Высокородному и Превосходительному Господину Тайному советнику, Святейшего Правительствующего Синода обер-прокурору, Императорской избраннейших художеств академии достопочтеннейшему Председателя преемнику, корпуса чужестранных единоверцев попечительнейшему начальнику, Российской Академии Члену и разных орденов кавалеру Алексею Ивановичу Мусину-Пушкину.

Евгений, прежде бывший архиепископ славенский и херсонский, мира, благоденствия и всякого блага свыше желает.

¹) О записке этой упоминает митрополит Евгений в словаре историческом о бывших в России писателях духовного чина греко-российской церкви (2-в изд. Соб. 1827 г. т. 1 стр. 155) в следующих выражениях: «Ответ на вопрос графа Алексея Ивановича Мусина-Пушкина, предложенный по прикасанию государыни императрицы Екатерины II о том: как лучше и приличнее можно польских униатов обратит и соединить с православною греческою церковью». Писан на простом греческом 1703 г.». Митрополит Евгений причисляет эту записку к числу не изданных сочинений Булгариса. Греческому библиографу Сафе (см. его Νεοελληνικὴφιλολογίαпод словом ΕὐγένιοςὁΒούλγαρις (σελ. 566—571), равно как и греческим биографам Булгариса Завире, Врето и Стурдзе она не известна. Сохра-

— 20

Обращая в мысли моей и с возможным вниманием рассматривая предложение, к размышлению которого ваше превосходительство в недавнем времени соизволили мне подать повод, я, соответствуя учиненной вами мне чести, ласкаюсь ныне надеждою, что могу представить на оное посильное мое мнение.

Но прежде всего не. могу сокрыть здесь внутренней моей духовной радости, какую ощущаю, воображая на самодержавном престоле, многотрудными я разнообразным о государственных

нился ли греческий подлинник ее и где находится, мы не знаем. Нам посчастливилось недавно отыскать у одного из здешних букинистов русский перевод ее, неизвестно кем и для кого сделанный. По некоторым внешним признакам можно догадываться, что он современен подвижнику и едва ли не тот самый, который был представлен траву Мусину-Пушкину, который едва ли мог читать записку в подлиннике. Наш экземпляр писан на толстой, шероховатой, бумаге того времени, тогдашним же четким, красивым, но длянашего времени уже архаическим почерком, на 40 листах, перегнутых пополам (вдоль) и переплетен в кожаный корешок с золотым обрезом. На лицевой стороне первой доски переплета сохранялись следы когда-то бывшего на ней ярлыка, в роде тех, какие обыкновенно наклеиваются папках официальных дел и бумаг. Счет листов ведется двояко—вверху и внизу: вверху по листам, арабскими цифрами, а внизу по тетрадям—заглавными буквами русского алфавита (но не на равномерном расстоянии—первая тетрадь помечена через 12 листов, вторая, через 6, следующие за тем через восемь, последила через пять). В конце рукописи поставлены, по-видимому, рукою переписчика, инициалы имени автора А. Е. (Архиепископ Евгений). На обороте первого листа внизу подпись: Из книг Смн. Стрцв. (Семена Старцева?)—вероятно одного из владельцев рукописи. На полях сделано несколько неважных заметок карандашом рукою другого владельца. Подстрочное примечание на обороте 1-го листа принадлежит переводчику остальные нам. Мы помещаем на страницах Христ. Чтения это любопытное правоведение знаменитого иерарха столько же из уважения к его имени, сколько и к важности вопроса, им рассматриваемого. Интересно было бы знать, на сколько мнение автора отразилось на правительственных мероприятиях Екатерины II по этому предмету? Не удовлетворит ли этому любопытству почтенный автор Истории воссоединения западно-русских униатов старых времен. Мы печатаем этот документ с сохранением языка, но не правописания того времени,—оно заменено современным. Откуда м-т Евгений взял дату написания этого произведении, именно 1793 год, мы не знаем, во она подходит ко времени службы графа Мусина-Пушкина в Св. Синоде. Он был обер-прокурором Синода в 31 июля 1791 по апрель 1797 года.

Ред.

— 21

делах попечениям, приседящее благочестивое и боголюбезное о благопоспешении церкви промышление. Благословен Бог! Государь христолюбивый печется быть купно и равноапостольным. Сие толико превосходит древнее желание, или наставление философа ¹), колико прямое богопочитание превышает любомудрие мира; и мы благоденствуем в пределах наших, управляемы будучи скипетром истинные христианские мудрости.

Помазанница Божия, поставя пределы благоразумной и справедливой веротерпимости, коея уже давно явила она образ и пример, достойный подражания всем земным владыкам, простирает ныне далее свою по Боге ревность,׳ желая узреть, если б был к тому способ, сопряженных в единое, мирное. исповедание веры всех тех, которых Вышний благоволил покорить власти Ея, или преимущественнее тех, которые из давних, лет, последовавшим между церквами разделением, к сожалению, отторглись от единства прародительского и отцепреданного им православия.

К сему, как кажется, клонился предложенный мне вашим превосходительством вопрос: какое можно изобрести пристойнее и способнее врачевство к исцелению пагубного сего разделения, во времена смутные, в соседственных нам градах распространяющегося и достигшего до пределов российского государства, в коем такожде стремясь сланое сие нечестия море, неистово pasлиться, приразилось твердому камню апостольские непоколебимые веры; где и обузданы были (конечно содействующей Божией милости) его стремления? «до сего дойдеши и не прейдены, но в тебе сокрушатся волны твоя» ²)..

Итак предлежит здесь особенно вопрос о соединении и обращении единоплеменных нам из нововведенного разделения, в которое или сами они, или отцы их вовлечены будучи, отторгнулись от недр, исповедуемой праотцами их, матери своей

¹) Здесь почтенный сочинитель разуметь без сомнения Платова утверждавшего, что тогда будут благополучны царства, когда или философы будут государями, или государя—философами.

²) Иова, глава XXXVIII, 11.

— 22 —

православной восточной церкви. Посему разрешение предложения заключается в сем едином», каким-бы образом возможно было возвратить их мирно и безмятежно (что прямо евангельское и богоугодное есть дело), от мнимого того соединения, по которому у латинов названы они соединенными (uniti), к первому и истинному единству неизменяемые веры, в коей-бы надлежало им и всегда пребыть и именоваться неотделяемыми(inseparabiles). Затруднение в решении вопроса происходит от выбора приличных и удобных средств, к совершению желаемого сего разделенных приведения в прежнее с своими братиями соединение. Почему со тщанием и в точности нужнопрежде рассмотреть различные способы, которые доселе были употребляемы, или надлежало их употребить к совершению боголюбезного того намерения, дабы избрать из оных пред прочими удобнейший и к предположенному концу действительнейший.

Таковые способы суть следующие; первый есть насильственный, имеющий силу принуждать и нехотящих; второй производится посредством какого-либо собора; третий чрез частные с обеих сторон состязания в словопрения; четвертый чрез напечатанные, или других образом обнародованные сочинения, служащие к опровержению и обличению нелепостей нововведения, подавшего причину к разделению; пятый чрез избрание достойных пастырей и пастыревачальников к церквам, от православия уклонявшимся, и чрез определение к ним нарочито искусных священников, деяниями и жизнью оправдывающих учение свое; шестой чрез заведения в их уделах для общей пользы разных училищ, которые должны беспрепятственно быть отверсты и для детой сих иноверных, где» би они руководимы были к просвещению разумными и сведущими наставниками; седьмой посредством порядочного в вере наставления, сделав к тому заблаговременно надлежащее распоряжение и чрез прямое и точное священных догматов объяснение, предлагая оные просто и без дальних тонкостей, дабы учение было соразмерно силе и понятию наставляемых, а потому и с пользою их.

Из сих семи способов первый вовсе несовместен; второй

— 23

и третий, будучи уже многократно употреблены, оказались по самым опытам недействительны и по большой части намерению несоответственны; четвертый, по некоторым причинам, к употреблению также неудобен и, следовательно, бесполезен; а притом нам сей способ, для хотящих и могущих оным пользоваться, уже преподан; то, посему, кажется, он и излишен. Прочие три способа суть действительны и к намерению нужны. Рассмотрим-же оные со тщательным вниманием, описав яснее каждый из них в особенности.

Первый способ.

Предпринимать, чрез принуждение и насилие, обращать неправоверного ко благочестью, или вообще иноверного склонять на мнение ему противное, есть дело толь несправедливое и неразумное, что удивительно, каким образом нашлися, не говорю, из благочестивых христиан, но и вообще из здравомыслящих людей, которые покушались оное производить. Сей способ предположена ному намерению вовсе не соответствуете, 1-ое яко незаконный, 2-е яко недействительный и 3-е яко намерению совершенно противный.

Насилие обыкновенно употребляет, яко надежные к совершению своего намерения, средства: тяжкие озлобления, сильные укорения, несносные поношения, страшные угрозы, жестокие угнетения, неправедные порабощения, изгнания, узы, телесные наказания и все прочие многообразные мучения, какие только зверское сердце изобрести может, когда раздражено бывает для того, что ему не повинуются, паче же когда воспламенено притом будет огнем неистового восторга или буйной и безрассудной ревности, возженной, по ложному его мнению, священною верою. Но вера, чрез такое насильственное принуждение из не покоряющегося исторгаемая, не есть и не может быть прямая и истинная, ниже Богу приятная. Сам Начальник и Совершитель веры не принуждает насилием верующего: он хощет, дабы сей был свободен, а не порабощен, создав его самопроизвольным и оставив в руце про-

24 —

изволения его: аще хощеши, соблюдешь заповеди и веру сотвориши благоволения ¹).

Почему неоспоримо, что насилие и принуждение, в рассуждении веры, есть дело незаконное.

Второе: вера сама по себе ничто иное есть, как самопроизвольное покорение души и произволение рассудительное; а не преклонность принужденная, силою исторгаемая. Сии два свойства, яко между собою несовместные и несоединяемые, одно другое разрушают: отними силою свободу произволения, отнимешь веру; будет произволение непроизвольное, вера без веры или веруемое неверие: со делаешь верного неверным, то есть, преобразишь нечестивого в образ благочестивого, или произведешь только лицомера; почему насилие, в рассуждении веры, недействительно.

Третье: душа, как по природе, так и по собственному своему существу, отвращается наносимого ей насилия; а потому раздражаема будучи угнетающим ее принуждением вящше противоборствует «подобно как лоза, по словам Назианвина ²), насильственною рукою преклоняемая и потом опущенная, стремительнее воздымается. Сего ради и закон наш и Законодатель повелевает пасти стадо волею, а не принуждением'.» Следовательно, насилие, в рассуждении веры, не токмо не благоуспешно, по еще оной и противно; препятствует обращению от иноверия и разрушает ему противополагаомое. И ежели вообще всякое насилие по существу своему недолговременно, не твердо и не постоянно; то сие самое, в рассуждении веры, несравненно менее действует, тем паче, что тот, кто против собственного произволения другого к вере принуждает, успеха желаемого отнюдь не получит. Посему, без Сомнения, заключаем, что первый из исчисленных выше сего семи способов, а именно—насильственный, яко незаконный, есть вере противный и Богу ненавистный; яко недействительный, а потону безрассудный—ость неприличный; яко предположенному намерению противный и саморазрушающийся, вовсе невместен.

¹) Сираха, гл. XV, 14, 15.

²) В своем защитительном слове.

Странное и дерзкое сие, в рассуждении веры, предприятие, на принуждении и насилии основанное, было с самого начала управлением одних только гонителей христианства, но, к великому сожалению, такое нечестие вкралось после и в самую христианскую церковь. В ІV-м столетии оно употреблено было сперва в Африке против упорных донатистов, после продолжаемо против злочестивых манихеев, наипаче с IX по XI век, противу исшедших из Азии и рассеявшихся по Европе под именем павликиан. Таковая безчеловечная жестокость, употребляемая в разные времена и в разных местах, большею частью по одним видах и по различному образу мыслей и хотению владычествующих, иногда возрастала и усиливалась, иногда уменьшалась и ослабевала, а наконец, не знаю каким случаем, проникла, в римскую церковь, где под предлогом назирания о соблюдении христианские веры, учреждено как бы священное некое и богоугодное судилище, столько навлекшее гонений и бедствий на самых христиан и на иноверных; столько причинившее кровопролитий, сколько, может быть, никогда но произвели самые жестокие и лютые христианства враги и гонители. С ХІІ-го века, причиненные разным народам бедствия, так называемою священною инквизицией (истязанием), страшным и отвратительным оным судилищем, поистине представляют самые печальные зрелища. В начале ХІІІ-го дерзостно нанесенные, особенно грехам, злоключения за непокорение их нововведениям западной церкви и папской власти, и именно в Цареграде, когда латины, без предварительного объявления войны (в лето 1204 г.), наглым образом, по повелению папы ¹), оный город разорили; равно как и в Кипре, в Солуни и других греческих городах, коими они овладели, кажутся невероятными повествованиями, о коих сокращенно описывает Никита Хониат, бывший очевидный тому свидетель, а много и сам тогда претерпевший.

¹) Прямого повеления, как известно, не было дано папою (Иннокентиев III) на взятие и разрушение Константинополя крестоносцами; но он скоро примирился с этим фактом и санкционировал основание латинской империи в Константинополе. Ред.

— 26 —

Но восточная православная церковь всегда отвращалась и отвращается сих безрассудных, беззаконных и нечестия исполненных злодеяний; насилие же и принуждение предоставляет отделявшейся западной церкви, яко жребий, ей свойственный. На других весьма различных основаниях утверждается таинственный наш Сион. Горы окрест его и Господь окрест людей своих ом ныне и до века ¹). На сем Давидовом столпе, на Фалпиофе воздвигнутом, тысяща щитов висит, вся стрелы сильных ²).

Сини поистине твердыми и победоносными оружия ми в начале истинная христианская вера и проповедана, и уставлена, и возращена, я укреплена; — всегда борима, но никогда не борющая, гонима, но не гонящая; утесняема, но неутесняющая; ими она превозможет и пребудет, господствуя до скончания.

Но что не удобен первый сей насильственный способ к обращению иноверных, за излишнее почитаю более о том предлагать. Сие средство и самодержица наша отвергает и крайне оного отвращается. Великая сия и поистине Богом нам дарованная, в нашем XVIII столетии Феодора³), несравненно превышающая царствовавшую в ΙX-м столетии в Цареграде, как пространством владычества и сил, высотою мудрости и разума, так и беспримерным своим человеколюбием и христианскою кротостью, хотя крайне желает и печется о утверждении и распространении между ее подданными православные веры, яко первейшего и вожделеннейшего блага; но, ведая совершенно, что не с благим основанием предприемлемое дело благоуспешного конца не имеет; не токмо не позволяет никаких для достижения сего своего желания употреблять насилий, но о том даже и мыслить не соизволит, не так как упомянутая оная царица вотще и неблагоразумно предпринимала, которая, хотя во многом достойна похвалы, но, в рассуждении сего, оной не заслужила.

¹) Псалом CXXIV, 2.

²) Пес. Песней, гл. 1V, 4,

³) Значит на греческом языке Дар Божий.

Второй способ.

Способ созывать собор, дабы разделение уврачевать, или отступивших соединить, хотя сам по себе кажется законник идействительным, по по рассмотрении оного в точности найдется неудобным и в исполнении—затруднительным, а по некоторым причинам и безуспешным.

Собор бывает или всеобщий и полный, именуемый иначе вселенским, на который созываются с обеих сторон духовные особы; или неполный и частный, так называемый поместный, яко составленный из знатнейшего духовенства одной только церкви, без присутствия другой противоборствующей. Если принять в. рассуждение первый, то созвание такого пряно полного и всеобщего собора, есть не токмо неудобно и трудно, но и совсем невозможно; невозможно же не в метафизическом или физическом смысле, но в нравственном или иначе сказать в политическом; да и действительно по настоящему гражданских дел положению, такого собора в нынешние времена созвать не можно по разным непреодолимым препятствиям, о коих предлагать здесь я не намерен, а могут о том, обстоятельнее и справедливее судить упражняющиеся в делах гражданских.

Если же принять в рассуждение второй, т. е. поместный, то оный, яко особенный и частный, сколь-бы многочислен ни был, ни мало к исполнению предпринятого намерения не наслужит,

И если собора вселенского созвать неудобно, то в поместном, хотя-б оный и созвать, не будет никакой пользы. Первый трудно и невозможно собрать, а второй, и будучи собран, ничего не успеет. Ибо составляющие его члены суть одного и того-же исповедания. Когда нет членов противной стороны, то что собору уже соглашать? Когда члены единомыслием соединены, то что собору ужо соединять? Когда приговор в пользу одних и предосуждение других уже последовал, то какое еще новое собор может сделать постановление?

Сверх сего, разногласия, подавшие повод к разделению, и поныне оное подкрепляющие, относятся не ко внешнему устрое-

28 —

вию одной какой-либо церковной области, но составляют главные и существенные догматы всего вообще христианства, коего одна только Часть, отделившись и мнение свое утвердив, не может дать оного другим в закон. Поместные соборы не токмо многократно созываются, смотря по надобности, но и׳ самые правила церковные предписывают иметь оные дважды в год. Но с каким намерением? Дабы судить только о некоторых особенных делах, относящихся к одной церковной области, а не о догматах преестественной богословии или неисповедимого Божия смотрения; никак! Судить о том есть превыше их сил. Изъяснить сии догматы может токмо слово Божие, возвещаемое нам чрез священное откровение в богодухновенных писаниях; толкование же и изложение писания есть дело вообще всей церкви на вселенских, Богом собираемых, соборах. От ненаблюдения в точности предписанных каждому правил происходит, что и поместный и вселенский собор намерения своего не достигают; ибо в сем случае и того и другого дела не будут наименованию соответствовать; впрочем сказанное здесь требует объяснения.

Две вещи при всяком соборе достойны внимания и примечания. Первое: самое дело, ради которого собор созывается. Второе: расположение и приуготовление мыслей,с какими на собор собираются. Дело (как выше сказано) бывает или частное, касающееся одной какой-либо церковной области, или общее, относящееся до всего христианства; равно и собирающиеся бывают или в общем и беспристрастном расположении, когда собраны они во имя Самого Господа, где по обещанию своему и Сам Он посреде их; или в особом и предубежденном, когда собираются они в собственное свое имя; то есть с твердым и непоколебимым намерением установить свое собственное мнение или предрассуждение, где Господа, сердца и утробы испытующего, несть посреде их, но далече от Них отстоит. В первом случае, если поместный собор сам по себе предпримет судить об общем каком-либо деле, то есть: установить догмат, принадлежащий вообще до всей церкви, то чрез сие ничего не сделает. А для чего? Для того, что таковое предприятие выше сил

— 29 —

его. В таком случае поместный собор, по самой справедливости, не будет уже поместным; поелику выходит из пределов права своего и чрез то преобращается во вселенский, каким он быть не может; в другом случае, если бы собор объявлен был и вселенским, но буде имеет твердое и непоколебимое намерение остаться и после при прежнем своем мнении, то никакой по может принести пользы; для чего? для того, что такое предупрежденное расположение не соответствует тому намерению, для которого вселенские соборы должны быть созываемы. В таком случае сей собор не есть действительно вселенский, поелику заключается в пределах собственных своих мнений, а чрез то превращается в частный, яко своенравный и самопроизвольный.. Первый желает предпринять то, чего он исполнить не может. Второй силится утвердить то, что хочет. Поместный похищает власть вселенского; вселенский скрывает в себе мысли поместного; следовательно, и тот и другой в самом деле бывают не тем, что представляют. А потому и удивительно-ли, что оба, по большей части; остаются бесполезны и безуспешны? Истина рассуждения сего утверждается опытами и примерами из истории. Какую принесли пользу и сколько к исправлению церкви послужили бывшие, после разделения, как поместные, так и вселенские соборы, начиная с VIII по XV столетие?

Павлин, епископ аквилейский (в лето 791 или, по мнению других, 796), когда в западных странах нововведенное о происхождении Святого Духа и от Сына учение начало приходить в нарочитую силу, подвигнутый усердием, созвал собор поместный против оного прибавления, которое за тридесять лет до того (767) гентилианским собором такожде поместным, дерзостно внесено в самый символ православные веры ¹). И, во-

¹) ConciliumGentiliacense, inGentiliaco, имел место в 767 г. на королевской мызе Жантильи близь Парижа. Акты его не дошли до нас; а из записей современников и ближайших по времени писателей (они собраны уВальха в его EntiwurjeinervollständigenHistoried. Kezereien. B... XI. S. 9—12) видно только, что он собран был по поводу прибытии в франкскому королю Пипину посольства от византийского императора Константина Копро-

— 30 —

первых, чем окончился сей Гентилианский собор? Тем, что справедливо опровергав был форо-иулианским ¹). Но и самый

нима и что на нем были прения между греческими послами и представителями франкской церкви о двух, бывших тогда спорными между той и другой стороной вопросами: а) об иконопочитании и б) об исхождении св. Духа. Но каков был результат этих прений и был ли он облечен в форму соборного определения, неизвестно. Ред.

¹) ConciliumForo-julianense(Фриульский) был обыкновенный провинциальный собор, состоявший исключительно из епископов митрополитского округа (провинции) под председательством местного митрополита. Он был созван в 796 г. аквилейским патриархом Павлином inForo-Julio, бывшем тогда кафедральным городом аквилейского патриарха. Кроме вопросов дисциплинарных, представлявших чисто-местный интерес, на нем затронуто было и два догматических вопроса: а) об исхождении св. Духа и б) адопцианизме; Но первый из этих вопросов, по предложению председателя был решен не только в пользу учения об исхождении Св. Духа и от Сына, но и всмысле необходимости прибавления этого слова к никео-цареградскому символу. Первое решение мотивировано было тем же, чем было мотивировано аналогичное решение на Толедском соборе 589 г., т. е. необходимостью твердо и точно поставить принцип полного и безусловного равенства Сына Божия с Богом Отцом по существу (различие состояло лишь в том, что в первом случае решение направлялось против ариан, прямо отвергавших равенство Сына со Отцом по существу, во втором против адопциан, отвергавших это равенство косвенно посредством учения о том, что И. Христос только по божеству есть природный или естественный Сын Божий, а по человечеству только усыновленный [adoptivus]). Второе мотивировано было тем, что так как учение, заключающееся в слове filioqueнеобходимо для спасения верующему, то достойно и праведно внести это слово в общеупотребительный символ, как догмат, имеющий такую же важность и обязательную силу, так и другие догматы, заключающиеся в символе. При чем председателю собора, а вслед за них в всем членам казалось, что прибавление итого слова к символу не будет нарушением 7-го правила ефесского собора, которым запрещалось ἐτέρανπίστινμηδενὶἐξείναιπροφέρειν, ἤγουνσυγγράφειν, ἤσυντιθίναι, παρὰτὴνὁρισθεῖβανπαρὰτῶνἀγιωνπατέρων, τῶνἐντῇΝικαέωνσυναχθέντωνπάλει, σὺνἀγίῳπνεύματι, так как это слово ничего нового в символ не привносит, а лишь раскрывает и разъясняет мысль, impliciteзаключающуюся в слове от Отца. В оправдание же прибавления с формальной точки зрения указывали на пример второго вселенского собора, который сделал к тексту Никейского символа вообще и 8 члена его в частности еще более значительный прибавления, которые однако ж не считаются искажениями символа (Mansi, t. ХIII р. 863.). Таким образом на Фриульском соборе 796 г. было принято решение противоположное предполагаемому нашим автором. Ред.

— 31

Форо-иулианский прямою ревностью к истреблению нововведенного учения побужденный, какой успех имел? Тот, что после отринут западными; и как бы того было еще недовольно, к собственному их посмеянию или лучше к сожалению, бедственно ими искажен. Ибо, хотя собор сей и точно созван был для испровержения нововведенного учения, во западные предпринимали дать ему вид тот, будто бы он созван был для утверждения собственно от себя постановленных догматов и потому все узаконенное на оном, к сожалению, повредили, в чем мосле и изобличены совершенно. Поступим далее.

По прошествии ста лет от реченного Аквилейского собора, в исходе следующего IX столетия (в лето 879) созван был собор в Цареграде, при императоре Василе и патриархе Фотие, на котором присутствовали также и посланные от папы Иоанна VIII. Они согласно деяния соборные подписали и папа оные утвердил. Сему собору надлежало бы паче прочих быть сильну и погасить единожды навсегда возникший разгоревшегося нововведенного учения пламень, яко собору вселенскому, яко единодушно в постановленных правилах согласному, и яко поистине действовавшему без всякого принуждения и насилия. Но сколько-ж и сей собор успел? Нисколько. Рим и другие западные страны Европы оставались тверды при своих противных мнениях. Конечно не присутствовал и посреди сего собора начальник и совершитель веры Иисус. Иоанн, верховный первосвященник, признан бессильным; посольство его и сделанное им деяний соборных утверждение, объявлено тщетным; папская, и по мнению самих латинов, безгрешность названа вздором; западные ухищрения оказали более силы в защищении нововведенного учения; последовавшие затем папы, без всякой справедливой причины, отвергли как утверждение предшественником своим деяний соборных, так и самый тот собор; а последователи западной церкви и поныне, не взирая на неоспоримые о бытии сего собора засвидетельствования, дерзают разными хитрыми способами представить оный сомнительным и ничего не оставляют, чтобы

только доказать, если б было можно, оный вымышленным и вовсе никогда не существовавшим ¹).

В XI столетии (в лето 1097) папа Урбан II, возмечтав быть единственною главою церкви, предприял сам, по собственной своей власти, составить собор в городе Бари, что в Апулии. Собор сей созвав под предлогом приведения к единой вере латан и греков ²). Вид сего собора был тот, чтоб

¹) Сомнение в существовании этого собора, впервые высказанное Бареонием (Annal, ad. an. 879, η. 73) и с особенною настойчивостью повторенное и поддержанное Алляцием (DeEcclesiaeOccident, etOrient, perpetuaconsensione, 1. II. c. 6. § 9. p, 591, и в специальном исследовании DeoctavaSynodePhotiana. Romae. 1662), основательно разобрано и опровергнуто Мартином Ганкием (DeByzantinarumrerumScriptoribusgraecis. ParsI. c. 18. p. 379 sq.) Оно было основано на характере актов этого собора, в некоторых частях своих внушавших и внушающих сомнение не одним католическим ученым. Особенно сильны сомнения в точности греческого перевода латинских документов (Commonitorium—а, писем папы Иоанна VIII к императору Василию Македонянину, Фотию и др.), внесенных в соборные акты. Трудно также допустить, чтобы папские легаты добровольно подписали определение собора по вопросу о filioque (состоявшееся на 6 дополнительном заседании собора) и заявления о правах константинопольского патриаршего престола (сделанные на седьмом заседании). Во всяком случае в том виде, в каком дошли до нас эти акты, они не могли рассчитывать на благосклонный прием ни со стороны, папы, ни со стороны западных церквей. Иоанн VIII, отправляя своих легатов на собор, обусловил свое согласие на его определения точным исполнением данных им легатам инструкций; но потом, по возвращении их убедившись в отступлении от этих инструкций, взял оное назад. Ред.

²) Собор в Бари (город в Апулии на берегу Адриатического моря) был собран папою Урбаном, в октябре 1098 г. Акты этого собора не сохранились. Сведения об нем почерпаются главным образом из жизнеописания Анзельма, архиепископа кентерберийского, составленного его учеником и спутником, монахом Эадмером (Eadmeri,devitaAnselmi; обыкновенно печатается вместе с творениями Анзельма; см. также его Historienovorum), присутствовавшим вместе с ним на этом соборе. Из его рассказа однако ж не видно, чтобы собор собрав был специально с целью «привести к единой вере латин и греков», хотя вопросу об исхождении Св. Духа, составлявшему главный пункт разногласия между ними, посвящено было почти два заседания с соучастием местных греков. Победа, по уверению рассказчика, осталась на стороне латинян: и этой победой они были исключительно обязаны Анзельму. Анзельм в последствии свою аргументацию пополнил и обработал в особый трактат DeprocessionsSpiritusS. contra

33 —

прекратить разделение; но способ, чтоб утвердить нововведенное учение, которое и подало причину к разделению. Таким образом собор сей, как сказали мы выше, был купно вселенский и поместный; вселенский по предложению и объявлению Урбана; поместный, по предположенному им намерению. Что же сделано и на сем соборе? Не взирая на все усилия велеречивого Ансельма, епископа кантуарского (кентерберийского), ревностно несправедливое в символе прибавление защищавшего, и который, по словам апостольским, бгя воздух, не находил никого себе со противником, ничего не вышло.

И в самом Риме, в Латеране, в начале XIII столетия (в лето 1215) Иннокентий III, также для соединения церквей ¹), созвал многочисленный собор, совершенно от него зависевший и власти его покорявшийся. Тысяча двести восемьдесят три из латинских духовных особ, в том числе шестьсот семьдесят три епископа, присутствовали на сем соборе, с двумя патриархами—константинопольским и иерусалимским, кои хотя казались быть со стороны восточной церкви, но в самом деле следо-

Graecosliber. Не надо занимался так же собор и личным делом Анзельма именно его пререканием с английским королем Вильгельмом Рыжим из-за инвеституры, Ред.

¹) В речи, произнесенной при открытии собора, папа Иннокентий III указал две цели его созвании: а) освобождение св. земли от ига неверных и б) довершение начатого им преобразования церкви. Вопрос о восточных христианах был затронут в связи с этими двумя главными целями. Так как вследствие основания латинской империи в Константинополе была сформирована полная латинская иерархия в занятых латинянами странах и городах, так как многие из представителей этой иерархии лично присутствовали на соборе (напр. латинские патриархи Константинополя и Иерусалима) и так как наконец проектируемые папою преобразования должны были распростираться и на восточные диоцезы: то необходимо было ввести в круг рассуждений соборных и восточные дела. Причем в виду приобретений, сделанных католичеством на востоке, было вполне естественно и папе и собору питать надежду, что приближается время для исполнения слов Спасителя о едином пастыре и едином стаде. Но специально восточными христианами собор занимался очень мало. Из 70 канонов им посвящено лишь два,—именно 4, которым запрещается греко-униатам перекрещивать своих детей, крещенных по латинскому обряду и 5, которым установляется порядок патриарших престолов. Ред.

34 —

вали мнениям латинов. Поистине достойно было воззреть на столь величественный собор! но какой же он был? Только поместный, ибо члены оного были устне едине и глас един всем, и собраны не для того, чтоб рассуждать о догмате, но чтоб утвердить новосозданный вавилонский столб. И потому какого надлежало ожидать плода от сего собора? Поистине— никакого.

Безуспешность собора сего признали и сами латины (хотя нынешние почитают его за божественный и часто из деяний его берут противу нас свои доказательства). Ибо, спустя немного после того, и именно—в лето 1233, при императоре Иоанне Ватацие, когда Герман, патриарх константинопольский, письменно приглашал папу римского Григория IX, с согласия обеих церквей западной и восточной, созвать настоящий собор; то папа в ответе своем о соборе латеранском, за 18 лет пред сим бывшем, тогда, ни мало не поминая, на сие предложение, яко благое и справедливое, согласился, и вследствие того отправил несколько доминиканов и францисканов своими послами; и назначенный собор собран в городе Нимфее, что в Вифинии. Но какое и сей собор сделал исправление? Умножил лишь только пламя разногласия и паче подвиг сердца к разделению.

Но что же предуспел и бывший в Лугдуне (Лионе), по прошествии 40 лет, второй собор в царствование Михаила Палеолога и папы Григория Х-го (в лето 1274), беззаконно, поистине, и уничижительно соединением церквей торговавших; где видим мы императора, восточную церковь для спасения от угрожающей государству его опасности продающего, папу же, на обещании союза и помощи,—оную покупающего? Никакой действительно не было пользы и после сей лугдунской церковной торговли, кроме нанесенных обоими сими промышленниками горестных бедствий и великих гонений несчастным грекам, непоколебимо оставшимся при своих догматах.

Немного после того и именно при императоре Андронике ІІ-м (в лето 1285) созван был в Цареграде собор (который можно назвать междоусобною бранью) противу Векка с его после-

— 35 —

дователями, которые словесно и письменно защищали вновь введенное латинами учение.

Председателями на соборе сем и купно поборниками были патриархи константинопольский Григорий и александрийский Афанасий. Главный же предмет состоял не в том, чтоб убедить латинов переменять свое мнение, но чтоб греков с Векком учителем их уклонившихся в нововведенное латинами учение возвратить в объятия матери своей, православной восточной церкви. По непостоянный и переменчивый Векк, последуя сперва исповеданию греческому, потом латинскому, после паки греческому, остался наконец всегда Векком неисправленным, равно как и глупые его последователи.

Напоследок возмог ли что исправить бывший при Иоанне Палеологе и папе Евгении ІV-м (в лето 1438), вселенский оный и по имени своему огромный Ферраро-Флорентийский собор? Сей, при открытии своем, удивил весь свет, который ожидал от него, что разделение церквей уже совершенно прекратится, но в сей лестной надежде обманулся. Целые почти два года протекли в исследовании двух, или лучше сказать, одного вопроса. Все сие время употреблено было частью на путешествия, частью на приготовления на взаимные свидания, на пустые посещения, на различные, и бесполезные советования, на хитрые выдумки и на взаимные жалобы и обвинения. Бедствие и угнетение вовлекли в заблуждение многих греков, а злосчасные их обстоятельства и угрожающая государству опасность и еще более; одних поразил страх, других обольстила надежда; благочестие же нашло только малое число непоколебимых, по время показало, что из сих отступивших совестнейшие пришли в раскаяние. Итак в двадцати пяти, на удивительном сем соборе, заседаниях присутствовали только телом, а не духом. Собравшиеся не были собраны во имя самого Господа. Одна сторона усилием и своенравием одержала верх над другою; а сия разделилась на части, из коих каждая приняла противные мнения; частный раздор послужил к испровержению собора, вместо того, чтоб собору отвратить раздор. Наконец—сам папа Евгений, видя, что ефесский митрополит Марк и другие знатнейшие из

-36

присутствовавших не хотели подписать несправедливых соборных постановлений, не мог не признать безуспешности сего собора и не возгласить с прискорбием Эврипидова изречения: желаемое нами не исполнилось и наконец сказал: Nihileffecimus(мы ничего не сделали).

В последствии времени, вскоре после Флорентийского сего собора, в царствование того же Палеолога, в безрассудном оного созвании обманувшегося, собран был (в лето 1443) восточными другой собор в Иерусалиме, на котором отринуты прежде бывшие флорентийские постановления; немного же спустя созван был и еще собор в Цареграде (в лето 1450), в царствование Константина, восприявшего после брата своего Иоанна скипетр несчастного государства, собор, на котором те же самые флорентийские постановления, яко ложные, отринуты и самый собор признан имени собора недостойным.

Таким-то успехомсопровождалось предприемлемое в разные времена на вселенских и поместных соборах старание прекратить разделение в вере чрез соединение и примирение церквей! Почему из краткого сего исторического обозрения, по всей справедливости, ничего не можем мы заключить, как только, что и в наши времена от созвания подобных (если бы то было возможно) соборов равных следствий ожидать надлежит, судя по человечески, и предузнавая будущее по соображению оного с прошедшим. «Что было, тожде есть, еже будет, и что было сотворенное, тожде имать сотворитися» ¹).

Третий способ.

Если предприемлемое собором вожделеннейшее оное соединение оказывается, по вышереченному, бесполезным и тщетным: то иной может быть помыслит, что изустные с иноверными прения и личные состязания с уклонившимися в нововведенное разделение могут быть гораздо успешнее; то есть: когда каждая сторона назначает от себя двух или более для состязания между собою о

¹) Екклесиаста, гл. 1, 9.

догмате, подлежащем сомнению, или чрез взаимные вопросы и ответы образом разглагольственным, или, как говорят, Сократовым; или чрез сорассуждения, способом, как говорят, Аристотелевым; пока одна сторона, одержав над другою верх, не изобличит лжи и не даст восторжествовать истине; что самое бывает еще и так: когда, кто, вступя с иноверным в разговоры, старается сильными и убедительными доводами извлечь его из заблуждения, в котором он находится. Но таковые прения, по мнению моему, во многих случаях суетны, и не токмо не воспользуют, но иногда и вред причинить могут; поелику, естественно, возбуждают спорящихся на гнев, и раздражая одну или обе разномыслящие стороны, вместо соединения, паче их друг от друга отлучают и между собою разделяют.

Человек по природе своей горд. Он в таковых прениях желает больше показать свой разум и потому от излишнего нелепого самолюбия усиливается более снискать уважение своей остроте, своим способностям и дарованиям, нежели утвердить истину предложенного на рассуждение предмета. Мы, яко человеки, без затруднения признаемся, что воля наша, будучи многообразно страстями порабощена, удобопреклонна ко всему худому. Но с трудом можем на то согласиться, что наш ум ослеплен невежеством и безрассудностью.

Из чего следует, что если выйдет на прение человек малоумный и несведущий, то такового труднее склонить, нежели разумного и знающего; и когда случится из противоборствующих один таковый, то состязание напоследок, хотя и без успеха, но оканчивается; поелику один умолкнет, а другой между тем далее будет спор свой продолжать и наконец, яко победитель, безрассудно восторжествует. Если же, по несчастью, оба спорящие будут таковы, то прение продолжится до бесконечности без всякого успеха.

Сверх сего очень трудно найти, чтобы состязающиеся оба были равны; столь же, то есть учены, столь же твердую имеющие намять и способность ко изражению своих мыслей, столь же, по встречающимся надобностям, смелы, и к возражению равно-

38 —

сильны. А от сего доследовать может, что защищающий неправое мнение покажется весьма следующим, напротив же поборник истинного—малознающим; и потому мнение, которому более должно отдать справедливости, много потеряет своей силы и поколеблется, а наипаче, когда будут слушатели самые простые и непросвещенные, коих число всегда бывает более; не упоминая уже о дерзких и в своих мнениях предубежденных, которые только поставляют себе законом, что согласует с их предрассудками. Отсюда и заключаем, что производимое для соединения иноверных прение очень мало или и совсем никакой не приносит пользы, а напротив может причинить еще и вред вели׳кий, утверждая наиболее каждую сторону в собственном мнении, и питая разногласие и другие от раздора проистекающие странные следствия. С другой стороны, за неприличное признаю, преестественные божественной и благочестивой христианской веры догматы подвергать, без важнейших причин, общенародным спорам, на подобие академических прений; поелику пустые в таковых случаях возражения, и производимые посредством умствовательного порядка слабым и боязливым человеческим умом разглагольствия, пользы приносят очень мало, а напротив, верующих приводя в соблазн, производят в душах их смятение.

Но возьмем не так строго: положим, что сей препретельный способ может поспешествовать соединению отделившихся от нас братий; положим, что открылись состязания о разногласиях, произведших разделение; что вступили с обеих сторон в рассуждение мужи преученейшие, красноречивейшие и богословской высоты достигшие; что объяснили, сколько им было возможно, принять ли или не принять предложенный на рассмотрение догмат? Кого же учредим над ними судиею? Кого поставим верховным и самовластным приговора решителем? Ему надлежит быть единому; мы такого единого никого не ведаем, ниже приемлем. Наша церковь имеет единую только Главу, единого веры напальчника и законоположителя Господа нашего Иисуса Христа. Она другой главы в одной особе на земле и не признаем, так как и самое царство ее несть от мира сего. Если-же положить судиями

многих, то сей третий—приводить к соединению чрез состязание— способ превратится во второй тоже посредством собора; коего бесполезность и неуспешном пред сим доказаны.

Неоспоримо, что благопристойное, порядочное, и до принятым церковью правилам, в присутствии духовных особ, производимое состязание есть вещь потребная и нужная при всяком соборе, коего и признается оно существенною частью. Ибо, как на вселенских, так и поместных соборах производятся разные сорассуждения и прения; в сих соборах с обеих сторон избранные и особо для того назначенные делают многократные друг другу противоположения, исследывают, и в подробности предложенное рассматривают, прочие же сперва слушают, а после те. которым следует, делают заключение и решат. Но по многократным опытам оказались также недействительными к соединению разномыслящих, как производимое сим образом состязание, так и самый собор, где оно нужно. Представим мы на сие, как и прежде о соборах, примеры из истории.

На Флорентинском оном соборе, в VI я VII заседаниях, родосский епископ Андрей и кардинал Иулиан Кесарин (Чезарини), сии два латинские подвижники и поборники силятся доказать (удивительное, превыше естественное и совершенно непонятное предложение), что прибавление в Символе, не есть прибавление. В последовавших заседаниях VIII и IX, епископ никейский Виссарион, почитая за нужное изобличить кардинала и родосского епископа, предприемлет доказывать, что прибавление в Символе, есть действительное прибавление. В X, XI и XIX заседаниях выступает на средину епископ форо-иулианский, и кардинал паки начинает настоять в прежнем своем мнении, говоря: что прибавление не прибавлено. Но с противной стороны встречает их ефесский митрополит Марк и доказывает, что прибавленное действительно прибавлено. XIII и XIV заседания; препровождены в учтивостях (ceremoniis), по случаю приема прибывших на собор от герцога бургундского послов; а в XV тот же самый ефесский митрополит паки торжествует над кардиналом, принуждая его молчать, который и в самом деле ни-

— 40

чего другого не мог ему ответствовать, как только: «да исследуется, отче, да наследуется; и ежели речь и от Сына найдется богохульною, то, да не прибавится в символе и, да не останется нигде. Ибо слов богохульных отнюдь употреблять не должно; но если речь сия окажется благочестивою, то везде оную употреблять можно, а в символе и весьма нужно» ¹).

В XVI заседании определено, по причине случившейся в Ферраре заразительной болезни, собор перенести во Флоренцию, где в XVII не происходило никакого состязания, кроме одних приветствий и личных между императором Иоанном и кардиналом Иулианом советов и разговоров; при котором случае кардинал усильно просил государя предоставить будущему времени исследование о прибавления в символе, а приступит к рассмотрению самого догмата, по мнению одних прибавленного, по мнению же других неприбавленного, и именно: прибавленный, или неприбавленный догмат, сам по себе справедлив или несправедлив?

Чем весь оный, столько шуму наделавший, спор о прибавлении, не получив конца, приял конец. Но кончилось ли самое прибавление? Никак; оно осталось и поныне, как было прежде, у прибавивших бесприбавочно, и после многих сих состязаний, подтверждено кардинальским оным словом, которое не знаю я как почесть; самовластным ли повелением или учтивым только отзывом, да исследуется отче, да исследуется...

Наконец с ХVІІІ-го по ХХІV-е заседание с великим жаром и рвением продолжалось о сем догмате словопрение. Со стороны западных, Иоанн Черногорский (demontenigro) соплетал длинные и обширные умствования, а с другой знаменитый Марк оные искусно расторгал, яко паутину. Но какую пользу принесли сии состязания? Ту, как говорят вообще: не убедишь, хотя и победишь. И потому сие заседание тем же кончилось, как и вышесказанное о прибавлении.

Реченный епископ Иоанн не хотел умолкнуть; ефесский ми-

¹) См. Деян. Собор. Гардуина, т. IX, стр. 169.

— 41

трополит Марк не рассудил за благо ему ответствовать, хотя и довольно был в состоянии; а император, имея свои виды, почитал невыгодным дальнейшее сих неокончательных и бесполезных споров продолжение, и для того запретил ефесскому митрополиту впредь самому лично на соборе присутствовать и, признавая излишним всякое защищение пред теми, кои не хотят оного слушать, сказал к сидящим со стороны противной: «что хотите, то и говорите... мы никакого ответа давать вам не будем» ¹). О, во истину излишние, бесполезные и совершенно бесплодные распри! И удивительно ли, что толь обширные и продолжительные на соборе сем бывшие состязания никакой не принесли пользы? Целый год протек в споре об одном токмо Василия Великого изречении, которое состязающиеся, разбирая, не могли согласиться, чтоб дать оному одинаковый смысл; равно как и на бывшем в цареграде (в лето 1285) соборе, о котором выше упомянуто, Векк и патриарх Григорий не могли никак согласиться в толковании одного выражения Иоанна Дамаскина, который в Богословии своей написал: что Отец есть Производитель изъявительного Духа чрез Сына.

Столько то сильны были и на самых вселенских соборах состязания, и толикой принесли плод! Но какие, же и скол велики произведены были прения в других соборах не столько известных и примечания достойных, или в одних частных сорассуждениях и прекословиях? И в сем случае имеем мы многие ясные примеры бесполезного такого разглагольствия.

Петр Хрисолан (в лето 1110) отправлен был папою Пасхалием к Алексею Комнину с тем, чтоб сделал с императором особенный переговор склонить его к соединению, такому именно, какого папа желал и надеялся. Переговор с императором произведен, но соединения не последовало.

Ансельм Абелбергенский (Габельсбергский), епископ бранденбургский, послан был (в дето 1142) германским императо-

¹) Гардуина, т. IX, стр. 312.

— 42 —

ром Лотаром ко Иоанну Комнину с тем же, но переговор и в сем случае остался равно безуспешным.

Угон Ефириан (Гуго Этериан) (в лето 1177) послан был сперва папою Александром ІІІ-м к императору Мануилу; потом (в лето 1254) папою Александром IV-м, в лице посла ¹) за тем же самым делом, надеясь непременно получить успех: ибо папа наконец соглашался, чтоб восточные пели в своих церквах символ и без прибавления; но только, чтобы в сердце единомысленны с латинами исповедовали, что Святой Дух исходит от Отца и Сына. Истина веры не терпит таких ухищрений. Восточная церковь никогда не позволила бы западной предпринять что-нибудь сему подобное: то есть, чтобы западные воспевали всенародно, что Святой Дух исходит от Отца и Сына, а внутренне верили бы, что токмо от Единого Отца. На предложение сие легко можно б было согласиться и грекам, если бы они также хотели притворствовать и играть таинствами веры. Но латины, не взирая на то, ласкались, что таковое от папы сделанное снисхождение принесет, по крайней мере, им ту выгоду, что греки не будут впредь уже более откровенно их изобличать в дерзновенном введении сего нового учения.

Посмеяния достойное сие Александра ІV-го предприятие основывалось, как кажется, на злоумышлении предшественника его папы Льва ІІІ-го, почти за четыреста лет, который после продолжительных и тщетных его с прибывшими к нему от Аквисгранского (Аахенского) собора послами (в лето 809), словопрений, не объявив по надлежащему на предложения их ни своего сот-

¹) Здесь что-то не ладно. Гуго Этериан, бывший послом папы Александра IIIк императору Мануилу Комнину в 1177 г., с мог быть послом Александра IV в 1254 г., так как между этими двумя годами прошло 77 лет. Послами Александра IV к Никейскому императору Иоанну Дуке Ватацесу в 1254 г., были два францисканских монаха. Или автор слишком понадеялся на свою память и не сделал точной справки, или переводчик дал неточный перевод этого места в подлиннике. А так как ниже автор повторяет свое заявление о вторичном посольстве Гуго Этериана папою Александром IV, то приходится остановиться на первом предположении.

Ред.

— 43 —

сия, ни противоречия, приказал написать на сребряных досках, утвержденный Никейским собором, в Символе догмат, а именно, что Святый Дух исходит токмо от Отца; но в сердце своем содержал нововведенное учение—и от Сына. И так иное имел на сердце, другое на языке. Однако ж сие папы Александра ІV-го ухищрение, равно как и Льва ІІІ-го прежнее злоумышление ¹), к обольщению греков употребленные, ничего не успели. Ибо веру православную не сильны никакие коварства уклонить от догматов, на коих она утверждена. Истинная церковь не делает ухищрений и притворств. А благочестивый и Православный христианин, что в сердце своем имеет, то и устами исповедует. Сердцем бо веруется в правду, усты же исповедуется во спасение ²).

Из всего вышереченного и по разуму, и по опытам удостоверяемся, что предприемлемые, как на соборах, так-и частно, состязания не довольны к соединению отделившихся от нас братий наших. Сей был третий способ. Приступим к четвертому.

Четвертый способ.

Сей способ состоит в издании варочных для сего сочинений, обнародование и чтение коих, может быть, воспользует уклонившихся в разделение, отверзая умственные их очи и показывая им заблуждение в отдалении от матери их православной Церкви, от недр коея они отторгнулись.

В сих сочинениях надлежало бы ясно и подробно описывать состояние Церкви и ее успехи, показывая совершение прообразованных по самому оных исполнению и предлагая учение догматов, со времен апостольских до тех пор, как начали по малу вкрадываться нововведения и сеятель плевел стал рассевать первые семена разделения. В сочинениях сих подлежало бы представить главные и существенные разногласия, споспешество-

¹) Ниже автор даст другое объяснение поведению Льва III в этом деле; но оба объяснения проблематики. Ред.

²) К Римл, гл. X, 10.

44 —

вавипия разделению западных с восточными и расторжению прежнего между обеими церквами согласия и единства, доказывая, когда, от чего и кем начались оные разногласия? Какими способами произведены, укоренены, возращены и сколь пагубные принесли плоды? Какие предприемлемы бывают с обеих сторон средства и доказательства, как для утверждения и показания собственного своего мнения истинным, так для изобличения и опровержения противного, яко ложного и нелепого? На чем основываются сии доказательства, какие и сколь тверды их основания? И кто наконец всех сих оснований верховный судия, испытатель, первый законоположитель, могущий постановить справедливые пределы, определению и решению коего благочестивый христианин обязан покорить свои умствования, соображать с пил свои мысли, и согласно тому назидать и утверждать послушание своей веры.

Способ, посредством таковых сочинений, хотя и ничего не содержит в себе такого, чтоб не было достойно похвалы и принятия, и что не обещало бы пользы и желаемого плода. Но если рассмотреть оный с довольным вниманием, то увидим, что и сей с упомянутыми непосредственно двумя способами имеет нечто общее и нечто также особенное. Общее то, что если в таковых сочинениях историческое о Церкви повествование отделить; то остаток будет только содержать изъяснение одних разногласий с противоположениями и защищениями; что самое есть некоторый род состязания, употребляемого, или на соборах вселенских, как сказано в способе втором, или на поместных, как означено в третьем. Особенно же то, что в прежних двух способах состязание производится изустно и живым голосом, а здесь чрез писание и чтение. К чему присовокупить должно еще и то, что на соборах и личных состязаниях слушающих и судящих бывает более или менее, по количеству собранных.

Но здесь один токмо читатель бывает и слушателем и судиею, по силе своего разума, по его предрассуждению или произволению. Итак, по всей справедливости, можно, кажется, сказать, что сии три способа находятся совокупно в описаниях

— 45 —

Деяний соборных, если оные верно и точно для удовольствия любопытных в свет издаются. Почему беспогрешительно можно заключить, что сей четвертый чрез издание сочинений способ уже готов, если только можно от него для соединения отделенных ожидать какой пользы. Но мы уже сначала сказали, что и оный, по некоторым причинам бывает 1-е неудобен, 2-е бесполезен и 3-е излишен, и уповаем, что сказанное найи справедливо.

1-е неудобен для того, что, если отпадший от правоверия, коего стараемся мы к оному возвратить, отверзая умственные очи его чтением таких сочинений, где представляется его заблуждение, будет человек простой, из черни и невежда (каковых число всегда бывает более), то ему такое чтение тем покажется труднее, чем невежество это сильнее. Для него все равно была ли бы книга написана или не была. Непременно нужно дать ему переводчика или толкователя, как и сам апостол, прилепясь к колеснице муринской царицы евнуха, сказал ему: разумевши ли, яже чтении ¹).Если же читатель наш будет человек сведущий и в силах сам разуметь сочинение, то и здесь встретятся новые затруднения, разрушающие пользу от чтения, произойти могущую; ибо если сей сведущий читатель будет иметь о догмате, давно уже им содержимом, мысли, предубежденные; то такого сочинения и в руки взять не захочет; а если и вздумает из любопытства иногда оное прочесть, то читает с небрежением, и не находя в нем, по причине своего невнимания, того убеждения, какого бы ему хотелось, недостаток своего разума приписывает тому, будто сочинение неосновательно; если же будет обладаем гордостью, то сделается при сем случае наглым, и негодуя, что не находит в сочинении, по своему предрассудку, изъяснений, остается более в прежнем своем мнении, после такого чтения, утвержденным.

Впрочем, сей чрез издание сочинений способ, коего неудобность довольно ощутительна, есть при том, как сказано, 2-е и бесполезен; что, без многих предварительных рассуждений и

¹) Деян. гл. III, 31.

— 46 —

доказательств, легко заключить из вышереченного: ибо, если показанные два способа, то есть, посредством соборов и личных состязаний обращать иноверных, нашлись, по многократным опытам, недействительны и безуспешны, не взирая на все при оных рвения и подвиги, кои бы долженствовали иметь желаемый успех, яко производимые живым голосом, и в слух многих присутствующих; яко имеющие непосредственно великую удобность для взаимных вопросов и ответов, для приведения с обеих сторон доказательств, для истолкования и разрешения встречающихся недоумений, для развязки, буде бы на тоже самое предложение стали настоять, затруднений, для исправления погрешностей, или в забвении остающихся, или умышленно терпимых. Если, повторяю, оные два способа оказались недеятельны и бесплодны, то мжнно ли надеяться, чтоб слово письменное и мертвое; в сочинении находящееся, могло воспользовать в разделение уклонившегося, или противная дерзновенно мудрствующего; или в мыслях колеблющегося, и не твердо рассуждающего, или по предубеждению спорящего читателя, коего желаем к единой с нами вере и общению обратить? Каким образом сей способ, будучи в самом деле прочих недостаточнее и недействительнее, может быть преимущественнее и успешнее?

Но сей способ есть еще 3-е и излишен. Почему? Потому что он, как выше сказано, уже готов, и такого рода сочинения вновь ненужны. Ибо должны они утверждаться на богодухновенных святых Писаниях, на вселенских богособранных священных соборах, на богоглаголивых отцах Церкви. Но мы имеем и богодухновенные писания, и деяния соборов, и книги святых отцов; следовательно, в других новейших, к достижению предлежащего намерения, творениях никакой надобности не настоит. Но вы, может быть, скажете, что в сих новых сочинениях должно порядком и сокращенно поместить все оных учения, не оставляя ничего к предлежащему предмету относящегося, с предлагаемыми с одной стороны возражениями, а с другой приводимыми на то справедливыми ответами и твердыми решениями и изобличениями. На сие ответствую, что мы и такого рода

— 47

сочинений имеем премного и больше нежели нужно. Ибо поборники нашей веры в разные времена, в равных местах, и на разные потребы написали их весьма довольно.

Таковые сочинения о разногласиях между нами и латинамн начались наипаче с ІХ-го столетия, когда западная церковь предпринимала утвердить и передать потомству возникшие не задолго пред тем новые умствования; почему и восточная принуждена была вступить в таковой же подвиг, дабы удержать стремления сих нововведений, и сохранить древний и прародительский, отцепреданного ей искони православия, залог ненарушим. Отчего явилось множество сочинений, коими мы изобилуем поныне; хотя, бедствием времен и усилием противников наших, немалого числа из оных и лишилися.

Мы считаем в нашей церкви в Х׳-м столетии шесть знаменитых писателей, обличающих латинские нововведения, и защищающих наши или лучше древние Церкви догматы. В XI-м веке также шесть; в ХІІ-м—десять; в XIII-v — двенадцать; в ХІV-v—тринадцать; в XV-м — семнадцать; в ХVІ-м— пять; в ХVІІ-м—семь; в ХVIII—двух; всех же восемьдесят восемь, исключая тех, которых творения о сем, или известны нам только по одному имени, или совсем неизвестны; а если и известны, то остаются доныне неизданными, а хранятся под спудом, как в Ватикане в Риме, так и в других царских, европейских книгохранилищах. Они известны весьма малому числу и самых латин; а восточным (если они когда-нибудь их просиди) не токмо списать или читать, но и посмотреть на них отнюдь не позволялось. Сих книг находится числом до семидесяти. А при сем не безызвестно и то, что равное, а может быть и большее число обретается писателей и с противной стороны, ревностных латинских нововведений защитников, коих сочинения, но причине свободного в странах их печатания, с излишеством умножились, и поныне ежедневно беспрестанным изданием умножаются. А чрез то не ясно ли доказывается, что новые, для прекращения разделения, или для воззвания от оного, сочинения по всей справедливости суть излишни. Понеже многие

— 48

из них для хотящих и могущих ими пользоваться имеем мы уже на лицо. Но из того весьма мало, или и совсем для желаемого соединения, нет никакой пользы. И поистине, какой доныне, по истечении восьми или девяти сот лет, произошел плод от такового и толикого в сочинениях подвига? Увы! ими седмерицей разжена Вавилонская пещь! пламень разделения и умножился и неистово разлился, а не исчез! Если кто со вниманием рассудит, то найдет, что жалостному сему расторжению церквей и надлежало неминуемо воспоследовать. Изданные или издаваемые с обеих сторон возразительные и взаимно опровергаемые сочинения, яко имеющие своим предметом высокие и великие рассуждения, не подлежат одному своенравному и произвольному мнению и решению какого-либо судии, или писателя, или читателя; во непременно требуют и некоего соответственного судилища, имеющего с одной стороны довольную силу рассудить и исследовать, а с другой власть решить и утвердить, которая из двух сторона справедливее. С самых апостольских времен по VIII-е столетие таковой суд предоставляем был единственно Церкви, имеющей совершенную власть я силу удостоверять. Сим судилищем были соборы вселенские, на которых всякое разногласие и недоумение в вере принимало разрешение. Собирающиеся отовсюду во имя Господне, или самолично, или чрез своих наместников, или сообщая письменно свои мысли, все святые и богоносные отцы, в разных местах своею паствою управляющие, по предварительном и довольном испытании предложения, и по строгом рассмотрении и рассуждении представленных с каждой Стороны возразительных сочинений (яко на бывшем в Ефессе вселенском соборе о Кирилловых и Феодоритовых анафемах), наконец соглашались и единодушно говорили: «Изволися Святому Духуинам¹)». И таким образом смятение утишалось, сомнение разрешалось и член веры или церковное положение подтверждалось. Но увы! сии судилища с ІХ-го столетия начали превращаться и приходить в упадок! Римская Церковь, по внеш-

¹) Деян.: ΧV, 28.

— 49 —

нему могуществу и светской своей власти до крайности возвысившись, восхотела и в духовных делах быть единою главою во вселенной и в рассуждении веры говорить: Тако изволися Святому Духу и мне. И се что произошла: Церкви вселенской, имеющей главу Единого Христа, латины ухищрениями своими дали главу другую, и именно папу. Восточная в тоже время восчувствовала нелепость сея перемены. Восчувствовала оную напоследок (хотя и позже) и сама западная; наипаче же, когда в начале ХV-го столетия увидела, что сия единая глава, от многих в одно время на престол святого Петра восшедших, превратилась, по примеру баснословного Гириона, странным образом в три главы и что сии три главы на едином сидящие престоле, проклинали как самих себя, так и толпы стоящих в Европе под властью их иноплеменных. Почему, как на бывшем во граде Констанцие при западном императоре Сигизмунде (в лето 1414) соборе, так и на последовавшем потом (в лето 1431) в городе Базеле главнейший предлежал предмет, дабы три или четыре оные главы совокупить паки в едину ¹), а сию единую заставить повиноваться впредь, как и сначала было, вселенскому собору, который, состоя под единою истинною Главою Христа, и се аз с вами есмь, имеет силу и власть располагать делами вселенской Церкви непогрешительно. Сие великое и достохвальное оного собора постановление (в лето 1433) утверждено римским духовенством, а после (в лето 1434) и самим папою Евгением, который принужден будучи и против воли своей преклонить главу свою, которую, однако ж, немного спустя, уклонившись, паки вознес, не терпя, чтоб единоначалие его было уничтожено. За что после (в лето 1438) в вышеобъявленном граде Базеле, осужден будучи целым собором, яко преступник, с престола низвергнут, а на место его возведен Феликс V-й. Но предприимчивый Евгений, и по низвержении

¹) Этот вопрос озабочивал соборы Пизанский (1109 г.) и Констанцский (1414—1418); во время же Базельского собора (1431—1443) был уже один папа (Евгений IV). Лишь к концу своих заседаний сам собор создал второго папу (антипапу Феликса V). Ред.

— 50 —

своем, неведомо каким образом на престоле римском паки утвердившись, чрез разные ухищрения и великие обещания подать помощь грекам, крайнею опасностью от нападения оттоманского угрожаемым, прельстил их, и на бывшем оном (в лето 1439) флорентинском соборе попущением Божиим, привлек их на свою сторону и чрез то, как гонящую его дотоле церковь, так и другую им гонимую, первую поправ, вторую обольстив, в жалостное обеих привел порабощение. Таким образом папа римский с оного времени утвердившись, хошет и поныне быть единым Церкви вселенской верховным господином и главою.

По пространном сем, но не излишнем, и намерению нашему не неприличном отступлении, обратимся к заключению и присовокупим следующее:

Для Церкви на земле потребно некое верховнейшее судилище. Оно нужно вообще для того, дабы на оном были судимы и решимы возникающие по временам в вере разногласия. Сие сохранялось и пребывало в своей силе до семи вселенских соборов, приемлемых и уважаемых, как западною, так и восточною церквами. Мы восточные сего, яко вожделеннейшего блага, желаем, и яко могущего совершенному соединению поспешествовать, ищем; в том непреложно согласны ныне и всегда. Но латины такое судилище издавна отринули, твердо настоя, что вместо оного един есть папа и судия и купно судимый. А из сего что ж выходит? То, что два суть судилища, первое общее и вселенское, нами желаемое, а другое особенное и частное, какого хотят паписты, и при том с преимущественною властью. И так вопрошаю, в котором из сих двух судилищ будут рассмотрены требуемые возразительные сочинения для определения и утверждения истины догматов, о коих происходит спор? Пусть прежде показано будет сие, а сочинения возразительные уже давно готовы. Доколе судилище будет частное, а не общее, доколе одни вызывают к сему, а другие к другому, дотоле судилища оные останутся непримиримы, несогласны, и во многом между собою противны; следовательно, как изустные состязания,

так и письменные возразительные сочинения, суть тщетны. Вот и четвертый из исчисленных способов, довольно, кажется, как и прежние, доказан 1-е бесполезным, 2-е неудобным и 3-е излишним.

Пятый способ.

Из представленного доселе рассуждения явствует, что желательное оное и вожделеннейшее обращение уклонившихся в разделение, несправедливо называемых унитов, есть почти ненадежно. Ибо способы, по которым бы можно было сего надеяться, по разным причинам доказаны бесполезными и недействительными. И так что ж? (настоит вопрошающий и говорит); надобно ли оставить сие в прежнем положении? Приличное ли и благочестивое ли то дело, чтоб мы, видя впадшего в разбойники, уязвленного и едва живого лежащего, проходили мимо, оставляя его совершенно без всякого призрения и попечения так, как с упоминаемым в евангельской притче поступили священник и левит? нет; напротив мы имеем долг с усердным тщанием поспешить, если возможно, чтоб изнемогшего поднять и уязвленного исцелить, возливая на струны его то масло, то вино, и всадив его на свой скот, то есть приложив сверх прочих житейских наших забот и попечений, и о нем труд, яко бремя благое и должное, привести его в духовную гостиницу церкви, и охотным пособия нашего иждивением прилежать, да воспримет он совершенное исцеление. Каким же, скажете вы, образом, когда все поспешествующие к уврачеванию средства, доказаны выше почти невозможными? Я на сие ответствую гоже, что на подобный апостолов вопрос: кто может спасенбыти? сказал Небесный Учитель: невозможная у человеков, возможна суть у Бога¹). И для того рассмотрев в подробности вышереченные способы, можно ли или не можно оными действовать, надобно нам употребить и все другое, к достижению нашего намерения поспешествующее; ибо мы уверены, что во всех богоугодных делах, к которым слабый человек с

¹) Матф. XIX, 26; Лук. XVIII, 26, 27.

— 52 —

усердием прилежит, всесильный Бог де оставляет своею помощью это подкреплять, Сила бо Божия в немощи совершается¹), как говорит Писание.

Благочестивая вера, яко первейшая и главнейшая богословская добродетель, есть божественный и купно человеческий навык; божественный по своему началу, а человеческий, не токмо по силе понятия каждого, но и до содействующим ему к принятию веры средствам. Вера, яко дар. Богом в человека вдохновенный, зависит от Бога; во зависит также и от человека, поколику человек руководим будучи другим в вере наставленным, по собственной воле и желанию, к той же вере склоняется, уверяется и просвещается. Начальник и Совершитель веры, по апостолу, есть веруемый. Но сей веруемый устрояет и хощеть, дабы и человек с своей стороны споспешествовал, и содействовал верующему.

Посему устроению многочастнеимногообразне древле Бог, глаголавый отцем во пророцех, в последок дний сих глагола нам в Сыне²) Потому же устроению и Сын послал апостолов на проповедь: «шедше, научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Св. Духа, учаще их блюсти вся елика заповедах вам ³).

Потому же самому и апостолы, посланники Христовы, проповедовали: по Христе молим, яко Богу моляшу нами ⁴).И для утверждения на всегдашнее время своего учения установили церкви, оставляя по себе того же звания преемников; а сии преемники, в последствии времени, просветили священным учением отцов церкви; отцы же сии, смотря по надобностям созывали соборы, а соборы постановили правила для ненарушимого в роды родов сохранения сего божественного залога веры, одним другому преподаваемого и чрез проповедь распространяемого, дабы верующий услышал, и услышав удостоверился? Како бо уверуют,

¹) Коринф. XII, V.

²) К Евр. гл. 1.

³) Матф. ХХVIII, 19.

⁴) 2 Коринф. V, 20.

его же неуслышаша? Како же услышат без проповедающаго?¹). Посему, дабы сопричислить к уверовавшим язычника Корнилия ²), нужно было посредство Петрово; дабы гонителя Савла сопричесть к лику апостолов, должно было в том споспешествовать Анании ³); дабы евнуху муринскому быть наставлену и уразуметь пророком Исаией предсказанного, а чрез то руководиму быть к спасительному крещению, нужно было встретиться с ним на пути Филиппу ⁴).

Итак, поелику православной, благочестивой нашей, по Богочеловеке Иисусе, веры начало есть Сам Бог; средство—проповедь и учение; а конец—обращение верующего; то есть, поелику вера предварительно и начинательно производится Богом, а потом пособием и убеждением человека, то возвращаясь теперь к первому нашему предложению, утверждаем, что представленные выше сего для обращения уклонившихся (о коих здесь наипаче идет речь), в так называемую несправедливо унию, способы чрез сознание соборов, чрез личные состязания, и чрез издание возразительных сочинений, хотя и доказаны, в рассуждении настоящего времени, бесполезными и неуспешными; однако-ж не должно нам, по причине затруднений, вовсепренебречь желаемого сего предприятия; но как мы готовы были бы употребить все оные способы, если бы только надеялись получить от них какую пользу; так равно имеем долг употребить для сего другие возможные меры; во-первых потому, что в вере человека должен содействовать, как видели, и человек; а во вторых поелику мы уверены, что во всех вообще предприятиях,, где по Боге потребво содействовать и человеку, если бы в нашел он, по слабости своей, какие в исполнении затруднения, отчаиваться об успехе не должен, уповая на всемогущую Божию помощь: ибо невозможная, как сказали мы пред сим, у человеков, возможна суть у Бола. Надобно только, чтоб начинаемое, каким бы то сно-

¹) К Римл. гл. X, 14.

²) Деян. гл. X и XI.

³) Деян. IX.

⁴) Деян. гл. VIII.

— 54 —

собом ни было, предприятие производилось образом Богу угодным и любезным, с благорассудительным смыслом, с правым намерением и с ревностью по Боге; а тогда, содействующей Божией помощи и благодати, и можно надеяться доброго конца, тогда и собор, поместный ли, или вселенский, но если так будет собран, подействует, и личные состязания таким же образом произведенные, будут благоуспешны; и возразительные сочинения с равным души расположением издаваемые и читаемые воспользуют. Чтоб совершить сие благое намерение, да призовется с теплою молитвою и с усердием души Господь. «Свет оный просвещающий всякого человека, грядущего в мир; свет Того, в Коем едином узрим мы свет; свет оный, который во тьме светится, и тьма его не объемлет. А он сам исполнит, и изведет правду нашу, яко свет, благое же и боголюбезное предприятие наше, яко полудне».

Церковь наша ежедневно, при всенародных молитвах возбуждает чад своих воссылать к Богу всяческих сие теплое о соединении всех прошение. Да и каждый из нас особо моляся, на всякое время и на всякий час просит от Христа Бога ограждения ангельского, да ополчением их соблюдаемы и наставляемы, достигнемвсоединение веры. Тако моляся, как не желать нам того, чего просим? Тако желая, как не прилежать в том, чего, желаем? Тако с усердием прилежа, как во употребит, вместо неудобных средств, других более действительных? В сем случае должно подражать искусным врачам, которые, когда; по обстоятельствам, действительных к уврачеванию болезни средств употребит не могут, приемлют вместо их, хотя и не столь сильные, однако ж к исцелению несколько пособствующие, другие. Недуг очевиден, нужда настоит, болящий требует помощи, а закон врачевства не позволяет оставлять больного без призрения. Impiumestaegrumsineremediorelinqnere(беззаконное дело, оставлять больного без призрения). Почему и для уврачевания единоплеменных нам, о коих предлежит здесь речь, нужно употребить, сверх вышепредложенных, и другой способ, каков есть сей пятый.

В городах, селах и деревнях, где по большей части обитают к унии приверженные, в церковный причт надобно избирать с возможным попечением и вниманием. В таковых местах верховные церквей пастыри, по них другие духовные власти, також священники, диаконы и прочие, от первых до последних, должны быть вообще люди достойные и беспорочные, в священном учении каждый по чину своему довольно наставленные и поведения духовному их сану соответственного. Таковым непременно подобает быть служителям церкви; ибо они суть царское священие, и народ по преимуществу святый, люди ближе прочих приступающие к самому Богу, входящие во внутренняя завесы, восходящие на вершину дымящиеся горы, осеняемой облаков; таких вообще достоит во всех повсюду церквах избирать служителей христианских», слуги Его, творящие волю Его. Но если и везде со тщательным рассмотрением, но востребованию нужды, должен быть производим выбор особ духовных: то наипаче надлежит сие наблюдать там, где пребывают единоплеменные нам, совращенные в унию. Справедливо призывается тогда врач искуснейший, когда болезнь будет тягчайшая; отряжается храбрейший воин в ту сторону, где большая предстоит опасность, или где неприятели сильнее ополчаются; досылается опытный и нарочито искусный пастырь в те пажити, где более предвидится бедствий, где чаще попадаются или ядовитые травы, или хищные волки и другие опасные для стада звери. Итак положив, что сему подобны те места, где живут уклонившиеся в унию, потребно таковым же быть врачам, подвижникам и пастырям, каковых мы описали.

Настоящее рассуждение не касается собственно до служителей церкви самих по себе; и не с тем предлагается, чтоб научить их, какими должны они быть в исполнении высокого сего звания, к которому призваны. Сие сами должны они знать из чтения апостольских завещаний, соборных правил ¹), коих они избраны быть проповедниками и защитниками. Я не хочу напо-

¹) К Тим. 1 посл. гл. 1, II и IV. 2 Посл. гл. II, III и IV и к Тит. гл. I, II и III и Петр. 1, посл. гл. III.

— 56

минать им, что евангельское оное завещание: Тако да просветится свет ваш пред человеки ¹),к ним преимущественно относится. Они должны быть уверены, что таковой свет из уст их чрез проповедь Слова Божия изливаемый и чрез богоугодные дела в поступках являемый, не токмо православным в недрах церкви христианам, но и вне оной обретающимся иноверным и противная мудрствующим, приносит великую пользу. Сей свет первым умственные очи закрыть не позволяет, а вторым оные отверзает; а по сему и тех и других преизбыточно пользует. Нет сомнения, что учение весьма сильно в научаемом, когда оно оправдано делами учащего, и действует, яко живое и одушевленное.

Речь моя клонится здесь ко владыкам и князьям земным, им же дана есть держава от Господа, и сим от Вышняго ²). Они, по апостолу, суть власти от Бога учиненные... слуги Божии... и служители Божии... Сего ради не отрицаемый между прочим имеют долг—пещись, дабы благочестие и истинная вера твердо были сохраняемы народом, которого Вышний покорил их власти; и чтоб избираемые под державою их к священно-начальству, яко орудие к совершению должного Богу служения, были люди самые достойные.

Сие великое и по истине божественное попечение возлагается не на одних нижней степени начальников; но относится и к самым предержащим властям, восходя до первых и вышних степеней престола. И сам государь, хотя и не имеет власти касаться жертвенника, яко священник ³) (как дерзнул Озия), долженствует, однако ж пещись и промышлять, дабы церковные дела были устроены и управляемы благопорядочно и успешно, а паче чтоб священнослужители, проповедуя истинное Божие слово, и добрым своим поведением подавая пример народу, старались чрез то споспешествовать распространению и утверждению благочестивые веры.

¹) Матф. гл. V, 16.

²) К Рим. гл. XIII, 1, 4, 6.

³) Парал. гл. XVI, 16, 19.

— 57

Давид, царь купно и пророк, собственною особою располагает служить пред кивотом священников и левитов, и устрояя во органех, песнех мусикийских, псалтирех и кимвалех, лики певцов сам в том соучаствует ¹). Аса подвизается в истреблении из священной земли Иеровоамовых идолов, собрав всего Иуда и Вениамина и всех обитающих с ним от Ефрема, и от Манассии, и от Симеона, отпадших в разделение ²) Подобно печется и Езекия обратить уклонившихся в разделение израильтян, и чрез нарочных призывает израиля от Вирсавии, даже до Дана; да приидут сотворити Пасху, очистившись от священников и левитов в доме Господа³). Иосия разоряет жертвенники Ваамли, и утверждает дом Господень, в небрежении предшественниками его оставленный, собрав священников и левитов к слушанию чтения книги завета ⁴).

Сим благочестивым израильским царям не оставили последовать инашей христианской Церкви христолюбивые государи. Константин Великий самолично присутствовал на соборе Никейском и, сетуя о совращении православных, великим почитал подвигом обратить их и исправить. Констант благочестивейший, сын его, подвигнутый ревностью, старался и увещаниями и великими дарами и разными другими средствами отвратить раздоры в Африке, и противомудрствующих привести в единомыслие. Феодосий Великий, среди частых военных своих подвигов, как противу варваров на державу его наступающих, так и против похитителей власти его, старался очистить свое государство от остатков идолопоклонства, дотоле оное осквернявших.

Но оставляя древних, можем ли не воспомянуть Петра Великого, бессмертного России самодержца? Он, при всех воинских ополчениях и других гражданских бесчисленных и мно-

¹) Парал. кв. 1, гл. XV и XVI.

²) Парал. кн. 2, гл. XV, 8, 9.

³) Парал. кн. 2, гл. XXX.

⁴) Парал. кн. 2, гл. XXXIV.

— 58

трудных попечениях не оставил обратить великого и геройского своего духа на размышление о устроении и церковных дел, благоговейно и по истине царски исповедуя, что небрежением оного явился бы он пред Богом неблагодарным и вовсе безответным. «Несуетный на совести нашей, говорит он (в указе своем об учреждении Правительствующего Синода), возымели мы страх, да не явимся неблагодарна Вышнему, аще толикая от него получив благоуспешества, во исправлении, как воинского, так и гражданского чина, пренебрежем исправление и чина духовного. И когда нелицемерный Он Судия воспросит от нас ответа о толиком нам от него врученном приставлении, да не будем безответны».

Не восхотел божественнейший сей самодержец простерти руки своея к священнодействию и вступить в звание патриарха, как клевещет его, суесловя в новейшем своем землеописании, достойный посмеяния Гибнер; или как и еще смешнее бредят о нем во многих местах ложные российские достопамятные сказания; но благоволил и за полезное судил, дабы церковные в его государстве дела управляемы были собранием первенствующих священных особ, и для того на место верховные патриаршия власти учредил Правительствующий Синод; да и сие сделал с общего всех духовных особ согласия и утверждения, как явствует и из самого духовного регламента, где говорит он: «Того ради образом прежних, как в Ветхом, так и в Новом Завете благочестивых царей, восприяв попечение о исправлении чина духовного, не видим лучшего к тому способа, паче соборного правительства и пр.».

Таким образом государь, посвящая свои труды на установление и утверждение благочестия, делается некоторым образом и сам священником; но делается не беспосредственно, а употребляя к тому, яко способное орудие, чин священный. Вот и пятый способ, избрание, то есть, священства; могущий споспешествовать к воззванию уклонившихся в разделение, что и составляетнаш предмет. Однако ж священство, для преуспеяния в сем деле, должно быть, как мы уже и выше сказали, из-

— 59 —

бранное, и как в звании, так и в поведении строго испытанное; к чему почитая нужным, сказанное нами о сем пространнее в другом сочинении о веротерпимости, изданном на греческом языке в Лейпциге 1768 года, не оставим повторить и здесь.

«Государь, для установления истинного богослужения и для прекращения всякого неверия и противного православию умствования, должен иметь великое попечение и крайнее внимание, дабы в первые, церковные степени и достоинства производились люди мудрые и добродетельные, украшенные знанием, святостью жития; чтоб были довольны, как светом учения других просветить, так и отличным своим поведением наставить, привлечь, и направить к Богу последователей благочестия, ревнителей добрым делом избранных его людей. Пастыри церкви занимают такое место в духовенстве, какое имеют в гражданстве начальники народов, а в воинстве вожди. Мужество и воинское искусство предводителя подкрепляет войско; важность и разумное правление начальника благоустрояет город; богоугодные поступки и совершенное как в священном Писании, так и в книгах святых отцов, знание пастыря назидает церковь.

«Когда таковые над разными в державе его стадами поставлены будут пастыри, то содействующей свыше Божией силе, удобно посредством их сохраняются словесные Христовы овцы, власти его покоренные от нападений волков и других в мрачных неправославия и иноверия дубравах обитающих зверей. Он может некоторых из таковых пастырей послать и во внутренность того леса, дабы укротить сих диких зверей, там сокрывающихся. Должен однако ж послать их не яко зверей против зверей, но яко овец посреде волков, как и Господь наш послал учеников своих: не с оружием, и не с мучительными в пытке употребляемыми орудиями, но с проповеданием и увещанием; не с силою и властью озлоблять, терзать, похищать, но с завещанием и прещением не держать ни жезла, ни кошницы; жезла дабы не поражать: кошницы, дабы не влагать. Он пошлет их токмо с благочестием в душе, с рев-

60 —

ностью в сердце, с священным Писанием на языке, с Божиим законом во устах, с слезами в очах, с добродетельными делами и благодениями в руках, последуя примеру Иосафата благочестивого царя иудейского. В третье лето царства своего, посла начальники своя .. и с ними левиты... учаху же во Иудеи, имеюше книгу Закона Господня и прохождаху грады Иудины и учаху люди ¹)».

Шестой способ.

Церковь, беспрекословно, есть великое правого богослужения училище; священнослужители же и тайноводители ее суть первые и наилучшие благочестия учители и наставники: а не мало способствует к сему и то, если таковые учители будут иметь и учеников, к принятию преподаемого ими учения способных и хорошо предрасположенных. Учение проповедников в церквах бывает полезно и успешно тогда, если слушатели получили ужо прежде некое, в общенародных училищах наставление, и не вовсе суть безграмотны, или ослеплены безумным невежеством, не будучи в состоянии ничего различать, кроме только что поражает их чувства. Итак заведение училищ для научения детей должно быть предварительным попечением тех, кои в светских или духовных делах поставлены быть правителями, учредителями и строителями.

Без сомнения хорошее и разумное с самых младых лет детей воспитание, располагаемое сообразно их званию и состоянию, есть первое основание, как жития, так и Богопочитания. Земледелец имеет великую надежду, когда посеял свои семена на мягкую и в первый раз еще возделываемую землю. Первые лучи солнца благовременно их согревают, вторые укореняют и укрепляют, а последние совершают и оживляют. Отчего, наконец, семена те прозябают, цветут и приносят плоды. Подобным образом хорошее и благоразумное с младых лет воспитание вдыхает в человека сперва некую приятную и тихую теплоту, распо-

¹) Парал. кн. 2, гл. XVII, 7, 8, 9.

— 61

лагающую его и к счастливому житию и к благочестью, которое побуждает дух его, направляя и преклоняя оный к должному повиновению и послушанию, после чего, при самых первоначальных священного учения толкованиях, возрождается, или лучше сказать, изливается свыше истинная и благих плодов виновная вера. Хорошо воспитанные дети переходят в возраст целомудренных юношей; сии приспевают в лета благоразумных и основательных мужей; а благоразумие есть умственное души отверстое око для различения правого пути от строптивого во всех предприятиях, к коим, склонное на все стороны, человеческое произволение располагается. Трудно преклонить человека вовсе без воспитания и невежду; а еще труднее того, который преднаставлен, но в самом преднаставлении упоен заблуждением, то есть злонаставлен; ибо таковой бывает непреклоннее и, по предрассуждению им обладающему, упорнее и противнее; но благовоспитанный с младых лет скорее в здравый рассудок входит и удобнее как поступки свои, так и образ мыслей, исправляет. Есть изобилие мудрости паче безумия, яко же изобилие света паче тьмы, мудрого очи его во главе его, а безумный во тьме ходит¹). Сие доказательств не требует, а потому, в рассуждении нашего предмета, справедливо можем заключить, что и униатского племени дети, наставленные сначала в православных училищах, удобнее могут заблуждение унии оставить, нежели те, которые никакого наперед наставления не подучили, и гораздо удобнее, чем те, кои от младых ногтей в их училищах упоены мутными нововведения оного водами, то есть злонаученных. Перестроить труднее, нежели вновь построить, и преобразить что-либо в другой вид не столь удобно, как дать оному вид сначала. Равным образом великому подвержено затруднению исправить закосневшего в умствовании неправом. «Ибо в сем случае благочестивому и искусному наставнику двоякое бы подлежало дело; то есть и прежние худые впечатления истребить, и на место их новые и справедливейшие вкоренить ²). Труд сугубый.

¹) Еккл, гл. II, 13 и 14.

²) Назианз. в 1-м своем защ. слове.

— 62 —

Почему и афинский мудрец двойную плату требовал с тех учеников, которые к нему приходили, обучившись прежде у худых учителей.

Итак, полезно в городах, где обитают уклонившиеся в унию, завести для детей их училища, называемые латинами seminaria (как-бы сказать рассадники наук), а мы можем называть их детскими училищами. Они должны быть общие, и отверсты без различия равно для принятия как от православных родителей, так и от униатов рожденных; где по обучении грамоте и первым началам наук, преподавалось бы им нравоучение и начальные основания православного исповедания. Радители сих отроков порадуются, видя, что их дети, как и прочих, удостаиваются равного благопризрения и попечения о их просвещении, дети же сим способом воспитанные и обученные; соделаются своим родителям как бы наставниками и учителями в правом исповедании. А Церковь Христова может надеяться, что сим средством мало по налу в недра ее возвратится тот народ, который мнимою оною унией, невежеством и другими разными обстоятельствами подкрепляемою, от православия отторгнут.

Сей способ крайне наблюдали соперники наши, дабы приходящих к ним привлечь на свою сторону, то есть из православных сделать своими последователями и защитниками нововведенного ими в церковь учения. Царствовавшая в Англии в ХVІ-м столетии преславная Елизавета, за честь себе поставила открыть там греческое училище, указав принимать в оное двенадцать воспитанников из греков. В числе сих обучался там и киркирейский (корфийский) проповедник Филофей Просалент, который, возвратясь напоследок в свое отечество (где поелику прежде довольно научен был истинной вере, а истинная вера, вспомоществуемая Божией благодатью, всегда торжествует) отверг неправое учение, коим там был напоен; и написал противу Вениамина Удрофа англичанина, учителя своего, сочинение о преподавании учения, под названием: Еретик учитель, обличаемый правоверным учеником. Может быть, британская королева учредила тогда сие училище более из любви

— 63

к грекам, нежели из любви к вере. Но что касается до римских пап, то без сомнения во всех местах, где они таковые для обучения греческих детей училища ни открыли, и теперь имеют то единственно намерение, чтоб распространить по всей восточной церкви свою власть и свои вновь введенные учения и мнения.

Учрежденные некогда латинами греческие училища в Кипре, Крите и в других островах и селениях, где или прежде были,, или по ныне состоят под властью их греки, на какой другой конец клонились, как не на тот, чтоб уловить в мрежи свои сынов православные церкви и привлечь их на свою сторону? Славные оные в Патавии (в Падуе) училища, где, если случатся учители из греков, согласно с латинами мудрствующие, оных весьма охотно и поныне определяют; да и учрежденные в других странах Италии малые и большие училища не к сему ли также намерению клонятся? А в Риме, в так называемом училище святою Афанасия, и знаменитый воздвигнут храм, и епископ к латинским догматам приверженный и папу обожающий в оном священноначальствует, и священники также с латинами согласно мудрствующие, хотя священнослужение совершают по языку, обряду и чиноположению восточной церкви; но в самом деле под таким наружным сходством скрывают с одной стороны нарушение и испровержение восточных православных догматов, с другой исповедание латинских нововведений. Учащиеся там обязаны присягою содержать и защищать во всю свою жизнь сии нововведения, а по возвращении в свое отечество, и наставлять в оных своих единоземцев. Посему из означенного училища, яко из троянского коня, произошли и Алляции, и Аркудии, и Кориофиллы и все прочие того же толка именуемые римско-свято-афанасияне, которые противу матери своей Церкви неистовою воспламенились яростью.

По сему примеру наших противников, можно и нам употребить тот же самый способ, то есть учредить училища в разных городах, где униаты обитают, стараясь по возможности собрать хотя некоторую часть из сих, от Христова стада жа-

— 64 —

лостно отторгнутых. Нет в том ничего худого, если кто для своего защищения употребить те же самые оружия, которые противу него употребляет его враг. Подражать в сем случае справедливо можно и нам; но если здраво рассудить, то и подражанием прямо назвать сего не можно. Поелику средство сие непротивники наши сперва изобрели и употребляли, но предприемлемое проповеданием и наставлением уклонившихся от церкви обращение почиталось всегда делом и праведным, и похвальным, и полезным. Непременно только надобно, чтоб училища для такого намерения были учреждаемы по надлежащим правилам, то есть из единственного к благочестью подвига, с ревностью по Боге, с христианскою любовью и целомудрием, чтоб в сих училищах поступали снисходительно и кротко, непоказывая никакого сурового взгляда, не оскорбляя ниже малейшим словом, и не подавая ниже малейшего вида презрения, а особенно должно так обходиться с воспитанниками униатского племени для научения приходящими, отнюдь не делая им ни принуждениями насилия (смотр. 1-й способ); не обязывая предварительно никакими договорами, обещаниями и присягою содержать ненарушимо преподаемое учение, чтоб руководство к истинной Церкви и присвоение учащихся юношей основывалось на единой токмо силе предлагаемой истины, но мере просвещения ниспосылаемого каждому чрез благодать началосовершительного Духа. Почему весьма нужно в таковых училищах наблюдать следующее:

Первое, определяемые в оных наставники и учители должны быть люди благоразумные, смиренномудрые, кроткие и благонравные, доброго жития, честных поступков; и вообще поведения не зазорного и делатели, по апостолу, непостыдные; чтоб преизящная их добродетель и благие нравы свидетельствовала и оправдывали спасительное по Бозе учение, преподаваемое желающим оного научиться. Таковых, к служению готовящихся, завещал избирать Тимофею и святой Павел, говоря: сиида искушаются прежде, потом же да служат непорочны суще ¹).

¹) 1 посл. гл. III, 3, 10.

— 65 —

Второе несравненно вышереченного важнее и нужнее есть то, чтоб учители и наставники в таковые училища определяемы были из православных, содержащих прямо догматы веры; не допуская отнюдь к сей должности, как развращенных и порочной жизни, так и содержащих неправо догматы веры. Первые опасны потому, чтобы вместо исправления не развратили нравов воспитываемых; а вторые, чтобы вместо наставления не перетолковали им превратно догматов веры; почему нужно и с той и другой стороны с равным вниманием рассматривать учащего; с первой стороны для того, что какая может быть благочестивой и истинной вере польза, когда правы верующего будут развращены? а с другой, какая польза и от благонравия (если только может быть истинное благонравие без правой веры), когда вера будет неправая? Но, исследовав в точности сей предмет, относительно надзирания над учащимися, открывается, что по некоторым причинам вреднее иногда бывает неправоверный, нежели беспорядочного жития человек. Поелику сей порочные нравы свои и гнусные дела по природе старается скрывать; Адам легко найдет листвие, смоковное; а тот, защищая заблуждение неправой своей веры, готов оное оправдывать; почему из честолюбия своего употребляет всякие хитрые способы сообщить и другому. И Ева вземши... яде, и даде мужу своему. Итак не могу я не коснуться здесь стороною рассуждением моим о том, сколь нерассудно и неосторожно принимают иногда родители в дома свои учителями, наставниками и надзирателями за детьми людей иноверных и другого совсем исповедания, которые, вероятно, весьма усердно тщатся препорученных им детей (если не явно и открыто, то, по крайней мере, потаенно и коварно), теми же, в рассуждении веры мнениями упоить, какие и сами держат и защищают. Трудно изобразить словами, сколь великий от такового злоупотребления вера претерпевает вред.

Третье. Но если случится, что кто-нибудь, не вступая еще в училища, к вере православной, оставя разделение, обратится, и при честном своем поведении, а равно при истинном и твердом догматов исповедании, окажется к учительской должности

— 66 —

способным и искусным, то можно ли такового, по причине прежнего его от правой веры отступления, яко недостойного в сие звание, употребить. Если речь идет о степени епископской, то, по преизяществу сея высокие священноначалия должности, кажется, допускать такового, по апостольскому завещанию, по должно: не подобает быти, говорит он, епископу новокрещенному, да не разгордевся, в суд впадет диаволь¹). Но поелику должность воспитания детей, о чем здесь настоит речь, во столь высока, чтоб можно было оною гордиться; а при том пастыри и надзиратели церковные не оставят смотреть за исправляющими нижние сия должности; том о сему, кажется мне, прежнее от правые веры отступление не заграждает к учительству пути; во довольно, ежели засвидетельствовано будет другими, что он поведения честного. Подобает бо ему, как говорит тэт же апостол, и свидетельство добро имети от внешних. ²).

И по истине засвидетельствованного от всех в добром и честном его поведении нельзя подозревать, чтобы он не истинно и искренно, но ложно и притворно прежнее неправое свое умствование, которому родители и присные его последуют, оставил и присоединился к православных. Но, судя по справедливости, я могу сказать, что от такового можно нам гораздо большей ожидать пользы; ибо, как обращением своим подал уже он присным и другим единомыслящим с ним, добрый пример, то нет сомнения, что употребить все силы и учением своим убеждать к истинной вере и прочих, в разделении еще оставшихся. Падшего, и потом восставшего, исправление великую имеет силу к возвращению отпадших и к утверждению неотпадших. И ты некогда обращся, утверди братию твою ¹).

Четвертое, в училищах, где дети униатов будут обучаться вместе с детьми православных, наставники и учители должны остерегаться, чтоб не поступать с одними как словами, так и взглядом, сурово и жестоко, а с другими ласково

¹) К Тим. 1 посл. гл. III, 6.

²) Там же, ст. 7.

³)Лук.гл. ХXIII, 32.

— 67 —

и кротко; потому что сим отличием, не пользуя нимало первых, повреждают вторых. Своих сделают чрез то дерзновеннее и грубее, а чужих более отдаляют от себя, и таким отличием обоих между собою разделяют, что вовсе намерению нашему противно. Почему учители да обходятся со всеми учениками, яко общие отцы, а ученики с учителями, яко возлюбленные их чада, и между собою, яко братия.

Пятое. Учители Отнюдь не должны позволять ученикам своим производить между собою состязаний и словопрений о церковных материях, хотя бы они представляли, что сие делают для защищения своея веры, ибо от таковых безвременных состязаний и детских споров не происходит ничего другого кроме раздражения и негодования, а потому и вящего в разделении утверждения, когда главное наше намерение есть оное разделение отвратить и разрушить. Итак, непременным и твердым в сих училищах постановлено быть должно правилом, дабы учащиеся никогда один другому не предлагали никаких о вере сомнений и вопросов; по если бы когда-нибудь и зашла о том речь, то обе стороны, согласно прибегнув к учителю, должны предложить ему вопрос и ожидать на оный от него разрешения; а учитель, если увидит, что вопрос пустой, то должны их увещевать, чтоб таковые требования, яко бесполезные и тщетные, оставили. Если же вопрос превышает силы понятия их, то советовать им пообождать, пока чрез продолжение учения не получат большего познания, чтоб могли после об истине предложенного вопроса удостовериться; а между тем, сколько на тогдашний случай понятие их дозволит, можно с кротостью сделать им какое-нибудь и объяснение.

Шестое. Если который ученик будет своенравен, непреклонен, чрезмерно упрям, горяч, дерзок и груб, и вместо того, чтобы самому учиться, он, тщеславясь мудростью своею, станет стараться научать других предметам, до веры касающимся; и не покорясь истине, будет оной противоборствовать, то таковой, если и по сделанным неоднократно от учителя увещаниям и изобличениям, останется непреклонным, и должного

— 68

повиновения не окажет, будучи неисправный и сам для себя бесполезный, для прочих же соучеников, чрез соблазнительный свой пример, и весьма вредный, из училища да извержется. Сем образом должно равно поступать с каждым таким учеником, не смотря, униатского ли он будет племени, или из правоверных.

Седьмой способ.

Последний по порядку, первый же в рассуждении пользы и для воззвания уклонившихся от православные Церкви, нужнейший способ есть порядочное в вере наставление. Чтоб униаты могли свое заблуждение, в коем погружены, узнать, должны прежде услышать учение, дабы посредством оного могли о истине удостовериться и обратиться. Причина сему очевидна. Ибо вера, как выше сказано, происходит от слуха, а слух от проповедания, како же уверуют, его же не услышаша; како же услышат без проповедающаго? ¹). Почему в пятом способе и признано за нужное иметь достойных священников и служителей церковных, составляющих духовенство, а в шестом способе определять для воспитания искусных учителей, которые могли бы проповедовать и делать новообращенным оглашения. Но чтоб оглашения были с пользою и успехами, должно оные делать не выходя из пределов благопристойности. А сии пределы постановлены богоглаголивыми отцами, яко правила, на здравом рассудке основанные, которые каждый о Боге и вещах божественных рассуждать хотящий и приемлющий на себя звание учителя, чтобы руководствовать других к спасительному благочестивые веры познанию, должен тщательно и благоразумно наблюдать; таковых правил божественный Назианзин, в своем противу Евномиан разглагольствии, для всех богословствующих полагает четыре: «Не всем о Боге любомудрствовать, не всегда, не со всеми, и не о всем» ²). То есть не все должны де-

¹) К Римл. посл. гл. X, 14.

²) Назианз. слово 33.

даться богословами, ниже во всякое время, не со всеми, и не о всем. Первое правило относится до учителей, второе до времени учения, третье до учащихся, а четвертое до самого учения.

1) Не всем. Любомудрствовать о Боге не есть дело вообще всякого, или случайно какого-нибудь человека: то есть не всякому можно на седалище богословском сидеть; божественные г тайные догмата веры толковать, и дерзать учить оным других, как, сам понимает. «Нет, говорит святой отец, сие не есть дело всякого». Но кому ж принадлежит сия высокая и важная должность? «Испытанным, отвечает он, и отличившимся в звании, а паче тем, которые очищены и душею и телом» ¹). Тем принадлежит дело сие, которые, не токмо частным упражнением и ревностным и неутомимым тщанием в чтении священных книг успели превзойти других в знании и умозрении, по еще добродетелью и беспорочным житием возмогли предочистить и душу свою от мглы мирского помрачения и тело от страстей и плотских порабощений. Рассматривая же тщательнее, которые бы в сем случае более были способны, вторых, то есть—провождающих жизнь свою беспорочно и но христиански, предпочитает первым, и именно, достигшим высокого знания. Таковых, если бы только было возможно, надлежало бы, но рассуждениюнашему, как сказали мы в способах пятом и шестом, определить для оглашения уклонившихся в разделение, и поставлять, как пастырями церквей, так и наставниками в училищах; высоких, по преизяществу умозрения и знания, и украшенных особливо святостью по добродетельному и непорочному своему житию. Однако ж поелику весьма трудно достигнуть до толикой высоты превосходного сего совершенства, а наипаче в настоящиенаши времена, ибо очень редко и почти невозможно таковых людей сыскать, то снисходя здесь предлежащей нужде, если не можно нам будет для обучения веры таковых богословов найти, каких бы мы желали, то по крайней мере надобно, чтоб избираемые к сим должностям старались, сколько можно, тем

¹) В том же слове.

— 70 —

богословам подражать. Ибо, следуя с надлежащим вниманием, осторожностью и благоговением примеры их могут с пользою богословское учение в препорученной им огласительной должности употребить. И есть надежда, что таковое учение, при помощи Божией, не останется тщетным, вовсе бесплодным и неуспешным. По истине, и таковыми не столь достойными орудиями, прославится действующая православные веры сила. И буяя мира избра Бог, да премудрые посрамит и немощная мира... да посрамит крепкая. и худородная мира и уничиженная... μнесущая, да сущая упразднит ¹).

2 Не всегда. Изрядно и благоразумно научает Назианзин и здесь, что учение о Боге и Божественных догматах не должны богословы употреблять беспрестанно и не прерывая оного ни в какое время, во чтоб было оное ограничено и соразмерно. Не всегда, говорит он, и не во всякое время способно и пристойно богословское учение и таинства веры слушателям и оглашаемым объяснять. Не всегда, во когда-же? В некоторые для сего определенные дни и часы; в некоторых на сей конец учреждаемых собраниях; или по встречающейся надобности, или когда подан будет к тому повод, не по хитросплетенному какому-либо прению, но предложением благоразумного какого вопроса, при чем молчание места уже не имеет. Впрочем при всяком вообще предложении достойно примечания мудрое оное завещание, чтоб говорит, когда нужно, и молчат, где прилично. Что самое особливейшего требует внимания и наблюдения в материях священных и богодухновенных; и сие постановил правилом святой оный муж премудро увещевая: «говори, когда лучше говорить, нежели молчать; молчи, когда лучше молчать, нежели говорить» ²). Итак, для объяснения учащимся священных догматов и таинств веры, о чем и предлежит нам здесь речь, должно быть способное время то, когда слово Божие в священных храмах служители церкви проповедуют всему вообще христианскому собранию; или когда в училищах в неко-

¹) К Коринф. 1 посл. гл. 1, 27 и 28.

²) Назианз. слово 26.

— 71 —

торые положенные часы наставники обучают учеников начальным основаниям веры. Кроме сих двух случаев в других общенародных собраниях, и где бывает стечение всякого рода людей, никто без разбору и как бы ни случилось, не должен и самых известных богословских материй предлагать; ниже преестественных и таинственных догматов веры, яко общих каких-либо повествований рассказывать. Никто, сказал я, не токмо из мирских, но ниже из самых священнослужителей или учителей, коим особенно препоручено богословствовать, оглашать и учить. Поелику и сии непрестанным своим учением становятся в тягость, наводят досаду, неприятность, отвращение и скуку, хотя и всем вообще, но наипаче страждущим еще недугом разделения; и таким образом бывают несносны, бесполезны, а можно сказать и посмеяния достойны, что во всякое время и на всяком месте, будет ли к тому подан случай, или нет, вызываются не кстати рассуждения богословские предлагать, и тем чрезвычайно слушающих, а иногда и не слушающих, обременяют и за ними некоторым образом гоняются, когда те, наскучив, от них убегают. «Не запрещаю богословствовать, прибавляет Назианзин там же, но запрещаю делать то безвременно; не запрещаю учить, но запрещаю учить неумеренно».

3. Не со всеми. То-есть, не всякому вообще, кто-б ни случился, без различия и без рассмотрения, учитель богословии должен открывать преестественное веры учение; но обязан тщательно наблюдать и распознавать намерение и расположение слушателей, коим учение предлагать хощет. Многие приходят слушать богословие не по охоте и не по прямому желанию получить себе просвещение, но для препровождения только времени, и как-бы для забавы некоторой, нежа свою леность, и дабы убить, как говорят, час и время, считая сие делом для себя посторонним, а потому и слушают то учение не иначе, как-бы смешные какие рассказы; но таковым, по словам святителя Назианзина, учений богословских объяснять не должно, кроме тех токмо, которые с усердием и истинным рачением и единственно для пользы своей стараются обучиться. Тем,

— 72 —

говорит он, учение предлагай, которые к оному прилежат; а не тем, которые почитают, его за пустую забаву ¹); другие для слушания учений богословских собираются с гордым и тщеславным намерением отличить себя от других, и показать, что они в таковых знаниях не совсем несведущие люди, а приходят из любопытства, яко остроумные и высокомудрствующие сих преестественных умозрений исследователи. Но учение богословское требует, дабы учащий и учащийся были оба смиренномудрые; смиренномудрым же богодуховенный оный отец называет не того, который о себе умеренно говорит, во того, который с подобострастием, и благоговением умеренно говорит, или слушает учение о Боге. «Не тот смиренномудр, кто о себе мало говорит, но тот, кто о Боге рассуждает с умеренностью» ²). Приходят другие с намерением гораздо страннейшим; ибо они, вместо того, чтобы учиться, выдают себя за учителей и учителей самых дерзких, входят часто в разные богословские исследования, предлагают сомнения, делают возражения, и тем повреждают дерзостно таинства благочестия, которые требуют молчания и беспрекословного покорения. «Они утешаются гнусными пустословиями и противоположениями мнимое знание изъявляющими, но пользы никакой не приносящими... Расторгнув узы благочестия, о том едином только помышляют как бы разрешить или сплести какое предложение»; «которых по сей причине святой отец называет неискусными и странными мудрецами, которые играют одними только словами» ³). Много таковых заметил и Феодорит, епископ кирский, который, в посланий своем к Ипатию ⁴), говорит: «во-первых должно знать, что не все с намерением хорошим делают вопросы; ибо иные вопрошают с намерением нечестивым и под предлогом, чтобы сыскать на священное Писание хулу в том, яко бы или неправо, или противно закону учит...» Церковь Христова, с таковым

¹) Там-же.

²) Назианз. слово 26.

³) Слово 33.

⁴) В предисловии о таинствах.

мыслей расположением приходящих, не признает ни за достойных учителей, ни за способных учеников; хотя бы уверяли они о себе, что суть из числанашего православного, или из противного, то есть из уклонившихся в унию, общества. Пред всеми таковыми отверзать богослову уста, а наиначе, когда узнает о развращенных мыслях и дерзости их, есть столь же нелепо и недостойно; сколь бесполезно и тщетно, и можно сказать, вредно и пагубно. Сие все равно, как и поврещи святая псам и бисер пред свиниями.

4. Не о всем. Четвертое Назианзина для учащих богословии наставление есть, чтобы не слишком распространяться во изъяснении даже и того, что к сему учению правильно относится. Не все. говорит он, подлежит исследованию, чему вера о Боге и о делах Его научает; не все? Но что-же такое? Ответствует. То, что мы сами можем постигнут; какой степени? До такой, сколько слушающим можно понять ¹); а в другом месте своих сочинений ²), пространнее сей же самый ответ объясняя, говорит: «учащий богословии умеет одни вещи объяснит, другие — скрыть, а об иных отозваться неведением»; равным образом и слушающий одному должен обучаться, о другом не спрашивать, а об ином и впредь никогда не надеяться, чтоб оное можно было на земли познать-

1-е, Чему же именно, один должен учить, а другой учиться? «Непременно тому, без чего христианину быть невозможно; должно знать, что един есть Бог Отец, един Сын, рожденный от Отца, и един Дух святый, от Отца исходящий и пр. Сие всяк должен знать, сие исповедовать, и на сем утверждаться» ³). Ибо, Сак христианин, дабы быть и нарицаться прямым христианином, сему непреложно должен верить: так сему же нужно ему и научиться и на сем, яко на первых и главнейших основаниях своей веры, утверждаться. Нужно также знать и прочие высокие богословские истины, как то: о единосущном Божестве, о

¹) Там-же, сл. 33.

²) Слово 26.

³) Назианз. где и выше.

— 74

пребожественных Оного лицах и о богоначальных происхождениях; о преестественном и неисследимом снисхождении и смотрении, о спасительном евангельском учении, о преданиях первенствующей церкви, основанных на священном писании, касательно совершения таинств и прочих священных обрядов; вообще сколько, но блаженному Кириллу иерусалимскому ¹), святый Дух благоизволил в богодухновенных о себе писаниях открыть, и что творить нам повелел. Почему нельзя не удивляться и не похвалить установления российского святейшего правительствующего Синода, который между прочим не оставил обратить своего внимания и на то, дабы в училищах богословские учения были преподаваемы не но образу неистовствующих латинских наставников, которые, входя необузданно в странные, любопытные и дерзкие изыскания, исчезоша, по Псаломнику, испытающии испытания; во чтоб заключались в надлежащих пределах: «в Богословии собственно учить главным благочестивые веры нашей догматам и слову Божию. ²). Поелику сие составляет первую часть Назианзинова оного разделения, то есть, самый тот предмет, который учащий богословии умеет изъяснить. Однако учители и сие учение должны предлагать догматически и положительно, яко догматы и постановления веры и богопочитания, а не схоластически и рассудительно, яко умозрения и правила науки человеческой; оглашаемые же в веру и учащиеся должны слушать и принимать учение правоверно и покорно, то есть, не яко наставление какой-либо человеческому любопытству и испытанию подлежащей науки, но яко наставления Саням Богом в Откровении для верования преданные, и которые требуют, чтоб беспрекословно и с благочестивым души покорением оным верили.

2. Что же учащий должен скрывать? Без сомнения то, что в богословском учении надлежит проходить молчанием, или 1), яко для знания ненужное, или 2), яко понятию слушателя несоразмерное.

¹) В 16 Оглашений.

²) В Реглам. о Учении § 7.

1. Не нужное то, что ни в откровении для верования не предлагается, ни вера для спасения не требует, ни человеческое любопытство, хотя-б оно до сего и достигло, ни малой не приобретает пользы; да и самое истинное Богопочитание таковые излишества, яко дерзновенные и слабые отважного ума полеты, возбраняет и предосуждает. Каковы суть например: каким образом Бог, будучи вечный Творец веков; во времени создал мир? Для чего в шесть дней, когда мог в мгновение? В чем состоял первозданный хаос? Как по хаосу разлился и воссиял первородный свет? Как счислялнся дни, когда еще не существовало солнце, сие во область дня светило? Какие, каким образом, где, и для какой пользы протекают разлитые над небесами воды? Когда созданы ангелы? Каким образом, будучи они бестелесны и непричастны вещества, занимают место? Как разговаривают они между собою, и как можем с ними разговаривать мы человеки? Как от Бога отпал первый сих духов начальник? Сколько ему в том последовало и кто именно? Какой тот плод, от которого запрещено было прародителям нашим вкушать? Какое то пламенное оружие, с которым приставлен был ангел не допускать преступников в рай? Где оный рай? Каким образом первые люди были до преступления своего бессмертны? И если б они не преступили, то каким образом человеческий род должен бы был умножиться? Надлежало ли бы воплотиться Богу, если бы человек не согрешил? Для чего спасительное к восстановлению падшего человека смотрение совершилось, спустя долгое время? И не прежде? И не вдруг? Каким образом при кончине лета совершилось спасительное оное смотрение? И что есть кончина лета? Для чего так, а не иначе, спасение устроено? Какие во искуплении нашем неизреченные и неисследимые таинства? Какое и когда будет скончание мира сего? и пр. и пр. и пр... О таковых, и подобных сим, предметах ни учащийся с великим любопытством расспрашивать, ни учащий об оных толковать не должен, ибо они в самой вещи не нужны.

Святый Феодорит в своих огласительных поучениях пред-

76 —

лагает таковых три вопроса: 1) «Существовали ли автолы прежде веба и земли, или купно с ними созданы ¹)? 2) Если была земля прежде, то каким образом она сотворена? 3). Одно ли или два неба»? И предложив вопросы сии, ответствует на первый так: «излишними почитаю я таковые вопрошения; для чего? для того, что: они бесполезны. Ибо какая польза знать о времени, когда созданы ангелы? На второй и третий—весьма безумно о сем вопрошать».

Подобным, образом и в Новом. Завете, когда ученики вопросили Христа: Господи! аще в лето сие устрояеши царствие Израилево?²). Как небесный оный учитель ответствовал им? Несть ваше разумети времена и лета, яже Отец положи в своей власти. И Петру вопросившему о Иоанне: Господи! сей же что?³). Какой ответ дал? Никакого; аще хощу, да той пребывает, дондеже прииду, что к тебе? Сии вопросы были удобопостижимы и понятия вопрошавших не превышали, если бы вопрошаемый рассудил за благо на оные им ответствовать; но как они были излишни, то и остались баз решения. Итак, если входить в исследование излишнего едва позволяется и тем, которые отличали себя пред другими и знанием и делами; и если слышание оного возбраняется самым даже апостолам, то как можно дозволить, или богословамнашим пространно о том в своих наставлениях толковать, или учащимся у них с великим любопытством о том расспрашивать? Ибо какой от первых может быть плод, а вторым польза? Довольно для верных знать вообще вышереченные оные члены и учения благочестивого нашего исповедания, и верить оным так, как они весьма ясво открыты, и чрез то изъявляя должное к Богу, благоизволившему их открыть, повиновение назидать свою веру, которая в пути сея жизни будет, яко запас благой надежды, а для будущей, яко достойный спасения залог, и верный обет чаемого воздаяния.

¹) На бытии вопр. 3, 5 и 11.

²) Деян. гл. 1, 6, 7.

³) Иоан. глав. последн. стр. 21, 22.

— 77

2) Между реченными и другими многими, как из Ветхого, так и из Нового Завета, предлагаемыми вопросами, есть и такие, которые хотя сами по себе и не совсем излишни, но в рассуждении недовольной способности и знания вопрошающих или слушающих понятию их несоразмерны, а потому и они относятся к тем же богословским предметам, которые, по словам Назианина, должен учитель скрывать.

Нет сомнения, что учащиеся не все равно способны понимать и разуметь одно и то же учение. Одни других бывают совершеннее, одни прилежны и остроумны, другие ленивы и тупы; те могут понять и самое высокое, а сии едва и самое низкое. Итак, учащий должен сообразоваться с ними, и при одних возвышаться и распространять свое учение, а при других снисходить и сокращать оное, для одних быть изобилен и щедр, а для других скуден и бережлив, разделяя, яко добрый строитель меру духовной пищи, соответственно понятию каждого.

Древние иудейские раввины в учении своем поступали таким образом: они ученикам своим объясняли все прочие священного Писания книги, кроме следующих четырех: 1) первых глав Бытия, где описывается сотворение света; 2) первых же глав пророчеств Иезекииля, где повествуется о херувимах, 3) и последних, при конце его пророчества, где изображается создание храма; 4) Песни песней, книги преисполненной таинственной высоты и умозрения. Сии книги предоставляли они к концу учения для понятнейших и способнейших. Свидетельствуют о сем мудрый Ориген и святой Иероним, означая даже и самое время возраста, в котором раввины принимали к себе для научения, а именно на двадесять пятом, или тридесятом году, поелику в сих летах почитались способными, и принимаемы были и к священному во храме служению ¹). Сей древний иудеев закон похваляет и часто упоминаемый нами Григорий Богослов, говоря: «не во всяком возрасте можно позволять читать все книги священного Писания, ибо сие не полезно, поелику не все в оных

¹) В предисловии на рассуждение о Песни Песней; в писании в Павлину и в предисловии: на Иезекииля к Евстахию.

— 78

может быть вдруг всякому понятно, и чем больше которое место не вразумительно, тем более может оно повредить; но в которых слог удобопонятнее, те позволять с самого начала читать всем, и они должны быть общи; а где в простых словах скрывается таинственный смысл, те не прежде позволять читать, как по истечении уже двадцати пяти деть» ¹). Назианзин, похваляя сей раввинский закон, почитает его и для нас христиан достойным подражания. «Надлежит и нам положить закон, какой древние мудрые иудеи имели; есть книги в священном Писании, коих несовершенного возраста людям читать позволить неможно» ²). Почему согласно с ним и небоявленный Василий советовал своему ученику Хилону «не пренебрегать чтения, а наипаче Нового Завета, ибо от чтения Ветхого многажды бывал вред» ³). Таковое наставление сделал учитель своему ученику, судя по его понятию.

По истине и самое священное Писание не все то нам предложило, что можно: бы предложить, во иные сведения предоставило будущей блаженной жизни, которые удостоившимся оной и открыты будут столько, сколько, как говорит Писание, узнаны они будут Самим Богом; да и то, что предлагает, не равно для всех предлагает. Павел, восхищен будучи да третьего неба. слышал неизреченные глаголы, их же не лет есть человеку глаголати, следовательно и слышати. Итак, вообще всяк верный, не будучи таким образом восхищен и, не удостоившись такового откровения и видения, должен оставаться спокойным, утверждаясь верою единственно на том, что священное Писание ему открывает; оно есть небесное врачевство немощных, пристойно по недугам их врачующее, и купно небесная книга соразмерно каждого понятию учение предлагающая. «Обыкновенно Писание соразмеряет по учащимся свое учение; и совершенным предлагает совершенное, несовершенным же—первоначальное и силе их

¹) Назианз, в защитительном своем слов.

²) Сл. 26, о благопристойности в разглагольствиях.

³) Писание 42.

79 —

сообразное» ¹).Находятся некоторые места отлогие, ровные и удобные для шествующих в пути божественных Писаний и других священных книг; есть же иные гораздо труднее, не столько преступны и неудобь проходимы; где встречаются камни, возвышаются горы, открываются стремнины, разверзаются пропасти, вocходят горы и нисходят поля. Путешественник должен здесь помыслить, силен ли он, или бессилен; а еще более должно рассматривать вождю силу, или бессилие, водимого им, и таким образом руководить его, или по низкой, или по высокой стезе, к учению. «Горы высокия еленем, камень прибежище заецем» ²).

Кто первый и единый истинный есть учитель? Един есть ваш учитель Христос³). Итак Он нам, которые называемся: Равви, равви, подал Собою таковой образ и пример, когда приступаем мы учить других. Он располагал Свои учения, по силе и способности слушающих. «И глагола народам притчами много» ⁴), а сказанное другим притчами ученикам «своим объяснял особо, говоря: «вам дано есть разумети (тайны царствия небесного, онем же не дано» ⁵). Иногда же не только и самих учеников не удостаивал на вопросы их ответа, но еще и укорял за то: Несть ваше разумети и пр.⁶), отлагая свое объяснение до того времени, как получат они для уразумения силу; но приимите силу, нашедшу Святому Духу на вы; и как будет в состоянии учение его понимать много имам глаголати вам, но не можете носити ныне ⁷).С таковым же благоразумием поступал и Павел, языков учитель, с коринфянами: ибо видя, что они порабощены еще недугу плоти, заблагорассудил питать их, яко юных детей, нежнейшею пищей первоначальных оснований веры, а не твердою выс-

¹) Феодорит на Бытие вопрос 1.

²) Псалом С. III.

³) Матф. гл. XXIII, 8, 10.

⁴) Матф. м. XIIІ, 3.

⁵) Матф. гл. XIII, 11.

⁶) Деян. гл. 1, 6, 7.

⁷) Иоан. гл. XVI, 12 и пр.

— 80 —

ших учений приличною мужам благодатью. Братие, не молох вам глаголати, яко духовным, но яко плотяным, яко младенцем о Христе, млеком вы напоих, а не брашном. Ибо не у можасте, но ниже еще можете ныне. Еще бо вы плотстии есте ¹).Такового благоразумного во учении порядка должен держаться всякий, кому препоручается наставлять других в вере. Итак, отсюда явствует, что учитель богословии иное, как говорит Назианзин, должен объяснять, другое скрывать, что и составляет две частя его предложения. Приступим к третьей.

3-е. Есть еще предметы, о коих богослов должен отзываться незнанием, и учащемуся сказывать, чтоб он об них не вопрошал и не надеялся, чтоб можно было в сей жизни узнать их. Таковы суть все таинственные, человеческий разум и понятие превышающие догматы, коих причина неисследима, и изъяснение невозможно. Что они истинны, сие неоспоримо; почему же неизречены, сие непонятно; следственно, при рассуждении об оных, речения сии, как и почему, отнюдь невместны; ибо по блаженному Златоусту ²), они превосходят разум и требуют токмо веры. Возьмем, например, между прочим догмат о присноноклоняемом нами троичном и купно едином Божестве; догмат, который более, нежели надлежало, будучи толкуем, произвел толико богоборных ересей, а напоследок и латинское оное, неправое учение, подавшее повод к разделению. Существо началородное едино! Ипостасей богоначальных три! Лиц, соприсносущих в едином неразделимом существе, три! Начало и от начала происходящие собезначальны! Ин есть Отец; ин есть Сын, и ин есть Дух Святой, а не иное. Отец рождает, и для того Отец сам не рожден; Сын от Отца рождается, и для того Сын рожден. Дух от Отца не рождается, но исходит, и для того Дух не есть Сын, по происхождение от Отца. Речения вовсе с тесным и ограниченным человеческим разумом несовместные. Слышания странные, невразумительные и непостигаемые! Как сие? И как другое? Слышишь рождение? не любопытствуй

¹) Коринф, гл. III, 1, 13.

²) Беседа 4-я на рассуждении о писании к Коринфянам.

— 81

каким образом. Слышишь происхождение Духа от Отца? не исследывай, каким образом. Так говорил один из наилучших церковных учителей Сим догматам благочестивый с послушанием верует; злочестивый с дерзостью оные отвергает; православный и разумный богослов исповедует, что оных, яко неисследимых, не донимает; отважный и дерзкий, или лучше сказать, несмысленный и безумный о Боге мудрствователь, яко человеческие некие мудрования, их толкует, и любопытно исследывает, как от Отца рождается Сын? И как от того же Отца исходит Святый Дух? В сем случае равно неистовствует и безумствует, как вопрошающий, чтобы узнать, так и отвечающий, чтоб истолковать. Род тою, кто исповесть, и исхождение сего кто изъяснит? ¹) Скажи мне, говорит Богослов к сумасбродному и безумному таковых догматов наследователю Евномию ³), «скажи ты мне нерождение Отца, а я изъясню тебе рождение Сына и исхождение Духа, и таким образом впадем оба. в совершенное сумазбродство, стараясь слишком проникать в сокровенные Божия тайны. То есть помешается у обоих вас ум. И подлинно помешан у тех ум, которые дозволяют своему рассуждению испытывать то, чего ни коим образом невозможно понять, разве только верою, как говорит божественный Златоуст ⁴), весьма глупо позволять своему рассуждению изыскивать то, чего никак нельзя сыскать разве верою.

Согласно с Назианзином и Златоустом отрекаются от такового безумного и неистового исследования и прочие все богоглаголивые церкви отцы и восточные и западные; почему и священный Августин ⁵) говорит: distinguerainterillamgenerationemethancprocessionemnescio, nonvaleo, nonsufficioт. e. сделать различие между рождением Сына и исхождением Святаго Духа, я не знаю, не могу, и не достает моих сил.

¹) Наз. сл. 29.

²) Исаии, гл. LUI, 8.

³) Слово 37.

⁴) В бесед. 5, рассужид. к Коринфянам.

⁵) Книга 3, против Максима, гл. 14.

Но ты скажешь: для чего ж мне верят тому, чего я не понимаю? я для чего требуется от меня вера вещей, толь непостижимых? Для того, что здесь рассуждаете не о человеческих вещах, но о божественных догматах, не о науке, для которой нужно понятие, но о вере, для которой потребно послушание. А таковой веры требует от тебя правильно, дабы ты с своей стороны Откровенные свыше сии непроницаемые тебе тайны, признавая с благим изволением, изъявлял чрез то Богу и Творцу своему истинное почитание, и приобучал себя к должному закону Его повиновению; чтоб сие истинное почитание и повиновение были тебе залогом мздовоздаяний и надежною порукою спасения. Кратко сказать: таинства предлагаются тебе, чтобы ты твердо им верил, ибо они суть главные в настоящей жизни основания, на которых утверждается надежда о приобретении блаженства в ожидаемой нами будущей жизни. Предлагаются, повторяю я, чтоб ты им твердо верил, а не любопытно оные испытывал. «Итак», памятуя, что тебе повелено, не любопытствуй о самомущии Отца, виновном существу Единородного Сына, о славе и силе Духа, и едином в трех лицах божестве и сиянии, нераздельном по естеству, по исповеданию, по славе и по надежде верующих» ¹). Прими ты усердно и сохраняй твердо исповедание сие с обыкновенною простотой, как ты сначала, воспитан будучи в церкви, научился оному верить. «Держись правил, в которых ты воспитал; пускай суетятся чрезмерно любопытствующие, желая в таковых рассуждениях быть умнее тебя». Предоставь сие разумнейшим. Пускай стараются они достигнуть непостигаемой высоты, ты пребывай в предположенных тебе пределах. Они умудряются создать столп, дабы взойти на небеса, а ты согласись, пока находишься на земле, утверждаться на предреченных основаниях. «Довольно для тебя основания».

При том сохраняй и сие прекрасное и преспасительное правило, которого держался блаженный Кирилл Иерусалимский, изъясняя таинства веры в своих огласительных поучениях ²). О

¹) Назианз. сл. 26.

²) Оглашен. 16.

— 88 —

Святом Духе, как он учит, должны богословы говорить только то, что написано, а не написанного не надлежит любопытно иско благоизволил; итак, должно о Нем вещать только то, что Сан Он поведать; чего же Он нигде не изрек, того говорить да не дерзаем». Кто преступает благоразумное и справедливое сие предписание, которое по истине можно назвать правилом веры, то должно ли такового назвать верным и православным?

Но если бы и не доставало святых отцов предписаний, возбраняющих о преестественных веры догматах и таинствах излишне испытывать; то, в рассуждении сего самого, не сильны ли удержать благочестивого ученика и учителя собственные чувствования слабости боязливых своих рассуждений и погрешительных заключений? Я не могу понять, что мыслят сии превыспренние и выше облаков и звезд воздымающиеся Аквинаты, Скоции ¹), Ансельмы, Бернарды и прочие схоластико-неистовствующие богословы, когда чрез свои бредни хотят, например, сделать нам вразумительным непостижимый способ, которым Дух Святый от Отца исходит? Я поистине недоумеваю и удивляюсь, почему они, не внемля слову Самого Господа, Который явственно открыл нам во евангелии сими словами, Дух от Отца исходит; и отвергая Богом собранные вселенские соборы, которые слово от слова внесли просто в священный символ догмат сей, дерзают сам собою решительно излагать догматы, и силятся разными хитросплетенными и странными доказательствами уверять нас, что Дух Святый исходит и от Сына. Удивляюсь, как дерзнули они привнести в священный соборные церкви символ новое сие прибавление, о коем нигде в священном писании не упоминается? Удивляюсь также и тому, как не отважились они внести того же самого прибавления и в святое евангелие? Ибо из евангелия взято и внесено в символ изречение сего догмата. Почему, если оное

¹) Разумеется Дунс Скот, doctorsubtilis, один из знаменитейших средневековых схоластиков, ск. в 1308 г. Ред.

— 84

прибавление анкет моего в символе, равно может без сомнения иметь и в евангелии; они говорят, что сие не есть прибавление, но только прибавленное изъяснение, или прибавление ко изъяснению. А я паки и паки удивляюсь и удивляться не перестану; 1-е как они не стыдятся говорить, что прибавление не есть прибавлвление? 2-е. Но веля и по мнению их положить, что сие прибавлено для изъяснения, то удивляюсь, как дерзают они изъяснять неизъяснимое, толковать неистолкуемое, исследовать неисследимое, и вразумлять человека в то, что ему, если только он разума своего не лишился, вовсе непостижимо, в то, что христианину предлагается единственно для веры и спасения, как и все прочие христианские догматы и таинства, понятие превышающие.

Но пускай они говорят, что хотят, я сознаю мое бессилие, почему и удерживаюсь, смиряюсь и ужасаюсь окаянный аз, нечисты устне имый¹) отверзать уста, двигать, язык и дерзновенно таковые тайны испытывать. Итак, преклоняясь и падая до лица земли, восхваляю и величаю Господа, Благословлю Господа, вразумившего мя ²).И благодарю, что Дух Святый, столько благоизволил о Себе мне открыть, сколько восхотел, и сколько, буде истинно верить стану, для спасения моего довольно. «Если же, когда я окаянный, осуетившись, искусах сия в мудрости; рех, умудрихся, познал тотчас, что я мудрость оная удалися от мене далече, паче неже бе: и рех: бездны глубина, кто обрящет ю? ³). Для сего то поистине ужасаюсь и трепещу, обратив умственные мои очи на тот густой мрак, и не осмеливаюсь далее прикоснуться оной дымящейся горы. Хотя бы назвал кто за сие меня я скотом, нет нужды. Я всегда останусь недвижим пред сею бездною, пред сим пространным морем, и не полагаюсь отнюдь на мою силу, чтоб можно мне было самому собою оное прейти. Я повинуюсь здесь вождю моему от Бога мне данному, и следую пеший по стезях его, да избавлюсь по-

¹) Исаии, гл. VII, 5.

²) Псал XV, 7.

³) Екклес. гл. VII. 23, 24.

— 85 —

топления волн; я внимаю боговидцу Моисею, и стоя издали приемлю богописанные скрижали, как бы ни были оные написаны; и поелику Моисей, возложи на лице свое покров ¹),дабы не помрачить слабого зрения моего: то закрываю и я зеницы очей моих; смотрю столько, сколько позволено мне смотреть, и приклонив главу, повинуюсь во всем, что он мне ни повелевает.

С таковым души расположением, я излишними почитаю все состязательные о догматах богословских словопрения, производящие один только пустой шум. Дерзкий богослов и после оных остается по большей части в своем мнении; суемудрый же и непреклонный слушатель в своем предрассуждении, а простой христианин без всякой пользы для своей веры. Довольно выше сего и рассуждением и опытами доказано, что. сии распри бесполезны, а иногда и вредны; и что философические о таинственных членах веры хитросплетенные прения и состязания никогда не споспешествовали миру и соединению церкви. Соборы, словесные распри и письменные возразительные сочинения оказались тщетными, и по справедливости должны они всегда быть таковыми, когда при рассуждениях о вере присутствует не Дух Божий, но дух мира сего; почему и мы не должны просто и без рассмотрения сему ложному и обманчивому духа вождению следовать, а должны утверждаться на истинном слове Божием, которое в священном писании нам открыто, и на преданиях, соборною православною Церковью содержимых.

От начала христианского благочестия до настоящего времени протекло почти восемнадцать столетий; из сих в первые девять обе церкви восточная и западная содержали ненарушимо все существенные и главные догматы веры, пребывая между собою в мире, благоустроении и соединении. В оставшейся же половине попущением Божиим возникло жалостное и гибельное разделение, по которому, одна от другой отторгнувшись, состоят поныне, увы! не в союзе. Прекращение сего разделения есть единое из главнейших и вожделеннейших благ, о коих ежедневно и еже-

¹ Исход. гл.. XΧΧΙV, 33.

— 86 —

часно православная наша Церковь воссылает к Богу мира усердные свои молитвы, прося: о благосостоянии святых Божиих церквей, и соединении всех.

Для сего соединения восточная церковь всегда с усердием простирала и ныне простирает свою десницу, и призывает, и просит, и молит возмутившуюся, всегда надменную, кичливую, а часто и ссорящуюся сестру свою, желая всеусердно вступить с нею в согласие и единомыслие, а дабы споспешествовать вожделенному сему соединению, то как прежде в разные времена справедливо предлагала, так и ныне для исцеления сего пагубного разделения, предлагает способ законный и купно удобный; какой же? следующий.

Да согласимся все мы верные содержать единодушно и беспрекословно догматы веры так, как содержали их благочестивые первых до разделения веков христиане. Пускай и греки, и латины, яко братия, согласятся иметь те только одни догматы, которые в первых сих веках были предложены, исследованы и установлены, а не после возникли и вновь введены. Да не прелагаем предел вечных, яже положити отцы наши ¹).Пускай и те другие единодушно скажут; если бы кто стал нам говорить другое, нежели что благовествовали богодухновенные проповедники..., хотя б то и ангел был с небес, анафема да будет. Если так согласно будем мыслить, соединение утвердится. Если станем мы и сами истинно исповедывать, и другим сии догматы предлагать теми же выражениями, теми же словами, в том же смысле и намерении, без хитросплетенных прекословий, без дальних испытаний, без дерзновенных объяснений, яко непостижимые, и единственно для веры, а не для любопытства нам открытые, как содержала и предлагала их единая, святая, соборная и апостольская Церковь, то разномыслие и разногласие престанет и разделение исчезнет.

Какую отговорку могут иметь латины или мыслящие с ними

¹) Притч. гл. XXII, 28 и 23, ст. 70.

— 87 —

согласно, что, на основании толь справедливого нашего предложения, не хотят склониться к мирному с нами соединению и содержать одинаковую с нами веру. Не ясно ли видно, что прежде, нежели родились дерзновенные и излишние сии изыскания, все вообще христиане исповедывали едиными устами и единым сердцем, что Святый Дух от Бога Отца, исходит? Не читаем ли мы от слова до слова догмат сей, Самим Спасителем ясно в священном евангелии тако изложенный? Не утвержден ли он торжественно и определительно в самом символе веры, всеми вселенскими семью соборами, которые и самая западная церковь почитает и приемлет? Разве не ведают они, что в первых тех восьми или девяти по Рождестве Христове веках, прародители их так злочестиво не мыслили, и что божественные церкви их учители, Киприаны, Августы, Иеронимы и пр. ни сами не заблуждали, ни других в заблуждение не приводили, а содержали догматы право? Разве была надобность, чтобы или испанский король Рекаред, или французский король просветили всемирную Христову Церковь, якобы во мраке столько лет погруженную и, в рассуждении главнейших благочестия догматов, ослепленную и погрешающую? Разве была надобность, чтоб или Бернард, епископ вормский или Иесса ициенский, или Адахард корбиенский, ископали оную руду и извлекли драгоценное нововведенного сего догмата сокровище, то есть, исхождения Святаго Духа и от Сына! Сокровище издревле будто сокрытое, и самой западной церкви дотоле неизвестное, как говорили они сами, будучи отправлены к папе Льву ІІІ-му послами от. незнатного, и притом без его ведома бывшего в Аквисгране собора? Да разве и папа сей принял за истину дерзостное оное аквисгранское нововведение? Не смутился ли он, услышав новопроявившееся таковое прибавление, и не возбранил ли строго, яко нововведение странное и до того неслыханное? Не он ли приказал сделать две серебряные доски и написать на одной из них языком греческим, а на другой римским символ без прибавления, дабы неизменно сохранять во все веки древнее и истинное Церкви сокровище не в скудельных, но в сребря-

88 —

ных сосудах? И немного спустя, после Льва, пава Иоанн VІІІ-й не осудил ли собором дерзнувших следовать прибавлению, яко преступников, нарушителей и разорителей преданного Самим Господом нашим Иисусом Христом о Святом Духе учения? И не с предателем ли Иудою сравнивал память их? Но другой, после Иоанна, в середине ХІІІ-го столетия бывший папа Александр IV-й чрез посольство Ефириана не позволил ли грекам всенародно в церкви читать символ без прибавления, то есть, что Дух Святый всходит от Отца, как и поныне они читают?

Я знаю, как отвечают они на сие, они говорят, что Лев, по некоторым неизвестным причинам, иное писал, а другое мыслил; Иоанн же, или обольщен был, яко женщина (чем подал повод к сочинению смешного о папессе Иоанне повествования), или склонился по политическим причинам, мечтая чрез то приобрести болгарскую область, а Александр позволял грекам в своих церквах петь символ без прибавления только устами, в сердце же обязывал верить иначе. Странные, по истине чудные, удивительные, посмеяния, или лучше сказать, слез достойные таковые уловки! Увы! Папы иное, в рассуждении догматов, мыслят, а другому следуют. Папы в существеннейших веры членах, или обманываются, или ухищряются? Павы позволяют в догматах лицемерить и попущают провозглашать в церквах ересь и богохуление, когда исхождение Святого Духа токмо от Отца почитается у них богохулением и ересью? Что на сие можно сказать? То, что латины весьма худо себя оправдывают, когда таковыми ответами хотят защищать содержимый ими догмат. Или, что весьма худое имеют о своих папах мнение, почитая впрочем их безгрешными, и почти обоготворяя. Вот, что могут они о вышереченных трех папах достоверного сказать. Лев, по невежеству своему ¹), совращенный

¹) Поведение Льва III в этом деле определялось ближайшим образом тем обстоятельством, что инициатива относительно прибавления filioqueк символу шла от государственной власти, именно от Карла Великого, и слово это по его воде было включено в символ франкскою, немецкою и частью

— 89

велеречивым посланников Карловых витийством, начал сперва несколько сомневаться, нет ли чего истинного в сем новом учении; но вскоре после одумался, видя, что сей догмат и издревле всеми вообще содержим ненарушимо, почему и опирался на серебряных оных своих скрижалех, яко летающие журавли или морские ежи на камне, пока не утихнет аквисгранский ветр и буря, французским волом сильно раздуваемая; Иоанн же оказал свое малодушие и был подстрекаем корыстолюбием, желая, яко папа, простерта и на самую Болгарию, вновь тогда христианство принявшую, державы папской права; однако ж подписанные и самим им чрез посланников своих утвержденные на восьмом в Цареграде (879 года)бывшем соборе догматы, содержал истинно, в чем оставшееся от него послание не позволяет нам сомневаться. А Александр верил ли тому догмату, или не верил? Так ли, или как? Знал о том сам он и его совесть. Однако известно, что он, будучи любоначалием омрачен, не мог предвидеть, сколько снисхождением своим грекам уступил, позволив им провозглашать в Церкви догмат, который сам он осуждал или не осуждал? омрачен

итальянской церкви (Аквилейской патриархией) без предварительного соглашения с папою, а по подражанию Исланской церкви, которая на Толедском соборе 589 г. приняла оное в обще церковный символ тоже в угоду светской власти (королю Реккареду). Папа не мог допустить такой инициативы светской власти в делах церковных без ущерба для своего собственного авторитета. Но с другой стороны, он не мог стать и в открытую оппозицию с западным императором и западными церквами, примкнувшими к последнему в этом вопросе. Вследствие прекращения политической зависимости Рима от Византии в 754 г, и восстановления западной Римской империи в 800 г. судьбы папства неразрывно связывались с судьбами западного христианства. В частности, развитие папской власти на востоке встречало себе неодолимые препятствия в строе и преданиях как восточной империи, так и церкви, тогда как на западе в союзе с повой империей мотки открываться ей самые заманчивые перспективы. Вот почему Лев III занял в этом вопросе среднее положение: соглашаясь с западными церквами в учении об исхождении св. Духа и от Сына, он хотел в тоже время сохранить согласие с восточными в том, что прибавлять этого слова не следует. Это положение его преемники удерживали до начала XI в. или до папы Венедикта VIII (1012—1024), когда, но более вероятному предположению filioqueвпервые было внесено в символ Римской церковью. Ред.

— 90 —

был, говорю я, потому что, стараясь только иметь верховную в Церкви власть, не думал, какое страшное оружие давал восточным противу самого себя. Велий Господь наш и велия крепость Его и разума Ею несть, числа... рассыпа гордых мыслью сердца их! Валаам и против данного ему повеления пророчествует; истина, и гонима будучи, побеждает, и сокрываемая, возникает и является.

Таким образом может справедливо кто-нибудь паки вопросит: так что же возбраняет латинам и согласно с ними мыслящим содержать с нами православными, что Святый Дух от Отца исходит! Когда здраво рассудят они о сребряных досках, на коих Лев изобразил символ веры; об утверждении и подписании соборных деяний Иоанном; об умышленном Александра ко грекам снисхождении и позволении. Мы требуем теперь от единоплеменных нам униатов того, чего требовали тогда от нас; папы их, которых они, по заблуждению своему, доныне, яко безгрешных, почти обожали. Требуем требованного ими; предлагаем их предложение, с тою только разностью, что предлагаем оное неухищренно и притворно, но по христиански, то есть благочестиво и не лицомерно, и призываем их к соединению не потому только, что реченные папы, по разным видам, «преклонны были таковое грекам снисхождение оказывать и свидетельствовать о истине; но более потому, что до разделения вся всемирная, соборная и во истину апостольская Церковь в девяти первых столетиях всегда тако мыслила и тако учила.

Слышу, что и латины и согласно с ними мыслящие упорствуют, говоря, что они содержат догмат, как было до разделения. Но так ли? Если так, то, да исповедуют теми же самыми выражениями и словами, коими Церковь до разделения оной исповедовала; да признают и они торжественно, что Дух Святый от Отца исходит, как в евангелии нам открыто и читается, как вселенскими соборами, в символе будучи изображено, провозглашается; как на сребряных досках папою Львом

— 91 —

начертано; и как папою Александром петь и читать в церквах грекам позволено.

Но латинские богословии учители хотят догмат сей излагать пространнее и растолковать, чтобы представить его яснее. Растолковать, чтобы яснее представить? Увы! сие есть то сумасбродство, в котором святый Назианзин изобличил начальника ереси Евномия, говоря: «и впадем оба в сумасбродство, стараясь слишком проникнуть в таинства Божии. Сие есть крайнее безумие, как говорит и божественный Златоуст, тех, которые собственным рассуждением хотят обнять, что превыше их сил. Как! представить яснее догмат? Изъяснить таинственное и неизреченное? Излагать латинским учителям догмат, который великие церкви светила учили и исповедывали быть неизреченным и непостижимым? Они излагают его так, как толкуют; толкуют, как хотят; хотят, как предубежденно понимают; понимают, как по малой силе и по великому своему бессилию о нем судят; и наконец, как о догмате судят; так оному и последуют; из чего явствует, что тако последуя, не веруют. Сим образом имея, буде имеют, знание, не имеют веры; ибо вера, по апостолу, есть обличение вещей невидимых, или непостигаемых, а по сему и не изъясняемых. В науках предлагаемые правила мы прежде понимаем, а потом им верим, то есть, о истине их убедительно удостоверяемся. Но в вере порядок другой. Ибо прежде мы веруем и, пленяянаш разум, как говорит Павел, уверяемся в истине открытой, а мотом уже понимаем: аще не уверуете, ниже имате разумети¹). А после уразумев, тако верою смиренно исповедуем, «веровал, тем же возглаголах: аз же смирихся зело» ²). Таковая вера без излишнего и любопытного откровенных нам догматов исследования, есть должное пред Богом покорение нашего духа.

Итак, благочестивый и любящий христианин, да рассуждает с всевозможным вниманием, о чем идет здесь речь? О дог-

¹) Исаия гл. VII, 9.

²) Псалм. CXV, 1.

— 92

матах. Что же суть догматы? Истины высокие, небесные, божественные, преестественные, тайные, непонимаемые, неизреченные, неизъяснимые, по единому только Богом дарованному нам откровению известные. Истины не для исследования и не для испытания и суждения, но для беспрекословного послушания и несомненного верования предлагаемые. Почему таковые догматы, сколько бы по любопытству ни были исследываемы, изъясняемы, и боязливым и слабым человеческим рассуждением, так сказать, взвешиваемы, не могут во всей точности никогда ни словом растолкованы, ни разумом совершенно быть постигнуты. Они требуют боголюбезного души расположения и истинного преклонения воли вспомоществуемой Святым Духом (верую Господи! помози моему неверию), к послушанию и повиновению; таковые догматы основанием имеют веру, а не рассуждение, которое, как апостол говорит, вера должна прельщать и пленять. Началом веры есть откровение чрев священные и богодухновенные писания, и ниспосылаемые свыше предания чрев богопроповедателей апостолов в преемственно чрез вселенские, Богом собранные, соборы, и чрез различные писания богоносных отцов, учение тех соборов объяснивших. Таковые православная наша вера имеет твердые, постоянные, непоколебимые, недвижимые и непреложные основания, и нет ей ни малейшей нужды в схоластических способах, в многообразных хитросплетениях и во всех прочих замысловатых уловках. На тех-то основаниях, а не на сих замыслах, сначала и проповедано, и распространено, и утверждено христианское благочестие и с ним догматы до разделения, то есть прежде, нежели вместо церкви открылись академические, стоические и прочие училища.

Прежде нежели вместо Иоанна и Павла начали в богословии провозглашать имена Аристотелев и Платонов. Прежде нежели воссели на седалище Господнем, вместо Афанасиев, Василиев, Григориев и Златоустов, Кириллов и прочих, Аквинаты, Скоции, Дуранды и Баскбезии, Сварезии и прочие. Итак, от тех первых, а не от сих вторых, по предлежащему богоугодному

— 93

нашему намерению, есть надежда, что Божиим благоволением и поспешением водворится некогда и после вкравшегося жалостного разделения вожделенное оное церквей соединение. Аминь.

Превосходительнейший Господин!

Вот что мог я, по мере слабого моего рассуждения, на предложенный мне вашим превосходительством, вопрос, написать; которое все и подвергаю рассмотрению и исследованию управляющего церковью всея богохранимыя российския державы святейшаго Синода, в котором ваше превосходительство поставлены оком государевым и достойным законов оберегателем; а я оному покорен, послушен и совершенно предан, почитая себе за долг исполнять вашу волю и предложения, на вере основываемые.

А. Е.

Страница сгенерирована за 0.23 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com