Глава 7. Выселение братии из Троице-Сергиевой Лавры

Глава 7
Выселение братии из Троице-Сергиевой Лавры

8 августа 1919 г. Наркомат юстиции направил в Сергиевский уездный исполком инструктивное письмо № 958, в котором указывал на необходимость «ликвидации Лавры как монастыря». Чтобы осуществить эту инструкцию, Сергиевскому исполкому потребовалось четыре месяца, так как не только братия Лавры, но и Комиссия по охране Лавры прилагала все силы для сохранения монастырского устава и уклада жизни.

Выражение «ликвидировать Лавру как монастырь» означало, прежде всего, выселение братии из Лавры за ее стены, а после этого естественным становилось прекращение богослужений и паломничества. Но на практике Сергиевскому исполкому оказалось легче сначала прекратить доступ богомольцев и ограничить богослужения, а затем уже выселить братию.

12 сентября 1919 г. был запрещен ночлег богомольцев в Лавре.

«Настоящим сообщаю, что с 9 на 10 сентября в домовой церкви Зосимы и Савватия был обнаружен ночлег богомольцев; с своей стороны полагаю, что никакие ночлеги в зданиях Лавры недопустимы, предлагаю Вам принять соответствующие меры к прекращению ночлегов как в церквах и на папертях их, так и в помещениях, занимаемых монашествующей братией. В случае неисполнения сего распоряжения и повторения ночлегов вся ответственность будет возложена на Вас.

Комиссар Лавры А. Волков»¹.

¹ Отношение комиссара Троице-Сергиевой лавры Волкова А. Ф. наместнику Лавры архимандриту Крониду о недопустимости ночлегов богомольцев в Лавре. — РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19147, л. 16.

155

29 сентября 1919 г. Духовный собор Лавры получил предписание передать храмы прихожанам:

«Настоящим прошу выбрать ответственных лиц из прихожан Сергиева Посада для передачи таковым церквей Лавры и передать их в трехдневный срок в ведение ответственных лиц; за неисполнение сего в трехдневный срок церкви, не сданные прихожанам, будут закрыты.

Комиссар Лавры А. Волков»¹.

4 октября в помещении комиссара Лавры состоялась передача прихожанам лаврских церквей: Троицкого собора, церкви преподобного Никона, церкви Сошествия Святого Духа, Филаретовской церкви и церкви Смоленской иконы Божией Матери; остальные церкви были закрыты и опечатаны².

Выселение братии в ночь с 2 на 3 ноября (н. ст.) 1919 г. было произведено без предупреждения, внезапно.

«Его Святейшеству
Духовного собора Лавры
Доклад

21 сего октября около 3 часов утра перед тем, как надо было совершать братский молебен преп<одобному> Сергию, все входы в корпуса Лавры, в которых помещается братия, были заняты вооруженными красноармейцами, и братия арестовывалась и отводилась в верхний этаж Варваринского корпуса, где помещалась в большом зале бывш<ей> иконописной школы. Вместе с братиею были помещены все попадавшиеся внутри монастыря мирские люди: мужчины и женщины. Когда вся братия были собраны в означенном зале, был потребован в канцелярию комиссара Лавры о<тец> наместник и ему было объявлено, что по всем помещениям Лавры должен быть произведен обыск, и на время обыска вся братия должна быть отправлена в Гефс<иманский> скит, где и может разместиться частию в скиту, а частию в гостинице

¹ Докладная записка Духовного собора Лавры Святейшему Патриарху Московскому и всея России Тихону о передаче церквей Лавры прихожанам. — РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19147, л. 19.

² РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19147, л. 19.

156

при Черн<иговских> пещерах. По возвращении о<тца> наместника в Варваринский корпус, им было объявлено братии о сем, и тут же вся братия <была> выведена наружу и окружена вооруж<енными> красноармейцами, отправлена в скит, мирские же оставлены для выявления их личностей. О<тец> наместник, о<тец> казначей архим<андрит> Досифей, эклесиарх архим<андрит> Аполлос, архим<андрит> Тихон, библиотекарь иер<омонах> Алексий, кладовщик монах Серафим, иер<омонах> Зосима, отказавшиеся следовать из кельи в Варваринский корпус по болезни ног, были все вместе помещены в келиях о<тца> наместника, при входе в которые была поставлена стража. Троицкий собор и все помещения были опечатаны. Когда братия была доведена до гостиницы Черниг<овских> пещер, ей было объявлено красноармейцами, что она свободна и может размещаться, где ей угодно, и только лишь не может возвращаться в Лавру.

О чем члены Духовного собора, находящиеся в настоящее время в скиту, и имеют донести Вашему Святейшеству.

Октября 22 дня 1919 года»¹.

«Его Святейшеству
Духовного собора Лавры
Доклад

В дополнение к докладу Духовного собора от 22 сего октября Дух<овный> собор долг имеет донести Вашему Святейшеству, что в 5 часов вечера 22 окт<ября> прибыли в гостиницу Черн<иговских> пещер два командированных от Совдепа лица, которые предложили собрать на гостиницу всю братию Лавры, и когда братия была собрана, то объявили ей, что к 8 часам вечера того же дня в Сергиево-Посадский совет должны быть командированы от братии 20 человек с ключами от всех келий для присутствования при обысках. К 8 часам вечера выбранные 20 человек прибыли в Совет, находящийся в бывш<ей> старой лаврской гостинице, и чрез полтора часа председателем Совета Ванханеном были отведены в клуб курсантов эл<ектро>техников, находящийся в бывш<ем>

¹ РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19173, лл. 1‑2.

157

помещении ректора МДА. Через час около 40 чел<овек> красноармейцев группами разделились между братией и отправились для обысков. Когда начали обыски, то выяснилось, что кроме обысков красноармейцы производили выселение братии из келий и совсем из Лавры с реквизицией всей обстановки и разных ценных вещей. Разрешалось взять с собою имеющееся продовольствие, белье в небольшом количестве и обувь. Денег, у кого оказывалось более 1 500 руб., брать не дозволялось. Очищение келий производилось до 2 часов дня 24 окт<ября>. И по случаю предстоящего праздника — 2‑летия второй революции — было приостановлено до окончания празднества. Все церкви, Троицкий собор, канцелярия Дух<овного> собора и архив опечатаны Комиссией по охране Лавры. Ключи от келий по очищении оставлялись у производящих выселение лиц.

Братия после очищения келий оставляла вещи кому где удавалось, и сами возвращались в скит. Вход в Лавру разрешается только по пропускам, выдаваемым из Совдепа. 24 октября возвратилась из хода икона преп<одобного> Сергия, и, так как в Лавру невозможно было доставить икону, икона доставлена в церковь Черниг<овских> пещер, где встречена около 10 часов утра о<тцом> строителем скита игуменом Израилем. По случаю прибытия иконы преп<одобного> Сергия в 2 часа дня была отслужена малая вечерня и молебен Преподобному с акафистом, каковой был совершен архиеп<ископом> Серафимом Варшавским, в 6 часов всенощная и 25 октября литургия архиепископским служением.

Октября 30 дня 1919 года»¹.

Уже после фактического выселения братии, 10 ноября 1919 г., президиум Сергиевского исполкома постановил: «Ввиду необходимости размещения учреждений и общежитий Совдепа и Военного ведомства, Лавру как монастырь ликвидировать, общежитие монахов закрыть, выселив последних в Черниговский монастырь и Гефсиманский скит…»²

¹ РГАДА, ф. 1204, оп. 1, д. 19173, лл. 3‑4.

² ГАМО, ф. 2609, оп. 1, д. 9, л. 75.

158

15 ноября это постановление было утверждено пленарным заседанием общего собрания Сергиевского совета, а впоследствии — Московским губисполкомом¹.

На этом же заседании был поднят вопрос об изъятии мощей преподобного Сергия из Троицкого собора и о помещении их в одном из московских музеев.

Выселение братии из Лавры и последующие решения Сергиевского совета вызвали негодование народа.

«Скрылись.

Произведенным расследованием в Сергиевом Посаде Московской губернии раскрыто контрреволюционное сообщество, в большинстве состоящее из профессоров б<ывшей> Московской Духовной Академии и членов Церковного собора. Под флагом защиты Троицкой лавры и «мощей» Сергия названное общество пыталось создать организацию во всероссийском масштабе, будировало по деревням крестьянские массы и вызвало на Красногорской площади пред воротами Лавры крестьянские волнения 12‑го, 19‑го и 26‑го ноября 1919 года.

Из главных организаторов названного сообщества от следствия по делу «приходских общин Сергиева Посада» скрылись: проф<ессор> б<ывшей> Московской Духовной Академии, член Церковного собора Иван Васильевич Попов, член Церковного собора Павел Борисович Мансуров, председатель Объединенного совета приходских общин Сергиева Посада Иван Александрович Голубцов, архимандрит Варфоломей.

Все лица и учреждения, коим местопребывание названных граждан известно, под страхом обвинения в соучастии, обязаны вышепоименованных лиц арестовать и через местные советы доставить в распоряжение секретного отдела ВЧК (Москва, Б. Лубянка, 11)»².

25 ноября и 5 декабря 1919 г. от церковных общин Сергиева Посада И. В. Попов, П. Б. Мансуров и Каптелина подали три «Заявления…» в Совет народных комиссаров.

¹ Трудовая неделя. Изд. Совета депутатов Сергиева Посада. 1919. № 48. 24 ноября. С. 5; См. также: Горев М. Троицкая лавра и Сергий Радонежский. М., 1920. С. 38.

² Революция и Церковь. 1919. № 6‑8. С. 102.

159

«В Совет народных комиссаров православных церковных общин Сергиевского Посада

[составлено не ранее 20 ноября и не позднее 25 ноября 1919 г.]

Заявление

В пленарном заседании Сергиево-Посадского совдепа, проходившем в субботу 15‑го ноября, коммунистическая фракция Совдепа внесла предложение — изъять мощи преподобного Сергия из храма и передать их в один из московских музеев. Закрытое голосование по этому вопросу дало нерешительные результаты: из тридцати членов Совдепа, присутствовавших на заседании, 15 подали голос за предложение коммунистов, четырнадцать против него и один воздержался. Ввиду обнаружившегося в этом голосовании колебания собрания, окончательное решение вопроса было отложено до следующего очередного заседания Совдепа, которое по обычному порядку должно быть созвано чрез две недели. Но возможно, что созыв его будет по тем или иным причинам ускорен. Для верующих Сергиева Посада и миллионов русских людей мощи преподобного Сергия являются предметом религиозного почитания и народной святыней. Таким образом, для верующих встает опасность утраты этой святыни. Вопрос об отобрании мощей, оставшийся нерешенным 15 ноября, может получить положительное решение чрез несколько дней. Обеспокоенное этим православное население Сергиева Посада в лице своих церковных организаций в настоящем заявлении самым решительным образом протестует не только против возможного отобрания у него останков преподобного Сергия, но и против самого возбуждения этого вопроса в Совдепе как совершенно незаконного вторжения гражданской власти во внутреннюю жизнь культа. Декретом о свободе совести и отделении Церкви от государства религия признается делом частным, но свободным и не подлежащим никаким стеснениям. Этими актами государство торжественно заявило, что оно отказывается от вмешательства в область верований и обрядов всех культов, предоставляя это личной совести граждан.

В циркуляре по вопросу об отделении Церкви от государства, напечатанном в номере 26 (578) «Известий» от 5 февраля

160

1919 года, ясно просвечивают принципы, которые государство полагает в основу отношений гражданской власти к представителям и исповедникам культов. Местным советским властям рекомендуется избегать всего, что оскорбляет религиозное чувство верующих (парагр<аф> 2 и 6), не допускать ничего подобного издевательствам, не вмешиваться во внутреннюю жизнь культов (парагр<аф> 15), бороться с суевериями не столько карами и репрессиями, сколько хорошей школой, пропагандой коммунизма и организацией хозяйства на коммунистических началах (парагр<аф> 12). «При составлении описи богослужебных предметов, — гласит парагр<аф> 2 циркуляра, — предметы эти, вне зависимости от материала, из которого они изготовлены, надлежит передавать группе граждан, уже заключивших соглашение с местным совдепом о пользовании ими. При составлении описи и передаче, на основании инструкции, богослужебного имущества группам граждан совершенно недопустимо отобрание церковных облачений, мантий, платков с престолов, орлецов… других ковров… Все эти действия… нецелесообразны, так как затрагивают религиозное чувство граждан».

Почитание мощей мучеников и святых, вошедшее в жизнь с древнейших времен существования Церкви, освященное ее древним преданием, узаконенное постановлениями Соборов и вошедшее в состав вероучения, является бесспорным догматом нашей веры. Согласно 7 правилу VII Вселенского Собора, ни один храм без мощей не может быть освящен для богослужения. Оставаясь православными христианами, мы не можем отказаться от этого члена нашей веры. Из мощей, одинаково для нас священных, народное чувство выделяет некоторые, делает их предметом своего особого почитания. Таковы именно мощи преподобного Сергия. Уже около пяти веков народ русский стекается к гробнице преподобного Сергия. В борьбе против татарского ига, в страшные годы лихолетья он черпал здесь нравственные силы, которые помогли ему сохранить свое лицо и стать народом великим. Овеянные такими воспоминаниями останки преподобного Сергия стали для него драгоценной национальной святыней. Если Сергиево-Посадский совдеп вынесет постановление об изъятии мощей из Троицкого собора и о перенесении их в музей и если центральная

161

власть не остановит исполнения этого решения, то это будет несомненным вторжением гражданской власти во внутреннюю жизнь наших религиозных общин. Кому-то не нравится, что мы почитаем останки святых, и нам хотят это воспретить. Циркуляр по вопросу об отделении Церкви от государства параграфом 2 запрещает отобрание икон, окладов, облачений, мантий и даже ковров, потому что это оскорбительно для чувства верующих. Что же после этого сказать об отобрании мощей, которые для нас являются несравненно более священным предметом, и об отобрании, в особенности, мощей народного святого, по преимуществу? Огромным большинством населения, миллионами русских людей, еще не утративших веру в Бога и живущих как вблизи, так и вдали от Лавры, это было бы воспринято как тягчайшее оскорбление, нанесенное его религиозному чувству. Являясь грубым нарушением свободы совести и оскорбительным для религиозных чувств верующих, отобрание мощей преподобного Сергия не имеет никаких политических оправданий: у гроба святого не ведется никакой политической пропаганды; почитая его мощи вместе со всем русским народом, мы не производим никаких политических беспорядков, угрожающих общественному спокойствию и безопасности.

Поставленные самой жизнию в особую близость ко гробу преподобного Сергия, церковные общины Сергиева Посада сознают обязанность свою быть первыми на страже у честных останков великого молитвенника за Землю русскую. Жители Посада, всегда лояльные по отношению к власти и сторонящиеся от всяких политических выступлений, сознавая себя представителями огромного большинства православного населения России и видя воочию поругание народной святыни и угрозу самому существованию ее, охвачены негодованием. Бессильное добиться уважения к своей святыне, православное население Посада носит в душе своей раздражение, которое может неожиданно вылиться в самые нежелательные и печальные формы. Только надежда найти защиту своих религиозных прав от произвола местной власти в центральном правительстве дает ему необходимое спокойствие. Доводя 0 сем до сведения Совета народных комиссаров, православные организации Сергиева Посада от лица всего православного

162

населения, сгруппированного в них, просят центральную власть Республики: а) рассмотреть вопрос о перенесении мощей преподобного Сергия из храма в музей в спешном порядке, чтобы решение его в центре предупредило решение на месте; б) распорядиться, чтобы вопрос этот немедленно и навсегда был снят с очереди; в) разъяснить местной власти, что всякое посягательство на мощи и формы их богослужебного почитания есть незаконное вторжение гражданской власти во внутреннюю жизнь религиозной общины»¹.

«В Совет народных комиссаров членов правления
православных церковных общин Сергиевского Посада

[составлено не ранее 20 ноября и не позднее 25 ноября 1919 г.]

Заявление

Декретом о свободе совести и отделении Церкви от государства религия признается делом частным, но свободным и не подлежащим никаким стеснениям. Этими актами государство торжественно заявило, что оно отказывается от вмешательства в область верований и обрядов всех культов, предоставляя их личной совести граждан. В циркуляре по вопросу об отделении Церкви от государства, напечатанном в № 26 (578) «Известий» от 5 февраля 1919 г., ясно просвечивают принципы, которые государство полагает в основу отношений гражданской власти к представителям и исповедникам культов. Местным советским властям рекомендуется в тех случаях, когда они по чисто гражданским делам входят в соприкосновение с религиозными учреждениями и священнослужителями, избегать всего, что оскорбляет религиозное чувство верующих (§§ 2 и 6), не допускать ничего подобного издевательству (§ 6), не вмешиваться во внутреннюю жизнь культов (§ 15) и бороться с суевериями не столько карами и репрессиями, сколько хорошей школой, пропагандой коммунизма и организацией хозяйства на коммунистических началах (§ 12). Вызванный непониманием со стороны местных советских властей духа новых отношений между государством

¹ Следственное дело… С. 538‑539.

163

и Церковью и злоупотреблениями местной администрации при проведении в жизнь Декрета об отделении Церкви от государства, циркуляр этот, до некоторой степени ограждающий права религиозной личности, людьми верующими на местах был принят со вздохом облегчения. К нашему прискорбию, принципы свободы совести и терпимости к религиозным верованиям, положенные в его основу, не получили осуществления в Сергиевом Посаде. Настоящим православные организации Сергиева Посада заявляют, что местная советская власть уже около года непрерывно оскорбляет религиозное чувство населения, издевается над его верованиями, вторгается в его внутреннюю религиозную жизнь, борется с его верой грубым насилием.

Почитание мощей мучеников и святых, освященное древним церковным преданием и узаконенное определениями Соборов, является бесспорным догматом нашей веры. Согласно 7 прав<илу> VII Вселенского Собора, ни один храм не может быть освящен без мощей. Оставаясь православными христианами, мы не можем отказаться от этого члена нашей веры, а потому всякое посягательство, направленное против почитания мощей, есть совершенно незаконное вторжение государства в сферу наших религиозных убеждений и обрядов. Таким же членом веры Православной Церкви служит монашество как высшая форма религиозной жизни. Возникши в первые века христианства, оно дало Церкви известнейших подвижников веры, породило богатую религиозную литературу, создало богослужебную поэзию, выработало нравственную дисциплину. С самого момента возникновения и до настоящих дней ему принадлежала руководящая роль в Церкви. Бесчисленными нитями оно сплетается с жизнью мирян. У нас есть духовные потребности, которые, не находя достаточного удовлетворения в приходских храмах, влекут толпы богомольцев в монастыри. Монастыри отвечают этим потребностям и на этом основывается их притягательная сила. Поэтому разрушение монастырей, именно как монастырей, самым существенным образом затрагивает нашу религиозную совесть и является вторжением государства во внутреннюю жизнь религиозного культа, от чего государство торжественно отказалось. Это не значит, конечно,

164

что необходимо сохранение всех без исключения монастырей, но есть монастыри совершенно исключительного значения, закрытие которых неизбежно было бы воспринято огромным большинством православного населения России как тягчайшее оскорбление, нанесенное его религиозному чувству. К таким монастырям принадлежат две лавры, две национальных святыни Русской земли: Киево-Печерская — преимущественно для юга России и Троице-Сергиева — преимущественно для ее севера. Это — два религиозных центра, к которым тяготеют верующие люди отдаленных окраин нашего отечества. Они имеют не местное, а всероссийское значение. Из них Троице-Сергиева лавра, оставаясь религиозным центром, дорога русскому сердцу еще и по историческим воспоминаниям. В борьбе против татарского ига, в страшные годы лихолетья русский народ черпал здесь нравственные силы, которые помогли ему сохранить свое лицо и стать народом великим. Подобные заслуги не забываются, и Лавра, овеянная такими воспоминаниями, служит для русского сердца драгоценным памятником родной старины. «Драгоценное богатство народа, — говорит о ней историк Ключевский, — исчисляется памятником на общее благо, памятями деятелей, внесших наибольшее количество добра в свое общество. С этими памятниками и памятями срастается нравственное чувство народа; они его питательная почва; в них — его корни; оторвите его от них — оно завянет, как скошенная трава. Они питают не народное самомнение, а мысль об ответственности потомков пред великими предками, ибо нравственное чувство есть чувство долга. Творя память преподобного Сергия, мы проверяем самих себя, пересматриваем свой нравственный запас, завещанный нам великими строителями нашего нравственного порядка, обновляем его, пополняя произведенные в нем траты. Ворота преподобного Сергия затворятся и лампады погаснут над его гробницей только тогда, когда мы растратим этот запас без остатка, не пополняя его».

В ночь со 2‑го на 3‑е ноября ворота преподобного Сергия затворились и лампады над его гробницей погасли. Троице-Сергиева лавра местными представителями Советской власти была закрыта, монашеская братия Лавры выселена из ее

165

стен, к воротам Лавры приставлен военный караул и доступ к мощам преподобного Сергия и в храмы Лавры для верующих насильственно прегражден. Это было достойным завершением целого ряда издевательств над религиозным чувством православных людей, которыми его терзали в течение целого года, направляя удар за ударом на их святыню. Дело началось вскрытием мощей. Как только опыт подобного рода был произведен на окраинах, мысль о вскрытии мощей преподобного Сергия зарождается в среде представителей местной власти. Слух об ее намерениях проникает в население. Обеспокоенное им, оно начинает волноваться. Тогда власть, приступающая к своему злому делу еще с осторожностью, в местном официальном органе, в «Трудовой неделе», за подписью комиссара Лавры А. Волкова выступает с успокаивающим заявлением: «Обитателями Лавры распространяются ложные слухи о предстоящем вскрытии мощей преподобного Сергия. Довожу до всеобщего сведения, что эти слухи ни на чем не основаны» (Трудовая неделя». 1919. № 9 от 24 февраля). Вместе с этим в Лавру посылается грозная бумага, в которой монашеской братии грозят выселением из Лавры, если подобные слухи будут распространяться в народе. На время все успокаивается. В апреле населению становится известно, что среди представителей местной власти идут секретные совещания о вскрытии мощей. Слухи об этом с каждым днем становятся все настойчивее. Для ограждения своей святыни от этого грубого прикосновения верующие решаются обратиться к центральной власти с петицией о недопущении вскрытия мощей и покрывают ее множеством подписей. Местный официальный орган снова пытается усыпить тревогу населения. В 15‑м номере «Трудовой недели» от 7‑го апреля оно оповещается, что слухи о вскрытии мощей «безусловно ни на чем не основаны», а через четыре дня мощи действительно вскрывают и население Посада получает возможность судить, какую цену имеют заявления местного официального органа. В том же 15‑м номере «Трудовой недели» очень прозрачно обнаруживаются мотивы, побудившие местную класть так настоятельно стремиться к вскрытию мощей, и надежды, которые возлагались на этот кощунственный акт. Это не борьба с обманом и злоупотреблением, в котором

        166

подозревались монахи, а желание нанести смертельный удар нашей религии как таковой и в нашем святилище. «Неизвестно, с какой целью и кем пущен этот слух (о предстоящем вскрытии мощей), — пишет «Трудовая неделя» от 7‑го апреля текущего года. — Духовенство принимает его за чистую монету и начинает бить тревогу. Признаться, тревога основательна, так что если, в случае обнаружения вместо мощей восковых кукол, они лишатся хорошей доходности и в скором времени придется оставить гостеприимные стены Лавры, ибо народ не станет стекаться на поклонение чучелу и не понесет свои крохи ненасытным акулам… Верующие граждане Посада говорят, <что> “если бы вскрыли мощи и вместо нетленного тела обнаружили опилки и тряпки, то мы все-таки не перестали бы верить”. Нет, с этим я не согласен, все-таки капля недоверия и негодования была бы, которая очень скоро превратилась бы в полное недоверие духовенству и мощам».

Итак, вскрытием мощей хотели достигнуть того, чтобы народ перестал стекаться в Лавру и потерял доверие к своим религиозным руководителям. Расчеты оказались ошибочны. Никакой восковой куклы, никаких тряпок и опилок при вскрытии обнаружено не было, а были найдены кости преподобного Сергия — такой же предмет почитания для православных христиан, как и мощи, сохранившиеся в теле. Первое богослужение у раки преподобного Сергия после вскрытия его мощей прошло с величайшим религиозным подъемом и верующие с прежним благоговением прикладывались к обнаженному черепу, ибо грубое прикосновение к предметам веры возбуждает веру; как бы ни старались официальные органы печати доказать, что вскрытие мощей нисколько не нарушает свободы исповедания, мы, люди верующие, воспринимаем его как кощунство: в наше святилище входя с военным конвоем открытые враги нашей веры, принося с собою рефлекторы и фотографические аппараты, заставляют нас снимать покровы с святыни, к которой мы приближаемся с благоговением, закрепляют зрелище на кинематографической ленте, чтобы показывать ее в электротеатре на пасхальных праздниках. Неужели искренно можно говорить, что во всем этом нет ничего оскорбительного для религиозного чувства? Для нас это кощунство, оскорбление

167

светлого образа Преподобного, о личности которого не могут сказать ничего дурного и неверующие, и это незаслуженное оскорбление его святой памяти еще больше возбуждает нашу любовь к нему. Но религиозный подъем, вызванный вскрытием мощей, был неожиданностью для местной власти. При вскрытии мощей она объявила, что в течение трех дней кости Преподобного должны быть открыты для обозрения и что по истечении этого времени на них разрешено будет возложить покровы. Были уверены, что достаточно трех дней, чтобы подорвать веру населения. Но ничего подобного не произошло. Тогда нам присылают распоряжение, чтобы мы не смели закрывать мощей, а чтобы в гробницу было вделано стекло и чтобы кости навсегда оставались открытыми. Это новое оскорбление для нашего религиозного чувства, и волна негодования поднимается в душе каждого из нас, когда мы подходим к гробнице святого. Это не потому, чтобы мы желали скрывать от кого-нибудь, в каком виде сохранились мощи преподобного Сергия, — об этом знают теперь все и скрыть этого невозможно, — и не потому, чтобы вид костей колебал нашу веру, ибо согласно нашему вероучению мы в одинаковой степени почитаем всякие останки святых, а потому, что оставлять непокрытый скелет просто неприлично, как неприлично было бы положить в церкви обнаженное тело, и потому еще, что нам больно видеть его без покровов, как было бы больно всякому стоять пред насильственно разрытой могилой родителей и смотреть на их потревоженные кости… Но и обнажение костей преподобного Сергия не привело к желательным результатам: вера в Преподобного и посещаемость Лавры от этого нисколько не пострадали. Это отмечает и «Трудовая неделя» в № 44 (67) от 27‑го октября. Мы находим в ней характерное признание: «А мощи, — воскликнул кто-то, — всех доходов лишили». «Наоборот, — отвечает автор на это восклицание, — увеличили». Когда это обнаружилось, у местной власти созревает новый план борьбы с нашей верой: если не помогло вскрытие мощей, надо под тем или иным предлогом совсем закрыть Лавру. В сентябре населению было дано понять, что Лавра будет закрыта, если в течение трех дней при ней не будет образована приходная община, готовая взять на свою ответственность ее храмы

         168

и предметы культа. Сорганизоваться в такой короткий срок и выполнить все формальности для граждан Посада было нелегко. Они обращаются к местной власти с просьбой о продлении срока; им в этом отказывают. Чтобы сохранить народную святыню, группа граждан Сергиевского Посада пошла на все и вынуждена была принять на свою ответственность весь инвентарь Лавры без проверки описи. Зачем же понадобилось это новое ущемление, чем объясняется такая поспешность? Теперь, после совершившегося закрытия Лавры, ясно, что сначала искали для этого формального повода и надеялись, что в трехдневный срок мы не успеем ничего сделать. На этот раз Лавра для нас была спасена, но не надолго: в ночь со 2‑го на 3‑е ноября местная власть, отбросив церемонии, закрыла Лавру уже без всяких поводов. Цели и намерения власти излагаются в последнем номере 45‑46 (68‑69) все той же «Трудовой недели», в статье, озаглавленной: «К Преподобному нельзя». «Да почему, о Господи», — слышится в ответ чуть не от каждого. «А вот почему, любезный обыватель, — разъясняет официальный орган, — Преподобный, который для тебя, может быть, был тем светочем жизни, всей твоей горестной и радостной жизни, был для тебя, как что-то сверхъестественное, от которого ты воображал, что можешь получить и горе, и радость, должен исчезнуть, яко дым. Ты не хотел понять этого, когда Преподобного вскрыли и показали. Смотри, он такой же был смертный, как и мы, и его бренное тело так же было подвергнуто всем тем преобразованиям, которому подвергаются и все смертные… Тебе, бедный обыватель, не стоит плакать, что теперь нельзя приложиться к Преподобному. Носи его, если не хочешь понять, что он был такой же смертный, как и ты, в своем сердце до самой могилы и вообрази еще к тому, что он исчез, яко дым с твоего обывательского взора, и ты тогда спокойно умрешь… Итак, мы вскрыли мощи, а вы продолжаете веровать. Так вот же вам: мы закрываем Лавру. На современном языке это называется свободой совести и “идейной борьбой с суевериями”».

Закрытие Лавры препод<обного> Сергия, представляя собой вмешательство во внутреннюю жизнь культа, было неправомерно и в других отношениях:

169

а) Арест монахов, их выселение из монастыря и закрытие Лавры были произведены частью местной исполнительной власти без ведома Исполкома и Совдепа последнего созыва, без предъявления ордера наместнику Лавры, Комиссии по охране Лавры или церковной общине при ней.

б) Согласно § 6 упомянутого выше циркуляра, при уплотнении и выселении из монастырей представители власти не должны позволять себе по отношению к отдельным личностям таких действий, которые хотя сколько-нибудь были бы похожи на издевательства. В нарушение этого параграфа местная власть глубокою ночью, без всякого предупреждения выгнала всех монашествующих на площадь, построила их в некоторый порядок, окружила штыками и гнала всех, не исключая слабых и больных старцев, в Гефсиманский скит, а доведя их до ворот скита, предоставила им полную свободу оставаться здесь или возвратиться в Посад. Какой же после этого смысл, кроме издевательства над монахами как служителями культа, имела эта унизительная и жестокая форма выселения из стен монастыря<?>

в) С соблюдением всех узаконенных формальностей при Лавре была учреждена приходская община, заключившая с подлежащей властью договор на пользование церквами Лавры и предметами культа для целей богослужения. Закрытием Лавры договор этот, формально не расторгнутый, без всяких поводов со стороны приходской общины нарушен местной властью в трех пунктах: 1. Договор предоставляет общине храмы Лавры и богослужебные предметы для беспрепятственного пользования. Между тем с 3‑го по 19<‑е> ноября для осуществления этого права было поставлено непреодолимое препятствие сначала в виде караула в воротах Лавры, никого не допускавшего в ее стены, потом в виде печатей, наложенных на двери храмов 3‑го ноября и остававшихся на них до 20‑го ноября. 2. Договор возлагает на общину ответственность за целость принятых по описи вещей. Это предполагает ее право следить за состоянием охраны лаврских церквей. Лишенные доступа в Лавру члены общины не могли осуществлять этого права. 3. Договор возлагает на приходскую общину обязанность содержания храмов Лавры и священнослужителей при них, что предполагает за нею право

170

иметь на этот предмет расходные суммы. Право это предусмотрено § 14 циркуляра по вопросу об отделении Церкви от государства. После заключения соглашения все суммы такового назначения перешли в ведение общины. К моменту обыска келий эти суммы достигали 39 891 р<убля> 63 к<опеек> наличными деньгами и хранились у разных лиц из монастырской братии. Несмотря на заявление этих лиц, что найденные у них деньги им не принадлежат, а составляют расходные суммы, назначенные на содержание Лавры, они были у них отобраны.

Закрытие Лавры как монастыря совершилось, но само по себе, ввиду подписанного соглашения между Комиссией по охране Лавры и общиной при Свято-Троицкой Сергиевой лавре, оно не могло быть осуществлено в такой форме, которая делала бы невозможным ненавистное для некоторых представителей местной власти почитание мощей преподобн<ого> Сергия. Неудовлетворенные этим, они пошли дальше. Когда, вслед за выселением монахов из стен Лавры, вышел первый 45‑46 номер «Трудовой недели», не все еще было ясно в тех выдержках из него, которые приведены выше. Лавра как монастырь перестала существовать, но те лица, которые более всего об этом старались, объявили представителям церковной общины при Троицкой лавре, что заключенное ими соглашение остается в силе, что по истечении нескольких дней храмы снова будут предоставлены в распоряжение верующих и общине будет разрешено пригласить столько священнослужителей, сколько она пожелает. Получалось довольно успокоительное впечатление: казалось, что местная власть, удалив монахов из стен Лавры, не намерена по крайней мере ставить препятствий к богослужебному прославлению препод<обного> Сергия и почитанию его мощей. Но тогда что же могло обозначать двукратное повторение в процитированной статье, что преподобный должен исчезнуть, как дым? Заседание местного совдепа, происходившее в субботу 15 ноября, дало на это совершенно определенный ответ и вскрыло истинные намерения власти. Коммунистическая фракция Совдепа, получив от него одобрение своих действий по закрытию Лавры, обратилась к нему с новым предложением — взять мощи препод<обного> Сергия из

172

храма и передать их в один из московских музеев. Закрытое голосование по этому вопросу дало нерешительные результаты. 15 голосов было подано за предложение коммунистов, 14, при одном воздержавшемся, — против него. Ввиду обнаружившегося в этом голосовании колебания собрания, окончательное решение вопроса отложено до следующего очередного заседания Совдепа. Отобрание мощей преп<одобного> Сергия не имеет никакого политического оправдания: почитая их вместе со всем русским народом, мы не производим никаких беспорядков, угрожающих общественному спокойствию и безопасности. Не может быть никакого сомнения в том, что оно представляет собой акт вмешательства гражданской власти во внутреннюю жизнь и верования Православной Церкви. Кому-то не нравится, что мы почитаем останки святых, и нам хотят это воспретить. Находясь в полном противоречии с Декретом об отделении Церкви от государства и неоднократными заявлениями центрального правительства о признании им принципа свободы совести, это идет вразрез и с § 2 циркуляра по вопросу об отделении Церкви от государства. «По составлении описи богослужебных предметов, — гласит ее второй параграф, — предметы эти, вне зависимости от материала, из которого они изготовлены, надлежит передавать группе граждан, уже заключивших соглашение с местным совдепом о пользовании ими. При составлении описей и передаче, на основании инструкции, богослужебного имущества группам граждан совершенно недопустимо отобрание церковных облачений, мантий, платков с престолов, орлецов, других ковров… Все эти действия… нецелесообразны, так как затрагивают религиозные чувства части граждан». Если нельзя отбирать икон, окладов, облачений, мантий и ковров, потому что это оскорбительно для чувства верующих, то что же сказать об отобрании мощей, которые для нас являются несравненно более священным предметом?

В настоящее время храмы Лавры открыты и в них совершается богослужение. Но это не может удовлетворить верующих, для которых Лавра преп<одобного> Сергия является национальной святыней: она существует теперь в виде простой приходской церкви и перестала быть тем, чем она должна

172

быть по мысли своего великого основателя, преп<одобного> Сергия, — она перестала быть монастырем. Вследствие удаления из ее стен монахов, богослужение в ней не может уже совершаться в тех традиционных формах, которые были выработаны ее живым преданием, и Троицкий собор не может быть по-прежнему открыт с раннего утра до позднего вечера для молящихся. Это самым существенным образом затрагивает наши религиозные интересы. Но все это бледнеет пред нависшею над нами опасностью утраты нашей главной святыни — мощей препод<обного> Сергия. Поставленные самой жизнью в особую близость к гробу препод<обного> Сергия, церковные общины Сергиева Посада сознают обязанность свою быть первыми на страже у честных останков великого молитвенника за Землю русскую и им основанной славной обители, более пяти веков служившей опорой в дни слабости и утешением в дни скорби миллионам православных русских людей. Жители Посада, сознающие себя представителями огромного большинства православного населения России, еще не утратившего веры в Бога и тяготеющего к Свято-Троицкой Сергиевой лавре как к своему религиозному центру, воочию видя поругание народной святыни и угрозу самому существованию ее и хранящей ее Лавры, охвачены негодованием. Бессильное добиться уважения к своей святыне, православное население Посада носит в душе своей раздражение, которое может неожиданно вылиться в самые нежелательные и печальные формы. Только надежда найти защиту своих религиозных прав от произвола местной власти в центральном правительстве дает ему необходимое спокойствие. Доводя о сем до сведения Совета народных комиссаров, православные организации Сергиева Посада просят центральную власть Республики: а) изъять Троице-Сергиеву лавру как национальную святыню всего русского народа, имеющую не местное и современное, а всероссийское и историческое значение, из ведения местной власти; б) немедленно и навсегда снять с очереди вопрос об удалении мощей преп<одобного> Сергия из храма и перенесении их в музей;

в) сделать распоряжение о восстановлении Лавры как монастыря, хотя бы и на началах, приспособленных к требованиям нового государственного строя, и о возвращении в

173

стены выселенной из нее монастырской братии в количестве, достаточном для совершения богослужения в его древних уставных формах, для несения сторожевой службы в Лавре и для образования трудовой артели; г) распорядиться о возвращении сумм, предназначенных на содержание Лавры, в количестве 39 891 р<убля> 63 к<опеек>

Члены Правления церковн<ых> [общин Сергиевского Посада]»¹.

«В Совет народных комиссаров членов правления православных церковных общин Сергиевского посада

Заявление

В пленарном заседании Сергиево-Посадского совдепа, происходившем в субботу 15‑го ноября, коммунистической фракцией Совдепа было внесено предложение об изъятии мощей преподобного Сергия из Троицкого собора Лавры, где они всегда хранились, и о перенесении их в один из московских музеев. Закрытое голосование по этому вопросу дало нерешительные результаты: 15‑ть голосов было подано за решение коммунистов, 14‑ть, при одном воздержавшемся, — против него. Ввиду обнаружившегося в этом голосовании колебания собрания, окончательное решение вопроса отложено до следующего заседания Совдепа, до сих пор еще не состоявшегося. Полагая, что вопрос об изъятии мощей из храма и перенесение в музей возбужден местной советской властью, православные церковные общины Сергиевского Посада в особом заявлении обратились с жалобой в Совет народных комиссаров на незаконное вмешательство местной гражданской власти в их внутреннюю религиозную жизнь. Заявление это, поданное управляющему делами Совета народных комиссаров, товарищу Бонч-Бруевичу, было направлено им в ближайшую высшую над Совдепом Сергиева Посада инстанцию — в VIII‑й отдел Народного комиссариата юстиции. Но уже после подачи этого заявления православному населению Посада стало известно, что вопрос о вывозе мощей был поставлен на обсуждение Сергиево-Посадского совдепа

¹ Следственное дело… С. 540‑547.

174

по предложению VIII‑го отдела Народного комиссариата юстиции от 8 августа 1919 года за № 958. Таким образом, жалоба общины на незаконное действие власти поступила на обсуждение той самой инстанции, от которой эти действия исходили.

Ввиду этого церковные общины Посада, по указанию народного комиссара юстиции, решаются перенести это дело, нуждающееся, может быть, и в принципиальном разъяснении, непосредственно в Совет народных комиссаров и просят высшую власть Республики рассмотреть его в спешном порядке, чтобы решением его в центре предупредить решение на месте.

Православное население Сергиевского Посада в лице своих церковных организаций в настоящем заявлении самым решительным образом протестует не только против возможного отобрания у него чтимых останков преподобного Сергия, но и против самого возбуждения этого вопроса в Совдепе по изложенным ниже основаниям.

1. П. 16‑м Конституции РСФСР и §§ 2 и 3 Декрета о свободе совести религия признается делом частным, но свободным и не подлежащим никаким стеснениям. Этими актами государство торжественно заявило, что оно отказывается от вмешательства в область верований и обрядов всех культов, предоставляя это личной совести граждан. В циркуляре по вопросу об отделении Церкви от государства, напечатанном в № 26 (576) «Известий» от 5‑го февраля 1919 года ясно просвечивают принципы, которые государство полагает в основу отношения гражданской власти к представителям культов. Местным советским властям рекомендуется избегать всего, что оскорбляет религиозное чувство верующий (§ 2 и 5), не допускать ничего подобного издевательству; не вмешиваться в религиозную жизнь культов (§ 15), бороться с суевериями не столько карами и репрессиями, сколько хорошей школой, пропагандой коммунизма и организаций хозяйства на коммунистических началах (§ 12). «При составлении описей богослужебных предметов, — гласит § 2 циркуляра, — предметы вне зависимости от материала, из которого они изготовлены, надлежит передавать группе граждан, уже заключивших соглашение с местным совдепом о пользовании ими. При составлении описей и передаче, на основании инст-

175

рукции, богослужебного имущества группам граждан совершенно недопустимо отобрание церковных облачений, мантий, платков с престолов, орлецов… др. ковров… Все эти действия <…> нецелесообразны, так как затрагивают религиозное чувство граждан». Почитание мощей, вошедшее в жизнь с древнейших времен существования Церкви, освященное ее преданием, узаконенное постановлениями Соборов и принятое в состав вероучения, является бесспорным догматом нашей веры. Согласно 7‑му правилу VII Вселенского Собора, ни один храм без мощей не может быть освящен для богослужения. Оставаясь православными христианами, мы не можем отказаться от этого члена нашей веры. Из мощей, одинаково для нас священных, народное чувство выделяет некоторые и их делает предметом своего особого почитания. Таковы именно мощи преподобного Сергия. Около пяти веков народ русский стекается к его гробнице; в борьбе против татарского ига, в страшные годы лихолетья он черпал здесь нравственные силы, которые помогли ему сохранить свое лицо и стать великим народом. Овеянные такими воспоминаниями останки преподобного Сергия стали для нас драгоценной народной святыней. Отобрание мощей у верующих и перенесение их в музей было бы поэтому совершенно незаконным вмешательством гражданской власти в сферу наших верований и обрядов. С соблюдением всех узаконенных формальностей при Лавре была учреждена приходская община, заключившая с подлежащей властью <договор> на пользование церквями Лавры и предметами культа для целей богослужения. Циркуляр по вопросу об отделении Церкви от государства § 2 запрещает при передаче таким общинам богослужебных предметов, отобрание икон, окладов, облачений, мантий и даже ковров, потому что это оскорбительно для чувства верующих. Что же после этого сказать об отобрании у общины мощей, которые для нее являются несравненно более священным предметом, в особенности, об отобрании мощей преподобного Сергия, народного святого, по преимуществу? Огромным большинством населения, миллионами Русских людей, живущих как вблизи Лавры, так и вдали от нее, это было бы воспринято как поругание народной святыни, как тягчайшее оскорбление, нанесенное его религиозному чувству.

         176

2. Являясь грубым нарушением свободы совести и оскорблением религиозного чувства верующих, отобрание мощей преподобного Сергия не имеет никаких политических оправданий: у гробницы святого не ведется никакой политической пропаганды и не производится никаких посягательств на права граждан Советской Республики; почитая его мощи, мы не производим никаких беспорядков, угрожающих общественному спокойствию и безопасности (Декрет о свободе совести, § 5). Если мощи были вскрыты для обнаружения того, что хранилось в закрытой раке, то теперь они находятся под стеклом, и всякий сам может видеть, чему он воздает религиозное почитание.

3. Обсуждение в Совдепе вопроса о перенесении мощей в музей вызывает весьма опасное волнение в народе. Жители Посада и окрестных деревень, всегда лояльные по отношению к власти и сторонящиеся от всяких политических выступлений, опасаясь поругания своей святыни и видя угрозу самому существованию ее, охвачены негодованием. Бессильные добиться уважения к своим религиозным правам на месте, православное население Посада копит в душе своей раздражение, которое может неожиданно вылиться в самые нежелательные и печальные формы. Уже трижды толпа собиралась к зданию Совдепа и в последний раз была разогнана холостыми выстрелами. Только надежда найти поддержку в центральном правительстве дает населению необходимое спокойствие.

Доводя о сем до сведения Совета народных комиссаров, православные церковные общины Сергиевского Посада, от лица всего православного населения, сгруппированного в них, просят центральную власть Республики сделать распоряжение, чтобы вопрос об изъятии мощей преподобного Сергия из храма и перемещения их в музей был немедленно и навсегда снят с очереди.

1919 года, декабря 5‑го дня.

Подписал: уполномоченный православных церковных общин Сергиевского Посада И. Попов.

Адрес подателя заявления:

Сергиевский Посад, Московской губ<ернии>,
Дворянская ул., дом Антонова.

С подлинным верно:

секретарь VIII‑го отдела Наркомюста В. Хомякова»¹.

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, лл. 75–76 об.

         177

28 ноября 1919 г. Священный Синод и Высший церковный совет слушали устный доклад протопресвитера Николая Любимова по поводу подачи 25 ноября двух заявлений православных церковных организаций г. Сергиев Посад в СНК.

Постановление Святейшего Патриарха Тихона,
Священного Синода и ВЦС
о сохранении Троице-Сергиевой лавры

28 ноября 1919 г.

«Святейший Патриарх, Священный Синод и Высший церковный совет слушали устный доклад члена Совета протопресвитера Н. А. Любимова о том, что 12/25 сего ноября приезжала в Москву особая депутация от церковных общин Сергиева Посада в составе проф<ессора> И. В. Попова, П. Б. Мансурова и г<оспо>жи Каптелиной для подачи в Совет народных комиссаров протеста против совершившегося уже в ночь на 21 октября / 2 ноября выселения иноков Троице-Сергиевой лавры из их келий в гостиницу Черниговского скита, предположенной в пленарном заседании местного исполкома полной ликвидации Лавры как монастыря, и, наконец, внесенного на том же заседании, но еще не принятого к исполнению, предложения вывезти мощи преподобного Сергия из лаврского Троицкого собора для помещения их в одном из московских музеев.

Депутации представилась возможность в самый день своего приезда в Москву подать два аналогичных протеста: 1) на имя председателя Всероссийского исполнительного комитета и 2) на имя <председателя> Совета народных комиссаров. Первый был передан депутацией т. Калинину лично, и второй — управляющему Канцелярией СНК Бонч-Бруевичу. Из личной беседы и с тем и с другим представителем Советской власти депутация вынесла довольно благоприятное впечатление: т. Калинин, согласившись, как будто бы, с тем, что действия Сергиево-Посадского исполкома (особенно намерение его увезти мощи преп<одобного> Сергия) являются действительно вмешательством светской власти во внутреннюю жизнь Церкви, заявил, однако, что он переговорит по этому поводу с Бонч-Бруевичем и за ответом по

178

поводу заявляемого протеста просил явиться на другой день в 11 часов утра. Бонч-Бруевич в довольно продолжительной беседе с депутацией развивал ту мысль, что выселение монахов из Лавры вызвано необходимостью использовать их кельи для культурно-просветительных целей, — что, если и можно было бы оставить монахов в монастыре, то только под условием преобразования монастыря в трудовую коммуну. По поводу же намерения увезти из Лавры мощи преп<одобного> Сергия, и [на] это собеседник заявил, что он лично считает это намерение невозможным для светской власти вмешательством во внутреннюю жизнь Церкви и готов, с своей стороны, принять меры к тому, чтобы означенное намерение не осуществлено было местной властью, а для этого предложил выделить из общего протеста, в частности, вопрос о мощах и подать ему отдельную докладную записку об этом на другой же день.

Явившись на следующий день к председателю Всерос<сийского> исполкома для выслушания обещанного ответа на поданный протест, И. В. Попов услыхал от него обещание, что им будут приняты надлежащие меры к тому, чтобы мощи не были увезены из Лавры, по поводу же других пунктов протеста определенных обещаний не дано. У управляющего делами Совнаркома на этот раз личного приема не было, и доклад о недопустимости увоза из Лавры св<ятых> мощей оставлен был Поповым секретарю Бонч-Бруевича т. Федюшину.

Постановлено: вышеизложенный доклад протопресвитера Н. А. Любимова принять к сведению.

Патриарх Тихон. Митрополит Арсений. Митрополит Кирилл. Архиепископ Никандр. Протопресвитер Н. Любимов. Прот<оиерей> А. Станиславский. Архимандрит Анемподист. А. Куляшев. И. Громогласов»¹.

«Заявления…» православных церковных общин Сергиева Посада, доклад в Священном Синоде, а также, вероятно, доклады в Отделе по делам музеев Комиссии по охране Лавры и сотрудников отдела о действиях Сергиевского исполкома

¹ Следственное дело… С. 548‑549. На документе делопроизводственная приписка: «По делу о сохранении Троице-Сергиевой лавры и св. мощей преподобного Сергия».

179

заставили центральную власть начать расследование на месте, которое, впрочем, тут же остановилось. Но главная цель была достигнута: вывоз мощей преподобного Сергия был временно приостановлен.

Заключение главного юрисконсульта
Центрального бюро жалоб и заявлений
Рабоче-крестьянской инспекции Н. Ф. Тераевича
по заявлению православно-церковных общин
г. Сергиев Посад

8 декабря 1919 г.

«Из поданного 6‑го декабря 1919 г. заявления православных церковных общин Сергиева Посада усматривается:

15‑го ноября в пленарном заседании Сергиево-Посадского совдепа обсуждалось предложение коммунистической фракции Совдепа о перенесении мощей преподобного Сергия из Троицкого собора лавры в один из московских музеев. Закрытое голосование не дало решительных результатов: 15 голосов оказалось за перенесение, 14, при одном воздержавшемся, против. Вследствие этого окончательное решение отложили до следующего заседания, и таковое еще не состоялось.

Между тем жители Сергиева Посада и окрестных деревень, всегда лояльные по отношению к власти, обычно сторонившиеся от политических выступлений, опасаясь поругания своей святыни и видя угрозу самому существованию ее, стали собираться толпами к зданию Совдепа, и негодование, волнение толпы доходили тут до того, что народ пришлось разгонять холостыми выстрелами. Следует отметить, что в глазах верующих мощи преподобного Сергия заслуживают особого почитания, так как, стекаясь к гробнице его, народ русский черпал нравственные силы в борьбе против татар и в страшные годы лихолетья. Благодаря этому останки преподобного Сергия стали для русских драгоценной национальной святыней, обвеянной историческими воспоминаниями. Что же касается почитания мощей, то оно идет с древних веков христианства, освящено церковным преданием, закреплено постановлениями Вселенских Соборов. Так, по 7 правилу VII Вселенского Собора, ни один храм не может

180

быть освящен без «положения» в нем «мощей», хотя бы в виде частицы в антиминсе (Книга правил, изд. 1839 г. на греческом и славянском языках, стр. 134). Таким образом, принятое в состав вероучения почитание мощей является предметом культа, бесспорным догматом православной веры. Этот догмат охраняет от вмешательства властей действующее рабоче-крестьянское правительство. Конституция как основной закон Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, принятая У‑м Всероссийским съездом Советов в заседании от 10‑го июля 1918 г. (опубликована в Собр<ании> узаконений раб<оче>-кр<естьянского> правительства> № 51) «в целях обеспечения за трудящимися действительной свободной совести», отделила Церковь от государства и школу от Церкви, признав за всеми гражданами свободу религиозной и антирелигиозной пропаганды (ст. 13). В развитие такого порядка вещей были затем изданы: Совнаркомом — Декрет «об отделении Церкви от государства» (Собр<ание> узакон<ений> раб<оче>-кр<естьянского> пр<авительства> № 18-1918 г.), Народным комиссаром юстиции — инструкция по проведению в жизнь упомянутого декрета (Собр<ание> узакон<ений> № 62—1918 г.) и циркуляр, опубликованный 5‑го февраля 1919 г. в «Известиях ВЦИК», № 26.

Согласно этим обязательным для частных, должностных лиц и советских учреждений узаконениям и разъяснениям рабоче-крестьянского правительства, после передачи богослужебного имущества группе граждан представляется совершенно недопустимым отобрание не только предметов культа, к числу коих относятся мощи, но даже облачений, платков, орлецов и др. ковров, употребляемых в церкви (§ 2 циркуляра) при богослужении. §§ 2 и 6 того же циркуляра требуют от Советской власти избегать всего, что может оскорбить религиозные чувства верующих, а § 15 категорически воспрещает вмешиваться в дела и внутреннюю жизнь культа какого бы то ни было вероисповедания; в § 12 указывается, что с религиозными предрассудками и темнотой народных суеверий следует бороться не столько карами и репрессиями, сколько хорошей школой, пропагандой коммунизма и организацией хозяйства на коммунистических началах. Итак,

181

если — с точки зрения действующих узаконений — перенесение мощей преподобного Сергия из лаврского собора в музей оказывается мерой противозаконной, а, с другой стороны, местные совдепы по основному положению своему (Собр<ание> узакон<ений>, № 12-1918 г.) обязаны соблюдать все декреты и распоряжения центральной власти, то ввиду поступившей на это жалобы церковных общин Сергиева Посада необходимо произвести по делу тщательное расследование, следует выяснить те основания, которые побудили коммунистическую фракцию Совдепа сделать шаг, называемый в жалобе противозаконным и нецелесообразным. Так как, с другой стороны, вызванное этим народное возбуждение может вылиться в нежелательную форму беспорядков или восстания, то перенесение мощей в музей крайне необходимо немедленно приостановить в порядке 15 ст. инструкции (опубл<икована> № 10 «Известий Госконтроля») впредь до окончания расследования и рассмотрения дела по существу Центральным бюро жалоб и заявлений.

По изложенным соображениям и на основании 5 ст. положения о бюро жалоб (№ 10 «Известий Госконтроля»), я полагал бы:

назначить расследование дела, ввиду особой важности и серьезности его, через двух наиболее компетентных по затрагиваемому вопросу сотрудников Центрального бюро жалоб и заявлений, сделав немедленное распоряжение о приостановлении намечаемого перенесения мощей в музей до окончания расследования и рассмотрения дела Центральным бюро жалоб и заявлений по существу.

Главный юрисконсульт Тераевич»¹.

Расследование дела было поручено самому Н. Тераевичу, который, побывав в Сергиевом Посаде (после 11 декабря, вероятнее всего — 12 декабря 1919 г.)², подтвердил свое первоначальное заключение и, вероятно, провел соответствующие беседы с властями Сергиева Посада.

Судя по нижеприведенному документу, сразу после Н. Тераевича в Сергиев Посад отправился М. Галкин, который на

¹ Следственное дело… С. 549‑551.

² Следственное дело… С. 552.

182

секретном заседании бюро Сергиевского райкома РКП и президиума Сергиевского исполкома 18 декабря 1919 г. убедил местные власти в том, что позиция Наркомата юстиции, несмотря на расследование Н. Тераевича, останется прежней и жалоба патриарха Тихона, в конечном итоге, не будет удовлетворена.

«Резолюция

Совершенно секретно

Подтверждая свой принципиальный взгляд о необходимости полной ликвидации культа костей Сергия в смысле изъятия из Троицкой лавры и помещения в одном из московских музеев, бюро Сергиевского райкома РКП и президиум Сергиевского исполкома, заслушав 18‑го сего [декабря]¹ доклад т. Галкина, постановил:

1) по политическим причинам, а именно, принимая во внимание настроение крестьянских масс, тяжелое продовольственное положение, необходимость безболезненного проведения в уезде целого ряда повинностей, признать вывоз мощей в данный момент тактически нецелесообразным и временно отложить эту меру до более благоприятного момента;

2) ввиду того, что Лавра в ее целом исторически являлась оплотом старых правящих классов и в недавнее еще время была гнездом реакционных элементов всех рангов и мастей, признать недопустимым открытие для богослужебных целей как Троицкого собора, так и каких-либо иных храмов Троицкой лавры, тем более что 5 приходских храмов, расположенных за оградою Лавры, вполне достаточно для обслуживания религиозных потребностей граждан, а с ликвидацией Лавры как монастыря население, по-видимому, вполне примирилось;

3) признать нецелесообразным и недопустимым открытие в самой Лавре какого-либо музея церковной старины;

4) поручить Сергиевскому политбюро тщательное наблюдение за следующими лицами: архимандритом Вассианом, архимандритом Кронидом, Флоренским, гр<ажданами> Олсуфьевым, Мансуровым, Шиком. Кроме того, политбюро

¹ В документе: «18‑го сего октября» — судя по тексту, опечатка, сделанная во время копирования 5 марта 1920 г.

183

обязано иметь неослабное наблюдение за деятельностью каждой так называемой приходской общины — группы граждан, принявшей в свое пользование данный храм»¹.

Письмо
члена правления православных церковных общин г. Сергиев Посад
профессора И. В. Попова к члену правления П. Б. Мансурову

29 декабря 1919 г.

«Глубокоуважаемый Павел Борисович,

Отправившись в путь из Посада 20 декабря, я имею возможность двинуться из Москвы только завтра, 29‑го декабря, да и то благодаря лишь любезности профессоров Смоленского университета, берущих меня в свой вагон. Без этого пришлось бы просидеть в Москве еще недели две. Восемь дней вынужденного пребывания в Москве я употребил на то, чтобы протолкнуть вперед дела по Лавре. И вот что в этом направлении мною сделано. Первым делом по приезде в Москву было навести справку о движении нашего заявления в бюро жалоб. Там встретили меня по-прежнему очень любезно, рассказали все о направлении дела, показали бумаги. Сначала бюро жалоб постановило назначить расследование на месте и для ревизии назначило своего главного юрисконсульта, не того, к которому я попал в первый раз, а совсем другого и гораздо более тонкого юриста. Очень жаль, что не с ним пришлось советоваться сначала. Но член большевистской коллегии, находящийся и при бюро, дал бумагам совсем другой ход, направив их опять в VIII отдел. И он был совершенно прав. Юрисконсульт Иванов посоветовал мне жаловаться на местную власть в надежде, что в Сергиев Посад будет послан из бюро запрос и что в ответ на него исполком выдаст VIII отдел, против которого потом и будет направлен протест бюро. А вышло не так: когда мысль о расследовании на месте была отвергнута, то член коллегии направил все бумаги в инстанцию, стоящую выше нашего Совдепа, в VIII отдел. Видно,

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 90. На документе делопроизводственные пометы: вверху — «Копия», внизу — «С подлинным верно. Сергиевского районного исполкома председатель. Николай Шикунов, 5.III.1920 г.»

184

судьбы своей и на коне не объедешь. В бумагах нашего «дела» я видел, во-первых, очень благоприятное для нас заключение главного юрисконсульта бюро, во-вторых, заключение по нашему первому заявлению в Совет народных комиссаров от 27 ноября Бонч-Бруевича. Последнее заключение занимает почти лист, переписанный на машинке, вполне для нас благоприятно, отчасти повторяет наши доводы, отчасти присоединяет к ним новые. Он пишет, напр<имер>, что гонениям подвергается только Православная Церковь, что эти гонения исходят по большей части от лиц других вероисповеданий, что Советская власть обещает казакам веротерпимость и отступает от этого принципа по всей территории. Убедившись, что по вопросу о мощах Бонч-Бруевич всецело стал на нашу сторону, я решил еще раз побывать у него и попросить его двинуть наше второе заявление в Совете народных комиссаров, поданное мною 5 дек<абря> за № 85. Во вторник я был у него и рассказал ему, почему нам пришлось подать второе заявление. Воспользовавшись тем, что по случаю съезда Советов он не являлся на приемы, я сказал, что вынужден был пользоваться указаниями комитета и идти по указанному им пути в канцелярию Совнаркома, минуя его делопроизводство. Бонч-Бруевич заявления 5 дек<абря> не видал, и в Совете комиссаров оно еще не рассматривалось. Затем я рассказал о посещении своем VIII отдела, о своей беседе с Красиковым и о том, что VIII отдел лишь отложил вопрос о передаче мощей в музей до перевыборов в Совдеп. Я передал ему содержание того отношения VIII отдела в Сергиевский исполком, на основании которого закрыта Лавра и возник вопрос о мощах. В связи с этим разговор коснулся и восстановления Лавры в виде трудовой общины. Я не упустил случая пожаловаться на непримиримо враждебное отношение к нам деятелей VIII отдела. «На них жалуются, — ответил Бонч-Бруевич, и все другие». В конце концов, он посоветовал мне подать, во-первых, второе заявление о мощах и, во-вторых, заявление о восстановлении монастыря в виде трудовой общины. Первое предложение я выполнил, подав прилагаемое здесь в копии заявление. Заметите его дату и № 93. Для ответа мною указан Ваш адрес как секретаря общины Троицкой лавры. К этому новому заявлению я присоединил копию

185

заявления, поданного 5 дек<абря> за № 85 на случай его потери в канцелярии Сов<ета> нар<одных> комиссаров. Мне кажется, что Бонч-Бруевичу в возможно непродолжительном времени следует предоставить дополнительно в точных цифрах статистику последних выборов, из которой было бы видно процентное отношение лиц, действительно явившихся к урнам к общему числу избирателей. Это имеет ближайшее отношение к пункту третьему заявления и обещанного мною в нем. Для Ивана Михайловича нетрудно будет добыть эти сведения. Их надо послать с кем-нибудь в Москву и подать в канцелярию Бонч-Бруевича товарищу Федюшину. Бонч-Бруевич очень заинтересовался этим пунктом и признал его весьма важным для дела. Я же, боясь неточности, которая могла послужить основанием для возражений против нас, старался избегать точных цифр. Пересылаемая копия заявления переполнена грамматическими ошибками. В подлиннике они мною исправлены.

Что касается восстановления монастыря под видом трудовой общины, то я по этому делу не решился предпринимать каких-либо шагов, потому что у нас на месте еще ничего не оформлено. Но вот, что я надумал. Недавно издан циркуляр о трудовых монашеских общинах, выработанный совместно VIII отделом Ком<иссариата> юстиции и Комиссариатом земледелия. Он видит в устройстве артелей обход закона в целях восстановления монастырей и содержит в себе два для нас очень стеснительных пункта: 1) монашеские артели не должны отказывать желающим вступить в них по религиозным соображениям и 2) священнослужители не могут быть полноправными членами артели. Этим монастыри в корне разрушаются. Если и от Лавры при утверждении устава трудовой общины потребуют того же, то бороться за ее существование можно двояким путем: или просить для нее как для народной и всероссийской святыни исключения, или, в связи с вопросом о будущности Лавры, просить Сов<ет> нар<одных> комиссаров пересмотреть и отменить вновь изданный циркуляр. Если для составления этих бумаг не найдется подходящего человека в Посаде, то можно, кажется, попросить принять участие в этом И. М. Громогласова, которому, кстати, поручено Высшим церк<овным> управлением разработать

186

вопрос, с какими полномочиями Церковь могла бы обратиться к настоящему правительству. Полезно было бы посоветоваться также с главным юрисконсультом Бюро жалоб, очень к нам расположенным.

Устав общины был прочтен мною Свят<ейшему> Патриарху. Он сделал два замечания: одно чисто стилистического характера, а именно: в § 4 посоветовал заменить слово «соревнователи» словом «сотрудники», другое внешнее и по существу вполне правильное: он обратил внимание на то, что вопрос об отношении к монастырю у нас остался невыясненным, в частности, не указано, должен ли настоятель монастыря принимать в иноческое братство всех церковнослужителей, которых назначит община и может ли уволить из нее кого-нибудь свободного от явных грехов, но, напр<имер>, пойманного им с порнографическими карточками. Если этого права он не имеет, то ни о монастыре, ни о верности заветам преп<одобного> Сергия не может быть и речи. Для детального рассмотрения проекта устава Патриарх направил меня к протопресвитеру Любимову. Тот рассмотрел его и предложил несколько исправить. Текст устава с его поправками прилагаю, а сверх того сейчас сделаю к ним некоторое разъяснение.

§ 3. Несовершеннолетние нигде не включаются в члены учреждений. Мы разумели присоединение <к> общине взрослых с малыми детьми. Поэтому лучше сказать определеннее: «совершеннолетние с их семействами».

§ 4. Необычен и неясен. После довольно продолжительного обсуждения его я пришел к убеждению, что его лучше совсем выбросить. Если община разрастется во всероссийское братство, то тогда можно будет разработать ее организацию. Теперь еще можно о ней совсем умолчать.

§ 5 б. Имеет отношение к главному возражению Патриарха. Любимов находит, что внести ясный и определенный параграф о том, что община приглашает к себе на службу целое монашеское братство, не вмешивается в сферу чисто монашеских отношений и дисциплины и оставляет за собою лишь внешний надзор за поведением монахов, неудобно в том отношении, что устав не будет утвержден гражданской властью, если в нем будет этот параграф. Он считал бы достаточным

187

упомянуть о том, что как приглашение, так и увольнение священно-и церковнослужителей производится по соглашению с настоятелем Лавры. Я же думаю, что не лучше ли выяснить все прямо. Ведь наши намерения и без того ясны. § 2 говорит о сохранении обители преп<одобного> Сергия, § 6 а и 5 — о приглашении на службу именно монахов. А если мы не определим в уставе отношения общины к монастырю, то в будущем это послужит источником больших недоразумений.

§ 6 д. Желательно точнее определить, о каких договорных отношениях идет речь.

§ 10. Заметка к этому параграфу отпадает, если будет выброшен § 4.

§ 12. Надо точнее определить, кто разумеется под лицами, состоящими на службе общины, — заведующие не только ее учреждениями или и все служащие в этих учреждениях, не исключая и монахов. Если последнее, то половина старинных членов, долженствующая уравновешивать первую, будет настолько многочисленна, что собрание с трудом можно будет собрать. Поэтому нужно точнее сказать, что кроме членов совета здесь разумеются только заведующие учреждениями общины.

§ 17 в. Неясно, какие должностные лица разумеются. Любимов предполагает, что это казначей, секретарь, сторожа. Но по § 26 эти лица избираются Советом. Надо точнее определить, что здесь разумеются заведующие учреждениями общины, если мы остаемся при § 26.

§ 18. Пропущено указание срока, на который избирается ревизионная комиссия.

§ 20. Не слишком ли мал годичный срок? Но мы обсуждали этот вопрос и ввиду быстроты темпа современной жизни признали его достаточным.

§ 21. Не желательно ли внести в него более определенности?

§ 26. То же, что и относительно § 21.

§ 27. Пропущена забота о содержании и помещении братии.

§ 28. Ближайшее заведывание специально богословскими уч<ебными> заведениями может касаться лишь их хозяйственной стороны, но община не может руководить учебным делом. В этом отношении преподавательскому персоналу должна быть предоставлена автономия. Я, [со] своей стороны,

188

всецело присоединяюсь к этой поправке и удивляюсь, как мог просмотреть эту столь важную неясность.

Вот все предлагаемые поправки. Из них принципиальной является лишь одна — определение отношения общины к монашескому братству. С этим общине необходимо считаться. Любимов также полагает, что настоятель Лавры должен быть непременным членом Совета и правления, чтобы устанавливать связь между ними и братией. Я думаю, что и в этом с ним надо согласиться. Остальные поправки довольно безразличны.

В коллегии был, чтобы поговорить об иконе Троицы с Грабарем. Но его в коллегии не было. Пришлось объясняться с Щекотовым. Наше заявление в коллегии еще не было получено. Возвратить икону к Рождеству обещали.

Я выполнил и Ваше частное поручение. К обиде монахов Патриарх отнесся довольно равнодушно, полагая, что им еще мало тех прещений, с которыми он обратился к ним в проповеди, что не утешать, а бранить их надо. Но мне кажется, что Патриарх принял указание к сведению и поступит согласно с ним при первой возможности. Что касается послания об образовании трудовой артели, то при неизвестности будущего таких артелей лучше, чтобы Патриарх не был связан какими-либо официальными актами.

Кажется, все. Желаю Вам всего доброго. Поклон Ивану Михайловичу.

1919 г. дек<абря> 29.

Москва.

Душевно преданный Вам И. Попов.

С подлинным верно: Секретарь»¹.

¹ Следственное дело… С. 552‑556.