В Декрете СНК «Об обращении в музей историко-художественных ценностей Троице-Сергиевой лавры» от 20 апреля 1920 г. ничего не говорилось о судьбе мощей преподобного Сергия. Согласно разделу зданий Лавры межведомственной комиссией 29 апреля 1920 г. Троицкий собор, «являющийся редким памятником архитектуры XV в. вместе с внутренней росписью стен и иконостасом», подлежал передаче в ведение Наркомпроса «исключительно для музейных целей». 7 мая 1920 г. все храмы Лавры в середине дня были опечатаны, а в Троицком соборе в связи с этим был прерван молебен преподобному Сергию.

«Его Святейшеству, Великому Господину Святейшему Тихону,
Патриарху Московскому и всея России,
Свято-Троицкия Сергиевы лавры
Священноархимандриту Духовного собора Лавры

Доклад.

В пятницу, 24 сего апреля (7 мая), в 2 ч<аса> 30 м<инут> пополудни (по старому) в Троицкий собор Лавры прибыли около десяти человек вооруженных красноармейцев и потребовали прекращения богослужения. В это время гробовой

228

иеромонах служил молебен пр<еподобному> Сергию. Затем Троицкий собор был опечатан, а также были опечатаны все лаврские церкви и колокольня. <…>

Из словесного объяснения помощника ризничего иеромонаха Диомида, данного эконому Лавры соборному иеромонаху Елеазару, видно, что вчера, в понедельник, из Троицкого собора взяты в помещение Комиссии по охране для отправки в Москву на выставку местная икона Св<ятой> Троицы (Рублевская) и икона св<ятителя> Николая из келлии пр<еподобного> Сергия и еще восемь древнейших икон из ризницы за №№ [далее следуют номера икон по описи ризницы].

О чем Духовный собор и имеет долг донести Вашему Святейшеству.

Вашего Святейшества нижайшие послушники:
Апреля 28/мая 11, 1920 года

Казалось, что возникла новая расстановка сил, и судьбу мощей преподобного Сергия можно будет решить не с Наркомюстом или Сергиевским исполкомом, а с Отделом по делам музеев.

В связи с этим Святейший Патриарх Тихон вновь обратился за содействием к В. И. Ленину.

Обращение патриарха Тихона
к председателю СНК В. И. Ленину

«Г<ражданину> председателю Совета народных комиссаров

27‑го февраля с. г. я письменно просил Вас, г<ражданин> председатель, об оставлении в Троице-Сергиевой лавре священных останков преподобного Сергия для благоговейного почитания их со стороны верующего русского народа, свыше пятисотлетия притекающего к святому угоднику в созданную им Лавру.

7‑го мая в Сергиевом Посаде появилось объявление от местного исполкома, что Совет народных комиссаров распределил имущественное достояние Лавры между отделом Наркомпроса по охране памятников старины и местным исполкомом, в силу какового распределения Троицкий собор, где

229

почивают священные останки, должен поступить в ведение отдела. Означенное воззвание заканчивается обращением к народу — никаким провокационным слухам не верить и никаких выступлений не делать.

Между тем того же числа Троицкий собор оказался запертым, и доступ к священным останкам преподобного Сергия закрыт. Лишь за стенами собора верующие изливают в молитве свою многоскорбную душу, и приезжавшие поклониться угоднику из Москвы с чувством жестокого и насильственного оскорбления веры возвращались обратно. Таким образом, нужно назвать не провокацией, а печальной действительностью это новое тяжелое для религиозного человека и совершенно не нужное оскорбление его веры.

От имени всего верующего народа я для выяснения дела о Троице-Сергиевой лавре заявляю, что Лавра представляет из себя не только сооружения, созданные на средства верующего народа и пригодные, как всякие сооружения, для хозяйственных и культурных потребностей страны, и не только ряд важных в археологическом, художественном и историческом отношении памятников, но и Святыню, т. е. место подвигов великого по жизни и по предстательству за народ после смерти святого человека — место, куда народ часто пешком ходил изливать свои скорби и радости в молитве в продолжение более пяти веков. Религиозный народ ждет от своих властей, что верующим навсегда будет предоставлена полная возможность свободно почитать останки преподобного Сергия на месте его блаженного упокоения и своих многовековых религиозных подвигов и упований. Видеть запечатанным собор со священными останками и не иметь доступа для молитвы к тому месту, которое некогда служило для православных людей опорой в борьбе с поляками, — является тяжким оскорблением православной веры. Для чего это после неоднократных, и даже в последние дни, заявлений власти о свободе веры народа и о свободном удовлетворении его религиозных нужд? Для чего это, когда не только Польша, но и латинство в открытой борьбе и войне пользуется ослаблением русского и православного народа и добивается даже среди его преобладающего влияния над православием?

230

Вот почему я убедительно прошу Вас, г<ражданин> председатель, возвратить верующим свободу почитания священных останков преподобного Сергия, Лавра которого есть прежде всего место религиозной жизни — святыня православия. А для этого прошу Вас о том, чтобы Троицкий собор был с разрешения Отдела охраны памятников искусства и старины оставлен для религиозного почитания преподобного Сергия, что не мешает ему быть предметом научного обозрения как памятник<у> художественного и исторического значения. Ведь даже при более благоприятных условиях и при большем стечении любителей старины святыни Москвы и Лавры были одновременно и беспрепятственно предметом почитания и научного обозрения. Если было признано необходимым разграничить время религиозного почитания и научного обозрения, то я просил бы установить по соглашению представителей Церкви и Отдела охраны памятников часы для того и другого. И, наконец, если бы оказалось затруднительным такое соединение, то прошу, чтобы коллективу верующих людей была предоставлена Советом народных комиссаров Духосошественская церковь в Лавре для религиозного почитания преподобного Сергия, к которому притекают не только жители Посада, но и верующие всей советской России.

10‑го мая 1920 года
Москва
Патриарх Тихон»¹.

Одновременно, 10 мая 1920 г., патриарх Тихон подал официальную жалобу на постановление Московского губисполкома о перевозке мощей преподобного Сергия из Троице-Сергиевой лавры в один из московских музеев². Письмо Патриарха председателю СНК В. И. Ленину и жалоба в Центральное бюро жалоб и заявлений РКИ опирались не только на донесение братии, но и на многочисленные заявления верующих.

¹ Памятники Отечества. 1992. № 2‑3. С. 108.

² ГАМО, ф. 66, оп. 19, д. 90, л. 126.

231

«В Комиссию по охране памятников древности и старины Троице-Сергиевской общины г. Сергиева православно-верующих

Заявление.

Члены православной Троице-Сергиевской общины видят, что Лаврские святыни снова запечатаны, ныне уже не печатью Комиссии по охране памятников, а печатью местного исполнительного комитета [нрзб.] и снова верующим нет к ним доступа. Вывешенное по этому поводу объявление от президиума Сергиевского районного исполкома объясняет гражданам: 1) что охрана Лавры и наложение печатей на ее святыни, возложенные на местный исполком постановлением Совета народных комиссаров от 3 мая сего 1920 г., будут продолжаться во время работы особой Комиссии по распределению лаврского имущества и помещений, 2) что имущество и помещения Лавры будут распределены между Сергиевским совдепом и Отделом по делам музеев народного комиссариата по просвещению и 3) что всем гражданам г. Сергиева и района предлагается не поддаваться ни на какие провокационные слухи и воздержаться от каких-либо выступлений.

Как всякое недоговоренное слово служит причиной появления различных мнений, так и не высказанный вполне смысл вышеозначенного объявления невольно возбуждает различные предположения и способствует появлению кривотолков. Строго преследуя предложенную объявлением цель — не поддаваться провокационным слухам и удерживать от того других, Троице-Сергиевская община, взявшая по известному Комиссии и Совдепу «Соглашению» на себя обязанности по содержанию и охране Лавры, ныне обращается к Комиссии по охране памятников, с которой она имела дело при совершении акта означенного «Соглашения», с особым заявлением по поводу происшедшего, надеясь, что это не будет сочтено за какое-либо противоправительственное выступление: община сознает себя вправе просить у предержащей власти необходимых для себя разъяснений и не излишнего для власти успокоения.

1) Существовавшая до дня запечатания лаврской святыни охрана, поставленная Комиссией по охране памятников, снята и заменена милиционерами и, по-видимому, только на время работы особой Комиссии по распределению имущества.

232

Троице-Сергиевская православная община, хотя и удовлетворена этой новой охраной, но имеет основания просить комиссию ходатайствовать о возвращении к охране Лаврской святыни лаврских же иноков, как уже зарекомендовавших себя усердием в деле охраны, и как лиц, имеющих священный сан, и посему достойных прикасаться к святыне.

Затем община просит уведомить, кто же будет охранять лаврское имущество после вышеупомянутого его раздела и, в особенности, охранять то имущество, которое община приняла по приложенной к «Соглашению» описи?

2) Лаврское имущество, судя по объявлению, при распределении его оценивается только с точки зрения художественной или исторической: все художественное и историческое — Комиссии по охране памятников, а все остальное — местному совдепу. В объявлении община не видит очень важной для верующих иной точки зрения — оценки имущества с религиозной и церковно-практической. Поэтому община просит Комиссию по охране, чтобы ей, общине, были оставлены для пользования те лаврские здания и то имущество, которое имеет религиозное и церковно-богослужебное значение, каковы, например, храмы, иконы, богослужебные книги, священные облачения, церковная утварь и т. п., а также, в особенности, св<ятые> мощи пр<еподобного> Сергия и частицы других мощей с их гробницами. Община ручается, что при охране иноков все взятые по договору предметы культа будут целы и сохранны, как они и сохранялись в течение столетий.

3) Ввиду полного прекращения в Лавре богослужения, община выражает свою скорбь и желает не только пользоваться предметами культа как предметами только одной охраны, но и использовать их при богослужении, и поэтому усердно просит комиссию ходатайствовать об открытии лаврских храмов для богослужения и во время работы комиссии по распределению имущества, так как время занятий комиссии и время богослужения не совпадают, и поэтому одно другому мешать не может.

Члены общины: [далее красными чернилами: «См. следующую страницу»; простым карандашом: «18.V.1920 — 129 подписей»»]¹.

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, лл. 51–52 об.

233

«7.VI.20.
Председателю Сергиевского уез<д>ного исполкома
гражданину Смирнову от групп верующих граждан
деревни Дубининско<е>.

Убедительно просим вашего ходатайства об открытии Лаврского монастыря [в др. — собора], где хранятся мощи преподобного Сергия. Мы никогда не смиримся с той мыслию, что у нас отнимают то, во что мы свято верим и чтим выше всего, во имя того, что вы сами провозгласили о свободе вероисповедания. Мы надеемся, что собор будет открыт и мощи останутся как они есть, и служба церковная будет идти своим порядком, в чем и подписуемся с приложением печати [в др. — в чем верующие собственноручно даем свою подпись]…»¹

По жалобе патриарха Тихона помощник заведующего отдела летучих ревизий и Центрального бюро жалоб и заявлений РКИ П. Н. Мольвер с двумя сотрудниками выехал в Сергиев Посад для расследования. 24 мая 1920 г. был обследован Троицкий собор для удостоверения в том, что мощи преподобного Сергия находятся на прежнем месте и целы.

Акт
об освидетельствовании мощей преподобного Сергия,
составленный сотрудниками Отдела летучих ревизий
и Центрального бюро жалоб и заявлений РКИ
24 мая 1920 г.

«1920 года мая 24‑го дня помощник заведующего Отдела летучих ревизий и Центрального бюро жалоб П. Н. Мольвер и фактические контролеры З. М. Аксенов и М. В. Зотов, производя расследование по мандату за № 87/р, осматривали, в присутствии председателя Сергиевского районного исполкома М. Т. Смирнова, заведующего отделом РИ Сергиевского района С. И. Гусева, заведующего хоз<яйством> Комиссии по охране Лавры А. М. Филиппова, помощника хранителя музеев Лавры иеромонаха Диомида Егорова, представителя

¹ ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 60. Другие прошения аналогичны. Там же — лл. 58‑59.

234

от общины верующих Сергиева Посада А. Н. Серафиновича и представителя Наркомюста М. В. Галкина, Троицкий собор с целью установления, действительно ли мощи преподобного Сергия хранятся в этом соборе. Первая входная дверь оказалась незапертою и неопечатанною. Вторая дверь, ведущая в притвор Скорбящей Божьей Матери, оказалась опечатанною печатью Отдела управления революционного комитета РКП Сергиево-Посадского района Московской губ<ернии>, но незапертою. Печать цела. Железная дверь, ведущая из притвора в главный собор, оказалась запертою висячим замком, ключ от которого хранился у вышеназванного иеромонаха Диомида Егорова. Дверь была нами отперта. У южной стены собора стоит рака. По поднятию серебряной крышки оказалось, что внутренняя стеклянная крышка припечатана к стенкам раки печатью комиссара Лавры. В раке оказались останки человека: череп, кости и волосы. Вышеназванные С. И. Гусев, Диомид Егоров и представитель общины Серафинович удостоверили, что мощи преподобного Сергия оказались при настоящем осмотре в том самом виде, в каком они были при вскрытии мощей 11 апреля 1919 года.

Об изложенном и составлен настоящий акт. [подписи]»¹.

26 мая 1920 г. П. Н. Мольвер произвел осмотр книг протоколов заседаний общих собраний Совдепа Сергиева Посада, касающихся вопросов о закрытии Троице-Сергиевой лавры и вывозе мощей преподобного Сергия. Было обнаружено, что протоколы не подписаны вследствие неопытности секретаря С. Гусева².

На основании тщательной юридической и фактической проверки П. Н. Мольвер, З. Аксенов и М. Зотов пришли к выводу, что жалоба патриарха Тихона «должна быть признана подлежащею удовлетворению».

¹ Следственное дело… С. 598‑599.

² ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 54; Следственное дело… С. 599‑600.

235

«Доклад сотрудников Отдела летучих ревизий и Центрального бюро жалоб и заявлений РКП П. Н. Мольвера, З. М. Аксенова и М. В. Зотова об итогах работы по жалобе патриарха Тихона.

[не позднее 10 июня 1920 г.]¹

Управляющему отделом летучих ревизий и Центральным бюро жалоб Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции [от] помощн<ика> управл<яющего> отд<елом> П. Н. Мольвер<а> и фактич<еских> контролер<ов> М. В. Зотова <и З. М. Аксенова>.

Патриарх Московский и Всероссийский Тихон в жалобе, поданной им на имя председателя Совета народных комиссаров В. И. Ульянова (Ленина), заявил, что, по полученным им сведениям, в ближайшем будущем предполагается властями перевезти мощи преподобного Сергия из Троице-Сергиевской лавры в один из московских музеев, чем, по его мнению, будет оскорблено религиозное чувство верующих, и просил распоряжения о приостановлении изъятия останков преподобного Сергия из Троице-Сергиевской лавры.

Копия этой жалобы была препровождена управляющим делами Совнаркома В. М. Бонч-Бруевичем за № 10300 в Отдел летучих ревизий и Центральное бюро жалоб Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции для надлежащего заключения.

По распоряжению заместителя народного комиссара рабоче-крестьянской инспекции т. Аванесова, по содержанию означенной жалобы Патриарха Тихона назначено было расследование. Расследование это было произведено группою из 3‑х представителей Отдела летучих рабочих ревизий и бюро жалоб: помощн<иком> управл<яющего> отдел<ом> П. Н. Мольвер<ом> и фактически<ми> контролер<ами> — представител<ями> от рабочих организаций — тт. Аксенов<ым> (член РКП) и Зотов<ым>.

Расследованием установлено, что фактическая сторона дела в главных ее чертах такова:

Троице-Сергиевская лавра, в одной из церквей которой (Троицком соборе) хранятся мощи препод<обного> Сергия

¹ 10 июня 1920 г. был внесен в т. н. «Малый совет» СНК.

236

(Радонежского), является крупнейшим религиозным центром северной и средней России, куда для поклонения особо почитаемым мощам пр<еподобного> Сергия стекались массы верующих, а потому Лавра имеет всероссийское значение. Находящиеся в церквах и ризнице Лавры и др<угих> ее зданиях живопись, иконы, разная церковная утварь, множество древних рукописей, сотни предметов из драгоценных металлов представляют собою памятники культурно-исторического значения первостепенной важности, начиная с XIV века (некоторые предметы XII века и даже VI века).

После Октябрьской революции, с ноября 1918 г., по распоряжению Всероссийской коллегии по делам музеев, в Лавре работала «Комиссия по охране Лавры», состоявшая из небольшой группы (4‑5 человек) знатоков живописи, архитектуры и археологии и имевшая целью приведение в известность и охрану всех лаврских культурно-исторических сокровищ, а также образование из этих сокровищ музея для культурно-просветительских задач.

Наряду с работой этой комиссии в лаврских церквах в течение всего 1918 г. беспрепятственно совершалось богослужение и допускалось паломничество для поклонения мощам преподобн<ого> Сергия, и эти мощи оставались неприкосновенными.

11 апреля 1919 г. по распоряжению Троице-Сергиевского исполкома мощи препод<обного> Сергия были вскрыты особой комиссией. По снятии покровов в раке оказались останки человека — череп, кости и волосы. По распоряжению местной власти кости в течение 3‑х дней были совершенно открыты для обозрения, оставаясь без всяких покровов, а затем та же власть распорядилась вделать в гробницу стекло (стеклянную крышку), чтобы кости оставались открытыми.

Однако вскрытие мощей и обнажение костей препод<обного> Сергия, как видно из заметки официального печатного органа местной власти «Трудовая неделя» в № 44 от 27 октября 1919 г., не уменьшило притока верующих для поклонения мощам.

Между тем у представителей местной власти — в президиуме Сергиевского исполкома и в Наркомюсте (в VIII его отделе), между которыми установилась солидарность в действиях

237

через посредство представителя Наркомюста (эксперта») М. Галкина, бывш<его> православного священника, снявшего сан и превратившегося в самого крайнего противника православной веры, — уже созревало решение о ликвидации Троице-Сергиевской лавры как монастыря, хотя никакого декрета об этом не было.

В тот же период времени — в сентябре мес<яце> 1919 г. — население Троиц<е>-Серг<иевского> Посада реорганизовалось в церковную общину, которая, согласно с подлежащими разъяснениями VIII отдела Наркомюста, заключила с соблюдением всех формальностей договор с властью и приняла в свое ведение 4 храма Лавры: Троицкий собор, в котором хранятся мощи, церковь Смоленск<ой> Бож<ией> Матери, церковь Сошествия Св<ятого> Духа и Иоанна Предтечи.

Несмотря на то, что церковная община ничем не нарушила договорных условий с властью, в ночь на 3 ноября 1919 г., по распоряжению президиума местного Исполкома, Троице-Серг<иевская> лавра была закрыта, монахи были выселены из ее стен, к воротам храма был приставлен военный караул, и доступ к мощам пр<еподобного> Сергия и в храмы Лавры для верующих был прекращен.

20 ноября 1919 г., т. е. уже после того, как Лавра перестала существовать как монастырь, храмы ее были открыты для богослужения, в том числе и Троицкий собор.

Между тем, по инициативе коммунистической фракции Троице-Сергиевск<ого> исполкома, а также вследствие вышеозначенного предложения VIII отд<ела> Наркомюста за № 958, президиум исполкома внес на рассмотрение общего собрания Сергиевского совдепа 15 ноября 1919 г. вопрос о ликвидации Лавры как монастыря. Совдеп признал действия президиума исполнит<ельного> комитета в отношении ликвидации Лавры как монастыря правильными. Получив это одобрение, президиум в том же заседании внес предложение — об изъятии мощей преп<одобного> Сергия из Троицкого собора и передаче их в один из московских музеев. Голосование по этому вопросу дало нерешительные результаты: 15 голосов было подано за предложение президиума, против — 14, при одном воздержавшемся. Ввиду обнаружившегося при этом голосовании колебания собрания, окончательное

238

решение вопроса было отложено до следующего очередного заседания Совдепа.

Однако ни в следующее заседание, ни после переизбрания Совдепа этот вопрос не был внесен на рассмотрение общего собрания.

Ближайшими последствиями означенных действий местных властей было то, что жители Сергиевск<ого> Посада и окрестных деревень, опасаясь поругания святыни и видя угрозы самому существованию ее, стали собираться к зданию Совдепа, и волнение толпы дошло до такой степени, что пришлось народ разгонять холостыми выстрелами. События эти имели место 19 и 26 ноября 1919 г.

Затем VIII отдел Наркомюста, в отступление от всех своих принципиальных разъяснений к Декрету об отделении Церкви от государства, согласно постановления коллегии своей от 5 марта с<его> г<ода>, предложил Сергиевскому исполкому обсудить вопрос о погребении останков преп<одобного> Сергия. Это предложение исполнено не было, т<ак> к<ак> исполком, по объяснению председателя его Смирнова, опасался, что на могилу преп<одобного> Сергия стечение народа могло бы увеличиться.

Далее начинаются решительные действия президиума Моск<овского> губисполкома, постановлением которого от 26 марта с<его> г<ода> решено было — «Лавру закрыть и приостановить богослужение немедленно. Мощи перевезти в московский музей».

Это постановление президиума Московского губисполкома после опубликования его в печати не встретило сочувствия даже среди Московского комитета РКП и Московского совета р<абочих> и к<рестьянских> депутатов>, печатный орган которого «Коммунистический труд» в № 16 от 6 апреля с<его> г<ода> в передовой статье, озаглавленной «С плеча», нашел, что президиум сделал крупную политическую ошибку, вынеся непродуманно, «с плеча», означенное выше постановление, как оскорбляющее веру и нарушающее программу РКП, к которой принадлежат вынесшие это постановление товарищи из президиума, так как программа эта находит необходимым «избегать всякого оскорбления веры, ведущего лишь к закреплению религиозного фанатизма». Означенное

239

постановление губисполкома было сообщено для исполнения Сергиево-Посадскому исполкому 27 марта с<его> г<ода> за № 171/в. Этот последний, назначив вывоз мощей из Сергиева в Москву в ночь на 31 марта с<его> г<ода>, не привел, однако, этого решения в исполнение из опасения бурного протеста со стороны населения Сергиевск<ого> Посада, т<ак> к<ак> это было перед Пасхой, на 6‑й неделе Великого поста, когда в Сергиеве собиралось на базары много народа.

Наконец, по распоряжению председателя Всероссийского центрального исполнительного комитета т. Калинина от 9 апреля с<его> г<ода> за № 2350, приведение в исполнение означенного постановления губисполкома о вывозе мощей было приостановлено.

14 апреля с<его> г<ода>¹ состоялся декрет Совнаркома о национализации Троице-Сергиевской лавры, согласно которому все находящиеся в пределах Лавры историко-художественные здания и ценности обращаются в музей, находящийся в ведении Наркомпроса. Здания же, не имеющие такого значения или хотя и имеющие художественно-историческое значение, но использование которых в хозяйственном или культурно-просветительном отношении не может нанести ущерба первому их назначению, передаются в ведение местного Исполнительного Комитета для рациональной утилизации в интересах города и района, преимущественно в целях социального обеспечения и народного просвещения.

Из содержания этого декрета видно, что он совершенно не коснулся вопроса о мощах препод<обного> Сергия, оставив, таким образом, этот вопрос открытым.

Тем же декретом постановлено было образовать комиссию из 4 человек (2 от Наркомпроса, 1 от рабоч<ей> инспекции и 1 от губисполкома) для фактического приведения в исполнение декрета. Работа комиссией не окончена.

Исследуя далее на месте положение дела, в котором находится вопрос о мощах преп<одобного> Сергия в настоящее время, ревизионная группа Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции установила, что президиум Сергиевского исполкома не допускает возможности оставления

¹ Ошибка здесь и далее в этом документе: Декрет был издан 20 апреля, а 14 апреля было слушание проекта Декрета.

240

мощей в Лавре. Так, напр<имер>, из протокола экстренного заседания его от 8 мая с<его> г<ода> видно, что, заслушав отношение Отдела Наркомпроса по делам музеев и охране памятников искусства и старины от 6 мая с<его> г<ода> за № 3103 с просьбою передать в его ведение для развертывания музея помещения в Казначейском корпусе, президиум выразил согласие на удовлетворение этой просьбы лишь при соблюдении целого ряда условий, в том числе<:> а) «устранение мощей так называемого препод<обного> Сергия из пределов Сергиевского района», так как исполнит<ельному> комитету очевидно влияние мощей, парализующее всякую культурно-просветительную работу, и б) по тем же соображениям признается «необходимым прекращение совершения служб во всех церковных помещениях, имеющих историко-художественное значение и использование этих помещений для нужд музея и его отделений».

В начале мая с<его> г<ода> в исполнение означенного постановления губисполкома от 26 марта с<его> г<ода> богослужение в храмах Лавры местным исполкомом было прекращено, храмы опечатаны и заперты.

По распоряжению же председателя ВЦИК т. Калинина, вследствие ходатайства церковной общины, Троицкий собор был открыт на 1 день — в праздник Св<ятой> Троицы 31 мая с<его> г<ода>, когда ожидалось стечение богомольцев.

Спрошенный при расследовании представитель местной церковной общины Егоров¹, между прочим объяснил, что верующие желали бы, чтобы мощи преп<одобного> Сергия остались в Троицком соборе, а самый Троицкий собор вместе с примыкающею к нему церковью Никона преп<одобного> остался бы в пользовании церковной общины. В крайнем же случае церковная община могла бы удовлетвориться разрешением пользоваться другими храмами Лавры — церковью Смолен<ской> Бож<ией> Мат<ери> и церковью Св<ятого> Духа, но с тем непременным условием, чтобы мощи преп<одобного> Сергия были перенесены в один из этих храмов и был бы открыт свободный доступ к ним для всех верующих.

¹ Вероятно, ризничий Лавры иеромонах Диомид (Егоров).

241

Переходя затем от изложенных фактических данных к вытекающим из них выводам о том, насколько правильны действия властей, выразившиеся в закрытии храмов Лавры и по вопросу о мощах преп<одобного> Сергия, т<о> е<сть> как надлежит поступить с мощами после издания упомянутого декрета Совнаркома от 14 апреля с<его> г<ода> и может ли быть прекращено богослужение во всех храмах Лавры, представители рабоче-крестьянской инспекции находят:

1) что почитание «мощей» — останков святых — идет с древних веков христианства, освящено церковным преданием и закреплено постановлением Вселенских Соборов, которому обязана подчиняться Русская Православная Церковь. Так, по 7‑му правилу VII Вселенского Собора ни один храм не может быть освящен без «положения в него мощей», хотя бы в виде частицы антиминцы (Книга Правил», издание 1839 года, ст<р.> 134). Таким образом, принятое в состав вероучения почитание мощей является предметом культа, бесспорным догматом православной веры. Мощи же преп<одобного> Сергия в глазах верующих заслуживают особого почитания, т<ак> к<ак>, стекаясь к гробнице его, народ русский, по единодушному мнению историков России, в борьбе против татар и поляков черпал те нравственные силы, которые помогли ему сохранить свое лицо и стать народом великим. Посему останки преп<одобного> Сергия стали для русских национальной святыней. По верному замечанию одного из лучших историков русского народа проф<ессора> Ключевского, с памятью преп<одобного> Сергия срослось нравственное чувство народа.

При вскрытии мощей 11 апреля 1919 г. в гробнице действительно оказались останки преп<одобного> Сергия — череп, кости и волосы. Останки эти в течение уже почти целого года народ обозревал и потому знает, какие именно «мощи» он почитает. Таким образом, никакой обман народа, введение его в заблуждение в данном случае не могут иметь места.

2) Что смысл действующих законов Российской Социалистической Федеративной Советской Республики обеспечивает свободу веры и невмешательство государства в дела веры; так «Конституция» как основной закон Советской республики, принятая V Всеросс<ийским> съездом советов

242

в заседании от 10 июля 1918 г. (опубликовано в Собр<ании> узак<онений> раб<оче->кре<стьянского> прав<ительства>, № 51) «в целях обеспечения за трудящимися действительной свободы совести» отделила Церковь от государства и школу от Церкви, признав за всеми гражданами свободу религиозной и антирелигиозной пропаганды. В развитие этого основного закона последовал декрет Совнаркома «об отделении Церкви от государства» (Собр<ание> узак<онений> раб<оче>-кре<стьянского> прав<ительства> № 18–1918 г.), а Народн<ым> комиссариатом юстиции были изданы: инструкция по проведению в жизнь упомянутого декрета (Собр<ание> Узак<онений> № 62–1918 г.) и циркуляр, опубликованный 5 февр<аля> 1919 г. в Изв<естиях> ВЦИК № 26.

Согласно этим обязательным для всех частных, должностных лиц и советских учреждений узаконениям и разъяснениям раб<оче>-кр<естьянского> правительства после передачи богослужебного имущества группе граждан представляется недопустимым отобрание даже облачений, платков, орлецов и др. ковров, употребляемых при богослужении в церкви (§ 2 циркуляра). Тем более, следовательно, недопустимо по смыслу этих законов и разъяснений отобрание от верующих предметов культа, к числу коих относятся мощи.

§§ 2 и 6 того же циркуляра требуют от Советской власти избегать всего, что может оскорбить религиозное чувство верующих, а в § 15 категорически воспрещается вмешиваться в дела и внутреннюю жизнь культа какого бы то ни было вероисповедания.

Переходя затем к рассмотрению значения для данного вопроса Декрета от 14 апреля 1920 г. о национализации Лавры, надлежит признать, что по содержанию своему этот декрет, распределяя «здания и имущество Лавры» между Наркомпросом и Сергиевским исполкомом, в зависимости от того, имеют ли они историко-художественное значение или не имеют, не касается храмов Лавры, судьба коих должна определяться на общем основании другим декретом, а именно вышеозначенным Декретом об отделении Церкви от государства как имеющим общий характер. Декрет же Совнаркома от 14 апреля, несомненно, относится лишь к зданиям, имеющим историко-художественное или хозяй-

243

ственное значение или предназначенным для целей социального обеспечения.

Тот же декрет от 14 апреля 1920 г. не касается также вопроса о мощах, т<ак> к<ак> мощи не могут быть отнесены к категории имущества Лавры.

Таким образом, надлежит признать, что после издания декрета Совнаркома о национализации Лавры, как и до его издания, вопрос о судьбе храмов Лавры и мощах преп<одобного> Сергия разрешается на основании декрета об отделении Церкви от государства и разъяснений к нему Наркомюста, т<о> е<сть> храмы и мощи должны перейти в ведение той церковной общины г. Сергиева, которая уже имела их в своем ведении на основании договора, заключенного с подлежащей властью до закрытия храмов и опечатания их в мае мес<яце> с<его> г<ода>.

Если бы центральной властью было признано, что храмы относятся к числу «зданий», о которых говорится в Декрете о национализации Лавры, то необходимо издание соответствующих особых разъяснений в развитие указанного декрета.

При этом, по мнению представителей рабоче-крестьянской инспекции, представляется необходимым, чтобы в случае признания комиссией из 4‑х [представителей] Троицкого собора и Никоновской церкви имеющими историко-художественное значение остальные храмы были бы переданы вместе с мощами преп<одобного> Сергия в ведение указанной церковной общины.

3) Что во всяком случае изъятие мощей преп<одобного> Сергия из лаврского храма и перевезение их в один из московск<их> музеев было бы мерою, несогласною с законом. Не согласна с законом и другая часть постановления губисполкома от 26 марта с<его> г<ода> о запрещении богослужения в лаврских храмах, как совершенно не обоснованное и не вызванное какими-либо нарушениями условий договора, заключенного церковной общиной с местной властью.

4) Что если бы местная власть, стоя на рационалистической точке зрения, и усмотрела в религии (наприм<ер,> в учении о «мощах») элементы суеверия, то она не имеет права вмешиваться во внутреннюю жизнь Церкви и ее культа, запечатывая храмы: пусть Церковь и верующие сами разберутся

244

в своих учениях, раз законодателем объявлена свобода веры, и эта вера не угрожает ни общественному спокойствию, ни государственным интересам.

4) Что в случае обнаружения надлежащей властью контрреволюционных действий со стороны представителей духовенства или каких-либо граждан Сергиева Посада власть должна преследовать виновных, закрытие же храмов Лавры и вывоз мощей с целью борьбы с местной противосоветской агитацией является мерою, не достигающей цели, и лишь раздувает вопрос до всероссийских размеров, как это уже отмечено в вышеуказанной ст<атье> в № 16 «Коммунистического труда».

5) Что Советская власть, опирающаяся на народные массы рабочих и крестьян, не нуждается в насилии по отношению к религиозному чувству и свободе совести верующих из этих масс.

6) Что такие насильственные меры недопустимы, в особенности в текущий момент, когда для защиты России от вторжения поляков центральная власть призывает к объединению всех граждан и уже на зов этот откликнулись многие, из числа которых один — Брусилов — в известном письме своем заявил, что он как русский и «православный» не может допустить вторжения поляков в Россию¹. Таких верующих в России, несомненно, громадное большинство как среди трудящихся масс, так и в Красной армии, в которой процент крестьян очень велик. Несомненно, что насилие по отношению к всероссийской святыне может подействовать на них угнетающим образом и парализовать стремление к тому единомыслию, к которому призывает центральная власть.

7) Что, ввиду вышеизложенного, указанное постановление президиума Моск<овского> губисполкома от 26 марта с<его> г<ода> о вывозе останков преп<одобного> Сергия в один из моск<овских> музеев и о прекращении богослужения в лаврских храмах как незаконное подлежит отмене в срочном порядке.

8) Что в разрешении указанных вопросов не должно быть колебания: храмы Лавры то запечатываются по распоряжению

¹ Речь идет о генерале А. А. Брусилове (1853‑1926), по инициативе которого было составлено воззвание «Ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились», опубликованное в «Правде» 30 мая 1920 года. — Ред.

245

местной власти, то открываются на короткое время по распоряжению высшей власти Республики, а затем снова запечатываются. Должно быть принято одно единственно правильное решение вопроса, согласное с точным смыслом закона о свободе веры в Республике и об отделении Церкви от государства.

Приняв во внимание изложенное, ревизионная группа полагает, 1) что вышеозначенные соображения ее, ввиду важности дела, должны быть в срочном порядке через народного комиссара рабоче-крестьянской инспекции представлены в Совнарком и председателю Всероссийского центрального исполнительного комитета т. Калинину для необходимых по этому делу вышеозначенных срочных разъяснений и распоряжений и 2) что жалоба Патриарха Московского и Всероссийского должна быть признана подлежащею удовлетворению.

Помощник управляющего I отделом
летучих рабочих ревизий
и Центральным бюро жалоб
П. Н. Мольвер.

Фактические контролеры:

член РКП З. Аксенов, М. Зотов»¹.

Во время расследования П. Н. Мольвера и, вероятно, благодаря ему все Троицкие праздники в Лавре, начиная с малой вечерни с акафистом в субботу (29 мая) и по литургию в Духов День (31 мая) служили в Троицком соборе. Для этого потребовалось: 1) постановление Сергиевского бюро райкома партии от 23 мая, 2) постановление пленума партийного подрайона от 26 мая, 3) телефонограмма президиума ВЦИК от 27 мая, 4) постановление Сергиевского исполкома от 28 мая², 5) молчаливое согласие Наркомюста в лице М. Галкина.

Несмотря на столь солидный перечень согласований, местная власть в последний день праздника, 31 мая 1920 г., стала насильственно удалять верующих из Троицкого храма (вероятно, после ранней литургии).

¹ Следственное дело… С. 605‑612.

² ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, лл. 56‑57 об.

246

Письмо VIII отдела Наркомата юстиции
в Сергиевский исполком.
17 июня 1920 г.

«Срочно. Секретно.

По донесению т. Галкина и из частных сведений, VIII отдел Наркомюста осведомился об имевших место в т<ак> н<азываемый> Духов день в церкви Тр<оице>-Серг<иевой> лавры волнениях и беспорядке, выразившемся в том, что местная власть насильственно удаляла находившихся в храме лиц, предписав очистить храм от молящихся в довольно необычный час по усмотрению этих властей, несмотря на протест т. Галкина. Не зная причин этого на первый взгляд нетактичного распоряжения (раз уже решено было в этот день производить служения и моления в церкви), вызвавшего, по-видимому, ненужные трения, VIII отдел предлагает срочно выяснить, кто был инициатором этого распоряжения, чем оно было вызвано и кто непосредственно должен быть ответственен за нетактичные бесцельные беспорядки, если таковые имели действительно место не в силу каких-либо основательных распоряжений власти, руководящей определенными данными дела, а произвольными, не имеющими под собой солидных оснований соображениями.

Зав<едующий> отделом П. Красиков. Секретарь

В середине июля Всероссийский фотокиноотдел организовал специальный выезд в Сергиев Посад для съемки мощей преподобного Сергия.

«Копия. НКП. Фото-кино отдел удостоверяет, что т. Трегубое И. М. действительно командирован в Сергиев Посад для производства фотосъемки мощей Сергея Радонежского и других снимков. На основании сего ВФКО просит всех лиц и учреждения, в частности горисполком Сергиевского Посада, оказывать т. Трегубову всяческое содействие при исполнении возложенного на него поручения; причем вследствие невозможности по техническим условиям снимать раку в застекленном виде, отдел просит открыть раку или, если

² ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 61 об.

247

безусловно понадобится, вынести на дневной свет. Заведующий ВФКО Дм<итрий> Лещенко. Управляющий делами (подпись). Место печати. С подлинным верно. Ив<ан> Трегубое». На препровождении в Музейный отдел резолюция: “Разрешить в случае согласия Сергиевского исполкома. ВРИД [Временно исполняющий должность (?)]. Предс<едатель> Н. Щекотов. 15 июля 1920”»¹.

Последнее богослужение в Троицком соборе, о котором нам известно, происходило в праздник обретения мощей преподобного Сергия 17‑18 июля 1920 г.² В праздник Успения Богородицы 27‑28 августа служба уже проходила в церкви великомученицы Параскевы Пятницы, «что на Подоле», т<о> е<сть> за стенами Лавры³.

15 июня 1920 г. СНК издал постановление, в первой части которого поручалось межведомственной комиссии по делу Троице-Сергиевской лавры сдать имущество Лавры в месячный срок по черновым спискам (см. об этом ранее), а во второй части постановления поручалось «Наркомюсту разработать вопрос о порядке ликвидации мощей во всероссийском масштабе. Доклад через месяц назначить за т. Курским»⁴.

Хотя о мощах преподобного Сергия прямо не говорилось в этом постановлении, но одновременное рассмотрение вопросов об имуществе Троице-Сергиевой лавры и о «ликвидации мощей во всероссийском масштабе» показывает, что речь шла прежде всего о ликвидации мощей преподобного Сергия. Действительно, заключение П. Н. Мольвера о том, что жалоба патриарха Тихона подлежит удовлетворению, встретило яростное сопротивление Сергиевского исполкома и Наркомюста. 29 июля 1920 г. «доклад РКИнспекции по делу закрытия лаврских соборов и ходатайство патриарха Тихона, и доклад [Сергиевского] исполкома по существу доклада РКИ и происков общины верующих взяты временно для доставки в Москву»⁵. Заведующий VIII отделом Наркомюста П. А. Красиков составил заключение (конец июля — август)

¹ ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 5, лл. 192‑193.

² ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 5, лл. 125, 131‑133, 136, 190.

³ ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 7, л. 54.

4 ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 62.

5 ГАМО, ф. 663, оп. 1, д. 10, л. 77.

248

по жалобе патриарха Тихона и докладу П. Н. Мольвера, в котором предлагал: «1. Жалобу патриарха Тихона оставить без последствий. 2. О действиях Центрального бюро жалоб, в частности гражданина Мольвера, поручить Следственному отделу Наркомюста произвести строжайшее исследование»¹.

На основании заключения П. А. Красикова было подготовлено очередное постановление:

«Совет народных комиссаров в заседании
от 27 августа с<его> г<ода> постановил:

Жалобу гр. Белавина (патриарха Тихона) на постановление Московского губисполкома о перевозке мощей из Троице-Сергиевской лавры в один из московских музеев, от 10‑го мая, оставить без последствий.

Предложить Московскому исполкому СР и КД в порядке циркуляра Наркомюста от 25/VII о ликвидации мощей закончить ликвидацию мощей Сергия Радонежского, т<о> е<сть> привести в исполнение постановление Московского губисполкома от 26.III с<его> г<ода> о перевозке мощей в московск<ий> музей.

Предложить т. Крыленко расследовать действия помощника управляющего делами РКИ П. Н. Мольвера в производстве им расследования по жалобе гр. Белавина (патриарха Тихона), передав ему доклад Мольвера и заключение по нему VIII отдела Комиссариата юстиции. Секретарь С. Свирская. [Печать]»².

Данное постановление было 15 октября 1920 г. отослано в Моссовет, вероятно, для подготовки одного из московских музеев к приему мощей преподобного Сергия.

Получив в качестве ответа на жалобу постановление СНК от 27 августа 1920 г., патриарх Тихон 7 сентября 1920 г. направил «Письменный протест в адрес Всероссийского центрального исполнительного комитета, вызванный решением Совнаркома по вопросу о дальнейшей судьбе святых мощей преподобного Сергия Радонежского и закрытии Свято-Троицкой Сергиевой лавры»³.

¹ Следственное дело… С. 621. ² ГАМО, ф. 66, оп. 19, д. 90, л. 126.

³ Акты… С. 167.

249

10 сентября 1920 г. Святейший патриарх Тихон обратился к верующим с «Посланием… в связи с закрытием гражданскими властями Свято-Троицкой лавры».

«Божиею милостию Мы, смиренный Тихон, Патриарх Московский и всея России, — всем верным чадам Православной Российской Церкви мир и благословение Божие.

Уже много раз за последнее время терзалось религиозное чувство русских людей, и удар за ударом направлялся на их святыни. Не избегла сей печальной участи наша великая Святыня — Троице-Сергиева лавра. Было начато с вскрытия мощей преподобного Сергия. Этим думали достигнуть того, что народ перестанет стекаться в Лавру и потеряет доверие к своим духовным руководителям. Расчеты, однако, оказались ошибочными. Конечно, при вскрытии не было обнаружено никаких подделок, а были найдены останки Преподобного, которые всеми верующими благоговейно почитаются как его св<ятые> мощи. Но, как и следовало ожидать, оскорбление мощей преп<одобного> Сергия вызвало великий религиозный порыв, выразившийся в усиленном паломничестве к его цельбоносной раке. Тогда стали выселять монахов из Лавры, закрывать храмы, уже переданные общине верующих по договору, и в местном совете начали усиленно обсуждать вопрос об изъятии мощей Преподобного из Лавры, о погребении их или о передаче в один из московских музеев. При первых же известиях о сем Мы почли долгом своим лично переговорить с председателем Совета народных комиссаров о необходимости оставить Лавру и мощи в неприкосновенности, на что Нам было отвечено, что председатель занят обсуждением важных дел и свидание не может состояться в ближайшие дни. Тогда Мы прибегли к письменному обращению и заявили, что закрытие лаврских храмов и намерение вывезти оттуда мощи самым существенным образом затрагивает нашу религиозную совесть и является вторжением гражданской власти во внутреннюю жизнь и верование Церкви, что стоит в противоречии с Декретом об отделении Церкви от государства, с неоднократными заявлениями высшей центральной власти о свободе вероисповеданий и с разъяснениями, что нет никакого общего распоряжения об изъятии из храмов предметов культа.

250

На открытии лаврских храмов много раз настаивали представители и посадского населения, и приходов Москвы, и других городов, но просьбы эти оставались без исполнения, а на днях Мы получили от Совета народных комиссаров такой ответ на Наше обращение: «Жалобу гражданина Белавина (патриарха Тихона) на постановление Московского губисполкома о перевозке мощей из Троице-Сергиевой лавры в один из московских музеев, от 10 мая, оставить без последствий. Предложить Московскому исполкому СР и КД в порядке циркуляра Наркомюста от 25 августа 1920 г. [н. ст.] о ликвидации мощей закончить ликвидацию мощей Сергия Радонежского, т<о> е<сть> привести в исполнение постановление Московского губисполкома». Мы опротестовали настоящее решение пред Всероссийским центральным исполнительным комитетом. Но, как призванные стоять на страже народных церковных интересов, священным долгом Нашим почитаем оповестить всех духовных чад Наших о ходе настоящего дела. Наш знаменитый историк Ключевский, говоря о преп<одобном> Сергии и о значении его и основанной им Лавры, предвещал: «Ворота Лавры Преподобного затворятся, и лампады погаснут над его гробницей только тогда, когда мы растратим без остатка весь духовный нравственный запас, завещанный нам нашими великими строителями Земли Русской, как преподобный Сергий».

Ныне закрываются ворота Лавры и гаснут в ней лампады. Что же? Разве мы уже не растратили внешнее свое достояние и остались при одном холоде и голоде? Мы только носим имя, что живы, а на самом деле уже мертвы. Уже близится грозное время, и, если не покаемся мы, отнимется от нас виноградник Царствия Божия и передастся другим делателям, которые будут давать плоды в свое время. Да не будет сего с нами! Очистим же сердце наше покаянием и молитвами и будем молить Преподобного, дабы не покидал он Лавры своей, а «поминал стадо, еже собра мудре, не забывал, якоже и обещался, посещать чад своих» и всех, чтущих память Его.

Тихон, Патриарх Московский и всея России.
28 августа (10 сентября) 1920 г.»¹

¹ Акты… С. 167‑168.

251

Через четыре года после этого Послания Святейший Патриарх Тихон посетил Сергиев Посад. Лавра была закрыта, и Патриарх всенощное бдение и литургию в день памяти преподобного Сергия (25 сентября старого стиля) служил в Петропавловском Воскресенском храме, а всенощное бдение и литургию на память апостола Иоанна Богослова (26 сентября старого стиля) служил в храме Рождества Христова. По воспоминаниям протодиакона Сергия Боскина, патриарх Тихон посетил тогда старца Алексия (Соловьева), жившего на ул. Дворянской, дом 7 (рядом с отцом Павлом Флоренским), а ночевал в Гефсиманском скиту, куда перешла большая часть братии после выселения¹. Патриарх ночевал в одной из монашеских келий, так как покои митрополита Филарета (Дроздова) еще в мае-июне 1924 г. были переданы для нужд дома престарелых работников г. Сергиева Посада².

Дело П. Н. Мольвера. 1920‑1921 гг.

Приводим в документах дело П. Н. Мольвера (1920‑1921), приобщенное в 1923 г. к делу патриарха Тихона.

«Заключение заведующего VIII отделом НКЮ П. А. Красикова
по жалобе патриарха Тихона и докладу сотрудников
Отдела летучих ревизий и Центрального бюро
жалоб и заявлений РКИ.

[около 29 июля 1920 г.]

В Совет народных комиссаров.

Заключение.

Центральный пункт жалобы патриарха Тихона, сущность коей разделяют представители рабоче-крестьянской инспекции Мольвер, Зотов и Аксенов, если отбросить все подробности и перипетии борьбы, происходящей между патриаршими и клерикальными кругами, с одной стороны, и местным и губернским исполкомом — с другой, сводится к борьбе за

¹ ГАМО, ф. 2609, оп. 2, д. 33, лл. 111‑112.

² ЦГА РСФСР, ф. 2307, оп. 9, д. 91, лл. 37‑45; 129‑130.

252

преобладание в деле строительства и влияния в области местной (Сергиева Посада) жизни. Факты, приводимые контролерами и инкриминируемые губисполкому и уисполкому, изображены односторонне и во всяком случае требовали проверки, без сомнения имеют совершенно не тот характер, как это пытаются изобразить солидаризующиеся с жалобщиками ревизоры, руководствующиеся тем абсолютным положением, что местная и вообще никакая власть на территории Советской Республики не имеет права распорядиться храмами лавры и находящимися там для публичного культа так называемыми мощами.

Положение это представители контроля аргументируют с легкой руки т. Овсянникова из «Коммунистического труда», мнение коего они выдают за мнение Московского комитета партии и Московского сов<ета> р<абочих> и к<рестьянских> д<епутатов>, основанное якобы на прямом смысле программы РКП.

Необходимо прежде всего указать на совершенное извращение нашей программы, обнаружившееся как в статье Овсянникова, так, конечно, и в аргументации жалобщиков. При сличении программы партии с цитатами, приводимыми из нее как т. Овсянниковым, так и контролерами, усматривается, что вместо всякого «оскорбления чувств верующих» в цитатах этих слова оскорбление «чувств верующих» заменены словами «всякого оскорбления веры».

При такой произвольной переделке программы как патриарх Тихон, так и контролеры с легкостью уже имеют возможность любое действие советских властей, не считающееся с православной или иной догмой, или обычаем, или царским законом (ибо православие тесно объединено с самодержавием, и царь признается главой Православной Церкви), объявить оскорбляющим «веру». С этой точки зрения, конечно, все мероприятия по отделению Церкви от государства и ликвидации засилья церковников, и, наконец, самое существование рабоче-крестьянского правительства в России есть сплошное оскорбление «веры».

Конечно, этот довод в пользу неприкосновенности культа мертвых тел и кукол и всяческого шарлатанства под религиозным флагом не выдерживает никакой критики, и остается

253

только поражаться, как лица, состоящие в рабоче-крестьянской инспекции, могут стоять на этой точке зрения, правда, к стыду нашему, разделяемой сотрудником и даже редактором местной партийной газеты. Единственно смягчающим обстоятельством для контролеров является, быть может, то, что гр. Мол<ь>вер и его сотрудники не имели возможности лично изучить программу партии и поверили на слово сотруднику «Коммунистического труда».

Все остальные доводы от догматического богословия, в коем авторы Мольвер, Аксенов и Зотов обнаруживают удивительно обширную и всестороннюю начитанность, с коей может конкурировать только кто-нибудь из ученых богословов, вроде Громогласова, опровергать здесь не стоит, ибо все они сводятся к тому, что методы и приемы Церкви для эксплуатации и для порабощения масс и содержания их в религиозном гипнозе, практикуемые издревле, забронированы нашей конституцией от всякого посягательства Советской власти, коль скоро они вписаны в число официально признанных этою же Церковью догматов или канонов. Представителям рабоче-крестьянской инспекции чужда точка зрения возмущенных вековым обманом трудящихся масс, требующих прекращения этого обмана и удаления оскорбляющих их чувства и вредящих их интересам предметов из числа предметов, могущих быть терпимыми в виде предметов публичного культа в рабоче-крестьянском государстве или в данной его местности, где эти работники призваны строить новую жизнь и воспитывать молодое здоровое поколение.

А главное, никакой декрет об отделении Церкви от государства, никакая национализация, никакое закрытие монастырей и использование их обширных помещений трудящимися массами в общеполезных целях (санатории, больницы, детские колонии, дома рабочих и т. д.), никакое лишение политических прав служителей культа не могло бы вообще иметь места в Советской Республике, если бы на минуту рабоче-крестьянская диктатура могла разделить схоластическую и реакционную точку зрения граждан Мольвера, Зотова и Аксенова.

Если и было бы в чем можно упрекнуть местный исполком, то это в нерешительности действий, раз уже начатых,

254

или в начатии этих действий без достаточной планомерности в смысле полной ликвидации публичного культа мертвых тел.

Обращаясь к более подробному рассмотрению доклада представителей рабоче-крестьянской инспекции, следует установить, что данный доклад составлен тенденциозно, с извращением одних фактических данных, с замалчиванием других, для дела существенно важных. Это ясно видно из отношения авторов доклада к «церковной общине» Троицкой лавры, которая, по словам авторов доклада, заключив формальный договор с местной властью, якобы ничем не нарушила договорных условий, тогда как расследованием, произведенным VIII отделом НКЮ, точно установлено, что скрывшимися от суда и следствия проф<ессором> бывш<ей> Московской дух<овной> академии, членом церковного собора гр. И. В. Поповым и членом Церковного собора, б<ывшим> камергером Романовского двора гр. П. Б. Мансуровым было приступлено к созданию под религиозным флагом и под наименованием «церковной общины» всероссийской определенно политической организации, которая по § 5 своего устава должна была открывать отделения в городах и селах, входящих в состав Православной Церкви (лл. 27‑30 следств<енного> производ<ства>), свою деятельность проявила в посылке сочувственной телеграммы Патриарху по поводу ареста последнего, в сообщении тому же Патриарху копии своего ходатайства в Совет народных комиссаров с припиской, в коей авторы ее заявляют, что «они сознают свою обязанность быть первыми на страже у народной святыни, призывают Патриарха к бодрствованию и просят его об отеческом предстательстве пред гонителями веры Христовой, да устыдятся и отстанут студных дел своих» (лл. 43‑46, т. 11 следственного произв<одства>). Расследование, кроме того, установило, что время начала деятельности церковной общины совпало с происшедшими на красногорской площади Сергиева Посада волнениями темной толпы и что организаторами последних явились отдельные члены этой церковной общины, направлявшей свою деятельность к сохранению во что бы то ни стало Лавры как монастыря и к использованию последней в политических и грубо шовинистических целях. Расследование также неопровержимо установило,

255

что отдельные группы названной общины (гр. Иван Михайлович Озеров, председатель общины), проникнув на ответственные посты в местном Сергиевском совете, занимались там выкрадыванием секретных документов и сообщением их виднейшим агентам патриаршего двора.

Также ложно в докладе представителей рабоче-крестьянской инспекции освещение деятельности Комиссии по охране Лавры, которую названные представители аттестуют как «небольшую группу (4‑5 человек) знатоков живописи, архитектуры и археологии, группу, имевшую целью приведение в известность всех лаврских культурно-исторических сокровищ, а также образование из этих сокровищ музея для культурно-просветительных задач». Представители рабоче-крестьянской инспекции, в нужных им целях, нашли необходимым умолчать о другой, более яркой стороне деятельности названной комиссии, например, о том, что председателем сей комиссии долгое время состоял И. Е. Бондаренко, вступивший в связь с Патриархом и агентами его двора, тайно писавший Патриарху «с изъявлением глубочайшего уважения» льстивые письма, обнаруженные обыском в архиве так называемого «Духовного собора» Лавры, решивший для патриарших приездов в Сергиев Посад оставить в распоряжении Патриарха часть Митрополичьих покоев, составивший о работе комиссии проект листовки, который начинал словами, что работы комиссии производятся «с благословения Святейшего Патриарха Тихона». Авторы доклада благоразумно умолчали и о классовом составе первоначальной Комиссии по охране Лавры, в которую вошли граф Олсуфьев, сын камергера, член Церковного собора Мансуров, проф<ессор> бывш<ей> Моск<овской> дух<овной> академии Флоренский, сын вице-губернатора Заботкин, дочь известного писателя-нововременца Розанова, умолчали они и о характере работ названной комиссии, ясно выраженном в отпечатанной Комиссией брошюре «Троицкая лавра» и особенно в передовой статье, принадлежавшей перу служителя культа Флоренского, мимо их внимания прошли такие, например, факты, как, например, явно демонстративное приостановление реставрационных работ перед вскрытием «мощей» в апреле 1919 г., незаконная передача упомянутой «церковной общине» колоссального

256

количества изъятых из ризницы облачений, золотых и серебряных предметов церковной утвари, коих было так много, что они заняли собою все помещение обширной Сошественской церкви (количество всех предметов было более 3 000).

Расследование установило, что упомянутая выше церковная община, с одной стороны, Комиссия по охране Лавры — с другой, свои усилия направляли, в сущности, к одной цели, к сохранению Лавры как монастыря с ее культом, монахами, мощами, ибо, как те, так и другие, будучи по классовому своему признаку безусловно враждебны пролетарской революции, прекрасно учитывали роль Лавры не только в религиозной сфере как затемнителя народного сознания, но и в политической как бывшего оплота старых правящих классов, как уцелевшего обломка былой государственной машины, который может быть в любую минуту использован в контрреволюционных целях.

Однако расследованию сделались известны еще и иные факты, а именно, что все вышеупомянутые реакционные группы, стремясь к сохранению Лавры как монастыря и как былого центра политической жизни, вступили не в безуспешные для них сношения с представителями бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции, которые скрывающимся от суда и следствия гр. Попову и Мансурову показывали все нужные последним бумаги, сообщали не подлежащие оглашению сведения и т. д.

При обыске в квартире гр. Егорова (упоминаемого авторами доклада) было найдено письмо от 29 декабря 1919 г. от И. В. Попова к П. Б. Мансурову, в коем И. В. Попов, между прочим, пишет: «Первым делом по приезде в Москву было навести справку о движении нашего дела в бюро жалоб. Там встретили меня по-прежнему очень любезно, рассказали все о направлении дела, показали бумаги. Бюро жалоб постановило назначить расследование на месте и для ревизии назначило своего главного юрисконсульта, не того, к которому попал; я в первый раз, а совсем другого и гораздо более тонкого юриста. Очень жаль, что не с ним пришлось советоваться сначала»;

В докладе протопресвитера Н. А. Любимова соединенному заседанию Синода от 5‑го декабря 1919 г. читаем: «По совету с некоторыми сведущими лицами Попов счел нелишним

257

обратиться в тот же день за советом в Центральное бюро по приему жалоб и заявлений. Там он имел продолжительную беседу с юрисконсультом того Бюро и рассказал весь ход дела в Тр<оице>-Сергиевой лавре. Означенный юрисконсульт выразил сожаление о том, что дело в Совет народных комиссаров направлено чрез т. Бонч-Бруевича, который, по его словам, в последнее время не пользуется почти никаким влиянием в высших сферах. Человек он, по его словам, доброжелательно относящийся ко всем просителям, всем желающий чем-либо помочь и оказать протекцию, но именно поэтому-то иногда бюро жалоб, желая достичь чего-либо и действительно помочь какому-либо жалобщику, просто отрывает протежирующие отметки и письменные просьбы Бонч-Бруевича, как таковые, которые в центре потеряли всякий кредит и могут, пожалуй, даже скорее повредить, чем помочь делу. Юрисконсульт сделал предложение вновь направить протест в Совет народных комиссаров от Серг<иево>-Посад<ских> общин и, кроме того, подать тождественное заявление и в Центральное бюро жалоб, которое, со своей стороны, будет всячески двигать дело и добиваться благоприятного для верующих разрешения в Высшей центральной власти. В тот же день, вечером, проф<ессор> Попов лично доложил о всех вышепоименованных шагах своих Его Святейшеству».

Далее, на весьма серьезные размышления VIII отдел наводит следующий факт. Приезд на предмет расследования представителей рабоче-крестьянской инспекции в Сергиев Посад состоялся 23‑го мая 1920 г., резолюция т. Аванесова о производстве фактического расследования последовала, по словам одного из представителей РКИ т. Аксенова, несколькими днями ранее, примерно мая 20‑го дня, но еще от 30‑го марта в книге посетителей патриарха Тихона значится: «Павел Николаевич Мольвер, старший контролер Отдела летучих ревизий Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции по служебному делу». Возникает вопрос, по чьему именно распоряжению и для какой именно надобности был гр. Мольвер 30‑го марта у Патриарха и, если гр. Мольвер был действительно кем-либо командирован к Патриарху по служебному делу, имеется ли у гр. Мольвера акт показания Патриарха от сего числа.

258

В заключительных выводах, как и следовало того ожидать на основании вышеизложенного, представители РКИ гр. Мольвер, Зотов и Аксенов полагают: 1) что жалоба Патриарха Московского и Всероссийского должна быть признана подлежащей удовлетворению, 2) что в Троицкой лавре следует сохранить эксплуатацию народного невежества при помощи так наз<ываемых> «мощей» и 3) что в самой Лавре, которая по постановлению местного и губернского исполкомов уже ликвидирована как монастырь и в коей уже прекращены всякого рода культовые действия при полнейшем спокойствии как местного населения Сергиева Посада, так равно и окрестных крестьян, следует вновь богослужения возобновить, «передав храмы вместе с мощами в ведение указанной церковной общины».

Защищая эксплуатацию народного невежества при помощи имеющихся в Троицкой лавре «мощей» Сергия, представители РКИ пытаются установить, что почитание мощей составляет догмат Православной Церкви, что ликвидация мощей в смысле их помещения в один из музеев или их захоронения (в зависимости от конкретных данных), а также и самые вскрытия «мощей», уже произведенные повсеместно в России по почину трудящихся масс и во многих случаях обнаружившие шарлатанство, фокусничество и фальсификацию, допущенные церковниками под видом религиозного почитания в явно корыстных целях, — все это является якобы вторжением Советской власти в область веры и якобы противоречит § 13 нашей Советской Конституции.

Свое положение представители РКИ пытаются подкрепить ссылкой на 7 правило VII Вселенского Собора, по коему «ни один храм не может быть освящен без положения в него хотя бы частицы мощей».

Не вдаваясь в богословские споры о догматах, канонах и т. п. правилах различных религиозных сект, совершенно не обязательных для советского правительства, следует все же указать, что представители РКИ, очевидно в нужных им: целях, и здесь допускают явную передержку VIII отделу хорошо известно не только 7‑е правило т<ак> наз<ываемого> II Никейского Собора (VII Вселенского), ему известно правило Собора «Карфагенского», известны так называемые

259

«акты мученические», но все эти догматы, канонические постановления, акты и т. д. ни в какой мере сами по себе не имеют в виду эксплуатацию мощей в смысле их положения в серебряные гробницы, искусственного придания им фигуры якобы не истлевшего человеческого тела, служения молебнов, поставления свечей, продажи якобы «цельбоносного масла», «святой воды» и проч<их> видов религиозного шантажа, к коим прибегали церковники на протяжении всей истории как Лавры, так и прочих монастырей.

Все эти каноны, догматы и проч<ие> церковные постановления требуют «положения частиц мощей» или под престол, или в так называемый «антиминс» и др<угие> места, недоступные обозрению постороннего глаза, не только рядовых «мирян, но и самих служителей культа».

Таким образом, нам понятно было бы стремление докладчиков, если они уже намерены в своем докладе стать на точку зрения православной религии, защищать при помощи вышеуказанного «соборного правила» нахождение мощей в «антиминсах», но VIII отдел, на основании самой обширной по сему вопросу «богословской литературы», утверждает, что данное правило к культу мертвых тел, в том виде, в каком он существует сейчас в ряде монастырей и православных храмов, — никакого отношения не имеет и иметь не может.

Второе положение, которое так же неудачно пытаются защищать докладчики, — это то, что будто бы никакого обмана народа церковниками при помощи костей Сергия не было. Это утверждение совершенно ложно и ничем авторами доклада обосновано быть не может. Церковники на протяжении многих столетий выдавали кости Сергия именно за «нетленные мощи» в смысле сохранности и ненарушенности человеческого тела. Это можно видеть на целом ряде так называемых «церковных песнопений» и в агиографических трудах церковников (подробнее см. об этом «Революция и Церковь», № 335, стр. 23‑25).

Ратуя за сохранение в Троицкой лавре эксплуатации народного невежества при помощи «мощей» Сергея, представители РКИ гр. Мольвер, Зотов и Аксенов, не ограничиваясь доводами, внушенными им православными богословами, становятся на весьма скользкую и для любого советского

260

работника совершенно недопустимую почву поддержки — к тому же в грубо-наивных тонах — шовинистических идей, когда говорят о том, что «мощи» Сергея должны быть сохранены между прочим и потому, что они стали для русских «национальной святыней» и что с ними срослось «нравственное чувство народа». Эти тенденции роднят доклад представителей РКИ с трудами церковников и, между прочим, являются почти буквальным повторением мыслей, изложенных в таких шовинистических статьях, как, напр<имер>, статья служителя культа Флоренского «Троицкая лавра и Россия», отпечатанная на государственный счет и именно на средства уже упомянутой нами Комиссии по охране Лавры (и изъятая Советской властью из обращения).

В вопросе об отношениях к существующим в настоящее время в Православной и Католической Церквах культу мертвых тел VIII отдел считался и считается не с теми или иными приспособляющимися к обстоятельствам времени толкованиями церковников, а с революционным сознанием трудящихся, с данными науки: санитари[и], социальной гигиены, медицины, педагогики и т. д. VIII отдел полагает, что Советская власть, отнюдь не препятствуя гражданам почитать память тех или иных деятелей любого периода истории, в то же самое время должна установить границы этого почитания и что в двадцатом столетии в Советской Республике трупы или останки трупов, или имитация трупов не могут быть предоставляемы частным лицам в их свободное распоряжение в целях или укрепления, или эксплуатации религиозных верований, а тем более для извлечения из сего доходов теми или иными религиозными организациями.

Принимая же во внимание, 1) что подобные реликвии, относящиеся к другим религиям, например Египта, уже давно находятся в музеях наряду с величайшими произведениями человеческой культуры, 2) что никто этого не считает ни гонением на ту или иную веру, ни оскорблением религиозной совести, VIII отдел полагает, что помещение мощей в музей является наиболее рациональным способом к ликвидации эксплуатирования народных предрассудков, поддерживаемых или фабрикуемых теми, кому это исторически было выгодно.

261

Конечно, самое практическое осуществление ликвидации каждых отдельных мощей VIII отдел полагает возможным осуществить не путем директивы из центра, а постановлениями губисполкомов, которые имеют полную возможность прежде ликвидации мощей провести надлежащую агитацию и учесть все конкретные данные.

В соответствии с указанным взглядом VIII Отдела, коллегия Наркомюста в заседании от 14 февр<аля> 1919 года постановила: «Для устранения возможности использовать в дальнейшем обман с мощами предложить губисполкомам по истечении некоторого времени, достаточного для того, чтобы массы могли убедиться в обмане, открытые раки со всем содержимым после описи передать распоряжением губисполкомов для направления в местные музеи в отделы церковной старины» (протокол № 145).

6‑го июля 1920 года коллегия Наркомюста вновь имела суждение по вопросу о мощах и постановила: «Принципиально остается в силе старое постановление о необходимости ликвидации так наз<ываемых> мощей. По вопросу о передаче вскрытых мощей в музей постановлено: считать целесообразным перемещение их в музей или в университетские учреждения, а также не препятствовать захоронению, словом, ликвидацию проводить сообразно с конкретными условиями, опираясь на поддержку местных рабочих элементов населения и развертывая предварительную агитацию и пропаганду по религиозному вопросу. Мероприятия все проводить планомерно и последовательно, не отступая от намеченного плана и воздерживаясь от решительных действий, если почва в данной местности недостаточно подготовлена» (протокол № 243).

Состоявшийся в июле 1920 года III Всероссийский съезд деятелей Советской юстиции по вопросу об отношении к ликвидации мощей принял следующую резолюцию: «По отношению к таким варварским пережиткам религиозного гипноза и темноты, каким является культ мертвых тел и кукол, необходимо, проводя полную их ликвидацию на местах и опираясь на революционное сознание трудящихся масс, делать это планомерно и последовательно, избегая вредной нерешительности и половинчатости в мероприятиях, что большей частью, как это показал опыт, обуславливается

262

именно недостаточной подготовленностью и планомерностью действий местных органов. Губисполкомы обязаны проверить все условия проведения мероприятий по ликвидации мощей».

Исходя из изложенных данных и принимая во внимание: а) что ликвидации мощей Сергия Радонежского путем передачи их в музей или путем захоронения требуют и местный Сергиевский исполком, и Московский губисполком, б) что в Сергиевом Посаде после ликвидации контрреволюционной деятельности так называемого «Союза православных приходских общин» наступило полное успокоение, в) что окрестные крестьяне к дальнейшей судьбе вскрытых костей Сергия относятся с полной индифферентностью, г) что ни со стороны жителей Сергиева Посада, ни со стороны окрестных крестьян никаких ходатайств об открытии храмов Троицкой лавры на день памяти Сергия 18 сего июля даже не поступало и что этот день, по имеющимся в VIII от деле вполне точным сведениям, протек в Сергиевском Посаде вполне спокойно, д) что ликвидация культа мертвых тел и кукол, а вместе с тем и эксплуатации, под видом религиозного почитания, народной темноты и невежества диктуется революционным правосознанием, а также данными науки и, наконец, е) что указанн<ая> ликвидац<ия>, разумно проведенная, вопреки заверениям докладчиков РКИ, ни в какой, мере не имеет в виду оскорбления чувств верующих, VIII отдел полагает:

1. Жалобу патриарха Тихона оставить без последствий¹.

¹ Далее зачеркнуто:

2. Предоставить решению Московского губисполкома определить дальнейшую судьбу вскрытых костей Сергия в смысле или помещения и в один из московских музеев, или их захоронения.

3. В ликвидированной уже как монастырь Лавре, явившейся гнездо контрреволюционных элементов, стремившейся возвратить под религиозным флагом свое политическое влияние на темные отсталые массы, никаких культовых действий не разрешать особым постановлением из центра, тем более что религиозные потребности граждан Сергиева Посада вполне могут удовлетворить пять имеющихся в Посаде, помимо Лавры, приходских церквей, предоставляя этот вопрос усмотрению местных советских органов».

263

4. О действиях Центрального бюро жалоб, в частности гражданина Мольвера, поручить Следственному отделу Наркомюста произвести строжайшее расследование.

П. Красиков¹

Протокол допроса патриарха Тихона

13 сентября 1920 г.

«13 сентября 1920 года допрошенный мною, следователем Верховного трибунала при ВЦИК Л. И. Меркисом, патриарх Тихон, проживающий в Троицком подворье (2 Троицкой пер<еулок>, № 6) показал нижеследующее:

«В связи с закрытием Троицкой лавры и постановлением губисполкома о вывозе мощей преподобного Сергия начиная с конца 1919 года подавались в правительственные учреждения жалобы от местных и московских прихожан. Ко мне также поступали письма и жалобы. На основании их я от себя обратился к председателю Совнаркома В. И. Ленину с письмом об отмене распоряжений губисполкома. Не помню даты, так как книга бывающих у меня лиц взята во время обыска 25 мая, ко мне явился от РКИ Мольвер для опроса. При опросе я узнал, что он явился по поводу моей жалобы В. И. Ленину. Жалобы на руках я у него не видал, но он мне о ней говорил. Мольвер долгое время меня расспрашивал, интересуясь вопросом о почитании мощей как [с] исторической, так и [с] догматической точки зрения. Интересовался также фактической стороной создавшихся в Троице-Сергиевской лавре отношений. Был у меня Мольвер только один раз. Более никто из РКИ ко мне по этому делу не заходил. Объяснения были устные. Я нахожусь под домашним арестом с декабря 1919 года, и все приходящие ко мне должны расписываться. За этим следит ВЧК, куда каждый день представляется [книга]² посетителей. Больше показать ничего не могу.» Зачеркнуто «у него видел», «ней».

Патриарх Тихон.

Л. И. Меркис»³.

¹ Следственное дело… С. 613‑621.

² В тексте, видимо, пропущено слово «книга».

³ Следственное дело… С. 622.

264

Протокол допроса патриарха Тихона

10 октября 1920 г.

«10 октября 1920 года допрошенный дополнительно гражданин Белавин (патриарх Тихон) показал нижеследующее:

Нумеров служит в канцелярии Высшего церковного управления. Когда ко мне явился Мольвер и потребовал материал и бумаги, относящиеся к Сергиевской лавре и вопросу о мощах, то, имея в виду, что все бумаги и материалы находятся в столе делегаций по сношению с Совнаркомом в Высшем церковном совете, я попросил к себе Нумерова и на словах, в присутствии Мольвера, приказал Нумерову собрать все материалы и послать их в рабоче-крестьянскую инспекцию Мольверу. Предъявленные мне заявления на имя Совета народных комиссаров мне незнакомы. Содержание их как будто похоже на содержание так называемых докладов профессора Попова. Вместе с прочими материалами, насколько мне помнится, я просил Нумерова послать РКИ и доклады Попова как излагающие историю и суть дела.

Патриарх Тихон»¹.

Заключение председателя Верховного трибунала ВЦИК
Н. В. Крыленко по делу помощника управляющего
Отделом летучих рабочих ревизий и Центрального бюро
жалоб и заявлений РКИ П. Н. Мольвера

4 декабря 1920 г.

«В заседании 27 августа с<его> г<ода>, Совет народных комиссаров, рассмотрев доклад помощника управляющего Отделом летучих ревизий и Центрального бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции Мольвера, коему было поручено произвести расследование по жалобе гражданина Белавина (патриарха Тихона) на постановление Московского губисполкома о перевозе мощей Сергия Радонежского из Троице-Сергиевской лавры в один из московских музеев между прочим постановил: «предложить т. Крыленко обследовать

¹ Следственное дело… С. 623.

265

действия Мольвера в производстве им расследования по вышеозначенной жалобе гр. Белавина (Патриарха Тихона), передав ему доклад Мольвера и заключение по делу VIII отдела Комиссариата юстиции».

Произведенным расследованием установлено нижеследующее:

<…>¹

На основании всего вышеизложенного Павел Николаевич Мольвер предается суду Московского ревтрибунала по обвинению в том, что, состоя на службе Советской власти и занимая ответственный пост помощника управляющего Отделом летучих рабочих ревизий и Центрального бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции, и сочувствуя в то же время контрреволюционно настроенным правящим церковным кругам, получив от своего непосредственного начальства срочное поручение по обследованию по жалобе патриарха Тихона, — он, Мольвер, в прямое нарушение своего служебного долга:

1. Вошел в соглашение с указанными церковными кругами об совместных с ними действиях в целях достижения желательных для последних результатов по их жалобе, для чего

а) получил, по соглашению и уговору с патриархом Тихоном, из канцелярии последнего необходимые ему, Мольверу, документы с изложением канонических и иных соображений, якобы оправдывающих притязания церковников, и таковые полностью включил в свой доклад,

б) посетив затем лично Сергиевский исполком в качестве уполномоченного ревизора РКИ, использовал свои полномочия прежде всего для достижения тех же целей высших церковников и сознательно умолчал затем в своем докладе о действительном положении вещей и той опасности, которую продолжала представлять Лавра и церковники, чем сознательно исказил объективную картину действительности, и, наконец, клеветнически изобразив имевшие место к<онтр>р<еволюционные> выступления в Посаде

¹ Часть текста «Заключения председателя Верховного трибунала ВЦИК Н. В. Крыленко от 4 декабря 1920 г. по делу… П. Н. Мольвера», целиком включенную в «Заключительное постановление по обвинению… П. Н. Мольвера в должностном преступлении», опускаем.

266

исключительно как результат деятельности местных товарищей, якобы нападавших на «веру» (а не на церковников), в то время, как эта вера (а не действия церковников) «ни общественной безопасности, ни государственным интересам» не угрожает.

2. Всеми этими своими действиями и, в особенности, заключительными выводами своего доклада, требовавшего от имени СНК отмены постановления Московского губисполкома и возвращения полной свободы действий церковникам — совершил явно к<онтр>р<еволюционный> акт, направленный в явный подрыв религиозности советской политики во имя сохранения векового закабаления трудовых масс игу церковников.

4.XII.20 г.

Н. Крыленко»¹.

«Заключительное постановление по обвинению
помощника управляющего Отделом летучих ревизий
и Центрального бюро жалоб и заявлений РКИ
П. Н. Мольвера в должностном преступлении

[не позднее 19 февраля 1921 г.]

К делу № 1206.

Рассмотрев следственное производство дела за № 1206 по обвинению помощника управляющего Отделом летучих ревизий и Центрального бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции Мольвера Павла Николаевича, фактических контролеров того же отдела Зотова Михаила Васильевича и Аксенова Захара Моисеевича в преступлении по должности, я, следователь-докладчик Московского революционного трибунала, нашел, что заключение² т. Крыленко с ясностью обрисовывает суть дела, посему постановил согласиться с его заключением [о] нижеизложенном и, принимая во внимание Основное положение о Ревтрибуналах от 27‑го марта 1920 года, предать суду Московского рев<олюционного> трибунала гр. Мольвера Павла Николаевича, Аксенова Захара Моисеевича и Зотова Михаила Васильевича, предъявив им обвинения, указанные в пунктах в конце исторической части.

¹ Следственное дело… С. 623‑633.

² В тексте: «заключением» — вероятно, опечатка.

267

Начиная с конца 1919 года между Сергиевским исполкомом и Московским губисполкомом, с одной стороны, и высшими кругами духовенства, с другой стороны, начались конфликты по вопросу о национализации Сергиевской лавры и о переводе оттуда мощей Сергия Радонежского в один из московских музеев.

Сергиевский исполком и Московский губисполком указывали на то: а) что Сергиевская лавра с «мощами» Сергия Радонежского, искони служа центром объединения националистических, монархических и просто черносотенных элементов, была одним из крупнейших механизмов православно-самодержавного строя, б) что хотя вскрытые «мощи»¹, вопреки ожиданиям верующих, оказались истлевшими, тем не менее высшие духовные власти и после этого стремились соответственно использовать имя Сергия Радонежского, которое является для них знаменем, вокруг которого легко могут объединяться погромно-националистические элементы, могущие затем быть использованными в интересах борьбы с Советским строем, в) увеличившийся после вскрытия мощей приток паломников и имевшие место враждебные демонстрации определенно указывают на происходящий среди темных масс опасный психологический процесс, делающий «мощи» Сергия Радонежского безусловно опасными и г) что, при таких условиях, развернуть в стенах национализированной Сергиевской лавры какую бы то ни было культурно-просветительную работу не представляется возможным.

Опираясь на эти законы, Сергиевский исполком и Московский губисполком требовали закрытия Лавры, выселения монахов и перевоза «мощей» Сергия Радонежского в один из музеев г. Москвы.

Высшие круги духовенства, опираясь в свою очередь на формальное толкование декрета об отделении церкви от государства, пытались доказать, что перевоз в музей, хотя бы истлевших, но тем не менее почитаемых святыми, останков Сергия Радонежского является вмешательством государства в дела веры и противоречит Конституции РСФСР, и посему требовали отмены постановления Сергиевского исполкома и Московского губисполкома.

¹ В тексте: «вскрытие мощей» — вероятно, опечатка.

268

В подкрепление этих доводов высшее духовенство, через созданную при высшем церковном управлении специально для сношений с Советом Народных Комиссаров особую делегацию в составе председателя протоиерея Любимова, профессоров Громогласова и Попова, стало забрасывать Совет Народных Комиссаров прошениями и ходатайствами, составленными обычно от имени верующих и покрытыми многочисленными подписями, причем в этих прошениях были обычным явлением такие факты, как: «бессильное добиться уважения к своей святыне, православное население Посада копит в душе своей раздражение, которое может неожиданно вылиться в самые нежелательные и печальные формы». Для того, чтобы означенные угрозы не были голословными, агентами духовенства были спровоцированы в Сергиевом Посаде 12, 16 и 26‑го ноября 1919 г. последовательно три внушительных выступления, потребовавших для разгона толпы прибегнуть к холостым выстрелам.

Помехой для домогательства у высших церковных кругов в Совнаркоме, как видно из собранного по делу материала, служил 8‑ой Отдел Наркомюста, с которым вышеозначенная делегация при Высшем Церковном Совете решила бороться при посредстве Отдела летучих рабочих ревизий и Центрального бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции, где духовные круги наоборот нашли себе радушный прием и теплую поддержку.

Из найденного при производстве обыска Наркомюстом у скрывшегося Павла Борисовича Мансурова письма члена делегации профессора И. В. Попова видно, каковы были отношения бюро жалоб РКИ с делегацией для сношений с Совнаркомом при Высшем церковном управлении.

Попов в этом письме пишет, между прочим, следующее: «Первым делом по приезде в Москву надо было навести справку о движении нашего заявления в бюро жалоб. Там встретили меня по-прежнему очень любезно, рассказали все о направлении дела, показали бумаги. Сначала бюро жало постановило назначить расследование на месте и для ревизии, назначило своего главного юрисконсульта, не того, к которому попал я в первый раз, а совсем другого и гораздо более тонкого юриста. Очень жаль, что не с ним пришлось советоваться

269

сначала. Но член большевистской коллегии, находящийся при бюро, дал бумагам совсем другой ход, направив их опять в VIII отдел. И он был совершенно прав, юрисконсульт Иванов посоветовал мне жаловаться на местную власть в надежде, что в Сергиев Посад будет послан из бюро запрос и что в ответ на него исполком выдаст VIII отдел, против которого потом и будет направлен протест бюро. А вышло не так: когда мысль о расследовании на месте была отвергнута, то член Коллегии направил все бумаги в инстанцию, состоящую выше нашего Совдепа, в VIII отдел. Видно, судьбы своей на коне не объедешь».

Изложенное указывает, что бюро жалоб по уговору с делегацией для сношений с Совнаркомом определенно пыталось подкопаться под VIII отдел Наркомюста, изобразив дело так, что вопрос о национализации Сергиевской Лавры и перевозе останков Сергия Радонежского в музей есть дело рук вышеозначенного отдела, а не побуждаемый объективными условиями местной власти, и затем уже жаловаться на VIII отдел в Совнарком.

Далее, в том же письме, Попов, подробно разбирая вопрос о проведении устава будущей трудовой монашеской общины, пишет: «Полезно было бы посоветоваться также с главным юрисконсультом бюро, очень к нам расположенным».

Так были предварительно подготовлены условия в РКИ перед поступлением упомянутой жалобы гр. Белавина в Совнарком на действия сергиевских властей.

Жалоба поступила в управление Совета народных комиссаров 24‑го марта 1920 года и была в тот же день при отношении за № 1030 переслана непосредственно в Отдел летучих ревизий и бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции.

На вышеозначенном сопроводительном отношении имеется такого рода резолюция: «Поручаю П. Н. Мольверу детально ознакомиться с этим делом, мне доложить. Управляющий В. Врачинский». Обращает на себя внимание, что эта последняя резолюция не имеет под собой даты. Это обстоятельство приобретает особо важное значение в связи с тем, что, как установлено следствием, уже 30‑го марта, т. е. через 5 дней после отсылки вышеупомянутой жалобы из управления делами Совнаркома, Мольвер лично посетил Белавина

270

(патриарха Тихона). Так как ни на сопроводительной бумаге управляющего делами Совнаркома, ни на копии жалобы гр. Белавина (патриарха Тихона) нет ни входящего номера регистратуры РКИ, ни даты поступления этой бумаги в Отдел летучих ревизий и бюро жалоб и так как на прохождение бумаг из Совнаркома [в] РКИ обычным порядком требуется несколько дней, то отсюда могут быть сделаны только два вывода: или отношение управляющего делами Совнаркома с жалобой гр. Белавина (патриарха Тихона) имело на этот раз необычные условия прохождения, в результате чего она только и могла попасть к 30‑му числу марта в руки Мольвера с резолюцией Врачинского, или же Мольвер заходил 30‑го марта с<его> г<ода> к гр. Белавину (патриарху Тихону) для предварительных переговоров, еще не имея на руках его жалобы. В таком случае, резолюция Врачинского на вышеупомянутом отношении управляющего Совнаркома сделана позднее, задним числом, <чем> и следует объяснить отсутствие даты под этой резолюцией. Врачинского по этому поводу запросить не удалось за отъездом его на Кавказ. Произведенным на квартире у Мольвера обыском были обнаружены: а) два проекта заявлений в Совет народных комиссаров, имеющие на себе нижеследующие пометки: «номер 7022 18‑го ноября, 1‑го декабря 1919 г.», «Син. 2», «к деянию 28/15 ноября», «524‑1919 г.» и «№ 7021 18‑го ноября, 1‑го декабря 1919 г.», «Син. 2», «К деянию 28‑го / 15‑го ноября», «525-1919 г.», и б) письмо делопроизводителя канцелярии Высшего Церковного Управления Николая Нумерова следующего содержания: «31.III.20 г. Милостивый государь Павел Николаевич. Посылаю Вам сборник декретов (вып. 2), на стр. 84‑85 напечатан Декрет об отделении Церкви от государства, и № 1 журнала «Революция и Церковь», на стр. 31 напечатана инструкция Комиссариата юстиции к Декрету об отделении Церкви от государства. Отношения Народного комиссариата от 8‑го августа 1919 г. о вывозе мощей преподобного Сергия из Лавры нет, были у разных лиц копии, но они ими уничтожены. Доклад профессора Попова кем-то взят и тоже его не найдем. Если завтра разыщем, то он будет прислан Вам дополнительно. Посылаемые книги благоволите, по миновании надобности, возвратить на Моховую, 6. С глубоким уважением. Н. Нумеров».

271

Допрошенные в качестве свидетелей упомянутый Нумеров и управляющий канцелярией Высшего церковного управления Петр Гурьев признали вышеозначенные проекты заявлений на имя Совета народных комиссаров и разъяснили значение имеющихся на них номеров и пометок. Далее они заявили, что эти проекты носили в домашнем обиходе Высшего церковного управления названия докладов Попова (он по ним имел хождение) и были переданы Мольверу по приказу гр. Белавина (патриарха Тихона).

Свидетель Нумеров так изложил обстоятельства, сопровождавшие передачу им Мольверу вышеозначенных документов: «Кажется, в марте, даты не помню, но, во всяком случае, до Пасхи, ко мне вечером явился посланный из канцелярии Патриарха с требованием прислать бумаги, касающиеся Троицкой лавры. Какие именно бумаги, мне сказано не было. Я отправился в канцелярию, поискал бумаги о Лавре, но таковых не нашел. Вследствие этого лично отправился на Троицкое подворье выяснить, какие именно требуются бумаги. В помещении Патриарха я застал неизвестное мне лицо, беседовавшее с Патриархом, впоследствии оказавшимся Мольвером, служащим в бюро жалоб, или летучих ревизий. Патриарх приказал мне собрать все материалы о Лавре, в том числе доклад профессора Попова, поданный от имени религиозных общин Сергиева Посада. Я обещал, по возможности, выполнить поручение и через день или два послал Мольверу сборник декретов, в котором был декрет о свободе совести. Доклада Попова я не нашел. Доклад этот был найден через несколько дней и несомненно был послан дополнительно».

Показания Нумерова были подтверждены Белавиным (патриархом Тихоном), заявившим следующее: «Не помню даты, так как книга бывающих у меня лиц взята во время обыска 25‑го мая, ко мне явился от РКИ Мольвер для опроса. При опросе я узнал, что он явился по поводу моей жалобы В. И. Ленину. Жалобы на руках я у него не видел, но он мне о ней говорил. Мольвер долгое время меня расспрашивал, интересуясь вопросом о почитании мощей как с юридической, так и догматической точки зрения. Интересовался также фактической стороной создавшихся в Троице-Сергиевской лавре отношений (см. прот<окол> допроса от 15‑го сентября

272

с. г.). Когда ко мне явился Мольвер и потребовал материалы и бумаги, относящиеся к Сергиевской лавре по вопросу о мощах, то, имея в виду, что все бумаги и материалы находятся в столе делегации по сношению с Совнаркомом в Высшем церковном совете, я попросил к себе Нумерова и на словах в присутствии Мольвера приказал собрать все материалы и послать их в рабоче-крестьянскую инспекцию Мольверу» (см. прот<окол> допроса от 10‑го октября с. г.).

Допрошенный о причинах, вызвавших посещение Белавина (патриарха Тихона), Мольвер показал следующее: «Отсутствие даты на резолюцию В. Рачицкого объяснить не могу. После получения бумаг от Рачицкого я был у патриарха Тихона. Зашел к нему в конце марта, дня через 2‑3 после получения дела. Зашел я к Патриарху вследствие того, что в жалобе его неопределенно было сказано: «по дошедшим до меня сведениям»; я хотел убедиться, есть ли это факты, или только слухи. Кроме того, я должен был для уяснения всех обстоятельств дела получить исчерпывающий фактический материал, так как я не был в достаточной степени знаком со всем церковным законодательством. Патриарх пригласил секретаря Нумерова, которому и поручил дать мне все материалы».

На заданный Мольверу вопрос, почему он не составил о посещении и опросе Белавина (патриарха Тихона) соответствующего акта, Мольвер дал такой ответ: «Так как Патриарх ничего существенного, что имело бы значение для дела, не сообщил и все закончилось распоряжением о выдаче мне материала, то составлять голый акт о своем посещении я счел излишним, тем более, что всякая явка к Патриарху регистрируется в особой книге ВЧК».

С 30‑го марта до 19 мая 1920 г. Мольвер никаких действий по расследованию жалобы Белавина (патриарха Тихона) не предпринимал, ограничившись одним визитом к Белавину (патриарху Тихону).

Зато 19‑го мая он получил мандат за подписью т. Аванесова, каковым мандатом предоставлялись ему, Мольверу, широчайшие полномочия по ревизии Сергиевского совдепа, вообще каковая ревизия почему-то оказалась, как усматривается из содержания мандата, тесно связанной с жалобой Белавина

273

(патриарха Тихона), хотя таковая касалась одного лишь вопроса о «мощах».

К Мольверу были прикомандированы два фактических контролера З. М. Аксенов (коммунист) и М. В. Зотов (беспартийный).

Деятельность Мольвера, Зотова и Аксенова в Сергиевском Посаде председатель Сергиевского исполкома т. Смирнов характеризует в своих показаниях таким образом:

«До ревизии ни Мольвера, ни Аксенова и Зотова я не знал. Ревизия ими была начата с прихода их ко мне, к Смирнову. Я попросил у них мандаты. Они мне предъявили длиннейшие мандаты, в которых им давались широчайшие полномочия на предмет производства ревизий во всех отделах Сергиевского исполкома. Из личной беседы я узнал, что явившихся товарищей главным образом интересует вопрос о Лавре. Тогда я, имея в виду, что этот вопрос в некоторых пунктах является строго секретным, осведомился у явившихся о их партийности, причем оказалось, что Мольвер и Зотов беспартийны и лишь один Аксенов партийный — коммунист. Хотя у меня возникли сомнения, тем не менее, имея в виду подпись на мандате т. Аванесова, я стал давать Мольверу и его двум товарищам исчерпывающие объяснения. Эти объяснения в форме подробного доклада сводились к тому, что присутствие мощей парализует возможность развернуть какую бы то ни было просветительную культурную деятельность, которую предполагал широко развернуть Наркомпрос в стенах Лавры, что присутствие мощей Сергия, создавая атмосферу фанатизма, постоянно отвлекает силы местного совета, который постоянно должен быть в напряженном состоянии и заниматься в сущности совершенно чуждым ему делом, и, наконец, что мощи являются общегосударственной опасностью, ибо всегда могут быть использованы контрреволюционными силами для объединения темных масс в интересах борьбы с Советской властью. Мольвер все это выслушал, но никакого акта об этом не составил. С места в карьер Мольвер заявил, что считает поведение Сергиевского исполкома неправильным и что нужно считаться с желаниями верующих, так как теперь война и всякие недовольства населения вредно отражаются на фронте. Поведение Аксенова и Зотова было таково:

274

мне разъяснили, что Мольвер является представителем РКИ, Зотов — рабочих и Аксенов — партии. Из наблюдения я заметил, что Мольвер и Зотов — люди религиозные. Я это вывел из их наблюдения во время посещения собора, где лежат мощи. Мольвер и Зотов подходили к ним благоговейно, крестились и т. д. Аксенов же, видимо, человек безвольный. Когда разговаривал со мной наедине, он со мной соглашался, а когда Мольвер составлял акты, он их подписывал без оговорки, хотя они расходились с намерениями Аксенова, которые он мне передавал в частных беседах. Пробыли ревизоры в Сергиеве приблизительно дня 4, составили несколько актов и уехали; акты были следующие: о вскрытии Троицкого собора и осмотра мощей, закрытии и запечатании собора и еще акты по канцелярии и отделам управления. У меня осталось впечатление, что вся эта комиссия приехала специально убедиться в целости мощей; Мольвер прямо заявил, что у них имеются сведения, что мощи увезены и потребовал вскрытия собора, хотя я, как официальное лицо, заявил, что мощи в целости».

Вышеприведенные факты находятся в прямой логической последовательности с содержанием доклада Мольвера о результатах обследования, представленного на рассмотрение Совнаркома. В своем докладе Мольвер в сущности повторил все то, что было написано в найденных у него при обыске докладах профессора Попова, полученных им, Мольвером, из канцелярии Высшего церковного управления.

В жалобе профессора Попова мы читаем: «Почитание мощей мучеников и святых, освященное древним церковным преданием и узаконенное определениями соборов, является бесспорным догматом нашей веры. Согласно 7 прав<илу> VII Вселенского Собора ни один храм не может быть освящен без мощей».

Мольвер в своем докладе пишет: «Почитание мощей святых идет с древних веков христианства, освящено церковным преданием и закреплено постановлениями Вселенских Соборов, которым обязана подчиняться Русская Православная Церковь, так как по 7‑му правилу VII Вселенского Собора ни один храм не может быть освящен без положенных в него мощей… Таким образом, принятое в состав вероучения

275

почитание мощей является предметом культа, бесспорным догматом православной веры».

Профессор Попов пишет: «В борьбе против татарского ига в страшные года лихолетья русский народ черпал здесь нравственные силы, которые помогли ему сохранить свое лицо и стать народом великим, подобные заслуги не забываются, и Лавра, овеянная такими воспоминаниями, служит для русского сердца драгоценным памятником старины. 'Нравственное богатство народа, — говорит о ней историк Ключевский, — исчисляется памятниками на общее благо, памятями делателей, внесших наибольшее количество добра в свое общество. С этими памятниками и памятями срастается нравственное чувство народа, они его питательная почва; в них его корни, оторвите его от них — оно завянет, как скошенная трава. Они питают [не] народное самомнение, а мысль об ответственности потомков пред великими предками, ибо нравственное чувство есть чувство долга'».

Мольвер в своем докладе пишет: «Мощи же преподобного Сергия в глазах верующих заслуживают особого почитания, так как, стекаясь к гробнице его, народ русский, по единодушному мнению и историков России, в борьбе против татар и поляков черпал те нравственные силы, которые помогли ему сохранить свое лицо и стать народом великим».

«Посему останки преподобного Сергия стали для русских национальной святыней. По верному замечанию одного из русских историков русского народа проф<ессора> Ключевского, с памятью преподобного Сергия срослось нравственное чувство народа.

При вскрытии мощей 11‑го апреля 1919 г. в гробнице действительно оказались останки преподобного Сергия — череп, кости и волосы. Останки эти уже в течение почти целого года народ обозревал и потому знает, какие именно мощи он почитает. Таким образом, никакого обмана народа — введения его в заблуждение в данном случае не может иметь места».

Из вышеприведенных сравнений устанавливается, что Мольвер<ом> для составления доклада о результатах обследования по жалобе Белавина (патриарха Тихона) были прежде всего использованы не данные об объективных условиях

276

на месте, почерпнутые из обследования положения вещей в Сергиевском Посаде, а доклад профессора Попова, полученный Мольвером из канцелярии Тихона.

Не касаясь совершенно вопроса о том, насколько останки Сергия Радонежского представляют из себя общегосударственную опасность и насколько они служат препятствием для культурно-просветительной деятельности в стенах национализированной Сергиевской лавры, т. е. отнюдь не входя в круг тех вопросов, которые послужили основанием для деятельности Сергиевского исполкома, каковую он был призван обследовать, Мольвер закончил свой доклад, поступивши<й> затем в Совнарком, следующим образом:

«Если бы местная власть, стоя на рационалистической точке зрения, и усмотрела в религии (напр<имер>, в учении о «мощах») элементы суеверия, то она не имеет права вмешиваться во внутреннюю жизнь Церкви и ее культа, запечатывая храмы; пусть Церковь и верующие сами разберутся в своих учениях, раз законодателем объявлена свобода веры и эта вера не угрожает ни общественному спокойствию, ни государственным интересам».

Это последнее обстоятельство Мольвер, между тем, прежде всего и был обязан доказать или по меньшей мере опровергнуть соответствующие аргументы сергиевских властей. Вместо того он совершенно голословно и клеветнически пишет, что имевшие место 19 и 26‑го ноября в Сергиеве выступления являются «ближайшими последствиями действий местных властей», не приводя опять-таки никаких доводов в подтверждение своего утверждения.

На основании изложенного суду подлежат:

1. Мольвер Павел Николаевич, 52 лет, по обвинению его в том, что он, занимая должность помощника управляющего Отделом летучих рабочих ревизий и Центрального бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции, в мае 1920 г. получил от своего непосредственного начальства срочное поручение по обследованию Сергиевско-Посадского совдепа в связи с жалобой патриарха Тихона (Белавина) на имя Совнаркома на неправильное постановление Сергиевского и Московского губисполкомов о вывозе мощей Сергия Радонежского в один из московских музеев. Он, Мольвер, в явное нарушение

277

своего служебного долга и, в то же время, соучаствуя контрреволюционным настроениям церковников, вошел с ними в соглашение о совместных действиях в целях достижения желательного результата по их жалобе, для каковой цели:

1) получил по соглашению и уговору с патриархом Тихоном из канцелярии последнего необходимые ему, Мольверу, документы с изложением канонических и иных соображений, оправдывающих притязания церковников, как то: «доклад Попова», и каковые почти полностью включил в свой доклад;

2) посетив затем Сергиевский исполком в качестве уполномоченного ревизора рабоче-крестьянской инспекции, использовал свои полномочия опять-таки для достижения в тех же целях высших церковников и сознательно умолчал в своем докладе о действительном положении вещей и той опасности, которая продолжала представлять Лавра и церковники, чем сознательно исказил объективную картину действительности;

3) и, наконец, клеветнически изобразил имевшие место контрреволюционные выступления 16<‑го> и 26‑го ноября 1919 г. в Сергиевом Посаде исключительно как результат деятельности местного исполкома, якобы нападавшего на «веру» (а не действия церковников) в то время как эта «вера» (а не действия церковников) ни общественной безопасности, ни государственным интересам не угрожает.

Всеми вышеозначенными своими деяниями и в особенности заключительной частью своего доклада, требовавшего от имени СНК отмены постановления Московского губисполкома и возвращения полной свободы действий церковникам, совершил явно контрреволюционный акт, направленный на подрыв советской политики во имя векового закабаления трудовых масс игу церковников.

2. Аксенов Захар Моисеевич, 36 лет, и Зотов Михаил Васильевич, 38 лет, по обвинению их в том, что они, состоя фактическими контролерами Отдела летучих ревизий рабоче-крестьянской инспекции, будучи командированы в мае 1920 года совместно с Мольвером для производства расследования в Сергиевском Посаде в связи с жалобой патриарха Тихона, с преступной халатностью отнеслись к возложенному на них поручению. Не сочувствуя совершенно интересам

278

церковников, как это явствует из их показаний, они как рабочие, а Аксенов, кроме того, член РКП, всецело доверились Мольверу и подписали доклад, им составленный исключительно в духе высших церковных кругов, не ознакомившись хорошо с его содержанием. Своими действиями дискредитировали столь авторитетный орган, как рабоче-крестьянская инспекция.

Следователь-докладчик: М. Ласкин [?].

Список лиц, подлежащих вызову в судебное заседание трибунала.

Обвиняемые:

1. Мольвер Павел Николаевич (Таганская тюрьма).

2. Зотов Михаил Васильевич (3‑я Мещанская, д. 16, кв. 10).

3. Аксенов Захар Моисеевич (Солянка, Серебряный пер. 3, кв. 1).

Свидетели:

1. Галкин М. В. (Наркомюст, VIII отдел).

2. Смирнов Михаил Тимофеевич (Сергиев Посад, Александр<овская> ул., 3, кв. 17).

3. Гурьев Петр Викторович (Б. Дорогомиловск<ая> ул., д<ом> церкви Богоявления).

4. Нумеров Николай Васильевич (Садовая-Самотечная, дом № 10).

Следователь: М. Ласкин [?]».

5. Патриарх Тихон (Белавин) — Троицкое Подворье, 2. Троицкий пер., д. 6.

Следователь: М. Ласкин»¹.

Приговор Московского ревтрибунала
по делу П. Н. Мольвера, З. М. Аксенова и М. В. Зотова

19‑20 февраля 1921 г.

№ 1206

«Именем Российской Социалистической Федеративной Советской Республики Московский революционный трибунал в публичном заседании под председательством Смирнова и членов трибунала Лаврова и Гусева от 19‑го и 20‑го

¹ Следственное дело… С. 634‑644.

279

февр<аля> 1921 г., рассмотрев дело по обвинению гр<аждан>: Мольвера Павла Николаевича, 52 лет, бывшего помощника управляющего Отделом летучих рабочих ревизий и Центрального бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции — юриста по образованию, бывшего товарища прокурора окружного суда с 1903 г. по 1914‑й год и с 1914 г. по 1917‑й год члена окружного суда,

Аксенова Захара Моисеевича, 36 лет, контролера Отдела летучих ревизий рабоче-крестьянской инспекции, члена РКП (большевиков),

Зотова Михаила Васильевича, 38 лет, тоже контролера Отдела летучих ревизий рабоче-крестьянской инспекции в том, что Мольвер Павел Николаевич, занимая должность помощника управляющего Отделом летучих рабочих ревизий и Центрального бюро жалоб рабоче-крестьянской инспекции, в мае 1920 года получил от своего непосредственного начальства срочное поручение по обследованию Сергиево-Посадского совдепа, в связи с жалобой патриарха Тихона (Белавина) на имя Совнаркома на неправильное постановление Сергиевского и Московского губисполкома о вывозе мощей Сергия Радонежского в один из московских музеев.

Он, Мольвер, в явное нарушение своего служебного долга и в то же время соучаствуя контрреволюционным настроениям церковников, вошел с ними в соглашение о совместных действиях в целях достижения желательного результата по их жалобе, для каковой цели получил по соглашению и уговору с патриархом Тихоном из канцелярии последнего необходимые ему, Мольверу, документы с изложением канонических и иных соображений, оправдывающих притязания церковников, как то: «доклад Попова», каковой почти полностью включил в свой доклад.

Посетив затем Сергиевский исполком в качестве уполномоченного ревизора рабоче-крестьянской инспекции, использовал свои полномочия опять-таки для достижения в тех же целях высших церковников и сознательно умолчал в своем докладе о действительном положении вещей и той опасности, которая продолжала представлять Лавра и церковники, чем сознательно исказил объективную картину действительности.

280

И, наконец, клеветнически изобразил имевшие место контрреволюционные выступления 16‑го и 26‑го ноября 1919 года в Сергиевском Посаде, исключительно как результат деятельности местного исполкома, якобы нападавшего на «веру» (а не действия церковников), [которая] ни общественной безопасности, ни государственным интересам не угрожает. Всеми вышеозначенными своими деяниями и, в особенности, заключительной частью своего доклада, требовавшего от имени СНК отмены постановления Московского губисполкома и возвращения полной свободы действий церковникам, совершил явно контрреволюционный акт, направленный на подрыв Советской политики во имя векового закабаления трудовых масс игу церковников.

Аксенова Захара Моисеевича и Зотова Михаила Васильевича в том, что они, состоя фактическими контролерами Отдела летучих ревизий рабоче-крестьянской инспекции, будучи командированы в мае 1920 года совместно с Мольвером для производства расследования в Сергиевском Посаде в связи с жалобой патриарха Тихона, с преступной халатностью отнеслись к возложенному на них поручению. Не сочувствуя совершенно интересам церковников, как это явствует из их показаний, они как рабочие, а Аксенов, кроме этого, член РКП, всецело доверились Мольверу и подписали доклад, им составленный исключительно в духе высших церковных кругов, не ознакомившись хорошо с его содержанием. Своими действиями дискредитировали столь авторитетный орган, как рабоче-крестьянская инспекция.

Проверив весь материал предварительного и судебного следствия по делу, выслушав свидетелей, представителей обвинения и защиты, а также выслушав объяснение самих обвиняемых, трибунал установил следующее: обвиняемый Мольвер, бывший преданный слуга царизма, и, в то же время, верный раб высшей духовной иерархии, воспользовавшись недостаточной осмотрительностью руководителей Рабкрина по вопросу о полном доверии таким специалистам, каким являлся Мольвер, проскользнув, благодаря своим уменьем ориентироваться и приспосабливаться, когда нужно, пожимать одинаково руку как врагу, так и другу, в чем нельзя отказать большинству из лагеря Мольвера, бывшим царским

281

прокурорам и деятелям судебных палат. И вот добившись такого ответственного политического поста в Рабкрине, как заведующего Отделом летучих ревизий, казавшись на первых ступенях своего достижения в качестве простого контролера преданным другом пролетариата, каким он старался предстать в глазах ответственных политических руководителей отдела рабоче-крестьянской инспекции; в то же время ни на одну минуту не забывал при случае принести пользу своим старым друзьям, с которыми он, Мольвер, в старое доброе для него время сблизился душой и телом в единой борьбе против класса трудящихся, и, только что получив поручение как представитель РКИ по вопросу о расследовании якобы неправильных действий Сергиевского исполкома с закрытием Лавры, он, Мольвер, сейчас же отыскивает своего старого знакомого по Вильне — патриарха Тихона, получив от него соответствующие инструкции и наставление, как поступить по вопросу о перенесении останков Сергия из Лавры в музей и необходимо ли это в интересах высшей духовной иерархии. При появлении так называемой этой ревизионной комиссии, возглавляемой Мольвером, в Сергиевском Посаде сразу уже перед местными политическими деятелями выявилась физиономия представителя РКИ Мольвера, который, при всем таланте и способностях скрывать свою преданность монархической, церковной иерархии, как это он умел проделывать на протяжении всей своей службы в отделе летучих ревизий, здесь он был вынужден сорвать маску и предстать во всей своей наготе монархиста, перекрасившегося якобы в преданного друга трудящихся, что видно из всего следственного материала и его собственного доклада в Совнарком. Поэтому трибунал после тщательной проверки всего имеющегося материала устанавливает предъявленные обвинения Мольверу предварительным и судебным следствием считать доказанным полностью и приговорил: обвиняемого Мольвера заключить под стражу сроком на десять лет, но, рассмотрев амнистию ВЦИК от 7‑го ноября, трибунал нашел возможным десятилетнее тюремное заключение Мольверу сократить до пяти лет концентрационного лагеря.

Предъявленное обвинение Аксенову и Зотову также считать доказанным, но, принимая во внимание их низкий

262

культурный уровень, благодаря коего они оказались слепым орудием в руках опытного бывшего члена окружного суда Мольвера, под влиянием коего и дали свои подписи под докладом, трибунал нашел возможным как Аксенову, так и Зотову ограничиться строгим выговором и отстранением их от столь ответственных должностей из рабоче-крестьянской инспекции. Что же касается Аксенова, который состоит членом РКП и до сих пор недостаточно знаком с партийной программой, трибунал считает необходимым предложить местной партийной организации перевести Аксенова из членов партии на шесть месяцев в кандидаты с прохождением партийной школы, а также необходимым трибунал считает предложить РКИ тщательно просмотреть состав служебного персонала и, если окажутся специалисты с подобным стажем и идеологией, как Мольвер, то в интересах охраны пролетарской революции трибунал настоятельно требует немедленного удаления таковых.

20.2.1921.

Смирнов. Лавров. Гусев.

Копию приговора получил. Гр<ажданин> П. Мольвер.

Копию приговора получил. М. Зотов»¹.

Письмо VIII‑го ликвидационного отдела Наркомюста
в канцелярию президиума ВЦИК
в президиум Московского совета
от 1 июля 1921 г. № 446

«Принимая во внимание, что 1) Декретом Совнаркома от 20 апреля 1920 г. Троицкая лавра в части богослужебных зданий обращена в Музей историко-художественных ценностей, 2) что вся остальная территория Лавры занята Электротехнической академией, Электротехническими курсами, школой, а также Институтом народного образования и что отправление религиозного культа в стенах Лавры вредно отразилось бы на ходе учебных занятий всех вышепоименованных учреждений, 3) что Троицкая лавра, будучи историческим центром царистского и шовинистического влияния церковников, уже в послереволюционное время Патриархом

¹ Следственное дело… С. 644‑647.

283

и местными реакционными элементами (как, напр<имер>, б<ывшим> кн<язем> Олсуфьевым, б<ывшим> членом Церковного собора Мансуровым, церковником профессором Флоренским, б<ывшей> кн<ягиней> Шаховской, дочерью известного нововременца Розановой и др<угими>) едва не была использована в качестве «национального центра», откуда по мысли основателей «общества защиты Троицкой лавры» должен был раздаться «клич о спасении разбитой большевиками России», 4) что за время в особенности 1919 года, когда в Лавре отправлялось богослужение, последняя неизменно стягивала в свои стены контрреволюционные элементы, что до закрытия, за один только 1919 год, в Сергиеве на религиозной почве произошли три крестьянских волнения, вызванных определенной агитацией как монахов, так и подсоблявших им реакционных элементов, членов Церковного собора, профессоров Духовной академии, представителей бывшей царской аристократии и т. д., 5) что с закрытием Троицкой лавры в качестве религиозного центра в Сергиевском Посаде резко замечается оздоровление атмосферы при полном отсутствии каких бы то ни было волнений, 6) что местное население к закрытию Лавры относится индифферентно, об открытии Лавры ходатайствуют, как то установлено председателем местного исполкома, главным образом, посторонние лица, как, например, проживающий и служащий в Москве некто Игнатьев, 7) что в открытии Лавры заинтересовано не местное трудовое население, а добивается этого церковная иерархия в надежде на восстановление Лавры в качестве нужного Патриарху Ватикана, 8) что вскрытые кости Сергия Радонежского до сих пор не вывезены в музей, несмотря на определенное постановление Московского губисполкома, 9) что в Сергиевом Посаде, помимо Лавры, имеется много церквей, в которых верующие свободно совершают нужные им религиозные обряды, — ввиду всего этого, а также учитывая следственное производство по делу церковных общин Сергиевого Посада, приговор Московского ревтрибунала по делу б<ывшего> сотрудника РКИ, оказавшегося тайным агентом патриаршего двора, Мольвера, и неоднократные категорические заявления местного исполкома, что открытие Лавры в качестве религиозного центра затормозит

284

всякую политическую и культурную работу в Посаде, VIII отдел, со своей стороны, высказывается за то, чтобы ходатайство просителей об открытии Троицкой лавры было оставлено, по всем указанным выше основаниям, без последствий. Заведующий отделом П. Красиков. Секретарь [подпись]»¹.

Постановление следователя Верховного суда РСФСР
П. С. Кузнецова
о приобщении к делу патриарха Тихона
дела Московского ревтрибунала № 1206 – 1921 г.

27 февраля 1923 г.

«Копия.

1923 года, февраля 27 дня, я, Кузнецов, следователь по важ<нейшим> делам Верховного суда, рассмотрев дело Московского губернского ревтрибунала № 1206-1921 г. по обвинению гр. Мольвера, Аксенова и Зотова в преступлениях по должности и принимая во внимание, что материалы этого дела имеют существенное значение для дела по обвинению гр. Белавина (патр<иарха> Тихона) и друг<их> в контрреволюционной деятельности, руководствуясь ст<атьей> 62 Уголовного процессуального кодекса:

Постановил:

Дело Моск<овского> губ<ернского> рев<олюционного> трибунала № 1206-1921 г. приобщить к делу гр. Белавина в качестве доказательства.

Следователь по важ<нейшим> делам Верхсуда РСФСР
П. Кузнецов»².

¹ ГАМО, ф. 66, оп. 1, арх. № 541, лл. 29‑29 об. Данный документ не входил в подборку документов по делу Мольвера, т. к. оно было завершено еще 20 февраля 1921 г., но по сути продолжал то же дело. На л. 29 печать ИК Московск<ого> сов<ета> раб<очих> деп<утатов> с отметкой о получении 2/VII № 10198. Резолюция красными чернилами: «Утвердить Лавру НЕ открывать. 5.VII.21 г. Р. [подпись неразборчива]». Далее карандашом: «В Архив. 19.VII.21 [подпись]».

² Следственное дело… С. 647.

Страница сгенерирована за 0.28 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com