В надписании книги (Иоил. I, 1) автор ее называется Иоилем (ילאל, Ἰωὴλ), сыном Петуэля [פתואל, славян. Вафуила] ¹). Имя «Иоиль», очень употребительное у древних евреев, много раз встречается в исторических книгах Ветхого Завета (1 Цар. VIII. 2; 2 Пар. XXIX, 12. І Пар. IV, 35; V, 4. 8. 12; VI, 33. 36; VII, 3; XI, 38; XXVII, 20. 1 Ездр. X, 43; Неем. XI, 9 и др.); но ни одно из упоминаемых там под этим именем лиц не есть сын Петуэля, и потому пророк Иоиль по другим книгам В. З. остается для нас личностью совершенно неизвестною. Краткое надписание книги, называя имя пророка и его отца, не дает больше никаких сведений о ее писателе; последний во всей книге ничего не говорит о себе. На основании содержания книги пр. Иоиля можно только с уверенностью утверждать, что он принадлежал к подданным иудейского царства, к которым и обращена его речь (I, 9. 13. 14, 16; II, 15. 17) ²), вероятно в Иерусалиме пророчествовал; но нет

¹) Трудно объяснить, если не виною переписчика, каким образом в переводе LXX-ти из еврейского имени отца пр. Иоиля могло получиться имя Βαθουηλ, в каковом виде оно перешло и в наш славянский перевод. При точном следовании еврейскому тексту, тоже лицо должно было бы называться именем Φαθουηλ (это имя действительно и стоит в Альдинском тексте LXX). Нельзя не согласиться с объяснением, что переписчик без основания заменил неизвестное ему имя именем отца Ревекки, тестя Исаака. (Быт ХXІV, 24). См. Критич. исследования текст. славян. перевода В. Зав.» Ив. Ст. Якимова, Христ. Чтен. 1878, I, 737.

²) Бл. Иероним, Commentar. ad Ioel I. 1: «In Ioel omne quod dicitur

280

— 281 —

достаточного основания заключать по частому упоминанию священников, храма, жертв и праздников (I; 9. 13. 14. 16; II, I. 14 и след.), что он был также священник (de Wette-Schrader ¹) и нек. другие).—Древнее предание о пророке Иоиле, сохраненное Дорофеем Тир. (in Synopsi cap. IV) и св. Епифанием Кипр. (de vit prophet, с. XIV) ^г), сообщает вам, что пр. Иоиль происходил из Вифона или Вифомерона в колене Рувимовом, в мире скончался и погребен там ³). Не говоря уже о том, что это предание очень скудно и не говорит ничего о времени деятельности пророка, оно не имеет ручательств за свою достоверность и вследствие этого не может восполнить недостатка сведений о писателе книги.

II. Вопрос о времени пророческой деятельности Иоиля. Разнообразие мнений по этому вопросу. Три главных мнения, имеющих значение в настоящее время.

Отсутствие прямых указаний на время жизни и деятельности пр. Иоиля в самой его книге; полное молчание о нем исторических книг В. З. ; неполнота, неопределенность и различное понимание данных, могущих служить к определению времени пророчествования; неудачное сопоставление указаний книги пр. Иоиля с различными свидетельствами исторических книг или с данными книг пророческих; наконец неправильное понимание главного содержания книги — вот в совокупности все те причины, которые сделали вопрос о времени пророческой деятельности Иоиля с древних времен вопросом необыкновенно спорным. Его история свидетельствует нам, что толкователи и критики Св. Писания Ветх. Зав. давно тратят силы и изощряют остроумие

ad tribum Juda et ad Jerusalem pertinere credendum est, et nullam omnino Israelis. i. e decem tribuum in hoc fieri mentionem».

¹) Lehrbuch d historisch-kritischen Einleitung in... Luch, d A. T. 8 Ausg. § 285

²) Относительно подлинности этого сочинения, приписываемого св. Епифанио, сомневаются (Keil, I.ehrb. d. h. krit. Einl. in... Sehr. d. A. T 3 Aufl. § 310).

³) См. Carpzovius, Introductio ad libr. bibl. Vet. Testamenti, P. III, pig. 303.

282 —

над его решением, но и в настоящее время еще не достигли желаемого соглашения.

Насколько различно решение вопроса и как велико разнообразие мнений в этом отношений, можно судить уже по тому, что крайними пунктами того громадного периода времени, в пределах которого указывали место пр. Иоилю, являются царствование иудейского царя Ровоама ¹) и век Маккавеев ²). Некоторые толкователи относили время жизни пр. Иоиля к царствованию Иорама, царя израильского, принимая во внимание, что и в книге пр. Иоиля и в 4 Цар. VIII, 1 сл. есть речь о голоде (средневековые раввины Солом. Ярхи и Дав. Кимхи) ³). По мнению других, Иоиль представляется современником Манассии (Ян, Einl. in. d. A. T. II. S. 502). Тейнер ⁴) считает его современником Ахаза и Езекии (728—699 г.). По Шрёдеру ⁵), Иоиль проходил свое служение незадолго до плена вавилонского.

Эти мнения, равно как и некоторые другие, признанные давно невероятными ⁶), не разделяются новейшими учеными и уже утратили свое значение. Поэтому нам нет нужды останавливаться на них. К числу мнений по вопросу о времени пророческой деятельности Иоиля, имеющих значение в настоящее время, принадлежат следующие три мнения:

а) Крайним и решительно расходящимся с двумя другими является мнение западных рационалистов-критиков св. Писания, высказанное в первый раз Фатке ⁷) потом развитое и настойчиво защищаемое Гильгенфельдом ¹) в самое последнее время

¹) Бунзен, Gott in d. Gesch. 1 S. 321 ff.

²) Милаэлис (Uebersetzung d. A. T. XI. S. 60 f), впрочем после отказавшийся от этого мнения.

³) Ср. Carpz. Introduct. Р. III. p. 307.

⁴) Die zwölf kleineren Propheten. 1828. S. 61.

⁵) Die Propheten Hoschea, Ioel n. Amos. 1829. S. 197.

⁶) Например, мнение Бауера (Introduct. in prophetiam Ioelis, 1741), onносящего прор. Иоиля ко времени Иосафата.

⁷) W. Vatke, Biblische Theologie, Berlin 1835. S. 462.

⁸) Zeitschrift für wissenschaftliche Theologie IX (1866). S. 412 ff. XIII (1870) S. 442 f. XVI (1873). S. 155 f.

— 283 —

стороною подкрепленное Штаде ¹). По убеждению этих богословов-критиков ²) книга пророка Иоиля принадлежит к числу послепленных произведений священной еврейской письменности и написана, по мнению Гильгенфельда, около 458 г. до Р. Хр.

б) Второе мнение, установленное иенским профессором Креднером ³) и в настоящее время господствующее в среде большинства немецких ученых, считает прор. Иоиля одним из древнейших пророков, от которых остались писания, и—частнее — относит время деятельности его к началу царствования иудейского царя Иоаса.

в) Согласно третьему мнению, пр. Иоиль пророчествовал в одно время с Амосом и Осией при иудейском царе Озии и израильском Иеровоаме II-м. Это мнение несравненно древнее ⁴), чем предыдущие: за него стояли уже древние иудейские раввины ⁵), его держались потом отцы Церкви ⁶) и после них многие средневековые иудейские и христианские толковники ⁷); в новое время оно было принято и защищаемо на Западе де-Ветте ⁸), Гезениусом ⁹), Блеком ¹⁰) и др., а у нас в России Филаретом московским ¹¹) и очень недавно—Ф. И. Покровским ¹²).

При таком разнообразии мнений относительно времени пророческой деятельности Иоиля, при различии их между собою, дохо-

¹) De populo Javan 1880.

²) К воззрениям Фатке и Гильгенфельда примкнули и некоторые другие критики, каковы: Seinecke (Der Evangelist d. A. T.), Duhm, (Theologie der Propheten) и Merx (Die Prophetie des Ioel. u. ihr. Ausl. 1879).

³) Prophet Ioel, übersetzt und erklärt, 1831. SS. 41—52.

⁴) Этого мнения, вероятно, держались еще составители ветхозаветного еврейского канона и потому поместили книгу пр. Иоиля между книгами Осии и Амоса.

⁵) См. Carpzov. Introduct. Р. III. pag. 308— 309.

⁶) Там же.

⁷) См. там же.

⁸) Lehrb. d. historisch-kritischen Einleitung in... A. T. S. 254.

⁹) Vorrede z. Gramberg’s krit. Gesch. d. Religion d. A. T. S. XI.

¹⁰) Einleitung in d. A. T. Aufl. II. § 235. S. 228 ff.; Theolog. Studien и kritik. 1852. 2. S. 265 ff.

¹¹) Начертание библейск. истории, изд. 10 стр. 281 сл.

¹²) Христ. Чтение 1876. I. стр. 4—31.

284 —

дящем иногда до крайней противоположности, между тем как они высказываются и защищаются авторитетами науки или, по крайней мере, видными ее представителями, становится очень трудно ориентироваться. Еще более опасно последовать господствующему мнению, не сделавши предварительно ему и другим, с ним несогласным, мнениям критической оценки. Поэтому, прежде чем изложить наше положительное мнение о времени деятельности пророка Иоиля, считаем необходимым рассмотреть два противоположных между собою мнения, которых мы не можем признать вероятными—а) мнение Гильгенфельда и b) мнение Креднера и его последователей.

III. Мнение Гильгенфельда. Несостоятельность его.

Гипотеза Гильгенфельда о времени происхождения книги пр. Иоиля в период персидского преобладания в Азии стоит в связи с воззрениями его на религиозно-нравственное, и политическое состояние еврейского народа в это время. Испытавши во время плена влияние некоторых идей персидской религии, перенесши всю тягость плена, иудейство, однако успело ко времени возвращения из плена окрепнуть в религиозном отношении и обособиться для сохранения своей национальной религии, стать, по выражению Гильгенфельда, «ортодоксальным иудейством», свободным от заразы идолопоклонства. Данное великим персидским царем Киром позволение возвратиться в отечество оживило и возвысило как национальный, так и религиозный дух иудеев, открыло место для самых светлых чаяний и надежд. Со времени возвращения из плена под предводительством Зоровавеля и Иисуса сына Иоседекова (536 г. до Р. Хр.) и поселения в Иудее первой колонии переселенцев, все мысли и желания иудеев сосредоточиваются на построении нового храма с его законным богослужением, священством, жертвами и проч. Но вражда соседей препятствует осуществлению этого страстного желания до 2-го года Дария Гистаспа, т. е. до 520 г. (ср. 1 Ездр. IV, 24). Построение нового храма было первым триумфом приниженного

— 285 —

иудейства (1 Ездр. VI). Оно снова получает теперь во вновь построенном святилище религиозный средоточный пункт, даже более: с утратою царства и царя первосвященник становится естественною защитою подверженного чуждому господству народа. Но, далеко разобщенный между собою пространством, вновь поселившийся народ мог только частью и изредка принимать участие в богослужении нового храма, а святой город оставался открытым для враждебных действий соседей. Улучшение этого тяжелого положения начинается только с прибытием в Иудею второй колонии переселенцев, когда в 458 г. пришел из Вавилона в Иерусалим священник Ездра, а потом в 455 г. Неемия, благодаря которому стены города были восстановлены и устроены как следует.

И это религиозно-нравственное и политическое состояние послепленного иудейства до времени Ездры, и характер и содержание священной литературы этого времени, именно пророчеств Аггея и Захарии ¹), и видимо образующееся пустое пространство времени в 60 лет, страдающее отсутствием всяких литературных памятников этого периода (от 518 г. до выступления Ездры 458 г.), если в этот промежуток не поместить ничего, кроме нескольких псалмов—вот существенные мотивы, побудившие Гильгенфельда отнести книгу пр. Иоиля к концу именно этого промежутка времени, незадолго до 458 г.

Какие же частные основания приводит Гильгенфельд в защиту своей гипотезы, относа книгу Иоиля к этому позднему времени?

Как в первой своей статье ²), в кратких примечаниях к переводу книги Иоиля, так особенно в небольших критических заметках, направленных против Шрадера ³) и Вюнше ⁴)

¹) Главы 1-ΥΠΙ. Деятельность прр. Аггея и Захарии, по расчету Гильгенфельда, относится к 520—518 гг.

³) Das Judenthum in dem persischen Zeitalter. Zeitschr. IX, 413—424.

³) de Wette’s Einleit 8 Ausg. 8. 454 f.

⁴) Wunsche. Die Weissagungen des Propheten Ioel übersetzt und erklärt. Leipz. 1872.

— 286 —

(Zeitschrift f. wiss. Theol. XIII, 442 f. XVI, 155 f.), Гильгенфельд указывает ближайшие основания своего мнения в самой книге пр. Иоиля. Он находит в ней много таких данных, которые, по его мнению, прямо говорят за ее принадлежность именно послепленному персидскому периоду. Главные из этих данных суть следующие:

а) Не светская власть, но священники, как видно из книги Иоиля (I, 14; II, 15, 16), устанавливают пост, созывают собрание, приглашают старцев и всех жителей земли для молитв в храме по случаю бедствия страны. Во главе народа упоминаются, таким образом, только священники и старейшины (старцы, זקנים — I, 2, 14; II, 16), а о царе во всей книге совершенно умалчивается. Эти черты уполномочивают Гильгенфельда на заключение, что книга прор. Иоиля предполагает то время, когда иудейское царство уже не существовало, царя не было и во главе народа стояли священники и старейшины. Именно таково было внутреннее состояние иудейского народа в тяжелое безцарственное время по возвращении ив плена вавилонского, состояние зависимости от иноземного господства, при котором народ находился под руководством священников и под управлением старейшин ¹).

б) Содержание книги предполагает господство закона и культа Иеговы и, в связи с этим, удовлетворительное религиозно-нравственное состояние народа. Здесь нет обличений против идолопоклонства и даже упоминания о служении народа на высотах. Это прекрасно соответствует религиозному состоянию иудейства по возвращении из плена. Какой пророк — спрашивает Гильгенфельд—в допленное время не боролся и не делал обличений против идолопоклонства, против иноземных культов? Только

¹) Zeitschr. XIII. S. 444. Штаде высказывается еще решительнее. Для него несомненный Факт, что пророк, который упоминает старейшин, но не говорит ничего о царе и о царской жертве (как Иоиль), вопреки данному поводу, должен был жить в продолжительный безцарственный период по окончании плева (De populo Javan. S. 17).

— 287 —

после плена пророки не имеют больше нужды обличать народ за приверженность к чужим богам *).

в) Во всей своей книге пророк Иоиль говорит только об Иуде и Иерусалиме» (III; 1, 6, 8, 18, 19, 20), и притом как об единственном Израиле (II, 27; III, 2), и не делает никакого упоминания о царстве 10-ти колен. Гильгенфельд полагает, что это было бы неестественно и даже невозможно для пророка, если бы в его время подле царства иудейского еще существовало царство Израиля или Ефрема. Только тем и объясняется это обстоятельство, что пр. Иоиль жил уже в то время, когда о царстве израильском, как не существовавшем, не могло быть и речи, когда возвратившиеся из вавилонского плена и поселившиеся в Иудее переселенцы составляли единственного Иуду и Израиля.

г) Гильгенфельд находит у пр. Иоиля ясное и прямое указание на завоевание иудейской земли халдеями и на отведение иудеев в вавилонский плен. По его мнению, пророк разумеет именно это событие, как факт прошедшего времени, когда говорит от лица Иеговы: «Вот, в те дни и в то время, когда Я возвращу плен Иуды и Иерусалима, Я соберу все народы и приведу их в долину Иосафата, и там произведу над ними суд за народ Мой и за наследие Мое, Израиля, который они рассеяли между народами, и землю Мою разделили. И о народе Моем они бросали жребий, и отдавали отрока за блудницу, и продавали отроковицу за вино, и пили (III, 1 —3)». «Только безосновательное предубеждение, говорит Гильгенфельд, удерживало до сих пор толкователей видеть здесь завоевание иудейской земли и отведение в Вавилон. Кто до плена вавилонского рассеял Израиля между язычниками и делил святую землю? Прежде это было предметом пророческого опасения и угрозы, но здесь раз-

¹) «Пророк, бесспорно предполагающий господство законного состояния в Иерусалим, не знающий служения на высотах, должен был пророчествовать в тот длинный период времени, в который Моисеева тора составляла основание и образец всех отношений и учреждений составившего из себя одно общество народа»—категорически утверждает Штаде, ibidem.

— 288 —

сказывается как факт. У каждого другого пророка нашли бы здесь указание на халдейское разрушение Иерусалима и завоевание святой земли» (Zeitschr. XVI, S. 157). В другом месте Гильгенфельд доказывает, что история более раннего времени (особенно в IX-м столетии до Р. Хр.), по историческим книгам, не представляет ничего такого, что позволяло бы в вышеприведенном месте Иоиля разуметь события допленного времени (Zeitsehr. IX. S. 423).

д) К заключению, что Иоиль пророчествовал в персидский период, Гильгенфельда приводят и упоминаемые в книге Иоиля враги «Иуды и Иерусалима»: Тир, Сидон, округи филистимские (III, 4), Эдом и Египет (III, 19). Эти именно земли, доказывает Г—д, соседние с колонией иудеев, возвратившихся из плена, стояли во вражде с Иудою и Иерусалимом в то время. Эдомитяне были злейшими врагами послепленных иудеев (ср. Иезек. XXXV, 10; XXXVI, 5) и удерживали за собою иудейский округ, город Хеврон, до времени Маккавеев. До Неемии Иерусалим, не имевший стен, грабили Тир, Сидон, Филистимляне. Египет, возмущавшийся против персидского царства, естественно также должен был стоять во вражде с послепленными иудеями, между тем как мы ничего не знаем о вражде Египта с Иудеей в ІХ-м столетии (против Шрадера).

е) Как уже Шрадер ¹) верно заметил, Гильгенфельдова гипотеза о времени происхождения книги прор. Иоиля в период персидского преобладания в передней Азии покоится на аллегорическом толковании описываемого пророком бедствия страны от саранчи в смысле опустошения Иудеи языческими войсками. Действительно, Гильгенфельд старается доказать, что поводом к произнесению пророчества для Иоиля послужило опустошение страны страшными полчищами саранчи не в буквальном смысле слова, а полчищами саранчи языческих войск: в изображаемом Иоилем (в первой части книги) опустошении Иудеи он хочет видеть прямое свидетельство о тех политических невзгодах, которым подвергался иудейский народ во время персидского господ-

¹) De Wette’s Einleitung. 8 Aufl. S. 455.

— 289 —

ства. По его мнению, саранча, которую пророк во венном случае называет народом и войском (I, 6; II, 2. 11. 26) и описывает как войско (II, 2—9), означает у Иоиля не что иное, как персидские войска, по пути в Египет проходившие чрез Иудею и опустошавшие ее подобно саранче ¹). В защиту аллегорического понимания Гильгенфельд приводит соображения и доводы не только свои собственные, но и такие, которые высказывались еще древними толкователями, считавшими саранчу в книге прор. Иоиля аллегорией войска. Особенное его внимание обращают на себя следующие данные, находящиеся в самой книге. 1) «Как хотят, допуская, положим, действительное бедствие от саранчи, спрашивает Г — д, миновать древнее толкование в смысле военных полчищ, когда у Иоиля II, 8 читают о саранче следующее: «не давят друг друга, каждый идет своею стезею, и падают на копья, но остаются невредимы»? Что саранча движется плотною массою, что громада такой опустошительной армии марширует стройно тесными рядами, это конечно доказал Егли (Zeitschrift f. w. Theol. 1869. S. III ff). Но кто во всем мире придет к мысли выступить против саранчи с копьями? Эта черта описания заставляет меня всякий раз разуметь войска» (Zeitschr. XIII, 446). 2) «Могла ли одна саранча быть достаточной для того, чтобы возвестить день Иеговы (Иоил. II, 1 сл. 11)? 3) Объясняет ли она молитву Иоил. II, 17: אַל תּתּן נַחַלׇתךׇ לחִרִפׇח למשל בׇּם גּוים —«не предай наследия Твоего на поругание, чтобы господствовали над ним язычники»? Очевидно, здесь не простое и безосновательное опасение; —пророк именно в по-

¹) Во время персидского владычества, с его точки зрения, очень хорошо объясняется бедствие Иудеи от саранчи языческих войск. В намеченный период от возвращения из плена до времени Ездры как раз четыре (сравн. 4 названия саранчи I, 4. II, 25) персидских войска проходила чрез Палестину в Египет: Камбиз в 525 г. и Ксеркс в 484 г. совершили лично походы в Египет; третье войско было послано в Египет 460 г. Артаксерксом Лонгиманом, а четвертое проходило чрез Палестину под предводительством сатрапа Мегабиза в 458 г. (Zeitschr. IX. 416). Персидское войско и есть именно этот הַצפינִי, северный (Nordländer) Иоил. 11,20 которого уничтожит Иегова (Zeitschr. XIII. 446).

290 —

ходах саранчи языческих войск чрез Иудею чувствует тяготеющее над народом Божиим языческое господство» (Zeitschr. XVI, S. 157).

Мы изложили гипотезу Гильгенфельда и те данные, на которых она основывается. Теперь перейдем к критическому рассмотрению этих данных и законности выводов, которые из них делаются.

Начнем с разбора первого из приведенных нами гильгенфельдовых положений. Необходимо ли согласиться с Гильгенфельдом, что умолчание о царе, выдающееся положение священников и упоминание старцев в книге Иоиля сами по себе дают право отнести нашего пророка к послепленному времени? Есть основания думать иначе. Обращаемся прежде всего к надписанию книги прор. Иоиля. Правда, насколько можно судить по пророческим писаниям, у еврейских пророков было в обычае указывать время своего служения и даже, в частности, время отдельных полученных ими от Бога откровений. Справедливо и то, что принятым и обыкновенным способом хронологии древних евреев, как и других древних народов Востока, при царях было указание царствований. Теперь, читая книгу прор. Иоиля, в надписании ее мы не находим никакого хронологического указания, в котором бы говорилось о царе, как у многих других пророков. Конечно, и сам Гильгенфельд не станет, выходя из этого основания, утверждать, что отсутствие хронологических данных в надписании книги приводит к послепленному времени ¹). Как мы видели, он указывает время, деятельности послепленных пророков Аггея и Захарии (гл. I— VIII) между 520—518 гг. до Р. Хр. ; при этом он основывается на точных хронологических данных из книг, находя в них указания на известный год, месяц и день, а между тем оба пророка определяют время по царствованию персидского царя. Таким образом, если пр. Иоиль не сделал в надписа-

¹) Гильгенфельд говорит только, что надписание книги Иоиля не представляет никакого препятствия отнести ее к послепленному времени (Zeitschr. IX. S. 415).

291 —

нии своей книги упоминания о царе и не отметил времени своей пророческой деятельности каким-либо замечательным событием ¹), то во всяком случае не потому, что он жил в послепленное безцарственное время, к которому относит его Гильгенфельд. Надписание книги говорит: דְבַר יִהוׇה אֲשר חיה אל יוֹאֵל בְן פִּתּואִל «слово Иеговы, которое было к Иоилю, сыну Петуэля (I, 1). По своей общей форме оно представляет обыкновенное надписание пророческих речей ²); но вместе с тем оно замечательно своею краткостью и простотой. Последние два качества, по мнению толкователей ³), служат ручательством за его подлинность и древность. На это, по-видимому незначительное, обстоятельство отрицательная критика должна обратить свое внимание.

Не находя возможным с уверенностью опереться на факт неупоминания о царе в надписании книги Иоиля, как на довод в пользу ее послепленного происхождения, Гильгенфельд, Штаде и др. считают весьма многозначащим совершенное умолчание о царе во всей книге. Говорят, что по крайней мере там, где все жители земли призываются к участию в молитвенно-покаянном празднике (I, 14; II, 16), мы непременно читали бы у пророка обращение к царю, если бы во времена Иоиля иудейский народ имел своего царя. При этом представляют следующее соображение: из содержания книги Иоиля видно, что бедствием страны, которое он описывает в первой части своей книги, был подан достаточный повод для участия царя в общественной молитве и жертвоприношении; почему же пророк, призывая к такому участью священников, старцев и весь народ, не приглашает царя? Справедливость требует признаться, что дать удовлетворительный ответ на этот вопрос очень трудно, когда мы отклоним легкий, но опасный способ решения его у представителей отрицательной критики. Мы увидим после, что Креднер и его последователи, защищая древность книги прор. Иоиля, объясняют это обстоятельство малолетством царя (Иоаса иудейск.);

¹) Подобно напр. Амосу, указывающему на факт землетрясения (I, 1).

²) Сравн. Oc. I, 1. Мих. I, 1. Соф. 1, 1. Малах. I, 1. Иерем. XL, 1 и др.

³) Креднер, Proph. Ioel. S. 99; Гитциг, Kleine Proph. S. 68 (Aufl. 2).

— 292 —

но и это объяснение не что иное, как безосновательное предположение, лишенное вероятности вследствие слабости оснований, на которых держится мнение Креднера,—что нам будет ясно при разборе этого мнения. Таким образом мы встречаем здесь трудноразрешимое недоумение, которое несомненно происходит от того, что книга пр. Иоиля скрывает от нас многие временные, частные обстоятельства, при которых пророк говорил свои речи. Впрочем, по нашему скромному мнению, можно, кажется, искать объяснения этому обстоятельству в особенном характере тех бедствий, которые изображаются пророком в первой части его книги. Иудею постигли не политические несчастия, а бедствия совершенно иного рода. В случае политических несчастий, каковы нападения врагов, царь естественно выдвигался на первый план, собирал народ, назначал общественный пост и сам подавал в этом пример, особенно если был верен религии Иеговы ¹). Но в несчастиях, изображаемых пр. Иоилем, ничего подобного не было: не политические опасности, которыми должен быть озабочен прежде всего царь как глава и избранный защитник своего народа, не сила человеческая, а саранча — воинство Божие (II, 11), во главе которого шествует сам Иегова на суд—вот откуда пришло страшное бедствие, отвратить которое в состоянии не материальная сила, а молитва и сердечное покаяние. В таком случае царь мог и не играть никакой особенной роли, и потому нет ничего неестественного в том, что пророк, призывая весь народ к молитве, посту и покаянию, не делает особенного обращения к царю.

При таком положении дела, становится очень понятным выдающееся положение священников, которые по книге прор. Иоиля представляются назначающими пост, объявляющими торжественное собрание, приглашающими старцев и всех жителей земли для молитвы и покаяния. Нет основания предполагать особенно выдающееся положение священников среди народа и вообще сильное влияние их на народ во времена Иоиля; довольно того, что ре-

¹) Сравн. 2 Пар. XX, 3; 4 Цар. XIX. 1 и сл.

— 293

лигия Иеговы занимала в то время удовлетворительное положение, совершалось законное богослужение, приносились жертвы при храме. Нужно обратить внимание на то, что это была година бедствий страны от необыкновенно-сильной засухи (I, 9—12, особ. 16— 26), от страшных посещений Иудеи саранчой в продолжении нескольких лет (II, 25) ¹). Здесь мы находим самое естественное объяснение того, почему у прор. Иоиля священники стоят на виду и являются руководителями народа в молитвенных выражениях скорби. Сильные общественные бедствия обыкновенно возбуждают религиозный дух народа; все сословия во время страшных общественных несчастий обращаются с молитвою к Божеству, собираются у алтарей для жертвоприношений, молитв и проч. Священники и жрецы, как служители религии, как посредники между Божеством и народом, понятно являются руководителями народа в делах молитвы. При тех ужасных, беспримерных бедствиях, которые, по изображению Иоиля, постигли в то время Иудею, народ едва-ли мог не прибегать к посредству и содействию священников и не внимать их призыву в этом отношении. Таким образом то высокое положение священников, которое представляется в книге прор. Иоиля, вовсе не ведет нас к безцарственному, послепленному времени, когда священники, с книгою закона в руках, руководили народом. Это столь же мало предполагается содержанием книги, как и то, будто упоминаемые в книге старцы или старейшины — זקנים (I, 2. 14; II, 16) являются не только главами народа, в смысле его знатных, влиятельных и известною властью облеченных представителей (Быт. L, 7; Исх. III, 16; Суд. VIII, 16), но и единственною светскою властью, исключающею существование царской власти. Рассматриваемое без всякой задней мысли, упоминание старцев в книге прор. Иоиля составляет такой же слабый признак безцарственного послепленного времени, как и умол-

¹) Мы не говорим еще о других несчастиях, постигших незадолго пред тем Иудею: это—бедствия от врагов, приведших страну почти на край гибели (III, 4—6. 19) и сильное землетрясение, несомненно, как мы увидим после, только-что пережитое (II, 10—11: III, 14—16).

— 294 —

чаше о царе; во всяком случае у Гильгенфельда, Штаде и др. в выводе получается несравненно больше, чем в посылках.

Как возможно—спрашивает Гильгенфельд вместе с другими критиками того же отрицательно-рационалистического лагеря—объяснить отсутствие обличений народа в идолопоклонстве и даже в служении на высотах в книге Иоиля, не предположив, что он писал уже после плена, когда евреи стали свободны от этих грехов? Допленные пророки строго обличают идолопоклонство и постоянно имеют нужду бороться против него; только послепленные пророки не делают этого. Поэтому, очевидно, Иоиль жил и пророчествовал после плена, со времени которого иудейский народ совершенно исцелился от заразы идолопоклонства. Законен ли этот вывод? Нет, и даже, более, чем предыдущий, только-что указанный нами. Если пророк вообще не обличает народ в тех или других грехах, то разве это значит, что народ был в них невинен? Конечно, нет. Содержание книги Иоиля нам показывает, что пророк не делает ни одного частного указания на грехи народа, не перечисляет его преступлений относительно воли Божией. Но можно ли отсюда заключать, что тяготевший в постигших страну бедствиях над народом завета суд Божий был совершенно незаслуженным? Пр. Иоиль доказывает нам противное: он смотрит на описываемые им великие бедствия страны, как на признак приближения или даже как на начало грозного дня суда Господня (I, 15; II, 1. 12), и в силу этого призывает и поощряет к сердечному покаянию (I, 13—15; II, 12. 13. 16. 17)—в чем? Конечно во грехах. И тем не менее мы не находим здесь обличений в виду принесенного народом всеобщего покаяния во время бедствий. Да и могла ли быть обращена к народу со стороны пророка речь с обличениями—в том положений народа, в каком он находился? Едва-ли. Продолжительные, выходящие из ряда обыкновенных, бедствия тяжело повлияли на душевное состояние иудеев: избранный народ терял веру в свое призвание и отчаивался в Иегове. Это ясно видно из неоднократных уверений пророка: «узнаете, что Иегова по-

— 295 —

среди Израиля, и что Он Бог ваш; узнаете, что Иегова обитает на Сионе, горе святой Его» и проч. ¹). При таких обстоятельствах было бы жестоко и неуместно говорить обличения; потому то пророк и явился не обличителем, а утешителем: обилие благ материальных и духовных (II, 19—29), спокойствие, величие и славу в будущем (III, 16—18. 20) обещает он Иуде и Иерусалиму. Из сказанного, таким образом, достаточно открывается, что отсутствие обличений в книге пр. Иоиля зависит от тех особенных условий, при которых пророк говорил к народу. Опускают из виду эти условия и не понимают общего характера книги Иоиля, если думают, что наш пророк непременно должен был явиться обличителем, коль скоро его деятельность принадлежала допленному времени.

Переходим к следующему положению гипотезы Гильгенфельда. Он находит странным в допленном пророке то, что последний обращается с речью только к иудейскому народу, говорит только о его несчастиях, о его врагах, ему, как единственному (будто бы) Израилю, передает Божии обетования и пр. Почему, спрашивает Гильгенфельд, прор. Иоиль не делает даже упоминания о царстве 10-ти колен, если последнее существовало еще рядом с царством иудейским? Не уполномочивает ли это на заключение, что пророк, очевидно, жил в послепленное время, когда израильское царство не существовало, вследствие чего он и мог обращаться с речью именно только к Иуде и Иерусалиму?—Странно, отвечаем мы, из умолчания в книге прор. Иоиля об израильском царстве заключать к его несуществованию: ни то, что оно существовало, ни то, что оно не существовало—одинаково не следует из неупоминания о нем. Одно мы видим ясно из книги, что Иоиль—пророк Иуды и что миссия его не простиралась на царство израильское. Он имеет дело с гражданами своего отечества; бедствия, постигшие его отечество, и притом бедствия выходящие из ряда обыкновенных, послужили для него поводом к произнесению пророческой речи. Естественно, что симпатии его сосредоточиваются на

¹) Иоил. II, 27, III, 17. 21.

— 296

потерпевших большое несчастие сынах Иуды, их царственном городе и святой его горе — месте славы и спасения богоизбранного народа. Почему же пророк должен был вести речь и об израильском царстве? почему он не мог ограничить круг своего зрения, подобно Исаии II—IV гл., своим отечеством, которое нуждалось, прежде всего, в его поддержке, в его утешении в годину страшных бедствий? Обращение к сынам Иуды и Иерусалима, речь относительно их собственных врагов, относительно имеющего быть над последними суда Господня, относительно спасения на Сионе и проч.—показывает только, что пророк занимается своим отечеством, так много потерпевшим от несчастий засухи, нашествия саранчи, а незадолго до того— политических врагов, о которых пророк ведет речь в третьей главе, которые взяли святой город, ограбили храм, делили между собою святую землю и продавали иудейских пленников в отдаленные страны (III, 1—6).

В речи пророка о политических врагах Иудеи Гильгенфельд также находит поддержку своего мнения о послепленном происхождении книги Иоиля. Наиболее веский довод, по его представлению, заключается в III, 1—3; всякий непредубежденный читатель должен—уверяет он—разуметь здесь совершённое халдеями отведение в плен иудейского народа, рассеяние его между народами и разделение святой земли, совершившееся по разрушении Иерусалима. Допустим даже, что Гильгенфельд прав, видя здесь указание на плен вавилонский,—так понимали ото место отцы церкви и вслед за ними большинство толкователей. Но удобно ли и естественно ли для Гильгенфельда именно такое понимание этого места, когда он относит книгу нашего пророка к послепленному периоду и полагает, что он проходил свое пророческое служение около 458 г.? С точки зрения Гильгенфельда, возвращение из вавилонского плена иудеев представляется у Иоиля еще делом будущего, хотя со времени прекращения плена, т. е. со времени данного Киром иудеям позволения возвратиться в отечество (ок. 537 г.), до предполагаемого Гильгенфельдом времени деятельности Иоиля протекло бо-

— 297

лее 70-ти лет. Вероятно, ли это? Шрадер ¹) совершенно справедливо замечает Гильгенфельду по этому поводу: «Тогда (т. е. около 458 г.) возвращение народа всего менее было делом будущего: ствол иудейского народа в то время давно уже возвратился, а остальным едва-ли было поставлено препятствие к возвращению со стороны великого персидского царя; равно нигде нет, сообразно с этим, речи у послепленных пророков после Аггея и Захарии, ни у Малахии, ни также у Даниила об ожидаемом возвращении «Иуды и Иерусалима», т. е. иудейского народа: обстоятельство, которое делает предположение такого позднего составления книги иллюзией». Должно согласиться, что в данном случае Шрадер совершенно прав, подмечая в объяснении Гильгенфельда неестественность и несогласие с ходом и обстоятельствами истории иудейства. Предлагая это объяснение, Гильгенфельд видимо делает большую натяжку.

Но самая главная и очевидная натяжка в аргументации защитников послепленного происхождения книги нашего пророка бесспорно состоит в том толковании, какое они дают описанному Иоилем опустошению страны и виновнику этого опустошения. В других случаях старающиеся стоять на почве естественности, возмущающиеся против аллегоризма и символизма в толковании, они в данном случае, замечательно, прибегают к аллегорическому толкованию саранчи в смысле языческих войск, как к своему якорю спасения. Правда, здесь — что делается ими весьма редко — они ссылаются на авторитет древности, говоря, что в образном смысле понимали саранчу у Иоиля еще древние иудейские раввины и отцы церкви; указывают, что также понимали ее большинство средневековых экзегетов, что в том же смысле толкуют и некоторые богословы нового времени.

Отдавая полную справедливость авторитету древности, можно ли однако принять аллегорическое понимание описанного Иоилем опустошителя страны в смысле нашествия на Иудею языческих полчищ? Отвечая на этот вопрос, мы должны будем иметь в виду как опровержение мнения Гильгенфельда, так и вообще установление надлежащего понимания этого предмета вопреки алле-

— 298 —

горическому толкованию. Поэтому нам необходимо дольше остановиться на рассмотрении вопроса.

Прежде всего нужно заметить, что Гильгенфельд и другие критики, примыкающие к его лагерю, расходятся с древними и новыми толкователями, на солидарность которых они ссылаются в аллегорическом понимании первой части книги пр. Иоиля. Во-первых, Гильгенфельд не находит здесь пророчества относительно только еще имеющего быть нашествия языческих вражеских войск, которые, подобно саранче, со временем должны были опустошить землю народа Божия; он не разделяет понимания, по которому нашествие саранчи в книге нашего пророка имеет смысл образный и пророчественный ¹). Во-вторых Гильгенфельд не разделяет и того понимания, что пр. Иоиль изображает действительно постигшее в его время Иудею опустошение от саранчи, но что с описанием этого опустошения у Иоиля соединяется пророческое изображение будущих, подобных саранче, нашествий языческих народов ²). По его мнению, пророк описывает под символом или аллегорией саранчи фактическое, современное ему опустошение Иудеи языческими войсками. Так. образ. в отношении мнения Г —да вопрос здесь сводится к тому, законно или нет видеть у пр. Иоиля аллегорию войска в описании саранчи? есть ли достаточное основание думать, что под образом саранчи пророк изображает языческие войска, опустошавшие иудейскую землю? В частности: есть ли в описании опустошителя и опустошения такие черты, которые давали бы право находить здесь аллегорию войска и которые необъяснимы иначе, как только в аллегорическом смысле?

Первый и самый обыкновенный довод в пользу аллегорического понимания представляют следующий. Саранча — обыкно-

¹) Так понимает халдейский Парафраст, принадлежащий по крайней мере уже ко ІІ-му ст. по P. X.; в этом же смысле толковали первую половину книги Иоиля Ефрем Сирин, бл. Иероним и Кирилл Алекс.; за ними многие средневековые толкователи, из новых Генгстенберг (Christologie d Alten Testamentes. 1854. II. S. 343 ff.) и Геверник (Handbuch d. histor.-kritisch. Einleit. in. d. Alte Testam. S. 291 ff.)

²) Таково понимание бл. Феодорита (в его толковании на Иоиля).

— 299

венный бич востока; посещение и опустошение ею земли случает· ся там нередко и потому не может быть изображаемо, как нечто небывалое, неслыханное (Иоил. I, 2. 3. II. 2). Могло ли поэтому нашествие саранчи быть достаточным для того, чтобы возвестить приближение и наступление дня Иеговы, страшного дня суда над миром (I, 15. II, 1)?

Правда, целое описание содержит в себе более, чем одно живое изображение воздвигающегося над Иудеей опустошения от саранчи. Мы должны признать, что изображаемое пр. Иоилем бедствие носило особенно страшный характер. Самая книга дает объяснение этому. Нашествию саранчи предшествовало сильное землетрясение (II, 10), которое должно было привести в ужас жителей страны, тем более, что оно явление редкое в Палестине. Но и самое бедствие от саранчи не было обыкновенным: это не было нашествие одного роя саранчи, быстро миновавшее; опустошение страны саранчой повторялось несколько лет сряду (II, 25) и было тем ужаснее, что соединялось с необыкновенно сильной засухой и безводьем (I, 17—20); судя по жалобе пророка на прекращение хлебного приношения и возлияния в доме Господнем (I, 13. 16), на истребление всех произведений поля и садов, нужно думать, что вся Иудея палящим зноем засухи и саранчой была доведена до последней крайности бедствования. Все эти несчастия, вместе взятые, между которыми, однако наиболее ужасным было опустошение страны полчищами саранчи, сделались для Иудеи не необыкновенно велики, не имели себе подобных по словам пророка (I, 2) и потому могли послужить достаточным поводом не только для произнесения пророческой речи с призывом к сердечному покаянию, но и для изображения настоящих бедствий как предвестников грозного дня суда Божия над миром. Но очевидно также, что пророк понял посетившие страну бедствия во свете божественного откровения и изобразил их не только как предуказание, но и как приближение великого дня суда Иеговы; с другой стороны, он видел в нашествии саранчи Божие воинство, во главе которого шествует сам Иегова как полководец, и в страшных знамениях природы (II, 10. 11)

— 300 —

раздается Его голос, страшный голос всемирного Судии; и вот это пришествие Господа, пред которым колеблется земля, сотрясаются небеса, солнце, луна и звезды теряют свой свет, возвестил как пришествие Его для суда над миром (Кейль). Это — первое основание для того, что пророк мог взять поводом к пророчеству не опустошение страны языческими войсками, как полагают защитники аллегорического понимания, а бедствие страны от саранчи и засухи. В этом еще более утверждает нас то, что опустошение земли саранчой несравненно превосходит опустошение неприятельскими войсками. Вот каковы опустошения, производимые саранчой, по рассказам очевидцев и наблюдателей.

Там, куда опускаются рои саранчи, в одно мгновение исчезает вся зелень полей, как будто скатывается занавес; деревья и растения остаются без листьев, не видно на них ничего, кроме сухих ветвей и стебля, и таким образом в короткое время получается неприятный, противный вид зимы на месте разнообразного богатства весны ¹). Пропадают все надежды земледельца; его поля, которые вначале лета он видел роскошно покрытыми плодами, до вечера становятся пустыней. Уничтожаются произведения его садов и плодовых плантаций, ибо где располагаются лагерем эти губительные массы, там не остается ни одного листка на деревьях, ни одного стебля травы на лугах, ни колоса на посевах; все представляет вид самого печального опустошения ²). Мало того, что саранча пожирает сочные произведения растительного царства, траву лугов, посевы и травы полей, листья, плоды, молодые побеги деревьев и виноградники; могучая прожорливость заставляет ее огладывать даже кору растений из породы деревьев, так что ничего не остается кроме белых, оглоданных ветвей ³); видали, что

¹) По описанию Volney’я (из путешествия по Сирии и Египту) у Креднера S. 277.

²) Слова Forbes, приводимые Креднером ibidem.

³) Креднер (S. 278) заимствует из Oedmann’a (Vermischte Sammlun-

— 301 —

она грызет даже сухое дерево, солому и старые тростниковые крыши ¹). До самых корней поедаются ею растения, и целое после ее посещений представляет вид опустошенной и спаленной огнем страны ²).

Сопоставляя с этою картиной опустошения саранчой растительного царства изображение опустошения Иудеи тем же врагом у Иоиля (I, 6—7. 9 — 12), мы находим, что последнее вполне верно действительности и не содержит нигде преувеличений; но вместе с тем оно таково, что не дает права разуметь у пр. Иоиля опустошения, произведенного войсками. Замечательно уже то обстоятельство, что враг—опустошитель «народ сильный и бесчисленный, у которого зубы львиные и челюсти, как у льва» опустошает виноградную лозу, обдирает догола смоковницу, так что ветви ее становятся белыми (I, 6—7). Эта черта опустошения земли врагом поставлена в самом начале описания произведенного им опустошения. Описание было бы не характеристично, если бы пророк, изображая под покровом аллегории бедствие его страны при нашествии войск, обратил внимание прежде всего на это обстоятельство (I, 7) ³). Точно также бледна была бы картина причиненного войсками бедствия, если бы о нем была речь в I, 10—12, где при подробном описании опустошения, произведенного в растительном царстве, нет речи об опасности, которой должна бы подвергаться жизнь самих обитателей опустошаемой страны. Отсутствие указаний на это при описании нападения опустошителя на город во ІІ-й гл. делает еще более неестественным и сомнительным аллегорическое перетолкование саранчи в языческое войско.

gen ans Naturkunde Vi. S. 76 f.) следующее свидетельство Alvarez’a: «Цветущие стебли проса лежали всюду обкусанными или поеденными. Деревья были объедены догола, вся кора обгрызена. Другое полчище ее (саранчи) тянулось пять дней и обгрызло кору деревьев на протяжении 9 миль, так что целые леса остались с обнаженными стволами, как будто были покрыты снегом».

¹) Плиний, Historia natur, il, 29: «Omnia vero morsu erodentes, et fores quoque tectorum».

²) Сравн. у Креднера стр. 278. прим 3.

³) Срвн. Bleck. Einleitung in das Alte Testament. S. 527.

— 302 —

Перейдем к описанию II, 2—9 самого опустошителя. Сами защитники аллегорического понимания невольно соглашаются с тем, что многие черты этого описания приложимы к действительной саранче; но это согласие не ведет их дальше признания, что образ, взятый пророком для описания нашествия на Иудею языческих войск, весьма удачен.

Действительно, в нашествии опустошительных вражеских войск есть много сходства с нашествием полчищ саранчи, и наоборот. Свидетельства очевидцев дают нам возможность нарисовать следующую картину походов саранчи. Тучам подобные массы саранчи во время своего полета распространяют тьму по земле, омрачают воздух и делают невидимым солнце, даже людей на самом небольшом расстоянии ¹). При их приближении слышится громкий гул, подобный шуму реки, водопада или сильного ветра ²). Когда саранча, в своем бесчисленном множестве, опускается на землю для пожирания, со всех сторон слышится треск ее сильных пожирательных орудий, и кажется, говорит Вольней будто слышишь невидимую фуражирующую армию. Движение этой бесчисленной армии замечательно тем, что она движется в одном и том же прямом направлении, совершает свой поход, гибельный для всякой растительности, в замечательно стройном порядке, подобно сомкнутому войску ³), имеет свой авангард и арьергард и при этом движении не-

¹) Плиний, hist. nat. 11, 29: «Solem obumbrant sollicitas suspectantibus populis, ne suas operiant terras, immensos tractus permaneant diraque messibus contegunt nube» Cp. Иоил. II, 2. Эта черта неприложима ни к какому войску.

²) См. свидетельство об этом Korbes и Lichtenstein’a у Кредн. ibidem. S. 274.

³) Иероним, Commentai·, in Ioel II, 7: «Hoc nuper in hac provincia (Palaestina) vidimus. Quum enim locustarum agmina venissent, et aerein, qui inter coelum et terrain est, occuparent, tanto ordine ex dispositione Hei volitant, ut instar tesselurarum, quae in pavimentis artificis figuntur manu suuni locum teneant, et ne puncto quidem, et, ut ita dicam, ungue transverso déclinent ad alteram».—Schaw (в Reisen, oder Anmerkungen, verseh. Theil. d. Barb. u. d. Levant, betreffend);» sie (Heuschreck.) halten ihre Ordung wie die Soldaten. So wie sie fortrucken, übersteigen sie jeden Baum und jede Mauer, die ihnen in den Weg kommt».

— 303 —

удержима ни естественными препятствиями, каковы — горы, деревья, стены городов и человеческие жилища ¹), ни человеческими усилиями: зажигаемые для ее задержания костры она тушит своею массою, точно также наполняет трупами своих передних полчищ глубокие рвы, выкапываемые на ее пути, так что средние и задние ряды находят себе дорогу опять готовою и уравненною ²).

Теперь, принимая во внимание при чтении Иоил. II, 2—9 эти данные естественной истории, не трудно видеть, что картина опустошителя страны, его многочисленности, его внешнего вида издали и вблизи, шума производимого им во время движения, стройности и порядка, неудержимости при нападении—гораздо более соответствует действительной саранче, чем войску. Читаем, например, следующие стихи ІІ-й главы: «Вид его как вид коней, и скачут они как всадники; скачут по вершинам гор как бы со стуком колесниц, как бы с треском огненного пламени, пожирающего солому, как сильный народ, выстроенный к битве. При виде его трепещут народы, все лица бледнеют. Как борцы бегут они, и как храбрые воины всходят на стену, и каждый идет своею дорогою и не сбивается с путей своих. Не давят друг друга, каждый идет своею стезею, и падают на копья, но остаются невредимы. Бегают по городу, лезут чрез стены, входят в дома, влезают в окна, как вор» (ст. 4—9).

Эти черты живого, поэтического изображения очень характеристичны в приложении к действительной саранче, которая при своем движении производит шум и гул, очень метко уподобляемый пророком стуку колесниц по горным дорогам и треску пламени, пожирающего солому,—которая марширует в стройном порядке, подобно снаряженному к битве войску, и не оста-

¹) Феодорит в толк, на II, 9 говорит: «Τοῦτο δε οὐ μόνον ὑπὸ πολερίων, ἀλλὰ καὶ ὑπὸ ἀκρίδων γεγενηρένον πολλάκη ἐθεασάρεθα οὐ πετόρεναι γὰρ μόνον, ἀλλὰ καὶ κατὰ τειχῶν ἀνέρπουσαι διὰ τῶν φωταγωγῶν εἰς τοὺς οἴκους εἰσίαοιν. Иероним Comm, in Ioel II, 9: «Nihil enim locustis invium est; quum et agros, et sata, et arbores, et urbes, et domos, et cubiculorum secreta penetrent».

²) Credner, Ioel. Beilage 16. S. 279—81.

— 304 —

навивается пред искусственными и естественными препятствиями. Но в этом же самом описании, при ближайшем рассмотрении, мы встречаем такие особенности, которые при аллегорическом толковании кажутся странными, необъяснимыми и потому прямо заставляют разуметь здесь именно нашествие саранчи. Обратим внимание на то, что посетивший страну опустошитель сравнивается здесь с конями, уподобляется всадникам и воинам, его движение—стуку колесниц и пр. Если допустить, что здесь под покровом аллегории идет речь о войсках, то непонятно, каким образом сравниваемый предмет заимствует для себя образ не от другого, подобного ему предмета, а от себя же самого ¹). А получается именно такой способ сравнения: вид неприятельской конницы, в случае аллегоризма, пророк уподобляет виду коней и всадников (II, 4) ²), стройность движения, порядок и несокрушимость воинов сравнивает с теми же свойствами воинов (II, 7) ³). Если видеть здесь аллегорию, то было бы еще более не натурально и бледно сравнение образцовых, не встречающих сопротивления, победоносных воинов с ворами, проникающими в дома чрез окна (II, 9).

Напрасно Гильгенфельд из слов Иоил. II, 8 хочет заключать, что пророк разумеет действительное войско. Уступчивый в пользу аллегорического понимания, он не допускает возможности того, что устрашенные и близкие к отчаянию жители страны, подвергшейся нападению саранчи, могут пробовать сред-

¹) Сравн. Креднер, Ioel. S. 27; Блек Einleitung. S. 527.

²) Сравнение вида саранчи с видом коней очень естественно; оно объясняется замечательным в своем роде сходством головы этого насекомого с головою лошади, которое подмечено еще древними (бл. Феодорит) Тоже нужно сказать и относительно сравнения прыгающей саранчи с галопом лошади и ее всадника: «житель востока в скакании саранчи находит сходство с галопом лошади: он даже называет саранчу именем, характеризующим ее галопирующее движение» (Креднер S. 175).

³) ...כּקול מרכבות -כּמּראה כיסים מראהי כגבירים כאצשי מלהמה и т. д. Объяснять употребление в этих местах כּ (греч ὡς), как усиление речи, просто невозможно: до очевидности ясно, что здесь делается сравнение, уподобление предметов имеющих сходство между собою.

— 305 —

ства защиты и бесполезные, недостающие цели (Гитциг ¹), защищает эту возможность и старается подкрепить ее ссылкой на свидетельства Ливия hist. 42, 10 и Плиния histor. nat. 11, 29. Допустим ли мы вместе с Гитцигом возможность напрасных попыток удержать саранчу оружием, или согласимся с Кейлем ³), что это превосходит действительность, но объясняется тем, что пророк изображает здесь саранчу как войско Божие,—суть дела не изменяется: Гильгенфельду во всяком случае можно заметить, что едва-ли Иоиль видел такое войско, которое неуязвимо мечами или копьями ³).

Из сказанного до сих пор видно, что первая часть книги пророка Иоиля, содержащая описание опустошителя и произведенного им опустошения, не благоприятствует аллегорическому пониманию. «Аллегория должна дать знать о себе, как таковая, значительными указаниями. Где их не достает, там ее принятие произвольно»—вот руководительное начало для нашего случая. А значительных указаний в пользу аллегории нами не найдено, между тем за буквальное понимание говорит многое и всего лучше—естественное впечатление в целом и отдельных частях.

Свою главную опору аллегорическое толкование хочет находить во II, 20, собственно только в первом слове этого стиха. Здесь опустошитель называется «северным» (הַצפוֹני, греч. у LXX-ти ὁ ἀπὸ βοῤῥᾶ), так как еврейское слово הצפוֹני по масоретской акцентуации может означать именно только жителя севера или пришедшего с севера. Так как походы саранчи, отечеством для которой служат пустыни Азии и Африки, имеют свое обыкновенное направление с юга к северу, а не наоборот, то защитники аллегории, желающие найти у Иоиля речь о нашествии северных языческих войск, настаивают, что эпитет «северный» (Nordländer) не только естественно, но и неизбежно должен относиться не к саранче, а к народу или войску, при-

¹) Die zwölf kleinen Propheten erklärt. 2 Aufl. S. 75.

²) Biblisch. Comment, über die zwölf kleinen Propheten. 1866. S. 139.

³) Иоил. II, 8: וכעַד השִּלַח יִפלו לֺא יִבִצׇעוּ ..

— 306 —

шедшему в Иудею с севера. Но точно ли такое понимание неизбежно? Справедливо ли Гильгенфельд утверждает, что пророк не мог разуметь здесь саранчу?

Большинство толкователей нового времени, читая это место так же, как и защитники аллегорического понимания, т. е. הצפוֹני, северный ¹), находят однако возможным и правильным, разуметь здесь саранчу. Основания приводят для этого следующие:

а) Саранча могла прийти в Иудею с севера. Уже свидетельство бл. Иеронима (в толк. на это место): «greges locustarum magis auster quam aquilo consvevit adducere» —показывает, что хотя саранча обыкновенно пригоняется в Палестину южным ветром, тем не менее бывают исключения из этого правила. Следующие данные, добытые наблюдением, также говорят сильно в пользу возможности этих исключений и так. образ. подтверждают свидетельство Иеронима. Известно, что движение саранчи в том или другом направлении обусловливается сильными ветрами (Креднвр, Ioel. Beilage S. 284). Так южный и юго-западный ветры в жаркую и сухую пору года пригоняют рои саранчи из знойных стран юга в более северные области. Но достоверно также, что в знойных странах, служащих родиной для саранчи, последняя во время своих походов подчиняется движению не только северного или южного ветра, но направляется всеми ветрами—южным и западным, северным и восточным ²). Это обстоятельство приобретает большое значение, когда мы будем рассматривать его в связи с тем, не менее важным для нас, фактом, что саранча, начавши свой поход в известном направлении и под известным ветром, до тех пор не изменяет направления своего движения и с переходом

¹) Гитциг пытается устранить чтение הצפוני в смысле «северный». Он производит это слово от צפון-Тифон и этим путем получает הצפוני- ὁ τυφωνικος; а Тифон (по Плутарху de Iside et 03. § 33) есть ветер «все опаляющий, жгучий, совершенно иссушающий, враждебный влаге». Саранча названа הצפעי — τυφωνικος потому, что она пришла в Иудею из такой области, где господствовал Тифон, т. е. с юга.

²) Сравн. Кредн. S. 286.

— 307 —

в другую область, пока этому не найдется основательной причины ¹). Если к этим данным присоединим еще показания несомненных свидетельств, говорящих нам, что саранча водится не только в Африке и Аравии, но и почти во всех песчаных степях ²) жарких стран, из которых сирийская пустыня на северо-восток Палестины не представляет исключения,—вопрос о северном опустошителе Иудеи, про которого говорит Иоиль в II, 20, решается очень удовлетворительно: полчища саранчи могли быть пригнаны в Иудею, не перелетая Ливана, северо-восточным ветром из сирийской пустыни Была ли северо-восточная в отношении к Иудее сирийская пустыня родиной этого опустошителя или только в свою очередь переходною областью, подобно Иудее, — это вопрос уже посторонний. Спрашивается: почему бы пророк не мог назвать именем הַצִפוֹגי именно такой рой саранчи?

б) Укрепиться в этой возможности побуждает дальнейшее содержание II, 20, где после слов «ואת-הצפוני ארחיק מעליכם» мы читаем: וספוֺ הקדמני אל־הים את־פניו ושממה ציה אל־ארץ והדחתיו לעשׂות הגדיל כי צהנתו ותעל באשו ועלה האהרון אל־הים «и прогоню его в землю безводную и пустынную, переднее полчище его в море восточное, а заднее в море западное, и пойдет от него зловоние, и поднимется от него смрад, так как он много наделал зла». Этот контекст речи весьма неблагоприятен для аллегорического понимания הצפוני в смысле северного войска ⁴). Если к действительному войску мало приложимы слова, обещающие прогнать опустошителя в землю сухую и пу-

¹) Свидетельства об этом Адиссона у Oedmann’a (Vermisch. Samml. а Nk. II. 97) и Нибура (Beschreib, ѵ. Arabien. S. 169).

²) Нибур (Ibid. c. 1) видел по дороге из Мосула в Низибию большой участок земли покрытым молодой саранчой. Она встречается также в монгольских степях, на южных границах Сибири (см. свидетельство Палласа у Креднера стр. 2871.

³) Ср. Кейль, Einleitung. S. 312. Herzog, Real-Encyklop. 2. Aufl. Art. «Ioel». S. 793.

⁴) Гильгенфельд, очень решительно и смело отстаивающий неприложимость эпитета «северный» к саранче на основании этимологического значения слова הצפוני, скромно молчит и воздерживается от объяснения всего 20 стиха.

— 308 —

стынную, то уж совсем не может иметь смысла, при аллегорическом толковании, обещание, что причинивший много зла опустошитель будет погублен (прогнан) в морях восточном или мертвом (Иезек. XLVII, 18. Зах. XIV, 8) и западном или Средиземном (ср. Втор. XI, 24). «Находят ли—спросим словами Креднера ¹)—сухопутные войска себе погибель в море, и к тому же еще в двух различных морях»? Исключительно, но вместе с тем вполне естественно и согласно с действительностью, это обещание Божие приложимо только к действительной саранче, для которой обыкновенною могилою делаются частью сухие степи, частью озера и моря, при чем ее разложение и гниение распространяют зловоние, гибельное для людей и животных ²).

в) Понимать под הצפוני саранчу, а не войско побуждает и то обстоятельство, что как предыдущие, так и последующие ст. 20-му стихи не содержат никакого следа речи о нападении одного из тех народов, о которых в Ветхом Завете упоминается с эпитетом «северного». Мог ли бы пророк в ст. 22 и 23 тотчас говорить о прекращении засухи, если бы пред этим он не вел речи об удалении такого врага, который обыкновенно приходит, в сухую пору и который почтя всегда изгоняется проливным дождем и грозою, прекращающими в тоже время и засуху ³)?

Но Гильгенфельд находит поддержку аллегорическому пониманию в словах той молитвы, которую пр. Иоиль в II, 17 влагает в уста священников, где есть следующее выражение: .למשׇׁל־בׇּם גוֺיםОн переводит эти слова: «чтобы господствовали над ними язычники», и понимает это место, как молитву об освобождении от господства язычников, утверждая, что пророк именно в походах саранчи языческих народов чрез Иудею чувствует давление тяготеющего на народе Божием языческого господства. Относительно такого перевода еврейского слова מׇשַׁל в

¹) Proph. Ioel. S. 28. Сравн. Delitsch. Luth. Zeitschrift. 1851. S. 310.

²) Кредвер (Ibid. S. 288 ff.) приводит большое число достоверных свидетельств, ставящих выше всякого сомнения такой род гибели саранчи.

³) См. Кредн. ibid. S. 282—83.

— 309 —

значении господства, следуя большинству компетентных немецких ученых (Креднеру S. 195, Гитцигу S. 78, Кейлю S. 142), нужно сказать, что он, хотя в отношении языка и обеспечен ¹), здесь однако едва-ли может быть точен для выражения мысли пророка. Прежде всего он не требуется параллелизмом: хотя поношение Израиля могло бы состоять и в том, чтобы они, удел Господа, были подвержены господству язычников, тем не менее эта мысль совершенно далека здесь, где о господстве язычников не было речи, а говорилось только об опустошении земли. מׇּשַׁל с ב значит также «говорить пословицу — насмехаться, издеваться над кем-либо», причем Иезекииль употребляет собственно מׇשׁל מׇשַׁל(XVII, 2; XVIII, 2, а в XII, 23 и XVIII, 3 с ב); но что и одно מׇשַׁל употреблялось в этом значении, за это говорит уже משִׁלִים, слово, означающее «говорящих притчами» (Числ. XXI, 27), и מְשַׁלֹ= притча или насмешка (Иов. XVII, 6). Это последнее значение становится очевидным и здесь по связи как с предыдущим словом — לְחֶרְפׇּת«на поругание», так и следующим параллельным членом: «зачем будут говорить между народами» и пр. Примем в соображение при этом, что Иоиль мог иметь пред глазами Втор. XXVIII, 37, где Моисей угрожает народу за отпадение от Господа не только отведением в плен и тем, что он должен сделаться לְשַׁמׇּה למׇשׇׁל וִלִשִׁנִינׇה между всеми народами, но и опустошением его посевов, виноградников и масличных деревьев саранчой (Втор. XXVIII, 38. 40—42). Таким образом слово למשׁל гораздо лучше перевести в смысле не «господствовать, владеть» (herrschen—Гильгенфельда), а «насмехаться, издеваться» (spotten) ³),—будем ли мы считать его за неопределенное наклонение глагола, или за существительное имя. За преимущество такого перевода и понимание вообще всей молитвы, влагаемой пророком в уста священников II, 17, еще более решительно говорит стих

¹) Он передается и у LXX-ти: εἰς ὄνειδος τοῦ κατάρξαι αὐτῶν ἐθνη,

²) Так и переводит выражение םגוֺי פׇּם-לִמִשׇׁל наш русский синодальный перевод с евр.: «чтобы не издевались над ним (наследием Твоим) народы».

310 —

19-й: Господь обещает здесь послать своему народу хлеб, вино и елей для насыщения и более не давать его на поругание народам. Отсюда видно, что не порабощение языческими народами, а уничтожение жатвы н плодов саранчой послужило поводом к поношению Израиля со стороны народов; следовательно, нет основания в II, 17 видеть жалобу пророка по поводу опустошения Иудеи проходившими чрез нее персидскими войсками.

Кстати приведем здесь возражение Гильгенфельду со стороны Шрадера (в de Wette’s Einleit. S. 455), который высказывает следующий довод против аллегорического понимания опустошителя страны в смысле проходивших чрез Иудею персидских войск. Невозможно у Иоиля разуметь опустошение, произведенное персидскими войсками, потому что иудеи вообще нигде не высказывают той напряженной ненависти к персам, какую нужно бы предполагать в случае таких страшных бедствий, причиняемых ими Иудее. Фактически такая ненависть у евреев не проявляется, насколько об этом можно судить по священной еврейской письменности персидского периода. Гильгенфельд на это возражение Шрадера замечает, что «ведь и у Иоиля ничего нельзя найти относительно такой ненависти против опустошителя. Там мы находим только жалобу по поводу фактического опустошения и изнурения земли, какие без сомнения и были производимы в стране персидскими войсками (Zeitschr. XIII, S. 447)». Конечно, этим замечанием Гильгенфельд вовсе не устраняет возражения Шрадера, так как спрашивается: почему же у пророка не замечается обнаружения столь естественной (если смотреть на дело с гильгенф. точки зрения) ненависти против опустошителя? С своей стороны, мы добавим к возражению Шрадера, что от врагов еще можно предположить такое страшное опустошение страны, какое изображается в книге пр. Иоиля; но вероятно ли, чтобы его позволили себе причинить персы, когда Иудея составляла провинцию персидского царства, и притом такую провинцию, к жителям которой персидские цари относились благосклонно, особенно в тот самый период времени, к которому Гильгенфельд относит происхождение книги прор. Иоиля.

311 —

Этим мы и закончим разбор мнения Гильгенфельда. Мы имели возможность видеть при рассмотрении его, что одни доводы, приводимые Гильгенфельдом, очень слабы и нерешительны, а заключения слишком произвольны, хотя критики—рационалисты и считают их чуть не последним словом научной критики ветхозаветного Писания, — другие должны быть признаны ошибочными или заведомо ложными, вытекающими из неправильного понимания книги прор. Иоиля. Какой же вывод мы имеем теперь право сделать относительно времени происхождения книги нашего пророка? Вывод получается отрицательный: книга пророка Иоиля не принадлежит послепленному времени и не относится, в частности, к периоду персидского преобладания в передней Азии; она должна принадлежать более раннему времени.

В пользу этого заключения, к которому нас привела критика гильгенфельдовой гипотезы, сильно говорит одно обстоятельство, которое ученые, низводящие, как Гильгенфельд, пророка Иоиля в разряд послепленных священных писателей, стараются благоразумно обойти молчанием или, если касаются его, игнорируют как маловажное. А между тем оно в высшей степени важно для определения относительной по крайней мере древности книги прор. Иоиля. Здесь мы разумеем достоинства книги в литературном отношении.

Ученые—знатоки еврейского языка и еврейской литературы, при определении времени происхождения той или другой книги ветхозаветной священной письменности, обыкновенно обращают свое преимущественное внимание на внешнюю, литературную сторону известного произведения, если рассматривают его, как литературный памятник. Даже не доверяясь многим заключениям гебраистов, мы должны, однако признать вполне достоверными следующие результаты их исследования, добытые по преимуществу путем сравнения памятников еврейской литературы одного с другим: древнейшие священные произведения, несомненно принадлежащие раннему, допленному времени, в литературном отношении стоят несравненно выше, чем те, которые написаны незадолго до плена или принадлежат уже времени плена и позднее.

— 312 —

Древнейшие поэтические и пророческие произведения отличаются прекрасною художественною формою речи, искусным сочетанием поэзии и прозы, поражают читателя своею свежестью, образностью в соединении с неподражаемою простотой, краткостью и силою выражения, а особенно характеризуются чистотой языка. Этих качеств либо совсем недостает еврейской литературе времен плена, либо они отчасти сохраняются в ней чрез тщательное подражание древним образцам; но чем дальше и позднее, тем сильнее замечается упадок еврейской литературы, тем больше признаков приближения еврейского языка к падению как языка народного. Еще до плена, с появлением на сцене еврейской истории ассириян и халдеев, чистоте еврейского языка начинает постепенно вредить проникший в Палестину арамейский диалект; в сильной степени еврейский язык времен плена вавилонского подвергается чуждому влиянию языков тех народов, под владычеством которых еврейскому народу пришлось жить: в нем является очень много слов и форм речи, принадлежащих или свойственных языкам халдеев и персов, так что язык, которым писали Ездра и Неемия, считается очень испорченным, близким к вымиранию, еврейским языком. Язык названных произведений не может уже идти в сравнение с великолепным по художественной форме образцом еврейской литературы, какой, по общему приговору, представляет собою книга прор. Иоиля. Вот каким образом отзываются о литературных достоинствах ее компетентные судьи в этом деле. «Истинно мастерскою рукою, говорит Креднер (S. 5 — 6), обращается Иоиль с данным материалом и соединяет его в полное искусства целое. Его описание опустошения страны саранчой бесподобно, и наверно Иоиль в этом роде поэзии несравним. Расположение целого у него в высшей степени светло, его выражение постоянно изящно, его язык ясен и полон жизни, его картины свежи и новы, его уподобления метки и закончены, его одушевление за Божие дело тепло и трогательно. Параллелизм и ритм представляют такое совершенство, какое, исключая книги Иоиля, у еврейских поэтов встречается

— 313 —

только изредка и по местам; одним словом, Иоиль занимает весьма высокое место между поэтами своего народа, стоит если не выше, так по крайней мере на одинаковой ступени с Исаией и Аввакумом». С такой же похвалой отзываются о книге пр. Иоиля и другие ученые. «Ничто, говорит Эвальд ¹), не отличает в такой мере язык этого пророка от всех других, как это столь легкое и приятное при великой глубине и полноте течение речи». «Глубокой древности книги пр. Иоиля, замечает Кейль ²), соответствует и классическая форма пророчества, истинно поэтический и самостоятельный, совершенно чистый, прекрасный и легкий язык пророческой речи». По этим достоинствам книгу пророка Иоиля относят к тому продолжительному периоду наибольшего процветания поэтической и пророческой литературы, который кульминационной точки своего развития достигает еще при царях Давиде и Соломоне и после них простирается до Езекии ³).

Отрицательная критика обыкновенно старается не обращать внимания на литературные качества книги прор. Иоиля, когда настаивает на ее позднейшем происхождении в послепленный период. Когда ей указывают даже на ощущение необыкновенной свежести и оригинальности, которое испытывает при чтении этой книги всякий непредубежденный читатель, защитники ее позднего происхождения ограничиваются лишенными всякого основания предположениями в роде следующего: «книга Иоиля может быть не

¹) Propheten des Alten Bundes. S. 92.

²) Einleitung in d A. T. S. 311.

³) Пророческая литература этого времени (т е. у древних пророков до Исаии включительно) представляет много характерных свойств, которых уже совсем недостает пророкам более позднего времени, или же, если они отчасти сохраняются и у них, то только чрез тщательное подражание древним образцам. Существенная особенность древнейших пророческих произведений состоит в том, что в них ораторская пророческая речь, как напр. мы видим это у вашего пророка, более или менее приближается к лирике, часто совсем переходит в лирические формы и, благодаря общему художественной пророческой речи с поэзией ритму, гармонически выливается в благозвучное, полное силы и образности выражение возвещаемых пророками божественных истин (Keil, Einleit. S. 53).

— 314 —

так древня (как предполагает Шрадер) и может иметь свое начало только в персидском периоде, который мы не можем считать неспособным произвести пророчество такой силы и формального совершенства» (Гильгенфельд в Zeitschr. XIII, 448 ¹).

Ал. Некрасове.

¹) Или вот еще пример аргументации у Dubm’a: «Warum soll nicht ein Epigon, der mit grossem Formtalent begabt und von Gedanken nicht viel geplagt ist, mit sorgsamer Nachahmung der besten Muster einen guten Stil schreiben? (Theologie der Propheten. S. 276).

Христианское чтение. 1885. № 7-8. Спб.

А. Некрасов

Введение в книгу пророка Иоиля.

(Продолжение ¹).

IV. Мнение Креднера и его последователей. Наиболее слабые стороны его.

Все старания критиков-рационалистов доказать позднейшее происхождение книги пророка Иоиля после плена вавилонского не встречают себе сочувствия в среде большинства немецких ученых. Это большинство и притом авторитетных представителей критики и толкования, не смотря на возражения отрицательной критики, признает пр. Иоиля одним из древнейших пророков. Выражением нерасположения к отрицательному взгляду крайних критиков отчасти может служить тот необыкновенно радушный прием, какой оказан на западе мнению Креднера, которое он высказал и обосновал 50 лет тому назад в сочинении «Der Prophet Ioel, übersetzt und erklärt». Можно думать, что йенский профессор своим успехом в этом отношении, между прочим, обязан собственно тому, что с точки зрения его взгляда удачно устраняются некоторые возражения крайней критики, отрицающей древность пр. Иоиля. Как бы ни было, успех Креднера очень замечателен. Встретив благосклонный прием на первых же порах, его мнение о времени деятельности прор. Иоиля в продолжение 50-ти лет своего существования принято большинством западных ученых ²) и одержало решительный перевес, по числу

¹) См. 9—10 №№ Христ. Чтения за 1884 г.

²) Каковы: Моверс (Kritische Untersuchungen über die biblische Chronik. 1834. s. 119—124), Винер (Biblisches Realwörterbuch. Bd. 1 Art. «Ioel»), Гит-

83 —

и известности в науке своих защитников, над всеми другими. Еще в 1851 году Делич ¹), в виду того единодушия, с которым ученые приняли мнение Креднера, объявил вопрос о времени деятельности пр. Иоиля окончательно решенным. И с того времени по настоящую пору оно является положительно господствующим на западе, так что крайние его противники, в роде Гильгенфельда и Штаде, вполне справедливо (хотя и не без иронии) называют его ходячим. Оно принято многими и у нас: его мы находим в «Воскресном Чтении» (V, стр. 245, св. пр. Иоиль), в «Прибавлениях к творениям св. Отцов» (т. ХХV, стр. 107, 1872) и в учебниках для семинарий Хергозерского и Орды.

Изложим содержание этого господствующего мнения.

Устанавливая точку зрения на возможный критерий для определения времени пророческой деятельности Иоиля, как Креднер, так и все его последователи признают существенно важными для решения вопроса те указания на политические события, которые содержит книга Иоиля. Поэтому обращают внимание прежде всего на перечень врагов Иудеи, которым пророк угрожает Божиим наказанием за причиненные Иуде и Иерусалиму несчастья и обиды. Такими врагами являются финикияне (Тир и Сидон), округи филистимские (Иоил. III, 4), Египет и Эдом (III, 19). В списке врагов не упоминается ни Ассирия, ни дамасская Сирия. Последнее обстоятельство дает право на два отрицательных вывода.

1) Об ассириянах и халдеях пророк не знает ничего, следовательно, он жил и пророчествовал в до-ассирийскую эпоху, т. е. раньше того времени, с которого ассирияне начинают угрожать политической жизни еврейского народа, значит—до 790 г.

циг (Kleine Propheten. 1—3. Aufl. Vorbemerk. z. Ioel), Эвальд (Propheten d. Alten Bundes s. 65 f.), Гофман (Weissagung und Erfuhr. I s. 201—203), Э. Мейер (Ioel. 1841. s: 16), Баур (Amos. s. 28), Делич (Luther. Zeitschr. V. Rudelb. u. Guer. 1851. s. 306 ff.), Вюнше (Die Weissagung, d. Proph. Ioel. 1872), Шрадер (in de Wette’s Einleitung. Aufl. 8. s. 454 f.), Кейдь (Einleitung. Aufl. 3. § 84), Орелли (Die Alttest. Weissagung, v. d. Vollendung, d. Gottesreiches. 1882. s. 227 f.).

*) Ibidem.

84 —

2) Пророк не упоминает о дамасских сириянах, которые при паре Иоасе иудейском сделали нападение на Иерусалим, за которое Иоас поплатился не только сокровищами храма и дворца, но и своею жизнью (4 Цар. XII, 17—18, ср. 2 Пар. XXIV, 23—24). Невозможно допустить, чтобы пр. Иоиль, переживши это нападение, не внес сириян в список врагов иудейского народа; следовательно, время пророческой деятельности Иоиля предшествовало походу сирийского царя Азаила на Иудею и Иерусалим, а потому книга прор. Иоиля написана раньше 840 г. до Р. Хр.

Установив эти два положения, Креднер и его последователи обращаются к врагам Иуды и Иерусалима, упоминаемым Иоилем. Египтянам и идумеянам пророк ожидает отмщения за то, что они пролили невинную кровь иудеев в своей земле (III, 19), а филистимлянам и финикиянам за то, что они ограбили иерусалимский храм и продавали иудейских пленников в рабство (III, 4—6). Имея в виду предыдущее заключение, что пророк Иоиль жил раньше похода Азаила сирийского на Иерусалим, находят здесь указания на события, рассказанные в исторических книгах: проявление вражды Египта против Иудеи, на которое указывает Иоиль, видят в походе египетского царя Суссакима или Шишака на Иудею в пятый год царствования Ровоама (3 Цар. XIV, 25 — 26; ср. 2 Пар. XII, 2—9); вину Эдома, о которой говорит пророк в III, 19, относят ко времени отложения его от Иудеи при Иораме (4 Цар. VIII, 20—22; ср. 2 Пар. XXI, 8 — 10); преступление филистимлян и финикиян, упоминаемое Иоилем III, 4 — 6, отождествляют с событием, случившимся в конце царствования Иорама,—нападением на Иерусалим филистимлян и арабов, взявших столицу царства, ограбивших иерусалимский храм и уведших в плен царских жен и сыновей, за исключением Охозии (2 Пар. XXI, 16—17). Таким путем Креднер и все защитники его мнения приходят к новому заключению: 3) так как отложение идумеян от Иудеи и взятие Иерусалима филистимлянами и арабами случилось в царствование Иорама, и второе из этих событий—к концу его царствования, то пр. Иоиль не только не мог пророчествовать ранее

— 85 —

царствования Иорама, но, вероятно, составил свое пророчество уже в другое царствование, следовательно, позже 890 г. Таким образом для времени пророческой деятельности Иоиля остается промежуток от 890 до 840 г.

Для ближайшего определения времени обращаются к данным уже не политического характера, а к тем, которые дают понятие о религиозно-нравственном состоянии иудейского народа во времена прор. Иоиля. При Иоиле, как показывает или предполагает содержание его книги, процветала религия Иеговы, совершалось богослужение при храме, священники стояли на виду и пользовались уважением со стороны народа; словом—тогда было законное состояние, при котором народ вел себя в религиозно-нравственном отношении настолько удовлетворительно, что пророк не имел нужды обличать народ за идолопоклонство, и вообще у него нет речи о тех грехах народа, которые требовали суда чрез ассириян и которые караются Амосом, Осией и Исаией. На этом основании Креднер и его последователи из найденного периода, т. е. приблизительно 890 — 840 г. исключают царствования Охозии, Гофолии и последнюю половину царствования Иоаса.

Таким образом для пророческой деятельности Иоиля остается только первая половина царствования Иоаса, когда, благодаря благочестивому первосвященнику Иодаю, идолослужение было отвергнуто, восстановлено богослужение в храме, народ и царь охотно внимали голосу служителей Иеговы и пр.

Еще ближе и теснее определить время пророческой деятельности Иоиля позволяет, в связи с предыдущим, то обстоятельство, что в книге пр. Иоиля нет упоминания о царе. Это приводит ко времени малолетства Иоаса, когда правителем царства был благоразумный первосвященник Ио дай, иерархия стояла на первом плане и священники были истинными отцами и руководителями народа.

Таковы ход и способ решения вопроса по гипотезе Креднера. Как мы видим, вопрос о времени пророческой деятельности Иоиля здесь решается исключительно чрез сопоставление

— 86 —

данных книги пр. Иоиля с известиями исторических книг. Хотя сопоставление книги Иоиля с другими пророческими книгами ничего в сущности не прибавляет к этому решению, однако Креднер и его последователи обращаются к ним для подтверждения уже добытого результата.

При этом прежде всего останавливают внимание на книге Амоса и находят, что Амос, как пророк позднейший, уже пользуется Иоилем. В начале и конце его книги есть выражения, напоминающие Иоиля (ср. Амос. I, 2, IX, 13 и Иоил. III, 16. 18), и в первой речи Амоса, где пророк предсказывает суд Божий на окрестные народы, о филистимлянах, финикиянах и идумеянах говорится очень сходно с Иоилем (ср. Ам. I, 6. 9. 11 и Иоил. III, 4. 6. 19). И это сходство — утверждают защитники излагаемого нами мнения — не мнимое, не случайное; оно объясняется тем, что Амос имеет пред глазами Иоиля и в I, 6—12 говорит о тех же событиях, о которых идет речь в III, 4—6. 19 Иоиля и которые случились в царствование Иорама (4 Цар. VIII, 20—22; ср. 2 Пар. XXI, S—10, 16—17). Понятно, что для Амоса эти события были уже фактом далекого прошлого ¹). Что касается некоторых других сторон сходства между Иоилем и Амосом, на которое, несравненно раньше Креднера, указывали защитники древнего мнения о современности обоих пророков, то Креднер решительно отрицает его; так он полагает, что, говоря о засухе и опустошении страны саранчой (IV, 6 — 9), Амос не мог разуметь те же самые несчастья, которые описываются в первой половине

¹) Впрочем, здесь замечается некоторая неуверенность и колебание, на которые нельзя не обратить внимания. Сам Креднер склоняется и на то, что, «кажется, Амос в I, 11 имеет в виду случай, неизвестный Иоилю, имевший место уже ближе к его времени» (Einleit. s. 60). Некоторые из последователей Креднера готовы видеть в Ам. I. 9) указание и на другие, подобные бывшему при Иораме случаи, лежавшие ближе ко времени Амоса (вероятно из времени войн сирийских царей Азаила и Венадада с израильским царством, когда Финикияне могли покупать пленных израильтян и потом продавать их). См. Keil, Commentar üb. kl. Proph. s. 176. Orelij, Alttest. Weissag, s. 228.

— 87

книги Иоиля ¹). Но некоторые из последователей Креднера и эту сторону сходства приводят как доказательство того, что Амос жил позднее Иоиля. По их мнению, пр. Амос в IV, 6 — 9 говорит о тех уже давно пережитых бедствиях страны, которые были современны Иоилю и послужили для него поводом к произнесению пророчества; отсюда объясняют то обстоятельство, что Амос в IV, 9 употребляет для обозначения саранчи слово גׇזׇם, — название, раньше встречающееся только у Иоиля (I, 4; II, 25) ²). Следовательно, и здесь находят основание, чтобы считать Иоиля предшественником Амоса.

Подобное отношение, как позднее живших пророков к их предшественнику, находят между Иоилем с одной стороны, и Исаией, Михеем, автором IX—XIV ггл. книги Захарии, Софониею и пр.—с другой. Но так как сопоставление пр. Иоиля с пророками, жившими после Амоса, не имеет значения для решения вопроса о времени деятельности Иоиля даже с точки зрения самих последователей Креднера, то и мы считаем излишним здесь касаться пространных рассуждений Креднера в этой области.

Креднер считал Иоиля самым древним из пророков, оставивших по себе писания, и при защите этого положения старался доказать, что все видимые черты сходства с Иоилем, встречающиеся у других пророков, объясняются их знакомством с его книгою, их зависимостью от Иоиля, но не наоборот. Но многие немецкие ученые, усвоившие себе мнение Креднера по вопросу о времени пророческой деятельности Иоиля, не согласны с ним относительно пророка Авдии. Принявши гипотезу

¹) Креднер в данном случае представляет следующие доводы: у Иоиля означенные бедствия касались царства иудейского, у Амоса — израильского; по изображению Иоиля, саранча и засуха постигли страну одновременно и стояли в связи между собою, у Амоса же они представляются стоящими отдельно, каждая сама по себе; Иоиль жалуется на засуху, явившуюся вследствие отсутствия позднего дождя, а у Амоса говорится о засухе и безводье, происходивших от недостатка ранних дождей; Амос говорит о неурожае хлеба, а Иоиль—о недостатке всех продуктов. См. Credner, Ioel. s. 55.

²) Ср. Orelli, ibid. s. 229.

— 88 —

Креднера и выходя из его же соображений относительно Иоиля, они признают Авдию более древним пророком сравнительно с Иоилем и иначе определяют отношение нашего пророка к Авдии. Вопреки мнению Креднера, считавшего Авдию одним из позднейших пророков, писавших под влиянием Иеремии, Гофман ¹), Делич ²), Кейл ³), Орелли ⁴) и др. находят, что Иоиль и Авдия стоят в близкой и тесной связи между собою. Обращая внимание на замечательное сходство между ними в большом количестве слов, выражений и мыслей ⁵) и сближая указания обоих пророков на политические события, эти ученые признают, помимо зависимости, близкое временное соотношение их, а именно—считают Авдию старшим современником Иоиля, пророчествовавшим очень незадолго до него (самое большее—за 20 лет). К этому заключению они приходят следующим путем ⁶).

Предполагая на основании подмеченного сходства существование зависимости и временной близости двух пророков между собою, названные ученые устанавливают прежде всего положения:

1) что пр. Авдия не стоит в зависимости от Иеремии, пророка времен плена (вопреки Креднеру, Де Веттф-Штрадеру, Блеку и др.), и 2) что, говоря о враждебном отношении Эдома

¹) Weiss, u. Erfuhr, s. 201—3.

²) Rudelb. u. Guer. Zeitschr. 1851. s. 91.

³) Einleit. § 88. Comment, s. 242 ff.

⁴) Alttest. Weiss. § 25.

⁵) Авд. ст. 10 сравн. с Иоил. Ш, 19; Авд. ст. 11 ср. Иоил. 111, 3; Авд. ст. 15 ср. Иоил. III, 4. 7; Авд. ст. 17 ср. Иоил. II, 32. III, 17; Авд. ст. 18 ср. Иоил. III, 8.

⁶) Время пророческой деятельности Авдии не менее спорно, чем Иоиля за отсутствием прямых указаний. Ученые, определяющие его при помощи гипотезы Креднера относительно Иоиля, хорошо понимают положение вопроса и потому остерегаются приводить в пользу Иоиля доказательства из книги пр. Авдии. Если мы обращаем внимание на то применение, какое сделано из гипотезы Креднера его последователями относительно Авдии, то делаем это главным образом в виду неизбежности и необходимости решить вопрос об отношении нашего пророка к Авдии, так как это отношение— как мы и сами потом увидим—имеет большое значение для правильного понимания исторических обстоятельств времени пр. Иоиля.

— 89 —

к Иуде в «день несчастья» последнего, не может разуметь под этим днем халдейскую катастрофу—разрушение Иерусалима Навуходоносором (588 г.).

Решив—и вполне основательно—вопрос о зависимости между Авдиею и Иеремией в пользу древности и оригинальности пр. Авдии ¹), установив также факт, что пр. Авдия имеет пред глазами не халдейскую катастрофу, а другое событие из более раннего времени ²), они находят возможным определить ближе

¹) В доказательство того, что Авдия по отношению к Иеремии—пророк древнейший, что Иеремия заимствовал у него и пользовался им при составлении своего пророчества на Идумеей (XLIX, 7—22), а не наоборот, они приводят следующие доводы: а) пророчество Иеремии на Идумею содержит в себе очень много своеобразных и характерных выражений (Иер. XLIX; 13 ср. XXIV, 9; XXV, 9; XLII, 18; XLIV, 22; Иер. XLIX, 17 ср. XIX, 8, Иер. XLIX, 22 ср. XLVIII, 10. 41), из которых ни одно не повторяется в пророчестве Авдии, между тем у Иеремии есть выражения буквально сходные с выражениями Авдии (Иер. XLIX, 14—16 ср. Авд. 1—4; Иер.—7 ст. ср. Авд. 8). Ь) Общее у обоих пророков в пророчестве Авдии соединено в одно целое с остальным не только внешнею, но и тесною внутреннею связью, так что пророчество Авдии представляет цельное, характеристическое единство, чего не достает у Иеремии (ср. Авд. 1—8 с Иер. XLIX, 7. 9. 10. 14—16. с) Заметно, что у Иеремии смелые обороты речи уже сглажены, выравнены,—он часто сам прибавляет, тогда как оригинал его, т. е. пророчество Авдии, по выражению Орелли, течет из одной плавильни. d) Иеремии свойственно заимствование и в других случаях, аналогичных нашему. В основе почти всех его речей на иноземные народы лежат изречения древнейших пророков, так: в пророчестве на Моава—пророчество Исаии против этого народа (Иер. XLVIII ср. Ис. гл. XV и XVI), в пророчестве на аммонитян (Иер. XLIX, 1—6)—пророчество Амоса (I, 13—15), в пророчестве на филистимлян (Иер. XLVII) — пророчество Исаии (XIV, 28—32).

²) Если несомненно пророчество Авдии первоначальнее и следов. древнее пророчества Иеремии на Идумею, то Авдия во всяком случае должен был пророчествовать раньше разрушения Иерусалима халдеями, так как пророчество Иеремии на Идумею относится, по всем соображениям, к четвертому году Иоакима (т. е. до разруш. Иерусал.). В самом, пророчестве Авдии нет указаний именно на халдейскую катастрофу: а) Сравнивая Авд. 11—14 с Пс. 136, 7 и Иезек. XXXV, 5. 10. 12. 15, где действительно ясно говорится об опустошении Иудеи, разрушении Иерусалима и об обнаруженной при этом несчастий Иуды эдомитянами враждебности, у прор, Авдии совсем нельзя усматривать такого ясного указания на эти события, какое хотят у

— 90 —

это событие, стоя на почве соображений Креднера: обращаются к книге пр. Иоиля и к тем же данным исторических книг, на основании которых ими решен вопрос относительно времени пророческой деятельности Иоиля.

И Авдия и Иоиль говорят очень сходно о причиненных Иуде (или Иакову) и Иерусалиму иноземными народами несчастьях, ср. Авд. 11 —16 с Иоил. III, 3—6: у обоих пророков ясно говорится о завоевании и разграблении Иерусалима, об уведении иноземными народами многих пленников иудейских и о пиршествах победителей на святой горе. Но, между тем как у Иоиля виновники бедствий, причиненных Иуде и Иерусалиму, названы по имени (финикияне и филистимляне III, 4), пр. Авдия этого не делает; он обозначает их только неопределенным назва-

него видеть некоторые толкователи (напр. Каспари, Der Prophet Obadja), пророк не говорит ни о вечной вражде Эдома, ни о том, что Эдом хотел присвоить себе Иуду и Израиля, а только — о враждебном отношении Эдома к брату своему—народу иудейскому в тот день, когда чужие напали на Иерусалим, грабили его сокровища, убивали и уводили в плен сынов Иуды, h) Эпитеты, употребляемые прор. Авдией для характеристики постигшего Иуду несчастья, сами по себе не дают права заключать к вавилонской катастрофе: ни «день отчуждения» (נׇכְרוֺ יוֺם), ни «день бедствия» (אׇבְדׇם יוֺם), ни день гибели» (אׇבְדׇם יוֺם)—не могут означать совершенную погибель иудеев, выражая только то, что сыны Иуды гибли массою; не определяют точнее качество несчастья и другие слова: אֵיד, צׇרׇח, נֺכֶר. А частое употребление, повторение многих различных и притом сильных эпитетов дает понять только то, что несчастие, вспоминаемое пророком, было очень велико, с) О разрушении города и храма у Авдии совсем нет речи; говорится только о завоевании и разграблении города и об уведении большего количества пленных в различные земли, d) В 20 ст. Авд. нельзя видеть указания на плен вавилонский. Тут по-видимому пророк говорит об уведении большего плена на север к ханаанитянам и о таком же плене на запад (в Сефарад); но о пленниках, уведенных на восток (Ассур, Вавилон) так же мало идет речь, как и о суде над вавилонянами. е) И кажется, по Авд. ст. 18, дом Иакова и дом Иосифа существуют еще друг подле друга, хотя и ослабленные и во вражде между собою. Обетование представляет их снова объединенными и, конечно, около Сиона, как средоточного пункта; но это же обетование ничего не говорит о новом построении храма.

нием זַרִים и זׇכְרִים —«чужих, иноплеменников». Кто же они? Очень уверенно отвечая на этот вопрос, полагают, что эта должны быть те самые филистимляне и арабы, которые по свидетельству 2 Пар. XXI, 16—17, напали на Иудею, овладели Иерусалимом, ограбили царский дворец и увели в плен жен и детей царя Иорама. Пр. Авдия пережил эту катастрофу и произнес свое пророчество под свежим впечатлением ее (вероятно, еще до смерти Иорама). О той же самой катастрофе и тех же врагах Иудеи говорит и Иоиль в III, 3—6. К этим врагам вполне приложимо название זַרִים и נׇכֶרִים, которое дает им пр. Авдия, и только это исторически известное событие можно разуметь у Авдии и Иоиля ¹).

Цельная картина современных Авдии и Иоилю политических событий, о которых говорят оба эти пророка и вспоминает Амос в I, 6—11, защитникам излагаемого нами мнения представляется в следующем виде. При Иораме идумеяне восстали и вышли из-под власти Иудеи (4 Цар. VIII, 20— 22 ср. 2 Пар. XXI, 8—10) и, кажется, при этом восстании произвели большое кровопролитие среди иудеев, находившихся в их земле (ср. Иоил. ІII, 19 с Амос. I, 11); Дивна также отпала от Иудеи (4 Цар. VIII, 22. 2 Пар. XXI, 10). Тогда же

¹) Иерусалим до его разрушения Навуходоносором пять раз был захватываем и разграбляем врагами: 1) в 5-м году Ровоама египет. ц. Шишаком (3 Цар. XIV, 25; ср. 2 Пар. XII, 2 сл.); 2) при Иораме филистимлянами и арабами (2 Пар. XXI, 16—17); 3) при Амасии израильск. ц. Иоасом (4 Цар. XIV, 13 сл. 2 Пар. XXV, 23 сл.); 4) при Иоакиме (4 Цар. XXIV, 1 сл. 2 Пар. XXXVI, 6 сл.) и 5) при Иехонии (4 Цар. XXIV, 10 сл. 2 Пар. XXXVI, 10) халдеями. Пр. Авдия не мог иметь в виду первого случая, потому что идумеяне, тогда подвластные Иудее, не могли предпринять того, в чем обвиняет их пророк. Нельзя думать, чтобы Авдия разумел завоевания Иерусалима вавилонянами, так как он жил и пророчествовал раньше этих событий. Очевидно также, что пророк не разумеет и случая при Амасии: он называет врагов Иуды זַרִים и נׇכֶרִים, эпитетами, неприложимыми к израильтянам, прямо указывающими на языческие народы (ср. Иоил. III, 17. Плач. Иp. V, 2. Втор. XVII, 15). Так. образ. остается только взятие Иерусалима Филистимлянами и арабами при Иораме, как единственное событие, которое могли разуметь Авдия и Иоиль (Кейль).

92 —

напали на Иудею филистимляне и арабы; по 2 Пар. 16—17 они победоносно вторглись в страну, овладели Иерусалимом, разграбили и захватили сокровища царского дворца и увели в плен царских жен и сыновей, так что Иораму остался только один младший сын Охозия. Из Иоил. III, 5 становится известным, что враги похитили из храма золото, серебро и другие драгоценности. Тот же пророк свидетельствует (III, 3. 6), что после нападения они производили большую торговлю пленными иудеями и иудеянками, продавая их в отдаленные земли (сынам Ивана), и эту торговлю, как видно из Амос. I, 6. 9, вели чрез посредство финикиян и идумеян. Последние, и по свидетельству Авдии ст. 10—14, были собственно второстепенными участниками в этом деле. Их участие состояло в том, что они радовались злобной радостью при виде несчастья Иуды (ст. 11), пиршествовали вместе с победителями на святой горе и, отчасти грабежом, отчасти умерщвлением или захватом в плен беглецов иудейских (ст. 14), старались извлечь как можно более выгоды из несчастья Иуды.

Довольно подробно мы изложили все доводы наиболее распространенного ныне мнения о времени пророческой деятельности Иоиля, не оставив без внимания и некоторых частностей, имеющих свое значение для характеристики этого мнения. Перейдем теперь к оценке его. Креднер, высказывая и обосновывая свое мнение, был уверен, что ему удалось «не разрубить, а счастливо развязать гордиев узел книги Иоиля»; того же убеждения, очевидно, держатся до настоящего времени и все его многочисленные последователи, уверенные, что не только наиболее вероятное, но и единственно правильное решение спорного вопроса возможно только в этом смысле. И правда, на первый взгляд кажется, что эта гипотеза удачно и основательно решает трудный вопрос; она объясняет внешнее и внутреннее состояние иудейского царства во время Иоиля, определяет положение последнего между другими пророками и при этом даже дает по-видимому удачный ответ на возражения отрицательной критики. Но на самом деле, внимательно присмотревшись к способу решения вопроса по этой ги-

— 93 —

потезе, легко видеть, что она только подкупает мнимо-удачным и легким разрешением представляющихся здесь затруднений, так как имеет много слабых сторон и грубых ошибок. Чтобы убедиться в ее слабости и несостоятельности, достаточно рассмотреть главные пункты креднеровой аргументации.

Креднер поставил себе в заслугу то, что ему первому удалось открыть точку соприкосновения между политическими указаниями книги Иоиля и известиями исторических книг. Пр. Иоиль угрожает судом Божиим финикиянам и филистимлянам за то, что они ограбили иерусалимский храм и продали иудейских пленников в рабство сынам Явана (III, 4—6). Как мы видели, йенский профессор нашел, что это свидетельство кн. Иоиля параллельно свидетельству 2 кн. Пар. XXI, 16 —17, где рассказывается о взятии и разграблении Иерусалима филистимлянами и арабами. В праве ли был он сблизить и отождествить эти два события? В первом случае участниками дела являются финикияне и филистимляне, во втором— филистимляне и арабы, и неужели, несмотря на это, в обоих идет речь об одном и том же событии? У пр. Иоиля ясно указывается вина Тира и Сидона, т. е. финикиян; вместе с филистимлянами они совершили преступление—разграбили иерусалимский храм и продавали иудеев в рабство. Не доверять свидетельству Иоиля или предполагать у него неточность в обозначении события—нет никакого основания, да этого не позволяют себе ни сам Креднер, ни его последователи. Точно также не сомневаются в достоверности исторического свидетельства 2 Пар. XXI, 16—17, но которому виновниками взятия и разграбления Иерусалима оказываются, вместе с филистимлянами, арабы (הׇעַרְבִים), а о финикиянах вовсе не упоминается. По-видимому, сам Креднер лучше, чем новейшие немецкие ученые, усвоившие его взгляд, видел нужду сгладить и примирить это бросающееся в глаза несходство двух свидетельств. Он старается доказать, что под упомянутыми здесь арабами следует разуметь идумфян ¹). Это объяснение, в виду его искусственности и слабости, не было принято даже ближайшими последователями Креднера (напр. его уче-

¹) Ioel. s. 45 ff.

— 94 —

ником Гитцигом); но будь оно и верно, оно мало помогает делу: во-первых, идумеяне и финикияне—не одно и то же, а, во-вторых, пр. Иоиль угрожает идумеянам не за разграбление храма, но за другое злодеяние,—они у себя дома пролили невинную кровь иудеев (III, 19). Что касается последователей Креднера, то они так и оставляют арабов (из каменистой Аравии—до Кейлю) и филистимлян, как виновников завоевания Иерусалима и разграбления царского дворца и храма и проч., а участие финикиян в этом деле, как народа не воинственного, а торгового, ограничивают, основываясь на Амос. I, 9, покупкой и перепродажей иудейских пленников. Допустим, что участие финикиян в этом деле было именно такого рода, как его понимают. Но все-же отсюда нисколько не становится понятнее: почему ни Иоиль, ни Амос не дают даже никакого намека относительно главных виновников разграбления Иерусалима—арабов? Если мы будем доверять свидетельству 2 кн. Паралипоменон, то нет сомнения, им принадлежала не менее видная, активная роль, чем филистимлянам. Чтобы выйти на свет из этого тумана затруднений и недоумений, остается сделать одно из двух: или заподозрить по крайней мере одно из свидетельств в неверной передаче исторического факта (а для этого не имеется оснований), или согласиться, что эти два свидетельства говорят о двух различных событиях, и, наконец, перестать считать их за одно. Одним словом, необходимо прийти к тому выводу, что нельзя признать свидетельство 2 Hap. XXI, 16—17 параллельным свидетельству Иоиля III, 3—6 и пользоваться им для определения времени деятельности нашего пророка. Такое обращение с историческими данными слишком произвольно и бесцеремонно. Креднер и его последователи пользуются видимо неподходящим известием 2 кн. Паралипоменон за отсутствием лучшего, прямого указания. Эта неразборчивость стоит в тесной связи с ошибочным представлением, будто книги Царств и Паралипоменон содержат в себе все исторические данные книг пророческих; а между тем нельзя сомневаться, что библейские историки проходят молчанием многие очень крупные фак-

— 95 —

ты, и всего чаще факты политического характера. К числу таких, не упоминаемых в исторических книгах, очевидно принадлежат и политические события, указываемые Иоилем в III, 4—6. 19. Желание найти, во что бы то ни стало, указание на них в исторических книгах, заставляет представителей рассматриваемого мнения сближать свидетельства, не имеющие между собою ничего общего. Это мы видим и далее.

На ряду с идумеянами, вину которых относят к царствованию Иорама (4 Цар. VIII, 20—22; 2 Пар. XXI, 8—10), в Иоил. III, 19 упоминается о враждебных действиях египтян. Креднер и некоторые из его последователей (Вюнше, Die Weissag, d. Proph. Ioel. S. 304) полагают, что здесь (относительно египтян) пророк имеет в виду поход Шишака при Ровоаме (3 Цар. XIV, 25 сл.; 2 Пар. XII, 2 сл.). Такое предположение, сделанное только потому, что исторические книги не говорят о других враждебных действиях Египта из более близкого к Иоилю времени, весьма невероятно. В самом деле, возможно ли допустить, чтобы пророк, угрожая Эдому за преступление, как думают, современное и потому живо предносившееся его взору, вдруг ни с того ни с сего заговорил о старой, давно забытой обиде, нанесенной Иуде Египтом,—вспомнил о событии, случившемся тому назад более столетия? Во всех других случаях (III, 4—6, 19 б.) Иоиль говорит о современных, пережитых им несчастьях, и только в угрозе Египту защитники этой гипотезы заставляют его вспомнить факт, относящийся к отдаленному прошлому. Несообразность такого предположения очевидна и с другой точки зрения: египтяне, как и идумеяне, подвергаются пророческой угрозе за притеснение сынов иудиных и за пролитие их невинной крови в своей собственной земле, а не в иудейской, так как суффикс в евр. слове בְּאַרְצׇם очевидно относится. к земле Эдома и Египта, а не к Иудее ¹). Поэтому слова Иоиля III, 19 не могут быть пони-

¹) Гильгенфельд справедливо упрекает Вюнше за искусственное толкование слова כארצם в смысле: «в земле их (сынов Иуды), т. е. в Иудее». См. Zeitschr. f. w. Theol. XVI s. 156. Впрочем, не все последователи Креднера,

95 —

маемы в смысле указания на поход Шишака, а должны указывать на какое-нибудь другое событие, неизвестное по историческим книгам и несомненно лежавшее близко ко времени пророка.

Не менее произвольны и многие заключения по креднеровой гипотезе. С некоторыми из них мы еще будем иметь дело впоследствии; а теперь рассматриваем только одно, как пример. Заключают, что пр. Иоиль проходил свое служение раньше похода сирийского царя Азаила на Иерусалим, и делают это на том основании, что Иоиль, указывая врагов иудейского народа, не упоминает о сириянах. Странный и произвольный вывод! Пророк называет врагов своего отечества по поводу современных ему событий, так сказать—событий дня. Теперь, предположим согласно древнейшему мнению, что время его пророческой деятельности относится к царствованию Озии; если, с этой точки зрения, поход Азаила на Иерусалим был для Иоиля фактом далекого прошлого, то спрашивается: с какой стати ему упоминать о сириянах ¹)?..

подобно Вюнше, заслуживают этого упрека: многие из них переводят это слово правильно «в своей земле», разумея землю Эдома и Египта, и пролитие идумеями невинной крови иудеев, как мы видели, относят ко времени отложения их от Иудеи при Иораме; но касательно вины египтян все таки или недоумевают, или допускают неестественное толкование, подобно Креднеру. См. напр. толковая, на III, 19 в Commentar. Кейля, стр. 166.

¹) Креднер говорит (s. 41), что нападение сириян при Азаиле на Иерусалим (4 Цар. XII, 18 сл. 2 Пар. XXIV, 23 сл.) было событием такого рода, что Иоиль не прошел бы его молчанием, если бы оно было ему известно; но он не считает нужным дать объяснение, почему он так полагает: Его последователи ссылаются на Амоса, который будто бы за это преступление Дамаска против Иерусалима предсказывает погибель сирийскому царству, а народу отведение в ассирийский плен; по их мнению, и пр. Иоиль поступил бы подобно Амосу, если бы ему был известен этот Факт (ср. Keil. Einleitung. § 84). Слишком неосновательные соображения! Если Амос изрекает грозный суд Божий на дамасскую Сирию, то, кажется, вовсе не по поводу этого давно случившегося Факта: по крайней мере он ясно указывает совершенно другую причину—жестокость сириян по отношению к израильтянам, жителям Галаада (I, 3—5). Амос, пророк израильского царства, имел и в современном ему положении дел достаточно поводов к произнесению пророчества на Дамаск: пророчествуя при Иеровоаме II,

— 97 —

Так слабы и видимо несостоятельны главные доводы и заключения, на которых основывается эта замечательная по своей счастливой судьбе гипотеза. Что же касается до других, то они внушают к себе столь же мало доверия вследствие ложности основных положений или по своей собственной неправдоподобности.

Какое, например, значение можно придать тому обстоятельству, которое побуждает Креднера и его последователей относить деятельность нашего пророка к первой половине царствования Иоаса? Они указывают на удовлетворительное религиозно-нравственное состояние иудейского народа во времена Иоиля, насколько можно судить о нем по книге пророка. Этот факт, если бы даже он не подлежал никакому сомнению, не приводит нас ни. к какому определенному времени и потому не может иметь решающего значения, точно также, как и умолчание Иоиля о царе, которое не дает права заключать к малолетству Иоаса. Если бы было несомненно, что пр. Иоиль был современником-очевидцем несчастных политических событий времени Иорама, догадка Креднера по крайней мере не была бы лишена некоторой вероятности; но при слабости главных оснований она оказывается построенною на песке.

Почти то же нужно сказать и относительно доводов, заимствуемых из книги Амоса. Мы видели, что указаниями Амоса Креднер и его последователи мало пользуются при решении вопроса; они обращаются к ним и дают им известное толкование не столько даже в виду того, чтобы подтвердить ими добытый другим путем результат, сколько для того, чтобы устранить их противоречие этому результату. Само собою понятно, что так как вся предыдущая аргументация представляет цепь произвольных комбинаций и заключений, то и предлагаемое в ги-

он был свидетелем продолжения той долговременной и напряженной борьбы, которая велась издавна между сирийскими и израильскими царями (ср. 4 Цар. XIV, 28), так что ему было естественно говорить о сириянах. Неизвестно, к какой войне относится Факт жестокости сириян, указанный Амосом I, 3; но весьма вероятно, что пророк разумеет здесь событие своего времени.

— 98 —

потезе Креднера объяснение взаимного отношения между Иоилем и Амосом должно оказаться таким же произвольным и неправильным. Точно также заранее нельзя назвать удачным определение временной связи между нашим пророком и Авдией, потому что предположение, будто оба пророка были свидетелями событий из царствования Иорама и говорят об этих событиях, оказывается лишенным всяких оснований. Все это мы и увидим далее.

Наиболее естественное и вероятное решение вопроса и определение отношения Иоиля к прр. Амосу и Авдии представляется возможным только согласно древнему отеческому мнению, по которому пр. Иоиль считается современником Амоса, пророчествовавшим, подобно этому (Ам. I, 1), при иудейском царе Озии и израильском Иеровоаме II. В интересах самой науки этому последнему мнению нужно отдать решительное предпочтение.

А. Некрасов

(Окончание следует)

Христианское чтение. 1885. № 9-10.

Введение в книгу пророка Иоиля.

(Окончание) ¹).

V Решение вопроса о времени пророческой деятельности Иоиля в согласии с древним отеческим мнением.

Главные основания для этого, наиболее вероятного и правильного, мнения находятся не в книгах Царств и Паралипоменон, где ищет их Бреднерова гипотеза, а в книге пр. Амоса. При внимательном сравнении книг Амоса и Иоиля вопрос о времени деятельности нашего пророка действительно получает достаточное освещение, благодаря сходству указании обоих пророков на одинаковые события. В пользу современности Иоиля с Амосом говорит сходство указаний того и другого пророка: 1) на большие физические несчастия и 2) на политические события, известные обоим пророкам.

К первой группе относятся указания Иоиля и Амоса на: а) саранчу и засуху и b) землетрясение, как на бедствия, современные тому и другому. К сравнению их мы прежде всего и обратимся.

Первая часть книги пр. Иоиля содержит в себе описание постигших в его время Иудею страшных бедствий от саранчи и засухи. И в книге пр. Амоса есть речь о таких же бедствиях. В IV, 6—9 мы читаем: «За то и дал Я вам голые зубы во всех городах ваших и недостаток хлеба во всех селениях ваших... И удерживал от вас дождь за три месяца до жатвы; проливал дождь на один город, а на дру-

¹) См. «Хр. Чт.» за 1884 г., № 9—10; за 1885 г., № 7—8.

336 —

гой не проливал дождя... и сходились два—три города в один город, чтобы напиться воды, и не могли досыта напиться... Я поражал вас изгарой и блеклостью хлеба; множество садов ваших, и виноградников ваших, и смоковниц ваших, и маслин ваших пожирала газам, и при всем том вы не обратились ко Мне, — слово Иеговы». Еще древнейшие толкователи обращали внимание на это место книги Амоса и приводили его в доказательство того, что и Иоиль, и Амос были свидетелями одних и тех же физических бедствий. В самом деле, у того и другого пророка—общая речь о голоде и безводье вследствие засухи и опустошения растительного царства саранчей. На основании этого сходства не имеем ли мы права заключать, что оба пророка говорят о бедствиях, относящихся к одному времени? Противники говорят, что засуха и саранча — довольно частые, обыкновенные явления в Палестине, вследствие чего опасно делать такое заключение, основываясь на общности указаний двух пророков на эти события. Кроме того, обращают внимание на недостаток сходства между указаниями Иоиля и Амоса, находят даже прямое противоречие: бедствия от саранчи и засухи, по Иоилю, касаются иудейского царства, по Амосу — израильского; засуха при Иоиле зависела от недостатка поздних дождей, причина же засухи, вспоминаемой Амосом, указывается в отсутствии ранних дождей (Креднер). Эти возражения далеко не так решительны, чтобы требовать отрицательного ответа на наш вопрос. Против них следует заметить, что указанное противоречие легко примиряется и устраняется, как скоро будут приняты во внимание следующие обстоятельства. Во-первых, из книги пророка Иоиля видно, что полчища саранчи приходили в отечество пророка — Иудею с севера (II, 20) ¹), и, следовательно, прежде чем доходила очередь до Иудеи, бедствия от саранчи могли и даже должны были постигать территорию израильского царства; во-вторых, в II, 25 Иоиля ясно сказано, что опусто-

¹) Смотр. нашу критику гильгенфельдовой гипотезы.

337 —

шительные нашествия саранчи, а следовательно и ужасы сильной засухи ¹), продолжались или повторялись несколько лет сряду: «и воздам вам за те годы (י(את־חַשַׁנִים которые еда арбеиелек и хасил и газам—великое воинство Мое, которое Я послал на вас» ²). Если помимо этих обстоятельств обратить должное внимание на относительную краткость Амоса в обозначении бедствий от саранчи и засухи сравнительно с описанием Иоиля, то будет очевидно, что указания двух пророков имеют большое сходство и стоят в полном согласии между собою. В пользу этого вывода не мало говорит и тот факт, что Амос употребляет для обозначения саранчи название גׇזׇם, которое встречается еще только у Иоиля (I, 4. II, 25), и больше нигде ³). Все это, вместе взятое, уполномочивает нас признать Амоса IV», 6—9 местом параллельным описанию бедствий в первой части кн. Иоиля.

Но остается еще нерешенным другой вопрос: можно ли считать бедствия от саранчи и засухи современными Амосу, если он говорит о них, как о совершившемся событии? Ведь вам известно, что Орелли, относящий время пророческой деятельности Иоиля к началу царствования Иоаса иудейского (по меньшей мере лет за 70 до Амоса), находит возможным предположение, что Амос в IV, 6—9 вспоминает бедствия далекого прошлого, описанные его предшественником, как очевидцем и современником ⁴). Мы не можем согласиться с таким объяснением. Уже по тому, что бедствия от саранчи и засухи в Палестине не исключительная редкость, невероятно, чтобы Амос мог напоминать своим слушателям-современникам об очень давних событиях.

¹) Что саранча является в жаркую и сухую пору и бывает спутником засухи, это мы показали выше.

²) Вопреки тем толкованиям, которые почему-то перетолковывают эти ясные слова и усиливаются доказать, что את־הַשׇנִים следует понимать в значении единственного числа, мы остаемся верными букве текста и принимаем, что бедствия, упоминаемые Иоилем, действительно продолжались несколько лет.

³) Ср. Bleek’s Einleitung in d. A. T. Aufl. II. § 235.

⁴) Orelli, Alttest. Weissag. S. 229.

— 338

В последнем случае речь пророка была бы непонятна для его слушателей или не могла бы произвести на них желаемого впечатления, не говоря уже о том, что они в праве были бы, пожалуй, не принять на свой счет пророческого упрека в бесчувственности и невнимании к Божиим посещениям. Другое дело, если пророк обращает здесь внимание своих современников на недавние, только-что пережитые бедствия, впечатление от которых должно быть свежо, сильно и поучительно. Таким образом наиболее вероятно, что промежуток времени, отделяющий речь Амоса и ее слушателей от этих событий, не мог быть значителен. Вероятно, Амос был таким же свидетелем-современником их, каким был Иоиль. Разница только в том, что первый говорит о них уже после того, как они миновали, а последний, когда они были пред ним на лицо, как факт настоящего. Если оба пророка в очень сходных чертах констатируют одинаковый и даже, наверно, один и тот же факт продолжительного бедствия страны от саранчи и засухи, о чем, однако один из них говорит в прошедшем времени, то здесь мы имеем в ряду других имеющих быть указанными данных довольно ценное данное в пользу заключения, что наш пророк был несколько старшим современником прор. Амоса.

Указания прор. Амоса и Иоиля на современные им физические бедствия приобретают особенно важное значение для нашего вопроса потому, что между ними есть свидетельства о таком событии, которое случается сравнительно весьма редко, именно о землетрясении. Землетрясение во дни Озии и Иеровоама II является замечательным историческим фактом, не подлежащим никакому сомнению: как современное событие, Амос отмечает его в надписании книги (I, 1) и затем прямо или косвенно несколько раз указывает на него в других местах книги (I, 2; II, 13— 16; III, 14—15; VIII, 8. 9; IV, 13. V, 8); кроме того, оно подтверждается ясным свидетельством Захарии XIV, 5. Замечательно, что и в книге Иоиля есть два места (II, 10—11 и III, 14—16), которых нельзя понимать иначе, как в смысле указания на землетрясение, хотя большинство толкователей и отри-

— 339 —

цает это. На самом деле, такое понимание указанных мест книги Иоиля не должно подлежать сомнению при сравнении их с теми местами Амоса, где идет речь о землетрясении. Правильному пониманию главным образом вредит ошибочное толкование означенных мест книги Амоса. Чтобы не повторять того, что сказано раньше нас другими ¹), мы кратко объясним только самую сущность дела.

Кроме надписания (I, 1), в котором Амос нашел нужным указать на землетрясение, как на важный исторический факт, за два года до которого (שְנׇתַיִם לִפְנֵי הׇרׇעַשׁ) он выступил на пророческую деятельность, пророк дает нам понятие об этом современном ему событии еще в нескольких местах, в которых он говорит о землетрясении то в будущем, то в прошедшем времени. На землетрясение указывают, как заметили еще Ибн-Езра и Азария де-Росси, уже начальные слова пророческой книги: «Иегова возгремит (יִשְׁאׇג) с Сиона и дает глас Свой из Иерусалима». Весьма вероятно, что пророк разумеет здесь подземные громовые раскаты, которые обыкновенно предваряют и сопровождают сотрясения почвы; глагол שׁאַג в раввинской литературе нередко употребляется в таком смысле (Berach. Ier. IX, 3. Midrach rabba к Hex. XXIX гл.). В II, 13—16 Амос от лица Иеговы угрожает нечестивцам: «Вот я потрясу под вами, как трясется телега, нагруженная снопами (הִנֵּה אׇֺנכִי מֵעִיק תַּחְתֵּיכֶם כַּאִַשֶר תׇּעִיק הׇעְגׇלׇה המְלֵאַה לׇתּ עטִיר); и у проворного но станет силы бежать, и крепкий не удержит своей крепости, и храбрый не спасет своей жизни, и стреляющий из лука не устоит... и самый отважный из храбрых нагой убежит (עַרוֺם יׇנוּם) в тот день,— слово Иеговы». Здесь нужно видеть предсказание не ужасов войны (как обыкновенно понимают толкователи), а землетрясения; все говорит в пользу этого: а) в основе слова лежит тот же корень, что и в словах ז־עק, צ־עק (נ־אק, ש־אג), т. е. עק, за-

¹) Отсылаем читателя к статьям: Рамера «Das Erdbeben in den Tagen Usia’s» (в журнале «Monatsschrift für Geschichte und Wissenschaft des Judenthums». 1870) и г. Покровского «о времени пророческой деятельности Иоиля».

340 —

ключающий понятие о сотрясении, колебании, дрожании, так что טע^יק значит: «вот Я сделаю, что затрясется, задрожит»... б) этот именно смысл, по буквальному своему значению, имеют соответствующие еврейскому מִעיק слова переводов: LXX-ти κολίω», наш. славянск. «повращу» и Вульгаты «stridebo»; в) только, как указание на землетрясение, понятны выражения «под вами» (евр. תּחִתּיכֻ, ΕΧΧ—ὑποκάτω ὑμῶν. Vulg. subter vos) и «нагой убежит», равно как и сравнение с телегою, нагруженною снопами. В III, 14—15 Амос. мы читаем: «В тот день Я взыщу на жертвенниках в Вефиле, и отломятся роги жертвенника, и падут на землю, и разрушу дом летний на дом зимний, и исчезнут (וְאׇבְדוּ) дома из слоновой кости, и не станет (וִםׇפוּ) многих домов, говорит Господь». Для понимания этого места решающее значение имеют слова וְאׇבדוּ и וִםׇפוּ. Первое употреблено здесь, очевидно, в том же значении, как и в истории Корея Числ. XVI, 33: וַתְּכַם עֲליהֶם הׇאׇרֶץ וֵֺיאבדוּ—«и покрыла их земля, и они пропали» (в буквальном смысле; от глаг. «—אׇבֵדпропадать» происходит слово אַבַדּוֹן, буквальное значение которого—»пропасть»; глагол םוף указывает на внезапное, нечаянное исчезновение. В VIII, 8. 9, изобразивши нечестие своих современников, Амос продолжает: «не поколеблется ли от. этого земля, и не восплачет ли каждый живущий на ней? Взволнуется вся она, как река, и будет подниматься и опускаться, как река Египетская. И будет в тот день, говорит Господь Бог: произведу закат солнца в полдень, и омрачу землю среди светлого дня». И здесь идет речь о землетрясении. Убедительно говорят за это последние строки этого места, где пророк указывает на помрачение солнца и тьму на земле, которые являются почти постоянными спутниками землетрясения (Плин. Hist. nat. VI, 20). Наблюдения показывают, что при сильных землетрясениях атмосфера терпит большие изменения, и густые туманы делают мрачным вид неба; Гумбольдт в своем Kosmos’е (I. 214) удостоверяет это, как неоднократно наблюдаемый им факт. Нужно предполагать, что и землетрясение, бывшее при Озии и пережитое Амосом, вероятно, сопровождалось подобными атмос-

— 341 —

ферными явлениями. Пророк и сам подтверждает это в других местах своей книги, где он говорит об этом событии уже в прошедшем времени: изображая всемогущество Божие, Амос указывает на то, что Иегова «обращает утренний свет в мрак» (IV, 13) и «делает день темным, как ночь» (V, 8). Почти нельзя сомневаться, что эти черты всемогущества Божия, равно как и в VIII, 8—9, указываются пророком на основании пережитых явлений, сопровождавших бывшее при нем землетрясение; по крайней мере речь, находящаяся в IV гл., откуда выше приведено замечательное выражение ст. 13-го, должна быть сказана Амосом уже после катастрофы, произведенной землетрясением, потому что в ст. 11 пророк говорит о ней, как о совершившемся факте: «Я произвел среди вас разрушение, как разрушение Содома и Гоморры, и вы были выхвачены, как головня из огня, и при всем том вы не обратились ко Мне,—слово Иеговы».

Рассмотренные места книги Амоса дают понятие о землетрясении, бывшем при Озии, как о событии замечательном и далеко необыкновенном. Пророк несколько раз говорит о нем в будущем времени, угрожая им своим современникам, как страшным проявлением гнева Иеговы, по поводу их преступлений и нечестия. Относительно сильных землетрясений известно, что они редко оканчиваются одним толчком, что колебания земли с большей или меньшей силой обыкновенно повторяются месяцы, даже годы. Есть много вероятия в предположении, что Амос имел основание говорить о землетрясении при самом начале своей пророческой деятельности, за два года до катастрофы, что тогда уже появились предвестники страшного несчастия, в роде зловещих туманов, застилавших свет солнца, глухих подземных ударов и начинавшихся колебаний почвы. Из II, 13 — 16, IIІ, 14—15 и IV, 11 мы заключаем, что землетрясение действительно было сильное, сопровождалось большой катастрофой и вследствие этого оно, конечно, должно было произвести сильное впечатление на жителей Палестины.

Сравнивая с этими данными книги Амоса два важные для

— 342

нашего вопроса места из книги нашего пророка, мы увидим, что пр. Иоиль не только констатирует самый факт землетрясения, но даже характеризует его почти теми же чертами, как и Амос. Читаем II, 10—11. После изображения нападения на Иудею и Иерусалим роев саранчи и опустошения страны этим могущественным воинством Иеговы пророк замечает: לְפׇנׇיו רׇגְזׇה אֶרֶץ חֵילוֹ לִפְנֵי קוֺלוֹ נׇתַן וַיְחוׇֹח נׇגְהׇם אׇסְפוּ וְכוֹכׇבִים קׇדׇרוּ זְיׇרִחַ שֶׁמֶשׁ שׇׁעֲשׁוּ רׇעֲשׁוּ — пред ним тряслась земля, колебалось небо, солнце и луна померкли, и звезды потеряли свой свет, и Иегова дал глас Свой пред воинством Своим». Нельзя видеть в этих словах указания на явление грозы с ее спутниками—мраком от черных туч, проливным дождем, бурей и громом—«голосом Иеговы, от которого дрожит земля и колеблется небо» ¹), потому что в этом случае слова «пред ним тряслась земля, колебалось небо» оказываются непонятной гиперболой и совершенно лишними; для изображения грозы было бы вполне довольно выражения, следующего за ними. Невероятно и то объяснение, будто здесь Иоиль пророчественно изображает состояние вселенной пред наступлением великого дня Иеговы ²); при нем остаются непонятными прошедшие времена текста, побуждающие разуметь не будущее событие, а недалекое прошедшее. Остается принять, что в этом месте пророк говорит о землетрясении. Слова «тряслась земля, колебалось небо» должны указывать на самое землетрясение,—«солнце и луна померкли, и звезды потеряли свои свет» (ср. Ам. VIII, 9; IV, 13; V, 8),—на бывшие при этом атмосферные явления, «Иегова дал глас Свой»—на подземные удары, а выражения לִפׇנׇיו— «пред ним» и חֵילוֹ לִפְנֵיו — пред воинством Своим» должны иметь такое же временное значение, как и לִפְנֵי הַרׇעַשׁ Амос. I, 1. Таким образом прор. Иоиль указывает здесь своим слушателям на факт землетрясения, предшествовавшего нападению на страну полчищ саранчи; в этом необыкновенном событии и в нашествии могущественного воинства Иеговы—саранчи он усматри-

¹) Так объясняют это место Креднер (Ioel. SS. 9, 184 ff) и Гитциг (Kleine Prophet. 11 Aufl. S. 76).

²) Keil. Comment, ü. zw. kl. Prophet. 1866. S. 139 f.

— 343

вает признаки близости страшного дня Господня (II, 116). Во второй части своей книги Иоиль пророчествует об этом страшном дне. Там, в III, 14—16 он говорит: «Толпы, толпы в долине суда, ибо близок день Иеговы в долине суда. Солнце и луна померкли (קׇדׇרוּ) и звезды потеряли (אׇסְפוּ) свет свой. И возгремит Иегова с Сиона, и даст глас Свой из Иерусалима, и потрясутся небо и земля, но Иегова—защита для народа Своего и убежище для сынов Израиля». В этом месте нельзя не видеть косвенного указания на землетрясение. Где пророк мог заимствовать краски для начертания этой величественной картины дня Иеговы, как не в обстоятельствах страшного землетрясения при царе Озии ¹)? Это—единственно вероятное объяснение; многое говорит в его пользу: а) как мы видели, сам Иоиль объясняет бывшее землетрясение близостью дня Иеговы; б) подобно ему и пр. Захария сравнивает день Иеговы со днем этого землетрясения XIV, 5; в) и что еще важнее,—картина Иоиля почти буквально сходна с описанием землетрясения как у него самого, так и у Амоса ²).

Основываясь на сходстве указаний Амоса и Иоиля на землетрясение, как на современный им обоим факт, и принимая во внимание, что землетрясение — редкое явление в Палестине, и только бывшее при Озии упоминается в Библии, мы в праве думать, что оба пророка разумеют одно и то же событие, и потому добытый результат считаем важным свидетельством в пользу их современности. Тем не менее решающее значение по нашему вопросу принадлежит указаниям обоих пророков на политические события; к рассмотрению этих указаний мы теперь и обратимся.

Большинство толкователей и древних, и новейших, за исключением представителей отрицательной критики, согласно признают

¹) Кейль (Commentar. S. 125) делает догадку, что Иоиль пользовался в этом случае описанием в кн. Исход египетских казней и синайского законодательства. Но, не говоря уже о том, что эта догадка ни на чем не основана, она невероятна и потому, что сходство между Иоилем и кн. Исход слишком слабо.

²) Ср. «Хр. Чт.» 1876. т. I, стр. 29. Покровского.

— 344 —

Иоиля III, 4—6. 19 отделом параллельным Амос. I, 6 —12 в том смысле, что оба пророка в этих местах имеют в виду одни и те же политические события. Но, желая воспользоваться параллельностью этих указаний для решения нашего вопроса, толкователи обыкновенно терпят неудачу и приходят, как мы видели, к самым разноречивым заключениям за отсутствием точки опоры: исторические книги проходят молчанием эти, известные по Иоилю и Амосу, события, а пр. Амос в означенном отделе не указывает, говорит ли он здесь о событиях своего времени или вспоминает факты далекого прошлого. Очевидно, что от правильного решения последней дилеммы зависит вся суть дела; если будет доказано, что Амос говорит в I, 6—12 о событиях своего времени, то пр. Иоиль должен быть признан его современником и по времени пророческой деятельности, так как эти события были несомненно современны нашему пророку. Таким образом вопрос, вызываемый параллельными указаниями двух пророков на одни и те же политические события, представляется в такой форме: оба ли пророка говорят в означенных местах о современных им событиях, или же Амос разумеет в I, 6—12 давно прошедшие события, и потому его указанию нельзя придавать большего значения при решении нашего вопроса? Вопреки Креднеру и его последователям, мы стоим за древнее мнение и полагаем, что Амос говорит здесь о современных ему событиях. Это мы постараемся доказать 1) данными из книги самого же Амоса и 2) данными книг исторических, которые хотя и не говорят прямо об этих событиях, но тем не менее дают право отнести их ко времени Амоса.

Пророческая деятельность Амоса, по свидетельству надписания его книги (I, 1), относится ко времени царствования иудейского царя Озии. Опираясь на известиях исторических книг о сильном и счастливом правлении этого царя, толкователи обыкновенно представляют себе политическое состояние Иудеи во времена Амоса, как современника Озии, спокойным и блестящим, книга Амоса, по их мнению, знает политическое положение Иудеи только

— 346 —

таким, каким рисуют его 4 кн. Царств XIV, 21—22. XV, 1—6 и 2 кн. Парал. XXVI гл. Но правильно ли такое представление? Мы убедимся, что—нет. Многие места книги Амоса, при правильном толковании, дают понять, что Иудея при Амосе была в бедственном, разоренном состоянии и что виновниками такого состояния иудейского царства были соседние враждебные народы.

При виде бедствий от саранчи и засухи, посылаемых Богом на страну за грехи Израиля, пр. Амос в VII гл. обращается к Богу с молитвою: «Господи Боже! пощади (останови); кто восстановит Иакова? ибо он очень мал» (ст. 2. 5) ¹). Эта молитва за Иакова или Иуду ²), который должен был страдать от бедствий, постигавших израильское царство, показывает, что Иуда во времена Амоса находился в жалком, приниженном положении; пророк просит Иегову, чтобы Он пощадил Иакова, который и без того был очень мал (קׇטֺּן ὀλιγοστός, parvulus) и нуждался в божественной поддержке, поднятии и восстановлении. В другом месте (IX, 11) Амос от лица Иеговы и обещает восстановление его: «Я восстановлю скинию Давидову падшую, заделаю трещины в ней, и разрушенное восстановлю, и устрою ее, как в дни древние». Эти слова содержат ясное историческое свидетельство о бедственном состоянии иудейского

¹) На основании переводов LXX-ти, Пешито и Вульгаты в масоретском чтении еврейск. текста следует сделать поправку: читать не ,מִי יׇקִוּם а מִי יׇקִים , и сообразно с этим чтением перевести: «кто восстановит» (τὶς ἀναστήσει, кто восставит, quis suscitabit).

²) Толкователи Амоса обыкновенно не различают в его книге выражений «Израиль» и «Иаков», разумея одинаково под тем и другим израильское царство; между тем сам пророк употребляет их постоянно с строгой разборчивостью. Несомненно, что наименования: «Израиль, дом Израилев (грешное царство)», с одной стороны, и—«дом Иакова, скиния Давидова»—с другой у Амоса (III, 13. IX, 8. 9. 11) противополагаются друг другу; первые относятся к северному, израильскому царству, последние равнозначаще выражениям: «Иуда, дом Иудин, иудейское царство»; см. Покровского в «Хр. Чт.» 1876, т. I. стр. 9—10.

— 346 —

царства во времена Амоса: оно походило тогда на падшую, полуразрушенную скинию, имевшую трещины и расселины.

Теперь спрашивается: где искать причин этого бедственного, разоренного состояния иудейского царства во времена Амоса? откуда произошло в Иудее такое разорение? Как бы ни были сильны бедствия, испытанные при Амосе Иудеей от саранчи, засухи и землетрясения, однако они не могут вполне объяснить того умаленного и разоренного состояния иудейского царства, о котором говорит Амос в приведенных выше местах; их было недостаточно для того, чтобы привести Иудею на край гибели. Сам пророк, который в своих речах неоднократно относится с большим сочувствием к бедственному положению Иудеи, ясно дает понять, что несчастия иудейского царства в его время стояли в тесной связи с враждебным отношением к нему соседних пародов. В IX, 12 Амос продолжает говорить о будущем восстановлении падшей скинии Давидовой в следующих словах: «Я устрою ее, как в дни древние, чтобы они овладели остатком Эдома и всеми народами, на которых наречено было имя Мое— слово Иеговы» ¹). Контекст этого стиха с предыдущим пока-

¹) Еврейский текст этого места по масоретской редакции следующий: בְניִתִיהׇ כִּימֵיעוֺלׇם לְמַעַן יִירְשׁוּ אֶת־שְׁאֵרִית אֱדוֺם וְכׇל־הַגּוֺיִם אֲשׁר־נִקְרׇא שְׁמִי עֳלֵיהִם נְאֻֽם־יְהוׇֹה. Перевод LXX-ти не вполне соответствует этому чтению: «ὅπως ἐξητήσωσιν οἱ κατάλοιποι τῶν ἀνθρώπων καὶ τὰ πάντα τὰ ἒθνη». На месте слов אֶת־שְׁאְרִית אֱדוֹם у LXX стоит οἰ κατάλοιποι τῶν ἀνθρώπων; имени «Эдом» здесь нет. Вероятно, LXX имели пред глазами в тексте не ארום, а אדם и читали последнее не как אֱדם (эдом), а как אׇדׇם (человек, coll. люди). Предпочтение следует отдать масоретскому чтению, которое согласно и с Вульгатой; в пользу его говорит конструкция всего предложения, в котором стоят слова אֶת־שִׁאִרית אֱרוֺם: если вместе с LXX-тью слова אֶת־שְׁאֵרִית אֱדוֺם וְכׇל־הַגּוֺיִם принять за подлежащее, а יִירְשּׁוּ за сказуемое, то не оказывается прямого дополнении к сказуемому. Не точно LXX передают и значение слова יירשו словом ἐξητήσωσιν. Но в переводе слова נִקְרׇא LXX более точны, чем наши русский синодальный перевод: у них стоит ἐπικέκληται=наречено (ср. Vulg. invocatum), а синод, перевод без достаточных оснований ставит здесь вместо прошедшего времени будущее (возвестится).

— 347

зывает, что пророк ставит «восстановление и устроение» падшей скинии Давида, т. е. иудейского царства, в тесную связь с возвращением его власти над «остатком Эдома» и другими народами (на которых было наречено имя Иеговы). Очевидно мысль пророка такая: иудейское царство оправится от своего разорения, снова возьмет свою силу над Эдомом и другими народами, так что они изъявят свою покорность и не будут вредить ему. Таким образом, в этом месте заключается указание на то, что Эдом и другие пароды во времена Амоса не были покорны Иудее, относились к ней неприязненно и были виновны в ее умаленном и разоренном состоянии. Большинство толкователей не придают такого значения этому свидетельству Амоса. Имея в виду известия исторических книг о могущественном царствовании Озии, современника Амосу, они полагают, что пророк не может разуметь здесь прямых и опасных врагов Иудеи своего времени. По их мнению, под «остатком Эдома» Амос разумеет незначительную часть Идумеи, еще непокоренную Амасией, отцом Озии, а под теми народами, на которых было наречено имя Иеговы ¹),—безразлично все народы, которых некогда, в «дни древние» (при Давиде), Иегова покорил для своего наследия и которых могущественный Озия еще не подчинил господству Иудеи. Это объяснение в первой половине искусственно и неосновательно, а во второй— недостаточно. Ни откуда не следует, что Амасия покорил не всю Идумею, а только часть ее; напротив по полноте и блистательности победы над Идумеей в эту войну (4 Цар. XIV, 7 и 2 Пар. XXV, 5—16) гораздо больше оснований предполагать полное завоевание. Допустим даже, что часть Идумеи не была покорена Амасией. Но независимость от Иудеи небольшой части идумейской территории едва-ли могла бы озабочивать Амоса при том бедственном современном ему положении Иудеи, о котором мы знаем из его книги. Хотя и трудно понять, почему пророк употребил выражение «остаток Эдома», а не просто «Эдом» ²),

¹) Что «наречение имени» имеет смысл победы, овладения чем-либо, это видно из слов Иоава в 2 Цар. XII, 28.

²) Кейль (Commentar. u. zw. kl. Proph. S. 1761 понимает выражение «оста-

348

однако рассматриваемое место дает право заключать, что Амос видит здесь в Эдоме одного из главных виновников бедствий Иуды, что иудеи в то время вовсе не пользовались плодами Амасииной победы и сами страдали от идумеян. Всего естественнее догадываться, что и о других народах, некогда покорных Иудее, пророк говорит не без ближайшей причины, что он имеет здесь в виду враждебных Иудее соседей, виновных в ее бедственном состоянии.

Таким образом, из книги Амоса видно, что Иудея во времена пророка Амоса находилась в бедственном, разоренном состоянии, и что виновниками этого были идумеяне и другие соседние народы. Теперь, благодаря этим добытым данным, отдел Амоса I, 6—12 получает значительное освещение и в свою очередь сам служит пояснением того, что пророк говорит в других местах книги о современном ему политическом положении Иудеи. В этом отделе» Амос указывает и бедствия Иудеи от врагов и называет по имени виновников бедствий— филистимлян, финикиян и особенно, идумеян. Это действительно были соседние пароды; и притом филистимляне и идумеяне, бывшие, как видно из этого отдела, главными виновниками бедствий Иуды, принадлежали именно к числу тех пародов, на которых некогда было наречено имя Иеговы (2 Цар. VIII, 14; 3 Цар. XI, 15—16; 1 Пар. ХVIII, 11 — 13; 3 Цар. ХXII, 48—49; 2 Пар. XX, 26 — 27; 4 Цар. III, 9;—2 Цар. V, 17 сл.; VIII, 1 сл.; ХХIII, 9 сл.; 2 Пар. XVII, 11). Едва-ли теперь может быть сомнение в том, что пр. Амос в I гл. изрекает угрозы на филистимлян, финикиян и идумеян по поводу их современных преступлений. Помимо всех добытых данных, нас убеждают в этом и простые соображения. Совершенно невероятно, чтобы пророк мог припоминать очень отдаленные по времени события, когда пред его глазами были современные несчастия Иудеи, были налицо и виновники их. Амос,

ток Эдома», как усиление мысли о полноте завоевания и покорения врагов: всеми и всем, что есть, что остается в Эдоме, т. е. всецело, овладеет Иуда. Такое объяснение, кажется, наиболее удачно.

— 349 —

как видно из его книги, относится с большим сочувствием к современному бедственному положению Иудеи, скорбит по поводу его и утешает иудеев обещаниями о возвращении спокойного и славного прошлого. При таких обстоятельствах он мог бы, пожалуй, припомнить и какие-нибудь давнишние преступления обличаемых им в I, 6. 9. 11 народов, но не иначе, как по поводу такого же или подобного поведения их в ближайшее к нему время. Действительно, это отчасти и можно заметить в ст. 11, где Амос, укоряя Эдома за его современное преступление, за то, что он, «подавивши чувства родства, преследовал брата своего· мечем», бросает взгляд и на прежнее его отношение к иудейскому народу: Эдом и прежде «постоянно» (לׇעׇד) свирепствовал во гневе своем и «всегда» (נִצַּה) сохранял ярость свою,—чем еще более усиливается настоящая его вина. Но там, где пророк говорит о преступлении филистимлян (Газы) и финикиян (Тира), нет ни малейшего намека на то, будто здесь идет речь про старые, давно случившиеся события. Одним словом, говорить о стародавних событиях, не имевших отношения к полному значения и интереса настоящему, было психологически невозможно для пророка. Не говорим уже о том, как была бы мало понятна речь о таких событиях для современников-слушателей Амоса, особенно в том виде, как она записана в I гл., при ее сжатости, краткости и отсутствии желаемых пояснений относительно времени указываемых событий.

И так данные книги пр. Амоса убедительно говорят в пользу того, что пророк в I, 6—12 имеет в виду события своего времени. Следовательно, мы в праве считать его таким же современником этих событий, каким несомненно был пр. Иоиль.

Чтобы чрез опровержение возражений со стороны защитников креднеровой гипотезы еще более подтвердить добытый результат и точнее указать известным по Иоилю и Амосу событиям место в истории иудейского царства, обратимся теперь к историческим книгам.

Креднер и его последователи полагают, что защищаемое нами

— 350 —

древнее мнение совершенно не может рассчитывать на поддержку исторических книг. Как нам известно, они ссылаются на два обстоятельства: 1) что известия исторических книг о царствовании Озии, при котором пророчествовал Амос, не говорят о событиях, упоминаемых Иоилем и Амосом; 2) что крупные политические несчастия не могли иметь места во времена Амоса, потому что правление Озии было могущественно и блестяще. На первое обстоятельство нельзя указывать, как на существенное препятствие древнему мнению уже потому, что и в других местах исторических книг не говорится об известных нам только по книгам Иоиля и Амоса событиях. А самый факт умолчания библейских историков об этих событиях, как и раньше было замечено, не представляет ничего необыкновенного при своеобразной точке зрения священных писателей на значение событий и при видимой во многих случаях краткости и неполноте исторических известий ¹). Что касается второго возражения, то оно страдает двумя недостатками: а) узкостью и односторонностью взгляда на современность Озии и Амоса и б) неправильным пониманием некоторых исторических свидетельств, относящихся к царствованиям Амасии и Озии ²). Очевидно, Креднер и его

¹) Ср. Bleek в Theologisch. Studien und Kritiken 1852. II. S. 268.

²) Именно этими недостатками страдает большею частью их толкование на те места книги Амоса, в которых пророк касается современного ему политического состояния Иудеи. Хорошим примером может служить Ам. 1, 7—8. Защитники креднеровой гипотезы полагают, что под «остатком» филистимлян в I, 8 Амос разумеет еще не завоеванную Озией часть филистимской земли, после взятия и разрушения Гефа, который потому, будто бы, и не упомянут Амосом в перечне округов филистимских, что был уже завоеван Озией (2 Пар. XXVI, 6). Объяснение слишком искусственное и подозрительное. Во-первых, нехарактеристично называть большую часть филистимских владений (округи: Газу, Азот, Аскалон и Екрон, поименованные Амосом в I, 7—8) остатком, когда Озией был завоеван один только Геф. Во-вторых, невероятно, чтобы здесь были названы еще, будто бы, не завоеванные Озией филистимские округи, так как в числе их упоминается и Азот, который, по тому-же свидетельству 2 Пар. XXVI, 6, был завоеван Озией наравне с Гефом и Иавнеей. Делают предположение, что Азот был взят и разрушен Озией в другое время, после Гефа

— 351-

последователи признают пр. Амоса современником Озии в самом тесном и строгом смысле этого слова, потому что относят, по-видимому, к царствованию Озии не только собственно пророческую деятельность Амоса, но и вообще время его жизни. А между тем нет достаточных оснований считать Амоса современником Озии в таком смысле. По наиболее сравнительно вероятным хронологическим расчетам, пророческая деятельность Амоса падает вообще на первую половину, а точнее—на первую четверть продолжительного (52-летнего) царствования Озии, так как в то время израильским царем был Иеровоам II (Ам. I, 1. VII, 10), который несомненно был старшим современником Озии и, если свидетельство 4 Цар. XV, 1 правильно, царствовал одновременно с Озией-Азарией не больше 14—15 лет ¹). Отсюда заклю-

и Иавнеи, и потому-то, говорят, он поименовывается у Амоса еще в числе не завоеванных филистимских округов. Но это объяснение ни на чем не основано, так как 2 Пар. XXVI, 6 нисколько не благоприятствуем ему.

¹) Год воцарения Озии и количество лет его одновременного царствования с израильским ц. Иеровоамом II составляют очень спорный пункт в библейской хронологии; главной причиной этому служит действительное или только кажущееся противоречие в датах 4 Цар. XIV, 17 (ср. 2 Пар. XXV, 25) и—XV, 1. В первой относительно Амасии замечено: «жил Амасия... по смерти Иоаса..., царя израильского, пятнадцать лет ((הַמשׁ עִשְׂרֵה שׇׁנׇה . Если непосредственно положиться на указания 4 Цар. XIII, 10. 13. XIV, 16. 23, то отсюда, по-видимому, следует, что Азария—Озия вступил на престол в 15-ый год Иеровоама II; но в XV, 1 определенно сказано, что Озия воцарился в 27-ой год Иеровоама, а не в 15-ый. Толкователи предлагают три способа к соглашению этой разности в датах. Предлагают или 1) порчу текста в XV, 1—замену цифрового знака טו (15) сходным по начертанию знаком כז (27), или 2) 12—13 лет совместного царствования Иоаса и Иеровоама, или 3) 12—13 лет анархии в иудейском царстве, наполняющей время между 14-м годом Иеровоама II и 27-ым годом того же Иеровоама (т. е. годом смерти Амасии и годом вступления Озии на престол). Все три способа до известной степени научны и каждый имеет своих защитников, но ни одному из них нельзя отдать полного предпочтения. Против первого существуют два довольно веских возражения: а) невероятно, чтобы знак טו, придуманный на место יה по скрупулезному побуждению избежать в письме сокращения имени Божия, очень рано употреблялся для обозначения числа 15; б) предположение замены одного знака другим вызвано только представляющимся здесь затруднением и больше не имеет в свою пользу никаких оснований, так что удивительно, как

— 352 —

чаем, что времени царствования Озии принадлежит только часть жизни Амоса, а большая половина ее относится ко времени предшествующему. А если так, то нет нужды, в интересах поня-

Гитциг мог категорически утверждать, что в этом спорном месте «die beiden Bestandtheile der Zahl 41, nämlich 27 und 14, offenbar mit einander verwech-seit sind» (kl. Proph. S. 93). По этим причинам нет основания сомневаться в исправности текста 4 Цар. XV, 1. Предположение 12—13 летнего совместного царствования Иеровоама II с своим отцом Иоасом есть также ничто иное, как гипотеза, правда не совсем невероятная в виду того, что в исторических книгах действительно нередко берется в расчет без всякого различия время и единоличного и совместного (если такое было) царствования (напр. 3 Цар. XVI, 21—22 ср. ст. 28, 29 и 15),—но не имеющая для себя ближайшей опоры. Эту опору хотят видеть в 4 Цар. XIII, 13, где библейский историк употребил несколько иное выражение, чем обыкновенно и чем в XIV, 16; но мало вероятного, чтобы это выражение имело иной смысл, нежели параллельное ему в XIV, 16. Что касается третьего способа объяснения смысла спорных дат, то он, по-видимому, имеет несколько более вероятности, чем два другие, потому что старается сохранить прямой смысл даты 4 Цар. XV, 1 и находит себе некоторую поддержку в известиях исторических книг об обстоятельствах смерти Амасии и воцарения Озии (4 Цар. XIV, 21—22. XV, 2 ср. 2 Пар. XXVI, 1—3). Эти известия дают основания заключать о волнениях и беспорядках в иудейском, царстве до и при воцарении Озии и предполагать некоторое время анархии и захвата правительственной власти участниками заговора против Амасии (см. Покров. в «Хр. Чт.» 1876 т. I. стр. 14 с.). Но так как и это объяснение не имеет видимых полномочий на дальнейшее заключение к 12—13-летней анархии, то мы не считаем себя в праве решительно склониться на его сторону. Есть и другая причина для нашего колебания. Имеем в виду значительную разность между библейскою хронологией и хронологией клинообразных надписей по нашему вопросу. По принятой большинством ученых библейской хронологии воцарение Азарии—Озии относится к 810—809 г. до Р. Хр., а конец его царствования падает на 758 г.; но точно установленное летосчисление ассирийских памятников доказывает, что Озия должен был вступить на престол позднее. В клинообразных надписях «Азария иудейский» упоминается, как современник Феглаффелассара II, который, по ассирийской хронологии, воцарился только в 745 г. (см. Schader. Die Keilinschriften und das alte Testament. Aufl. II. 1883. S. 217 ff. 466 f.). Если точность ассирийской хронологии несомненна, то, очевидно, необходимо сделать поправку в принятой библейской хронологии, а такая поправка возможна только после основательного решения вопросов относительно настоящего смысла хронологических дат, возбуждающих, как только что указанные нами, сомнение и спор между толкователями.

— 353 —

тия о современности, относить и указанные в I, 6—12 Амосом события непременно к периоду блестящего правления Озии. Эти события современны пророку, если они имели место в его время и были пережиты им. И данные книги Амоса, указывающие на бедственное и разоренное состояние Иудеи во времена пророка, не требуют заключения, что политические несчастия (Ам. I, 6. 9. II) постигли Иудею во время самой пророческой деятельности Амоса; они ставят выше сомнения только тот факт, что иудейское царство в период пророческого служения Амоса еще не оправилось от причиненного ему врагами разорения и не достигло той ступени могущества, на которую впоследствии сумел поставить его Озия. Когда же, во времена Амоса, враги могли причинить Иудее те крупные бедствия, о которых мы имеем свидетельства двух пророков—Иоиля и Амоса? За ответом на этот вопрос обратимся к истории иудейского царства в тот период времени, на который, по нашим расчетам, должна падать жизнь пр. Амоса. Начнем обозрение с момента войны Амасии, отца Озии, с идумеянами (4 Цар. XIV, 7; 2 Пap. XXV, 11—12).

После блестящей победы Амасии над идумеянами в эту войну, в политическом положении иудейского царства вскоре совершается видимый поворот к худшему. Война с израильским царем Иоасом, предпринятая по недальновидной самонадеянности и гордости иудейского царя, была неудачна для Амасии и кончилась для Иудеи большим бедствием. Разбивши иудейское войско при Вефсамисе (иуд.), израильский царь пошел на самую столицу иудейского царства; он овладел Иерусалимом, разрушил часть его стен, разграбил сокровища храма и царского дворца и удалился к себе с иудейскими заложниками (4 Цар. XIV, 8—14; ср. 2 Пар. XXV, 17—24). Такое крупное несчастие, разразившееся над Иудеей, не могло быть скоро поправлено и позабыто; во всяком случае репутация иудейского царства, поднявшаяся было после блестящей победы над идумеянами, в глазах соседних народов должна была снова очень понизиться. Хотя Амасия пережил разгром Иерусалима, пережил на целые 15 лет и виновника его Иоаса израильского, но должно полагать, что с того времени политиче-

— 354

ское положение дел в Иудее было далеко не счастливое, что Амасию продолжали преследовать разные неудачи; не даром он сделался жертвою заговора недовольных и поплатился своею жизнью (—XIV, 17—20; ср. 2 Пар. XXV, 25 — 28).—Преемником убитого Амасии на иерусалимском престоле был его сын Азария-Озия. Последовало ли его воцарение не скоро после насильственной смерти отца (спустя довольно продолжительное время анархии), или в самый год смерти Амасии,—исторические известия не говорят прямо об этом. И мы не беремся отвечать на этот вопрос категорически при недостатке решительных данных и различии мнений о времени вступления Озии на престол ¹). Однако, считаем не подлежащим сомнению тот факт, что Озия занял престол своего отца 16-тилетним юношей, и что он не мог взять в руки царскую власть самостоятельно, а был возведен на царство всем народом иудейской земли: וַיִקְחוּ כׇל־עַם יִהוּדׇה אִת־עֲזַרְיׇֽה אֲמַצְיהׇוּ אַבִיו תַּחַת אֺתו וַיַמְלִּכוּ עְשְׂרֵה־שׇׁנׇח בֶן־שֵׁשׁ וְיִקְחוּ — «и взял весь народ иудейский Азарию, которому было 16-ть лет, и воцарили его вместо отца его Амасии» (4 Цар. XIV, 21; ср. Пар. 2 кн. XXVI, 1). Это указание библейского историка на 16-тилетний возраст Озии и на участие всего народа в воцарении законного наследника престола (по крайней мере—отчасти) благоприятствует заключению, что Озия взял в свои руки царскую власть не сряду по убиении Амасии, а после некоторого времени анархии, когда уже народ оказал реакцию против бунтовщиков-заговорщиков, вероятно захвативших было себе управление государством. Вступивши на престол при таких условиях, Озия несомненно должен был употребить в первые годы своего царствования много усилий для упрочения власти и успокоения государства, прежде тем сумел поставить иудейское царство на высокую степень могущества и блеска.

Таково, по изображению исторических книг, было внутреннее состояние иудейского царства в тот период времени, на который непременно должна падать большая половина жизни пр. Амоса. Это положение дел в Иудее было весьма благоприятным для.

¹) См. предыдущее примечание.

— 355 —

враждебных действий со стороны нерасположенных к ней соседей. После поражения и унижения, выпавших на долю Иудеи в несчастной войне Амасии с израильским царем Иоасом, идумеяне, незадолго пред тем жестоко разбитые и покоренные Амасией, могли снова поднять свою голову и оживиться надеждою на месть и освобождение от ненавистного им иудейского ига. Смуты и беспорядки последующего времени, понятная слабость Иудеи и самая юность Озии в первые годы царствования представляли для них не один удобный момент, чтобы отложиться от Иудеи и отмстить за старые обиды. Они действительно и воспользовались благоприятным временем. Восстание и отложение Идумеи от иудейского господства за это время не только предполагается соображениями о благоприятных для этого условиях того времени, но и подтверждается косвенным указанием на это обстоятельство (4 Цар. XIV, 22 и 2 Пар. XXVI, 2). Здесь об Озии замечено, что «он обстроил Елаф и возвратил его Иудее, после того как царь почил с отцами своими». Елаф был приморский город на берегу Еланитского залива в земле идумейской (3 Цар. IX, 26). Владение им предполагает господство над Идумеей; по крайней мере известно, что из Елафа или из его гавани Ецион-Гавера отправлялись корабли в Офир только теми царями иудейскими, которые вместе с Елафом владели и Идумеей, — Соломоном (3 Цар. IX, 26—28; ср. 2 Пар. XVIII, 17—18), Иосафатом (3 Цар. XXII, 47—49 ср. 2 Пар. XX, 36—37); и сирийский царь Рецин, овладев в царствование Ахаза Елафом, отдал его Эдому (4 Цар. XVI, 6). Если Озии нужно было возвращать Елаф Иудее, то и Идумея, которую покорил Амасия, судя по этому, не была уже покорна Иудее, и таким образом в 4 Цар. XIV, 22 Озии приписывается восстановление господства над Идумеей. Отсюда следует, что в период времени со второй половины царствования Амасии до утверждения на престоле Озии Идумея сумела свергнуть с себя иго зависимости и стать открытым врагом Иудеи. Прямым подтверждением этого заключения оказывается теперь свидетельство IX, 12 кн. Амоса, который также дает понять, что в его время Иудея не господ-

— 356 —

ствовала над Идумеей, а напротив сама сильно страдала от нее.

А так как речь Амоса, в которой пророк еще только ожидает покорения Идумеи (IX, 12), одна из позднейших, а между тем он выступил на пророческую деятельность уже по воцарении Озии, то, значит, Идумея оставалась независимою от Иудеи еще несколько лет после вступления Озии на престол. Несомненно, Озия должен был посвятить первые годы своего царствования успокоению и устроению государства, прежде чем начать борьбу с внешними врагами. По всей вероятности, первым блистательным делом этой борьбы и была его война с идумеянами, окончившаяся полным покорением их, причем был возвращен Иудее и обстроен Елаф ¹). Потом Озия обратился против воинственных филистимлян, которые были самыми беспокойными соседями Иудеи и пользовались всяким удобным случаем, чтобы унизить ее и поживиться на ее счет. Даже самый характер войны Озии с филистимлянами, отличавшейся жестокостью и заботою преградить возможность новых нападений с их стороны разрушением вражеских укреплений и построением по-

¹) В 4 Цар. XIV, 22 и 2 Пар. XXVI, 2 завоевание Озией Елафа отмечено загадочным хронологическим указанием: «после того как царь почил с отцами своими». Если видеть в этих словах указание на смерть Амасии, то эта дата будет не только излишня, но и неправильна. Во-первых, Озия не мог совершить завоевание Елафа при жизни своего отца, потому что он был для этого слишком молод: ему было всего 16-ть лет при воцарении на царство [при четырехкратном указании исторических книг на этот возраст Озии (4 Цар. XIV, 21; XV, 1; 2 Пар. XXVI, 1. 3), предположение о совместном царствовании Озии с его отцом Амасией теряет всякую вероятность]. Во-вторых, из Амос. IX, 12 видно, что Идумея (след. и Елаф) была еще независимою от Иудеи спустя значительное время по воцарении Озии, так как Амос выступил на пророческую деятельность уже в царствование Озии, а здесь, в одной из позднейших своих речей, он еще только ожидает покорения Идумеи. В виду этих данных возможным остается только то объяснение загадочной даты, что здесь идет речь не о смерти Амасии, а о перенесении костей его из Лахиса. где он был убит, в Иерусалим и о погребении их в царских гробницах. Эта честь праху отца была оказана Озией спустя долгое время после убиения Амасии,—пред войною с идумеянами (ср. Хр. Чт. 1876. т. 1. стр. 18—19).

— 357 —

граничных городов (2 Пар. XXVI, 6), способен навести на мысль, что незадолго до этой войны филистимляне причинили много зла иудейскому царству. И лучшим подтверждением этой мысли в исторических книгах служат благоприятные обстоятельства предшествовавшего времени.

Из сказанного доселе ясно, что исторические книги, хотя и не говорят прямо о политических несчастиях Иудеи, испытанных ею от врагов в период времени со второй половины царствования Амасии до утверждения на престоле Озии, тем не менее заметно предполагают и намекают на них. Под освещением исторических известий за этот период, указания Иоиля и Амоса на современные им политические события получают свой надлежащий смысл и значение для истории иудейского царства.

По этим указаниям враждебные действия филистимлян и финикиян, идумеян и египтян представляются в следующем виде.

Филистимляне предприняли большой поход против Иудеи, заняли многие города и присоединили их к своим владениям, потом овладели самой столицей царства и разграбили храм иерусалимский, причем захватили богатую добычу, особенно в виде драгоценностей храма, и множество пленных иудеев обоего пола. Вероятно, в благодарность за оказанную помощь, победители посвятили своим богам драгоценные священные вещи иерусалимского храма и, но возвращении домой, поместили их в своих капищах; а остальную добычу и пленников воины разделили по жребию между собою, торжествуя свою победу среди неистовств пьянства и сладострастия ¹). Жадные до наживы финикияне при-

¹) Обыкновенно Иоиля III, 26—3 понимают, как пророчество о будущем разделении святой земли и рассеянии всего Израиля, совершенных впоследствии сперва халдеями, потом римлянами и продолжающихся даже до настоящего времени (оо. Церкви, многие средневековые и новейшие толкователи). Но, следуя Креднеру (S. 235 f.), Гитцигу (kl. Proph. Aufl. II. S. 84 f.) и др., мы думаем, что нет достаточных оснований толковать эти стихи как пророчество о будущих действиях врагов народа Божия. Правда, пророк говорит здесь о будущем мировом суде над богопротивными народами, но во всяком случае по поводу событий настоящего или недалекого прошлого; это подтверждается тесною внутреннею и внешнею связью стихов

— 358 —

няли живое участие в деле филистимлян. Пр. Иоиль в III, 4—6 ставит их на ряду с филистимлянами, не определяя ближе их собственную роль в этом событии; но пр. Амос, обличая Газу и Тир по поводу того же злодеяния, дает видеть, что финикияне играли второстепенную роль в несчастии Иудеи ¹). Как народ, по преимуществу, торговый, они приняли участие в походе филистимлян, вероятно, не как воины, а как купцы, в надежде на выгодную покупку пленников, так что главными виновниками события были воинственные филистимляне. Судя по указанию Амоса, филистимский город Газа чем-то особенно отличился в то время. Можно догадываться, что на площадях этого большего и торгового города совершены были победный праздник и продажа пленных; сюда в большом количестве явились финикийские купцы с предметами нужными для праздника, чтобы выменять на них рабов, и действительно купили здесь множество иудейских пленников. По свидетельству Плиния (Hist. nat. t., 32), из Газы шла караванная дорога в столицу Идумеи Петру; вероятно, по этой дороге финикийские купцы отвели большую часть этих пленников в Идумею.

Факт передачи или продажи иудеев финикиянами Эдому констатируется только пр. Амосом. По Иолю III, 6 пленные иудеи были проданы финикиянами яванитам, т. е. иопянам-грекам

2 и 3 с дальнейшими, где уже прямо угрожается филистимлянам и финикиянам. на этом основании здесь правильнее видеть обозначение того же самого преступления означенных в ст. 4 народов, другие подробности которого указываются далее в ст. 5—6. Таким образом Иоиль характеризует злодеяние филистимлян и финикиян следующими словами: «Они рассеяли (народ Мой) между народами, и землю Мою разделили, и о народе Моем они бросали жребий, и отдавали отрока за блудницу, и продавали отроковицу за вино, и пили... Вы взяли серебро Мое и золото Мое, и лучшие драгоценности Мои внесли в капища ваши; и сынов Иуды и сынов Иерусалима продавали сынам Ивановым, чтобы удалить их от пределов их» (III, 26—3. 5—6).

¹) «За три преступления Газы и за четыре не отменю сего (грозного определения ст. 2-го), за то, что они увели в плен всех пленников, чтобы передать их Эдому... За три преступления Тира и за четыре не отменю сего, а то, что они передали всех пленников Эдому, и не вспомнили братского союза» (Ам. I, 6. 9).

— 359 —

(בְנִי חֲיוַנִים, у LXX-ти τοῖς ὑιοῖς τῶν Ἑλλήνων) ¹). Толкователи, обращая внимание на эту разность, справедливо находят, что она

¹) По мнению Креднера (Ioel. S. 18. 46 ff.) и Гитцига (kl. Proph. S. 85 f.) под בְנִי חֲיוַנִים пр. Иоиль разумеет не ионян Малой Азии, не греков вообще, а южно-аравийский народ яванеев или яванитян. Согласно их объяснению, пророк в III, 6 хотел указать самый крайний пункт по направлению к югу, которого достигли пленные иудеи, будучи проданы идумеянам. Тот и другой ученые в защиту своего мнения ссылаются на контекст речи III, 8, который, чрез упоминание савеев, южно-аравийского народа, будто бы заставляет искать сынов Явана, как и савеев, не на севере, а на юге, в южной Аравии. Мы не можем принять мнения Креднера и Гитцига, потому что 1) заключение о южно-аравийском народе יַוׇן в Иоил. III, 6 вовсе не требуется параллелью ст. 8-го, 2) самое существование в Ветх. Завете южно-аравийского народа с именем יׇוׇן более чем сомнительно. Постараемся доказать эти положения.

В III, 8 содержится угроза (филистимлянам и) Финикиянам: Иегова в отмщение за их злодейство—за то, что они продали иудеев сынам Явана с целью удалить их от родных пределов—продает их сыновей и дочерей руками иудеев савеям, народу отдаленному. Если пророк угрожает им продажею в неволю на дальний юг, то гораздо вероятнее местопребывание сынов Явана искать в противоположной стране света, след. на севере, а тогда в III, 6 просто нужно разуметь ионян. (Имя יׇוׇן, поточному исследованию Штаде (De populo Javan. Gissae. 1880), в древнейших местах Ветх. Зав. (Выт X, 2. 4. Ис. LXVI, 19 и пр.) принадлежит всем грекам Малой Азии, наравне с собственно ионянами и даже переносится на некоторые народы не греческого происхождения (жителей Фарсиса, кипрян, родосцев и даже карфагенян), которые стояли на одинаковой степени культуры с ионянами=греками и имели с ними постоянное сношение в морской торговле,—а в позднейших местах (напр. Дан. VIII, 21; X, 20) употребляется в значении «еллинов»). Ионяне, как заметно из Иоил. III, 8, в представлении пророка являются ближе живущими, чем савей. Такое представление для Иоиля вполне естественно, потому что к грекам Малой Азии, островов и материка вел скорый и удобный морской путь, а к савеям—утомительный сухопутный (ср. Bleek üb. Zeitalt. ѵ. Sacharja кар. 9—14 в Theo). Stud. и. Kritik. 1852. S. 265 f. Stade de populo Javan S. 18).

Хотя еще со времени Бохарта (1651 г.) между учеными возникло мление, что Ветхому Завету, кроме яван-ионян-греков, известен был еще южно-аравийский народ с этим именем, вероятно семитического происхождения, однако это мнение никогда не находило себе всеобщего приема, не смотря даже на то, что существование такого народа некоторые ученые (Ге-

360 —

не настолько значительна, чтобы могла вести к отрицанию параллельности свидетельств Иоиля и Амоса. Можно с уверен-

зениус, Ляссен) пробовали подтвердить внебиблейскими данными Единственное место, давшее толкователям повод предположить существование в Ветх. Завете южно-аравийского народа с именем Яван, представляет Иезек. XXVII, 19, где слово יׇוׇן стоит между словами וְדׇן и מְאוּזׇּל первое из них (וְדׇן или переправленное в דְּדׇן) означает, будто бы, южно-аравийское племя или народ Дедан, а второе, по LXX-ти и Пешито, древнюю столицу Йемена אוּזׇּל—Уцал (ср. Быт. X, 27), переименованный после завоевания его эфиопами в Сану (San’a). Отсюда сделали заключение, что в слове יׇוׇן здесь нужно видеть южно-аравийский народ (или город), так как оно стоит между названиями аравийского народа и аравийского города. Бохарт нашел в этом месте яванеев из Уцала, Гезениус—народ и город יׇוׇן, а Тух сделал догадку, что этот יׇוׇן были греческие колонисты ионийского племени, проникшие в южную Аравию чрез Суэцкий перешеек и здесь поселившиеся (Comment, üb. d. Genesis. Aufl. I. S. 210).—Еще Блек в 1852 г. (Theol. Stud. и. Krit. II. S. 265) высказал сомнение в исправности текста Иезек. XXVII, 19; а после основательной критики этого места, сделанной Штаде в исследовании De populo Javan, его порча больше не должна подлежать сомнению. Вот этот стих по масоретской редакции: הׇיׇה בֲּמעֲרׇבֵךְ וְקׇנֶה קִדׇּה עׇשׁוֹת בַּרְזֶל נׇתׇנּוּ בְּעִזְבוֺנַיִךְ מְּאוּזׇּל וְיׇוׇן וְדׇן. Уже то обстоятельство, что стих начинается ירן(переправить этого слова на וְדׇן нельзя, потому что имя דְּדׇן стоит дальше в ст. 20), показывает, что начальное слово или ложно пунктировано гласными знаками, или повреждено в самом составе согласных. Далее, структура этого стиха и предшествующего 18-го, по сравнению с предыдущими 12—17 сст., сходными между собою в построении и употреблении одних и тех же или родственных выражений, представляется неестественною: к словам стиха 18 בֶיִיִן הֶלְבּוּן וְצֶטֶר צׇהֽר, означающим предметы торговли, не достает заключения в роде следующих: (בְ) עִזְבוֹנׇיִךְ, или (совершенно родств. по знач.) נׇתְנוּ־מַעַֽרׇבֵךְ (ст. 12. 13. 14. 17), или (вполне соответствующих) הֵשִׁיבוּ אשְּׁרֵכׇּךְה (ст. 15) и הׇיׇה בְּמַ עֲרׇבֵךְ (ст. 19); между тем подобного заключения следовало бы ожидать в ст. 13, тем более, что структура первой половины его подобна предыдущим: он имеет выражение בְּרׄב מַעֲשַׂיִךְ (ср. 16 ст.), усиленное также встречающимся выше (ст. 12) выражением מֵֺרב כׇל־הוֺן. Это искомое заключение для ст. 18 мы находим в ст. 19. Но здесь это стоит не на месте, в средине стиха, прежде перечисления товаров, и притом оказы-

— 361

ностыо предположить следующее объяснение этой разности. Финикийские купцы, получивши из рук филистимлян множество плен-

вается лишним, потому что в конце 19 ст. есть свое собственное соответствующее заключение. (Стих 20, не имеющий заключения в роде приведенных выше, не может говорить в защиту ст. 18 и 19, потому что представляет одно краткое предложение).—Перевод LXX-ти заставляет настойчиво убедиться в неисправности подозрительного места и помогает разрешить затруднение. Он предлагает для двух последних слов стиха 18 צׇחַר

וְּצֶמֶרκαὶ ἔπια ἐκ Μιλήτου; 19-му же стиху масоретской редакции соответствуют слова: καὶ οἶνον εἰς τὴν ἄγοράν σου ἔδωκαν. Εξ Ἀσήλ σίδηρος εἰργασμένος, καὶ τροχιάς ἐν τῷ σιμμίκτῳ σου ἐστιν. Отсюда видим, что LXX читали слово מְאוּזׇּל только после בְּעִזְבוּניִךּ נׇתׇנוּ и начинали им новое предложение; вместо южно-аравийского Яван они предлагают ליין «и вино»; для ודן у них нет соответствующего слова, если не смотреть на слова καὶ ἔρια ἐκ Μιλήτου как на эквивалент слова ןדן צחרוצמר. После разбора конструкции этого места, нельзя сомневаться, что LXX были в праве с מְאוּזׇּל начать новое предложение, а словами נׇתׇנזּיִךְבְּעִזְבוֺגְзаключить предшествующее перечисление. Ясно, что в ст. 18 словом כּיִיִן начинается новое предложение, которому не достает заключения. Последнее оказывается в ст. 19. Это слова נׇתׇנזּיִךְבְּעִזְבוֺגְ. След. до них включительно идет речь о Дамаске и только ими нужно заключить ст. 18. После них следуют слова בַּרְזֶלּ עׇשׁות קִדׇּה וְקׇנֶה, которые означают товары, привозимые на тирский рынок; для них еще не достает указания, из каких областей эти товары были сюда доставляемы. Такое указание можно видеть только в מְאוּזׇּל и это слово здесь тем более кстати, что בַּזֶלּקִדׇּה וְקׇנֶה известны как южно-аравийские предметы торговли. Теперь, так как слова נׇתׇנזּ יִךְ בְּעִזְבוֺגְотносятся к торговле Дамаска, то их и מְאוּזׇּל нужно переставить. Нет никакого основания вместе с מְאוּזׇּלпереставить слова ודן ליון, так как заключительные слова ст. בְּמַעֲרַבךְ הׇיׇהмогут зависеть только от одного слова מְאוּזׇּל. Значит, слова ורן ליון относятся еще к Дамаску, и в них можно только находить обозначение других товаров Дамаска. Согласно с этим оправдывается чтение LXX-ти ויין, καὶ οἶνον. Если здесь не видно еще указания на место, где производилось это вино, то это обстоятельство может зависеть от дальнейшего повреждения текста,—что уже не имеет отношения к нашей цели. Довольно того, что место, где находили имя южно-аравийского народа, на основании которого у Иоил. III, 15 (и Зах. IX, 13) разумели южно-аравийских яванитян, не содержит никакого указания на такой народ. В прочих же местах В. З. под именем יׇוׇן толкователи согласно разу-

— 362 —

ных иудеев и иудеянок, продавали их по частям в различимые стороны, смотря по тому, где рассчитывали больше получить выгоды от торговли невольниками. Часть пленников, и очень большая, была продана ими ближе к месту покупки—в Идумею. Один из пророков отметил именно этот факт: в передаче пленных иудеев в неволю идумеянам Амос не мог не видеть проявления жестокости финикиян и злостности их поступка, так как при этом члены свободного народа, удел Иеговы, были отданы во власть злейшему их врагу (Ам. I, 11). Другой пророк наибольшим преступлением финикиян в отношении иудеев считает то, что они продали купленных ими иудейских пленников в особенно отдаленные земли и тем поставили препятствие более возможному при других условиях возвращению их из неволи; поэтому Иоиль указывает не идумеян, а сынов Явана, которых местожительство было особенно отдаленно, по ту сторону моря (ср. Bleek. Einleit, in d. A. T. s. 530). Таким образом Иоиль и Амос не противоречат, а взаимно восполняют друг друга, констатируя каждый именно тот факт, который казался наиболее важным для характеристики злодеяния, совершенного финикиянами; существование разности не мешает утверждать, что оба они разумеют здесь одно и то же событие.

Вероятно, очень незадолго до этого события ¹) случилось и другое несчастие Иудеи, засвидетельствованное указаниями Иоиля III, 19.21 и Амоса I, 11. Здесь пророки констатируют факт свержения идумеянами иудейского ига и совершенного при этом случае злодеяния — избиение беззащитных иудеев в идумейской земле. Каким-то образом в этом деле были замешаны и египтяне, которых один из пророков называет рядом с идумеянами (Иоиль III, 19). Трудно определить, наверное, способ и степень

меют ионян-эллинов-греков, которых на востоке знали под названием Ἰάβονες, יׇוׇן, Vavana, Vaunâ.

¹) Если идумеяне осмеливались перекупать у финикиян иудеев в неволю целыми массами, то, очевидно, их отложение от Иудеи предшествовало нападению филистимлян на Иерусалим или совпадало по времени с этим событием (Ам. I, 6. 9).

— 363

участия Египта в преступлении Эдома; но надо думать, что египтяне играли второстепенную роль в этом событии. Это видно, во-первых, из того, что пр. Амос не упоминает об их участии и во-вторых отчасти заметно из самого текста Иоиль III, 19: в угрозе идумеянам здесь употреблено выражение שְׁמׇמׇהמִדִבׇּר — «пустая степь», а в угрозе Египту просто — שְׁמׇמׇה «пустыня»; последнее выражение, по крайней мере по форме, слабее первого. Вероятно, египтяне из политических расчетов приняли участие в положении идумеян и помогли им против иудеев ¹). Выражение Иоиля: «пролили невинную кровь сынов Иуды» хорошо характеризует дело идумеян и научает, как нужно понимать Амоса, который говорит, что Эдом «преследовал брата своего мечем». После поражения, нанесенного Амасией, идумеяне без сомнения подпали под власть Иудеи. Вследствие этого в идумейских городах, вероятно, расселилось много иудеев, занимавшихся торговлею. Прошло немало времени со дня Амасииной победы; по идумеяне, как говорится у Амоса, всегда сохраняли ярость свою и не забыли своего поражения; они ждали только удобного времени, чтобы свергнуть с себя иго зависимости и отмстить за обиду и унижение. Слабость и смутное состояние иудейского царства были очень благоприятны для этого. И вот, когда Иудее, может быть, уже грозили и другие враги, идумеяне отложились от нее при помощи египтян и, по чувству злобы и мести, избили иудеев, поселившихся в их владениях ²).

В таком виде представляются нам политические несчастия Иудеи, современные Иоилю и Амосу. Мы видим, что они очень удобно и естественно укладываются в выше намеченные для них исторические рамки; а это обстоятельство лучше всего подтверждает справедливость основанного на данных книги Амоса и исторических известий взгляда на ход истории того времени.

После всего сказанного считаем вопрос о времени пророческой

¹) Сравн. факт поддержки Эдому со стороны Египта после победы Давида (3 Цар. XI, 14—22).

²) Ср. Покровск. в Хр. Чт. 1876. I. стр. 23.

364

деятельности Иоиля решенным. В заключение сделаем окончательное резюме всем добытым положениям.

1) Иоиль и Амос говорят об одних и тех же политических событиях, как о современных им; отсюда следует, что Иоиль пророчествовал в одно время с Амосом, т. е. в царствование Озии.

2) Исторические книги не говорят прямо об этих событиях, но заметно предполагают их в период со второй половины царствования Амасии до утверждения на престоле Озии; таким образом необходимо признать, что исторические книги не противоречат указанным данным в книгах Иоиля и Амоса, напротив подтверждают их.

3) Иоиль и Амос не только были свидетелями событий из намеченного периода, по и пророчествовали, когда иудейское царство еще не успело оправиться от политических бедствий, испытанных в этот период; следовательно, оба пророка проходили свое служение в начале продолжительного царствования Озии.

4) Как Амос, так и Иоиль говорят о землетрясении, бывшем в царствование Озии, как о современном им факте. Но так как Иоиль отмечает его как событие, непосредственно предшествовавшее бедствию от саранчи, следовательно, как прошедшее по времени произнесения пророчества, между тем как Амос относит начало своей пророческой деятельности за два года до землетрясения, то отсюда следует, что Иоиль выступил с пророческим словом несколько позднее, чем Амос.

5) Однако Амос пророчествовал еще и в то время, когда Иоиль уже кончил свою деятельность в качестве пророка. К этому заключению приходим на том основании, что Иоиль описывает бедствия от саранчи и засухи, как событие только-что переживаемое, настоящее, а Амос говорит об этих бедствиях в прошедшем времени. Это обстоятельство дает право считать Амоса несколько младшим современником Иоиля. Такое представление встречает себе поддержку в мнении древних раввинов, оо. церкви и, вероятно, также составителей ветхозаветного канона, поместивших в отделе пророков Иоиля выше Амоса.

— 365 —

VI. Отношение между пр. Иоилем и пр. Авдией.

При изложении гипотезы Креднера и его последователей мы обратили внимание на попытку некоторых ученых (Гофмана, Делича, Клейнерта, Кейля, Орелли и др.) определить временное отношение пр. Авдии к нашему пророку. Эти ученые справедливо утверждают и основательно доказывают, что замечательное сходство Иоиля и Авдии по содержанию объясняется ничем иным, как именно временною близостью, современностью обоих пророков. Но, как теперь уже несомненно для нас, они ошибочно определяют время пророческой деятельности Иоиля и в политических указаниях его книги усматривают вовсе не те события, которые на самом деле пророк должен был иметь пред глазами. Воспользовавшись Креднеровой гипотезой для решения вопроса о времени пророческой деятельности Авдии, они и здесь повторили ту же самую ошибку: как и Иоиля, они признали пр. Авдию свидетелем событий из времени царствования Иорама, известных по 4 Цар. VIII, 20—22 и 2 Пар. XXI, 8—10, 16—17. После того, как мы указали другое место событиям, упоминаемым Иоилем III, 26—6. 19 и Амосом I, 6. 9. 11, это воззрение на время прор. деятельности Авдии теряет всякую вероятность. Мы имеем гораздо больше права утверждать, что пр. Авдия был свидетелем политических несчастий Иудеи из выше намеченного нами периода, и признать его современником Иоиля и Амоса. Политические указания книги прор. Авдии стоят в полном согласии с указаниями Иоиля и Амоса и также хорошо, как и последние, гармонируют с известиями исторических книг о том времени, на которое, по всем соображениям, падают события, известные по Амосу и Иоилю.

Прежде всего, пр. Авдия, вполне согласно с Иоилем и Амосом, ставит выше всякого сомнения факт не только непокорности, но и открытой вражды идумеян в отношении к Иудее. Конечно, только сбросив с себя иго зависимости и покорности Иудее, идумеяне могли проявить осуждаемую Авдией в ст. 10—16

366 —

враждебность, воспользоваться несчастием Иудеи для мщения и грабежа, торжествовать и злобно радоваться при виде бедствия иудеев и действовать заодно с овладевшими Иерусалимом врагами. Факт деятельного участия идумеян при нападении на Иудею и Иерусалим сильных врагов — отчасти новая черта в событиях того несчастного для Иудеи времени, но вполне согласная с ходом событий, известных по Иоилю и Амосу и предполагаемых историческими книгами. Если идумеяне пред тем отложились от Иудеи, а потом, после разгрома Иерусалима, приняли из рук филистимлян и финикиян множество пленных иудеев, чтобы увести их в неволю и вымостить на них свою злобу (Ам. I, 6.9), то проявить свою вражду при самом нападении филистимлян на Иерусалим для них было всего естественнее и удобнее при тогдашних обстоятельствах. Эдом действительно и воспользовался удобным случаем. Когда, по словам пророка, иноплеменники вошли в ворота Иерусалима и бросали жребий о нем (Авд. ст. 11 ср. Иоил. Ш, 26—3), когда чужие уводили иудеев в плен (ст. 11 ср. Иоил. Ш, 3. 6 и Ам. I, 6), когда гибли сыны Иуды и расхищалось их достояние (ст. 12. 13), в тот день Эдом был заодно с врагами и явился притеснителем брата своего Иакова (ст. 10. 11): мало того, что злорадно смотрел на несчастие сынов Иуды и радовался погибели их (ст. 12), он даже содействовал врагам, старался удовлетворить ярость свою (Ам. I, 11) и извлечь выгоды из несчастия брата своего, стоя на перекрестках для убивания бежавших, выдавая в руки врагов уцелевших от поражения и участвуя в грабеже имущества иудеев (ст. 12—14); он даже дерзнул сделать еще большее преступление: вошел вместе с победителями в город и участвовал в их неистовом и беззаконном пире на святой горе (ст. 16).

Пророк Авдия называет главных виновников описанного вст.10—16 «дня бедствия» неопределенным именем «чужих, иноплеменников». Были ли это в самом деле те самые враги, которых называют Иоиль и Амос—филистимляне (и отчасти финикияне)? Отвечать на этот вопрос в положительном смысле дает

— 367 —

право не только сумма данных и соображений, находимых вне книги Авдии;—в самой его книге есть основание для догадки, что под этими «чужими» и «иноплеменниками» он разумеет те же самые враждебные народы, которые поименованы у Иоиля и Амоса. Нельзя сомневаться, что в ст. 18—21, говоря о будущем наказании врагов Иакова (Иуды) и распространении владений последнего, пророк принимает во внимание современное ему политическое положение дел иудейского царства. Он упоминает немногих врагов. Эдом или Исав, так тяжко провинившийся пред домом Иакова, будет совершенно истреблен и жители южной части Иудеи овладеют его землею (ст. 18. 19а). Вслед за Исавом, далее названы филистимляне, очевидно, как враги, которыми нужно овладеть, которых нужно покорить (ст. 19) ¹). Упоминание в ст. 20 Сарепты (צׇרְפַת), города финикийского, принадлежавшего округу сидонскому, как пункта, до которого будут, по обетованию, простираться завоевания переселенного сонмища сынов израилевых на север, дает, хотя и косвенное, указание на отсутствие прежнего дружелюбного отношения между финикиянами и еврейским народом.

Нет ничего вероятнее, что роль покупателей пленных иерусалимлян и перепродажи их в неволю в отдаленный Сефарад (Авд. с׳г. 20) принадлежала именно финикиянам, этим всесветным мореплавателям древнего мира, ведшим обширную торговлю, в которую входила, как очень выгодная, и торговля невольниками ²). Весьма вероятно, что переселенные из Иерусалима и находящиеся в Сефараде по ст. 20 суть те иерусалимляне, которые, по Иоилю и Амосу, были выведены в плен филистим-

¹) Обещание в ст. 19 б., что иудеи овладеют полем Ефрема и полем Самарии, дает заметить, что во времена пророка царства иудейское и израильское стояли во вражде между собою. Признавая пр. Авдию современником Иоиля и Амоса и относя описанное им в ст. 11—16 событие ко времени относительно очень недалекому от войны Амасии с израильским ц. Иоасом (4 Цар. XIV, 8—14; 2 Пар. XXV, 17—24), находим очень естественным и понятным обещание пророка о будущем преобладании дома Иакова над Ефремом и Самарией.

²) Ср. Movers, Die Phönizier. II. 3. S. 70 ff.

— 368 —

лянами и проданы, по Иоил. III, 6, сынам Явана-ионянам. Между указаниями Иоиля на ионян и Авдии на Сефарад, как место неволи проданных на чужбину иудеев, оказывается, по научным исследованиям, возможно полное согласие. Ученые ориентологи находят, что еврейское имя םְפׇרַד совершенно соответствует персидскому имени Спарда, встречающемуся в клинообразных персидских надписях Дария. В них Спарда стоит непосредственно рядом с Явной (Iaunâ), Арменией, Каппадокией и Парфией, а в одной из них впереди Спарды названы Армения и Каппадокия, а позади Явна (Иония) и скифы. Судя по такому положению рядом с малоазийскими землями, Ионией (малоазийской и континентальной Грецией) и даже Скифией, Спарда, библ. Сефарад, должна означать малоазийскую, если не европейскую, землю, а всего вероятнее—Сарды, столицу Лидии ¹). Таким образом, говоря о месте неволи проданных финикиянами иудеев, Иоиль и Авдия согласно указывают отдаленный, лежащий на северо-запад от Палестины край, которого всего удобнее достигали морским путем. Если один из них называет живший по берегам Малой Азии греческий народ—Яван, а другой—малоазийскую землю или город, смежный с малоазийскими греческими колониями, то было бы даже несправедливо требовать от пророков большего согласия в указании места неволи проданных иудеев; нужно принять во внимание тогдашнюю скудость и неточность географических сведений и понятную неизвестность судьбы тех, которые были уводимы в плен и продаваемы, как невольники, в отдаленные земли.

Так всесторонне подтверждается наше мнение, по которому следует, что поводом к произнесению грозного пророчества на Идумею для Авдии послужило то же самое событие, на которое указывает Иоиль в III, 2—6, и что оба пророка были свидетелями — современниками этого события и жили в одно время с Амосом.

Обращая внимание на замечательное сходство пр. Иоиля с

¹) Е. Schrader, Die Keilinschriften und das Alte Testament. Anfl. II. 1883. S. 446.

369 —

Авдией в мыслях, словах и целых выражениях ¹), толкователи находят невозможным не коснуться вопроса об их зависимости между собою. Действительно, это сходство наводит на мысль, что один из пророков имел пред глазами книгу другого и заимствовал некоторые мысли и выражения у своего современника. Но который из них говорил и писал под влиянием другого, на этот вопрос трудно и опасно отвечать категорически. Говорим: трудно и опасно, потому что те соображения, на которых утверждается мнение о зависимости Иоиля от Авдии, нельзя признать решительными и несомненными, хотя такая зависимость и представляется более вероятною, чем обратная. Если Орелли думает, что пр. Авдия иерусалимскую катастрофу имеет еще непосредственно пред глазами, между тем как Иоиль в III, 26—6 смотрит на это событие уже несколько издалека, то для такого представления собственно нет прямого основания. Из книг Иоиля и Авдии мы видим, что означенное несчастие Иудеи живо предносится взору того и другого пророков; для них обоих оно стоит в недалеком прошедшем: оба они говорят об уведенных в плен и томящихся в далекой неволе иудеях и ожидают еще их возвращения в отечество (Иоил. Ill, 1. 6.7 ср. Авд. ст. 11. 20); подобно Авдии, который еще только ожидает наказания Эдому за его злодеяние, Иоиль говорит, что невинная кровь иудеев, пролитая идумеянами,

¹) Сравн. מֵהֲמַם אׇהִיךׇ יַעַקב Авд. ст. 10 с מֵהֲמַם בְּנֵי יְהוּדׇה Иоил. III, 19; גזֺרׇל ידַּוּ וְאַל־יְרוּשׇׁלַיִם Авд. ст. 11 с וְאַל־עַמַּי יַדּוּ גוֹרׇל Иоил. III, 3; כִּי קְרוֹב יום־יְהוְֺה עֲל־כׇּל־הַגּוֺיִם Авд. 15 ст. и בְּרֺאשֶךְ יׇשׁוב גִּמֻּלְךׇ там же с כִּי־קׇרוֺב וֺום יְהוׇֹה בִּעמְּק הֶחׇרוץ (Иоил. III, 14 ср. I, 15; II, 1 и III, 12 אִה־כׇּל־הַגוֺיִם לִשְפט) и בְּרֺאשִׁכֶם גְּמִלְכֶם אׇשִׁיב. Иоил. III, 4. 7; פּלֵיטׇה תִּהְיִה צִיוֺן בִהַר и קדִשׁ וְהׇיהׇ Авд. ст. 17 с כִּי בּׅהַר צִוֺין וּבִירוּשׇׁלַיִם פְליטְה תִּהׅיֶה Иоил. II. 32 и קדִשׁ יְרוּשׇׁלַיִם וְתְׇיּתׇה Иоил. III, 17; наконец כִּי יְהוׇֺה דִּבִּר Авд. 18 и Иоил. III, 8.

²) Die alttestam. Weissag. S. 221.

— 370

еще не смыта, т. е. не отомщена (III, 21). Указывают далее на то, что пр. Авдия изображает иерусалимскую катастрофу более подробно, живо и картинно, чем Иоиль, и отсюда заключают, что первый должен стоять ближе к описываемому событию, чем второй. Но и это обстоятельство не дает права на такое заключение, как скоро примем во внимание, что пр. Авдия, очевидно, избрал для своего пророчества более специальную тему, чем Иоиль, для которого ближайшим поводом к произнесению пророчества послужил замечательный факт того времени—страшное опустошение страны саранчой и засухою.

Несколько большее значение имеют доводы в доказательство зависимости нашего пророка от Авдии, основанные на сходстве, иногда даже буквальном, в мыслях и выражениях обоих пророков. Объяснять это сходство простою случайностью невозможно, потому что оно очень значительно и замечается не в одном, не в двух, а во многих местах; оно предполагает знакомство одного пророка с книгою другого. Делич ¹) и Кейль ²) представляют немало соображений в защиту оригинальности пр. Авдии и независимости его способа выражения от книги Иоиля; особенное же внимание обращают на выражение Иоиля II, 32: — כַּאַשר אׇמַר יהוׇֹה «как сказал Иегова». Полагают, что здесь отмечается предшествующая, общая у Иоиля с Авдифю, мысль כּי בּהַר־ציוֹך־תִּהְיׅה פׅלִיטׇה (ср. Авд. ст. 17), как известное слово Господне. По мнению Кейля, это место служит решающим доказательством заимствования и некоторой зависимости пр. Иоиля от своего современника, старшего по времени пророческой деятельности, так как означенное слово Господне Иоиль мог заимствовать только у пр. Авдии, потому что его нигде в другом месте нет. Мы не можем отказать этому доводу в некоторой степени вероятности, тем более, что не находим в книгах обоих пророков никаких данных для признания обратной зависимости, т. е. Авдии

¹) Luther. Zeitschrift 1851. Wann weissagte Obadja? S. 101.

²) Comment, и. kl. Proph. 1866. S. 245 f.

— 371 —

от Иоиля, и нам ничто не мешает признать Авдию несколько старшим современником нашего пророка. Расстояние между пророками по времени прор. деятельности не могло быть значительно, но тем не менее оно было. Может быть, именно тем обстоятельством, что Авдия произнес свое пророчество на Идумею за несколько лет раньше Иоиля, объясняется совершенное умолчание его книги о двух замечательных физических бедствиях того времени—от землетрясения и саранчи, не оставленных без внимания Иоилем и Амосом.

А. Некрасов.

Страница сгенерирована за 0.23 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com