Успенский Н.Д. Участие верных в истории русского богослужения до Петра Великого.

Разбивка страниц настоящей электронной главы сделана по изданию: Н. Д. Успенский, т. III. Москва, 2007 г.

Н. Д. УСПЕНСКИЙ

УЧАСТИЕ ВЕРНЫХ

В ИСТОРИИ РУССКОГО БОГОСЛУЖЕНИЯ
ДО ПЕТРА ВЕЛИКОГО

Русь приняла христианство из Константинополя. Первые русские епископы были греками¹. Кафедральные соборы виднейших русских городов, Киева и Новгорода, именовались Софийскими². Первым русским богослужебным уставом был устав Великой константинопольской церкви с его песненными последованиями³. Когда, же Киевский Печерский монастырь в игуменство преп. Феодосия достиг общежительного устройства и потребовалось введение собственного монастырского устава, он был взят также из Константинополя⁴ (Студийско-Алексиевский устав).

Но христианизация русского народа протекала в ином плане, нежели в первые века существования Церкви в Римской империи. Согласно «Повести временных лет», князь Владимир, сокрушив статую бога Перуна, накануне крещения киевлян послал бирючей кликать народу: «Если не придет кто завтра на реку, будь то богатый, или бедный, или нищий, или раб, да будет мне враг»⁵.

При таком методе насаждения христианства среди крещаемых была прослойка из язычников, для которых христианская идеология была чуждой и которые подчинялись княжескому приказу из опасения репрессий. Об этом митрополит Киевский Иларион спустя 60 лет после события Крещения Руси говорил: «И не бысть ни единого же противящася благочестивому его повелению, да аще кто и не любовию, но страхом повелевшаго крещахуся, понеже бе благоверие его со властию сопряжено»⁶. За время с 988 года до смерти князя Владимира (1115) христианство было введено только на половине

¹ Голубинский. История, 1(1). С. 269-271.

² Голубинский. История, 1(2). С. 99-100 и 107.

³ Лисицын. Славяно-русский типикон. С. 3-16.

⁴ Повесть временных лет, I. С. 307; славянский текст, с. 107.

⁵ Там же. С. 279; славянский текст, с. 80.

⁶ Памятники литературы. С. 71.

200

201

территорий Киевского государства, главным образом в городах. В частности, в новгородских владениях крещены были жители только Новгорода, Ладоги и Пскова, вся же периферия этой обширной территории оставалась языческой¹. Так же обстояло дело в пределах Киевской области². Земли же с прослойкой инородческого населения, Белозерье, Ростовская, Муромская, Суздальская и Рязанская с их городами-центрами, оставались языческими до середины XI века³. Только под 1037 годом, т. е. спустя 49 лет после Крещения Руси, летописец, говоря о княжении Ярослава Мудрого, мог сказать: «При нем начала вера христианская плодиться и распространяться»⁴.

В массе народ и после его крещения оставался приверженным язычеству. В истории Руси 1071 год выделяется как время вспышек народных восстаний, возглавляемых волхвами; поволжское восстание, в котором был убит «попин» Яна Вышатича⁵, появление волхва в Киеве⁶, новгородский мятеж⁷ — это единая линия борьбы умирающего язычества с христианством. Летописец сообщает любопытные детали из истории новгородского мятежа. Когда под влиянием агитации волхва народ хотел убить епископа, а епископ с крестом в руках и в облачении вышел и сказал: «Кто хочет верить волхву, пусть идет за ним, кто же истинно верует, пусть тот ко кресту идет», — князь Глеб и его дружина пошли и стали около епископа, «а люди все пошли и стали за волхвом»⁸.

Сказанным объясняется отсутствие в русской литургической и исторической письменности сведений об активном участии народа в богослужении в этот период. Насколько последнее было для народных масс непонятным и даже чуждым, видно из того, что греческое Κύριε ἐλέησον вызвало появление в русском языке глагола «куролесить» как синонима бессмысленных действий⁹, а греческое пение со вставкой в текст гортанных и губных фонем ха-ха-ха, хе-хе-хе, о-у-е, обозначаемое

¹ Голубинский. История, 1(1). С. 209-210. ||² Там же. С. 175.

³ Там же. С. 198-200.

⁴ Повесть временных лет, I. С. 302; славянский текст, с. 102.

⁵ Там же. С. 317-320; славянский текст, с. 117-120.

⁶ Там же. С. 317; славянский текст, с. 116-117.

^7,8 Там же. С. 321; славянский текст, с. 120.

⁹ Голубцов. Соборные чиновники. С. 116.

202

в греческих типиконах словом χαχα-βύασα¹, дало церковно-славянское слово «похаб», что значит «дурень», и отсюда прилагательное «похабный», т. е. «наглый», «бесстыжий», «срамословный»².

Только в XII веке язычество уступает позиции христианству, и последнее распространяется почти не встречая сопротивления. Однако языческие воззрения не исчезают, а образуют некий синкретизм с христианскими. Этот синкретизм получил отражение в знаменитом литературном произведении «Слово о полку Игореве». Автор «Слова» — христианин, он понимает превосходство христианской религии перед язычеством, прославляет князя и его дружину за их выступление «за христианы на поганыя полки», но свои поэтические образы заимствует из языческих представлений: русский народ — внуки Даждьбога, Боян — внук Велеса, ветры — внуки Стрибога. Своего героя поэт посылает помолиться «к Богородице Пирогощей».

Активность народа в богослужении — в смысле внесения в него элементов русского национального происхождения — стала проявляться по мере роста его христианского самосознания.

Это особенно ощутимо было в Новгороде, чему содействовал распад в XII веке Киевского государства на мелкие княжества — «уделы» и образование в Новгороде республики, просуществовавшей до 1478 года. В то время как Киев оставался феодально-монархическим государством, где государственная власть была сосредоточена в руках князя, а церковная — у митрополита, в Новгороде государственная власть принадлежала вечу, т. е. народному собранию. Князь являлся только исполнительной властью. Вече приглашало со стороны угодного ему князя, оно же изгоняло князя, если он оказывался неугодным. Вече избирало и епископа из своего новгородского белого или черного духовенства. Избранный получал хиротонию от Киевского, а позднее — от Владимирского, Московского митрополита.

В отличие от других русских городов, где княжеские хоромы располагались, как и архиерейский двор, близ кафедрального

¹ Дмитриевский. Описание, III. С. 51. ² Даль. Толковый словарь. С. 365.

203

собора, в Новгороде в кремле, близ собора, был расположен только архиерейский двор, княжеский же — на противоположном берегу реки Волхов.

И политическая жизнь Новгорода, и положение князя как наемного исполнителя власти, и территориальная отчужденность его двора от центра духовной культуры, каковым являлся кафедральный собор, благоприятствовали развитию инициативы населения и его участию во всех компонентах богослужения: в иконописи, в музыке и в обряде.

В новгородской живописи мы встречаем не только изображения святых и событий из их житий, но и зарисовки молящихся новгородцев и даже событий из жизни Новгорода. Так, на иконе Знамения Божией Матери в верхнем поясе изображено перенесение почитаемой иконы из Спасской церкви в кремль с встречающим ее у кремлевских ворот народом. В среднем поясе, в центре, — съехавшиеся для переговоров новгородские и суздальские послы, справа от них — суздальское войско, открывающее бой и стреляющее из луков в висящую на кремлевской стене икону, и новгородское войско, укрывающееся за стеной. В нижнем поясе изображены новгородские воины, выезжающие из кремля, предводительствуемые святыми. Суздальцы бегут, оставляя на земле тела убитых и вооружение¹.

Участие народа в церковном пении проявлялось в употреблении напевов, родственных существовавшим в народном быту эпическим и плачевым интонациям². Один же из мастеров, Опекалов, осмелился отразить в музыке стихиры на целование плащаницы «Приидите, ублажим Иосифа»³ ужасы кровавой расправы Ивана Грозного с новгородцами.

Наконец, в Новгороде в начале XVI века становятся известными записи богослужебных особенностей кафедрального собора. Проф. Московской духовной академии А. П. Голубцов опубликовал эти записи под общим названием «Чиновник новгородского Софийского собора», выделив особо как наиболее ранний памятник запись с названием «Чин церковный архиепископа Великого Новагорода и Пскова», представлявший

¹ Лазарев. Искусство Новгорода. С. 112 и табл. 112-114.

² Успенский Н. Древнерусское певческое искусство. С. 154-213.

³ Успенский Н. Реалистические тенденции Опекалова.

204

собой «если не зародыш, то во всяком случае одну из древнейших редакций его»¹.

Многократные записи в чиновнике новгородского Софийского собора вроде: «А в соборе вечерню и утреню и литургию поют по уставу»² — говорят о том, что Софийский собор руководствовался общепринятым в Русской Церкви Типиконом и в чиновнике отражались собственно местные новгородские богослужебные особенности. Чиновник в этом отношении приближался к уставам патриаршего богослужения Великой константинопольской церкви и иерусалимского храма Воскресения Христова.

Сказанным выше об участии верных в новгородском богослужении не отрицается участие верных в русском богослужении в целом. Но Новгород лидировал среди прочих русских городов и продолжал занимать такое положение довольно продолжительное время, несмотря на потерю политической независимости. Его богослужебные порядки оказывали влияние на богослужение Москвы. Это объясняется прежде всего тем, что Московское княжество, вокруг которого происходило образование Русского государства, и Новгородская республика составляли единую Русскую Церковь и церковные контакты между Новгородом и Москвой никогда не прерывались. Кроме того, если Москва в процессе установления русской государственности усиливала свою политическую и экономическую мощь, то у Новгорода оставалась его многовековая культура. Новгород долгое время после потери политической независимости оставался поставщиком культурных кадров для Москвы. Два виднейших первоиерарха в эпоху Московской Руси, митрополит Макарий (1542-1564) и патриарх Никон (1652-1658), были возведены на это высокое служение из архиепископов новгородских.

Проф. А. П. Голубцов, изучавший историю образования русских соборных чиновников, считает чиновник московского Успенского собора по происхождению вторым после чиновника новгородского Софийского собора³ и относит его появление к 1621-1622 годам⁴.

¹ Голубцов. Чиновник новгородский. С. XIII. ||² Там же. С. 23, 28, 33 и др.

³ Голубцов. Соборные чиновники. С. 125.

⁴ Голубцов. Чиновники московские. С. VI.

205

Новгородские богослужебные порядки через епископов — выходцев из этого города широко распространялись в Русской Церкви. Так, архиепископ Новгородский Киприан, уроженец Старой Руссы, архимандрит Новгородского Спасо-Хутынского монастыря, по назначении его на новооткрытую Тобольскую епархию переименовал тобольский Троицкий кафедральный собор в Софийский и освятил в этой епархии несколько церквей в честь Знамения Божией Матери¹. Иосиф, митрополит Рязанский и Муромский, в прошлом игумен Новгородского Деревяницкого и Тихвинского Успенского монастырей, на основе чиновника новгородского Софийского собора в 1689 году составил «Чиновник дому Пресвятыя Богородицы» в Рязани².

Выше был назван «Чин церковный архиепископа Великого Новагорода и Пскова», который проф. А. П. Голубцов считает древнейшей из известных в науке записей такого рода. Рукопись, которую профессор положил в основу публикации чиновника новгородского Софийского собора, когда-то принадлежала Иосифо-Волоколамскому монастырю. Этот монастырь территориально расположен значительно ближе к Москве, нежели к Новгороду. Но эта территория когда-то входила в состав Новгородской республики, поэтому монастырь еще в XVI веке входил в юрисдикцию Новгородского архиепископа. Инициатором составления этого литургического памятника был Феодосий, духовный сын преп. Иосифа Волоцкого, который в 1531-1542 годах был игуменом Новгородского Спасо-Хутынского монастыря, а по возведении архиепископа Новгородского Макария в митрополиты Московские и всея Руси стал преемником последнего на новгородской архиепископской кафедре³.

Следует заметить, что составление соборных чиновников имело место и под влиянием московских богослужебных порядков. Таковы чиновник холмогорского Преображенского собора, написанный в 1715 году⁴, и чиновник нижегородского Преображенского собора, составленный при епископе Феофане (Чарнуцком), управлявшим Нижегородской епархией в 1753-1770 годах⁵.

¹ Голубцов. Чиновник новгородский. С. VII. ||² Там же. С. V.

³ Там же. С. ΙΧ-Χ. || ⁴ Голубцов. Чиновники холмогорские. С. VI.

⁵ Голубцов. Чиновник нижегородский. С. III—IV.

206

Но в этих чиновниках большинство интересующих нас обрядов, в которых ярко выступало участие в богослужении верных, отсутствует. «Соборная служба к этому времени, — пишет проф. А. П. Голубцов, — значительно сблизилась с церковно-приходской, стала регулироваться, как и эта последняя, обычными богослужебными книгами и приняла тот самый строй, с которым она известна нам теперь. Некоторые из торжественнейших чинов ее совсем прекратили свое существование; другие, прежде по нужде заносившиеся на страницы чиновников (например, последования в день Новолетия, в Неделю Православия), начали справляться по вновь сочиненным и по распоряжению Святейшего Синода всюду рассылавшимся особливым печатным книжицам и формам»¹.

Из исчезнувших обрядов мы остановимся на тех, в которых, на наш взгляд, наиболее ярко выступало участие в богослужении верных. Это прежде всего вечерний и утренний входы и праздничная литания. О последней наш Типикон только упоминает как об «исхождении вне монастыря»².

Как входы, так и праздничная литания — восточного происхождения. Начало их можно видеть в описании иерусалимского богослужения Этерией (Эгерией)³. Византийские литургические памятники содержат детально разработанные обряды вечернего входа⁴ и утреннего⁵. Довольно подробно описывает эти входы Симеон Солунский⁶. Торжественное совершение вечернего входа указано и в современном греческом Иератиконе⁷. С обрядовой стороны греческие входы мало чем отличаются от русских. Существенным отличием последних было участие в них всего городского духовенства, которое было разделено на «сороки».

Несколько слов о значении и происхождении этого термина, постоянно встречающегося в чиновниках. В Древней Руси сорок — наиболее распространенная единица измерения, например, сорок шкурок соболей, сорок мер хлеба и т. п. Отсюда при большом количестве в городе церквей они группировались

¹ Голубцов. Чиновник нижегородский. С. XIII.

² Типикон. Служба Сретению Господню. || ³ Peregrinatio ad loca sancta.

⁴ Дмитриевский. Описание, I. С. 164-165. ||⁵ Там же. С. 165-167.

⁶СимеонСолунский. De sacra precatione (PG 155, 629, 640-641).

⁷ Ἱερατικόν. Σ. 8—9.

207

вокруг отдельных «соборных» церквей и составляли сорок. Разумеется, количество церквей в том или ином сороке зависело от численности клира. По мнению проф. Ε. Е. Голубинского, «считалось нужным для учреждения нового собора не менее сорока священников, за тем чтобы собор имел возможность петь в один день сорок поминовенных обеден»¹. (Отсюда происходит термин «сорокоуст».) В Москве было семь сороков², в Новгороде — шесть³.

В субботу вечером, а также в воскресенье утром духовенство, отслужив вечерню или утреню в своей церкви, обязано было явиться в соборную церковь сорока и там принять участие в торжественном входе. В Новгороде это положение распространялось и на «прибылых» попов, т. е. на священников периферийных церквей, которые почему-либо оказались в субботу вечером или в воскресенье утром в Новгороде.

Участие во входе было обязательным. Когда в Новгороде с потерей его политической независимости некоторые священники, очевидно, считая соборные входы утратившими свое прежнее значение выразителей полноты единства клира и народа, стали уклоняться от участия во входах, митрополит Макарий в 1551 году писал по этому поводу Новгородскому архиепископу Серапиону: «А на выход священником и вперед ходити по старине, а которой священник на выход не приидет, и на том имети заповеди (штраф. — Н. У.) по гривне по новгородцкой, а скажет которой поп, на выход не поспел боля для, или родильницы (из-за посещения больного или роженицы. — Н. У), или которые иные для нужи, ино про него послать в улицу обыскать в его приходи людми добрыми. И обыщут про него, что он на выходе не был для нужи, и на тех священникех заповеди не имети, а которой солжет священник, прихожане по нем в обыскоу не молвят; и на том священнике заповедь имети по старине по гривне да хоженое»⁴ (взыскивать штраф и издержки по расследованию. — Н. У.). Нечто подобное, но, быть может, с меньшей строгостью, имеется в виду в «Указе о звону и о чину» московского Успенского собора, где сказано: «А за собором или за неделным попом посадцкие

¹ Голубинский. История, 1(1). С. 498-500. || ² Стоглав, VI. С. 40.

³ Голубцов. Чиновник новгородский. С. 236-237. || ⁴ Акты исторические (1836). № 229. С. 221.

208

попы из Китая или из Кремля всегда ходят, а берегут того подиаки накрепко, чтоб всегда ходили безленостно»¹.

Византийская «внешняя литания», о которой Симеон Солунский говорит, что она совершалась «при многочисленном собрании народа среди города или вне его, за стенами»², в Русской Церкви получила название «крестный ход». Это объясняется тем, что в Русской Церкви это шествие было связано с несением хоругвей, запрестольных крестов. В общегородских крестных ходах каждый сорок шел со своей хоругвью и каждая церковь со своим запрестольным крестом. В крестных ходах участвовали и монастыри, которые имели свои хоругви и кресты, хотя они и не входили в состав клира того или иного сорока. Наконец, в крестных ходах носили иконы. Все это придавало крестному ходу особенно торжественный и праздничный характер.

Было отличие у русского крестного хода от византийской литании и в других отношениях. Византийская литания совершалась в разное время суток в зависимости от праздника: до вечерни, в разные часы ночи, на утренней заре и после утрени³. В Русской Церкви праздничный крестный ход совершался после утрени. Как на исключение можно указать на крестные ходы в Москве в Неделю всех святых и в неделю перед Воздвижением, когда сороки приходили в Успенский собор перед вечерней «к патриарху на благословение». Но общегородского крестного хода в данном случае не было. Сороки входили в Успенский собор за принятием благословения и выходили из него в отдельности. К приходу и уходу каждого сорока полагался отдельный звон⁴.

Основным содержанием византийской литании было пение антифонов, произнесение ектений и чтение молитв. Утренняя лития, как правило, завершалась пением Трисвятого и чтениями Апостола и Евангелия, так что с возвращением литании в храм продолжалось последование литургии⁵. В состав русского «исхождения со кресты» также входило пение тропарей,

¹ Голубцов. Чиновники московские. С. 142.

² Симеон Солунский. De sacra precatione (PG 155, 613).

³ Mateos.Le Typicon, I, II. В частности, том II (p. 304-305), где указаны все эти случаи.

⁴ Голубцов. Чиновники московские. С. 143 и 152. ||⁵ Mateos.Le Typicon, II. P. 304-305.

209

произнесение ектений и чтение молитв, но, кроме того, было пение канонов и чтение нескольких Евангелий, а в отдельных случаях — и водоосвящение (малое, или августово), так что богослужение крестного хода не было связано непосредственно с литургией.

В Новгороде в пятницу второй седмицы Петрова поста «по умолению всегородных попов», т. е. по ходатайству духовенства всего города, совершалась память свт. Никиты, епископа Новгородского, чудотворца, «в соборе и по всему граду». Празднество начиналось в соборе с вечера четверга служением вечерни с молебном, а затем — всенощного бдения. В пятницу утром начинался благовест в Софийском соборе, а затем — в шести соборах сороков. Духовенство сороков собиралось в свои соборы. С окончанием благовеста Софийской звонницы во всех соборах начинался звон во все колокола и выходил крестный ход, который постепенно увеличивался по мере шествия к кремлю. На Софийской звоннице раздавался звон «во вся». На крестном ходе пели каноны соборных храмов сороков и канон кресту Господню, потому что шествие проходило мимо часовни, расположенной близ кремлевских ворот и носившей название часовни Чудного, или Черного, креста. В кремле крестный ход останавливался за алтарем придела св. Иоакима и Анны, в котором находились мощи свт. Никиты. Здесь совершался молебен. Молебен состоял из 14 канонов, которые делились на семь статий. В первую статию входили канон Спасителю «За всяко прошение, или о ведре, или о дожди» и пророку Илии, который почитался как получивший от Бога дар заключать небо и посылать дождь (Иак. 5, 17-18). В следующих статиях первым шел канон того или иного собора или престола: Успению Божией Матери (храмовый праздник Софийского собора), Знамению Божией Матери (один из соборов сороков), Рождеству Богородицы (собор славнейшего в Новгороде Антониева монастыря), Иоанну Предтече (один из соборов сороков), Иакову, брату Господню, которому было установлено особое почитание в связи с прекращением в 1508 году эпидемии, длившейся три года¹, и Иоанну Богослову, которому был посвящен один из алтарей

¹ В чиновнике новгородского Софийского собора по этому поводу под 22 октября говорится: «Сего дни сам ключарь в земьскую избу к старостам ходит

210

в Софийском соборе. Вторые каноны в этих же шести статиях полагались наиболее почитаемым святителям новгородским: Никите, Иоанну, Евфимию, Нифонту, Ионе, Моисею. Каждый канон сопровождался чтением соответствующего Евангелия, а по окончании канонов пели «Владычице, приими молитвы», затем следовали Трисвятое, «Отче наш», тропари и кондаки тем святым, которым были пети каноны. Старейшие протопопы, поповские старосты и десятские попы и диаконы шли в придел праведных Иоакима и Анны и принимали благословение от епископа, затем, выйдя из собора, благословляли крестами находившихся здесь священников, диаконов и весь народ. Крестный ход расходился по своим соборам. Здесь произносилась ектения, читалось Евангелие Животворящему Кресту и храму. Пели стих в честь Богородицы «Радуйся, двере Божия», следовали Трисвятое, «Отче наш» и тропари и кондаки Кресту и храму; произносили сокращенную ектению. Этим лития заканчивалась¹.

В первую пятницу после праздника первоверховных апостолов Петра и Павла (29 июня) совершался второй общегородской крестный ход, который можно назвать ответным на вышеупомянутый крестный ход сороков. Тот крестный ход совершался «по умолению всегородных попов» в память свт. Никиты, епископа Новгородского, к Софийскому собору; данный же совершался из Софийского собора в Антониев монастырь. Шествие возглавлял сам епископ. В крестном ходе несли святыни Софийского собора: крест, иконы Софии Премудрости Божией, Знамения Божией Матери, Тихвинскую и Владимирскую иконы Богородицы. Шествие проходило по главной улице Торговой стороны («Большой улицой») и делилось на пять «статий», во время которых пели каноны в основном святым храмов, мимо которых шел крестный ход. На первой статии — Кресту и Успению Пресвятой Богородицы, на второй — Иоанну Предтече и великомученику Димитрию, на третьей — «Сретению Пречистой», т. е. Владимирской иконы Божией Матери, и мученику Никите, на четвертой — Иоанну Богослову и мученикам Борису и Глебу и на пятой перед входом

и велит кликать биричю, чтоб шли молитися за кресты ко Иякову, брату Господню, вси православнии христиане о избавлении смертоносный язвы» (с. 54).

¹ Голубцов. Чиновник новгородский. С. 236-238.

211

в монастырь — Рождеству Богородицы и преп. Антонию Римлянину. Здесь общегородской крестный ход встречался с крестным ходом Антониева монастыря. Антониевский крестный ход возвращался в свою соборную церковь, а Софийский располагался за алтарем этой церкви, и здесь совершался молебен, на котором пели десять канонов: «За всяко прошение» и Илии пророку (первая статия), Рождеству Богородицы и Антонию Римлянину (вторая статия), Сретению Господню и Антонию Великому (третья статия), Николаю Чудотворцу и Василию Блаженному (четвертая статия), Онуфрию Великому и Иоанну Лествичнику (пятая статия). По окончании канонов епископ входил в собор, читал Евангелие, «допевали» молебен. Затем следовало водоосвящение и по отпусте его чтение часов и литургия¹.

Московские общегородские крестные ходы также были насыщены пением канонов. Так, в первое воскресенье Петрова поста крестный ход выходил из кремля в Тайницкие ворота с пением канонов Троице и архангелам (первая статия). Шествие следовало к Алексеевской башне. На пути полагались каноны на водоосвящение, Преображению Господню и Илии пророку (вторая статия). Канон Илии пророку заканчивали у церкви Илии Обыденного, к последнему канону прилагались еще два: Похвале Богородицы и свт. Петру (третья статия). Патриарх разоблачался в церкви Илии пророка, а митрополит Крутицкий с духовенством продолжал шествие крестного хода «около града». На пути к Арбатским воротам полагались каноны Кресту и Иоанну Богослову (четвертая статия), на пути к Тверским воротам — Благовещению и Николаю чудотворцу (пятая статия), у Петровских ворот — «За всякое прошение» и всем святым (шестая статия) и у Сретенского монастыря — Успениею Божией Матери и свт. Алексию (седьмая статия). Подходя к Красной площади, пели тропарь «Яко щедр Господь» и 118-й псалом «Блажени непорочнии». На Лобном месте произносили сугубую ектению, и митрополит осенял народ. Затем шли в Успенский собор, где также произносили сугубую ектению, и следовал отпуст².

¹ Голубцов. Чиновник новгородский. С. 122-123.

² Голубцов. Чиновники московские. С. 144-145.

212

Московские крестные ходы отличались от новгородских большей торжественностью благодаря участию в них вместе с патриархом «пестрых властей»¹, «черных»² и «белых»³. Кроме того, в Москве освященной на крестном ходе водой окропляли городские ворота⁴. В Новгороде же и в Троице-Сергиевой Лавре освященную на крестном ходе воду, как особую святыню, посылали «к государю к Москве»⁵ и к патриарху⁶.

По климатическим условиям общегородские крестные ходы, весьма продолжительные во времени, начинались с наступлением лета. В Новгороде первый крестный ход совершался в первую пятницу после праздника апостолов Петра и Павла⁷; в Москве — в праздник Преполовения⁸. Статии — т. е. остановки крестного хода для чтения Евангелия или произнесения ектений и молитв, имели место и в византийской литании, но не в таком большом количестве, как в русских крестных ходах. Там их было не более двух⁹.

В византийской литании не было пения канонов вообще. В русском крестном ходе каноны составляли основное содержание богослужения. Обращает внимание их большое количество. В новгородском крестном ходе в пятницу первой недели Петрова поста пели на пути к Софийскому собору семь канонов (из них шесть — храмам шести сороков и седьмой — Животворящему Кресту) и четырнадцать за алтарем собора. На крестном ходе в первую пятницу после праздника апостолов Петра и Павла пели десять канонов, идучи в Антониев монастырь, и десять канонов за алтарем монастырского собора. В Москве в первое воскресенье Петрова поста — пятнадцать канонов.

¹ Так назывались епископы, как носящие цветные мантии (Голубинский. История, 1(1). С. 577).

² Так назывались настоятели монастырей — архимандриты и игумены (Голубцов. Чиновники московские. С. 141).

³ Так назывались настоятели соборов, протоиереи, а также «поповские старосты» — должностные лица, близкие современным благочинным (Там же. С. 131).

⁴ Голубцов. Чиновники московские. С. 136; см. также Голубцов. Чиновники холмогорские. С. 127-128.

⁵ Голубцов. Чиновник новгородский. С. 54, 56, 95 и др.

⁶ Горский, Невоструев. Описание рукописей, III(1). С. 374-375, 380-381.

⁷ Голубцов. Чиновник новгородский. С. 122-123.

⁸ Голубцов. Чиновники московские. С. 134-136.

⁹ Mateos. Le Typicon, II, P. 304.

213

В этом отношении русский крестный ход со стороны его литургического содержания был более выразительным, чем византийская литания. Там скорее был церемониальный выход, здесь же — подлинно усиленное моление, в котором народ в своих нуждах во главе с епископом обращался к местно почитаемым святым, так что потребность в такого рода молитве определяла содержание крестного хода.

Позволим себе привести еще один пример — уже из богослужения не кафедральных соборов, а из монастырского. Наиболее славные русские монастыри: Троице-Сергиев, Кирилло-Белозерский, Соловецкий и некоторые другие, — руководствуясь общепринятым в Русской Церкви монастырским уставом, имели свои «обиходники», т. е. записи, в которых фиксировались местные богослужебные особенности. В частности, в обиходнике Кирилло-Белозерского монастыря излагается утренняя лития с водоосвящением, которую совершали на следующий день после праздника апостолов Петра и Павла (29 июня). «На другом часу дни высходе (имеется в виду восточное времяисчисление. — Н. У.) выходим вне монастыря. Канон поют Пречистой да двенадцати апостолам, Евангелие чтут в церкве Предтечеве. А другая стат[и]я — канон Флору да Лавру да Кирилу чюдотворцу, Евангелие чтут на конюшне, да воду святят, едучи в судне августовским крещением (разумеется чин малого освящения воды, в Русской Церкви повсеместно совершаемый 1 августа. — Н. У.). После первой стат[и]и и лошади на конюшне водою святят»¹.

Кирилло-Белозерское «исхождение вне монастыря» имеет много общего с новгородским крестным ходом. Оно совпадает с ним во времени (после Петрова дня), также представляет несколько статий с пением нескольких канонов и с водоосвящением. Оригинальным было чтение на второй статии Евангелия на конюшне и кропление лошадей освященной водой. Основание к этому в обиходнике не указывается. Нет к этому повода и в житии мучеников Флора и Лавра, которые были по профессии строители «художеством каменосечцы» и не имели отношения к сельскому хозяйству или животноводству.

¹ Рукописи ЛГПБ, шифр Кир., № 732, л. 92; № 733, л. 80; № 734, л. 30 и об; № 738, л. 34 и об; № 739, л. 24 об. и 25 (в последнем вместо слова «лошади» — «кони»).

214

Ключ к решению этого вопроса мы находим в новгородской иконописи. На иконе конца XV века, написанной в три пояса, в верхнем изображен в центре архистратиг Михаил, справа и слева от него — мученики Флор и Лавр. Архистратиг Михаил передает мученикам уздечки от оседланных коней, которые изображены во втором поясе. В нижнем поясе изображен табун лошадей, которые пытаются разбежаться в стороны.

Над конями — группа из трех человек. По масти коней, на которых сидят крайние, легко узнаются мученики Флор и Лавр. Под средним всадником коня не видно. На голове всадника, как и у мучеников, нимб. Сбоку от этой фигуры надпись «Мехаел». Всадники размахивают кнутами, группа мчится, окружая табун¹. Мы затрудняемся объяснить, почему у русского народа мученики Флор и Лавр получили почитание как покровители лошадей. Возможно, что мученическая кончина их (они были зарыты в землю живыми) была воспринята нашими предками как освящающая саму природу. Как бы то ни было, в чтении Евангелия на конюшне и окроплении освященной водой лошадей мы имеем дело с оригинальным русским литургическим творчеством.

Мой реферат не охватывает всего многообразия русского литургического творчества. За неимением времени я должен оставить в стороне «пещное действо», которое совершалось перед праздником Рождества Христова в Новгороде, Москве и Вологде и, возможно, в кафедральных соборах других городов², чин «действа в Неделю ваий», который, кроме Москвы, совершали в своих кафедральных соборах митрополиты Новгородский, Ростовский, Рязанский, Казанский, Астраханский и Сибирский³, и ряд других чинопоследований.

Первая половина XVII столетия была временем расцвета русской литургической самобытности, вторая — временем постепенного вымирания этой самобытности. Уже патриарх Никон в 1653 году отменил в Неделю всех святых соборный вход по великом славословии⁴. Как полагает проф. А. П. Голубцов, это было сделано из соображений согласования богослужения

¹ Икона хранится в Третьяковской галерее (Москва). Иллюстрация — в книге В. Н. Лазарева «Искусство Новгорода» (табл. 118).

² Никольский. О службах. С. 173. ||³ Там же. С. 49-51.

⁴ В «Указе о звону и о чину» московского Успенского собора против службы в Неделю всех святых под 1653 годом на поле есть заметка одного из ключарей

215

с требованиями принятого в Русской Церкви Иерусалимского устава и с греческим обрядом того времени. Служение же патриархом всенощных бдений с торжественным выходом на литию, что по существу означало перенесение торжественнейшего момента в чине вечерни на это исхождение, естественно, обрекало на отмирание и соборное совершение вечернего входа. В составленном в патриаршество Никона чиновнике под названием «Книга записная облачением и действу великаго государя святейшаго Никона, архиепископа царствующаго града Москвы и всеа Великия и Малыя и Белыя Росии патриарха» обстоятельно описываются такие подробности, как цвет и материал его облачений и облачений его причетников, но нет ни слова о входах¹. Не упоминается и чин «пещного действа»².

Чрезмерное грекофильство патриарха Никона выразилось не только в отмене входов и «пещного действа», но и в сокращении торжественности богослужения в праздники русским святым: Петру и Февронии Муромским³, князю Константину Муромскому и чадам его Михаилу и Феодору⁴, Василию Блаженному⁵, Сергию Радонежскому⁶, митрополиту Петру в день «проявления» мощей (4 августа)⁷ и даже Владимирской иконе Божией Матери — 21 мая⁸ и 23 июня⁹.

Преемники патриарха Никона оказались не в силах восстановить дониконовскую русскую литургическую самобытность. В 1682 году вышел из печати Типикон, в котором были изъяты все русские особенности, встречавшиеся в предыдущих изданиях. А так как некоторые владыки все еще продолжали держаться богослужебных порядков, указанных в чиновниках,

собора: «Во 161 на утрени Евангелие воскресно и выход по славословии отказал и молебны отказал» (Голубцов. Чиновники московские. С. 141).

¹ Там же. С. 237, 240, 246 и др. || ² Там же. С. 289-290.

³ Там же. С. 191; примеч. 4: «62 (1654) Муромским отказано».

⁴ Там же. С. 189; примеч. 1: «162 (1654) отказал».

⁵ Там зке. С. 202; примеч. 1: «Со 67 (1659) в соборе не празновали Василью; пели рядовым».

⁶ Там же. С. 193, примеч. 2: «162 (1654) государь патриарх празнество Сергию отказал».

⁷ Там же. С. 202; примеч. 7: «Отказано; не празновать в сем числе. При Никоне патриархе не празновали». На с. 276 в тексте: «Августа, 4 число, Петру чюдотворцу празнества не было».

⁸ Там же. С. 184; примеч. 1: «162 (1654) всенощново не было; отказал патриарх».

⁹ Там же. С. 190; примеч. 6: «162 (1654) всенощново не было и облачения не было».

216

патриарх Иоаким перед выходом из печати Типикона «сий чиновник указал взять из соборныя апостольския церкви (из Успенского собора. — Н. У.) в правильню, что в ево доме, а быт ему в книгохранилне, а в соборную церковь без имянного указу святейшего патриарха не отдават для того, что с новоисправленными книгами во уставе и в чинех не сходен»¹.

Вторым историческим обстоятельством, отрицательно отразившимся на судьбе русской самобытной богослужебной обрядности, было упразднение патриаршества. Сама по себе смена единоличного управления Церковью коллективным в лице Святейшего Правительствующего Синода не отразились бы на богослужении, если бы упразднение патриаршества было эквивалентным только смене управления. Но русский патриарх был не только главой Церкви, но по своему положению и блюстителем благочестивых традиций русского народа и в этом смысле живым примером для всех русских архиереев, которые в своих кафедральных соборах «копировали» порядки московского Успенского собора. Отсюда упразднение патриаршества знаменовало ликвидацию самой русской церковной старины.

Петр Великий относился к патриаршеству если не враждебно, то во всяком случае отрицательно. Разделяя крайне протестантский взгляд на Церковь только как на фактор общественной жизни, могущий быть полезным для государственного устройства, он видел в лице патриарха, на которого народ смотрел как на священную особу, потенциального противника своим реформам. Поэтому свою церковную политику он начал с публичного дискредитирования патриархов в глазах народа. Его кощунственные «всешутейшие и всепьянейщие соборы» или, проще говоря, пьяные оргии, в которых думный дьяк Никита Зотов изображал «всешутейшего отца Иоаникиту Пресбургского, Кокуйского и Всеязского патриарха», а сам царь — диакона, разъезды этой пьяной компании по Москве на святках «Христа славить» были направлены против русского благочестия и патриарха как блюстителя этого благочестия.

¹ Эта знаменательная надпись сделана на обороте третьего листа рукописного чиновника, когда-то принадлежавшего московскому Успенскому собору. Ныне чиновник хранится в ЛГПБ (шифр СПБ Д. А., № 127).

217

Смерть патриарха Адриана (16 октября 1700 года) развязала руки царю. В течение двадцати лет Церковь управлялась Патриаршим местоблюстителем, поставленным царем, а затем — Синодом из угодных Петру архиереев.

«Устав Московских Святейших Патриархов Российских от создания мира 7176, а от Рождества Христова 1668, индиктиона 6, хранимый и поныне в точности соблюдаемый в первопрестольном московском Большом Успенском соборе», испещренный позднейшими приписками, может быть назван немым свидетелем происходившей в Москве богослужебной реформы в царствование Петра Великого.

Главный московский праздник — Успение Божией Матери, в честь которого был освящен кафедральный собор. Поэтому начиная с 9 августа в Успенский собор поочередно приходили после утрени крестные ходы из других кремлевских храмов: 9-го — из Чудова монастыря, 10 — из церкви Николая Гостунского, 11-го — из Вознесенского монастыря, 12-го — из дворцовой Спасской церкви и 13-го — из Архангельского собора. Под 1722 годом в «Уставе» сделана запись: «Ходов не было 1722 году по синодальному указу»¹.

Второй московский праздник был установлен при патриархе Гермогене в память избавления Москвы от польских интервентов как праздник Казанской иконе Божией Матери². В 1721 году этот праздник совпал с воскресеньем и было совершено торжественное богослужение в Успенском соборе и в Казанской церкви с крестными ходами по городу³.

В 1722 году торжественное богослужение в Успенском соборе совершалось и был крестный ход из Казанской церкви в собор и благодарственный молебен после литургии, но не в память избавления Москвы от польской интервенции, а по случаю объявления «пунктов», т. е. договора «о мире вечном со шведом». Таким образом празднование освобождения Москвы от поляков отходило на второй план, о чем в «Уставе» была сделана приписка: «1722 году вышеписанное число молебна

¹ Вивлиофика. С. 420.

² В чиновнике московского Успенского собора по этому поводу сказано: «В 22 день Пречистыя Богородицы молитвами и помощию взяли у Литвы русские люди град Китай; и того ради уложено — ход со кресты ко Пречистой Казаньской» (Голубцов. Чиновники московские. С. 162).

³ Вивлиофика. С. 68.

218

благодарного не было»¹. Заметим, что в Петербурге празднование «о мире вечном со шведом» было совершено еще 4 сентября, так что московские торжества были запоздалыми.

Весьма почитаем в Москве был Николай чудотворец. Хотя у греков праздник перенесения его мощей из Мир Ликийских в Бари не существует, однако патриарх Никон, несмотря на его попытки унификации русского богослужения с греческим, праздника Николаю чудотворцу в память перенесения его мощей никаким образом не умалял. Накануне праздника он совершал всенощное бдение в Успенском соборе, а утром в праздник — литургию в Николо-Гостунской церкви². В «Уставе» под 9 мая 1722 года мы видим приписку: «К Николаю в собор с ныняшняго 1722 году указали Святейший Синод праздновать полиелей, к Гостунскому архиерея наряжать не приказали, и благовесту туды не бьшо, пел протопоп тамошний со своим собором»³. Синод отменяет служение всенощного в соборе, а службу в Николо-Гостунской церкви указывает совершать без звона и только причту этого храма.

В довершение к изложенному о происходившей в царствование Петра Великого борьбе с религиозной обрядностью остается сказать, что 20 декабря 1721 года накануне памяти свт. Петра, митрополита Московского, синодальные архиереи Феодосий Новгородский и Феофан Псковский приказали спрятать в ризницу с патриаршего места посох митрополита Петра, вынести из собора патриарший трон, перелить «пудовые» свечи в «фунтовые» и убрать с гробницы митрополита Феогноста стоявшую на ней икону великомученика Георгия, а гробницу закрыть покровом⁴.

Подоплека этого распоряжения имела скорее политическое значение, нежели церковное. Митрополит Петр был не только человеком святой жизни и первостоятелем Русской Церкви, но он вошел в историю Русского государства как положительная личность. Он благословил князя Ивана Калиту построить «дом Пресвятой Богородицы» и учредить в Москве митрополию, митрополит же Феогност был сподвижником князя в его трудах по собиранию Московского государства.

¹ Вивлиофика. С. 66-68. || ² Голубцов. Чиновники московские. С. 256-257.

³ Вивлиофика. С. 275—276. ||⁴ Там же. С. 119.

219

Таким образом, борьба против идеи патриаршества перерастала в борьбу со старой Москвой как центром русской государственности. По-видимому, это делалось в угоду Петру как основателю новой столицы.

Соборный клир, по-видимому, не соглашался с этим распоряжением. К тому же оно было сделано устно. Поэтому спустя почти год после устного распоряжения последовал синодальный указ, о котором в «Уставе» под 23 октября 1722 года появилась запись: «В 23 день по указу из Синода к чудовскому¹ и ко архиерею² велено ризничему патриаршу посох Петра митрополита с патриарша места взять в ризницу патриаршу, и взял ризничий Филагрий, и месту патриаршу чести не отдавать»³.

Отмена празднования Казанской иконе Божией Матери 22 октября, и сокрытие 23 октября посоха святителя Петра, и запрещение отдания чести патриаршему месту — все это было единой линией борьбы против уклада церковной жизни Москвы, связанного с идеей власти патриарха. Не случайно эти события происходили в дни торжеств по случаю заключения мира со шведами, которые продолжались в течение недели с целодневным звоном и служением молебнов с участием архиереев и прочих «властей».

Возможно, что ликвидация атрибутов патриаршей власти проходила не без ропота и недовольства, а для лиц, причастных к выполнению синодального указа, — и не без опасений за ответственность в будущем. Ключарь, сделавший приписку в «Уставе», не преминул указать имя фактического исполнителя указа: «и взял ризничий Филагрий».

¹ Имеется в виду архимандрит Чудова монастыря Феофилакт (Лопатинский), один из членов учрежденного Петром Великим Святейшего Правительствующего Синода (см. Духовный регламент Петра Первого. С. 135).

² Московская епархия до 1742 года не имела правящего архиерея и находилась в непосредственном ведении Синода (см.: Филарет Черниговский, архиеп. История Русской Церкви. С. 680). По-видимому, в данном случае, имеется в виду архиепископ Крутицкий Леонид (см. Духовный регламент Петра Первого. С. 135).

³ Вивлиофика. С. 68.