Феофилакт, блж. Григорию Тарониту

Григорию Тарониту (Meursio 37): «Услыхав о возвращении твоем из Колхиды, я колеблюсь между радостью и печалью. Приятно, что ты ближе к нам и что столицанасладится твоим присутствием … Но Понтийские города будут теперь испытывать истинное море бедствий. Ибо кого они найдут, кто бы так направил политические дела, чтобы забылось даже самое имя войны? Ты поставил военное дело в такое состояние, что самый простой крестьянин может сделать нищим врага и обогатить свои земли. Кто сделает

19

воинов летящими на войну как птица, возвращающимися же медленно: в первом случае из-за сильного соревнования и надежды, в другом по причине огромной добычи? На ком успокоится священное сословие, в ком будет иметь сына, питающего в старости, — который верует в утверждающую силу благословений и с своей стороны заботится поддержать его (священное сословие) телесными силами. Кто поразит и тех монахов пустыни, столько превосходящих чистотой своего тела, сколько огонь, имеющий уничтожить природу… Но поелику ты приблизился к любящим тебя и всем доставил удовольствие, не пожалей же и для меня прелестей своих писем и благоволи изливать на меня потоки радости—не по каплям, но затопи мое смирение целыми реками. Не ссылайся более на Понт и дальнее расстояние, но доверяй письмоносцам все, что происходит с тобой: так освежишь несколько мой язык, засохший от наветов сикофантов и облегчишь мои нестерпимые мучения в этом пламени. Всякая весточка о тебе производит на меня такое же действие, как дождь на высохшую землю. Я всегда слушаю с удовольствием рассказы о тебе Феодосия».