Тертуллиан Скорпиак, пли противоядие от угрызения Скорпионов

199

СТАТЬЯ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

С К О Р П А К,

ИЛИ ПРОТИВОЯДИЕ

ОТ УГРЫЗЕНИЯ СКОРПИОНОВ (*).

1. Земля производит скорпионов, страшных животных в малом объеме. Сколько их родов, столько и ядов; сколько пород, столько и опасностей, сколько цветов, столько и пагуб. Никандр их описал и составил им рисунки. Но общее их свойство язвить хвостом. Я называю хвостом ту нижнюю часть тела, которою они наносят раны. Узлы в скорпионе, вооруженные внутри небольшою ядовитою жилою, натягиваются, как лук, и подобно камнеметнице пускают загнутую стрелу. Отсюда-то и военная машина, метающая стрелы от того, что сжимает их, получила название скорпиона. Эта стрела, будучи вместе и стрела, и канал, к концу утончена, чтобы вернее поражать, и влипает яд свой в рапу. Лето есть самое опасное для сего время. Дуновение южного и африканского ветра споспешествует лютости животного. Относительно лекарств,

(*)Писана в 209 году по Р. X.

200

Природа нам некоторые из них доставляет; Магия употребляет заколдованные перевязи; Медицина предлагает железо и питья; иные пьют воду прежде прижигания, и тем ускоряют благодетельное его действие. Не говорю ничего о плотском совокуплении в это время: оно истощает силы, и производит потом несносную жажду.

Предоставим язычникам подобные средства. Наше прибежище есть вера, разве только кто, увлекаясь неверием, вместе с знамением креста дерзнет заговаривать яд и дробить нечистое животное. Часто случалось нам оказывать неверующим услуги сего рода: небо благоволило ниспослать нам сию силу, которую первый освятил Апостол Павел, презревши угрызение ехидны.—Но как вера и без того утверждена на незыблемых основаниях: то какая цель настоящей статьи? Цель та, чтоб обратить других к твердой вере тогда, как вооружаются против нее собственные наши скорпионы: племя, правда не многочисленное, но жестокое, разделенное на многие роды, одаренное одинаким жалом, подвластное одному и тому же врагу, действующее всегда в жаркое время года, то есть, во время гонений на Христиан. В те дни, когда вера изнемогает, и Церковь, подобно горящей купине, окружена пожирающим пламенем, в эти дни Гностики исходят из своих берлог, Валентиниане наиболее скрывают извилистые свои пути, все порицатели мученичества источают свой яд и мятутся, имея одно только желание обрести жертву, пронзить и умертвить ее. Им слишком хорошо известно, что Религия имеет в рядах своих множество служителей простых и мало просвещенных, других, худо утвержденных в вере, а большую часть

201

Христиан легкомысленных, расположенных всегда обратиться в ту сторону, в какую угодно. Какое удобнейшее можно избрать время к уловлению в свои сети сих неопытных или малодушных людей, как не то, когда страх владеет душою каждого, или в особенности, когда варварские казни венчают веру мучеников?

Тогда, поджавши хвост, они (еретики) начинают возбуждать человеческую чувствительность, или просто бьются, как рыба об лед. «Как, восклицают они, невинность подвержена подобным мучениям, секта, на которую никогда никто не жаловался?» Подумаешь, что это говорит брат родной или по крайней мере какой-либо сострадательный язычник. Но подождите: они не то еще скажут. «Погибнуть, и притом без всякой причины! «Да и какая быть может причина смерти Христиан?» За сим они начинают вонзать глубже жало свое. «Эти легковерные души не ведают, на каком «основании, в каких изречениях, где, когда и перед кем надлежит исповедовать веру свою.» Несчастный! Объяви лучше прямо, что умереть за Бога есть не только простота и бесполезность, но совершенное безумие. Они продолжают: «кто спасет меня, когда приносит меня в жертву Тог, кто должен спасти? Иисус Христос, умерши за нас однажды, не освободил ли нас-от гибели? Положим, что Он и требует возмездия; но не ужели ожидает Он собственного спасения от моей смерти? Имеет ли Бог надобность в крови моей, Бог, не хотящий крови ни козлов, ни волов? Не сказал ли Он, что предпочитает покаяние смерти грешника? Как оправдает Он таковое изречение, когда желает смерти грешника?»

202

Эти возгласы и множество других им подобных, исходя беспрерывно из злобных уст еретиков, не способны ли произвести если не утрату веры, то по крайней мере робость в исповедании ее, если не совершенную смерть, то по крайней мере сильное смущение? Но ты, читатель, если вера твоя еще не оскудела, порази проклятием скорпиона богохульника, и заставь его умереть во сне своем. Но берегись. Если он пустит яд свой в рану: то яд не укоснит проникнуть в самую внутренность, и разольется но всему телу. Что же за тем последует? Все прежние благородные чувства притупятся; кровь застынет около сердца; дух угаснет под бременем плоти; человек получит отвращение к имени христианскому; душа сама по себе станет изрыгать блевотину. Таким образом после первых его угрызений, слабость наша не преминет вскоре отвергнуть веру, изнемогающую от заразы ереси или от светских прелестей. Ныне находимся мы среди лета, то есть, факелы гонения воспламенены руками самого Киноцефала. Из Христиан одни подвергнуты пыткам, другие обречены на сожжете, иные погибли от меча, прочие истерзаны зубами хищных зверей. Некоторые, будучи посажены в темницы, и претерпев биение и строгание железными клещами, жаждут венца мученичества, цену которого уже знают.

Между тем, нас, робких зайцев, предназначенных для ловли, ересь не престает осаждать издалека, шествуя по обычному своему пути. По сему настоящие обстоятельства должны понудить нас противопоставить скорпионам нашего края действительное врачевство, которое впрочем смягчим мы по возможности. Пей, любезный читатель: напиток не горек. Если Слово Господне слаще меда из сотов:

203

то знай, что оттуда взято предлагаемое много тебе врачевство. Если млеко и мед истекают из обетов Господних: то сие млеко и мед суть мученичество и возмездие за него. Горе превращающим горькое в сладкое и сладкое в горькое! Порицатели мученичества! Вы-то, желая, чтобы средство спасения было средством осуждения, превращаете сладкое в горькое так, как свет во тьму, и, предпочитая бедствия настоящей жизни блаженству будущей, заменяете горькое сладким так, как свет тьмой.

II. Но прежде нежели станем рассуждать о славе мученичества, рассмотрим его, как долг или обязанность; прежде нежели убедимся, что оно полезно, докажем, что оно нужно. Хотел ли Бог, чтобы было мученичество? Повелел ли Он его? Для разрешения вопроса примем в основание божественный авторитет, дабы порицатели мученичества не прежде признали выгоды его, как когда будут побеждены. Приличнее обуздывать ересь строгостью, нежели кротостью: надобно вооруженною рукою укрощать злобу, противящуюся убеждениям. Нет сомнения, что открыться могут некоторого рода предубеждения благости в пользу такого учреждения, основателем которого признается Сам Бог. Противники наши да обождут несколько времени ссылок на Евангельские тексты. Я намерен сперва объяснить закон, служащий им корнем; я хочу, чтобы воля Божия так сказать ключом била из тех мест, где я обретаю Самого Бога.

Аз есмь Господь рог твой, говорит Он, изведый тя от земли Египетския, от дому работы. Да не будут тебе бози инии, разве Мене. Не сотвори себе кумира и всякого подобия, елика на небеси горè, и елика на земли низу, и елика в водах под землею.

204

Да не поклонишася им, ниже послужиши им: Аз бо есмь Господь Бог твой.

Далее в той же главе сказано:

Вы видесте, яко с небесе глаголах к вам. Не сотворите себе сами богов сребрянных, и богов златых не сотворите самым себе (Исх. XX. 2-4, 22 и 23).

Во Второзаконии Господь говорит:

Слыши, Израилю: Господь Бои ваш Господь един есть: и возлюбиши Господа Бога твоею от всего сердца твоею, и от всея души твоея, и от всея силы твоея.

И в другом месте:

Вонми себе, да не забудеши Господа Бога твоего, изведшего тебе от земли Египетския, от дому работы. Господа Бога твоего да убоишися, и Тому единому послужиши, и к Нему прилепишися, и именем Его кленешися. Да не ходите в след богов иных, богов языческих, иже окрест вас: яко Бог ревнив Господь Бог твой посреде тебе: да не разгневается яростию Господь Бог твой на тя, потребит тя от лица земли.

Предлагая народу Своему благословение и проклятие, Он говорить:

Благословение (дается вам), аще послушаете заповедей Господа Бога вашего, елики Аз заповедаю вам днесь, и клятву, аще не послушаете заповедей Господа Бога вашего, елика Аз заповедаю вам днесь, и совратитеся с пути, ею же заповедях вам, идуще послужити богом иным, их же не весте.

Надлежит истребить их без пощады:

Пагубою погубите вся места, в них же служиша тамо языцы богом своим, яже вы приимете, на горах высоких и холмех, и под древом сеновным. И да раскопаете требища их, и сокрушите столпы их, и дубравы их ссечете, и ваяние богов их сожжете огнем, и погубите имя их от места того.

205

При вступлении народа Его в обетованную землю и ори истреблении чуждых народов, Он возобновляет Свои предостережения.

Внемли себе, да не взыщеиш последовании им, по потреблении их от лица твоего, не взыщи богов их, глаголя: якоже творят языцы сии богом своим, сотворю и аз (Втор. VI. 4 и 5, 12-15. XI. 27 и 28. XII. 2 и 3, 30). Следующее повеление замечательно:

Аще востанет в тебе пророк или видай соние, и даст тебе знамение или чудо, и приидет знамение или чудо, еже рече к тебе, глаголя: идем, да послужим богом иным, их же не веете. Да не послушаете глагол пророка того, или видящаго сон мой: яко искушает Господь Бог твой вас, еже уведети, аще любите Бога вашего всем сердцем вашим и всею душею вашею. Во след Господа Бога вашего ходите, и Того бойтеся и заповеди Его сохраните, и гласа Его послушайте, и Тому служите и к Нему прилипитеся. И пророк той или видяй сон да умрет: глагола бо еже прелстити тя от Господа Бога твоего.

Через несколько строк там же я читаю:

Аще помолит тя брат твой от отца твоего или от матере твоея, или сын твой, или дщерь твоя, или жена твоя, яже на лоне твоем, или друг твой равен души твоей, отай глаголя: идем и послужим богом иным, их же не видел еси ты и отцы твои, от богов языков, иже окрест вас, близ сущих тебе, или дальних от тебе, от конца земли до конца земли:—да не соизволиша ему, и не послушаеши его, и да не пощадит его око твое, и не возлюбиши его, ниже прикрывши его: возвещая да возвестиши о нем, и рука твоя добудет на нем в первых убити его, и руки всех людей, послежде, и по-

206

биют его камением, и умрет, яко взыскал есть отвратити тебе от Господа Бога твоего.

Следует, описание участи городов, если по строгом изыскании окажется, что:

Сотворися мерзость сия в вас. Убивая да убиеши вся живущыя во граде оном убийством меча, проклятием проклените его вся яже в нем, и зажжеши град огнем и вся корысти его всенародно пред Господем Богом твоим; и будет пуст во веки, не возградится посем, и да ничто же прилепится от проклятия руце твоей, да отвратится Бог от ярости гнева Своего.

Ненависть Его к идолам внушила Ему изречь множество проклятий за многобожие и нарушение заповедей Его.

Проклят человек, иже сотворит изваяние и слияние, мерзость Господеви, дело рук художника, и положит е в сокровении.—Проклят всяк человек, иже не пребудет во всех словесех закона (Втор. XIII. 1—5, 6—10, 14—17. XXVII. 15 и 26).

В книге Левит подтверждается тоже самое.

Не последуйте идолом, и богов слияниях не сотворите себе: Аз Господь Бог ваш.— Мои сынове Израилевы раби суть, отроцы Мои сии суть, их же изведох из земли Египетския: Аз Господь Бог ваш. Не сотворите себе образов рукотворенньих, ниже изваянных, ниже столпа поставите себе, ниже камене поставите в земли вашей во знамение, во еже покланятися ему: Аз есмь Господь Бог ваш (Лев. XIX. 4. XXV. 55. XXVI. 1).

Таковы первые узаконения, изреченные Богом устами Моисея. Они относятся не только к древним Евреям, но и к тем людям, которых Бог Израильский извел из Египта мира сего, наводненного суевериями, и извлек из дома рабства человеческого.

207

В последствии Пророки не преставали в один голос повторять слова того же Бога, подтверждавшего и освящавшего первый закон Свой беспрерывным воспоминанием одних и тех же наставлений. Ничего не было определительнее того запрещения, на которое Он паче всего настаивал: не сотвори себе кумира, ниже поклонися ему: Псалмопевец тоже засвидетельствовал: идоли язык, говорит он, сребро и злато, дела рук человеческих: очи имут, и не узрят; угиы имут, и не услышат; ноздри имут, и не обоняют; руце имут, и не осяжут; нозе имут, и не пойдут; не возгласят гортанем своим. Подобни им да будут творяшии я, и вси надеющийся на ня (Пс. СХIII. 12 — 16).

III. Должен ли верховный Бог сносить, чтоб имя и честь Его опозориваемы были ложью? Может ли Он не воспрещать людям, освобожденным Им от ига суеверия, возвращаться постыдным образом паки в рабство Египетское? С другой стороны, имеет ли Он право требовать, чтобы дети, Им усыновленные, удалялись от служения Ему? Вопросы эти не подлежат исследованию. Никто не должен требовать от нас объяснения, желает ли Бог, чтобы закон, Им изданный, был соблюдаем, и отмщает ли Он за пренебрежение к такому закону, на исполнение которого изъявил Он Свою волю. К чему и закон, если бы Бог не требовал, чтобы люди Ему повиновались! Тщетно настаивал бы Он на то, когда бы нарушителей не восхотел наказывать.—Мне остается--доказать, что предыдущие узаконения относились именно к тем суевериям, которые Бог уничтожал или за которые наказывал. Вопрос о мученичестве приобретет чрез то всю свою достоверность.

Моисей находился на горе с Богом, когда на-

208

род, не вытерпев долгого его отсутствия, столь для него необходимого, потребовал, чтобы изваяны были ему боги, которых бы должен он был скорее обратить в прах. Народ многократно на то настаивал. Аарон повелел Израильтянам растопить в огне золотые украшения, висевшие ужен их в ушах. Так-то променяли они на смертный приговор слово Божие, которое есть наилучшее украшение для ушей человеческих. Покорствующий огонь превратил металл в безумное животное, как бы в явную укору Израильтянам: идеже сокровище ваше, ту и сердце ваше, то есть, оно у них было в Египте, который между прочими суевериями обоготворял вола Аписа. Три тысячи человек были за это умерщвлены от своих родных и ближних, потому что они первые были участниками в возмущении и нанесли оскорбление Богу, который был для них более, нежели отец, более, нежели ближние; а потому они первые подверглись и казни.— В книге Числ упоминается, что Израильтяне живя в Саттиме, осквернишася блужением со дщерьми Моавли, и призваша я в требы кумир своих: и ядоша людие требы их, и поклонишася кумиром их, и причастися Израиль Веельфегору (Числ. XXV. 1—3). За это второе идолопоклонство, оскверненное блудом, двадцать четыре тысячи умерших» были жертвою правосудия Божия.—По смерти Иисуса Навина Израильтяне оставиша Господа Бога своего, и послужшиа Ваалу и Астартом. И разгневася яростию Господь на Израиля, и отдаде их в руки врагов их. И не возмогоша противостати пред лицом врагов своих. И рука Господня бяше на них во злая, и озлоби их зело. И восстави им Господь судии. Но и судей не послушаииа.... И бысть егда у мирные судия, и отвращахуся, и паки растлевахуся паче

209

отец своих, идуще в след богов иных, служити им и поклоняется им. И разгневася яростию Господь на Израиля, и рече: понеже остави род сей завет Мой, его же заповедах отцом их, и не послушаша гласа Моего, и Аз не приложу изгнати мужа от лица их от сих языков, их же остави Иисус Сын Навин на земли и умре (Кн. Суд. II. 12—16, 19—21).—Из книги судей низ книг царств видно, что Бог часто давал Израилю чувствовать гнев Спой посредством сих соседних народов, содержа их так сказать в запасе, а равно посредством кровавых войн, отвода людей в плен и содержания в узах, каждый раз когда Израиль удалялся от Бога, особливо же, когда впадал в идолопоклонство.

IV. Если же известно, что идолопоклонство с самого начала воспрещаемо было узаконениями, беспрерывно повторяемыми и сопровождавшимися угрозами, если многочисленные и страшные примеры доказывают, что оно никогда не оставалось безнаказанным, и что пред Богом нет преступления столь дерзкого, как это отступление от закона: то мы сами должны заключить, что цель угроз и мщений Божиих за него, есть достаточный авторитет в пользу мученичества, и что надлежит не только принимать его без опасения, но и переносить мужественно. Воспретить идолопоклонство значило открыть дверь к исповеданию священного имени Божия; без чего что сталось бы с этою великодушною преданностью и обречением себя на жертву? Божественный авторитет заблаговременно уготовал то, чему надлежало исполниться». Таким образом если мы ныне подвергнуты пытке: то не иной кто, как Бог, привел нас в это положение. Скорпион заражает ядом рану, отрицая таковую волю Его и богохульствуя против

210

нее, с тем намерением, чтоб или внушить иного бога с другою волею, или отнять доверие к воле нашего Бога, или же по крайней мере воспротиворечить святой Его воле, не имея возможности се отвергнуть. Мы уже в других местах оградили существование нашего Бога, производя борьбу с каждою ересью особо. Теперь, ограничиваясь одною статьей, мы постановляем за правило, что воля Бога Израилева, сего единого Бога, отверзает врата к мученичеству; причем или устраняет ересь или казнит ее, когда возникнет. Если наконец нужно будет нечто и претерпеть для исполнения сего правила: то одно из условий к соблюдению его должно состоять в том, что я обязан перенести все, касающееся до нарушимости правила. Что же это такое? То, что мне надлежит подвергнуться всяким оскорблениям, ожидающим меня, как скоро я остерегаюсь от ереси. Кто возлагает на меня правило, Тот без сомнения возлагает и повиновение к Себе. Кто требует покорности, Тот даст и средства и способы. Верховный мой Законодавец говорит мне: да не будут тебе бози инии разве Мене. Ни словом, ни делом не сотвори себе иного Бога. Не покланяйся никому, кроме Того, Кто тебе сие повелевает, какого бы рода ни было поклонение. Он велит мне еще бояться Его, дабы Он меня не оставил, и любить Его всеми силами существа моего, даже с пожертвованием за Него моей жизни. Я дал клятву умереть под Его знаменами. Враги Его вызывают меня на брань. Согласиться с ними значит оподлить себя подобно им. Нет! я сохраню веру на поле сражения. Какая нужда, буду ли я ранен, пронзен, убит! Кто может обречь на смерть своего защитника, как не Тот, Который за-

211

ранее предназначил его к столь геройскому самоотвержению?

V. Ты знаешь теперь волю Бога моего. Изветы против нее мы отразили. Для усиления наших доводов, рассмотрим еще качество этой воли. Излишне было бы распространяться о том, что Бог мой благ: мы доказали уже то в статье против Маркиона. Впрочем довольно наименовать Бога, чтобы несомненно веровать, что Он благ. Полагая Бога злым, ты должен избрать одно из двух: или отвергнуть существо злого Бога или приписать благость Тому, кому присваиваешь божество. Doвсяком случае окажется благою воля Бога, который не может иначе быть Богом, как будучи благим. Благость законоположения, постановленного волею Божией, служит тому новым доказательством: дело идет о мученичестве. Благая вещь не может истечь от кого иного, кроме как от благого же существа. Я утверждаю, что мученичество есть благо пред Богом, воспрещающим и наказывающим идолопоклонство. Противник идолопоклонства есть мученик. Да и кто может противоборствовать злу, как не благо? Иной подумает, что мы хотим отвергнуть взаимные противности блага и зла. Совсем нет. Но мученичество есть другого рода: оно сражается с идолопоклонством не со слезами, но при сверхъестественной и особенной благодати, и освобождает нас от идолопоклонства. Кто не решится признать за благо то, что нас избавляет от зла? Что означает отвращение к идолопоклонству и к мученичеству, как не ненависть к смерти и к жизни? Жизнь заключается в мученичестве, как смерть в идолопоклонстве. Ты именуешь жизнь злом; следовательно, ты должен называть смерть благом. Но какая превратность

212

мыслей у большей части людей? Отвергают они то, что спасает; приемлют то, что губит; подвергаются явно опасности, лишают себя врачевства с жестоким упрямством, находят сноснее умереть, нежели постараться излечиться. Посмотри, что в самом деле происходит со многими: они устраняются от помощи, которая могла бы доставить им жизнь, иные по безумию, другие по робости, некоторые по лживому стыду. Человеческая медицина имеет также свои и неприятности: изрезывание, прижигание, прикладывание пластырей, Но я не назову злом ни того, ни другого, ни третьего, потому что боль, ими производимая, приносит мне пользу. Я не только не стану отвергать сих операций потому, что они меня мучат, но буду домогаться их именно потому, что мучат. Выгоды от операции смягчают суровость ее. Больной кричит, вертится, испускает вздохи под руками медика. Все это правда; но он же наполнит дарами те самые руки, на которые только что пред тем жаловался. Вчера они были жестоки, а сего дня искусны и благодетельны. Тоже самое бывает и е мученичеством. Если оно и кажется грозным, то для того только, чтобы спасти. Неужели не позволительно Богу излечивать для вечности каждую из наших болезней огнем и мечем?

Подивись тут также мудрости медика. Он противополагает свирепству болезни врачевства, сообразные ее свойству, когда, следуя методе по-видимому противной, облегчает он наши страдания посредством наших же страданий. Действительно об останавливает воспаление посредством сильнейшего воспаления, потушает жар горячки возбуждением жажды, уменьшает распространение желчи горькими питиями, удерживает надрезанием жилы бегущую кровь.

213

А ты, ты мечтаешь обвинять Бога, и притом Бога ревнивого, когда Он хочет вступить в борьбу с зловредным началом, то есть, с идолопоклонством, хочет прийти к нам на помощь, воздать оскорбление за оскорбление, попрать смерть смертью, отразить заклание закланием, устранить муки муками, разрушить казни казнями, доставить жизнь, причиняя смерть, облегчить плоть, уязвляя ее по-видимому, спасти жизнь, желая ее как бы исторгнуть? То, что ты именуешь неустройством, есть домостроительство божественной премудрости. Строгость, которую ты порочишь, есть истинная благодать. Бог вознаграждает вечностью минутные испытания. Воздай славу Богу, оказывающему суровость единственно для блага твоего. Ты к счастью своему впал в руки Его: Он может обозреть болезни твои. Болезнь всегда предшествует врачу. Человек подверг себя гибели. Он имел от Господа, как от милосердого врача, полезное предуведомление жить по закону, то есть, вкушать от всех плодов, исключая плодов указанного ему дерева. Докучливое запрещение! Законодавцу было это хорошо известно. Человек, покорствуя слепо внушениям того, кого предпочел, нарушил правило воздержания, и поднес запрещенный плод к устам своим. Пресытясь ослушанием, он так сказать созрел к смерти, и тем заслужил совершенную гибель, сам того пожелавши. Но Господь, допустив первому брожению греха пасть и действию его переработаться по времени, составил мало по малу против него врачевства, которые не иное что суть, как догматы веры, как наука поборать порок, обрезывать слово смерти посредством слова жизни, и истреблять чувство ослушания чувством повиновения. Ты сам теперь видишь, что когда верховный сей Врач пове-

214

левает умереть, то творит только то, что прогоняет дебелость смерти. О человек! за чем отрекаешься ты исцелиться ныне смертью, когда прежде не боялся погубить себя ею? За чем не хочешь принести себя в спасительную жертву, когда желал низвергнуться в пропасть, приводящую в ничтожество? Как можно до такой степени небречь противоядием и алкать яда?

VI. Если правда, что Бог предлагает нам мученичество для испытания, дабы человек оружием сим поборол древнего врага и торжествовал над тем, кому столь легко уступил некогда победу над собою: то щедроты всесильного Бога в семь случае не преминули обнаружиться еще более, нежели прежде строгость Его. Для Него мало было исторгнуть человека верою из когтей сатаны. Он восхотел, чтобы человек торжественно попрал сатану ногами на тот конец, дабы жертва не только была освобождена от врага, но и низринула победителя. Тот, кто призвал нас ко спасению, считает Себе за удовольствие призвать нас и к славе. К радости свободы Он присоединил утеху приобретения венца.

Посмотри, с каким усердием города наши празднуют сражения и торжественные бои, которые с давнего времени изобрело греческое суеверие, поддерживаемое страстью к удовольствию. Свидетелем тому может служить Африка. Все окрестные селения доселе оглушают рукоплесканиями своими Карфаген, удостоенный некогда пифических игрищ на древнем своем поприще. Таким образом во все времена люди полагали, что для возбуждения соревнования, придачи силы телу и возвышения голоса, приличествует предлагать атлетам целью награду, назначать для них судьями зрителей, выставлять приман-

215

кою удовольствие. Сею ценою искупаются все изнурения, все язвы. Люди дозволяют себя бить, крутить, терзать, рвать в куски, обагрять кровью. Бывает ли хотя один, который бы вздумал упрекать судей в допущении людей оказывать друг другу такое насилие? Вне поприща они могут требовать удовлетворения за обиду; но здесь удары и язвы исчезают под ослепительным обаянием венков и рукоплесканий, наград и публичных отличий, изображений и статуй, надежды пережить себя в памяти людей и мечтательного бессмертия твоего имени. Слыхал ли ты, когда атлета, жалующегося на свои раны? Верно никогда, потому что он сам их ищет. Венок скрывает его язвы, пальма укрощает его кровь: он насыщен более победою своею, нежели струпами, нанесенными телу его. Скажи: не уже ли и за сим сочтешь ты оскорбленным столь радостного бойца? Но что я говорю? Сам изувеченный упрекает ли в своем несчастий судию, председящего над игрищами?— Неужели же не приличествует Богу предлагать Свои сражения, Свои игрища; открывать для нас эту арену, где Он нас выставляет на позорище людям, Ангелам и всем небесным силам; испытывать, кто какую имеет крепость души и плоти; предназначать одному пальму, другому честь и славу, тому право гражданства, а сему другие награды; иных же осуждать, и тех, кого наказал Он, отвергать с бесчестием? Не вздумаешь ли ты еще назначать для Бога время, образ действия и место, где Он должен судить Свое семейство, как будто премудрость и предведение не входят в атрибуты судии?

Но что сказать, если Бог предлагает нам мученичество не для борьбы, а для преуспеяния в вере нашей? Не должна ли была вера иметь пред глаза-

216

ми как бы надежду свыше, посредством которой могла бы собираться с силами своими, ограничивать свои желания и постоянно восходить в верх, так как и земные власти стараются возвышаться с степени на степень? С другой стороны, каким образом могли бы быть в дому Отца семейства обители многи. если бы различие заслуг не было приемлемо в уважение? Каким также образом звезда от звезды во славе отстоять бы могла, если бы лучи не были различного рода? Если же вера долженствовала шествовать с высоты на высоту, от славы в славу: то и победы ее должны были искупиться трудового ценою изнурения, страдания, мучения и самой смерти. Но рассмотри также, каково и вознаграждение. Жертвуя всем тем, что для нас всего дороже, телом и душою, из которых первое есть дело рук Божиих, второе вдуновение Создателя, человек кладет только капитал свой в кассу, чтобы получать проценты на проценты, истрачивает, чтобы приобрести более и более: какова цена, такова и награда. Бог предвидел заранее, что среди испытаний человеческой бренности, нападений врага, сетей мира и искушений всякого рода, вера, вышедшие из купели возрождения, подвержена будет величайшим опасностям. Сколько несчастных могло бы погибнуть по получении уже спасения! Сколько гостей в оскверненных ризах могло бы явиться на брачный пир! Сколько нерадивых могло бы забыть возжечь свои светильники! Сколько заблудших овец надлежало бы отыскивать по долинам, горам и дебрям, и приносить на раменах! Для сего-то Бог приблизил к нам, как сугубую надежду и последнее убежище, борьбу мученичества, уготовал нам кровавую баню, обеспеченную

217

со стороны безопасности, баню, блаженство которой Псалмопевец воспевает так: блажени, их же оставишася беззакония, и их же прикрышася греси. Блажен муж, ему же не вменит Господь греха (Псал. XXXI. 1 и 2). Действительно в чем можно обвинить мучеников, положивших самую жизнь свою в сей очистительной бане? По прикрытии множества грехов, душа их, любя Бога всеми силами своими, которые употребляет в борьбе; мученичества, предает себя добровольно за Бога: любовь именно и составляет мученичество. Врачевства, советы, суды, зрелища: не уже ли все это кажется тебе и теперь жестокостью Создателя моего? Неуже ли Бог алчет крови человеческой? Алчет, могу я отвечать с уверенностью, если человек алчет царствия Божия, если человек алчет спасения, не подверженного никакой опасности, если человек алчет вторичного возрождения. Нельзя никому завидовать в возмездии, где мера награды и казни одинакова для всех.

VII. Пусть скорпион ереси еще попытается метать свои стрелы, пусть еще вопиет, что Бог человекоубийца. Я с ужасом отражу ядоносное дыхание богохульства сектатора; но тем не менее, основываясь на свидетельстве самого даже разума, не откажусь от Бога, который под именем премудрости устами Соломона объявил Себя более, нежели как бы человекоубийцею: закла премудрость, говорит Он. своя жертвенная (чад своих) (Притч. Сол. IX. 2). О заклание, исполненное премудрости, порождающее чад ее для жизни; заклание, исполненное разума, вводящее их в обладание славою! О прелестное детоубийство, мнимое преступление, совершаемое с неслыханным искусством! О святая жестокость, закалающая для того, чтобы жертва никогда не умерла!

218

Что же после сего следует? Премудрость во исходех поется. Да и в самом деле не поются ли вне (во исходех) гимны и в честь мучеников? Премудрость в стогнах дерзновение водит; ибо закалает чад своих единственно для их счастья. На краех стен проповедуется (Там же 1.20 и 21), как-то, в то время, когда по словам Исаии она взывает: Аз есмь Господень, Аз Иаковль, Аз Израилев. О добрая мать! Как бы я желал считаться между чадами ее, чтобы быть от нее закланным! За чем не могу я быть заклан, чтобы сделаться чадом ее! Но довольствуется ли она одним закланием, не требует ли также и мучения чад своих? Я слышу, как Бог негде говорит: очищу их, яко сребро, и испытаю, яко злато:—очистит и испытает без сомнения в горниле казней и терзаний мученичества, которые суть как бы пробный камень веры. Апостол также не не ведал, о каком Боге проповедывал, когда сказал: иже убо Своего Сына не пощаде, по за нас всех предал есть Его, како убо не и се Ним вся нам дарствует (Римл. VIII. 32)? Ты видишь сам: божественная премудрость заклала собственного Сына, Сына своего первородного, единственного, дабы Он жил, или лучше сказать дабы привести к жизни всех человеков. А как премудрость есть сам Христос, предавший Себя за грехи наши: то я могу прямо сказать, что Премудрость сама себя заклала. Слова заключают в себе две вещи: звук и смысл: не довольно того, чтобы телесное ухо их слышало; надобно, чтоб и духовное ухо их проникало. Кто не понимает действий Божиих, тот вопиет против жестокости. Но мы можем как угодно их не понимать; а священные тексты дело свое делают, и дерзость суждений оста-

219

навливают. Кmoбо разуме ум Господень, или кто советник Ему бысть, или кто прежде даде Ему (Римл. XI. 34), кто открыл Ему путь разумения?

Между тем мир для упрощения гнева богов своих, издревле приносил им человеческие жертвы, как то: Скифы Диане, Галлы Меркурию, Африканцы Сатурну. Даже и в наше время Латиум (Рим) все площади города окропляет кровью человеческою в честь своего Юпитера. Жалуется ли кто на это? Не говорит ли все собрание, что тут скрывается нечто тайное, или что воля богов непостижима? Если бы наш Бог потребовал Себе мученических жертв и приношении: то кто бы стал упрекать Его в гибельной Религии, в плачевных обрядах, в алтарях, обращенных в костры, и во множестве жрецов, трупами окруженных? Не счел ли бы себя напротив того каждый счастливым, что сам может послужить Богу пищей?

VIII. Я останавливаюсь на одном предмете, и ограничиваюсь только разысканием того, предписано ли от Бога мученичество, дабы ты уверился в мудрости предписания, если сознаешься, что оно действительно есть предписание Божие; ибо Бог ничего не предписывает без мудрости. Честна пред Богом смерть преподобных Его (Псал. СХV. 6). Так воспел Псалмопевец, Не думаю, чтоб он разумел тут смерть обыкновенную, общую дань, которой все мы подвержены, а еще менее смерть позорную, заклейменную нечестием и праведным осуждением, но верно смерть, пренебрегаемую ради засвидетельствования Религии, славную борьбу, где мученик жертвует собою, чтобы пребыть верным правде и клятве своей, такую борьбу, какую Исаия описал: видите, како праведный потбе, и никто же

220

не приемлет сердцем; мужие праведнии вземлются, и никто же разумеет; от лица бо неправды взяся праведный; будет с миром погребение его (Исаии LVII. 1 и 2). Здесь все заключается: и возвещение о мучениках, и их награда.

С самого начала всегда правда подвержена была насилию. Как скоро люди начали чтить Бога, Религия сделалась предметом зависти. Кто был благоугоден Богу, тот был убит, и убит братом своим. Нечестие, поспешая к человекоубийству, сперва пролило собственную кровь. Праведники погибли: почему и Пророкам не погибнуть? Давид спасается бегством. Илия сохраняет жизнь свою потому только, что скрылся. Иеремия побит камнем. Исаия претрен пилою. Захария умерщвлен между притвором и алтарем, оставив на камне неизгладимый знак пролитой им крови. Сам Предтеча, заключивший закон и Пророков, человек, бывший более Пророка, наименованный Ангелом, был позорным образом обезглавлен в награду бесстудия. Во все времена люди, одушевляемые Духом Божиим, охотно позволяли Ему вести себя на муки, дабы примером своим оправдать свое учение. Когда целый город (Вавилон) из слепого повиновения спешил поклониться истукану царя своего, три пленные отрока Израильские не позабыли, чего требовала от них вера, умеющая быть свободною в самых цепях, умеющая бороться с идолопоклонством. Они помнили то, что Иеремия написал о сем пленении: Ныне узрите в Вавилоне боги сребряны и златы и каменны и древяны на раменах носимы, показующыя страх языком. Блюдитеся убо, да не и вы иноплеменником уподобитеся, и страх приимет вас от них, видевше народ напреди и созади кланяющея

221

им. Рцыте убо во уме: тебе лепо есть кланятися, Владыко (Посл. Иерем. 4 и 5). Посему-то отроки, отразив мужественно угрозы царя, отвечали ему с уверенностью, Богом им внушенною: не требе нам о глаголе сем отвещати тебе. Есть бо Бог наш на небесех, Ему же мы служим, силен изъяты нас от пещи, огнем горящия, и от руку твоею избавити нас, царю. Аще ли ни, ведомо да будет тебе, яко богом твоим не служим, и телу златому, еже поставил еси, не кланяемся (Дан. III. 16 — 18). О венец мученичества, хотя и не кровавого! Они довольно страдали, довольно сгорали от огня. Бог для засвидетельствования того, что их доверие не было тщетно, удостоил их Своего покрова. Посмотрите также и на Даниила. Он покланялся только истинному Богу. Халдеи негодуют, клевещут на него, и предают его в снедь хищным зверям. Свирепые львы, к которым спущен был пленник, конечно бы не пощадили его, если бы не оправдались возвышенные чувства Дария о божестве.

Впрочем, каждому Пророку, каждому служителю Божиему, принуждаемому к идолопоклонству, и не повинующемуся, надлежало непременно пройти сквозь горнило скорбей. Не требовала ли самая справедливость, чтоб эти великодушные мужи для большего удостоверения современников или потомков своих в проповедуемой ими истине, запечатлевали ее своею кровью и смертью? Да и кто согласился бы умереть, если бы не был уверен, что умирает за истину? Таким образом не должно нисколько сомневаться: предписания, примеры, древность, все доказывает, что мученичество есть долг и залог веры.

IX. Чтобы лишить древность таинственного значения, остается только постановить, будто Христианство

222

есть новость, введенная чуждым Богом, не имеющая никакой связи с первым и законом, такая новость, где Премудрость не умеет закалать чад своих. «Божество, говорят еретики, имеет совсем другое свойство во Христе: воля и учение Его также отличены. У Него нет мученичества, или Он хотел, «чтоб оно понимаемо было иначе. Это так справедливо, что Он никогда своих слушателей не увещавал пренебрегать сею опасностью. Он не обещает возмездия за эти страдания, потому что и страдания сих не желает.»

Для сего-то видно Христос и проповедь Свою начал между прочим следующим изречением: блажени изгнаны правды ради, яко тех есть царствие небесное. Слова эти без сомнения относятся ко всем вообще людям. Потом, обращаясь как бы особенно к Своим Апостолам, Он говорит: блажени есте, егда поносят вам и ижденут, и рекут всяк зол глагол на вы лжуще, Мене ради. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех: тако бо изгнаша Пророки, иже (беша) прежде вас (Матф. V. 10-12). Не значило ли это предсказать им, что они закланы будут по примеру Пророков?

Положим, впрочем, что это условное гонение касалось только одних Апостолов. Но когда Апостолы предали нам вполне исповедание веры, когда они распространили имя христианское, сообщили дары Духа Святого, когда они суть наследственные ученики и составляют прямые отрасли Апостольского семени: то мы связаны тем же самым законом, каким были связаны и Апостолы. Они были мученики: должны и мы быть мучениками. Иисус Христос в другом месте сказал им: се Аз посылаю вас, яко овцы посреде волков: будите убо мудри,

223

якo змия, и цели, яко голуби. Внемлите же от человек; предадят бо вы на сонмы, и на соборищах их биют вас. И пред владыки же и цари ведени будете Мене ради, во свидетельство им и языком. Когда же прибавляет Ои: предаст брат брата на смерть и отец чадо, и востанут чада на родители и убиют их: то явно, что Он другим людям, а не Апостолам, назначил испытать это нечестие, которому Апостолы не подвергались. Ни один из них не был предашь ни отцом, ни сыном, как-то с нами случается. Иисус—Христос обращается потом опять к Апостолам: и будете ненавидима всеми имена Моего ради, тем же более ненавидимы будем мы, долженствуя преданными быть от родных наших. Таким образом смешивая постановления, касавшиеся то до Апостолов, то до каждого из верующих, Он для всех тех, в ком имя Его пребывает, как в святилище, утвердил всеобщий закон исповедовать имя Его даже до смерти: претерпевый до конца, той спасен будет. Претерпеть; но какие страдания? Гонение, измену, заклание. Претерпеть значит устоять до конца. Потом прибавляет Он тут же: несть ученик над учителя своего, ниже раб над господина своего. Причина тому ясная. Когда Учитель и Господь подвергся гонению, измене, закланию; то тем паче служители и ученики должны испытать туже участь, дабы не были они сочтены какого-либо высшего естества, если освободятся от скорби нечестия, а особливо когда довольно для славы их и того, что с ними поступлено будет так, как с их Учителем и Господом, который поощряет их к терпению еще следующими словами: не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити; убойтеся же паче могущего и душу и тело погубити в геенне. Кто

224

суть те, которые могут убить только тело, как не вышеупомянутые владыки и цари? Это вероятно люди. Но кто верховный владыка души, как не Бог? Кто может угрожать нам мстительным огнем геенны, как не Бог же, без воли которого ни едина от сих (птиц), падет на земли, то есть ни одна из сущностей человека, ни тело, ни душа? Вам и власи главнии еси изочтени суть: не убойтеся же, потому что Он к тому присовокупляет: мнозех птиц лучши есте вы. Это значит обещать нам, что мы не вотще и не без пользы падем на земли, когда возлюбим быть закланы лучше от людей, нежели от Бога. Всяк, иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцом Моим, иже на небесех. А иже отвержется Мене пред человеки, отвергуся его и Аз пред Отцом Моим, иже на небесех (Мат. X. 16-18, 21, 22, 24, 28, 29, 30, 31, 32 и 33).

Здесь по крайней мере все кажется ясно в отношении как к определению исповедания веры, так и к отречению от нее. Человек, преданный Христианству, признает себя за ученика Христова. Кто принадлежит Иисусу Христу, тот в Нем и пребывает. Христос в нем находится, и он во Христе. Следовательно, кто исповедует или отвергает, что он Христианин, тот уже исповедует или отвергает Самого Христа, в нем сущего. За сим напрасно станешь ты говорить: «хотя я и отвергся, что я Христианин, но Христом не буду отвержен, потому что лично я Его не отвергся.» Отвержение веры твоей тем не менее будет злочестиво; ибо отрекаясь быть Христианином, то есть, отрекаясь от Христа, в тебе сущего, ты отрекаешься собственно и от Него. Но этого еще мало. Он платит презрением за презрение. Иже аще, говорит Он, по-

225

стыдится Мене пред лицом человеков, постыжуся его и Аз пред лицом Отца Моего, иже на небесех. Отступничество есть чадо стыда. Лице или чело есть как бы святилище души. Благоговение к Богу умирает внутри прежде, нежели внешность ослабеет.

X. Но думать с некоторыми людьми, что не здесь, то есть, не в пределах сего мира, не в течении настоящей жизни, не пред лицом людей всякого рода, надлежит исповедывать веру: думать так значит порицать божественное домостроительство обо всех вещах, какие должны мы испытать в продолжение здешней нашей жизни и под державою властей мира сего. Чего доброго? Души может быть, оставя тело и прошедши все небесные мытарства, подвергшись исследованию качества заслуг своих для узнания, в каких обителях им жить, и будучи спрошены на счет таинственных врачевств ереси, должны может быть будут засвидетельствовать веру свою пред какими-либо высшими силами, пред лицом истинных людей, может быть пред Валентиновыми Телетами, Акинетами и Абаскантами (*). «Что касается до людей, между которыми мы живем, прибавляют еретики: то сам Демиург наш считает их не заслуживающими сего имени. Что они суть в его глазах? Капля воды, падающая в сосуд, прах, ветром .озметаемый, не иное что, как уничижение и ничтожество. Он уподобляет их иногда животным, лишенным разума.»

Я согласен, что так отзывается о людях в иных местах и св. Писание; но подает ли это вам повод заключать, что есть другие люди, кроме нас? Мы существуем. Стало быть, Писание могло

(*) Абаскантов в числе Валентиновых богов нет. Это слово греческое, означает амулетку, употреблено видно в насмешку.

226

сравнивать нас с тем, с чем считало за приличнее, уважая однако ж собственность и единство нашего рода. Из того, что жизнь ваша сделалась развращенною, из того, что, будучи признана достойною презрения, сравнена она с презренными вещами, не следует еще, чтоб естество наше до того изменилось, что заслуживает получить другое наименование. Скажу еще более. Человеку сохраняется целость естества его даже и в то время, когда беспорядки его порицаются; да и Христос не знает иных людей, кроме тех, о которых говорит: кого Мя глаголют человецы быти, Сына человеческого (Матф. XVI. 13)? Яко же хощете, да творят вам человецы, и вы творите им такожде (Луки VI. 31). Ответствуйте! Сохранил ли Христос естество тех, свидетельства которых требовал, и на которых изрек правосудный приговор? Если спрошу я у ереси, где мнимые ее небесные люди: то легче Арат (греческий поят) может указать мне Персея, Цефею, Эригону и Ариадну, превращенных в созвездия.—Кто бы воспрепятствовал Господу предуведомить меня чисто и ясно, что люди долиты исповедывать веру свою только там, где Он явно назначил быть собственному будущему Своему исповеданию и прославлению, седи бы на то была Его воля? Почему не сказал Он прямо: кто исповедает Меня перед людьми на небесах, того и Я исповедаю перед Отцом Моим на небесах? Если Он хотел говорить об исповедании пред лицем неба: то неминуемо должен бы был устранить от меня всякое недоумение об исповедании на земле, которое будто бы было Ему не угодно; ибо я не знаю других людей, кроме жителей земли, а сверх того никто еще не видал человека на небе. Впрочем, как поверить, что поднявшись выспрь по из-

227

шествии от сей жизни, подвергнусь я испытанию там, куда не могу допущен быть, не бывши испытан, и что во второй раз буду допрашиваем и истязуем там, куда не могу войти иначе, как в качестве избранного? Небо открыто для Христианина прежде, нежели он вступит в путь к небу, потому что путь сей доступен только для того, для кого открыто небо. К нему достигнуть значит войти в него.

«Ты возражаешь: не думаю ли я согласно с Римским суеверием учредить Янусов, Форкулов, Ламентин, и ввести другие смешные призраки для охранения дверей неба?»

Если ты когда-нибудь читал у Давида царя: возмитеся (откройтеся) врата вечная, и внидет царь славы (Псал, XXIII. 9); если ты когда-нибудь слышал, как Пророк Амос восклицает: сотворяли на небо восход Свой, призывали воду морскую и проливали ю на лице земли: Господь Бог имя Ему (Ам. IX. 6): то ведай, что восход сей проложен уже для нас стопами Господа нашего, и что дверь нам открыта торжеством Христовым. Нет уже испытаний, которым надлежало бы подвергнуться. Дело идет уже не о суде, а о признании, не о допросе, а о принятии,

«Но небо, говоришь ты, и доныне закрыто.»

Вспомни, что Господь здесь еще: вручил ключи к небу Апостолу Петру, а в лице его и Церкви. Кто будет на земле допрошен и исповедает веру свою, тот их получит. Сатана утверждает, что исповедание наше будет происходить на небе, дабы убедить нас отрещись здесь от веры. Подлинно преполезное наставление для моего судии! Это будут превосходные ключи, какие принесу я с собою, явясь к Богу со страхом и боязнью от тех людей, ко-

228

торые убивают тело, души же не могут убиты. Чудесное поощрение к нарушению правила веры! Я славно воспротивлюсь на небе, после того как не мог воспротивиться на земле; легко перенесу грозный взор вышних сил, после того как трепетал от взгляда сил низших; наконец буду непременно принять, после того как уже исключен.

Остается тебе сказать решительно, что надобно каждому быть здесь отступником, потому что исповедание веры ожидает нас на небе. Где находится одна из двух вещей, там встречается и целое. Все противности идут одинаково. Из сего следует, что на небе должно существовать и гонение, потому что гонение есть неизбежный элемент всякого исповедания, равно как и всякой противности. О ты, дерзновеннейший из еретиков! За чем еще колеблешься? За чем не переносишь в небесные пределы гонения на Христиан? За чем ненависть, нас преследующую, не помещаешь у того престола, где Христос восседит одесную Отца Своего? Всего лучше учреди там же на небе и Иудейскую синагогу, которая покусилась первая объявить войну Апостолам и их бичевать; приведи туда также народы, вопиющие в своем амфитеатре: доколе существует это третье поколение? Нам нужно иметь поболее братьев, отцов, сынов, тещей, невесток и даже служителей, которые бы нас предавали, как то предсказали Пророки. Все ли тут? Пусть еще предстанут цари, владыки, вооруженные силы, перед которыми будем мы защищать свое дело. Устрой сверх того на небе мрачную темницу, в которую бы не проникали солнечные лучи, а если б и проникали, то не освещали бы ее. Обрати в оковы земные поясы и ось мира в станок.—Надобно ли

229

побить камнем Христианина? Град ожидает только твоих повелений. Сожечь его? Гром в твоих руках. Заклать? Орион простирает уже грозные свои мышцы. Предать в снедь хищным зверям? Север спускает двух своих Медведиц, зодиак своих Волов и Львов.

Претерпевши до конца, той спасен будет. Таким образом конец, заклание, страсти, исповедание веры: все это совершится на небе. Где же будет плоть, присутствие которой необходимо для столь многоразличных подвигов? Где будет тело, которое одно может убито быть руками человеческими? Таково должно быть заключение здравого ума, хотя бы он забавлялся даже и иронией; ибо желать гонения — значит тоже, что соединять с ним всю неизбежную его свиту, дабы мученичество могло служить свидетельством веры. Действительно исповедание проистекает от гонения, а гонение совершается чрез исповедание. Здесь на земле ненависть вооружается против имени Христианского, здесь на земле остервеняется гонение, здесь на земле измена нас предает, допросы принуждают богохульствовать, палачи свирепствуют. Каждое из сих деяний относится и к исповеданию, и к отступничеству. Если все прочее происходит здесь на земле: то в другом месте исповедания нет. Если исповедание бывает в другом месте: то что делает все прочее здесь на земле? Но на небе ничего подобного быть не может. Следовательно, на небе нет исповедания.

Если ересь мечтает, что на небе допросы и исповедание происходят иначе, нежели на земле, то она должна определить различные к тому приемы, которые бы не имели ничего общего с подвигами, обозначенными в св. Писании. Мы с своей стороны

230

могли бы на сей счет сказать ей следующее: это точно твое дело, лишь бы только допросы и исповедания здесь на земле, проистекающие из элементов гонения, сохранили в точности качество своих наименований, так чтобы можно было веровать, как написано, и понимать, как повелено. Что до меня касается: то я все сие домостроительство ограждаю авторитетом самого Господа, который означенному исповеданию не определил другого места, кроме земли. объяснив то, что относится к исповеданию и отступничеству, за чем потом сказал Он: не мните, яко приидох воврещи мир на землю: не приидох воврещи мир, но меч. Приидох бо разлучити человека на отца своего, и дщерь на матерь свою, и невестку на свекровь свою; и врази человеку домашнии его (Матф. X. 34-36)? Тогда действительно может происходить, что предаст брат брата на смерть и отец чадо, и востанут чада на родители и убиют их; претерпевши же до конца, той спасен будет (Там же X. 21 и 22). Это так справедливо, что сей меч Господний, посланный на землю, а не на небо, определяет именно землю местом подвижничества для исповедания, которое претерпевши до конца, должно подвергнуться смерти.

XI. Мы таким же образом докажем, что все прочее приспособляется равномерно к мученичеству. Иже любит жизнь свою паче Мене, несть Мене достоин, то есть, недостоин тот Христианин, который пожелает лучше жить, отвергшись Меня, нежели умереть, исповедав Меня. Обретый душу свою, погубит ю; а иже погубит душу свою Мене ради, обратит ю. Стало быть Христианин может сохранить жизнь свою, когда будет стараться искупить ее отступничеством; но он погубит в аде эту жизнь,

231

которую думал отступничеством приобрести Мученик, умирающий во исповедании веры, теряя временную жизнь, обрящет жизнь вечную. Судии и Игемоны, чтобы принудить нас к клятвопреступничеству, говорят нам: спасите жизнь свою, не губите себя. Но слова Христовы не могут быть иные, как сообразные с участью Христианина.

Егда предают вы, и пред владыки и цари ведени будете, не пецытеся, како или что возглаголете. Тут Иисус Христос дает служителям Своим наставление, и уведомляет их, что Дух Святый устами их отвечать будет. Велит ли Он нам посетить брата нашего в темнице? Этот брат, о котором велит Он пещись, есть исповедник. Утверждает ли Он, что Бог отмстит за избранных Своих? Это относится к мести за страдания мученика, Им утешаемого. Что значит также притча о семени, иссохшем на бесплодной земле, как не жестокость гонения? Если из всего, в притчах сказуемого, не должно ничего принимать в естественном смысле: то слова, в них содержащиеся, без сомнения скрывают какое-либо таинство, и заключают в себе одну вещь, тогда как смысл их относится к другой вещи, подобно как это бывает в аллегории, в притче или в гадании.

Какими бы суетными умствованиями ни тщеславились наши Скорпионы, каковы бы ни были стрелы, которыми они производят раны, я желаю, чтобы мне представлено было одно только доказательство. Мы ссылаемся на самые происшествия. Согласны ли они буквально с священным Писанием? Писание конечно хотело обозначить совсем другую вещь, когда этих происшествий в нем нет. Что написано, то неминуемо должно произойти. Стало

232

быть что написано, то произойдет, если между тем не произойдет что-либо другое. Но вот все люди возненавидели нас по причине нашего имени, как написано; ближние предают нас, как написано; нас ведут на суд ко властям, допрашивают, мучат и закаляют, как написано. Господь объявил о том точно также. Если бы объявил Он иначе, не в том смысле: то почему происшествия не исполняются иначе, то есть, исполняются не так, как по мнению еретиков Он объявил? Но нет! Они исполняются именно так, как Он объявил; а объявил Он так, как они исполняются; ибо им нельзя бы было исполняться иначе, нежели как Он объявил, да и Сам Он не объявил бы их иначе, нежели как желал, чтоб они исполнялись. Таким образом св. Писание обозначает только то, о чем гласят происшествия. Если же предсказанные происшествия не исполняются: то каким образом исполнятся происшествия не предсказанные? Исполняющиеся происшествия были бы не предсказаны, если бы предсказание и происшествия находились в противоречии. Но теперь, когда происшествия согласуются с словами и слова с происшествиями, еретики хотят нас уверить, что слова имеют совсем другой смысл. Что же бы произошло, если бы происшествия приняли иное направление? Отвергнуть происшествия и принять гадания, значило бы испровергнуть веру.—На столь жалкое смешение понятий я ответствую, что если происшествия, исполняющиеся согласно тому, как написано, не те самые, какие возвещает предсказание: то надобно исключить те происшествия, которые не должны исполниться согласно тому, как написано, дабы они не подверглись той же участи, как и первые. Когда происшествия и слова находятся в

233

противоречии: то происшествия могут показаться не предсказанными, если предсказаны иначе, нежели как должны исполниться. Как не отказаться от веры в предсказания, изобличаемые во лжи происшествиями? Стало быть еретики, верящие предсказаниям, происшествиями не оправдываемым, верят тому, что не предсказано.

XII. За сим кто лучше в состоянии понимать внутренний смысл св. Писания, как не школа Самого Иисуса Христа, как не ученики, избранные Господом для преподания нам всякого рода познании, ученики, которых Он поставил нашими учителями и наставниками во всем? Кому удобнее мог Он открыть истинный смысл слов Своих, как не тем, которые были свидетелями славы Его во время преображения, то есть, Петру, Иоанну, Иакову, а потом и Павлу, которого восхитил до третьего неба прежде еще мученичества его? Божественные мужи сии могли ли писать что-либо иначе, нежели как чувствовали, писать одно, а мыслить другое, могли ли быть Апостолами лжи, а не истины? Апостол Петр говорит избранным пришельцам Понта так: кая похвала, аще согрешающе мучими терпите? Но аще добро творяще и страждуще, терпите, сие угодно пред Богом. На сие бо и звани бысте, зане и Христос пострада по нас, нам оставль образ, да последуем стопам Его.—Также в другом месте: возлюбленнии, не дивитеся еже в вас рождежению ко искушению вам бываему, яко чужду вам случающуся. Но понеже приобщаетеся Христовым отрастем, радуйтеся, яко да и в явление славы Его возрадуетеся веселящеся. Аще укоряемы бываете о имени Христове, блажени есте, яко славы и Божий дух на вас почивает: онеми убо хулится, а вами прославляется. Да не кто убо

234

от вас постраждет, яко убийца, или яко тать, или яко злодей или яко чуждопосетитель: аще ли же яко Христианин, да не стыдится, да прославляет же Бога в части сей (1 Петр. II. 20 и 21, IV. 12-16). —Послушаем равномерно Иоанна Богослова: мы должни есмы, говорит он, по братии душы полагати. . . Страха несть в любви; но совершенна любы вон изгоняет страх, яко страх муку имать: бояйся же, не соверится в любви (1 Иоан. III. 16, IV. 18).

Какой тут предлежит нам страх, как не страх, внушающий отступничество? Какая на священном языке быть может совершенная любовь, как не любовь, рассевающая страх и поддерживающая мужество исповедника? Какими ужасами должен наказан быть страх, как не ужасами, имеющими объять клятвопреступника, который погибнет с телом и душою в адском пламени? Умирай за братию, говорит нала. Апостол, a кольми паче за Иисуса Христа. Апокалипсис слишком хорошо приготовил его к подобным советам. Там Дух Святый Ангелу Смирнской церкви написал: се имать диавол всаждати от вас в темницы, да искуситеся, и имети будете скорбь до десяти дней. Буди верен даже до смерти, и дам ти венец живота (Апок. II. 10 и след). Такое же увещание сделано Ангелу Пергамекому, когда свидетель верный Антипас убиен бысть там, идеже живет сатана. Такое же увещание дано и Ангелу Филадельфийскому, которого Господь соблюдет от годины искушения, хотящия прийти на всю вселенную, за то, что он соблюл слово Его и не отвергся имени Его. Каждому победоносцу обещана награда: одному ястц от древа животного, другому не вредитися от смерти вторые, третьему вкушати от манны сокровенные, и имети камень бел и на ка-

235

мени имя ново написано, ею же никто же весть, токмо приемляй. Иной получает жезл железный пасти языки и звезду утреннюю. Сей облечется в ризы белые, и имя его не изгладится от книг животных. Тот будет столпом в церкви Божией, и напишется на нем имя Бога и имя града Божия нового Иерусалима. Этому дастся сести с Господом на Престоле Его.—Кто же суть блаженные сии победоносцы, как собственно не мученики? Кто сражается, тот побеждает; кто проливает кровь свою, тот сражается. Между тем души мучеников покоятся под алтарем, питаясь надеждою, что будут отмщены, и облекшись в белые одежды, выжидают, дондеже скончаются и клевреты их и братия их, имущий избиени быти, яко же и тии. Действительно се народ мног, его же исчести никто же может, от всякого языка и колена, стоят пред престолом и пред Агнцем, облечены в ризы белы и финицы в руках их. Сии суть, иже приидоша от скорби великия, и испраша ризы своя и убелиша ризы своя в крови Агнчи. Одежда души есть плоть. Скверны ее омываются крещением, а пятна убеляются мученичеством. В сем то смысле и Пророк Исаия обещает, что красное и червленое сделается подобным снегу и чистейшей волне. Что касается до великого Вавилона пьяного по слову Апостола кровьми святых: то сомневаться не должно, что он удовлетворяет пьянство свое из чаши мученичества; но из того также следует, что кто трепещет пред исповедничеством, тот подвергнется наказанию. Кто отступает, тот включен будет в число отверженных: но что я говорю? тот будет поставлен во главе их. Страшливыи и неверини, говорит св. Иоанн, имут часть свою в озере горящем огнем и жупелом. Такова казнь, пред-

236

назначенная страху, который изгоняет только любовь, как он же в послании своем пишет.

XIII. Павел, из гонителей сделавшийся Апостолом, и проливший первый кровь свою за церковь, променяв меч на перо, железо на плуг, с утра вениамин волк хищник, а на вечер дающий пищу, по словам Иакова: Павел, говорю, с каким жаром превозносит мученичество, которого и сам жаждет! Послушаем, как он к Солунянам пишет: яко самем нам хвалитися о вас в церквах Божиих, о терпении вашем и вере, во всех гонениих ваших и скорбех, показание праведного суда Божия, во еже сподобитися вам царствия Божия, его же ради и страждете (2 Сол. I. 4 и 5). Тоже самое пишет он и к Римлянам: Не точию же, но и хвалимся в скорбех, ведяще, яко скорбь терпение соделовает; терпение же искусство, искусство же упование, упование же не посрамит (Рим. V. 3 и 4). Также в другом месте: Аще же чада есмы, то и наследницы, наследницы Богу, снаследпицы же Христу; понеже с Ним страждем, да и с Ним прославимся. Непщую бо, яко недостойны страсти нынешнего времене к хотящей славе явитися в нас. Чаяние бо твари откровения сынов Божиих чает (Там же VIII. 17-19). Вот почему он в последствии присовокупляет: кто ны разлучит от любве Божия? Скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или меч, яко же есть писано: яко тебе ради умерщвляема есмы весь день, вменихомся яко же овцы заколения? Но во всех сих препобеждаем за возлюблшаго ны. Известихся бо, яко ни смерть, ни живот, ни Ангела, ни начала, ниже силы, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая, возможет нас разлучити от любве Божия, яже о Христе Иисусе Господе на-

237

шем (Рим. VIII. 35-39). Извещая Коринфян о своих страданиях, он делает о терпении как бы некоторое определение: в трудех множае, в ранах преболе, в темницах излиха, в смертех многащи. От Иудей пять краты четыредесять разве единые приях, трищи палицами биен бых, единою каменми наметан бых и пр. (2 Кор. XI. 23-25).

Если все это кажется тебе более неприятностями в жизни, нежели мученичеством: то послушай далее. Тем же благоволю в немощех, в досаждениях, в бедах, во изгнаниих, в теснотах по Христе (Там же XII. 10). В одной из предыдущих глав он изъясняется одинаким же образом: во всем скорбяще, но не стужающе си; нечаеми, но не отчаяваеми; гоними, но не оставляема; низлагаема, но не погибающе; всегда мертвость Господа Иисуса в теле носяще, да и живот Иисусов в теле нашем явится. Потом присовокупляет: аще внешний наш человек и тлеет, то есть, тлеет плоть от жестокости гонений, обаче внутренний обновляется по вся дни, то есть, обновляется душа надеждою на обещания. Еже бо ныне легкое печали нашея по преумножению в преспеяние тяготу вечные славы соделовает нам, не смотряющим нам видимых, по невидимых: видимая бо (как то неприятности в жизни), временна: невидимая же (както награды), вечна (Там же IV. 8-18). В послании к Солунянам он благодарит Бога, что они не только прияли слово Божие, но и пострадали от своих сплеменник о Христе Иисусе (1 Сол. II. 13 и 14). К Филиписсеям пишет: аще и жрен бываю о жертве и службе веры вашея, радуюся и сорадуюся всем вам: такоже и вы радуйтеся и сорадуйтеся мне (Фил. II. 17). Слышишь ли ты? Он не только превозносит счастье мученичества, но и тре-

238

бует, чтоб оно сопровождалось взаимною радостью. Равным образом посмотри, как он поздравляет себя в послании к Тимофею, чувствуя, что приближается уже к цели своих желаний! Я уже жрен бываю, и время моего отшествия наста. Подвигом добрым подвизахся, течение скончах, веру соблюдох. Прочее убо соблюдается мне венец правды, то есть, венец мученичества, его же воздаст ми Господь в день он (2 Тим. IV. 6—8). Выше он достаточно уже поучил возлюбленного своего ученика: верно Слово, говорит он; аще бо с Ним умрохом, то с Ним и оживем; аще терпим, с Ним и воцаримся; аще отвержемся, и Той отвержется нас; аще не веруем, Он верен пребывает, отрещися бо Себе не может...Не постыдися убо страстию Господа нашего Иисуса Христа, ни мною юзником Его (Там же II. 11-13). Еще выше он сказал: не даде нам Бог духа страха, но силы и любве и целомудрия. Действительно мы страждем с силою и целомудрием, оживотворяемыми любовью Божией, когда страждем невинно. Что значит в устах Апостола поощрение нас к терпению, как не приуготовление к скорбям? Впрочем, удалять нас от идолопоклонства, не значит ли вырывать из рук его венец мученичества?

XIV. Павел между прочим пишет к Римлянам: всяка душа властем предержащим да повинуется; несть бо власть, аще не от Бога: сущия же власти от Бога учинены суть. . . Князи бо не суть боязнь добрым делом, но злым. Хощеши ли не боятися власти, благое твори, и имети будеши похвалу от Него: Божий бо слуга есть, тебе во благое. Аще ли злое твориши, бойся; не бо всуе меч носит; Божий бо слуга есть, отмститель в гнев злое творящему (Рим. XIII. 1-4).

239

Стало быть он повелевает тебе покоряться властям не для того, чтобы подать тебе случай избегнуть мученичества, но чтобы увещать тебя жить добропорядочно, потому что власти суть орудия правосудия и исполнители божественного суда, совершаемого здесь на земле над преступниками. Воздадите убо всем должная: ему же урок, урок, а ему же дань, дань (Там же); то есть, воздадите Кесарева Кесарева и Божия Богови; человек же принадлежит единственно Богу. Петр также сказал: царя чтите (1 Петр. II. 17). Но каким образом надобно чтить его? Чтить, доколе он остается в пределах власти своей, доколе не посягает на божественные почести. Мы также любим отца своего и мать свою, лишь бы только не были они сравниваемы-с Богом. Впрочем, не позволяется любить душу свою более Бога.

XV. Что же? Разве Апостольские Послания разноречивы? Разве мы столь просты, разве мы невинные голуби, что охотно по сторонам блуждаем? Пусть и так будет. Лишим букву настоящего ее смысла. Однако ж нам известны страдания Апостолов: они составляют сами собою открытое учение. Чтобы в том убедиться, стоит только пробежать книгу Апостольских деяний: более ничего не нужно. Я нахожу в ней везде темницы, оковы, бичевания, побиение камнем, сверкание мечей, толпы Иудеев ругающихся, скопища беснующегося народа, трибунов поносящих, царей допрашивающих, проконсулов, изрекающих судебные приговоры. Тут не для чего было употреблять в пособие и имя Кесаря. Петр распят, Стефан побит камнем, Иаков умерщвлен, Павел обезглавлен: вот происшествия, написанные кровью. Не хочет ли еретик в подкрепление сей

240

книги иметь другие доказательства? Летописи империи заговорят, как древле стены Иерусалимские. Я открываю жизнеописание Кесарей. Нерон первый окровавливает в Риме колыбель веры. Тогда то Петр, пригвожденный к кресту, препоясан был чужою рукою; Павел, восприяв имя Римского гражданина, возродился новою жизнью чрез мученическую достославную смерть свою. Повсюду, где встречаю я подобные страдания, я научаюсь страдать. Кого мне избрать в учители мученичества, слова ли Апостолов, или авторитет их смерти? Для меня все равно, лишь бы только находил я, что слова их оправданы их подвигами. Верно не подвергли бы они себя страданиям, если бы были того мнения, что страдать не должно. Когда Агав предсказал Павлу, что его свяжут в Иерусалиме: то все ученики молили его со слезами не ходить в этот город. Тщетное моление! Будучи верен ежедневным поучениям своим, Апостол отвечает им с твердостью: что творите, плачуще и сокрушающе ми сердце? Аз бо не точию связан быти хощу, но и умрети во Иерусалиме готов есмь за имя Господа Иисуса (Деян. Ап. XXI. 13). Тогда они умолкли, сказавши: воля Господня да будет, будучи без сомнения убеждены, что мученичество состоит в воле Божией. Посему—то ученики Павловы хотя и жалели об Апостоле, но не отговаривали его от исповедничества. Если бы какой-либо Продик или Валентин вздумал шептать ему на ухо, что не нужно здесь исповедывать Господа перед людьми, что особливо не должно полагать, будто Бог жаждет крови человеческой, и что Христос не требует в возмездие мученичества, ожидая от него как будто бы собственного спасения: то конечно бы услышал он из уст служителя Бо-

241

жия то самое проклятие, какое Господь изрек сатане: иди за Мною, сатано, соблазн Ми еси (Мат. XVI. 23); писано бо есть: Господу Богу твоему поклонишися, и Тому единому послужиши (Там же IV. 10). Да падут же ныне сии самые слова на главу сектатора за то, что он, спустя долгое время после сего изречения, посеял тайно в сердца слабых людей яд свой, который будет иметь на них пагубное влияние по мере того, как они небречь станут омокать уста свои в спасительном питии, предлагаемом нами им во имя веры, и составляющем предохранительное врачевство или противоядие.

КОНЕЦ.