Тертуллиан О покаянии

80

СТАТЬЯ ДЕВЯТАЯ.

О ПОКАЯНИИ (*).

I. Люди, лишенные веры, сколь ни слепы, по одним светом природы признают существование покаяния или раскаяния, разумея под сим словом некоторое движение души, последующее за сделанным добровольно злым делом. Впрочем, они столько же далеки от познания истинного покаяния, как и от ведения его начала, происходящего единственно от Бога, источника всякого блага. Бог ничего не сотворил, ничего не устроил такого, что не было бы согласно с разумом. Для сего надобно всегда соглашаться с разумом, чтобы понимать и объяснять все, Богом сотворенное и устроенное. Люди, не ведающие Бога, не могут знать ни дел Его ни воли: сие сокровище знания, открытое для чад семейства, не дано посторонним. Чтоб показать, какое ложное понятие язычники делают себе о покаянии, достаточно заметить, что они часто раскаиваются о таких делах, которыми должны бы были хвалиться. Они часто огорчаются оказанием добросовестности, любви, терпения и милосердия, как будто бы добродетели сии были преступления. Они пеняют себе за то, что

(*) Сочинена о 190 году по Р. X.

81

сделали добро, особливо, когда не следуют внушениям покаяния или самоотвержения, которое наиболее плодотворно в добрых делах. Они приемлют решительное намерение впредь внушениям сим не покоряться. Они вооружаются злобою против прощения обид. Словом сказать, раскаяние их почти всегда есть грех.

II. Если бы они действовали под влиянием Божиим, следовательно, под влиянием разума: то имели бы о покаянии справедливейшее понятие, и оно приводило бы их к чему-либо лучшему, нежели к ожесточению в их пороках. Они умели бы лучше направлять его: оно могло бы внушать им страх, чтобы не делать впредь зла, страх истинно Божий. Но где нет страха, там нет и причины исправиться, и раскаяние остается бесплодным: оно не приносит той пользы, для которой Бог предоставил его, не приносит пользы спасения человека. Предвечный Бог, видя все злодеяния рода человеческого, содержавшиеся во грехе Адама, как бы в зародыше, по изгнании его из рая и предании смерти, восхотел соделать людей достойными Своего милосердия. Посему Он поселил в Адаме раскаяние, и отменив Свой суд вечного гнева, учинил с ним как бы завет, и обещал прошение грехов Своему образу и подобию. Потом избрал он Себе особый народ, и осыпал его Своими милостями. Он нашел в нем одну неблагодарность; но всякой раз, когда народ сей удалялся от Него, Он увещевал его к покаянию, то есть к раскаянию. Он отверз уста пророкам, чтоб обещать Иудеям прощение грехов, распространенное потом на все народы чрез Духа Святого. Он восхотел, чтобы крещение предшествовало покаянию для тех лю-

82

дей, которых благоволил Он призвать из язычников к участию в благодати, обещанной потомству Авраамову. Иоанн Креститель ясно говорил: покайтеся, приближибося царствие небесное (Мат. III. 2), или спасение человеков, то есть, вот приходит Мессия исполнить спасение сие. Иоанн, бывший предтечей Его, предлагал покаяние, дабы приготовить умы и очистить их. Омывая древние скверны заблуждения, изглаживая нечистоты, накопленные невежеством в сердце человеческом, они чрез покаяние уравнивал путь Духу Святому, хотевшему войти в сие сердце для постоянного в нем пребывания, и принести ему все благословения неба. Все сии небесные милости заключаются в следующих словах: спасение человека совершается чрез раскаяние и прощение грехов. Сие великое дело божественного милосердия производится в пользу человека и во славу Божию. Христос пришел и научил нас, какое употребление надлежит делать из сего дела милосердия, дабы дела и мысли наши не обратились нам в источник бесполезных забот и мучений. Бог, не желая гибели Святых Своих, объявил себя их защитником, а потому и приемлет их добрые дела и раскаяние; приемля же сие, Он вменяет себе долгом за то их награждать. Неблагодарность людей заставляет иногда братьев их раскаиваться в сделанном им благотворении; а их признательность бывает весьма слабым побуждением к добрым делам. Все это есть земное произведение, и продолжается временно. Что проку обязывать признательного? Какой вред обязывать неблагодарного? Добрые дела имеют в Боге мздовоздаятеля, равно как и злые: Он есть верховный Судия. А как Он произносит суд Свой в удовлетворение вечного Своего правосудия, и как

83

суды Его служат утверждением всего Его закона: то можно ли сомневаться, чтоб Он не подвергал суду Своему и нашего раскаяния, подобно как судит обо всех других ваших делах? Мы должны быть уверены, что Он найдет раскаяние сие достойным уважения по той мере, как мы станем раскаиваться в настоящих наших грехах. Грех есть зло: тот не грешит, кто делает добро. Если мы не грешим, то за чем раскаиваться, когда раскаяние принадлежит грешникам? За чем добавлять к добродетели своей то, что относится к пороку? Всегда почти случается, что кто раскаивается о добре, тому не для чего раскаиваться о зле.

III. Здесь кстати было бы объяснить, какие деяния должны быть предметом покаяния, заслуживающие уважение. Но это кажется бесполезно, потому что ум, ведающий Господа, воодушевляется взиранием на своего Создателя, и тем достигает до познания истины; они изучает заповеди Бога своего, и удостоверяется, что надлежит именовать грехом все, запрещаемое законом. Как Бог есть верховное благо: то очевидно, что одно только зло может Ему быть неблагоприятную, так как оно имеет противоположную Ему сущность. Надобно, однако ж различать и знать, что грехи бывают или плотские, или духовные. Человек составлен из двух различных начал, и грешит сообразно двойственной природе своей. Но из того, что тело и дух суть два различных существа, не следует заключать, чтобы грехи отличались с сущности: они равны между собою, потому именно, что им содействуют вместе и дух и тело. Не должно разыскивать, какой грех тяжелее или легче, плотский ли или духовный. Плоть и дух равно принадлежат Господу: первая потому, что составлена

84

Им из персти; второй потому, что произведен Его дыханием. Та и другой, когда грешат, равно оскорбляют Бога. Для чего хочешь ты отличать грех по плоти от греха по духу» тогда как плоть и дух неразлучны между собою в жизни, в смерти и в воскресении? Соединены они в жизни, соединятся и на последнем суде, потому что вместе хорошо или худо провождали жизнь. Упомянув о разделении их сущности, мы тем не уменьшаем в пользу той илы другого необходимости в покаянии. Преступление их одно. Судия их один, казнь их одна. Есть грехи плотские, есть грехи духовные, потому что всякой грех есть следствие или действия, или только помысла. Чтобы быть плотским или телесным, надобно греху совершиться на деле, потому что действие, подобно телу бывает видимо и так сказать осязаемо, вместо того, что духовный грех существует в помысле, где пребывает невидим и неосязаем, подобно духу. Из сего должно заключить, что не только преступные деяния, но и преступные помыслы, должны быть предметом раскаяния, и очищаться покаянием. Слабость и невежество людей судит по одним наружным поступкам, потому что не может проникнуть в тайные изгибы сердца; но не должно думать, чтобы мы пред Богом могли пренебрегать раскаянием о грехах нашей воли. Бог видит все. Ничто, оскорбляющее Его, не может от Него быть скрыто. Как Ему известны самые тайные наши помышления: то Он ничего не упустит, когда судить нас будет. Он не может допустить ни притворства ни лжи, ведая все. Воля есть источник всех наших дурных деяний. Некоторые из них могут быть отнесены к случаю, внезапности или невежеству; но все другие

85

происходят от воли. Корень зла находится в духе, который первый за зло и наказан будет: он не оправдается тем, что какое-нибудь внешнее препятствие помешало содеянного зла. Одна воля составляет преступление: неудача в исполнении его не послужит ей извинением, потому что, захотевши, она сделала уже все, зависевшее от нее. Господь тем самым пополнил и усовершил древний закон, что одну волю, даже и без дел, постановил достаточною причиной преступления. Он именует прелюбодеем не только нарушившего святость брака, но и воззревшего на жену с вожделением. Кто не преодолевает препятствий, мешающих воле его, тот духом своим столько же виновен, как если бы телом и исполнил. Чья воля не удовлетворена от того, что нельзя было сделать преступления, тот виновен потому одному, что пожелал, и будет за то наказан. Чистое безумие говорить в извинение: я хотел, но не сделал. Ты сделал, когда захотел, или ты захотел не для чего иного, как чтобы сделать. Ты сам на себя произносишь суд. Если бы ты пожелал добра, то постарался бы его исполнить (и верно бы исполнил, потому что не исполнил бы зла); стало-быть если ты не можешь сделать зла, то не должен его и хотеть. Во всяком случае останешься ты равно виновен, желаешь ли зла или не делаешь добра.

IV. От чего бы грех ни происходил, от плоти ли, от духа, от воли или самого дела, Бог, изрекающий казнь за грех, обещает и прощение за раскаяние. Обратися ко Мне, говорит Он, и избавлю тя (Ис. XL1V, 22); также: живу Аз, не хощу смерти грешника, но еже обратитися ему (Иез. XXXIII, 11. Раскаяние есть жизнь потому, что Бог предпочи-

86

тает его смерти. О ты, подобный мне грешник (хотя я считаю себя еще большим грешником, нежели ты), имей прибежище к покаянию, и, как претерпевший кораблекрушение, привяжись к сей доске спасения, которая из бурного моря злых твоих страстей вынесет тебя безопасно на пристань милосердия. Ухватись с радостью за сие непредвиденное кормило счастья, дабы ты, будучи каплею воды, пылинкой песка, негодным куском глины, мог соделаться прекрасным деревом, посаженым на берегу реки, покрытым листьями, приносящим в свое время добрые плоды, и не подверженным ни огню, ни секире. Раскайся, познавши свои заблуждения, раскайся в том, что ты любил вещи, Богом ненавидимые, потому что и сами мы не позволяем рабам своим любить то, чего мы по любим. Тождество склонностей есть вернейшее ручательство повиновения. Выгоды покаяния могли бы украсить длинное и красноречивое рассуждение. Зная бессилие свое, я ограничусь изложением одной мысли, а именно: что Бог повелевает, то не может быть не превосходно. Дерзко бы было с моей стороны рассуждать о благости или справедливости божественных заповедей: мы должны любить вошь не потому, что она хороша, но потому что благоприятна Богу. Когда дело идет о повиновении, тут власть и величие божественного могущества берут верх над всем тем, что могло бы показаться хорошим или полезным человеку, долженствующему повиноваться безусловно. Хорошо ли само по себе покаяние? Что за вопрос, когда Бог заповедует его? Они не только его заповедует, но увещавает, приглашает нас к нему, как к единственному средству спасения. Он даже произносит на сей счет как бы клятву: столько-то

87

желает Он, чтобы мы имели к Нему доверие. Живу Аз, не хощу смерти грешника, говорит Он. О как счастливы те люди, для которых Сот произнес клятву, и как злополучны те, которые не хотят верить клятве Бога своего! И так мы должны почитать за важнейшую истину то, что засвидетельствовано Богом столь торжественным образом, и что благоволил Он утвердить клятвою. Стаием верить слову божественной благодати, дабы она возрастила в нас плоды свои, и дабы мы были ею спасены.

V. Как скоро решились мы однажды войти в раскаяние, которое по милости Божией вводит нас в благодать Его; то нам надлежит принять твердое намерение впредь уже не оскорблять Бога. Нельзя отговариваться неведением своих обязанностей, когда кто однажды познал Бога, изучил заповеди Его и покаянием очистил себя от прошедших грехов. Кто раскаялся, тот начал бояться Господа. От чего можно потом снова впасть в грех, если не от того, что мы перестали бояться? Где нет страха, там возмущение. Когда и самое неведение не может служить извинением: то сколь опасно презирать Бога, который явно открыл нам Себя, и которого дважды бы мы познать, рассматривая одни Его деяния? Презирать же Ею, когда мы удостоились получить от Него истинное познание добра и зла, когда знаем, чего должно избегать, и когда, избегнув того однажды, вновь возвращаемся к тому же, и стараемся опять делать то, в чем раскаялись: все это значит издеваться над собственным разумом, то есть, над даром Божиим. Отвергать дар тоже, что оскорблять даятеля; не уважать благодеяний тоже, что быть неблагодарным. Бог тебе неугоден, если

88

неугодны тебе дары Его. Стало быть, тут ясны не только возмущение против Бога, по и самая к Нему неблагодарность. Тот весьма виновен пред Богом, кто чрез покаяние отрекшись от диавола, одержав над ним победу и поправши его именем Господним, опять призывает его к себе новым своим падением на тот конец, чтобы диавол, овладевши снова своею добычею, торжествовал над нею пред лицом Божиим. Ужасно выговорить, но надобно сказать в поучение верующим: кто поступает так, тот ставит диавола выше Бога. Такой человек, желая сделать как бы сравнение, оставляет одного и приходит к другому, и таким образом узнав обоих, возвращается вероятно к тому, кого нашел лучшим; иными словами сказать: кто чрез раскаяние решился угодить Богу, тот потом раскаивается как бы о своем раскаянии, дабы войти опять в милость диавола, Он без сомнения сделается после сего столько же ненавистным Богу, сколько благоприятным сатане. — Но иные говорят: достаточно покланяться Богу сердцем и духом, не применяя внешних дел к вере нашей; можно даже отчасти и грешить, не преставая бояться Бога, и веровать в Него.—Это тоже самое, как бы кто сказал: можно нарушать супружескую верность, не преставая соблюдать целомудрие, или отравить отца, не преставая быть добрым сыном. По мнению таких людей, вероятно Бог повелит ввергнуть их в пропасть, и между тем не престанет им прощать, потому что они грешили, не преставая Его бояться. Какое превратное умствование! Они боятся Бога и оскорбляют Его. Стало быть, если бы Его не боялись, то бы и не оскорбляли. Чего же лучше? Если не хотим мы оскорблять Бога нашего: то лучше перестаем Его и бояться,

89

потому что страх, есть причина оскорбления. Но такие люди происходят из породы лицемеров, которые суть искренние друзья диавола, и которых покаяние никогда не бывает чистосердечно и продолжительно.

VI. Все то, что слабое наше дарование могло представить на счет необходимости покаяния и постоянного пребывания на добром пути, относится ко всем служителям Божиим, хотящим удостоиться милостей Его, и особливо к новообращенным, которые едва начали слышать слово божественное, и подобно молодым животным, еще ползающим и слепым, решаются войти в покаяние, не зная, как достигнуть до него. Раскаяние побуждает их часто жалеть о прежних поступках, привлекающих их к себе подобно гнилым и горьким плодам, которых одна сторона прельщает еще взор. Почти все сии заблуждения происходят от предубеждения в отношении к силе крещения. Новообращенные, будучи уверены, что чрез сие таинство получают прощение грехов своих, пользуются так сказать остальным временем жизни, и вместо того, чтобы воздерживаться, продолжают грешить. Не безрассудно ли и справедливо ли мечтать, что все наши проступки могут быть орошаемы без покаяния? Ты не хочешь заплатить цены, и простираешь руку, чтобы получить товар. Покаяние есть цена прощения: оно составляет существенное условие ненаказанности. Если купцы прежде отдачи своих вещей строго рассматривают монету, нет ли какой фальшивой и попорченной; то нам тем паче надлежит верить, что Господь не оставит увериться в искренности покаяния, прежде нежели подаст прощение, стоящее вечной жизни. В последствии мы поговорим про-

90

страннее о сей искренности. Неужели надобно непременно полагать, что мы вполне очищены и оправданы, когда получаем устное разрешение? Правда, что прощение нам обещано; но мы должны заплатить за него должную цену тогда, как. Бог угрожает, а не тогда, как прощает. Отпущенный на волю раб не укоряет уже себя в том, что во время рабства иногда бегал из дома господина своего или крал. Когда воин вышел в отставку, он весьма мало беспокоится о добрых или дурных отношениях к себе бывших своих начальников. Стало быть, грешник обязан омыть себя раскаянием, прежде нежели получит прощение, потому что время покаяния есть время опасности и страха. Я далек от того, чтоб отвергать действие крещения на уничтожение грехов, но для достижения к тому надобно его удостоиться. Кто окропит святою водою человека, которого раскаяние не искренно? Ты конечно можешь приблизиться к крестной купели с хитростью, притворясь благочестивым; но Бог бдит над Своим сокровищем, и не попустит, чтобы недостойные им овладели. Он сказал: ничтоже есть покровено, еже не открыется (Матф. X, 26). Каким бы мраком ни окружил ты своих деянии, вспомни, что Бог есть свет. Есть люди, которые думают, что Бог должен исполнять то, что обещал, хотя бы кто и не был того достоин, и которые таким образом претворяют великодушие Божие как бы в рабство. Стало быть, Бог по обязанности к нам милостив, и делает сие против воли. — Но иные возразят, что при всем том многие падают и грешат после крещения; если бы они не были его достойны, то и не получили бы его. — Нет в том сомнения; но это такие люди, которые слишком поспешили крес-

91

титься, слишком положились на искренность своего раскаяния, и потому дом свой построили на песке. Надобно остерегаться от обольщения. Когда кто-либо принят в число оглашенных, из того не следует еще, чтоб он имел свободу грешить во ожидании крещения, долженствующего омыть все его прегрешения. Начиная познавать Бога твоего, ты должен Его и чтить и бояться. К чему послужит тебе сие познание, если ты будешь действовать так, как во время своего невежества? Какое различие в таком случае будет между тобою и истинно-верующим? Думаешь ли ты, что для крещеных один Христос, а для оглашенных другой? Разве можно полагать две надежды, два страха, два суда, две особые причины к раскаянию? Крещение есть символ веры, основывающейся на искреннем покаянии. Не для того нас крестят, чтобы насильно заставить нас не грешить. Нам должно приступать к купели уже распаянными и исправленными. Страх Божий составляет как бы первое крещение: для приближения к Господу потребны чистая вера и сердце сокрушенное. Если бы мы долженствовали перестать грешить потому только, что омылись водою крещения: то невинность наша была бы уже принуждена, а не добровольна. Кто же истинно добродетелен? Тот ли, кто не может, или кто се хочет быть порочным, тот ли, кто принужден делать добро, или кто по собственному расположению делает его? Когда бы мы делали добро и не творили зла единственно под влиянием верховной власти, тогда могли бы мы и красть, лишь бы только замки не были для рук наших слишком крепки; тогда бы мы. не берегли взоров наших и от похоти, разве бы только мешала нам в том бдительная

92

стража. Вот что долженствовало бы произойти, если бы мы переставали грешить только потому, что крещение имеет силу связывать нам руки. Мне кажется, что кто так думает, тот должен бы сетовать о том, что он связан крещением, и радоваться, когда может от сих уз освободиться. И так я утверждаю, что оглашенные хотя и могут желать креститься, но не должны быть допускаемы к тому слишком скоро. Кто желает какой-либо вещи, тот ее уважает и почитает; а кто слишком скоро приемлет ее, тот в состоянии ею возгордиться. Первый руководствуется скромностью, второй тщеславием; тот делает все, чтоб удостоиться дара, а сей небрежет получеииым даром, один получает крещение, другой овладевает им. Кто же из них достойнее благодати? Конечно тот, кто более потрудился, более исправил себя. Но кто лучше исправляет себя? Тот, кто более боится, и кто, следовательно, более показывает раскаяния. Он боится грешить, чтобы не быть сочтену недостойным, между тем как другой, почитающий благодать сию за вещь, принадлежащую ему, превозносится ею и не может иметь страха Божия, который есть источник всякой премудрости и могущества. Кто требует крещения, не заслуживши его, тот исполнен гордости, и не довольно чтит Бога, от которого ожидает благодати: он даже часто старается обмануть Его. Требовать милости, не заслуживши ее, есть вернейшее средство оскорблять Господа своего.

VII. Да сподобит нас Господь наш Иисус Христос убедить и вразумить оглашенных, что они должны остерегаться всячески грешить. Поступать иначе значит не ведать истинного покаяния, и, следовательно, не желать его. Не знаю, должен ли я гово-

93

рить о действительности второго или окончательного покаяния: боюсь, чтобы не открыть пути ко греху, желая указать путь раскаяния. Да не подумает кто-либо, читая сие, будто позволяется грешить под тем предлогом, что можно после раскаяться; это значило бы основывать дерзость и наглость человека на милосердии и благости Божий. Не ужели от того, что Бог благ, должны мы быть злы по соразмерности, и стараться столько раз грешить, сколько раз может Он прощать? Но придет время, когда нам все еще можно будет грешить, но мы не избегнем уже гнева Его. Избегнув однажды опасности, неужели станем мы предаваться ей нарочно, чтоб опять избегнуть ее? Посмотрите на спасшихся от кораблекрушения: они решаются отказаться от мореплавания, и впредь уважать дар Божий, то есть, свою плотскую жизнь, не подвергая ее более опасностям моря. Приятно видеть столь робкую скромность, боящуюся докучать Богу частым испрашиванием одной и той же милости. Кто боится Бога, тот и чтит Его. Но дух злобы никогда не дремлет. Видя человека, освобождающегося из когтей его, он раздражается и приходит в ярость от того самого, что долженствовало бы привести его в робость. Ему невозможно спокойно смотреть на сие обещание прощения, изреченное в пользу раскаяния, прощения, обуздывающего смертельное его на нас влияние, изглаживающего и уничтожающего множество приговоров осуждения. Он рыдает от бешенства, помышляя, что сей грешник, учинившийся служителем Христовым, будет некогда его судить с ангелами его. Вот почему он его подстерегает, на него нападает, под ним подкапывается, дабы, если можно, или заставить его грешить очами посредством плотской

94

похоти, или опутать душу его сетями развратного века, или поколебать веру его страхом гонений, или же наконец чрез вероломство совратить его с доброго пути. Для сего не щадит он ни искушении ни клеветы. Бог, предвидя все его пагубные хитрости, по закрытии дверей крещения, отверз павшему грешнику двери второго покаяния, в которые можно войти толкущему в них, но по-видимому не более, как один только раз потому именно, что эго есть уже второе покаяние. Можем ли мы полагать, чтобы не было того достаточно? Мы получили уже один раз прошение, и вновь потеряли благодать сию. Если Бог столько снисходителен, что благоволит опять возвратить тебе потерянное: то будь по крайней мере благодарен, и не начинай снова грешить. Гораздо большая со стороны Его милость возвратить то, что потеряно, нежели даровать оное в первый раз, потому что ты более преступен тогда, как потерял дарованное, нежели, когда бы ты совсем его не получал. Но не надобно отчаиваться, когда придет надобность во втором покаянии. Избегай нового падения, но не удаляйся от второго покаяния. Берегись подвергнуться вновь опасности, но не отвращайся от вспомоществующей руки, хотящей спасти тебя в другой раз. Когда кто сделается опять больным, тот не должен стыдиться прибегнуть вновь к врачу. Ты обретешь милость у Бога, если не будешь отвергать Его благодеяний. Ты оскорбил Его, но можешь и примириться с Ним. Ты знаешь, у кого просить прощения: знаешь также, что Он тебе в том не откажет.

VIII. Если ты на сей счет сомневаешься: то посмотри, что Дух Святый говорит Церквам. Ефесская церковь обвиняется в оставлении первой любви,

95

Фиатирская в любодействе и ядении жертв идольских, Сардийская в недостатке добрых дел, Лаодикийская в падении на богатство свое (Апок. II, и III, 1). Дух Святый, делая сим церквам упреки, вместе с тем увещавает их к покаянию, и даже угрожает им. Он конечно бы не угрожал людям нераскаянным, если бы с другой стороны не имел намерения простить им, когда они захотят раскаяться. Ты мог бы еще в том сомневаться, сели бы Господь Бог положительно не изъяснился на счет беспредельного Своего милосердия. Он говорит: Живу Аз, не хощу смерти грешника, но еже обратитися ему, и живу быти (Иезек. XXXIII, 11). Он любит более раскаяние и спасение грешника, нежели жертвоприношения. Небеса и Ангелы радуются о кающемся грешнике (Лук. XV, 10). И так, возлюбленный грешник, ободрись, и вспомни, кто будет радоваться, видя тебя вступившего на добрый путь. Что означает притча Господня о жене, потерявшей драхму, и призвавшей соседей радоваться с нею о том, что она нашла ее? Не символ ли это грешника, обревшего благодать? Овца заблудилась: добрый пастырь дорожит ею более целого стада, идет ее искать, и, отыскавши, приносит к стаду на своих раменах: горько было ему потерять ее. Сердобольный отец приемлет распутного сына, которого принудила раскаяться бедность: он убивает жирного тельца, и празднует его возвращение. Почему же и не так? Сын сей тем более был ему дорог, что он считал его погибшим. Чей образ представляет отец сей? Образ Бога, всеобщего нашего Отца. Он примет тебя, когда ты возвратишься к Нему, несмотря на то, что ты был богат, разлучать с Ним, а теперь сделался нищим. Он возрадуется твоему

96

возвращению более, нежели доброму поведению не разлучавшихся с Ним. Но ты должен искренно раскаяться в душе твоей, должен сравнить чувствуемый тобою голод с изобилием, которым пользуются слуги Отца твоего, должен оставить свиней и прибегнуть к оскорбленному своему Отцу, должен сказать Ему: согрешых на небо и пред Тобою, и несмь достоин нарещися сын Твой. Чистосердечное признание послужит к извинению грехов твоих; напротив же того притворство только усугубит их. Исповедание грехов есть начало удовлетворения за них: притворство есть мятеж против Бога.

IX. Чем необходимее сие второе покаяние, тем очевиднее должны быть доказательства его. Тут не довольно того, чтобы, как при крещении, раскаяние было только добросовестное: надобно еще, чтоб оно засвидетельствовано было внешними подвигами. Обряд сей именуется у нас обыкновенно исповедью, посредством которой мы исповедуем пред Богом грехи наши, не потому, чтоб Он не знал их, но потому, что исповедание сие есть начало исправления и удовлетворения за грехи. Исповедание привлекает раскаяние, а раскаяние умиряет Господа. Исповедание сокрушает и уничижает человека: оно променяет его и делает достойным небесного Божия милосердия; оно повелевает ему пребывать в пепле и вретище, и погружать душу свою в горесть, дабы очистить ее чрез страдание. оно запрещает ему всякое услаждение в пищи и питии, не для одного тела, по и для души. оно требует, чтобы грешник питал и укреплял душу свою молитвою, постом, воздыханиями и слезами, чтобы день и ночь вопиял к Богу своему, чтобы преклонил колена перед священниками, повергался ниц перед престолом Божиим,

97

и просил братий своих молиться за него. Вот что делает исповедание, дабы возвысить цену раскаяния, которое должно служить почестью, воздаваемою Богу, оправдывать грешника, избавлять его от негодования Божеского, и земными и временными страданиями заменять для него вечные казни будущего века. Унижая человека до праха земного, оно его вновь подъемлет: осыпая пеплом, очищает душу его; обвиняя и осуждая, разрешает. Чем более грешник строг к самому себе, тем паче Бог к нему снисходителен.

X. Есть, однако ж люди, которым противна исповедь перед народом. Они откладывают ее со дня на день. Они более боятся стыда, нежели сколько желают спасения, подражая в сем случае больным, которые, стыдясь показать медикам тайные свои язвы, умирают от постыдных болезней. Тщеславие не терпит сего спасительного унижения, состоящего в подобающем удовлетворении Господа. Видно для тебя похвальнее мнимая робость, подымающая столь высоко голову свою в то время, как ты грешишь, и не допускающая тебе иметь смелость просить у Бога твоего прощения публично. Что касается до меня: то я не стану слушать ни робости моей ни стыда моего, когда для меня выгоднее попрать их ногами. Сам Дух Святый советует нам непосредственно презирать всякой ложный стыд. Он говорит: горе привлачающим грехи яко ужем долгим (Ис. V, 18); также пленицами своих грехов кийждо затязается (Притч. V, 22), Если грешник и имеет какую причину бояться, то не тогда ли, как ободряет насмешки злочестивцев или как возвышается на развалинах ближнего? Впрочем, среди твоих товарищей в служении Богу, среди твоих братий, имеющих одинакия надежды и одинакий страх с то-

98

бою, участвующих в твоем препровождении времени, в твоих горестях и страданиях (ибо чада Божии должны быть соединены духом): за чем тебе избегать и чуждаться людей, столько же грешных, как и ты, как будто могут они одобрять или осуждать твое падение? Тело не может заниматься и тешиться болью какого-либо одного своего члена: надобно, чтобы все оно страдало, чтобы все оно старалось излечиться. Тело и члены суть Церковь, а Церковь есть как бы Сам Христос. Преклоняя колена перед братиями, ты призываешь Христа: плачь их о тебе есть плачь как бы о страждущем Христе, призывающем Отца Своего. О чем Сын просит. то всегда легко получается. Ложный стыд вероятно заставит тебя произнести наилучшие обеты: он может быть заставит тебя поверить, что тебе можно и притворствовать с своими грехами. Но если бы ты и мог скрыть их от людей: то думаешь ли также обмануть и Бога? Неужели людское почтение лучше оправдания пред Богом? Разве лучше осудить себя втайне, чем получить разрешение при публике? Если дух злобы овладел человеком, любящим Господа: то да не теряет он мужества прибегнуть по крайней мере к покаянию, которое хотя и тягостно, по спасительно, Больно иметь член тела отрезанный, или рану, требующую прожога, противно принимать лекарство горькое о едкое; но если врачевства сии служат к здоровью, то никто не жалуется на их жестокость: надежда на будущее выздоровление заставляет забывать настоящее горе.

XI. Но причиною откладывания покаяния может служить и не ложный стыд, а боязнь изнуряться телесно, казаться при публике в небрежном и некрасивом одеянии, лишаться всякого рода удоволь-

99

ствиии, носить грубую власяницу, соблюдать пост. Иным может быть лучше правится каяться в уборе из Тирской багряницы, имея золотую булавку для прикалывания волос, употребляя душистый порошок для чистки зубов и медные ножницы для обрезания ногтей, равно как белила и румяны для крашения губ и щек. Поезжай на воды, принимай морские ванны, умножай свои расходы, питайся жирными яствами, ней старые вина; кто же тебя спросит, для чего столько тратишь, ты можешь отвечать: для того, что я согрешил пред Богом и спасение мое в опасности; а потому я решился таким образом каяться и изнурять тело мое, дабы примириться с Богом, которого я оскорбил грехами моими, Кто паче чаяния так мыслит и поступает, тому можно бы посоветовать взглянуть на язычников, ищущих правительственных мест по выборам. Они ничего не стыдятся, нисколько не затрудняются подвергаться не только беспокойствам тела и души, но и всякого рода оскорблениям для получения большего числа голосов. Одежда их грубая. День и ночь стучатся они у множества дверей. Сколько делают поклонов и низостей? Они как бы убывают в росте, встретясь с человеком, имеющим какое-либо влияние на народ. Они не дают праздников, не приглашают к себе даже и друзей, лишают себя всякой свободы и удовольствия. Все это они терпят, чтобы народ выбрал их себе в правители на один год. Напротив того, мы Христиане для получения вечного спасения колеблемся творить что-либо похожее на то, что они охотно делают из пустого удовольствия видеть в последствии, как будут перед ними носить пуки палок и топоры. Мы не хотим поститься и быть в некрасивой одежде, оскорбивши Бога, в то

100

время, как язычники подвергаются тому и другому, не оскорбивши никого, Мы тут уподобляемся тем людям, о которых священное Писание говорит: горе привлачающим грехи яко ужем долгим (Исаи. V, 18).

XII. Помышляя об исповеди, помышляй также и об адском огне, который исповедь может для тебя утушить. Мысль о великости казни сделает для тебя врачевство довольно сносным, Можно ли без трепета вспомнить о вечной пламенной пещи, когда мы видим, как искры ее, то есть, подземные огни, изрыгают такое множество пламени, что соседние города совершенно от него истребляются или находятся в ежедневной опасности погибнуть? Высочайшие горы повреждаются извержением сего огня. Доказательством вечности пламени сего, долженствующего может быть некогда обратиться нам в казнь, служит то, что ни колебание, ни исчезание гор не могло доселе истощить источника его. Кто в сем терзании земного шара не увидит образа огромности мук, нас ожидающих? Кто не заметит в сих огнедышащих горах как бы слабых искр обширного и необъятного пожарища? И так зная, что Господь после крещения даровал тебе в покаянии или исповеди еще средство избавиться от ада, за чем отчаиваешься ты в своем спасении? За чем перестаешь толкать, когда уверен, что двери тебе откроются? Безгласные животные, безумные скоты, имеют инстинкт угадывать врачевства для своего пользования. Уязвленный стрелою олень находит и щиплет траву дикий бадьян. Голубка, ослепившая детенищь своих, умеет возвращать им зрение посредством собственной слюны. Неужели же грешник, ведая, что Христос установил покаяние для его спасения, бу-

101

дет чуждаться его? Что было причиною вторичного возведения на Вавилонский престол Навуходоносора? Не то ли, что он в течении семи лет каялся пред Господом, исповедуясь во прахе, отрастив ногти, как когти орлиные, запустив волосы, как львиную гриву? Но какое чудо! Тот, кого люди ужасались, удостоился милости Божией. Напротив того, царь Египетский фараон, столь долго отрекавшийся дать свободу народу Божию, и по даровании ее решившийся преследовать его, несмотря на множество казней, долженствовавших его образумить, был поглощен волнами моря, расступившегося для прохода избранного народа: в ожесточенном сердце его не было места для раскаяния, и он погиб. Но к чему говорить долее о крещении и исповеди, сих двух подпорах нашего спасения? Не будет ли это знаком более суетного моего красноречия, нежели побуждения совести моей? Я так же грешник, я также сделал много преступлений, я также должен каяться. Вот почему нельзя было мне прейти сего молчанием. Я тут поступил подобно Адаму, первому человеку и первому грешнику, который не мог иначе вновь обрести потерянного рая, как чрез покаяние.