Кирилл (Гундяев), патр. О духовной шизофрении. Слово по окончании утрени Великого Четверга в верхней церкви в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» Спасского собора Заиконоспасского ставропигиального мужского монастыря (1 мая 2013 г.)

СЛОВО ПО ОКОНЧАНИИ УТРЕНИ ВЕЛИКОГО ЧЕТВЕРГА
В ВЕРХНЕЙ ЦЕРКВИ В ЧЕСТЬ ИКОНЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ
«ВСЕХ СКОРБЯЩИХ РАДОСТЬ» СПАССКОГО СОБОРА
ЗАИКОНОСПАССКОГО СТАВРОПИГИАЛЬНОГО
МУЖСКОГО МОНАСТЫРЯ

1 мая 2013 г.

О духовной шизофрении

Сегодняшний день — особый. Ныне Церковь вспоминает события, связанные с Тайной вечерей. Тайной вечере посвящен четверг Страстной седмицы, но поскольку по принятому обычаю мы совершаем утреню вечером, то сейчас, отслужив утреню Великого Четверга, мы уже вошли в атмосферу следующего дня и вспомнили события, которые произошли в четверг в преддверии страданий и воскресения Спасителя. То был день последней вечери — Тайной вечери Господа с учениками, когда было установлено святейшее таинство Евхаристии, когда Господь, подавая пример смирения, умыл ноги ученикам, когда Иуда окончательно решился пойти и предать своего Учителя.

Дивные богослужебные тексты утрени Великого Четверга, которые мы сегодня слышали, вводят нас в поразительно напряженную атмосферу последней вечери Спасителя с учениками. Особый акцент делается на предательстве Иуды. Вот как одна из стихир, которую мы сегодня слышали, именует предателя и одновременно апостола: «Иуда раб и льстец, ученик и наветник, друг и диавол», — действительно, абсолютно разные качества соединились в одной личности. Ведь он был учеником, он был свидетелем всего того, что Господь совершал. Он видел чудеса, которые не могли не потрясти сознания любого наблюдателя. Он слышал слова, исполненные величайшей силы.

643

Он не мог не видеть силы Божией в том, что совершал его Учитель. И одновременно он оказался наветником и предателем. Он был другом и одновременно, как говорится в стихире, диаволом. Возможно ли это? Может быть, это какой-то необычный гротеск? Может быть, образ Иуды — внечеловеческий образ? — Отнюдь нет.

Все, что соединилось в Иуде, с еще большей легкостью уживается в нас самих. В какое-то мгновение мы являемся учениками Спасителя, людьми глубокой веры: мы чувствуем присутствие Божией благодати в сердце, мы умиляемся словам молитвы, мы принимаем на себя обязательства изменить свою жизнь, изменить свои мысли, преодолеть свои грехи. Но проходит совсем немного времени, — и вера, молитва отходят куда-то на периферию жизни. Мы остаемся один на один со своими страстями и порой отдаем душу этим страстям, полностью порабощая себя диаволу, становясь одновременно учениками и наветниками, — ибо, живя не по-христиански, мы словно клевещем и на Господа, и на христианскую веру. Если кто-то, показывая на нас пальцем, говорит: «И это христиане?!», значит через нас в мир пришел соблазн.

Перечень противоречий, которые гнездятся в душе человека, можно продолжать. Важно отчетливо понимать, что эта двойственность, это раздвоение опасны для жизни — и не только для жизни вечной, но и для земной. Когда происходит раздвоение в сознании, врачи диагностируют болезнь, называя ее шизофренией. Человек с раздвоенным сознанием не может быть дееспособным, на него нельзя положиться, он не может выполнять ответственные работы, он ненадежен в дружбе, ненадежен в семейной жизни. Иногда это раздвоение сопровождается таким колоссальным напряжением и принимает такие формы, что человек превращается в социально опасную личность, — тогда его изолируют и лечат.

То, о чем мы размышляем в связи с личностью Иуды, также связано с неким раздвоением. Но это уже духовная шизофрения — она не проявляет себя как физическая болезнь, и человек, который несомненно является социально опасной личностью, видимой угрозы ни для кого не представляет, потому что умеет скрывать свою двойственность, как пытался ее скрыть Иуда — лестью, предательским поцелуем (Мф. 26, 49; Мк. 14, 45; Лк. 22,47). Однако от этого духовное раздвоение человека не перестает быть опасным. Очень многие скорби в жизни проистекают от лицемерия, от лжи, от всего, в чем выражается двоедушие, раздвоение человеческой личности.

Для того чтобы бороться с этими грехами — а в той или иной степени все сказанное касается каждого человека, — нужно помнить, что есть или по крайней мере должны быть пределы греху. Многие грехи прощаются.

644

Но есть грех, который Бог не прощает, — таким грехом является хула на Духа Святого (Мф. 12, 31). Когда мы в своем лицемерии, в своем двоедушии, в своем внутреннем раздвоении, даже сохраняя еще где-то остатки веры, одновременно в силу разного рода обстоятельств (из-за трусости, малодушия, желания сделать карьеру) становимся противниками Богу, тогда мы преступаем черту. Чтобы этого не произошло, наша внутренняя духовная жизнь должна быть под строгим контролем.

Собственно говоря, выработка навыков такого контроля и является главным делом, которое мы должны совершать во время поста. Пост и дается нам для того, чтобы мы научились анализировать свои мысли, скрытые желания, подвергать глубокому и искреннему анализу происходящее в нашей душе. Если же человек перестает наблюдать за собой, он с легкостью делает ошибки, совершает грехи и преступления. Ведь Иуда не родился предателем. Наверное, вступая в круг ближайших учеников Спасителя, он и представить себе не мог, что предаст Господа. Но где-то произошел внутренний надлом, где-то были сняты внутренние «тормоза», так что финалом стали предательство Божественного Учителя и самоубийство (Мф. 27, 5).

Пример Иуды должен предостеречь каждого из нас от легкомысленного отношения к своей внутренней духовной жизни. Он должен призвать всех нас к духовному бодрствованию. Особенно это касается монашествующих — тех, кто уходит из мира именно ради духовного сосредоточения. Конечно, быть монахом в центре мегаполиса — дело непростое. Так или иначе все конфликты и скорби, которых исполнен большой город, касаются и жизни монашествующих. Тем не менее нужно помнить, что главной задачей для монаха является внутреннее самосозерцание, постоянное испытание своего ума и своей совести, постоянная работа над своими мыслями, над своими желаниями, над своими деяниями.

Рад тому, что именно здесь, в центре нашей столицы, возродилась монашеская жизнь. И хотел бы призвать вас, братия, именно к такой духовно напряженной жизни. Не расслабляйтесь, — как сказано в тексте пострижения в мантию. Слово «расслабление» — самое опасное слово для монашествующего. Оно опасно и для мирского человека, но для монашествующих — сугубо. Поэтому хотел бы пожелать всем прежде всего хранить внутреннюю бдительность, уметь наблюдать за собой и вставать на путь борьбы с грехами и помыслами, как только они возникают.

Да хранит всех нас Господь, помогая через внутреннее самосозерцание и молитву освобождаться от греховного плена, возвышать свою душу с тем, чтобы она была чувствительна к восприятию благодати Божией. Великий пост, помимо того, что дает нам навыки реального благочестия, одновременно

645

готовит к восприятию радости пасхальной ночи. И поскольку мы не увидимся с вами до Святой Пасхи, хотел бы сердечно пожелать всем мира душевного и светлой пасхальной радости, радостного переживания Воскресения Христова в пасхальную ночь! Храни вас Господь!