Бердяев Н.А. Человеческая личность и сверхличные ценности

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

БЕРДЯЕВ Н. А.

ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ЛИЧНОСТЬ И СВЕРХЛИЧНЫЕ ЦЕННОСТИ *)

I

Проблема человека стала центральной для нашей эпохи. И может быть именно потому, что никогда еще человек не подвергался такой опасности. Человек находится под угрозой. Он переживает агонию и хочет знать, кто он, откуда он и куда он идет. Именно дегуманизация, которая происходить в Мире во всех областях, остро ставить проблему человека. Так называемая экзистенциальная философия (термин происходить от Кирхегаарда) признает, что тайна бытия познаваема лишь в человеческом существовании, в человеческой судьбе, а не в объективированном природном Мире. Философская  антропология становится основной философской дисциплиной и из нее только может быть построена философия, как цельное знание. Это будет означать преодоление всякого натурализма в философии. На человека можно смотреть сверху и снизу, и по разному тогда предстоит человек нашему познанию. Сверху бросается свет и на положительные, светлые и на отрицательные, темные стороны человеческой природы. Человек представляется двойственным существом, высоким и низким, свободным и рабом необходимости, несущим в себе образ Божий и образ низшей, животной природы. Таким двойственным и потому трагическим существом видел человека Паскаль. Наш Достоевский и Кирхегаард увидели в человеке подполье, существо греховное и падшее, но они смотрели сверху и потому все отрицательное, что они говорили о человеке, не унижало его окончательно. Маркс и Фрейд многое открыли для социологической н психологической антропологии, но они смотрят на человека исключительно снизу и видят в нем существо определяющееся или экономическими интересами, или подсознательными сексуальными влечениями. Заслуга их была в том, что они обличали ил-

*) Отрывок из книги «Персонализм».

293

люзии сознания, обманно отражающие подсознательные влечения, и нанесли удар идеалистической антропологии, которая не видела конкретного человека. Но целостного учения о человеке они построить не могли. Вся низость и падшесть человека соотносительна с высотой его образа и его призвания. Чтобы увидеть тьму, нужен свет. Раздвоенность человека, трагическое начало в нем свидетельствуют, что в нем есть и высшая природа. Низость сама по себе не существует, она существует лишь потому, что существует высота. Проблема человека есть более важная и более первичная проблема, чем проблема общества. Антропология должна была бы обосновывать социологию, а не наоборот. Но в сознании людей второй половины ХIХ и XX вв. господствует социологическое понимание человека. Человек представляется существом образованным исключительно обществом и подчиненным ему. Именно общество сделало из зверя человека и вложило в него разум и нравственное сознание. Поэтому общество может требовать, чтобы человек ему принадлежал и все ему отдавал. В человеке нет духовного начала, которое имеет другое происхождение и не зависит от общества. Для социологического понимания человека особенно характерен Дюркгейм. Общество для него Божество, в нем источник даже логических категорий.

Но человек по высшему образу, который он в себе несет, и по задаче, которую он призван осуществлять, есть прежде всего личность. И вот на человеческую личность возможны две точки зрения, которые обе верны в разных смыслах. С социологической точки зрения человеческая личность есть часть общества и при этом очень маленькая часть общества. Личность потеряна в огромном, массивном обществе, определяется его велениями, не имеет сил себя ему противопоставить. Но такова не может быть единственная точка зрения на личность, ее исключительное господство означало бы прекращение существования личности, ее исчезновение. Мы увидим далее, что вся трудность проблемы, перед которой поставлен человек, связана с тем, что общество не есть только сила, превышающая силу личности и ее подавляющая, но что оно претендует также быть носителем ценностей и святынь, которым личности предлагают поклоняться. Есть ли социологическая точка зрения на человека единственная? Нет. С точки зрения экзистенциальной философии, для которой тайна бытия раскрывается не в объекте, а в субъекте, все оборачивается, — не личность есть часть общества, а общество

294

есть лишь часть личности, лишь ее социальная сторона. Личность не есть даже часть Мира, мир есть часть личности, ее космическая сторона. Экзистенциальный центр находится в личности, а не в обществе, в субъекте, а не в объекте. Слабость личности по сравнению с силой общества и космоса совсем не означает меньшей ее ценности. В этом мире более ценное может казаться более слабым. Сын Божий, распинаемый силами общества и Мира, может казаться слабым по сравнению с силами его распинавшими. Так и Сократ кажется слабым по сравнению с силой тех, которые заставили его выпить яд. Пророки побиваются камнями, и камни сильнее их по законам этого Мира. Судьба правды в Мире свидетельствует о том, что она распинается силой Мира, что сила ее иная. Поэтому слабость личности перед лицом общества, ее подавленность, не означает, что она малая часть общества и что она не обладает верховной ценностью. Это казалось бы более всего должны признать христиане. Но это есть также истина философии, которая целостно ставить проблему человека.   

Человека можно изучать, как объект антропологических наук. Биология, психология, социология исследуют человека с разных сторон. Но тайна внутреннего существования человека ускользает от этих исследований, она никогда не может быть увидена в человеке, как объекте. Человек не только объект, он также субъект. Экзистенциальная философия познает человека не как объект, а как субъект, т. е. вне детерминаций природного и социального Мира. Человеческая личность в своем внутреннем существовании раскрывается в субъекте. В субъекте, а не в объекте раскрывается акт, в котором только и дана личность. Человеческая личность есть активный экзистенциальный центр, который никогда не может быть уловлен в объекте. Человек в объективно детерминированном природном и социальном Мире не есть личность, он есть явление природы и общества, он индивидуум. Для построения философской антропологии основным является различение между личностью и индивидуумом, а следовательно и между персонализмом и индивидуализмом. Индивидуум есть природная данность. Он биологически есть часть рода, социологически есть часть общества. Он рождается в биологическом родовом процессе и развивается в процессе социологическом. Он подлежит биологической и социологической детерминации. Индивидуум есть неделимое, атом. Не только каждый человек есть индивидуум, но инди-

295

видуумом является животное, растете, минерал, даже нож или карандаш, всякое относительно устойчивое образование, отличное от окружающей среды, обладающее определенной формой. Индивидуум подчинен ц е л о м у, но не выходит из себя к другому, остается замкнутым в себе. Мы говорим про какого-нибудь человека: он безличен, у него нет личности. Это всегда означает оценку и предполагает, что быть личностью значит достигнуть высшего качества, осуществить задание. Но самый безличный человек есть все-таки индивидуум. Иногда этот индивидуум может быть очень талантлив, блестящ и все же не иметь личности. Индивидуум есть натуралистическая категория. Личность же есть категория духовная, даже религиозно-духовная, Индивидуум обозначает природный факт, природное образование. Личность же означает оценку, определение качества, она аксиологична. Индивидуум есть природа. Личность же не есть природа, личность принадлежит царству духа. По кантианской теории познания индивидуум есть порядок природы, личность, же есть порядок свободы. Индивидуум есть, как есть все природное, личность же должна быть реализована. Личность реализуется в индивидууме, как природной данности. Человек всю жизнь должен бороться за реализацию личности и вместе с тем личность есть в нем то, что ведет эту борьбу. Личность совсем не есть атом, из которого вместе с другими атомами слагаются коллективные целости, она совсем не есть аноним. Личность совсем не есть гражданин, слагаемое polis’а, обладающее такими свойствами, такими же обязанностями и правами, как и всякий другой гражданин. Личность есть разностное, различающееся существо. Она не есть правило, она есть исключение, единичный случай. Она требует к себе неповторимо единственного отношения. Личность противоположна вещи, предмету объективного мира и не может быть превращена в вещь. Превращение человека в вещь и обращение с ним, как с вещью, есть деперсонализация.

Основная проблема философской антропологии есть проблема личности. Но невозможно дать одно общее определение личности. Можно дать лишь ряд определений с разных сторон. Прежде всего нужно сказать, что личность есть целое и не может быть частью чего-либо, не может быть ни частью общества, ни частью природы. Она есть целое, которое может быть лишь соотносительно со всяким другим целым. Личности не часть мира, а соотносительна с миром. Именно потому, что личность не есть природа, она не принадлежит к объ-

296

ективной природной иерархии, не занимает в ней какой-либо подчиненной ступени. Нужно сказать более. Совершенно невозможно понять тайну личности на почве монистической или эволюционной философии, которая видит в мире лишь непрерывный процесс. Личность связана с прерывностью. Когда личность вступает в мир, то мировой процесс прерывается. Это вторжение личности не может быть введено в сплошной космический и социальный процесс и не может быть из него выведено. Личность не есть продукт натуральной эволюции, она есть вторжение духа в натуральную эволюцию, прорыв из царства свободы в царство природной детерминации. Поэтому невозможно мыслить отношение между личностью и космосом, личностью и обществом, личностью и каким-либо другим целым, как отношение части и целого. Личность не есть монада, соподчиненная иерархической системе монад. Она совсем не есть монада в лейбницевском смысле, потому что про нее никак нельзя сказать, что она замкнута и не имеет окон. Но она не монада еще и потому, что не входить, как часть, в иерархический космос. Существенным признаком личности нужно признать, что она способна вмешать универсальное содержание, т. е. быть малой вселенной. Только человеческая личность и может вмещать универсальное содержание, его не могут вмешать никакие коллективные целости, претендующие быть больше и сильнее личности, как государство, общество, нация и пр. Личность предполагает форму и границу, она не терпит смешения и растворения. Но вместе с тем личность устремлена к бесконечности,  к полноте, к плероме. Она есть совмещение бесконечности и конечного. Таков один из парадоксов существования личности.

Личность в том только случае есть, если в ней есть начало независимое от природы и общества, от окружающей среды. Если человек целиком детерминирован окружающей природной и социальной средой, то он не личность, он лишь индивидуум. Личность определяется изнутри, т. е. духовным началом, которое прежде всего противополагается всякой дётерминации извне. Она несет в себе образ бытия высшего, чем природа и общество. Если во вне личность не может быть составной частью чего-либо, то внутри она не может составляться из частей. Она есть первичное единство и целость, предшествующие всему сложному содержанию личности. Личность есть единство во множестве. Она объемлет множественное содержание, которое может расширяться до бесконечности, в пределе до универсального содержания. Но это

297

множественное содержание предполагает единство, независимое от этой множественности, предшествующее ей. Одна и та же единая и целостная личность обогащается этим возрастающим многообразным содержанием. Личность есть не только единство во множестве, но и неизменность в изменены. Эта неизменность в изменении принадлежит к существенным определениям личности. Личности нет, если нет движения и изменения. И личности нет, если при этом не сохраняется неизменность, единичность, единственность, если не все та же личность находится в процессе изменения. В нас одинаковое беспокойство вызывает, если какой-нибудь человек совсем не изменился на протяжении ряда лет, если в нем нет движения, обогащения, возрастания, если он застыл и повторяет одно и то же, и если он настолько изменился, что его совсем нельзя узнать, что он не верен себе, потерял свое лицо и представляется другим человеком. И в том и в другом случае мы не улавливаем личности, как неизменного в изменении. Личность связана с памятью и через память приобщается к вечности. Потеря памяти есть потеря личности. Личность есть прежде всего и более всего единство судьбы. Личность изживает свою судьбу через экспансию, через отдачу себя другому и другим, но экзистенциальный центр остается тот же и там же.

Ошибочно понимание личности, как субстанции. Это статическое понимание. Только динамически можно понять личность. Личность есть акт. М. Шелер определяет личность, как единство актов. Но всякий акт есть творческий акт, в нем не бывшее, новое входит в мир. Всякий акт жизни человеческой личности, всякое живое отношение человека к человеку есть творческий дух. Не творческий акт есть противоречие в терминах, не творческий акт есть пассивность. Пассивным бывает человек и тогда, когда он производит впечатление большей активности, когда совершает активные жесты, произносить активные речи, насилует других людей, очень спешит в своей работе. Одержимость человека в массовых движениях истории может казаться очень активной, но в действительности это есть пассивность. Внешняя активность может означать как раз потерю личности, неспособность личности сопротивляться детерминации извне. Эго можно наблюдать в современной России и Германии. Акт в настоящем смысле слова есть акт личный и есть акт творческий. Всякий акт единичный и неповторимый, он совершается раз, повторение акта означает или пассивность или уже другой

298

акт. Подражание в актах означает их умаление. Первичный акт несет на себе печать оригинальной личности. Социальный акт связан с актами личными, но социализация означает вступление в сферу объективную, в которой акты отходят от той первоначальной творческой оригинальности, которая свойственна начальному личному акту. Социализации творческого акта личности, которая происходит во всех сферах,—в религиозной жизни, в познании, в морали, в искусстве и т. д., порождает последствия непохожие ка замысел зачинателя. Христианство не походит на Христа, францисканство не походит на Св. Франциска, протестантизм не походит на Лютера, оседающий социальный и моральный строй не походит на социальных и моральных реформаторов, результаты революции не походят на первых революционеров, философские школы не походят на их основателей, брачная жизнь не походить на любовь, из которой она возникла. В этом трагедия творчества и трагедия личности, сталкивающейся с властью большого числа.

Личность и есть устойчивый центр творческой энергии, совершающей акты, определяемые изнутри, а не извне. Активность человека, определяемая извне, не есть активность личности, в ней человек одержим силами вне его находящимися. Личность, конечно, получает импульсы и поддержку от других, она питается всем миром, она не может питаться лишь собой, но этими импульсами и поддержкой лишь пробуждается творческая энергия самой личности, если личность не теряет себя в них, а реализует себя. В каждом человеке есть много пассивного, заимствованного, повторяемого, вложенного в него социальной группой, много омертвевшего, безличного. Но личность в человеке всегда есть акт, всегда есть творчество, всегда есть победа. Самое существование личности предполагает свободу. Личность есть в мире только потому, что есть не только царство детерминации, но и царство свободы. Без свободы нет акта, нет творчества, нет сопротивления. Индивидуум детерминирован, он может существовать и без свободы. Но личность есть манифестация свободы, борьба с необходимостью. Я имею в виду тут не школьное учение о свободе воли, как свободе выбора, но свободу, как творческую энергию, как определяемость изнутри, как духовное начало в человеке, которое и образует человеческую личность. Свобода есть дух в отличие от природы, как необходимости. Личность в человеке свидетельствует не только о свободе, но и о духе. Личность есть сопротивление, несо-

299

гласие на смешение с окружающей безличной средой, борьба против насилия природы и общества. Личность есть выбор и решение. Можно быть яркой индивидуальностью и иметь слабо выраженную личность, если нет сопротивления окружающего мира, нет борьбы против детерминации, определяющей человека извне. Бывают талантливые индивидуальности, которые почти лишены личности. Личность есть боль, борьба за личность болезненна. Отказавшись быть личностью, можно уменьшить боль. Конформизм человека в отношении к окружающему миру уменьшает боль, но он умаляет достоинство личности. Это достоинство требует сопротивления и борьбы и значить порождает боль и страдание. В личности, как экзистенциальном центре, есть чувствилище к страданиям и радостям. Такое чувствилище к страданиям н радостям отсутствует в так называемых коллективных личностях и это уже. достаточная причина отрицать существование коллективных личностей. Существуют коллективные индивидуальности, но не личности.

Для греческой философии человек определялся тем, что он носитель разума. Греческая мысль открыла разум и в нем увидела отличие человека от животного. Но это был универсальный разум и он не мог формировать человеческой личности. То был не человеческий, не личный разум. Форма, которая образует человека, универсальна, индивидуализирует лишь материя. Так думала и средневековая схоластическая философия под влиянием аристотелизма арабской философии. Иногда под личностью понимали даже то, что есть общего у всех людей. Проблема личности не была поставлена греческим сознанием. Она явилась лишь в христианстве, но и христианской философией, подавленной античной мыслью, не сразу была поставлена. Личность есть существо неповторимое, незаменимое, единственное в своем роде, особенное. И это мы прежде всего воспринимаем в единственности человеческого лица. Слишком большое сходство человеческого лица с другими лицами вызывает некоторое беспокойство. Когда вы видите в лице слишком выраженные родовые черты, то человек этот представляется безличным. Любопытно латинское происхождение термина личность. Persona означала маску и было связано с театром. Потом слово это в латинском языке получило иной смысл. Но вот в чем можно увидеть сохранившуюся связь личности с persona в первоначальном смысле. Persona означает роль, которую человек должен играть. Это может иметь не театральный, а

300

жизненный смысл. Всякая человеческая личность должна играть какую-то роль в жизни, должна занять свое место, исполнить свое призвание. Это указывает на то, что личность не есть просто натуральный факт, личность имеет аксиологический характер и означает задание, которое человек должен выполнить. Человек должен реализовать свою личность, выполнить свое призвание, сыграть свою роль в жизни. Личность связана с призванием и значит с творчеством. Тут мы сталкиваемся с основным парадоксом в учении о личности. Никто не может сказать про себя, что он вполне личность, что он вполне реализовал себя. Ничто так не противоположно динамическому и творческому характеру личности, как самодовольство. Личность есть бесконечное задание. В человеке личность может быть загублена, человеческое призвание может быть не исполнено, личность не есть что-то готовое и стабильное. Но для того, чтобы личность была реализована, чтобы возможна была самая борьба за личность, сопротивление силам разрушающим личность, нужно, чтобы она уже была, чтобы был уже тот субъект, который борется за реализацию личности. Эго можно выразить так: личность реализует личность, вполне реализует свою личность лишь тот человек, который имеет сильную личность. Этот парадокс аналогичен парадоксу о свободе: только свободный реализует свободу в своей жизни, освобождает себя, сопротивляется власти необходимости над своей жизнью. Нужно уже не быть рабом, чтобы освободить себя от рабства. Есть связь и сходство между истоком динамического и творческого жизненного процесса и его целью. Эго понимал Аристотель. Есть свобода в начале и свобода в конце. Есть личность в начале и личность в конце. Это также значит, что реализация личности не есть детерминированный природный или социальный процесс. Эго значит, что дух вторгается в природный и социальный процесс. Личность есть и личность может быть реализована только потому, что есть дух, есть духовное начало в человеке, что в человеке есть образ бытия высшего, чем он и чем природный мир. Дух формирует личность, индивидуализируя, а не генерализируя. Поэтому можно было бы сказать, что каждая личность имеет свой универсум. Духовное начало и обнаруживает себя в мире в форме указанного парадокса. Личность реализуется и в материальном Мире, в человеческом теле, в физическом лице, но это есть воплощение духа. И это не есть воплощение духа в гегелевском смысле, преходящая функция этого духа, это есть

301

воплощение личного, индивидуального, человеческая духа. Прообраз сочетания единого и множественного в единой личности дано в Богочеловеке-Христе, в вочеловечении Бога. Личность Христа есть единичная человеческая личность с неповторимым человеческим лицом и вместе с тем в ней есть универсальность Бога и Духа, есть не только принадлежность к человеческой множественности, но и принадлежность к Единому. Поэтому только в христианском сознании может быть по настоящему поставлена проблема личности. Индивидуум есть еще партикуляристическое природное существо, биологический и социологический продукт множественного и разделенного Мира. В личности же дана универсальность божественного и духовного, но в неповторимо единичной форме. Образование самой идеи человеческой личности предшествовало образованно идеи личности Бога и божественных ипостасей. Личность отображаешь высший, горний мир и потому в этом дальнем, низшем мире с ней связаны противоречия. По-гречески соответствующее личности слово ипостась значит подстановка. Личность есть подстановка Божества, божественная духа. Ложно всякое гипостазирование отвлеченных начал, природных индивидуализаций или социальных коллективов. Только человеческая личность, несущая в себе образ Бога, есть оправданное гипостазирование.

Человеческая личность имеет бессознательно-стихийную, природную основу. Без этой сильно выраженной основы личность не имеет материала для реализации полноты жизни. Отцы церкви часто говорили, что человеческие добродетели состоят из того же материала, что и греховные страсти и каждая страсть может обернуться добродетелью. Нет ничего противнее высушенных добродетелей, за которыми не чувствуется силы жизни. Работа духа происходить в природной среде. Личность вырастает из оформления природных сил. Полная атрофия инстинктов неблагоприятна для сильной личности. Можно сказать, что одинаково неблагоприятно для личности, если человек определяется бессознательными инстинктами и не может им противостоять и если эти жизненные инстинкты в нем очень слабы или совершенно подавлены окружающей средой. Личность образуется через сублимацию бессознательных инстинктов силой духа, а не через их истребление и уничтожение. Самое прекрасное и одухотворенное лицо, в выражении которого просвечиваешь иной, высший мир, нуждается в материи и означает не уничтожение ее, а

302

победу духа над материей. Лицо человека и есть величайшая победа духа над материальным хаосом.

Реализация личности, осуществление своего человеческого призвания предполагает аскезу. Аскезу тут нужно понимать в буквальном смысле, как упражнение. Без самоограничения, без борьбы против низшей природы, без концентрации, без сопротивления множественному миру, который разрывает человека, нельзя удержать личность и реализовать ее. Личность есть отказ от смешения с безликой стихией и от растворения в ней. Личность предполагает дионисическую стихию, без которой нет силы жизни, но она предполагает и аполлоническое начало формы. Аскеза должна быть понята не как отрицание жизни и мира, а как борьба и сопротивление, как концентрация внутренней силы. Без концентрации внутренней силы нельзя быть личностью, это вопрос достоинства человека. Человек может пожертвовать своей жизнью и иногда он должен пожертвовать жизнью для сохранения своего человеческого достоинства, напр., когда от него требуют отречения от своей веры и своих убеждений и преклонения перед идолами. Тут речь идет о личном достоинстве, а не об условной родовой чести. Но нельзя, не должно, недопустимо пожертвовать своей личностью, это значило бы отказаться от образа Божьего в себе. Сохранение и утверждение своей личности ничего общего не имеет с человеческим эгоизмом и эгоцентризмом, оно противоположно ему. Речь идет о сохранены и утверждении в человеке образа Божьего, Божьей идеи о человеке, достоинства сынов Божьих, т. е. духовной-личности, а не животного индивидуума. Личность определяется не только по отношению к обществу и природе, не только по отношению к другим людям, но и по отношению к высшему бытию, которое она отображает, по отношению к Богу. Если человеческая личность не черпает своей силы в своем отношении к Богу, то она неизбежно порабощается природой и обществом. Тогда нет в личности духовного начала, независимого от природы и общества, от государства, от внешней среды. Только духовное начало в человеке, предполагающее Мир высший, делает личность внутренне независимой и самоопределяющейся, только духовное начало свидетельствует о том, что человек принадлежит не только царству Кесаря, но и царству Божьему. Личность определяет себя и свое достоинство, испытывает себя не только перед жизнью, но и перед смертью. Смерть есть последнее и самое

303

сильное испытание силы и достоинства личности. Именно личность стоит перед вечностью, биологический же индивидуум умирает. Личность есть нетленное в человеке, завоеванное для нетления, независимое от изменения материального состава человека. И она не может уступить своего богоподобного достоинства тленным и преходящим вещам этого Мира, хотя бы им приписывалась большая ценность. И тут мы приходим к самому главному в судьбе личности.

Николай Бердяев.

(Окончание следует).

304

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

БЕРДЯЕВ Н. А.

ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ЛИЧНОСТЬ И СВЕРХЛИЧНЫЯ ЦЕННОСТИ *)

II.

Личность предполагает существование сверхличного, трансцендирование за пределы личности к сверхличным ценностям, наполнение ее универсальным содержанием. Личность не может оставаться замкнутой в себе, она должна выходить к другому, к другим людям, к обществу, к космосу, к Богу. Личность нуждается в общении с другими живыми существами и в служении тому, что она переживает, как высшее, как ценность, как святыню. Тогда только жизнь ее наполняется качественным содержанием, Личность не есть часть общества или часть космоса, но в ней ест социальная и космическая сторона. Человек есть не только социальное существо, но он есть также и социальное существо и он призван реализовать свою личность и в обществе, в общении с другими людьми. Реализация личности предполагает выход за ее пределы, но с сохранением ее неповторяемого своеобразия. Эгоцентризм, который и есть главный результат первородного греха, разрушает личность. Солипсизм, который признает реальность только собственного я, есть отрицание личности. Философский солипсизм есть редкое направление мысли и не может быть последовательно проведен, но практический солипсизм очень распространен. Человек очень легко делает себя центром мироздания, все относит к себе, смотрит на мир из глубокой ямы, в которую заключил себя, и потому теряет перспективу мира, он не видит и не различает реальностей, делается неспособным трансцендировать к другим реальностям. Этот практический солипсизм или эгоцентризм не видит солнца, освещающего мир. Реализация личности в человеке предполагает способность к различению. Но эгоцентризм более всего мешает

*)   См. «Совр. Зап.» кн. 63.

319

различению реальностей, различению других личностей, Все люди немного эгоцектрики и им приходится бороться с этой своей падшестью. Но для крайнего эгоцентрика все смешивается в поглощенности собой и в этой смешанности теряется личность, ибо личность есть различение себя, отличение себя от других реальностей. Предел эгоцентризма есть обратное карикатурное подобие вхождения человека в единство божественной жизни (теозис). Крайний эгоцентрик может любую идею и ценность превратить в средство самоутверждения, Любая эмоция может размыкать человека и может замыкать его в себе. Даже смирение может оказаться худшей формой гордости и помешательства на себе. Любовь к какой-нибудь национальной или социальной идее может быть формой эгоцентризма. Прилагательное «личный», «личное» может быть употребляемо в отрицательном и порицательном смысле эгоцентричности. Говоря «он очень личный человек», обозначают этим не выраженность в нем личности, а помешательство на себе и неспособность выйти из себя. Открытие личности в «я» есть также непременно открытие личности в «ты», различение «ты», способность выйти к «ты», к чему не способен эгоцентрик. Трансцендирование личности, выход к другому совершается двояко — через отношение к другим личностям же и через отношение к сверхличным ценностям и святыням. Качественное содержание личности возрастает через ее творческое общение с «ты», с другой личностью и с соединением личностей, с личностью человека и личностью Бога, и через ее творческое отношение к сверхличным ценностям и святыням, принимающее часто форму отношения к «идеям». Личность бедна и бессодержательна, если она не служит стоящим выше ее ценностям и идеям, И личность может быть подавлена и превращена в средство ценностями и идеями. В этом вся трудность судьбы личности. Отдав себя на служение высшей идее личность может достигнуть высоты и величия. Но на этом пути личность может быть и совершенно порабощена, не качественно наполнена, а опустошена. Человек может быть одержим идеей, потерять равновесие, сознание его может быть страшно сужено. Для осуществления поставленной себе цели люди легко превращают эту относительную по своему значению цель й абсолютную святыню, этим они увеличивают свою энергию в борьбе. Особенно часто это происходит с ценностями политическими. Это может быть так выражено: человеческая личность стоит перед ценностями, которые она долж-

320

на творчески осуществлять, и перед идеями, превратившимися в идолы. Личность в ее стремлении к сверхличному содержанию подстерегает опасность идолотворения, В идолы могут быть превращены и подлинные ценности. Любая идея может быть превращена в идол и тогда она съедает личность, действует на нее разрушительно и делает людей жестокими. Люди идеи иногда бывают жестокими к ближнему. Всякая абсолютизация относительного превращается в идолотворение. Относительная и подчиненная ценность, если ей придать абсолютный характер, делается пожирающим идолом. Когда частному и подчиненному предают характер всеобщий и верховный, то происходит идолотворение. Вся область политической жизни относится к средствам, а не целям жизни, которые духовны, и она легче всего порождает идолотворение. Процесс идолотворения играет колоссальную роль в человеческой жизни. В современном мире он принял характер настоящей демонолатрии. Но идолопоклонство в нашем мире приняло совсем новые формы, отличные от тех, которые оно имело в мире библейском,

Личности нет, если нет сверхличных ценностей, и личности нет, если она превращена лишь в средство для сверхличных ценностей. Личности нет, если она не служит никакой идее, и личности нет, если идея превратила личность лишь в свое средство. В этом вся моральная трудность проблемы. Нас может одинаково возмущать, если живая конкретная личность приносится в жертву идее и если высшая идея приносится в жертву интересам личности, Возмущает беспощадное отношение к человеку во имя идеи. Очевидно все дела в том, как понимается идея и какое отношение к ней устанавливается. Личность сама есть идея и высшая ценность и ее никак нельзя отождествлять с тем, что называется личными интересами, хотя бы и более высокими интересами. Идея же тогда лишь может быть признана высокой ценностью, если она не есть отвлеченная идея и не подавляет и не уничтожает личности. Самая трудная проблема этики связана с парадоксальным соотношением личного и сверхличного в человеческой жизни. Решение ее предполагает свободу человека, она не может быть решена автоматическим применением отвлеченного закона или нормы. Трагизм человеческой жизни лежит не столько в столкновении добра и зла, сколько в столкновении ценностей, между которыми человек должен делать свободный выбор. Все идеи и сверхличные ценности, которые превращают человеческую личность в средство, делают

321

ее подчиненной частью какого-либо отвлеченного целого и разрушают целостность личности, всегда означают образование идеалов, превращение относительного и абсолютное. В этом случае не конкретно-универсальное наполняет жизнь личности качественным содержанием, а отвлеченно-общее подавляет личность. Все относительные ценности могут быть превращены в идолы, все частичное может заявить претензию на значение всеобщее. Это играет огромную роль в современной жизни. Таковытоталитарные притязания современных государств и идеологий. Государство, нация, общество, класс, раса, наука, мораль, искусство, традиция — все может сделаться идолом и верховенствующей ценностью, подавляющей все остальное. Современное идолотворение связано не с богами природы, а с богами истории и цивилизации, Этатизм, национализм, коммунизм, расизм, сиентизм, морализм, эстетизм — все эго формы идолотворения, формы абсолютизации относительного, подмены Бога богами. Склонность человека творить себе идолы и терять в этом идолотворении свободу духа так велики, что и к Богу, и к церкви может быть идолопоклонническое отношение. Живой Бог может стать идолом для людей и Ему поклоняются не в духе и истине. Бог делается отвлеченной идеей, пожирающей живых людей. К церкви может быть идолопоклонническое отношение и тогда церковь перестает быть жизнью в Духе. Клерикализм есть одна из форм идолопоклонства. Только идолопоклонническая форма религии мыслит себе Бога, как цель, а человеческую личность, как простое средство, т. е. мыслит себе духовные отношения по образцу отношений существующих в природе, государстве и социальной жизни, Но в действительности только Бог и есть та верховная ценность, которая никогда не превращает человеческую личность в свое средство. Государство, общество, нация, наука, техника, мораль —все может превратить человеческую личность в свое средство. Но именно Бог этого никогда не делает. В этом тайна христианства, как религии Богочеловечества. Это есть тайна любви и свободы, как высшей духовной жизни, не похожей на жизнь этого мира. Все идолы требуют человеческих жертвоприношений, они жаждут крови, умилостивляющей их. Идолопоклоннические формы богосознания отражают состояние людей и на них отпечатлеваются древние человеческие инстинкты, кровожадные и мстительные. Современные идолы требуют кровавых человеческих жертвоприношений, их требуют современные тоталитарные государства. Это есть воз-

322

врат к язычеству, к до-христианскому античному сознанию. И самое ужасное то, что идолопоклонство проникло и в самое христианство, христиане склонились перед идолами, воздавали божеские почести кесарю, отказались от свободы духа, которая была завоевана христианскими мучениками. Идолопоклонническое отношение к Богу тоже требует человеческих жертвоприношений. Но их не требует живой сущий Бог. Христианство есть религия божественной жертвы, к которой христиане приобщаются в любви. Христианство не знает отвлеченного добра и вообще какой-либо отвлеченной идеи, которой приносятся человеческие жертвы, оно знает лишь Бога и ближнего, конкретные существа. Это значит, что христианство персоналистично. Христианская философия должна делать различие между конкретно-универсальным и отвлеченно-общим.

Образование идолов имеет свои неотвратимые моральные последствия, Происходит отчуждение совести от личности и перенесение ее на гипостазированные коллективы, на государства, народ, класс, расу, на церковь, понятую не как мистическое тело Христово, а как социальный институт, извне детерминирующий человека. Этот процесс эксториоризации совести имеет наиболее яркие примеры в коммунизме и национал-социализме. Отчуждение совести от личности и значит лишение личности свободы духа, есть возврат к античной религии рода, города, государства, т. е. к тому партикуляристическому сознанию, которое породило гонение на перво-христиан со стороны мира языческого. Христианский универсализм, не допускающий гипостазирования коллективов, имеющих лишь частичное и подчиненное значение, есть обратная сторона христианского персонализма, охраняющего глубину совести и свободу духа. Это означает верность евангельскому различению между царством Божьим и царством кесаря, Царство кесаря, к которому принадлежат все коллективы, претендующие на тоталитарное значение, отождествляет себя с царством Божьим и требует, чтобы ему воздавали Божье. Это было уже у Ж. Ж. Руссо, который хотел создать гражданскую религию и предлагал изгнать христиан из совершенной республики. Противополагается этому различение между сферой духа и духовной жизни и сферой общества, сферой жизни политической. Этот относительный дуализм преодолен может быть только воздействием духа на общество, а не воздействием общества на дух. Менее всего это означает, что верховенство личной совести есть замкнутость личности в себе, наоборот, личная совесть предполагает универсальное рас-

323

ширение личности. Принадлежность личности к церкви, к духовному обществу должна означать не отсутствие личной совести, а ее пропитывание конкретно-универсальным содержанием, что и есть смысл живой, не омертвевшей традиции. Возрастание духовности всегда означает преодоление замкнутости личности, трансцендирование всверхличную жизнь. Но эта сверхличная жизнь не может означать гипостазирования какого-либо коллектива, принадлежащего к царству кесаря, и не делает личность подчиненной частью какого-либо вне ее находившегося целого. Бог и божественное ближе к глубине человеческой личности, чем она сама. Поэтому она совсем не экстериоризируется, а еще более интериоризируется в своем расширении. В этом тайна духовной жизни, отличной от жизни мира. Все принадлежащее к царству кесаря может быть лишь частичным, не может претендовать на всеобщее значение, на подчинение себе духовного начала в человеке. Поэтому личность в своей духовной борьбе неизбежно противостоит тоталитарным притязаниям окружающего мира. Тоталитарно лишь царство Божье, царство же кесаря, как и все в этом мире, лишь частично по своему значению и не вмешает полноты. Только человеческая личность может наполняться универсальным содержанием, как стоящей перед ней бесконечной задачей, это универсальное содержание непосильно для государства, для общества, для природных реальностей, которые не несут в себе образа Божьего. В этом смысле церковь не может быть мыслима, как коллективная личность, не может быть гипостазирована, Церковь есть духовная реальность, связанная с выходом человеческой личности к другим человеческим личностям и к Богу, с духовной общностью, но не есть личность. Экзистенциальным центром совести остается личность, стоящая перед Богом и ближним. Максимальные достижения ценностей возможны лишь в личности, а не в реальностях окружающего мира, качества которых зависят от качества личностей. Метафизически нужно сказать, что человечество и космос находятся в личности, а не личность в человечестве и космосе. С этим связана тайна личности, которая не может быть выражена в детерминирующем и генерализирующем мышлении о природных реальностях. В этом, вся трудность построения философии личности или персоналистической философии.

В каждом человеке есть много безличного, безличного в мышлении, в эмоциях. Личность же во мне есть мое целостное мышление, мое целостное чувствование, моя единая во-

324

ля. Личность есть я целостный, единый во множественности, неизменный в изменении. Личность есть ответственность, она берет на себя ответственность не только за себя, но и за других, за мир. Личность во мне сопротивляется идущим извне попыткам превратить меня в простую функцию какого-либо нечеловеческого целого. Личность несогласна быть простым органом какого-либо организма, винтиком какой-либо машины, слугой какого-либо смысла, не имеющего никакого к ней отношения и с ее судьбой несоизмеримого. Было бы очень грубой ошибкой отождествлять эту точку зрения с индивидуализмом. Индивидуум может бунтовать против общества, против окружающего мира, но он вполне однороден с тем, против чего бунтует. Личность же иного рода, несет в себе иной образ и имеет в себе иную силу. Индивидуализм есть эгоцентрическое замыкание человека в себе и он существенно противоположен всякому универсализму. Персонализм же не только совместим с универсализмом, но даже предполагает универсальное содержание личности. Христианство есть персокализм, но не есть индивидуализм. В своей социальной проекции индивидуализм связан с капиталистическим строем, с господством личного интереса и конкуренции в хозяйстве. Он социально скомпрометирован. Персонализм же должен иметь совершено иную социальную проекцию, он как раз благоприятен социализирующей тенденции в хозяйстве, так как требует права на достойную жизнь и на труд для каждой человеческой личности. Вместе с тем классовое общество находится в противоречии с верховным достоинством личности. В классовом обществе человек оценивается не потому, что он есть, а потому, что у него ест, т, е, оценивается не персоналистически и не в силу своих личных качеств занимает положение в обществе, Достоинство человека определялось или в силу его рождения, т. е. по родовым, а не личным признакам, или в силу его собственности, его богатства, т. е. опять-таки не по личным признакам. Этика персонализма требует вовсе не механического равенства личностей, которое невозможно и нежелательно. Личность есть различие, Равенство в сущности есть отрицательная и пустая идея, она предлагает смотреть не на достоинство и возвышение человека, а на соседа, Но персонализм требует утверждения достоинства каждого человеческого существа и оценки каждого человека по личному достоинству. Личные неравенства людей всегда будут и они даже еще более должны быть выявлены, духовно-аристократиче-

325

ское начало не может быть уничтожено. Но не должно быть классовых неравенств, подавляющих личность. Классовые признаки может иметь только индивидуум, как часть общества, он может быть дворянином, буржуа, крестьянином, пролетарием. Но личность есть духовное существо, она не есть часть общества и не может иметь классовых признаков. Личность есть духовное противодействие всякому классовому положению, всякой классовой психологии, всякой попытке ее социально классифицировать. Индивидуализму соответствует классовое общество, персонализму соответствует бесклассовое общество, в котором будет раскрыта более чистая человечность. Марксисты хотят бесклассового общества, но они вносят в него резко классовые черты. В этом их противоречие, которое объясняется тем, что марксизм не знает принципа личности, как принципа духовного. Личность связана не с классом, а с призванием и с профессией. Персонализм не может не быть социальным, он предполагает общение людей и хочет такого общения людей, при котором признается верховная ценность всякой человеческой личности и человек человеку не волк, как в современном мире, а брат, если не брат в радости жизни, то брат в несчастье и страдании. Это предполагает победу над властью денег в человеческой жизни, которая ввергает людей в царство фикций. Персонализм хочет возвращения к подлинным реальностям. Персонализм должен признать, что существуют ценности, которые могут быть, названы демократическими, и ценности, которые могут быть названы аристократическими. При этом ошибочно было бы сказать, что первые низшего порядка, вторые же высшего порядка. Ценности социально-экономические, связанные с правом на жизнь, на хлеб, на труд, могут быть названы демократическими, но также и ценности религиозные, связанные со спасением. Культурные ценности. связанныес философией, с искусством, с утонченностью души, а также ценности, связанные с мистикой, могут быть названы аристократическими.

Отношение между человеческой личностью и теми общностями, в которых приходится жить на земле, всегда парадоксально и противоречиво. Тут невозможна полная гармония и приспособленность. Никогда трагический конфликт между личностью и обществом не будет вполне преодолен. Преодоление возможно лишь в царстве Божьем. Человек живет в своем народе и несет в себе черты своего народа, он связывает свою судьбу с судьбой своего народа. Это

326

есть индивидуализация, без которой нет многообразия и богатства жизни. Человек не есть абстрактное существо, отвлеченное от всех индивидуальных ступеней бытия, он вкоренен в конкретном. Но человек есть также личность, несущая в себе свою ценность и свою высшую цель; он принадлежит не только природе и обществу с происходящей в них борьбой за преобладание, он принадлежит также духовному миру, в котором все по иному, не так, как в этом мире. Поэтому народ, национальность есть относительная, а не абсолютная ценность, и всякая попытка увидать тут верховную и абсолютную ценность ест идолотворение: Бог не может воплощаться в народе, Он воплотился в человеке. Нет эллина и нет иудея — это истина высшая и исповедание этой истины может привести к конфликту личностей с народом, с нацией, если потребуют отречения от этой истины. Бог и божия правда, Божье царство выше народов с их партикуляристическими интересами. Богу нужно всегда повиноваться более, чем людям. Человек выходит из природного материнского лона и естественна любовь всякого к своей родине. Но как личность, осуществляющая Божью идею, человек имеет также духовную родину и он не может потерпеть отречения от этой родины. На этой почве возможны конфликты, конфликты ценностей разного порядка. В этом сложность человеческой жизни. Отношения между человеческой личностью и государством могут быть еще более трудными и опасными, хотя эмоционально и аксиологически они проще. Государство имеет функциональное значение в человеческой жизни. Государство не есть реальная индивидуальность, какой может быть признан народ, государство не есть существо, призванное к вечной жизни, как человеческая личность и конкретно индивидуализированные общения между человеческими личностями. Государство кончается перед царством Божиим. Оно претендует на всеобъемлющее и всеохватывающее значение, ему свойственна воля к могуществу и к экспансии, но оно менее всего может быт признано высшей сверхличной ценностью, это ценность подчиненная и всегда требующая ограничения. Она необходима в судьбах человеческих обществ, но наиболее необходимое не есть наиболее ценное. Скорее наоборот. Люди могут обойтись без Бога, т. е. они думают, что могут обойтись без Бога, и они пытаются устроить свою жизнь без Бога. Бог не есть необходимость, Он может казаться роскошью. Но люди не могут обойтись без государства, все самые револю-

ционныя направления кончают организацией государства и даже государства деспотического. Это можно видеть на примере коммунизма, который приходит к тоталитарному государству. Государство, не обладающее никакой высшей ценностью и по существу принужденное остановиться перед царством духа, претендует не только на организацию политической и экономической жизни, но и на организацию душ людей, их духовной и умственной жизни. Это и есть то, что я называю диктатурой миросозерцания, к которой мир сейчас все более и более склоняется. Но это создает великий конфликт личности и государства, духа я государства, христианства и государства, царства Божьего и царства кесаря, Тут мир стоит перед выбором. Человеческая личность лишь частично, а не всецело принадлежит царству кесаря и может ему воздавать лишь кесарево, не Божье. Эта свобода духа навеки добыта кровью христианских мучеников. Человеческая личность не должна склоняться перед идолами. В прошлом христиане нередко склонялись перед кесарем и воздавали ему божеские почести. Ныне они за это расплачиваются. И может быть значительность нашей эпохи в том, что она ставит человека перед обнаженными реальностями и перед неизбежностью выбора. Исчезает та нейтральность, которая все прикрывала, и человеку трудно стало жить в иллюзиях и самообманах. Человек принужден вернуться к самому себе, к своей духовной свободе, полученной от Бога. В этом смысл персонализма,

Бесспорно, культура есть великая ценность. Культура в Иерархии ценностей должна занимать более высокое место, чем политика и политические формы, она более относится к целям жизни. Культура относится к внутренней, духовной жизни людей, она связана с качествами людей и потому ей должен принадлежать примат над внешними формами жизни. Культура народа более говорит о его достижениях, о его призвании, о месте, которое он занимает в мире, чем формы государства или хозяйства. Примат культуры есть примат духовного. Музыка какого-нибудь народа перед лицом Божьим важнее его пушек и авионов. Но и ценности культуры могут быть предметом идолотворения. Культуропоклонство есть также одна из форм идолопоклонства. Культура не есть последнее, она не может претендовать на абсолютное и всеобщее значение. Есть сфера, которая стоит выше культуры и к которой человек должен возвышаться. Человеческая личность не есть средство для реализации культурных ценно-

328

стей. Живые существа, призванные к вечной жизни, стоят выше культурных ценностей. Нельзя себе делать идолы из науки и искусства и ставить их выше живой человеческой личности. Науки и искусства суть качественные достижения человеческой личности, а не вне ее находящиеся предметы, не реальности, поставленные над человеческой личностью. Над культурой, превратившейся в самоцель, культурой ставшей формальной, будет страшный суд. Как ни велика, напр., ценность науки, но обоготворение науки в сиентизме есть величайшая ложь, аналогичная обоготворению государства в этатизие. Наука есть лишь одна из функций человеческого духа, а не высшее начало, определяющее всю жизнь человека. Такая же ложь получается, когда литература подменяет жизнь, когда жизнь отождествляется с литературой и видна лишь из литературы. Это одна из болезней культурного человечества, она всего сильнее чувствуется в утонченной культуре Франции.

В сущности столкновение живой, конкретной человеческой личности с миром ценностей, превратившихся в идолы и подавляющих личность, есть столкновение с историей. Личность поставлена перед историей и ввергнута в нее. История есть судьба человеческой личности и невозможно избежать этой судьбы. Но существует глубокий трагический конфликт личности и истории. Личность активна в истории, осуществляет в ней свое призвание. Но история равнодушна к личности, смотрит на нее как на свой материал и причиняет ей величайшие страдания. Это особенно чувствуется в нашу эпоху, когда история наиболее вторгается в жизнь человека, требует от человека служения своим целям и не оставляет для человека даже свободы, его интимной жизни. Сейчас никуда нельзя укрыться от истории, как можно было в прежние эпохи. История осуществляет свои сверхличные и сверхчеловеческие цели, пользуясь человеком лишь как своим орудием. Она действует путем хитрости разума (выражение Гегеля). Она пользуется склонностью человека творить мифы и создавать себе идолы и этим путем осуществляет своя цели. Человек падает жертвой своего миротворчества и идолотворения. Наша эпоха полна мифов и идолов — мне избранной расы, мне избранного классу миф о могуществе, миф о счастье, миф о технике, как властителе жизни, миф о войне, страшной и прекрасной, и мн. другие. Происходит как бы разрыв между человеком и историей, и история естественно оказывается сильнее человека. Самое могущество человека на-

329

правлено против него, История делается для большого числа и она порождает конфликт между личностью и массой. История не может разрешить конфликта между человеческой личностью, индивидуальной человеческой судьбой и своим жестоким, нечеловеческим путем, основанным на господстве общего, большого числа, И потому христианство учить, что история должна кончиться, она не может быть бесконечной, она не есть вечность. Смысл истории в том и заключается, что она должна кончиться, что над ней будет суд. Об этом забывают даже христиане. Делание человеческой истории есть также уготовление конца, Это есть истина христианского персонализма, который требует не пассивности человека, а еще большей его активности, но иной, чем в современном актнвизме.

Принято говорить, что мир сейчас идет в разных формах к коллективизму, враждебному человеческой личности к желающему ее себе окончательно подчинить. Центр нравственного сознания переносится на коллективы. Но так ли это ново? Форма новая, но самый принцип подчинения личных суждений коллективных очень старый, исконный. В сущности во все времена, с первобытных кланов большая часть людей определялась в своем сознании, в своих суждениях и оценках той социальной группой, к которой они принадлежали, городом, национальностью, сословием, классом, полком, профессиональной группой, господствующим общественным мнением. Лишь немногие были способны к личным суждениям, к личной оригинальности, к подлинной духовкой свободе. Принцип личности, принцип свободы в духовном смысле аристократический и большее число, всегда господствовавшее в истории, мало было способно определяться личностно и свободно. Ново то, что в нашу эпоху общество унифицируется и коллективное сознание универсализируется. Современный человек разом и социализирован, принужден быть существом общественным, почти лишен права на уединение и на внутреннюю жизнь, и вместе с тем он глубоко одинок, более одинок, чем в прежние эпохи. Было уже сказано, что личность может реализовать себя лишь в общении с другими. Она глубоко нуждается не столько в Gesellschaft, к которой она часто принадлежит по принуждению, сколько в Gemeinschaft. Ошибка коммунизма, равно как и фашизма, заключается в предположении, что можно такими же путями внешней принудительной организации создать братство людей, Gemeinschaft, какими создается внешнее об-

330

щество. Социально более справедливое общество можно создать путем внешней переорганизации общества, но так нельзя создать братство людей, общество духовное. Братство всегда предполагает отношение личности к личности, оно персоналистично. Совершенно ошибочно разделять личные акты и акты социальные. Всякий личный акт в человеческой жизни имеет социальную проекцию и связан с отношением человека к другим людям. И за всеми социальными актами стоят личные акты и качество социальных актов определяется качествами личностей их совершающих. Нельзя создать совершенного общества из плохого человеческого материала, облекаясь от личностей, которые стоят за всяким обществом. И нельзя достигнуть личного совершенства, творя социальную неправду, порабощая или эксплуатируя своих ближних в социальных отношениях. Персонализм не может не быть социальным, коммюнотарным, социальность же не может не быть персоналистической. Но никогда тайна человеческой личности не может окончательно изойти в общество. Личность лишь частично социальна, лишь частично принадлежит царству кесаря.

Существование личности есть разрыв в мире, перерыв в процессе, происходящем в мире, есть свидетельство о том, что мир не самодостаточен. В мир вторгается существо, несущее в себе не образ мира, а образ высшего бытия, образ Божий, существо призванное к активной жизни во времени, но предназначенное к вечности, существо противоречивое, пересечение двух миров. Поэтому существует несоизмеримость между личностью и миром, Соотношение между личностью и миром не может быть измерено математическим числом, не может быть выражено как отношение части и целого. Никакие сверхличные ценности не могут быть признаны целью, в отношении которой личность есть средство. С этим связана диалектика идолотворения. Вместе с тем реализация личности в человеке свидетельствует о том, что человек есть существо себя трансцендирующее, трансцендирующее к высоте, к тому, что больше, чем человек и человеческое. Трансцендирование принадлежит к существенны признакам личности. Реализация личности не допускает самодовольства и самодостаточности. Этим определяется сложная диалектика личного и сверхличного. Ложь гуманизма заключалась в признании самодостаточности человека, в допущении, что человек может реализовать полноту своей человечности без сверхчеловеческого, без Бога. Но ложному гума-

331

низму противополагается истинный интегральный гуманизм, который мыслит осуществление и полноту человечности в соотношении с высшим духовным началом. Окончательная интегральная человечность, окончательная интегральная реализация личности не могут быть мыслимы в пределах этого мира и предполагают трансцендирование к миру иному. Но верховная ценность всякой человеческой личности, как принцип не только индивидуальный, но и социальный, указует путь в этом мире, цель борьбы. Это требует спиритуализации и этизации тех процессов, которые происходят вмире и слишком часто носят характер скорее бестиальный, чем человеческий. Правда не зависит от того, побеждает ли она в этом мире, она остается правдой и тогда, когда она распинается.

Николай Бердяев.

332