Иоанн Златоуст, свт. Беседа на слова: и увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма (Быт.1:31), и о том, что божественные слова дороже всякой сладости.

       1. Прекрасны луга благочестия; не временные цветы на них красуются: они обильно украшены цветами небесными. Цветы же благочестия не иное что, как плоды добродетельной жизни. Добродетели возводят нас к той дивной первообразной красоте, какою человек обладал, будучи создан по образу Божию и подобию. А это подобие по добродетели (никому из нас) не позволяет называться вместо человека лошадью. Кто стремится к нему, того нельзя уже назвать ни волом, ни драконом, ни змеей, ни скорпионом; возвышаясь над этими бессловесными, мы и являемся, и называемся, и сознаем себя образом Божиим удивительным и досточтимым, сохраняющим первообразную красоту вида. Ты — господин над бессловесными: не подражай же нравам своих рабов; впрочем, не потому, что бессловесные дурны: благость Творца не создала ничего худого. Обыкновенно мы сравниваем с животными тех, кто живет несогласно с добродетелью, но отсюда нельзя заключать, что животные сами по себе злы. Тогда что значили бы слова Писания: и увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо, но — хорошо весьма (Быт.1:31)? Однако, если твари служат для нас олицетворением злого (обыкновенно лев олицетворяет тиранство, змей — хитрость и коварство, скорпион — сварливость, а волк — хищность), то каким образом могли быть добрыми твари, которых мы так явно принимаем в качестве образцов злого. Любознательные пусть знают, что по своей природе

840

твари не злы и не называются злыми, а что в подобных случаях имеется в виду состояние, приличное бессловесным. Кто идет против своей разумной природы, тот унижает свое достоинство и помрачает свою разумную свободу. Ты получил, о, человек, достоинство господина: не стремись же занять место в ряду бессловесных — рабски и бесчестно; подражая зверонравию бессловесных, ты унижаешься, — не потому, что бессловесные — злы по природе или считались такими, но потому, что они являются образом бесчестного и рабского, неприличного свободным. Ведь всякий человек порядочный и почтенный, если он облечется в одежду раба, унижается и срамится, — не потому, что одежда сама по себе зла и марает человека, но потому, что она прилична только рабу и не соответствует достоинству свободного человека; точно так, если мы усвояем себе нравы скорпиона или волка, то не природа бессловесных опорочивается в этом случае, но твое унижение, что ты, будучи господином, поступаешь как раб. Эта оговорка была необходима, чтобы кто-нибудь сказанного не поставил в укор созданию, как будто бы Бог сотворил что-нибудь злое: все в в полном смысле было хорошо и даже весьма хорошо, пока сохраняло свой строй и жило по свойственному ему закону. Чтобы внушить тебе, возлюбленный, что в Божием создании по природе ничего не было дурного, Бог пользуется и неразумными тварями для того, чтобы наставлять нас их примером. В самом деле, Он научает нас подражать некоторым качествам бессловесных, чтобы мы не приписывали созданиям, — а тем более самой их природе, — зла, но (знали), насколько они соответствуют своему предназначению. Разве ты не слышал, что говорил сегодня Приточник: пойди к муравью, ленивец, посмотри на действия его (Притч.6:6)? И разве ты не уразумел, как, поставляя нам в пример трудолюбие муравья, (Премудрый) наставил нас быть усердными без лености? Не достаточным ли для тебя уроком служить это указание на трудолюбие муравья или подобная ему ссылка на искусство пчелы? Да, возможно, как я уже сказал, возможно заимствовать и у бессловесных некоторые качества, соответствующие разумной природе. А вместе с тем такие указания служат к нашему стыду и посрамлению. Если ты не подражаешь Богу, подражай хотя муравью, — таков их смысл. Не случалось ли тебе слышать, как родной отец, осуждая своих детей, после многих наставлений ставит им в пример своих слуг и притом делает это во всеуслышание: подражай, наконец, низшему по достоинству, но более тебя дельному. Точно так и

841

человеколюбивый Бог, исправляя наше нерадение, приводит муравья, обличающего нашу леность, и пчелу, обличающую нашу распущенность. А отсюда очевидно, что в создании Божием нет ничего злого и что Богом даны нам чувство и разум, чтобы избегать нрава бессловесных и подражать их лучшим свойствам. Так, лев может быть для тебя примером добродетели, когда ты подражаешь ему не в насилии, а в мужестве: иное дело — насилие, и иное дело — мужество. Потому-то и Писание, возвещая о Спасителе, имеющем произойти от Иуды, говорит: молодой лев Иуда, с добычи, сын мой, поднимается (Быт.49:9). Видишь, для какого сравнения пользуется божественное слово качествами и свойствами бессловесных? Можно, значит, подражать льву с разумом. Но можно подражать и змее, не в том, конечно, что она извергает яд, но в мудрости, как именно и говорил Спаситель апостолам: будьте мудры, как змии (Мф.10:16). Конечно, если бы это творение было злым по природе, не стал бы (Господь) к подражанию ему призывать свой собственный образ: будьте мудры, как змии. Это означает конечно: подражай не яду змеи, не злобе ее, но мудрости. Если будешь подражать ее ядовитости, против тебя возопиет Давид, обвиняя и говоря: ярость их подобна змеиной (Пс.57:5); если же будешь подражать мудрости, то будешь учеником Христовым: будьте мудры, как змии. Так как змий был мудрейшим из всех зверей, как сегодня было читано, то человеческой мудрости противопоставил его мудрость, не для того, чтобы ты научился коварствовать, но чтобы научился избегать коварства.

    2. Конечно, человеколюбец Бог хочет, чтобы мы были не коварны, но искусны: иное дело быть коварным, иное быть искусным. Искусство состоит не в том, чтобы совершен­ствоваться в зле, но в том, чтобы избегать зла, и пользоваться искусством нужно не с тою, целью, что строить козни ближним, но с тою, чтобы избегать сетей других; между тем убийство, предательство, обиды ближним — вот каковы дела коварного. В этом смысле искусным был Иаков — мудрый как змея, но чуждый ее ядовитости. Ожидая встречи с братом своим Исавом, дышавшим злобою и братоубийством, он просил Бога: избавь меня от руки брата моего, от руки Исава, ибо я боюсь его (Быт.32:11), и умолял Его, вооружаясь против злобы молитвою. А, встретившись с братом, ласкою и обходительностью Иаков укротил его злобу и потушил гнев. Что же говорил он Исаву? Если я приобрел благоволение в очах твоих,

842

 прими дар мой от руки моей, ибо я увидел лице твое, как бы кто увидел лице Божие (Быт.33:10). Конечно, если Иаков говорил это с тем, чтобы при помощи обмана одолеть брата, он поступил худо; если же его слова были внушены ему желанием избежать грозившей опасности, тогда он хорошо воспользовался искусством. Будьте мудры, как змии, — не злобны, не ядовиты, но мудры, и в тоже время просты, как голуби. Впрочем, и сам голубь может служить примером как добра, так и зла, а как — послушай. Если ты (уподобляешься голубю) безрассудством и недальновидностью и обладаешь опытностью только во зле, то Писание осуждает тебя как безумного: и стал Ефрем, говорит оно, как глупый голубь, без сердца (Осия, 7:11). Но если, избежав безумия, ты сохранишь чистоту, то достигнешь совершенства, без примеси зла, и тогда именно исполнятся на тебе слова Господа: будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. Итак, брат, не просто читай Писание и не злоупотребляй его сравнениями: ты видишь, что одно и тоже сравнение употребляется здесь в разных смыслах, притом столь различных. Хочешь еще более убедится в этом? Вникни поглубже в приведенные выше слова. Писание говорит о льве: молодой лев Иуда, с добычи, сын мой, поднимается. Преклонился он, лег, как лев (Быт.49:9). Здесь слова: как лев — означают мужество; но ведь и к праведному прилагается тот же образ: праведник смел, как лев (Притч.28:1), а праведный мужествен, конечно, не в делании зла, но в презрении к тому, что угрожает ему со стороны дурных людей. Называет (Писание) Спасителя львом и потому, что Он происходил из царского племени. Ведь как лев является царем четвероногих, так у иудеев царская власть сосредоточивалась в колене Иудином, от которого произошел Спаситель. И не подумай, возлюбленный, что неприлично уподоблять Христа льву, этот самый образ Писание прилагает даже и к самому Богу. Послушай, что говорит пророк: лев начал рыкать, — кто не содрогнется? Господь Бог сказал, — кто не будет пророчествовать? (Амос.3:8)? Конечно, могущество, царственное достоинство и страх (внушаемый окружающим), вот те общие черты, которые имеются в виду при уподоблении Христа льву. Называется львом и диавол, но уже не как могучий и грозный, а как хищник, как насильник, как губитель. О нем блаженный Петр апостол говорит: противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить (1Петр.5:8). Вникай же в различие читаемого и подразумеваемого, и пусть видимое противоречие в употреблении одного и того же слова не вводит тебя в заблуждение. И тут, и там Писание говорит о льве, но в одном случае оно

843

имеет в виду могущество и царственное достоинство, в другом — хищность и губительность. Точно также один и тот же образ употребляет Писание и о праведном, и о нечестивом. Праведник, говорит оно, как финик, процветет и, как кедр на Ливане, умножится (Пс.91:14); но оно же говорит и о нечестивом: видел я нечестивца, превозносящегося и высящегося, как кедры ливанские (Пс.36:35). Вот как Писание употребляет один и тот же образ, но придает словам различное значение. В самом деле, о нечестивом сказано: видел я нечестивца, превозносящегося и высящегося, как кедры ливанские; о праведнике же не сказано: как кедры ливанские, процветет, но умножится. Подобным образом нужно понимать слова Писания и в том случае, когда оно поучает нас подражать пчеле в ее трудолюбии. Пойди к пчеле и познай, как она трудолюбива (Притч. 6: 8). Познай не то, что она имеет жало, но что она производит мед. Если ты стремишься подражать ей в ее способности пользоваться жалом, то осуждает тебя Давид, говоря: окружили меня, как пчелы сот: но именем Господним я воспротивился им (Пс.117:10,12). Видишь, как врагов уподобляет пчеле нападающей, а праведных — пчеле, добывающей мед? Уста праведника источают мудрость (Притч.10:31). Приятная речь — сотовый мед, сладка для души и целебна для костей (16:24). Ее-то, возлюбленные, — я разумею душевную сладость, — будем желать от всей души; в тайной мастерской души будем производить духовный воск, и божественные слова будем принимать паче меда и сота. И заметьте: мед, употребляемый в большом количестве, начинает казаться уже не столь сладким, вызывает отвращение и расстраивает весь организм человека; слово же Божие, принимаемое в большом количестве, не вредит душе, но врачует ее: сладость его — исцеление души. Потому тот же самый мудрец, противопоставляя мед и слово, говорит: нехорошо есть много меду, почитати же подобает словеса славна (Пр.25:27). Итак, будем постоянно употреблять, возлюбленные, эти разнообразные соты, божественные и священные слова. И как пчелы приготовляют свои соты из многих и различных веществ, но придают им один вкус, так и мы в сотах священного Писания, составленных многими и различными пророками, найдем и почерпнем одно общее учение. Точно также будем пользоваться и медом отцов, собранным в различное время, но содержащим одну и туже благодать и одно духовное учение. Но достаточно об этом. Молитвами и предстательством нашего общего отца да сподобимся мы, соединив с учением трудо-

844

любие, всегда возгревать божественный закон в сердце своем и исполнять пожелание Давида, чтобы даже во чреве нашем всегда обитал закон Божий (Пс.39:9), то есть — божественные мысли. И тогда, возвышаясь над требованиями своей природы, почитая истину и презирая мир, будем воздавать славу Богу ныне и присно, и во веки веков. Аминь.