Соловьев В.С. Польская национальная церковь

1897. 

I

Поднятый «Новым Временем» вопрос о создании польской национальной церкви с женатыми священниками во главе вызвал в польской печати нервное раздражение по довольно понятым психологическим причинам. Однако, самая мысль о польской национальной церкви уже показывает со стороны «Нового Времени» признание национального значения поляков в Российской Империи, чему и с русской и с польской точки зрения можно только порадоваться. Независимо от этого благоприятного «симптома», страх перед женатыми ксендзами, по существу дела, так же мало основателен, как и возлагаемые на них надежды: этот вопрос не может иметь на деле того важного значения, которое ему приписывают.

Между поляками люди благочестивые опасаются, что брак священников поведет к отпадению польских пастырей и их стад от католической церкви; люди, равнодушные к религия, но видящие в католичестве единящую силу польского народа и общества, боятся национального распадения на почве религиозного раскола. С своей стороны «Новое Время» откровенно связывает брак ксендзов с образованием отделенной от Рима польской церкви.

Но все это, очевидно, имело бы смысл только в том случае, если бы можно было рассчитывать на широкое и сильное движение в духовенстве и народе польском под знаменем женатых ксендзов. Предположение совершенно химеричное!

Во всех католических странах встречалось и встречается недовольство единичных духовных лиц обетом безбрачия.

Известны и случаи отделения от церкви по этому мотиву. Но сколько-нибудь серьезное церковное движение под таким знаменем есть дело неслыханное. Некоторые, ослепленные вероиспо-

63

ведною враждой, католические писатели объясняли реформацию матримониальными стремлениями Лютера; но история знает в точности, какое место принадлежит Екатерине Бора среди причин реформационного движения. Лютер и в заблуждениях своих был прежде всего человек религиозно-верующий, и на знамени реформации было написано: оправдание верою и возвращение к чистоте евангелического учения. И позднейшие менее значительные церковные движения в среде католичества были в самом возникновении своем связаны с религиозными принципами, и даже новейшее старо-католичество порождено было принципиальным вопросом о пределах папского авторитета в области догматической.

С каким же религиозным или церковным принципом выступают ксендзы, желающие жениться? Ни о каких принципах, кроме матримониального, от них не слышно. Если бы теперь они и придумали что-нибудь ради приличия, то было бы уж поздно, — никто не поверил бы их искренности. Церковный вопрос прямо был поднят ими на почве брака и через это забракован в глазах народа и всех благочестивых людей.

О каком движении можно тут говорить? Желание жениться может одушевлять только желающих и никого более. А следовательно, и отделить от Рима женатые ксендзы могут только себя, а никак не Польшу. Конечно, и среди мирян найдутся отдельный лица и даже группы, которые — не по религиозному одушевлению, конечно, а по тем или другим практическим соображениям. — предпочтут иметь женатых пастырей. Что же произойдет далее?

Если сами уже посвященные ксендзы, проповедующие о браке духовенства, захотят жениться, то они этим утратят свое достоинство и с православной точки зрения. Только люди совсем несведущие могут думать, что различие двух церквей в этом пункте состоит в том, будто одна позволяет священникам жениться, а другая — нет. Обе церкви одинаково безусловно запрещают всем лицам, принявшим таинство священства, вступать после этого в брак. Это есть основной и неотменяемый принцип. Различие же, чисто дисциплинарное, между двумя церквами состоит в том, что восточная допускает посвящение лиц, ранее этого женившихся, и даже возвела в господствующий обычай, чтобы молодые люди, ищущие священного сана, предварительно вступали в

64

брак ¹, тогда как на Западе, как известно, со времени папы Григория VII, этого не допускается.

Итак, если ксендзы, инициаторы новой реформы, не захотят ее окончательно дискредитировать, то они сами воздержатся от женитьбы, и задача будет в том, чтобы молодым католическим семинаристам было разрешено по их желанию жениться и после этого получать священство. Но кто же их будет посвящать? Только епископы могут посвящать священников, но едва ли есть надежда, чтобы на стороне церковно-матримониальной реформы оказался кто-нибудь из польских епископов.

Но, может быть, мы напрасно приписываем почтенным ксендзам, жаждущим брака, такую осторожность и такую заботливость о добром мнении православных? Может быть, руководители нового «движения» гораздо радикальнее, и им нет никакого дела даже до тех канонических принципов, которые одинаково обязательны для католичества и для православия? Может быть, они не усомнятся разрешить себе брак после священства, а другим сообщат священство и до, и после брака, не спрашиваясь никаких епископов? Может быть, за неимением готового епископа, им единомысленного, они сами сделают себе такого? Дело идет, быть может, о создании в Польше церкви пресвитерианской, без епископов, или с епископами самодельными? А так как подобная церковь по своей совершенной беспринципности не имеет никаких шансов образоваться и распространиться естественно, путем религиозного движения в народе, то не имеется ли в виду установить ее искусственно — путем административных воздействий и мероприятий, с целями чисто-политическими?

Рассмотрим внимательно и эти предположения: есть ли в них что-нибудь возможное, и кому все это может быть почему-либо желательно?

II.

Кто не слыхал у нас такого церковно-католического рассуждения (мы слыхали его еще от Каткова): римско-католическая

____________

¹ Для людей пожилых это не есть непременное условие. Один из достойнейших во всех отношениях представителей нашего белого духовенства, покойный ректор московской духовной академии, А. В. Горский, имея более сорока лет, получил священство, хотя никогда не был женат.

65

церковь сама по себе не враждебна и не опасна России, мы можем и должны жить в добром мире с папой; нам враждебно только большинство польского духовенства, поскольку в нем элемент национально-политический преобладает над религиозно-церковным, т. е. католическим. Отсюда прямое заключение: в русских интересах необходимо укреплять связь польского духовенства с верховною властью папы, как с началом нейтральным, сдерживающим и умеряющим национально-политические увлечения поляков. И в самом деле, ясно, что, если ксендзы виноваты, положим, в исключительно-польском, анти-русском фанатизме, то ведь у папы такого фанатизма быть не может, и при мирных и дружелюбных отношениях правительства к религиозно-церковным интересам наших католиков римское влияние на них может быть только желательною подмогой для государственной власти в ее мирных и справедливых целях.

Именно такой взгляд в общих основаниях быль усвоен нашим правительством при Бозе почивающем Государе Александре Александровиче, когда было заключено соглашение с римскою курией, восстановлена правильная католическая иерархия в польском и западно-русском крае и возобновлено постоянное дипломатическое представительство России в Ватикане. Насколько нам известно, такая политика имела только хорошие последствия, тогда как отступления от ее духа со стороны некоторых местных администраторов к добру не приводили. Происшедшие в конце прошлого царствования столкновения между католиками-крестьянами и местными административными органами были вызваны, как обнаружилось на суде, именно таким отступлением от мирного и законного отношения к народной вере, и ни ксендзы, ни, тем менее, римская курия никакой прикосновенности к делу не имели. Разрушение христианских церквей и крестов не было предусмотрено в соглашении 1883 г. и явилось, конечно, такою же неожиданностью для папы, как и для нашей верховной власти.

Но если мирное и дружелюбное отношение к римскому престолу есть принцип нашей политики, унаследованной от прошлого царствования, ничем не опровергнутый и основанный на том ясном соображении, что римский первосвященник по универсальному своему значению не может разделять и поддерживать каких-нибудь исключительных местных стремлений, могущих быть неудобными

66

или опасными для нашего государственного единства, то спрашивается: откуда же взялся прямо-противоположный взгляд на дело? Почему вместо воинствующего полонизма опасным врагом оказывается вдруг римский католицизм, от которого будто бы нам выгодно отторгнуть Польшу через учреждение национальной польской церкви?

Посмотрим сначала, в каком смысле и в каких размерах возможно самое создание такой церкви. Так как единственное предлагаемое для него основание противоречит существенным каноническим принципам вселенской церкви, одинаково принятым и на Западе, и на Востоке, то новое религиозное общество может иметь характер не церкви, а только секты. Основывать новые секты в России не дозволяется. Но положим, по каким-нибудь особым соображениям будет на этот раз допущено, как исключение, то, что желательно было бы, как общее правило, т. е. полная свобода вероисповедания, — и женатым ксендзам с их приверженцами будет предоставлено неограниченное право публичного богослужения и проповеди, право строить новые храмы, а также получать в свое распоряжение те из римско-католических приходов, где большинство окажется на их стороне. Тогда в Польше, Литве и Западной Руси явится новая секта, признанная и даже покровительствуемая нашим правительством? Никто, однако, не может ожидать, чтобы это покровительство женатым ксендзам простиралось до религиозного гонения на ксендзов неженатых и верных Риму, или до прямого принуждения наших католиков к отступничеству от своей церкви и к подчинению пастырям, ею отлученным? Следовательно, новая секта, кроме немногих людей, уже теперь расположенных отделиться от Рима во имя женатого духовенства, будет пополняться только теми, для которых благоволение местной администрации есть решающий мотив в делах религиозно-церковных? Таких людей в народе польском нет вовсе, а в обществе и духовенстве они составляют не важное меньшинство. В лучшем для нее случае «национальная» польская церковь получит такое же значение у нас, как «старокатоличество» в Германии, и едва ли нашим администраторам удастся то, что не удалось самому Бисмарку.

У нас некоторые очень надеялись на «старокатоличество», как на переходную ступень от западной церкви к восточному пра-

67

вославию. От такой иллюзии пришлось отказаться. Точно также и «национальная польская церковь» будет служить чему угодно, но только не сближению поляков с православием и русским народом.

Особенность восточного христианства — не в женатых священниках, а в благочестивом отношении к религиозному и церковному преданию. Для католических священников отделение от римской церкви и самовольная женитьба — прежде всего разрыв с преданием, акт, прямо противный духу православия, или благочестивой веры. Да и в пределах того частного вопроса, с которым связана эта затея, — русской газете, конечно, известно наше народное отношение к женатому и неженатому духовенству. В первом — уважается только его служение, а во втором — почитается личный подвиг жизни. В русских святцах духовенство представлено только монахами; среди многочисленного и почтенного сословия женатых иереев было, конечно, не мало святых, но они не поразили народного воображения, не остались в народной памяти и не увековечены публичным культом. Семейная жизнь для лица священного есть, по мнению народа, уступка человеческой слабости, к которой можно относиться снисходительно, но которая исключает религиозное благоговение: настоящий носитель высшего духовного начала для нашего народа есть только монах ².

Национальная польская церковь, с женатыми ксендзами, сама по себе не встретит православных и русских симпатий, не сблизит с нами поляков. Да и может ли какая-нибудь национальная церковь создаваться искусственно в канцеляриях и редакциях? Единственная национальная церковь польского народа есть та, с которой неразрывно связала его история, — т. е. церковь римско-католическая. Польша пережила реформационное движение, но не могла усвоить его начал. Для нее, как и для романских стран Европы, между католичеством и антихристианством нет средины. Затеваемое же под флагом национальной церкви отделение от Рима, если бы оно могло осуществиться в значительных размерах, было бы переходом не к православию, а к антихристианству.

____________

² Народное почитание о. I. И. Сергиева (Кронштадтского) не составляет, как известно, исключения из этого правила.

68

III.

Сегодня православная русская церковь празднует явление чудотворной иконы Пресвятые Богородицы Ченстоховские. Эта древняя икона византийского письма, чтимая русским благочестием, есть вместе с тем национальная святыня Польши, Небесная Королева польского края и олицетворение его будущности для верующих патриотов, из которых самый идеальный, граф Красинский, посвятил ей великолепные стихи своего «Рассвета». Без сомнения, изобретатели «польской национальной церкви» забыли о малом: о Ченстоховской Богородице. Оно и естественно: какое отношение к Приснодеве может иметь апотеоз женатых священников? Однако, практический вопрос все-таки остается: как быть с Ченстоховом? Отдать его насильно новой секте, отделившейся от католической церкви? Предложение такой меры, в виду ее неизбежных последствий, было бы равносильно покушению на государственную измену, и никакого серьезного разговора об этом быть не может. А если Ченстохово волей-неволей нужно оставить в покое, то новая секта женатых ксендзов, не могущая быть церковью уже по самому происхождению и основанию своему, не получит и национального значения, будучи лишена главной национальной польской святыни ... Что же тогда от нее останется, кроме нелепой претензии на словах и лишнего орудия смуты и разложения народной веры — на деле?

Я охотно готов допустить, что некоторые из участников или защитников этой затеи имеют искреннее желание сблизить поляков с Россией и православием. Но в таком случае, какое изумительное ослепление. Искать для этого сближения противозаконных, неблагочестивых и вызывающих новую вражду и распрю путей, когда уже веками существует твердая основа не только сближения, но единомыслия и единодушия на законной и мирной почве общего благочестивого культа! Не в секте, грехом и для греха зачатой темными канцеляриями и кабинетами, а на Ясной Горе, где царит всенепорочная святыня христианства, сойдутся и уже давно сходятся единоплеменные братья, враждебно разделенные внизу плотскими страстями и злобами, не достигающими до девственных высот истинного благочестия.

Среди всевозможных взглядов на русско-польские отношения

69

совершенно затерян тот взгляд, который, казалось бы, есть единственный приличный для патриотов «Святой Руси», — взгляд веры и благочестия. Для этого взгляда вопрос прежде всего в том: как смотрит на русско-польские отношения Та, Чей древний образ на Ясной Горе из года в год влечет к Себе и соединяет в одном чувстве несметный толпы русских-православных и поляков-католиков? Вопрос смешной для неверующего и соблазнительный для лицемера, но всякий, для кого религиозная святыня есть живая действительность, знает, что этот смешной и соблазнительный вопрос есть единственно важный в настоящем деле. А поставить его — значить и решить, и если бы даже во всем русском обществе не нашлось ни одного человека, который стал бы на точку зрения Ясной Горы, то она от этого не потеряет своего собственного значения, и все-таки вопрос о польско-русских отношениях будет окончательно решен историей не с какой-нибудь другой, а только с этой единственно истинной точки зрения.

А если мы вспомним, что девственная лилия христианства имеет все свои земные корни в том народе, который ныне по воле Провидения главною своею массой скучен в смежных областях русской и польской народности, то в нас зародится чаяние, что и другой, еще более глубокий вопрос об отношениях христианско-еврейских — решится не в низинах вражды и соперничества, а на той же Ясной Горе вечно-девственной Богочеловечности, — и еще раз повторится проходящее через всю историю чудо: камень, егоже небрегоша зиждущии, сей бысть во главу угла.

марта 1897 года.

70