Соловьев В.С. Некролог. И. Д. Рабинович

Иосиф Давидович Рабинович.

(5 мая 1899 г.)

_______

Подобно тем евреям первого века, которые приняли Христа и отдались созиданию христианства, Иосиф Давидович, человек, как и те, воспитанный на писании, предании отцов и тайной мудрости — устной тогда, писанной и даже печатной ныне (каббала) — пришел к религиозному убеждению, что галилейский раввин, некогда казненный в Иерусалиме по обвинению иудейских жрецов и по суду римского прокуратора Понция, был обещанный пророками помазанный Царь Израиля, чудесно рожденный и по смерти воскресший в своем собственном преображенном теле. Поверив в это, Иосиф Давидович крестился, но не перестал быть еврейским патриотом, — его патриотизм налагал теперь на него лишь новую обязанность: проповедовать своим братьям-евреям веру в истинного Мессию, как единственный путь спасения не для отдельного только человека, но и для целого народа израильского вместе со всеми другими народами.

Я знал Рабиновича, и не мог сомневаться не только в его совершенной искренности, но и в том, что его душа была того же качества, как и те еврейские души первого века — души апостольские. Но положение дела было, увы! совершенно другое. По внешности оно было, конечно, легче, так как новому проповеднику нечего было опасаться ни львиных зубов, ни ликторских секир. Но впутренне оно было теперь тяжело и трагичнее. Потому что не могли звери цирка и железо римского воина так отделять верующую душу от христианского Бога, как отделяют ее теперь исторические нагромождения лжи и зла в самом христианском мире. И конечно, эти нагромождения всего ощутительнее для евреев. Дух, правда, дышит, где хочет; отдельные избранники, отдельные группы немногих религиозно-настроенных людей могут духовно пробиваться сквозь эти исторические преграды. Но по какому праву (не давая сами примера) будем мы этого требовать от всех евреев, или хотя бы от большинства их, или хотя бы от сколько-нибудь значительного меньшинства? Ясно, что еврейство видит в христианском мире только то, что ему на деле показывают именующие себя христианами, и было бы слишком странною фантазией ожидать, что евреи массами и по искреннему религиозному убеждению будут обращаться в христианство как в религию любви под шум еврейских погромов и под „христианские" крики: „Смерть жидам! бей жидов!"

422

Нужно удивляться не тому, что проповедь Рабиновича не имела обширного успеха, а тому, что она все-таки имела некоторый успех, что ему удалось, не примыкая ни к какому из существующих исповеданий, разделяющих христианство, основать (в Кишиневе) общину новозаветного Израиля с храмом и постоянным богослужением на древне-еврейском языке. Приняв крещение в Берлине от духовного лица одной независимой американской секты и не желая присоединиться ни к православию, ни к лютеранству, Иосиф Давидович долго не мог узаконить своего религиозного положения, но наконец добился по крайней мере фактического признания христианского характера за собою и за основанною им общиною. Она существует теперь уже около двадцати лет. Иосиф Давидович начал свою религиозную деятельность в начале 80-х годов в зрелом возрасте. Я познакомился с ним в 1885 году, как с человеком уже стареющим, хотя исполненным духовного жара и движения. Несколько бесед с ним оставили во мне неизгладимое впечатление. Основная своеобразность его воззрения состояла в том, что он исходил прямо из еврейского христианства I века: „Я продолжаю проповедовать евреям Мессию, — говорил он, — прямо с того места, где остановился первомученик Стефан, член древнейшей христианской общины в Иерусалиме". Без сомнения, религиозно-национальное дело Рабиновича останется живым зерном и предварением будущего еврейско-христианского единства. Но дальнейший рост этого дела теперь же, при существующих условиях, по-моему, невозможен, как я говорил и самому проповеднику. Его ошибка состояла в том, что от евреев, еще не верящих в истину христианства, он прямо требовал, чтобы они относились к христианскому миру так, как если бы они уже были истинными христианами, требовал, чтобы они сразу простили и забыли все то зло, которое они перенесли в христианском мире. Он, еврейский патриот, от всей души простил это зло своим романско-германским и греко-славянским братьям. Того же он требовал и от всех евреев, забывая, что его собственному христианскому всепрощению уже предшествовало его внутреннее приобщение Христу в вере — что для большинства евреев именно остается психологически и нравственно невозможным при продолжающемся недолжном отношении к ним со стороны христианского мира.

Но если Иосиф Давидович ошибался в своей практической оценке исторического положения, то это не может изменить нашей высокой оценки его лично. Настоящая цена человеку определяется направлением и мерою усилий его собственной воли. В этом его нравственные дела, и такими оправдается почивший. „Ей, говорит Дух, он успокоится от трудов своих, и дела его идут вслед за ним".

____________

423