Кирилл (Гундяев), патр. Выступление в прямом эфире украинского телеканала «Интер»,28. 07. 2009

ВЫСТУПЛЕНИЕ В ПРЯМОМ ЭФИРЕ УКРАИНСКОГО
ТЕЛЕКАНАЛА «ИНТЕР»

28. 07. 2009

— Ваше Святейшество, скажите, почему первой страной для Вашего пастырского визита стала именно Украина?

— Русь пошла отсюда, с киевских холмов. Здесь начало нашей веры, Церкви и государственности, из которой потом возникли самостоятельные страны. Здесь наше историческое прошлое, и, может быть, я кого-то удивлю, но здесь во многом будет определяться и наше будущее. Под словом «наше» я подразумеваю всех нас — людей, принадлежащих к единой цивилизации древней Киевской Руси, которая расцвела, развилась и стала мощным фактором мирового развития.

Но, кроме того, есть чисто религиозные причины: Киево-Печерская лавра — начало нашего монашества, сонм подвижников, преподобных отцов, мощи целебные, источающие миро, источающие великую благодать. Куда же еще можно было приехать, как не в Киев?

Когда произошло мое избрание, когда из рук Блаженнейшего митрополита Киевского Владимира я получил посох митрополита Киевского Петра, перенесшего кафедру в Москву и именуемого также Московским святителем, я почувствовал не только свою сопричастность великой истории, которая началась здесь, но и сопричастность жизни украинского народа. Поэтому движение сердца было совершенно конкретным: в первую очередь поехать именно сюда, чтобы помолиться вместе с вами, поразмышлять, услышать голоса людей, понять то, что я еще, может быть, не до конца понимаю...

Пастырский визит не означает только учительство. Пастырство — это процесс двусторонний. Если пастырь закрывается от своей паствы, чувствует самодостаточность, исповедует ложное убеждение, что он альфа и омега и носитель конечной истины, то у него прерывается контакт

361

с людьми, его слово перестает быть притягательным, на его наставления не обращают внимания.

Я постоянно учусь, и это не заезженная общая фраза. Мне процесс обучения доставляет огромное наслаждение: я люблю слышать голоса людей, узнавать разные взгляды на жизнь, пытаюсь сопрягать разноречивый хор человеческих мнений с тем, что происходит в моем сердце, в моем разуме. Думаю, что без этого я не произнес бы ни одного слова, которое стоило бы внимания. Киев — то место, где сегодня нужно быть, чтобы слышать людей и понимать, что происходит на Украине, и не только на Украине. Поэтому, когда я говорю о пастырском визите, я не вкладываю в этот термин никакого патернализма, никакого взгляда сверху вниз. Лучше всего сказать, что я приехал сюда как паломник, для того чтобы общаться со своей паствой, вместе с ней молиться и вместе с ней размышлять.

Я благодарю вас за возможность обратиться не только к замечательной юной аудитории, которая собрана здесь, в этой красивой телестудии, но и к украинскому народу. Я отдаю себе отчет в том, что кто-то сейчас взирает на экран с интересом, с уважением, но есть люди, которые смотрят с огромным раздражением. Я не буду говорить специально для тех или для других — я скажу то, что Бог положил мне на сердце, а вы судите сами, но судите непредвзято.

В какой-то момент мы все нуждаемся в том, чтобы отдать свой разум благодати Божией. Человек часто противится действию благодати, стремится идти наперекор этому Божественному потоку, но нужно отдаваться ему, особенно в критические моменты. Мы должны чаще обращаться к Богу и просить Его помощи не только в житейских бытовых делах (сдать экзамены, иметь успех на работе, преодолеть домашние конфликты). Это значит, что и в сложных вопросах истории, в сложных и запутанных политических схемах современности мы, верующие люди (а я обращаюсь сейчас в первую очередь к верующим), должны сопрягать проникновение в суть проблем с призыванием помощи Божией.

Если будем сочетать молитву и труд, то нам откроется многое, что еще вчера казалось недоступным для понимания. Вдруг все в одночасье меняется, и тот, кто еще вчера казался врагом, перестает быть таковым. Ты вдруг видишь его лицо, его улыбку, глаза и понимаешь, что это — человек со своей судьбой, страданиями, радостями. Проникновение

362

в сокровенную внутреннюю жизнь человека и открывает возможность для того, что мы называем диалогом.

Я очень хотел бы, чтобы без предвзятого мнения, без априорного отрицания всего того, что я буду говорить, послушали меня сегодня и те, у кого, казалось бы, нет причин с симпатией встречать в Киеве Патриарха Московского и всея Руси.

Академик Петр Толочко:

— Ваше Святейшество, недавно я слышал, как Вы рассуждали о проблеме идеальной модели взаимодействия Церкви и государства. При этом неоднократно звучал византийский термин «симфония». Как Вы считаете, возможно ли сегодня достижение симфонии такой, какой она была в византийское время, и если да, то что для этого должны сделать Церковь, с одной стороны, и государство — с другой?

— Я думаю, что византийская симфония, или, как греки произносят, симфония, — это идеальный проект, если говорить языком современных политологов. Но ведь так и строится человеческая жизнь: создаются идеи, идеальные проекты и предлагаются обществу. Ни один такой проект никогда не был в полной мере осуществлен в реальной жизни, — не потому, что он плох, слишком отвлеченный или оторван от жизни, а просто потому, что идеальные проекты могут осуществиться только в Царствии Божием, где нет греха.

Человеческая жизнь такова — мы постоянно боремся с собой, с окружающими обстоятельствами. Вот поэтому идеальный проект симфонии, то есть симфонического, согласованного взаимодействия Церкви и государства, никогда за всю историю не был осуществлен, однако это обстоятельство не снижает значимости самой идеи.

Русская Церковь, да и вообще православный мир прошли через очень большие испытания в сфере церковно-государственных отношений. В древней Киевской Руси, в Руси средневековой — Московской и Киевской, — мы были ближе всего к осуществлению этого идеала. А затем Петр I подчинил Церковь, сделал ее частью государственной машины. Не потому ли так сильно ударила революция по Церкви, что в сознании многих людей она отождествлялась с властью, воспринималась как ее инструмент?

При Петре I патриаршество было ликвидировано, Православная Церковь стала «ведомством православного исповедания». Кстати,

363

не только патриаршество было ликвидировано, но и Киевский митрополит потерял свои привилегии, ведь согласно традиции и даже соответствующим документам Киевская митрополия, войдя в состав Московского Патриархата, не теряла своих автономных прав и Киевский митрополит избирался своим народом.

Петр I все это ликвидировал, потому что он ввел в России то, что ей не было свойственно, — модель западноевропейского абсолютизма. До него абсолютизма в России не было. Власть русского царя всегда уравновешивалась боярской думой, Церковью. Люди могли сказать царю: «Ты, Иван Васильевич, не так поступаешь» или «Ты, Василий Иванович, не прав». У народа была такая возможность через определенные способы выражения общественного мнения.

Я знаю, что в нашем российском обществе существует особенный пиетет по отношению к Петру I. Мне в недавнем прошлом, при помощи телевидения, пришлось развеивать это устойчивое мнение. Я не оспариваю многого из того, что Петр создал. Но он сделал и нечто очень опасное для страны — привил на нашу не предрасположенную к этому культурную основу идеи западного абсолютизма. И Церковь потеряла свою независимость. Когда в 1917 году совершилась революция, речь шла уже не о модели церковно-государственных отношений, а о выживании.

Только теперь появилась возможность выстроить модель таких отношений. Достаточно конкретные контуры этой модели прописаны в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви», которые были приняты на Юбилейном Архиерейском Соборе в 2000 году.

Суть модели заключается в том, что Церковь имеет автономию по отношению к государству. Она не участвует в политической борьбе, у нее нет политических амбиций, она не претендует на то, чтобы быть лидером. Но тем самым Церковь одновременно заявляет о своем праве быть свободной от любых политических влияний. Очень важно дать понять людям, что Церковь не может и не должна обслуживать партикулярные политические интересы, потому что то, что для одного человека в свободном обществе является благом, для другого зло. А ведь Церковь — для всех!

Я вспоминаю разговор с одним западноевропейским журналистом, состоявшийся уже после распада Советского Союза. Он меня спросил:

364

«А почему Русская Церковь не поддерживает демократов? Почему она не осуждает Коммунистическую партию? Вот посмотрите на своих западных соседей (он упомянул Польшу) — Католическая Церковь отождествила себя с “Солидарностью”! Почему вы этого не делаете?» Я ответил ему: «Каждый человек, вне зависимости от политических взглядов, имеет право быть православным христианином. И на каждого человека должна распространяться пастырская ответственность Церкви. Подходя к храму, никто не должен спрашивать себя: здесь мои враги или друзья, здесь мои сторонники или политические противники?»

Церковь не должна усугублять разделения, которые провоцируются политическим плюрализмом в обществе. Церковь — место встречи людей разных взглядов, общее пространство, общий дом, в котором все мы нуждаемся, будучи разделенными и по политическим, и по социальным, имущественным, национальным и другим признакам.

Нам удалось выработать модель церковно-государственных отношений, и на практике удается ее осуществлять. Всегда могут быть какие-то издержки, особенно когда люди судят о позиции Церкви по высказываниям отдельных священнослужителей. Сейчас выступить на телевидении достаточно легко, каждый может прийти, обозначить свои воззрения. Иногда путают мнение одного батюшки с позицией всей Церкви. Но о позиции Церкви надо судить по тому, что говорит Патриарх, Священный Синод, Архиерейские Соборы. Мы очень дорожим свободой Церкви. Она открывает возможность говорить народу то, что является самым важным в церковном свидетельстве, дает возможность быть голосом совести людей, обращать сознание к тем ценностям, которые подвергаются сегодня маргинализации, осмеянию, выталкиванию из поля общественной жизни. К ценностям, которые только и могут привести человека к полноте жизни. Поэтому я думаю, что симфония, как сотворческая и взаимозаинтересованная система соотношения церковного и государственного в жизни народа, может и должна осуществляться. Настаивая на автономии Церкви по отношению к государству, мы подчеркиваем и необходимость сотрудничества.

Между Церковью и государством должны быть диалог и сотрудничество в решении жизненно важных вопросов. Я отнес бы к их числу вопросы нравственности — личной и общественной, вопросы культуры, вопросы нравственного комментария на то, что происходит сегодня с человеческим сообществом, в том числе с наукой, культурой,

365

образованием. Я думаю, что сохранение памятников, забота о неимущих, о людях, которые приняли присягу и обязались жизнь свою положить за Отечество, забота о военнослужащих — это те области, в которых Церковь и государство должны взаимодействовать, содействуя духовному и материальному процветанию народа.

Режиссер Федор Бондарчук:

— Ваше Святейшество, недавно в России и на Украине прошли очень похожие телевизионные проекты «Имя Россия» и «Великие Украинцы». В России победил князь Александр Невский, а на Украине — Ярослав Мудрый. Это поразительный и важный факт, но, с другой стороны, мы имеем результаты исследований, говорящих о разобщенности нашего общества. У меня сердце кровью обливается, когда я вижу сколь велика возможность разделения двух наших великих наций, и потому хотел бы спросить, как Церковь может помешать подобному разобщению?

— Благодарю Вас за этот вопрос и за то, что Вы вспомнили эти два проекта. Они задумывались как телевизионные шоу, но вышли за границы обычного зрелища. Меня пригласили участвовать в этом проекте в России. Когда ко мне пришел один из руководителей нашего телевидения и попросил меня принять участие в этих передачах, я вначале долго отказывался, особенно когда узнал, что они будут транслироваться в прайм-тайм.

Мне кажется, что присутствие Церкви в медийном пространстве должно быть дозированным, а ее представителям не следует превращаться в телезвезд современных масс-медиа, поэтому меня насторожила идея каждую неделю выступать в прайм-тайм. Но потом этот человек рассказал мне, что произошло на конкурсе «Имя Россия» на предварительном этапе. Он сообщил, что, возможно, именем России будет назван Сталин или Ленин. Я задумался. И мой собеседник предложил мне: «Возьмите на себя труд представить и защитить Александра Невского». Я сначала смутился и ответил ему: «Как же может человек, живший в XIII веке, стать именем современной России, которая прошла через три поколения безбожной власти? Люди даже толком не знают, кто такой Александр Невский. Как этот исторический персонаж вдруг войдет в нашу жизнь и станет общим для всех символом страны?» Шансов не было почти никаких, однако я понял важную идею: если именем

366

России станет личность, которая символизирует партикулярные интересы и симпатии в обществе, это будет губительно для страны.

Сталин, Ленин, Петр I — это люди, которые выражают партикулярные, частные интересы общества, они не могут и не должны стать именами, которые объединяют всю страну, потому что, если такая личность становится именем страны, она провоцирует разделение, беспокойство, порождает отрицательную реакцию тех, кто с этим не согласен. Я представлял имя Александра Невского и благодарю Бога и народ наш за то, что меня поддержали и Александр Невский стал именем России.

Это удивительная личность: князь Владимирский, Новгородский, великий князь Киевский, прекрасный дипломат и воин, мужественный и даже физически красивый человек. Святой. Это личность, которая не может разделять, — она объединяет не только современную Россию: Александр Невский объединяет всех людей, живущих в России, на Украине, в Беларуси, потому что он соединяет в себе исторические эпохи.

Но ведь то же самое произошло здесь — Ярослав Мудрый, князь Новгородский, Киевский, Ростовский и Ярославский, явился символом для современной Украины. Представьте себе, если бы им стал человек, представляющий частные политические мнения — одни на востоке, другие на западе. Как бы это спровоцировало и усилило конфликтную ситуацию! Когда мне говорят, что для обретения украинского национального самосознания нужны новые имена, и называют те, которые разделяют прежде всего самих украинцев (я уже не говорю — россиян и украинцев), мне эта логика непонятна. Думаю, что любой политик, который заботится о своем образе, об эффективности своей политики, о том, чтобы его слова принимались всем обществом, а его действия служили объединению страны, должен защищать и поддерживать символы, которые страну объединяют. Это не шутки. Я не могу себе представить, что Патриарх стал бы поддерживать какие-то символы, разделяющие Церковь, — это самоубийственно для лидера.

Поэтому я глубоко убежден в том, что на Украине не нужно экспериментировать с именами, которые разделяют сегодня страну. Народ Украины проголосовал за Ярослава Мудрого: глас народа — глас Божий. Люди сердцем и умом тяготеют к тем, кто сплачивает их, а Ярослав объединяет не только Украину, но и все наследие великой Киевской Руси.

367

Народный артист Беларуси Владимир Гостюхин:

— Ваше Святейшество, мне хотелось бы узнать Ваше мнение об одном очень волнующем меня вопросе. Последние двадцать лет происходит попытка ревизии истории, попытка переписать ее на потребу новым конъюнктурным соображениям, и в первую очередь это касается истории Великой Отечественной войны. Как Вы относитесь к таким попыткам?

— Очень плохо, и постараюсь объяснить почему. Попытки дать предвзятый исторический комментарий, исказить смысл событий, к сожалению, являются достоянием не только сего дня. Давайте вспомним большевистскую историософию, ведь большинство людей, которые сегодня передо мной сидят, учились в советское время. История тогда начиналась с Октябрьской революции — все, что было до этого, изучалось быстро, мимолетно и через призму классового восприятия. Мы изучали восстания крестьян, восстание Болотникова, но мы не знали элементарных вещей, связанных с нашей историей, потому что был классовый, политический подход к истории. Нечто похожее происходило и в нацистской Германии.

Но вот простой вопрос: к чему все это привело? К краху и этих исторических школ, и к краху режимов, потому что переписать историю невозможно. Всякие потуги сделать это вызывают у людей просвещенных снисходительную улыбку: «Ребята, да поучитесь вы получше, книжки почитайте». У людей менее просвещенных это вызывает крайне отрицательные ответные чувства, потому что с историей у многих связано нечто очень личное.

Наконец, ложь историческая порождает ложь в современной жизни. На лжи невозможно строить счастье, человеческое благополучие. Если мы создаем ложные исторические концепции, мы диавольскую ложь, а диавол — отец лжи (Ин. 8,44), закладываем в основу бытия народа. Такие эксперименты не проходят даром — они всегда рушатся, но крушение этих опытов влечет за собой человеческие жертвы.

Теперь о Великой Отечественной войне. Недавно Парламентской ассамблеей ОБСЕ была принята резолюция, в которой ставится на один уровень нацизм и сталинизм. Я отнюдь не являюсь сторонником или защитником сталинской эпохи. Я уже рассказывал, что мой дед почти тридцать лет просидел в тюрьмах и лагерях только потому, что был христианином. Мой отец сидел в тюрьме; накануне своей свадьбы он был

368

посажен только потому, что, будучи студентом высшего учебного заведения, пел в хоре Киевского подворья в Санкт-Петербурге, где, кстати, он познакомился с моей мамой.

У меня свой критический взгляд и своя боль, связанная с историей. Но вот о чем нужно сейчас подумать: и нацизм, и сталинизм были репрессивными режимами, в том числе и против собственного народа. Но нацизм отличается еще и чудовищным человеконенавистничеством. Сейчас все имеют доступ к документам той эпохи — известно, что говорили Гитлер и его приспешники. Гиммлер считал, что тридцать миллионов славян нужно уничтожить просто для того, чтобы они не путались под ногами. Кох¹ предлагал выкачивать из украинской земли все, что только можно, а населяющих ее жителей считал шлаком. Эта политика и философия оправдывали любую жестокость, ставили своей целью уничтожение людей.

На Украине с уважением относятся к политическому выбору западных стран, к их приверженности демократии, свободе, правам человека, но ведь эти страны вошли в коалицию со Сталиным против Гитлера, а не наоборот. Антигитлеровская коалиция является лучшим доказательством того, что нельзя ставить на одну доску нацизм и сталинизм.

Наш народ, — когда я говорю «наш народ», я имею в виду и россиян, и украинцев, мы жили тогда все в одном государстве, — принес колоссальную жертву за освобождение Европы и всего мира. Поэтому оправдание гитлеризма и нацизма, под каким бы соусом оно не осуществлялось, — это оправдание абсолютного зла, которое в политической практике не встречалось на протяжении всей человеческой истории.

Но, осуждая карательные режимы, мы должны делать различие между режимом репрессивным и режимом человеконенавистническим. Для меня нацизм — это режим человеконенавистнический. Сталинизм — преступный, репрессивный режим, в результате его действий погибали невинные люди. Но при этом именно Советский Союз более всего жертв положил на алтарь освобождения своей страны и всего мира от фашистской угрозы всей человеческой цивилизации.

¹ Э. Кох, нацистский военный преступник, политический деятель Третьего рейха, с 1 сентября 1941 г. по 10 ноября 1944 г. — рейхскомиссар Украины.

369

Заслуженная артистка России Наталья Варлей:

— Ваше Святейшество, сегодня, к сожалению, многих людей коснулись проблемы финансового кризиса, жизнь объективно стала намного тяжелее. Ваш совет, как в этой ситуации не впасть в грех уныния, был бы сейчас очень важен.

— Я хочу сказать не просто слова утешения, поддержки. В нашей общей недавней истории были куда более сложные времена, например в девяностые годы, когда рухнула экономика и возник системный кризис всех сфер общественной деятельности: науки, культуры, образования, спорта, кинематографа. Мы теряли миллионы людей только потому, что они оказались неспособными пережить перестройку общественной жизни! А сколько людей поплатились за это алкоголизмом, потерей своего социального статуса, сколько появилось бомжей!

Сегодняшний кризис не несет таких страшных угроз. Он ограничивает наше потребление, наш комфорт, к которому многие привыкли за последнее время. Но этот кризис несет и нечто важное для всех нас. Вскоре после своей интронизации я имел возможность говорить на эту тему и напомнил о том, что слово «кризис» в переводе с греческого означает «суд». Любой кризис — это суд. Он ставит человека в состояние некоего внутреннего выбора, в том числе мировоззренческого, и выводит из состояния спячки. Он обостряет способность критически оценивать то, что происходит с людьми и с окружающим миром. Кризис — это встряска. Я думаю, что сегодня не столько Россия, Украина и другие страны, которые возникли на территории бывшего Советского Союза, нуждаются в этой встряске, сколько благополучная западноевропейская и американская цивилизация, благополучный богатый мир.

Люди привыкли к тому, что деньги можно делать из воздуха. Виртуальная экономика стала значительной частью экономики реальной. Люди зарабатывали сумасшедшие деньги только потому, что они умело торговали фантиками, простите за это неполиткорректное сравнение пустых и не имеющих ценности бумаг с такими ценными документами, как акции, облигации. Достаточно было вовремя сбросить одни «акции» и купить другие, чтобы получить миллионы, десятки миллионов.

Я однажды был свидетелем разговора двух крупных бизнесменов. Один человек, опытный в биржевой игре, спрашивает своего друга:

370

«Хочешь заработать десять миллионов долларов?» Тот не нуждался в этих миллионах, но бизнесмены никогда не отказываются от денег, и он ответил: «А почему бы нет?» — «Ну, дай мне на неделю пять миллионов». Тот дает пять миллионов, и через неделю ему приносят десять. Откуда эти десять миллионов? Экономика может быть эффективной лишь тогда, когда она основана на человеческом труде, не обязательно физическом, но и на умственном труде, даже на духовных усилиях. Деньги должны быть подкреплены реальными ценностями, иначе такая экономика нежизнеспособна. Спекулятивный капитал стал основой обогащения огромного количества людей. Фантики, виртуальная реальность, а не действительные ценности, — сколько это могло продолжаться?

Какой колоссальный нравственный урон наносила эта экономика людям! Одно дело, когда человек прилагает усилия и получает деньги за свой труд, а другое — когда он просто умеет манипулировать ценными бумагами. Кризис показал, что дальше такая виртуальная экономика существовать не может, потому что она безнравственная, основана на обмане, на воровстве у своего народа. Обанкротившиеся компании нужно было поддерживать за счет денег налогоплательщиков, и не только в России и на Украине — во всем мире! В конечном итоге за игру в фантики расплачиваемся мы с вами. Важно, чтобы больше ее не было.

Кризис помогает нам очень многое понять. Видится такой образ: к стене приставлена лестница, человек поднимается по ней, забирается на верхнюю ступеньку, и оказывается, что дальше ничего нет, пустота, надо спускаться вниз. Вот что сейчас происходит с человеческой общиной в сфере экономики: лезли по этой лестнице, расталкивая друг друга, каждый хотел подняться как можно выше. Добрались, а там — пустота, и надо спускаться вниз.

Дай Бог, чтобы этот спуск помог нам всем понять, что допустимо, а что нет в человеческих отношениях. Церковный комментарий однозначный: как невозможно построить счастье человека без нравственного начала, так невозможно построить и эффективную экономику без нравственного измерения. Если мы научимся сопрягать экономику и политику с нравственностью, наш мир станет другим.

371

Народная артистка Украины Таисия Повалий:

— Ваше Святейшество, сегодняшнее общество называют обществом потребления. Скажите, что Церковь делает для того, чтобы духовные ценности стали выше, чем ценности материальные?

— Действительно, современное общество называют обществом потребления. Возможно, нынешний кризис поможет осмыслить опасность построения такого общества. Дело в том, что если вы не сопровождаете свой жизненный выбор сильной нравственной мотивацией, то теряется очень важный критерий.

Я поясню свою мысль. У человека появляются деньги, и он покупает то, что ему необходимо. Это законно и правильно, особенно для нашего народа, который еще в полной мере не вышел из нищеты. Человек покупает себе одежду, автомобиль, потом устраивает свое жилище, приобретает бытовую технику. Пока это укладывается в некую моральную норму: современный человек должен иметь удобное жилье, транспортные средства. У него появляется досуг, который нужно проводить содержательно, ведь это очень важный фактор, влияющий и на духовную жизнь личности.

Казалось бы, процесс приобретения материальных ценностей полностью соответствует потребностям человека, но это происходит до определенного времени. В какой-то момент человек теряет способность отвечать на вопрос: нужно ли мне это? Христианская аскетика называет это похотью плоти. Плоть порабощает разум. Приобретать все больше и больше — это движение инстинкта или сознательный выбор? Процессу накопления материальных благ нет предела — вот в чем трагедия. Можно купить один дом, два дома, три; одну яхту, две, три, один самолет, второй, третий, затем снабдить их системой противовоздушной обороны, — можно реализовать любые фантазии.

Но что это означает по отношению к обществу, в котором ты живешь, по отношению к неимущим людям? Как этот способ безудержного удовлетворения страстей влияет на твою собственную жизнь? Я спросил одного богатого человека: «Скажите, пожалуйста, а Вы испытываете удовольствие от того, что приобретаете новую вещь?» Он даже не понял, о чем я его спросил. Я уточнил: «Вы что-то покупаете себе, своим близким. Вы испытываете удовлетворение от покупки?» Он улыбнулся: «Пожалуй, только в тот момент, когда подписываю чек». То есть у человека нет даже удовлетворения от приобретения: он купил и тут же

372

забыл. Обычные люди покупают и радуются: зашел в магазин, купил себе что-то простое, например одежду, показал соседям, родственникам.

Безудержное потребление убивает эту радость, — человек сам себя обкрадывает. И тогда у него возникают совершенно другие «уровни удовлетворения». Некоторые, например, получают удовольствие от того, какое место в списке самых богатых людей журнала «Форбс» они занимают, и переживают, как личную трагедию, если в этом списке они опускаются вниз. Каждый играет в свои игрушки, но порой они опасны для человека.

Если все общество встанет на путь безудержного потребления, Земля этого не выдержит, не хватит ресурсов. Уже доказано, что если средний уровень потребления во всем мире будет таким, как сейчас в Соединенных Штатах, то основных ресурсов хватит на сорок-пятьдесят лет. Это означает, что Земля не способна поддерживать такой цивилизационный проект, Бог не дал нам таких возможностей. Колоссальные имущественные диспропорции между богатыми и бедными — это грех.

Кризис может многому научить: сдержанности, рачительному отношению к финансовым фондам. В связи с этим я выскажу неожиданную для этой аудитории мысль: очень важно научиться христианской аскезе. Аскеза — это не жизнь в пещере и постоянный пост, а способность регулировать потребление, прислушиваясь к голосу своего сердца. Аскеза — это победа человека над похотью, над страстями, над инстинктом. Важно, чтобы этим качеством обладали и богатые, и бедные. Таков ответ Церкви: мы должны научиться управлять своими инстинктами, страстями, и тогда цивилизация, которую мы построим, не будет цивилизацией потребления.

Заслуженный врач Украины Ольга Богомолец:

— Ваше Святейшество, мне бы очень хотелось услышать: каким Вы видите будущее моей страны и мира? Есть ли, на Ваш взгляд, религия, которая могла бы объединить всех людей и дать им силы побеждать?

— Боюсь, я не отвечу на ваш вопрос. Есть проблемы, которые «с ходу» не решишь. В моих словах будет определенная недосказанность — это, скорее, вопрос к Богу.

373

Некоторые вещи невозможно понять. Есть то, что Господь решил удержать от нас в тайне. Мы не знаем, как будет развиваться человеческая история, даже в новозаветных книгах, которые говорят о конце времен, эта тема не прописана четко, есть некая альтернатива. В Апокалипсисе, если внимательно вчитываться в эту книгу, говорится об альтернативах. Это свидетельство о том, что история во многом зависит от поведения людей, от их действий.

Мы только что говорили об экономическом кризисе, о виртуальной экономике, об обществе потребления. Это нежизнеспособная цивилизация, она в своей потенции не имеет возможности к развитию.

Другая тема — тема зла. Приведу такой пример: человек начинает с маленькой кражи — залез в карман, что-то украл, потом понял, что это принесло доход, прибыль. Масштабы краж увеличиваются, человек начинает думать, а не влезть ли ему в квартиру, не угнать ли машину. Если преступника не остановить на этом пути, он может дойти до убийства. Зло, если его не пресечь, способно постоянно умножаться и достичь апогея — небытия и уничтожения. Поэтому, если зло в человеческой цивилизации не будет остановлено, страшные апокалиптические видения станут реальностью.

Но если так запрограммировано, зачем же мы с вами обсуждаем это? Какая разница, когда это произойдет — через тысячу лет или завтра? Церкви дана возможность продолжать дело Христа, быть общиной исцеления, нести людям слово Божественной истины, а значит, влиять на развитие человеческой цивилизации. Поэтому есть некая альтернатива в эсхатологических перспективах, они не прописаны с абсолютной точностью, многое будет зависеть от действий людей.

Чтобы не заниматься сравнительным анализом религиозных практик, я скажу о другом: Бог вложил в природу человека религиозное и нравственное чувство. Как бы ни оспаривали этот тезис ученые-материалисты, нет ни одного убедительного источника существования нравственности, кроме Божественного. Нам говорят современные ученые: «Нравственность и совесть есть производная от общественных отношений. Бытие определяет сознание. Нравственность и совесть — продукт общественного развития». Так говорили марксисты, так сейчас говорят секулярные либеральные философы, которые отрицают идею Божественного происхождения нравственности.

374

Но перед всеми этими учеными стоит один «проклятый» вопрос: почему не убий (Исх. 20,13) одинаково сильно звучит для людей, живущих в Папуа — Новой Гвинее, на Украине, в Китае, в Соединенных Штатах? Ведь так отличаются друг от друга эти страны! Где же здесь результат общественного развития?

Есть набор истин, которые запечатлены в природе человеческой, — их мы называем нравственным законом. А что такое вера, религия? Это способ поддержания в рабочем состоянии своего нравственного чувства, потому что совесть — хрупкий инструмент. Вот заговорил голос совести, но мы себя умеем успокаивать, для этого у нас есть много способов. Мучает совесть, неспокойно на душе, — мы начинаем размышлять: «А, собственно говоря, что я убиваюсь-то? Сосед Иван Петрович по сравнению со мной такой мерзавец. Как его земля-то носит? А Марья Ивановна, соседушка? Разве я могу себя сравнить с ними?» Мы очень любим, показывая пальцем на других, отыскивать сучок в глазе брата (Мф. 7, 3) и делаем это с огромным удовольствием, потому что тем самым иррационально оправдываем себя, заглушая голос собственной совести.

Но есть и другой способ заглушить голос совести. Сделал человек что-нибудь плохое, утром встает — тяжело на душе. Налил стаканчик, выпил — и легче стало. Потом второй выпил: «Да Бог с ней, с этой совестью, чепуха все это».

Если мы подавляем голос совести, то этим разрушаем нравственное начало. Религия, апеллируя набором истин и совершенно конкретными идеями к человеческому разуму, помогает людям сохранить нравственное чувство в рабочем состоянии. Это ее главное предназначение.

Меня иногда спрашивают, можно ли это сделать без религии. Сомневаюсь. Конечно, есть много людей неверующих и достаточно нравственных, это происходит потому, что образ жизни, который они вели, предохранял их нравственное чувство. Если говорить об истории народов, о жизни общества, мы видим, какое огромное влияние оказывают на общественную психологию людей навязываемые стереотипы мышления потребительского общества.

Колоссальное влияние сегодня оказывает реклама, мода. Человек меняет машину только потому, что появляется новая модель автомобиля.

375

Все эти внешние факторы влияют на наше нравственное чувство. Религия помогает сохранить его, а значит, сохранить и способность цивилизации к выживанию.

Нравственность — это синоним выживания. Мы должны ясно понять: без нее человеческое общество существовать не может. Скорпионы, заключенные в одной банке, нежизнеспособны, и только нравственное измерение жизни дает людям перспективу. Собственно говоря, в этом весь пафос религиозной деятельности.

Музыкант Олег Карамазов:

— Ваше Святейшество, может ли день Крещения Руси, который мы отмечаем сегодня, стать общенародным и государственным праздником для современных Украины, России и Беларуси? Стать символом духовного единения людей, напоминанием о том, что все мы духовно и культурно родные, что все мы братья и сестры?

— Я хотел бы поздравить Украину с тем, что день Крещения Руси теперь объявлен здесь государственным праздником. Это доброе и правильное деяние. Я надеюсь, что и в России, и в Беларуси будет так же.

Архиерейский Собор Русской Православной Церкви уже принял решение о выделении этого дня в церковном календаре красным цветом. День памяти святого равноапостольного князя Владимира становится великим праздником всей нашей Церкви. Мы должны помнить об этом событии, потому что это наш исток. Из него родилась мощная цивилизация — самобытная, с великим напряжением религиозной жизни.

Ни одна страна не называлась святой, а Русь именовалась Святой. Возникает вопрос: откуда это словосочетание — Святая Русь? Некоторые говорят: на нашей земле было множество церквей. Сейчас люди путешествуют по Западной Европе и видят, что и там очень много храмов. Кто-то говорит: монастырей было много. Но и монастырей в других странах не меньше. Русь стала Святой потому, что святость была доминантой жизни нашего народа.

Святой человек был положительным героем нашего эпоса, житийной литературы, а затем художественный образ святого вошел в произведения русской классики. Он потерял многие житийные черты, но литературный образ положительного героя дает замечательное понимание того, как жизнь по христианским канонам, высокая нравственность могут проявлять себя в конкретных жизненных обстоятельствах.

376

Думаю, потому и называлась Русь Святой, что главным идеалом бытия народа была святость.

Люди не устремлялись к богатству, к успеху, хотя и не чурались их. Народ стремился к тому, чтобы достичь идеала святости. Ясно, что в истории редко случается, чтобы высшие цели достигались в полной мере, только отдельным героям духа удавалось это сделать. Но то, что святость была национальным идеалом, очень сильно отразилось на всей нашей истории. Возможно, именно это обстоятельство спасло нас от страшного атеистического разгрома.

Трудно представить, как повели бы себя в этих условиях народы в других странах. Сегодня люди в некоторых богатых государствах теряют веру. Пустыми стоят величественные соборы во многих европейских столицах, потому что святость перестала быть доминантой жизни. Важным стало достижение материального благополучия, комфорта, власти, денег. Потому и храмы опустели без всякого внешнего давления на людей. Имплицитно такое давление есть — в стереотипах мысли, в системе образования, в массовой культуре, в моде присутствует влияние, разрушающее духовные идеалы. Никаких гонений нет, но в обстановке благополучия и свободы люди теряют веру!

Мы с вами сохранили веру в условиях гонений не только потому, что те или иные люди оказались мужественными, но и потому, что нравственной, духовной силой Православия проросла вся наша культура. Когда священники не могли проповедовать, проповедовало искусство.

Никогда не забуду, как в далеком 1969 году, после рукоположения в сан священника, я отправился на теплоходе из Ленинграда в путешествие по Ладожскому и Онежскому озерам, а затем посетил знаменитый Кирилло-Белозерский монастырь. Вместе с экскурсантами я пришел на территорию обители, тогда закрытой, и экскурсовод стала рассказывать нам о монастыре, о преподобном Кирилле Белозерском, о монашеской жизни. Люди слушали ее и поражались тому, что она говорила, а я сам себе сказал: «Эта женщина делает то, что ты не можешь сейчас делать как священник, не можешь адресовать свое слово этим невоцерковленным людям». Это только один пример того, как внутренний духовный стержень Православия поддерживал жизнь нашего народа и помогал сохранить веру.

377

Сейчас мы стоим перед серьезным испытанием. Не только во времена Миклухо-Маклая¹ побрякушки были притягательными, — красивая обертка привлекает всегда. Блестки современной жизни кружат голову, пьянят человеческое сознание; молодым людям хочется жить непременно так, как живет дива, которая глядит с обложки глянцевого журнала. Многие люди верят в рекламу, в моду, верят в стереотипы, как в реальность, а ведь это виртуальный мир, который может влиять на наше сознание.

Поэтому наша борьба — не против крови и плоти (Еф. 6,12), как говорит апостол Павел. Наша борьба — за тот образ жизни, который предлагает нам Иисус Христос, и против тех соблазнов, которыми манит безбожная цивилизация. Секуляризация опасна не в плане церковно-государственных отношений, когда Церковь отделена от государства, но когда дух отсекается от плоти, когда разделяется духовное и материальное и человек отдается во власть низменных стихий. От того, будем ли мы со Христом, зависит будущее всего рода человеческого. Нам, вышедшим из Киевской купели Крещения, найдется что сказать миру. У нашего народа есть уникальный опыт — гонений, исповедничества, мученичества, сопротивления организованной безбожной идеологии.

Меня поражает другое. Я не выступаю против западного мира, я хорошо его знаю, жил там, но почему в диалоге с Западом мы с легкостью принимаем роль ведомого? Какие ценности нам предлагают? Какие уникальные идеи несет нам сегодня эта богатая цивилизация? Почему мы с легкостью отдаем свое первородство? Мы готовы вступать в объединенную Европу, в любой другой европейский союз. Зачем мы это делаем? Чтобы получить прививку некоего правильного образа жизни, чтобы сытно есть, ради желудка и кармана? Наверное, это неплохо, но давайте принесем туда и свои ценности, хотя я не уверен, что Запад будет готов принять их. Имеем ли мы право выступать в качестве ведомых, теряя духовное первородство, отказываясь от своего трагического, но уникального, ни с чем не сравнимого опыта.

Я думаю, что единство духовного пространства Святой Руси, исторической Руси, — это огромной силы цивилизационный проект, ориентированный на то, чтобы генерировать идеи, бросать мировоззренческие

¹ Миклухо-Маклай Н. Н. (1846-1888), русский этнограф, антрополог, биолог и путешественник.

378

вызовы, на которые другим потребуется отвечать. У нас есть потенциал для развития подлинного диалога Востока и Запада, а не диалога «всадника с лошадью». Только конструктивный диалог приведет к построению единой Европы. Европейский мир сегодня не может быть создан без участия нашей великой цивилизации, самостоятельной и самобытной. Мы должны договориться с Западом о том, как сделать новые лекала наших отношений. Может быть, Господь приведет нас к этому, и мы сможем внести свой цивилизационный вклад в построение в мире тех справедливых отношений, о которых многие мечтают.

Журналист и актер Борис Корчевников:

— Ваше Святейшество, я хотел спросить Вас о совсем молодых людях. Мне хочется понять, почему то чудо, вся та полнота, которую человек может получить только в Церкви, для миллионов молодых людей остается непонятным и неочевидным явлением? Как Вы будете «расшифровывать» Церковь для этих людей?

— Над этим вопросом надо серьезно думать. Это проблема соотношения христианского послания и культуры. Я уже кратко говорил о ней в интервью перед своей поездкой. Молодежь имеет собственную субкультуру, так же как и другие группы людей — пенсионеры, священники. Я ведь не в джинсах перед вами сижу, а вот в этой рясе.

Мы даже не представляем себе, как субкультуры разделяют людей. С одной стороны, это проявление многообразия Божия мира. Если бы существовала только одна культура, мир стал бы монохромным, не было бы красоты и многоцветия Божия творения. Но, с другой стороны, в этом разнообразии присутствует и определенный вызов целостности человеческого сообщества. Мы знаем, как в мировом масштабе столкновение культур, столкновение цивилизаций представляет угрозу жизни людей.

Нужно понимать следующее: Христос пришел для всех. Перед апостолами стояла огромная проблема — выйти за пределы иудейского мира и пойти к язычникам, с которыми евреи не общались даже в быту, у них была иная культура, иной образ мысли, иная философия жизни. Какой колоссальный вызов христианской общине! Многие говорили тогда, что этого делать нельзя, что нужно остаться со своим народом и бороться за его духовное возрождение. В 51 году н. э. апостолы собираются в Иерусалиме на первый Собор, чтобы разрешить эту жизненно

379

важную проблему (Деян. 15,1-34). Они избирают путь служения всем и не связывают христианский религиозный выбор с культурным, а распространяют свое слово на весь мир.

Думаю, что это пример для нас. Почему мы должны ограничивать свое слово рамками православной субкультуры? Конечно, мне очень комфортно говорить с людьми, принадлежащими к той же среде, что и я. Гораздо труднее общаться с теми, кто относится к иной культуре не только по стилю одежды или способу самовыражения, но и по образу мыслей. Проповедь, обращенная к таким людям, всегда требует переосмысления своих убеждений, обновления преданности Христу. Нужна огромная внутренняя работа, и не всегда современный священник готов к тому, чтобы наступить «на горло собственной песне»¹, и в совершенно иных людях, шокирующих своим внешним видом, увидеть паству — тех, к кому должно быть обращено слово Божие.

На этом пути есть определенные соблазны. Ведь желание наладить контакт с молодежью присуще старшему поколению, особенно политикам. Иногда взрослые дяди и тети начинают примерять на себя эту субкультуру — приходят в молодежные аудитории, эмоционально произносят речи на молодежном сленге, одеваются так, чтобы выглядеть «своими». Все это — мимикрия, лицемерие.

Нужно оставаться самим собой. Я готов разговаривать с молодыми людьми, но я не сниму для этого рясу и не оденусь так, как вы сейчас одеты. Не потому, что у меня есть предрассудки, а потому, что это моя культура, я ее носитель. Но внешние различия не могут разделять людей настолько, чтобы у них разрушались коммуникативные отношения — для священника это было бы трагедией. Вот почему сегодня к Церкви обращен вызов огромной силы, в том числе со стороны молодежи. Нужно находить возможность говорить со всеми людьми таким образом, чтобы в системе их мысли, культуры, искусства передавать им вечное слово Божие.

— Ваше Святейшество, позвольте задать Вам последний вопрос. Патриарх Московский и всея Руси Алексий II называл время с начала 90-х годов прошлого века «вторым Крещением Руси». Продолжается ли этот процесс до сих пор? Идет ли дальнейшее возрождение православной веры, становится ли больше верующих людей?

¹ Маяковский В. В. Во весь голос.

380

— Несомненно, и в России, и на Украине, везде, где Русская Церковь несет свое служение, мы видим этот процесс. Меня поражают Пасхальные богослужения, — я хорошо помню, как в прежние годы в храм набивалась пьяная молодежь, помню их улюлюканье и крики... Что я сейчас вижу во время Пасхальной службы? Три с лишним часа стоят молодые люди, как свечечки! Юные мамы и папы три часа держат своих детей на руках! С каким трепетом люди подходят к Святой Чаше! Это наш народ — молодые люди и дети, пожилые и средних лет, семейные и одинокие, счастливые и не очень.

Сегодня воцерковление происходит уже на другом уровне. Волна внешнего интереса к Церкви, которая была порождена переменами в стране и наступившей свободой, прошла. Не все, кто принял Крещение в девяностые годы, остались постоянными прихожанами наших храмов, но уровень воцерковления народа постоянно повышается.

Знаете, что для меня самое важное? Чтобы верующие люди научились мотивировать свои поступки в личной и общественной жизни христианскими побуждениями. Если это произойдет, у нас будет другое общество и другой мир. Уйдет коррупция, разврат, нечистота, обман, стяжательство — все то, что надрывает человеческую душу. Это моя мечта, но многие реальные проекты начинаются с идеалов.

Я очень хотел бы, чтобы эту мечту разделили со мной все вы — и молодежь, которая здесь присутствует, и все те, кто меня сегодня слышит и видит. Дай Бог, чтобы люди, которым не безразлична вера во Всевышнего, которые серьезно принимают слово Спасителя и включают в свою жизнь религиозное измерение, объединились для того, чтобы свидетельствовать о Христе Распятом и Воскресшем, утверждать то, что Он, Сын Божий, сказал нам, и через это утверждение изменять жизнь людей к лучшему.

Я хотел бы сердечно поблагодарить всех вас за возможность поговорить от сердца к сердцу, без всякой дипломатии.

Особое мое слово — к тем, кто сегодня видел и слышал нас по телевидению. Да хранит Бог Украину, ее благочестивый верующий народ. Да поможет Господь Украине исцелить те раны, которые кровоточат на ее теле, чтобы мир Христов пребывал со всеми нами. Я сердечно благодарю вас за участие в этой передаче и за возможность встретиться через программу компании «Интер» с телезрителями, а значит — с украинским народом.

381