Кирилл (Гундяев), патр. Русская Православная Церковь на пороге третьего тысячелетия. Доклад на VII Международной конференции по русской духовности (Спасо-Преображенский монастырь в Бозе (Италия), 15-18 сентября 1999 г.), 16.09.1999

РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ
НА ПОРОГЕ ТРЕТЬЕГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ
Доклад на VII Международной конференции
по русской духовности (Спасо-Преображенский монастырь
в Бозе (Италия), 15-18 сентября 1999 г.)¹
16.09.1999

Ваши Преосвященства, досточтимый отец приор, братья и сестры!

Прежде всего хочу выразить искреннюю благодарность монашеской общине в Бозе, возглавляемой отцом Энцо Бьянки², за инициированную сей гостеприимной обителью серию конференций, посвященных истории русской святости и духовности. Эти встречи собрали ряд интересных и высокопрофессиональных докладчиков и, надеюсь, помогли лучшему знакомству христиан Запада с духовными ценностями русской православной традиции, представленными в опыте подвижничества и исповедничества нашей Церкви.

Подлинная святость никогда не прерывается в жизни Церкви, хотя ее носители порой бывают сокровенны от мира и явлены только просветленному, духовному взору. По учению преподобного Симеона

¹ Церковь и время. 2001. № 1 (14). С. 81-94.

² Энцо Бьянки (р. в 1943 г.) — известный христианский подвижник, автор многих книг, настоятель монашеской общины в Бозе (Италия).

358

Нового Богослова, преемственность святых образует как бы некую золотую цепь, что тянется сквозь века церковной истории. И лишь распознав последние, наиболее близкие к нам звенья этой неразрывной цепи, мы можем в полноте приобщиться к сокровищам духовной традиции Церкви Христовой, традиции, создаваемой непрестанным действием Духа Святого. Поэтому нынешняя конференция, тема которой вплотную подводит нас к сегодняшней жизни Церкви в России, представляется мне особенно важной.

«Nihilinnoveturnisiquodtraditumest» — «не следует вводить ничего нового, что не содержится в Предании». Эти слова святого папы и мученика Стефана, римского предстоятеля III века, выражают то благоговейное отношение к Священному Преданию Церкви как к «правилу веры», которое было общим также для восточных отцов, включая, конечно, и русских святых. Однако речь идет вовсе не о слепом обскурантизме, отрицающем необходимость творческого развития богословия и церковной жизни. Из притчи о талантах мы знаем, что имение Господа, вверенное нам, — а таким имением, несомненно, является и духовное богатство унаследованной нами церковной традиции — должно быть приумножено, а не просто бережно сохранено «в земле» (Мф. 25,14-30).

Именно эта задача творческого освоения и развития духовного наследия отцов является сейчас основной для Русской Церкви. В течение долгих десятилетий гонения на веру говорить о таком развитии было трудно. Держи, что имеешь (Откр. 3, 11); храни преданное тебе (1 Тим. 6, 20), — во времена преследования Церкви как обращенный к нам призыв Господа воспринимались прежде всего эти и подобные им слова Священного Писания. Об этом периоде нашей жизни, охарактеризованном как «осень Святой Руси» (я предпочел бы назвать то время ее Голгофой), говорилось на прошлогодней конференции в Бозе. Но теперь, в условиях свободы, иными стали наши возможности, иными — и обращенные к нам ожидания. Ведь от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут (Лк. 12, 48).

Поэтому я, не будучи историком, намерен говорить не столько о прошлом, сколько о сегодняшней жизни Русской Православной Церкви как в России, так и в других странах, составляющих ныне ее каноническую территорию.

359

Для нас очевидно, что всестороннее возрождение жизни Русской Церкви, свидетелями которого мы стали, является чудом Божиим. Во времена, когда вся видимая активность Церкви в нашей стране фактически сводилась к совершению богослужения в немногих оставшихся храмах, к «отправлению религиозного культа», как говорили представители безбожной власти, нам трудно было даже мечтать о тех возможностях, которые открылись перед нашей Церковью ныне. Мы не можем приписывать эти перемены каким-то своим заслугам. Мы верим, что все это произошло по молитвам наших русских святых, стало итогом мученичества и стойкости тысяч верных свидетелей Христовых, из которых лишь малая часть известна миру. Судьба России в XX веке стала самым ярким историческим подтверждением непобедимости веры, неодолимости Христовой Церкви, против которой бессильны и врата адовы (Мф. 16,18).

Светские ученые, особенно западные, склонны видеть в происшедшей перемене положения Церкви простое следствие падения тоталитарного коммунистического режима и развала Советского Союза, связывая все эти события прежде всего с неспособностью СССР эффективно поддерживать военный потенциал и продолжать гонку вооружений. При таком подходе (в главных чертах очень похожем на марксистский) наиболее значимыми представляются экономические отношения, а духовные изменения рассматриваются как следствие сдвига политической формации. Но изнутри Церкви события видятся по-иному.

Веяние духа обновления и свободы мы впервые, пожалуй, ощутили не в 1991 году, когда в результате неудавшегося государственного переворота была распущена Коммунистическая партия Советского Союза и распался сам Союз, а уже в 1988 году, когда наша страна праздновала 1000-летие Крещения Руси. Подготовка к празднику продолжалась несколько лет, но все это время нам говорили, что речь идет о чисто внутренних мероприятиях Русской Православной Церкви, до которых нет дела стране и обществу в целом. «Перестройка», о которой так много говорили во всем мире, еще почти совершенно не затрагивала положения Церкви — продолжался все тот же жесткий контроль со стороны Совета по делам религий, по-прежнему действовало сталинское законодательство о религиозных культах.

Однако вышло так, что церковный юбилей стал событием национального масштаба. Празднования и в Москве, и в епархиях собирали

360

многотысячные толпы молящихся. С большим подъемом прошел Поместный Собор, на котором был принят новый Устав, в основном соответствующий каноническим нормам Церкви (прежний, принятый под давлением атеистической власти, фактически отстранял настоятеля от руководства жизнью прихода и превращал его в наемного «служителя культа», а власть епископа делал почти эфемерной). На том же Соборе были прославлены девять русских святых, и все сознавали, что это лишь начало работы по подготовке новых канонизаций. Собор и церковные торжества освещались в средствах массовой информации — фактически впервые за долгие годы на страницах газет можно было прочитать, а по радио и телевидению услышать и увидеть что-то хорошее о Церкви, о христианской вере. И, самое главное, в храмы потянулись тысячи, а затем уже и миллионы людей, которые хотели принять крещение. Закон все еще запрещал нам проводить специальные занятия для их катехизации; духовной литературы было очень, очень мало. Мы, кажется, почти не готовы были их встретить; но люди шли и шли, нередко целыми семьями — начиналось то, что вскоре назвали «вторым Крещением Руси». Как будто исполнились семьдесят лет Вавилонского плена, по пророчеству Иеремии, и народ Божий вновь обрел свободу (Иер. 25, 11-12; 29, 10; Дан. 9, 2). Стало очевидным, что несмотря на длительное и, казалось, почти тотальное господство атеистической идеологии, приверженность жителей нашей страны христианским ценностям все еще жива. Во многом, конечно, это объясняется влиянием великой русской культуры, сформированной Православием. В эпоху «молчащей Церкви» наша христианская культура, которую все же нельзя было вычеркнуть из жизни, продолжала проповедовать Христа.

Уже в 1988 году начался процесс массового открытия приходов: к началу года их оставалось около 6800, к концу года прибавилось еще 1000 приходов, а в 1989 году их количество увеличилось более чем на 3000. Причем происходило это не по команде «сверху», верующие люди на местах, иногда преодолевая все еще продолжавшееся сопротивление местных властей, собирались и добивались открытия разоренных и поруганных храмов, восстанавливали их общими силами, главным образом, личным трудом. Нелегко было освобождать храмовые помещения от разных складов, контор, фабрик, которые в них размещались; особенные затруднения возникали, когда храмы

361

были заняты музеями, библиотеками или архивами. Монастырские строения порой использовались как места лишения свободы, расквартировывались в них и войсковые части. Наряду с возвращением старых храмов началось строительство новых церковных зданий там, где уже ни одной церкви не оставалось. Трудностей, конечно, было очень много, но был и настоящий духовный порыв, который позволил в тяжелых экономических условиях столь быстро возродить множество святынь. Совместный труд сближал людей и способствовал их воцерковлению.

Этот процесс продолжается и поныне. Сейчас в Русской Православной Церкви уже более 19000 приходских храмов и молитвенных домов. Таким образом, за десятилетие произошел почти троекратный рост количества приходских общин. А в Москве, например, количество православных храмов увеличилось в 9 раз.

Открытие монастырей происходило еще более впечатляющими темпами. В 1988 году в пределах СССР оставалось всего 18 монастырей, из них лишь 3 — на территории Российской Федерации. А сейчас в ведении Русской Православной Церкви находятся 478 действующих монастырей и 87 монастырских подворий (из них 299 и 74 соответственно — на территории России).

Количество епархий увеличивалось более плавно, но и здесь главный рост приходится на первые послеюбилейные годы: в 1988 году у нас было 67 епархий, а в 1994 году — 114; ныне их 127. Открылось огромное поле для миссионерской, катехизической и пастырской работы. Главным препятствием к ней служили теперь уже не внешние запреты (впрочем, законодательно они были отменены лишь в 1990 году). Первоочередной проблемой стал недостаток подготовленных священнослужителей и катехизаторов, которые были бы способны нести служение в новых условиях, когда ожидания общества, обращенные к Церкви, так резко возросли. В старое время для подготовки священнослужителей и богословов у нас оставались лишь три духовные семинарии и две академии, причем количество студентов в них искусственно ограничивалось, а абитуриенты «просеивались» органами КГБ, которые всячески старались свести к минимуму поступление активных и способных молодых людей.

Необходимость преобразования и расширения духовных школ была отмечена уже на Соборе 1988 года. Однако наиболее значитель-

362

ные изменения в этой области произошли в 90-е годы, при Патриаршестве Святейшего Алексия II. Вскоре после избрания на Первосвятительский престол, выступая перед преподавателями Московской духовной академии и семинарии, Его Святейшество сказал: «На протяжении трудных послереволюционных лет возможности пастырской деятельности были ограничены стенами храма... Сегодня ситуация изменилась. Нужно готовить пастырей, которые будут широко вовлечены и в социальную церковную работу. Мы сегодня все ощущаем, что опыт этой работы утрачен... Особенно важна катехизация взрослых. Количество крещений в среднем увеличилось в 3 раза... Люди устремляют свои взоры к Церкви, крестятся. Но мы должны позаботиться о том, чтобы они были не только крещены, но и просвещены».

Развитие духовного образования и миссии Церкви в современном мире стало одной из главных тем Архиерейского Собора 1994 года. На основании принятого Собором определения «О задачах Церкви в области богословского образования» впоследствии были разработаны и утверждены Священным Синодом основы новой концепции духовной школы. В самое ближайшее время наши семинарии должны перейти на пятилетний курс обучения, приобретя статус высших учебных заведений с выпуском бакалавров. В связи с этим 5 существующих ныне духовных академий смогут сосредоточиться на подготовке научных специалистов в различных областях богословия и церковной истории. А это, в свою очередь, позволит подготовить достаточно квалифицированных преподавателей для семинарий, которых у нас уже 26, а также для 29 действующих в епархиях духовных училищ. Количественный рост духовно-образовательных учреждений за минувшее десятилетие был огромным, но качественное усовершенствование его во многом остается делом будущего.

Плодотворный синтез традиций духовной школы и более открытого по отношению к миру университетского образования являют принципиально новые для России высшие учебные заведения, в числе которых 2 православных университета и Свято-Тихоновский богословский институт. В одном лишь последнем учатся более 2000 студентов и студенток, которые готовятся не только к пастырской, катехизаторской, регентско-хоровой церковной деятельности, но и к преподаванию богословия, религиоведения и церковных художеств в светских учебных заведениях.

363

Ясно, что взаимодействие со светской школой является для нас одним из важнейших направлений. Церковные воскресные школы, катехизические курсы для взрослых, группы по изучению Священного Писания существуют уже во многих приходах, в городах — почти повсеместно, но этого недостаточно. Во многих семьях родители не в состоянии дать своим детям необходимые основы православного воспитания, потому что они сами его не получили, да и не могли получить в свое время. Хотя в России около 80 % населения крещены в Православной Церкви и, таким образом, являются ее членами, большинство из них все еще не имеют сколько-нибудь систематического религиозного образования. Во имя будущего нашей Церкви, ради духовного обновления нашего Отечества мы должны сегодня приложить все усилия, чтобы у нас осталось как можно меньше хотя и крещеных, но религиозно безграмотных детей. Родители в подавляющем большинстве случаев охотно одобряют преподавание религиозно-нравственных дисциплин в школе — конечно, на добровольной основе и с учетом вероисповедного выбора семьи, — но государственные чиновники, в ведении которых находится народное образование, порой относятся к таким инициативам очень настороженно. Их можно понять — ведь сами они воспитывались на обязательном «научном атеизме», который должен был внедряться в преподавание любого из школьных предметов. К счастью, в последнее время в этой области наметилось положительное развитие, но сделать предстоит еще очень много.

Архиерейский Собор 1994 года призвал пастырей и чад Русской Православной Церкви «выйти на новое поприще миссионерского служения». Задача апостольского свидетельства о Христе всегда была одной из главнейших обязанностей Церкви. И опыт русских святых — достаточно упомянуть святителей Стефана Пермского, Иннокентия (Московского) и Николая Японского — является для нас источником вдохновения и надежной опорой в поиске новых форм проповеди о Христе в современном мире. Важнейшая наша задача — это возрождение того духа церковной рецепции национальной культуры, в каком подвизались наши святые миссионеры прошлого. Решать эту задачу непросто в условиях сегодняшнего постсоветского общества, которое переживает глубокий духовный и культурный кризис, находится в состоянии некоего мировоззренческого смятения и растерянности. Но мы должны научиться говорить с людьми о том, что их

364

действительно волнует, и говорить на внятном для них языке, «который был бы творческим отображением вечной и неизменной истины Православия в постоянно изменяющейся реальности» (я цитирую здесь определение Собора 1994 года). Эта принципиальная идея легла в основу Концепции возрождения миссионерской деятельности Русской Православной Церкви, утвержденной Священным Синодом и одобренной Архиерейским Собором в 1997 году. Координацией практической работы в данной области занимается Миссионерский отдел Московского Патриархата. Многое уже делается, но обо всем невозможно рассказать в одном докладе. Скажу лишь, что, по моему мнению, мы все же стоим еще лишь в начале пути возрождения миссионерства, правильнее было бы говорить не столько о великих свершениях, сколько о больших надеждах.

Конечно, успешная миссия в современном мире обязательно предполагает максимальное использование возможностей, предоставляемых средствами массовой информации. Если сравнивать сегодняшнее положение в этой области с тем, что существовало до 1988 года, то надо признать огромные перемены. Ведь мы жили в условиях практически полной информационной блокады, в замкнутом гетто. Но и сегодня мы сталкиваемся с серьезными проблемами. Средства массовой информации в современной России, особенно каналы телевещания, предельно политизированы. Они отражают общую нестабильную ситуацию в обществе и, к сожалению, очень далеки от реальной независимости. Кроме того, они нередко становятся проводниками массовой псевдокультуры такого рода, которая не может не вызывать острой критики со стороны Церкви. С другой стороны, тяжелейшее экономическое положение Русской Православной Церкви, которое является результатом общего финансово-хозяйственного кризиса в России и фактического обнищания большинства наших верующих, не позволяет нам обеспечить финансирование, скажем, национального православного телеканала. Конечно, есть большие трудности и с подготовкой журналистов, способных компетентно и доходчиво обсуждать духовные и религиозные проблемы. Однако неплохих результатов все же удается достигать уже сегодня, и некоторые православные телепрограммы устойчиво занимают верхние строчки в рейтингах популярности среди зрителей. Довольно успешно развивается и церковное присутствие в Интернете. Официальный сервер Московского

365

Патриархата (www.russian-orthodox-church.org.ru)¹, судя по статистическим данным, помогает многим пользователям Всемирной сети (а в нашей стране это прежде всего молодежь) получать достоверную информацию о церковной жизни и находить ответы на свои вопросы.

Социальное и благотворительное служение Церкви — это тоже свидетельство, это тоже проповедь о Христе на самом убедительном языке простых человеческих дел любви и сострадания. Мы не без труда восстанавливаем прерванную советской властью традицию церковной благотворительности (долгие годы она являлась уголовно наказуемым деянием, как ни дико это звучит). Не хватает средств, не хватает опыта. Но самое главное — это отзывчивые верующие души. А они, как показывает жизнь, у нас не перевелись. Все остальное постепенно приложится.

Как часть миссионерской и пастырской деятельности мы рассматриваем и ту работу, которую координирует созданный в 1995 году Отдел Московского Патриархата по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями. Нас иногда упрекают в странной для Церкви дружбе с представителями силовых структур, в стремлении таким образом «прислониться к власти» и навязать обществу идеологический диктат Православия. Это глубокое недоразумение — хорошо, если добросовестное. Мы ни за что не поступимся свободой Церкви, которой так долго дожидались. Мы отнюдь не собираемся занять место былых «замполитов», чтобы идеологически «обслуживать» заказы власть имущих. Мы не позволим кому бы то ни было использовать авторитет Церкви для освящения сугубо земных и временных интересов, например, обращая Святое Православие в орудие борьбы против иноверцев, представителей иных народов или иных мировоззрений. Но Церковь не вправе отказывать в духовном окормлении тем военнослужащим, которые ищут такого духовного руководства. На фоне моральной опустошенности, недостатка прочных нравственных ориентиров, которые ныне характерны как для нашего общества в целом, так и для его членов, отвечающих за мирную и безопасную жизнь граждан, эта задача становится особенно важной.

¹ В настоящее время адрес сайта: www.patriarchia.ru.

366

Голос Церкви должен звучать как пророческий голос правды Божией. И Русская Православная Церковь за последние годы не раз подтверждала верность этому призванию. Еще под властью советского режима, в январе 1991 года, Святейший Патриарх Алексий заявил во время трагических событий в Вильнюсе, приведших к человеческим жертвам: «Использование военной силы в Литве является большой политической ошибкой. На церковном языке — грехом... Я прошу русских, живущих в Литве, не считать эти печальные дни “днями победы”... Солдатам, которые сейчас находятся в городах Литвы, я хочу напомнить слова, которые Иоанн Креститель сказал воинам, пришедшим к нему за советом: никого не обижайте (Лк. 3,14)».

В том же году, во время августовского путча в Москве, Предстоятель нашей Церкви обратился с призывом ко всем чадам Русской Православной Церкви, ко всему нашему народу, сугубо к воинству нашему в этот критический для Отечества момент проявить выдержку и не допустить пролития братской крови.

А в ночь с 20 на 21 августа, когда противостояние достигло наибольшей остроты, Патриарх под угрозой отлучения от Церкви призвал всех вооруженных лиц, на какой бы стороне они ни находились, воздерживаться от применения оружия.

Подобный же призыв Священноначалия Русской Православной Церкви прозвучал и в 1993 году, когда политический кризис вновь привел к гибели людей в Москве. Не стоит гадать, «проиграла» Церковь или «выиграла», когда проводимые при ее посредничестве переговоры противоборствующих сторон в Даниловом монастыре так и не привели к соглашению. У Церкви в тот момент была одна единственная цель: от лица Божия свидетельствовать о греховности братоубийства и сделать все возможное, чтобы не попустить разгара полномасштабной гражданской войны в России. Слава Богу, такая война тогда не состоялась, хотя мы далеки от того, чтобы сколько-то приписывать себе эту заслугу: я помню, с каким чувством, коленопреклоненно молился в те дни наш верующий народ перед чудотворной Владимирской иконой Божией Матери.

Во время военных действий в Чечне Русская Православная Церковь устами Патриарха и Синода вновь многократно призывала к прекращению кровопролития. Кроме того, мы прилагали все усилия

367

к тому, чтобы совместно с мусульманским сообществом России развенчать всякие попытки придать вражде религиозное обоснование. А когда кавказская война породила среди части россиян рост античеченских настроений, Святейший Патриарх Алексий выступил с заявлением, в котором указывал: «Мы знаем, что большое число достойных братьев и сестер чеченцев проживает во многих регионах России. Недоброжелательное отношение к ним, ограничение их прав и свобод недопустимо, ибо оно противоречит нашему человеческому и гражданскому долгу, нашим религиозным убеждениям».

Все эти частные примеры могут служить иллюстрацией той новой модели взаимоотношений Церкви с государством, которую мы сейчас стараемся выстроить в России. Это не такая простая задача. Мы отнюдь не стремимся к реставрации того положения, какое занимала «господствующая» Православная Церковь в Российской империи. Лучшие ее представители задолго до революции 1917 года хорошо сознавали, насколько пагубна для собственно церковной миссии неизбежная в этом случае зависимость Церкви от государства, подчинение ее жизни государственным интересам. В этом смысле отделение Церкви от государства при любом государственном строе — несомненное благо для Церкви, и мы будем неизменно настаивать на этом основном принципе. Наша позиция обусловлена не какими-либо тактическими соображениями, но богословским видением различия природы и задач государства и Церкви. Церковь и государство имеют свои отдельные сферы действия, свои особые средства и в принципе независимы друг от друга. Государство, должным образом сознающее пределы своей компетенции, не претендует на авторитетное суждение о вероучении или, скажем, о формах богопочитания. Равным образом, не дело Церкви судить о формах государственного устройства и мероприятиях правительства с точки зрения их чисто политической целесообразности.

Именно на такие богословские соображения опирался Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 1992 года, когда заявил в своем обращении: «Нас беспокоит, что в Церкви подчас хотят видеть лишь политическую попутчицу, проводницу чьих-то планов и идей. Миссия Церкви — это служение Господу, спасение душ человеческих, проповедь Евангелия среди людей». Наипаче ищите Царствия Божия (Лк. 12, 31), — заповедал нам Спаситель. Преданность

368

Церкви ее Божественному Основателю должна быть непреложной. Ее спасительная миссия всегда будет для нее важнейшей, и никакие иные цели не могут главенствовать в ней. Вот почему, участвуя в общественной жизни, Церковь имеет лишь одно устремление — проповедовать Христа словом и делом, заботиться, чтобы жизнь народа была устроена в мире, любви и справедливости. Церковь не связывает себя ни с каким общественным или государственным строем, ни с какой политической силой. Она — над «правыми» и «левыми» и потому может вести диалог с любыми общественными движениями, кроме заведомо преступных, ища их примирения и объединения в служении благу людей»¹.

Подобная позиция не представляет собой чего-либо совершенно нового: по существу, она была заявлена нашей Церковью еще в 1917 году, когда Поместный Собор под председательством святителя Тихона принял декларацию «Об отношении Церкви к государству», текст которой был составлен С. Н. Булгаковым.

Но при этом речь, конечно же, не может идти о таком отделении, которое было объявлено в годы советской власти. Послереволюционная модель даже в ее декларативной, на деле не исполнявшейся форме (ведь на самом-то деле никакого отделения не было — была лишь полная зависимость Церкви от государственного произвола) означала всецелое устранение Церкви из жизни общества, оттеснение веры исключительно в сферу удовлетворения личных религиозных потребностей. С такой редукцией христианства мы тоже никогда не согласимся. В уже упомянутой Декларации Собора 1917 года говорилось: «Церковь Христова озаряет мир светом истины, она есть соль, его осоляющая. Не может быть положено предела для области ее влияния. Она есть новая закваска, претворяющая все естество человеческой жизни... Поэтому такие учения, которые обрекают веру христианскую на окончательное бессилие в жизни... низводя ее назначение до личного настроения, как бы прихоти вкуса, в сущности охуждают веру Христову и противоречат самому ее существу. Ни в каком смысле не может быть отделена от жизни или рассматриваться “как частное дело” личности сия победа, победившая мир, вера наша».

¹ Обращение Архиерейского Собора Русской Православной Церкви [31 марта — 5 апреля 1992 г.] «ко всем ближним и дальним».

369

Итак, Русская Православная Церковь выступает за отделение Церкви от государства, но против отделения веры от жизни, а Церкви от общества. В политическом плане это означает необходимость диалога и взаимодействия Церкви и власти в интересах народа — такая позиция была, в частности, сформулирована на Архиерейских Соборах 1994 и 1997 годов. Первый из них заявил о «непредпочтительности для Церкви какого-либо государственного строя, какой-либо из существующих политических доктрин, каких-либо конкретных общественных сил и их деятелей, в том числе находящихся у власти». Собор 1997 года подтвердил эту линию, одновременно подчеркнув, что он приветствует «диалог и контакты Церкви с политическими организациями в случае, если подобные контакты не носят характера политической поддержки». Содержание такого диалога и взаимодействия может быть разнообразным: это миротворчество на международном, межэтническом и гражданском уровнях, забота о сохранении нравственности в обществе, дела милосердия и благотворительности, охрана и восстановление исторического и культурного наследия, развитие совместных социальных программ, здравоохранение, наука, культура и творческая деятельность, работа средств массовой информации, сохранение окружающей среды, поддержка семьи, материнства и детства, а также многое другое.

Но все же особую ответственность, по нашему убеждению, Церковь в нынешнее кризисное для страны время несет за сохранение мира и согласия в обществе, раздираемом на части в результате борьбы этнических, партийных и личных интересов. Дело Церкви, конечно же, не в том, чтобы принимать участие в такой борьбе на той или иной стороне. Но нам вверено Господом заступничество прежде всего за слабых и обездоленных, ибо именно с ними, как мы хорошо знаем, отождествляет Себя Господь Иисус Христос. Поэтому, в частности, Священноначалие Русской Православной Церкви и далее будет делать все возможное, чтобы постоянно напоминать власть имущим и всем влиятельным в обществе людям о тяжелой участи тех, кто не получает пенсий и зарплат, о бедственном положении народа, большая часть которого отброшена далеко за черту бедности.

Полезным инструментом такого диалога с общественными и политическими течениями оказался Всемирный Русский Народный Собор, первое заседание которого состоялось в Даниловом монастыре

370

в мае 1993 года. В 1995 и 1998 годах созываемые этой организацией слушания собрали ведущих политиков страны, принадлежащих к самым разным направлениям и партиям. На последнем из этих слушаний Патриарх засвидетельствовал: «Церковь не желает навязывать кому-либо политических или экономических рецептов. Однако она не может стоять в стороне от происходящего в России. Ведь именно в Церковь несут свои беды и скорби десятки миллионов наших сограждан, испытывающих ныне неимоверные трудности».

Можно ожидать, что в ближайшее время в связи с предстоящими в России парламентскими и президентскими выборами нестабильность в нашем обществе еще более усилится. Усилится и давление на Церковь, побуждающее ее занять сторону одной из политических сил. В этом заинтересованы очень многие. Такое давление оказывается, конечно, уже и сейчас, особенно на местах. Церковь хотят использовать в партийной борьбе.

Будет ли голос Церкви услышан нашими политиками? Это, как вы понимаете, зависит не только от нас. Мы же будем стараться, чтобы он и дальше звучал свободно и выражал не наши человеческие интересы или пристрастия, но возвещал Божию правду. Закончить свое сообщение я хотел бы словами из обращения Архиерейского Собора Русской Православной Церкви, состоявшегося в 1997 году: «Мы заявляем во всеуслышание, что Церковь сильна не могуществом человеческим, но силой Божией, которая совершается в немощи (2 Кор. 12, 9), что Церковь и дальше будет неуклонно исполнять свою священную миссию окормления народа Божия, просвещая людей светом Христовой истины, являя на земле присутствие Живого Бога, уча отличать истинное от ложного, добро от зла, свет от тьмы. И никакие внешние силы не воспрепятствуют ей в этом, ибо, по неложному обещанию Спасителя, врата ада не одолеют ее (Мф. 16,18)».

Может быть, стоит добавить, что и это заявление всецело опирается на духовную традицию русской святости. Ведь еще святой Александр Невский сказал полюбившиеся нашему народу слова: «Не в силе Бог, а в правде».

371