1. Основные кризисы, которые сотрясают сегодня все человечество, прямо или косвенно связаны с прошлым и настоящим Европы. Это утверждение, видимо, не требует особых доказательств. Поэтому одной из задач процесса поиска справедливости, мира и целостности творения в Европе является отыскание тех глубинных причин, которые спровоцировали или прямо породили развитие, обернувшееся кризисом современной цивилизации. Понятно, что ответ Церквей должен носить пастырский характер и иметь под собой ясный историко-богословский анализ. Он должен быть в первую очередь обращен к христианам, но не только к ним. Без совместных усилий людей разных религий и идеологий невозможно остановить роковой ход событий. Знамением нашего времени можно назвать всевозрастающее желание людей, не являющихся верующими, слышать голос Церкви и знать христианскую оценку происходящего.

2. Поэтому пастырский ответ Церквей на проблемы справедливости, мира и целостности творения должен, как кажется, использовать язык, доступный для понимания не только христиан. Вместе с тем по существу это должен быть специфически христианский ответ, ибо именно такого ответа ждут сегодня от Церквей. И здесь возникает важный вопрос: каким должен быть наш язык, чтобы в нем не растворялась и не извращалась истина и чтобы одновременно он был понятен и вразумителен для людей иных убеждений?

3. Наиболее трагическим заблуждением современного человека является определение иерархии ценностей по принципу пользы, что сопровождается равнодушием к истине. Многие люди просто перестали понимать, для чего они живут, и не имеют времени задуматься над смыслом жизни.

Вся жизнь людей посвящается достижению средств, которые отождествляются с целью, становятся самоцелью. Этот удивительный

¹ Журнал Московской Патриархии. 1991. № 5. С. 51-55; № 6. С. 51-55.

311

процесс подмены целей средствами проник и в христианскую среду. Конечно, христиане не отказываются теоретически от целей, провозглашенных Евангелием, но на практике склонны интерпретировать эти цели, путая их со средствами. В этой связи мне бы хотелось поставить фундаментальный вопрос: справедливость, мир и целостность творения — это средства или цель? Живем ли мы ради справедливости, мира и целостности творения, или таковые являются непременными условиями достижения конечных целей бытия? От того, каким будет ответ, зависит все остальное: и оценка самих проблем, и пути их решения, и, наконец, будущее лицо нашего мира и нас самих.

Позвольте мне выразить глубокое убеждение, что справедливость, мир и целостность творения суть средства, а не цель, ибо конечная цель та, о которой говорит апостол Павел: А затем конец, когда Он предаст Царство Богу и Отцу, да будет Бог все во всем (1 Кор. 15, 24, 28). Этот текст дает основание утверждать, что вечная жизнь в Боге, преображенный космос есть конечная цель, которой должны быть подчинены все иные цели, с которой должны быть связаны окончательные надежды,— цель, в которой обретает смысл наша вера: И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков (1 Кор. 15, 19). Конечно, кроме конечной цели, существуют иные цели — временные. Их ценность с точки зрения только что сформулированной перспективы определяется тем, насколько они соответствуют или не соответствуют достижению цели конечной, насколько они могут служить ей, быть средствами ее достижения. Достаточно очевидно, что подмена целей жизни средствами являет собой весьма характерный процесс, который, как мне кажется, имеет прямое отношение к кризисам, обрушившимся на человеческое общество. Попытка осмыслить, а тем более преодолеть эти кризисы должна осуществляться в такой системе, которая предполагала бы главенство конечных целей, приоритет абсолютных ценностей. Это поможет обнаружению и правильному анализу тех глубинных причин, которые обусловили нарастание современных кризисов, целостному видению и объективному истолкованию окружающей нас действительности. Может быть, через такой подход станет возможным преодоление соблазна ориентации на частные злободневные проблемы с явным невниманием к основным вопросам бытия. Не кажется ли вам, что такой соблазн частично присутствует и в экуменическом движении,

312

и в богословии некоторых Церквей? И здесь возникает вопрос: возможно ли для христиан достичь консенсуса по проблемам справедливости, мира и целостности творения без преодоления этого соблазна?

4. О кризисах и глобальных проблемах, охвативших мир, говорится сегодня очень много. При всем отличии друг от друга язвы современного человечества имеют одно общее: это знаки смерти, предвестники и предтечи гибели человеческой цивилизации. В этом смысле все они бросают вызов целостности творения, жизни на нашей планете. В разных районах Земли кризисы действуют с разной силой: одни из них проявляют себя в большей мере в одном месте, другие — в другом, но от этого не ослабляется общая «нагрузка» на всю планету: на Земле сегодня нет спокойной гавани, где бы можно было спастись и переждать бурю. За многие из этих кризисов особую ответственность несет Европа. Существующая здесь идеологическая конфронтация двух общественно-экономических систем обусловливает гонку вооружений, угрозу массового уничтожения, провоцирует торговлю оружием и способствует обострению локальных конфликтов в других частях мира.

Особый негативный вклад вносит Европа в разрушение природы, которое происходит сейчас наиболее необузданно, чем когда-либо в прошлом. Воздух, почва, вода, флора, фауна, озонный слой, ископаемые ресурсы, наконец, сам климат подвергаются дестабилизации под давлением индустриальной деятельности, которая ориентируется на сиюминутные экономические интересы, на увеличение валового национального продукта и извлечение максимальных прибылей. При этом проблемы, связанные с защитой окружающей среды, воспринимаются лицами, принимающими решения, как палки, вставленные в колеса эффективного развития¹. Большие опасения вызывают научные эксперименты в области генной инженерии, связанные с трансмутациями и образованием новых генетических характеристик, распространение СПИДа, промышленные катастрофы. Эту печальную картину дополняют неравное распределение благосостояния и власти, безработица, нарушение прав человека и религиозной

¹Brundland G. Н.Our Common Future — A Challenge to the Churches. JPIC. Resource-Materials. 4, 4. WCC.

313

свободы, расизм, сексизм¹, угрозы нравственной целостности человеческой личности и целостности семьи, алкоголизм, проституция, наркомания, преступность. Тревога, отсутствие уверенности, цинизм, стрессы довлеют над многими человеческими жизнями. Угрожающие размеры приобретают разрушение культурного наследия и традиции, господство унифицированной массовой культуры. Многие из этих проблем Европа успешно экспортировала в «третий мир», внося одновременно свой негативный вклад во всемирные экономические отношения, усугубляя проблему богатых и бедных стран. Все это грехи единой Европы от Атлантики до Урала. В чем-то из перечисленного более повинен Восток, в чем-то Запад, но в конечном итоге это общие грехи. Исповедание этих общих грехов означает осознание общей ответственности, а это уже реальный шаг на пути к совместным действиям. Историческая правда требует признания того факта, что христианские Церкви одними из первых забили тревогу. К озабоченности вопросами мира и справедливости, с которой связаны послевоенная деятельность Всемирного Совета Церквей, создание Конференции Европейских Церквей и Христианской Мирной Конференции, уже в 60-е годы начинает присоединяться тревога о путях развития научно-технической цивилизации. Это было то время, когда в обществе и в соответствующих кругах, принимающих решения, практически отсутствовал критический подход к экстенсивным формам экономического роста. Но уже в те годы богословы стали ставить вопросы о природе, науке и технологии, о влиянии технического общества на человеческое достоинство (Нью-Дели, 1961). Христианским ответом на технические и социальные революции была озабочена Всемирная конференция «Церковь и общество» (1966), аналогичные проблемы обсуждались в Упсале (1968). Стокгольмская конференция 1972 года по проблемам окружающей среды совпала с нарастающей тревогой Церквей, порожденной вопросами экологии. Мне трудно судить, как эта тревога воспринималась мировой общественностью на Западе.

Восток на протяжении десятилетий пребывал в радужном оптимизме, веря в спасительную силу науки и техники и связывая мрачную футурологию исключительно с «обреченной на смерть буржуазией».

¹ Сексизм предвзятые установки и дискриминирующее поведение по отношению к представителям того или иного пола.

314

Напротив, торжество и победа пролетариата предполагали будущее, практически лишенное каких-либо серьезных конфликтов, исполненное благоденствия, высокого уровня потребления и безграничных ресурсов. Этот оптимизм избегал серьезной постановки вопроса о внутренней жизни человека, которая чаще всего просто игнорировалась. Акцент ставился на количественных показателях роста, на необходимости «догнать и перегнать Америку». Увеличение валовой продукции являлось основной экономической задачей. Рассуждения о пределах роста воспринимались как буржуазные вымыслы, как средство идеологической борьбы, направленной против прогрессивной части человечества.

5. Революция 1917 года начертала на своих знаменах осуществление нового общества во имя человека. Несомненная правда этих идей заключалась в том, что человеческая личность, и особенно личность рабочего и крестьянина, из объекта, из вещи, которую можно было законно эксплуатировать, должна была превратиться в субъект с присущими ему правами. Но роковой ход событий, смысл которых еще предстоит понять, привел к тому, что пафос построения будущего затмил настоящее, коллективные права и стремление к равенству — права и свободу личности. Настоящее стало рассматриваться как средство для достижения будущего, а современное поколение — как средство для построения счастья поколения будущего. В жертву во имя будущего приносились не только личные права и свобода тех, кто жил сегодня, но подчас и сами человеческие жизни. В этом историческом контексте трудно было ожидать формирования иного взгляда на природу, кроме того, который был выражен в популярном лозунге 30-х годов: «Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача». Такие лозунги украшали многие классные комнаты в средних школах, на них воспитывалось молодое поколение.

6. Эта триумфалистическая психология сформировала особый климат, в условиях которого осуществлялись гигантские строительные и природопреобразовательные проекты. Причем их ценность и престижность определялись именно масштабностью. Мощные гидроэлектростанции на равнинных реках превосходили все мировые аналогии. Под водной гладью водохранилищ только в бассейне Волги и Камы погибло 2,5 млн га плодородных земель. Огромные масштабы гидромелиорации, поглотившие с 1966 по 1985 год астрономическую

315

сумму в 130 млрд руб. (209 млрд долларов США), привели к тому, что из 23 млн га осушенных и орошенных земель одна треть стала непригодной для сельского хозяйства из-за нарушения природного баланса. Гигантские стройки, с гордостью названные «стройками коммунизма», по меткому выражению известного советского писателя В. Распутина, превратились в душегубки¹.

В более чем ста городах вредные выбросы превысили санитарные нормы в десятки раз, превращая их в зоны бедствия. Экологическая катастрофа нависла над такими сокровищами природы, как пресные озера Байкал и Ладога, Аральское море в Средней Азии.

В начале 80-х годов были разработаны и частично начали осуществляться беспрецедентные по своей грандиозности планы переброса части стока северных рек, впадающих в Ледовитый океан, на юг для орошения находящихся там сельскохозяйственных угодий. Трудно представить, к какой гигантской экологической катастрофе могла бы привести реализация этого плана, предполагавшая затопление огромных площадей суши, если бы в последнее время она не была остановлена. Ускоренными темпами создавалась ядерная энергетика, осуществлялась дорогостоящая космическая программа, создавалось все больше и больше фабрик и заводов, производящих машины и оборудование для промышленных нужд. Это в свою очередь требовало все больше энергии и ресурсов. Экономика стала походить на замкнутый круг, в котором ресурсы и энергия расходовались для всевозрастающего производства машин и оборудования, которое в свою очередь требовало все больше энергии и ресурсов. Советский экономист² иллюстрирует эту трагическую замкнутость экономики и отчужденность ее от человека на следующем примере: «В нашей стране мы добываем 252 млн тонн руды в год. Это в пять раз больше, чем в США. Добывая руду открытым способом, мы разрушаем тысячи гектаров ценнейших черноземов, нарушаем гидрологический режим обширных регионов, создаем этим водный дефицит. Затем для обработки руды строятся крупнейшие горно-обогатительные комбинаты

¹ Распутин В. Г. Земля, экология, перестройка (содоклад на пленуме Правления Союза писателей СССР) //Литературная газета. 1989. 25 янв.

² Имеется в виду М. Я. Лемешев, ученый и общественный деятель, д-р экономических наук.

316

и металлургические заводы. При выплавке металла загрязняют воздух и водные бассейны. Полученный металл идет на строительство циклопических прокатных станов. На этих станах прокатывают профили, из которых строятся гигантские роторные экскаваторы для добычи железной руды. Один такой “монстр” обладает чудовищной разрушительной силой: он способен копать по 6,5 тыс. кубометров в час. При этом, естественно, расходуется огромное количество энергии и труда. Круг, таким образом, замыкается, и начинается новый технологический виток с тем же удручающе малым КПД в смысле получения благ для людей и с трагически большим уроном для природы»¹.

7. Поскольку с ускоренным развитием промышленности связывались совершенно конкретные политические и идеологические цели, то всякая оппозиция такому развитию, включая экологическую, выглядела весьма подозрительной, решительно пресекались любые попытки выражения протеста. И тем не менее в недрах нашего общества, особенно в среде интеллигенции, зрела экологическая тревога, которая совмещалась с беспокойством, вызванным дегуманизированным и неэффективным развитием экономики, забвением культурной традиции, нравственным состоянием общества, удручающим положением с правами человека.

В особой ситуации оказалась Церковь, которая через участие в работе экуменических организаций и через двусторонние контакты с другими Церквами оказалась вовлеченной в зрелые дебаты по вопросам, которые сегодня мы формулируем как справедливость, мир и целостность творения. Голос Церкви не был тогда слышен в нашем обществе, ибо и религия, и Церковь рассматривались как досадный пережиток старого строя, идеологически чуждый тому будущему, ради которого трудилось настоящее поколение. И тем не менее сам факт физического существования Церкви в идеологически однородном обществе имел весьма большое значение. Церковь вносила элемент плюрализма, ее существование вопреки организованной и сильной атеистической пропаганде заставляло задуматься, ее этическая и патриотическая позиция оказалась созвучной с настроением многих, кто был озабочен судьбой своей страны. Окольным путем, через

¹ См. примеч. 1 на с. 316.

317

активную внешнюю деятельность, через резолюции и документы экуменических организаций, через миротворческие конференции, ее голос возвращался в страну и достигал политических и общественных кругов. Сегодня трудно измерить степень влияния Церкви на формирование в нашем обществе новых подходов к вопросам справедливости, мира и целостности творения, но сам факт такого влияния очевиден. Настоящая конференция является подходящим местом, чтобы сказать: это было подлинно экуменическое влияние, которое формировалось при участии наших сестер и братьев со всех частей света, разделявших с нами свой опыт исповедания христианской веры перед лицом вызовов современного мира, и мы благодарим Бога за те дары, которыми Он обогащает Свой народ в экуменическом движении.

8. Нараставшие в нашем обществе тревоги и озабоченность разрешились явлением, получившим название «перестройка». Перестройка предполагает радикальную экономическую реформу, направленную на разворот экономики в сторону человека, переход от экстенсивных способов хозяйствования к интенсивным с учетом ограниченности ресурсов и экологических последствий, деидеологизацию внешней политики, демократизацию внутренней жизни, нравственное обновление общества. Наиважнейший урок, который вынесло наше общество из своего недавнего прошлого, заключается в осознании глубинной взаимосвязи между нравственностью, с одной стороны, и социальным развитием общества — с другой. Один из выдающихся наших современников — академик Д. С. Лихачев говорит об этом так: «Недавняя наша история сурово подтвердила истину: в XX веке невозможно средневековыми, приказными, палаческими методами, не обращаясь к совести человека, его разуму, внутренней свободе, праву личного морального выбора, осуществить самые светлые социальные идеи. Дворцы и храмы грядущего не возводятся на крови»¹. Среди людей растет убеждение, что тупик, в который зашла наша экономика, застой, который поразил все сферы общественной жизни, имеют своей первопричиной не столько ошибки специалистов и политиков, сколько то «духовное сиротство», в котором оказалось общество, ибо существовавшая система разрушила его нравственные основы².

¹ Лихачев Д. С. Наука без морали погибнет//Известия. 1989. 25 марта.

² Там же.

318

Этот вывод соответствует тому, о чем слабым, иногда почти неслышным голосом, находясь на периферии общества, свидетельствовала Церковь. Ныне этот голос, многократно усиленный голосом общественности, слышат все. Это даже уже и не церковный голос. Это голос народа, прошедшего уникальный по своему трагизму исторический опыт, и этот голос не может и не должен быть неуслышанным. Человечество потеряет многое, отказавшись услышать свидетельство, выстраданное великим народом. Сквозь призму этого опыта духовная сущность кризиса современной цивилизации воспринимается как отчуждение людей от Бога, друг от друга, от природы и разрушение целостности человеческой личности.

9. Со времени Возрождения отчетливо обнаружилась главная тенденция общественного развития: политика, экономика, наука, техника окончательно стали автономными сферами, не признающими над собой нравственного закона и духовного начала. Эгоистические интересы и стремление к власти в политике, жажда обогащения в экономике, национализм в жизни народов, власть техники над человеком — все это порождение автономного начала развития, оторванного от духовного и неподчиненного ему. Со времени Просвещения возникло и новое отношение человека к природе: люди иначе стали понимать взаимосвязь Бога с природой. Секуляризация охватила не только человека и общество, но и наше представление о природе, которая в сознании людей стала существовать сама по себе, без какой-либо связи с Богом. Отчуждая Бога от природы и секуляризируя ее, человечество изменило и свое отношение к ней. Из субъекта она стала объектом изучения и эксплуатации¹.

Секуляризация² общества, человека и природы, «научная картина мира», где нет места нравственному началу, привела к тому, что человек почувствовал, по словам В. В. Розанова, «страшную свободу».

¹ Подробнее см.: GranbergW., MichaelsonIV. A Worldly Spirituality. Harper-Row: San-Francisco, 1984. P. 38.

²Термин «секуляризация» используется здесь в том смысле, который вкладывает в него Чарльз Уэст в своем очень точном определении' «Секуляризация — это вывод областей мышления и сфер жизни из-под религиозного или даже метафизического контроля и попытка научиться жить в них по тем ориентирам, которые они предлагают сами по себе» (Там же. С. 38). (Черчмен Чарльз Уэст (1913-2004), один из основоположников системного анализа и исследования операций. — Примеч. ред.)

319

То была свобода от нравственной ответственности, порождавшая следующий ход мыслей: «Нет никакого верховного закона над человеком, нет другой ответственности для него, кроме той, которую придумывают сами люди, сегодня условливаясь считать добром и злом одно, завтра — другое»¹. Но наиболее трагическим следует признать то, что эта автономия человеческой деятельности вовсе не способствовала освобождению самого человека. По мере возрастания независимости цивилизации от человеческого духа сам человек становился рабом цивилизации. Подчиняя свой дух «требованиям времени», устрояя свою жизнь не по нравственному закону, а по законам мира сего, человек поставил под угрозу свою целостность.

10. XX век выявил наиболее драматическое направление этого развития: потрясающее ускорение научно-технического прогресса как автономной и полностью освобожденной от всякой морали области человеческой деятельности. Эта автономия оказалась способной в корне изменить лицо человеческого общества, стиль поведения и жизни людей, оторвать их от природы, усилить противоречия и конфликты в социальной сфере. Если раньше невзгоды человеческого общества и личности списывались на ограниченные возможности человека, на его зависимость от стихийных природных сил, то есть на слабость человека, то теперь основные беды проистекают от человеческой силы. Новая реальность есть реальность, созданная человеком, она как бы не принадлежит к старому космическому порядку. Происходят разложение космического порядка, становление нового организованного бытия, сопровождающееся еще большим возрастанием силы и власти человека над природой и одновременно зависимостью человека от своего собственного могущества.

Насколько душевная и физическая организация человека соответствует этому новому порядку бытия? Насколько способен человек оставаться самим собой в условиях, когда техника приобретает над ним власть, когда среда обитания оказывается под угрозой уничтожения, когда война может стать глобальной, всеуничтожающей, подлинной космической катастрофой, когда отсутствие справедливости и попрание личности создают атмосферу постоянно усиливающейся напряженности? Одновременно под влиянием техники происходит

¹ Розанов В. В. Религия и культура. СПб., 1899. С. 20.

320

страшное ускорение времени. Настоящее мгновение перестало восприниматься человеком, оно стало только средством для следующего мгновения. От людей требуется всевозрастающая активность, будни смешиваются в плохо различимый скоротечный поток времени. Но эта внешняя активность сопровождается духовным застоем, ибо на удовлетворение духовных запросов не остается ни времени, ни сил. Новый порядок жизни утверждает свои собственные ценности, главные из которых — материальные блага и власть. Они давно перестали восприниматься как средства, используя которые можно обеспечить условия для всестороннего развития и совершенствования личности и общества. Они стали целью. Но без нравственных ориентиров их достижение оказалось весьма проблематичным, ибо возрастающие потребности, помноженные на совершенство техники, постоянно взвинчивают стандарты. В высокоразвитых странах и в определенных слоях общества происходит огромное накопление материальных благ и концентрация власти, одновременно люди все более превращаются в «рабов потребления», стремящихся постоянно обновлять то, чем они обладают. Последнее в большей степени относится к Западу, но и на Востоке вещизм порабощает все больше и больше людей. Здесь эта психология отягощается постоянным напряжением между желаниями и возможностями, стремлением во что бы то ни стало достичь западного уровня потребления. Потребительская психология приводит к «идеализации» западного технологического общества, к стремлению походить на богатых американцев и западных европейцев, иметь те же материальные блага и комфорт.

Совершенно очевидно, что моральное и духовное развитие не соответствует развитию научно-техническому, и это является основной причиной нарушения равновесия человека и человеческого общества. Наилучшее доказательство сказанного — угроза ядерного катаклизма и вопиющее отсутствие справедливости во всех частях света. Действительно, что означает сосуществование обществ изобилия, постоянно повышающих свой потребительский уровень, перед лицом нищеты, голода, болезней, безграмотности и бесправия большей части населения земного шара? О чем говорит гонка вооружений, незначительной части расходов на которую достаточно для того, чтобы накормить, вылечить и обучить всех страждущих? Конечно, всегда найдутся объяснения исторического, экономического, политического

321

или идеологического свойства, всегда останется соблазн видеть в них причину происходящего. Но христиане — и, конечно, не только они — имеют возможность осознать подлинную причину нестроений современного мира, а также и ту истину, что через подчинение духовно-нравственному началу личной и общественной жизни можно вывести цивилизацию из тупика, в котором она оказалась.

11. Правда, в последнее время в адрес христианства раздаются упреки, что именно оно способствовало искаженному развитию цивилизации, создав, в частности, предпосылки к порабощению природы со стороны человека. Эти упреки являются не только результатом ошибочной экзегезы, которой может быть достойно противопоставлена иная точка зрения на библейские тексты¹. Эти упреки обнаруживают полное непонимание сущности христианства. И тем большее удивление вызывает ответ богословов, которые, защищая христианские позиции, впадают в противоположную крайность, стремясь всеми силами доказать, что христианство, мол, не разрушило первобытного идиллического соотношения человека и природы, что оно, мол, и не пыталось возвысить человека над природой. Но честный ответ на эти упреки будет заключаться в том, что христианство действительно разрушило древнее, свойственное язычеству соотношение человека и природы, возвысило человека над прочим творением и таким образом содействовало его изучению и освоению. Но полная правда будет заключаться также и в том, что никакого идиллического отношения между человеком и природой у древних никогда не существовало.

Драма грехопадения повергла человека и его свободный дух в недра природной необходимости. Эта погруженность человека в природную стихию, библейским образом чего является изгнание из рая, повлекла за собой зависимость человека от природы, мучительный страх перед ней. Падший человек, внедренный в жизнь природы и предоставленный самому себе, оказался порабощенным природой. Это рабство у природы, эта зависимость человеческого духа от законов природной необходимости не были безобидны. Зло являлось реальностью, действующей не только в человеке, но и в границах всего творения. Человек, утративший свободу и подпавший под

¹ Как это, например, имеет место в докладе Патриции Вилсон-Кастнер «DoestheWorldhaveaFuture?» См.:ChurchandSocietyDocuments. 1988. Aug., N 5.

322

власть суровых законов природного бытия, стал искать религиозного выхода из этого плена, обожествляя природу и поклоняясь демонам. На этой почве возникла вся древняя языческая мифология. Совершив грех, человек нарушил Божественный порядок жизни. Но как они, познав Бога, не прославили Его как Бога, омрачилось несмысленное их сердце и служили твари вместо Творца (Рим. 1, 21, 25).

Через Воплощение, через искупление человека и творения христианство освободило человека от власти стихий сего мира, возвысило его как самостоятельное духовное существо, изъяло из подчинения природной необходимости, вознесло до неба. Христианство возвратило человеку внутреннюю свободу, которой он оказался лишен, находясь во власти стихийных сил. Рабство человека у природы было рабством его у самого себя, у своих страстей и инстинктов. От этого рабства человек не смог освободиться своими собственными силами, ибо его свобода ослабла и переродилась в необходимость. Через Воплощение, через Богочеловечество Христа, через искупление человек обретает внутреннюю свободу, ему возвращается утерянное богосыновство, он выводится из круговорота стихийной природной жизни.

Освобождение от сил природной необходимости должно было привести к углублению человека в свой духовный мир, к совершению в нем огромной борьбы, в результате которой дух одерживал победу над страстями и инстинктами, подчиняя природу требованиям нравственного закона. Эту победу одерживали христианские святые, и не только подвижники и отшельники, но и те, кто оставался в миру. То была борьба за нового человека, и осуществлялась она не только в период раннего христианства. Она имела место на Востоке и на Западе в средние века и в последующие эпохи. Несомненно, что идет она и сегодня, ибо без борьбы за нового человека, без преодоления ветхого Адама нет реального христианства.

Находясь во власти природы, древний человек не только преклонялся перед стихиями, но и вынужден был воздействовать на природу, чтобы обеспечить свое существование. Он также возделывал землю, собирал урожай, охотился на зверей и ловил рыбу. Чтобы оградить себя от действия духов, прибегал к магии. Магия являлась средством познания и подчинения природы.

Освобождение человека от власти природы сопровождалось ее демифологизацией и десакрализацией, разрушением языческой картины

323

мира. Природа перестала быть для человека вместилищем демонов. Магия, сношение с духами природы стали восприниматься как связь с нечистой силой, как отступление от христианства и возвращение к язычеству. Появившаяся позже наука и техническое освоение природы явились последующими результатами христианского освобождения от демонолатрии¹.

Современные критики христианства от экологии правы, утверждая, что именно христианство сделало возможным позитивное естествознание и технику. Пока люди находились в общении с «духами природы» и строили свою жизнь на мифологическом понимании мира, они не могли воздействовать на природу через свободный акт познания. Должно было угаснуть чувство одухотворенности и демоничности природы, человек должен был осознать себя в некотором отрыве от природы, чтобы начать ее свободное познание.

12. Но следует ли из этого делать далеко идущие выводы о виновности христианства за то уродливое развитие научно-технического прогресса, которое ныне угрожает гибелью всему творению? Означало ли освобождение человека от власти природы непременное насилие над ней, ее порабощение?

Жажду эксплуатации невозможно вывести ни из Библии, ни из христианской традиции. Согласно Книге Бытия, мир есть положительная реальность (Быт. 1, 10, 12, 18), и его ценность, как справедливо отметили участники православной консультации в Софии, не только в том факте, что он хорош по своей сути, но и потому, что он сотворен для Бога и для Царствия Божия как место Воплощения и человеческого обожения. Сам мир предназначен к преображению, дабы стать новым небом и новой землей². Человек — часть творения, он принадлежит к материальному миру по своей физической природе. Эту органическую связь человека с космосом ясно сознавали святые отцы³. Но, являясь частью творения по плоти, по духу, человек принадлежит Богу и в силу этой двойственности занимает особое место в творении. Он стоит на границе двух миров, материального и духовного, и сое-

¹ Демонолатрия (греч. SarpovoXarpia, от Saipc'ov, божество, дух, демон, и Хатреисо, служить, поклоняться), поклонение злым духам.

²Orthodox Perspectives on Creation. Report. Sofia, Bulgaria. 24 Oct. — 2 Nov. 1987.

³ Григорий Богослов, свт. Слово 45. М., 1844. Т. 4. С. 157.

324

диняет их. Состояние мира находится в зависимости от того положения, которое человек занимает по отношению к Богу, от духовного состояния человека. Творение может либо покориться суете и находиться в рабстве тлению, либо быть освобожденным от тления в свободу славы детей Божиих (Рим. 8,19-21). Именно в этом смысле следует понимать призвание человека управлять творением. Человек не является господином творения, ему не дана власть над жизнью и смертью, но он призван управлять и хранить то, что доверил ему Творец (Быт. 1, 28; 2, 15). В грехопадении эта способность человека была утрачена, и творение через людей и вместе с людьми оказалось приобщенным ко греху. Разрушение гармонии отношений «человек — природа» выразилось в порабощении человека природой, в подчинении свободного духа законам природной необходимости.

Именно потому Воскресение Христово имело отношение не только к судьбе людей, но и ко всему творению (Рим. 8, 19-21). Он Тот, в Ком соединится все и в Ком все примирится (Кол. 1, 20; Еф. 1, 9-10). А это означает, что не только человечество, но и все творение имеет будущее во Христе. Это предполагает восстановление первозданных отношений человека и природы. Не порабощение одного другим — причем безразлично, кто кого порабощает, само порабощение есть нарушение Божией воли,— а гармоничное сочетание человека и природы. Эта гармония достигается через такое владычество человека над природой, которое сообщает природе качество нового, искупленного творения. Это и есть то откровение сынов Божиих, которого с надеждой ожидает творение. Поэтому нет нужды отрицать или принижать особое положение человека в природе. Важно осознать, что будущее творения зависит от человека, от его способности совлечь с себя ветхого Адама, облечься в Адама нового и красоту этого преображения передать всему космосу. Человек и творение есть взаимосвязанная реальность, причем таким образом, что от духовного состояния и поведения человека зависят лицо этой реальности, будущее нашего мира.

13. Христианство действительно освободило человека от власти природы и возвысило его, дало возможность занять то место в мироздании, которое Творец ему предназначил. Но это отнюдь не означает, что христианство предопределило поведение людей. Христос вернул нам утраченную свободу и возможность быть соработниками

325

Творца, управителями твари, мало чем умаленными перед Ангелами (Пс. 8, 4-8), дабы заботиться обо всем, что создано. Это подразумевает возможность для людей развивать присущие им средства и способы познания и управления миром для заботы о творении. Но у человека всегда остается возможность иначе использовать свою свободу. Важно осознать, что творению угрожает не владычество человека и не средства, включая науку и технику, которыми человек это владычество осуществляет, а реальность греха, ведущая к разрушению, гибели и смерти. Человек призван к общению с Богом, к осуществлению в своем владычестве над природой воли Божией. Злоупотребление творением происходит тогда, когда человек отказывается от Богом определенного порядка бытия, нарушает волю Божию и самого себя поставляет на место Бога. В таком случае человек перестает быть управляющим от имени Бога, начинает управлять от себя и для себя, подчиняя творение своим эгоистическим целям. Поставление человеком самого себя в центр жизни, в центр мироздания влечет за собой нарушение гармонии в отношениях с природой и с окружающими его людьми. Творение становится ресурсом удовлетворения безгранично возрастающих потребностей, а наука и техника — могущественными средствами овладения и использования этого ресурса. Баланс в отношениях «человек-природа» снова нарушается, но теперь уже в иную сторону: порабощенной становится природа.

14. Сегодня очевидно, что идея прямолинейного и безграничного развития, порожденная Просвещением и промышленной революцией, оказалась ложной. Поскольку движущей силой такого развития стал эгоистический антропоцентризм, то оно неминуемо повлекло за собой истощение ресурсов и гибельную нагрузку на биосферу. Всякое упование на новую технику, способную спасти мир, по меньшей мере наивно. История показывает, что каждый новый виток технического развития влечет за собой новые непредсказуемые и опасные последствия для человека и природы. Но это совсем не означает, что нужно отрицать научные открытия. Невозможно исцелить мир через возврат в каменный век, такой возврат по сути своей ложен, ибо предполагает «бег от самого себя», противоестественный отказ от истории. По всей вероятности, он просто невозможен, ибо человеку не дано повернуть историю вспять. Бессмысленно отрицать науку, технику и всю современную цивилизацию. Их нужно не отрицать, а духовно овладеть

326

ими, подчинить их духу. Для этого требуется новое этическое обоснование общественного развития, дабы природные ресурсы и достижения человеческого разума использовались в соответствии с нравственными намерениями.

15. Но как случилось, что то развитие, которое сегодня привело человечество к краю пропасти, возникло в христианской Европе? Ведь мир, творение, человеческая история с христианской точки зрения не являются автономными. Это Божие творение, на которое распространяются Его милость и праведный гнев. Когда и как возник в европейском историческом развитии антропоцентрический акцент, приведший в конце концов к тому либеральному гуманизму, в атмосфере которого происходит великое современное разорение природы?¹

С внешней и формальной стороны факты хорошо известны: средневековая концепция единства истины, состоявшая в единстве природы и сверхъестественного, распалась в ходе Возрождения, Реформации, Просвещения и промышленной революции. Произошла замена эсхатологической надежды на спасение человеческим самоутверждением, для которого природа стала объектом, используемым для технического прогресса. Известно также и то, что богословие в ответ на это отвернулось от природы, отдав ее исследователям. Справедливо сказано: «Природа оказалась покинутой западным богословием, тогда как должна была иметь место постоянная деятельность на благо природы и творения»².

Более того, хотя ни из Библии, ни из церковного Предания невозможно вывести утилитарного отношения человека к творению, антропоцентрические идеи оказали свое влияние и на богословие. История эта хорошо известна, не только сама эта история, но известны также и прочие «научные» ее объяснения. Однако все эти объяснения едва ли исчерпывают вопрос «почему?» Заглянуть в сокровенную суть исторического процесса рискнул выдающийся русский философ Н. Бердяев. В своей книге «Смысл истории» он пишет: «Историческое познание открывает познание духовной действительности, которая богаче

¹Barr James. The Ecological Controversy and Old Testament. Series: Ecology and Religion in History. P. 73.

² Altner G. Theology and Natural Science: The Debate today. Series: Church and Society Documents. 1988. Aug., N 4. P. 14.

327

и сложнее, чем действительность, сформированная материальными и экономическими факторами. Вся “внешняя” деятельность человека имеет духовный базис. Игнорируя этот фактор, невозможно иметь целостное видение исторического процесса. В “историческом” в подлинном смысле раскрывается сущность бытия, раскрывается внутренняя духовная сущность человека»¹. Эта духовная сущность человека, по справедливому утверждению Второго Ватиканского Собора, неотделима от его телесной сущности. Именно поэтому весь материальный мир обретает свой подлинный смысл не извне, но изнутри². Это в полной мере относится и к истории.

Следовательно, ответ на вопрос: почему человечество впало в ересь антропоцентризма? — нужно связывать не столько с открытиями Галилея, Коперника и Ньютона, не с идеями Декарта и Бэкона, сколько с духовным состоянием людей и общества. Идея антропоцентризма, самоутверждение человека как автономной и наивысшей ценности, соответствовала духовному самочувствию людей в тогдашней Европе. Она оказалась органичной по отношению к внутреннему духовному миру тех и последующих поколений. Научные открытия и соответствующие философские обобщения способствовали рационализации этого самочувствия, его логическому обоснованию.

Однако в наше тревожное время под натиском кризисов, ответственность за которые несет человек, возникли объективные предпосылки к переосмыслению эгоистического антропоцентризма.

16. Но это переосмысление не будет плодотворным в отрыве от изменения духа. Люди должны внутренне измениться, бросить вызов своему эгоизму. Этот процесс должен начаться с покаяния. Метанойя есть изменение сердца. Она основывается на признании греха в его индивидуальных и социальных формах. Она делает человека способным отказаться от ложных ценностей. Покаяние будит совесть. С него-то начинается изменение личности и мира, ибо покаяние есть становление нового человека.

Этот новый человек не перестает быть человеком, новый человек не ницшеанский сверхчеловек; новый человек связан с тем, что

¹Бердяев Н. А. Смысл истории. Берлин, 1923. С. 24.

²II Vatican Council. Pastoral Constitution on the Church in the Modern World «Gaudium et Spes». P. 14.

328

вечно в человеке. Этого человека не могут сформировать экономика, политика или социальное устройство жизни. Все эти факторы в первую очередь влияют на внешнюю сторону человеческого бытия. Опыт тех, кто прошел через сталинские лагеря, подтверждает, что человек способен сохранять внутреннюю свободу и достоинство, оставаться человеком даже в самых бесчеловечных условиях. Явление нового человека предполагает внутреннее движение и изменение, отказ от своего собственного «я» как центра бытия, осознание того факта, что закон любви есть основа жизни и что неисполнение этого закона приводит к смерти, к разрушению всего творения. Без этого внутреннего процесса никакой, даже самый справедливый, общественный строй и самые благоприятные условия жизни не создадут нового человека. Человек не был и по сути своей быть не может существом, целиком детерминированным природой и социальной средой.

Но если не произойдет духовного возрождения, то нас ожидает другая перспектива — окончательное утверждение иного человека, отчужденного от ближних своих, от общества, от природы, обращенного исключительно к самому себе, к материальным ценностям, к удовлетворению своих безгранично возрастающих потребностей. Такой человек поклоняется силе, успеху, он безразличен к другим и беспощаден к слабым. Вся его активность — в горизонтальной плоскости. Он горд тем, что свободен от трансцендентного. Но это — не новый человек, это — все тот же ветхий Адам, окончательно потерявший в условиях неудержимого научно-технического прогресса способность различать цель и средства, утративший смысл своей жизни.

Сегодня человеческая личность повсюду находится под угрозой: и там, где индивидуализм и потребительство искажают подлинные жизненные ценности, незаметно превращая человека в объект манипуляции тех, кто обладает реальным могуществом и властью, и там, где ценностные приоритеты определяет коллектив, растворяющий в себе личность.

17. Особенность переживаемого нами исторического момента помогает уяснить наличие глубинной реальной связи между этикой и выживанием. То, что ранее открывалось духовному взору аскетов, мистиков, глубоких мыслителей, сегодня становится доступным пониманию ученых, политиков и широкой общественности. Никогда, пожалуй, внешние условия не были столь благоприятными для

329

свидетельства о значении этики для жизни человека и всего космоса, как сегодня.

Христиане не должны терять этой исторической возможности, чтобы дать ясный этический ответ на вопросы, порождаемые современной цивилизацией. Хотя дискуссии на тему этики чаще всего являются контекстуальными, их необходимо соотносить с абсолютными этическими установками, данными в Библии и в церковном Предании. Христианское свидетельство потеряет всякую убедительность, если в нем будут содержаться элементы этического релятивизма и если в самом ближайшем будущем это свидетельство не приобретет черты этического консенсуса. На пути к этому консенсусу необходимо преодолеть два существующих крена: один — в сторону личной этики, другой — в сторону этики социальной. Горизонтализм в христианском богословии так же ложен и опасен, как и индивидуалистический спиритуализм. Этические нормы, заложенные Творцом в природу человека, едины и неделимы. Нельзя быть нравственным человеком и безнравственным политиком или ученым.

18. Чтобы избежать релятивизма, христианская этика не должна терять основной ценностной ориентации. Такую ориентацию обеспечивает теоцентризм. Теоцентрическая этика, утверждая целостность, взаимозависимость и ценность всего творения, рассматривает природу и человека не как автономные и самодовлеющие начала, но как то, что обретает свой смысл и свое назначение в Творце. Такая этика, преодолевая антропоцентризм, не впадает в противоположную крайность, избегая акцента на автономном значении природы. Ибо такой акцент будет означать натуроцентризм, новое язычество.

Теоцентрическая этика призвана установить подлинный баланс в соотношении человека и природы, подчеркивая, что все творение имеет единое предназначение — прославление Творца. В приближении к Творцу, в преображении обретают свой смысл и человек, и природа. Такая этика придает ценность обоим и обоих подчиняет высшей ценности — Богу. При этом человек рассматривается как совершенно особая, превознесенная над всем творением, но тем не менее часть общего, взаимозависимого и органически целостного мира, в котором природа имеет свою собственную ценность. Она перестает быть просто объектом, используемым человеком для достижения своих целей. На основе такой этики становится возможным организовать людей

330

для преодоления современных кризисов, ибо она предполагает отказ человека от стремления господствовать над природой, а это влечет за собой добровольное ограничение потребления, простоту жизненного стиля, осторожное использование науки и техники, уважение к жизни, экономное использование ресурсов и их справедливое распределение на благо всех.

Последнее необходимо особо выделить. Дело в том, что теоцентрическая этика не ограничивается экологией. Она воспитывает уважение к жизни и свободе всех существ. Моральные аспекты «целостности творения» тесно связаны с понятиями «справедливость» и «мир».

19. Вместе с тем следует помнить, что теоцентрическая этика есть этика религиозная и как таковая может быть неприемлемой для людей нерелигиозных. И здесь возникает вопрос: каким образом, не отказываясь от принципов этой этики, христиане могут сотрудничать с людьми других религий и идеологий? Очевидно, что в основе такого сотрудничества должно лежать нечто общее.

Первым показателем этой общности является наличие общей озабоченности. Христиане должны найти путь для коммуникаций и сотрудничества со всеми, кто разделит их озабоченность по поводу состояния человеческой цивилизации. Этот путь требует мудрости и осторожности в выборе языка и в использовании аргументов.

На этом пути необходимо возникает вопрос о более широком, чем только межхристианский, о подлинно глобальном консенсусе. Без рационально выраженного консенсуса трудно рассчитывать на успех совместных действий тех, кто придерживается различных религиозных, идеологических и политических взглядов, кто принадлежит к разным народам и культурам. Единственно возможным консенсусом представляется консенсус нравственный, основанный на абсолютных нравственных ценностях, выходящих за границы мировоззрений и принадлежащих всему человеческому роду. Религиозное понимание нравственности как имеющей свое начало в Боге, а потому абсолютной и присущей всем человеческим существам, с одной стороны, и признание приоритета общечеловеческих нравственных ценностей в современном нерелигиозном гуманизме — с другой, открывает возможность для построения такого консенсуса. В этом консенсусе следует вынести за скобки то, в чем в обозримом будущем, по всей вероятности, не удастся достичь соглашения, — это вопрос о происхождении

331

нравственного начала. Акцент здесь должен быть сделан на абсолютном и непреходящем значении общечеловеческих нравственных ценностей. Введение в этику понятия абсолюта перебрасывает мост через пространство, отделяющее христиан и марксистов, верующих и неверующих, формирует центр совместного этического консенсуса. Каждая из сторон может использовать свой собственный язык, но важно, чтобы эти языки описывали одну и ту же систему нравственных ценностей, в центре которой — абсолютное начало.

Для христианина такой консенсус будет подлинно теоцентрическим, марксист охарактеризует его как нравственную систему, подчиненную идее абсолютных общечеловеческих ценностей. Важно, чтобы эта система была освобождена от релятивизма. В этом случае общее понимание нравственности и соответствующая оценка человеческого опыта сделают возможным универсальный диалог. Конечно, непреходящие нравственные критерии, соотносясь с реальностью, могут приводить к различным выводам, ибо реальность есть понятие переменное. Переменным и неоднозначным является и наше восприятие реальности. Это влечет за собой возникновение расхождений и разногласий. Глобальный этический консенсус должен признавать права всех на инакомыслие при условии, что это инакомыслие не разрушает той системы ценностей, которая представлена таковым консенсусом.

20. Огромное значение во всем этом имеет человеческая совесть. Общность совести объединяет всех людей и помогает им в отыскании истины и в решении нравственных проблем. Хорошо известно, что совесть подвержена деформации грехом, но, несмотря на это, она остается той единственной способностью человека, через которую ему открывается нравственный закон, вложенный Богом в его природу. Совесть способна ограничивать желания, бросать вызов эгоизму, формировать человеческое поведение. Поэтому огромное внимание должно быть уделено сегодня экологии человеческой совести; забота о сохранении и неповреждении совести современного человека есть в итоге забота о справедливости, мире и целостности творения, ибо без совести невозможно подлинное осуществление даже самого возвышенного нравственного консенсуса.

21. Поскольку в основе всех современных кризисов лежит кризис нравственный, то обновление нравственной ответственности

332

становится первостепенной задачей. Христиане должны помочь понять современному человеку, что между нравственностью и выживанием существует прямая зависимость. Совершать зло в личной и общественной жизни становится глобально опасно.

Именно поэтому, как никогда в прошлом, обостряется вопрос нравственного воспитания. На основе широкого диалога и нравственного консенсуса необходимо выработать что-то, что условно можно было бы назвать универсальным этическим катехизисом XXI века. Такой катехизис должен включать в себя абсолютные общечеловеческие нравственные нормы, то есть те нормы, которые Бог заложил в природу человека. В осознании незыблемости этих норм необходимо воспитывать детей и взрослых, чтобы они научились руководствоваться ими в отношениях с природой и друг с другом.

Нравственное воспитание в приходах, школах, университетах должно завершаться торжественным принятием на себя нравственных обязательств. Участники семинара «Наука и богословие творения» (Боссе, 18-22 апреля 1988 года) предложили, чтобы студенты, начинающие научную карьеру, брали на себя обязательства воздерживаться от всех видов исследований, которые могли бы нанести вред человечеству и окружающей среде, давать своего рода клятву Гиппократа¹. Это предложение следовало бы расширить. Каждый выпускник школы, колледжа или университета, начинающий самостоятельную трудовую жизнь, должен давать торжественное нравственное обязательство: строить свои отношения с окружающими, с обществом и с природой на основе глобального морального кодекса.

Конечно, сама по себе такая «клятва Гиппократа» мало что будет значить без внутренней борьбы и духовного роста. А потому нравственное обновление личности и общества должно стать делом всех и каждого, великим общим делом, главной задачей человечества, вступающего в XXI век.

22. Именно с этим внутренним деланием, с нравственным и духовным обновлением следует связывать будущее мира и Европы. Мало надежды, чтобы вне этого обновления человечество сохранило шанс иметь будущее. Слишком реальны сегодня апокалиптические угрозы.

¹ScienceandtheTheologyofCreation. Series: Church and Society Documents. 1988. Aug., N 4. P. 50.

333

Поскольку основная задача христианских Церквей состоит не в том, чтобы принимать решения по политическим, экономическим и социальным вопросам, а в том, чтобы будить и формировать человеческую совесть, то Церкви в силу этой специфики оказываются сегодня на переднем крае борьбы. Их деятельность должна быть направлена на преодоление духовно-нравственного кризиса, являющегося основной причиной нарушения справедливости, угроз миру и целостности творения. Эта единственно правильная стратегия не должна быть потеряна. Христианам следует сохранять духовную бдительность, дабы не потерять из виду основные стоящие перед ними цели. Но, с другой стороны, Церкви не могут находиться в стороне и быть безразличными к таким политическим, экономическим, социальным, научным или культурным преобразованиям, которые способствуют или, напротив, препятствуют реализации этических норм в повседневной жизни. В этом смысле Церкви должно быть дело и до политики, и до экономики, и до науки, и до всех остальных сфер общественной жизни. Она должна иметь право и возможность выносить о них свое суждение, руководствуясь не партийными, классовыми, национальными или корпоративными, а исключительно теми нравственными ориентирами, которые содержатся в Библии и церковном Предании. Христианам следует соотносить свой опыт с этими ориентирами, чтобы найти правильную перспективу и верные подходы к существующим проблемам.

23. Из всех «болезней», которыми страдает наш континент, есть одна наиболее мучительная и опасная — это разделение Европы. Долгое время по поводу этого разделения сохранялось одно существенное заблуждение. Считалось, а некоторыми считается и поныне, что опасность для Европы заключается в самом факте существования двух различных социально-экономических систем. Однако если посмотреть более пристально, то окажется, что разделения между государствами нередко проходят отнюдь не по линии разделения их по разным системам. В этом году исполняется 50 лет с начала Второй мировой войны, той самой войны, которая велась не между союзами государств с разными общественно-политическими системами. В той войне боролись не капитализм с социализмом, но движущей силой войны были идеология национального превосходства, стремление подчинить этой идеологии весь остальной мир. То была война

334

за «единую Европу», а может быть, и за «единый мир», связанный путами тоталитаризма и национал-шовинизма. Против этой страшной идеи сообща выступили страны, которые принадлежали к разным общественно-политическим системам. Что лежало в основе антигитлеровской коалиции? Являлась ли эта коалиция исключительно результатом политического и военного прагматизма? Скорее всего — нет. Помимо политического военного прагматизма, она скреплялась общим пафосом борьбы, в основе которого лежали конкретные нравственные ценности. Идеология как бы отстранилась в тот момент от политики, уступив здесь место нравственности. К сожалению, очень скоро идеология вновь вторглась в политику, надолго заглушив в ней нравственное начало.

Из всего этого следует сделать важный вывод: разнообразие мира — не причина, а тем более — не синоним разобщенности. Напротив, при определенных условиях оно может быть фактором, укрепляющим согласие и способствующим миру. Опыт Европы учит, что по крайней мере существуют два условия, которые необходимо соблюдать, чтобы разнообразие не приводило к разобщению. Во-первых, не следует идеологические разногласия переносить в сферу межгосударственных отношений, ибо идеологии различны, а интересы людей перед лицом общих проблем или общих угроз одни и те же. И то, что было верно пятьдесят лет назад, остается в силе и сегодня: «... ибо идеологии могут быть полярными, а интерес выживания, предотвращения войны является всеобщим и высшим»¹. Место, которое ранее в политике занимала идеология, должно быть освобождено для нравственности.

Во-вторых, общественно-политическая система может содействовать миру между странами и быть источником укрепления согласия, если в самой этой системе — мир, то есть если эта система обеспечивает справедливость и не несет в себе разделения и разобщенности. Разобщение наций и государств вызревает внутри их самих, и нарушение справедливости внутри влечет за собой напряжение вовне. При этом нужно подчеркнуть, что понятие справедливости тесно связано с правами личности. Поскольку целью общественного бытия

¹ Горбачев М. С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М., 1988. С. 146.

335

является совершенство человеческой личности, то под справедливостью следует понимать такие условия этого бытия, которые предоставляют всем людям равные возможности для раскрытия их потенциала. Справедливость обеспечивает свободу личности, без которой невозможно ее совершенство. Именно поэтому справедливое общество признает и уважает свободу индивидуума, обеспечивая его права. Такое общество и такая система укрепляют международное доверие, а значит, служат фактором, созидающим согласие и общение в условиях общественно-политического и социально-экономического плюрализма.

На исходе XX века появились обнадеживающие признаки того, что разделение нашего континента может быть преодолено при сохранении существующих различий. Новое мышление, отделяющее политику от идеологии и соединяющее ее с нравственностью, хотя и медленно, но завоевывает умы политических лидеров. Перестройка в СССР, разворачивающая в сторону человека экономику и социальную жизнь, порождает надежды на глубокую внутреннюю демократизацию, большую справедливость и заботу о человеческих правах. Возрастающая активность широкой общественности Востока и Запада в определении международной политики, рост «народной дипломатии», а также расширяющиеся контакты и обмен информацией создают новый климат, отмеченный большим доверием и взаимопониманием.

Общий европейский дом — это не одна общая комната. В такой комнате было бы душно и утомительно. Общий дом может и должен быть построен из многих отличающихся друг от друга комнат, но в них должна жить одна семья, исповедующая одни и те же нравственные истины.

24. Стремясь к миру и справедливости, созидая новую европейскую общность, мы должны быть внимательными к средствам, которые желаем для этого использовать. Можно ли построить счастливый мир на слезинке одного невинно замученного ребенка, спрашивает Ф. М. Достоевский¹. И ответ здесь не сводится к простому «да» или «нет». Если для достижения цели применяются средства, по сути своей противоположные цели, то такой цели никогда не достигнуть: средства заслонят собой цель, и цель превратится в пустую риторику.

¹ Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы. Ч. 2. Кн. 5. Pro иcontra. Гл. 4. Бунт.

336

С этой точки зрения следует взглянуть на такие понятия, как мир и справедливость. Если достижение мира предполагается осуществлять через довооружение, модернизацию и без того изощренного оружия, рост устрашения, милитаризацию космоса и т.д., то, видимо, мир достигнут не будет. Слова о мире просто станут частью политической риторики. Мир будет прочно заслонен иными целями, на достижение которых необходимо расходовать энергию, ресурсы, интеллектуальный потенциал, творческое вдохновение и жизнь людей. Поддержание мира «с позиции силы» требует слишком много сил и имеет собственную инерцию, достаточную для того, чтобы отодвинуть достижение прочного мира в отдаленную и мало реалистичную перспективу.

То же в полной мере можно отнести и к достижению справедливости. Европейская история дает много поучительных примеров. Свобода, равенство и братство, провозглашенные Французской революцией и насаждаемые насилием, в конце концов превратились в риторику, в мечту, с осуществлением которой не имело ничего общего капиталистическое общество XIX века. Выше уже говорилось о драматическом опыте моей собственной страны. Свобода не может осуществляться через насилие, братство — через ненависть, справедливость — через ложь и произвол, потому что эти средства отравляют сознание и замутняют нравственное чувство в человеке. Средства борьбы за справедливость должны быть справедливыми. Эту борьбу невозможно оторвать от самой справедливости.

25. И здесь надлежит вернуться к тому, что говорилось ранее: борьба за справедливость, мир и целостность творения есть борьба за такой порядок жизни, в основе которого заложены подлинные духовные и нравственные ценности, который служит средством к раскрытию потенциала всего творения. Это есть духовная борьба не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных (Еф. 6, 12). А потому эта борьба должна включать в себя покаяние, обновление духа, самодисциплину, создание нового образа жизни, новых жизненных стандартов. Эта борьба есть борьба за целостную систему ценностей, в которой цели не подменяются средствами. Призыв вести такую борьбу может быть подхвачен сегодня всеми, а не только христианами, ибо он апеллирует к присущему всем нравственному началу.

337

Что же касается христиан, то для них отказ от эгоизма и самодовольства, упование на Бога и жизнь под знаком любви к ближнему есть непременное условие личного освобождения и спасения. Путь этого спасения становится сегодня путем спасения всей человеческой цивилизации.

Страница сгенерирована за 0.23 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com