— Ваше Святейшество, это первое большое телевизионное интервью после Вашего избрания. Благодарю Вас за эту возможность. Личность Патриарха всея Руси — это всегда эпоха. Ваша эпоха только начинается, но, судя по старту, она будет яркой и очень полновесной. Какие цели Вы ставите?

— Я думаю, что каждая эпоха в Церкви — это эпоха в первую очередь Евангелия, евангельских ценностей, а вот характеризовать ту или иную церковную эпоху можно с точки зрения того, как эти ценности усваиваются людьми.

Выйдя из долгих лет атеистического пленения, наша Церковь столкнулась с таким огромным количеством проблем, зачастую чисто материальных, что первые годы после этого плена были полностью посвящены только их решению. Нужно было создать церковную, как теперь говорят, инфраструктуру, восстановить, отреставрировать, построить храмы. Но параллельно, конечно, прилагались большие усилия и для того, чтобы начать церковную проповедь, обращенную ко всему обществу.

Задачи, которые стоят сегодня, очень сложны. Более или менее создано все для того, чтобы механизм работал. Это не означает, что он совершенен, — над совершенствованием церковного механизма нужно трудиться. Однако это только техническая сторона дела. А принципиальная сторона заключается в том, что слово Божией правды сегодня должно быть очень убедительным для людей. Современные люди, которые оторваны от традиции христианской жизни, от религиозной традиции, оторваны временем, теми тяжелыми десятилетиями, которые наша страна и наша Церковь пережили, — и не только временем, — должны услышать это слово.

Сегодня в мировом масштабе происходит отрыв социума от своего религиозного наследия. Современное общество — это нерелигиозное общество, рассматривающее в качестве главного критерия добра — основного критерия истины — человеческую личность. И если над этим задуматься, то станет ясно, что это колоссальной силы отрицательный вызов.

Представьте себе: критерием добра и правды является человек. Если мы игнорируем индивидуальные особенности личности, то приходим к тоталитарной идеологии, когда человеческая идея становится господствующей для всех. Если мы отказываемся от этой жесткой тоталитарной системы, ограничивающей человеческую свободу, мы приходим к другой противоположности — сколько голов, столько и умов. Одного человека (буду говорить о жестких вещах, чтобы было ясно всем) шокирует идея легализации педофилии, а другой говорит: «В этом нет ничего плохого». В условиях свободы один может сказать другому: «А почему, собственно говоря, ты считаешь, что твоя точка зрения правильная, а моя — неправильная?» В данном случае речь не может идти ни о каком критерии. Критерий возникает только там, где есть абсолютная правда, абсолютная истина. Эту абсолютную

истину и правду несет в себе вера. И задача сегодня заключается в том, чтобы люди это осмыслили и приняли феномен веры не как историческую традицию, не как часть фольклора — милого, приятного, вводящего в уютную атмосферу прошлого со всей ее романтикой, а как реальный мировоззренческий выбор; чтобы современное человечество поняло: существование цивилизации во многом зависит от того, насколько люди примут умом и сердцем Божию правду.

Это и есть задача Церкви. И Вы можете себе представить, с какими колоссальными трудностями столкнется каждый, кто будет служить проповеди Божией правды. Но именно так мы видим задачи, которые сегодня стоят перед нами, — не лично передо мной, а перед Церковью, перед религиозной верой вообще, в планетарном масштабе.

— К человеку, к личности, я надеюсь, мы еще вернемся; ну, а все-таки, если Вы говорите о задачах, то правомерно ли говорить об ответственности Церкви и тем более о формах этой ответственности? Перед кем отвечает Церковь?

— Есть такое понятие — «отвечать перед судом истории». Неясное понятие. Что такое суд истории? Суд истории — это исторический комментарий. Сколько голов, столько и толкований. Вот пример постмодернистского подхода к истории: казалось бы, уж такая незыблемая истина — победа нашего народа в Великой Отечественной войне, — а посмотрите, какой исторический комментарий мы сегодня слышим. Суд истории — это очень сложное понятие.

Церковь несет ответственность перед Богом — вечным и неизменным критерием истины, добра и правды. Церковь всегда поставляет себя и свои деяния на суд Божий, при этом развивается чувство реальной ответственности. Не метафорической, не для красного словца, но подлинной ответственности перед судом Божиим. А как мы опознаем Божий суд? — Если нам что-то удается сделать, значит, Господь приклоняет к нам Свою милость.

Я думаю, что Церковь относится к числу таких институтов, у которых очень обострено чувство ответственности. Но я хотел бы, чтобы этим чувством сегодня еще в большей мере прониклись наши священнослужители, чтобы сознание ответственности перед Богом, чувство священного в жизни их никогда не покидали. Только опираясь

на труды таких людей, можно мечтать о хотя бы частичном достижении тех целей, о которых мы с Вами говорили.

— Теперь позвольте от истории и времени — к пространству. Вы Патриарх не только Московский, но и всея Руси. Однако нет такого понятия — «Русь» — на географических картах. Русь — это где? И каковы тенденции сейчас на Вашей Руси?

— Я думаю, Русь — это не «где», а в первую очередь «что». Русь — это система ценностей, это цивилизационное понятие, которое, конечно, имеет и свое географическое измерение. Когда мы говорим «Святая Русь», мы имеем в виду совершенно конкретную идею: идею доминанты духовного над материальным, доминанты высокого нравственного идеала. Собственно говоря, в этой традиции и был воспитан народ на том огромном евразийском пространстве, которое сегодня географически составляет юрисдикцию Русской Православной Церкви. Русь — это в конечном итоге отличение добра от зла в соответствии с упомянутой духовной традицией, это система ценностей. А если вернуться к географии, то, конечно, ядром этой цивилизации, этого огромного мира являются Россия, Украина, Беларусь, — если говорить в современных геополитических категориях. Но не только. Ибо Русь как цивилизационная идея имела свое распространение и среди других народов. Мы сегодня считаем и Молдову органической частью этого мира, потому что Православная Церковь сформировала духовный облик в том числе и молдавского народа. Московский Патриархат, Русская Церковь — это не Церковь Российской Федерации. Уже сегодня количество епископата в нашей Церкви, находящегося за пределами Российской Федерации, чисто арифметически больше числа архиереев, которые несут свое служение в Российской Федерации. Поэтому велика и ответственность за сохранение Русского мира, Святой Руси как в содержательном отношении, так, конечно, и с точки зрения духовного единства.

— Ваш визит на Украину произвел большое впечатление и в Киеве, и на западе Украины, и в Донецке, и в Крыму. Здесь, в России, все, конечно же, внимательно следили за тем, как это было, и казалось, что Вы там буквально переворачиваете сознание. Когда в следующий раз на Украину и с чем?

— Поездка на Украину была для меня очень важна в первую очередь с точки зрения большого духовного опыта. Я еще до начала визита сказал, что хочу поехать помолиться вместе с украинским народом, прикоснуться к нашим общим святыням, что было воспринято некоторыми скептически: они подумали, что это некий специальный ход. Но на самом деле именно это мое желание и было в сердцевине визита; все остальное вторично — и встречи с политиками, и публичные выступления. Господь дал мне великую милость: я молился вместе с десятками тысяч людей. Там я особенно почувствовал, что такое Святая Русь и что невозможно ограничить это понятие узкими рамками современных геополитических реалий, привязывая к одному или другому суверенному государству. Святая Русь — это мощнейшая цивилизационная сила в современном мире и в первую очередь это, конечно, духовная сила.

Я глубоко убежден в том, что Патриарх должен посещать все части своей Церкви. Как мы говорим, используя славянскую терминологию, Богу содействующу, намереваюсь посетить Украину в следующем году.

— И все же это интервью Вы даете для телеканала «Россия», это российское телевидение, поэтому правомерно было бы задать несколько вопросов по нашей стране. Президент России Дмитрий Медведев призывает всех участвовать в мозговой атаке на тему модернизации страны. Вы готовы сказать свое слово?

— Как ни странно, но проблему модернизации Церковь стала поднимать в течение последних лет с определенной настойчивостью. Конечно, церковное послание на эту тему отличается от светского, в том числе и от послания человека, осуществляющего политическое служение своему народу. Но тем не менее я очень рад, что тема модернизации заняла такое важное место в последнем послании Президента.

Для того чтобы все сразу стало ясно, я начну с тезиса, причем сославшись на А. С. Пушкина. У него есть замечательные слова в «Капитанской дочке»; я цитирую не дословно, но речь там идет о переменах. Так вот, самые надежные перемены — это те, которые связаны с улучшением человеческих нравов, тогда изменения

происходят без потрясений¹. Удивительно почувствовал Пушкин суть проблемы. Петр I не понимал, как и многие другие, а вот поэт понял, что настоящая перемена к лучшему связана с изменением человеческих нравов. Скажите, может быть эффективной, удачной, служащей человеческому благу модернизация, осуществленная плохими людьми? Пойдем дальше — киборгами, инопланетянами, роботами?

Рациональный менеджмент, разумная организация жизнедеятельности еще не означают высокого качества человеческой жизни. Можно быть очень успешным с точки зрения организации и не добиться самого главного — улучшения качества жизни. Идея Пушкина — это христианская идея. Кстати, когда меня спрашивают, верующим был Пушкин или неверующим, я часто привожу в пример именно «Капитанскую дочку». Говорю: «Вы прочитайте, вам все станет ясно», хотя о Боге он там фактически ничего и не говорит.

Любая модернизация, любая реформа, любая перемена должна осуществляться на основе фундаментальных ценностей. Никакие изменения не должны их разрушать, а поскольку основополагающей ценностью является нравственность (потому что без нравственности нет человеческой личности), то нам необходимо так модернизировать страну, чтобы одновременно сохранять и укреплять нравственную составляющую личной, семейной и общественной жизни.

Поэтому, может быть, главная идея, с которой Церковь обращается к обществу в связи с модернизацией, заключается в том, что, совершенствуя и преобразовывая надстроечные ценности, нам необходимо сохранять и укреплять ценности фундаментальные. Всякая модернизация должна включать нравственное измерение. Иначе ничего не получится, иначе у нас будет еще одна машина угнетения, иначе, развивая какие-то стороны общественной, социальной, политической и экономической жизни, мы будем, образно говоря, затягивать туже петлю на качестве человеческой жизни.

Гуманитарное, человеческое, нравственное измерения очень важны. И в этом смысле Церковь готова участвовать в общественном диспуте в отношении темы модернизации и приветствует постановку этого вопроса сегодня на самом высоком государственном уровне в России.

¹ Пушкин А. Капитанская дочка. Гл. 6. Пугачевщина.

— Осмелюсь предложить на Ваш суд утверждение, что нравственность непопулярна. Скажем, театры, газеты, телевидение, радио, другие средства массовой информации, политические партии, политики, многие общественные институты ориентируются именно на популярность. Популярность — это рейтинг. Таким образом, они делаются заложниками этой популярности, и публика требует от них быть популярными. А достигается популярность не за счет демонстрации чего-то нравственного. Возникает некий замкнутый круг. Что делать?

— В этом и должна проявиться роль государства. Как в семье родители осуществляют свои воспитательные функции, так и в обществе должно проявляться здоровое, разумное участие государства в этих процессах. Я поясню свою мысль. Жить по закону инстинкта легче, чем по закону совести, потому что существование, подчиненное инстинктам, вызывает удовольствие. Но мы знаем, что это животная жизнь. И если человек ведет подобный образ существования, он становится животным.

Мы должны понимать: нравственность есть непременное условие и счастья отдельного человека, и выживания человеческого общества в целом. Почему так? — А потому, что Бог так возжелал. Мы можем делать все, что угодно: можем признавать бытие Бога или отрицать его, можем соглашаться с объективным значением нравственности или ухмыляться по этому поводу. Сам по себе нравственный закон, как и, допустим, закон тяготения, от этого не изменится и не исчезнет. Только нужно понять, что, если мы будем игнорировать закон тяготения, мы разобьем голову. Точно так же мы калечим жизнь, игнорируя нравственный закон. И если кто-то в своих мыслях, желаниях и поступках руководствуется стремлением жить в соответствии с инстинктом, то в обществе, как и в семье, должны найтись разумные люди, которые скажут: «Это опасно; ты еще до конца не понимаешь, насколько это опасно. Раскрепощение инстинкта — это путь к гибели».

Я думаю, что должно быть некое общественное сознание, общественный консенсус, на основании которого было бы недопустимым использование, кроме всего прочего, средств массовой информации, и в первую очередь телевидения, для раскручивания человеческих страстей. Такие игрушки закончатся очень плохо. И определенные последствия этого мы уже имеем. Ведь что такое преступность? Какие

крокодиловы слезы мы проливаем по поводу того, что мать выбросила в мусорное ведро своего новорожденного ребенка! Как мы возмущаемся! А почему она не может этого делать, если живет по закону инстинкта?

— Но ведь инстинкт этому противоречит...

— Нет, инстинкт этому не противоречит — в том смысле, что ребенок становится помехой для удовлетворения инстинктов. Его мать живет для другого, а малыш ей только мешает. И если она живет только по инстинкту, она поступает хуже, чем животное. Потому что животное — до определенного возраста своего детеныша — никогда собственное дитя не уничтожит. Потом, если взрослая собака встретится со своими матерью или отцом, она может вступить в драку, которая, возможно, закончится для нее гибелью. Но пока она щенок, этого никогда не происходит. А человек может совершать даже такие страшные вещи.

Поэтому, указывая на недопустимость рекламы и разжигания человеческих страстей, мы говорим об очень важном деле. Речь идет не о какой-то цензуре в духе старой советской цензуры — речь идет о системе самосохранения.

— Вот сейчас Вы много раз употребили слово «человек». Многие современные культурологи считают, что основным вызовом для России является качество человека. Так как Китай — это сумма китайцев, Швеция — это сумма шведов, Корея — сумма корейцев, то Россия — сумма россиян: русских и других народов, которых сплотила Великая Русь. Вы согласны с утверждением, что качество человека очень существенно?

— Я не готов сейчас согласиться с самим термином, но понимаю, что именно люди пытаются им описать. Я думаю, важно уяснить, что собой представляет современный человек. Здесь, конечно, очень опасно идти по пути усредненного подхода. Допустим, если кто-то захочет оценить качество нашей с Вами компании и Патриарха Кирилла приплюсует к нашему замечательному, всеми уважаемому ведущему, а потом попытается вывести среднее арифметическое, то получит какую-то определенную цифру. Если это же попытаются сделать, привлекая людей, работающих в других специальностях, принадлежащих

к другим национальностям, с другим уровнем культуры, то будет какой-то другой усредненный коэффициент. Это неправильный подход. На нем часто основываются некие расистские представления о «хороших», «продвинутых» народах.

Речь идет, конечно, не о среднеарифметическом человеке, а о том, что сегодня происходит со многими людьми, которые оказываются неспособными по разным причинам справиться с теми стрессами, которые обрушивает на них современный образ жизни. Мы постоянно говорим о человеческом факторе. Вот совсем недавно что-то взорвалось на складе — опять человеческий фактор, везде человеческий фактор! Это очень важный сигнал, потому что без изменения этого феномена мы не справимся в числе прочего и с модернизацией страны.

Поэтому я, с одной стороны, против какого-то усредненного, расистского подхода, в том смысле, что один народ умнее, а другой глупее. Но, с другой стороны, у нас должно быть мужество смотреть правде в глаза и говорить, что по совершенно конкретным причинам, в том числе историческим и идеологическим, наш человек оказался сегодня во многом неспособен как бороться со стрессами, так и решать проблемы, связанные с ускоренным технологическим развитием. И в этом смысле нам есть что делать и куда идти.

— Вы говорите, что не все справляются со стрессами и с вызовами современного развития. Но как быть с русским национализмом? Недавно глава ФСБ Бортников докладывал Президенту о том, что раскрыта деятельность одной экстремистской группировки и изъято большое количество огнестрельного оружия и боеприпасов. Вы упомянули расизм как некий образ, а министр внутренних дел говорит о расизме в России как о явлении. Какова Ваша позиция в отношении русского национализма?

— С точки зрения Церкви, всякий национализм, который влечет за собой агрессию, превозношение одного народа над другим, является грехом. Это прописная истина. Церковь объединяет людей разных национальностей, и все они пред лицем Божиим братья и сестры. Другого подхода быть не может.

Но существуют конкретные проблемы так называемых многонациональных обществ. Сегодня практически всякое общество становится многонациональным ввиду иммиграционных процессов,

глобализации и т. д. Здесь, я думаю, нужно очень спокойно, разумно подойти к оценке рисков, в том числе и в России, и наметить некие правильные пути их преодоления.

Давайте прямо скажем, что появление людей иной национальности и иной культуры для местного населения — это всегда некий вызов, ответ на который может быть доброжелательным, приветливым, открытым или, напротив, недружелюбным и даже враждебным. От чего зависит реакция? Если мы будем говорить, что она зависит только от принимающей стороны, это будет половиной правды. Результат всегда зависит и от одних, и от других. Если появление нового этноса сопровождается развитием системы этнической солидарности, приводящей к системе этнического криминала, то это становится вызовом колоссальной негативной силы, который будет немедленно провоцировать реакцию местного населения. И какие бы призывы вы ни обращали, решить эту проблему можно будет только на краткосрочный период; на долгосрочную перспективу призывы: «Ребята, давайте жить дружно!» — не сработают.

Поэтому надо внимательно относиться к тому, чтобы не допускать создания такого рода группировок, в том числе и преступных. Но, с другой стороны, нужно и этносу большинства прививать совершенно иное отношение к людям другой национальности, другого цвета кожи. И вот здесь очень важен религиозный фактор. Используя чисто материалистические категории, вы не сможете добиться цели. Если вы просто скажете человеку: «Нужно любить ближнего», он может спросить вас: «А зачем я должен это делать?» Но ведь к верующему человеку вы обращаетесь на другом языке — вы говорите: «Это грех, тебя Господь за это накажет, это твой брат, это твоя сестра, ты с ними должен разделять свою жизнь». Поэтому снижения межэтнического напряжения, которое, к счастью, еще не приобрело огромных размеров, но симптомы которого уже видны, можно достичь в том числе и путем внедрения в нашу жизнь религиозного образования.

— Основы православной культуры в школе — это новый предмет. У нас новая страна, новое тысячелетие, и как Вам представляется, что это? Некая ретроспекция, возврат к тому, что было у нас в XIX веке, преподавание Закона Божия, либо, наоборот, этот учебник, который

сейчас пишется (я знаю, над ним работают талантливые авторы), — это возможность некоего инновационного прорыва в школе? Собственно, что это будет? Вы глубоко погружены в эту тему: обсуждали ее с ректорами на недавней встрече в Академии образования, она постоянно находится в поле Вашего внимания...

— Это перекликается с предыдущим вопросом: для решения проблем межэтнического общения, для того чтобы найти ответы на вопросы, связанные с возникновением очень многих стрессов, в которые сегодня погружен современный человек, очень важно духовное воспитание молодежи. Последние 10-15 лет мы буквально во весь голос кричали, что такое воспитание необходимо, важно, нужно, — и наталкивались на критику. Я очень сожалею, что эти годы ушли на полемику, в которой было очень много наносного, неподлинного и конфронтационного, но, к счастью, все дискуссии закончились. Президент выступил с очень правильной инициативой, в которой были обобщены все существующие подходы.

Действительно, Церковь настаивала на том, чтобы верующие люди имели право изучать основы своей религиозной культуры. Почему они не могут этого делать, если хотят? Ведь это противоречит принципу свободы выбора. Поэтому нельзя ограничивать в правах большой процент людей (а по нашим подсчетам, это около 80 % населения), которые хотят изучать свою религиозную культуру, ссылаясь на то, что это якобы кому-то повредит. Кроме того, есть люди, которые хотели бы изучать религиозный феномен отстраненно, в религиоведческом плане, — таких людей меньше, но они есть, значит, нужно и им помочь реализовать свой выбор. Наконец, в нашей стране есть люди неверующие, которые тоже должны иметь некие нравственные критерии и представления, в том числе и по упомянутым выше вопросам. Так вот, именно Русская Православная Церковь — не носители атеистических убеждений, а Церковь — еще несколько лет назад первой поставила вопрос о необходимости преподавания в школе в том числе и основ светской этики для того, чтобы людям нерелигиозным дать возможность овладеть нравственной мотивацией поступков как в личной, так и в общественной жизни.

В инициативе Президента обобщены все подходы. Это очень правильно — вы можете сделать выбор в соответствии со своими убеждениями. Теперь задача заключается в том, чтобы не растащить,

не обесценить (как нередко у нас бывало в прошлом) это правильное предложение, не подвергнуть его некой инфляции, но чтобы оно было реализовано в полном соответствии с основным замыслом. Конечно, важно решить также много технических вопросов: это и подготовка персонала для обучения, и соответствующие изменения в расписаниях и программах. Но, как мне кажется, Министерство образования имеет достаточный потенциал для решения этих вопросов, а Церковь, представители традиционных религий и представители научного сообщества, я думаю, будут в этом участвовать.

— Говоря о духовном, Церковь не отрицает и важности хлеба насущного. За год кризиса в России появились миллионы новых бедных, причем, что характерно для нашей страны, есть такое явление, как бедность работающего человека. Работает, но мало зарабатывает и мало получает, хотя это звучит парадоксально: «бедность работающего человека». Как из этого выбраться?

— Трудный вопрос, но я навскидку — с полным сознанием того, что рискую, потому что вхожу, наверное, не в очень специфическую для себя область, — определил бы четыре проблемы, которые я вижу.

Первая — это проблема бюрократии и коррупции. Для того чтобы увеличить количество состоятельных людей, нужно облегчить возможность любому человеку заниматься собственным делом. Вот недавно нам показали замечательный репортаж из Сингапура в связи с визитом нашего Президента в эту страну, где вопрос регистрации фирмы, какого-то бизнеса решается за дни...

— За 10 минут.

— За 10 минут, совершенно верно, и без всякого участия чиновников, а значит, и без всякой коррупции. Если упомянуть еще и о том, что в Сингапуре практически нулевой уровень преступности, то и получаются условия, обеспечивающие людям возможность посвящать себя интересующему их делу. А увеличение числа людей, занимающихся собственным делом, — это всегда пропорциональный рост числа людей среднего класса, то есть живущих в достатке. Это одна причина, нерелигиозная.

Вторая причина, тоже нерелигиозная, состоит в том, что не все люди в нашей стране могут и должны работать в сфере личного бизнеса.

Более того, основные производственные мощности, которые так нужны стране, базируются на привлечении тысяч и тысяч людей наемного труда, и поэтому мои слова в отношении частного бизнеса могут быть неубедительными для огромного количества рабочих и людей, вовлеченных в сельскохозяйственное производство. Как быть здесь? Здесь нужно увеличивать заработную плату. Но ее повышение не может происходить «с потолка», она увеличивается в ответ на модернизацию технологий и рост производительности труда.

И вот когда мы доходим до этой составляющей, мы упираемся в человеческий фактор. А это уже входит в сферу религиозной озабоченности, ведь рост производительности труда тесно связан с внутренним состоянием человека, уровнем его самодисциплины, образования, с отношением к труду. А все это опять-таки нравственные категории.

Ну и, наконец, последнее, четвертое измерение — это законодательство, в котором все должно быть очень четко и правильно отрегулировано. Я люблю говорить о том, что экономика должна быть не только эффективной, но и справедливой. И если человек получает прибыль от своего дела, в которое вовлечены люди наемного труда, то ему не должно быть безразлично, сколько эти работники получают. Эти сумасшедшие диспропорции в доходах являются, конечно, очень уязвимым обстоятельством с нравственной точки зрения. Когда человек, владеющий делом, живет сказочно богато, а люди, создающие реальные ценности, выживают в нищете, — это уже вопрос социальной справедливости, имеющей и духовное измерение.

Думаю, что все эти проблемы должны решаться одновременно, и тогда мы перестанем быть страной, где работающий человек является бедным человеком.

— Ваше Святейшество, мы уже завершаем интервью, у меня остались два совсем коротких вопроса. Один принес нам информационный поток: депутат-коммунист из Мурманска Кашин предложил убрать слово «Бог» из текста ныне действующего российского гимна — там есть строка «Хранимая Богом родная земля». Как бы Вы прокомментировали эту инициативу?

— Если не «хранимая Богом», то хранимая кем?

— Он предлагает «хранимая нами».

— Так уже хранили. Так хранили, что море крови пролили. История показала, что получается, когда мы храним, не поставляя себя под высший нравственный авторитет. Очень опасная историософия — опять наступим на те же грабли, на которые многократно наступали. Надеюсь, что это предложение не получит никакого развития.

— Ваше Святейшество, последний вопрос. Образ митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла прямо-таки заражал лучащейся внутренней свободой. Сейчас Вы в другом статусе, у Вас, очевидно, произошла определенная внутренняя эволюция — под грузом новой ответственности, новых возможностей. Стали ли Вы свободнее?

— Я хотел бы Вас спросить: а что, как-то очень заметно?

— Я говорю о внутреннем ощущении. Мне кажется, что Вы как раз используете свой талант, и это видно по визитам на Украину и по России. Вы делаете свободнее свою паству. А как внутри?

— Есть проблема. Она связана с осознанием высокой ответственности. Я столкнулся с реакцией на некоторые свои первые выступления в качестве Патриарха и понял, что люди обращают внимание на такие детали, на которые, может, и не следовало бы. Иногда следят даже за выражением глаз, делая потом какие-то выводы. Но все это происходит потому, что люди связывают эти детали с личностью Патриарха.

Служение Патриарха — это очень ответственное служение, и, конечно, оно ограничивает человека в его самовыражении. Важно при этом найти правильный баланс. Если Патриарх будет говорить только гладкие слова, округлые фразы, высказывать общие идеи, по поводу которых существует полное согласие в обществе...

— ...что безопасно...

— Абсолютно безопасно, комфортно для всех. Но будет ли тогда Патриарх совершать то служение, в котором сегодня нуждается наш народ?

Поэтому, несомненно, есть риск, но на этот риск нужно идти с полным смирением и с надеждой, что, может быть, некие ошибки Патриарха будут поняты и прощены народом.

100

— Спасибо большое, Ваше Святейшество, за это интервью. Я желаю Вам успеха на Вашем полном риска поприще.

Страница сгенерирована за 0.22 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com