Иоанн (Смирнов), архиеп Пророк Иона

Разбивка страниц настоящей электронной книги соответствует оригиналу.

ПРОРОКЪ

ІОНА.

И. Смирнова.

МОСКВА.

Типографія Лебедева, Донская, д. Зоркиной.
1877.

В 4-й кн. Царств, в 14 гл. ст. 25, повествуется, что Иеровоам II, царь Израильский, «восстановил границы Израиля от входа в Хамаф до моря пустынного (мертвого), по слову Иеговы, Бога Израилева, которое Он сказал чрез раба своего Иону, сына Амитаева, пророка из Гат-хефера» (в уделе кол. Завулонова, см. Иис. Нав. 19, 13). Это пророчество Ионы о расширении пределов Израильского царства не дошло до нас, но зато до нас дошла книга пророка Ионы, сына Амитаева (слав. Амафиина), значит, принадлежащая тому же лицу, которому принадлежит и пророчество, — книга, в которой простым, прозаическим языком рассказывается о Божественном посольстве Ионы в Ниневию за тем, чтобы возвестить погибель сему городу, о попытке пророка чрез бегство в Фарсис (Финикийская колония в Испании) освободиться от такого поручения, о Божием наказании ослушника и раская  его, о покаянной проповеди его в Ниневии и благоуспешных последствиях ее, о ропоте пророка к Богу на помилование Им покаявшихся Ниневитян и вразумлении его со стороны Бога.

1. Посольство Ионы в Ниневию, его бегство и наказание за это.

Рассказ книги прямо начинается формулою: «и было слово Иеговы к Ионе, сыну Амитаеву», формулою, соединяющею между собою известный принятый ряд событии, совершающихся по-

3

- 4 -

следовательно, до времени, одно за другим, хотя бы эти соединяемые события передавались и в разных священных книгах (см. Руф., 1, 1; 1 Цар. 1, 1 и друг.) и потому нисколько не принуждающею к предположению такого рода, что следующий за этою формулою рассказ в книге пророка Ионы есть отрывов из некоего большего сочинения, до нас не дошедшего. Слово Божие говорило пророку: «встань, поди в Ниневию, большой город оный и возглашай против него», угрожай ему наказанием, «ибо зло его взошло пред лице Мое». И так пророк посылается в Ниневию, главный в то время город Ассирийского царства и резиденцию Ассирийских царей, по сказанию кн. Быт. (10, 11) построенный, по переводу одних, Ассуром, а по переводу других, Нимродом¹), а по сказанию Греческих и Римских писателей Нином, мифическим основателем Ассирийского царства,—город неоднократно называемый в книге большим городом, городом на три дня пути (Ион. 3, 2, 3; 4, 11), и называемый так пророком не ради того, чтобы выставить—пред своими соотечественниками могущественную силу его, а ради того значения, какое имела для Бога Ниневия, как столица языческого мира, как город большой у Бога именно (3, 3), как город многолюдный и потому обращавший на себя особое попечение Божие (4, 11). Этому великому языческому городу Иона должен возвещать грозное слово Иеговы, потому что «зло его взошло пред лице Иеговы;» потом что развращение, нравственное растление Ниневии так велико, что оно проникло уже на небо и вопиет там к Богу о мщении.

Но Иона не хочет беспрекословно исполнить волю Божию; вместо того, чтобы идти в Ниневию, «Иона встал, чтобы бе-

¹) Быт. 10, 11, чит. так: царство его (Нимрода) вначале составляли Вавилон, Эрех, Аккад и Халне в земле Сеннаар. Из сей земли вышел Асеур и построил Ниневию, Реховоф-ир, Калах. «Так переводили указанное место древние. Новейшие же, Евр. слово Assur принимая вместо Assurah, по большей части читают не так: «из сей земли вышел он (Нимрод) в Ассирию и построил Реховоф-ир, Калах».

- 5 -

жать в Фарсис(Tartessus — Финикийская торговая колония в Испания) от лица Иеговы», чтобы бежать прочь из места присутствия, из места обитания Божия, бежать из земли Израилевой, где Иегова обитал во храме и Свое в нем обитание видимо и осязательно проявлял,—бежать не для того, чтобы скрыться от вездеприсутствия Божия, а для того, чтобы удалением из земли Израилевой освободиться от пророческого обязательства, которое возлагается Иеговой, Богом-царем Израиля. Мотивом к этому бегству служит не страх пред трудностью исполнения возлагаемого поручения, но, как сам Иона говорит (4, 2), опасение, что милосердие Божие помилует греховный, языческий город, если тот принесет искреннее Богу покаяние; а пророк между тем этого помилования не желает. Как истый член своего народа, разделяющий его взгляды относительно Израиля и остальных народов, он в обращении язычников к истинному, живому Богу опасается ущерба преимуществ Израиля пред язычниками, опасается отнятия у Израиля права быть только одному избранным в народ Божий. Вследствие этого пророк отправился в Иоппию, портовый город при Средиземном море «и нашел (там) корабль, шедший в Фарсис и отдал наемную за него плату и вошел в него, чтобы бежать с ними (корабельщиками) в Фарсис от лица Иеговы» (1, 1—3). На первых порах все, видимо, Ионе благоприятствовало в его бегстве от Божия поручения. На первый раз ему не пришлось бороться ни с какими препятствиями, ни с какими затруднениями,—и вот он, благоприятствуемый попутным ветром, по-видимому, совершенно безопасно плывущий на корабле, мало по малу успокаивается от своих внутренних мучительно-тяжелых волнений, возбужденных в нем поручением Божиим и неисполнением этого поручения со стороны пророка, он мало по малу, может быть, даже приходит к мысли, хотя и неуверенной, полной тягостных сомнений и колебаний,—мысли о том, что избежал поручения Господня, что в чуждой земле, куда он бежит, Господь, царь Израиля,

- 6 -

не обременит его более обязанностями пророка и, может быть, оставит безнаказанным его неповиновение воле Божией. Пребывая в таком положении человека усталого от предшествующей внутренней, душевной борьбы и внешней порывистой и торопливой деятельности и в тоже время несколько успокоившего себя разного рода, хотя и неуверенными надеждами и робкими упованиями, Иона отправился во внутреннюю, или нижнюю часть корабля и там предался глубокому сну. Но Бог не оставляет безнаказанными ослушников воли Своей святой; в тоже время Он не оставляет неисполненными и Своих непреложных определений и предначертаний,—и вот, когда Иона спал глубоким, беспечным сном, «Иегова пустил на море ветер великий и сделалась на том море большая буря и корабль готов быть разбиться». Буря была так страшна и опасность, угрожавшая кораблю, так велика, что матросы корабля пришли в трепет за свою жизнь. Как происходившие из разных мест и потому бывшие почитателями разных божеств, они обращаются с молитвою о помощи каждый к своему Богу. Но боги просимой у них помощи не дают, буря не утихает, и матросы обращаются в находящимся в их распоряжении человеческим средствам спасения: «они выбрасывали в море бывшие в корабле вещи, чтобы чрез то облегчить его», предохранить от поглощения его поднимающимися высоко бурными волнами моря и чрез то хоть сколько-нибудь отклонить отяготевшую над ними опасность. Все были в страшном, боязливом и суетливом движении и волнении, каждый ежеминутно ожидал себе неизбежной погибели; один только Иона не чувствовал ничего, один только он продолжал спокойно спать внизу корабля. Из этого сна пробуждает его кормчий, или капитан корабля, пробуждает в то время, когда опасность все делалась грознее и грознее. «Что ты спишь?» мучительно и с упреком говорит он ему. «Встань, воззови к Богу тему: может быть, Бог вспомнит о нас», может быть, поможет нам, «и мы не погибнем», спасемся от потопления! Как видно из

- 7 -

последующего повествования, Иона пробудился на зов кормчего. А между тем матросы корабля, так как буря нисколько не унималась, думая, что буря эта есть не что иное, как Божие наказание, посылаемое на кого либо из них за преступления, порешили жребием узнать виновника постигшего их бедствия: «и сказали друг другу: бросим жребий, чтобы узнать за кого беда сия на нас?» В число жребиев положен был и жребий Ионы, находившегося теперь уже в среде матросов. Матросы бросили жребий, и жребий, по особенной воле Божией, пал на Иону.

Иона, таким образом, был пред всеми присутствовавшими на корабле обличен Богом как виновник грозной, смертельной беды, постигшей из-за него целый корабль со всеми людьми, на нем находившимися. И вот матросы требуют от Ионы, чтобы он сам, своими устами открыл пред ними ту тяжкую вину, за которую постигло их всех такое великое бедствие. «Объяви нам», требуют они, «за кого беда сия постигла нас? Какое у тебя дело (занятие) и откуда идешь? где твоя отечественная земля, и из какого ты народа?» Своими предложенными вопросами матросы подготовляют признание со стороны Ионы в его вине. Они спрашивают о занятии Ионы, потому что это занятие само по себе могло быть делом возбуждающим гнев Бога. Они спрашивают о происхождении Ионы, т. е. о земле и народе, из которых он происходил, спрашивают затем, чтобы иметь возможность составить более верное суждение об его преступлении. Иона от ответа не отказывается. Как человек глубоко религиозный, как человек во всем усматривающий волю Бога, как человек ходящий с Богом, хотя временно и падавший, он внутренне сознает теперь, что его надежды, его планы избежать Божия поручения, избежать безнаказанно,—надежды суетные, неразумные, что буря, случившаяся на море, не есть что либо случайное, а есть прямое действие всемогущего Иеговы, Того Иеговы, Которому он служит и Который за его легковерное неповиновение воле Его

- 8 -

наказывает его теперь сею самою бурею. Это внутреннее сознание, как сознание сердца благочестивого, искренно сознающего свою вину и в тоже время живо чувствующего над собою власть и всемогущество Иеговы, изливается в открытом пред лицом язычников исповедании своей вины. «Я», отвечает матросам Иона, и прежде всего на последний вопрос их,— вопрос о происхождении, «Еврей», — имя, которым сыны Израиля противопоставляли себя всем другим народам и отличали себя от них,—»чтитель Иеговы, Бога небесного, Который сотворил море и сушу». Высказавши это, он затем прямо, с полною откровенностью передает им то, что привело его на их корабль. Исповедь пророка Божия,— этого необыкновенного человека, — приводит матросов, и без того уже находившихся под действием страха, в состояние изумления, полного еще большей боязни и страха. «Что это ты делаешь?» В ужасе и трепете сердца говорят ему они, выслушав его рассказ о бегстве его от лица Божия. Возможное ли дело убежать от Бога, Который сотворил небо и землю? Можно ли, с другой стороны, неповиновением оскорблять этого страшного Бога, Который Своим всемогуществом посылает на море такие грозные бури, от которых готов погибнуть весь, со всеми людьми на нем, корабль, спасающий ослушника воли Божией? (1, 4—10).

Трепещущие от гнева Божия, так страшно в буре проявившегося, трепещущие в тоже время и от опасения—еще более разгневить Иегову, трепещущие того, чтобы, в предотвращение грозящей опасности, самовольно не сделать чего либо с человеком Божиим, с пророком Иеговы, матросы не осмеливаются сами определить меру наказания за вину пророка,—того наказать, которым бы можно было умилостивить гнев Бога и тем спасти себя от гибели. Разгневавший Иегову чтитель Его должен сам определить эту меру наказания или же испросить ее у Самого разгневанного Бога. «Что нам», спрашивают они его, «с тобою делать, чтобы море для нас утихло? Ибо море», замечает при этом по-

- 9 -

вествователь, т. е. сам Иона, «более и более волновалось». Иона, как верующий сын Израиля, и из закона, и из истории своего народа знает, как Бог ревниво охраняет Свою правду; он знает, как Бог строго наказывает ослушников этой правды; он сознает, что в буре морской открывающийся гнев Иеговы может быть умилостивлен только смертью, заслуженною пророком чрез его противление Господу; в тоже время он никак не желает, чтобы и другие из за него страдали; а потому на вопрос матросов: что им делать с пим, чтобы море утихло? он прямо отвечает; «возьмите меня и бросьте меня в море, и море утихнет для вас; ибо я знаю, что за меня постигла вас буря сия великая». Но определенное пророком самим для себя наказание так велико, так странно по исполнению, что не сразу матросы решаются исполнить его, напротив они пытаются избежать как-нибудь этого страшного исполнения и потому употребляют все условия к тому, чтобы пристать к берегу; однако все напрасно; море волнуется все сильнее и сильнее и тем самым делает напрасными все усилия матросов пристать к берегу. Наконец, после разных тщетных усилий, не видя никакой иной возможности спасения, как только тяжелым путем, предложенным Ионой, они обращаются к истинному Богу, чтителем Которого был Иона, с молитвою о том, чтобы Он смерть Ионы, в котором они видят особенного служителя Божия и на которого по этому не дерзают сами возложить рук своих и только уже вынуждаемые необходимостью, вынуждаемые, так сказать, Самим Богом, поставившим их в такие тяжелые обстоятельства, решаются совершить кровавое дело,—не вменил им в преступление, достойное смертного наказания. «О Иегова!» Молятся они Ему, «да не погибнем за душу человека сего, и не возложи на нас невинной крови (ср. Вт. 21, 8); ибо Ты, Иегова, творишь, что хочешь;» ибо чрез послание бури чрез обнаружение жребием Ты дело так поставил, что мы по необходимости должны Иону, как винов-

- 10 -

ника против Твоей воли, для умиротворения гнева Твоего бросить в море. Затем они «взяли Иону и бросили его в море, и море тотчас отложило свою ярость». Внезапное прекращение бури показывало морякам, что буря эта действительно была послана Богом только ради Ионы и что они, бросив пророка в море, не невинную кровь пролили. В этом чудесном карательном действии Божием столь явно, столь очевидно проявилась святость Божия, что корабельщики весьма устрашились Иеговы, тут же на корабле принесли Иегове жертвы и дали обеты—принести еще новые жертвы по благополучном прибытии к цели своего путешествия. (1, 11—16).

II. Спасение Ионы.

Однако,брошенный в море на верную смерть Иона, по Божию изволению, не погиб. Бог приказал большой рыбе проглотить Иону, но проглотить не затем, чтобы пожрать его, а чтобы, чудесною силою Божией, живым и невредимым продержать его во чреве своем три дня и три ночи, а потом снова таким же невредимым выбросить его из себя (2, 1).

Рыба, проглотившая Иону, названная неопределенным, общим именем: «большая рыба» (по перевод. LXX—χῆτοςcp. Мф. 12, 14),—не была кит в строгом смысле этого слова; потому что в Средиземном море, где и был поглощен Иона, киты чрезвычайно редко встречаются и притом они имеют горло слишком узкое для того, чтобы невредимым проглотить целого человека. Это была гораздо скорее большая акула, или иначе морская собака, canis carchanas, или squalus, carcharias,—чудовище, часто встречающееся в Средиземном море, где оно по большей части держится в глубине моря. Чудовище это по Кювье (Tierreich, II, S. 216) достигает до 25 футов длины, по Океню(Naturgesch. III, 2. S. 169) до 4-х сажен, в своей пасти имеет до

- 11 -

400 копьеобразных зубов, расположенных в клетках кожи в 6 рядов. Оно чрезвычайно прожорливо, зев и пасть у него так широки, что чудовище целиком и очень легко может проглатывать людей, морских тюленей и лошадей (см. Keil, comm. ub. d. zw. proph. S. 282).

Оставаясь во чреве такого чудовища совершенно невредимым и усматривая в этом несомненный залог чудесного спасения, твердо верующий Иона обращается к Иегове-Богу своему с молитвою,—но не с молитвою о спасении от погибели, а с молитвою уже благодарения к Богу и прославления Его за дарованное Им спасение,—обращается с молитвою к Тому Богу, от Которого хотел убежать, но Которого теперь, во время тесноты и нужды, снова призывает как своего Бога (2, 2). Молитву свою пророк излагает по большей части не собственными словами, а словами прежних, до него составленных псалмов,—теми словами, которые наиболее соответствуют положению его и вполне выражают собственные, личные его мысли и чувства. Выражая так свою молитву, пророк свидетельствует этим о своем столь глубоком знакомстве с священными книгами, что слово Божие, заключенное в этих книгах, стало его собственным словом, так что он свои мысли и чувства по иначе может выражать, как тем же словом книг священных. Знание,— вполне соответствующее положению и назначению пророка. Начиная свою прославительную молитву с того, что Господь услышал вопль, обращенный к Нему во время тесноты (2, 3), пророк затем в двух строфах (2, 4. 5 и 2, 6—8) изображает самую тесноту, в как; ю он был приведен, и спасение из этой тесноты. Заключает свою молитву пророк (2, 9. 10) обетом благодарности за дарованное ему спасение.

«Из тесноты моей», благодарно молился Иона, «воззвал я к Иегове, и Он услышал меня,—из чрева преисподней (усиление того же образа—неминуемо смертной опасности, ср. пс. 17, 6.7; 119, 1) я возопил и Ты услышал глас мой», и Ты спас меня от и ой неизбежной гибели, в которую я было

- 12

попал. (2, 3). Какая же эта теснота, какая гибель случилась было с пророком? «Ты поверг меня», раскрывает тесноту свою пророк, признавая виновником ее не матросов корабля, а Самого Бога, орудием Которого были матросы, «в пучину, в сердце морей», поверг в самую бездну морскую, и струящаяся вода окружила меня; все волны Твои и валы Твои; «волны и валы Тобою приведенного в бурное состояние моря «надо мною ходили»,—они, поглощая меня и свирепствуя надо мною, в этом случае, как беспрекословные слуги, исполняли Твою всемогущую волю (ср. пс. 41, 8, где писатель псалма говорит о себе: «все воды Твои и волны Твои прошли надо мной», т. е. все несчастия—одно за другим изливались на меня. Таким образом, писатель псалма духовно пережил тоже самое, что Иона пережил не только духовно, по и буквально).

Приведенный в такое мрачное, безнадежное состояние, «тогда я сказал (в своем сердце, сам себе): отлучен я от очей Твоих» (сн. пс. 30, 23), навсегда я лишен Божия попечения, Божия покровительства и защиты. Но на встречу этой сомневающейся, этой неверующей мысли на мгновение падающего служителя Иеговы тотчас же является твердая, верующая мысль человека, восстающего из своего падения. «Но я снова», молился уже твердо верующий читатель Иеговы, «увижу храм святой Твой», снова, скажем словами псалмопевца (пс. 5, 8): «по множеству милости Твоея войду в дом Твой», дом явления славы Божией и обетований Божиих, «и поклонюсь храму Твоему во страхе Твоем». (2, 4. 5). Это содержание первой строфы пророческой молитвы.

Вторая строфа молитвы тоже самое содержание раскрывает полнее и в новых оборотах речи.

«Обложили меня», снова разъясняет пророк свое гибельное положение, «воды по самую душу» (ср. пс. 17, 5; пс. 68, 2),—обложили так, что стали угрожать даже лишением самой жизни,—»бездна закрыла меня», беспредельная глубина моря поглотила меня совсем; я был погружен на самое

- 13 -

дно моря, так, что «тростник», растущий на дне морском (водоросль), «обвивался вокруг моей головы. Я низшел», раскрывает туже мысль пророк, «в корням гор», погрузился в самую глубину морскую, где коренятся основания гор,—основания, которые, обыкновенно, лежат или в глубине земли, или в глубине морей (ср. пс. 17, 16). Погрузившись туда, я был заключен там навсегда: «земля своими запорами заградила меня на век». Сопоставляя это место с подобным же местом из книги Иова (38, 8. 10. 11), где Бог говорит о море: «кто заключил во вратах море, когда оно, исторгшись из чрева, выступило?... Я (т. е. Бог) провел вокруг него черту мою и поставил запоры и врага. И сказал: доселе доходи и не далее и здесь должна сокрушаться гордость волн твоих»,—и где под запорами моря разумеются стенки морского ложа, которые служат границею моря и чрез которые оно, по Божию установлению, переступить не в силах,—под запорами земли здесь должно разуметь такие границы, которые препятствуют распространению твердой земли насчет моря. Границами этими служат ярость и сила волн, которые препятствуют проникновению твердой земли в море. Эта-то ярость волн и водяных масс, текущих над погруженным на самое дно Ионой, и заградила, запечатлела, или заперла навсегда для пророка выход на землю, на сушу, подобно тому, как вдвинутые запоры в дверях дома заграждают для всех вход в этот дом. Положение пророка было безвыходное, погибель неотвратимая никакими силами человеческими. В это- то время и является на помощь беспомощно и неминуемо погибающему пророку Божие спасение, своим появлением в такое именно время свидетельствующее наглядно о всемогуществе и милосердии Господа. «Но Ты, Иегова, Бог мой», благодарственно молился пророк, «освободил жизнь мою из могилы» (ср. пс. 29, 4. 10). Почему же освободил? А потому, что «когда душа моя», говорит пророк, «унывала во мне» (ср. пс. 142, 4), когда жизнь моя готова была погру-

- 14 -

знться во тьму смерти, тогда «я вспомнил Иегову», обратившись к Нему с молитвою о спасении, «и молитва моя дошла до Тебя, в храм святой Твой», дошла туда, (ср. пс. 17, 7; 87, 3), где Иегова царствует как Бог и царь народа Своего (2, 6—8). Но если молитва дошла до Господа, если Господь милостиво принял ее, то, значит, помощь Божия и спасение Его готовы и уже изливаются на того, чью молитву Господь услышал. Это и укрепляет пророка в несомненном уповании на Бога и возбуждает его к прославлению и благодарению своего Избавителя и Спасителя, каковою благодарственною песнью и заключается молитва пророка.

Для того, чтобы яснее выставить ту мысль, что спасение и избавление можно получить только от Иеговы, Бога живого и истинного, пророк указывает на идолослужителей, которые чрез нерадение оставили свою милость, оставили Бога, Который есть сама Милость, Которого владычество во всем мире— есть владычество благости и милости, расточаемых всюду, не исключая и стран языческих. «Держащиеся суетности и лжи», т. е. поклоняющиеся ничтожным идолам и держащиеся этих ложных богов как богов истинных, «оставили милость свою», говорит пророк, оставили истинного Бога. Но не так поступит он—Иона. «А я», говорит он, «с песнями славословия», с громкою благодарственною песнею и молитвою (ср. пс. 41, 5) «принесу Тебе жертву, и что обещал», какие обеты во время тесноты моей обещал Тебе, «исполню» (ср. пс. 49, 14. 23). В основании этих обещаний пророка лежит твердая надежда его на то, что спасение его совершится, а эта надежда в свою очередь основывается на торг, что «спасете у Иеговы», находится в Его власти и Он только Один может даровать его (2, 9. 10). И надежда пророка не обманула его. На третий день заключения его во чреве рыбы «Бог повелел» этой самой «рыбе,- и она», движимая неодолимою силою Божией, «изрыгнула Иону на сушу» (2,11). Земля, на которую выбросила пророка рыба, был естественно берег Палестины, и по всей вероятности, не в далеком расстоянии от Иоппии, откуда отплыл было Иона.

15

III. Покаянная проповедь Ионы в Ниневии, — гл. III.

Освободился Иова от опасности смерти, но не освободился от того тяжелого поручения, которое заставило его бежать от лица Иеговы. Топ. же Бог, Который наказал Иону за его неповиновение, а потом спас его и чудесно возвратил в отечественную землю,—теперь в этой земле снова дает ему приказание идти в Ниневию. «И было слово Иеговы» повествуется в книге пророка, «к Ионе в другой раз и сказано: встань, поди в Ниневию, в большой город оный и проповедуй ей слово, которое я скажу тебе». Не осмеливается Иона во второй раз своим неповиновением испытывать долготерпение Божие; он покорно выслушивает приказание Господа и идет в Ниневию по слову Иеговы. «Ниневия же», замечает при этом повествователь, выставляя этим замечанием наперед повод побудительный к помилованию Богом жителей Ниневии, «был большой у Бога город», город по своему народонаселению многолюдный и своим многолюдством склонявший Господа к помилованию в случае раскаяния жителей его, а по своей окружности пространный, занимавший место «на три дня пути». В этот то большой, пространный, многолюдный город, и явился со словом Божиим из далекой, на 1500 верст отстоящей земли, никому не знакомый и несмотря на то дерзновенный и смелый иноплеменник—обличитель грехов и преступлений языческого всесветного обладателя земли. Подкрепляемый силою Божией, смело вошел посланник Божий в город и здесь, ходя по разным улицам и площадям города, в продолжении пути одного дня и пользуясь удобными местами и удобными обстоятельствами для свой проповеди, грозно и громко возвещал Ниневии за грехи ее и злодеяния погибель: «и начал Иона входить в город путем одного дня и возглашал и говорил: еще сорок дней и Ниневия будет разрушена». (3, 1—4).

16 -

Богата была последствиями грозная проповедь пророка Господня. «Люди Ниневии поверили Богу», вняли проповеди посланника Божия и путем искреннего, чистосердечного раскаяния выразили свое глубокое смирение пред Богом. «Они объявили пост, оделись во власяницы», в волосяные одежды, одежды глубокой печали и траура (Иов. 16, 15; Быт. 37, 34, см. Иоил. 1, 13; 3 Цар. 21. 27),—оделись «от большего до малого, « от старого до молодого, все без исключения. Даже сам царь, когда ему сообщено было о страшной проповеди пророка,— и тот встал со своего славного престола, сняв с себя царскую свою одежду, покрылся власяницею и в знак глубочайшей свой печали и глубокого раскаяния сидел на пепле (ср. Иов. 2, 8). Мало этого,—но воле и по приказанию царя и министров его, герольды провозгласили и объявили в Ниневии всеобщий пост, пост не только для людей, но и для скота: «люди, и скот крупный и мелкий», говорилось в царском указе, «пусть ничего не едят, и не пасутся (на пастбищах) и воды не пьют. И пусть покроются власяницами люди и скот и крепко (громко люди и скот) взывают к Богу и да отступят все (каждый человек) от пути своего худого и от обид, которые на руках их», которые они совершили своими руками и следы которых остались на этих руках и взывают к Богу о мщении. «Кто знает», покорный воле Бога истинного и глубоко кающийся говорить царь в том же указе своем, «может быть, Бог и обратится, умилосердится и утолит жар гнева Своего, и не погибнем» (3, 5—9).

Из содержания указа ясно видно, какое потрясающее действие произвела проповедь на могущественного в то время царя Ассирийского. Не менее, как и выше уже было замечено, потрясающее действие произвела она и на народ. ¹)

¹) Такое сильное впечатление, произведенное проповедью пророка на сердца язычников—Ниневитян, будет для нас попятным, если мы примем во внимание особенно сильную и впечатлительную у жителей востока восприимчивость ко всему выходящему из ряда обыкновенных вещей, и вместе с тем примем

17 -

Народ этот царского указа послушался, принес Богу чисто-сердечное искреннее покаяние, изменил свой нечестивый образ жизни на образ жизни богоугодной, и Бог, видя это, вместо суда обратился к Ниневии с помилованием: «и Бог увидел дела их», говорится в книге пророка, «что они отстали от пути своего худого, и отменил Бог беду, которую было предположил им сделать и не сделал». (3, 10).

Конечно, помилование Божие продолжалось до тех только пор, доколе народ Ниневийский пребывал в том добром покаянном настроении, какое возбуждено было в нем проповедью пророка. Когда же Ниневия снова обратилась на свой путь нечестия и пошла по этому пути прогрессивно, когда языческое, боговраждебное направление ее, усиливаясь посте-

во внимание еще свойственный всем языческим религиям востока страх пред невидимым высочайшим Существом, и с древних времен существовавшее в Ассирии особенное предрасположение и уважение к дару прорицаний и предсказаний. К этому надо прибавить еще одно особенное и в данном случае главное обстоятельство такого рода: появление чужестранца, который, без всякого личного интереса, не обращая ни на что и ни на кого внимания, с ножною свободою открывает великой столице сильнейшего в то время царства ее нечестивые дела и стремления д при этом с уверенностью, свойственною только посланникам Божиим, истинным пророкам Иеговы, возвещает погибель, имеющую непременно воспоследовать в известное, определенное прямо и точно время—все это не могло не произвести потрясающего действия на души впечатлительные. Это действие могло быть усилено еще и тем, что пророк в своей проповеди действовал под влиянием силы Божией. Эта же сила Божия особенным образом и во имя своих особых высших целей действенно влияла и на предрасположенные к покаянию души Ниневитян и возгревала в них впечатление, производимое на них речами пророка. Действие проповеди пророка на. конец могло усиленно проявляться на душах Ниневитян и от того, что слава о пророках народа Божия была, конечно, не безызвестна и в Неневии. Не должно казаться странным и то обстоятельство, что наружные формы проявления покаянного плача Ниневитян в большей части сходны с формами проявления этого плача у Израиля; потому что эти наружные знаки плача не составляют отличительной принадлежности какого либо одного народа, а суть вообще человеческие проявления глубокой душевной печали я потому у всех народов древности они были сходны, или же совершенно тождественны между собою. Точно таким же напр. образом, как здесь описывается плач царя Ниневийского, у прор. Иезекииля (26, 16) изображается плач царей Тирских о погибели их города, с тем только различием, что вместо власяницы, в которую

18 -

пенно, дошло до последней степени проявления своего во время всемирного владычества Ассирийской монархии, когда, следовательно мера грехов Ниневии исполнилась и погибель ее вполне созрела; тогда Бог не замедлил послать ей эту погибель, ту погибель, которая впоследствии была предвозвещена Ниневии пророком Наумом и совершена пад нею Индийским царем Циаксаром в союзе с Набопалассаром, царем Вавилонским.

IV. Недовольство Ионы и вразумление его, гл. IV.

Прошло сорок дней грозной проповеди Ионы и Ниневия, как помилованная Богом за свое глубокое раскаяние, не была чрез 40 дней разрушена. Это раздражило Иону. Как плотски в этом случае мысливший израильтянин, присвоивший только своему народу Божии милости и обетования, (как и выше было замечено), пророк в помиловании Ниневии видел ущерб для Израиля и потому в досаде и гневе молится в Богу и говорит: «о Иегова! не это ли думал я», не думал ли я, что Ты не погубишь Ниневии, если она покается? Не думал ли я это, «когда еще был на земле своей

одевается царь Ниневийский, цари Тирские облекаются в трепет. Даже и эта особенная черта,—а именно принятие участия скота в печали жителей Ниневии» не представляет ничего невероятного. Геродот повествует напр. (IX, 24), что Персы свойственным варварам образом почтили смерть героя своего Масистиаса, павшего в сражении при Платее, почтили тем, что обрили волосы у лошадей. Обычай привлекать к участию в печали людской и животных легко мог образоваться из того представления, что между человеком и домашними животными его, как собственностью его, находится жизненное общение, и введение их Ненивитянами в печаль свою было проявлением того чувства, что если животные могут сострадать людям в горе, постигающем последних за грехи их, то в свою очередь страдания этих животных, переносимые ими за людей, могут способствовать умилостивлению Божия гнева. Если чувство это и не свободно могло быть от суеверий; при всем том и основе его все-таки лежит та истина, что неразумная природа ради грехов человека подпала тлению и вместе с людьми совоздыхает об освобождении от этого рабства тлению (Рим. 8, 19—23).

19 -

(в Палестине)? Потому-то», т. е. ради того, чтобы воспрепятствовать проявлению Твоего милосердия над Ниневией, «я и бежал в Фарсис; ибо я знал, что Ты Бог человеколюбивый и милосердый, долготерпеливый, многомилостивый и жалеешь делать зло». И вот потому, что грозное слово пророка над Ниневией не осуществилось, он просит себе у Бога смерти, подобно тому, как прежде Илия пророк, ревнуя о славе Божией и сокрушаясь о видимой бесплодности своей деятельности во имя этой славы, тоже просил себе у Бога смерти (3 Цар. 19, 4). «И так возьми», молился возмущенный в душе своей пророк, «Иегова душу мою от меня; ибо мне лучше умереть, нежели жить». На это Бог, вразумляя гневного пророка, отвечал ему: «хорошо ли это, что ты огорчился», справедлива ли, т. е., твоя досада, прав ли твой гнев? Ответ выражен в такой форме, что не исключал возможности исполнения в скором будущем предсказанного пророком и чрез 40 дней не исполнившегося суда над Ниневией. И потому пророк, получив такой ответ от Господа, не оставил Ниневии со всем, а вышедши из города, на гористой восточной стороне его «поставил себе шалаш, там и сидел под ним, в тени, чтобы смотреть, что будет с городом» (4, 1—5).

Но напрасно пророк ожидал погибели города. Она не приходила. Между тем, чтобы окончательно вразумить пророка, пред самым шалашом Бог повелел подняться из земли одному тенистому растению ¹), подняться выше Ионы, чтобы

¹) Греческие переводчики называют его тыквою, а Акила, Симмах и Федотион—плющом. Блаж. Иероним так отзывается о нем: «Вместо тыквы, или плюща, мы читаем в еврейском подлиннике кикаион. Это род кустарника или деревца на подобие виноградных, у которого чрезвычайно густая тень, и которое держится на своем стебле. Оно очень часто попадается в Палестине, в особенности в песчаных местах. И удивительное дело: если бросить семя в землю, оно быстро нагревается и поднимается деревом; в несколько дней что ты видел травою, уже находишь деревцом». Еврейское слово кикаион произошло от Египетского кики, об масле которого упоминает Геродот 11,94

20 -

тень была над головою его». Сделав это Господь затем, «чтобы избавить его (пророка) от горести его», чтобы чрез выращение тенистого растения получить наилучший повод вразумить Иону и освободить душу его от недовольства и раздражения на то, что Ниневия не гибнет от Божиих казней. «И весьма рад был сему тенистому растению Иона», рад бил потому, что усматривал в чудесном выращении растения знамение Божия благоволения и соизволения на намерение пророка ожидать погибели Ниневии. Но увы! радость пророка недолго продолжалась. При появлении жена следующий день утренней зари, «Бог повелел червю подточить тенистое растение и оно засохло. Потом, когда взошло солнце, Бог повелел дуть восточному знойному ветру и (при том еще) солнце стадо ударять в голову Ионы». И от жгучего ветра и от палящих, ударявших прямо в голову лучей солнца Иона впал и духом и телом в крайнее изнеможение и снова стал просить у Бога «душе свой смерти». Он снова говорил к Богу: «лучше мне умереть, нежели жить». Тогда «Бог сказал Ионе: хорошо ли это», по праву ли это «что га огорчился за тенистое растение? По справедливости мне горько до смерти», отвечал Господу Иона. На это Господь возразил Ионе: «ты жалеешь тенистого растения, над которым ты не трудился и которого ты не растил, которое было дщерь ночи, и как дщерь ночи пропало», т. е., которое в ночь поднялось и в ночь пропало. После этого, «Мне ли», вразумлял Господь Иону, «не пожалеть Ниневии, сего большего города, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота»? Говоря так, Господь прямо указывает Ионе на противоречие, в которое он сам себя поставил. Он жалеет растения, над которым нисколько не трудился, которое явилось

и Плиний, Ист. Ест. 15, 7. Плиний называет ero Cticinus, клещевина. (См. свящ. Ист. В. З. Богословского, прим. стр. 403—404). У Сирийцев оно известно под именем: elkeroa, а в Палестине: [alma Christi (Keil, Cmm. ub. d. zw. pioph. 293).

21 -

по воле Божией, и в тоже время гневается на то, что Бог щадит Ниневию, в которой живут во множестве создания промыслительной десницы Божией и притом рядом с людьми грешными, положим, заслуживающими наказания, живет огромное количество детей, не имеющих еще представления о том, что справедливо и что нет, что добро и что зло, и потому неподлежащих закону вменения. Кроме этих высших на земле созданий Божиих в Ниневии есть множество созданий сравнительно низших, но в отношении к сожалеемому пророком, засохшему тенистому растению все-таки высших, а именно в ней есть множество скота. Что на это мог ответить Иона? Как Иов, неразумно вызвавший Бога на суд с собою, должен был глубоко сознаться в своей неправоте, когда Бог явился и вразумил его; так и Иона, вразумленный Богом, должен был сознать неправоту своего ропота и своим молчанием выразить полную, беспрекословную покорность Божиим определениям (4, 6—11).

Вразумлением Ионы со стороны Бога книга и кончается; потому что данным повествованием вполне достигается цель книги—показать пред лицом Израиля, что милосердие Божие, простираясь на избранный народ, в тоже время обнимает собою и другие народы.

Таким образом, и по содержанию своему, и по форме изложения книга пророка Ионы походит более на те рассказы о деятельности пророков, какие мы имеем в историко-пророческих книгах Ветхого Завета, напр. на рассказы об Илии и Елисее (3 Цар. 17—19; 4 Цар. 2. 4—9), нежели на писания малых пророков. И не смотря на то, книга эта составителями священного канона поставлена в ряду книг пророческих? Причина такого, по-видимому, странного явления заключается в особенном значении той миссии, которую, по Божию поручению, исполнял Иона и которая составляет предмет книги.

Из всей истории своей жизни Израиль мог ясно видеть свое предпочтение Богом пред всеми остальными народами

- 22 -

мира. При посредстве целого ряда чудесных поражений врага Израиль был выведен Иеговой из земли рабства—земли Египетской; потом, чудесным образом Тем же Иеговой был водим по разным сухим, бесплодным пустыням, питаем там и спасаем от врагов. Тем же Иеговой он был введен в завет с Собою, как народ избранный, удостоен наследия обетованной земли, текущей медом и млеком, а что всего важнее, сделан хранителем Богооткровенного закона и вечных Божественных обетований о спасении всего человечества и вечной счастливой будущности его. Такое постоянное Богом предпочтение Еврейского народа, имеющее свое основание в Божием домостроительстве спасения нашего,— предпочтение пред прочими народами само по себе легко могло привести Израиля к гордому сознанию своего личного превосходства над язычниками; и обетования Божия, данные в лице праотцов всему человечеству, при таком сознании могли быть им присвояемы исключительно себе и притом, при упадке сердечной любви к своему благодетелю, могли быть присвояемы им не на основании своей верности Богу, которую он часто нарушал богоотступничеством, а на основании только своей принадлежности к избранному народу и на основании своего непосредственного происхождения от тех праотцов, которым даны были обетования.

Такого рода направление, отклоняющее язычников от всякого участия в Божиих о спасении обетованиях и все предоставляющее одному народу завета синайского, ко временам пророка Ионы до того укоренилось в Израиле, что даже сам Иона, как сказано выше, не был свободен от него. А после времен Ионы оно должно было еще более укорениться и дойти до последних пределов своего развития, как оно действительно и дошло в фарисействе, мы говорим: еще более — потому, что в это время выступали обстоятельства, особенно благоприятствовавшие его укоренению и развитию. Израиль своим противлением воле Божией переступал уже границы Божия долготерпения; ни благодеяния, ни угрозы, ни

- 23 -

частные наказания—ничто не действовало благотворным образом на загрубелые сердца упорного народа. И вот, исходя из времени жизни пророка, недалеко было то время, когда Бог предаст свой некогда им возлюбленный, а теперь отверженный народ во власть тех язычников, на которых этот народ, гордый своими преимуществами, привыкал смотреть с презрением. Но если его сознание прежде уже отказывало язычникам в участии в спасении; то тем решительнее и беспрекословнее оно должно было отказывать им в этом спасении в то время, когда язычники сделались обладателями и тягостными владыками для Израиля; а пророческое возвещение о суде Божием над язычниками подсказывало этому сознанию думать ηверить, что все язычники, как не принадлежащие к племени избранного народа и потому лишенные спасения, должны все и всецело погибнуть. Этим и объясняется то, почему Бог, на самом, так сказать, изломе исторической жизни Израиля воздвигает пророка и облекает его миссией фактически отвергнуть заблуждение Израиля относительно язычников.

Между тем как другие пророки положение язычников к Израилю в близкой и отдаленной будущности его возвещали словом и в своих пророчественных речах предсказывали, как отдание Израиля во власть язычников, так равно и обращение некогда язычников к живому Богу и принятие их в царство Божие; пророк Иона, по Божию поручению, должен был не словом, по делом, должен был символико-типическим образом, или образно и преобразовательно представить и чрез то возвестить не только способность язычников к восприятию и усвоению Божией благодати, но вместе с тем и отношение Израиля к Божественному, спасительному определению об облагодатствовании язычников с последствиями этого облагодатствования.

Способность язычников к восприятию и усвоению открываемого в Израиле спасения довольно ясно обнаружилась уже в поведении язычников-матросов того корабля, на котором

-24-

спасался бегством Иона. Узнав о причине бури морской и исполняя Божий приговор над Ионой, они приходят в благоговейный трепет пред всемогущим Иеговой, Господом неба и земли, взывают к Нему, приносят жертвы, дают обеты. Но еще более эта способность проявилась в том впечатлении, какое произвела на жителей Ниневии проповедь Ионы, так что целое население города с царем во главе во вретище и пепле принесло Богу Израилеву единодушное и чистосердечное покаяние. Отношение Израиля к Божию определению об оказании милосердия язычникам и о даровании им спасения,—определению, проявленному в благосклонном со стороны Господа принятии покаяния Ниневитян, выражается в отношении Ионы в Божию поручению и поведении его при исполнении сего поручения. Иона от данного ему Богом поручения—возвестить слово Божие в Ниневии хочет освободиться бегством в Фарсис; потому что он не желает милосердия и помилования великому языческому городу; потому что он боится (4,2), что проповедь о покаянии может отвратить угрожающую Ниневии погибель. В этом образе мыслей, как и выше замечено, отображается образ и направление мыслей Израиля относительно язычников. Как естественный человек, как природный член своего народа, Иона разделяет такой образ мыслей и тех самым обнаруживает себя как представителя гордого своим избранием народа Еврейского. Но тут не весь Иона, тут только ветхий человек его, противящийся Богу; между тем как его лучшее «я» внимает гласу Божию и глубоко воспринимает его в свое сердце. Когда, во время свирепствования бури на море, он, посредством жребия, обнаруживается как виновный; тогда во всеуслышание он исповедует свой проступок и требует от корабельщиков, чтобы они ради своего спасения, бросили его в море; потому что собственно и единственно из-за него постигла их великая буря (1, 10— 12).

В определении наказания, постигшего пророка за его противодействие Божией воле, предызображается то отвержение

- 26 -

Израиля от лица Божия, которое народ этот навлекает на себя своим упорным противлением Божию зову. Но в море брошенный Иона поглощается большою рыбою и, когда он, пребывая невредимым в чреве ее, обращается к Богу с молитвою; то снова выбрасывается ею, по Божию приказанию, целым совершенно на берег. Это чудо спасения также имело символическое значение для Израиля. Оно показывало, что противо-божественно мыслящий, плотской народ, если во время смертельной нужды, имевшей постигнуть его, обратится с молитвою к Богу; то чудом Божиим будет восстановлен из состояния окончательной, по видимому, погибели к новой жизни. Наконец способ, каким Бог вразумляет пророка, ропщущего на помилование Ниневитян, должен был как в зеркале представить всему Израилю для его более правильного понимания и сердечного принятия то величие Божия милосердия, которое охватывает собою все человечество: «Ты жалеешь тенистого растения», вразумляет Бог Иону, «над которым ты не трудился, и которого не растил, которое было дщерь ночи, и как дщерь ночи пропало. Мне ли не пожалеть Ниневии, сего большего города, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота»? (4, 10—11).

Но одним только символическим характером глубокий смысл исторической миссии Ионы не исчерпывается. Смысл этот расширяется и вместе с тем завершается в типическом, преобразовательном характере трехсуточного пребывания во чреве рыбы. Когда Иудеи потребовали от Иисуса Христа некоторого великого небесного знамения, по которому бы они могли признать Его за Мессию; то Он в ответ им указал на знамение пророка Ионы: «как Иона был во чрев кита три дня и три нощи; так и Сын человеческий», говорил Спаситель, «будет в сердце земли три дня и три нощи» (Мф. 12, 40; 16, 4; Лук. 11, 39). Таким образом трехсуточное пребывание пророка во чреве рыбы, по учению Господа, служило типом, прообразом трехсуточного же пребывания

- 26 -

Спасителя во гробе. Ключ к пониманию такой Богоустановленной связи преобразовательного события с противообразом его дает нам ответ Иисуса Христа, когда, не задолго до Его страданий и смерти, апостолы Филипп и Андрей сказали Ему, что из приведших на поклонение в праздник (Пасху) находятся некоторые Эллины, которые охотно желают видеть Его. «Пришел час прославиться Сыну человеческому», сказал в ответ апостолам Своим Иисус, и затем продолжал: «истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Иоан. 12, 23—24). Ответ показывает, что время допустить язычников ко Христу еще не приходило до прославления Его чрез страдания, смерть и воскресения; по в словах: «пришел час прославиться Сыну человеческому» тотчас же влагается обетование, что язычники должны пождать еще немного, чтобы получить доступ; так как с прославлением, имевшем скоро, в самом ближайшем будущем совершиться,—с прославлением именно Сына человеческого непосредственно связывается их соединение со Христом, почему целая речь Спасителя, высказанная Им по этому случаю, заключается словами: «и когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе» (Иоан. 12, 32)., Эти изречения Господни, показывающие, что смерть и прославление Господа-Мессии необходимы для того, чтобы разрушить преграду, отделявшую до сих пор язычников от царства Божия (см. Иоан. 10, 15—16), научают нас прежде всего признать миссию Тоны как важный, знаменательный момент в развитии Божия домостроительства нашего спасения.

Когда Ассириане достигли всемирного владычества и когда должна была начаться отдача Израиля во власть язычников; тогда Иегова посылает пророка Своего в Ниневию, чтобы проповедать этой столице всемирной монархии Его всемогущество, правду и милость ко всем, имевшие раскрыться в наступавших великих событиях пленения народа Божия чуждыми народами; потому что это пленение, отяготевшее над Изра-

- 27 -

илем как наказание за его идолослужение. должно было в то же время, по Божию определению, проложить путь к распространению царства Божия над всеми народами. Язычники должны были научиться бояться Бога, Владыки неба и земли и, научившись, не только приготовить освобождение из-под своей власти народа Израилева, очищенного наказанием, но и себя самих убедить в ничтожестве своих идолов и искать спасения у Бога Израилева. Если из сказанного выясняется глубокая, тесная связь миссии Ионы в Ниневии с Божественными планами спасения человечества; то прообразовательный, типический смысл становится вполне ясным из того, что пережил пророк при исполнении этой миссии. Между тем как наказание, которое пророк навлек на себя своим противлением воле Божией, научает нас, что Израиль с своим естественным, национальным духом должен умереть с тем, чтобы из смерти древней, греховной обособленности возник новый народ Божий, который бы, умерши закону, служил Господу в свободе духа; в смертных страданиях и спасении Ионы Бог установил прообраз для смерти и воскресения Иисуса Христа ради спасения целого мира. Как Божий раб Иона был отдан на смерть для того, чтобы порученное ему дело—возвестить Ниневитянам суд и милосердие Бога—исполнить благоуспешно; так и Божий Сын, чтобы принести плод для всего мира, должен был быть положенным как пшеничное зерно в землю. В этом лежит сходство между прообразом (Ионой) и противообразом его (Мессиею). Но Иона заслужил наказание, Христос же напротив страдал, будучи Сам совершенно невинен и, имея Сам в Себе жизнь самосущую, шел добровольно на смерть, чтобы исполнить волю Отца. В этом различии состоит несходство, по которому прообраз остается далеко позади протитивообраза. Но и тут, и в этом различии можно признать некоторое между Ионой и Иисусом Христом подобие, которого нельзя опускать без внимания. Иона как естественный человек умирает за грех, общий у него с народом его;

- 28

Христос умирает за грехи народа Своего, взятые Им на Себя за тем, чтобы на Себе же вынести и наказание за них, и притом Он умирает еще и как член того народа, от которого произошел по плоти, умирает как такой, который был рожден под законом, чтобы восстать Спасителем всех народов.

Итак, из ближайшего рассмотрения символико-типического характера миссии Ионы открывается, что книга пророка Ионы есть такая же пророческая книга, как и книги других пророков, что в ней предсказывается: об отвержении Израиля за его противление воле Божией и предание его во власть смертельной нужды, об освобождении от этой нужды в случае его раскаяния и обращения к Иегове; о страданиях, смерти и воскресении Спасителя рода человеческого и благоуспешных последствиях их, о принятии язычников к участию во спасении и недружелюбном отношении к этому принятию потомков по плоти Авраама, Исаака и Иакова. Различие между этою книгою и прочими пророческими книгами в том только, что она пророчествует в прообразовательных действиях; тогда как прочия книги пророчествуют в проповедях, или речах. Следовательно, книга пророка Ионы по праву занимает назначенное ей составителями канона место.

Фактическая достоверность книги, т. е. то, что содержание книги не есть миф, или параболическое произведение, притча, или же описание некоторых символических действий, пережитых пророком в духе, а есть чисто исторический рассказ о событиях, действительно совершившихся в жизни пророка, основывается на следующих данных:

а) В книге содержится много исторических и географических черт исторического характера. Посольство, наприм., Ионы в Ниневию вполне соответствует тому времени, когда только что наступили первые соприкосновения Израиля с Ассуром (Ос. 5, 13, 10, 6) и когда 12 лет только спустя по смерти Иеровоама II, во время царствования Менагема (Манаима) уже чрез Ассириян начала обрушиваться над царством

- 29 -

Израилевых угрожаемая ему пророком погибель. Описание величины Ниневии (3, 3: «на три дня пути») вполне согласуется со свидетельствами об этом предмете древних историков. По Страбону (ХVІ, 1, 3) Ниневия была больше Вавилона, имевшего по его сказанию, 365 стадий в окружности; тогда как Ниневия, по сказанию Ктезия у Диодора Сицилийск. (11, 3), имела в окружности 480 стадий, или около 100 верст. Между тем Геродот (V, 53) дневной путь полагает во 160 стадий (см. Ист. 13. 3. Богосл. с. 401); следовательно 480 стадий составляют пространство трехдневного пути. Новейшие раскопки и прежде всего плодотворные открытия Англичанина Лейярда убедительнейшим образом подтверждают свидетельство древних. Вследствие этих раскопок, между прочим, открыто, что Ниневией назывался в древности и один отдельный город, и целый участок земли, имеющий в окружности около 17 Прусских миль, расположенный в виде трапеции. Принимая во внимание четыре группы развалин, находящиеся при селениях Нимруд, Куюнджук, Хорсабад, и Карамлес, полагают, что на тех местах, где - ныне находятся эти развалины, в древние времена цветущего состояния царства Ассирийского стояли города, или лучше, как называет их Лейярд, кварталы, части одного и того же города Ниневии. Каждый из этих кварталов имел в себе, как средоточие, особый царский дворец; каждый из них в известное время служил местопребыванием царя, каждый был окружен особою стеною и укреплениями и заключал в себе, кроме жилых домов, сады и земли, отведенные под охоту. Промежутки между кварталами заняты были домами частных лиц, стоявшими посреди садов, рощ и пашен. Кварталы эти, или города и были расположены по углам той трапеции, которая составляла участок, занимаемый в древности Ниневией, причем один ив этих кварталов и расположенный на северо-западном углу трапеции при реке Тигре, носил название Ниневии. Другие кварталы, построенные в разные времена, имели свои названия; а все вместе, вместе

- 30

со всем участком земли, на котором они были расположены, носили одно общее название Ниневии, в обширном значении этого слова (см. Ист. Вебера 1, 92; Comm. Keilub. d. zw. proph. 217). В этом последнем смысле Ниневия и называется у Ионы большим городом. Населенность Ниневии, основываясь на расчисленииНибура (см. Keil-Comm. ub. d. zw. proph. 295), также вполне соответствует величине ее. 120.000  детей, не умеющих отличить правой руки от левой, т. е. не достигших семилетнего возраста, так как на востоке седьмой год считался годом, разделяющим возрасты детский и дальнейший юношеский, дают все население Ниневии в 600.000человек, потому что число детей в указанном возрасте, по Нибуру, вообще составляет 1/3 часть всего народонаселения. Но 600,000 тысяч человек для участка земли в 17 Прусских квадратных миль совершенно соразмерное количество, где на каждую квадратную милю приходится круглым числом, включая сюда и населенность четырех больших городов, или кварталов, около 35000 человек. Глубокое нравственное развращение Ниневии  подтверждается свидетельствами других пророков, напр. свидетельствами Наума (3,1) и Софонии (2, 13—15.) Траур, наложенный на людей и скот, подтверждается, как замечено выше, Геродотом, который говорит об этом, как всеобщем обычае Азии.

б) Содержание книги по своему внутреннему характеру и цели несовместно с предположением, что книга эта заключает в себе описание символических действий, пережитых пророком в духе. Если Бог поручает когда либо пророку совершить какое-либо символическое действие в духе (см. напр. Ис. 20, 2; Иер. 13, 1—7; Иезек. 3, 24—5), то пророк в духе же исполняет это действие беспрекословно. Исаия ходит наг и бос три года в указание и предзнаменование Египту и Эфиопии: Иеремия покупает льняной пояс, опоясывается им, потом несет его на Евфрат, прячет там в каменное ущелье; затем снова идет к Евфрату и выканы-

31 -

вает так спрятанный и сгнивший уже пояс. Иезекииль запирается в дому своем и там связанный верьями и совершенно безмолвный лежит сначала на левом боку своем триста девяносто дней, а потом еще на правом сорок дней. А Иона поступает напротив. Он бегством старается освободиться от исполнения Божественного поручения, за что и наказывается. Это уже противоречит характеру чисто символического, только в духе пророком переживаемого действия, и показывает, что книга излагает факты, происходившие во внешней действительности. Правда, посольство Ионы в Ниневию имеет свою главную цель не в том, чтобы совершить обращение Ниневии к живому Богу, а в том, чтобы выставить в ясном свете ту истину, что и язычники способны к восприятию Божественной истины и чрез то показать возможность принятия и их некогда в царство Божие. Но и эта цель могла быть наиболее лучшим образом достигнута только чрез действительное путешествие Ионы в Ниневию, а не простое какое либо символическое действие. Истина, что и язычники способны к усвоению царства Божия, наиболее убедительным образом могла быть доведена до сознания Израиля только чрез действительную проповедь погибели нечестивому городу за его безбожие и чрез опытное убеждение в выставленных в книге пророка Ионы последствиях этой проповеди.

в) Содержание книги по всей основной идее и по психологически верному изображению как личности пророка, так и остальных лиц—матросов и жителей Ниневии neсоединимо с предположением, что книга есть параболический, или мифический вымысел позднейшего Иудейства,—времен плена Вавилонского ¹). Основная мысль книги, что Иегова и языч-

¹) Впрочем касательно более точного определения происхождения книги в более позднее время приверженцы этого мнения разногласят: напр. Гольдгорн относит происхождение книги ко временам Ассирийск. плена; Розенмюллерь и Бертольд—ко временам Иосии, Ягерь—ко временам Вавилон. плена; Ян, Кно-

- 32

никам оказывает Свое милосердие, не могла возникнуть в голове Иудея, себя только считавшего достойным милости Божией, особенно не могла возникнуть в то время, когда язычники держали в плену у себя избранный народ и за это подвергались от пророков угрозам наказанием Божиим. Не могла возникнуть и эта мысль, что истинный пророк Господень осмеливается противиться воле Божией и не хочет исполнять приказаний Его. Равным образом, странно также для потомка Авраама находящееся в книге изображение язычников—матросов, которые обращаются с своею молитвою не только к своим богам, но, после того, как слышат об Иегове, взывают о помощи к Нему и обещают Ему обеты,—странно потому, что Израиль времен владычества Ассирийского и Вавилонского и дальнейших, считал язычника лишенным спасения Божия и даже неспособным к нему. А верующие в Бога истинного и во вретище и пепле приносящие Ему покаяние Ниневитяне с одной стороны, и бегущий от Иеговы и продолжающий роптать на оказанное Богом милосердие к язычникам,—роптать даже тогда, когда он так чудесно сам был спасен и вразумлен Богом, пророк Израильский с другой—выставляют по своему контрасту такие исторические черты, которые исключают всякую возможность вымысла.

г) То, что книга пророка Ионы помещена между книгами пророческими, служит также подтверждением того, что эта книга имеет фактическую верность. Если бы собиратели канона не были убеждены в историчности рассказа, если бы они считали этот рассказ аллегорией, иди притчею, содержащею в себе религиозно-назидательные истины; то они поместили бы книгу Ионы не между книгами пророческими, а между разве агиографами.

бел, Эвальд, Мейер—ко временам после плена Вагалон., а Гитциг—ко временам Маккавейским—и проч. (см. Keil, Lehrbuch d. hist.—Krit. Einl. in. d. А. T. 296).