Кирилл (Гундяев), патр. Страстная неделя. Предательство Иуды

В среду Страстной недели первосвященники, книжники и старейшины иудейского народа собрались во дворе дома первосвященника Каиафы, чтобы решить судьбу Иисуса Христа. И, как повествует евангелист Матфей, «положили в совете взять Иисуса хитростью и убить; но говорили: только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе» (Мф. 26. 4—5).

Обязательным условием ареста Спасителя должна была быть скрытность. Старейшины понимали, что Иисуса нужно схватить в тот момент, когда вокруг не будет народа. Ведь всего три дня назад толпы людей восторженно встречали въезжавшего в Иерусалим Спасителя, восклицая «Осанна!» и постилая на пути Грядущего свои одежды. Дать повод к возмущению этого множества народа и восстановить его против себя представлялось заговорщикам делом опасным. Но чтобы схватить Спасителя скрытно, вдали от людских глаз, нужен был соучастник, который помог бы выбрать удачный момент для ареста, указал бы местопребывание Христа и привел бы к Нему воинов. Такой человек нашелся среди двенадцати учеников Спасителя, и был это Иуда по прозвищу Искариот.

Это имя ранее уже встречалось на страницах Евангелия. Об Иуде упоминает евангелист Иоанн в рассказе о том, как сестра Лазаря Мария в субботу накануне торжественного входа Спасителя в Иерусалим помазывала ноги Его драгоценным миром. Это вызвало возражение Иуды, заметившего, что лучше было бы продать драгоценную жидкость за 300 динариев, а деньги раздать нищим.

«Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому что был вор», — замечает евангелист (Ин. 12. 6).

Евангелисты Матфей и Марк рассказывают об этом эпизоде несколько иначе. Они относят это событие не к субботе, предшествовав-

312

шей входу Господа в Иерусалим, а к среде Страстной недели и называют местом его совершения дом Симона прокаженного в Вифании. Но это разночтение непринципиально, ибо касается оно чисто внешних обстоятельств. По единодушному мнению исследователей Евангелия, во всех случаях речь идет об одном и том же событии. Правда, ни Матфей, ни Марк не называют по имени женщину, помазавшую Иисуса, и не уточняют, что это была Мария, сестра Лазаря. Важно другое: все три евангелиста говорят в связи с этим событием об Иуде Искариоте. Причем Иоанн описывает недовольство Иуды помазанием Христа, а Матфей и Марк сообщают, что именно вслед за этим Иуда решился предать Учителя:

«Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам и сказал: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребреников; и с того времени он искал удобного случая предать Его» (Мф. 26. 14—16).

Совершенно очевидно, что между жертвой Марии и предательством Иуды существует связь, и она далеко не случайна. Ибо мироносица Мария и Иуда Искариот олицетворяют собою диаметрально противоположные взгляды на мир и человека, и примирить разделяющее их противоречие невозможно.

Мария символизирует религиозное восприятие жизни, средоточием которой являются Бог и надежда на Него. А Иуда — носитель обмирщенного, безрелигиозного сознания, поставляющего во главу угла деньги, власть и силу человеческую. Всецело принадлежа по складу своей натуры к этому безблагодатному миру, Иуда оказался среди учеников Спасителя случайно. Ибо он — обманщик и лицемер, «раб и льстец». Все свои помыслы и вожделения Иуда сосредоточил на доверенном ему общиной Христовых учеников денежном ящике, «потому что был вор». Однако пришло время, когда похититель братской казны оказался не в силах долее скрывать свою внутреннюю сущность, столь отличную от духовного облика Спасителя и его последователей. И потому образ благоговейной женщины, возлившей миро на ноги Иисуса и отершей их своими волосами, стал, возможно, последней каплей, исполнившей меру терпения двуличного Иуды. Ибо «вошел же сатана в Иуду, прозванного Искариотом, одного из числа двенадцати» (Лк. 22. 3).

Он порывает с миром чуждых ему людей, отправляется к врагам Спасителя и предает им Его.

В среду Страстной недели, или, на языке церковного Устава, Страстной седмицы, в богослужении Православной Церкви воспоминаются оба они: и верная последовательница Иисуса Христа, возлившая миро на Спасителя, и христопродавец Иуда. В стихире, исполняемой на

313

вечерне и утрене Страстной среды, образно противопоставляются эти два человеческих начала, два типа личности, два мировидения. Русский перевод этой стихиры звучит так:

«Когда грешная принесла миро, тогда ученик соглашался с беззаконными.

Она радовалась, истощая миро многоценное, а он спешил продать бесценного.

Она познавала Владыку, а этот от Владыки разлучился».

Итак, одна обрела освобождение во Христе, а другой поработил себя диаволу. Высшая свобода — независимость от греха — достигается через жертву и любовь к Богу. А предательством и изменой отдают себя во власть злой силе.

В основе предательства лежит обман, и потому оно есть крайнее воплощение лжи и двоедушия. Кроме того, предательство есть форма, которая самым точным образом отражает существо лжи. Ибо ложь нередко воспринимают как вполне безобидное, обыденное явление, не причиняющее ближним ни особого вреда, ни тем более страданий. Это говорит только о том, что лицемерие и неправда способны маскироваться едва ли не под добродетель, тщательно скрывая яд, которым они отравляют отношения людей. Но если довести обман до логического конца, то исход всегда будет ужасен. Ибо неизбежным следствием лжи становится предательство, всегда связанное с трагедией, болью и мучением.

Именно через предательство человек способен осознать весь ужас обмана и лжи. И именно в акте предательства беспощадно совлекаются со лжи, обмана и лицемерия удобные покровы, заботливо сотканные человеком для наилучшего сокрытия истины. Ложь разъедает отношения между мужем и женой, между детьми и родителями. То же происходит в политике, экономике, общественной жизни. Ложь и лицемерие стали едва ли не нормой жизни, многие из нас не только притерпелись к этому бесконечному круговороту неправды, но и оказались сами вовлеченными в него, соучаствуя в привычных ритуалах лицемерия и неправды. Но вдруг совершается предательство: мужа или жены, детей или родителей, друга или сослуживца. Как это больно ранит! Какие страдания приносит! Ведь предать может только тот, с кем вы чувствуете себя связанным, к кому испытываете чувство доверия, ибо враждебные по отношению к вам действия людей, от вас далеких, предательством не назовешь.

Но и без подобных болезненных вразумлений христианин должен понимать, что ложь и двуличие греховны. А грех по определению не может быть благим, ибо он — воплощенное зло. И, быть может, для нашего духовного здоровья было бы лучше, если бы

314

грех являлся нам открыто, не утаивая своей сути, враждебной нашему спасению.

Не случайно именно через предательство обнаружилась пружина драмы, разыгравшейся в Иерусалиме на Страстной неделе, когда зло вступило в схватку с добром, когда диавол бросил вызов Богу. И все проявления злого начала: гордыня и тщеславие, лицемерие и обман, трусость и предательство, сребролюбие и неблагодарность — соединились в усилии тех, кто хотел погубить Спасителя.

Приблизились дни ветхозаветной Пасхи — последней в земной жизни Господа Иисуса Христа...

315