Кирилл (Гундяев), патр. Нагорная проповедь. Соотношение Ветхого и Нового Заветов

Заповеди Блаженств не исчерпывают всей полноты Нагорной проповеди Спасителя, занимающей совершенно особое место в евангельском повествовании. В этой проповеди Господь формулирует основы Своего нравственного учения.

Два евангелиста подробно излагают Нагорную проповедь: ее можно найти в Евангелии от Матфея (Главы 5—8) и в Евангелии от Луки (Глава 6).

Известно, что Слово Спасителя воспринималось слушателями как нечто новое, небывалое доселе. Поражали непривычные мысли и та сила, которую Господь вкладывал в Свои слова. Однако Сам Спаситель вовсе не характеризовал Свое учение как явление принципиально новое, но, напротив, подчеркивал его связь с ветхозаветным учением:

«Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5. 17—18).

Десять заповедей, которые Бог дал Моисею на Синайской горе, являли собой необходимый минимум, исполнение которого позволяло человеку сохранять свое человеческое лицо и достоинство, строя отношения с другими людьми на основе нравственной нормы. Иисус Христос не отрекается от ветхозаветных установлений, не подвергает их ревизии или сомнению. В Своей проповеди Он обращается к нравственным нормам Ветхого Завета, при этом расставляя совершенно новые акценты. Он выделяет именно те элементы ветхозаветного нравственного учения, которые тогдашним иудейским обществом были либо преданы забвению, либо просто игнорировались. Именно этим определялась поражавшая слушателей непривычность и неожиданность слов Христовых. И доныне Нагорная проповедь воспринимается как

150

непреходящая новизна, как величайшее Откровение о человеке и мире, принесенное Господом и Спасителем нашим.

Итак, Спаситель пришел не отменить Ветхий закон, прежде полученный через Моисея, но исполнить его в Истине, обновить его, раскрыть его сокровенный смысл. В отличие от философов, учителей или идеологов всех времен, Господь не призывает Своих последователей отказаться от прежних верований и предать забвению старые истины. Напротив, обращаясь к убежденным приверженцам отеческих преданий, Он подчеркивает целостность и преемственность Ветхого и Нового Заветов. Поэтому христианство и называется религией двух Заветов. Христианин взирает на Ветхий Завет, умудренный и просвещенный спасительным ведением Нового Завета. Моисеев закон понимается им как приуготовление людей к полноте Откровения, принесенного человечеству Спасителем, «ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа» (Ин. 1. 17).

Оба Завета суть единое Божественное Откровение, указывающее людям путь ко спасению.

Подобный взгляд на соотношение двух Заветов оспаривался уже с конца I века, когда появились еретические секты эбионитов (иудействующих), или, как их позже стали называть, субботников. Они отказывались рассматривать Ветхий Завет с позиций Нового Завета, отдавая в своем религиозном мышлении приоритет нормам Ветхого Завета. Церковь осудила этих еретиков и отвергла их учение. В России секты иудействующих появились в XV веке и затем вновь возникли в XIX веке, продолжая существовать доныне.

Противоположная крайность связана с отказом христиан признавать авторитет Ветхого Завета, воспринимаемого как узкое национально-религиозное явление, имеющее ценность только для древне-иудейской культуры. Эти положения лежали в основе учения ересиарха II века Маркиона, неправомыслие которого по этому вопросу подверглось осуждению святых отцов, ибо Ветхий и Новый Завет составляют единство и целостность Божественного Откровения. Эта догматическая истина нашла прекрасное выражение в богослужении Православной Церкви, использующей тексты как Ветхого, так и Нового Заветов.

151

Обращаясь к слушателям Нагорной проповеди, Господь говорит: «Вы слышали, что сказано древним: не убивай; кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду...» (Мф. 5. 21—22).

Вот узел, связующий два Завета. Господь ведь не отрицает справедливости закона, данного древним иудеям через Моисея. Но как высоко поднимает Он уровень нравственных требований к человеку! Там суду должен был быть предан убийца, а здесь суду подлежит уже тот, кто напрасно гневается на своего ближнего. И это не случайно, ибо гнев и злоба являются теми чувствами, которые, не будучи остановлены, могут привести к самым страшным поступкам, включая убийство. Нравственные требования Нового Завета не только во многом превышают аналогичные требования Завета Ветхого, но и направлены на формирование того особого состояния человеческого духа, которое исключает совершение греха.

Далее Господь говорит: «Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф. 5. 27—28).

Там — призыв воздерживаться от фактического прелюбодеяния, от совершения супружеской измены, а здесь грехом почитается одна только мысль о прелюбодеянии, одно только вожделение. Можно ожидать, что это положение Новозаветной этики способно вызвать неприятие и несогласие современного человека, взращенного на идеях нравственного релятивизма и вседозволенности, утверждаемых массовой псевдокультурой, включая рекламу, нередко эксплуатирующую половой инстинкт. Но Господь учит, что сама мысль о грехе, само желание или допущение возможности греха уже суть грех.

Развивая это положение, великие аскеты и отцы Церкви позднее разработали собственную стратегию сопротивления греху, которая включает как бы несколько рубежей обороны. Первый из них проходит на уровне нашего сознания, где берут начало греховные вожделения. И если здесь мы в состоянии оказать сопротивление греху, критически оценив свои стремления, то можем одержать победу над ними на самом передовом рубеже этой обороны, являющемся и самым легким.

Но если нам не удастся остановить здесь одолевающие нас греховные мысли, они неизбежно превратятся в желания. А от желания до поступка дистанция куда меньше, чем от мысли до поступка. Так вторым рубежом нашей обороны становится сопротивление греховным желаниям на уровне человеческой воли. Она должна быть направлена на организацию усилий, ограждающих нас от греха.

Есть и последний рубеж обороны, который, впрочем, почти все-

152

гда можно рассматривать как проигранный. Ибо невероятно трудно одержать победу над грехом в тот момент, когда человек уже действует. Для этого необходима исключительная сила воли. Вот почему Господь говорит, что прелюбодеяние, совершаемое мысленно, в воображении, уже греховно. Мы видим, что целью христианства является вовсе не стремление заковать людей в броню воздержания, аскезы и подвига, но помочь им противоборствовать греху на той стадии, когда таковое противоборство еще оставляет реальный шанс на победу.

Господь не только задает высочайшие нравственные нормы и формулирует идеалы жизни, но, что не менее важно, научает, каким образом, преодолевая грех, соответствовать этим нормам и достигать этих идеалов.

153