Кирилл (Гундяев), патр. Слово по окончании Божественной литургии в праздник Входа Господня в Иерусалим в кафедральном соборном Храме Христа Спасителя г. Москвы, 13.04.2014

СЛОВО ПО ОКОНЧАНИИ БОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТУРГИИ В ПРАЗДНИК ВХОДА ГОСПОДНЯ В ИЕРУСАЛИМ В КАФЕДРАЛЬНОМ СОБОРНОМ ХРАМЕ ХРИСТА СПАСИТЕЛЯ г. МОСКВЫ

13.04.2014

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Сегодня, дорогие владыки¹, отцы, братья и сестры, мы отмечаем великий двунадесятый праздник — Вход Господень в Иерусалим. И апостольское чтение, которое было предложено нам сегодня за Божественной литургией, — это небольшой отрывок из послания апостола Павла к христианам, жившим в городе Филиппы на севере Греции (Флп. 4, 4-9). Апостол говорит в этом послании удивительные по глубине и значимости слова: Мир Божий, который превышает всякое человеческое разумение, да совершит, то есть усовершенствует, сердца... и помышления ваши во Христе Иисусе, Господе нашем (Флп. 4,7).

Почему этот отрывок читается сегодня, когда Церковь празднует Вход Господень в Иерусалим? Совершенно неслучайно. О каком мире Божием, который превышает всякое человеческое разумение, говорит апостол Павел? Что это за мир? Несомненно, речь идет о системе ценностей, которые превышают всякое человеческое разумение. Что же это такое? Неужели нечто осталось тайной для пытливого человеческого разума? Ведь ценности описаны и философами, и учеными, они вырастают из человеческого опыта, они могут быть более возвышенными и менее возвышенными, более духовными и более материальными. О каком же мире, который превышает всякое человеческое разумение, говорит апостол Павел, и почему Церковь напоминает об этом в день, когда воспоминается Вход Господень в Иерусалим?

В тот самый день, в преддверии праздника Пасхи, Господь, только что воскресивший из мертвых Лазаря, вступает в иудейскую столицу. Представим себе человека, который не то чтобы воскресил

¹ Митрополиты Крутицкий и Коломенский Ювеналий, Екатеринодарский и Кубанский Исидор, Истринский Арсений; епп. Солнечногорский Сергий, Кронштадтский Назарий, Ейский и Тимашевский Герман, Боровичский и Пестовский Ефрем, Тихвинский и Лодейнопольский Мстислав, Новороссийский и Геленджикский Феогност, Тихорецкий и Кореновский Стефан, Армавирский и Лабинский Игнатий.

449

мертвого, — не дано такое людям! — но по крайней мере совершил невероятный поступок, более или менее соизмеримый с воскресением из мертвых. Например, спас народ, государство от гибели или предотвратил страшный природный катаклизм, который мог бы унести огромное количество жизней. Как бы чувствовал себя этот человек, даже будучи очень скромным? Конечно, он понимал бы все значение того, что совершил, — как понимали жители Иерусалима, что Иисус совершил нечто выходящее за пределы человеческого опыта. Иисус воскресил покойника, который уже начал смердеть, ведь более трех суток четверодневный Лазарь находился в гробу. Это не как только что умершая дочь Иаира, о которой еще могли размышлять, умерла она или только потеряла сознание. Это не как сын Наинской вдовы, который сразу после смерти, по восточному обычаю, был изнесен для погребения, — может быть, он еще оставался теплым, так что еще могли быть сомнения: умер ли он, или в действительности спит летаргическим сном.

Ничего подобного не было с Лазарем. Это разлагающееся человеческое тело; это пелены, которые слиплись в трупном яде; это зловоние, которое убеждает сильнее всего, что перед вами — давно умерший человек. И Христос силой Своей воскрешает Лазаря из мертвых. Это событие взбудоражило весь Иерусалим. И когда через несколько дней Господь, посетив того самого Лазаря, которого воскресил из мертвых, и сестер его Марфу и Марию, — после трапезы в узком, можно сказать, семейном кругу, потому что Спаситель любил эту семью, — вступает в Иерусалим, тогда и происходит нечто, из-за чего мы и читаем сегодня строки из Послания апостола Павла.

Христос явил нечто, что превосходит всякое человеческое разумение, что невозможно объяснить просто скромностью. Он не входит в Иерусалим как триумфатор, хотя что больше можно было сделать, чем воскресить разлагающийся труп? Он входит в Иерусалим скромно, въезжает на обычном осле, как это делали в то время (да и сейчас делают на Ближнем Востоке) многие простые люди, самые что ни на есть бедные. И когда люди кричали: «Осанна! Да здравствует Сын Давидов!», обращаясь к Нему как к преемнику Давида, а значит, кандидату на царствование, они срывали с себя одежды, постилая их под ноги Спасителя, и срезали с деревьев ветви, бросая их Ему под ноги, то есть встречали Его как победителя, полководца, триумфатора (Мф. 21, 8-9; Ин. 12,12-13; Мк. 11, 8-10; Лк. 19, 36-38). И в ответ

450

на это — смиренное восседание на осле, что означало отвержение всяких человеческих почестей, что означало свидетельство Христа об ином мире, который превышает всякое человеческое разумение. Его поступок разрушал привычную логику событий, разрушал принятый в то время сценарий: «Ты — победитель, мы пред тобой преклоняемся, прими наши почести». Как благородно, но и с какой гордостью принимали полководцы-триумфаторы такие почести! Господь же отрицает все это Своим смиренным вступлением в Иерусалим, тем самым свидетельствуя: все, что так важно и так вожделенно для людей, — а ведь многие полководцы ради такого мгновения и подвиги совершали, и жизнью рисковали, — все то, что так ценится людьми, не имеет никакой ценности в очах Божиих, потому что Божий мир возносится над всяким человеческим разумением. Это иная точка отсчета, это иной угол зрения, это иная система ценностей.

Казалось бы, после смерти и воскресения Спасителя, после основания Церкви Христовой мир, просвещаемый Церковью, должен был впитать в себя все эти Божественные истины. На самом же деле ничего как бы не изменилось. Вновь и вновь люди во имя славы, богатства и власти готовы жертвовать жизнью и с наслаждением воспринимают всякое поклонение со стороны других людей. Как это тешит душу! А ведь самолюбие дает еще и некие властные рычаги, позволяющие устанавливать отношения с другими с позиции силы: «Я ведь не простой, я выпадаю из круга обычных людей». И как часто мы отдаем лучшие годы своей жизни, лучшие свои силы для того, чтобы, не признаваясь, может быть, даже самим себе, утешать себя поклонением со стороны других людей.

Сегодня мы рукоположили епископа — владыку Игнатия. Как вы слышали, в своем слове я говорил ему о том, что быть святителем означает жить иной жизнью. Какой иной жизнью? Ведь каждый человек состоит из плоти и крови, он ест и пьет, он общается с другими, он смеется, когда ему смешно, радуется, когда радостно, скорбит, когда есть скорбь, — и это есть часть человеческой природы. Но епископ призван жить в мире Божием, в иной системе ценностей; и по природе своей, воспринимая все то, что свойственно человеку, он одновременно умом и сердцем, как говорит апостол Павел, должен пребывать в ином мире.

Но ведь это касается не только епископа, это касается всякого человека, кто хочет быть счастливым, потому что мир Божий — это и есть

451

спасение. Мир Божий — это и есть блаженство. Мир Божий — это и есть человеческое счастье. И как же трудно увидеть это счастье, рассмотреть его в круговерти нашей повседневности! Вот почему необходимо обращать свой ум к Богу, читать Священное Писание, посещать Божий храм, питать себя Таинствами Церкви, чтобы иметь внутреннюю силу подниматься выше к небу и входить в Божий мир, который превосходит всякое человеческое разумение.

Всему этому мы научены сегодня, в великий праздник Входа Господня в Иерусалим. Сохранив в уме и в сердце то, чему научены, попытаемся и мы, подобно Христу Спасителю, подняться над повседневностью, обрести некий иной взгляд на мир, на окружающую нас действительность и, что очень важно, на самих себя, и, соединив эти попытки с горячей молитвой к Богу, да обретем то богатство, ту радость, ту красоту бытия, которые открываются нам в Божием мире. Аминь.