Шпиллер В., прот. Слово в Прощёное воскресенье

20.03.83.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Каждый день мы помногу раз повторяем молитву Господню, в которой говорим о том, чтобы простил наши грехи так, как мы прошаем грехи должникам нашим. Есть в каждом верующем православном человеке особое чувство. Это чувство различения времён церковных. Где бы вы ни жили — в маленьком селе, в маленьком городке, где нет церкви, здесь ли, заграницей, всё равно — куда бы вас ни закинула судьба, вы совсем по-разному живёте в будний и в воскресный день. Вы чувствуете: сегодня — воскресенье, сегодня не такой день, как всегда. И это относится не только к чувству, не только к сознанию, не только к ощущению какого-то праздника, простого воскресенья или великого праздника. По-другому совсем человек живёт, по-другому душа верующего, православного христианина себя чувствует в такие дни, как Преображение, например, или в такие периоды церковные как от Преображения до Успения, до Рождества Богородицы. Каким-то другим воздухом дышит его душа. Каким? Похожим на тот, который в горах, на высоте. Вы поднимаетесь над обыденной жизнью, над обычным будним днём каким-то особым образом. И в те дни, о которых я вам сказал, от Преображения до Успения, до Рождества Богородицы вы чувствуете силу благодатного света Славы Божией, явленной на Фаворе, то тут, то там. Вот она — здесь. Одни это чувствуют совсем реально, другие — менее реально. Очами телесными свет Фаворский не увидишь, но есть у верующего православного церковного человека и другие очи. И ими он и видит этот свет.

Потом наступает другой период в жизни Церкви. Мы начинаем готовиться к празднику Рождества Христова. И опять перестраивается душа, опять совсем по-другому она дышит, другим воздухом. Мы всё ждём, ждём этого праздника, внутренне готовимся к нему, и он приходит. Сначала поют: «Христос рождается!» Потом подходит всё ближе, ближе время к Святкам. Наконец — Рождество Христово! И в эти дни мы тоже совсем по-другому внутренне живём. У нас другие чувства, другие мысли. И опять эти другие чувства и мысли поднимают нас над обыкновенной жизнью. Но вот проходят Святки, проходит Рождество Христово. (Конечно, и быт имеет значение, пусть и не определяющее нашу душевную жизнь, но имеет значение. Прекращается эта возня с ёлочными игрушками для детишек, а в душе какая-то особая радость, какой-то особенный строй). Проходит Рождество Христово. Мы начинаем готовиться к другому периоду церковной жизни. Начинаются предвеликопостные недели, когда уже совсем строй души другой. Все меньше и меньше времени остается до Великого поста. И всё серьёзнее и серьёзнее становится наша внутренняя душевная жизнь. Чувства не только возвышают нас над жизнью обыденной, они нас как-то собирают внутренне. Мы глубже и глубже заглядываем в себя. Прошли и предвеликопостные дни. И остаётся какой-то совсем небольшой промежуток времени, мы уже чувствуем, что вот-вот переступим этот порог и вступим в новый период жизни — в Великий Пост.

В Великом посте всё переворачивается внутри, вся жизнь души становится совсем другой! Это совсем исключительное, совсем особенное время — Великий пост! Какое же? Мы всё ждали, ждали, когда, наконец, запоют в Церкви «Покаяние». Запели... Дни покаяния, дни Великого поста... Всё серьёзнее становится жизнь. Всё глубже мы заглядываем в себя, и что же видим в себе? Черноту, бездну грехов!

Да, и быт наш тоже имеет значение. Но не перемена пищи, не перемена режима еды есть Великий пост, а покаяние, которое мы должны проходить в Великом посте. Всё дело именно в нём, в этом углубленном самоисследовании, видении в себе греха. Вокруг всё становится как-то печальным, мы по-другому начинаем и воспринимать весь мир, и ощущать, и чувствовать его, и мыслить о нём по-другому. Он погружается в какую-то другую действительность. Это так и есть. В церквах надевают тёмные ризы. Всё темнее и темнее становится вокруг. И всё темнее и темнее бездна тех грехов, которая перед нами, когда мы по-настоящему каемся.

Св. Иоанн Лествичник предупреждает нас об опасности замыкаться в темноту, как в каменную темницу, в эту темноту одного только чувства греха. Предупреждает, что это неверно, что это не так. Покаяние — это что-то другое. А что? Что предполагает покаяние и что оно включает в себя?

Я вижу бездну черноты, плохого только потому, что я знаю: есть и белое, есть и хорошее. Подвиг покаяния — это прежде всего страшно острое чувство, сознание грани между добром и злом. Покаяние открывает нам не только зло, но и добро в нас и вокруг нас. Мы потому видим это зло, что знаем: есть добро! Это вот то самое мелькание, если хотите, то самое прорезание благодатных лучей Славы Божией, которые мы начинаем ощущать в праздник Преображения; а потом в Успении, в Рождестве Божьей Матери.

Покаяние — очень печально. Но напрасно эту печаль очень многие считают только тёмною печалью. Она не только тёмная... Вспомните, что говорит евангелист Иоанн Богослов: «Свет во тьме светит» (Ин 1,5). В этой тьме, которую мы видим в себе, в этой тьме, в которой мы каемся, от которой мы мучаемся, от которой мы задыхаемся, в этой тьме светит свет нашей причастности Божеству! Не какой-нибудь, а свет истинного Добра — Бога! Покаяние нам открывает ведение о Боге. Не только о дьяволе, не только о зле — а и о Боге. Именно в покаянии открывается, что есть добро и что есть Бог! И тогда эта печаль великопостного покаяния перестает быть только тёмной. Она делается также и светлой.

Каждое утро, когда мы с вами просыпаемся и начинается день, мы молимся о том, чтобы Господь принял нас в Божественный чертог Славы Своей именно потому, что мы причастны к Славе Божией в последней глубине нашего естества, нашей верующей православной души. Говорят: «Когда я каюсь, вижу, какой я плохой и как много зла и вокруг, и во мне. Одно только зло! Это и есть жизнь!» Не верьте этой клевете дьявола! Жизнь как раз в другом! Жизнь как раз в том Свете, который мы видим, который светит в этой тьме. Это свет Божией Славы, которой мы причастны... И кающийся это очень хорошо сознаёт. Кающийся видит всегда эту грань различия между добром и злом. Покаяние есть прежде всего различение добра от зла.

Нас с вами отделяют сейчас от Великого поста часы. Мы подошли к самому порогу великопостных подвигов покаяния. Через несколько часов начнётся вечернее богослужение, во время которого совершается обряд прощения. Прощения, потому что об этом и сегодняшнее Евангелие говорит: «Тому, кто прощает грехи брата своего и сам просит у него прощения, тому и Господь простит грехи». Конечно, печаль покаяния есть печаль. И не так уж без основания (об этом говорил Иоанн Лествичник) сравнивают человека, кающегося в грехах, покаянного грешника с умирающим. Эта печаль похожа на печаль смерти. Но какой? Той, про которую сказано: «пришёл Христос смертью смерть поправ». Именно потому что оно открывает нашу причастность к Божеству, покаяние перестаёт быть тёмным и становится светлым. И великопостное покаяние — это подвиг светлой, а не тёмной печали. Потому что Великий пост называется светоносным, братья и сёстры! В конце его светит свет Воскресения Христова! В конце подвига покаянного, переживания покаянной печали светит свет причастности нашей Богу, участия в славе Божественного чертога.

Я помню в Болгарской, в Сербской, в Греческой Православных Церквах в этот день, во время прощения друг друга (там тоже есть вечерня, просят друг у друга прощения в этот день) иерарх принимал поклон, прощал грехи, соделанные перед ним, просил сам прощения у тех, перед которыми чувствовал себя грешным, у всех. И к этому еще прибавлял: «Лека поста» — «Да будет тебе, брат мой, пост лёгким». Потому что эта печаль, которую ты будешь переживать, эта печаль не тёмная, она светлая, она несёт с собой радость. В Посте? В Великом посте — радость? Да, радость! Вот такая благодатная радость, окрыляющая нас, поднимающая нас над этой жизнью, открывающая нам Бога, радость видения Бога другими, не телесными очами. А иногда это бывает и телесными очами...

Через несколько часов мы вступим в Великий пост, мы переступим порог, отделяющий нас от этой печали. По-другому будут звонить колокола церковные — печально, всё будет по-другому. Но дай Бог, чтобы у каждого из вас печаль эта была настоящей великопостной, светлой, а не темной печалью!

С прорезанной хирургическим ножом головой, лишенный глаза по воле Божией, полуслепой, по старческим немощам своим я не смогу приехать на этот замечательный чин прощения друг друга. Но если мы его перенесём на несколько часов раньше, то в этом не будет ничего плохого. И я позволю себе это сделать, прося у вас у всех прощения во всех моих грехах, которые перед каждым из вас я совершил словом, делом, мыслью, чувством, всем, чем жил, служением плохим, как ваш настоятель, как руководитель вашей духовной жизни. Во всём грешен, во всём прошу у всех, у каждого из вас, прощения и земно вам кланяюсь. И со своей стороны, как руководитель вашей духовной жизни в течение многих, многих лет, как настоятель нашего прихода, со своей стороны каждому из вас, желающему просить у меня прощения в своих грехах, прощаю и разрешаю их. Аминь.