Св. Григорий Нисский, автор похвального слова о жизни св. Григория Неокесарийского, характеризует его как ревностного и сильного проповедника. Привлекательная сила его слова, по свидетельству Григория Нисского, была так велика, что уже после первого возвещения имени Христова неверным быстро возрастало число обращенных к вере: «Слушавших слово его сперва было малое число; но прежде нежели окончился день и зашло солнце, столько присоединилось их к первому собратию, что множество уверовавших достаточно было, чтобы составить народ. Утром опять появляется народ у дверей, вместе с ними и жены и дети, и преклонные летами и страждущие от демонов или другого какого-нибудь недуга. И он, стоя в средине, уделял силою Св. Духа каждому из собравшихся то, что соответствовало его нуждам: проповедовал, рассуждал, увещевал, учил, исцелял» 1). По условиям архипастырской деятельности св. Григория, носившей по преимуществу миссионерский характер, содержание его проповедей было самое разнообразное. Прежде всего он раскрывал тайны христианского боговедения, существенное содержание которого изложено в символе св. Григория. Но, кроме утверждения паствы в правом понимании христианского догмата, св. Григорий, применительно к состоянию паствы и к нуждам отдельных ее членов, непрестанно наставлял верующих в благочестии и христианской жизни: «Плачущий,— говорит св. Григорий Нисский,—получал утешение, юноша— вразумление; старик наставляем был приличными речами; рабы, чтобы повиновались господам своим, владельцы, чтобы человеколюбиво обращались с подчиненными;

1) Слово о жизни св. Григория Чудотворца: Migne, PGr., t. 46, col. 921; русск. пер. ч. 8, стр. 157.

488

бедного учил он, что единственное богатство есть добродетель, что это имущество может приобрести каждый, кто не захочет; напротив того, обладающего богатством вразумлял и учил, что он только распорядитель своего имения, а не господин. Женам подавал пристойные, детям—соответственные возрасту, отцам—приличные правила»... 1).

Это свидетельство св. Григория Нисского изображает в совершенно естественных чертах проповедническую деятельность энергичного святителя—миссионера и не может быть подвергнуто сомнению. Но нигде мы не находим известий о том, чтобы этого рода проповеди св. Григория были записаны и известны были последующим поколениям, а в рукописях именем св. Григория Чудотворца надписываются проповеди совершенно иного характера.

Всех бесед, опубликованных с именем св. Григория Чудотворца, известно пока одиннадцать. 1—3) на греческом языке издавна печатаются три беседы св. Григория на Благовещение Пресвятой Девы Марии—εἰς τὸν εὐαγγελισμον τῆς ὑπεραγίας Παρθένου τῆς Μαρίας. В изданиях они обозначаются как первая, вторая и третья беседы на Благовещение: 1) Σήμερον ἀγγελικῇ παρατάξει ὑμνῳδίαι φαιδρύνονται—Днесь чин ангельский радостно воспевает хвалебные песни; 2) Ἐορτὰς μὲν ἀπάσας καὶ ὑμνῳδίας δέον ἡμᾶς θυσιων δίκην προσφέρειν τῷ θεῷ—Все празднества и песнопения нам надлежит приносить, как жертву Богу; 3) Πάλιν χαρᾶς εὐαγγέλια, πάλιν ἐλευθερίας μηνύματα.—Опять благовестие радости, опять возвещение свободы. Все эти беседы вместе найдены Гер. Фоссием в «древнейшем манускрипте» (in antiquissimo ms volumine) криптофератской библиотеки и для издания сличены с экземплярами из библиотеки Ватиканской и кардинала Сирлета 2). Первая из них сохранилась также в сирий-

1) Слово о жизни св. Григория Чудотворца: Migne PGr. , t. 46, col . 923; русск. перев., ч. 8, стр. 157.

2) Gehr. Vossius, Sancti Gregorii opera omnia, p. 62. Напечатаны беседы в первый раз в издании Гер. Фоссия (р. 50—100) и затем

489

ском 1) и армянском переводах 2); вторая—только в армянском переводе и разделена в нем на две беседы: «Похвала Пресвятой Богородице» и «На приветствие Марии Елизавете и на духовную и пророческую песнь Пресвятой Девы» 3). Необходимо, однако, сказать, что в других греческих списках они являются с именами других писателей; особенно это должно сказать относительно третьей беседы, которая только в единственной рукописи, правда, очень древней носит имя св. Григория Чудотворца; в других же очень многих греческих и славянских списках она усваивается св. Иоанну Златоусту, вследствие чего и издавалась среди его творений 4). 4) «Беседа на святое Богоявление» — εἰς τὰ ἅγια θεοφάνεια, 5) сохранившаяся во многих греческих рукописях, известна и в сирийском

перепечатывались во всех последующих изданиях творений св. Григория. Migne, PGr., t. 10, col. 1145—1177. Переводы на русский язык: а) «Слова иже во святых Отца нашего Григория, епископа Неокесарийского, переведенные с Еллино-греческого языка на славяно-российский Императорской Академии Художеств законоучителем, Краснохолмского Николаевского Антониева монастыря архимандритом Сергием». Спб. 1792; б) перевод первой и третьей бесед помещен в «Христианском Чтении» за 1837, 1, 249 и 1840, 1, 249; в) третья беседа помещена в «Творениях св. Иоанна Златоуста», изд. Петроградской Духовной Академии, т. II, Спб. 1899, стр. 852—857; г) в «Творениях св. Григория Чудотворца», стр. 131—150.

1) У Jоh . Pitra, Analecta Sacra, t. IV, p. 122—127, и латинский перевод p. 377—381.

2) Там же, p. 145—150, и лат. перев., р. 396—400.

3) Там же, р. 150—153, и лат. перев., р. 400—402; р. 154—156 и лат. перев., р. 402—404. Армянский текст короче греческого, и это дало было основание P . Martin ’ y предполагать, что армянский текст является оригиналом нынешнего греческого текста J. Pitra , Analecta Sacra , t . IV . p . 150, not . 1); но от этого мнения он скоро отказался (р. 400, not . г).

4) См. Montfaucon , Chrysostomi opera, t. II (Parisiis 1798), col . 796-799.

6) У Gehr . Vossius , Sancti Cregorii opera omnia, p. 101—115; Migne, PGr. , t, 10, col. 1178—1189. Русск. перев. у архим. Сергия, в «Христ. Чтении» за 1838 г. 1, 3, в «Творениях св. Григория Чудотворца», стр. 150—158.

490

переводе, в котором она приписывается Иоанну Златоусту 1); беседа начинается словами: ἅνδρες φιλόχριστοι καὶ φιλόξενοι καὶ φιλἀδελφοι—«мужи христолюбивые, страннолюбивые и братолюбивые». 5) «Беседа на всех святых», изданная Ioan. Al. Mingarelli 2), начинается словами: Ἐρεμεὶν ἐβουλόμην— «я хотел молчать». 6) «Св. Григория Чудотворца беседа на Рождество Христово» сохранилась в армянском переводе (cod. armen, parisiens. XLIV), начинаетсясловами: magnum et mirabile contemplamur hodie, fratres, mysterium 3). До настоящего времени все исследователи, которым приходилось говорить или упоминать об этой беседе, согласно полагают, что греческий оригинал ее утрачена и армянский перевод является единственным свидетелем об ее тексте 4); на самом же деле греческий текст ее давно известен и печатается среди творений Иоанна Златоуста; начинается словами: μυστήριον ξένον καὶ παράδοξον βλέπω 5). 7) В той же армянской рукописи сохранился небольшой отрывок под заглавием: «Св. Григория, епископа Неокесарийского, беседа о воплощении», который начинается так: postquam in terris visum et cum hominibus conversatum fuis-

1 ) У Jоh. Pitra , Analecta Sacra , t. IV, p. 128—133 и лат. пер. 381—386. В сирийском переводе собственно воспроизведена с некоторыми уклонениями только половина греческой беседы до слов: ἀλλ’ εἰς τὸ ἁγίου Πνεύματος (Migne, PGr. , t. 10 , col. 1184), а вместо второй части вставлено продолжение, по-видимому, из другой беседы, если не считать ее самостоятельным произведением сирийского оратора, который к чужому началу хотел приставить свой конец (у J . Pitra , Analecta Sacra , t . IV, p . 117, not . 6).

2) Перепечатана y Migne , PGr. , t . 10, col . 1198—1206.

3) У Jоh. Pitra , Analecta Sacra , t . IV , p . 134—144, лат. перев., p . 386—395; русск. перев. в «Творениях св. Григория Чудотворца», стр. 159—171.

4) См., напр., А. Harnack , Gesch . d . altchr . Literat. I, i, S. 431; Chronologie , II, S. 101; Alb. Ehrhardt Die altchristliche Litteratur . 1 Abth., Freiburg im Br. 1900, S. 361; O. Bardenhewer , Geschichte der altkirchliehen Literatur, 2 Band, Freiburg im. Br. 1903. S. 285, и Patrologie, 3 Aufl. , Freiburg im Br. 1910, S. 152.

5) Migne, PGr. , t. 56, col. 385—394 и в русск . перев . творений св . Иоанна Златоуста, изд. Петроградской Духовной Академией, т. VI, стр. 692—699.

491

set verbum incarnatum—«воплощенное Слово, после того как видимо было на земле и обращалось с людьми 1). 8) «Похвала Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии»—сохранилась in codice armeno parisiensi XLVI; начинается словами: Hodie sol justitiae illucens quae prius fulgebant—Ныне воссиявшее солнце правды сокрыло то, что прежде блистало» 2). И эта беседа, как оказывается, сохранилась и в греческом тексте среди подложных бесед св. Иоанна Златоуста, с надписанием: εἰς τὴνΧριστοῦγέννησιν. Она начинается словами: ὁ τῆς δικαιοσύνης ἀνέτειλε σήμερον ἥλιος 3). 9) «Πохвальное слово Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии»— сохранилось in codice armenico parisiensi XLIV, начинается словами: Quod ab hominibus nec inspici nec enarrari potest Verbum—«Слово на Которое люди не могут взирать, Которого не могут изречь 4). 10) «Похвальное слово в честь святого первомученика Стефана»—сохранилось в двух армянских кодексах Национальной Библиотеки в Париже: LXXXVIII и XLVI, С, начинается словами: «Miris divinae gloriae splendoribus, theoriis atque voluptatibus cum dignus fuisset venerandus Stephanus—«Досточестный Стефан, как признан был достойным дивного сияния божественной славы, созерцапия и радости» 5). 11) «Беседа в честь Пресвятой Богоматери Приснодевы», сохранилась в армянском переводе, в древнем сборнике гомилий Эчмиадзинского монастыря и в рукописи монастыря св. Лазаря; первоначально напечатана в армянском журнале, «Арарат». 1895, сентябрь; отсюда F. С. Сопуbeare, сделал английский перевод, напечатанный в «Expositor», March1896, р. 162—

1) Jоh. Pitra, Analecta Sacra, t. IV , p . 144— 145, лат. перев. p . 395— 396; русск. перев. творений св. Григория Чудотворца, стр. 171—172.

2) Jоh. Pitra, Analecta Sacra, t. IV, p . 156—159, лат. перев. p . 406—409; русск. перев. творений св. Григория Чудотворца, стр. 172—175.

3) Migne, PGr., t . 61, col. 737-738.

4) Jоh. Pitra, Analecta Sacra, t. IV, p . 159—162, лат. перев., p . 406—408; русск. перев. твор. св. Григория Чудотворца, стр. 175—178.

5) Jоh. Pitra, Analecta Sacra, t. IV, p . 162—169, лат. перев. p . 498—412; русск. перев. твор. св. Григория Чудотворца, стр. 178—184.

492

173. С английского беседа переведена на русский язык,— перевод напечатан в «Церк. Вед.» за 1896 г., № 14, стр. 495—505. Греческий оригинал этой беседы считается утраченным; между тем она оказывается тожественной с беседой, приписанной Григорию Нисскому, греческий текст которой, на основании греческой рукописи Национальной библиотеки в Палермо, I—Е, 10 XII века G. La. Paina напечатал в «Rivista Storico-critica delle scienze teologiche», 1909, fase, 7 — 8, p. 548—563. Она начинается словами: Ἁεί ὅταν μνησθῶ τῆς Εὕας τὴν παρακοὴν δαχρύω—«Всякий раз как Я вспоминаю непослушание Евы, я плачу». Греческий текст представляет более краткую редакцию 1).

1) В первой беседе на Благовещение Пресвятой Девы Марии оратор прославляет праздник, как день, в который верным воссиял свет пришествия Христова, как радостную весну, когда Христос—Солнце правды осиял нас ясным светом и озарил умы верных. Он уже видит исполнение всего домостроительства спасения: Адам обновлен и вознесенный на небо ликует с ангелами; вся вселенная объята радостью, так как совершилось пришествие Св. Духа: божественная благодать открывает от века сокровенное таинство; горнее царство призывает мудрствующих небесное, чтобы приобщить их к божественному служению бесплотных ликов. После этого вступления оратор излагает событие благовещения словами Евангелия (Лук. I, 28—35) и указывает, что благодать достойно из-

1) В русском переводе творений св. Григория Чудотворца, стр. 184—194, прибавки армянского текста отмечены знаком <>. У проф. А. А. Цагарели, Памятники грузинской старины в Святой Земле и на Синае: Палестинский Сборник, вып. X, стр. 180, № 128, имеется сообщение, что в рукописи Крестного монастыря в Иерусалиме XIII—XIV в. сохранились в грузинском переводе «поучения» Григория Чудотворца Неокесарийского, но не указано ни число их, ни содержание. В Патмосской библиотеке сохранилась неизданная еще беседа Γρηγορίου ἐπισκόπου Ηεοκαισαρίας εἰς τὴν ὐπαπαντὴν τοῦ Χριστοῦ καὶ εἰς τὸν Συμεῶνα (Ιωαν. Σακκελίων, Πατμιακὴ Βιβλιοθήκη. σ. 174, κ), — впрочем, в последнем случае возможно предположить смешение с именем св. Мефодия Олимпийского.

493

брала одну только святую Деву, потому что она была мудрее всех: святая Дева не была так неосторожна, как Ева, которая необдуманно вняла речам змия и явилась виновницей смерти, вошедшей во весь мир, — напротив она не прежде приняла дар, чем узнала, кто посылает его, что это за дар и кто его приносит. Она размышляла об этом, и ангел разрешил ее сомнения, вещая ей о рождении от Духа Святого и убеждая ее не исследовать благодати по законам естества, так как благодать им не подчиняется. Дева познала то, что сокрыто было от патриархов и пророков и утаено было даже от ангелов. Моисей, Давид, Исаия и Даниил и все пророки только предвещали об этом событии, но как оно совершится, не знали. Всесвятая Дева одна воспринимает ныне неведомые всем им тайны и уразумевает, как это возможно. От Девы рождаемое святое наречется Сыном Божиим. Если же Сын Божий, то и Бог, сообразный Отцу, совечный, в Котором Отец обладает всецелым откровением; Он—ипостасный образ и чрез отражение в Нем воссиявает слава Отца. И как из неиссякаемого источника проистекают реки, так и из сего неиссякаемого и всегда живого источника проистекает неиссякаемый и истинный свет мира—Христос Бог наш.

Весьма прилично ангел возгласил святой Деве Марии, первой из всех: радуйся, благодатная, Господь с тобою, потому что. из всех родов она одна явилась святою и по телу и по духу и с телесной красотой соединила и добродетельное направление души. Оратор призывает последовать ангельскому хвалению и прославить св. Деву, так как с нею божественная благодать, Бог и совершенный человек, в котором обитает вся полнота Божества. Хотя способность к рождению святой Деве подал Святой Дух, однако истинное тело взято из ее тела. И как жемчужина образуется из двух естеств, молнии и воды, сокровенных явлений моря, так и Господь наш Иисус Христос происходит из чистой, непорочной, нескверной святой Девы, совершенный в Божестве и со-

494

вершенный в человечестве, по всему подобный Отцу и единосущный нам во всем кроме греха.

Весьма многие из святых отцов, патриархов и пророков хотели видеть Его и не видели. Одни из них созерцали Его посредством видений, образно в гаданиях, другие слышали божественный глас Его в столпе облачном и удостоились явления святых ангелов. И только к одной Марии Деве светозарно пришел архангел Гавриил, благовествуя ей: радуйся благодатная. Таким образом, она восприняла Слово и по времени телесного исполнения принесла многоценную жемчужину. Оратор снова призывает воспеть святую Деву—кивот, внутри и вне позлащенный, воспринявший в себя целое сокровище освящения, лозу, преестественно прозябшую от Иессея.

Беседа заканчивается изображением события рождества Христова.

2) Вторая беседа значительно пространнее первой. Она начинается выяснением значения ангельского приветствия: радуйся, благодатная, на основании сопоставления его с употреблением «радуйся» в других местах Нового Завета (Лук. 2, 10; Иоан. 16, 22; Матф. 28, 9; 1 Фесс. 5, 16, 17). Затем переходит к определению сущности события. Так как св. Дева, будучи во плоти, достигла непорочного жительства, проводя жизнь во всяких добродетелях, живя лучше, чем это возможно по природе человека, то Слово, сущее от Бога Отца, удостоило воспринять от нее плоть и совершенное человеческое естество, чтобы чрез туже плоть, чрез которую грех вошел в мир и чрез грех смерть, грех был осужден во плоти, и искуситель греха был побежден во гробе святой плоти, и чтобы вместе с тем показано было начало воскресения, и чтобы жизнь вечная жительствовала в мире, и совершилось общение Бога с людьми.

После этого вступления оратор переходит к изложению события благовещения, влагая в уста ангела прославление непорочности святой Девы и ее значения для человеческого рода. Он описывает смущение Девы Марии,

495

опасающейся коварства и искушения. Ангел успокаивает св. Деву указанием на ее чистоту и непорочность, и сам оратор с своей стороны в самых разнообразных выражениях описывает девственное достоинство и непорочный образ святой Девы.

Оратор призывает праздновать благовещение во псалмах и пениях я песнях духовных, так как благовещение благодатной Марии явилось для нас началом всех благ. Нам благовествуется домостроительство Спасителя, потому что Он, будучи Богом, человеколюбия ради соделался человеком, не оставляя предвечного достоинства, чтобы нам уготовать жизнь вечную. Во образ Божий создавший человека повелел ему жить в раю сладости; но он, обольщенный завистью диавола и преступив божественную заповедь, оказался повинным смерти. Но человеколюбивый Бог не до конца отвратился от собственного создания: Он являлся в Отцах, был проповедуем в законе, прообразован в пророках и, таким образом, предвозвещал спасительное домостроительство. Когда же пришло время исполнения Его славного пришествия, Он предпослал архангела Гавриила к Деве Марии. Чрез слышание гласа его: радуйся, благодатная, вошел Дух Святой в нескверный храм Девы. И каким оружием диавол боролся, противоположным ему Христос спас нас, приняв подобострастное нам тело.

Затем оратор рассказывает о посещении Девой Марией Елизаветы, изъясняет приветствие Елизаветы и ответ Девы Марии, в котором в немногих речениях она вместила все таинство домостроительства. Далее он говорит о возвращении Девы Марии в Назарет и о путешествии в Вифлеем, где последовало таинство превыше всякого чуда. Беседа заканчивается прославлением Девы Марии.

3) Третья беседана Благовещение изъясняет евангельское повествование в сильно драматизированной форме, при чем Бог в целой речи к архангелу Гавриилу выясняет побуждения и цель его посольства. Ангелу при-

496

писываются пространные размышления о странном и непостижимом таинстве. Господь указывает ангелу на недавнее посольство его к священнику Захарии,—исполнение его предсказания здесь должно рассеять все его сомнения. Однако ангел снова указывает на различие между разрешением неплодства, которое является делом божественного могущества, совершаемого обычным образом, и рождением от Девы, не вступавшей в брачные отношения с мужем. Указание на купину, где огонь оросил купину, а не сжег, заставляет ангела исполнить повеленное. Снова оратор влагает в уста ангела приветственную речь Деве Марии и заканчивает беседу указанием на значение родившегося от нее при таких обстоятельствах.

4) «Беседа на святое Богоявление» начинается просьбой оратора к слушателям и на этот раз оказать гостеприимство его слову и открыть слух для его речи о крещении Господа в Иордане. Хотя торжество явления Спасителя уже прошло, однако благодать Его навсегда пребывает. Он приглашает слушателей мысленными стопами отправиться на Иордан, где они увидят Иоанна Крестителя, крестящего Того, Кто не требует крещения. Излагая крещение Господа, оратор прежде всего указывает на величайшее смирение и снисхождение Господа. Иоанн Предтеча, узнав в явившемся для крещения Того, Которого он познал от чрева матери, возражает против этого крещения,—здесь оратор влагает в уста Крестителя целую речь, в которой он объясняет, почему находит невозможным исполнить желание явившегося, и заключает мольбой к Нему: крести меня—крестителя. Иоанн призывает Иордан взыграть с ним и объять непорочные члены некогда проведшего чрез него иудеев, горы, холмы, равнины и стремнины, моря и реки—благословить Господа, входящего в Иордан.

Господь призывает Крестителя почтить молчанием таинство и научиться хотеть того, что Он хочет, совершать для Него то служение, к которому Он побуждает.

497

Снова следует пространное раскрытие слов Спасителя: оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду. Креститель, выслушав слова Господа и остановив свою мысль на цели спасения, повиновался Божию повелению.

Присутствовавшие иудеи, видя крещение Господа Иоанном, нашли в этом подтверждение своих уверений, что Иоанн лучше Иисуса. Тогда Отец Единородного, единый знающий Того, Кого Он родил бесстрастно, исправляя заблуждение иудеев, отверз небесные врата и послал Духа Святого в виде голубя, и Сам с неба вопиет явственно: Сей есть Сын возлюбленный. Этими словами, подобно грому сходящими с неба от Отца, просветился род человеческий. Люди познали различие Творца и твари, Даря и воина, Художника и художества, и, утвердившись верою, пришли чрез крещение Иоанново к крещающему Духом и огнем Христу, истинному Богу нашему.

5) «Беседа на всех святых» начинается заявлением оратора, что он хотел бы молчать и не выставлять публично деревенской грубости своего языка, так как при скудости речи и при необразованности молчание—великое дело. Но вид обширного собрания, пылающего верой, влечет его к дерзновенному слову, особенно когда «отец» просит об этом. Святые мученики, которым собственно посвящено слово, укрепляют слабость оратора. Затем он изображает неотразимое влияние подвига мучеников на все возрасты. Они ясно доказали, что смерть упразднена, ад попран, узы его разрушены. Диавол лишен древнего всеоружия и изгоняется из собственной державы. Подобно тому, как Голиафу отсечена была голова его собственным мечом, так и диавол, родивший смерть, смертью обращается в бегство; как удочкой он пронзен Божеством и, проглотивши приманку, ясно уловляется тот, который надеялся уловить Бога вместо человека. Следствием этого явилось и то, что мученики торжествуют победу над пытками и смертью. С того времени, как второй Адам возвел первого со дна адова, врата адовы заключены и

498

врата небесные отверсты, предоставляя беспрепятственный доступ всем восходящим с верою. Ради человека соделавшийся человеком Человеколюбец Своим Божеством попрал бесчеловечного и, понесши человека на руке благости, уготовал непроходимый эфир для совершения пути по нему человеческими ногами. Смеялся некогда диавол над человеческой природой великим смехом и радовался нашим несчастиям. Но смех трехдневный, а плач вечный. Военачальник выковал стрелу против врага в девственной печи, закаливши силою непобедимого Божества, погрузивши в воду беспорочного крещения, заостривши бесстрастными страданиями и сделавши блестящей посредством таинственного воскресения. И мы обратим диавола в бегство, если будем помышлять противное его воле.

6) Беседа на Рождество Христово воспевает и изъясняет таинство странное и преславное, о котором возвещают пастыри, в вышних поют ангелы и архангелы, херувимы и серафимы. Все радостно празднуют, видя Бога на земле и человека на небесах. В этот день Вифлеем уподобился небу. Не должно исследовать, как это произошло: где хочет Бог, там побеждается порядок природы. Он восхотел, возмог, нисшел и спас. Он соделался тем, чем не был, поелику был Богом и соделался человеком, не отлучившись от Божества, так как, соделавшись человеком, Он пребыл Богом. Он не возвысился до божественности чрез постепенное преспеяние, как будто бы Он из человека сделался Богом; но, будучи Словом, Он стал плотью, так что естество Его осталось неизменным по своему бесстрастию. Оратор, далее, изображает, отношение к Родившемуся со стороны иудеев, Ирода и язычников: первые отвергли дивное рождение; фарисеи ложно толковали божественные книги и книжники говорили противное закону; Ирод искал Родившегося, чтобы погубить Его, цари поклонились ниспосланному с неба Царю и все возрасты и состояния прославляют Бога, соделавшегося человеком. К ним присоединяется и оратор, которого убогая обстановка рождества Христова

499

тем более побуждает прославлять Того, Кто есть надежда, спасение и жизнь.

Рожденный неизъяснимо от Отца, днесь непостижимо рождается ради нас. Тогда Он по естеству родился от Отца прежде веков; теперь сверхъестественно родился, как знает Дух Святой. Как Бог, Он истинно родился от Бога, и как человек истинно родился от Девы. В вышних от единого Единородный; на земле единственный от единственной Девы, единородный Сын Девы. Как в горнем рождении нечестиво представлять мать, так и в дольнем рождении Его богохульно допускать Отца. Отец родил Его бессеменно, и Дева родила Его без нетления. Бог не потерпел разделения, божественно рождая Бога, и Дева не потерпела нетления, потому что родила от Духа. Но оратор вовсе не надеется изъяснить образа рождения Его, потому что естество Божие мыслью не постигается и разумом не воспринимается; должно веровать в силу Действующего и почитать молчанием то, что выше природы.

Оратор недоумевает, о чем говорить. Он останавливается мыслью на дивном образе рождения, в котором, побеждается естество и нарушаются обычные законы вещей. Сущий прежде веков Единородный, неосязаемый, простой, бестелесный принял на себя видимое и тленное тело, чтобы научить нас и возвести к невидимому. Люди больше верят глазам, чем слуху; поэтому Бог восхотел явиться видимым посредством тела, чтобы разрушить сомнения. Но каким образом Слово, которое было от Бога, потом было от Девы,—это—чудо, недоступное исследованию. Слово не устыдилось родиться в утробе Девы, потому что не считало недостойным восприять тело Своего творения, чтобы это творение, соделавшись одеждою Творца, было прославлено.

Оратора поражают новые стороны в чудесном рождении. Ветхий денми соделался младенцем; Сидящий на небесном престоле и во славе полагается в яслях, неосязаемый, простой, бестелесный осязается человеческими руками. Он хочет бесчестие обратить в честь, бесславие

500

облечь славою. Он принимает мое тело, чтобы я сделался способным вместить Его слово.

Пророчество о рождении Эммануила дано было иудеям, но осуществилось оно у нас потому что мы постигли, восприняли и уверовали. Дева родила Владыку телесного естества. Дева родила, но не так, как она сама восхотела, но как восхотел Тот, Кого она родила, Который употребил необычайный способ рождения, чтобы показать, что, и делаясь человеком, Он рождается не как человек, но как Бог. Он родился от Девы, потому что Источнику святости надлежало произойти от чистого и святого рождения. Как Адам без жены произвел жену, так в этот день Дева родила мужа без мужа. Дева без мужа рождает Бога Слово, соделавшегося человеком, чтобы равным чудом показать равенство природы мужа и жены. И как из Адама взята была жена без повреждения, так и из Девы взято было тело, и Дева пребыла без нетления, когда от нее явился Бог Слово, Который в своем рождении сохранил неповрежденною утробу и девство, чтобы этот необычайный способ рождения послужил основанием великой веры.

Если язычник или иудей спросит, сверхъестественно ли Христос, Бог по естеству, соделался человеком, то я скажу: да,—и укажу в подтверждение действительности на печать девства. Но скажи, иудей: родила ли Дева или нет? Если родила, то исповедуй Его дивное рождение; если же не родила, то зачем ты обманул Ирода, когда он спрашивал у тебя, где Христос рождается. Ты сказал ему: в Вифлееме иудейском (Матф. 2, 4—5). Иудеи против своей воли указали на родившегося в Вифлееме Бога.

Оратор призывает праздновать и торжествовать, потому что разрешены узы, сатана посрамлен, бесы обращены в бегство, смерть сокрушена, рай открыт, проклятие уничтожено, грехи упразднены, заблуждение истреблено, истина возвратилась, учение благочестия распространилось по вселенной, высшая жизнь насаждена на земле, ангелы

501

вошли в общение с людьми, и люди бестрепетно беседуют с ангелами. Почему это совершилось? Потому что Бог пришел на землю и люди вознесены на небо. Все соединилось. Бог пришел на землю и однако своим естеством всецело пребыл на небесах. Будучи Богом, Он соделался человеком, не переставая быть Богом. Так как Он был бесстрастным, то Он стал плотью. Не Богом соделался, потому что уже был Им по естеству, но соделался плотью, чтобы телесное могло видеть Его.

Ныне и волхвы пришли, сделав начало удаления от мучителя, и небо указывает звездою своего Владыку. Таким образом, ассирияне первые поклонились Родившемуся. Египет видел Его, когда Он бежал от Ирода. Когда он выходил из Иордана, то в лице апостолов приступили к Нему и признали Его и «от дома Иерусалима». В этом оратор видит исполнение пророчества Исаии (19, 24. 25) о том, что Израиль занимает третье место.

Не желая растягивать речи, оратор хотел бы только присовокупить, как бесстрастное Слово стало плотью, при чем естество Его осталось неизменным. В ответ на это он указывает на то, в какой бедной обстановке родился Младенец, говорит о тех сомнениях, которые возникли в душе Иосифа, когда обрученная ему Дева стала матерью, и о разрешении этих сомнений небесным видением. Таким образом, несомненно, что Господь воистину родился от Девы, девство которой сохранилось невредимым. Так как первая дева—Ева пала, обольщенная диаволом, то поэтому Гавриил благовествовал Марии—Деве. Обольщенная Ева произнесла слова, послужившие причиною смерти, а Мария, принявши благовествование, родила Слово во плоти, приобретшее нам вечную жизнь. За слова Евы Адам был извержен из рая; Слово же, родившееся от Девы, явило крест, которым разбойник вошел в рай. Так как ни язычники, ни иудеи, ни еретики не веровали, что Бог родил нетленно и бесстрастно, то ныне из страстного тела происшедший сохранил страстное тело бесстрастным,

502

чтобы показать, что как Он родился от Девы, не нарушив девства, так и Бог без нетления родил Бога боголепно, как Бог. Так как люди, оставив Бога, изваяли человекообразных истуканов, то ныне Слово Божие, будучи Богом, явилось, во образе человека, чтобы уничтожить заблуждение и незаметно обратить богопочтение на Себя Самого.

7) Отрывок беседы «О воплощении Господа» начинается размышлением о том, что воплощенное Слово понесло наше бремя, разрешило осуждение прародителя, так как было вторым Адамом, Своим нетленным телом обновило тленное тело и, явившись подобным нам кроме греха, соделалось всем для всех. Так как Оно —Бог и человек, то по первому Своему рождению Оно равно Отцу, а по последнему первородно нам. Во всем подобное Отцу, одно и то же Слово и совершает чудеса и претерпевает болезни. Един Господь наш Иисус Христос и едино Лице Его, поелику хотя и мыслится, что Он состоит из двух, однако один и тот же есть Сын Божий и Сын человеческий. Как человек, Он носит на Себе все грехи и как Бог освобождает нас от проклятий, ибо один Бог может разрешить побежденных и сделать наследниками новой жизни.

8) Похвала Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии, армянский перевод которой представляет только весьма незначительное сокращение (в двух местах) греческого текста, начинается риторическим изображением чрезвычайного значения рождества Христова. Затем оратор с трепетом дивится таинству, возвещенному Гавриилом Пресвятой Деве, и прославляет ее в целом ряде восклицаний: «радуйся», служащих раскрытию ангельского приветствия: «радуйся, благодатная, Господь с Тобою». Он изображает смущение и страх Девы от явления и речей ангела и раскрывает ее мысли. В уста ангела влагается целая речь, направленная к успокоению Девы и выяснению ей значения имеющего совершиться рождения от нее Сына чрез противоположение того, что произошло вслед-

503

ствие падения Евы, и того, что произойдет от нее. Беседа заканчивается кратким сообщением о рождении Сына и прибытии в Иерусалим волхвов, которые спрашивали, где родившийся Царь Иудейский. Этот вопрос дает повод оратору вложить в уста волхвов целый ряд вопросов, в которых волхвам приписывается уже ясное понимание личности и значения Младенца. На этих вопросах и прекращается беседа!

9) Похвальное слово Пресвятой Богородице и Приснодеве Мариитакже начинается указанием значения снисшествия на землю Слова. Божие Слово, Божие действие, Господь неба и земли, сосущественное и содейственное Отцу в творении, вечный Сын сходит в земную утробу, в которой, составивши непостижимым образом тело, сделался совершенным человеком, рожден от жены, оставаясь тем, чем был, Сыном Божиим. Во времени Он все принял на Себя, кроме греха: болезни тела, голод, жажду, утомление, скорби, все человеческое, даже смерть, и тем не менее всегда живет и пребывает со Отцем. Уничижая Себя или подвергая Себя смерти по образу человека, Он ни в чем не был умален, даже скорее возвышен, поелику потом под ноги Его положены враги Его.

Днесь сокровенное от века таинство становится явным. Бесчестию и смерти положен конец. Престали Закон и Пророки. Дочь обольщенного змием, ради которого земля проклята, из-за которого смерть пожрала человека и вся природа погибла, сидит превыше херувимов подле Божества, будучи названа Матерью Божией и Царицей Небесной. Такое возвышение человека стало возможным только вследствие великого милосердия и бесконечной любви Божией, которою Он возлюбил нас и обновил нас неизреченным образом.

Что же воздадим Господу за все это?—спрашивает оратор. Возвеличим корень всех благ—святую Деву! Он приглашает повторить то, что сказано в законе, пророках; апостолах и евангелиях, воспевая вместе с церковью. Следует длинный ряд обращений к Марии с

504

многочисленными эпитетами, которыми и заканчивается беседа.

10) Похвальное слово в честь первомученика и диакона святого Стефана. Досточестный Стефан возвышен подвигоположником Христом и увенчанный сидит превыше верховных апостолов, потому что он был первым из мучеников. Он возвышался и дивною чистотой тела и души, и крепкою верой. Оратор хочет говорить о преславных деяниях, которые он совершил и посредством которых, сокрушая врага правды и противника всего доброго, наполняет святую кафолическую церковь благоуханием веры и покаяния. Это свое обещание он осуществляет в форме похвалы.

Стефан—первый пример мучеников и вождь девственников в их трудном стоянии против врага человеческого. Стефан—начало борьбы апостолов и для всех святых и праведных вина царствования со Христом Богом. Некогда ему вверено было попечение о вдовах и служение возвышенной благодати, теперь, сопричисленный к воинству духов, не только как слуга вчиняется в лики ангелов, но сделался причастником одного царства со Христом, как равными муками сделавшийся подобным Самому Христу и как прежде всех мучеников увенчанный. Убитый вне врат земного Иерусалима, как свидетель истины, теперь в вечном блаженстве прославляется святыми ангелами. Завистливые богоубийцы, враги христианской веры, принесли его в жертву за церковь язычников, но сиянием веры он сделался надежным мечом кафолической церкви. Поспешили изъять его из среды живых, надеясь уничтожить проповедь веры, но Стефан сделался могучей стеной церкви, несокрушимым камнем и вратами для всех почитающих Христа. Эти мысли затем повторяются оратором в новых вариациях без заметного движения мысли вперед. Между прочим, он отмечает, что плодом молитв его за побивавших его было спасение и призвание Павла и рассеянных народов. От него получил начало целый ряд

505

мучеников; от него и с ним получили начало диаконы, как причастники его диаконства и с ним поставленные слугами Слова жизни вместе с священниками, но ниже священнического достоинства. Стефан достиг столь высокой степени славы, что простым умом видел Славу Божию, видел Иисуса, преображенного и возвышенного до славы Божества. Конечно, боголюбезные и светом Христовым осиянные лики младенцев, убитых в Вифлееме иудейском, умерли за Христа и во Христе, как первородные из мучеников и первые мученики за истину; но бессмертная и нетленная жизнь начала процветать в мире чрез крест, и потому они должны быть причислены к тем, которые еще ожидали лучей божественного света Солнца правды (т. е. к ветхозаветным праведникам) и для спасения которых Христос сходил в преисподнюю. Стефан же был первым после страданий Бога богов и потому он первый увенчан и сделался началом мучеников кафолической церкви.

Слово заканчивается призывом молить Стефана, чтобы и нам даровано было получить часть в наследии и чтобы и те, которые следуют нечестивым и богопротивным таинствам, с радостною ревностью о благочестивой и православной вере, сделались достойными воздать славу Отцу, Сыну и Святому Духу.

11) Беседа в честь Пресвятой Богородицы, Приснодевы.Всякий раз,—говорит оратор,—как я вспоминаю непослушание Евы, я плачу; но когда я вижу плод Марии, я обновляюсь. Вслед за этим он обращается к прославлению, воплотившегося от Девы Марии Сына Божия, Который есть истинный Сын Божий прежде веков, святой, бессмертный, вечный, неприступный, неизменный, непреложный. Он воплотился, чтобы обновить созданного вначале Его святою рукою, но омертвевшего грехом. Будучи Богом, Он явился во плоти и принял на Себя крайнее уничижение. Будучи славою и образом Божества прежде век, Он сделался подобострастным нашей нищете. Будучи величественною силою и образом Божиим, Он вос-

506

принял образ раба. Христос Бог наш принимает начало от человечества, будучи причастным безначальности Бога Отца, чтобы падшего человека возвысить до безначальности Божества. Он сидит на лоне Святой Девы, чтобы нас посадить в приискреннем общении с Своим Отцем. Сила Отчая и живой источник, Он—живоносное таинство, бесконечною жизнью щедро одаряет надеющихся на Него и Духом благодати просвещает людей. Из этого Источника, живого, приснотекущего и сладостного, напояется и насыщается всякий жаждущий с верою. Сокрывши в грубом веществе человечества лучезарное сияние Своего Божества и исполнивши нас Божественного Духа, Он и нас соделал достойными воспевать Ему ангельскую песнь хваления. Достойная Его песнь состоит в том, чтобы собрать плоды таинства бессмертия и вдохнуть в себя благоухание облекающей Бога красоты, облечься в благовоние дел праведности, надевши на себя щит веры и одежду добродетельной жизни и святое и непорочное одеяние чистоты.

Но, прославляя воплотившегося Христа, оратор приглашает воспеть и святую Деву, ибо от Нее впервые заблистал вечносияющий свет, освещающий нас своею благостью. Затем следует прославление Богоматери. Восхваляется мудрость святой Девы, которая не поступила так неосмотрительно, как Ева, и не приняла благовестия без испытания,—изображается Ея недоумение и вопросы ангелу с ответом последнего и влагается в его уста похвала святой Деве, которая одна удостоилась принять тайну, сокрытую от ангелов и неведомую патриархам и пророкам. «Теперь и мне,—говорит оратор,—прилично и благовременно выразить удивление поведению святой Девы, которую достойно приветствует ангел». Призывая и слушателей воздать долг по мере сил, он изображает плоды пришествия Господа от Девы. Затем оратор снова прославляет мудрость святой Девы и ее настойчивые вопросы ангелу о разъяснении тайны его благовестия и раскрывает учение о воплощении. Слово стало плотью и обитало в нас, т. е. в той самой плоти, которую Оно приняло от нас

507

и которая была одушевлена Духом, виновником ее рождения. Неизменяемый Бог воспринял образ раба, чтобы верующими почитаться, как человек, а неверующим открыться, как Бог. Он истинно соединился с плотью, но не изменился духом. Необъятный заключился в смертное тело, чтобы и его со делать бессмертным.

Беседа заканчивается пожеланием, чтобы отвратились от слушателей дурные помыслы, когда они воспевают псалмы Небесному и Святому Отцу, взирая на великий свет— Иисуса Христа, рожденного от Святой Девы и Божеством Своим творящего чудеса, однако ради нас принимающего страдания Своею плотью.

Беседы, дошедшие до нас с именем св. Григория Чудотворца, по своему содержанию и по языку и стилю носят довольно разнообразный характер; это различие во внешней стороне изложения усиливается еще тем обстоятельством, что часть их известна только в переводах, при чем, конечно, на них сильно отразилось влияние тех языков, на которые беседы были переведены. Этим в значительной степени осложняется решение вопроса об их действительной принадлежности, потому что, если вообще язык и стиль произведений не всегда может служить надежным способом для положительного или отрицательного определения родства группы их, то в данном случае такое определение делается еще более затруднительным. При всем том бесспорно, что в отношении ко всей группе бесед, надписанных именем св. Григория Чудотворца, и этот признак имеет серьезное значение 1).

Из бесед, усвоенных св. Григорию Чудотворцу, прежде всего выделяются те, которые посвящены прославлению Богоматери; таких бесед шесть, именно: три на Благовещение Пресвятой Девы Марии, (№№ 1—3) четвертая—«Похвала Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии»

1) Об исследованиях прежнего времени относительно первых четырех бесед см. у Leo Allatius , Diatriba de Theodoris et eorum scriptis: Migne, PGr. , t. 10 , col. 1205—1232.

508

(№ 8), в которой центральное место занимает также факт благовещения, пятая—«Похвальное слово Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии» (№ 9), от которой получает начало таинство воплощения, и, наконец, шестая—«Беседа в честь Пресвятой Богородицы, Приснодевы», (№ 1l), значительно обширнее предыдущей, в которой также Пресвятая Дева прославляется по связи с величием таинства воплощения, но в которой анализируется ее поведение во время благовестия. Эти шесть бесед можно соединить в одну группу по общности содержания и по характеру изложения: все они посвящены прославлению Пресвятой Девы Марии и все написаны в одном стиле; а между первой беседой на Благовещение и беседой в честь Пресвятой Богородицы Приснодевы (№ 11) есть даже в нескольких местах буквальные совпадения 1). Но есть между ними и некоторое различие, на которое необходимо обратить внимание. Три беседы на Благовещение явно приурочены к определенному дню праздника Благовещения и предполагают его существование. В остальных трех беседах на первый план выдвигается таинство воплощения Сына Божия и его плоды как для всего человечества, так и для каждого верующего в частности, и по связи с этим воссылаются хвалы Деве Марии, как посреднице его; при этом последние беседы заключают в себе такие выражения, которые указывают, что они были произнесены в связи с воспоминанием рождества Христова. Так, в «Похвале Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии» (№ 8) оратор говорит: «Радуюсь рождению и смущаюсь его образом... вижу, что рождается младенец, и небо склоняется, чтобы поклониться ему: Матерь рождает, и утроба не отверзается; дитя запечатывает собственное рождение; родитель не муж, и сын без отца; Спаситель рождается и создает себе звезду; пеленается младенец и держит землю; ясли изображают

1) Эти совпадения отмечены в русском переводе ее в Церковных Ведомостях» за 1896 г, № 14, стр. 499—503 в примечаниях.

509

престол небесный, и скот—херувимское предстояние» и т. д. «Похвальное слово Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии» (№ 9) не имеет и такой связи с благовещением: в нем совершенно нет указания на евангельское повествование об этом событии, но оратор, после изображения значения божественного и неизъяснимого таинства нисшествия Слова на землю, приглашает возвеличить корень всех благ—Святую Деву. «Беседа в честь Пресвятой Богородицы, Приснодевы» (№ 11) также начинается воспеванием Рожденного от Девы 1) и таким образом переходит к прославлению Самой Девы: «посему приидите и мы, возлюбленные, притекши к пристанищу Спасителя нашего, воспоем святую Деву, говоря с Гавриилом: радуйся, благодатная». Далее речь естественно останавливается на благовещении, но заканчивается опять указанием на Христа, Сына Божия, родившегося от Девы. «Ныне,—говорит оратор,— родился в мире Христос,—и вся тварь ликует. Посему и мы, еще сущие во плоти, поспешим умилостивить Бога ангельскими славословиями»... И действительно, .Похвала Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии» в греческом оригинале надписывается: «На Рождество Христово».

И среди бесед на Благовещение совершенно справедливо выделяется одна, именно третья. Основанием для этого служит прежде всего объем беседы: в издании Миня она занимает только 3 ¹/₃ столбца, тогда как первая—4 ¹/₃ и вторая—8 столбцов; затем, язык ее сильно отличается от языка остальных двух бесед; наконец, способ раскрытия отдельных текстов Св. Писания не имеет той основательности и равномерности, как в других беседах, а символическое изъяснение изречения прор. Исаии 29, 11 не имеет в них никаких аналогий. В содержании этой беседы также наблюдается значительное

1) Относительно этой беседы, сохранившейся в краткой греческой редакции и более пространном армянском переводе, должно заметить, что греческий текст несомненно представляет первоначальную форму ее, а армянский перевод—позднейшее расширение.

510

отличие от двух других бесед 1). Таким образом, естественно возникает вопрос, можно ли эту беседу усвоить тому же автору, которому принадлежат и первые две беседы. По этим соображениям, объединяя эти шесть бесед в одну группу по содержанию и по общему характеру изложения, мы не предрешаем вопроса о единстве их автора.

В настоящее время вопрос о принадлежности всех этих бесед вместе и каждой в отдельности св. Григорию Чудотворцу решается отрицательно. Основанием для этого служит: 1) употребление наименования Девы Марии Богородицей, что должно указывать на время борьбы с несторианством; 2) тринитарные и христологические выражения, которые возможны только после l-го вселенского собора и даже после 4-го; 3) определенное указание в некоторых из них на праздник Благовещения, с выработанным уже кругом песнопений в честь Богоматери, что опять должно указывать на позднейшее время; наконец, 4) стиль всех этих бесед, который свидетельствует о позднейшей стадии развития проповеднической литературы у греков. Одни из этих оснований несомненно имеют значение при решении вопроса о времени происхождения бесед, усвояемых св. Григорию Чудотворцу, другие же заключают в себе значительную долю преувеличения.

Что касается наименования Девы Марии Богородицею (Θεοτόκος), которое встречается в рассматриваемых беседах, то в этом факте нельзя видеть основания для возражения против принадлежности их св. Григорию Чудотворцу, так как это наименование засвидетельствовано уже для III века. Историк Сократ (Ц. И. VII, 32) сообщает что Ориген в первом томе своих толкований к Римля-

1) Joh. Draeseke , Über die dem Gregorios Thaumaturgos zugeschriebenen vier Homilien und den Χριστὸς πάσχων в «Jahrb, f. protest. Theologie , X (1884), S . 659—660. Проф. А. А. Спасский, Историч. суд. сочин. Аполлинария Лаод., стр. 171.

511

нам объяснял, почему Дева Мария называется Богородицей (ἐρμηνεύων πῶς θεοτόκος λέγεται). Филипп Сидский (ок. 430 Г.) в одном из сохранившихся фрагментов его «Христианской истории» сообщает, что Пиерий Александрийский (в последней четверти III века) написал трактат περὶ τῆς θεοτόκου 1). Если даже признать, что в данном случае термин θεοτόκος принадлежит самому историку, а не Пиерию, то из ближайшего к Пиерию времени имеется удостоверение совершенно определенного употребления его у Александра Александрийского, который в своем послании к Александру Константинопольскому (Фессалоникскому) пользуется выражением: ἐκ τῆς θεοτόκου Μαρίας 2). Употребляют наименование θεοτόκος Афанасий Александрийский 3), Дидим Александрийский, 4) Василий Великий 5). Св. Григорий Богослов в первом послании к Клидонию ставит такое положение, которое с точки зрения разбираемого возражения возможно было только во время несторианских споров: «если кто,—говорит он,—не признает Марии Богородицею, то он отлучен от Божества» 6). О Феодоре, епископе Мопсуестийском, Факунд Гермианский сообщает, что в Антиохии (следовательно, еще в сане пресвитера до 392 г.) он говорил проповедь о двух естествах во Христе и при этом отрицательно высказался о наименовании Матери Христа Богородицею; против него поднялся форменный бунт, и он вынужден был чрез несколько дней отказаться от своих слов, чтобы успокоить народ 7). Если в конце IV

1) С . de Boor в «Texte und Untersuchungen», V, 2, 1888, S. 167.

2) Migne, PGr., t. 18, col. 568; cp. фрагменты y J. Pitra, Analecta Sacra, IV, p. 434.

3) На ариан, сл. 3, §§14 и 33; Migne , PGr. t., 26, col. 349 и 393; русск. перев., ч. 2, стр. 387 и 411.

4) De trinitate, г, 31: Migne, PGr. t. 39. col . 421; II, 4: Migne, PGr. t. 39, col. 481 и 484; III, 6: Migne, PGr. , t. 39, col, 848; III, 41, 3: Migne, PGr. , t. 39, col. 988.

5) Беседа на Рождество Христово: Migne, PGr. , t. 31, col . 1468. Доказательства подлинности этой беседы см, у Herrn . Usener, Weihnachtsfest. Bonn 1889, S. 242, Anm. 6; cp. K. Holl, Amphilochius von Jkonium, S. 108.

6) Migne , PGr. , t . 37, col . 177; русск. перев., т. 4, стр. 197.

7) Pro defensione trium, capitum, X, 2: Migne, PL., t. 67, col. 771; H. Kihn, Theodor von Mopsuestia und Junilius Africanus, als Exegeten. Freiburg im Br. 1880, S. 40.

512

века могли возникнуть народные волнения из-за оспаривания θεοτόκος, то это наименование, очевидно, в то время было общеупотребительным, твердо обоснованным давней церковной практикой, что и подтверждается приведенными выше фактами. Таким образом, необходимо признать древность наименования Девы Марии Богородицею, и, следовательно, употребление термина θуοτόκος само по себе не препятствует отнести рассматриваемые беседы ко времени Григория Чудотворца. Но, с другой стороны, употребление наименования Девы Марии Богородицею, в связи с весьма многочисленными восхвалениями и изысканными эпитетами, занимающими во всех беседах значительное место, при отсутствии каких бы то ни было следов борьбы из-за наименования θεοτόκος, может указывать на время, когда почитание Богоматери утвердилось окончательно и сделалось совершенно обычным и даже преобладающим фактом церковной жизни; а это произошло уже после несторианских споров. Таким образом, если само по себе употребление термина θεοτόκος не может быть выставлено в качестве основания против принадлежности бесед св. Григорию Чудотворцу, тем более, что он встречается только в первых двух беседах на Благовещение, то вся совокупность восхвалений и ублажений Девы Марии не имеет аналогий до первой половины V века.

Тринитарная п христологическая терминология бесед представляется определенной и значительно отчеканенной, хотя и не заключает в себе таких черт, на основании которых можно было бы указать, в какой период они произошли. Так, Сын Божий называется сообразным (σύμμορφος) и совечным Отцу, в Котором Отец обладает всецелым откровением; Он—личное начертание и чрез отражение в Нем воссиявает Его слава (Бес. l-я). В заключении второй беседы оратор говорит, что просла-

513

вляется Отец безначальный, покланяем Сын, славословится Дух Святой,—Святая и единосущная Троица познается в мире (Бес. 2-я). В «Похвале Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии» (№ 8) Сын называется равномощным Отцу, славою равным Святому Духу. В «Похвальном слове Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии» (№ 9) Сын прославляется как Божие Слово, Божие действие, Господь неба и земли, сосущественное и содейственное Отцу в творении, вечное, Бог во веки. В «Беседе в честь Пресвятой Богородицы Приснодевы» (№ 11) особенно много определений Сына Божия (в армянской редакции): Он называется здесь бессмертным по происхождению, невидимым в славе, святым, бессмертным, вечным, неприступным, непреложным, неизменным, истинным Сыном Божиим, прежде век происшедшим по благоизволению и воле Отца, славою и образом Божества, причастником безначальности Бога Отца, Силой Отчей и живым источником.

Из христологических выражений должно отметить следующие: «С тобою (Пресвятой Девой Марией) Бог и совершенный человек, в котором и обитает вся полнота Божества». «Как жемчуг образуется из двух природ, из молнии и воды, сокровенных явлений моря, так и Владыка наш Иисус Христос неслитно и неизменно происходит из чистой и непорочной, нескверной и святой Девы Марии, совершенный в Божестве и совершенный в человечестве, совершенно подобный Отцу и единосущный нам во всем кроме греха» (1-я бес. на Благовещение). «Слово, сущее от Бога Отца, удостоило воспринять от нее (Пресвятой Девы Марии) плоть и совершенное человеческое естество». «Бог Слово удостоил воспринять плоть и совершенное человеческое естество от жены, святой Девы, и родился человеком» (2-я бес. на Благовещение). «Божие Слово, Божие действие, Господь неба и земли, сосущественное и содейственное Отцу в творении, вечный Сын сходит в земную утробу, в которой, составивши непостижимым образом тело, соделался

514

совершенным человеком, рожден от жены, оставаясь тем, чем был, Сыном Божиим, как Он и есть Бог во веки. Во времени Он все принял на Себя, кроме греха: болезни тела, голод, жажду, утомление, скорби, все человеческое, даже смерть, и тем не менее всегда живет и пребывает со Отцем, наслаждаясь честью Своего Божества. Унижая Себя или подвергая Себя смерти по образу человека, Он ни в чем не был умален, даже скорее возвышен, поелику потом под ноги Его положены враги Его» (Похвальное слово Пресвятой Богородице—Ν» 9). «Будучи славою и образом Божества прежде век, Он сделался подобострастным нашей нищете. Будучи величественною силою и образом Божиим, Он воспринял образ раба». «Будучи Сыном Божиим и предвечным Богом, Он удостоил соделаться сыном святой жены, невидимый делается видимым и богатый ради нас обнищевает и бесстрастный и бессмертный страдает, как человек». «Он соединился с плотью, но не изменился духом. Необъятный заключился в смертное тело, чтобы и его соделать бессмертным, делая его сопричастным в бессмертии Божеству» (Беседа в честь Пресвятой Богородицы Приснодевы—№ 11).

Как видно, отдельные тринитарные выражения во всех рассматриваемых беседах не заключают в себе таких данных, которые безусловно требовали бы относить происхождение их к после-никейскому времени. Но общий тон речи о Св. Троице показывает, что во время составления их не было никаких споров о Св. Троице, что эти споры не только прекратились, но уже были забыты 1). А. такие выражения, как «Троица познается святой и единосущной», и Святой Дух «от всех принимает поклонение, как единосущный Сыну», действительно, указывают скорее на время гораздо позднейшее IV века, чем до-никейское.

1) Проф. А. А. Спасский, Истор. судьба сочин. Аполлинария Лаод., стр. 180.

515

Что касается христологических мест, то приведенное выше выражение, из первой беседы на Благовещение, где сказано, что «как жемчуг образуется из двух природ, молнии и воды, сокровенных явлений моря, так и Владыка наш Иисус Христос неслитно и неизменно происходит из чистой и непорочной, нескверной и святой Девы Марии, совершенный в Божестве и совершенный в человечестве»,—действительно, в таком сочетании терминов может быть признано написанным под влиянием определения Халкидонского собора, хотя несомненно, что каждый из них в отдельности находит аналогии в творениях церковных писателей IV века. Несомненно, конечно что важнейшие термины Халкидонского вероопределения не были выработаны и применены только на соборе для обозначения соединения во Христе божеского и человеческого естества,—они издавна были в церковном словоупотреблении с явно специфическим значением и только на соборе были поставлены в таком выразительном соединении, исключающем всякую возможность перетолкования. Однако, в рассматриваемых беседах эти термины употребляются так свободно и в таких сочетаниях, что заставляют предполагать значительное развитие богословия и определившуюся терминологию.

Время возникновения праздника Благовещения не может быть точно установлено,—да и по самому существу дела едва ли такая точность и вообще возможна. Древнейшие беседы, которые бесспорно произнесены были в праздник Благовещения, принадлежат Андрею Критскому (ок. 650 г.) и его современнику Софронию Иерусалимскому. На существование праздника ясно указывает 52-е правило Трулльского собора (692 г.). Одного, и похвальная беседа в честь Пресвятой Богородицы константинопольского архиепископа Прокла 1) может быть поставлена в связь с праздником Благовещения. В виду этого признается возможным, что праздник Благовещения был уже известен и в IV веке 2). При таких данных, ничто не

1) Migne , PGr. , t . 65, col . 679— 692.

2) К. Burger в Herzog - Hauck Realencyklopädie 3, Bd. XII,. S. 319. Wetzer und Welte’s Kirchenlexicon, Bd. VIII , S. 822.

516

препятствует предположить возможности существования праздника Благовещения и значительно раньше, как местного, напр. в церквах Понта. Впрочем, только три беседы имеют прямое отношение к празднику Благовещения,— остальные три прославляют Деву Марию в связи с изображением чрезвычайного значения таинства воплощения, как корень всех благ. Но для прославления Богоматери у св. Григория Чудотворца было достаточное побуждение в том факте, который лежит в основании повествования о получении св. Григорием символа. Значит, с этой точки зрения не оказывается места для серьезных возражений против принадлежности хотя бы трех последних бесед св. Григорию Чудотворцу.

Наиболее сильным доводом против принадлежности рассматриваемых бесед св. Григорию Чудотворцу должно признать характер их изложения. Несомненно, что и стиль автора—признак слишком подвижный, чтобы ему можно было придавать исключительное значение: разность в возрасте автора, предмете и назначении произведения, условиях его написания и т. п. может сильно отражаться на языке и стиле произведений. Но в данном случае есть серьезные основания относиться к этому признаку с особым вниманием. Св. Григорий пред разлукой с своим учителем Оригеном произнес благодарственную речь, которая имеет все характерные черты современной ораторской речи; следовательно, в этой речи, сказанной в таком исключительном случае и при такой чрезвычайной обстановке, и при том тогда, когда св. Григорию было во всяком случае свыше 25 лет, ораторский талант его должен был обнаружиться во всех своих существенных особенностях, из которых важнейшие должны были сохранить свою силу и на всю последующую жизнь автора. Как мы видели, в этом произведении речь св. Григория

517

тяжеловестная, тягучая, с явным пристрастием оратора к длинным и запутанным периодам, но в то же время с несомненной глубиной мыслей и упорядоченностью в их раскрытии. Что же представляют собою рассматриваемые шесть бесед в честь Богоматери при свете истории проповеднической литературы?

Расцвет христианской проповеди падает на вторую половину IV века; в это время она имела таких замечательных представителей, как Григорий Богослов, Василий Великий, Иоанн Златоуст. Но скоро она весьма заметно начинает терять во внутренней силе и глубине, и внимание церковных ораторов сосредоточивается преимущественно на внешних формах. Церковные проповеди, особенно похвальные слова, скоро подпадают влиянию невысоких образцов современных софистических речей и разделяют с ними общие недостатки: напыщенность восхвалений, обилие риторических форм, троп, антитез, олицетворений, безвкусное применение диалогов и т. п. Их отличает бедность лексикона, сопровождающаяся постоянным повторением одинаковых приемов речи, из которых самый главный состоит в нагромождении кратких предложений, на разные способы повторяющих в сущности одно восхваление. Проповеди нередко переходят в гимны 1).

Если теперь посмотреть на беседы, в честь Богоматерь, усваиваемые св. Григорию Чудотворцу, со стороны стиля, то окажется, что ко всем этим беседам вполне применимо то, что сказано было † проф. В. Ф. Певницким относительно трех первых бесед на Благовещение и беседы на Богоявление 2). «В них такой склад изложения, какой узаконила не древ-

1) К. Krumbacher , Geschichte der byzantinischen Litteratur von Justinian bis zum Ende des ostr ö mischen Reiches. 2 Aufl. München 1897, S. 162; Ed. Norden, Die antike Kunstprosa vom VI Jahrhundert v. Chr. bis in die Zeit der Renaissance. 2- er Band. Leipzig 1898, S . 544 ff .

2) В статье: «Св. Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский, и приписываемые ему проповеди». «Труды Киевской Духовной Академии» за 1884 г., т. 1, стр. 338—387.

518

няя греческая, а византийская риторика», именно тот риторический склад изложения, который начал появляться с V века, но окончательно утвердился в века гимнологии, в те века, когда создавались церковные песнопения, составляющие своеобразный вид религиозной поэзии. «Слова, отмеченные характером византийской риторики, составляют нечто среднее между поучением и песнью. Гомилетика в них отступает на задний план, и вступает в свои права искусственная риторика, прикрашенная поэзией. По влиянию этой искусственной риторики, господствовавшей в византийской проповеди и начавшей заявлять свои права, начиная с V века, проповедники тех времен любили поэтическую восторженность и напряженную декламацию. Одна из любимых манер изложения у них состоит в том, что они варьируют и расписывают красками, напоминающими одна другую, но не сливающимися в один колер, какое-либо одно общее представление, берут общее понятие или событие, разлагают его на мелкие части и ведут его раскрытие рядом кратких предложений, построенных по одной форме; при этом на одну нить часто нанизывается несколько образов или сравнений, служащих к уяснению одного предмета, как это мы видим в наших акафистах. Видимою связью этих кратких предложений, на которые раздробляется одно общее представление, служит у них риторическая форма единоначатия. Другую любимую манеру византийских проповедников мы можем назвать драматизмом изложения. Она состоит в том, что они наполняют свои проповеди апострофами, длинными монологами и диалогами. Лица, о которых случается им упомянуть в своих проповедях, они заставляют говорить длинные речи, отличающиеся искусственною декламацией. Когда передают они какое-нибудь событие, положим, воспоминаемое в тот или другой праздник,—евангельский рассказ служит для них канвой, на которой они выводят свои поэтические узоры: два, три слова, сказанных каким-либо евангельским лицом, у них превращаются в длинные тирады, наполняющие не

519

одну страницу, и иногда вся проповедь, требующая около полчаса времени для своего произнесения, состоит из монологов или диалогов, влагаемых в уста лиц, выводимых в проповеди. Встречается, в третьих, у них лирическое излияние чувства, не всегда внезапное и естественное, а чаще деланное и искусственное; вместо ровной, спокойной речи является язык одушевления и восторга, и проповедь становится песнью, и ею хотят не столько учить и наставлять, сколько увлекать и услаждать» 1). Анализ рассматриваемых бесед со стороны изложения приводит к несомненному заключению, что все они носят печать происхождения именно в то время, когда церковная проповедь приняла такую форму.

Так, первая беседа на Благовещение начинается следующей тирадой: «Днесь чин ангельский радостно воспевает хвалебные песни, и свет пришествия Христова воссияет верным. Днесь радостная для нас весна, Христос—Солнце правды осиял нас ясным светом, и озарил умы верных. Днесь Адам обновлен и вознесенный на него ликует с ангелами. Днесь вся вселенная объята радостью, так как совершилось пришествие Святого Духа к людям. Днесь божественная благодать, надежда невидимых, освещает чудеса, превышающие разум, и явственно открывает нам от века сокровенное таинство. Днесь сплетаются венцы неиссякаемой добродетели. Днесь Бог, хотящий увенчать священные главы любящих слушать и почитающих празднество, призвал любителей непоколебимой веры как званных и наследников... Днесь исполнилось предречение Давида» и т. д. Та же форма единоначатия повторяется и в третьей беседе на Благовещение: «Опять благовестие радости, опять возвещение свободы, опять воззвание, опять возвращение, опять обетование веселия, опять избавление от работы»... «В шестой месяц,—говорит,—послан был ангел Гавриил от Бога к Деве, обрученной мужу. Послан Гавриил возвестить всемирное спасение. Послан Гавриил,

1) «Труды Киевской Духовной Академии» 1884, 1, стр. 355—356.

520

неся Адаму запись о воззвании. Послан Гавриил к Деве, чтобы бесчестие жены изменить в честь. Послан Гавриил, чтобы чистому Жениху уготовать достойный чертог. Послан Гавриил обручить создание с Создателем. Послан Гавриил к одушевленному чертогу Царя ангелов. Послан Гавриил к Деве, хотя обрученной Иосифу, но соблюдаемой для Иисуса Сына Божия. Послан раб бестелесный к Деве нескверной. Послан непричастный греху к невосприимчивой к тлению. Послан светильник возвещающий, Солнце правды. Послан утренний свет—предтеча дневного Света. Послан Гавриил, проповедующий Того, Кто на престоле и в вертепе. Послан воин, возглашающий тайну Царя»... И далее: «Шествуй к Деве Марии... Иди к одушевленному граду... Иди к Моему разумному раю. Иди к вратам востока. Иди к жилищу, достойному Моего Слова. Иди ко второму на земле небу. Иди к легкому облаку, возвести ему дождь Моего пришествия. Иди к уготованному для Меня святилищу. Иди к храму Моего вочеловечения. Иди к чистому чертогу Моего плотского рождения»... В Похвале Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии (№ 8): «Где родившийся Царь Иудейский? Где Тот, Который вместо Себя послал путеводствующую звезду? Где, Тот, Кто дивными лучами влечет нас к духовному свету? Где Тот, Который, хотя вездесущ, в теле сокрывается? Где освободивший нас от муки лукавого? Где направивший нас к благодати богопознания? Где Тот, Который в трех ангелах явился подле дуба? Где Тот, Который купины не опалил и утробы не нарушил? Где Тот, Который от Отца не отделим и в матери не изъясним? Где Тот, Который разделил Красное море?... Где Тот, Кто дракона связал и ныне пеленами повивается? Где Тот, Которого ангелы не видят?»...

В тесной связи с этой особенностью стоят обращения к Деве Марии, напоминающие обращения в акафистах. Так, в первом слове на Благовещение: «Радуйся, благодатная, источник Света, просвещающая всех верующих в Него. Радуйся, благодатная, восток мысленного Солнца

521

и нескверный цвет жизни. Радуйся, благодатная, нива невозделанная и принесшая прекрасные плоды»... Во второй беседе: «Радуйся, благодатная, ибо ты совершаешь то, что действительно достойно радости, поелику ты облеклась в незапятнанный хитон и препоясанием целомудрия препоясана. Радуйся, благодатная, вместилище небесной радости. Радуйся, благодатная, ибо чрез тебя подается радость всякой твари и род человеческий возвращает древнее достояние. Радуйся, благодатная, потому что ты будешь носить в своих объятиях Создателя всяческих». И далее: «Какими словами похвалы опишем девственное достоинство? Какими знаками прославления и воскликновениями воспоем непорочный твой образ? Какими духовными песнями и речами прославим славнейшую ангелов? Она возращена в дому Божием подобно плодоносной маслине, в которой вселился Дух Святой; чрез нее Он назвал нас сынами и наследниками царства Христова. Она—вечно цветущий рай нетления, в котором возращенное животворящее древо всем подает плоды бессмертия. Она—похвала дев, веселие матерей. Она—утверждение верующих, совершение благочестивых. Она—одеяние света, жилище добродетели. Она—неиссякаемый источник, в котором вода живая источила пришествие во плоти Господа. Она—крепость правды»... В третьей беседе на Благовещение: «Радуйся, непорочная родительница жениха, когда мир пребывал во вдовстве. Радуйся одушевленный храм Божий. Радуйся, равночестное неба и земли жилище. Радуйся, пространное вместилище невместимого естества». В «Похвальном слове Пресвятой Богородице» (№ 9); «Мария, высшая честь пророчества и людей. Мария, фимиам, принесенный Богу и Богу обрученная невеста. Мария, обиталище Бога Слова, престол всевышнего, вознесенная среди всех тварей. Мария, овчарня, Богом основанная, лоза цветущая. Мария, дверь затвореная, земля, Богом обитаемая, блаженством одаренная на веки. Мария, сила мира, сила Сущего и Матерь Христова. Мария, книга Божия, храм и источник. Мария, царица вышних. Мария, вме-

522

стилище света, светильник сияющий. Мария, таинство креста и начало мира. Мария, жизнь мира, Дева всесвятая. Мария, невеста Отца, покой Сына, Духом очищенная. Мария, голос вестников, образ дивный. Мария, купина неопалимая, великая между тварями. Мария, за грехи ходатаица у Сына своего. Мария, ковчег золотой, нард благоуханный. Мария, знамение обновления верных. Мария, елей, исполненный нарда. Мария, венец церкви, стена необоримая. Мария, золотой сосуд, исполненный манны. Мария, алавастр приятных благоуханий. Мария, слава мира, труба творений. Мария, хвалы и славы достойная. Мария, вестница святости и благодати. Мария, столп свидетельства между иудеями и язычниками. Мария, лестница небесная»... В беседе в честь Пресвятой Богородицы (№ 11): «Святая Дева есть и пречестный храм Божий, и ковчег чистый, и златый алтарь кадильный, по своей беспредельной чистоте, божественный фимиам смешения и святой елей освящения, многоценный сосуд чистого нарда, первосвященническая диадема, открывающая благоволение Бога, к Которому она одна приблизилась, будучи святою по телу и по душе: она— дверь, зрящая на восток, и вхождением и исхождением чрез нее озаряется вся земля: она—плодоносная маслина, от которой Дух Святой взял плотскую ветвь Господа и спас страждущий род человеческий; она—похвала дев и радость матерей: она—архангельское возглашение».

Целые ряды кратких предложений также наблюдаются во всех беседах. Для примера можно привести следующие. «Похвала Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии» начинается такими словами: «Сегодня взошло Солнце правды и скрыло раньше восходившее; я освобожден от тьмы и не пользуюсь лучами; для меня опять родился свет, и я омрачаюсь страхом; радуюсь рождению и смущаюсь его образом; вижу, что проистекает новый источник и убегает от древнего нечестия; вижу, что рождается Младенец, и небо склоняется для поклонения Ему; матерь рождает, и утроба не отверзается; дитя запечатывает собственное зачатие; родитель не муж, и сын без отца; Спаси-

523

тель рождается и создает Себе звезду; пеленается Младенец и держит землю; ясли изображают престол небесный, и скот—херувимское предстояние; светоч является, и объявляется чудо; ангелы предвозвещают, и пастыри пророчествуют; волхвы богословствуют и иереи богоборствуют; Ирод падает и смерть оплакивается; Адам освобождается, Ева радуется и змей скорбит, пленники отпускаются и насильники наказываются» и т. д. И далее: «Не останавливайся в нерешительности, как Ева. От нее смерть, от тебя жизнь; от нее плод смерти, от тебя жизнь жизни; от нее прельщение, от тебя истина от нее отвращение людей от Бога, от тебя неизреченное воссоединение Бога и человека; от нее мрак и преисподний сон, от тебя сияющий светильник мира; от нее проклятия, от тебя благословение; от нее приговор смерти, от тебя восстановление жизни тела; от нее сомнение, от тебя вера; от нее плач, от тебя река воды жизни; от нее поты, от тебя отдохновение; от нее тернистая земля, от тебя божественный рай; от нее три раны, от тебя троякая жизнь; от нее умерщвление человека, от тебя Бог—друг человека; от нее истребление потопом, от тебя купель, рождающая в вечность; от нее убийство, от тебя обновление человека; от нее смерть жизни, от тебя воскресение мертвых, от нее ненависть двенадцати колен, от тебя братское единение двенадцати апостолов; от нее смерть, введенная в мир, от тебя погибель смерти; от нее падение, от тебя восстание. Не бойся. Мария, ты обрела благодать у Бога. Вот зачнешь во чреве сына от Отца и родишь Того, Кто старше Адама. Родишь Сына, возвышеннее небес; родишь Сына, высшего херувимов; родишь Сына, равномощного Отцу; родишь Сына, славою равного Святому Духу; родишь Сына, Которым все произошло; родишь Сына, Которого благословляют небеса; родишь Сына, образа Которого я не знаю; родишь Сына, в присутствии Которого я с трепетом предстою».

Дальнейшею особенностью проповеднической литературы позднейшего периода, как было отмечено, является

524

введение монологов и диалогов, влагаемых в уста лиц, действовавших при совершении событий, воспоминаемых в день произнесения проповеди и представляющих собою большею частью распространение евангельских слов,—иногда, впрочем, они бывают совершенно вымышленными. В рассматриваемых беседах излюбленным является в особенности распространение слов архангела Деве Марии: «Не бойся, Мария», и «Радуйся, благодатная, Господь с тобою», и размышление Девы Марии, смущенной необычным приветствием. Это мы видим в первой и второй беседах на Благовещение, в похвале Пресвятой Богородице и в беседе в честь Пресвятой Богородицы. А третья беседа на Благовещение в значительной своей части состоит из диалога между Господом, посылающим архангела Гавриила к Деве, и архангелом Гавриилом. Оратор говорит: «В шестой месяц послан был Гавриил к Деве.Он, без сомнения, получил такие повеления: иди архангел, будь слугою страшного таинства, сокровенного,—послужи чуду. Моим состраданием Я побуждаюсь снизойти для взыскания заблудшего дома Авраама. Грех сделал ветхим созданного по Моему образу и повредил творение рук Моих, помрачил красоту, которую я создал. Волк опустошает Мое стадо. Райское жилище опустело. Древо жизни охраняется огненным мечом, заперто место наслаждения. Я смилостивился над завоеванным и хочу пленить врага. Но я хочу скрыть это от всех небесных сил,—тебе одному только поверяю тайну. Шествуй же к Деве Марии. Отыди к одушевленному граду... Иди к моему разумному раю и т. д. Скажи в уши разумного кивота, да уготовает мне входы слуха. Но не смути и не расстрой души Девы. Прилично предстань пред святилищем; прежде всего возопий ей глас радости. Ты скажи Марии: радуйся, благодатная,чтобы Я умилостивился над бедствующей Евой. Ангел выслушал это и, вероятно, размышлял сам с собою: необыкновенное это дело; превосходит разумение то, что сказано»... Когда ангел размышлял об этом, Владыка говорит ему: «что смущаешься

525

и изумляешься, Гавриил? Не был ли ты недавно послан Мною к священнику Захарии? Не дал ли ты ему благовестия о рождении Иоанна»?.. В виду новых возражений ангела Господь в беседе с ним уничтожает его сомнения, и он отправляется к Деве и говорит ей: «радуйся благодатная!».

Все эти особенности в изложении рассматриваемых бесед настолько характерны для проповеднических произведений позднейшего периода, что исключают возможность признать автором их св. Григория Чудотворца. По своему общему характеру и даже по отдельным выражениям рассматриваемые беседы напоминают беседы в похвалу св. Марии Константинопольского архиепископа Прокла 1).

Время происхождения бесед в честь Девы Марии и действительные авторы их не могут быть определены по отсутствию каких-либо данных. Что касается бесед на Благовещение, то были попытки усвоить их Проклу Константинопольскому, в виду отмеченного сейчас сходства с его беседами 2). По другому пути тли исследователи, которые искали автора для бесед на Благовещение вместе с беседой на Богоявление среди проповедников с именем Григория и находили его или в лице антиохийского епископа Григория (VI века), современника и друга церковного историка Евагрия, или же в лице неокесарийского епископа Григория, принимавшего участие в иконоборческих волнениях и присутствовавшего на соборе 754 года 3). I.

1) Ср. бес. 1 , гл. 9: Migne , PGr., t. 65, col. 688; бес. 5, гл. 2: Migne , PGr. , t . 65, col . 712; бес. 6, гл. 8: Migne, PGr., t. 65, col. 665 sq. (беседа между Иосифом и Девой Марией).

2) Vine. Riccardus в Procli homiliae XX, Romae 1630: observ . in hom. VI. Cp. Gallandi, Biblioth. vel. patrum, III, p. 28.

3) Leo Allatius, Diatriba de Theodoris et eorum scriptis, у Migne, PGr. , t. 10, col. 1202 sq. V. Rysseel , Gregorius Thaumaturgus , S. 37. Ad. Harnack, Gesch. d. altchr. Litteratur , I, 430—431. Разбор этого рода попыток, не чуждый пристрастия в пользу собственной теории, см. у J. Draeseke в статье: Über die dem Gregorios Thaumaturgos zugeschriebenen vier Homilien und den Χριστός πάσχων, напечатанной в Jahrbücher für protestantische Theologie, X (1884), S. 669—670.

526

Дрэзеке неудачно пытался доказать, что первые две беседы на Благовещение и беседа на Богоявление принадлежат Аполлинарию Лаодикийскомух). Греческий текст беседы в честь Пресвятой Богородицы Приснодевы (№ 11) сохранился с именем св. Григория Нисского, и издатель его G. La Piana доказывает (неубедительно) принадлежность ее именно Григорию Нисскому 2).

По нашему мнению, все шесть бесед принадлежат различным авторам, которых напрасно было бы искать непременно среди одноименных св. Григорию церковных ораторов. В отношении ко времени происхождения бесед необходимо принять во внимание отмеченное нами подразделение их, при чем можно сказать, что беседы, посвященные общему прославлению Богоматери по связи с раскрытием значения воплощения Сына Божия, как в виду этой особенности темы, так и по самому характеру изложения, должны быть отнесены к равнейшему времени, когда еще праздник Благовещения не получил всеобщего признания, а беседы на Благовещение—к более позднему времени: в них, кроме ясного отношения их к празднику Благовещения с развитым уже богослужением, и в языке наблюдается большее приближение к церковным песнопениям 3).

Беседа на Богоявление разделяет все характерные особенности рассмотренных бесед в честь Пресвятой Девы Марии. В догматическом учении—то же отсутствие каких-либо признаков, указывающих на борьбу из-за

1) В статье, названной в предыдущем примечании. Разбор этой теории И. Дрэзеке см. у проф. А. А. Спасского, Историч. судьба сочин. Аполлинария Лаод, стр. 170—и8о.

2) Rivista storico - critica delle scienze teologiche , 1909 fase . 7—8, p . 541—546.

3) Для ближайшего хронологического определения происхождения этих бесед многочисленные параллели представляют беседы в честь Богоматери церковных писателей 7—9 вв.: Модеста Иерусалимского (Migne, PGr., t. 86, col. 3301 sqq .), Андрея Критского ( Migne, PGr., t. 97, col. 864 sq. ), Германа Константинопольского (Migne, PGr., t, 88, col. 304 sq), Тарасия Константинопольского (Migne, PGr., t. 98, col. 1497).

527

тех или иных положений вероучения, которые давали бы возможность приурочить их к определенному историческому моменту. Можно обратить внимание только на такии выражения: Иоанн Креститель говорит Иисусу Христу: «Ты—сущий в начале к Богу и Бог, Ты—сияние Отчей славы,—Ты совершенный образ совершенного Отца»... «В чье имя крещу Тебя? Во имя Отца? Но ты всего Отца имеешь в Себе и весь Ты в Отце. Во имя Сына? Но нет кроме Тебя, другого по естеству Сына Божия. Во имя Святого Духа? Но Он всегда соприсущ Тебе, как единосущный, единоволящий, единомысленный, единомощный и единочестный и с Тобою от всех принимает поклонение». Господь говорит Крестителю; «Когда увидишь Меня одесную Отца сидящим, тогда богословствуй обо Мне, как сопрестольном и совечном и единочестном Отцу и Святому Духу». Глас Отца говорит с неба; «Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Нем же благоволих,Сын единосущный, а не иносущный, единосущный Мне по невидимому и единосущный вам по-видимому, кроме греха». Приведенные места, особенно последнее, имеют довольно ясные следы позднейшего происхождения, хотя и не требуют его безусловно. К тому же заключению приводят и выражения о Приснодеве Марии. Иоанн Креститель говорит; «Ты, родившись от Девы Марии, как восхотел и как един ведаешь, не разрушил девства ее, но и сохранил его, и ей даровал наименование матери. Ни девство не воспрепятствовало рождеству Твоему, ни рождество не нарушило девства; но две противоположнейшие вещи, рождение и девство, стеклись в единый союз, потому что сие возможно для Тебя, Создателя естества». Если мысль эта свойственна древне-церковному воззрению, то формулировка, данная здесь, несомненно позднейшего происхождения.

Что касается изложения, то беседа представляет собственно сплошной, за исключением введения, диалог, в котором произносят длинные речи Иоанн Креститель— на тему: мне надобно креститься от Тебя и Ты ли приходишь ко Мне,и Господь Иисус Христос—на слова:

528

«оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду. Затем говорят иудеи, находящие в крещении Господа подтверждение своей мысли о превосходстве Иоанна Крестителя, и, наконец, приводится речь Бога Отца на слова: Сей есть Сын мой возлюбленный, о нем же благоволих, Того послушайте.Во введении оратор приглашает своих слушателей изыти вместе со Христом из Галилеи и мысленными стопами достигнуть Иордана. Иоанн Креститель в заключении своей речи обращается к Иордану и призывает его воспеть и взыграть с ним, стройно подвигнуть свои потоки, как игралища, разделиться сильнее, течь медленнее и объять непорочные члены некогда Проведшего евреев; приглашает, далее, горы и холмы, равнины и стремнины, моря и реки благословить Господа, входящего в Иордан. Все эти особенности беседы заставляют относить и ее повремени широкого применения риторики в проповеднической литературе 1).

«Беседа на всех святых» больше подходит к типу кратких поучений. Оратор прославляет собственно подвиги мучеников и не говорит о всех святых. Против принадлежности этой беседы св. Григорию Чудотворцу в содержании беседы нельзя указать каких-либо данных. В жизни св. Григория, как известно, были обстоятельства, которые могли дать повод к прославлению мучеников, — разумеем учреждение праздника в честь мучеников по окончании гонения Декия. Но весьма трудно предположить,

1) Беседа на Богоявление, приписываемая св. Григорию Чудотворцу, в общем построении имеет сходство с беседой на Богоявление св. Ипполита Римского (Die Griechischen Christlichen Schriftsteller der ersten drei Jahrhunderte. Hippolytus. I, 2, S. 257—263); но подлинность последней справедливо оспаривается . Н . Achelis, Hippolytstudien ( в Texte und Untersuchungen, 16,4), Leipzig 1897, S. 198, Ad. Harnack , Gesch. d. altchristl. Litterat. B. I, S. 621. P. Batiffol, Hippolytea в «Revue Biblique» VII (1898), p. 119—121, и Sermons de Nestorius в том же журнале , IX (1900), 341—344. Но ср. «Творения св. Ипполита, епископа Римского» в русском переводе, вып. 2, Казань 1899, стр. 120—122, а также F . Höfler , Ἱππολότου εἰς ἅγια θεοφάνεια . M ü nchen 1904.

529

чтобы это краткое поучение, лишенное всяких конкретных данных, могло быть произнесено при таких обстоятельствах. Эта беседа по своему тону слишком спокойна, чтобы быть произнесенною в период продолжающихся или недавних гонений: она написана тогда, когда подвиги мучеников воспоминались, как факт истории Церкви Христовой, и в честь их устраивались «блестящие празднества». Вторая половина беседы уже совершенно не упоминает о мучениках. Кроме того, оратор говорит, что он выступил с проповедью по просьбе отца, т. е. предстоятеля—епископа,—следовательно, сам проповедник был пресвитером в клире той церкви, в которой происходило празднество в честь мучеников. Но о св. Григории известно, что он возведен был во епископа без предварительного пребывания в клире. Но этим соображениям мы приходим к заключению, что «Беседа на всех святых»—произведение позднейшего времени и св. Григорию Чудотворцу не принадлежит.

Бесцветная беседа в честь св. Стефана в пользу своего происхождения от св. Григория имеет единственно только то, что заключает в себе длинные и тяжелые периоды, которые вообще отличают произведения св. Григория, особенно его благодарственную речь Оригену 1). Однако в беседе есть одна ошибка, которая если она не составляет ошибки армянского переписчика или переводчика, может наводить на сомнение относительно авторства св. Григория. Здесь сказано (§ 2): «имя Стефан на еврейском языке значит венец». Трудно допустить, чтобы св. Григорий настолько был несведущ в еврейском и арамейском языке, чтобы не знал, что имя Стефан греческое и что оно на греческом языке означает «венец» 2). В своем содержании речь совершенно лишена какого бы то ни было философского и богословского отпечатка, который хотя бы чем-нибудь выдавал в авторе ученика Оригена, допу-

1) P . Martin у Joh. Pitra , Analecta Sacra , t . IV , p . XXII .

2) Cp . P . Martin y Pitra , Analecta Sacra , t . IV , p . XXII .

530

стим, даже предавшегося исключительно практической деятельности. В виду этого не представляется возможным признать беседу в честь св. Стефана произведением св. Григория Чудотворца.

Отрывок из беседы о воплощении Слова заключает в себе довольно настойчивое утверждение единства Христа, так что естественно может вызвать предположение о происхождении его не раньше первой половины V века. Особенно обращают на себя внимание следующие слова: «должно представлять в Спасителе единство и не должно отрицать того, из чего оно состоит; ибо един Господь наш, Иисус Христос и едино Лице 1) Его, потому что, хотя и мыслится, что Он состоит из двух, однако один и тот же есть Сын Божий и Сын человеческий, поелику Он единого и того же естества со своими родителями. Тот, Который прежде веков родился от Отца, в конце времен произошел от Марии Девы; Тот, Кто есть в лоне Отца, девять месяцев пребыл в утробе жены; Тот,-Кто все твари из ничего привел к бытию, рождается и по телу возрастает; Кто дает пищу всем живущим, оказывается сосущим молоко. Тот, Кто пятью хлебами напитал пять тысяч человек, терпит голод, как человек. Тот, Кто без труда из ничего сотворил ангельские чины, отягощается сном и устает в пути. Тот, Кто есть сила и премудрость, Кто испытует все сердца, пребывает по божественному плану в неведении. Кто призирает на землю и заставляет ее трястись(Псал. 103, 32), поражается страхом, как человек. Тот, Кто сотворил небо и землю и Кто одаряет бессмертием, претерпевает крест и вкушает смерть. И таким образом, как человек, носит на Себе все грехи и, очищая их, как Бог,

1) Необходимо заметить, что в армянском переводе здесь употреблен термин, который соответствует греческому φύσις , так что точнее было бы перевести: и едина Его природа; но по контексту ясно, что разумеется лице, так как утверждается, что Христос един, но состоит из двух неслиянных.

531

освобождает нас от проклятий, посланных с неба вследствие осуждения прародителя».

Хотя все эти отдельные положения и не заключают в себе специфических данных из периода борьбы с несторианством (и монофизитством), однако их сочетание и особенно подчеркивание единства Христа является слишком характерным, чтобы можно было сомневаться в происхождении беседы не раньше начала V века. Отрывки из Мелитона и Иринея 1), которые будто бы напоминает рассматриваемая беседа 2), в действительности не имеют ничего общего с нею, так как в них сжато излагается, так сказать, история Слова до воплощения и после воплощения, но без всяких параллелей в проявлениях Его божественного и человеческого естества и без какого-либо оттенения единства Его Лица при двух естествах,—этот вопрос для авторов отрывков и не предносился.

Остается теперь «Беседа на Рождество Христово», которая, по мнению некоторых исследователей, должна быть признана безусловно подлинным произведением св. Григория Чудотворца. P. Martin3) говорит, что, хотя беседа на Рождество Христово имеет целью назидание верующего народа, однако мы улавливаем в ней идеи и способы выражения, которые вызывают в памяти два трактата св. Григория Чудотворца—к Филагрию и к Феопомпу; и отсюда является новое доказательство для подтверждения подлинности всех этих документов, потому что во всех их мы усматриваем одного и того же автора. F. Loofs не только согласился с мнением P. Martin’a, но и подробнее обосновал подлинность беседы на Рождество Христово 4). Он решительно утверждает, что беседа на Рождество Христово происходит от автора трактата «К Феопомпу», что доказывается множеством параллельных мыслей. Три произведения—«К Феопомпу», «К Филагрию» (К Евагрию)

1) Pitra , Analecta Sacra , t . I V , p . 301—302.

2) Martin y Pitra , Analecta Sacra, t. IV, p. XXII.

3) У Pitra , Analecta Sacra, t. IV, p. XXI—XXII.

4) Theologische Literaturzeitung, 1884, № 23, Sp. 552—553.

532

и беседа на Рождество Христово—стоят и падают вместе,— но он полагает, что они должны стоять. Христологические воззрения всех трех произведений указывают на время между смертью Оригена и ок. 318 г.: божественное достоинство Христа оттеняется так, что в богословском отношении оно имеет модалистический вид, а в христологическом— докетический, но то и другое потому, что богословская рефлексия еще не отпечатлела религиозных выражений в богословские термины; с другой стороны, нельзя отрицать влияния Оригена. Для примера он приводит следующие места: «Ветхий денми со делался младенцем, чтобы людей соделать сынами Божиими (§ 12); «однако, соделавшись человеком, Он рождается не так, как обыкновенно рождается человек, но рождается как Бог, Который делается человеком (§ 14). «Рожденный от Отца, в Своем лице и в Своем естестве неизреченный... от Отца не отделившийся» (§ 8). «И первое рождение истинно, и последнее—рождение в уничижении—твердое и верное» (§ 8). «Он облекся в вечное тело, которое во веки не может ни разрушиться, ни уничтожиться» (§ 14). «Неизреченное рождение, которое было прежде веков, знает только Тот, Кто родился; рождение настоящее, которое не по естеству, знает только благодать Святого Духа» (§ 8). Что время составления таких положений лежит по ту сторону споров об евтихианском или несторианском, афанасиевском, арианском или маркелловом понимании христологии, это P. Loofs’y кажется очевидным. Беглое чтение показывает, как превосходно эти воззрения гармонируют с воззрениями трактатов к Филагрию и к Феопомпу. Наконец, слова: «в вышних от единственного Отца единственный, единородный Сын единого Отца» (§ 8), напоминают символ св. Григория.

N. Bonwetsch1) признает справедливыми указанные Р. Martin’ом и F. Loofs’ом соприкосновения между беседой на Рождество Христово и трактатом «К Феопомпу»

1) У Herzog-Hauck , Realencyklopädie 3, В . VII, S. 158.

533

и присоединяет еще свои наблюдения. Так, в беседе на Рождество Христово сказано: «так как Он был Словом, чуждым страданий, то соделался плотью и явился, однако не изменился, не сделался иным и не утратил естества, которым обладал» (§ 3); «тогда Он родился по Своему существу, не отделившись от Отца, ныне рождается от Девы ради нашего спасения, но не по естеству» (§ 8). С этими словами N. Bonwetsch сопоставляет следующее место из трактата «К Феопомпу»: «на малое время Он принял образ человека, так как, по Своему премудрому плану, Он совершил то, что хотел, и Своею всемогущею волею осуществил то, что имел намерение совершить, всегда сохраняя Свое божественное могущество, оставаясь тем, чем был, ничего не терпя в страданиях, так как Его бесстрастная природа и в Его страданиях пребыла такою же, какою была» (§ 9; ер. § 10). Несмотря на это N. Bonwetschсчитает беседу на Рождество Христово не принадлежащею св. Григорию Чудотворцу и указывает совпадения ее с гораздо позднейшим λόγος θεολογικός Григория Антиохийского.

Ад. Гарнак в свою очередь нашел доказательства F. Loofs’a недостаточными для того, чтобы утвердить подлинность произведения, которое стоит в рукописи в подозрительном сообществе; неподлинных произведений; кроме того, он находит несколько поразительным для 3 века особый интерес к девству Марии post partum 1).

Доводы Н. Бонвеча и Ад. Гарнака заставили и F. Loofs’a отказаться от своего прежнего взгляда и признать беседу произведением позднейшего времени 2). Однако О. Bardenhewer 3), основываясь на доводах F. Loofs’a, продолжает считать ее подлинною беседой св. Григория; а E. Nenbert 4)

1) Chronologie , І I, S. 101.

2) Leitfaden zum Studium der Dogmengeschichte, 4 Aufl. Halle 1906, S. 223, Anm. 5.

3) Geschichte der altkirchlichen Litteratur , 2-er Band. Freiburg in Br. 1903, S. 285. Patrologie, 3 Aufl. Freiburg in Br. 1910, S. 152.

4) Marie dans l’église anténicéenne. Paris 1908, p. 189, not. 1.

534

не признает убедительными возражений Ад. Гарнака и отстаивает подлинность беседы.

В таком положении находился вопрос о происхождении беседы на Рождество Христово до настоящего времени, пока ее рассматривали, как произведение, греческий оригинал которого утрачен. Теперь же, когда нами установлено ее тожество с беседой на Рождество Христово, приписываемой св. Иоанну Златоусту, дело значительно осложняется.

Что сохранившаяся в армянском переводе беседа св. Григория Чудотворца тожественна с словом на Рождество Спасителя нашего Иисуса Христа св. Иоанна Златоуста, в этом не может быть сомнения: в тексте наблюдаются только незначительные по объему уклонения. Однако последние заключают в себе такие черты, на основании которых можно сделать вывод относительно большей первоначальности той редакции, какую представляет греческий текст. Самым существенным отличием армянского перевода служит определенное указание на «день великого праздника», чего нет в греческом тексте. В армянском переводе говорится: «все вместе совершают радостный праздник» (§ 1), «в этот день великого праздника» (§§ 2, 18), «в этот радостный день» (§ 3), «в этот великий день» (§§ 5, 14, 19), «приступите ныне и будем с радостью праздновать ежегодный праздник» (§ 17); тогда как в соответствующих местах греческого текста сказано только: «все торжествуют», «сегодня» (αὴμερον), «приидите, будем праздновать; приидите, будем торжествовать». Очевидно, что тот греческий текст, который послужил оригиналом для армянского перевода уже заключал в себе отмеченные выражения, свидетельствующие о более позднем Времени, когда праздник Рождества Христова уже получил общее распространение. В некоторых местах армянский перевод дает такое распространение греческого текста, которое обнаруживает стремление к украшению речи. Так, в греческом тексте беседа начинается следующим образом: «Вижу таинство необычайное и чудное: пастыри оглашают слух мой, произнося не пустын-

535

ную песнь, но воспевая небесный гимн. Ангелы поют, архангелы воспевают, херувимы взывают, серафимы славословят, все торжествуют...». В армянском это место передано так; «Великое и дивное зрим ныне, братия, таинство; пастыри приносят сынам человеческим торжественных вестников, именно не со стадами собеседуя на холмах и не в долинах свиряя овцам, но в городе Давидовом Вифлееме воспевая духовные песни; в вышних поют ангелы и архангелы пения приносят; небесные херувимы возвещают хвалы и серафимы славу Божию, воспевая «свят»,—все вместе совершают радостный праздник!..». В дальнейшем вставляются отдельные слова и выражения. Иногда речь драматизируется. Так, в греческом тексте читаем: «пришли ... девы—к Сыну Девы, удивляясь, как Творец молока и сосцов, производящий из сосцов текущие сами собою потоки, принял младенческую пищу от матери-Девы» В армянском переводе эта мысль выражена так: «девы прославляют Деву, поелику чрез нее девство восприняло благословение, и с удивлением говорят Марии: «откуда у Тебя само собою струится молоко,—у Тебя, которая девственными и сверх ожидания истекающими сосцами дивно вскармливаешь молоком младенца?» В некоторых местах изменяется и самая мысль; однако, в таких случаях трудно сказать, представляет ли это намеренную переработку первоначального текста, или же это зависит просто от переводчика с греческого на армянский и с армянского на латинский. Но, по крайней мере, в одном случае ясно прямое изменение смысла оригинального текста. В греческой беседе сказано: «Не вы ли толковали Писания? После того, как дева родила и даже прежде, нежели она родила,—чтобы не показалось изъяснение этого места сделанным в угождение Господу,—не вы ли на вопрос Ирода привели в свидетели пророка Михея для подтверждения слов ваших»?... В армянском переводе читаем: «Вы передали нам закон и пророков, изъяснили и научили. Чему же мы отсюда научились, как не тому, что прежде рождения и после

536

рождения Дева пребыла в своем девстве. А если это так, то почему вы решительно отрицаете, что мы совершаем службу Богу, когда, говоря так, мы доказываем дело вашими писаниями? Разве и вы, когда Ирод спросил вас, не привели ему в свидетели пророка Михея?» Нельзя, конечно, думать, что эта замена сделана для утверждения учения о приснодевстве Богоматери я что первоначальный текст не имел его, потому что та же мысль, хотя и не в столь определенной форме, вообще выражена в беседе, напр., в таких словах: «когда дева, не испытавшая брака и родившая, опять оказывается девою, это выше природы»; «Он рождается от Девы и, рождаясь, сохраняет ложесна ее неповрежденными и девство ее соблюдает целым». В немногих случаях беседа в армянском переводе сокращает греческий текст. Все эти наблюдения дают нам основание полагать, что более первоначальной редакцией беседы является та, которая представлена греческим текстом.

Кто же автор этой беседы?

В решении этого вопроса до настоящего времени считались только с надписанием в армянской рукописи, усваивающим ее св. Григорию Чудотворцу, и на основании содержания беседы и характера изложения или доказывали правильность свидетельства армянского предания, или же отвергали его. Теперь необходимо принять во внимание прежде всего историю этой беседы в ее греческом оригинале. Здесь же она в рукописях и в изданиях помещается среди бесед св. Иоанна Златоуста, и вопрос о принадлежности ее этому святителю на первый взгляд решается категорически и бесповоротно, так как свидетельство о ней дает младший современник Иоанна Златоуста—св. Кирилл Александрийский. В послании ad reginas он приводит целый ряд свидетельств в пользу православного учения о Пресвятой Богородице, в том числе и из «Иоанна, епископа Константинопольского о божественном рождении» (Ἰωάνου ἐπισκόπου Κονσταντινουπόλεως περὶ τῆς θείας γεννήσεως). Отрывок из Иоанна Златоуста надписывается

537

так: «он говорит О Святой Деве» (φησὶ δὲ περὶ τῆς ἁγίας παρθενου), и далее приводятся следующие слова: «вместо же солнца, говорит, неизъяснимо вместившая Солнце правды. И не исследуй, как: где хочет Бог, побеждается естества чин. Ибо Он восхотел, возмог, нисшел, спас. Все повинуется Богу. Днесь рождается Сущий, и Сущий становится тем, чем Он не был; ибо, будучи Богом, Он делается человеком, не переставая быть Богом. Ибо, и не отлучившись от Божества, Он стал человеком, и не чрез постепенное преспеяние из человека сделался Богом; но, будучи Словом, по Своему бесстрастию Он соделался плотью так, что естество Его пребыло неизменным. И к этому присоединяет еще: восседающий на престоле высоком и превознесенном в яслях полагается; неосязаемый и простой и бестелесный осязается человеческими руками; расторгающий узы греха пеленами повивается» 1). Оба отрывка, приведенные св. Кириллом Александрийским, буквально находятся в рассматриваемой нами беседе на Рождество Христово по греческому тексту 2)

Казалось бы, при таком свидетельстве вопрос должен считаться поконченным, и беседа должна быть признана бесспорным произведением св. Иоанна Златоуста. Однако, и при наличности определенного свидетельства св. Кирилла Александрийского, вопрос о принадлежности этой беседы св. Иоанну Златоусту не считается решенным окончательно. Дело в том, что начало рассматриваемой беседы на Рождество Христово почти буквально воспроизводится в беседе на Рождество Христово, ложно приписываемой св. Афанасию Александрийскому 3); и вообще первая часть этой беседы представляет извлечения из беседы, приписываемой Иоанну Златоусту. Вся последняя беседа, как показывает дальнейшее содержание ее, особенно противопоставление θεοτόκος и θεοδόχος, бесспорно принадлежит ко времени жаркой борьбы с несторианством. Хотя текст вы-

1) Migne , PGr. , t . 79, col . 1219.

2) Migne , PGr. , t . 56. col . 385—386 и 388.

3) Migne , PGr. , t . 28, col . 959—972.

538

держек св. Кирилла Александрийского не совпадает буквально с соответствующими местами беседы, приписываемой св. Афанасию Александрийскому, однако этим открывается место для возможности, что, кроме беседы, усвоенной Иоанну Златоусту, существовали и другие беседы с таким же началом, и что св. Кирилл Александрийский мог взять приведенные места именно из другой беседы. Подтверждением этого может служить следующее соображение: св. Кирилл Александрийский говорит, что Иоанн Константинопольский говорит о Святой Деве; а между тем в рассматриваемой беседе речь идет о Вифлееме: «ныне Вифлеем уподобился небу, вместо звезд приняв поющих ангелов, а вместо солнца неизъяснимо вместив Солнце правды» и т. д. На этом основании М. L. de Tillemont 1) полагал, что беседа, из которой св. Кирилл Александрийский привел отрывки, действительно принадлежала св. Иоанну Златоусту, но сомневался, чтобы рассматриваемая беседа принадлежала ему, так как и по стилю она представляет особенности, не свойственные св. Иоанну Златоусту (пять раз: «что реку и что возглаголю»), и приведенные св. Кириллом слова в ней приложены к Вифлеему, а не к Деве. Bern. Montfaucon 2) по тем же соображениям, признает эту беседу составленною из лоскутов и приписанною то св. Афанасию, то Златоусту; причем автор этой композиции, чтобы легче было совершить подделку, вставил в нее те два места, какие приведены у св. Кирилла Александрийского. I. Stilting, автор исследования о св. Иоанне Златоусте в Acta Sanctorum 3) выступил на защиту подлинности беседы. Он прежде всего указывает, что никто не доказывал, чтобы по стилю она сильно отличалась от бесед св. Иоанна Златоуста. Однако он признает серьезным возражением, что св. Кирилл относит к Святой Деве то, что в беседе сказано о Вифлееме, и, отвергая

1) Mémoires pour servir а l’histoire ecclésiastique, t. XI. p. 629.

2) Opera S. Chrysostomi, t. VI, p. 391—392; Migne, PGr., t. 56, col. 385—386.

3) Septembris, t. IV, Antverpiae 1753, n. 816—818, p. 563—564.

539

подделку, таккакавторее, вставившийотрывкиизпроизведениясв. Кирилла, отнес бы их непременно к Пресвятой Деве, признает более вероятным, что беседа принадлежит св. Иоанну Златоусту, но что пред тем местом, которое привел св. Кирилл, несколько слов выпало, вследствие чего и оказалось, что к Вифлеему отнесено сказанное св. Иоанном Златоустом о Св. Деве.

Само собою очевидно, что последнее предположение не может быть признано серьезным доказательством, так как при этом не указывается следов порчи в самом тексте и не дается возможного первоначального его вида. А возражение, основанное на усвоении Вифлеему того, что у св. Кирилла отнесено к Пресвятой Деве, получает тем больше значение, что в беседе, приписываемой св. Афанасию, совершенно нет упоминания о Вифлееме, но за то названа Пресвятая Дева,—здесь сказано: «таинство странное вижу — вместо солнца Солнце правды неизъяснимо вместившееся в Деве. И не не исследуй, как» и т. д., т. е. пропущены слова: «днесь Вифлеем уподобился небу, вместо звезд приняв поющих ангелов»; а чрез двенадцать строк здесь находится и второе место, приведенное св. Кириллом, тогда как в беседе, приписываемой св. Иоанну Златоусту, оно помещено только чрез две колонны (у Миня). Правда, здесь нет буквального совпадения между текстом в беседе, приписанной св. Афанасию, и отрывками у св. Кирилла; но вполне допустимо, что текст беседы представлен неисправной рукописью, а по существу очевидно, что оба текста являются воспроизведением одного и того же отрывка. Не лишено значения и то обстоятельство, что один отрывок из беседы на Рождество Христово св. Иоанна Златоуста, не повторяемый в беседе св. Афанасия, находится почти буквально в другой подложной беседе Иоанна Златоуста: «Против еретиков и о Святой Богородице» 1). Наконец, не исключена возможность и ошибки

1) Migne , PGr. . t . 56, col . 387; русск. перев., т. 6, стр. 693: «тогда Он по естеству родился от Отца прежде веков, как ведает Родивший...» Cp . Migne , PGr. , t . 58, col . 711; русск. перев., т. 8, стр. 909.

540

со стороны св. Кирилла Александрийского, так как в том же произведении он приводит место из слова св. Афанасия Александрийского о воплощении (Ἀθανασίου ἐπισχόπου Ἀλεξανδρίας ἐκ τοῦ περὶ σαρκώσεως), которое в действительности является произведением Аполлинария—«К Иовиану» 1).

Все эти данные показывают, что свидетельство св. Кирилла Александрийского при таких условиях не решает вопроса о принадлежности рассматриваемой нами беседы св. Иоанну Златоусту; почему открывается возможность и для постановки вопроса, не может ли быть признан ее автором св. Григорий Чудотворец, как это удостоверяет рукопись армянского перевода.

Беседа произнесена в праздник Рождества Христова: на это указывает и все содержание беседы, прославляющей дивные плоды Рождества Христова, и отдельные выражения, в которых говорится о Рождестве Христовом от Девы в противопоставлении Его предвечному рождению от Отца. Нельзя найти в ней никаких признаков, на основании которых можно было бы заключать, что ею предполагается празднование Рождества Христова вместе с Богоявлением. Если это так, то серьезное возражение против принадлежности этой беседы св. Григорию Чудотворцу заключается в том факте, что праздник Рождества Христова, как отдельный от праздника Богоявления возник и распространился на. Востоке только во второй половине или даже в последней четверти IV века. По установившемуся в науке, особенно после солидного исследования Герм. Узенера 2), взгляду, праздник Рождества Христова 25 декабря отдельно от праздника Богоявления 6 января, первоначально возникший на Западе, на Востоке принят был сначала в Новом Риме, т. е. в Константинополе, где введен был св. Григорием Бо-

1) Migne, PGr., t. 76, col , 1212; cp. H . Lietzmann, Apollinaris von Laodicea und seine Schule, S . 250.

2) Herrn. Usener, Das Weihnachtfest. Bonn 1889. Ар x и en . Сергий , Полный месяцеслов Востока. Том II , Изд. 2-е. Владимир 1901, стр. 5 I 7— 522. Herzog - Hauck , Realencyklopädie 3, В. 21, S . 52—53.

541

гословом в 379, а оттуда уже распространился в Асии, Каппадокии, Ликаонии, Понте. О появлении его около этого времени в Антиохии свидетельствует известная подлинная беседа св. Иоанна Златоуста, произнесенная в 386 г. В Александрии первое празднование относится к 432 году; в Иерусалиме он введен в епископство Ювеналия (425—458 гг.), хотя Косма Индикоплевст (ок. 550 г.) удостоверяет, что в его время в Иерусалиме Рождество Христово и Крещение праздновались вместе в день Богоявления. Впрочем, в последнее время Karl Holl 1) попытался внести в теорию Герм. Узенера поправку в том смысле, что на Востоке праздник Рождества Христова впервые появился не в Константинополе, а в Кесарии Каппадокийской, и что он введен был св. Василием Великим; из Каппадокии он быстро распространился по всем соседним церквам, а также и в Антиохии. Такая постановка вопроса о происхождении на Востоке праздника Рождества Христова могла бы оказаться благоприятною для рассматриваемой беседы в смысле утверждения принадлежности ее св. Григорию Чудотворцу, если бы можно было привести доказательства в пользу того, что св. Василий руководствовался местными церковными или же семейными преданиями, которые тогда уже легко было бы возвести к св. Григорию Чудотворцу. Но этого нет, равно как нет уверенности и в том, кто из двух исследователей—Herrn. Usener или К. Holl правильно решает темный вопрос о времени возникновения и источнике и путях распространения праздника Рождества Христова на Востоке. Остается, таким образом, только факт исторического существования его здесь не раньше второй половины IV века, который определенно говорит против происхождения беседы от св. Григория Чудотворца.

С другой стороны, содержание и стиль беседы заключают в себе такие черты, которые препятствуют усвоить беседу св. Григорию Чудотворцу. То родство по содержанию

1) Amphilochius von Ikonium in seinem Verhältniss zu den grossen Kappadoziern . Tü bingen und Leipzig 1904, S. 107—111.

542

между беседой и трактатом к Феопомпу, на какое указывают защитники подлинности беседы (см. выше. стр. 531 —534), в сущности сводится к сходству в таких выражениях которые сделались общими местами у церковных писателей; а различие в общем характере рассуждений и изложения отмечено уже и Martin’ом, который, правда, ищет объяснения его в специальном назначении беседы, как произведения назидательного. Однако тема беседы такова, что при всем желании оратора приспособиться к особенным задачам проповеди и обстановке ее произнесения, в ней должно было непременно найти отражение философское направление св. Григория.

Далее, хотя в беседе нет таких технических богословских терминов, которые непререкаемо указывали бы на ее позднейшее происхождение, однако отдельные выражения представляются слишком определенными и закругленными для второй половины III века. Напр.: «Он восхотел, возмог, нисшел, спас»; «днесь рождается Сущий, и Сущий становится тем, чем Он не был»; «Он принимает мое тело, чтобы я вместил Его Слово, и, приняв мою плоть, дает мне Своего Духа, чтобы, и давая и принимая, сообщить мне сокровище жизни; Он принимает мою плоть, чтобы освятить меня; дает мне Своего Духа, чтобы спасти меня»; «Бог пришел на землю, и человек на небо,—все соединилось; пришел на землю всецело существующий на небесах, и всецело существующий на небе всецело является на земле; будучи бесстрастным Словом, Он стал плотью,— сделался плотью, чтобы обитать в нас».

Наконец, стиль в отдельных частях беседы сильно уклоняется от тяжелого, обильного длинными периодами языка св. Григория, и скорее напоминает стиль писателей конца IV и V веков. Так, беседа начинается такими сравнительно краткими предложениями: «таинство странное и преславное вижу: пастыри оглашают слух мой, произнося не пустынную песнь, но воспевая небесный гимн; ангелы поют, архангелы, воспевают, херувимы взывают, серафимы славословят, все торжествуют, видя

543

Бога на земле и человека на небесах». И далее большой отдел, начинающийся словами: «цари пришли поклониться небесному Дарю славы, воины—послужить Военачальнику сил, жены пришли к Рожденному от жены, чтобы изменить скорби жены в радость: девы—к Сыну Девы»— и т. д. И еще: «Буква принадлежит синагоге, а приобретение—Церкви; та получила скрижали, а эта нашла жемчужину; та окрашивала волну, а эта оделась в багряницу; Иудея произвела Его, а вселенная приняла Его; синагога вскормила и воспитала Его, а Церковь приняла Его и получила пользу; у той виноградная ветвь, а у нее грозд истины; та собрала виноград, а язычники пьют таинственное питье: та посеяла зерно пшеницы в Иудее, а язычники серпом веры пожали колос; язычники благочестиво сорвали розу, а у иудеев осталось терние неверия; птенец отлетел, а безумцы остались при гнезде; иудеи объясняют листья письмени, а язычники срывают плод Духа». «Ныне древние узы разрешены, диавол посрамлен, бесы обратились в бегство, смерть сокрушена, рай открыт, проклятие уничтожено, грех удален, заблуждение истреблено, истина возвратилась и учение благочестия повсюду рассеялось и распространилось, вышняя жизнь насаждена на земле, ангелы входят в общение с людьми и люди бестрепетно беседуют с ангелами». Такое построение речи напоминает уже анализированные беседы в честь Пресвятой Богородицы. Наконец, приведенное сейчас утверждение, что заблуждение истреблено, истина возвратилась и учение благочестия повсюду рассеялось и распространилось, было бы слишком большим преувеличением для времени св. Григория Чудотворца.

По всем этим соображениям не представляется возможным признать и эту последнюю беседу произведением св. Григория Чудотворца. А вместе с тем получается общий вывод, что ни одна из известных в настоящее время и приписываемых св. Григорию бесед не может быть усвоена просветителю Понта.

Страница сгенерирована за 0.15 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com