Трубецкой С.Н., кн. По поводу концерта Скрябина

(Письмо в редакцию.)

Да будет позволено мне, профану в музыкальном деле, сказать несколько слов по поводу предстоящего концерта г. Скрябина, молодого русского композитора, произведения которого, уже довольно многочисленные и отличающиеся весьма крупными художественными достоинствами, еще не нашли надлежащей оценки ни со стороны присяжных ценителей искусства, ни со стороны большинства нашей публики.

В Москве есть немало так называемых „московских знаменитостей“ во всех областях искусства, литературы и науки. Среди таких знаменитостей есть действительные таланты, которые нередко систематически совращаются и развращаются своими обожателями и меценатами; есть дарования, подающие надежды, мнимые гении маленьких кружков, кончающие пустоцветом; есть наконец, просто лица, заменяющие талант бесшабашностью. Так оно велось у нас искони. Спертая общественная атмосфера, узкая кружковщина, невоспитанность вкуса задающих тон меценатов, — тут много причин, о которых распространяться излишне.

И вот, когда среди москвичей оказываются действительные таланты, не принадлежащие к числу „московских знаменитостей“, это всегда служит признаком свежести, самобытности дарования, его достоинства и серьезности. Таким дарованием, несомненно, является г. Скрябин. Несмотря на молодость, он уже много лет издает свои произведения, которые показывают, как из году в год зреет и развивается его музыкальное творчество. Большая часть его произведений написана для фортепиано и по своим крупным достоинствам могла бы распространиться в широких кругах, если бы наша публика была самобытнее, если бы вкусы ее не определялись готовыми суждениями и шаблонами. А произведения г. Скрябина именно и отличаются тем, что шаблонного характера не носят и чужды всякой погони за внешним успе-

385

хом. В них надо вслушаться, чтобы понять тот своеобразный, интимный лиризм, которым они проникнуты, чтобы оценить изящество и богатство гармонии, мастерство отделки, их отличающее, чтобы примириться с необычайной сложностью некоторых из них. Эта сложность не есть искусственная, деланная; она не служит маской для отсутствия содержания, а является последовательным результатом музыкальной мысли, которая стремится оформить, выразить действительное сложное содержание. Оригинальность г. Скрябина неподдельная: у него своя определенная художественная физиономия, своя манера, свой стиль, который уясняется в своих индивидуальных чертах при ближайшем ознакомлении. И произведения его, несмотря на свою сложность, вполне искренни: композитор писал их „не взирая на лица“, не зная другого суда, кроме собственной художественной совести, не сообразуясь с требованиями публики, а сам предъявляя ей новые и весьма повышенные требования.

В наши дни часто приходится слышать, что все истинно прекрасное просто и мило. Но, во-первых, понятия простоты и ясности довольно относительны, и в музыке, как и всюду, справедлива пословица, что „иная простота хуже воровства“. Во-вторых, в музыке, как и в других сферах искусства, есть многие прекрасные, хотя и в высшей степени сложные композиции, целостные по своему замыслу во всей своей сложности. Стремление овладеть новым сложным содержанием, воплотить его в соответственной художественной форме присуще всякому мыслящему художнику. Современная симфония, музыкальная поэма, музыкальная драма имеют такое же право на существование, как прежние более простые формы, и если новая музыка еще не сказала своего последнего слова, если она не достигла еще той стройной законченности, какая привлекает нас в классических произведениях, то все же она открывает нам новые обширные области гармонии, новые возможности музыкальной архитектоники. Задачи современного композитора, отваживающегося вступить на новый путь, бесконечно усложняются. Нужно ли удивляться тому, что в новом музыкальном миросозерцании, которое у него складывается, не все ясно и безмятежно, не все укладывается в привычные формулы, что оно носит отпечаток борьбы и тревоги? Но потому самому не является ли оно верным отголоском переживаемого настроения, переживаемой нами критической эпохи?

Музыка г. Скрябина современна в высшей степени и притом

386

современна в высшем, хорошем смысле этого слова. И несмотря на это, а, может быть, отчасти именно поэтому ее мало знают и недостаточно ценят, у нас в особенности: в немецкой и французской печати, ранее чем у нас, было отмечено появление этого выдающегося таланта. Обидно было читать те совершенно отрицательные, свидетельствующие о полном непонимании отзывы гг. петербургских критиков о первой и в особенности о второй симфонии г. Скрябина. Некоторым оправданием им могло служить крайне неудовлетворительное исполнение, не позволявшее ни разобраться в чрезвычайно сложной композиции, ни оценить роскошной звучности обеих симфоний, удивительного богатства и сочности их оркестровых красок. Но в Москве, год тому назад, первая из них была исполнена прямо превосходно, и сами критики ее признали, что им редко доводилось слышать исполнение более совершенное. И вот почему мы могли ожидать, что у нас это музыкальное произведение встретит более справедливую положительную оценку. Мы не хотим отрицать некоторых недостатков „первой симфонии“ нашего молодого композитора — этого дифирамба искусства, задуманного так смело и широко. Не все части ее одинаковы по достоинству, несмотря на цельность общего замысла. Великолепны первые две части. Мелодичное вступление, дышащее такой непосредственной свежестью, обвеянное поэзией, кажется простым и прозрачным, несмотря на всю изысканную сложность гармонии. Еще сильнее драматическое, мрачное аллегро, написанное в большем стиле, широкое по своему развитию и ясное, несмотря на всю сложность разработки, благодаря необычайному мастерству оркестровки, которая ярко обрисовывает все линии композиции. Прекрасны и три следующие части — элегическое анданте, главную прелесть которого составляет богатство гармонии и чувственная красота оркестровых красок, грациозное интермеццо и второе аллегро, уносящее своим мрачным полетом. Но последняя часть, как ни эффектно она звучит, как ни обоснована она в целом, заключая симфонию торжественным гимном в честь искусства, — представляется нам менее значительной, она теряет в сравнении с предшествующими. Вторая симфония нашего композитора, где между вступлением и последней частью также существует тесная вынужденная связь, выраженная посредством развития одной и той же темы в различных тональностях и различном движении, — разрешает однородную задачу несравненно успешнее и вообще представляет значительный шаг вперед.

387

Но мы должны быть благодарны г. Скрябину за то, что он доставляет нам возможность еще раз прослушать именно первую симфонию, которая по богатству своего содержания с трудом может быть вполне усвоена с первого раза и несомненно будет иметь возрастающий успех при каждом новом исполнении.

Такая же участь ожидает и сонату fis mol, столь талантливо исполненную в прошлом году г. Буюкли на одном из квартетных собраний музыкального общества. Эта соната, составляющая второй капитальный нумер программы г. Скрябина, принадлежит к числу наиболее сильных и патетических его композиций. Это — законченная лирическая поэма, музыкальный отголосок целого миросозерцания. Наряду с этой сонатой в программу концерта вошли некоторые мелкие вещицы г. Скрябина, многие из которых являются истинными перлами современной фортепианной литературы, и небольшая поэтичная Rêverie для оркестра.

Пожелаем же от души успеха не музыке г. Скрябина, которая сама завоюет себе место, по праву ей принадлежащее, а его концерту. Обидно было бы, если бы наша музыкальная публика не отозвалась и упустила случай ближе познакомиться с произведениями своего композитора, дожидаясь, чтобы их известность дошла до нас из-за границы.

1902 г., „Курьер“.

388