Трубецкой С.Н., кн. Татьянин день

Сегодня — Татьянин день, годовщина нашего университета. От Москвы до отдаленных сибирских тундр всюду празднуется этот день столькими различными людьми, представителями столь различных убеждений и общественных воззрений. Для одних этот день есть праздник воспоминаний прошлого, лучших дней молодости с ее весельем, надеждами, идеалами; для других это — праздник настоящего, праздник студенчества, которое встречает его в радостном сознании переживаемой молодости, в сознании своей товарищеской солидарности, с верою в свою молодую силу; для третьих, наконец, это — праздник чаемого будущего, грядущего торжества светлых идеалов, вынесенных из университетской среды.

Для нас, университетских деятелей, Татьянин день есть прежде всего праздник университета, с которым так связано прошлое и настоящее нашего просвещение и в котором мы видим залог лучшего будущего. Много бурь пронеслось над университетом, и хотя каждый из нас сознает, что дело, над которым мы работаем, не умрет и переживет непогоду, но все же и нам нужен этот праздник хотя бы раз в год в наши тяжелые, трудные времена. И если раз в году университетский праздник празднуется по всей России и пробуждает теплое чувство к университету, благодарные воспоминание о нем и лучшие сердечные пожелание ему, то мы видим в этом осязательное напоминание того, что русское общество дорожит нашим именинником, любит и чтит его и сумеет его сохранить. И мы желали бы, чтобы этот праздник был еще веселее и радостнее и вместе чтобы он был осмысленнее, чтобы общество, которое его празднует, глубже прониклось сознанием того, что, собственно, оно имеет в университете, какою великою и светлою культурно общественной силою он может и должен стать в России...

Если бы только это сознание было глубоко и укоренилось во всех слоях нашего образованного общества! Тогда внутренняя органическая реформа университетской жизни совершилась бы сама собою и университет исполнил бы свое великое призвание. Если бы только сознание это было жизненно, посягательства на университет стали бы у нас таким же немыслимым делом, как в Германии, где нельзя представить себе такого изменения, такого пере-

77

ворота, государственного или общественного, который мог бы угрожать независимости, неприкосновенности университета. Как „охранители”, так и поборники свободы одинаково сознают там, что в университетах хранится древний и священный палладиум Германии, залог ее преуспеяние и крепости, ее духовного роста, здоровья и свободы.

Что наука есть могущественный фактор общественного развития, это—прописная истина, которую признают и у нас; но ее исповедуют лишь устами, ее еще не чувствуют осязательно, она еще не составляет жизненного убеждения, проникшего в плоть и кровь нашего общества. Что университет есть рассадник высшего научного образования, это опять-таки признается на словах и у нас, хотя мало кто сознает, как много это значит, и со всех сторон хотят навязать университету внешние чуждые ему цели, не отдавая себе отчета в том, что этим унижается университет и умаляется его значение. Университет может быть только университетом и, оставаясь верным себе, он делает великое общественное и государственное культурное дело, которого кроме его некому делать. Он не может, не должен служить двум господам. Он имеет свою самостоятельную цель и там, где он свободно и беспрепятственно преследует только ее, — там просветительное действие его растет в ширь и глубь, и общественное значение его становится могущественным.

Цель университета довлеет себе, она в полном смысле этого слова самостоятельна, автономна, и вот почему автономия составляет как бы естественное право университета, при нарушении которого он процветать не может и по необходимости колеблется между противоположными и одинаково чуждыми ему внешними стремлениями.

Университет не может процветать на всякой почве и во всякой атмосфере. Чтобы привлекать к себе лучшие силы страны и развить всю свою мощь, он нуждается прежде всего в нравственном уважении со стороны общества и признании его самостоятельности.

Мы должны собственным примером внушать нашим детям уважение к университету, чтобы требовать его от них. Мы в праве ждать его от студенчества, но не от одного студенчества. Нам могут указать за последние годы на отдельные прискорбные проявление неуважение к университету со стороны его питомцев. Эти проявление нам всего больнее, и оправдывать их

78

мы не будем и не хотим. Но, предъявляя требование „детям”, мы ждем, чтобы и „отцы“ показали им деятельный пример уважение к университету, уважение к его самостоятельности и к его самодовлеющим целям.

Этот пример так нужен и был бы так своевременен!

Пусть старшие уничтожат последствие погрома, который в корне расшатал уважение к университету, и пусть они восстановят п признают его поколебленный авторитет!

Урок 1884 г. не может пройти даром. Теперь всем стало ясно, что авторитетом университета надо дорожить, что его попирать нельзя, что одна внешняя учебно-административная власть, как бы сильна она ни была, не в состоянии заменять собою авторитет самостоятельной ученой коллегии университета.

Мы хотим верить, что час обновления наших университетов приближается. Честь и слава тем, через кого оно воистину совершится!.. Встретим же радостно университетский праздник.

Vivat Academia, - pertat diabolus!

Дрезден. 1904 г. 12 января.

(„Русские Ведомости”.)