Преодоление Смуты

Святейший Патриарх Кирилл.

ПРЕОДОЛЕНИЕ СМУТЫ.

В ряду судьбоносных событий, потрясавших основы народной и государственной жизни России, одним из первых стоит Смута, постигшая Отечество наше в начале XVII века, и последовавшее затем иноземное вторжение.

Что произошло четыреста лет тому назад? Мы были на волосок от исторической трагедии, от уничтожения страны, потери ее суверенитета, от ассимиляции Православия католичеством — в общем, от национального уничтожения.

Смута — это время смятения умов, разделения народа, ослабления власти, когда перед каждым стоял выбор между подвигом и предательством. И это же самое время явило нам великих христианских подвижников: брошенных в темницы Патриархов Иова и Гермогена; переживших многомесячные осады келаря Троице-Сергиевой Лавры Авраамия (Палицына) и архиепископа Смоленского Сергия; замученного интервентами епископа Тверского Феоктиста, претерпевшего пытки епископа Коломенского Иосифа, — и безвестных героев русского сопротивления, людей, послуживших спасению Отечества. Кто из соотечественников — даже среди интеллигенции, кроме историков-специалистов,

9

знает сегодня эти имена? Наша вина, что они практически изглажены из народной памяти.

Начало XVII века стало драматическим рубежом не только для России, но для всего православного мира. К тому времени народ северной Руси оставался единственным православным народом, сохранившим государственный суверенитет. Ни юг, ни запад Руси, ни Ближний Восток, ни Восточная Европа, где проживали православные народы, не имели суверенитета. И именно в такой критический для судьбы Православия момент мировой истории на Руси возникает Смута.

Это поистине историческое испытание, ведь Смута стала не просто политическим кризисом, не просто столкновением элит, не просто банальной борьбой за власть. Была явлена страшная угроза существованию государства, суверенитету, независимости нашего народа, национальной самобытности. Под иностранным давлением вводился, как мы бы сейчас сказали, механизм внешнего управления, в результате которого Россия должна была стать провинцией другого государства. Еще страшнее была угроза утраты духовной идентичности, латинизации Руси, отказа от Православной веры, что, несомненно, означало бы конец русского независимого духовного и культурного национального бытия.

И, наконец, особенно удручающим был тот факт, что гибельная угроза для русского будущего надвигалась не только извне, но и изнутри. Уже в 1610 году польские войска были в Кремле. Они овладели сердцем России, но пока только в географическом и политическом смысле. Куда хуже сознавать, что завоеватели были близки к тому, чтобы овладеть страной в духовном,

10

идеологическом смысле: подчинить себе умы и души боярской элиты. Той самой, которая, разуверившись в силе собственного народа и в историческом призвании России, была готова пригласить на царство представителя иноземной династии, исповедовавшего чужую веру, отрицавшего русские духовные традиции.

История хорошо известна. После смерти Иоанна Грозного, и особенно после смерти его сына Федора Иоанновича, началась череда проблем, связанных с желанием тех или иных боярских кланов добиться власти, войти во власть. Эта борьба элит ослабила основы государственности, и на поверхность всплыло самое страшное, что таилось в глубинах народной жизни. Города, дороги были захвачены разбойниками и мародерами. Лихие люди господствовали на просторах Руси — грабили и убивали. Темное и низменное всплыло наружу, и в этом стала захлебываться народная жизнь. Боярская элита, приведенная в смятение обстоятельствами, но по-прежнему более всего борющаяся за власть, была не способна ни навести порядок, ни восстановить законное управление.

В результате враг дошел до Москвы, не встречая практически никакого сопротивления, и вступил в Кремль. Но еще на полгода ранее к стенам осажденного поляками Смоленска из Москвы было направлено посольство — делегация бояр с просьбой к королю Сигизмунду посадить на царство в Москве его сына Владислава, то есть инициатива интервенции исходила из Москвы. Конечно, военные действия начали поляки, Русь оккупировали польские войска. Но то была странная война, странная оккупация. Никакие

12

иноземные войска не пришли бы на нашу землю, если бы наши предки сами того не захотели. Кто пригласил поляков в Москву? Кто перед ними открыл этот путь? Те самые бояре, элита, которая решила, что возведение на Московский престол королевича Владислава станет неким модернизационным проектом для России. Новая власть — западноевропейская, образованная; армия — гораздо сильнее московской, лучше вооруженная; европейский уровень образования, культуры, а вместе с ним и западная трактовка христианства... Все это действительно воспринималось многими как путь к модернизации страны.

Как все это могло произойти? Почему русские люди, бояре, вроде бы ответственные за судьбу страны, — почему они сознательно пошли по пути, который можно квалифицировать просто как предательство? И ведь они не думали, что предают Родину — они считали, что делают великое, благое дело.

Все это очень перекликается с нашим сегодняшним днем. Многим импонирует заимствование иных образцов общественного и политического развития, отказ от самобытности, от своей веры, которая представляется им косной, консервативной, мешающей развиваться народу и государству. Все это имеет место и сегодня.

Смута — очень точно окрестил народ наш тот период, ибо вместе с распадом общественной жизни произошли смятение в умах, потеря ориентиров, утрата национального самосознания, ослабление веры. Люди действительно не знали, куда идти и что делать, и немало нашлось таких, кто готов был даже отказаться от своей веры,

13

поддержать иноземную власть, открыть дорогу иностранцам, которые наведут порядок в стране.

Но в то время жили и другие люди — Патриарх Гермоген, который отказался подписать воззвание, призывающее русский народ присягнуть Владиславу; Минин и Пожарский, которые в ответ на призывы Патриарха Гермогена подняли ополчение; жители многих регионов России, поддержавшие это ополчение. Лучшие люди в Москве, в России понимали, что это будет не модернизация страны, не прогресс в государственной, общественной, экономической, военной сферах, а потеря суверенитета, независимости, исчезновение страны. Они видели, что речь идет не об укреплении государства, а о полном демонтаже основ государственной и народной жизни.

В тот критический момент, когда столичная знать казалась политически и идейно поверженной и Москва, по словам историков, стала «театром козней и мятежей», судьбу России определил ее народ. Николай Иванович Костомаров писал: «Когда сильные земли Русской склонились перед внешней силой, <...> упадали духом и смирялись, народная громада, <...> одушевленная именем угрожаемой веры, не покорилась судьбе».

Везде царило предательство, никто не мог ни на кого положиться, к вступившим на землю Русскую полчищам поляков присоединялись наши собственные разбойники, мечтавшие разбогатеть на страданиях своего народа, — но и в эти самые тяжкие годы народ наш являл очаги удивительно мощного сопротивления.

Такой была героическая почти двухлетняя оборона Смоленска — даже когда враг вступил

15

в Москву, Смоленск еще держал оборону, и только измена привела к тому, что город в конце концов пал. Другим примером явилась защита Троице-Сергиевой Лавры — оплота веры и государственности.

Наши современники редко задумываются: какая же сила позволила смятенной, обезглавленной, потерявшей привычные механизмы управления России самоорганизоваться и воскреснуть из небытия? И здесь трудно переоценить значение Православной веры и Русской Церкви. Когда города сдавались на милость интервентов, разрозненные войска терпели поражения и отступали, перебежчики метались между Москвой, польской ставкой и станом Тушинского вора, именно Троице-Сергиева Лавра стала символом непоколебимой твердости. Выдержав шестнадцатимесячную осаду, явив жертвенный героизм, насельники Сергиевой обители, сражавшиеся плечом к плечу с воинами и ополченцами, убедили колеблющихся в неизбежности русской победы.

Успешная оборона Троице-Сергиевой Лавры против многократно превосходящих сил противника объясняется не каким-то особым боевым искусством ее защитников и не талантом руководившего ими полководца — князя Григория Долгорукого. Главным источником их мужества было осознание величайшей святыни, за которую им предстояло сражаться и умереть. Пребывающая под небесным покровительством преподобного Сергия Лавра напоминала русским воинам о славном времени Куликовской победы. По слову летописца, «святой Сергий охрабрил даже невежд; без лат и шлемов, без

18

навыка и знания ратного, они шли на воинов опытных, доспешных, и побеждали».

После отражения натиска интервентов Троице-Сергиева Лавра трудами ее настоятеля архимандрита Дионисия превратилась в крупнейший центр вспоможения раненым и больным, в своего рода главный военный госпиталь и медицинский центр того времени. Исследователи полагают, что только в течение 1611 года на исцелении в Сергиевой обители находилось более десяти тысяч человек — это огромная по тому времени цифра! По словам историка XIX века Михаила Осиповича Кояловича, Лавра стала «ближайшим убежищем, где русские люди спасали свое христианское звание. Но в этой обители жила несокрушимая вера в будущность Москвы, России, в их способность жить».

Смоленск и Троице-Сергиева Лавра были действительно мощными очагами сопротивления, сила которого основывалась на ясном понимании того, что нужно делать и как поступать в соответствии со своей верой, не изменяя Отечеству.

Православная вера не только вдохнула мужество в сердца людей и не только способствовала врачеванию их ран. Ощущение духовного единства содействовало собиранию разрозненных земских сил, возрождению государственности. В условиях, когда власть была в смятении и в глазах народа потеряла легитимность, Православная Церковь стала главным интегрирующим фактором русского общества.

Именно Церковь в лице ее Первосвятителей не признала законность самозванцев и иностранных претендентов на Российский престол.

19

Именно Церковь через грамоты Патриарха Гермогена призвала народ к национально-освободительной борьбе. Служение Патриарха Гермогена после его кончины в феврале 1612 года подхватила Троице-Сергиева обитель, также распространяя воззвания к русскому народу. Посреди раздора и смущения умов православное духовенство увещевало колеблющихся, направляло мятущихся, мирило ссоры в патриотическом лагере. Так, например, согласовать действия ополченцев Минина и Пожарского с действиями казачьих войск князя Дмитрия Трубецкого удалось прежде всего благодаря высокому авторитету Авраамия (Палицына), которого уважали и казаки, и земские люди. В момент решающей битвы с гетманом Ходкевичем казаки примкнули к дружинам Пожарского с криками «Сергиев! Сергиев!», вспоминая благословение Троице-Сергиевой Лавры — и это единство решило исход сражения в пользу русских.

В эпоху крушения авторитетов, когда голова обывателя шла кругом от обилия претендентов и самозванцев, выдвинутых враждующими партиями, именно Церковь оставалась единственной незыблемой твердыней. Найти истину помогало слово православного духовенства, и решающую роль играла позиция Первоиерарха.

Прежде чем сказать о подвиге Патриарха Гермогена, надо вспомнить его предшественника, святителя Иова, первого Патриарха в нашем Отечестве (1589-1605). Именно он предупредил народ об угрозе Смуты в случае изгнания государя и возведения на престол авантюриста. Он первым назвал Лжедмитрия самозванцем и предал вождей переворота анафеме. В дни,

22

когда неискушенные соотечественники были словно ослеплены и загипнотизированы фигурой Лжедмитрия, Патриарх Иов остался верен единственно законному на тот момент царю — Федору Годунову, после убийства которого и был сразу же низложен. Сознавая нависшую над Русью угрозу, Патриарх Иов не побоялся ни гонений, ни смерти. После переворота он был насильно лишен Патриаршей кафедры, заточен в Старицком монастыре, испытал пытки и лишения, потерял зрение, но не отрекся от своих слов. Подвиг святителя Иова вскоре увенчался победой — свержением Лжедмитрия I и его сообщников в мае 1606 года.

В июле того же года бремя Патриаршего служения из рук ослабевшего в темнице святителя Иова принял будущий священномученик Гермоген. Как пишет Николай Михайлович Карамзин, «Ермоген, не обольщенный милостью самозванца, не устрашенный опалою за ревность к Православию, казался героем Церкви и был единодушно, единогласно наречен Патриархом».

В тяжелую годину Патриарх Гермоген стал живым хранителем устоев русской государственности, сумев возвыситься над борьбой партий. Это качество проявилось в нем еще в годы царствования Василия Шуйского (1606-1610). Шуйский не был сильным государственным деятелем, он часто терпел военные и политические неудачи. Народ не любил этого царя. Но святитель Гермоген последовательно поддерживал его, часто наперекор общественному мнению, потому что легитимный царь был тогда единственной опорой в преодолении политического смятения боярской элиты.

23

Патриарх видел, что страну терзают мятежные отряды второго Лжедмитрия и банды иноземных наемников. Уже надвигалась гроза открытого вторжения польского войска в пределы России. В этих условиях Патриарх Гермоген всей силой своего святительского авторитета встал на защиту существующей власти, хотя и сознавал все ее недостатки. Он точно понимал, что происходит со страной и с народом, и знал, что мятежи и интервенция могут привести к гораздо худшим бедам.

Когда в феврале 1609 года поднялся мятеж против Шуйского в самой Москве и заговорщики пытались привлечь Патриарха на свою сторону, он с риском для жизни вразумлял их. Вот как передает это событие историк Сергей Михайлович Соловьев: «Патриарх начал говорить: “Крест ему, государю, целовала вся земля, присягала добра ему хотеть, а лиха не мыслить; а вы забыли крестное целование, немногими людьми восстали на царя, хотите его без вины с царства свесть”».

Однако, отговаривая народ от мятежа, святитель не видел в оппозиционно настроенных москвичах врагов. Он понимал, что у людей есть основания для протеста, и перед лицом нависшей опасности стремился к национальному единению. После провала мятежа 1609 года Патриарх отправил в Тушино грамоты к сбежавшим и призвал их «оставить обиды, вспомнить Отечество и веру Православную». Патриарх обещал полное прощение раскаявшимся, и многие откликнулись на его зов. Святитель Гермоген занимал достаточно взвешенную позицию, в основе которой была идея объединения всех соотечественников. Он понимал, что страна обескровлена,

24

разрушена, разобщена и что, в конце концов, бывают политические моменты, когда приходится выбирать между большим и меньшим злом.

Такой момент наступил летом 1610 года, когда Василий Шуйский был все-таки свергнут с престола, а вслед за этим часть русской элиты призвала на царство королевича Владислава и уже присягнула ему. Святителю Гермогену не удалось этому воспрепятствовать, но он сделал все, чтобы уменьшить последствия предательства. По его настоянию в грамоту об условиях призвания на царство было внесено требование об обязательном крещении Владислава в Православную веру. Он настаивал также и на том, чтобы королевич взял в жены одну из боярышень в Москве.

Это был, безусловно, компромисс. Однако Патриарх четко видел ту черту, за которой никакие компромиссы невозможны. Он делал все, чтобы не допустить разрушения духовной, национальной и культурной идентичности нашего народа, что было бы неизбежным при иностранной иноверной власти. Польский король Сигизмунд, однако, считал, что Россия уже лежит у его ног, и не видел смысла что-либо обсуждать. После битвы при Клушино, выигранной польскими войсками, он требовал безусловного подчинения. И тогда святитель Гермоген дал понять, что за этой чертой нет места компромиссам — есть только сопротивление.

Когда иноземцы вошли в Москву, казалось, что все закончено и не существует преград, чтобы сын короля Сигизмунда взошел на Московский престол без всяких условий. Требовалось немногое — склонить Патриарха Гермогена,

28

который вслед за своим предшественником, первым Патриархом Российским Иовом, отказывался признавать незаконную власть.

Святитель Гермоген был заключен в Чудов монастырь в Московском Кремле. К нему приходили боярские посольства — с просьбами, а потом и с угрозами, требуя подписать грамоту, обратиться к народу, чтобы народ признал иноземного царя. Но старец Патриарх, мучимый в монастырских подвалах и голодом, и холодом, и жаждой, не дрогнул перед явной угрозой смерти и отказался от всех предложений, которые ему делали изменники. Напротив, зимой 1610/11 года Первоиерарх стал вдохновителем поднимавшегося всероссийского сопротивления интервентам и предателям. По словам Сергея Михайловича Соловьева, «главный двигатель этого восстания, начальный человек в государстве в безгосударное время находился в Москве; то был Патриарх, по мановению которого во имя веры вставала и собиралась земля. Салтыков пришел к нему с боярами и сказал: “Ты писал, чтобы ратные люди шли к Москве; теперь напиши им, чтобы возвратились назад”. “Напишу, — отвечал Гермоген, — если ты, изменник, вместе с литовскими людьми выйдешь вон из Москвы; если же вы останетесь, то всех благословляю помереть за Православную веру, вижу ей поругание, вижу разорение святых церквей, слышу в Кремле пение латинское и не могу терпеть”».

Патриаршие грамоты, призывавшие народ встать на защиту веры и Отечества, чудом удавалось выносить за пределы Кремля и распространять по Руси. Призыв Патриарха нашел

30

отклик в сердцах русских людей. В ослабленной и истерзанной Смутой русской провинции возникло мощное движение, охватившее почти все крупные города страны, сплотившее весь ее многонациональный народ.

Весной 1611 года к Москве подступило первое ополчение, в самой столице поднялось антипольское восстание. В разгар этих событий Патриарх Гермоген, заключенный оккупантами в подземелье, где впоследствии, в феврале 1612 года, принял мученическую смерть, явил пример стойкости в Православной вере. Подвиг святителя стал той свечой, от которой возгорелось пламя национально-освободительного движения. Второе ополчение во главе с князем Пожарским, начавшее свой путь с покаянной молитвы, освободило Москву и открыло дорогу к освобождению Руси. И ведь в этом ополчении были не только русские, не только православные люди — мы знаем, что там были люди разных национальностей и вероисповеданий.

О значении деятельности Патриарха Гермогена явственно говорят документы того времени. «А у нас святейший Гермоген Патриарх прям, как сам пастырь, душу свою за веру христианскую полагает неизменно, и ему все христиане православные последуют», — писали той же зимой московские патриоты во все города России. Вера в то, что Патриарх Гермоген говорит не от себя, а творит волю Божию, безусловно, воодушевляла русских людей.

В почти побежденной стране не всегда могут найтись силы для того, чтобы начать борьбу за свободу, особенно после череды неудач. Трудно взять на себя духовную (а в конечном счете,

31

и политическую) ответственность в условиях, когда на карту поставлено слишком многое, когда выступление против оккупантов может обернуться полным уничтожением военных и политических ресурсов страны. Зимой 1610/11 года Патриарх Гермоген взял на себя такую ответственность. Одинокий и физически немощный старец, брошенный в темницу Чудова монастыря, явил мужество и силу духа. Он вернул русским людям надежду и исцелил наших предков от малодушия и разобщенности, порожденных годами Смуты.

«Когда надломились политические скрепы общественного порядка, оставались еще крепкие связи национальные и религиозные: они и спасли общество», — свидетельствует Василий Осипович Ключевский. Обратим особое внимание на слово «религиозные» в этой цитате. Смутное время закончилось тогда, когда русские люди оставили распри и вспомнили то, что их объединяет, — веру отцов, святыни, национальные символы, бывшие в поругании от иноплеменников.

Всенародное национально-освободительное движение 1612 года завершилось изгнанием интервентов, преодолением Смуты, избранием новой династии. И победа открыла путь к обновлению всех сторон жизни нашего народа, заложила фундамент для трех веков стабильного державного развития страны.

После завершения Смуты и избрания Михаила Федоровича на царство, а в особенности с приходом к власти государя Алексея Михайловича Россия получила второе дыхание, сильнейший импульс для развития национальной жизни, экономики, государственного строительства,

34

освоения новых земель. Будто некая сжатая пружина, расправившись, произвела мощное движение, огромной силы толчок, — и Московия превращается в великое государство от моря и до моря, от океана до океана, сохраняя свою самобытность, свою веру и одновременно развивая экономику, укрепляя политические основы жизни, содействуя общественному развитию нации.

Сегодня мы должны сознавать, что подвиг Патриарха Гермогена — это не просто достояние давно минувших дней, но и не потерявшее своей значимости завещание потомкам. Уроки Смутного времени, его преодоления актуальны и в наши дни, когда Россия подвергается похожим соблазнам и принимает соответствующие вызовы.

Мы должны в первую очередь заботиться о том, чтобы не допускать смуты в сознании, смуты в умах. Ведь и сегодня есть люди, которые, подобно некоторым московским боярам, предлагают неприемлемые рецепты для модернизации нашей жизни и для улучшения условий бытия нашего народа. Мы снова видим враждебные действия, направленные на подрыв наших духовных ценностей, на ослабление государственности. Мы снова замечаем смятение в умах, отказ определенной части общества от собственного национального достоинства, поиск «спасителей» за пределами России.

Как и прежде, противостоять этому может только единство российского общества, из которого нельзя исключать и власть. Единство должно быть основано на верности нашим духовным и нравственным традициям. А значит, на Русскую Церковь возлагается особая ответственность.

35

Церковь не существует изолированно от народа, ведь Православие — это душа России, а разделение души и тела в нашем земном мире означает смерть.

Именно такого разделения добивались слуги интервентов, приступавшие к Патриарху Гермогену со словами: «Почто вмешиваешься в дела мирския, а твое де дело за Церковью смотрели». Это выглядело даже соблазнительно: сидеть тихо и не возвышать голоса, не давать оценок происходящим событиям, избегать возможных лишений и жертв. Но в эпоху Патриарха Гермогена вдохновители Смуты не достигли поставленной цели. Русская Церковь исполнила свой христианский долг, призвала и привела к спасению Отечества.

Речь не идет о том, чтобы уходить в изоляцию, отказываться от опыта других, от взаимного обмена, от того, чтобы не быть страной, открытой к экономическому, научному, культурному сотрудничеству. Но всему этому не могут приноситься в жертву суверенитет государства, его национальное достоинство, территориальная целостность и, что самое главное, не могут разрушаться базисные духовные и нравственные основы жизни народа. Только при этих условиях любое совершенствование общественных отношений, науки, искусства, образования — то, что мы сегодня называем словом «модернизация», — будет содействовать и улучшению жизни людей, и усилению нашего государства.

Это урок для нас и для всех поколений православных людей, которые за нами последуют. Сейчас, как и четыреста лет тому назад, от Церкви вновь требуют, чтобы она не вмешивалась «в дела мирския». Говорят: не лезьте в общество

37

со своей верой, со своей этикой, со своей культурой. Предлагают замкнуться в себе, якобы предостерегая от «обмирщения». Предупреждают, что если не замолчим, то будет хуже, что в этом случае храмы будут осквернены, а святыни — поруганы.

Каким должен быть ответ? Пример Патриарха Гермогена оставляет нам единственно возможный выбор. Этот выбор — гражданское действие, которого мы не должны избегать и бояться. Не должно быть ни страха, ни сомнений на этом пути. Ибо защита своей паствы и созидание народной жизни на христианских началах является неизменным долгом нашей Церкви во все времена. И в мирные тихие дни, и в дни решающего исторического выбора Русская Православная Церковь всегда была и будет со своим народом.

Спустя четыре века после освобождения нашей страны от польско-литовской оккупации мы уповаем на помощь Божию и молимся, чтобы под Покровом Пречистой Царицы Небесной Господь хранил страну нашу, землю Русскую, хранил веру Православную, национальное самосознание и всем нам давал внутреннюю силу сопротивляться любой смуте, в мире и благополучии созидая духовную и материальную жизнь нашего Отечества. Мы молимся Божией Матери о стране нашей, о народе, о всей исторической Руси, чтобы никогда, ни при каких обстоятельствах смута в головах, потеря ориентиров, которая и в прошлом, и сегодня во многом обусловлена потерей веры, не приводила к гражданским столкновениям, к революциям, к утрате национальной самостоятельности.

40

Независимость — это понятие не только политическое, но и духовное. Оно означает способность жить согласно с теми традициями, которые сформировали единую, великую историческую Русь, ставшую одним из центров мировой цивилизации. И сколько же сил на протяжении всей истории бросалось для того, чтобы разрушить этот центр, подавить его — если не военным путем, то экономическими, политическими, культурными, псевдодуховными методами! Независимость страны слагается не только из территориальной целостности и защищенности границ, она сохраняется до тех пор, пока народ имеет способность формировать государственное устройство, законы, обычаи, передавать доставшиеся ему ценности из поколения в поколение. И сегодня мы молимся, чтобы никакие человеческие хитросплетения, информационные войны, соблазны не поколебали этот духовный суверенитет Руси. Мы молимся о том, чтобы Отечество наше восходило от силы в силу (Пс. 83,8), чтобы оно становилось духовно и материально богаче, чтобы никогда народная жизнь не отрывалась от ее органических истоков, в центре которых — благодатный исток Святого Православия. Мы молимся о том, чтобы открытость нашего общества и нашего государства содействовала материальному укреплению страны, но чтобы эта открытость никогда не превращалась в измену, в предательство и никогда не привела бы к тому, к чему привела открытость начала XVII века.

Залог будущего процветания нашего Отечества мы видим в сочетании верности всему тому, что дорого нашему народу, с готовностью

41

сотрудничать со всеми народами земли, обмениваться культурными, интеллектуальными дарами и талантами.

Что касается отношений с Польшей, то мы хорошо знаем, что в течение последующих веков они складывались очень сложно. Все время вспоминались старые обиды — и XVII века, и XVIII, и XIX, и века двадцатого. И с той, и с другой стороны делалось многое для того, чтобы одержать победу, а потому история двух народов исполнена многими скорбными страницами, которые до сих пор будоражат сознание и пробуждают к жизни взаимную вражду. Многое случилось после Смутного времени — и Наполеоново нашествие, и потеря Польшей своего суверенитета, и тяжелейшие события, связанные с историей XX века, когда страдали русские от поляков и поляки от русских, — большой груз негативных эмоций, связанных с нашей общей историей. К сожалению, на отрицательных эмоциях, что проистекают из нашего прошлого, до сих пор строится много концепций, направленных на возбуждение неприязни.

Два славянских народа, которые живут бок о бок, не могут эти негативные эмоции, происходящие из прошлого, налагать на сегодняшнюю жизнь, тормозя развитие отношений между странами и народами. И тем более христиане не могут жить по законам злобы, лжи, по диавольским законам.

Вот почему и в России, и в Польше возникла мысль о том, что нам необходимо поставить точку в истории взаимных конфликтов. В течение трех лет представители Русской Православной Церкви и Католической Церкви Польши

44

(которая является Церковью большинства для польского народа, как Православная Церковь — Церковью большинства для нашего народа) размышляли над тем, как можно выразить это наше общее желание. Было принято решение подготовить Послание к народам России и Польши, в котором центральное место заняло бы простое и ясное слово «прости», обращенное друг к другу без всяких условий. Послание было подписано мною и руководством Католической Церкви Польши во время моего визита в Польшу в августе 2012 года, и великой радостью и теплым чувством отозвался польский народ на то, что произошло. Я знаю, что и в нашем обществе это деяние было воспринято с доверием и теплотой.

Перелистывая тяжелые страницы прошлого, мы освобождаем себя от этого негативного эмоционального груза и открываем свой ум и свое сердце к тому, чтобы по-братски строить отношения с соседней Польшей, особенно принимая во внимание то, что христианские принципы человеческой жизни и в Польше, и в России не просто уважаются большинством, но именно с таким образом жизни наши народы связывают свое благополучие. И по этой причине вражда минувших веков сменяется сегодня возможностью совместно отстаивать христианские ценности в Европе и содействовать тому, чтобы два народа строили свою жизнь, сохраняя верность евангельским заветам.

А в знак того, что обе Церкви призывают свои народы жить в мире, трудиться совместно, отказаться от всяких попыток агрессии — материальной или духовной — мы обменялись иконами. Русской стороной была подарена копия

45

чудотворной Смоленской иконы Божией Матери, а польской — копия чудотворной Ченстоховской иконы Пресвятой Богородицы, которая всегда одинаково почиталась и в Польше, и в России.

Это символ примирения во Христе с теми, кто на протяжении столетий считался врагом. Образ из Польши передан в город Смоленск. Там, на русской Голгофе, на месте массовых расстрелов нашего народа, где погибли также невинные польские офицеры, в память о жертвах недавно построен православный храм. И я благословил, чтобы Ченстоховская икона Божией Матери находилась в том храме в Катыни, чтобы пред ней могли молиться и русские, и поляки за своих невинно убиенных отцов и братьев, чтобы там могла совершаться сугубая молитва о полном примирении наших народов.

В заключение остается упомянуть еще об одном событии, связанном с увековечением памяти Патриарха Московского и всея России, священномученика Гермогена, выдающегося церковного и государственного деятеля. Когда страна наша праздновала двухсотлетие преодоления Смуты, было решено воздвигнуть в Москве, на Красной площади, рядом с Кремлем, два памятника: Патриарху Гермогену; Минину и Пожарскому. Вторая часть этого плана осуществилась, первая нет. В 2012 году, при поддержке властей, общественности, всего нашего народа, этот план начал осуществляться. В марте Русская Православная Церковь и Министерство культуры Российской Федерации в связи с четырехсотлетием со дня мученической кончины и столетием прославления Патриарха Гермогена

48

в лике святых объявили открытый Всероссийский конкурс на архитектурно-скульптурное решение памятника великому подвижнику земли Русской. В начале ноября на юбилейной выставке в московском Манеже демонстрировались эскизные проекты памятника, представленные на конкурс, а 9 ноября были подведены его итоги. Конкурс выиграл авторский коллектив Российской академии живописи, ваяния и зодчества И. С. Глазунова под руководством народного художника России скульптора Салавата Щербакова.

Открытие памятника запланировано на 25 мая 2013 года. Он будет установлен рядом с Манежем, в Александровском саду, у Кремлевской стены.

Дай Бог, чтобы народ наш больше никогда не разрушал памятники, но, напротив, созидал их в память о тех, кто реально, а не мнимо спасал Отечество и обеспечил его историческое бытие.

49