Апологетика занята сопоставлением христианского вероучения и миропонимания с различными научными и философскими построениями данной эпохи. Она имеет πри этом в виду не только «апологию» христианства, не только защиту его от тех или иных нападок, обыкновенно идущих под знаменем науки или философии; рядом с такой отрицательной задачей, в сопоставлении истин христианства с данными науки, имеется и положительная задача. Эта положительная задача апологетики заключается в творческом сочетании начал христианства с выводами науки и философии, в построении такого целостного мировоззрения, которое не только покоилось бы на непоколебимых данных веры, но опиралось бы и на результаты многовековой научно-философской роботы. Дело идет не о внешнем согласовании двух духовных сфер, а о внутреннем их синтезе, о пронизанности научно-философских построений тем, что тоже есть факт, что есть реальность, но лишь открывающаяся религиозному взору нашему. Христианизация науки меньше всего достигается внешним согласованием и еще меньше ограничением свободного исследования. Дар свободы, возвещенный миру именно христианством, так глубоко и внутренне сопряжен с психологией научно-философского творчества нашего времени, что сближение христианства и науки возможно только на путях свободного тяготения одной сферы к другой. И как раз такое внутреннее и свободное обращение науки к данным религии на6людается в наше время. С одной стороны в научно-философском творчестве остаются сильны и влиятельны антирелигиозные тенденции, восходящие к той борьбе за свободу исследования, которой заполнено начало новой истории. Эти тенденции, эта глубочайшая настороженность в отношении к религии сильна еще и ныне, но рядом с этим все яснее и определеннее выступает в научном творчестве свободный и глубокий возврат к религиозному мировоззрению. Уже в самой науке и философии разгорается борьба религиозных и антирелигиозных тенденций, — и это знаменует какую-то глубокую перемену в психологии научного творчества. Смысл этой перемены, еще не развернувшейся внешне, но достаточно ясной в отдельных случаях, заключается в том, что так называемая нейтральность науки, ее независимость от религиозных или антирелигиозных предпосылок все более оказывается мнимой. Секуляризация науки, казавшаяся законченной и бесспорной, раскрывается все больше, как неудавшийся замысел. То, что называлось автономией науки, ее принципиальной внерелигиозностью, оказывается сплошь и рядом неосуществимым принципом. Религиозные или определенные антирелигиозные идеи оказывают могучее влияние на развитие научно-философских идей, — и обнажение этого факта в обоих направлениях по-новому освещает вопрос об отношении религии и науки. Для христианского взора особенно дорог и существенен рост религиозной науки, исходя-

219

щей из религиозных предпосылок, но свободной в своих исследованиях и в своей внутренней пронизанности религиозными идеями.

Не развивая подробно этих положений, я выдвигаю их только для того, чтобы подчеркнуть ту общую мысль, которая должна быть проведена через всю систему апологетики и которая все яснее выступает в новых книгах по этому вопросу. Я хочу в этой первой заметке остановиться лишь на книгах, посвященных естественно научной апологетике, но не имею при этом в виду дать перечень всех книг, вышедших за последние годы. Я остановлю внимание читателя лишь на нескольких книгах, в которых как раз выступает упомянутая общая идея современной апологетики.

На первом плане мне хочется поставить книгу Бавинка, посвященную обзору итогов современного естествознания (В. Ваvink. Ergebnisse und Probleme der Naturwissenschaft). Хотя автор принадлежит к известному Керlerbund'y, но это ни в малейшей степени не влияет на свободу его построений. Наоборот — широта, основательность и внутренняя свобода красной чертой проходят через всю книгу, написанную чрезвычайно объективно. Цель автора не только дать итоги естествознания, но вместе с тем вскрыть возможность согласования религиозных идей с самыми различными научными построениями. В стремлении дать каждой сфере — науке и религии — возможно больше свободы и взаимной независимости, автор доходит даже до того, что хочет убедить читателя в соединимости религиозного мировоззрения с механистическим толкованием жизни (S. 295, ff). Это очень рискованное утверждение, не могущее быть оправданным, но оно нужно автору, чтобы отстоять свободу научных построений и их так сказать религиозную нейтральность. Только этой тенденцией можно объяснить интересное, но очень искусственное утверждение, будто учение о конечности или бесконечности мира во времени совершенно не связано с вопросом о том, создан ли мир Богом или существует сам по себе (S. 185). Бавинк высказывает здесь безусловно интересные мысли, но в этой стороне своей книги он всецело во власти прошлого: для защиты веры выдвигается идея соединимости религии с любыми научными построениями. Это и есть та самая идея независимости науки от религии, которая определила ее секуляризацию. Но рядом с этим в книге Бавинка, объективной и честной, с огромной силой проступает внутренняя связь научных исканий и религиозных идей. Ярче всего это сказывается не при обработке научных тем, а там, где автор высказывает свои религиозные взгляды. Достаточно защитив религиозную нейтральность науки, он неожиданно становится на позиции единства религии и науки — но уже в системе религиозных идей. Наука свободна от религии, но религия не свободна от науки — и наш автор ждет новой догматики, связанной с научными идеями нашего времени. Казалось бы, что, если наука и религия взаимно независимы, то каждая сфера автономна, — на деле автономия

220

исчезает для религии, но тем самым она исчезает и для науки. Идея независимости науки от религии проваливается, и на место этого проступает план «научно обоснованной религии», который логически правомерно может перейти в принцип религиозно обоснованной науки. В несколько наивной, но все же интересной форме та же мысль о внутреннем единстве религии и науки (опять же с подчинением религии науке) выражена в небольшом этюде известного русского физика О. Д. Хвольсона (у меня под руками немецкий перевод под заглавием: Das Problem «Wissenschaft und Religion»). Хвольсон ищет новой религии и даже намечает ее контуры; для него тоже характерна идея взаимозависимости религии и науки.

Необыкновенно интересна книга, принадлежащая проф. Риму (Prof. Riem. Weltenwerden. Eine Kosmogonie. Natur und Bibel in der Harmonie ihrer Offenbarungen В. И. Leipzig 1925). Книга не только свежа и богата научным материалом, не только объективно и полно передает различные направления в астрономии, физике, геологии и т. д., но она изнутри религиозна. Она не защищает христианства, она как бы находит его в глубине научной мысли; научные построения свободно и определенно ведут к идее Бога-Творца. В том же духе написала и недавно изданная в Чикаго интересная книга под заглавием «Contribution оf Sicience to religion». Помимо богатого, точного материала, книга ценна своей тенденцией) — так сильно выраженной в заглавии книги. Так же значительны и глубоки построения известного американского ученого Whitehead᾽а. Но помимо самого материала, который дают эти книги, их отмечает та внутренняя пронизанность научного творчества религиозной идеей, которая совершенно порывает с прежней идеей оторванности науки от религии. И все же среди всех перечисленных книг по справедливости первое место должно быть отведено книге проф. Рима за ее полноту и основательность, а главное за тот удачный, внутренний, а не внешний, органический, а не поверхностный синтез религиозного и научного миропонимания, который уже достаточно назрел. (См. особенно первую главу о Космогонии и третью гл. о потопе). Именно эта внутренняя насыщенность книги религиозными идеями, а в то же время действительная, подлинная свобода научной мысли лучше всего показывают, какая перемена совершилась в самых глубинах научно-творческой психологии.

Новые тона сильны и в большой книге Religion, Christenthum, Kirche, издаваемой Эссером и Маусбахом — двумя католическими учеными. У меня под руками первый том, написанный несколько трудно и даже кое-где недоступно для среднего читателя, — однако, богатство идей, философская четкость выдвигают эту книгу в первые ряды. Более доступна и потому и более ценна книга покойного католического апологета Гибера. В 1910 г. появилась очень интересная его книга Les croyances religieuses et la science de la nature, уже в этой книге Гибер развивал столь часто встречающееся

221

у католических богословов идеалистические (символическое) истолкование того, что дает Библия в своем учении о мире. Его большой труд Les orignies (du monde, de l'energie, de la vie, des espèces, de l'homme) дает лучшее на французском языке руководство для понимания взаимоотношений научных и религиозных идей в наше время. Книга Гибера, в новых изданиях редактированная Clinchole, излагает очень объективно и достаточно полно итоги современного естествознания по всем основным вопросам. Хотя упомянутая работа Рима стоит выше, но и книга Гибера (Les origines...) заслуживает большого внимания по полноте и объективности материала. Замечательно, что объективное отношение к фактам так прямо выдвигает религиозную проблему. Научное мировоззрение не ведет к религии, но оно изнутри уже проникнуто религиозными идеями, если только научным творчеством не овладевают определенные антирелигиозные тенденции. В книге Гибера для православного читателя чуждо лишь чисто идеалистическое толкование картины мира, рисуемое Библией. Верно то, что в Библии дана не только история, но и метаистория, что содержание Библии глубже, полнее, таинственнее, чем это выражает чисто реалистическое толкование ее. Но символическая значительность Библии покоится не на исимогении, a, наоборот, на утверждении ее реалистического понимания. Во многих местах своей книги Гибер как бы капитулирует — притом без нужды — перед наукой. От эпохи секуляризации останется навсегда принцип свободы — но свобода столь же дорога религии, как и науке. Наука не должна приспособляться к религии, но и религия не должна приспособляться к науке. Верно то, что религия и наука учат об одном и том же. Этим категорически преодолевается ричлианское разграничение метафизики и религии, имевшее столь глубокое и фатальное влияние на весь ход протестантской догматики. И то, что в самой науке идея существенного единства науки и религии пока проступает (как у Хвольсона) в форме подчинения религии науке, это есть лишь непродуманное выражение великой идеи о единстве науки и религии. Путь религиозной науки еще не открылся вполне, европейская мысль с трудом вступает на этот путь, — но она уже вступает на него.

Разбирая некоторые интересные в этом направлении книги, я с сожалением должен отметить, что нет еще ни одной работы, подводящей итоги тому, что дала для нашего вопроса психология. Изучение душевной жизни настолько серьезно раскрывает своеобразие психического мира, что соответственная систематизация фактов дала бы замечательную картину единства религиозного и научного понимания души. Но в апологетической и научной литературе пока нет ничего ценного в этом направлении. Недавно еще пришлось довольно детально познакомиться с американской психологической литературой, написанной именно на эту тему, но ничего действительного ценного, к сожалению, указать нельзя.

B. B. Зеньковский.

222

Страница сгенерирована за 0.08 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com