Глава 2

ГЛАВА II.

В первый раз Досифей вошел в сношения с русским правительством еще будучи архидиаконом при Иерусалимском патриархе Нектарие (с 1661 по 1666 г.) по поводу дела Никона, в котором он принимал живое и деятельное, хотя и негласное участие. В грамоте к п. Иоакиму в 1686 году Досифей пишет: «егда приезжал иеродиакон Мелетий (посланный на восток по делу Никона), работали мы тогда с прилежанием, понеже елико бысть тогда, совершишася все рукою нашею, зане блаженные памяти бывший патриарх (т. е. Нектарий) бояшеся воступити на сия!» ¹) В 1706 году в одном из писем к тогдашнему нашему

¹) Архив. Юго-запад. Рос. V, 144.

— 60 —

турецкому послу Толстому Досифей между прочим писал: «мы обретаемся в доме божественного (т. е. русского царя) слуги уже ныне сорок три года (и таким образом относит начало своей службы русскому правительству к 1663 году, когда действительно по делу Никона в первый раз отправился на восток грек иеродиакон Мелетий), понеже когда был архидиаконом у блаженнейшаго патриарха Кир Нектария, писахом письмена к блаженные памяти к царю Алексею Михаиловичу и знал он, блаженные памяти, состояние наше» Это свидетельство самого Досифея об его участии в деле Никона еще в сане архидиакона, подтверждается и некоторыми другими данными. Когда в 1665 году к патриарху Нектарию прибыли посланные русским правительством звать его в Москву греки Стефан и Василий да подъячий тайного приказа Перфилий Оловеников, то они прежде всего «послали письмо к архидиакону Досифею, чтоб он про их приезд патриарху известил. И архидиакон Досифей, не сказывая патриарху, приходил к ним на подворье, чтоб с ними видеться и, пошед, патриарху известил, и патриарх не велел быть к себе покаместа вести не пришлет. И в другом часу ночи пришед, архидиакон сказал, что его прислал патриарх, а велел Стефану и подьячему Перфилью и Василию греку быть к себе на подворье». Иерусалимский архимандрит Иоасаф писал государю в 1665 году: «по отъезде Перфильеве (Оловеникова) приехал к нам архидиакон Иерусалимский, прислан от патриарха Иерусалимского для дел св. гроба, который имел приказ патриарший возвестити нечто Перфилию изустно; но понеже уехал скоро, писал архидьякон к вашему царскому величеству, что ему приказано было от патриарха, и те письма послал с греченином Иваном Алексеевым, с братом Ильиным, которые все истины суть и рукою архидьякона Досифея писаны,—то знаю, что те все истины». Эти письма Досифея к царю Алексею Михаиловичу были им получены, как это видно из его грамоты к патриарху Нектарию в 1665 году, в которой он говорит:

¹) Турецкие дела 1706 г. св. 7, № 2, л. 120.

61 —

«по-латыни архидиакон твой Досифей некая нам возвести» ¹). Но что именно писал Досифей, царь не говорит, а самые письма Досифея нам неизвестны.

В какую сторону направлялось участие Досифея в деле Никона, это хорошо видно из грамот п. Нектария, которые, по заявлению самого Досифея, были писаны собственно не Нектарием, а им Досифеем. 20 марта 1664 года п. Нектарий, или точнее его архидиакон Досифей, пишет государю, что он получил присланную ему с иеродиаконом Мелетием грамоту, но «в сей грамоте мы не нашли ни причины удаления святейшаго патриарха вашего кир Никона, сослужителя и брата о Христе нашего смирения, никакой другой вины против него, кроме пятилетнего его отсутствия... Что касается противников (Никона), то, по сказанию его (Мелетия), не многия и недостойные внимания приводят они причины против Никона; а о Никоне же сказал некоторые важные дела, почти неизвинительные, кои все суть нововведения, которые нам кажутся не очень достоверными... Нам кажется, что вы мирным образом можете успокоить это дело, и снова однажды или дважды пригласить кир Никона, чтобы он возвратился на свой престол, показав ему статьи положения для точного соблюдения: и ежели он окажется сперва преступившим оные, а потом раскается и даст обещание соблюдать, то достоин прощения; ибо часто случалось весьма много такового и еще важнейшаго в церкви, и все поправлено для мира и тишины. И так просим мы священное ваше величество, чтобы вы не преклоняли слуха своего к советам мужей завистливых, любящих мятежи и возмущения, а наипаче, если таковые будут из духовного сана...» ²).

Досифей был сторонником примирения с царем Никона и хлопотал о возвращении последнего на патриаршую кафедру. Но уже поэтому самому он необходимо должен был столкнуться с заклятым врагом Никона, добивавшимся его осуждения во что бы то нистало — с известным газским

¹) Сбор. госуд. грам. и догов. IV, 137.

²) Историческое исследование дела п. Никона, Гиббенета, т. II, стр. 759, 766, 802. Зап. рус. археол. общ. т. II, стр. 599.

— 62 -

митрополитом Паисием Лигаридом. Досифей ранее знал Лигарида как человека сомнительного православия и интригана, почему неодобрительно смотрел на его вмешательство в дело Никона, даже предостерегал царя, чтобы он «не преклонял слуха своего к советам мужей завистливых, любящих мятежи и возмущения, а наипаче, если таковые будут из духовного сана», в каких словах можно видеть прямой намек именно на Паисия Лигарида. Сам Паисий потом заявлял государю, что Иерусалимский архидиакон Досифей пишет, «что я держуся боярской стороны и писал именем государевым грамоты к патриархам, которыми доспеваю конечное падение церкви восточные и явную противность, аще бы таковы грамоты даны или взяты были в руки турские или крымские, горе бы было всем христианам церковным и мирским» ¹). Но старания Досифея сдержать Лигарида, побудить его действовать в распре царя с Никоном примирительно ²), не имели успеха, Паисий не только не заботился о мире церковном, но еще более разжигал вражду между царем и Никоном. Тогда Досифей стал действовать против Лигарида решительно. 29 июля 1668 года в Москве получена была грамота п. Нектария, писанная конечно Досифеем, в которой Нектарий сообщал государю о Лигариде, что тот был отлучен и проклят еще его предшественником п. Паисием, что когда он, Нектарий, сделался патриархом, то Лигарид не явился к нему как бы следовало, не представил своих грамот, а уехал сначала в волошскую, а потом в черкасскую землю, и «там писал грамоты ложные с чем прийти к тебе, великому государю, а что в тех грамотах писал, мы того не ведаем, а кто те грамоты ему в черкасских городех писал, тот ныне человек у нас, а у него он был архимандритом, имя ему Леонтий». Далее извещает, что полу-

1) Греческие дела 7175 г. № 2.

2) В этих видах Досифей даже нарочно обращался к Лигариду с особым письмом, в котором между прочим писал ему: «елико можеши о належащих к миру церкве, стой крепко, зане возвестися нам, яко твоя святыня, могий соблазном вредити, не глаголеши о мире». (Гиббенета. Истор. исслед. дела п. Никона, ч. II, стр. 779).

— 63 —

ченные от государя деньги на уплату епархиальных долгов, Паисий отослал с своим племянником на свою родину о. Хиос, а вовсе не в епархию, которую он бросил уже 14 лет тому назад. «Даем подлинную ведомость, говорит грамота, что он (Лигарид) отнюдь ни митрополит, ни архиерей, ни учитель, ни владыка, ни пастырь, потому что он столько лет отстал и по правилом святых отец есть он подлинно отставлен и всякого архиерейского чину лишен, только имянуетца Паисей». Затем грамота указывает на то обстоятельство, что Лигарид «называется с православными православным», а «латыни свидетельствуют и называют его своим, и папа римский емлет от него на всякий год по двесте ефимков» ¹). Эта грамота, долженствовавшая по-видимому совсем уничтожить Паисия, на самом деле только принесла ему пользу, так как сам царь решился хлопотать пред Иерусалимским патриархом о восстановлении Паисия в его прежнем достоинстве газского митрополита. Грамотою от 13 июля 1669 года государь, извещая Иерусалимского патриарха о московском соборе, осудившем Никона, в тоже время писал: «извещаю о митрополите газском Паисие, которого имеем в царском нашем дворе как великого учителя и переводчика нашего, да возъимеет первую честь и славу, как и было, поелику некоторые, радующиеся злу, от зависти злословили его пред святительством вашим и безчестили и извергли; тем весьма опечалились и мы, ведая незлобие его и благодатство, ибо много потрудился и постился в стране нашей на соборе и о исправлении Христовой церкви словом и делом. Но вместо того, чтобы восприять честь, восприял безчестие и срамоту, посему просим написать, чтобы он был принят с прежнею честию, ибо нам известно житие его и свидетельствуем его архиереем добрым и честного жития; а которые иноки оглашали его и предали, лжу сказали, ибо очи ушей вернее. Итак молим, да приимется прошение наше, ведая, что ни учинилось от зависти и ради дружбы с человеком» ²). Вместе с государем послал к Нектарию

¹) Греческие дела 7176 г. № 22. ²) Ibid. 7177 г. № 27.

64

свою грамоту о Лигариде и московский патриарх Иоасаф. В ней он пишет: «о всех писанных к нам вами радуемся, точию едина печаль, аки дождь во время жатвы, ущербляет ведро веселия нашего: еже есть о запрещении и отлучении от всякого священнодействия Паисия Лигаридиа. О сем — как и где прежде живяше, несть нам известие совершенно, но отнележе пришедша его в царствующий и богоспасаемый град Москву, познахом за девять лет в ничесоже видехом по нем неистово и безчинно, паче же премногия труды его премудрии многую пользу церкви великороссийстей принесоша, их же мы благодарни суще, надежно молим братолюбие ваше, да непрезревше прошения мерности нашей, даруеши ему оставление вины его, кая-либо есть пред святостию вашею, и благоволиши ему прислати писанием своим архипастырским прощение и благословение, занеже всяческое являет по себе смирение и благопокорстно к твоему преблаженству, яко законному архипастырю своему, и молил есть со многократным стужанием благочестивейшаго самодержца о отпущении к святительству твоему ради взыскания прощения, яко же устне предостоверный свидетель святейший и всеблаженнейший Паисий патриарх великого града Александрии и судия вселенский о всех может известити. Но благочестивейший, тишайший, самодержавнейший великий государь царь и великий князь Алексий Михаилович, всея великия и малые и белые России самодержец, благоволил его удержати благословных ради вин, сиречь, совершения ради зачатого толкования нужнейших неких тайнописаний, и обещал ему к вашему святительству ходатай быти о прощении. Тем же аще твое преблаженство, поминающе Христово слово: будите милосерди, якоже и отец ваш милосерд есть, и ону молитву повсядневную: и остави нам долги наша, яко и мы оставляем должником нашим,—сотвори с ним, всячески смиренно твоему жезлу архипастырскому преклоняющимся, отеческое милосердие и остави долг его, дарующе прощение и благословение; будет отцу небесному благоприятно, царю благочестивейшему радостно, и нашей мерности благодарно, и всей церкви российстей душеполезно. О сем прилежное наше многократно усугубляюще прошение,

— 65 —

да исполненну и совершенну нашу радость соверши, имамы не забывати преблаженства вашего у престола царя небесного о милости, у земного же о милостыни, пособствия ради. ¹) Эти грамоты государя и патриарха о Лигариде были получены уже не Нектарием, отказавшимся от патриаршества, а его преемником Досифеем, вступившим на патриаршую Иерусалимскую кафедру 23 января 1669 года. 23 сентября 1669 года в Москву прибыл посланный Досифеем архимандрит Прохор, с которым Досифей писал государю, что принял царские грамоты «и прочитали о газском митрополите, чтоб мы его простили, и что будто не имеет вины на себе; а он, Лигарид, имеет многия великия вины и согрешения, которые написав, послал было к тебе великому государю свидетельства ради; только стыд послать нас не допустил, отчего и возвратили. Толькое единое говорим, что кир Нектарий патриарх не таковский, чтобы писать или говорить ложно, по такой в правиле, что ныне иной такой архиерей разумный и богобоязный не будет». Затем Досифей сообщает царю, что Паисий писал такие «неподобные, хульные, непотребные и превознесенные слова» о патриархе Нектарии, что уже за одно это его следует лишить архиерейского достоинства. Но так как о прощении Паисия молит царь, то он, патриарх, и согласен отпустить Наисию его вины и восстановить его в прежнем достоинстве газского митрополита. С архимандритом Прохором государь послал на искупление св. Гроба 800 рублей соболями, да на 300 рублей соболей «по челобитью газского митрополита Паисия», и в тоже время писал Досифею: «ныне посланное дарование благоговейным любезным сердцем изволишь принять, имея впредь добрую надежду иное и большее восприять, когда сбудутся наши желания о газском митрополите, о коем молили уже чрез два писания, да приимет мир архиерейской и на прежнее будет возвращен достоинство, и разрешение совершенное получит, добре нам заслуженный Паисий Лигаридий». Затем, оправдывая Паисия и объясняя взведенные на него обвинения делом злобы его врагов, царь снова просит Досифея при-

¹) Рукопись москов. синод. библ. № 130, л.л. 39—41.

— 66 —

слать Паисию полное разрешение, «ибо он был весьма достойный посредник и ходатай между столь великими архиереями восточными, двумя светильниками и двумя маслинами востока», просит, чтобы и бывший патриарх Нектарий «равно обвинительные как и доброхотные словеса написал к нам о митрополите Паисие, ради совершенного и последнего удовлетворения нашего, ибо свидетельствуем, что Лигарид всегда ублажал Нектария и первое место премудрости между патриархами своего времени всегда держащим его исповедал» ¹). Это вторичное ходатайство царя пред Досифеем о прощении Паисия имело полный успех. 24 января 1670 года грек Радион привез в Москву разрешительную грамоту Паисию от Досифея, который формально прощал Паисия во всех его винах и согрешениях, повелевает ему быть по-прежнему в архиерейском достоинстве и чести и действовать все церковное. Но послав государю разрешительную грамоту для Паисия, Досифей в тоже время самому Паисию послал особое письмо, в котором, между прочим, писал следующее: «еслиб не было ходатайства святого царева, уведал бы святительство твое, Лигаридий, что есть Девора и кто есть мертводушные? и кто только именем верует в божественный промысел, тот ли кто работает для папежей хийских и оставил 15 лет паству без пастыря, или кто полагает душу свою за овцы? Да, увидел бы ты варвара и слепня. Однако на тебе кончаются езоповы басни, где говорится, как козел бранил волка с высокого места, ибо ты не столько велик, сколько глуп, безчеловечен и бесстыден, только место, где пребываешь, есть двор царский; однако уцеломудрись хотя отныне впредь» ²). Однако в Москве нашлись лица, которые считали разрешение, присланное Досифеем Паисию недействительным, о чем говорит сам Лигарид в грамоте государю. «Повествуют нецыи, пишет он царю, разрешение, присланное от патриарха Досифея Иерусалимского, быти неправое для того, что я извержен был не от Досифея, но от Нектария бывшаго патриарха Иерусалимского йот священнодействия отлучен»,

¹) Греческие дела 7178 г. № 6. Зап. рус. археол. общ. II, стр. 600.

³) Греческие дела 7178 г. № 27.

— 67 -

и затем доказывает несправедливость этого мнения различными примерами, взятыми из истории церкви ¹). Но на этом дело о разрешении Лигарида не остановилось. Мы^-не знаем по каким причинам, но только не прошло и двух месяцев после разрешения Паисия, как он снова бил запрещен Досифеем, и царь снова хлопочет о его разрешении. На этот раз Алексей Михайлович обращается с особою грамотою от 14 августа 1671 года к волошскому воеводе Иоанну Дуке и сообщает ему, что Паисий, разрешенный было по просьбе царя п. Досифеем, чрез два месяца, вследствие каких то жалоб на Паисия, слова был запрещен, чему, говорит царская грамота, «мы великий государь, наше царское величество, удивилися», «о чем и архиереи государства нашего царского величества имеют не мало жали (жалости)», и «понеже нам великому государю, нашему царскому величеству, в другорядь к святейшим патриархам притещи о прощении его митрополитове не к чести показася», то он и просит уже воеводу порадеть об этом деле пред патриархами, и выражает надежду получить от воеводы скорый и приятный ответ вместе с разрешением Паисию ²). Но эти надежды царя не оправдались: Досифей не соглашался более разрешить Паисия и умер с убеждением, что Паисий был латынник. Этот свой взгляд на Паисия Досифей решительно выразил в своей «Истории патриархов Иерусалимских», где он, перечисляя писателей греков с 1580 года, говорит и о Лигариде, именно: «28-й (писатель) Паисий Лигарид хиосский, преданный латинству. Он написал толкование божественной литургии, но в пользу нововведений римской церкви. Еще он оставил после себя в рукописи, в 83-х тетрадях, историю патриархов Иерусалимских, которою мы довольно пользовались в настоящем своем сочинении. В ней он описал патриархов,

¹) Рук. сборник библ. моск. дух. Академии под заглавием «Житие п. Никона, возражения его боярину Стрешневу и митрополиту Паисию» л. 518.

²) Эта грамота государя к воеводе Иоанну Дуке напечатана в приложении к нашей книге: Характер отношений России к православному востоку в XVI и XVII столетиях, стр. 31.

68

бывших до Ираклия, а о патриархах после Ираклия не сказал ничего достойного внимания. Третья часть сего сочинения содержит историю патриархов-подвижников; две части написаны против восточной церкви, а особенно против Фотия и в защищение папской власти. Узнавши об сей истории и находя в ней тяжкое богохуление, Мефодий патриарх константинопольский и Нектарий Иерусалимский, предали ее анафеме, а Лигарида, как еретика, отлучили» ¹).

Итак, Досифей принимал деятельное участие в распре между царем и Никоном, стараясь об их примирении и о восстановлении Никона на патриаршей кафедре. Как сторонник Никона он естественно явился противником Лигарида и, следовательно, лицом, не особенно симпатичным как для царя Алексея Михайловича, так и для всех врагов вообще Никона, и поэтому уже одному в царствование Алексея Михайловича он не мог завязать с русским правительством каких-либо особенно близких отношений. Но с восшествием на престол Феодора Алексеевича обстоятельства изменились и Досифей приглашен был самим русским правительством снова принять участие в деле Никона.

Мысль простить осужденного Никона и возвратить ему звание патриарха, кажется, не была вовсе чужда и самому

¹) Кн. II, гл. X, пар. 6. Хрисанф, племянник Досифея и преемник его на Иерусалимской патриаршей кафедре, напечатавший его Историю патриархов Иерусалимских, по поводу приведенного нами отзыва Досифея о Лигариде, делает такое любопытное замечание: «Сей Паисий Лигарид, прежде действительно преданный латинству, пришедши в царствующую Москву, сделался ревностным поборником восточной церкви. Посему он много писал на латинском языке против лютеро-кальвинистов, был противником Никона и, пришедши в Киев, иного учил там в чистоте православия, и с пользою, и публично и частно; писал пространно на латинском языке о происхождении св. Духа от единого Отца и противу папской власти. Мы видели сии сочинения его в Киеве у боголюбезного митрополита сего города Варлаама Гиачинского. Он умер в покаянии и исповедании и православные россияне в Киеве воспоминают об нем с любовию и уважением. А славный господин наш (т. е. Досифей), знавши только прежнюю жизнь сего мужа, а не последующее покаяние и исправление его, и здесь, и в предисловии к книге о любви показывает, как ревнителям православия писать против его сочинений».

— 69 —

Алексею Михайловичу, который всегда сильно жалел своего бывшего «собинного друга». По крайней мере в грамоте Царя Феодора Алексеевича к восточным патриархам о разрешении Никона говорится, что Алексей Михайлович «воспоминати того (запрещения Никона) любве ради Христовы не благоволил», а александрийский патриарх в грамоте к государю, по поводу разрешения Никона, заявляет, что ему будто бы сообщено царскими послами, «яко сицевую боголюбезную мысль имяше и иже во блаженной памяти приснопоминаемый отец ваш, великий государь, царь и самодержец: во еже простити оного блаженного (т. е. Никона) и патриаршаго звания удостоити» ¹). Имел ли действительно Алексей Михайлович намерение возвратить Никону патриаршее достоинство, или нет, но только его сын, Феодор Алексеевич, несмотря на сопротивление патриарха Иоакима, решился добиться разрешения Никона при посредстве восточных патриархов. В июле 1681 года в Константинополь отправлены были послы, окольничий Илья Иванович Чириков и дьяк Прокопий Возницын, для заключения мира с турками. Послам поручено было в тоже время выхлопотать у восточных патриархов разрешение для Никона, причем они не должны были жалеть царской казны, если она потребуется. Наше правительство в этом деле рассчитывало главным образом на содействие Досифея, который, как мы видели, был сторонником Никона и ранее не одобрял тех, которые добивались осуждения и низвержения Никона. Прибыв в Константинополь Возницын (Чириков умер дорогою) прежде всего обратился к Иерусалимскому патриарху Досифею, который охотно взялся устроить все это дело т. е. добыть от других восточных патриархов разрешительные грамоты Никону. В своем «Статейном списке» Возницын рассказывает: «февраля в 6 день (1682 г.) дьяк Прокофей Возницын посылал к святейшему Иерусалимскому Досифею патриарху переводчика Константина Христофорова да подьячого Михаила Совина, а велел им ему говорить, что присланы к нему святейшему

¹) Турецкие статейные списки №20, л. 382 и 731.

70

патриарху великого государя, его царского величества, грамоты и жалованье, а велено те царского величества грамоты ему подать и он бы ему объявил, как тому время будет. И святейший патриарх говорил ему, чтоб он, Прокофей, те царского величества грамоты к нему прислал, а самому итти к нему для подозрения от турок нельзе, а совершитца де то что ему у него быть по времени. И дьяк Прокофей Возницын от великого государя грамоты к нему отослал с теми-ж переводчиком и подячим, а велел, отдав ему те великого государя грамоты, говорить, чтоб он, ища великого государя к себе милости, учинил по его государскому желанию; да ему-ж велел сказать, что есть у него, Прокофья, его царского величества грамоты и жалованье к цареградскому и к александрийскому и к антиохийскому патриархом о тех же делех, и как бы те царского величества грамоты к ним донесть, о том он, Прокофей, просит у него святейшаго патриарха совету.—И переводчик Константин и подъячей, пришед к нему, Прокофью, сказали, что они царского величества грамоты ему отдали, а он те царского величества грамоты принял честно и приказал де к нему. Прокофью, что он с цареградским патриархом увидитца и о том ему скажет, а как он о том похочет учинить и он про то объявить; и к антиохийскому и к. александрийскому патриархом, если похочет он, Прокофей, и он бы те царского величества грамоты отдал ему, а он их к ним отошлет, а о жалованье де царского величества, которое с ним есть, они отпишут, кому они велят Припять. — И февраля в 7 день дьяк Прокофей Возницын великого государя грамоты, которые посланы к александрийскому и к антиохийскому патриархом, отослал к Иерусалимскому патриарху с переводчиком Константином Христофоровым и велел их ему отдать и говорить, чтоб он, святейший патриарх, те царского величества грамоты к ним послал и писал, чтоб они учинили по желанию великого государя нашего, его царского величества, и есть ли он то радением своим учинит, и ему за то царского величества жалованья будет. И переводчик Константин Христофоров

— 71 —

пришед сказал, что царского величества грамоты ему отдал и о том ему говорил, и святейший патриарх в том деле радеть хотел и к патриархом от себя писать будет. Да он же де к нему, Прокофью, приказал, что он с царегородским патриархом виделся и том, о чем ему велено, говорил, и царегородской де патриарх сказал, что он царского величества грамоты тайно принимать не смеете, а лутче де то учинить явно, чтоб в том впредь опасения не было, и совершится де то дело, как он Прокофей когда ни есть будет у него. — Февраля в 12 день дьяк Прокофей Возницын был на Иерусалимском подворье у обедни и с святейшим патриархом виделся и о тех делех, о которых к нему и к иным патриархом царского величества в грамотах писано, говорил, и святейший патриарх о том радеть и служить великому государю обещался и говорил, чтоб все те дела положил на него патриарха. — В розные числа дьяк Прокофей Возницын, видався с Иерусалимским патриархом в церкви Божии, говорил ему о деле, о котором писано великого государя к нему в грамоте, и Иерусалимский патриарх, служа великому государю, говорил ему Прокофью, что он то дело к совершению приведет и братью свою антиохийского и александрийского патриархов о том чрез письмо свое будет просить». После этих переговоров с Досифеем, Возницын отправил донесение в Москву к государю, в котором писал: «я, холоп твой, Иерусалимскому патриарху ваши, великого государя, грамоты отослал, и которые писаны к александрийскому и к антиохийскому и те к ним чрез Иерусалимского патриарха посланы и не в одно время. О том вашем деле (т. е. о разрешении Никона) я, холоп твой, Иерусалимскому патриарху говорил и Иерусалимской, государь, патриарх, служа вам, великому государю, то дело обещался привесть к совершению и братью свою антиохийского и александрийского патриархов о том чрез письмо свое просить, и сказал мне, холопу твоему, что то дело к совершению по вашему государскому изволению придет, и хотел написать каковым быть прощальным грамотам образцовое письмо и прислать ко мне, холопу тво-

— 72 —

ему; а с цареградским, государь, патриархом я, холоп твой, до сего времяни не виделся».

Таким образом из приведенного нами рассказа посла Возницына оказывается, что все дело о разрешении п. Никона {совершилось при посредстве Досифея, который был главным деятелем и устроителем этого дела: он вел предварительные переговоры с константинопольским патриархом, списывался с патриархами антиохийским и александрийским, он же писал «и образцовое письмо, каковым быть прощальным грамотам», так что, свидетельствует Возницын, «только радение в том и служба к великому государю святейшаго Досифея Иерусалимского патриарха» помогли ему благополучно устроить все это дело, к которому другие восточные патриархи отнеслись не особенно сочувственно, ибо, по замечанию Возницына, только «по многой докуке отдали те прощальные грамоты» и притом только уже пред самым отъездом посла ¹).

Послу Возницыну кроме наказа выхлопотать у восточных патриархов разрешение Никону дан был еще и следующий тайный наказ: «усмотри время, когда пристойно, говорить Прокофью константинопольскому патриарху от себя, буди мочно, для чего киевская митрополия колико лет пастыря не имеет, и спрашивать его о том пространными разговоры и доведыватца того всякими меры, как мочно: повелит ли он, патриарх, киевской митрополии со всеми духовными быть под благословением святейших патриархов московских и всеа Русии? А ты константинопольскому патриарху предлагаешь для имени христианского от себя, чтоб благочестивая христианская вера распространялась и церкви Божии умножались, и всячески о том проведывать тайно: поступит ли он в то дело крепко,—о том разведать, а чтоб патриарх о том не дознался и в малой бы России о том не сведали нихто и кроме-б тебя нихто того не ведал,—говорить о том с великим остерегань-

¹) Турецкие статейные списки № 20, л. 468 об.; № 21, лл. 120 — 125, 202 об. Самые разрешительные грамоты патриархов Никону напечатаны в Собр. госуд. гр. и дог. IV, 135—140.

— 73 —

ем» ¹). Удалось ли Возницыну исполнить этот тайный наказ, неизвестно, так как его «Статейный список» об этом ничего не говорит. Но когда между московским правительством и гетманом Самойловичем уже решено было сделать киевским митрополитом Гедеона Четвертинского с тем, чтобы он поставлен был московским патриархом, тогда, в декабре 1684 года, в Константинополь отравлен был специальный посол грек Захарий Иванов или Софир с царскими грамотами и подарками к константинопольскому патриарху с целью добыть у него отпустительную грамоту на киевскую митрополию. Константинопольский патриарх, однако отказался совершить это дело без разрешения визиря. Он советовал только московскому правительству послать от себя к визирю грамоту с просьбой разрешить патриарху вести дело о киевской митрополии открыто, так как действовать тайно от визиря он, патриарх, боится ²). Но московское правительство поступило иначе. Не входя в новые сношения с константинопольским патриархом, оно, с согласия гетмана Самойловича, решилось поставить в Киев митрополита собственною властью. Гедеон Четвертинский действительно был поставлен, как известно, в киевские митрополиты московским патриархом Иоакимом, которому он дал обещание во всем зависеть от него. Таким образом киевская митрополия фактически была подчинена московскому патриарху, и нашему правительству оставалось только оформить это дело—получить от константинопольского патриарха формальное утверждение уже совершившегося факта. С этою целью в ноябре 1685 года в Константинополь был отправлен особый посол, дьяк Никита Алексеев, к которому в Малороссии присоединился и особый посол от гетмана, Иван Лисица. С Алексеевым государи посылали константинопольскому патриарху дары и грамоту, в которой просили его дать отпустительную грамоту на киевскую митрополию. В тоже время государи послали 200 золотых и Иерусалимскому патриарху Досифею и велели написать в наказе Никите Алексееву, «чтобы домо-

¹) Турецкие статейные списки № 20, л. 480.

²) Ibid. № 25, лл. 329-336; № 26, лл. 36-39.

— 74 —

гатись ему у Иерусалимского патриарха, чтоб он, для царского величества милости, с константинопольским патриархом советывал, чтоб царского величества по грамоте о киевской митрополии константинопольский патриарх к великим государям отпустительную грамоту с ним, Никитою, послал, и у той грамоты и евоб Иерусалимского патриарха рука подписана была, и как по тому совету Иерусалимского патриарха константинопольский патриарх отпустительную грамоту даст, и Никите Иерусалимскому патриарху великих государей милостыню те двести червонных золотых отдать и к великим государем взять лист». Никита Алексеев точно выполнил данную ему инструкцию. Когда, прибыв в Адрианополь, он узнал здесь, что ему без особого разрешения визиря никак нельзя видеться с константинопольским патриархом, «тогда искал Никита времени, рассказывает его «Статейный список», как бы видетца со святейшим Досифеем Иерусалимским патриархом преж, не быв у визиря на приезде. И посылал Никита к нему тайно греченина киевского жителя Стефана (которого он взял себе в толмачи) говорить, чтоб ему, Никите, велел он, патриарх, быть у себя, как он изволит, а есть до него святейшаго патриарха от великих государей говорить дело ему, Никите, словесно наказано. И Иерусалимский патриарх Досифей приказывал к Никите чрез тогож греченина Стефана, что ему Никите, не быв прежде у визиря, никоими меры видетца с ним патриархом невозможно, потому что он опасен, чтоб не подсмотрели турки, а как он будет у визиря на приезде, и ему, Никите, с ним, патриархом, видитца будет безопасно». Тогда Никита побывал у визиря и в тот же день поспешил отправиться к Досифею и стал ему говорить, по наказу, об отпущении киевской митрополии. Досифей отвечал, что об этом деле он уже знает, так как константинопольский патриарх Иаков, ранее получивший об этом грамоту государей чрез грека Зофира, не мог ничего учинить без совета с другими патриархами, «потому что, говорил Досифей, в правилех св. отец написано, что архиерею из-под своей епархии в иную паству

75 —

благословения и отпущения иному никому не подавать, и в том он патриарх Досифей константинопольскому Иакову патриарху советывать и наговаривать не будет».— «И Никита говорил: какая в том святейшему константинопольскому патриарху радость, что отступник св. восточные церкви, епископ Шумлянский, которой недавно пристал к римскому костелу, дерзает писатись блюстителем оной киевской митрополии, и всех тамошних жителей приводят и прельщают к тое ереси — в унию и повиновению, а то чинилося за вдовствованием киевской митрополии, что многие лета не имела пастыря; а ныне но изволению великих государей, их царского величества, и сестры их царской, великие княгини благоверные царевны, и по совету отца их и богомольца святейшаго Иоакима и всего освященного собора, за приношением челобитья к ним, великим государем, подданного войска запорожского гетмана Ивана Самойловича и генеральных войсковой старшины и всего причта духовного, обран вольными гласы единомысленно и единогласно на элекцыи в Киеве, в церкви св. Софии, во 193 году на вдовствующий престол пастырем преосвященный Гедеон, бывший епископ луцкий и острожский, который прибег из польских стран от великого униатского гонения, и по совершении элекцыи причт чина духовного той митрополии киевской и подданной гетман Иван Самойлович присылали с челобитьем, чтоб они, великие государи, то избрания дело утвердить повелели вскоре, а для отпустительнаго благословения писати к константинопольскому патриарху. И великие государи, их царское величество, и сестра их государская, великая государыня благоверная царевна, слушав того челобитья, а наипаче поборая о благочестивой восточной церкви, отрывая от римского костела, чтоб блюстителем писатись не дерзали, советовав со святейшим Иоакимом патриархом и помысля с своим царского величества синклитом, указали тому нареченному митрополиту быть в царствующий град Москву, которой при помощи Божией на ту митрополию рукоположение в соборной и апостольской церкви от святейшаго Иоакима патриарха московского восприял». — «И патриарх говорил: как де то

76 —

учинили великие государи, так они и ведают, а они де ныне благословения своего не дадут для того: на пред де сего бывало, что митрополиты киевские приезживали для поставления в Царьград и принимали благословение от константинопольского патриарха, а и ныне изволили великие государи писать к ним о поставлении киевского митрополита, и они-б благословение дали, что в Киев вольно обрат и поставить святейшему московскому патриарху, а не вечно быть той епархии за ним. А ныне де прислали просить благословения, а уж и поставили, что есть церкви восточной разделение;—что де хотя уж поставили в Киев митрополита, то де дело доброе, только-б для благословения на пред они-б присылали, и ныне он советывать с константинопольским патриархом не будет и такова отцустительного благословения конечно не дадут».—«И гетманский посланный (Иван Лисица), бывший у патриарха вместе с Алексеевым, говорил: когда де у великих государей, у их царского величества, в подданстве гетман Иван Самойлович и все войско запорожское и народ малороссийской, и он гетман так желает, чтоб и духовный чин весь был под благословением святейшаго московского патриарха,—да как уж то учинено, тому так и быть». — «А потом Никита говорил: чтобы он, святейший патриарх, в том святом деле советывал и приводил константинопольского патриарха, чтоб отпустительное благословение на киевскую митрополию святейшему московскому патриарху и впредь по нем будущим святейшим патриархом дал, чтоб вольно было поставлять в Киев митрополита, потому что малороссийскому народу за дальним расстоянием к константинопольскому патриарху в проезде пути и за великим басурманским гонением и насилованием, также и за военными случаи, поставление и благословение принимать от него невозможно. А что Божие дело изволили великие государи у константинопольского патриарха с желанием просити, также и у него святейшаго патриарха советывания, и то для того, чтоб впредь отступники соборные и апостольские церкви престолом митрополии киевской к себе причитать и блюстительми называтись, и тамо живущих во

77

благочестии людей на свою ересь прельщати, не дерзали, и чтоб святейший патриарх для милости царского величества в том деле с константинопольским патриархом советывал и приводил к тому святому делу, и для того ему, святейшему патриарху, также и константинопольскому, прислано их великих государей жалованье, а впредь их царская милость от них отъемлема не будет». — «И патриарх говорил, что он в то дело конечно вступаться не будет и как де о том хочет константинопольский патриарх, а ему-б хотя-б была дана и великая казна, то б он такова дела не учинил, а и константинопольскому патриарху тово дела чинить, созвав митрополитов, без визирского указу невозможно». — «И Никита говорил, что о том деле, будучи у визиря на разговоре, говорить он, Никита, будет, чтоб константинопольскому патриарху позволили б у него, Никиты, великих государей грамоту принять и к царскому величеству ему, патриарху, о всем против их государского изволения писать и отпустительную грамоту послать с ним Никитою; а лучше б было им святейшим патриархом то святое дело учинить не розголошая неверным». — «И патриарх говорил: хотя де к тому делу и склонитца константинопольский патриарх и ему де невозможно без визирскаго указу царского величества грамоты у него принять и к великим государем писать».— «И Никита говорил, что он, Никита, мо ево святейшаго патриарха слову, взяв Господа Бога в помощь, в том деле визирю говорить будет. И отпустил Никиту патриарх на подворье». 8 апреля (1686 г.) Никита был у визиря и между прочим говорил ему, чтоб он разрешил цареградскому патриарху, который в то время находился в Адрианополе, принять царскую грамоту, и о чем государи его просят, «чтоб он, патриарх, учинил по воли царского величества, а изволение царского величества то, чтоб он святейший константинопольский патриарх отпустительное свое благословение подал о киевской митрополии, чтоб той митрополии вечно быть под благословением святейшаго московского патриарха, понеже опой митрополии в постановлении ее чинитца великая трудность долняго ради от него

— 78 —

патриарха в пути расстояния».— «И визирь говорил: призовет де он патриарха к себе и прикажет ему, что царскому величеству надобно, то бы он учинил по воле их царского величества и о всем писал». На другой день после этого свидания с визирем «в вечеру был Никита у Иерусалимского патриарха Досифея и говорил ему -о киевской митрополии, чтоб он, святейший патриарх, для царского величества милости к себе, изволил со святейшим константинопольским патриархом советывать, чтоб святейший константинопольский патриарх за его советом подал отпустительное благословение и о том к великим государем, их царскому величеству, свою грамоту послал, а он, Никита, но ево патриаршу слову, говорил визирю и визирь Дионисия патриарха хотел звать к себе и о том ему приказать, чтоб он царского величества грамоты принял и по воли их государской к ним великим государем писал».—«И патриарх Никите говорил,: визирь де ныне учинил в Царьгород, на патриарше Иаковлево место, прежнего патриарха Дионисия и кафтан на него визирской надели апреля в 7 день, а Иякову де патриарху в Царьгороде быть не велено. И он де Досифей в правилех приискал, что вольно всякому архиерею отпустить из своей епархии и подать благословение иному архиерею и о том он будет патриарха Дионисия наговаривать, чтоб он учинил по воли царского величества и сам он, Досифей, к царскому величеству и к святейшему патриарху московскому писать будет особо и благословение от себя подаст, а не вместе с Дионисием». — «И Никита патриарху говорил: можно-ль ему, Никите, великих государей, их царского величества и святейшаго Иоакима подать грамоты ему Дионисию и устоит-ли он Дионисий в своем патриаршестве, есть-ли приедет Ияков патриарх с митрополиты—не будет-ли какого применения ему Дионисию?» — «И патриарх говорил: как де его Дионисия отставили от патриаршества, и то учинил бывший визирь, не любя его, а нынешний де визирь гораздо к нему добр и надежен он, Дионисий, на визиря, а Ияков де патриарх не может ему Дионисию ничего учинить, и чтоб он, Никита, вели-

— 79 —

ких государей и святейшаго патриарха грамоты ему, Дионисию, подал и говорил, с ним о том деле без всякого сумнения, а он, Досифей, скоро будет отъезжать в мутьянскую землю для милостыни, чем бы церкви окупить, которые в Иерусалиме. И подчивал патриарх Никиту кагвою и отпустил на подворье». 13-го апреля Досифей призвал к себе Никиту Алексеева и гетманского посла и говорил им, что он завтра, 14-го числа, уезжает в мутьянскую землю и посылает от себя великим государям, патриарху Иоакиму и киевскому митрополиту отпустительные грамоты, «и Дионисий де патриарх, говорил Досифей, по его совету хотел все учинить по воли великих государей, их царского величества, и отпустил на подворье. И того числа в вечеру прислал к Никите Иерусалимской патриарх Досифей с архидиаконом своим грамоты к великим государем, их царскому величеству, и к сестре их государской к великой государыне и благоверной царевне, и к святейшему Иоакиму патриарху московскому, да два листа царского величества к ближнему боярину, третий лист к киевскому Гедеону митрополиту и ко властем, которые бывали напредь сего епархии киевской. И Никита те грамоты и листы у архидьякона принял, и говорил архидьякон: которое де великих государей жалованье объявил он, Никита, святейшему патриарху, и он бы то отдал. И того числа в вечеру ходил Никита с гетманским посланным к Иерусалимскому патриарху и великих государей, их царского величества, и сестры их государской, великой государыни благоверные царевны, жалованье ему, патриарху, двесте золотых поднес. И патриарх приняв у Никиты на их государском жалованьи бил челом». 5-го июня и патриарх константинопольский вручил Никите отпустительные грамоты на киевскую митрополию, причем Никита вручил ему 200 золотых, а ранее тайно, по просьбе патриарха, послал ему три сорока соболей. Приняв от Никиты золотые патриарх Дионисий говорил царскому послу, что «он, патриарх, киевскую митрополию отдает святейшему патриарху московскому не для такой царского величества милостыни и присылки, только

— 80 —

видя, что в грамоте царского величества к нему писано, что некоторой отметник апостольския церкви, Шумлянский, дерзает писатись киевскою митрополиею и прельщает парод благочестивый к унее, и ему то, святейшему патриарху, зело болезненно. А се и для того он, патриарх, отпустительное благословение подал, что писал ныне гетман Иван Самойлович с посланным своим, и в листу своем написал, что он гетман со всем народом малороссийским духовным и мирским челобитье свое доносил великим государем, чтоб та киевская митрополия была под благословением святейшаго московского патриарха. А у них в Царегороде, заметил в заключение патриарх, ведомость была, что изволили великие государи, их царское величество, и святейший московский патриарх, то учинить, а парод малороссийской духовной и мирской тово не желают. И если-б ныне такова от гетмана листа не было, то-б он такова отпустительного благословения никогда не дал» ¹).

Из приведенных выписок «Статейного списка» посла Никиты Алексеева оказывается, что и в вопросе об отпуске киевской митрополии Досифей принимал живое и деятельное участие, так как само русское правительство содействие Досифея в этом деле считало необходимым, почему и дало своему послу особый наказ домогаться у Иерусалимского патриарха, чтобы он советовал константинопольскому патриарху дать отпустительную грамоту на киевскую митрополию. Очевидно русское правительство видело в Досифее не только человека преданного России и всегда готового действовать в русских интересах, но и человека очень влиятельного на православном востоке, от которого во многом зависит такой или иной исход возбужденного дела о подчинении киевской митрополии московскому патриарху. Конечно поэтому оно желало, чтобы под отпустительною грамотою на киевскую митрополию, на ряду с подписью константинопольского патриарха, была и подпись

¹) Турецкие статейные списки № 26, л. л. 43, 53-61, 78-79, 87-90, 94 об,-98, 129-136.

— 81 —

Досифея, как лица особенно авторитетного и уважаемого на всем православном востоке. Но, как мы видели, Досифей в этом случае далеко не вполне оправдал надежды, возлагавшиеся на него русским правительством по этому делу. Он с трудом и очень неохотно соглашался на подчинение киевской митрополии московскому патриарху, убежденный что это дело не совсем правое, и если в конце все-таки согласился, то уступая только необходимости, так как, в виду приказания визиря константинопольскому патриарху исполнить требование московских царей, это дело устроилось бы и помимо Досифея, который своим дальнейшим сопротивлением и неуступчивостью мог только испортить свои добрые отношения к русскому правительству, не помешав в тоже время самому делу подчинения киевской митрополии московскому патриарху. Но согласившись в конце концов на отпуск киевской митрополии, Досифей отказался однако подписаться под отпустительною грамотою вместе с константинопольским патриархом, так как решил послать от себя царям особую грамоту, в которой он довольно откровенно высказал свой взгляд на дело подчинения киевской митрополии московскому патриарху, отнесшись к этому факту прямо неодобрительно и с порицанием.

В своей грамоте московским царям Досифей одобряет самый факт поставления московским патриархом киевского митрополита, как дело доброе и согласное с практикою православной вселенской церкви, которая в особых случаях дозволяет патриархам и митрополитам низвергать патриархов и митрополитов других кафедр и на место низвергнутых ставить новых благочестивых. Но в тоже время он решительно не одобряет и не похваляет того обстоятельства, что московский патриарх, посвятив киевского митрополита, подчиняет его со всею митрополией своей власти, делает киевскую митрополию своею епархией. «Во-первых, пишет Досифей, следует довольствоваться своим, а не на всякий день новое изыскивать, как сие обычно и в иных искательствах, за коими следует мало по малу кичение и пренебрежение братии, как и папам сие

82 —

приключилось по гордости. Когда же отложены бывают отеческия правила, появляются новые, в коих есть и суетное, посему и говорит писание, не преложиши пределы вечные, яже положиша отцы твои. Во-вторых, до такой степени мнится порочным в церкви желание чужих епархий и для первых иереев, что и антиохийский патриарх от вселенского третьего собора, когда хотел хиротонисать кипрского архиепископа, весьма укорен был и осудил его самолюбие лик оный святых отцев». Но мало того, что подчинение киевской митрополии московскому патриарху не согласно, по мнению Досифея, с церковными правилами, самый способ, как оно было достигнуто казался Досифею неправильным, предосудительным и даже опасным. Если русское правительство уже нашло необходимым почему-нибудь хлопотать об отпуске киевской митрополии, то разрешения на это нужно было просить не у одного константинопольского патриарха, так как он один сделать это не имел права, но у всех четырех восточных патриархов, как представителей всей православной церкви, к ним всем, а не к одному только константинопольскому патриарху следовало обратиться с просительною грамотою об отпуске киевской митрополии и получить отипустительную грамоту не от константинопольского одного, но от всех патриархов «в единой хартии». Вопрошу и я, пишет Досифей, патриархи московские, хиротонисуемые от Иова и до Никона, кого вопрошали: константинопольского ли единого или и прочих? Явно есть, что только константинопольского. Но когда был совет о хиротонисании первого из них, не оставили сего без вопроса и не константинопольского только вопросили, но и прочих, и не особенно, но вкупе». По мнению Досифея русское правительство должно было не просить патриархов об отпуске киевской митрополии, а требовать этого от них, «если сие не противно законам и если от сего не последует что-либо противное или непристойное. Но особенно огорчает Досифея тот прием, с помощью которого русский посол старался получить отпустительную грамоту от константинопольского патриарха. Отпуска киевской митрополии следовало, по мнению Досифея, «не просить чрез

83 —

деньги, но просто ради веры и пользы верных, не так как ныне, когда честнейший ваш посланник извещал нам: что если дадим грамоту, даст и милостыню, а если не дадим,—не даст... И подобает ли, с горечью пишет Досифей, сей апостольской церкви великия Москвы просить у матери своей, восточной церкви, духовных дарований за деньги? Неужели грамота оная, которую приемлет честность его от константинопольского и такого рода прошения, ради денег, праведны? И достоинство имеет ли такая грамота? ¹) Затем Досифей указывает на ту опасность, какая угрожает православию от подчинения киевской митрополии московскому патриарху, именно: некоторые православные в Польше и на Украине могут сделаться непослушны киевскому митрополиту, как не хиротонисанному константинопольским патриархом, отчего последует схизма и словопрение и даже еще худшее: недовольные могут обратиться к константинопольскому патриарху с требованием поставить им отдельного митрополита, и патриарх, «ради малых денег», решится поставить им митрополита, отчего последует «соблазн и разврат». Возвращаясь затем снова к своей основной мысли, что обращать киевскую митрополию в епархию московского патриарха никак бы не следовало и что ссылка на отдаленность Киева от Константинополя никак не может этого оправдывать, Досифей говорит: «хотя и далеко Царьград, однако с тех пор, как воссияло в россах праведное солнце чрез веру, даже до вчерашнего дня, не повредила дальность пути северной церкви, наипаче же виною было пользы многой для многих. Хотя

¹) Сам Досифей принял, однако царскую милостыню, которая ему была назначена за хлопоты по делу о киевской митрополии. По этому поводу, Досифей в письме к князю Василию Васильевичу Голицыну пишет, что посол Никита Алексеев дал ему «двесте червонных золотых, милость святых и державных царей св. Гробу, которое мы в таком времяни и в таком деле, не хотели мы взяти—ниже много ниже мало, наипаче же, что мы имеем иную надежду к святейшему дому самодержавнейших царей; токмо помышляя, да не покажемся тяжки и да не подадим некий знак лакомства в вас, восприяли есмы и послали в святой град Иерусалим». (Греческие дела 7195 г. № 3).

— 84 —

и работает Царьград язычникам, продолжает Досифей, но близь семи лет работала и Антиохия арабам и была третья часть епархии антиохийской под благочестивым царем греческим; однако не взял константинопольский патриарх ниже стопу ноги от епархии антиохийской, наипаче же посылались каждый год царские послы к султанам Вавилона и Египта, чтобы иметь церковный мир». Заканчивая свои доводы в пользу той мысли, что киевская митрополия не должна бы быть епархией московского патриарха, Досифей говорит в заключение: «сих ради и таковых причин не похваляем мы начинание брата нашего, однако похвалили желание державнейшаго и святого вашего царствия только посещения ради; но паки говорим по божественному апостолу: аще непщеванием ими истинно Христос возвещается. И так, хотя бы ради самолюбия церковников, или ради иной вины, быть может и благословной, так случилось, радуемся, что Киев имеет митрополита и хиротонию его приемлем и прочая оставляя, молимся Владыке Христу, да даст ему силу править благо и благоугодно». Из заключительных слов грамоты Досифея к царям видно, что виною подчинения киевской митрополии московскому патриарху он считал «самолюбие церковников», другими словами, самолюбие патриарха Иоакима, который устроил все это, по мнению Досифея, очень прискорбное дело. Этот свой взгляд Досифей прямо и откровенно высказал в особой грамоте к патриарху Иоакиму, где он пишет: «некий верх злых нас сокрушает и нас сушат церковные смущения и бури, самолюбное же и зарватное, и несытость славы, и желание чуждих, которое зло нетокмо ныне зде преизлишествует, но достигнуло даже и до вас... Недовлеет еже бысть митрополия московская патриаршеский престол, даде же и церковь волю, да рукополагается от своего собора и почитается всеми патриаршескими чины; но еще ищете взяти и чуждую епархию... Ащебы нечто нужно быти сему, еже просите, мы и Иерусалим бы сотворили епископию, и ноги бы ваша мыли, якоже Христос сотворил ко устроению церкви. Но кроме нужды для чего да движутся пределы отеческия? И кто может сия да простит?.. Довольно бы было

85

братской твоей любви, да еси наместник константинопольского патриарха, да испытывавши того киевского митрополита, и да повелевавши ему, и да судиши его, и предразсуждаеши, яко присны домостроитель; и была бы честь ваша, и предания церковная невредимы бы были, и христиане бы были тоя митрополии мирны. И тако советуем, и сие есть праведное и непорочное во церкви Христове и в день Господень, и да не гневается и Бог в таких вещех ¹).»

Сопротивление Досифея делу подчинения киевской митрополии московскому патриарху руководила, конечно, ревность о сохранении церковных установлений и обычаев, которые, по его мнению, нарушались этим фактом. Но, с другой стороны, у него могли быть и иные побуждения энергично настаивать на той мысли, что перемена политической власти в Известной области, не должна непременно сопровождаться и переменой в ней власти церковной. Не даром, конечно, Досифей, в грамоте к царям, указывал на тот факт, что когда Антиохия зависела от арабов, а третья часть патриархата антиохийского в то же время находилась под властью благочестивых греческих императоров, то константинопольский патриарх и не подумал подчинить своей церковной власти те области антиохийского патриархата, которые находились тогда под властью греческого императора,—церковная власть и в этих областях по-прежнему принадлежала антиохийскому патриарху. Такие рассуждения Досифея вызывались у него заботами о тех возможных отношениях, какие в недалеком, по его мнению, будущем могут открыться между все более усиливающеюся Россией и между все более слабеющею и видимо начинающею разлагаться Турцией. Досифей искренно и глубоко сочувствовал развитию политического могущества и процветания России, желал, чтобы она расширялась особенно на счет Турции, в чем он видел залог будущей свободы греков,

¹) Грамота государей к констант. патриарху о киевской митрополии, отпустительная грамота конст. патриарха и грамоты Досифея к царям, патриарху Иоакиму; к малороссийскому духовенству и народу напечатаны в пятом томе Архива Юго-Западной России.

— 86 —

он желал, вместе с другими греками, чтобы русский царь сделался преемником византийских императоров, изгнав предварительно турок из Константинополя. Но в тоже время Досифей вовсе не желал того, чтобы вместе с развитием политического могущества России, все шире и шире развивалось и сфера ее церковного влияния и власти в пределах Турции. Если Москва, подчиняя себе разные православные народы политически, вместе с тем будет подчинять их себе и церковно, как это уже случилось с Малороссией, то в конце концов окажется, что московский патриарх подчинит своей церковной власти большинство православного мира, в ущерб нравам и власти других православных патриархов. Досифею хорошо было известно, что России не прочь подчиниться Грузия, что к этому стремятся Молдавия и Валахия: что же однако будет, если Россия подчинив себе эти земли политически, чего желал и сам Досифей, в тоже время подчинить их себе и в церковном отношении? Не усилится-ли тогда безмерно власть и значение московского патриарха в ущерб другим восточным патриархам и не падет-ли тогда окончательно значение последних? Досифей хотел предупредить опасность, грозящую, по его мнению, в недалеком будущем нравам и положению других восточных патриархов, благодаря дальнейшим возможным захватам со стороны патриарха московского. Вот почему он противился, не одобрял подчинения киевской митрополии московскому патриарху, вот почему он усиленно старался доказывать и царям и патриарху Иоакиму, что им никак не следовало подчинять киевскую митрополию московскому патриарху, так как подобное деяние—желание чужих епархий, и незаконно и опасно для всего православия.