Г. Беннигсен. – Письмо в редакцию. Журнал "Путь" №44

ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ *)

__________

Милостивый Государь, Г. Редактор,

Быть может, Вы разрешите ответить на интересные статьи г-жи А. Полотебневой, помещенные в февральском и декабрьском номерах прошлогоднего «ПУТИ». Любя природу, я с удовольствием прочел ее горячую защиту одушевленной и неодушевленной природы. Человек действительно еще дикарь в душе — чувство разрушения в нем сильнее чувства созидания: ему доставляет удовольствие уничтожать, мучить, калечить. И г-жа Полотебнева делает полезное и доброе дело, напоминая человеку его долг по отношению к природе, основанный на общности его с нею, с тем тварным миром, в котором он живет, и без которого он, в своем настоящем виде, не может существовать. Но, стремясь доказать свой главный тезис, автор статей погрешает в подробностях, чем ослабляет убедительность своих доводов. Неверно утверждать, что «наши чувства и мысли... суть продукты эволюции того же инстинкта, заложенного в основание психики всего живого», и что «животные во многом способны к абстрактному мышлению и синтезу идей». Никакие наблюдения этого до сих пор не установили, и утверждение автора статьи совершенно произвольно. Конечно, никому не возбраняется говорить о «душе» животных, если придерживаться трихотомической терминологии. Но выражаясь этим путем, все же следует ясно различать между «душой» животных и душой (или духом) человека. Первая, несомненно, обладает своеобразной психической жизнью, она познает внешний мир чувствами, она обладает памятью, воображением, чувственным хотением, болью, радостью, эмоциями, но отнюдь не мыслью. Ни на какие абстрактные мышления животные не способны. Разумная ду-

___________________

        *) Редакция «Пути» дает место «Письму в редакцию» г. Беннигсена для освещения вопроса с разных сторон, хотя оно написано с апологетически-католической точки зрения, которая не является точкой зрения журнала. Редакция.

63

ша или дух (разница лишь словесная) принадлежит одному человеку. Тем более ответственен он за жестокое и неразумное отношение к природе. Правильной постановкой науки психологии человека и животных, схоластика выясняет человеку его обязанности, которых нет у неразумной твари. Как сознательное и разумное существо, человек в состоянии принимать и любить природу, и только как к таковому может быть обращен призыв к бережному обращению с нею. Чем выше его духовная природа, чем дальше он от этой самой неодушевленной и неразумной природы, тем эти чувства для него понятней и ближе. Вот почему Св. Франциск, духом победивший в себе все земное, природное, так любил и понимал эту природу. Но совершенно неправильно говорить о «христианском пантеизме Франциска» — «брат-волк» и «брат-солнце» были для него лишь поэтическими образами, прекрасными, живыми, но только образами, а отнюдь не точными определениями его мировоззрения. Как образцовый сын Церкви, Св. Франциск строго придерживался всего вероучения своей Церкви во всей его совокупности. Слишком часто из него стараются сделать реформатора, чуть ли не протестанта. Что Франциск многое реформировал, не подлежит сомнению. В Церкви, в той ее стороне, которая представляет собрание людей, постоянно происходит реформирование, обновление: вот почему она вечно свежа, вечно нова. Святые, подобно Франциску не потому прославляются, что Церковь желает их, так сказать, «обезвредить», как это думает г-жа Полотебнева, но для того, чтобы приблизить их к верующим, сделать более доступными, сделать возможным следовать за ними. Путь святого редко доступен простому смертному — он слишком для него возвышен и тернист. Не Церковь, а люди низводят его до уровня, на который могут вскарабкаться простые людишки. «Малый путь» недавно прославленной святой Терезы — очень тяжелый, тернистый путь, доступный очень и очень немногим. «Маленькая» — «Великая Святая» тоже явилась реформатором, каковым являются решительно все святые. Но разница между ними и теми реформаторами, которые ищут правды вне Церкви, та, что святые реформируют человеческую природу и ее злоупотребления, а не Церковь. Св. Франциск был прежде всего и существенно католиком, верным сыном своей Церкви. Саббатье, которого едва ли можно заподозрить в желании извратить дух Франциска, именно подчеркивает, что он был наиболее католическим из всех святых. Вот, например, что он говорит в предисловии к последнему изданию «Жизни Св. Франциска»: «Он был сыном Церкви больше и лучше, чем кто бы то ни было в его время, ибо,

64

вместо того, чтобы видеть подобно многим другим в вере только дисциплинарное подчинение приказаниям иерархии, физическое подчинение, в котором воля, разум, и сердце ни при чем, он оживотворил свое послушание, укрепил и возвысил его несравненной любовью». И дальше тот же ученый подчеркивает, что Франциск иначе не мог мыслить себя, как только в Церкви — той Церкви, которую он знал, а не какой-то воображаемой, «реформированной» Церкви. Достаточно взглянуть на отношение Св. Франциска к священникам, не говоря уже о высшей иерархии, или к Св. Евхаристии, чтобы убедиться насколько он был церковен. Достаточно прочесть его послание всем членам Ордена, написанное в последний год его жизни, и его «Завещание». Такого «реформатора» Церкви нечего было опасаться, и его канонизация только подчеркнула его великую задачу.

Другое дело Франциск-поэт. Церковь любите поэзию и поощряет ее: вся ее литургия, весь церковный обряд — самая возвышенная и совершенная поэзия. Церковь ценит свободный полет человеческого духа в области, уходящие за пределы природной жизни, но она знаете, что не всем это доступно и полезно. И она наблюдаете за тем, чтобы эти взлеты человеческого духа не переступали известных границ, заходить за которые человеку опасно и, может быть, пагубно. Ведь большая часть ересей и расколов, бесчисленных извращений и изуверств, имели в своем основании какую-нибудь верную или благую мысль, причем основоположниками этих ересей и извращений были зачастую прекрасные, чуть ли не святые люди. У Св. Франциска таких зачатков извращений не было, даже в его поэтических образах, но превращать поэзию в действительность не следует, иначе и впрямь можно дойти до пантеизма.

«Извращен» ли дух Св. Франциска его последователями? Г-жа Полотебнева попрекает их за те церковные церемонии, которые она видела в Ассизи: процессии, дары собору, новая гробница святого, свечи, фимиам... Но ведь все это принадлежит к прославлению святого, и одинаково дорого как Католичеству, так и Православию. Тело, освященное духом, уже не простая материя, а прославленная, и что же удивительного, что Церковь старается окружить эту освященную материю всем почетом и славою церковного обряда? Протестанты это внешнее прославление отвергают, но зато как бедны и лишены поэзии их богослужения, и насколько ближе духу поэта-Франциска поэзия католического богослужения, чем все, чем могли бы почтить его поклонники из другого лагеря? К тому же отрицание внешнего прославления, внешних церемоний, свечей, фимиама, столь характерное для протестан-

65

тизма, явление не новое: «К чему сия трата мира? Ибо можно было бы продать его более, нежели за триста динариев, и раздать нищим...» Как и во всех прочих вопросах, Церковь пошла за Христом, но щедро расточая миро для прославления святых Его, она продолжает и их дело.

Именно в отношении Св. Франциска можно сказать, что дело его не забыто. Г-жа Полотебнева явно не осведомлена об огромной современной работе францисканского ордена, иначе она не спрашивала бы почему последователи Ассизского святого не продолжают его дела помощи прокаженным, преступникам, грешникам. Удивительного в этом нет ничего, и я далек от мысли винить автора статей в предвзятости. Дело в том, что продолжая работу своего основателя, францисканцы не трубят о ней, как это часто делается вне Церкви. Хотя огромная работа и совершается по всему свету, но собрать и представить о ней цифровые данные не так-то легко. Вот некоторые отрывочные и очень неполные данные, которые мне удалось собрать. Передо мною два скромных отчета. Первый, под названием «Францисканские Миссии», дает краткие сведения за 1928 г. одной лишь группы Ордена — францисканцев-миноритов. Другой — отчет о работе в миссионерских странах монахинь францисканок, так наз. миссионерок Марии. Первый отчет дает следующие цифры: Число миссий — 63, с 3.082 миссионерами. В приютах, богадельнях и больницах, содержимых этими миссиями, призревается 28.552 человека. В школах, содержимых миссиями, находилось 159.955 учеников. Отчет о женских миссиях еще интересней: Для детей: 137 яслей для 14.000 младенцев; 98 сиротских домов для 10.480 сирот; 135 школ для 17.300 учеников, из коих 1.600 живущих; более 200 детских мастерских, клубов, гостинних и пр., помогающих около 20.000 детей; 120 приходских классов для обучения катехизису 20.000 детей. Для больных: 58 госпиталей с 90.000 пациентами; 137 амбулаторий с более чем тремя миллионами посещений; 8 больниц для прокаженных с 2.110 больными, 8 изоляционных госпиталей с 2.400 больными. Посещение нуждающихся: Бедных 98.400 в 4.000 деревнях; больных 200.000 в 690 деревнях; арестантов в тюрьмах 35.000. Богаделен и убежищ 34 для 2.100 призреваемых. Вот сухие и очень неполные цифры для одних только миссионерских стран, то есть Африки, Азии и Австралии. По ним все же можно иметь некоторое представление о колоссальной работе сынов и дочерей Св. Франциска. Необходимо иметь в виду, что кроме миноритов есть еще две другие группы францисканцев, имеющих самостоятельную организацию и особое

66

поле деятельности. Едва ли правильно говорить, после приведенных весьма неполных данных, об измене Ордена заветам своего учителя! Но не в одном только Ордене Св. Франциска следует искать продолжение его работы — духом его прониклись в большей или меньшей степени все ордена и католические организации, школы, больницы и приюты которых раскинуты по всему свету. Едва ли автор статей сможет указать на иную организацию на земном шаре, которая делала бы больше Католической Церкви в смысле помощи страдающему человечеству. Правда, Церковь не создала, насколько мне известно, Обществ Покровительства Животным: слишком еще много страданий и нужды среди людей, чтобы можно было бы позволить себе роскошь создавать подобные организации, ведающие только помощью животным. И нет ли в этом, именно «англо-саксонском истеризме», некоторой доли ослепления, когда члены этих обществ, горячо распинаясь о кошках и собаках, равнодушно терпят тут же под боком вопиющую нужду и разврат детей и взрослых? В своем похвальном негодовании г-жа Полотебнева забывает именно о тех странах, где указанные Общества развились всего сильнее. Ни одна латинская страна не сравнится с Англией по потреблению мясной пищи, и страшно подумать, какие гекатомбы животных ежегодно поглощаются в пищу здешними «друзьями» меньшей братии! Правда, здесь в Англии, нет боя быков, уцелевших кое-где в Испании и Франции; но многим ли лучше травля оленей и лисиц и прочих животных, массовое разведение фазанов и другой дичи только для того, чтобы быть наверняка убитой охотниками в установленные сезоны?

Церковь всегда стремится к одному — к нравственному и духовному совершенствованию человека, зная, что все остальное — любовь к человеку, к животным, ко всей природе — приложится к сему, и эту цель свою она неуклонно преследует всеми доступными ей целями.

Примите уверение в совершенном почтении и преданности

Г. Беннигсен.

Лондон.

67