Плетнев Р. Достоевский и Евангелие (окончание)

II

Мы говорили пока о жизненном пути писателя, об отношении его к Евангелию и ко Христу в связи с его жизнью и на фоне определенной эпохи. Коснемся ныне тех следов Евангелия, которые остались в творчестве, в этой второй жизни нашего писателя. Хотя еще в «Хозяйке» находим упоминания о церкви, Ордынов, вероятно, занят церковной историей, Катерина постоянно «жарко» молится перед образом Св. Марии Девы, но прямые следы евангельского текста не были там нами обнаружены. Легкие намеки на текст Евангелия (Иоанн. VIII, 3-11) остались в Неточке Незвановой в письме С. О.: «Но они слепы; их сердца горды и надменны; они не видят и во век не увидят того. Им нечем увидеть!... Какой же камень поднимут они на тебя? чья первая рука поднимет его? О, они не смутятся *), они поднимут тысячи камней! Они осмелятся поднять их, затем, что знают, как это сделать. Они поднимут все разом и скажут, что они сами безгрешны, и грех возьмут на себя...»**) (курсив Д.). В недавно опубликованном варианте***), выброшенном из окончательного текста, находим евангель-

___________________

*) Ср. от Иоанна VIII. 9.

**) ibid. ср. стт.7.9.

***) Относился к VII гл. Неточки Незванновой к тому же уже цитированному письму. См. Печать и Революция. 1928, кн.II. стр. 92

58

ские слова: «Забудь меня! Я не помню себя и не знаю, что пишу тебе! А нужно было что-то сказать еще — кажется важное... Да, вспомнил, у тебя осталась моя гравюра: «Христос и та женщина», Синьоля. Там есть надпись: Qui sine peccato est vestrum in illam lapidem mittat. Бедная моя! Ты ли та грешница!»

Таков текст и вот мы все же позволяем себе считать это место сравнительно малосущественным, в основе оно создано под знаком Синьоля, Евангелие здесь отражено в его зеркале и свет брошен на строки художественного произведения. Как это ни покажется странно, но думается существенней отдаленный отзвук Христа в «Детской сказке»*) — маленьком герое, написанном в Петропавловской крепости.

«Было же половина десятого, солнце взошло высоко, и пышно плыло над нами, по синему, глубокому небу, казалось, расплавляясь в собственном огне своем. Косари ушли уже далеко; их едва было видно с нашего берега. За ними неотвязчиво ползли бесконечные борозды скошенной травы, и изредка чуть шевелившийся ветерок веял на нас ее благовонной испариной. Кругом стоял неумолкаемый концерта тех, которые «не жнут и не сеют»**), а своевольны, как воздух, рассекаемый их резвыми крыльями. Казалось, что в это мгновение каждый цветок, последняя былинка, курясь жертвенным ароматом, говорили Создавшему ее: «Отец! я блаженна и счастлива!»

Смысл евангельских слов ближе к тексту, чем это кажется на первый взгляд. Юный отрок, забывая чувство ревности, весь отдается жалости, жертвенности. И он получил вза-

___________________

*) Таково первоначальное заглавие рассказа.

**) Ср. Лук. XII.24. 27. 28.

59

мен своего благородного поступка «прозрение чего то». Прозрение в то, что всякая истинная любовь, есть себя приношение в жертву, отдача своего я другому. Мысль, упорно проводимая Достоевским, затронутая уже в «Белых ночах», но здесь цитата из Евангелия, читанного в крепости, дает особый оттенок всей картине.

Нам предстоит сделать своеобразный скачек и, оставляя целый ряд произволений Достоевского, остановиться лишь на некоторых его романах. В сущности, с «Преступления и Наказания» открывается ряд «религиозных» романов Достоевского. «Преступление и Наказание» — не полное заглавие романа. В творческом процессе произошло расширение темы, это не только преступление и наказание, но и обновление, воскрешение в новую жизнь. Обычно думают, что Достоевский не смог, не сумел показать нам обновление души в страдании. И вот нам кажется, что это не так. Писатель не изображает нам обновлённого Раскольникова в действии, но с изумительной художественностью рисует его все просветляющийся образ. Надо увидеть его и он в постепенном просветлении встанет перед нами. Достоевский исподволь, сперва на одно, два мгновения показывает его в эти моменты лучезарных озарений светом Христовой любви. Еще во II-й*) части Раскольников просить Полю Мармеладову, ребенка, поцеловавшего его, помолиться, помянуть «и раба Родиона». Случается это после доброго дела со стороны героя, после служения ближнему. Вспоминая свой поступок он говорить: «это — на всякий случай». В середине романа, когда Дуне и матери Раскольникова удалось вывернуться из беды и все довольны и радостны, и Разумихин строит пла-

___________________

*) По изданию Ладыжникова см. стр. 245

60

ны на будущее, один Раскольников мрачен и чувствует, что его отделяет от близких пропасть. Он кричит, уходя от них: ...«Оставьте меня!... чтобы со мною ни было, погибну я или нет, я хочу быть один... Когда надо, я сам приду или... вас позову. Может быть, все воскреснете, и он идет затем к Соне, живущей у портного Капернаумова. Это имя не однажды встречается в романе, и мы думаем, что оно символично. Эта фамилия до известной степени связана с общим уклоном Достоевского к символике имен. Если мы откроем Евангелие и прочтем те места, которые связаны с Капернаумом, то у нас получится особое впечатление, хотя мест этих немало во всех четырех Евангелиях*). Мы остановимся на самом важном, с нашей точки зрения. В основе при чтении нижеуказанных стихов Евангелия имя Капернаум выступает в связи с тремя фактами: милосердное исцеление и прощение грехов, осияние светом истины Божией и попрание гордыни; сюда же привходят и слова о воскресении (ср. Мат. XVII. 23. 24). Я знаю, что могут быть приведены иные связи фамилии Капернаумова, но это столь редкая фамилия и так символичны главы, где она встречается, и такую роль играет чтение Евангелия, что думается, эта нами указанная связь фамилии с Евангелием есть.

Знаменитое описание свидания «разбойника и блудницы», раз прочтенное «пронзает сердце» навеки. Тот, кто на вопрос — в чем счастье человека? отвечал: в силе (мощи)**), должен попрать свою гордыню, должен признать силу в смирении, воскрешающую мощь «глаголов жи-

___________________

*) Срв. Матф. IV.13-17 VIII.5.XI.  23. XVII.23. 24.; Лук. VII 1-10 X. 15.анн; Ио IV, 46 II и т.п.

**) Срв. черновики к роману в изд. Piper.

61

вых». Во время своих свиданий на квартире*) Сони, Раскольников мучит Соню, терзает и она его, невольно вспоминая убитую Лизавету. Соня имя тоже символическое, имя высшей мудрости Божией, любви. Раскольников говорить Соне о грядущей гибели всей ее семьи и на слова:

— Бог этого не допустит — возражает:

— С Полечкой, наверное, то же самое будет,

— Нет, нет, не может быть, нет! — как отчаянная, громко вскрикнула Соня, как будто ее вдруг ножом ранили. — Бог, Бог такого ужаса не допустить!

— Других допускает же.

— Нет, нет! Ее Бог защитить, Бог... — повторяла она, не помня себя.

— Да, может, Бога то совсем нет, с каким-то даже злорадством ответил Раскольников, засмеялся и посмотрел на нее.

Лицо Сони вдруг страшно изменилось: по нем пробежали судороги. С невыразимым укором взглянула она на него, хотела было что-то сказать, но ничего не могла выговорить, и только вдруг горько-горько зарыдала, закрыв руками лицо». И поклонился в землю ей Раскольников «и, припав к полу, поцеловал ее ногу». Он кланялся не ей: «Я всему страданию человеческому поклонился, — как то дико произнес он». И мучит его мысль, что «понапрасну» (курсив Д.) она «умертвила и предала себя». Но Соня знает, что взяла позор на себя ради детей. И, почувствовал Раскольников, говоря с ней, что на чем-то незыблемом и вечном зиждется духовная чистота и жертвенность Сони. «Что она, уже, не чуда ли ждет? И, наверное, так, говорил он. — «Так ты очень молишься Богу то Соня?»— « Что же бы я без Бога то была?» быстро, энергически прошеп-

___________________

*) Снимала комнату от портного Капернаумова.

62

тала она, мельком вскинув на него засверкавшими глазами... —« А тебе Бог, что за это делает? спросил он, выпытывая дальше».... Это ведь классический вопрос неверующего и скептика, но него Раскольников получает неожиданный отпор, отпор от кроткой Сони, которая когда сердилась (скорее волновалась, сердиться она не умела), обычно «походила на канарейку». Но тут внезапно Соня вырастает до исполинских размеров, ибо всякая хула простится, но не простится хула на Духа Святого. — «Молчите! не спрашивайте! Вы не стоите! вскрикнула она вдруг, строго и гневно смотря на него». Раскольников поразился и хоть назвал ее юродивою про себя, но почуял в ней исцеляющую, воскрешающую силу. Увидев Евангелие, он просить прочесть Соню о воскрешении Лазаря, и бормочет, уже чуя исход всего дела: «Недели через три на седьмую версту, милости просим!» Но Соня не сразу исполняет его желание и вновь вспоминает Лизавету, ту Лизавету, которую «топором убили», и от этого у Раскольникова «голова начинала кружиться». А Соня все поминает убитую им, которая по ее словам «Бога узрит».*) Когда начинается, наконец, чтение, то Раскольников чует, «что хоть и тосковала она, и боялась чего-то ужасно (вещая душа ее ведала тайну убийства, скажем мы) принимаясь читать, но что вместе с тем ей мучительно самой хотелось прочесть, несмотря на всю тоску и на все опасения, и именно ему, чтоб он слышал, и непременно теперь, — «чтобы там ни вышло потом!» Когда она дочитала до 37 ст. XI-й главы «Раскольников обернулся к ней и с волнением смотрел на нее. При последнем стихе: «не мог ли Сей, отверзший очи слепому»... она, понизив

___________________

*) Срв. Заповеди Блаженства.

63

голос, горячо и страстно передала сомнение, укор и хулу неверующих... И он, он — тоже ослепленный и неверующий, он тоже сейчас услышит, он тоже уверует, да, да! сейчас же, теперь же, мечталось ей, и она дрожала от радостного ожидания»... (курсив Д.). Она ждала прозрения, смело, скажем, воскрешения Раскольникова. И действительно в тени смертной воссиял свет. Дочитав до 46 стиха*), она остановилась. «Огарок уже давно погасал в кривом подсвечнике, тускло освещая в этой нищенской комнате убийцу и блудницу, странно сошедшихся за чтением вечной книги». Внимая голосу воскресающей души, Раскольников внезапно обещает сказать ей, кто убил Лизавету. Заметим сразу, на Раскольникова произведено неизгладимое впечатление, и он это чувствует; и тут же (кажется впервые) в его уста вложены слова Евангелия; он восклицает «По одной дороге! Пойдём!» и, вспоминая детей, замечает: «A ведь дети — образ Христов: «Сих есть царствие Божие»**). Он велел их чтить и любить... «Кто этот Он ясно для читателя. Второе свидание его с Соней окончательно. Во время него Раскольников исповедался Соне в убийстве, да слов, в сущности, и не было, в незабвенной сцене мучения себя и другого при «исповеди». «Так угадала?», только и сказал он».

Здесь уже ясно положены все камни в основание будущего храма воскресения героя. Перед полным обновлением в новую жизнь через любовь Сони, пройдет он путь уязвленной гордыни и через тернии из мучений придет ко Христу и к Евангелию. Напомним только его странный апокалиптический сон. В этих гре

___________________

*) От Иоанна. XII

**) Лук. XVIII.; Марк. X. 14.

64

зах звучат мотивы из Откровения Иоанна Богослова. «Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой то страшной моровой язве... Все должны погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими... Люди убивали друг друга, в какой то бессмысленной злобе. Собирались друг на друга целыми армиями, но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались, кусали и ели друг друга... Начались пожары, начался голод. Все и все погибало. Язва росла и подвигалась все дальше и дальше. Спастись во всем мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новую жизнь...»

Сравним с этим, в сокращенном виде приведенным сном, некоторые места из Апокалипсиса. «И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы, и сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной и никакой зелени и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих... И мучение от неё подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека: в те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них... По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну... Лица же ее — как лица человеческие...*) И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем

___________________

*) IX. 1 слл.;

65

дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга...»*) «Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечем, убивает, тому самому надлежит быть убитому мечем...»**) «И сделались жестокие и отвратительный гнойные раны на людях, имеющих начертание зверя, и поклоняющихся образу его...» «И жег людей сильный зной; и они хулили имя Бога, имеющего власть под сими язвами, и не вразумлялись, чтобы воздать Ему славу...»***)

«И начав речь, один из старцев спросил меня: сии облеченные в белые одежды кто, и откуда пришли? Я сказал ему: ты знаешь, господин. И он сказа л мне: это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои кровью Агнца».****)

Нового человека обретает в себе сам Раскольников. Мучил его странный и страшный сон и болезнь, и любовь к нему Сони. Настал час его покаяния, перерождения, просветления, ибо, по словам писателя «Сердце одного (Сони) заключало бесконечные источники жизни для сердца другого». Среди величавой обстановки — солнце и необъятная степь, сломилась его гордыня самости, и понял он великую жертвенную любовь Сони. «День был ясный и теплый. Ранним утром, часов в шесть он отправился на работу, на берег реки... Раскольников вышел из сарая на самый берег, сел на складенные у сарая бревна и стал глядеть на широкую и пустынную реку. С высокого берега открывалась широкая окрестность. С дальнего другого берега чуть слышно доносилась песня. Там, в облитой солнцем не

___________________

*)  V. 4.

**) XIII. 10.

***) XVI. 2.9.

****) VII. 13. 14

66

обозримой степи, чуть приметными точками, чернелись кочевые юрты. Там была свобода, и жили другие люди, совсем не похожие на здешних, там как бы само время остановилось, точно не прошли еще века Авраама и стад его».*)

Случайно ли тут сказаны слова о стадах Авраама, или нет, — не важно! Гений поэта подсказал их; чем-то извечным, неизменным, неизмеримым и вечно новым — обновлением души в страданиях, веет ото всей этой картины, и недаром покаяние Раскольникова вставлено в такую рамку. «Мне отмщение и Аз воздам», но «Блаженни кротции яко тии наследят землю». Возвратясь в острог, обратился Раскольников к тому, что есть «истина и жизнь», Альфа и Омега: «Под подушкой его лежало Евангелие... Эта книга принадлежала ей, была та самая, из которой она читала ему о воскресении Лазаря... Он не раскрыл ее и теперь, но одна мысль промелькнула в нем: разве могут ее убеждения не быть теперь и моими убеждениями?» (курсив мой).

Роман «Бесы» тоже роман «криминальный», о преступлении в различных формах и градациях, роман, от которого тянутся нити и к прошлому и к последующему творчеству писателя. Роман открывается двумя эпиграфами, который тесно связаны между собой и с центральной идеей всего произволения.

«Хоть убей следа не видно;

Сбились мы, что делать нам?

В поле бес нас водит, видно,

Да кружить по сторонам»

и от Луки VIII. 32-37.

___________________

*) Интересно соединение пяти α в стоящих рядом словах. Еще М.В. Ломоносов в своей «Поэтике» заметил, что звук α подходит для изображения великих пространств; после него об этом ( не зная о Ломоносове) писал А.Белый (Бугаев) в своем «Глоссолалии»

67

Достоевский указывает обоими эпиграфами на заблуждение, одержимость революционностью интеллигенции и одновременно и на выход — обращение ко Христу, к вере, к ее исцеляющей силе. Что это именно так, показано самим писателем в конце романа. Умирающий Степан Трофимович просит книгоношу Софию (монашку) прочесть ему место «о свиньях» т. е. Лук. VIII. 32-37 ст. и выслушав его говорит: да, это я, это Петруша и т. д. Роман начат и закончен в сущности чтением Евангелия, словно пророческий голос прочтя из вечной книги вдруг начинает оторвавшись от неё говорить о будущем и изобразив страшную картину бед, заканчивает чтением того же места. Эпиграф входит как семя в толщу романа и, растворившись, в ней дает то же семя — круг замкнут. Бесы — революционеры, впитав в себя всю скверну, все злое, погибнут, и Россия вновь сильная и чистая сядет, как бесноватый в притче, у ног Христа.

Достоевский принадлежал к той группе русских писателей, которая ненасытно искала и находила образ и дух Божий в каждом человеке. Европейская литература XIX века, за редкими исключениями, утратила эту веру в личного Бога и в Бога личности. Для романтика Бог и природа сливались, в общем, интуитивно - художественном миросозерцании. Для натуральной школы существовал только человек (homo sapiens) и много-много, что Бог, созданный человеком, а не найденный.

Особенность богоискательства Достоевского заключается не только в том, что оно шло параллельно с борьбой, но в том преимущественно, что это было христоискательство. Бытие и правда Христа и его дела искупления сплетались всегда у Достоевского с проблемой бытия Божия. Это

68

следует помнить и при разборе романа «Бесы». Его образ или слова мелькают не раз в «Бесах», напр., вложены в уста Кирилловы слова Евангелия, Шатов поминает имя Христа и т. д. Но основной формулировкой идеи «Бесов» в отношении к революционерам, к их идеологии разрушения, служат следующие слова:

«Без веры мир обратится в механизм. И что еще будет? Мертвая машина... Ангел никогда не падает. Бес до того упал, что всегда лежит. Человек падает и восстаёт». Вера в Бога (Христа) и в Божественную сущность свободного человека — центральный вопрос «Бесов». Революционеры Достоевского понимают это. Они стремятся, прежде всего, убить живую душу в человеке. А этой живой душой по Достоевскому является вера, деятельно-творческая индивидуально-направленная любовь. Свободная вера утверждаешь, из неё родится дарящая надежда и от них обеих исходить творящий свет — любовь. Может быть и иначе. Чистая любовь приведешь к познанию, ибо «совершенная любовь совпадает с совершенной верой». У революционеров выше всего стоит человек, как коллектив или как замкнутая в себе личность, соединение не творческое, а механическое, путем принуждения, страха и т. п.

Пшебышевский в своем романе «Дети Сатаны» выводит тоже типы революционеров, но у него нет и помина той жуткой, напряженной борьбы с Богом во имя революции, с личной индивидуальностью во имя коллективной унификации с диктаторами во главе. Ни в одном из описывающих революцию русском или славянском романе, известном нам, нет этой идеи — ядра об убийстве Бога в человеке, уничтожении веры. На ряду с картинами ужаса и развала один из либералов-отцов «Бесов», Сте-

69

пан Трофимович, получает великое откровение. Перед смертью его осиял свет, когда София прочла ему Евангелие по его просьбе. Перед кончиной держит речь Степан Трофимович о бессмертии души: «Бог не захочет сделать неправды и погасить совсем огнь раз возгоревшейся к нему любви в моем сердце. И что дороже любви? Любовь выше бытия, любовь венец бытия, и как же возможно, чтобы бытие было ей неподклонно?» (курсив мой). Здесь уже слышен голос самого автора — слова огнь, неподклонно, церковное славянского, книжного происхождения и  не мог их сказать офранцуженный Степан Трофимович, но его осветил внутренним светом автор. Он носит теперь радость бытия, ибо открыл вечный закон: «Весь закон бытия человеческого лишь в том, чтобы человек всегда мог склоняться перед безмерно великим». Эта любовь к Безмерному сделает его счастливым*) : «Каждая минута, каждое мгновение жизни должны быть блаженством человеку»... И тут Степан Трофимович «понял подставленную ланиту»**) и открылось ему все значение слов: «иго мое легко и бремя мое благо»***).

Среди борьбы страстей любовных и политических, посреди метущихся героев романа, твердо стоит загадочная фигура — «отвратительный красавец» Николай Ставрогин. Его преступление отзывается, как эхо, тысячью отголосков, его слова и мысли носятся в воздухе, подхватываемые другими. До некоторой степени фигуры, расположенные с ним рядом получают жизнь и двигательную силу от него, они как бы

___________________

*) Здесь Степан Трофимович повторяет мысли, как это ни странно, святителя Тихона. Срв. Сборник «Творчество Достоевского». Ред. Гроссмана. 1921.

**) Ср. Мат. V.  39; Лук. VI. 29.

***) Срв. Мат. XI. 29.Все эти цитаты взяты, конечно, из текста романа и даны лишь ссылки на соответствующие места Евангелия.

70

его порождения. Ставрогин, словно некий бес и демон царит в романе. И сам он одержим духом гордым, разумным и злым. Общность чёрта Ивана Карамазова с демоном Ставрогина ясна, если вчитаться в «Исповедь Ставрогина».*) Они оба одержимы насмешливым и разумным существом и оба злятся на него; сомнение в реальности духа сменяется сомнением в себе. Ставрогин прямо говорить, подобно Ивану: «Это я сам в разных видах, и больше ничего» (курсив мой). И рядом: «Я верую в беса, верую канонически в личного». Он не верит в Бога и Христа, но тайно жаждет обрести его в себе через страдание, через приятие мучения на себя; он в пустоте, но жаждет утверждения, пополнения. Сущность и тайна его бытия раскрывается в келье Тихона. Духовный сын Степана Трофимовича просить прочесть**) ему главу III(14-17) из Откровения Иоанна Богослова, ибо его «поразило, что Агнец любить лучше холодного, чем только лишь тёплого». Не в слабоволии, как думают некоторые критики, трагедия Ставрогинской души, и не только в одержимости бесом аморального «любопытства» все испытать — его мука. Воля у него железная, вспомним случай перенесения пощечины от Шатова, дуэль с Гагановым и многое другое. Он не может ни жарко, жертвенно любить, ни ненавидеть, Ставрогин «тепел» и жизнь «изблюет его из уст своих». Он в беса верит, а в Бога, пожалуй, и не верует, хотя мучительно жаждет и говорит о той вере, которая горами двигает***). Он великая праздная сила, ушедшая нарочито в

___________________

*)  Срв. Документы по ист. лит. и общ. Вып. I. Ф.М. Достоевский М. 1922, стр. 8-9

**) Сцена кое о чем (своеобразная торопливость «поспешение») напоминает чтение Евангелия Степану Трофимовичу.

***) Срв. Марк. XI, 20-23. Матф.  XXI, 21.

71

мерзость*), он «оторван от почвы». Ставрогин знает свой грех, знает, что ныне он «слеп и наг, ибо, как сказано в Откровении полагал себя не имеющим ни в чем нужды; ему надо покаяться. Все эти мысли заключены, как колос в зерне, в том месте из Апокалипсиса, которое читает наизусть Тихон. Ставрогин «великий грешник» и он сознает это, ибо сам цитирует слова Иисуса Христа о гибели «если соблазните единого от малых сих».**) Но облик его не развить, в окончательном тексте мы не находим его исповеди, выброшенной по различным причинам из романа. И роман «Бесы» потерял много в изображении своего князя зла. Но как бы то ни было в этом «полемическом» романе развертывается рядом с богоборческой стихией и стихия веры, в нем впервые находим явные следы чтения православной духовной литературы. В нем Шатов обретает твердую почву, находить своего Бога, полюбив жертвенною любовью и отвергнув свое эгоистическое я.

«Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрёт, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода»***). Так открываются нам «Братья Карамазовы». Эпиграф этот был назван одним из лучших знатоков Достоевского «загадочным» и для понимания его привлечено было им произведете Гофмана «Эликсиры Сатаны». Но вот нам думается, что все это не имеет ничего общего с эликсирами и дьяволами, а связано с учением, обликом и словами Иисуса Христа. Ибо «любящий****) душу свою погубить ее; a ненавидящий душу

___________________

*) Слова Тихона о Ставрогине.

**) Срв. Лук. XVII, 2; Марк. IX, 42. Мат. XVIII, 6

***) От Иоанн. XII, 24

****) Иногда переводят не душу, а жизнь.

72

свою в мире сем сохранить ее в жизнь вечную».

Как излишне привлекать В. Гете для идеи Достоевского о том, что вера не от чуда рождается, а чудо от веры, ибо эту мысль и Гете-то верно из Евангелия взял*), так и эпиграф «Братьев Карамазовых» — нечто глубоко христианское! Разве не умирает для греха-похоти и прожигания жизни Дмитрий, разве не возжаждал и он, хотя на миг, принять страдание и не пожелал в тюрьме славословить Господа, разве прежней любовью, любовью преимущественно плотской любит он, позже свою Грушеньку? Ну, а Иван? Будем кратки. Сложность судьбы Ивана велика, но во многом и он умер для гордыни и отчужденности от судьбы «гадины» (слова его до катастрофы о Димитрии). Не говорим уже о Грушеньке и ее перерождении, но и сам чистый «ангел» Алеша умер для суетной жажды чудесного и вынес великое испытание. Вспомним, что когда по грубому выражению Ракитина старец Зосима «пропах» и его «чином обошли» Алеша поколебался. Но сонное видение светлого Христова лика на брачном пиру в Кане Галилейской**)  потрясло его душу и свершилось чудо умиления. Смирением облек свою гордыню Алеша и утвердил свою веру на незыблемом адамантовом столпе, — он воскрес в новую жизнь: «Пал он на землю слабым юношей, а встал твердым на всю жизнь бойцом». Случилось так, словно намекает писатель названием главы «Кана Галилейская», что первое чудо Христа, чудо претворения отразилось в душе Алеши; в пользу этой мысли говорят и слова Зосимы. Но это далеко не все. Эпиграф развертывается не только символически, он входит

___________________

*) Faust I. Wunder ist der Glaubens libstes Kind.

**)  Срв. От Иоанна II, 1-11

73

как составная часть в роман, он показан т. с. «в действии». В конце первого тома *) старец Зосима повествует о случае в его жизни, когда пример его увлек одного убийцу принести покаяние. Сцена сия слишком известна и я приведу лишь краткую выдержку.

— Решайте же судьбу! — воскликнул опять.

— Идите и объявите, — прошептал я ему.

Голосу во мне не хватило, но прошептал я твердо. Взял я тут со стола Евангелие, русский перевод, и показал ему от Иоанна, глава XII, стих 24: «истинно, истинно говорю вам, если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода...» На возражение собеседника Зосима... «развернул в другом месте и показал ему к Евреям, глава X, стих 31. Прочел он: —«Страшно впасть в руки Бога Живаго»... Эпиграф имеет еще иное значение в романе, но за недостатком места приходится об этом умолчать. Он приоткрывает завесу над той ролью, которую играет Евангелие и учение Христа в творчестве писателя.

Великий Инквизитор — ключ к философии и веры и философии истории человечества по Достоевскому. Сам писатель назвал книгу, трактующую об этом «Pro и Contra», а в одном из писем определил ее как «кульминационную точку романа».**) Все, что перечитал и передумал писатель, вошло в эту книгу и оставило в ней свои следы. Вольтер и Пушкин, Шиллер и Майков, Гете и Тютчев, м. б. Дамаскин, Григорий Богослов и многие другие оставили свои следы на бессмертных страницах. Величайшая тайна, именно тайна скрыта в книге «Pro и Contra».

___________________

*) Срв. по изд. Ладыжникова стр. 474.

**) Срв. Письмо к Н. А. Любимову 10 мая 1879 года.

74

Это не только «бунт» против Христа, но и как справедливо говорить Алеша, апология Христа. Великая тайна требует бережного обращения с ней, чтобы не стала она явной и не говорили о ней на площадях и на кровлях. Эту тайну мы не откроем, да и не сможешь, не сумеем открыть, ее унес в могилу писатель. Но попытаемся же проникнуть в глубину, в ту бездну, где лежит она на дне, ибо глубина всегда мудра, властительна и чарующа.

«Великий Инквизитор» проткан евангельскими текстами, намеками на события евангельские, апокалиптическими формулировками и т. п. Достоевский, видимо по памяти, цитировал, часто не совсем точно, следующие места Евангелия: Мат. XXVII. 11; Откр. Иоан. XXII, 21; (Откр. XIII, 13); Марк. XV, 10, 32-36; Марк. VI, 56; Мат. XIV, 36; Матф. XI. 27, 28; Матф. XXI, 9; Матф. XXIV, 26; Марк. XIII, 32; Марк. V; Иоан. VIII, 36; Лук. IV, 1-14; Матф. IV, 1-11; кроме того есть намеки и на иные места библейского текста. Идея Великого Инквизитора шире и глубже того, что о ней мы можем найти в письмах Достоевского. Некоторым опорным пунктом могут служить три вещи: «Идиот», рассуждения о спиритизме («о чертях») в «Дневнике Писателя», и письмо к Алексееву, хотя можно вести известную «генеалогическую» линию для Великого Инквизитора, вне всякого сомнения, от «Хозяйки», «Неточки Незвановой» через «Преступление и Наказание» и далее ко всем последующим романам. В романе «Идиот» слова двух героев связаны с «Великим Инквизитором» — Лебедева и кн. Мышкина. Чтобы все последующее было яснее придется забежать вперед и напомнить тот факт, что никто другой, как сам Достоевский назвал Ивана Карамазова социалистом... «Мой социалист (Иван Ка-

75

рамазов) человек искренний». (Письмо к Любимову).

Лебедев говорит следующее: «Неверие в дьявола есть французская мысль, есть легкая мысль. Вы, знаете ли, кто есть дьявол? Знаете ли, как ему имя?... ибо нечистый дух есть великий*) и грозный дух.… Слишком шумно и промышленно становится в человечестве, мало спокойствия духовного», жалуется один удалившийся мыслитель. «Пусть, но стук телег, подвозящих хлеб голодному человечеству, может быть, лучше спокойствия духовного», отвечает тому победительно другой, разъезжающий повсеместно мыслитель, и уходит от него с тщеславием. Не верю я, гнусный Лебедев, телегам, подвозящим хлеб человечеству...»**)  «Богатства больше, но силы меньше; связующей мысли не стало». (Курсив мой).

Социализм, по мнению князя Мышкина, хочет человечество «...спасти не Христом, а насилием!» Незабудем, что одной из центральных проблем всей поэмы «Великий Инквизитор» является проблема свободы. Вышеприведённые выдержки явно показывают нам, как роман о типе «положительно прекрасного человека» связаны с «Братьями Карамазовыми» и, что станет еще яснее, если сравнить некоторые места «Братьев Карамазовых» с первоначальными набросками романа. Там мы прочтем, например, такие места: «Разъясняет дьявола. (И в прологе). — Разъясняешь искушение в пустыне» (курсив мой).

Последняя строчка особенно интересна,

___________________

*) Здесь почти повторены слова о диаволе Великаго Инквизитора.

**) Далее Лебедев цитирует слова явно из Откровения Иоанна Богослова VIII, 10 и т.п.

76

ибо в ней центральная мысль всей главы «Pro и Contra».

В своем докладе, читанном при Народном Университете в «Семинарии по Достоевскому» я высказывал эту мысль до опубликования письма Достоевского к Алексееву и года за 1,5 до издания набросков к «Идиоту» Piper Verlag'ом. Все последующие публикации подтвердили эту мою мысль и даже положение о том, что в основу «Великого Инквизитора» положен текст Евангелия от Матвея.

Обратимся ныне к замечательному в своем роде документу, основную часть которого придется привести без сокращений.

7-го июня 1876 года, в ответ на письмо В. А. Алексеева*), Достоевский написал следующее.

Милостивый Государь,

Извините, что отвечаю только сегодня на письмо ваше от 3-го июня, но был не здоров припадком падучей болезни.

Вы задаете вопрос мудреный — тем собственно, что на него отвечать долго. Дело же само по себе ясное. В искушении дьявола (зачеркнуто: собрали) явились три колоссальные мировые идеи, и вот прошло 18 веков, a труднее (зачеркнуто: выше) т.е. мудренее этих идей нет, и их все еще не могут решить. «Камни в хлебы» значит теперешний социальный вопрос, среда. Это не пророчество, это всегда было. «Чем идти то к разоренным нищим, похожим от голодухи и притеснений скорее на зверей, чем на людей — идти и начать проповедовать голодным воздержание от грехов, смирение, целомудрие — не лучше ли накормить их сначала? Это будет румянее. И до тебя приходили проповедовать,

___________________

*) См. «Голос Минувшего на Чужой Стороне» №5 (XVIII). 1927, стр. 197

77

но ведь ты Сын Божий, тебя, ожидал весь мир с нетерпением; поступи же, как высший над всеми умом и справедливостью. Дай им всем пищу, обеспечь их, дай им такое устройство социальное, чтоб хлеб (вставлено: и порядок) у них был всегда, — и тогда уже спрашивай с них греха. Тогда если согрешат, то будут неблагодарными, а теперь — с голоду грешат. Грешно с них спрашивать. Ты Сын Божий — стало быть, ты все можешь. Вот камни, видишь как много. Тебе стоит только повелеть — и камни обратятся в хлеб. Повели же и впредь, чтоб земля рождала без труда, научи людей такой науке или научи их такому порядку, чтоб жизнь их была впредь обеспечена. Неужто не веришь, что главнейшие пороки и беды человека произошли от голоду, холоду, и из всевозможной борьбы за существование?»

Вот 1-ая идея, которую задал злой дух Христу. Согласитесь, что с ней трудно справиться. Нынешний социализм в Европе, да и у нас, везде устраняет Христа и хлопочет, прежде всего, о хлебе, призывает науку и утверждает, что причиною всех бедствий человеческих од но — нищета, борьба за существование, «среда заела».

На это Христос отвечал: «не одним хлебом бывает, жив человек» — т. е. сказал аксиому и о духовном происхождении человека. Дьяволова идея могла подходить только к человеку-скоту. Христос же знал, что хлебом одним не оживишь человека. Если при том не будет жизни духовной, идеала Красоты, то затоскует человек, умрет, с ума сойдет, убьет себя или пустится в языческие фантазии. А так как Христос в Себе и Слове своем нес идеал Красоты, то и решили: лучше вселить в души идеал Красоты; имея его в душе, все станут

78

один другому братьями и тогда, конечно, работая друг на друга, будут богаты. Тогда как дай им хлеб, и они от скуки станут, пожалуй, врагами друг другу.

Но если дать и Красоту, и Хлеб вместе? Тогда будет отнят у человека труд, личность, самопожертвование своим добром ради ближнего — одним словом отнята вся жизнь, идеал жизни*). И потому лучше возвестить один свет духовный. Доказательство же, что дело в этом коротеньком отрывке из Евангелия шло именно об этой идее, а не о том только, что Христос был голоден и дьявол посоветовал ему взять Камень и приказать тому стать хлебом — доказательство именно того, что Христос ответил разоблачением тайны природы: «Не одним хлебом (т. е. как животные) жив человек». Если б дело шло только об одном утолении голода, Христу, то к чему было бы заводить речь о духовной природе человека вообще? И некстати, да и без дьяволова совета Он мог и прежде достать хлеба, если б захотел. Кстати, вспомните о нынешних теориях Дарвина**)  и других о происхождении человека от обезьяны. Не вдаваясь ни в какие теории, Христос прямо объявляет факт, что в человеке кроме мира животного есть и духовный. Ну и что же — пусть, откуда угодно произошел человек, в Библии вовсе не объяснено, как Бог лепил его из глины, взял от земли, но за то Бог вдунул в него дыхание жизни, но скверно, что грехами человек может обратиться опять в скота» (Курсив Достоевского).

___________________

*) Читая эти строки становится ясно в чем Д. расходился коренным образом с Н.Ф. Феодоровым.

**) Д. здесь ошибается. Ч. Дарвин никогда в такой форме теорию свою не излагал; учение его совсем иное и трактуется лишь об общем предке. Видимо Д. трудов Дарвина не читал.

79

Интересно, что Достоевский, начав говорить о «трех колоссальных идеях» сводить все на первое искушение и связует его с социальным вопросом. С другой стороны в толкование и разбор смысла Евангелия внедряется, совершенно в духе Достоевского, его любимая мысль о Красоте с большой буквы. Искупителю Христа как бы приписывается еще одна идея, навязчиво преследовавшая великого художника. Писатель, забывая об остальных двух искушениях, весь проникается своими мыслями и как бы упускает из виду то, на что сам ссылался. Одна из причин этого лежит в том, что Достоевский сосредоточенно мыслил в направлении философии истории, a тем самым для него чудо и авторитет и тайна сливались в формуле «камни в хлебы»; оставалось одно не укладывавшееся в эту формулу, то чем он жил — искусство, служение Красоте духовной. И рыцарь светлого Христова прекрасного облика дополнил формулу своей личной мыслью и идеей о красоте усилия в добывании рая на земле, о красоте жертвенного служения, мучения, если хотите. Красота одна без напряжённого стремления к ней уже не Красота; гармония достигается после разлада.

Достоевский отдавал предпочтение и приоритет сердцу с юных лет. Одной из увлекательных и ценных работ в области литературного наследия писателя была бы попытка отделить, где возможно, автора от героев. Мы не ставим себе этой задачи даже для главы «Pro и Contra», но некую линию этого «водораздела» мы постараемся слегка наметить. Грубо говоря, философия истории человечества окрашена Иваном Достоевским, философия христианства и облик Христа — Достоевским*).

___________________

*) Подробности отделения автора от героя здесь вынуждены оставить в стороне.

80

Чем жил Достоевский уже отмерло, его эпоха ушла от нас, волнения и радости его поколения исчезли вместе с ним, оставив неясный и бледный след в памяти потомства и воспоминаниях, журналах и книгах. Но тревога писателя за человека, за дело человека здесь на земле, не потеряла ничего из своей остроты, она сделалась в наши дни еще острей, еще «современней». Ведь все еще только греза и мечта, чтобы все были братьями друг другу, и чтобы одна десятая не стояла над девятью десятыми*), не управляла ими по Шигалевскому рецепту.

Обратимся же к тому, какие духовные течения, современный Достоевскому, толкали его на пути выработки идей «Великого Инквизитора». Достоевский в юные годы сам принадлежал к социалистам утопического толка. Он увлекался идеями Фурье, Луи-Блана, Кабе, Сен Симона, Леру. Эти идеи только что расцветавшие пышным цветом весеннего цветения носились в воздухе. Они еще не дали своего плода, были эфемерны и многообещающи. Словно новое блистательно «очищенное» христианство входило победно в души усталых и жаждущих истины людей. Когда читаешь письма и дневники того времени, становится ясно, что тот социализм являлся, право, особой религией не только разума, но и сердца. Вот почему после отрезвления от опьяняющего аромата благоуханных цветов написал пророческие слова Евангелия Достоевский, вероятно намекая на социализм в его цветении: «По делам их узнаете их». Но в дни своей юности, он думал иначе, и не он один. Книга о Христе в своей сущности лежит перед читателем. Иван рисует картину второго пришествия Христа и перед нами

___________________

*) Слова Д. См. Die Urgestalt der Brϋder Karamasoff. S.293

81

вновь оживают чудеса Христа, вновь слышатся его слова и встает лик совершенного Бога-человека. И уже после этих вводных аккордов открывается знаменитая «беседа» - монолог Инквизитора. В основе его речи лежит, как выше сказано, Мат. IV, 1-11; Лук. IV, 1-12. Вспомним, что у Достоевского упомянуты три искушения Христа и названы искушением чуда, тайны и авторитета. Этим трем искушениям «грозного и великого духа» подпала католическая церковь, церковь, ставшая не Христовой, а антихристовой. Обратимся к евангельскому тексту. У Матфея первое искушение — сделать камни хлебами; второе — броситься вниз с крыла Храма; третье — поклониться Диаволу ради славы мира сего. В Евангелии от Луки в основе найдем те же самые искушения, но порядок их несколько иной, как и ответы Христа. У Луки найдем, что после первого искушения обратить камень в хлеб следует искушение властью и славой всех царств вселенной, a затем уже третье: «Если Ты Сын Божий, бросься отсюда вниз». Которое же из искушений может быть чудом, какое авторитетом и где тайна? По самому существу, все три являются чудом. Однако естественно признать, что «поклониться» диаволу, значить, тем самым, признать его авторитет. Итак, если следовать тому, как Достоевский расположил три искушения, то надо признать, скорее всего, в основе «Великого Инквизитора» текст Евангелия от Матфея. В пользу этого предположения говорят и многие подробности. У Достоевского говорится о камнях, как у Матфея, а не о камне, как у Луки. У Луки отмечено, что диавол отошел от Христа лишь, до времени» и нет ни слова о служении ангелов и т. д. Но если мы правы, что поклонение диаволу и славе царства есть искушение авторитетом, то где же тайна? Чудо

82

обратить камни в хлебы, но чудо и второе искушение. Но, пожалуй, чудо — «броситься вниз» - второй грех католицизма — тайна, и вот почему. Искушение тайны, мучение каждой тайны в невозможности или свободном нежелании ее обнаружить. Для Христа, с точки зрения Достоевского, искушение заключалось именно в том, чтобы перед сатаной-искусителем не обнаружить бессилия свободы воли в тайне*), не выдать свою связь с Богом ради себя, ради своей силы, а не Божией. И вот как раз в католичестве, по мнению Достоевского, меньшинство владеет тайной или утверждает, что ею владеет, чтобы подчинить себе 9-10 других. И тайна сия не Божеская, a диавольская. Чудо его не чудо веры; «Дети не ищите чуда, ибо чудом убивается вера ваша»**), посему то Христос и воззвал к свободе человеческой к свободе веры, «свет духовный» возвестил Он.

Все три искушения тесно связаны, хранение тайны дает авторитет, Христос «разоблачил тайну человеческой природы», т. е. указал на примат духа и т.д.***) Три искушения являются, как бы взаимно дополняющими друг друга и не забыто ни одно, все они сливаются и переливаются одно в другое, чего нет в письме к Алексееву. Подчинив идеальное, «свет духовный» земному, диавол после первого искушения понятно мог разорвать связь с Богом у Христа и затем заставить склониться и перед ним, a тем самым и перед земной славой. Но Христос, как Сын Божий всеведущий знал цену для людей идеала и победил диавола. Так, или

___________________

*) Иначе: тайна сохраняет ценность познания , ценность веры, свободу веры.

**) Ср. Наброски к «Братьям Карамазовым»- Die Urgestakt der Brϋder Karamasoff. S.299.

***) Ср. выше приведенное письмо в В. А. Алексееву.

83

приблизительно так, надо понимать «Великого Инквизитора» в той части, где трактуется о трех вопросах мировой истории. Кроме этой стороны поэмы Ивана, в ней дается философия облика Христова и победы Красоты, Добра и Истины. Многое в лексическом составе поэмы и в синтаксисе взято из Св. Писания. Знаменитая сцена в тюрьме с молчащим Христом и задающим вопросы Инквизитором, думается, связана с Евангелием. Инквизитор напоминает нам невольно своими вопросами Пилата и Каиафу; напр., так же как и он, Пилат говорит: «Ты ничего не отвечаешь? видишь, как много против Тебя обвинений»*). Особенно приближается своей мыслью о необходимости для «спасения» народа гибели Христа, Инквизитор к Каиафе, к его совету иудеям «что лучше одному человеку умереть за народ»**). Глубокое знание Евангелия и многолетние раздумья над ним отразились в строках поэмы.

Коснемся в заключение еще одной глубокой мысли, заключенной в «Братьях Карамазовых» и в частности в «Великом Инквизиторе» Инквизитор — апологет католичества, слуга антихриста, он прямо говорит Христу: «мы с ним, а не с Тобой». В католицизме (после IX века)***)  личность подчиняется коллективу, терпеть свое достояние. Потеря своего лица, индивидуальности совершается в обществе социализма (социалистов) и равно в церкви католиков (quae in terra est). Подчиняясь авторитету, католик свой грех, греховную ошибку, не разбирает сам с Божией помощью наедине со свободной совестью, a всецело вверяет

___________________

*) Ср. от Марка XV. 3-4; Мат. XXVI, 62; Иоанн XVIII, 38.

**) См. от Иоанна XVIII, 14.

***) Век этот дан на основании воспоминания современников о словах Достоевского.

84

себя церкви и ее верховенству, теряя тем самым свою свободу воли и уничтожая личность — «и за гробом обрящут лишь смерть»*).  Отсюда слова Инквизитора о позволении верующим грешить. Христос, благодаря, сему выступает на этом фоне, озаренный ярким внутренним светом. Он образ идеального человека — Бого-Человек, уважающий, а не презирающий человека**).  Единение во Христе («русское решение вопроса»)***)  — есть утверждение свободножертвенной личности. Сам Христос идеал индивидуальности, идеал свободы. Но почему же Христос целует слугу антихристова, своего обвинителя, в «бескровные уста»? Какая мысль гения скрыта за этим поступком? Думается, Достоевский хорошо помнил слова притчи о блудном сыне, что на небесах более радуются об одном раскаявшемся грешнике, чем о 99 праведниках, и что Христос пришел привести не праведников, но грешников к покаянию. Но это далеко не все. Во многих романах писателя, мелькает и исчезает, вспыхнув на мгновение ярким пламенем, сокровенная мысль. Только грешник ищет по-настоящему образ Христа. Выражая эту мысль, грубо и парадоксально, скажем — грех есть путь ко Христу. Грех великого инквизитора, грех искавшего и жившего в пустыне и не устающего перед «великим и грозным духом » из любви к людям. И к нему применимы слова: «Несть человек иже жив будет и не согрешит». Ведь, по словам писателя****)  и «Первосвященнику Каиафе будет прощено, ибо он возлюбил на-

___________________

*) Слова Инквизитора.

**) Ср. Слова Д. о социалистах «Презираете Вы человечество или уважаете, вы, будущие его спасители?»

***) Из черновиков к «Братьям Карамазовым»

****) Ср. Die Urgestaсt der Brϋder Karamasoff. S. II.

85

род свой, по своему, но любил все же». И тут в последних строках поэмы слышится напряженная нота, нота все растущего славословия Христа. Он не только лобзание дает Инквизитору, нет, он и не осуждаешь его (вероятно отзвук — «не судите, да не судимы будете»). И великий грешник побежден, он выпускает из темницы Христа и поцелуй Его «горит на сердце». Такова бессмертная апология Христу и делу Его в «Братьях Карамазовых». К правде, к истине стремился Инквизитор. «Что есть истина? И она стояла, однако, перед ним, сама Истина».*)

***

В творчестве Достоевского есть те сокровища, что не могут быть отняты, и золото огнем очищенное, которое не ржавеет, и мы в муке изгнания обретаем их. А для верующих? Для них есть церковь, на камне из камней созижденная «и врата адовы не одолеют ю».

Ростислав Плетнев.

___________________

*) Ср.ibid

86