Профессор Н. Н. Фиолетов и его «Очерки христианской апологетики»

Счастлив, кто посетил сей мир
В его минуты роковые –
Его призвали всеблагие,
Как собеседника на пир.

           Ф. И. Тютчев

Со злом и ненавистью, проклиная свое историческое прошлое, подозревая друг друга в доносах и прочих преступлениях, расталкивая соперников в борьбе за власть и прибыль, мы входим в демократическое общество, где царит «свобода» – свобода рынка и наживы, и «суверенитизируемся» до пределов глупости и абсурда, забывая общие интересы, в ущерб себе и близким. Все свои беды и несчастья мы сваливаем на «проклятые» семь десятилетий и на тех, кто тогда был у власти. Осуждая поведение других, мы оправдываем себя. Но если посмотреть внимательнее, то эти семьдесят лет были годами не только предательства, но и величайшего героизма, скрытого от постороннего взгляда, высочайшего подвижничества и мученичества, еще более страшного, чем в первые века христианства, ибо оно совершалось не на аренах цирков и площадях, где рядом стояли единоверцы и молились о страждущем, а за глухими стенами и в подвалах наедине с палачами.

В перенаселенных комнатах коммунальных квартир шла напряженная работа научной и богословской мысли, платой за которую могли быть тюрьма, лагерь и расстрел. Эта духовная и умственная работа не давала открытий мирового значения и всемирной известности: всякие связи с зарубежьем были пресечены. Но она имела огромное значение для жизни небольших

3

зам­кнутых сообществ. Порой одновременно одни и те же мысли и выводы формулировались в разных городах страны и даже в разных переулках одного города.

И в тридцатые, и в сороковые годы существовал самиздат, хотя и не столь массовый, как в шестидесятые и семидесятые. Он был тогда безымянным. Переписанные и на машинке размноженные рукописи таинственными путями переходили из одного кружка в другой.

Собирались маленькими группками для чтения и изучения Евангелия, читали лекции, писали статьи, труды, которые в малых списках ходили по верным рукам и в часы опасностей уничтожались. Действовали катакомбные церкви, как находящиеся в евхаристическом общении с Московской Патриархией, так и не поминающие митрополита Сергия как главу Русской Православной Церкви. (Существовали даже подпольные монастырские общины с очень четким и строгим уставом.) Практически все они впоследствии вошли в литургическое общение с Патриархом Московским и всея Руси Алексием, который выполнил великий подвиг по собиранию рассеянных чад Русской Церкви.

Это была эпоха, когда от архипастырей, пастырей и мирян требовались огромная вера, героизм, готовность в любую минуту идти в тюрьму; когда каждый архипастырь должен был быть «мудрым как змий», оставаясь «младенцем во Христе». Патриарху Пимену приписывались слова: «Чтобы на Руси совершалась Святая Литургия, можно поехать и в ООН». Черня свое прошлое, мы бросаем камни в архиереев и священников, требуя от них покаяния, готовы обливать грязью мирян. Все священники, служащие в открытых храмах, проходили регистрацию в Совете по делам религий, всем приходилось беседовать с сотрудниками КГБ, старавшимися удушить Церковь. Убежден, что подавляющее большинство священнослужителей вело себя достойно, отстаивая интересы Церкви в условиях той обстановки. Было просто уйти, гордясь своей чи-

4

стотой и бескомпромиссностью, чтобы избежать разговоров с представителями органов и уполномоченными. Уйти всем! Но это означало бы лишить народ Литургии. Религиозное православное возрождение, начавшееся в эпоху хрущевских гонений, сегодняшний приход многих людей в Церковь, открытие храмов – все это стало возможным благодаря милости Божией, а также молитве и огромным усилиям священноначалия, в представителей которого сейчас многие готовы бросать камни.

В чем мне каяться перед жившими в комфорте и безопасности карловчанами, принимавшими к себе бывших обновленческих епископов? В том, что пять моих первых духовников скончались в лагерях и тюрьмах (кто расстрелян, а кто погиб от болезней и истощения)? В том, что мы могли быть в любой момент арестованы, а члены наших семей лишены средств существования и даже расстреляны или отправлены вслед за нами в тюрьмы и лагеря? Ответьте на этот вопрос, люди с чистой совестью, жившие в удобстве и безопасности, все смелые, все осуждающие герои девяностых годов!

* * *

Одной из ярких личностей первого сорокалетия бурной и противоречивой истории России XX века был профессор Николай Николаевич Фиолетов (1891–1943). В его жизни слиты судьбы Русской Православной Церкви и русской интеллигенции.

Сын священника из большого села Ерзовка, стоящего на высоком правом берегу Волги выше Царицына (ныне Волгоград), с детства был воспитан в глубокой православной вере. В доме отца была большая по тем временам библиотека, регулярно выписывались газеты, журналы. Отец, будучи очень религиозным, нико­гда не принуждал детей ходить в церковь, был с ними мягок. Все его дети сохранили верность Церкви, свою веру пронесли через революционные бури, годы террора и репрессий, когда многие священники снимали с

5

себя сан, а семинаристы часто начинали заниматься доходной антирелигиозной пропагандой или шли работать в органы ВЧК по «церковным делам».

В начале революции имущество отца было экспро­приировано, храм закрыт, дом сожжен. Отец Николай дважды арестовывался в связи с выступлениями против обновленчества. За год до смерти (1931) он был помещен в лагерь вблизи Царицына.

Николай Николаевич, получив предварительное домашнее образование, поступает в Камышинское духовное училище, а затем в Саратовскую семинарию. В 1904–1905 гг. мощная революционная волна захватила и духовные школы. Всюду возникали подпольные и полуподпольные кружки. «Передовая», «прогрессивная» интеллигенция прославляла революционный террор. Один из саратовских семинаристов убивает строгого и придирчивого инспектора Целебровского. По­следовали судебные расследования и массовые исключения из семинарии виновных и невиновных. Николай, к огорчению, почти ужасу своего отца, в знак солидарности сам подает заявление о своем исключении, хотя никогда не проявлял интереса к политической и партийной борьбе. Он поступает в седьмой класс Царицынской гимназии, а затем, в 1909 г., на юридический факультет Московского университета – церковно-духовная карьера для него, как исключенного семинариста, была закрыта.

С первого курса Николай Николаевич активно участвует в студенческих научно-философских кружках и семинарах, руководимых Евгением Николаевичем Трубецким. Человек высочайшей образованности, выдающийся педагог, профессор Е. Н. Трубецкой читал лекции по теории права, был глубоким философом. Он – автор одного из первых и лучших исследований творчества Вл. Соловьева. Его работы «Смысл жизни», «Умозрение в красках» выдержали не одно издание.

Доклад Н. Н. Фиолетова «Утилитаризм в этике» остался в памяти присутствовавших на семинаре. На

6

семинары иногда приходили представители революционного студенчества во главе с Н. И. Бухариным, которые противопоставляли себя «академической молодежи» и пытались давать «бой» идеалистам с позиций марксизма. На старших курсах Н. Н. Фиолетов заинтересовался вопросами канонического церковного права и за работу по вопросам применения этого права в средние века был удостоен золотой медали. По окончании университета он был оставлен при кафедре канонического права для подготовки к профессорскому званию. Каноническое право Николай Николаевич изучал в тесной связи с православным догматическим учением святых отцов и историей Церкви. Эти знания и культура мышления формировались под влиянием общения с братьями Сергеем и Евгением Трубецкими, Владимиром Эрном, Сергеем Франком, Сергеем Булгаковым, отцом Павлом Флоренским.

Николай Николаевич уже в годы студенчества был резким противником смешения религии с политикой, со «злобой дня», чем сильно грешат некоторые «отцы» современной Русской Церкви (к счастью, таких мало).

В декабре 1918 г. Н. Н. Фиолетовым была защищена магистерская диссертация. Его работа «Рецепция (принятие) как источник церковного преобразования» во многом перекликается с большим трудом отца Николая Афанасьева «Церковь Святаго Духа» (1946) и другими публикациями последнего. Сейчас трудно говорить о прямом влиянии и заимствовании. Важна общая направленность размышлений о роли «церковного народа», мирян в литургической и канонической жизни Церкви.

В начале 1917 г. Николай Николаевич был назначен приват-доцентом по кафедре церковного права Московского университета, а с мая того же года переведен на должность профессора юридического факультета только что открытого Пермского государственного университета.

7

В бурные месяцы 1917 г. Н. Н. Фиолетов готовится к чтению курса в новом университете и напряженно работает над актуальными в те годы вопросами канонического права, связанными со взаимоотношениями Церкви и государства. Эти работы заслуживают того, чтобы быть осмысленными нашими современными канонистами в свете сегодняшних условий и задач.

Николай Николаевич был принципиальным сторонником восстановления патриаршества в России и отрицательно относился к церковным реформам Пет­ра I. Большое внимание он уделял в своих работах положению Церкви в правовом государстве («Государство и Церковь», «Церковь в обновленной России» и др.). В 1918 г. Н. Н. Фиолетовым была опубликована статья «Проблема отношений Церкви и Государства в современном православном церковном сознании» (Сборник статей Пермского университета, 1918 г.). Лекционная и литературная деятельность молодого канониста привлекли к себе внимание широкой общественности – он был избран делегатом на Поместный Всероссийский Церковный Собор от Пермского университета как мирянин Пермской епархии.

Николай Николаевич оказался самым молодым членом Собора (ему не было еще и 26 лет). Он был секретарем отдела «Правовое положение Церкви в государстве», членом Юридического отдела и Отдела по урегулированию бракоразводного процесса. Ему приходилось работать вместе с крупными иерархами и выдающимися деятелями православной культуры из мирян (С. Н. и Е. Н. Трубецкими, С. Н. Булгаковым и др.).

Как канонист, профессор Н. Н. Фиолетов принимал самое активное участие в составлении многих актов Собора.

В 1918 г. каноническое право и другие околоцерковные дисциплины были отменены. Николай Николаевич активно работал в Пермском философском обществе. В 1919 г. Пермский университет был эвакуирован Колчаком в Сибирь. После разгрома армий Колчака

8

профессор Н. Н. Фиолетов очень много сделал для возвращения университета в Пермь и по собиранию его рассеянных педагогических кадров. Он был избран временным ректором, но вскоре передал свои обязанности ректору, назначенному «сверху». Можно догадываться, что в Перми, как и в других городах, сложилась очень сложная и для многих опасная ситуация.

Из университета, собравшего много талантливой молодежи, стали уходить преподаватели. Многие уезжали за рубеж. По всем фронтам науки шло наступление марксизма. Популярному профессору, взгляды которого были всем известны, не нашлось места в советском вузе. Возможно, не сложились отношения с новым прокоммунистически настроенным ректором.

Летом 1922 г. Николай Николаевич переезжает в Саратов, где в местном университете ему предложили должность профессора теории права и истории политических учений. В Саратове существовал студенческий христианский кружок; студенты университета участвовали в философском семинаре. После того, как С. Л. Франк был выслан за пределы Родины, на семинаре стали активно обсуждать взгляды этого мыслителя, что было вызовом властям. Кстати, на таком «франковском» семинаре Николай Николаевич познакомился со своей будущей женой – Надеждой Юрьевной.

1922 год является важной вехой в культурной истории России. Отгремели фронты Гражданской войны. Власть укреплялась. Пришло время залечивания ран, нанесенных двумя войнами. Но война на идеологическом фронте из партизанской переросла в планомерную и стала приобретать все более жестокие формы. 100 человек наиболее видных преподавателей гуманитарных наук, в том числе и упомянутый Франк, были высланы за пределы отчизны. В этом же году был создан журнал «Под знаменем марксизма». Вводную статью в первый его номер написал Л. Д. Троцкий, а в третьем была опубликована работа В. И. Ленина «О значении воинствующего материализма», которую ате-

9

исты называют «философским завещанием» вождя (см.: Атеистический словарь. М., 1988. С. 310). На демон­страции выходили с лозунгами: «Рабочий класс твердо стоит на законах Ньютона», «Пролетариату буржуазные сказки Эйнштейна не нужны». К этим лозунгам явно причастны Ортодокс (она же Л. И. Аксельрод) и А. К. Тимирязев (профессор-физик, сын известного ботаника). Началась интенсивная перестройка всего образования.

В Саратове Н. Н. Фиолетов читал лекции, много занимался научной и литературной работой, посещал философский семинар, исполнял обязанности заместителя декана факультета общественных наук. Декан С. В. Юшков заявлял с кафедры: «Мы – марксисты, мы принимаем полностью учение Карла Маркса, и с этих позиций должно вестись преподавание всех дисциплин на факультете общественных наук».

В начале 1924 г. семейство Фиолетовых переезжает в Ташкент, который был тогда далекой окраиной, местом ссылок. В университете преподавателей еще выбирали, а не назначали «сверху». В нем собралось много интересных, самостоятельно и творчески думающих специалистов по всем отраслям знаний. Из Москвы приезжали крупные ученые и в сжатые сроки читали спецкурсы. Профессором Среднеазиатского государственного университета был и крупный хирург В. Ф. Войно-Ясенецкий, будущий архиепископ Лука.

В организованном при университете философском обществе участвовали: бывший вице-губернатор Туркестанского края А. А. Семенов, большой знаток Востока и мусульманства, гностик-пневматик В. А. Краснокутский, такие ученые, как Р. Штейнер, В. М. Камаревский, Л. В. Успенский, также увлекавшийся идеями гностицизма. В кругу этих людей преобладало снисходительное отношение к Церкви, как к чему-то примитивному. Н. Н. Фиолетов отстаивал православную точку зрения. Он считал делом своей жизни показать, что Церковь – хранительница всего самого цен-

10

ного из тех богатств, которые накоплены человеческой мудростью.

Через год после приезда Фиолетов для узкого круга лиц прочитал курс истории догматических движений. Не без его влияния Василий Михайлович Камарев­ский перешел в Православие и стал одним из наиболее близких друзей Николая Николаевича. Камаревскому, достигнувшему в течение своей жизни глубин православного смирения, принадлежит работа «Путь совершенной чистоты и молчания».

Вел Фиолетов занятия и с неофитами по углуб­ленному изучению Евангелия. В его доме стало по­являться много ищущей молодежи. Много внимания Н. Н. Фиолетов уделял составлению программ для самостоятельного изучения богословия. Программы он снабжал списками литературы и своими комментариями. Насколько мне известно, они не сохранились.

В доме Фиолетовых бывал сосланный в Туркестан митрополит Арсений Стадницкий (один из трех кандидатов на Патриарший Престол), правящий архиерей митрополит Никандр, другие видные представители духовенства, по тем или иным причинам оказавшиеся в Ташкенте.

Николай Николаевич устанавливал знакомства и с деятелями инославных исповеданий – протестантским пастором, ксендзом – пытаясь найти общий язык в борьбе с наступающим атеизмом. Аналогичные попытки предпринимались другими лицами и в иных епархиях, например в Уфе.

Очень важно отношение Николая Николаевича – глубокого и тонкого канониста – к церковному расколу, вызванному арестом Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра и Декларацией заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия. По свидетельству Надежды Юрьевны, Н. Н. Фиолетов считал, что для Церкви «равноправомерны два пути: путь церковной акривии, которым шел митрополит Петр, отвергнувший все компромиссы и принявший

11

бремя мученичества, и путь икономии – приспособления к обстоятельствам ради сохранения целостности Церкви, ради возможности ежедневно совершать Литургию, без чего народ одичает». Путь икономии он считал более трудным. «Тот, кто идет этим путем, берет на себя крест добровольного унижения и поношения, крест непонимания, насмешек и пренебрежения – ради одной великой цели – спасения стада Христова, немощного, страдающего, оставшегося, как овцы без пастыря, в обстоятельствах притеснения и гонения».

Николай Николаевич был уверен в том, что оппозиция митрополиту Сергию не должна вести к расколу, поскольку ни с той, ни с другой стороны не было догматических нарушений. Множество «сергианских» епископов, священников и мирян закончили свою жизнь мученически. Это большая тема для специального серьезного разговора. К сожалению, свою рукопись «Два пути» Н. Н. Фиолетов сжег, когда ему показалось, что митрополит Сергий где-то переступил пределы возможного в уступках властям. Отметим, что к обновленчеству, к «Живой Церкви» Николай Николаевич относился резко отрицательно, считая их неканоничными и безблагодатными.

В конце двадцатых годов были разгромлены крамольные факультеты САГУ – востоковедения и хозяйства и права. Преподаватели за ненадобностью были уволены. На обломках этих факультетов создавались новые, которые укомплектовывались национальными кадрами. Из Москвы читать лекции уже никто не приезжал. Профессор Николай Николаевич Фиолетов был объявлен «лишенцем», то есть человеком, лишенным всех гражданских прав, продовольственных и промтоварных карточек и т. д. «Лишенство» распространялось на всех членов семьи. Дети не могли поступать в высшие учебные заведения. «Лишенцы» существовали только на то, что отрывали от своих пайков близкие и знакомые. В любой момент их могли арестовать. Так, например, в 1929 г. арестовали Б. Р. Сульменева, сына

12

скончавшегося за несколько месяцев до этого царского генерала, который служил в Красной Армии. Продержав его несколько недель в тюрьме без вызовов на допросы, ему объявили: «К вам лично у нас претензий нет, но вы человек социально неблагонадежный, поэтому должны в 48 часов уехать из города и не имеете права жить в таких-то городах и областях». Вот в таком положении оказались Николай Николаевич и Надежда Юрьевна.

Весной 1931 г. профессоров Н. Н. Фиолетова, А. А. Семенова пригласили во вновь открытый в Душанбе (Сталинабаде) Таджикский историко-исследователь­ский институт. В Душанбе жило много ссыльных. Храмов в городе не было. Когда сюда приехал отец Павел (фамилия осталась неизвестна), по благо­словению правящего архиерея в частном помещении начали совершать Литургию.

В первый день Пасхи 1932 г. произошли массовые аресты – было состряпано дело профессоров и преподавателей двух закрытых факультетов САГУ. Главным в обвинении было то, что эти люди в свое время проголосовали против партийного кандидата на факультетскую должность – это трактовалось как организованное сопротивление партии. Кстати, кандидат был троцкистом, впоследствии расстрелянным за антипартийную деятельность. Н. Н. Фиолетову инкриминировалось также знакомство с митрополитами Арсением и Никандром, негласные консультации по церковным делам и контрреволюционное влияние на молодежь.

Николай Николаевич был осужден на трехгодичную ссылку в Новосибирск. Там он устроился мелким служащим в один из секторов Западно-Сибирского крайхоза. Город был переполнен ссыльными и бежавшими от голода, который охватил бывшие житницы страны из-за налоговой политики. В январе 1933 г. органы ОГПУ перевели Н. Н. Фиолетова в Томск. Интеллигенция в городе жила замкнуто, к каждому незнакомому человеку относились недоверчиво и настороженно.

13

Взаимная подозрительность царила и среди ссыльных, которых много было в этом сибирском городе. По доносу хозяйки, у которой снимал комнату Николай Николаевич, он был арестован. Состряпанное следователем дело, в которое вовлекли множество людей, было до того нелепо, что начальство его закрыло, а Фиолетовы снова волею ОГПУ оказались в Новосибирске на положении ссыльных.

По окончании срока Николай Николаевич и Надежда Юрьевна переехали в европейскую часть страны, где он устроился преподавателем кафедры всеобщей истории Курского педагогического института и получил комнату в институтском общежитии.

Во время лекции у профессора Н. Н. Фиолетова из-под рубашки выскочил крест. На следующий день в стенгазете появилась заметка «О профессоре с крестом на шее», а еще через несколько дней он был уволен «за протаскивание на лекциях буржуазной идеологии». Приказ об увольнении без права восстановления был утвержден ЦК профсоюза – вот чего добился Николай Николаевич, пытаясь опротестовать, как незаконный, приказ по институту. Теперь уже всякая официальная педагогическая деятельность стала для него невозможной.

После неудачных попыток получить где-либо место преподавателя Николай Николаевич уехал в Тверь (тогда Калинин). В этом городе, расположенном в нескольких часах езды на поезде от Москвы, прописывали бывших ссыльных и административно высылаемых из крупных городов. Николай Николаевич устроился было статистиком в одно из местных учреждений, но к такому роду занятий он оказался профессионально непригодным – и снова остался без работы. Пробивался случайными уроками, сумел опубликовать несколько статей для Большой советской энциклопедии и журнала «История в школе» (устроить их помогли друзья).

Большое значение для духовного развития супругов имело их знакомство с отцом Павлом, иеромона-

14

хом за­крытого в конце двадцатых годов Даниловского монастыря. Это был человек старческого духа. Он полагал, что в эпоху тяжелых гонений православным необходимо всецело отдавать себя и друг друга воле Божией, вести сосредоточенную жизнь, не прельщаясь видимостью внешнего благополучия, на земную жизнь смотреть как на временное странствование, пребывая в напряженной молитве, избегая уныния и тоски. Духовно живущий христианин не может быть одинок – с ним всегда любящий его Бог. Отец Павел благословлял людей работать, и многие по его благословению успешно трудились и трудятся в миру. Он убеждал спокойно относиться к необходимости работать в праздничные и воскресные дни. В те годы вводились то пятидневные, то шестидневные рабочие недели, и выходные часто не совпадали с воскресными днями. На работе он разрешал по необходимости нарушать посты, подчеркивая значение внутреннего поста и внутренней непрестанной молитвы. Николай Николаевич давно уже приобрел навык такой молитвы. Она светилась на его лице. Еще в Узбекистане мусульмане иногда называли его «муллой».

Свободное время безработный профессор Н. Н. Фиолетов стал отдавать большой работе «Очерки христианской апологетики», то есть защите и обоснованию христианского вероучения. Государственная победа большевизма ознаменовалась разнузданной антирелигиозной пропагандой, уничтожением духовенства, церковно активных мирян и разрушением храмов. В школах и институтах учили: наука доказала, что Бога нет, что Христос – просто миф, что религия – выдумка эксплуататорских классов, направленная на то, чтобы держать в повиновении массы трудящихся, что нет и не может быть общечеловеческой морали. Внушалось, что морально все то, что помогает делу пролетарской революции, и аморально все, что этому мешает. О христианстве, особенно о Православии и католичестве, слагались, как и в первые века, самые

15

чудовищные небылицы. На верующих смотрели как на скрытых врагов государства; религиозная проповедь приравнивалась к контрреволюционной деятельности. В РСФСР за нее судами и тройками выносили приговоры по статье 58 Уголовного кодекса.

В такой обстановке руководителям подпольных христианских кружков и просто верующим нужно было пособие, которое помогло бы разъяснять сущность православной веры и отвечать на выпады антихристианской критики. Очень по-разному в кругах верующих понимали отношения науки и религии, искусства и религии, Православия и современного быта – этим во­просам Н. Н. Фиолетов уделяет большое внимание, выступая против обскурантизма.

Профессор Н. Н. Фиолетов старался компактно изложить свои размышления о православной апологетике и обобщить свой почти двадцатилетний опыт катехизаторской работы в советских условиях. Он писал на тетрадных листках, делая заметки на клочках бумаги – с бумагой в те годы было трудно. Он старался сформулировать направления и методы христианской апологетики в условиях XX века в большевистском государстве. Свой труд Николай Николаевич не успел закончить. От третьей части («Историческая апологетика») остались лишь первые разрозненные наброски.

Николай Николаевич работал увлеченно и явно торопился, словно зная, что осталось мало времени для завершения его труда. Продолжались аресты. В конце 1939 или начале 1940 г. был арестован отец Павел, а 25 июня, на третий день войны, – сам Николай Николаевич. В ту же ночь в Москве был арестован и его друг Василий Михайлович Камаревский. Н. Н. Фиолетов был вывезен в Омск, где ему вынесли приговор – 10 лет лагерей.

По показаниям провокатора Гаврилова, экономиста из Ташкента, Н. Н. Фиолетова и В. М. Камаревского обвинили в симпатиях к фашизму, к которому в действительности Н. Н. Фиолетов относился более чем

16

отрицательно. Было ему также предъявлено обвинение в принадлежности к «тайной Церкви». «Истинным же мотивом обвинения было желание устранить из жизни человека с яркой духовной личностью, несозвучной эпохе», – пишет Надежда Юрьевна, жена и верная спутница жизни Николая Николаевича. По имеющимся сведениям, 8 марта 1943 года Николай Николаевич умер от истощения в Мариинских лагерях и похоронен в безымянной могиле.

Все известные нам апологетические работы предвоенные и первых послевоенных лет были либо перифразом критики материализма, опубликованной в дореволюционные годы, либо касались частных вопросов.
Н. Н. Фиолетов же разработал общую концепцию апологетики, которая сохраняет свое значение до сегодняшнего дня. Он, можно сказать, создал краткий курс христианской апологетики. Недостатком этого курса является слабо разработанный справочный аппарат, что вполне понятно, если учитывать условия жизни и творчества автора в городе Калинине, да и вообще в Советском Союзе, где даже «История государства Российского» Н. М. Карамзина еще по приказу Н. К. Крупской была изъята из библиотек. Спецхраны для опального профессора были недоступны.

Можно детализировать, дорабатывать многие положения. Существенно в новом виде встают вопросы взаимоотношений религии, науки и философии. Не говоря о множестве симпозиумов на эту тему, проходивших в течение последних десятилетий за рубежом, отметим конференции в городе Дубна, под Москвой, под общим названием «Наука, философия, религия». Первая из них проходила 23–25 августа 1990 г., а вторая – 3–5 октября 1991 г.

В целом работа Н. Н. Фиолетова выдержала проверку временем. Она представляется нам основным литературным и научным итогом его жизни.

В введении Н. Н. Фиолетов пишет: «Большая часть нападок на христианство основана на искаженных

17

пред­ставлениях о нем, извращениях его, и восстановление истинного смысла христианского вероучения является лучшим ответом на них». Он подчеркивает, что аполо­гетика – это не просто полемика, ее задача – положи­тельное раскрытие христианского вероучения. Эту мысль в несколько других выражениях очень четко проводил митрополит Ленинградский и Ладожский Григорий (Чуков) в своей знаменитой проповеди «Да не смущается сердце ваше, веруйте!», произнесенной в начале хрущев­ских гонений на Церковь. Он словами апостола Петра призывал: «Будьте всегда готовы всякому требующему у вас отчета в вашем уповании дать ответ с кротостью и благоговением», – и предостерегал от ненужных и тогда опасных резких нападок на инакомыслящих.

Спокойный, полный достоинства тон изложения «Очерков христианской апологетики» представляет собою разительный контраст со злобными, глумливыми, раздражительными нападками на христианство, которыми была переполнена тогдашняя, да и позднейшая антирелигиозная литература. Читая ее, по благословению священника, нельзя было не вспомнить афоризм: «Юпитер сердится – значит Юпитер не прав», а также, в противовес, слова апостола Павла: любовь... не бесчинствует... не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине (1 Кор. 13, 5–6).

Не спор по отдельным частным вопросам, на что срывались многие безымянные авторы, не критика тех или иных отдельных утверждений атеизма, а противопоставление ему начал положительных – вот смысл христианской апологетики в понимании Николая Николаевича. Он считал, что апологетика является частью христианской миссии, которую Церковь вела с первых дней своего существования и будет вести до тех пор, пока существуют враждебные ей учения.

Не будем излагать содержание предлагаемого вниманию читателя труда Н. Н. Фиолетова. Желаем зна-

18

комиться с ним вдумчиво, неторопливо. Остановимся кратко лишь на одном моменте. Сейчас из-за рубежа в нашу страну перебросились дискуссии между эволюционистами и креационалистами, и те и другие производят довольно тягостное впечатление. Подробнее автор настоящего очерка говорит о них в другой работе, подготавливаемой к изданию. Не будучи естествоиспытателем, Николай Николаевич к вопросу об эволюции подошел прежде всего с философско-богословских позиций. Как богослов, он решительно подчеркивает: утверждение, что якобы эволюция опровергает христианское учение о сотворении мира, что религия исключает возможность развития, является голословным и ни на чем не основанным, поскольку именно «на почве христианского мировоззрения может развиться сама идея развития». Она чужда античному миру, где мир мыслился как замкнутое ограниченное целое, которому некуда идти и некуда развиваться, она чужда религиозно-философским воззрениям Востока. Вместе с тем рассматриваемая работа показывает, что автор был хорошо осведомлен о важнейших течениях естественнонаучной мысли первого сорокалетия XX века. Следует радоваться, что книга Н. Н. Фиолетова спустя более полувека находит, наконец, доступ к широкому читателю.

Появление на свет настоящего очерка стало возможным благодаря сохранившейся рукописи Надежды Юрьевны объемом около четырех печатных листов – «История одной жизни». Она поражает читателя глубиной и спокойствием изложения и удивительной для близкого человека объективностью повествования. Эта работа достойна быть изданной с редакторскими примечаниями, которые помогут ее понять современному молодому православному читателю.

Надежда Юрьевна продолжила апологетические труды своего мужа. Ее перу принадлежит блестящая работа о кумранских рукописях, которая по глубине мысли и четкости изложения выгодно отличается от

19

суетливости трудов многих наших ведущих кумрановедов. Она дала новую трактовку взаимоотношениям кумранских общин и христианства и показала научную необоснованность и преднамеренность построений многих антихристианских авторов.

Вечная память Николаю и Надежде, мученикам и исповедникам христианства, труженикам православной апологетики.

Профессор, доктор наук протоиерей ГЛЕБ КАЛЕДА

20