Предисловіе

Задача предлагаемаго сочиненія заключается въ томъ, чтобы по руководству первой изъ библейскихъ книгъ, съ полнымъ основаніемъ названной «Книгою бытія», показать истинное начало исторіи міра въ его цѣломъ и въ-частности исторіи человѣка, какъ совершеннѣйшаго созданія Божія въ видимомъ мірѣ, занимающаго высшее и исключительное положеніе въ ряду существъ его уже по тому одному, что онъ одинъ въ этомъ мірѣ сознаетъ себя носителемъ разумнаго начала и желаетъ знать исторію міра и себя самого. Желаніе это доказывается безпрерывными попытками разгадать тайну бытія, начавшимися съ глубочайшей древности и продолжающимися до настоящаго времени. Впрочемъ въ новѣйшее время, когда на почвѣ усилившагося изслѣдованія предметовъ только непосредственно видимыхъ и осязаемыхъ возникла идея такъ называемаго положительнаго знанія, противополагаемаго знанію, основанному на философской интуиціи и на религіозной вѣрѣ, многіе стали говорить, что истинное начало исторіи міра и человѣка навсегда сокрыто отъ насъ, что безполезно усиливаться открыть его, и что люди, употребляющіе на это трудъ, стоятъ въ сторонѣ отъ науки, живутъ въ области одной фантазіи. (Такъ говорили, но—мы убѣждены

III

въ этомъ—не думали, кромѣ тѣхъ, у кого мысль, скованная какимъ-нибудь „признаннымъ“ авторитетомъ „положительной“ науки, перестала двигаться, закоснѣла). Подъ вліяніемъ такого воззрѣнія историки, желавшіе начертать послѣдовательное движеніе жизни рода человѣческаго, стали проникать въ глубь прошедшаго только до того времени, съ котораго по ихъ мнѣнію начинаются такъ называемыя „достовѣрныя свидѣтельства“. (Библейскія свидѣтельства они не причисляютъ къ таковымъ). Но такъ какъ и въ то, сравнительно не очень древнее время, до котораго доходятъ эти свидѣтельства, жизнь человѣческая достигла уже значительной степени развитія, проявлялась въ очень разнообразныхъ и сложныхъ формахъ; то они вынуждались предполагать на порогѣ человѣческой исторіи нѣкоторый темный періодъ, относительно котораго нельзя сказать ничего опредѣленнаго или даже хотя что-либо. Такимъ образомъ исторія человѣчества оказалась безъ своего начала. Отъ того въ пониманіи историческихъ явленій господствуетъ необыкновенное разнообразіе. И это совершенно понятно. Встрѣчаясь въ самомъ началѣ съ послѣдствіями какихъ-то невѣдомыхъ основныхъ причинъ, историки дѣлаютъ болѣе или менѣе произвольныя догадки объ этихъ причинахъ, и примѣнительно къ нимъ (догадкамъ) каждый посвоему объясняетъ всѣ послѣдующія явленія человѣческой исторіи. Нельзя писать, исторію, не зная ея истиннаго начала, или полагая началомъ ея то, что уже не есть начало. Нельзя начинать исторію словами: не знаю, когда и какъ все это началось, и зачѣмъ все это произошло... Принужденный такъ начать исторію человѣчества былъ-бы похожъ на критика, который началъ читать изучае-

IV

мое имъ сочиненіе не съ первой главы, а со второй или третьей. Естественно, что для него многое (если не все) въ сочиненіи покажется непонятнымъ, предъ многимъ онъ станетъ въ совершенный тупикъ, и правильнаго заключенія о процессѣ творчества въ сочиненія онъ не можетъ составить. Исторія есть процессъ творчества человѣка (особенное воздѣйствіе Промысла Божія никогда не нарушало его свободы), и тому, кто не знаетъ происхожденія человѣка и его настоящей природы, и кому неизвѣстны первые моменты его жизни и дѣятельности, никогда не понять его исторіи. Въ философскомъ смыслѣ исторія безъ начала не можетъ быть даже названа исторіей; это—просто собраніе памятниковъ относительнаго прошедшаго человѣческой жизни, значеніе которыхъ во всемъ его объемѣ остается загадочнымъ. Жизнь настоящаго коренится на жизни прошедшаго точно такъ же, какъ многовѣтвистое дерево стоитъ на своихъ корняхъ. А начало всего дерева—зерно, въ которомъ даны всѣ элементы развивающагося изъ него дерева. Зерно человѣческой исторіи мы имѣемъ въ библейскомъ откровеніи о происхожденіи міра и человѣка, о природѣ и предназначеніи человѣка, о первыхъ моментахъ его жизни и о роковыхъ событіяхъ, имѣвшихъ вліяніе на всю его послѣдующую земную жизнь. Съ этого зерна и должна начинаться подлинная исторія человѣчества. Только такая исторія и можетъ дать отвѣтъ на естественный вопль жаждущей свѣта души человѣческой, художественно изображеный поэтомъ-философомъ: ¹

_____________________

1 Гёте.

V

«О, разрѣшите мнѣ жизни загадку,
Вѣчно тревожный и страшный вопросъ:
Въ чемъ состоитъ существо человѣка,
Какъ онъ приходитъ, куда онъ идетъ? Кто тамъ вверху, надъ звѣздами живетъ?»…

Намъ кажется, что даже не вѣрующій въ божественное откровеніе найдетъ въ библейскомъ началѣ исторіи единственно-возможное рѣшеніе «вопросовъ жизни, безъ разрѣшенія которыхъ, по словамъ знаменитаго врача-философа¹ [[Н. И. Пирогова.]], умирать не хочется». Пусть по его (невѣрующаго) воззрѣнію первыя страницы Библіи составляютъ только попытку человѣческаго ума открыть начало всѣхъ началъ. Но и онъ, мы думаемъ, долженъ признать, что это какая-то исключительная и изумительная «попытка», которая отъ всѣхъ другихъ подобнаго рода попытокъ отстоитъ, какъ небо отъ земли. Что онъ можетъ противопоставить ей, какъ болѣе удовлетворяющее запросамъ человѣческаго духа? Что дала наука въ всемъ ея всеоружіи и устранившаяся отъ религіи философія для умиротворенія мятущагося человѣческаго духа, не удовлетворяющагося одной относительной истиной, а жаждущаго хотя одной крупицы истины безусловной? Ровно ничего. По эволюціонному міровоззрѣнію жизнь міра и жизнь человѣческая—неразрѣшимая загадка, какая то безконечная и безтолковая толчея,—«суета и смятеніе духа» по выраженію древняго царя-философа (Екклез. 1. 14). „Родъ проходитъ, и родъ приходитъ, а земля во вѣкъ стоитъ“, говорилъ онъ съ недоумѣніемъ. То, что не мыслитъ, не чувствуетъ, не желаетъ и не сознаетъ своего бытія, т. е., не жи-

_________________________

1 Н. И. Пирогова.

VI

ветъ, существуетъ вѣчно; а то, что живетъ личной, сознательно жизнью и дорожитъ ею, появляется на одинъ моментъ, какъ волна на поверхности воды, и исчезаетъ навсегда. Есть надъ чѣмъ задуматься тому, кто не полагаетъ, что человѣкъ живетъ только для того, чтобы ѣсть и пить, и кто не можетъ; примириться съ мыслію, будто человѣкъ, со всѣмъ богатствомъ его моральныхъ силъ, съ его необъятнымъ стремленіемъ къ усовершенствованію, къ благу, съ его неутолимой жаждой знанія, съ желаніемъ проникнуть во всѣ тайны бытія,—человѣкъ этотъ предназначенъ только къ тому же геологическому преобразованію поверхностнаго слоя земли, какое совершали и совершаютъ моллюски, черви и другія болѣе крупныя концентраціи матеріи въ живые организмы… Вышеупомянутый древній мудрецъ успокоился на мысли, что человѣкъ состоитъ изъ праха, который возвращается въ землю, и изъ духа, который возвращается къ Богу, т. е., пріобщается къ вѣчной нескончаемой жизни. Мысль эту онъ почерпнулъ изъ начальныхъ строкъ библейскаго откровенія, въ которое онъ вѣровалъ. И всякій, кто утомился безплоднымъ скитаніемъ по дебрямъ эволюціонной философіи, которая и въ началѣ человѣческой исторіи видитъ только „протоплазму“, и въ концѣ ея не видитъ ничего, кромѣ космической туманности, если пожелаетъ найти твердую исходную точку для міропониманія и самоопредѣленія, отвѣчающаго глубочайшимъ и никогда не умолкающимъ запросамъ человѣческаго духа, то найдетъ ее въ библейскомъ началѣ исторіи міра и человѣка, и нигдѣ болѣе. Кто не перейдетъ чрезъ этотъ порогъ исторіи, тотъ не вступитъ и на вѣрный путь

VII

историческаго разумѣнія, и въ особенности не постигнетъ богочеловѣческое въ исторіи, т. е. то, что глубочайшій смыслъ ея заключается въ возстановленіи падшаго человѣка въ первоначальное состояніе богоподобія.

VIII