Фома Аквинский Сумма теологии, Вопрос первый, о священном учении

144

Фома Аквинский

СУММА ТЕОЛОГИИ¹

Часть I

Вопрос первый, о священном учении — каково оно

и на что распространяется, — разделенный на десять глав ²

Для того чтобы намерение наше удерживалось в неких точных границах, необходимо прежде всего исследовать само священное учение — каково оно и на что оно распространяется.

И относительно этого следует поставить десять вопросов:

1. О необходимости этого учения.

2. Есть ли [это учение] — наука?

3. Едино ли оно или множественно?

4. Теоретическое ли оно или практическое?

5. О его соотношении с другими науками.

6. Есть ли оно — мудрость?

7. Каков его предмет?

8. Доказательно ли оно?

9. Надлежит ли ему использовать метафоры или символические обороты речи?

10. Следует ли этому учению истолковывать Священное Писание согласно многим смыслам?

1 Необходимо ли, чтобы помимо философских дисциплин имелось другое учение?

Относительно первого следует рассмотреть такое положение: считается, что нет необходимости, чтобы помимо философских дисциплин имелось другое учение. Ведь человек не должен стремиться к тому, что превосходит [его] разум, согласно Екклезиас-

К. Бандуровский, перевод, примечания, 1999

¹ Перевод сделан по изданию: Sancti Thomae de Aquino. Summa Theologiae. Torino: Paulina. 1988. Сверка перевода выполнена С. С. Неретиной.

² Ряд фрагментов из этого вопроса существует в переводе С. С. Аверинцева (из а. 1 corpus, ad1, ad2; а. 2 corpus(указанное в переводе Аверинцева — гл. 1 ad2 — очевидная опечатка); а. 5 ad2). (См.: Боргош Ю.Фома Аквинский. М., 1966. С. 143-145.)

145

ту: тобой не разыскивалось превышающее тебя ¹. Но то, что подчиняется разуму, в достаточной мере передается в философских дисциплинах. Следовательно, кажется излишним, чтобы помимо философских дисциплин имелось другое учение.

2. Кроме того, учение может быть только о сущем, поскольку ничто не может познаваться, кроме истинного, которое обратимо с сущим. Но все сущее исследуется в философских дисциплинах — даже сам Бог, поэтому некая часть философии называется теологией, или божественной наукой, как ясно из шестой [книги] «Метафизики» Философа ². Следовательно, не было необходимо, чтобы помимо физических ³ дисциплин имелось другое учение.

Но этому противоречит то, что говорится во втором [послании] к Тимофею (2 Тим. 3,16): все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления, для праведности. Но богодухновенное Писание не относится к физическим дисциплинам, которые суть изобретения человеческого разума. Следовательно, полезно, что помимо физических дисциплин есть другая наука, вдохновленная Богом.

Отвечаю: следует сказать, что было необходимо для спасения человека, чтобы, помимо физических дисциплин, которые исследуются посредством человеческого разума, было некое учение, основанное на Божественном Откровении. И прежде всего потому, что человек направлен к Богу, как к некоторой цели, которая превосходит постижение разумом, согласно Исайе ⁴: глаз не видал Бога, кроме Тебя, который столько предуготовил почитающим Его. Но надлежит, чтобы людям, которые должны направлять свои намерения и действия к цели, была заранее известна цель. Поэтому было необходимо для спасения, чтобы благодаря Божественному Откровению человеку стало известно то, что превышает человеческий разум.

Что же до того, что можно понять о Боге человеческим разумом, то было необходимо, чтобы человек был наставлен Божественным

¹ Сир. 3, 21: «Через меру трудного для себя не ищи и что выше сил твоих, того не испытывай».

² Аристотель. Метафизика. 1026а 19: «...таким образом, имеются три умозрительных учения: математика, учение о природе, учение о божественном (совершенно очевидно, что если где-то существует божественное, то ему присуща именно такая природа), и достойнейшее знание должно иметь своим предметом достойнейший род [сущего]. Так вот, умозрительные науки предпочтительнее всех остальных, а учение о божественном предпочтительнее других умозрительных наук» (пер. А. В. Кубицкого).

³ Странный переход — либо Фома отождествляет философские и физические дисциплины, либо это неточность данного издания. В английском и французском переводе, а также переводе Аверинцева здесь и далее — «философских».

⁴ Ис. 64, 4: «Ибо они от века не слыхали, и не внимали умом, и никакой глаз не видал другого бога, кроме Тебя, который столько сделал для надеющихся на него».

146

откровением, поскольку истина о Боге, постигнутая разумом человека, обнаружилась бы лишь немногими, и после долгого времени, и с примесью многих заблуждений; от знания же этой истины зависит все спасение человека, каковое — в Боге. Поэтому, чтобы спасение людей произошло и более подобающе, и более верно, было необходимо, чтобы они были наставлены в Божественном благодаря Божественному откровению. Поэтому было необходимо, чтобы помимо философских дисциплин, которые исследуются разумом, имелось священное учение, [полученное] через Откровение.

1. Относительно первого следует сказать, что, хотя то, что превышает человеческое познание, не может разыскиваться человеком посредством разума, однако оно должно быть принято верой, поскольку оно открыто Богом. Поэтому там же продолжается (Сир. 3, 25): многое показано тебе, что превышает человеческое постижение (sensus). И из такого рода [вещей] состоит священное учение.

2. Относительно второго следует сказать, что различное обоснование (ratio) познаваемого, [а не само познаваемое] производит различие наук; ведь астроном и натурфилософ (naturalis) делают одно и то же заключение, например, то, что земля круглая, — но астроном посредством математики (то есть отвлекаясь от материи), а натурфилософ посредством рассмотрения материи ¹. Поэтому ничто не препятствует, чтобы изучаемое философскими дисциплинами, насколько оно познаваемо благодаря свету естественного разума, могло также изучаться другой наукой на том основании, что оно познается благодаря свету Божественного Откровения. Следовательно, теология, которая относится к священному учению, отличается по роду от той теологии, которое считается частью философии.

2. Есть ли священное учение — наука (scientia)?

1. Относительно второго следует рассмотреть такое положение: считается, что священное учение — не наука. Ведь любая наука исходит из самоочевидных оснований. Но священное учение исходит из постулатов веры, которые не самоочевидны, так как признаются не всеми: ибо не во всех вера (2 Фес. 3, 2), как говорится во втором [послании к] Фессалоникийцам. Следовательно, священное учение — не наука.

¹ Разделение естественной и математической науки посредством их отношения к материи в целом характерно для Средневековья. Еще Боэций писал, что математическое знание «исследует формы тел без материи и потому без движения», в то время как естественная наука «исследует формы тел вместе с материей, ибо в действительности формы не отделимы от тел. Тела оно рассматривает в движении, ибо движение присуще форме, соединенной с материей» (см.: Каким образом Троица есть единый Бог, а не три божества // Боэций. «Утешение философией» и другие трактаты. М., 1990 (пер. Т. Ю. Бородай). С. 147).

147

2. Кроме того, нет науки о единичном. Но священное учение изучает единичное — такое, как деяния Авраама, Исаака и Иакова и им подобных. Следовательно, священное учение не есть наука.

Но против этого то, что говорит Августин [в трактате] «О Троице» ¹: только эта наука наделена тем, посредством чего спасительнейшая вера зарождается, питается, защищается и укрепляется. Но это относится ни к какой иной науке, кроме как к священному учению. Следовательно, священное учение есть наука.

Отвечаю: следует сказать, что священное учение есть наука. Но следует знать, что существует двоякий род наук. Одни исходят из оснований, известных благодаря естественному свету интеллекта: такие, как арифметика, геометрия и того же рода. Иные же исходят из оснований, известных благодаря свету более высокой науки, например, [наука о] перспективе исходит из оснований, ставших известными благодаря геометрии, а музыка — из оснований, известных благодаря арифметике. И священное учение есть наука такого рода, поскольку она исходит из оснований, известных благодаря свету более высокого знания (scientia), а именно знания, [которым обладают] Бог и блаженные. Поэтому подобно тому как музыка доверяет основаниям, данным ей Арифметикой, так и священное учение доверяет основаниям, открытым ей Богом.

1. Относительно первого следует сказать, что основания любой науки или самоочевидны, или возводятся к известному (notitia) в более высокой науке; и таковые, как сказано ², суть основания священного учения.

2. Относительно второго следует сказать, что единичное рассматривается в священном учении не так, что оно изучается в первичном смысле, но введено скорее в качестве жизненного примера, (подобно тому как [единичное используется] в моральных науках), а также для свидетельства об авторитете тех мужей, через кого было ниспослано нам Божественное Откровение, на котором основано Священное Писание, или учение.

3. Есть ли священное учение — единая наука?

1. Относительно третьего следует рассмотреть такое положение: считается, что священное учение не есть единая наука. Ведь, как утверждает Философ в первой [книге] «Второй [Аналитики]» ³, единая наука есть та, к которой относится единый род предмета

¹De Trinitate, XIV, 7.

²Ibid.

³Аристотель.Вторая Аналитика, 87а 38: «Одна наука, предмет которой один род, есть наука о том, что слагается из первых [начал этого рода] и составляет части [его] или свойства [этих частей], присущие сами по себе».

148

(subiectum ¹). Но Творец и творение, которые оба рассматриваются в священном учении, не содержатся вместе в одном роде. Следовательно, священное учение не есть единая наука.

2. Кроме того, в священном учении рассматриваются ангелы, телесные творения и человеческие нравы. Но таковые относятся к различным философским наукам. Следовательно, священное учение не есть единая наука.

Но против этого то, что в Священном Писании говорится о ней как о единой науке; ведь сказано в [книге] Премудрости (Прем. 10, 10): она даровала ему знание святых.

Отвечаю: следует сказать, что священное учение есть единая наука. Ведь единство способности и свойства (habitus) должно рассматриваться согласно [их] объекту, но не в материальном аспекте, а согласно формальному основанию объекта. Например, человек, осел и камень сходятся в одном на формальном основании — «цвета», который есть объект зрения. Но поскольку Священное Писание рассматривает нечто согласно тому, что оно дано Богом в Откровении, то, в соответствии со сказанным ², все, что относится к Божественному Откровению, сходится в одном формальном основании объекта этой науки и поэтому охватывается священным учением как единой наукой.

1. Относительно первого следует сказать, что священное учение определяет Бога и сотворенное не одинаково — но Бога в первичном смысле, а сотворенное согласно тому, что оно относится к Богу как к основанию или цели. Следовательно, единству этой науки не чинятся препятствия.

2. Относительно второго следует сказать, что ничто не препятствует низшим способностям или свойствам различаться относительно тех материй, которые вместе подпадают под одну более высокую способность или свойство, потому что более высокая способность или свойство рассматривают объект на более универсальном формальном основании; так, например, объект общего чувства ³ есть чувственно воспринимаемое, которое включает в себя и видимое, и слышимое. Поэтому общее чувство, хотя оно и единая способность, простирается на все объекты пяти чувств.

¹ Субъект здесь следует понимать не как противоположенность объекту, как это принято со времен Лейбница и Вольфа, а в буквальном смысле — то, что подлежит, подчинено данной науке, поэтому мы воспользовались, во избежание двусмысленности, русским словом предмет, буквально соответствующий латинскому.

²Summa theologiae I, q. 1, а. 2 (далее: S. th....). См. выше стр. 146.

³ Фома делит чувства на внешние (sensus exteriores) и внутренние (sensus interiores). Внешних чувств — пять: осязание, вкус, обоняние, слух и зрение; ко внутренним относятся общее чувство, воображение, память и оценивающая способность (visaestimativa). Функция общего чувства заключается в том, чтобы координировать данные внешних чувств.

149

И подобным образом то, что исследуется в различных философских науках, может рассматривать священная наука, будучи единой, на одном основании, а именно, поскольку оно богооткровенно. Таким образом, для того, чтобы священное учение было как бы неким отпечатком божественной науки, она из всех — едина и проста.

4. Является ли священное учение практической наукой?

1. Относительно четвертого следует рассмотреть следующее положение: считается, что священное учение — практическая наука. Ведь цель практики есть дело (operatio), согласно Философу во второй книге «Метафизики» ¹. Но священное учение направлено на дело, согласно Иакову (Иак. 1, 22): будьте же исполнители слова, а не слышатели только. Следовательно, священное учение есть практическая наука.

2. Кроме того, священное учение разделено на Ветхий и Новый Закон. Но закон относится к моральной науке, которая есть наука практическая. Следовательно, священное учение есть практическая наука.

Но против этого то, что всякая практическая наука есть [наука] о вещах, совершаемых человеком; так, моральная — это [наука] о человеческих поступках, а архитектурная — это [наука] о строениях. Священное же учение есть прежде всего [учение] о Боге, деяния Которого величественнее человеческих. Следовательно, она не практическая, но в большей степени теоретическая наука.

Отвечаю: следует сказать, что священное учение, будучи единым, как сказано ², распространяется на то, что относится к различным философским наукам, по формальному основанию, а именно, поскольку в различных [вещах] она принимает во внимание то, что познаваемо благодаря божественному свету. Поэтому хотя среди философских наук одна — теоретическая, а другая — практическая, однако священное учение охватывает собой и ту, и другую; подобно тому, как Бог, посредством одной и той же науки, познает и Себя, и Свои творения. Все же оно в большей степени теоретическое, нежели практическое, потому что оно занимается божественными вещами прежде, чем человеческими действиями, каковыми оно занимается потому, что ими человек направляется к совершенному богопознанию, в котором состоит вечное блаженство.

И из этого ясен ответ на возражения.

¹Аристотель. Метафизика. 993b 21: «Цель умозрительного знания — истина, а цель знания, касающегося деятельности — дело».

²S. th., I, q. 1, а. 3. См. выше стр. 147.

150

5. Достойнее ли священное учение, чем другие науки?

1. Относительно пятого следует рассмотреть такое положение: считается, что священное учение не достойнее, чем другие науки. Ведь к достоинству науки относится достоверность. Но другие науки, в основаниях которых нельзя сомневаться, кажутся более достоверными, чем священное учение, основания которой, то есть постулаты веры, допускают сомнение. Следовательно, кажется, что другие науки достойнее ее.

2. Кроме того, более низкой науке надлежит принимать [нечто] от высшей; как, например, музыка [принимает] от арифметики. Но священное учение принимает нечто от философских дисциплин. Говорит же Иероним в послании к великому оратору города Рима ¹, что древние ученые так обогатили ² свои книги учениями и сентенциями стольких философских учений, что не знаешь, чем прежде надлежит восхищаться в них — светской эрудицией или библейской ученостью. Следовательно, священное учение ниже других наук.

Но против этого то, что о других науках говорится как о его служанке: так, в Притчах ³ [говорится, что] оно послало служанок своих провозгласить с возвышенности городской.

Отвечаю: следует сказать, что эта наука, и в той мере, в какой она теоретическая, и в той мере, в какой она практическая, превосходит все другие, как теоретические, так и практические. Ведь говорится, что среди теоретических наук одна достойнее другой или из-за большей достоверности, или из-за достоинства ее материи. В обоих отношениях эта наука превосходит другие теоретические науки. В отношении достоверности потому, что другие науки обладают достоверностью за счет естественного света человеческого разума, который может заблуждаться; она же обладает достоверностью от света божественного знания, которое не может обманываться. В отношении достоинства материи потому, что эта наука главным образом о том, что своей величественностью превосходит [человеческий] разум, в то время как другие науки рассматривают только то, что подчиняется разуму. Из практических же наук та достойнее, которая не направлена к дальнейшей цели ⁴, так, например, политическая (civilis) [наука достойнее, чем] военная; ведь благо войска направлено ко благу государства. Но цель этого учения (поскольку оно практическое) есть вечное блаженство, к которому как к предельной цели направлены все прочие цели практических наук.

¹ Письмо 70 (PLТ. 22. Col. 667-668). — Иероним имеет в виду, судя по перечислению, предшествующему этому фрагменту, практически всех выдающихся представителей патристики.

²Respergere — буквально окроплять, обрызгивать (лат.).

³ Притч. 9, 3: «Премудрость... послала слуг своих провозгласить с возвышенностей городских».

⁴ Разночтение: которая направлена к высшей цели.

151

Поэтому ясно, что в любом отношении она достойнее, чем другие [науки].

1. Относительно первого следует сказать, что ничто не препятствует тому, что нечто, достоверное по своей природе, есть менее достоверное для нас из-за немощи нашего интеллекта, который относится к наиболее ясному в природе, как глаза совы к свету солнца, как сказано во второй [книге] «Метафизики» ¹. Поэтому сомнение, которое возникает у некоторых относительно постулатов веры, происходит не из-за сомнительности вещи, но из-за немощи человеческого интеллекта; все же самое малое, что может иметься относительно познания самых высоких вещей, более желательно, чем наиболее достоверное знание, которое имеется относительно меньших вещей, как говорится в книге первой «О частях животных» ².

2. Относительно второго следует сказать, что эта наука может принимать нечто от философских дисциплин не так, как если бы она из необходимости нуждалась в них, но ради большей ясности того, что изучается в этой науке. Ведь она принимает свои основания не от других наук, но непосредственно от Бога, благодаря Откровению. И поэтому она не принимает от других наук как от высших, но использует их как низших и как служанок; подобно тому, как архитектура использует служебные [науки] (subministrans) или как политическая [наука] — военную. И то, что она так использует их, происходит не из-за ее недостаточности или неудовлетворительности, но из-за недостаточности нашего интеллекта, которому легче руководствоваться тем, что познается благодаря естественному разуму (от которого происходят другие [науки]), нежели тем, что превышает [человеческий] разум, а именно оно и изучается в этой науке.

6. Есть ли это учение — мудрость?

1. Относительно шестого следует рассмотреть следующее положение: считают, что это учение — не мудрость. Ведь никакое учение, которое заимствует свои основания извне, не достойно имени мудрости; поскольку мудрому надлежит направлять, а не быть направляемым, [как говорится в первой книге] «Метафизики» ³. Но это учение заимствует свои основания извне, как ясно из сказанного ⁴. Следовательно, это учение — не мудрость.

¹Аристотель. Метафизика. 993b31: «Каков дневной свет для летучих мышей, таково для разума в нашей душе то, что по природе своей очевиднее всего».

²Аристотель. О частях животных. 644b31. — Фома цитирует Аристотеля неточно.

³Аристотель. Метафизика. 989а 18: «...ибо мудрому надлежит не получать наставления, а наставлять, и он не должен повиноваться другому, а ему — тот, кто менее мудр».

⁴S. th., I, q. 1, а. 2. См. выше стр. 146.

152

2. Кроме того, мудрости надлежит доказывать основания других наук. И поэтому о ней говорится, что она — глава наук, как ясно из шестой [книги] «Этики» ¹. Но это учение не доказывает оснований других наук. Следовательно, оно — не мудрость.

3. Кроме того, это учение приобретается посредством научения, в то время как мудрость имеется благодаря вдохновению [от Бога] (infusio); поэтому она перечисляется среди семи даров Святого Духа, как видно из [пророчеств] Исайи ². Следовательно, это учение — не мудрость.

Но против этого то, что говорится во Второзаконии в начале законодательства: в этом мудрость ваша и разум ваш пред глазами народов (Втор. 4, 6).

Отвечаю: следует сказать, что это учение есть мудрость, величайшая среди человеческих мудростей; и не только в каком-либо роде, но просто ³. Поскольку мудрый должен направлять и судить, а суждение имеется, [когда] посредством более высокой причины [рассматриваются] низшие, о том говорится, что он мудр в каком-либо роде, кто рассматривает самую высокую причину этого рода: как, например, в роде строительства тот мастер, который планирует форму дома, называется мудрым и архитектором, в отличие от низших мастеров, которые обтесывают бревна и добывают камень; поэтому говорится в первом [послании] к Коринфянам: я... как мудрый строитель, положил основание (1 Кор. 3,10). И опять-таки, в роде всей человеческой жизни благоразумный называется «мудрым», поскольку он направляет человеческие действия к должной цели. Потому говорится в Притчах: мудрость мужа — это благоразумие (Прит. 10,23). Поэтому более всего называется мудрым тот, кто рассматривает просто наивысшую причину всей вселенной, каковая есть Бог. Поэтому о мудрости говорится, что она есть знание божественного, как ясно из [трактата] «О Троице» Августина ⁴. Но священное учение в наиболее собственном смысле заключает о (determinat de) Боге, согласно тому, что Он — наивысшая причина — и не только относительно того, что Он познаваем по [Его] творениям (то, что познавали философы, как говорится в [послании] к Римлянам: ибо, что можно знать о Боге, явно для них (Рим. 1,19)), но так-

¹Аристотель. Никомахова этика. 1141а 20: «Мудрость, следовательно, будет умом и наукой, словно бы заглавной наукой о том, что всего ценнее».

² Ис. 11, 2: «И почиет на Нем Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия, и страхом Господним исполнится».

³Simpliciter — важный термин в метафизике Фомы, согласно которому «каждая [вещь] называется «просто»(simpliciter) по тому, что подобает ей сущностным образом, но «в некотором отношении»(secundum quid) называется по тому, что подобает ей акцидентально» (S. th., I, q. 17, а. 1). В логике simpliciter обычно переводится как «безотносительно».

⁴De Trinitate, XII, 14.

153

же относительно того, что известно только Ему Самому о Себе и что сообщено другим через Откровение. Следовательно, священное учение более всего называется мудростью.

1. Относительно первого следует сказать, что священное учение заимствует свои основания не из некоторой человеческой науки, но от науки Божественной, которой, как самой высокой мудростью, направляется все наше познание.

2. Относительно второго следует сказать, что основания других наук или самоочевидны и не могут быть доказаны, или доказываются неким естественным разумом в некоей другой науке. Но свойственное этой науке познание есть то, которое [получено] через Откровение, а не то, которое получается посредством естественного разума. И поэтому ей нужно не доказывать основания других наук, но только судить о них. Все, что обнаруживается в других науках как противоречащее истине этой науки, всецело осуждается как ложное. Поэтому говорится во втором [послании] к Коринфянам: ниспровергаем замыслы и всякое превозношение, восстающее против познания Божия (2 Кор. 10,4-5).

3. Относительно третьего следует сказать, что поскольку суждение относится к мудрости, то, согласно двоякому способу суждения, мудрость воспринимается двояко. Во-первых, случается, что некто судит посредством склонности: например, если он имеет свойство добродетели, то он судит правильно о том, что нужно делать добродетели, поскольку он склонен к ней. Поэтому и в десятой [книге] «Этики» ¹ говорится, что добродетельный [человек] есть мера и правило человеческих действий. Во-вторых, благодаря познанию, — так некто, наставленный в моральной науке, мог бы судить о добродетельных действиях, даже если у него и не было бы добродетели. Первый способ суждения о божественных вещах относится к мудрости, которая считается даром Святого Духа, согласно первому [посланию] к Коринфянам (1 Кор. 2, 15): но духовный судит о всем... и далее. И Дионисий говорит во второй главе «О божественных именах» ²: Иерофей научился не только научением, но и испытанием божественного. Второй способ суждения относится к этому учению, согласно тому, что овладевается посредством научения, хотя ее основания получаются из откровения.

¹Аристотель. Никомахова этика. 1176а 17:»В каждом отдельном случае мерой является добродетель и добродетельный человек как таковой». Ср. также (1113а 32): «ничто, вероятно, не отличает добропорядочного больше, чем то, что во всех частных случаях он видит истину (talethes) так, будто он для них правило и мерка (kanonkaimetron).

²Дионисий Ареопагит. Божественные имена. 2,9 // Мистическое богословие. Киев, 1991. С. 28-29.

154

7. Есть ли Бог — предмет этой науки?

1. Относительно седьмого следует рассмотреть такое положение: считается, что Бог не есть предмет этой науки. Ведь в любой науке надлежит заранее полагать о предмете то, что он есть, согласно Философу во второй [книге] «Второй [Аналитики]»¹, но эта наука не полагает о Боге то, что Он есть; ведь говорит Дамаскин ²: в Боге есть нечто, о чем невозможно говорить; следовательно, Бог не есть предмет этой науки.

2. Кроме того, все, что определяется в некоей науке, содержится в качестве предмета этой науки; но в Священном Писании определяется многое иное, нежели Бог, например, сотворенное [Богом] и нравы людей; следовательно, Бог не есть предмет этой науки.

Но этому противоречит следующее: предмет науки есть то, о чем идет речь в науке: но в этой науке идет речь о Боге (ведь говорится «теология», как бы «речь о Боге»); следовательно, Бог есть предмет этой науки.

Отвечаю: следует сказать, что Бог есть предмет этой науки. Ведь предмет так относится к науке, как объект к способности или свойству. Но, в собственном смысле, то обозначается как объект некоей способности или свойства, под определением чего все относится к этой способности или свойству: так, например, человек и камень относятся к зрению, поскольку они суть имеющие цвет. Поэтому «имеющее цвет» есть собственный объект зрения. В священном же учении все изучается, подразумевая (sub ratione) Бога — или сам Бог, или то, что имеет направленность к Богу как к основанию или цели; из этого следует, что Бог действительно есть предмет этой науки. Ведь это становится ясным из оснований этой науки, каковые суть постулаты веры, каковая есть в Боге. Тот же есть предмет и оснований, и всей науки, поскольку вся наука заключена в основаниях, как [некая скрытая] сила (virtute). Те же, кто размышляет о том, что изучается в этой науке, а не об основании, согласно которому оно рассматривается, выделяют другой предмет этой науки — или вещь и знак, или деяние спасе-

¹Аристотель. Вторая Аналитика, 7ia 13: «Иметь предварительное знание необходимо двояко, а именно: в одних случаях необходимо заранее принять, что это есть, а в других случаях следует уразуметь, что именно есть то, о чем идет речь, иногда же необходимо и то и другое».

²Иоанн Дамаскин. О вере православной, 1,4. — Данная работа Дамаскина считается одним из наиболее авторитетных (как в православии, так и в католицизме) систематических изложений христианского вероучения. В середине XIII в. по указанию папы Евгения III этот труд был переведен на латинский язык, по-видимому, этим переводом и пользовался Фома. Фоме также принадлежит комментированное изложение этой книги. Существует несколько переводов на русский язык, из которых лучшим считается вариант А. Бронзова: Св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. М.; Ростов-на-Дону, 1992. С. 7-9.

155

ния (reparatio), или всего Христа, то есть главу и члены ¹, ведь все это изучается в этой науке, но согласно направленности к Богу.

1. Относительно первого следует сказать, что, хотя о Боге мы не можем знать, что Он есть, все же мы используем в этом учении Его следствия (effectus) — или по природе, или по благодати — в качестве определения того, что рассматривается в этом учении относительно Бога; так и в любых философских науках исходя из следствия доказывают нечто о причине, принимая следствие в качестве определения причины.

2. Относительно второго следует сказать, что все иное, что определяется в священном учении, содержится под властью Бога не как части или виды, или акциденции, но как нечто тем или иным образом направленное к Нему.

8. Использует ли священное учение аргументацию ²?

1. Относительно восьмого следует рассмотреть такое положение: считается, что это учение не использует аргументацию. Ведь Амвросий в книге первой «О католической вере» говорит ³: оставь аргументы в стороне от того, где разыскивается вера. Но вера главным образом разыскивается в этом учении, поэтому говорится у Иоанна: сие же написано, дабы вы уверовали (Ин. 20,31). Следовательно, священное учение не использует аргументацию.

¹ Апостолы часто сравниваются с членами Христова тела. Например, место из Августина, цитируемое Фомой в S. th., III, q. 43, а. 3: «Он является для всех учеников Своих, как бы для членов тела Своего, главою. Итак, когда они записали о том, что Он явил или сказал, то никаким образом уже не должно говорить, что Сам Он ничего не написал; ведь в действительности члены Его совершали то, что узнали из слов [своего] Главы, потому что Он повелел им, как бы рукам своим, записать, что ему было угодно, чтобы мы прочитали из Его деяний и изречений». (Августин. О согласии евангелистов // Творения блаженного Августина. Ч. 10. Киев, 1906. Гл. 35,52. С. 52.)

² В этой главе Фома использует дериваты от десяти близких по значению слов. Отложительный глагол argumentari (и его дериваты) имеет смысл аргументации вообще, в том числе ссылки на авторитет, — мы переводим его словом «аргументировать» (и соответственно дериваты); близкий ему arguere в контексте цитаты из Ап. Павла значит «обличать», но по первому словарному значению и доказывать, что позволяет Фоме использовать эту цитату; demonstrare и probare обозначают строгое выведение из посылок (мы переводим как «доказывать»); ostendere и manifestare — «делать явным»; solvere — «разрешать» (трудности, возражения, противоречащие мнения); значение «доказательства» имеют также слова ratio, locusи experimentum, которые мы переводим первое — как «довод» (а также «рассуждение»), второе (значащее «имеющий смысловую завершенность период речи») — как «довод», а третье — «довод, основанный на опыте». Такое словоупотребление отличается от принятого в современной формальной логике, согласно которому вся процедура называется «доказательством», довод, доказывающий тезис, — «аргументом», а ход аргументации — «демонстрацией».

³Амвросий Медиоланский. О вере православной. 1,13 (Ambrosius. De fide 1,13 // PL T. 16. Col. 570).

156

2. Кроме того, если оно должно пользоваться аргументацией, то аргументация ведется или от авторитета, или от разума. Если от авторитета, то кажется, что это не приличествует ее достоинству, поскольку довод от авторитета — самый слабый, согласно Боэцию ¹. Но если — от разума, то это не приличествует ее цели, потому что, согласно Григорию ², вера не имеет заслуги там, где человеческий разум приводит доводы, основанные на опыте. Следовательно, священное учение не должно пользоваться аргументацией.

Но против этого то, что говорится в [послании] к Титу о епископе: избирайте держащегося истинного слова, согласного с учением, чтоб он был силен и наставлять в здравом учении и противящихся обличать (Тит. 1, 9).

Отвечаю: следует сказать, что, поскольку другие науки не ведут аргументацию для доказательства своих оснований, но аргументируют от оснований для того, чтобы сделать явным другое в этих науках, так и это учение не ведет аргументацию для доказательства своих оснований, которые есть постулаты веры, но от них оно переходит к прояснению другого; так Апостол в первом [послании] к Коринфянам проводит аргументацию от воскресения Христа к доказательству общего воскресения (1 Кор. 15,12). Однако следует принять во внимание, что в философских науках низшие науки не доказывают своих оснований и не спорят с теми, кто отрицает их, но оставляют это более высокой науке; в то время как самая высокая из них, метафизика, спорит с теми, кто отвергает основания, если только противник соглашается с чем-либо; но если он не соглашается ни с чем, то она не может спорить с ним, хотя и может разрешать его доводы. Поэтому Священное Писание, так как оно не имеет ничего более высокого, при помощи доказательств спорит с тем, кто отвергает основания, только если противник соглашается с чем-либо из того, что обнаруживается через Божественное Откровение; так, например, мы спорим с еретиками, исходя из авторитета священного учения и исходя из одного постулата, против тех, кто отрицает другой. Если же противник не верит ни во что из Божественного Откровения, то не остается никаких средств для доказательства постулатов веры посредством доводов, но только для разрешения его доводов против веры, если он приводит таковые. Поскольку же вера основывается на безошибочной истине, а исходя от истины невозможно доказать противоположное, ясно, что те мнимые доводы (probatio), которые выдвигаются против веры, не есть доказательства, но есть разрешимые аргументы.

¹Боэций. Комментарий на «Топику» Цицерона, 1 (Intop. Cic. 1 // PL. T. 64. Col. 1166).

²Григорий Великий. Гомилии на Евангелие. Кн. II, гл. 26 (GregoriusMagnus.XLHomiliaruminEvangelia. Lib. II, c. 26 // PL. T. 76. Col. 1197).

157

1. Относительно первого следует сказать, что, хотя аргументы от человеческого разума не имеют доводов для доказательства того, что принадлежит вере, однако это учение аргументирует от постулатов веры к другому, как [выше] сказано.

2. Относительно второго следует сказать, что аргументировать от авторитета более всего свойственно этому учению, поскольку его основания обнаруживаются благодаря откровению; таким образом, надлежит верить авторитету тех, кому было дано Откровение. Но это не умаляет достоинство этого учения, ведь хотя довод от авторитета, основанный на человеческом разуме, — самый слабый, все же довод от авторитета, основанный на Божественном Откровении, — самый сильный. Но священное учение, действительно, пользуется и человеческим разумом — не для доказательства веры (поскольку из-за этого устранилась бы заслуга веры), но для прояснения чего-то другого, что передается в этом учении. А поскольку благодать не устраняет природу, но совершенствует, следует, чтобы и естественный разум служил вере, так же как и естественная склонность воли следует любви. Поэтому Апостол говорит во втором [послании] к Коринфянам: пленяем всякое помышление в послушание Христу (2 Кор. 10,5). И поэтому священное учение пользуется также авторитетами философов там, где они смогли познать истину посредством естественного разума; так, Павел в Деяниях приводит слово Арата ¹, говоря: как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: «мы род Божий» (Деян. 17, 28). Однако священным учением используются эти авторитеты только как внешние и вероятные аргументы; но авторитет канонических Писаний используется для аргументации и должным образом, и как необходимый, а авторитет других учителей Церкви как тот, который [используется] для доказательства должным образом, но только как вероятный. Ведь наша вера опирается на откровение, сделанное апостолам и пророкам, которые написали канонические книги, а не на Откровение (если таковое было), данным другим учителям. Поэтому Августин говорит в письме к Иерониму ²: только к тем книгам Писания, которые провозглашены каноническими, я научился испытывать благоговейный трепет и почтение, поскольку я весьма крепко уверовал, что никто из их авторов не заблуждался в написанном. Но других авторов я читаю, в той степени, в какой они преобладают над другими святостью и ученостью, не полагая одинаково истинным то, что они изведали и написали.

¹ Арат (ок. 315-245 до н. э) — греческий поэт из Македонии, основное сочинение — посвященная поэма «Феномены», получившая широкую известность в античном мире. Ап. Павел цитирует именно это сочинение.

²Epistola LXXXII (Hieronymo) // PL. T. 33. Col. 277.

158

9. Надлежит ли Священному Писанию использовать метафоры?

1. Относительно девятого следует рассмотреть такое положение: считают, что Священному Писанию не надлежит использовать метафоры. Поскольку то, что свойственно самому низкому учению, как кажется, не подобает той науке, которая занимает самое высокое место из всех, как уже [выше] сказано. Но действовать при помощи различных подобий и изображений свойственно поэтике, которая есть наименьшее из всех учений. Следовательно, не приличествует этой науке использовать такого рода подобия.

2. Кроме того, это учение, как кажется, направлено к прояснению истины. Поэтому тем, кто проясняет ее, положена награда; [говорится же в] Екклезиасте: те, которые объясняют меня, будут иметь жизнь вечную (Сир. 24,31). Но посредством такого рода подобий истина скрывается. Следовательно, не подобает этой науке передавать Божественные истины, уподобляя [их] телесным вещам.

3. Кроме того, чем более высоки некие творения, тем более они приближаются к божественному подобию. Поэтому если некие из творений переносятся (transumere) на Бога, то надлежит, чтобы для этого переноса (transumptio¹) избирались более высокие творения, а не более низкие; что часто и обнаруживается в Писании.

Но против этого то, что сказано Осией ²: я умножал видения и чрез пророков был уподоблен (assimilatussum). Но передавать о чем-либо посредством подобия — значит [использовать] метафоры. Следовательно, священному учению надлежит использовать метафоры.

Отвечаю: следует сказать, что подобает Священному Писанию сообщать Божественное и духовное посредством уподобления телесному. Ведь Бог имеет попечение обо всем, в согласии с тем, что соответствует природе каждого. Но для человека естественно приходить к умопостигаемому через чувственное, потому что все наше познание имеет начало в чувстве. Поэтому в Священном Писании духовное надлежащим образом передается нам при помощи уподоблений телесному. Это — то, что говорит Дионисий в первой [книге] «О небесной иерархии» ³: невозможно для нас иначе быть просвещенными божественным лучом, если они не сокрыты разнообразием священных завес. То же подобает Священному Писанию, которое обращено ко всем сообща (согласно следующему в [послании] к Римлянам: я должен... мудрецам и невеждам (Рим. 1,14)), — духовное представлять посредством уподоблений телесному, чтобы его поняли даже простые [люди], которые посредством собственного разумения не способны к умопостигаемому.

¹ Имеется в виду технический термин из поэтики (разновидность метафоры); в русском языке употребляется греческое слово «металепсис».

² Ос. 12,10. В синодальном переводе: «употреблял притчи».

³Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии. СПб., 1997. Гл. I. С. 5: «Ведь невозможно, чтобы богоначальный луч просиял нам иначе, чем мистически окутанным пестротой священных завес».

159

1. Относительно первого следует сказать, что Поэтом используются метафоры ради изображений (representationведь изображение естественным образом способно услаждать человека. Но священное учение пользуется метафорами и по необходимости, и ради пользы, как уже [только что] сказано.

2. Относительно второго следует сказать, что луч Божественного Откровения не погашен чувственными образами, которыми он сокрыт, как говорит Дионисий ¹, но остается в своей истине, чтобы не позволять умам тех, кому было дано Откровение, останавливаться на подобиях, но поднимает их к познанию умопостигаемого, чтобы через тех, кому было дано Откровение, другие также получили бы наставление в этом. Поэтому то, что передается метафорически в одном месте Писания, в других местах излагается более ясно. И даже само сокрытие [посредством] образов полезно и для упражнения учащихся, и против насмешки неблагочестивых, о которых говорится у Матфея: не давайте святыни псам (Мф. 7,6).

3. Относительно третьего следует сказать, что, как учит Дионисий во второй главе «О небесной иерархии» ², более подобает, чтобы в Писании Божественное передавалось под образами грубых тел, чем благородных, по трем [причинам]. Во-первых, поскольку таким образом людская душа скорее освобождается от заблуждения. Ведь кажется ясным, что это говорится о Божественном не в собственном смысле, в чем можно было бы сомневаться, если бы Божественное было выражено под образами благородных тел, особенно для тех, кто не помышлял ничего познать от благородных тел. Во-вторых, потому что этот способ более подобает для познания Бога, которым мы обладаем в этой жизни. Ведь о Нем нам скорее известно то, что Он не есть, чем то, что Он есть. Поэтому подобия тех вещей, которые наиболее удаляются от Бога, позволяют нам вернее судить о том, что существует свыше того, что мы говорим или думаем о Боге. В-третьих, потому что таким образом Божественное лучше сокрыто от недостойных.

10. Может ли в Священном Писании слово (Utera) иметь несколько смыслов?

1. Относительно десятого следует рассмотреть такое положение: считается, что в Священном Писании одно слово не может иметь несколько смыслов, которые суть: исторический или буквальный, аллегорический, тропологический, или моральный, и анагогический. Ведь множество смыслов в одном Писании производит замешательство и заблуждение и уничтожает всю силу доказательства. Поэтому из множества [смыслов] утверждений не

¹Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии. Гл. I. С. 5.

²Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии. — Этому вопросу посвящена вся гл. И. (См.: С. 11-31.)

160

происходит аргументация; такая множественность есть знак неких заблуждений. А Священное Писание должно быть способно к пояснению истины без всякого заблуждения. Следовательно, в нем не должно передаваться несколько смыслов под одним словом.

2. Кроме того, Августин говорит в книге «О пользе веры» ¹, что Писание, которое называют Ветхим Заветом, сообщается четверояко — согласно истории, согласно этиологии, согласно аналогии и согласно аллегории. Но кажется, что эта четверка всецело отлична от четырех, упомянутых прежде. Следовательно, кажется не подобающим, чтобы объяснялось одно и то же слово Священного Писания согласно четырем смыслам, упомянутым прежде.

3. Кроме того, помимо упомянутых смыслов, имеется и параболический смысл, который не содержится среди этих четырех.

Но против этого то, что говорит Григорий ²: Священное Писание самим способом своего речения превышает каждую науку, потому что одна и та же речь, когда она повествует о деянии ³, передает и тайну.

Отвечаю: следует сказать, что автор Священного Писания — Бог, Тот, во власти Которого приспособить для обозначения не только слова (vox) (поскольку человек также может делать), но также сами вещи. И таким образом, в то время как во всех других науках обозначают слова, эта наука имеет такое свойство, что сами вещи, обозначенные словами, также обозначают нечто. Следовательно, то первое обозначение, посредством которого слова обозначают вещи, относится к первому смыслу, который есть смысл исторический, или буквальный. То же обозначение, посредством которого вещи, обозначенные словами, также обозначают другие вещи, называется духовным смыслом, который основывается на буквальном и предполагает его.

Но этот духовный смысл разделяется трояким образом. Ведь, как Апостол говорит [в послании] к Евреям: Ветхий Закон — образ Нового Закона (Евр. 10,1); а Новый Закон, как Дионисий говорит в [трактате] «О небесной иерархии» ⁴, есть образ будущей славы. В Новом же Законе то, что совершено главой (in capite), — знак того, что должны сделать мы. Поэтому если то, что есть в Ветхом Законе, обозначает то, что есть в Новом Законе, то это — аллегорический смысл. То, согласно чему совершенное Христом или тем, что обозначает Христа, есть знак того, что мы должны сделать, — это моральный смысл. Когда же они обозначают то, что относится к вечной славе, — это анагогический смысл. Поскольку же буквальный смысл — тот, на который направлен автор, а автор Священно-

¹Augustinus. De utilitate credendi ad Honoratum III// PL. T. 42. Col. 68.

²Григорий Великий. Книги о нравственности или Комментарий на книгу Иова (GregoriusMagnus.Moralium libri sive expositio in librum b. Job. XX, 1 // PL. T. 76. Col. 135. Paris, 1849).

³Существует разночтение — narrat gestum и textum.

⁴Дионисий Ареопагит. О церковной иерархии, I.

161

го Писания — Бог, Который все одновременно удерживает Своим интеллектом, то вполне подобает, как говорит Августин в двенадцатой книге «Исповеди» ¹, чтобы, даже согласно буквальному смыслу, в одном слове Писания было несколько смыслов.

1. Относительно первого следует сказать, что многообразие этих смыслов не производит эквивокации или другой вид многозначности, поскольку, как уже [выше] сказано, эти смыслы умножаются не из-за того, что одно слово обозначает многое, но потому, что сами вещи, обозначенные словами, могут быть знаками других вещей.

Таким образом, в Священном Писании не происходит никакого смешения, поскольку все смыслы основаны на одном, а именно буквальном, от которого только может вестись аргументация, но не от тех, о которых говорится аллегорически, как говорит Августин в письме к Винсенцию против донатистов ². Однако ничто из Священного Писания не погибает из-за этого, так как в духовном смысле не содержится ничего необходимого для веры, что бы Писание где-нибудь в другом месте не сообщало в буквальном смысле более явно.

2. Относительно второго следует сказать, что эти три — история, этиология, аналогия, относятся к одному буквальному смыслу. Ведь история есть, как объясняет Августин ³, когда нечто просто излагается; этиология же, когда обозначается причина сказанного, например, когда Господь обозначил причину, почему Моисей позволил уходить от жен, а именно из-за человеческого жестокосердия (Мф. 19, 8); аналогия же, когда истина одного Писания показана так, чтобы не противоречить истине другого. Но только аллегория из этих четырех рассматривается в качестве одного среди трех духовных смыслов. Так и Гуго Сен-Викторский ⁴ понимает под аллегорическим смыслом также и анагогический, полагая в третьей из своих сентенций только три смысла, а именно исторический, аллегорический и тропологический.

3. Относительно третьего следует сказать, что параболический смысл содержится в буквальном, поскольку словами обозначено одно — в собственном смысле, другое — образно. Буквальный смысл не есть сам образ, а то, что изображено образом. Ведь когда Писание называет руку Бога, буквальный (С. Н.) смысл не в том, что у Бога есть такого рода телесный член, но то, что обозначается этим членом, а именно действенная власть. Из этого ясно, что ничто ложное не может никогда лежать в основе буквального смысла Священного Писания.

¹ Фома не приводит буквальную цитату, а резюмирует рассуждения Августина, приводимые также в других главах этой книги (ср.: Августин. Исповедь, XII, 31).

²Augustinus. Epistola XCIII (fratrii Vincentio) // PL. T. 33. Col. 334.

³Августин. Опользеверы (Augustinus.De utilitate credendi // PL T. 42. Col. 68).

⁴ГугоСен-Викторский.Отаинстваххристианскойверы(De sacramentis Christiane fidei 1,1,4// PL. T. 176. Col. 184).