13776 работ.
A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z Без автора
Автор:Балашов Николай, протоиерей
Балашов Н., прот. Вопрос о богослужебном языке
Обсуждение на Поместном Соборе[1]
Среди 23 отделов, образованных на открывшемся 15 августа 1917 г. Всероссийском Поместном Соборе, видное место занял Отдел о богослужении, проповедничестве и храме, председателем которого был избран архиепископ Евлогий. Повышенный интерес к тематике отдела проявился уже в многочисленности его состава: для работы в нем записалась почти треть членов Собора — 171 человек, в том числе 33 архиерея[2]. Правда, не все они принимали регулярное участие в работе, поскольку каждый член Собора мог записаться в несколько отделов.
На втором заседании отдела, 5 сентября 1917 года, архиепископ Евлогий выступил с программной речью о задачах предстоящих трудов. Он, в частности, сказал:
Открытое в богослужении великое богатство его духовного содержания в весьма значительной степени удалено от верующего сердца. Эта великая священная книга часто запечатана семью печатями и недоступна для многих. Многие православные христиане плохо знают и мало понимают православное богослужение. Мне кажется, что задача работ нашего Отдела и должна именно состоять в том, чтобы приблизить к пониманию верующих содержание христианского богослужения, сделать его дорогим достоянием сердца, облегчить путь, через который свободно вливались бы в душу христианина его благодатные струиоблегчить возможность каждому желающему жить в его священной атмосфере.
Имеет большое значение и самый текст и язык богослужения. Основным требованием в этом отношении является мысль о том, чтобы все богослужение доходило до ума и сердца христианина. Таким образом возникает вопрос об исправлении церковно-богослужебного текста, а также о приближении его к нашей родной речи, о возможности перевода священно-богослужебных книг на русский язык и т. д.[3]
Ввиду разнообразия предложенных к обсуждению проблем решили учредить пять подотделов; один из них был назначен для обсуждения вопроса о богослужебном языке.
Работа подотдела о богослужебном языке
С 9 по 26 сентября 1917 г. подотдел, председателем которого его члены единогласно избрали епископа Оренбургского Мефодия[4], провел пять заседаний. На каждом из них присутствовало от 17 до 11 членов Собора[5]. На первом заседании был оглашен протокол VI отдела Предсоборного совета от 10 июля и принятые тезисы, а также доклад епископа Андроника. Позднее был вновь заслушан и доклад Кудрявцева. В общей сложности на заседаниях подотдела прозвучало 54 выступления (в том числе семь заранее подготовленных докладов) 39 участников. Из числа выступавших 20 высказались за литургическое употребление русского и украинского языков, 16 — против, позиция троих осталась не вполне определенной. По итогам обсуждения были приняты тезисы доклада Собору[6], составленные на основе предложений Предсоборного совета. Замечательно, что в итоге были учтены практически все представленные в подотделе точки зрения, за исключением самых крайних.
Текст этих тезисов (большей частью они были сформулированы архиепископом Евлогием) приводится ниже — с комментарием, который освещает ход дискуссии, предшествовавшей их одобрению.
1) Славянский язык в богослужении есть великое, священное достояние нашей родной, церковной старины, и потому он должен сохраняться и поддерживаться как основной язык нашего богослужения.
Первый тезис отражал позицию прежде всего консервативно настроенных членов подотдела — таких как архиепископ Кавказский и Ставропольский Агафодор[7], епископ Андроник, епископ Омский Сильвестр[8], священники Василий Прилуцкий[9], и Аристарх Пономарев[10], смотритель Вологодского духовного училища В. К. Лебедев, череповецкий окружной судья Н. Ф. Миклашевский, генерал Л. К. Артамонов[11]. «Отнять у нас, сроднившихся с славянским богослужением, славянский язык — оторвать часть нашей души»,— говорил епископ Мефодий.
Нам дорога каждая йота. В крайнем случае, пусть употребляется параллельно славянский язык с русским, но не прогоняется совершенно первый. Миллионы душ молились на этом языке, проповедники Слова Божия вещали этим языком, и для меня лучше смерть, чем лишение славянского богослужения (35).
Еще больше пафоса прозвучало в словах Н. И. Троицкого[12]:
К священному славянскому языку, хранителю глаголов Божиих, как некоему златому ковчегу, да не коснется рука скверных,— да не прострет ее враг на искажение драгоценнейшего достояния всего славянского мiра (8).
Вместе с тем, ценность славянского богослужебного текста в большинстве своем не отрицали и те члены Собора, которые настаивали на введении русского (или украинского) языка в литургическое употребление.
Потребность в допущении русского языка очевидна, и это необходимо признать при всей нашей любви к славянскому, на котором мы воспитаны и с которым мы сроднились
— сказал Б. А. Тураев (32 об.). Архиепископ Евлогий выступал за перевод; вот, однако, его слова: «Я преклоняюсь перед славянским языком, понимаю, что это — язык художников молитвы, освященный веками» (34 об.). Самая же формула об основном языке богослужения взята из выступления секретаря подотдела П. В. Поповича[13], который также предлагал допустить употребление, наряду со славянским, и русского языка.
2) В целях приближения нашего церковного богослужения к пониманию простого народа признаются принципиально права русского и украинского языка для богослужебного употребления.
Изложенный в редакции Н. И. Знамировского[14] и А. В. Новосельского[15], этот тезис опирался на выступления сторонников перевода. Среди них, кроме уже упоминавшихся, следует назвать протоиерея Николая Брянцева[16], священников Павла Ильинского[17], Михаила Елабужского[18], Михаила Марина[19], семинарских преподавателей Н. И. Кедрова[20], М. Н. Котельникова[21].
«Народные массы не понимают богослужения, — говорил владыка Евлогий.
Как же сделать, чтобы великие, священные слова в полноте вливались в душу народную? Простые люди шепчут в церкви под пение и чтение церковных молитв, песнопений свои молитвы, не слушая того, что читается и поется. Прошу подумать об этом темном народе, для которого пропадает просветительная сила нашего богослужения, для которого является поэтому соблазнительным сектантство с его простыми, понятными молитвами (34 об.—35).
Самаркандский священник Петр Ратьковский[22] красочно обрисовал в своем докладе состояние простого человека, молящегося в храме за непонятным ему славянским богослужением:
Только обрывки фраз, неясные образы, туманные мысли остаются в голове, образуя какой-то хаос. Человек быстро утомляется от умственного напряжения. Непонятные слова и выражениявызывают рассеянность, невнимание и скуку.Мысль невольно перескакивает на посторонние, житейские предметы. Человеккак бы в забытьи… При каком-либо особо дошедшем до слуха возгласе или громком пении он очнется на минуту, вспомнит, где он, с большим усилием попытается вернуть мысль к богослужению, к молитве, но бедной мысли опять не за что ухватиться, и человек снова забылся.А поскучав так за богослужением несколько, а может быть и много раз, он уже больше не хочет идти в храм.И на будущий раз он старается найти какой-либо предлог, чтобы во время богослужения остаться дома (44 об.—45).
Протоиерей Иоанн Ильин[23] утверждал:
Только нам, епископам, священникам, ученым понятен славянский язык[24], но мой псаломщик уже не понимает, что читает из апостола. Если мы не вступим на путь реформы, чрез 10 лет церкви будут пустыми. Не назидается народ в наших храмах и идет к сектантам.Если бы свв. Кирилл и Мефодий жили теперь, то, конечно, они перевели бы священные книги не на славянский язык, а на понятный народу — русский (36).
О том же говорили в своих выступлениях протоиерей Терентий Теодорович[25]:
Богослужением нужно не любоваться, а попытаться сделать его близким народу. Не уважая свой язык, мы не уважаем себя (38 об),
— и священномученик Александр Хотовицкий:
Перевод безусловно необходим, ибо изгонять верующих из церкви из-за непонимания славянского языка преступно.Закрывать двери Православия отказом от введения русского языка в богослужение из-за красоты формы славянского языка нецелесообразно. Примеры перевода некоторых книг за границей дали блестящие результаты (33).
Хотовицкий, ссылаясь на заграничный опыт, предлагал также оставить в русском богослужебном тексте некоторые славянские выражения — подобно тому, как «английский богослужебный язык отличается от разговорного»[26].
Надо отметить, что принципиальное признание литургических прав русского языка не составляло непреодолимого препятствия для разумных сторонников славянского. Епископ Мефодий, готовый, по его словам, умереть за славянскую службу, за два года до Собора писал: «Принципиально вполне можно согласиться, что русский язык с таким же правом может стать богослужебным языком, как и славянский язык»[27]. Влияние этого высказывания на формулировку второго тезиса представляется вполне вероятным. Правда, оренбургский владыка считал ранее — и продолжал считать во время Собора — что замена славянского на русский нецелесообразна и даже вредна по практическим соображениям. Тем не менее он был готов к диалогу, поскольку признавал, что «мысль о замене славянского богослужебного языка русским языком высказывается иногда людьми весьма далекими от каких-либо обновленческих замахов»[28].
Достижению согласия во многом способствовало одобрение следующего тезиса, заимствованного из доклада Кудрявцева:
3) Немедленная и повсеместная замена церковнославянского языка в богослужении русским или украинским неосуществима и нежелательна.
Споров это положение не вызывало. Даже наиболее пылкие сторонники богослужения на русском языке подчеркивали необходимость постепенного, осторожного его введения, чтобы исключить всякое принуждение по отношению к тем, кто предпочтет молиться, как и прежде, по-славянски. Священник Стефан Сабинин[29] предлагал вообще отказаться от споров на тему «русский или славянский»:
Я бы вопрос поставил иначе: допустимо ли частичное и постепенное введение русского языка в богослужение? Никто не думает о немедленной и полной замене славянского языка русским.Один из ораторов от имени народа говорил, что народ не желает реформы, но от имени же народа могу сказать обратное. Отношение к вопросу на местах разное (37 об.).
Протоиерей Ильин предполагал, что Собор должен разработать план проведения реформы — «не так, как при Никоне, а постепенно, без насилий» (36 об). Протоиерей Брянцев и И. В. Фигуровский[30] предлагали опробовать богослужение на русском языке в домовых церквах или в церкви Московской духовной семинарии, чтобы выяснить отношение народа.
4) Частичное применение русского и украинского языка в богослужении (чтение слова Божия, отдельные песнопения и молитвы, замена отдельных слов и речений и т. п.) для достижения более вразумительного понимания богослужения при одобрении сего церковною властью допустимо и при известных условиях желательно.
В основе формулировки лежит тезис Кудрявцева (ср. с тезисами его доклада[31]), выделенные слова добавлены по предложению В. К. Лебедева[32].
Полный и удовлетворительный по качеству перевод на русский язык всего корпуса богослужебных книг оставался делом будущего и, может быть, довольно отдаленного. Это хорошо понимали и сторонники такого перевода. Однако они предлагали уже сейчас разрешить исполнение по-русски тех частей богослужения, для которых переводы имеются. Прежде всего речь шла о чтениях из Священного Писания (Тураев, о. Ильинский, о. Иоанн Щукин[33]).
С таким решением в подотделе готовы были согласиться и многие представители консервативного крыла. Епископ Мефодий считал возможным читать по-русски паремии и половину кафизм (другую половину — по-славянски)[34]. Он допускал также «по примеру Римской Церкви» введение в службу дополнительных частей, исполняемых на русском языке: по его мнению, это могли бы быть канты св. Димитрия Ростовского, стихиры св. Иоанна Дамаскина в стихотворном переложении А. К. Толстого или стихотворения из «Лепты»[35].
Кудрявцев предлагал использовать в церковном богослужении молитвы, составленные на русском языке св. Тихоном Задонским, Филаретом Московским, киевским старцем Парфением. Он ссылался также на положительный опыт чтения канонов по русскому переводу в г. Луге Петроградской епархии и в других местах[36].
5) Заявление какого-либо прихода о желании слушать богослужение на русском или украинском языке в меру возможности подлежит удовлетворению при одобрении перевода церковной властью.
Окончательная редакция тезиса была представлена епископом Мефодием (он прибавил выделенные слова к предложению Предсоборного совета). Такое решение на заседаниях подотдела поддерживали Попович, Знамировский, о. Ильинский, инспектор гимназии из Черниговской губернии А. Ф. Гораин.
6) Святое Евангелие в таких случаях читается на двух языках, славянском и русском (или украинском).
Это условие было включено по особому настоянию председателя подотдела[37].
7) Необходимо при Высшем церковном управлении иметь особую комиссию, как для упрощения и исправления церковнославянского текста богослужебных книг, так и для перевода богослужения на русский (или украинский) язык.
Трудно сказать, насколько удачной была мысль объединить два разные дела в рамках одной комиссии. Однако одобрение подотделом этого тезиса означало, что как защитники славянского, так и сторонники русского готовы признать актуальность обеих задач (исправления и нового перевода) и предлагают церковному руководству предпринять практические шаги в указанных направлениях. Необходимость упростить славянский богослужебный текст отмечали почти все, кто выступал в подотделе за его сохранение — за исключением двоих. Казак из Акмолинской губернии Ф. Г. Зибарев сообщил: «В народе говорят, что придет антихрист, и знаменем пришествия его будет то, что станут отнимать книги и дадут новые» (36). Несравненно более образованный Н. И. Троицкий также усматривал в самой постановке вопроса о языке богослужения коварные происки — правда, не столько антихриста, сколько кайзера Вильгельма, который стремится «уничтожить славянство», для чего и покушается инспирировать отмену либо искажение славянского языка. А потому «да будет все так, как было создано св. церковью и пребыло на Православной Руси до сего дня»; не следует и исправлять богослужебные книги, ибо даже «делать изменения в строе речи ради более удобного ее понимания, замену устаревших словнельзя без ущерба для оригинала» (5 а, 8 об.).
8) Желательно издание богослужебных книг на двух параллельных языках — славянском и русском (или украинском), а также издание отдельных книжек с параллельными текстами, заключающих в себе церковно-богослужебные молитвословия.
Такие предложения высказывали епископ Сильвестр, Лебедев, Знамировский и другие члены подотдела. Параллельные издания (которые, впрочем, издавались и до Собора) в какой-то степени могли способствовать лучшему пониманию славянского текста. Однако о. Марин не без основания считал, что готовиться к церковной службе на дому с помощью таких книг едва ли сможет даже интеллигенция, не говоря уже о простом народе (38). Священник Елабужский считал, что русские переводы могут первоначально использоваться для домашнего употребления, а со временем найти свое место и в церковной службе[38].
9) Желательно широкое ознакомление с церковно-славянским языком богослужения как чрез изучение его в школах, так и путем разучивания церковных песнопений с прихожанами для общецерковного пения.
Тезис внесен на голосование В. К. Недельским, преподавателем Литовской духовной семинарии. С подобными предложениями выступали епископы Мефодий и Сильвестр, а также Лебедев. Возражений этот пункт не вызвал — один лишь Попович напомнил собравшимся о складывающихся политических условиях, при которых «богослужение может оказаться единственной школой христианского просвещения и нравственности» (29 об.).
10) Употребление церковно-народных гимнов на русском языке на внебогослужебных собеседованиях по одобренным церковною властью сборникам признается полезным.
Принято единогласно по предложению Знамировского, который указывал на успех такой практики в Перми (36 об., 42).
11) Издать русский перевод Библии с текста богомудрых LXX толковников. Перевод должен быть снабжен указанием разночтений, темных и переносных мест по русской
Библии с еврейского языка.
Заключительный пункт был взят из доклада епископа Мефодия, который справедливо считал, что русский перевод Септуагинты может оказаться более подходящим для литургического употребления, чем Синодальный перевод Библии, в основу которого положен еврейский масоретский текст[39].
Сравнивая тезисы, выработанные в соборном подотделе, с подготовительными материалами Предсоборного совета, нетрудно заметить признаки усиления консервативных настроений. На первый план вышло утверждение о славянском как основном богослужебном языке. Литургическое употребление русского языка по-прежнему допускается, но с некоторыми дополнительными оговорками. В новом документе совершенно отсутствует один из важных тезисов Предсоборного совета о допустимости богослужебного творчества — он даже не выносился на голосование.
Можно указать на две основные причины такого смещения акцентов.
Во-первых, к концу сентября 1917 г. все более очевидными становились неблагоприятные для Церкви последствия происходящих политических перемен. В этой тревожной атмосфере охранительные устремления, естественно, набирали силу.
Во-вторых, на Соборе весь спектр внутрицерковных позиций и настроений был представлен более адекватно, чем в составе членов Предсоборного совета, лично приглашенных Синодом или избранных от академий и университетов. При рассмотрении вопроса в отделе Предсоборного совета против богослужения на русском языке выступал один лишь владыка Андроник. В соборном подотделе ревнители церковнославянского если и оставались в меньшинстве, то были все же достаточно многочисленны. И представители большинства пошли, думается, по единственно верному пути, стремясь не к использованию численного перевеса, а к максимальному сближению позиций[40].
· Сохранение церковнославянского как основного языка богослужения, при условии принятия мер к упрощению и исправлению славянского богослужебного текста, а также к улучшению знакомства прихожан с церковнославянским языком, — все эти предложения учитывали убеждения церковных «консерваторов».
· Однако задача приближения богослужения к пониманию народа, в том числе путем употребления русского (и украинского) языка также была признана важной и своевременной.
При этом были сформулированы важные условия введения богослужения на русском языке:
- изъявление желания со стороны конкретного прихода;
- контроль церковной власти за качеством переводов;
- осмотрительность и постепенность практических шагов;
- сохранение элементов славянского языка в русском (украинском) богослужении: чтение Евангелия непременно на двух языках.
Тем самым, фактически были признаны главные принципы непринудительной реформы богослужебного языка на основе «новообрядного единоверия», которые предлагались многими участниками предшествовавшей Собору дискуссии.
Однако епископ Мефодий, по-видимому, не был удовлетворен достигнутыми уступками «новаторов». При завершении работы подотдела он заявил, что войдет в заседание отдела о богослужении с собственным докладом — в дополнение к утвержденному докладу подотдела, который, по единогласному избранию, должен был представить Кудрявцев. Впрочем, в протоколе отмечено, что представленные тезисы доклада преосвященного Мефодия (в архивном деле их нет) в целом совпадают с принятыми подотделом (42 об).
[1] Статья представляет собой параграф из книги: прот. Николай Балашов. На пути к литургическому возрождению. М., 2001, с. 134—157. При публикации в электронной форме сохранена методика обозначения ссылок на литературные источники и архивные материалы: курсивом даны сокращенные наименования публикаций, полужирным курсивом — сокращенные наименования архивных материалов. Список источников, которые использованы в данном параграфе, приведен в конце параграфа.
[2] См. Сводные данные (1). 115. Большее количество членов оказалось лишь в Отделе о высшем церковном управлении, реформа которого являлась главной задачей Собора.
[3] Отдел, Протоколы. 6-6 об.
[4] Владыка Мефодий (Герасимов, 1856–1931) — канд. Богословия КазДА (1892), начальник Алтайской миссии (1893), еп. С 1894, на Оренбургской кафедре с 1914 г., архиеп. С 1918 г. На Поместном Соборе пред. Подотдела о богослужебном языке. В 1919 г. Эмигрировал в Китай, скончался в сане митрополита Харбинского (в юрисдикции Зарубежного Синода).
[5] Рукописные протоколы заседаний см.: Подотдел, Протоколы. 27–42 об. Опубликованы в кн.: Богослужебный язык. 344-368.
[6] Подотдел, Протоколы. 41–42. Текст тезисов выделен жирным шрифтом. Цитируемые ниже по протокольной записи выступления участников дискуссии заимствованы из того же архивного дела, номера листов указаны в тексте. Другим источником послужила статья участника заседаний: Ильинский П. (1917—18).
[7] Агафодор (Преображенский, 1837—1919) 28 лет служил приходским священником, с 1888 г. епископ Балахнинский, Сухумский, затем Ставропольский).
[8] Сильвестр (Ольшевский, 1860—2930), канд. Богословия КДА (1887), до хиротонии — полтавский епархиальный миссионер, преподаватель семинарии. Впоследствии еп. Челябинский, затем — еп. и археп. Омский и Павлодарский. Скончался в Омской тюрьме.
[9] Василий Дмитриевич Прилуцкий — канд. богосл. КДА (1907), ученик и преемник А. А. Дмитриевского на кафедре литургики КДА (1908), магистр богосл. (1912, тема — чины русских требников XVI—XVII вв.), экстраорд. проф. (1913).
[10] Священник церкви при штабе Владивостокской крепости.
[11] Леонид Константинович Артамонов (1859—1932), окончил Инженерную академию и Академию Генерального штаба, участвовал в ряде географических экспедиций (в том числе в Абиссинии). Участвовал в русско-японской и I Мировой войне, вышел в отставку (1917). После Собора работал в различных советских учреждениях.
[12] Николай Иванович Троицкий (1851—1920) — магистр богословия, заведующий Тульской палатой древностей, ранее — преподаватель Тульской духовной семинарии. Автор работ по археологии, искусствоведению, апологетике, толкованию Священного Писания. Его речь в подотделе «Славянский язык как национально-освященный» (Подотдел, Протоколы. 1—11 об.) частично опубликована: Богослужебный язык. 132—134.
[13] Канд. права П. В. Попович после трех заседаний подотдела выбыл из состава Собора, так как его избрание делегатом от Туркестанской епархии признано незаконным — 9 лет назад он сложил с себя сан священника.
[14] Николай Иванович Знамировский — канд. богословия КазДА (1904), инспектор Пермской духовной семинарии, впоследствии священник и протоиерей, с 1924 — еп. Стефан, поочередно занимал 7 архиерейских кафедр, арестован в 1936 г., в 1941 — расстрелян.
[15] Андрей Васильевич Новосельский (1856—1924), канд. богословия, помощник смотрителя Тамбовского Серафимовского духовного училища, делегат от мирян Тамбовской епархии. В 1919—1923 гг. работал секретарем Тамбовского архивного управления, помощником заведующего счетоводно-железнодорожными курсами для инвалидов. Умер в Москве.
[16] Николай Васильевич Брянцев, настоятель церкви Рождества Богородицы г. Ельца, делегат от клира Орловской епархии.
[17] Павел Матвеевич Ильинский (1866—1931), священник церкви ст. Исакогорка Архангельской епархии. Член Поместного Собора, принимавший деятельное участие в работе богослужебного отдела (в течение 1‑й сессии Собора; на 3‑й сессии его сменил другой делегат). Впоследствии служил в Холмовской церкви той же епархии. Был сослан, в 1931 г. Арестован и умер в лагере от истощения — раньше, чем успели привести в исполнение вынесенный ему расстрельный приговор (сообщено А. Г. Кравецким).
[18] Михаил Стефанович Елабужский, священник Николаевской церкви с. Вавожа Малмыжского у. Вятской епархии. Активный участник подотдела о богослужебном языке Поместного Собора. Елабужский между прочим, приводил и такой аргумент: «Дневник о. Иоанна Кронштадтского показывает, что можно и на русском языке выразить молитвенное настроение». — Ильинский П. Вопрос о богослужении на Церковном Соборе //Архангельские ЕВ. 1917—18.
[19] Михаил Федорович Марин — законоучитель реального училища г. Петровска, делегат от Саратовской епархии.
[20] Николай Иванович Кедров — магистрант МДА (1882), преподаватель Московской духовной семинарии. В мае 1906 г. он предлагал «внести в программу собора хотя бы частичный пересмотр богослужебного чина» на собрании московской комиссии по церковным и вероисповедным вопросам при Союзе 17‑го октября, но эта тема не получила развития в дальнейших заседаниях Комиссии, занятой преимущественно сословными интересами духовенства и спорами о власти епископов — нередко в стиле уличной революционной пропаганды (см. Перед церковным Собором: Труды московской комиссии по церковным вопросам. М., 1906). Делопроизводитель отдела Поместного Собора о богослужении, проповедничестве и храме.
[21] Михаил Николаевич Котельников, канд. Богословия, преп. Уфимской духовной семинарии, директор Уфимского училища глухонемых.
[22] Петр Матвеевич Ратьковский, священник Николаевской железнодорожной церкви. Текст своего доклада «Богослужебный язык Православной Церкви», прочитанного на Туркестанском епархиальном съезде (Подотдел, Протоколы. 43—51), он прислал по почте. После признания недействительными выборов делегата от клира Туркестанской епархии (выяснилось, что он собрал меньше голосов, чем Ратьковский) прибыл на 2 сессию Собора в качестве члена.
[23] Иоанн Александрович Ильин, канд. Богословия, настоятель собора в г. Троицке Оренбургской епархии, законоучитель женской гимназии.
[24] Впрочем, и члены Собора в священном сане признавались, что им не удается понять на слух содержание многих богослужебных песнопений.
[25] Терентий Павлович Теодорович (1867—1939), канд. богословия МДА, с 1910 г. настоятель Успенской церкви в Варшаве. Во время войны эвакуирован в Петроград; служил в церкви Преображения Господня при лейб-гвардии гренадерском полку. После Поместного Собора — настоятель той же церкви; вернулся в Варшаву в 1921, настоятель Марие-Магдалинской церкви, протопресвитер. Интересно, что в 1926 г. Теодорович выступал против украинизации церковной службы на Волыни, поскольку мотивом при этом выступали не церковные, а национальные и политические интересы. См.: Цыпин (1999). 341—342; Церковь на Украине. 253). Погиб при немецкой бомбардировке Варшавы.
[26] Ильинский П. (1917—18). 524.
[27] Мефодий. 272. Выделено мною.— Н. Б.
[28] Мефодий. 271.
[29] Стефан Александрович Сабинин, священник Троицкой церкви Подворной слободы, делегат от Воронежской епархии.
[30] Иван Васильевич Фигуровский, канд. богословия, преподаватель Красноярской духовной семинарии, делегат от мирян Енисейской епархии.
[31] Петр Павлович Кудрявцев (1868—1936? 1937?) — магистр богословия, профессор КДА по кафедре истории философии, член Киевского религиозно-философского общества, автор книг и статей по философии и по вопросам современной церковной жизни. Подготовил и 10 июля 1917 г. представил Предсоборному совету доклад по вопросу о совершении богослужения на малороссийском и русском языках. Доклад завершался следующими тезисами:
«Введение в богослужение русского или украинского языка допустимо.
Немедленная и повсеместная замена в богослужении церковно-славянского языка русским или украинским языком неосуществима, и нежелательна.
Частичное применение русского и особенно украинского языка в богослужении (чтение Слова Божия, отдельные молитвы и песнопения, тем более замена или пояснение отдельных речений русскими или украинскими речениями, введение новых молитвословий на русском языке в случае одобрения их Церковью) допустимо и в известных условиях желательно. Заявление какого-либо прихода о желании слушать богослужение на русском или украинском языке в меру возможности подлежит удовлетворению.»
На Поместном Соборе в 1917 г. избран членом Соборного совета. В 1918 г.— пред. ученого комитета при министре исповеданий украинского гетманского правительства В.В. Зеньковском. Одной из главных задач комитета, состоявшего из профессоров духовной академии и университета, была подготовка украинского перевода Священного Писания и богослужебных книг. Военные события помешали выполнить эту программу. В начале 30‑х осужден на лагерные работы, актирован через 3 года по болезни сердца.
[32] Личная позиция Лебедева — одна из наиболее консервативных, представленных в подотделе — сформулирована в его тезисах для Вологодского епархиального съезда духовенства и мирян (1917):
«Не следует заменять славянский язык при богослужении русским.
а) Русский народ привязан к церковнославянскому языку и любит его.
б) Богослужение, как святыня и душа церковной жизни, имеет нужду в особом священном языке.
в) Молитвы и песнопения на славянском языке производят особое эстетически-религиозное впечатление.
г) Чрез замену славянского языка русским не достигается идеальная ясность богослужения.
д) Замена церковнославянского языка русским при богослужении соединена с большими трудностями; слово богослужебного текста органически-неразрывно соединено с церковнославянскими мелодиями.
е) Церковнославянский язык более чем русский может осуществлять свое назначение, то есть заменить греческий подлинник Слова Божия и церковных песнопений.
Богослужебный славянский язык имеет для нас, русских, национальное значение.
а) Он благотворно влияет на развитие русского языка.
б) Он объединяет всех русских людей, живущих и живших в различных местах нашего отечества и в разное время.
в) Он способствует нашему национальному возрождению и воспитанию.
г) Он служит орудием объединения всех славян.
Меры для достижения большей вразумительности богослужения на славянском языке.
а) широкое знакомство с славянским языком в храме и в школе всех типов.
б) Авторитетное исправление в богослужебных книгах некоторых отдельных оборотов, слов, неправильностей.
в) Правильный перевод богослужебных книг на русский язык с необходимыми пояснениями для домашнего употребления верующими.
г) Церковнославянское чтение и пение должно быть более осмысленное, прочувствованное, проникновенное, и чрез то будет достигнута большая понятность содержания читаемого и того, что поется». Журналы (Вологда, 1917). 50-52; Протоколы и письма. 92–93.
[33] Иоанн Федорович Щукин, священник церкви Рождества Христова в пос. Крохино Белозерского у. Новгородской епархии.
[34] За чтение Псалтири на русском языке в общем заседании богослужебного отдела 3 ноября 1917 г. выступал также врач В.П. Клевезаль, делегат от Рязанской епархии (Отдел, Протоколы. 226).
[35] См.: Ильинский П. (1917—18). № 4. Название «Лепта» носили два сборника духовных стихов и песнопений. Первый был составлен и издан начальником Алтайской миссии архимандритом Макарием (Глухаревым, 1792—1847): Лепта. В пользу церковной Алтайской миссии. М., 1847. В его состав вошли 17 песнопений, часть из них — с нотами. Среди оригинальных стихов, вероятно, принадлежащих самому Макарию, в сборнике содержатся и переводы древних латинских литургических песнопений Dies irae (под названием «Песнь о последнем суде Христовом») и Stabat Mater dolorosa («Плач Богородицы»). Другой, весьма популярный в начале XX в. сборник 33 народных духовных стихов издан митрополитом Макарием (Невским, 1835—1926) в бытность его миссионером на Алтае. См., напр. 5-е издание: Лепта вторая [Сост. Макарий, еп. Томский]. Томск, 1911.
[36] См.: Ильинский П. (1917—18). 554.
[37] См.: Ильинский П. (1917—18). № 5.
[38] См.: Ильинский П. (1917—18). 524.
[39] См.: Ильинский П. (1917—18). № 5.
[40] Интересны в этой связи наблюдения одного из членов Собора о той эволюции, которую в ходе соборной работы пережили его собратья: «Каждая группа вначале пыталась устраивать свои частные собрания, намечать план тактики и работы, пыталась пропагандировать свою идеологию. Но когда пришлось членам Собора стать вплотную к деловой работе, оказалось, что у всех одна великая цель — служение Церкви Божией, у всех полное единство догматического веропонимания, есть несогласие лишь в понимании задач церковного устроения. Горячее желание послужить миру церковному, спасению родины, взаимное уважение ослабило остроту этого несогласия, открыло возможность не парламентским только большинством подчинять волю одних другим, а путем долгих, иногда очень скорбных переживаний приходить к единодушному решению» (В стенах церковного Собора //Забайкальские ЕВ. Чита, 1918. № 1—3. СС. 37—38).
До рождественских каникул ни тот, ни другой доклад заслушать не успели. Отдел о богослужении, проповедничестве и храме занимался другими вопросами: о церковной проповеди (по этой теме был подготовлен и принят Собором соответствующий доклад), о церковном искусстве и охране памятников церковной археологии, о богослужебном уставе.
Деятельность Собора возобновилась 20 января 1918 года. Епископ Мефодий 1/14 февраля телеграммой из Оренбурга запросил соборную канцелярию «существуют ли занятия Собора»[2]. Получив положительный ответ, он, однако, так и не смог выехать в Москву — вероятно, по условиям гражданской войны. Тем не менее 20 марта владыка направил в адрес Собора докладную записку с просьбой «разрешение вопроса о богослужебном языке Церкви отложить до будущего времени, тем более, что вопрос не требует спешности».
В этом документе епископ Мефодий отмечает, что «огромной важности вопрос» о богослужебном языке к настоящему времени «изучен много в возможной полноте и составлен по нему обширный доклад». Видимо, речь идет о личном докладе преосвященного, поскольку доклад подотдела, принятый 21—26 сентября, умещается на одной странице. Далее владыка высказал следующие опасения:
В специальном подотделе о богослужебном языке большинством голосов были вынесены предложения, принятие которых во всем их объеме без ограничений, по моему искреннему убеждению, может внести смущение в среду верующих и повлечь за собою не полезные последствия для блага Церкви[3].
Соборная канцелярия 11/24 апреля направила это письмо на усмотрение отдела о богослужении, проповедничестве и храме. Однако к этому времени занятия 2-й сессии Собора уже завершились.
Интересны в своем роде и другие письма, поступившие в богослужебный отдел из соборной канцелярии за время второй сессии. Приведем их с сохранением особенностей орфографии оригинала.
Крестьянин с. Быстрицы Слуцкого уезда Минской губернии Сергей Григорьевич Прудзило писал 1 марта 1918 г. из Петроградского лазарета (куда он, судя по всему, попал из действующей армии):
Честь имею осмелиться доложить и всепокорнейше просить Церковного Собора о великой нужде всех благочестивых и боголюбивых православных христиан, как грамотных так и неграмотных которые очень нуждаются в переводе церковно славенского наречия на русское наречие и это так необходимо нужно и каждому желательно Об этом много говорить не буду ибо каждому человеку известно что Спаситель наш Господь Иисус Христос учил людей на их родном языке на котором они друг с другом между собою разговаривали. И еще чтение на русском переводе так необходимо в церкви нужно как необходимо нужен для слепого человека вожак, который бы мог слепого вести той дорогой, по которой слепому нужно идти Христиане бывшие в церкви во время божественной литургии и слышавшие Евангельское чтение и когда они придут домой то домашние спрашивают их что батюшко читал из Евангелия на этот вопрос бывшие в церкви отвечают я и сам ничего не понял очем батюшко читал из Евангелия и об этом очень многие говорят что чтение из Св. Евангелия на славянском языке никак нельзя понять. А вот, хорошо было-бы, еслибы священники читали св. Евангелие порусский ведь тоже слова Самого Господа Спасителя нашего Иисуса Христа. А мы так несщастные что слов Господних не слышим на нашем родном наречии.
Суть прошения заключалась в следующем:
Разрешить нашим духовным отцам православным священникам читать св. Евангелие на нашем родном Русском языке а так же и св. Апостольские послания и святый Канон покаянный св. Андрея Критского все это православным необходимо нужно[4].
Псаломщик Александро-Невской церкви Николаевской слободы Астраханской епархии Василий Квитко, находившийся на военной службе в Кишиневе, в своем «Втором послании Священному Всероссийскому церковному собору» делился обеспокоенностью по поводу перехода многих знакомых ему солдат в баптизм:
Я много слышал не довольство, что на непонятном языке совершается в нашей церкви богослужение. Сектанты внушают свое учение на основании слов св. Апостола Павла,— что мол лучше сказать несколько понятных слов, нежели тьму на незнакомом языке[5].
Настоятель Воскресенской церкви на Семеновском кладбище в Москве, магистр богословия протоиерей Сергий Муратов в прошении на имя Святейшего Патриарха просил издать хотя бы Последование ко Святому Причащению с благодарственными молитвами «не на славянском, малопонятном для темного, простого народа, а на русском языке»[6].
Эти документы, конечно, не могут дать надежного представления о том, насколько широко желание реформы в области богослужебного языка было распространено среди народа и духовенства. Но, во всяком случае, они свидетельствуют о существовании в церковной среде ожиданий такого рода, обращенных к Собору. Вместе с тем, слышны были и разумные призывы к осторожности. Член Собора из Ялты протоиерей Сергий Щукин, известный и в предреволюционные времена пастырской отзывчивостью на вопросы современности, в своем письменном докладе отмечал:
Если бы дело шло, чтобы в нашей литургии, в наших церковных службах заменить разом славянский язык языком русским, я не согласился бы с этим. Я боялся бы, что в эти тревожные дни, когда рушится вокруг все, к чему мы привыкли, боялся бы, что люди придут в церковь, услышат новые слова и скажут: это не та церковь, которую мы чтим, которую знаем и любим, и уйдут от нас. Родные нам, они не узнают в нас своих и уйдут, чтобы отыскать или создать себе новую церковь.
Лишь чтение Евангелия и Апостола, по мнению о. Сергия, «непременно должны происходить и на русском языке»[7].
Заявление владыки Мефодия рассматривалось только 25 июля 1918 года, на первом заседании отдела после начала 3-й сессии Собора. Состав отдела, как и Собора в целом, к этому времени сильно поредел[8]. Среди 23 собравшихся членов отдела не было ни председателя (архиепископ Евлогий участвовал только в 1‑й сессии Собора), ни его товарищей. Избранный докладчиком Кудрявцев, как и большая часть членов Собора с Украины, не смог приехать ни на вторую, ни на третью сессию. Лишь 5 членов отдела из этого нового состава принимали ранее участие в обсуждении вопроса о богослужебном языке[9].
Работу приходилось начинать как бы заново. Архиепископ Назарий (Кириллов) предложил дожидаться приезда владыки Мефодия. И. А. Карабинов считал, что лучшим решением вопроса было бы продолжение трудов Комиссии по исправлению славянского текста богослужебных книг, членом которой он сам одно время являлся[10]. Единоверческий епископ Симон (Шлеев), который был избран заместителем председателя отдела, указал на «поражающее непонимание народными массами смысла богослужения и забвение русским народом основ христианской жизни», из чего сделал вывод, что «заботы о богослужебном языке стоят больших трудов, но не по переводу и коренной ломке или переделке, а по упрощению богослужения». Священник Артоболевский[11] «указал на средний путь — исправление конструкции греко-славянского языка и испорченных мест». Е. Н. Трубецкой[12] и епископ Зиновий[13] говорили об опасности «потери векового наследия красоты богослужебного языка». При этом кн. Трубецкой «настаивал на необходимости установления принципов для обсуждения и, в этих целях,— обстоятельного доклада обо всем сделанном по вопросу». Сделать такой доклад согласился А. В. Новосельский, принимавший участие в работе подотдела[14].
На заседании 5 августа при участии уже 40 членов отдела доклад Новосельского был заслушан[15]. После краткой дискуссии о процедуре дальнейшей работы участники заседания согласились, что нет смысла заново обсуждать вопрос по существу и можно переходить к постатейному чтению тезисов с последующим голосованием. Л. К. Артамонов, в частности, заявил:
Я ярый защитник славянского богослужебного языка, но считаю, чтовопрос разработан основательно[,] и нового теперь мы не скажем, а потому суждения по существу бесполезны.Я предлагаю прямо перейти к тезисам, в которых высказано все существенное[16].
Такого же мнения придерживались и защитники русского оо. Филоненко и Хотовицкий. Однако по предложениям ряда участников голосование было отсрочено на неделю, чтобы размножить тезисы и предоставить новым членам отдела возможность лучше с ними ознакомиться.
Дискуссия о порядке обсуждения была продолжена на заседании 12 августа[17]. Некоторые новые члены отдела были настроены приступить к повторному рассмотрению вопроса, однако большинством голосов было принято решение о переходе к постатейному голосованию. Епископ Симон напомнил, что «вопрос этот разрабатывался уже десятки летон настойчиво выдвигается самою жизнью и требует безотлагательного решения»; к тому же подготовленный отделом доклад еще предстоит рассматривать на заседаниях Собора.
В ходе состоявшегося обсуждения первые десять тезисов подотдела были одобрены с внесением ряда поправок, отраженных ниже (выделены полужирным новые вставки, зачеркнуты изъятые фрагменты тезисов подотдела; курсивом даны наши комментарии к тексту)[18].
|
1. Славянский язык в богослужении есть великое священное достояние нашей родной, церковной старины, и потому он должен сохраняться и поддерживаться как основной язык нашего богослужения. |
К данному тезису поправок не предлагалось. |
|
2. В целях приближения нашего церковного богослужения к пониманию простого народа признаются |
Предложение А.В. Васильева отменить данный пункт, сохранив 3‑й и 4‑й, было отвергнуто. Изъятие слова «принципиально» усилило признание «литургических прав» современных языков. Здесь и далее слова «русский» и «украинский» заменены на «общерусский» и «малороссийский» по предложению В.В. Богдановича. По-видимому, это было своего рода реакцией на проявления украинского национализма и церковного сепаратизма. |
|
3. Немедленная и повсеместная замена церковнославянского языка в богослужении общерусским или |
Изменение порядка слов акцентирует внимание на нежелательности немедленной и тотальной реформы, даже если бы она оказалась осуществимой. Опустить этот пункт предлагали диакон Н. Ливай и Л.К. Артамонов. |
|
4. Частичное применение общерусского или |
В новой редакции усилен акцент на своевременности и желательности частичной реформы. |
|
5. Заявление какого-либо прихода о желании слушать богослужение на общерусском или |
Предложение снять условие «одобрения перевода церковною властью» было отвергнуто; более того, в новой редакции усилено требование употреблять перевод лишь после его одобрения. |
|
6. СвЕвангелие в таких случаях читается на двух языках, славянском и русском или |
В. В. Богданович предлагал опустить этот пункт. Предложение не принято. |
|
7. Необходимо немедленно образовать при Высшем церковном управлении |
В новой редакции данного пункта, как и пп. 8, 9, дополнительно акцентирована безотлагательность мероприятий по улучшению понимания богослужения. Заключительная часть прибавлена по предложению прот. В. И. Синцова. Она подчеркивает, что возможны и частные опыты перевода, которые через комиссию могли бы получить церковную апробацию. |
|
8. |
Не принято предложение Р.Э. Сапина исключить данный пункт как избыточный при наличии п. 1. |
|
9. |
|
|
10.Употребление церковно-народных стихов, гимнов на русском и иных языках на внебогослужебных собеседованиях по одобренным церковною властью сборникам признается полезным и желательно. |
|
|
11. |
Пункт снят в связи с организацией на Соборе особого Библейского отдела, в котором уже изучается данный вопрос[19]. |
Для представления доклада Собору единогласно был избран А. В. Новосельский. По установленному порядку, текст доклада передали в Соборный совет. Но времени для его обсуждения в общем заседании Собора уже не оставалось. Обстоятельства заставляли прекратить соборную сессию — на ее продолжение попросту не было средств. Банковские счета Церкви были арестованы еще зимой, а теперь было захвачено представителями советской власти и здание семинарии, где размещалось общежитие соборян, вывезены заготовленные для них продукты. Таким образом, целый ряд докладов, подготовленных соборными отделами, рассмотреть на этой оборвавшейся сессии не удалось.
По предложению Соборного совета[20] доклад О церковно-богослужебном языке 12 сентября, на одном из последних общих заседаний, был передан Собором[21] на разрешение Совещания епископов, в состав которого входили все присутствующие архиереи. Уже после закрытия общих заседаний Собора Епископское совещание 22 сентября заслушало доклад и, в свою очередь, постановило передать его на рассмотрение Высшему церковному управлению[22], то есть Священному Синоду с Патриархом во главе, что и было исполнено Соборным советом 15 октября 1918 г.[23]
Что означало такое решение? По мнению В. Котта, доклад отдела о богослужении, проповедничестве и храме был передан Высшему церковному управлению «для руководства и использования в данном вопросе», то есть «ВЦУ в этом вопросе должно им [докладом — Н. Б.] руководствоваться и по мере необходимости проводить его в жизнь (в определенном смысле он являлся документом, переданным законодательной властью власти исполнительной)»[24]. Это не совсем точно[25]. Корректнее выразил суть дела А. Кравецкий: «Передача доклада Высшему церковному управлению означала, что он может быть проведен в жизнь без обсуждения на общем заседании»[26]. Однако утверждение того же автора, что «постановление [О церковно-богослужебном языке.— Н. Б.] было принято, и Высшее церковное управление имело полное право осуществлять его» также неточно в первой своей части.
Действительно, в соответствии с постановлением Собора от 31 января 1918 г., на последнем соборном заседании 7/20 сентября было решено «уполномочить Соборный совет все доклады, которые останутся нерассмотренными Собором, препроводить на разрешение Высшего церковного управления, а сему управлению предоставить, по бывшим примерам, вводить выработанные отделами предначертания в жизнь по мере надобности полностью или в частях, повсеместно или в некоторых епархиях». При этом в первоначальном, январском постановлении было оговорено, что с возобновлением занятий Собора предложения отделов все же должны быть представлены на рассмотрение Собора[27].
Таким образом, передача не рассмотренного Собором по существу, а стало быть и не принятого доклада в ВЦУ означала, что Святейший Патриарх и Священный Синод могут по своему усмотрению и по мере надобности вводить в жизнь предложения отдела, но отнюдь не обязаны делать это.
[1] Мы подробно останавливаемся на всех этапах дальнейшего обсуждения данного дела на Соборе ввиду разноречивых трактовок этого вопроса в исследовательской литературе.
[2] См.: Прибытие. 56—57.
[3] Подотдел, Протоколы. 55; публикация: Богослужебный язык. 138.
[4] Отдел, Письма. 43—44 об.
[5] Подотдел, Протоколы. 53 об.
[6] Отдел, Письма. 27—28.
[7] Письма и доклады. 87 об. Сергий Николаевич Щукин (1873—1931), протоиерей Успенской ц. в Аутской слободе близ Ялты, окончил СПбДА, друг А. П. Чехова; находился под арестом (1921—1922), с 1925 служил в Спасо-Песковской ц. в Москве.
[8] Третья соборная сессия (2 июля — 20 сентября 1918) вообще работала в экстремальных условиях: большевики уже развернули широкую кампанию гонений против Церкви. Некоторые члены Собора приняли мученическую кончину или находились в заключении. Другие не могли приехать в Москву по условиям гражданской войны и разрухи. К началу сессии прибыли лишь 140 из 563 членов Собора.
[9] В.К. Недельский, А.В. Новосельский, Б.А. Тураев, прот. А. Хотовицкий и свящ. И. Щукин — в подотделе, еп. Симон (в то время еще прот. Симеон Шлеев) — в VI отделе Предсоборного совета. Подписной лист участников заседания см.: Отдел, Протоколы. 529—529 об. О личном составе отдела см.: Сводные данные (1). 115—119; Сводные данные (2). 170—175 об.; Списки членов. 132—149 об.; Списки. 13—26.
[10] См. ниже, гл. 3.
[11] Иоанн Алексеевич Артоболевский (1872—1938), магистр богословия МДА, проф. Сельскохозяйственной академии и настоятель церкви при ней, делегат от клириков Московской епархии. Впоследствии член Высшего Церковного Совета. Подвергался арестам в 1922 и 1938 гг. Расстрелян.
[12] Евгений Николаевич Трубецкой (1863—1920), известный религиозный философ, правовед, товарищ председателя Поместного Собора.
[13] Зиновий (Дроздов, 1875—1941?), еп. Тамбовский, канд. Богословия СПбДА (1904), впоследствии неоднократно подвергался заключению и ссылке, после 1927 г.— в оппозиции митр. Сергию, скончался, вероятно, в заключении.
[14] Отдел, Протоколы. 527 об. Обзор см.: Из материалов Отдела. 256.
[15] Текст доклада (машинопись с авторской правкой): Отдел, Протоколы. 545—562. Опубликовано с незначительными пропусками и ошибками чтения в: Из материалов Отдела. 256—274. Протокол заседания: Отдел, Протоколы. 542—544, 563—570 об.
[16] Отдел, Протоколы. 565 об.
[17] Участвовало 38 членов отдела. Протокол см.: Отдел, Протоколы. 594—600.
[18] Текст в окончательной редакции отдела см.: О языке. 1-1 об.; впервые опубликован в 1993 г. (Кравецкий. Дискуссии. 120) с мелкими неточностями, которые перешли и в последующие публикации: Кравецкий. Проблема языка. 70—71; Из материалов Отдела. 274—275; Котт. 88—89. Более точный текст: Богослужебный язык. 138–140.
[19] Отдел, Протоколы. 599 об.
[20] Протокол Соборного совета от 29 августа/11 сентября 1918 г. за № 120, п. 8. О языке. 2. Этот и последующие документы опубликованы в: Котт. 90—92; Богослужебный язык. 140—145.
[21] Протокол Священного Собора от 30 августа/12 сентября за № 163. О языке. 3.
[22] Отношение Епископского совещания в Соборный совет № 1557 от 11/24 (в рукописи ошибочно — 11/25. — Н.Б.) сентября 1918 г. О языке. 4.
[23] Отношение Соборного совета в Священный Синод Православной Российской Церкви от 2/15 октября 1918 г. за № 4139. О языке. 7.
[24] Котт. 75, 93. Выделено мною. — Н. Б.
[25] Как и мнение известного слависта Дж. Биллингтона, что «реформисты» в современной Русской Православной Церкви «следуют рекомендациям Церковного Собора 1917—1918, совершая литургию на разговорном языке (vernacular) вместо непонятного церковнославянского» (Billington. 26). И уж совсем неосновательно утверждение другого автора, будто на Соборе 1917—1918 гг. «80 % архиереев выступали за русификацию богослужения» (Мечковская. 242).
[26] Кравецкий. Дискуссии. 121—122. Выделено мною. — Н. Б.
[27] Не соответствует действительности недавно высказанное утверждение: «Собор это предложение Соборного совета так и не утвердил. Среди документов Поместного Собора решения по этому вопросу не существует» (Богослужебный язык. 143), — Текст постановления см.: Деяние 170. 77; Священный Собор. 367.
Богослужебный язык = Богослужебный язык Русской Церкви: История. Попыки реформации. М.: Издание Сретенского монастыря, 1999.
Из материалов Отдела = Кравецкий А.Г. Священный Собор Православной Российской Церкви. Из материалов Отдела о богослужении, проповедничестве и храме /БТ. 1998. Сб. 34. С.200–388.
Ильинский П. (1917‑18) = Ильинский П.[М.], свящ. Вопрос о богослужении на церковном Соборе //Архангельские ЕВ. 1917. № 23. С. 521–524; № 24. С. 551–555; 1918. № 4. С. 4. № 5. С.4. № 7. С. 4. № 8. С. 3. № 10. С. 2–3; № 11. С. 4.
Журналы (Вологда, 1917) = Журналы Вологодского епархиального съезда духовенства и мирян, бывшего 20–30 июня 1917 года. Вологда, 1917. (Прил. к Вологодским ЕВ).
Котт = Котт В.[К] Священный Собор Православной Российской Церкви 1917–18 гг. о церковно-богослужебном языке: Предыстория, документы и комментарии //Православная община. М., 1998. № 4 (46). С. 75–107.
Кравецкий. Дискуссии = Кравецкий А.Г. Дискуссии о церковнославянском языке (1917–1943) //Славяноведение. М., 1993. № 5. С.116–135.
Кравецкий. Проблема языка = Кравецкий А.Г. Проблема богослужебного языка на Соборе 1917–1918 годов и в последующие десятилетия //ЖМП. 1994. № 2. С. 68–87.
Мефодий = Мефодий [Герасимов], еп. О богослужебном языке Церкви в связи с другими соприкосновенными вопросами церковной реформы //Оренбургские ЕВ. 1915. № 19–20. С. 268–276; № 21–22. С. 295–305; № 23–24. С. 315–323; № 25–26. С.348–355; № 27–28. С. 367–374.; № 29–30. С. 391–397; № 31–32. С. 419–423; №33–34. С. 434–438; № 35–36. С. 457–462.
Мечковская = Мечковская Н.Б. Язык и религия. М.: Гранд, 1998.
Священный Собор = Священный Собор Православной Российской Церкви 1917‑1918 гг. Обзор Деяний. Третья сессия /Сост. А.Г. Кравецкий и Г. Шульц. М.: Крутицкое Патриаршее подворье. О-во любителей церковной истории, 2000.
Цыпин (1999) = Цыпин В., прот. Русская Православная Церковь. 1925–1938. М.: Изд. Сретенского м‑ря, 1999.
Церковь на Украине = Православная Церковь на Украине и в Польше в XX столетии. 1917–1950 гг. Сб‑к. М.: Крутицкое Патриаршее подворье, 1997.
Архивные материалы
Деяние 170 = Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяние 170. ГАРФ. Ф.3431. Оп.1. Д.173.
О языке = Священный Собор Православной Российской Церкви. Дело о церковно-богослужебном языке. ГАРФ. Ф.3431. Оп.1. Д.296.
Отдел, Письма = Священный Собор Православной Российской Церкви. Дело Отдела о проповедничестве, богослужении и храме с мелкими бумагами, письмами и предложениями. ГАРФ. Ф.3431. Оп.1. Д.288.
Отдел, Протоколы = Священный Собор Православной Российской Церкви. Протоколы и стенограммы заседаний Отдела о проповедничестве, богослужении и храме. ГАРФ. Ф.3431. Оп.1 Д.283.
Подотдел, Протоколы = Священный Собор Православной Российской Церкви. Протоколы заседаний подотдела о богослужебном языке. ГАРФ. Ф.3431. Оп.1. Д.295.
Прибытие = Священный Собор Православной Российской Церкви. Сообщения членов Собора о времени прибытия на Собор и удостоверения на получение железнодорожных билетов. ГАРФ. Ф.3431. Оп.1. Д.209.
Протоколы и письма = Священный Собор Православной Российской Церкви. Протоколы и постановления епархиальных собраний и письма разных лиц по вопросам реформы Русской Православной Церкви. ГАРФ. Ф.341. Оп.1. Д.580.
Письма и доклады = Священный Собор Православной Российской Церкви. Отдел о проповедничестве, богослужении и храме. Письма духовных и светских лиц о необходимости улучшения богослужений, доклады отдела… ГАРФ. Ф.3431. Оп.1. Д.286.
Сводные данные (1) = Священный Собор Православной Российской Церкви. Сводные данные о работе общего собрания и отчеты отделов. ГАРФ. Ф.3431. Оп.1. Д.175.
Сводные данные (2) = Священный Собор Православной Российской Церкви. Сводные данные о работе общего собрания и отчеты отделов. ГАРФ. Ф.3431. Оп.1. Д.176.
Списки = Священный Собор Православной Российской Церкви. Отдел о проповедничестве, богослужении и храме. Списки членов ОтделаЮ заявления о приеме, планы работ и другие материалы. ГАРФ. Ф.3431. Оп.1. Д.282.
Списки членов = Священный Собор Православной Российской Церкви. Списки членов по отделам. ГАРФ. Ф.3431. Оп.1. Д.177.
Страница сгенерирована за 0.22 секунд !
© Гребневский храм Одинцовского благочиния Московской епархии Русской Православной Церкви. Копирование материалов сайта возможно только с нашего разрешения.