Киприан Карфагенский, свщмч. 47. Письмо к Корнелию о Фортунате и Фелициссиме, или про- тив еретиков

Киприан брату Корнелию желает здоровья. Прочитал я, возлюбленнейший брат, письмо твое, присланное чрез брата нашего аколуфа Самура, исполненное братской любви, церковной назидательности и священнической мудрости: в нем ты извещаешь, что Фелициссим, не новый враг Христов, но уже давно отлученный от Церкви за свои очень низкие и очень важные преступления и осужденный не только мною, но и весьма многими соепископами, и там отвергнут тобою, и когда являлся с толпою и скопищем отчаянных, ты с полной бодростью, подобающею епископу, изгнал его из Церкви, из которой еще прежде он был изгнан властью Бога и справедливой строгостью Христа, нашего Судии и Господа, – изгнан с тем, чтобы виновник раскола и вражды, замотавший вверенные ему деньги, растлитель дев, разоритель и осквернитель многих супружеств, не оскорблял более целомудренную, святую, стыдливую невесту Христову мерзким своим присутствием, бесстыдным и нечистым прикосновением. Но прочитавши другое твое письмо, брат, которое ты присоединил к первому, я немало удивился, приметив, что ты несколько был встревожен дерзкими угрозами тех, кои пришли к тебе и, приступивши, как пишешь, самым крайним буйством стращали тебя, что, если ты не возьмешь письма, ими принесенного, то они сами публично прочтут его и выскажут много гнусного, по-

191

носного и достойного только их уст. Если, возлюбленнейший брат, нужно бояться дерзости негодяев, если злодеи буйством и насилием могут достигать того, чего не могут достигнуть по закону и справедливости: то погибло уже значение епископства, уничтожена высокая и Божественная власть церковного управления; мы не можем уже более оставаться и быть христианами, когда дошло до того, что боимся угроз и нападения потерянных людей, тем более, что нам угрожают и язычники, и Иудеи, и еретики, – что все, сердцами и умами коих овладел диавол, каждодневно неистовым голосом выказывают свою ядовитую ярость. Однако не должно потому только уступать, что нам угрожают, – как будто противник и враг более Христа оттого, что в мире он столько присваивает себе и столько берет на себя. В нас, возлюбленнейший брат, сила веры должна быть непоколебима, и со стойкой и непреклонной твердостью мы должны противостоять напору и стремлению идущих на нас волн, так, чтобы они разбивались о нас, как о неподвижную каменную скалу. Откуда бы епископу ни угрожал страх или опасность, он, живя среди опасностей и страхов, приобретает славу чрез эти самые опасности и страхи. Мы не должны помышлять только об угрозах язычников или Иудеев и только их иметь в виду, когда видим, что Сам Господь встретил вражду от Своих братьев и предан тем, кого Сам избрал в Свои апостолы; да и в самом начале мира праведный Авель убит своим братом, бегущего Иакова тоже преследовал

192

беспокойный брат, отрок Иосиф продан братьями, к которым пришел, – и еще в Евангелии читаем предсказание о том, что большее число врагов составят враги домашние и что будут предавать друг друга те, которые прежде соединены были таинством единодушия (Мат. 10). Дело не в том, кто предает или поднимает гонение, когда Бог попускает предавать тех, кого располагает увенчать. Для нас не бесчестие терпеть от братьев то, что претерпел Христос, а для них не слава делать то, что делал Иуда. А какое тщеславие, какое кичливое, надменное хвастовство угрожающих – угрожать там отсутствующему, когда здесь они могли бы иметь меня самого лично в своей власти. Мы не боимся их ругательств, коими они каждодневно надрывают себя и отравляют свою жизнь, не страшимся их палок, камней и мечей, коими они хвастают, произнося отцеубийственные слова. По своим свойствам, они человекоубийцы пред Богом, однако не могут убить, если Бог не попустит им того. И нам однажды только нужно умереть, а они и ненавистью и слезами и преступлениями своими каждодневно наносят смерть. Но не нужно, возлюбленнейший брат, оставлять церковного благочиния или ослаблять священническую строгость из-за того, что нас осыпают ругательствами или устрашают угрозами, когда Божественное Писание так говорит и учит: презорливый (же) и обидливый муж и величавый ничесоже скончает, – иже разшири аки ад душу свою (Авв. 2, 5); и еще: от словес мужа грешна не убойтеся, понеже слава его в мотыла

193

и в червия; днесь вознесется, а утре не обрящется, яко обратися в персть свою, и помышление его погибе (1 Мак. 2, 62-63); и опять: видех нечестивого превозносящася и высящася, яко кедры ливанския: и мимо идох, и се, не бе, и взысках его, и не обретеся место его (Пс. 36, 35–36). Превозношения, надменность, гордое и наглое хвастовство рождаются не от учения Христова, которое учит смирению, но от духа антихриста, которого укоряет Господь чрез пророка, говоря: ты же рекл еси во уме твоем, на небо взыду, выше звезд небесных поставлю престол мой, сяду на горе высоце, на горах высоких, яже к северу, взыду выше облак, буду подобен Вышнему (Ис. 14, 13–14), И присовокупляет: ныне же во ад снидеши и во основания земли. Видевшии тя удивятся о тебе (Ис. 14, 15–1б). Таковым Божественное Писание в другом месте угрожает заслуженным наказанием, говоря: день Господа Саваофа на всякого досадителя и горделивого, и на всякого высокого и величавого, и смирятся (Ис. 2, 12).

Каждый из уст и слов своих тотчас познается, и из речи каждого открывается, Христа ли он имеет в сердце своем или антихриста, как о том Господь говорит в Евангелии Своем: порождения ехиднова, како можете добро глаголати, зли суще? от избытка бо сердца уста глаголют. Благий человек от благого сокровища износит благая, и лукавый человек от лукавого сокровища износит лукавая (Мат. 12, 34–35). Потому-то и у богатого оного грешника, который, терзаясь в муках, опа-

194

ляемый жгучим пламенем, просил помощи у Лазаря, почиющего на лоне Авраама и наслаждающегося прохладою, более всех частей страдали уста и язык, так как языком и устами, как можно полагать, он более всего грешил. Если написано, что досадителе Царствия Божия не наследят (1 Кор. 6, 10), и если Господь говорит в Своем Евангелии: иже речет брату своему: рака, и иже речет: уроде, повинен есть геенне огненной (Мат. 5, 22); то как могут избежать суда Бога мстителя те, которые взводят такие клеветы не только на братьев, но и на священников, удостоенных, по благодати Божией, такой чести, что всяк, не оказавший повиновения священнику Божию и судии судящему в свое время, тотчас был умерщвляем? Во Второзаконии (17, 12–13) Господь Бог говорит так: и человек, иже сотворит в гордости, еже не послушати жерца предстоящего служити во имя Господа Бога твоего, или судии, иже в тыя дни будет, да умрет человек той и да измеши злое от Израиля, и вси людие услышавше убоятся, и не будут нечествовати ктому. Также Бог говорит Самуилу, когда оказали ему пренебрежение Иудеи: не тебе уничижиша, но Мене уничижиша (1 Цар. 8, 7), и в Евангелии Господь говорит: слушаяй вас, Мене слушает; и отметаяйся вас, Мене отметается: отметаяйся же Мене, отметается Пославшого Мя (Лк. 10, 16). Также когда Он очистил прокаженного, то сказал: шед покажися иереови (Мат. 8, 4). А когда впоследствии во время страданий потерпел заушение от раба священникова, и когда этот раб сказал

195

Ему: тако ли отвещаваеши архиереови? (Иоан. 18, 22), Он не произнес ничего поносного против первосвященника, ничем не задел его чести, но только, утверждая и доказывая Свою невинность, сказал: аще зле глаголах, свидетельствуй о зле: аще ли добре, что Мя биеши? (Иоан. 18, 23). Читаем то же в Деяниях Апостольских, что потом блаженному апостолу Павлу однажды было сказано: архиерею ли Божию досаждаеши? (Деян. 23, 4). И хотя, после распятия Господа, священники стали святотатцами, нечестивыми и жестоковыйными, и уже нисколько не удержали священнической чести и важности; однако Павел показал уважение даже к самому (хотя пустому) имени и некоторой тени священника, когда отвечал: не ведах, братие, яко архиерей есть: писано бо есть: князю людий твоих да не речеши зла (Деян. 23, 5).

Столько и таких и много есть других примеров, подтверждающих важность и власть священническую, происходящую от Божественного удостоения: какими же после сего ты считаешь тех, которые, враждуя против священников и возмущаясь против кафолической Церкви, не страшатся ни угроз предостерегающего Бога, ни мщения будущего суда? Ведь не от чего другого произошли ереси и родились расколы, как от того, что не оказывают повиновения священнику Божию и не признают наместником Христовым в Церкви одного священника и судии, поставленного на известное время: если бы, согласно Божественному учению, все братство повиновалось ему, то никто никогда не восставал бы против сонма священ-

196

ников, никто, после Божественного суда, после голоса народа, после приговора соепископов, не делал бы уже себя судиею, – не над епископом, но над Богом, никто не раздирал бы Церкви расторжением единства Христова, никто в угоду себе и по надменности не стал бы отдельно основывать новой ереси вне Церкви, и разве какой-нибудь человек святотатственной дерзости и потерянного ума мог бы думать, что священник бывает без изволения Божия, когда Господь говорит в Евангелии Своем: не две ли птице ценитеся единому ассарием? и ни едина от них падет на земли без Отца вашего (Мат. 10, 29). Когда, по слову Господа, ничто, даже самое малозначительное, не делается без воли Божией, то ужели кто-нибудь подумает, что важное и великое делалось в Церкви Божией без ведома или без воли Божией, и чтобы священники, то есть домостроители, Его поставлялись не по Его распоряжению? Это значит не иметь веры, которою мы живем; это значит не воздавать чести Богу, манием и волею Коего (как нам известно и как мы верим) управляется и производится все. Правда, иные делаются епископами и не по воле Божией, но это те, которые делаются вне Церкви, вопреки установлению и преданию евангельскому. Сам Господь говорит о том у двенадцати пророков: сами себе царя поставиша, а не Мною (Ос. 8, 4), и еще: требы их, яко хлеб жалости им: вси ядущии тыя осквернятся (Ос. 9, 4). Чрез Исаию также Дух Святой громко вещает, говоря: горе, чада отступившая! Сия глаголет Господь: сотвористе совет не Мною, и заветы

197

не Духом Моим, приложити грехи ко грехом (Ис. 30, 1).

Впрочем (говорю, будучи вызван на это, говорю со скорбью, говорю поневоле), когда епископ поставляется на место умершего и, избранный в мирное время голосом всего народа, во время гонения осеняется Божественною помощью; когда, будучи тесно связан со всеми товарищами и уже заслуживши одобрение от своего народа в продолжение четырехлетнего епископства, он в спокойное время заботится о благочинии, а в мятежное время терпит изгнание за свое епископство; когда его, столько раз требованного на растерзание львам, в цирке, в амфитеатре почтенного свидетельством Божественного благоволения, в эти самые дни, как я пишу тебе письмо, по случаю жертвоприношений, которые нарочитым указом повелено народу праздновать торжественно, толпа своим криком снова требует в цирк ко льву, и – на такого, возлюбленный брат, нападают еще какие-нибудь отчаянные и потерянные люди, поставленные вне Церкви, то явно, кто здесь нападает, именно не Христос, поставляющий священников и покровительствующий им, но враг Христа и противник Его Церкви; он преследует своими ковами предстоятеля Церкви для того, чтобы, по низвержении правителя, неудержимее и насильственнее приступить к разрушению Церкви. Никто из верных, возлюбленнейший брат, помня Евангелие и держась заповедей предостерегающего апостола, не должен возмущаться тем, что в последние времена некоторые гордые и непокорные люди и враги

198

священников Божиих отступают от Церкви или восстают против Церкви; потому что Сам Господь и апостол Его еще заранее возвестили о явлении таких людей (2 Тим. 3, 1–9). Никто не должен удивляться тому, что некоторые оставляют начальника раба, когда ученики оставили Самого Господа, оказывавшего большие благодеяния, совершавшего великие чудеса и свидетельством Своих дел доказывавшего всемогущество Бога Отца. И однако Он не укорял оставлявших Его, не угрожал им чем-нибудь тяжким, а только, обратившись к апостолам Своим, сказал: еда и вы хощете ити? (Иоан. 6, 67), сохраняя таким образом закон, по которому человек, предоставленный своей собственной свободе и своему произволу, идет или к смерти, или ко спасению. Но Петр, на котором тот же Господь основал Свою Церковь, говоря один за всех и отвечая голосом Церкви, сказал: Господи, к кому идем? глаголы живота вечного имаши, и мы веровахом и познахом, яко Ты еси Христос, Сын Бога живого (Иоан. 6, 68–69), означая и показывая тем, что оставившие Христа гибнут по своей вине, а Церковь, всегда верующая во Христа и всегда хранящая то, чему научена, никогда совершенно не отступает от Него, и ее составляют те, которые пребывают в дому Божием; напротив, не составляют сада, насажденного Богом Отцом, те, кои не имеют твердости крепких зерен хлеба, но как мякина разлетаются от дуновения рассеивающего врага. О таких и Иоанн говорит в своем Послании: от нас изыдоша, но не беша от

199

нас; аще бы от нас были, пребыли убо быша с нами (1 Иоан. 2, 19). Тоже и Павел увещевает не возмущаться, когда злые гибнут для Церкви, и не колебаться верою, когда отступают от нее вероломные. Что бо (говорит он), аще не вероваша нецыи! еда убо неверствие их веру Божию упразднит? Да не будет: да будет же Бог истинен, всяк же человек ложь (Рим. 3, 3–4). Что касается до нас, возлюбленнейший брат, то мы, как требует наша совесть, должны заботиться, чтобы никто по нашей вине не погиб для Церкви; если же кто-нибудь сам собою и по своей вине погибнет и не захочет приносить покаяния и возвратиться в Церковь, то мы не будем виновны в день суда, – мы, которые заботились о спасении, а только те потерпят наказание, которые не хотели пользоваться нашими спасительными советами. Нас не должны совращать с правого пути и отклонять от верного устава ругательства губителей, когда и Апостол научает нас, говоря: аще бо бых еще человеком угождал, Христов раб не бых убо был (Гал. 1, 10), Нужно что-нибудь одно – или Богу угождать, или людям. Если угождать людям, то можно оскорбить Бога. Если же мы стараемся и домогаемся сделаться угодными Богу, то должны презирать людские ругательства и злословия.

А что я тотчас не писал тебе, возлюбленнейший брат, о Фортунате, этом лжеепископе, поставленном немногими закоренелыми еретиками, так это не такое дело, чтобы о нем немедленно нужно было извещать тебя, как о чем-нибудь важном и

200

страшном, тем более, что и имя Фортуната ты уже довольно знаешь: он – один из пяти пресвитеров, еще прежде отпадших от Церкви и в недавнее время осужденных приговором многих наших соепископов и многих весьма почтенных мужей, которые в прошлом году писали тебе об этом деле. Знаешь ты и Фелициссима, зачинщика возмущения; о нем упоминается в том же письме к тебе наших епископов: его не только здесь осудили они, но и ты там недавно отлучил от Церкви. Так как я полагал, что это известно тебе, и был уверен, что ты все помнишь, то я не считал нужным скоро и настоятельно извещать тебя о нелепостях еретиков. То не относится к величию и достоинству кафолической Церкви, что замышляет у себя дерзость еретиков и раскольников. Говорят, что теперь и партия Новациана сделала там своим лжеепископом пресвитера Максима – того самого, которого Новациан недавно присылал к нам послом и которого отвергли мы от своего общества, и однако я не писал тебе о том, потому что на все это мы мало обращаем внимания; а я скорее послал тебе имена епископов, здесь поставленных, которые целы и невредимы предстоят братьям в кафолической Церкви. По общему нашему совещанию, мы почли нужным написать тебе это, чтобы вкратце известно было тебе и заблуждение, которое нужно истреблять, и истина, которую нужно иметь в виду, и чтобы ты и товарищи наши знали, к кому следует вам писать и от кого получать письма; а если кто осмелится писать к вам,

201

кроме поименованных в письме нашем, то знайте, что он запятнал себя или жертвоприношением, или откупною запиской, или это один из еретиков, разумеется, развратный и невежественный. Впрочем, нашедши случай в знакомом нам человеке и клирике аколуфе Фелициане, которого ты прислал с нашим товарищем Персеем, между прочим, о чем надлежало известить тебя, я написал тебе и об этом Фортунате. Но вот в то время, как брата нашего Фелициана то задерживают здесь ветры, то мы удерживаем для передачи ему других писем, Фелициссим поспешил и прежде явился к вам. Так всегда торопятся злодеяния, чтобы хоть поспешностью получить верх над невинностью! Чрез Фелициана же я извещаю тебя, брат, и о том, что в Карфаген пришел старый еретик Приват – тот, которого много лет назад в Ламбезитанской колонии общим голосом осудили девяносто епископов, за многие и важные преступления, и которого, как вам небезызвестно, с большою строгостью порицали в письмах предшественники наши, Фабиан и Донат. Когда он сказал, что хочет защищать пред нами свое дело на соборе, который был у нас пятнадцатого числа прошлого мая, а мы его не допустили, тогда он сделал того Фортуната лжеепископом, достойным своего товарищества. Явился с ним еще какой-то Феликс, которого он сам давно поставил лжеепископом вне Церкви в еретическом обществе. С Приватом, уже известным еретиком, были и его сообщники Иовин и Максим, осужденные пригово-

202

ром девяти епископов, наших товарищей, за мерзкие жертвоприношения и явные преступления, и в прошлый год весьма многими из нас на другой раз отлученные от Церкви. С этими четырьмя человеками соединился еще Репост Сутурникский, который не только сам пал во время гонения, но и влек за собою своим нечестивым убеждением весьма значительную часть своего народа. Эти пять человек, с немногими или приносившими языческие жертвы, или сознающими за собою преступления, захотели иметь Фортуната своим лжеепископом, чтобы, при сходстве в преступлениях, таков был и правитель, каковы они, управляемые. Отсюда можешь заключать, возлюбленнейший брат, и о других неправдах, которые там распускали отчаянные и потерянные люди: с жертвоприносившими или еретиками было только пять лжеепископов, которые пришли в Карфаген и сделали Фортуната сообщником своего безумства; а они, как дети диавола и полные лжи, осмелились, как ты пишешь, хвастаться, будто с ними было двадцать пять епископов. Эту ложь они разглашали прежде и здесь, между нашими братьями, говоря, что двадцать пять епископов придут из Нумидии для поставления им епископа. Но их ложь открыта и изобличена, после того как собралось только пять епископов, потерпевших крушение и отлученных нами; затем они поплыли в Рим с товаром своих лжей – как будто истина не могла последовать за ними и изобличить злые языки открытием самого дела! Это, брат, истинное безумие – не помышлять о том и не знать

203

того, что ложь недолго может обманывать, что ночь продолжается только дотоле, доколе не воссияет день, что по воссиянии дня и восходе солнца тьма и мрак отступают свету и совершавшиеся ночью разбои прекращаются. Наконец, если ты спросишь их об именах, они не найдут их или будут выдумывать ложные имена. Такой у них недостаток в сообщниках, что они не могут собрать и двадцати пяти из числа жертвоприносителей и еретиков. И, однако, для прельщения простых и отсутствующих людей они лживо увеличивают число: как будто была бы побеждена Церковь еретиками и правда неправедными, если бы это было и истинное число! Не должно мне теперь, возлюбленнейший брат, сообразоваться с ними в своих действиях и в речи своей высказывать все то, что они позволяли себе и доселе позволяют: нам нужно рассуждать о том, что прилично говорить и писать священникам Божиим; в нас должна говорить не столько досада, сколько стыд, чтобы не казалось, будто я, вызванный на то, стараюсь больше злословить, чем обнаруживать преступления и грехи. Итак, я умалчиваю об обидах, нанесенных Церкви; опускаю без внимания заговоры, любодейства и различные роды преступлений; не могу умолчать об одном только их злодеянии, которое касается не меня, не людей, но Самого Бога, – это о том, что с самого первого дня гонения, когда кипели свежие преступления ослабевавших, когда не только алтари диавола, но даже самые руки и уста падших

204

дымились мерзкими жертвами, – они не переставали иметь общения с падшими и мешать их покаянию.

Бог грозно вещает: иже жертву приносит богом, смертью да потребится, но точию Господу единому (Исх. 22, 20). И в Евангелии Господь говорит: иже отвержется Мене пред человеки, отвергуся его и Аз пред Отцем Моим (Мат. 10, 33). И в другом месте негодование и гнев Божий выражаются так: тем пролиял еси возлияния, и тем принесл еси жертвы: о сих убо не разгневаюся ли? (Ис. 57, б). А они воспрещают умолять Бога, Который Сам выражает Свое негодование; воспрещают молитвами и покаянием умилостивлять Христа, Который, как Сам говорит, отвергает того, кто Его отвергает. Мы писали письмо об этом в самое время гонения и не были услышаны. Часто составляя соборы, мы общим приговором и даже с угрозами определили, чтобы братья приносили покаяние, чтобы не приносящим покаяния никто безрассудно не давал мира. А эти возмутители против Бога, пылающие нечестивою яростью против священников Божиих, отпадшие от Церкви и поднявшие против нее отцеубийственное оружие, всеми силами домогаются того, чтобы диавольскою злостью завершить свое дело, – чтобы Божественное милосердие в Церкви своей не врачевало раненых. Своими несправедливыми мнениями и наговорами они мешают несчастным каяться, чтобы не был умилостивлен разгневанный Господь, – чтобы тот, кто стыдился или боялся быть христианином, не искал потом Христа, Господа своего, – чтобы не

205

возвращался в Церковь тот, кто отступил от Церкви. Они стараются о том, чтобы преступления не были искупаемы подвигами и справедливым сетованием и чтобы раны не были омываемы слезами. Истинный мир уничтожается призраком мира ложного, спасительные недра матери заграждаются мачехою, препятствующею слышать плач и стенания от сердца и уст падших. Сверх того падшие побуждаются еще к тому, чтобы тем самым языком и теми устами, которыми прежде согрешали в Капитолии, говорить ругательства на священников, преследовать клеветою и злословием исповедников, дев и всех праведных, отличившихся верою и заслуживших особенную славу в Церкви. Впрочем, этим они не столько поражают скромность, смирение и стыдливость наших, сколько убивают свою собственную надежду и свою собственную жизнь. Не тот несчастен, кто терпит, а тот, кто наносит оскорбление; не тот по закону грешник, кто принимает побои от брата, а тот, кто убивает брата; и когда виновные обижают невинных, то сами терпят ту обиду, которую, по-видимому, наносят другим. Оттого, наконец, у них поражен ум, притуплен дух и беспокойно чувство. Не сознавать преступления и не каяться – это есть гнев Божий, как и написано: Господь бо раствори им дух прельщения (Ис. 19, 14), чтобы они не обратились, не врачевались и не исцелились после грехов чрез молитвы и праведное удовлетворение. Апостол Павел в Послании своем утвердительно говорит: зане любве истины не прияша, во еже спастися им; и сего ради по-

206

слет им Бог действо льсти, во еже веровати им лжи, да суд приимут вси не веровавшии истине, но благоволившии в неправде (2 Сол. 2, 10–12).

Первая степень счастья – не согрешать, вторая – сознавать согрешения. Там есть невинность целая и неповрежденная, которая сохраняет, здесь является лекарство, которое исцеляет. Но они, оскорбивши Бога, потеряли и то и другое – лишились благодати, полученной в таинстве крещения, и не ищут помощи в покаянии, заглаждающем вину. Можешь ли, брат, считать легкими грехами пред Богом, малым и незначительным преступлением то, что они не допускают умолять величие разгневанного Бога, бояться гнева и огня и дня Господня, что чрез них, с приближением антихриста, обезоруживается вера воинствующего народа, когда уничтожается сила и страх Христов? Пусть миряне пекутся по своему усмотрению; на священниках лежит особенная обязанность при защищении и утверждении величия Божия ничего не упускать из вида в этом деле, по заповеди Господа: и ныне заповедь сия к вам, священницы: аще не услышите, и аще не положите на сердцах ваших, еже дати славу имени Моему, глаголет Господь Вседержитель, то послю на вы клятву и проклену благословение ваше (Мал. 2, 1–2). Но воздается ли слава Богу, когда пренебрегается величие и правда Божия так, что святотатцы, при возвещении Богом Своего гнева и негодования на жертвоприносящих, при угрозах им вечными казнями и нескончаемыми муками, предлагают и советуют не помышлять о гневе Божием, не бояться суда Го-

207

сподня и не толкать в Церковь Христову; а пресвитеры отвергли покаяние, презревши и поправши епископов, лживыми словами проповедуют мир не сделавшим никакого признания в преступлении, и чтобы падшие не восстали и находящиеся вне не возвратились в Церковь, – предлагают общение тем, которые не имеют права на общение? И для них еще недостаточно было, что они отступили от Евангелия, что отняли у падших надежду удовлетворения и покаяния, что отвратили от всякого чувства и плода покаяния людей, опутанных неправдами, или запятнанных прелюбодеянием, или оскверненных пагубным участием в жертвоприношениях, убеждая их испросить помилования у Бога и не делать в Церкви признания в преступлениях, – что вне и вопреки Церкви устроили себе притон развратного скопища, куда бы стекалось отребье сознающих за собою грехи и не хотящих просить Бога о помиловании и благоугождать Ему. После этого, поставивши себе чрез еретиков лжеепископа, они еще осмеливаются предпринять путешествие и к кафедре Петра и той главной церкви, от которой изошло священническое единство, нести послание от раскольников и нечестивцев, не помышляя, что это те Римляне, которых вера похвалена проповедующим Апостолом и к которым вероломство не может иметь доступа. Зачем же они являются и возвещают о поставлении у себя лжеепископа наперекор епископам? Или им нравится то, что они сделали, и они коснеют в своем преступлении, или, если не нравится и они раскаиваются, то знают, куда им нужно

208

обратиться. Все мы постановили (и это справедливо и законно), чтобы дело каждого выслушивалось там, где совершено преступление; а так как всякому из пастырей вверена своя часть стада, которою он должен управлять и которою должен руководить, имея отдать отчет Господу в своей деятельности, то управляемые нами не должны бегать туда и сюда, не должны нарушать согласия епископов своим лукавым и лживым поведением, но обязаны там вести свое дело, где могут иметь и обвинителей и свидетелей своего преступления. И разве только немногим отчаянным и потерянным людям может казаться малою важность епископов, поставленных в Африке, которые уже судили о них и их совесть, связанную многими узами преступлений, недавно осудили по всей строгости своего суда. Дело их уже расследовано, уже состоялось о них и решение; а приговор священников не должен навлекать на себя упреки в легкомысленной изменчивости и непостоянстве, когда Господь учит и говорит: буди же слово ваше: ей, ей, ни, ни (Мат. 5, 37). Если число тех, которые в прошлый год судили их, соединить с пресвитерами и диаконами, то при суде и расследовании было тогда больше, нежели сколько, по-видимому, находится их теперь в союзе с Фортунатом. Ибо ты должен знать, возлюбленнейший брат, что его уже почти все оставили после того, как еретики сделали его лжеепископом. Те, кого морочили они и обольщали лживыми словами, говоря, что они вместе возвратятся в Церковь, увидевши потом, что там

209

поставлен лжеепископ, и узнавши, что их обманули и обольстили, каждодневно возвращаются и толкаются в Церковь; между тем как мы, которые должны отдать отчет Господу, тщательно взвешиваем и осторожно испытываем, кого следует принять и допустить в Церковь. Допущению в Церковь некоторых так препятствуют или их преступления, или упорное и твердое сопротивление наших братьев, что вовсе нельзя принять их без соблазна и опасности для большинства. Не следует собирать такую гнилость, которая заразила бы здоровое и цельное, и тот пастырь не будет полезным и искусным пастырем, который допускает в стадо паршивых и зараженных овец, могущих, по прилипчивости своей болезни, заразить целое стадо. Ты не смотри на число их. Ибо лучше один сын, боящийся Бога, нежели тысячи нечестивых, как говорит и Господь чрез пророка: не желай чад множества неключимых, ниже веселися о сынех нечестивых, егда умножатся, не веселися о них, аще несть страха Господня с ними (Сир. 16, 1).

О если бы, возлюбленный брат, ты мог быть здесь с нами, когда эти нечестивые и развращенные возвращаются от раскола! Ты увидел бы, чего стоит мне склонить к терпению наших братьев, чтобы они, умеривши сердечную досаду, согласились на принятие злых и на заботу о них. Они радуются и довольны, когда возвращаются менее виновные и еще сносные люди; напротив, ропщут и противятся всякий раз, когда возвращаются в Церковь люди неиспра-

210

вимые и дерзкие, запятнанные прелюбодеянием или участием в жертвоприношениях, и к тому еще надменные; ибо от таких могут растлеваться внутри ее добрые души. Едва убеждаю я народ, даже силою вынуждаю, чтобы не противились принятию таковых. И досада братства сделалась тем справедливее, что тот или другой, принятые по моей снисходительности, несмотря на сопротивление и противоречие народа, впоследствии оказывались гораздо худшими, чем какими были прежде, и не могли сохранить покаянной веры, потому что шли сюда без истинного покаяния.

Что же скажу о тех, которые в качестве послов лжеепископа Фортуната отплыли теперь к тебе с Фелициссимом, виновным во всех преступлениях, и принесли тебе такое же лживое письмо, как лжив и сам вручивший им это письмо? Многообразны дознанные преступления его, ненавистна и гнусна жизнь, так что если бы таковые были в Церкви, то их давно надлежало бы извергнуть из Церкви! Они хорошо знают себя и не смеют ни явиться к нам, ни приступить к порогу Церкви; и потому скитаются вне, по провинции, уловляя и обирая братьев; наконец, всем уже довольно известные и отовсюду выгнанные за свои злодеяния, они плывут еще туда к вам. Им стыдно являться к нам и жить с нами, так как они пред своими братьями запятнали себя многими самыми тяжкими и важными преступлениями. Но если хотят испытать суд наш, пусть приходят. И если может быть для них какое-

211

нибудь извинение и защищение, то мы посмотрим, чем они удовлетворят за себя, какой принесут плод покаяния. Здесь ни пред кем не запирается Церковь, ни от кого не отказывается епископ. Наше терпение, наше снисхождение и человеколюбие готовы для всех приходящих. Я желаю, чтобы все возвратились в Церковь, желаю, чтобы все соратники наши заключены были в стан Христов и в дом Бога Отца. Все прощаю, многое покрываю любовью из желания собрать братство. Я не исследую полным и строгим судом того, что сделано против Бога, и почти погрешаю сам, отпуская преступнику более надлежащего. Я принимаю с распростертыми и полными объятиями возвращающихся с покаянием, исповедающих грех свои с смиренным и чистосердечным молением.

Если же есть такие, которые думают, что можно им войти в Церковь не чрез моление, но чрез угрозы, или надеются открыть себе доступ в нее не слезами и умилостивлением, но насилием, то пусть они знают за верное, что для таких заключена Церковь Господня и что непобедимый и крепкий стан Христов, под защитою Господа, не уступает никаким угрозам. Можно убить, но нельзя победить священника Божия, держащегося Евангелия и сохраняющего заповеди Христовы. Пример доблести и веры представляет нам Захария, первосвященник Божий: после того, как не могли устрашить его угрозами и бросанием камней, его убили в храме Божием; а пред тем он громогласно говорил то же, что в

212

слух всех говорим и мы против еретиков: сия глаголет Господь: почто преступаете повеления Господня? не поспешится вам, яко остависте Господа, и оставит вас (2 Парал. 24, 20). Если некоторые безрассудные и нечестивые люди оставляют небесные и спасительные пути Господни и если не поступающие свято оставляются Духом Святым, то не должны же мы поэтому забывать Божественное предание и приписывать более значения преступлениям беснующихся, чем суду священников, или полагать, что большую имеют силу в нападениях человеческие покушения, чем в защите Божественное покровительство. Неужели, возлюбленнейший брат, нужно отложить в сторону достоинство кафолической Церкви, верное и неповрежденное величие народа, в ней находящегося, важность и власть священническую из-за того, что поставленные вне Церкви высказывают желание судить предстоятеля Церкви, еретики – христианина, больные – здорового, раненые – неповрежденного, падшие – стоящего, виновные – судью, святотатцы – священника? Что же остается после этого, как не то, чтобы Церковь уступила Капитолию и чтобы по удалении священников и ниспровержении алтаря Господня в священное и достопочтенное собрание нашего клира вошли кумиры и идолы со своими жертвенниками? А между тем Новациану будет больше повода громко кричать против нас и порицать нас, если приносивших жертвы и публично отвергшихся Христа мы не только станем упрашивать и принимать без принесения ими покаяния, но и допустим их владычествовать, убоявшись угроз их! Если они требуют мира, пусть положат

213

оружие. Если хотят загладить грех, то зачем угрожают, то пусть знают, что они не устрашат священников Божиих. Когда придет антихрист, то и он не вторгнется в Церковь, чрез угрозы, и не уступят его оружию и насилию потому только, что он противящимся ему будет грозить смертью. Думая устрашить нас, еретики только вооружают нас, и вместо того, чтобы вынудить мир у нас, только возбуждают и восстановляют нас, делая для братьев самый мир хуже гонения. Впрочем, мы не желаем, чтобы они выполнили преступным делом то, что говорят в безумии, не желаем, чтобы грешили и делом те, которые грешат вероломными и жестокими словами.

Просим и молим Бога, Которого они непрестанно вызывают и оскорбляют, да смягчит сердца их, чтобы, отложивши безумие, они возвратились к истинному здравомыслью и чтобы сердца, покрытые тьмой преступлений, узнали свет покаяния, и вместо того, чтобы угрожать священнику пролитием крови, пусть лучше просят о возношении за них священнических молитв и прошений, чем сами проливают кровь священника. Если же они останутся при своем безумии и упорно закоснеют в своих коварствах и отцеубийственных угрозах, то нет ни одного священника Божия столь слабого, столь низкого и презренного, столь обессиленного немощию человеческою, который не был бы восстановлен свыше против врагов, нападающих на Бога, – которого слабость и нетвердость не получила бы воодушевления от крепости и силы покровительствующего Господа. Впрочем, от кого или когда мы ни претерпели бы смерть, –

214

это ничего не значит для нас, надеющихся за свою смерть и кровь получить от Господа награду. А вот чью кончину надо горько оплакивать – это тех, которых так ослепляет диавол, что они, не помышляя о вечных геенских муках, стараются предобразить пришествие алтихриста, уже приближающегося.

Я знаю, возлюбленнейший брат, что ты, по взаимной любви, какую мы должны оказывать и оказываем друг другу, всегда читаешь там наши письма славному совосседящему с тобою клиру и святейшему знаменитейшему народу; но все же теперь усильно умоляю тебя сделать еще по моей просьбе то, что ты делаешь добровольно и по чести: пусть чтением этого письма отымется там от слуха и сердец братьев вся, какая только вкралась, зараза ядовитой речи и пагубного сеяния; пусть неповрежденная и чистая любовь добрых очистится от всякой нечистоты еретического поношения. Наконец, да уклоняются всячески любезнейшие братья наши и избегают слов и разговоров с теми, которых речь, как рак, распространяется (2 Тим. 2, 17), по словам Апостола: тлят обычаи благи беседы злы (1 Кор. 15, 33). И еще: еретика человека по первом и втором наказании отрицайся, ведый, яко развратися таковой, и согрешает, и есть самоосужден (Тит. 3, 10–11). Чрез Соломона также говорит Дух Святой: строптивый в своих устах носит погибель, ... и во устах своих сокровиществует огнь (Притч. 16, 27). Также в другом месте увещевает он, говоря: огради ушеса твоя тернием, и не слушай языка законопреступна (Сир. 28, 28); и

215

еще: злый послушает языка законопреступных; праведный же не внимает устнам лживым (Притч. 17, 4).

Хотя я и знаю, что там не может быть ни уловлено, ни обольщено еретическим ядом наше братство, огражденное вашею прозорливостью и довольно оберегаемое своею бдительностью, хотя знаю, что они столько уважают учение и заповеди Божии, сколько питают страха к Богу; однако избыток и заботливости нашей и любви побудил нас писать к вам нарочито о том, чтобы не заводить никаких сношений с такими людьми, не участвовать ни в каких пиршествах и беседах с злыми, и да будем отдалены от них так же, как они далеки от Церкви. В Писании сказано: аще же и Церковь преслушает, буди тебе, якоже язычник и мытарь (Мат. 18, 17). И блаженный Апостол не только увещевает, но даже приказывает удаляться таких людей: повелеваем же вам, говорит он, о имени Господа нашего Иисуса Христа отлучатися вам от всякого брата, бесчинно ходяща, а не по преданию, еже прияша от нас (2 Сол. 3, 6). Никакого общения не может быть между верою и вероломством. Кто не Христов, кто противник Христу, кто враг единству и миру Его, тот не может быть в союзе с нами. Если придут с прошениями и извинениями, то да будут услышаны. А если принесут злословие и угрозы, да будут отвержены.

Желаю тебе, возлюбленнейший брат, всегда здравствовать.

216