Смерть царицы Феодоры (31 августа 1056 г.), последней представительницы Македонского дома, выдвигала вопрос, всегда представлявший повод к неожиданным осложнениям, о замещении трона. Не может быть сомнения, что ему следовало выступить уже два года назад, когда семидесятилетней Феодоре выпала очередь занять престол за смертью Мономаха. Но как раз теперь не было в Константинополе крупных представителей военной знати, которые могли бы иметь притязание на высшую власть и которые скоро затем и заявили свои права. Влиятельная же при дворе Феодоры партия, во главе которой стоял Лев Стравоспондил, убедила Феодору назначить своим преемником Михаила Стратиотика, единственным качеством которого с точки зрения партии было разве то, что он не был опасен для круга лиц, составлявших правительство Феодоры. Лев и его приверженцы рассчитали правильно, потому что новый царь согласился на все условия, ему предложенные, и не обнаружил враждебных чувств относительно стоявшей у дел партии. И патриарх Михаил Керулларий спокойно отнесся к совершившемуся факту и не поставил никаких препятствий к коронованию избранного Феодорой преемника. Легкомысленная затея племянника Константина Мономаха, по имени Феодосия, который выставил свою кандидатуру на престол, не быв поддержана ни патриархом, ни народным сочувствием, имела жалкий исход и сопровождалась ссылкой искателя престола в Пергам.

Важней было движение среди военных кругов, которые привыкли быть во главе управления и которые в последние годы были несколько отодви-

нуты на задний план. В марте 1057 г. в Константинополь прибыли высшие военные чины, стоявшие во главе азиатских фем: магистр Исаак Комнин, магистр Катакалон Кекавмен, вестарх Михаил Вурца, Константин и Иоанн Дуки. Они остались недовольны оказанным им приемом и сговорились между собой насчет низвержения Стратиотика, к заговору присоединились члены знатных и богатых родов, которым принадлежит главная роль в событиях XI и XII вв.: Никифор Вриенний, Роман Склир, Никифор Вотаниат. Летом 1057 г. заговорщики сошлись в Кастамоне, в поместье Исаака Комнина и провозгласили его императором. Располагая значительными военными силами, примкнувшими к нему из соседних азиатских фем, он двинулся по направлению к столице и занял укрепленное положение в Никее. Между тем советники Михаила Стратиотика приняли меры к защите столицы и к усмирению поднявшегося на востоке мятежа. На восток были двинуты западные фемы, во главе коих поставлен доместик евнух Феодор. Но было ясно, что в войсках больше авторитета. имело имя Комнина, чем царя Михаила, это обнаружилось из того, что в лагерь Исаака Комнина стали перебегать из царского стана значительными партиями. В начавшемся сражении первое время перевес был на стороне царского войска, но Кекавмен спас положение и склонил победу на сторону Исаака Комнина.

Когда Стратиотик узнал о поражении его войска и о движении Комнина к Никомидии, то он решил отречься от престола, но его советники подали ему мысль вступить с заговорщиками в переговоры. К Исааку было отправлено посольство, состоявшее из представителей сената: Константина Аихуда, Феодора Алопа и тогдашнего ипата философской школы Константина Пселла, которому принадлежит сохранившаяся до нас история этой переходной эпохи. В переданном послами письме Комнину предлагалось от имени царя сложить оружие и в награду за это обещано было «усыновление» и достоинство кесаря. Насколько было искренно это предложение, трудно судить. Во всяком случае со званием кесаря необходимо соединялось представление о преемстве власти, а между тем в Константинополе была истребована царем клятва от сенаторов, что они не признают Исаака Комнина своим царем. Поэтому не должно удивляться, что Комнин пожелал некоторых ручательств в том, что обещания, ему даваемые, будут выполнены. В виду этого стороны несколько раз обменивались посольствами, пока не были выяснены все подробности. Положение осложнялось еще и тем, что сами посредники в переговорах не были достаточно искренни и не всегда передавали то, что было им поручаемо. Стратиотик, искренно желая соглашения с Комнином, приказал заверить его, что он немедленно готов приобщить его к царской власти. Это уже вполне удовлетворяло Комнина, и он обещал через три дня быть в Константинополе и представиться царю» в качестве кесаря.

Между тем Исаак действительно перенес свой лагерь из Никомидии к берегам Босфора и остановился во дворце Даматри, построенном Маврикием, В Константинополе в это время (31 августа) подготовлялась развязка драмы, какой не ожидал Михаил Стратиотик, и главная роль в заключительном действии принадлежала патриарху. Ко храму св. Софии, где были палаты патриарха, собралась толпа народа вместе с частью сенаторов и требовала, чтобы патриарх высказался по занимающему всех делу о ведущихся между царем и Исааком Комнином переговорах. Михаил Керулларий сделал вид, что не желает вступать в общение с толпой, но потом сошел вниз и сел на патриаршее кресло. К нему обратились из толпы с просьбой вытребовать от царя тот документ, которым сенат и народ под клятвой обязались не признавать царем Комнина. Ибо, объясняли жалобщики, пока этот документ не уничтожен, мы находимся в опасности или быть клятвопреступниками перед нашим царем в том случае, если согласимся признать царем Исаака, или привлечь на себя гнев и нерасположение императора Исаака, если останемся верны данному Михаилу Стратиотику обещанию. Вся эта сцена получает свое объяснение с точки зрения интересов партии Исаака Комнина: ею предрешен вопрос о предпочтении самозванца законному царю. Патриарх принял на себя задачу освободить народ от клятвы, и в то же время в церкви было провозглашено многолетие Исааку Комнину. В тот же день Михаил Керулларий отправил к Исааку Комнину извещение о происшедшем и приглашал его поспешить в столицу, а Михаилу Стратиотику чрез посланных высших церковных сановников сделано было неожиданное предложение оставить дворец и искать убежище в храме св. Софии. Когда царь спросил посланных к нему митрополитов: «Что же может обещать мне патриарх за требуемые от меня жертвы?» — последние отвечали: «Царство небесное». Михаил без малейшей попытки к борьбе подчинился воле патриарха и тогда же принял пострижение в монахи. 1 сентября 1057 г. состоялся торжественный въезд в Константинополь, а на следующий день состоялось коронование Исаака Комнина.

Имя Комнинов в первый раз появляется в истории в царствование Василия II, в лице двух деятелей этой эпохи: Никифора, правителя Васпуракана, умершего без потомства, и Мануила, по прозванию Эротика, пользовавшегося особенным расположением царя Василия и исполнявшего при нем важные поручения. Поколение Комнинов ведет начало именно от Мануила, у которого было два сына и, может быть, дочь. * ИсаакиИоанн

* F. С halandon. Essai sur le règne d’Alexis I-er Comnène. Paris, 1900, p. 22; H. Скабаланович. Византийское государство и церковь в XI веке. СПб., 1884 стр. 80—81.

Комнины, которые выступают с притязаниями на царскую власть в занимающий нас период, были сыновьями Мануила Эротика и начали свою служебную карьеру еще в царствование Василия II. Старший, Исаак, составил себе громкое имя на Востоке и прославился военными делами с турками-сельджуками. Любопытно отметить, что за него была сосватана дочь царя болгарского Самуила Екатерина и что в семье Комнинов текла славянская кровь. От этого брака произошли сын Мануил и дочь Мария. Дальнейшее поколение идет, однако, не от Исаака, а от его младшего брата Иоанна. Браком с представительницей знатного имени Далассинов, занимавших важные места в администрации итальянских фем, Иоанн укрепил положение семьи, которая в этом браке имела блестящее поколение. Анна Далассина дала Иоанну Комнину трех дочерей и пять сыновей: Мануила, Исаака, Алексея, Адриана и Никифора, из них третий основал в 1081 г. блестящую и даровитую династию императоров. Дочери вышли в замужество за представителей знатнейших родов, игравших политические роли. Мария выдана за Михаила Таронита, Евдокия за Никифора Мелиссина и Феодора за сына царя Романа Диогена от первой жены, Константина. В истории возвышения дома Комнинов немаловажное значение имели связи его с аристократическим родом Дук, на который после двухлетнего царствования Исаака перешла верховная власть в империи. Высокообразованная и гордая Анна Далассина дала прекрасное образование своим детям и должна была бороться с многочисленными затруднениями, чтобы сохранить семью среди смутной эпохи политических переворотов и потрясений, какие происходили в Константинополе, прежде чем сыну ее Алексею удалось утвердиться на престоле.

Возвращаясь к событиям, происходившим в первые дни сентября 1057 г., мы должны напомнить, что Исаак был обязан своим успехом как военной партии, так и тогдашнему патриарху Керулларию, приверженцу нового царствования, который весьма искусно подготовил движение против Михаила Стратиотика. Казалось бы, все складывалось так благоприятно для Исаака, что долгое и счастливое царствование могло считаться за ним обеспеченным, но этого не случилось. Постигшую Исаака неудачу на престоле можно объяснить частью его характером, частью задуманными им реформами во внутреннем управлении, которыми затронуты были интересы учреждений и частных лиц. Но прежде чем входить в подробности, приведем характеристику первых действий Исаака, как она излагается у Иоанна Скилицы.* «... Достигнув власти вышеизложенным способом и обнаружив славу мужества и военной доблести, Комнин немедленно приказал изобразить себя на монете с мечом в руках, не богу приписывая свою

* Cedreni, II, р. 641.

удачу, а собственному мужеству и военному опыту. По отношению к делам империи являет себя неограниченным повелителем и прежде всего почтил отменными наградами тех, которые оказали ему содействие в задуманном предприятии.

В заботах о народной пользе он назначил многих дозорщиков за сборами податей. За великой церковью утвердил право непосредственного распоряжения всеми ее имуществами, совершенно изъяв ее от государственной власти, так что как в ее земельных владениях, так в распоряжении священными предметами царь не имел никакой власти, а все было подчинено патриарху, как назначение должностных лиц, так и заведывание администрацией. Приказав доставить в столицу из замка Пимолиссы свою жену, объявил ее августой и севастой. Собственного брата Иоанна и Катакалона Кекавмена почтил саном куропалатов, брату кроме того дал звание великого доместика. Так как от материальных средств зависит все, и военное дело пришло в упадок и в конец расстроилось вследствие отсутствия денег в казне, и со всех сторон поднялись против Ромэйской империи враги, что не мог он не вменять себе в бесславие и что его крайне беспокоило, то он стал беспощадным сборщиком податей с тех, которые задолжали в казну, и сам первый прекратил раздачу привилегий. Обратил он внимание и на бережливость в расходовании государственных средств и озаботился приращением казенных имуществ. Почему многие частные лица лишились своих владений, так как он отменял жалованные им царские грамоты, равно как некоторые монастыри потеряли записанные за ними имущества под благовидным предлогом, что монахи должны довольствоваться малым... ».

Приведенное место может до некоторой степени объяснить нам сущность тех недоразумений, какие возникли на первых же порах между Исааком и различными классами населения империи и привели к роковой для царя развязке. Как человек, сделавший карьеру в лагере, в войнах на востоке, Исаак Комнин отличался резкостью и прямотой в сношениях с людьми, которая не делала приятными служебные с ним сношения. Не имея широкого образования, он был, однако, весьма самолюбив и в разговоре о серьезных предметах, прежде чем высказать свое мнение, пытался окольными вопросами выведать взгляд на дело своего собеседника. Исаак принес на престол такие же суровые нравы, как в свое время Никифор Фока или Цимисхий, и не мог не нажить себе врагов. Хорошо знавший царя писатель Михаил Пселл дает весьма правильную характеристику/ Исаака.*

* Σαθα. Μεσαιωνικὴ βιβλιοθήκη, IV, pp. 235—236.

Таким образом, при всех его добрых намерениях, Исааку не удалось создать благополучного царствования. Напротив, недовольство им обнаружилось во всех слоях общества: среди крупных землевладельцев, светских и духовных, среди служилого сословия и, наконец, среди сельского населения. Более яркими чертами выразилось охлаждение между царем и патриархом, который принимал деятельное участие в возвышении Комнина и, конечно, надеялся быть за это вознагражденным. В надежде на беспредельную благодарность царя патриарх не знал меры в ходатайствах и просьбах то за себя, то за других, но так как не всегда исполнялись его просьбы, то он стал позволять себе угрозы и нелепые выходки, требуя от царя уступок, иначе угрожал лишением царства: «Я сковал для тебя корону, я же могу ее и расплавить»; пользовался окрашенною в пурпуровый цвет обувью, утверждая, что таков был обычай в прежнее время и что патриарху должно вновь восстановить этот обычай, ибо между царской и патриаршей властью нет или почти нет различия, а что касается наиболее важных дел, то священство может быть еще и выше царства. Когда отношения дошли до последней степени холодности, царь решился отделаться от патриарха. Он воспользовался праздничным днем в честь архангела Михаила, когда патриарх по установившемуся обычаю должен был провести некоторое время вне города в одном из монастырей, послал туда отряд военных людей и приказал взять под стражу патриарха вместе с его племянниками. Пока происходили затем совещания с некоторыми митрополитами и с Пселлом насчет мер, какие бы можно было употребить против патриарха, чтобы принудить его к отречению, получено было известие о смерти Керуллария (1058 г.), которое, освободив Исаака от крайне затруднительного положения, вместе с тем послужило для него источником новых забот и огорчений. Был ли Исаак виновен в смерти патриарха, о чем ходила молва, это трудно решить, но во всяком случае низвержение патриарха было незаконным и насильственным актом, значение которого еще более обрисовывается в неосновательных обвинениях, взведенных на Керуллария в угоду царю придворным оратором Пселлом.* Нужно думать, что дело с патриархом происходило за год до катастрофы, жертвой которой сделался и сам Исаак Комнин. В преемники Керулларию назначен был Константин Лихуд, государственный человек, заведовавший финансовым управлением при Мономахе и державший сторону Комнина при низвержении Михаила Стратиотика. Он был возведен в патриархи из светского звания и, по-видимому, дал царю обещание не препятствовать его планам насчет ограничения монастырей в их земельных владениях.

* П. Безобразов, ЖМНП, 1889, сентябрь. См. также: П. В. Безобразов. Византийский писатель и государственный деятель Михаил Пселл, ч. I. М., 1390, стр. 89 (Ред.).

Подходя к изложению событий, вследствие которых произошел переворот в Константинополе, лишивший Комнинов власти и выдвинувший новый аристократический род Дук в лице Константина X Дуки, мы должны заметить, что до сих пор неясны мотивы, произведшие этот переворот. Неожиданно сложились такие обстоятельства, когда Исаак принужден был передать власть не своему брату, а товарищу по прежней боевой службе, упомянутому Дуке. Трудно разобраться в подробностях, но ход внешних фактов заключается в том, что Исаак в 1059 г., возвратившись из похода на печенегов и угров, осенью отправился в Малую Азию и на охоте близ Эфеса простудился. Больной, он прибыл в Константинополь и здесь во Влахернском дворце постригся в монахи под влиянием советов патриарха и приближенных и удалился в Студийский монастырь, где спокойно прожил еще 2 года. Преемником своим он назначил Константина Дуку также по совету приближенных, обходя своего брата, будто бы добровольно отказавшегося от царства. Такова официальная версия, сохраненная Пселлом и Вриеннием, которая по всем вероятиям маскирует действительность, под давлением которой Исаак пожертвовал интересами своего дома. Нужно представить себе отчаянное и беззащитное положение членов царского рода в Византии, устраненных по обстоятельствам от власти в пользу другого рода, чтобы без колебаний признать поддельной сложившуюся легенду о добровольном отречении Исаака.*

Около 20 лет затем судьба империи была тесно связана с царствующим домом Дук, представители же рода Комнинов должны были, довольствуясь второстепенной ролью, в то же самое время употреблять все средства, чтобы не возбудить против себя подозрений и не навлечь на себя непоправимых бедствий. Исаак не оставил мужского потомства, ибо сын его Мануил умер в юном возрасте. От бывшей же с ним в супружестве болгарской царевны Екатерины он имел дочь Марию — обе они окончили свои дни в монашестве. Брат его Иоанн, имевший сан куропалата и должность великого доместика, и его многочисленное семейство, несомненно, подвергалось всяческим опасностям в этот двадцатилетний период, пока вновь сложившиеся благоприятные обстоятельства не выдвинули их снова на первое место.

Константин Дука, провозглашенный царем в декабре 1059 г., происходил из поместного дворянства в Пафлагонии и женат был во втором браке на Евдокии Макремволитиссе, племяннице Михаила Керуллария. Проследить родословное его дерево весьма трудно, хотя исторические деятели с этим прозванием встречаются с половины IX в. В занимающее нас время

* Подробно останавливаются на этом: A.-Fr. Gfrörer. Byz. Gesch..., III. Graz. 1872—1877, SS. 636—640; Скабаланович, стр. 89—90.

Дуки играли выдающиеся роли, а будущий император Константин уже при. Исааке был приближен к высшей власти в качестве носителя кесарского. сана. Но, по-видимому, у него произошли недоразумения с царем, так как он при Исааке получил назначение в отдаленную провинцию и возвратился из Эдессы л Ишь к тому времени, когда произошел в столице переворот в его пользу. У Константина была многочисленная семья, состоявшая из трех сыновей и трех дочерей: Михаил, Андроник и Константин; Анна, Феодора и Зоя. По ходу обстоятельств следует думать, что в день отречения Комнина от власти в пользу Константина Дуки главным образом интриговал Пселл вместе со своим товарищем и другом, новым патриархом· Лихудом. На это указывает и случайно брошенный Пселлу упрек со стороны царицы Екатерины: «... благодарю тебя, философ, за совет, хорошо ты нам отплатил, убедив императора перейти в монашество».*

Дуке как царю партии предстояла нелегкая задача удовлетворить · общественное мнение уступками по всем тем важным мероприятиям финансового характера, которые вооружили многих против его предшественника. Без сомнения в этом находят себе объяснение «ласковые речи», с какими он обратился к сенату и народу по избрании,** и разнообразные облегчения в пользу землевладельцев и служилого сословия, которыми он, по-видимому, старался выполнить принятые на себя при избрании на царство обязательства. Но ему не удалось ни удовлетворить все притязания, ни примирить между собой враждебные партии. Константин Дука, хотя и принадлежал к военным сферам, не был по своим склонностям военным деятелем и притом достиг власти, имея уже больше 50 лет от роду. Летопись не отмечает за ним положительных качеств, и никто из современников не дает о нем похвальных отзывов, так что остается мало понятным, для кого же было полезно устранение Комнина и возвышение Дуки. Пренебрегая военным делом и предоставляя границы империи опустошениям и завоеваниям беспокойных соседей, Константин оставил безнаказанными громадные поражения, испытанные от турок-сельджуков на востоке, от угров и узов на Балканском полуострове и, наконец, от норманнов в южной Италии и Сицилии. В то время, как на границах дела были в отчаянном положении, император обращает исключительное и любовное внимание на правосудие и реформы по взиманию налогов и сбору пошлин, доводя до крайности свою систему. Так в судебном деле развилось сутяжничество, привлекшее много новых сил к адвокатской деятельности; в фискальной системе введена отдача на откуп взимания государственных податей, отягощавшая население. Рядом с этим была введена крайняя осторожность в расходовании:

* Ψελλός, pp. 254—256 (Σαθα, Μεσαίων. Βιβλ., IV).

** Cedreni, II, p. 651.

сокращены выдачи на военное ведомство, запущена постройка кораблей и осталось в пренебрежении все, что относилось к обновлению и заготовлению военного материала. Можно еще удивляться, что в царствование Константина мало было внутренних потрясений. Правда, в 1060 г. была попытка поднять возмущение, но благодаря своевременным мерам, принятым братом царя Иоанном, заговор был потушен, и виновники потерпели наказание. С тех пор до самой смерти своей в 1067 г. царь Константин спокойно продолжал свое бесславное царствование, принесшее большой вред империи. Чувствуя приближение смерти, Константин принял меры к утверждению власти за своим домом. Прежде всего он приобщил к власти своих сыновей, возложив на них корону; царица Евдокия была объявлена опекуншей за несовершеннолетием старшего сына, будущего царя Михаила VII Парапинака, причем будто бы дала обязательство и подписку не выходить замуж *

К числу мероприятий об утверждении династии должно относить и то, что брат царя Иоанн был возведен в сан кесаря и получил личные поручения относительно высшей государственной политики. ** Трудно конечно гадать, что разумел писатель под высшими тайнами политики, но весьма вероятно, что умная и энергичная регентша Евдокия, находясь во главе правления после смерти своего мужа, сочла необходимым реагировать против этих тайных распоряжений. Ввиду затруднительного положения на восточной границе и принимая в соображение беспомощность той партии, «которая осталась у дел после Константина Дуки, царица Евдокия пришла к мысли возвратиться к практике последних лет Македонского дома и избрать себе между военными людьми товарища — супруга, который был бы в состоянии удовлетворить и требованиям военных нужд на границах и вместе с тем оберегал бы интересы царевичей — наследников престола.

С небольшим шесть месяцев прошло по смерти царя Константина, как в столице стал на очереди вопрос о браке регентши. Все заставляет думать, что в пользу этого проекта было значительное большинство в сенате и что предстояло бороться лишь с кесарем Иоанном и с Михаилом Пселлом, пользовавшимся большим влиянием между прочим и потому, что ему было поручено воспитание царевича Михаила. Что касается кесаря, легко понять, что новый проект наносил ущерб его личному влиянию в правительстве и его двум сыновьям. Избрание Романа Диогена на престол посредством брака его со вдовой царицей-опекуншей обставлено в летописи романическими подробностями. Роман Диоген происходил из служилого

* По многим соображением, однако, действительность этого обязательства может быть оспариваема. См. Gfrërer, III, S. 674—675; Скабаланович, стр. 96—97.

** Cedreni, II, р. 659. «Καίσαρα δὲ τὸν αὐτοῦ ἀδελφὸν Ἰωάννην προχειραισάμενος κοινωνὸν βουλευμάτων μυστηριωδῶν καὶ σχεμμάτων ἐτίθετο».

сословия. Отец его Константин Диоген, приобретший известность при Василии Болгаробойце, погиб во время Романа III Аргира в 1031 г. трагической смертью. Не желая выдать на следствии своих соучастников в заговоре, он выбросился из окна Влахернского дворца и умер на месте, оставив сына Романа, который был в описываемое время дукой Сардики (Софии). Оказывается, что Роман Диоген очень глубоко чувствовал весь вред для государства, наносимый дурным управлением Константина Дуки, и решил отложиться от империи, провозгласив себя царем. Когда же его предприятие было своевременно раскрыто, в оковах он был доставлен в Константинополь и предан военному суду, от которого должен был ожидать сурового наказания. Здесь и создается романическая обстановка. Царица, увидев Романа, сжалилась над его молодым возрастом, военными заслугами, мужественной и красивой фигурой и присудила его к отрешению от должности и ссылке в Каппадокию, где находились его владения. Но после истечения двух месяцев его снова пригласили в столицу, почтили саном магистра и приблизили ко двору. 31 декабря он вступил в брак с царицей Евдокией, а 1 января 1068 г. короновался императорским венцом. Так произошел весьма важный государственный переворот, в котором главную роль нужно приписать царице. У Михаила Пселла встречаем несколько весьма важных замечаний насчет описываемого здесь переворота, который произошел, по-видимому, без его ведома. «Доведя мой рассказ до этих событий, я затрудняюсь продолжать о царице Евдокии, которая доселе вела такую жизнь, что могла бы служить примером целомудрия для других женщин. И не скажу, что она после этого изменила добродетели воздержания, но она перестала быть такой строгой, как прежде, и не держалась тех же взглядов на вещи. Сказал бы я в оправдание ее и то, что перемена не заключалась ни в склонности к удовольствиям, ни в рабстве перед телесными наслаждениями, нет, ее мучили опасения за судьбу сыновей, чтобы, при отсутствии защитника и покровителя, их не постигло лишение царской власти ... Человек весьма переменчивое создание, в особенности, если на него действуют сильные внешние влияния. Хотя царица была твердого нрава и благородной души, но под напором сильного течения поколебались устои ее целомудренных помыслов, и она стала помышлять о втором браке. И хотя многие знали об этом, но мне царица ничего о своих планах не сообщала, так как стыд связывал ей язык, и она избегала моих возражений. Злые ее советники побуждали меня советовать ей, что для пользы государства следует избрать мужественного царя ... Вечером (речь идет о кануне провозглашения Романа) царица пригласила меня и, оставшись со мной наедине, с плачем сказала: разве тебе неизвестно, что государство страдает и дела наши совсем пошатнулись, враги поднялись со всех сторон, варварские полчища опустошают восток, — как положить предел бедствиям? Я же, ничего не зная о подготовлявшихся событиях и будучи

далек от мысли, что будущий царь стоял уже у ворот дворца, отвечай: это нельзя решить сразу, нужно подумать и рассудить, семь раз померяй, одинова отрежь, по пословице. Она же, улыбаясь, сказала: не стоит беспокоиться, об этом уже подумано и решено, ибо Роман Диоген избран уже на царство. Я остолбенел и, не зная, как быть, сказал: ну, что же, завтра я подам свой голос за это решение. Нет, говорит, не завтра, ты должен подать свой голос сейчас же. Но я спросил: а твой сын и царь, который имеет право на самостоятельную власть, знает ли он об этом проекте? Она ответила: он совсем не знаком с этим планом и ничего не знает, но ради пользы сына пойдем вместе к нему и объясним дело, он спит теперь в одной из дворцовых комнат».*

Выбор был весьма удачный, трудно было найти наиболее подготовленного для решения серьезных государственных и военных задач человека. Роман Диоген приносил с собой на престол сознание высокой ответственности и любовь к военному делу, которое так долго находилось в пренебрежении. Он ни минуты не колебался дать истребованные у него обязательства соблюдать права наследников престола и управлять совместно с царевичами Михаилом, Андроником и Константином, имена коих ставились во всех законодательных актах. Но он должен был скоро почувствовать, что против него организуется враждебная партия с кесарем Иоанном Дукой и его сыновьями Андроником и Константином во главе. Не мог простить ему быстрого возвышения и Михаил Пселл, ставший на сторону врагов Диогена и объяснявший дурными намерениями самые лучшие действия царя. Известнейшие военные генералы Никифор Палеолог и Вотаниат также оказались на стороне противников Романа Диогена. Непродолжительное царствование его, проведенное в походах и в войнах с неприятелями, в высшей степени трагическое по своим последствиям, служит прекрасным свидетельством исключительно трудных условий, в каких пришлось действовать этому рыцарственному государю.

Заниматься изложением событий, происходивших на границах империи, мы предполагаем в другом месте, теперь же наметим лишь рамки, в которых проходит жизнь быстро следующих один за другим императоров. Роман Диоген не мог не понимать затруднительности своего положения, но он до некоторой степени пренебрег своими врагами и решился немедленно выступить против внешних врагов, наносивших большой вред в особенности восточным владениям. Может быть в целях собственной защиты он взял в первый поход своего пасынка Андроника, чтобы на всякий случай иметь в нем заложника, равно и впоследствии, оставляя столицу, имел обыкновение брать с собой Пселла как наиболее опасного интригана, которого лучше было постоянно держать на глазах. В марте 1068 г. пред-

* Ψελλός, pp. 272, 273.

принят им первый поход против ту рок-сельджуков; в апреле следующего года снова был совершен поход; весной 1071 г. Роман, несмотря на тревожные симптомы и предупреждения, вновь пошел походом в Азию. На этот раз в битве под Манцикертом (у озера Ван) * ему изменил подчиненный ему вождь Андроник Дука, чем приведено было в расстройство царское войско и последствием чего было пленение самого царя (1071 г.). Хотя счастливый победитель, знаменитый своими победами Алп-Арслан, отнесся к пленнику великодушно и через неделю отпустил его на свободу, но обязал его по договору уплатить огромный выкуп.

Между тем как Роман из Армении и Грузии направлялся в фему Колонию, в Константинополе произошел весьма для него неблагоприятный поворот дел. Пришедшие в столицу известия, весьма неблагоприятные и сами по себе, были умышленно преувеличены неблагожелателями царя и дали повод не считаться более с пленным царем, заключившим притом постыдный и обременительный мир. Отправляясь из того соображения, что Романа не выпустят турки на свободу без выкупа, правительница, под влиянием настоятельных требований Иоанна Дуки и Пселла, объявила царем старшего царевича Михаила. Но пришедшее вслед за тем известие об освобождении царя из плена и об его приближении к пределам империи поставило в большое затруднение вновь организовавшееся правительство. Кесарь Иоанн Дука, опираясь на значительную партию, потребовал от правительницы манифеста о низвержении Романа, но так как Евдокия не соглашалась на это, он взял ее под стражу и заключил в монастырь, а от имени Михаила VII объявлено было по всему царству о лишении власти Романа Диогена. В последовавшей затем междоусобной войне против несчастного Романа высланы были отряды под начальством сыновей кесаря, Константина и Андроника, которые нанесли ему поражение и лишили его поддержки преданного ему антиохийского дуки Хачатура. Роман был осажден в Адане и должен был сдаться на волю победителя; он отрекся от престола, дал согласие принять монашеское пострижение, но за то ему обещана была полная безопасность, за которую поручились три епископа. В Константинополе, однако, этим не удовольствовались: кесарь приказал ослепить Романа, и эта операция произведена была так грубо и бесчеловечно, что Роман не вынес ее последствий и умер на острове Проти, где предполагал провести свои печальные последние дни. Это произошло в 1072 г.

Воспитанник Михаила Пселла, Михаил VII Дука, занимал византийский престол до 1078 г. Он имел во время низвержения Романа около 20 лет от роду и, следовательно, мог бы нести ответственность за жестокую расправу со своим вотчимом. Но это был человек без воли, весь нахо-

* К западу от озера Ван, в верховьях Восточного Евфрата (Ред.).

дившийся в руках клики, захватившей правление в свои руки. Слишком двуличный и неискренний Пселл писал уже ослепленному Диогену, что царь нисколько не повинен в его несчастии, что все произошло без его ведома и по воле окружающих. Главная ответственность должна пасть на кесаря, но, конечно, при дворе знали об его намерении, знал и царь и его советник Пселл. В его истории есть достаточные на это указания. Так, говоря о полученном Андроником поручении идти на Романа, он обронил замечание, что это очень тревожило царя, ибо он боялся, как бы это не окончилось для Романа несчастней, если он попадёт в плен, и как бы он не подвергся членовредительству.* Нет сомнения, что опасения подобного рода могли основываться на реальных основаниях, а не на догадках. Михаил мог действительно жалеть Романа, но он ничего не сделал, чтобы его спасти, точно так же, как не воспользовался своей властью для защиты своей матери. Это был педант, достойный ученик Пселла, приготовленный для составлений хрий и для собеседований по теоретическим вопросам, но стыдившийся резкого слова с приближенными и благодушно переносивший проступки даже прислуги. При таком государе влияние на дела должно было перейти к приближенным: сначала все зависело от кесаря Иоанна, дяди царя, а потом наступило всемогущество евнуха Никифорицы.

Никифор, получивший в истории прозвище Никифорица, известен был как правитель Антиохии, откуда был переведен в Элладу и Пелопоннес, и отовсюду шла недобрая слава об его жестокости и любви к взяткам. Тем не менее, скоро после низложения Романа Диогена он пошел в гору, его вызвали в столицу и назначили на большой государственный пост — в логофеты дрома; его друзья, способствовавшие возвышению его, жестоко в нем обманулись, так как он не хотел играть подначальной роли и постарался оклеветать и удалить от царя тех лиц, которые стояли выше его. Так по его совету удален был под видом почетного назначения на военную должность в Азию кесарь Дука, так при его посредстве произошло охлаждение между царем и его братьями. Сделавшись временщиком, он легко удалил Иоанна, митрополита Сиды, бывшего при Михаиле первым министром, и занял его место. Никифорица начал ряд реформ и смелых предприятий по финансовому ведомству и по взиманию налогов, направленных впрочем не для блага государства, а для собственной наживы. Период его бесконтрольного распоряжения судьбами государства (конфискации имуществ, денежные поборы и пр.) вызвал всеобщее раздражение, возбудил против правительства основательные жалобы, которыми воспользовались представители служилой аристократии, развращенной частыми сменами на престоле и переменами правительств. Не говоря о возмущении кесаря Иоанна, объявившего себя царем по подстрекательству норманнского вождя

* Ψελλὸς, IV, p. 235.

Урселя и впоследствии в покаянном виде явившегося с повинной к племяннику, ненависть к правительству Никифорицы нашла себе выражение в сильных движениях, начавшихся в 1077 г. и окончившихся низвержением Михаила VII. Первым выступил проедр Никифор Вриенний, бывший дука Драча: * при содействии своего брата Иоанна, имевшего в Адрианополе большие связи и влияния, он объявил себя императором в ноябре 1077 г. и послал своего брата, возведенного в сан куропалата и доместика схол, на Константинополь. Столица представляла легкую добычу, так как мало имела войска. Любопытно отметить, что самым важным лицом, защищавшим Константинополь, был Алексей Комнин, племянник бывшего царя Исаака, так как Михаил счел полезным войти в соглашение с этой семьей, для чего вызвал из ссылки вдову Иоанна Комнина Анну с сыновьями и выдал за старшего из них Исаака Ирину, дочь грузинского владетеля и племянницу императрицы Марии, дочери армянского царя Баграта IV. Приняв ряд мер для отражения Иоанна Вриенния и заставив его отступить сначала в Редесто, а потом в Киэик, правительство Михаила VII почти уже одержало верх над Вриенниями, когда на востоке вспыхнуло восстание Никифора Вотаниата, стратига фемы Анатолика. Он объявлен был царем и с помощью сельджукских отрядов овладел Никеей и приблизился к Халкидону, против Константинополя. Хотя Алексей Комнин предлагал императору ударить на Вотаниата с остатками находившегося в Константинополе гарнизона, но Михаил VII не воспользовался советом и пропустил время. В самой столице произошел поворот в пользу Вотаниата, образовалась стража из граждан и завладела дворцом. Находясь в отчаянном положении, Михаил бежал во Влахерны, откуда был отведен в Студийский монастырь и там пострижен (1078 г.). Царица с сыном, порфирородным Константином, спаслась в монастырь Петрий. Вотаниат вступил в столицу 3 апреля и венчался в храме св. Софии.

Здесь мы должны перенести внимание на бывшую все это время вдали от дел семью Комнинов, среди которой при Михаиле VII и Никифоре Вотаниате вырастает импозантная фигура Алексей Комнина, занявшего престол после Вотаниата, также путем военного бунта, в апреле 1081 г. Нет никакого сомнения, что в смутную и полную всяких превратностей эпоху, последовавшую после удаления от дел Исаака Комнина, судьба оставшейся семьи в лице его брата и его многочисленного потомства всецело зависела от политического такта, благоразумия и большого авторитета супруги Иоанна Анны Далассины, о которой нужно сказать несколько слов. Дочь царя Алексея, знаменитая писателыйща Анна Комнина, вспоминая об исключительном доверии, которбв оказал ее отец Анне Далаесине, назначив ее правительницей государства на время своего похода про-

*Диррахиум. См.: Н, Скабаланович, стр. 113. (Ред.).

тив Роберта Гвискара, характеризует свою бабку в таких выражениях: «Иной пожалуй будет порицать расположение моего родителя, доверившего женщине управление империей. Но кто имел случай знать просвещенные взгляды моей бабки, ее добродетель, ум и житейскую опытность, тот бы, напротив, похвалил отца. Моя бабушка так была искусна в ведении дел и так способна разбираться в политике, что могла бы управлять не только Ромэйской империей, но и всяким царством под солнцем. Она была весьма опытна, знала природу многих вещей, понимала, из чего что возникает и к чему приводит, что имеет второстепенное значение и что способствует к усилению другого, в высшей степени находчива в распознании того, что нужно, и удивительно осторожна в действиях. И такова была не только по умственным расположениям, но в том же смысле и выражала свое мнение... Даже и в молодые годы она казалась удивительным существом, обнаруживая почтенную серьезность в юных летах. При одном на нее взгляде можно было заметить присущую ей доблесть в соединении с величественной осанкой. Мой отец, получив царскую власть, взял на себя подвиг и заботы, ставя свою мать зрительницей его деяний и доверив ей верховную власть и исполнял, как подданный, ее приказания. Он чрезвычайно любил ее и находился в полной от нее зависимости, верно исполнял ее волю и слушал ее распоряжения; соглашался на все, на что выражала она свою волю». *

В последующей истории можно видеть эту замечательную женщину и в роли правительницы государства, и в роли представительницы просвещенного кружка, который образовался при дворе императоров. Семья Комнинов, т. е. дети и внуки Анны Далассины, несомненно во многом ей обязаны и безбедным достижением спокойной пристани среди бурь смутной эпохи, и связями с высшими кругами, и прекрасным образованием. Так как ее муж Иоанн Комнин умер в 1067 г., то целое десятилетие семья была на руках Анны. У нее была никогда не заживавшая рана, глубокое сожаление о том, что Дуки вырвали у ее семьи царскую власть, которая была уже в руках у Комнинов. С большим искусством, не допуская царствующих Дук догадываться об ее чувствах, она должна была поддерживать с ними сношения и готовить в своих сыновьях будущих заместителей престола. Сначала Далассина примкнула к партии Евдокии Макремволитиссы и Романа Диогена: первая едва ли не приходилась двоюродной сестрой, а Диоген уже и потому мог расположить ее в свою пользу, что с его царствования Дукам нанесен был временный удар. Вследствие вновь сложившихся благоприятных отношений одна из дочерей Анны по имени Феодора была сосватана за Константина, сына Романа Диогена. Точно

* Annae Comnenae. Alexias, III, с. 7, pp. 160—161. Русский перев. Визант. историки, СПб., 1859, стр. 153.

так же старший из сыновей Мануил получил почетные назначения в воинах на востоке и за военные дела удостоен сана протопроедра и куропалата. Но переворот, сопровождавшийся ослеплением Романа и вступлением на престол Михаила VII, угрожал серьезными опасностями семье Комнинов. Обвиненная в сношениях с низверженным царем, она поплатилась изгнанием и жила некоторое время на Принцевых островах. Но скоро она вошла в расположение царя, возвращена в столицу, и ее сын Исаак вступил в брак с Ириной, родственницей царицы Марии, супруги Михаила, будучи назначен доместиком восточных схол. Здесь, в войнах с турками-сельджуками, под начальством брата начал военную карьеру третий сын Анны Алексей. Еще будучи молодым человеком, он приобрел опытность и военное имя, спас из плена своего брата Исаака и обратил на себя внимание царя Михаила. По случаю возмущения кесаря Иоанна Дуки и предводителя норманнского отряда Урселя в 1073 г. Алексей в звании стратопедарха был отправлен на восток уже с самостоятельным поручением. Говорят, что этим назначением, которое было не по душе матери Алексея Комнина, равно как назначением Исаака Комнина дукой Антиохии, т. е. самой отдаленной области, тогдашний временщик Никифорица имел намерение удалить Комнинов из столицы, так как их авторитет казался ему опасным.* Но Алексею, несмотря на незначительные силы, удалось лишить Урселя союзников и неожиданно захватить его в плен. Этим делом он заслужил большую славу, так что имя братьев Комнинов начало пользоваться известностью и авторитетом в больших кругах.

Вновь Алексей выступает на сцену во время одновременного на западе и востоке бунта, поднятого Вриеннием и Вотаниатом. В то время Комнины занимали уже весьма почетное место, и царствующая семья Дук испытывала такое затруднительное положение, что пошла навстречу Комнинам и искала вступить с ними в родственную связь. Тогда именно внучка кесаря Иоанна Дуки, дочь Андроника Ирина, была сосватана за Алексея. Этим браком соединялись две наиболее аристократические семьи империи и определялись на ближайшее время политические судьбы государства. Мать Алексея была против этого брака, «так как питала старинное нерасположение к дому кесареву».** Подозрительно смотрел на это сближение и царь Михаил, но все препятствия были превзойдены, и бракосочетание состоялось в. конце 1077 г. или в начале 1078 г. Уже после этого брака Алексею была поручена важная задача усмирения возмущения, поднятого во Фракии братьями Иоанном и Никифором Вриенниями. Выше мы видим, как первый, подступив к Константинополю, ошибся в своих расчетах на легкую победу и должен был отступить на дорогу между Ираклией

* Chalandon. Essai sur le règne d’Alexis I-er Conène, pp. 30—31.

** Bryennii, III, 6.

и Константинополем (Афира), где Алексей Комнин вместе с Урселем нанес ему поражение. Но положение дел приняло весьма дурной оборот, когда в это же время в Азии начал восстание Никифор Вотаниат. Имея сан куропалата и стоя во главе фемы Анатолика, Никифор обладал большим военным и политическим тактом и повел дело гораздо осмотрительней, чем его западный сотоварищ. В пользу его было и то обстоятельство, что успехи турок-сельджуков в Малой Азии вполне поколебали авторитет правительства и что надежда на перемену политических обстоятельств и обещанная им защита против варварских наездников привлекла на его сторону и крестьянское население и местное дворянство. Вотаниат, кроме того, послал преданных ему людей в столицу, где было также много недовольных правительством Михаила VII Парапинака, обещая населению разные милости, если оно станет на его сторону. Таким образом, еще находясь на пути к столице, он успел составить себе большую партию в духовенстве, в сенате и между высшими классами населения. К числу искусных мероприятий, которыми обеспечивался успех Вотаниата, было и то, что он имел в своем распоряжении самую крупную тогда военную и политическую силу Малой Азии — турок-сельджуков, с которыми состоял в союзе. В октябре 1077 г. Вотаниат был провозглашен войсками царем, но не спешил занять Константинополь, хотя и там имел много преданных ему людей. Видя безнадежность сопротивления, Алексей Комнин дал царю совет отказаться от власти в пользу своего брата, порфирородного Константина. Но этот последний предпочел признать своим государем Вотаниата, ему последовал и Алексей. Тогда Вотаниат занял Константинополь и 3 апреля 1078 г. был коронован патриархом. Положение Вотаниата на престоле хотя облегчалось тем, что его предшественник добровольно отрекся и постригся в Студийском монастыре, но представляло и обратную сторону, так как Вотаниат не имел связей с царствовавшей династией и не мог похвалиться высоким родством. Поэтому нужно считать исключительно политическим расчетом брак его с царицей Марией, супругой Парапинака, к заключению которого были большие препятствия, так как был еще жив Михаил VII. Алексей Комнин был щедро вознагражден за признание Вотаниата царем, он назначен великим доместиком схол и получил сан нобилиссима. Свое доверие Комнину Вотаниат выразил в особенности тем, что поручил ему главное начальство над войском, отправленным на запад против Никифора Вриенния.

Вриенний продолжал держаться во Фракии, находя приверженцев среди местного населения, и отверг неоднократные предложения со стороны Вотаниата, обещавшего ему приобщение к власти посредством акта усыновления и амнистию для всех участников возмущения. Но так как все предложения были отвергнуты, Алексей Комнин выступил против него с войском, нанес ему поражение и взял его в плен. Этим, однако, не окон-

чилось поднятое на западе движение; дело Вриенния продолжал Василаки, его преемник по управлению Драчем, который, опираясь па албанские и норманнские наемные отряды, овладел Фессалией и Эпиром и дошел до Солуни. Прежде чем Алексей Комнин успел возвратиться в столицу после победы над Вриеннием, ему вместе с пожалованием сана севаста отдан был приказ идти на Солунь. И на этот раз ему удалось одержать победу над отрядом самозванца, запереть его в Солуни и, наконец, взять его в плен. По приказанию Вотаниата тот и другой самозванцы подверглись ослеплению. Было бы в высшей степени утомительно следить в подробности за дальнейшими выражениями недовольства центральным правительством и за появлением новых смут в войске и среди населения в провинциях. Только что усмирена была Фракия, против Вотаниата объявился новый претендент в лице Константина Дуки, брата Михаила VII, но скоро его выдали царю его собственные приверженцы, и его постигла обыкновенная тогда участь претендентов — пострижение в монахи и ссылка. Наконец в Малой Азии произошло более серьезное движение в конце 1080 г. Это был новый претендент на царскую власть по имени Никифор Мелиссин, находившийся в родстве с Комнинами по браку с Евдокией, сестрой Алексея. Когда вновь Вотаниат предложил Алексею стать во главе войска и идти на восток для усмирения поднятого Мелиссином движения, последний просил освободить его от этого поручения, ссылаясь на узы родства с бунтовщиком, могущие подать повод к невыгодным для него слухам и выводам. Здесь в первый раз получаются несколько более определенные указания на политические воззрения будущего основателя династии Комнинов. Хотя сведения нами черпаются из. такого источника, который не может не быть пристрастным к Алексею, именно из истории Анны Комнины и Вриенния, известного кесаря, сына того бунтовщика, который вооружился против Вотаниата, и вместе с тем зятя царя Алексея посредством брака с принцессой Анной, который вполне сделался сотрудником Алексея в укреплении на престоле династии Комнинов, тем не менее из рассмотрения внутренних событий того времени получается возможность до некоторой степени понять настроения семьи Комнинов.

Никифор Вотаниат не сумел воспользоваться своим положением, чтобы расположить к себе провинции и население Константинополя. Он опустошал государственную казну на выдачу наград и подарков своим приверженцам, но когда не стало средств, то возбудил против себя неудовольствие тех, которые не успели воспользоваться его щедростью. Кроме того, Вотаниат подорвал свою популярность в духовных сферах и в народе двумя неосторожными поступками: во-первых, Своим браком с императрицей Марией, что, помимо всего прочего, было его третьим браком, возбраняемым церковью, во-вторых, устранением от наследства сына Михаила VII,

порфирородного Константина. Еще податливая набожность могла бы помириться с нарушением канонов, но вопросы династические очень крепко держались в сознании, и нарушение прав законного наследника престола считалось таким важным преступлением, что даже Алексей Комнин воспользовался им в проведении своих планов к завладению империей. Итак, Вотаниат не удовлетворял ни военное сословие, ни духовенство, ни) народ, оттого такое тревожное время переживала империя в его царствование. Между тем Комнины в лице Исаака и в особенности Алексея достигли к тому времени высших служебных степеней и прославились, в особенности младший из них, победой над турками и искусными действиями против самозванца. Кроме всего прочего, Алексей Комнин, сочетавшись браком с Ириной Дукеной, вошел в интересы устраненного Вотаниатом дома Дук и, так сказать, принял на себя заботу о восстановлении его прав. Не будем входить в оценку факта, сообщаемого царевной Анной, что будто Борил и Герман — оба славянского происхождения, пользовавшиеся особым доверием Вотаниата, — проникли в планы Комнинов и, считая их весьма опасными по известности и обширным связям, задумывали заблаговременно взять их под стражу и ослепить, — нам кажется, что нет необходимости прибегать к этому объяснению для оправдания мотивов открытого выступления Комнинов на путь военного возмущения, ибо ход дел хорошо был подготовлен заранее и медлить с выступлением было слитком опасно. У той же писательницы можно найти ключ к выяснению подготовительных средств к задуманному Комнинами перевороту, в котором, конечно, немалая доля участия принадлежала матери их, Анне Далассине. Царица Мария очень благоволила к Алексею, и последний был духовно ею усыновлен. Между женской половиной дворца и Комнинами установились весьма близкие связи, впоследствии даже говорили, что императрица была неравнодушна к молодому севасту и сблизилась с ним. У царицы была заветная мысль видеть на престоле после Вотаниата сына своего Константина, эту мечту поддерживал в ней и Алексей и до некоторой степени давал если не обязательства, то положительные обещания в этом смысле. В истории цесаревны Анны находим следующее место: «После наречения Алексея царица и мать его Марий обратилась к нему с просьбой дать ей скрепленное красными чернилами и золотой печатью письменное ручательство в том, что ее сына ее не только не тронут, но что последний будет соцарствовать Алексею, носить красную обувь, возлагать на себя! венец и провозглашаться вместе с ним как царь. И в этой просьбе ей не отказано. Говорили даже, что царица еще до восстания Комнинов заключила эти условия и требовала, чтобы так было поступлено с ее сыном».* Весьма вероятно, что в связи с теми же предва-

* Alexias, III, 4.

рительНыми соглашениями стоит и тот довольно странный факт, что супруга царя Алексея, Ирина, долго не была провозглашена августой и короновалась после царя Алексея. В связи с тем же обстоятельством должно объяснять и обручение царевны Анны с Константином. Указанные соглашения и обязательства, проложившие Комнинам дорогу к трону, впоследствии потеряли, однако, силу и были отменены. Окончательная развязка не заставила себя ждать. Никифор Вотаниат, находясь в преклонных летах и не имея собственных детей, желал передать наследство в свою боковую линию, в род Синадинов, которые оказали ему помощь в его стремлении к царской власти. Так как этот план, который не мог долго оставаться в секрете, шел вразрез с намерениями царицы Марии, уже получившими довольно основательно поддержку в ее многочисленной партии, и весьма сильно затрагивал интересы Комнинов, то нужно полагать, что окончательный план дальнейших мероприятий был выработан именно для противодействия намерениям Вотаниата. Тогда Комнины могли предложить царице свой план, при осуществлении которого один из них вступит на престол и приобщит к власти ее сына Константина, обеспечив ей весь почет и влияние, на какое имела право царица и мать царя. С. своей стороны царица Мария должна была предоставить Комнинам всю поддержку, весь авторитет и влияние, каким могли располагать в империи Дуки.

Задуманный Комнинами переворот мог быть с успехом осуществлен между прочим и потому, что Алексей в качестве великого доместика, т. е. главнокомандующего армией, мог опираться на военную силу, от которой всегда зависел успех политических переворотов. Зимой 1081 г. правительство было напугано успехами турок-сельджуков, захвативших Кизик, и назначило Алексея Комнина в поход для освобождения этого важного города. В то же время Комнинов уведомили преданные им люди из дворца, что против них созрел замысел Борила и Германа и что им угрожает ослепление. Это было 14 февраля 1081 г., тогда европейские фемы были на пути к Константинополю, и великому доместику предстояло вступить в командование ими и переправиться в Азию. Заручившись содействием и согласием армянина Пакуриана и норманна Убертопула пристать к военному бунту, Алексей вместе с братом своим Исааком и с другими участниками заговора собрались во Влахернском дворце для последних решений и, захватив коней в царской конюшие, рано утром поспешно отправились к сборному месту войска. «Была ночь сырного воскресенья, когда мой отец задумал это, а рано на следующее утро он вышел из города. По сему случаю народ сложил песенку: в сырную суб-

* Alexias, II, 4.

боту ты задумал это, любезный Алексей, а на другой день поутру я сказал: «прекрасно, мой сокол»».* Сборным пунктом было Чорлу, неподалеку от Константинополя, куда собрались заговорщики, во главе коих был кесарь Иоанн Дука, который явился с отрядом нанятых им На службу турок и с членами рода Дук, в котором занимал первое место. Между более знатными заговорщиками нужно еще упомянуть Георгия Палеолога. Прежде всего был решен вопрос о провозглашении царя, и в этом смысле кесарь Дука своим голосом дал перевес Комнинам. Когда на Алексея была надета красная обувь и царское облачение, Дука первый приветствовал его от имени собравшихся.

Новое возмущение во Фракии поставило Вотаниата в отчаянное полог жение. В Азии войска следовали за Никифором Мелиссином и подошли к Босфору. Они находились в нынешнем Скутари, у мыса Дамали. В столице Вотаниат не мог располагать значительными военными средствами, которые бы позволили ему выдерживать продолжительную борьбу с двумя соперниками, окружившими Константинополь. Следует здесь припомнить, что Мелиссин и Алексей Комнин находились в родстве и легко можно было подумать, что они задумали общее дело. На самом деле, однако, этого не было, так как Алексей не согласился на сделанное ему от Мелиссина предложение разделить власть над востоком и западом и старался завладеть Константинополем, прежде чем войти в какие-нибудь обязательства по отношению к восточному претенденту на царство. Приблизившись к столице в конце марта 1081 г., Алексей не прибегал к осаде. Он вступил в тайное соглашение с начальником немецкого отряда, охранявшего башню при воротах Харисиевых (Адрианопольских), который условился сдать Комнину защищаемую им башню и ворота. 1 апреля Алексей овладел воротами и главной улицей, ведущей через площадь Св. апостолов и площадь Тавра к церкви св. Софии. Мало дисциплинированное и состоявшее из отрядов разного происхождения войско Комнина рассеялось по главным улицам и начало беспощадный грабеж и избиение. Это был очень критический момент для счастливого претендента, но им не воспользовался слабый и нерешительный Вотаниат. Он думал вступить в переговоры с Мелиссином, и тогда, опираясь на часть флота, он мог бы еще справиться с нестройным ополчением Комнина. Но ему изменил отец Палеолога (Георгия, — Ред.), бывшего в числе приверженцев Комнина, и убедил моряков перейти на сторону Алексея. Чтобы спасти хотя тень власти, Вотаниат предложил Алексею усыновление и приобщение к власти, предоставив ему действительное управление, оставляя себе лишь царский сан и внешний почет. Но и это унижение не помогло. Ход дел направлялся в пользу Алексея Комнина, так как на его стороне оказался не только самый почетный представитель фамилии Дук, кесарь Иоанн, но и современный описываемым событиям патриарх Косьма I

Вотаниат покинул остававшихся еще на его стороне немногих приверженцев и в храме св. Софии объявил об отречении от престола. Пострижение в монашеское звание он принял в монастыре Перивлента. В первый день Пасхи, 4 апреля, Алексей занял Большой дворец и венчался императорским венцом, положив начало знаменитой династии, занимавшей престол сто слишком лет.

Страница сгенерирована за 0.28 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com