Настоящее издание важнейшего труда А. М. Бухарева (Архимандрита Феодора) сделано по трем спискам: первый из них, предназначавшийся к печати самим Автором, с собственноручными авторскими поправками, принадлежал А. С. Бухаревой и, по ее поручению, передан Е. А. Лебедевой в Императорскую Публичную Библиотеку. Второй список принадлежал Дм. Ф. Танаисову и ныне пожертвован им в Библиотеку Императорской Московской Духовной Академии. Наконец, третий список, собственноручно переписанный † протоиереем II. П. Преображенским, принадлежит сыну покойного, священнику С. П. Преображенскому. Первые корректуры производились по двум последним спискам. Затем, корректурные листы пересылались в Петроград, где Е. А. Лебедева сверяла их со списком Ими. Публ. Библ.—Чтобы охарактеризовать величину труда, безвозмездно взятого на себя г-жею Лебедевой), упомянем, что одних писем, в связи с производимою с сверкой, было написано ею 42. Редакция «Богословского Вестника» считает своим приятным долгом выразить глубокую признательность всем лицам, содействовавшим настоящему изданию, а именно:, проф. С. М. Зарину, по инициативе которого было начато оно; А. С. Бухаревой, предоставившей Редакции право издания; свящ. С. П. Преображенскому и Дм. Ф. Танаисову, доставившим в Редакцию списки «Исследований Апокалипсиса»; Е. А. Лебедевой, производившей сверку текстов; протоиерею В. В. Лаврскому, доставившему автографы и ценные сведения по истории текста и о судьбе «Исследований», и священнику А. М. Белорукову.

III

корректировавшему издание. «Исследования» не вышли бы в свет без дружного содействия этих лиц.

История этой многострадальной книги не излагается здесь, т. к. это уже сделано в статье свящ. А. М. Белорукова— «Внутренний перелом в жизни А. М. Бухарева», помещенной в Октябрьско-Ноябрьско-Декабрьской книге «Богословского Вестника» за 1915 г. Не помещаются здесь и варианты первоначальной редакции «Исследований Апокалипсиса», т. к. уже после цензурного запрещения ее, вероятно в 1862 г., Автор заново переработал «Исследования» и дал новую, печатаемую ныне редакцию, как законченное целое (см. сравнение обеих редакций в вышеуказанной статье о. А. М. Белорукова). Думаем, что первоначальный текст «Исследований» найдет себе более подходящее место в предполагаемом к изданию «Полном собрании сочинений А. М. Бухарева».

О назначении и значении

«Исследований Апокалипсиса».

В предлагаемом здесь сочинении исследована с подробною обстоятельностью только часть священной пророчественной книги Нового Завета—именно та ее большая часть, к выяснению которой служит уже самая история.

Об Апокалипсисе случается слышать у нас разноречивые толки самых православных и благонамеренных людей. Люди благочестивые, по большей части, почитают гордостью всякое желание и попытку исполнить, по отношению к этой св. книге, слово Христово: испытайте Писания— «исследуйте Писания» (Иоан. 5, 39). Люди с пытливою мыслью находят апокалипсические образы странными до того, что смущаются или колеблются даже в благоговении к самой св. книге. От напрасного укора первых да защитит наши «Исследования Апокалипсиса» приведенное выше Христово слово о долге исследовать св. Писания; а другим наш труд да послужит к их утверждению в достойном благоговении к Божественному ведению и премудрости, содержащимся в Боговдохновенной книге.

Раскольники перетолковывают по своему Апокалипсис; римские католики и протестанты усиливаются найти в нем оправдание своих лживых односторонностей; лжемистики ищут в таинственных Апокалипсических видениях пищу и опору своему мечтательному направлению. С другой стороны, мир мудрствует и хлопочет о преуспеянии, о всевозможных улучшениях совсем почти без мысли о Божиих судьбах. Очевидна настоятельная потребность в православном, правомысленном расследовании св. книги о совершающихся в мире Божиих судьбах. Если бы наши

«Исследования Апокалипсиса» дали благочестию или любо- испытательности читателя приметить в них хоть только «мерцания света» истины Божией ¹), озаряющей судьбы православной Христовой Церкви и всего мира, то и это было бы уже великою благодатию и милостию Божией. Ведь полный свет славы Божией, исполняющей всю землю по силе Боговочеловечения Христова, созерцают только Серафимы (Исаи. 6, 2. 3; см. Иоан. 12, 41). Наше изучение св. книги направлено, по апостольскому слову о всяком Боговдохновенном Писании, собственно к учению о правоте православия, к обличению лживости неправомыслия и исправлению заблуждающих, к наказанию или наставлению всякого в правде, да совершен будет Божий человек, на всякое дело благое уготован (2 Тим. 3, 16. 17).

Читатель в предлагаемых нами «Исследованиях Апокалипсиса» увидит, что Православие или Церковное правомыслие, объемлющее чистую от ложных или односторонних человеческих примышлений истину Христову, есть именно дух ижизнь (как сказал Христос в своем слове (Иоан. 6. 63), действующие во всех судьбах Христовой Церкви и мира, но соотношению его с Церковию:—дух и жизнь, составляющие в своем существе и основании благодать Бога Вседержителя, сосредоточенные во вземлющем грехи мира Агнце и Сыне Божием Христе и в Нем влияющие на всю землю силою Св. Духа чрез седьмочисленные Его дарования и таинства. — раскрытые в св. книгах Нового Завета для не престающего благодатного действия в духе церковном путем живого предания, при служении священства ²): дух и жизнь, низложившие сначала первых врагов христианства—мертвое иудейство и растленное язычество, но спасшие избранный остаток из иудеев и увенчавшие неисчислимое множество победоносных мучеников из всякого народа ³);—дух и жизнь, воздвигшие потом

¹) Долгом считаем объяснить, что выражение мерцание света истины Божией употреблено здесь по достойному уважению к отзыву Высокопреосвященного Митрополита Московского Филарета еще о начатках этого труда: «мерцание света видишь»,—сказал он тогда автору.

²) См. перв. отд. исследов.

³) См. перв. и втор. отд. исслед.

против ересей вселенских пророков Христовой истины к церковной иерархии и вместе в государственной власти и давшие им достигнуть того, что самое царство мира стало царством Господа нашего и Христа Его, и скрижали Нового Завета раскрылись в строгой определенности существенных догматов и правил веры православной ¹);—дух и жизнь, которые хотя попустили, за раскрытием в мире славы и величия Христовой церкви, открыться на Западе христианском сатанински-горделивому духу папства, вызвавшему впоследствии протестующую зверообразную гордыню и языческое обоготворение отступившего от Христа и ничему не верующего, кроме себя, разума и такого же образования, но нашли свое для Церкви востока место в пустыне магометанского порабощения, поглотившей страшный наплыв сюда папизма, и приготовили к низложению язычества, духовно возродившегося и в христианском мире, твердое Христово орудие—православные, славяно-русские племена и пр., и пр. ²). Из всего этого открывается с торжественною наглядностью не только истинность и непобедимость православной веры и церкви, но и то, что всему вековечному существу православия противно как духовно-языческое направление, построивающее дело мысли и жизни, хотя бы и мирской или гражданской, помимо Христа на каких бы ни было началах,—так и духовно-иудейское, превращающее самый дух и жизнь православия более или менее в мертвую и убивающую форму или букву.

Как тайны Апокалипсиса разрешаются нами в точный смысл, оправданный всею историей Христовой Церкви и мира, в его соотношении с Церковию,—это усмотрит читатель с обстоятельностью и даже подробностью из самых «Исследований». Мы здесь предварительно укажем только общий ключ к разрешению апокалипсических тайн и общий дух и сущность наших «Исследований» ³).

¹) См. третье отд. исслед.

²) См. пятое отд. и заключ. исслед.

³) Да мы и стоим собственно за самую сущность и общий образ и дух нашего изъяснения, не имея гордой и неразумной претензии на удовлетворительность всех частностей, на исчерпание всей глубины Апокалипсиса.

Самое существенное в Апокалипсисе изображено и само по себе с достаточною ясностью. Это есть раскрытие для мира в Единородном Сыне Божием Господе Иисусе любви Отца Небесного, изливающейся Святым Духом в самые сердца верующих, которая и располагает вседержавно судьбами церкви и мира нравственного и физического, при служении и славословии св. Ангелов, или вообще небожителей, и при тщательном противоборстве злых духовных сил. Неясны в Апокалипсисе почти только образы и предметы, взятые из Ветхого Завета и из видимой природы.

Для выяснения значения Апокалипсических предметов, взятых из видимой природы, надо нам, очевидно, стать на духовную, свойственную св. Тайнозрителю, точку зрения в отношении к видимой природе. Надобно видеть в предметах и принадлежностях видимой природы осуществление Божественных мыслей и воли, составляющих основание и для духовно - нравственной жизни людей; и потому должно признавать разрешение существенного смысла видимой природы именно в нравственном мире и обратно— отражение движений и состояний нравственного мира в явлениях видимой природы ¹). Если будете смотреть на видимую природу с этой точки зрения, то для вас и будет понятно, как в Апокалипсисе море указывает на подвижность и волнения жизни людской, земля—на твердость или устойчивость наших земных порядков, светила — на область просвещения, воздух—на движения общественного духа, огонь—на поддающую стихию мирской жизни, какова особенно война, речная и источниковая вода—на все освежающее и ободряющее умственно и нравственно, звери—на зверообразные нравы, воззрения и направления, саранча, не имеющая из своей среды царя или матки, но движущаяся с строго-воинскою стройностью и истребительная для природы, указывает на своенравный и губительный военный деспотизм и т. д. Ветхозаветные же образы и предметы, употребляемые в Апокалипсисе для обозначения новозаветных судеб Церкви и мира, или объяснены по своему значению в Ветхом же Завете, или удобно изъясняются из духа

¹) В книге «Песнь песней» можно это видеть с особенною ясностью и непререкаемостью, особенно для православных.

Нового Завета, который раскрыл в себе всю силу Ветхого Завета. И вот на таких общих и главных началах толкования разъясняется, открытый в Апокалипсисе и до нашей современности уже оправданный самыми событиями,— весь ход судеб мира и церкви в их взаимном отношении. Будем же следить это по самому порядку Апокалипсических видений.

Видения Апокалипсические начинаются явлением св. Иоанну самого Господа, сообщившего ему частные откровения о седми малоазийских церквах (I, II, III). В этих откровениях Ангелам или пастырям церквей вменяются и добродетели, и недостатки паствы их, чем с силою внушается церковному пастырству благодатное человеколюбивое направление—утешаться добром своих пасомых, как своею дорогою собственностью, и соболезновать обо всем худом в них, как о собственной же виновности и беде. Достойное вступление или предначатие видений любвеобильного Тайнозрителя!

Затем, во-первых, раскрываются, с одной стороны, дух и благодатные принадлежности апостольской церкви, долженствующие навсегда в ней оставаться (IV, V) ¹), а с другой—казни над отвергшим Христову благодать иудейством, виденные и изображаемые в чертах Христова властительного предречения о разрушении Иерусалима и о губительствах над иудеями (VI) ²). События показали совершение этого суда над иудеями, чрез римлян в первом веке по P. X. Эти события и следовали одно за другим в том самом порядке, какой назначен в Апокалипсисе: победоносная война римлян против иудеев (VI, 1 и 2), внутренние смятения и междоусобные кровопролития у иудеев (3 и 4), ограничение у них способов в необходимом для поддержания жизни, сначала впрочем

¹⁾ Что здесь изображается, действительно норма церкви, навсегда имеющая сохранить свою силу, доказательством этого служат повторения образов, здесь означенных,—и в дальнейших видениях.

²) Доказательством того, что видение этой VI гл. относится к суду над иудейством, служит именно сходство, в характеристических чертах, между этим видением и означенным Христовым предречением о казнях над иудеями. Некоторые слова Христовы даже буквально здесь повторены (Апок. VI, 16. См. Лук. XXIII, 30).

довольно умеренное (5 и 6), а поток адские ужасы смертей от меча, голода и проч. (7 и 8). Апокалипсис притом прямо объясняет, что и страшный суд с кончиною мира, предсказанный Спасителем, как известно из Евангелия, в неразрывной связи с казнями над иудеями и с разрушением святого их града и храма (Матф. XXIV; Марк. XIII; Лук. XXI гл.), отлагается только до окончательного дополнения числа спасаемых (9—11, VI Апок.), однако ж с разительною силою предъявляется¹) и в настоящем грозном отвержении народа, избранного быть сокровищницею и наследником всемирного спасения (12—17).

Во вторых, в Апокалипсисе представляются и притом с наглядно ясным и прямым обозначением—с одной стороны—остаток верующих из двенадцати колен Израилевых в определенном числе ²) и потом неисчислимое множество победоносных страдальцев Христовых, с пальмовыми ветвями, из всякого народа (VII), а с другой (VIII и IX)—исправительные казни над враждебными идолопоклонниками (IX, 20. 21) ³), последовательно совершающиеся под Ангельскими распоряжениями, вызванными чрез молитвы святых (VII, 1—6). Эти казни открываются ⁴) и над землею гражданского устройства (VIII, 7), и над морем движений общественной жизни (8—9), далее в отравлении горечью даже речных и источниковых вод—

¹) Все означенное в курсивных выражениях можно каждому самому видеть или понять в цитованных местах, следует только внимательно прочитать их в Апокалипсисе.

²) Что в VII главе под определенным числом запечатленних от всякого колена израильского разумеются не вообще верующие, а именно верующие из иудеев, это ясно из прямого далее указания на бесчисленное множество верующих вообще от всякого народа(ст. 4 слч. 9).

³) Что идолопоклонников, здесь упомянутых, надо понимать в буквальном смысле, а не в переносном—о поклонниках порочных страстей, это ясно из прямого указания на последних в этом же месте (IX, 21. слч. 20).

⁴) Само собою разумеется, что читателю здесь и далее при чтении этой статьи не мешает иметь пред собою самую книгу Апокалипсиса и следит его содержание по делаемый нами цитатам. Ведь здесь предлагается не подробное истолкование Апокалипсиса, а только лишь общее его содержание: всего из этого содержания обозначать здесь нет ни удобства, ни нужды.

всего того, что должно было бы служить к освежению жизни и ободрению духа (10. 11), в упадке и самого просвещения в этом Апокалипсическом затмении третьей части септа в светилах (12), потом чрез вооруженную, язвящую людей саранчу военного мучительного своенравия (IX, 1—12), наконец, чрез губительство страшно смертоносных общественных бедствий, составляющих, как бы несметное конное войско, смертоносное для целой трети всего языческого народонаселения (13—21). Зрелищем таких судеб, и в этом самом их порядке, события явили именно Греко-Римскую языческую Империю, гнавшую христиан в продолжении первых трех веков, но за то расстроивавшуюся в своих распорядках и в жизни общественной, отравляемую горечью общественного недовольства (выражавшегося особенно в тогдашней литературе), упадавшую и в просвещении, томимую военным беспримерным деспотизмом и в конце этого периода подвергавшуюся страшным заразам и голоду, междоусобным и внешним войнам, от которых погибло, по гадательному соображению Гиббона, до половины всего человеческого рода.—Весьма примечательно, что в Апокалипсисе, изображающем такие казни над враждебным Церкви язычеством, обозначена некоторая остановка этих казней, именно над землею порядков и морем жизни общественной, для удобства запечатления рабов Божиих Ангелом, идущим с печатью Бога живого от востока, т. е. вообще в видах утверждения и ограждения новонасажденного, распространявшегося от востока к западу христианства (VII, 1—з). История действительно с удивлением отмечает необыкновенное явление во втором веке по P. X. целого ряда достойнейших римских императоров (от добродушного Нервы до мудрого Марка Аврелия), которые только личным своим достоинством успели остановить начавшееся еще до них и с силою продолжавшееся после них разложение империи. Апокалипсис объясняет тайну этого явления тем, что общественное спокойствие и благоустройство нужны были тогда ради запечатления рабов Бога живого.

Судьбы древнего языческого мира, гнавшего церковь, заканчиваются, по Апокалипсису, явлением могущественного Ангела Божия, в радуге мира над головою и в облаке

славы, твердо ставшего на земле земных порядков и море общественной жизни, провозгласившего конец времени, прежнему ¹) и открывающего новые судьбы церкви и мира (X). Смысл этого явления событиями раскрыт и, оправдал именно через возведение гонимого доселе христианства в мирное и господственное над миром значение при Константине Великом, чем положен был предел для древнего мира и открылся новый, христианский мир.

Потом, в-третьих, Апостол - тайнозритель видит себя среди святого града и приемлет трость для измерения в нем храма и в храме алтаря и самого состава поклонников, только внешний двор языков должен остаться без измерения (XI, и—2). И. действительно, гражданство, с равноапостольным Константином предавшись христианству, стало представлять в себе уже святый град, и тогда же церковное устройство, богослужение и вся церковная организация начали определяться вселенски-соборными, в апостольском духе поставляемыми, правилами; но в христианской империи оставались еще отчасти и язычники, которых подчинять церковным правилам не было возможности,—эта внешняя сторона благочиния христианского, доступная с христианами и язычникам, должна была оставаться, очевидно, вне измерения тростью апостольскою. Между тем, выступают на поприще действия два великие свидетели Христовы, поражавшие врагов своих и небесными, и земными казнями, названные двумя маслинами и двумя светильниками, стоящими пред Богом земли (з—6). А такими образами и названиями еще з Ветхом Завете (Зах. IV, 2—3) назнаменованы «царский и священнический сан, благоукрашенный Божественною благодатию», по выражению разъяснявшего эти образы одного древнего учителя церкви (Феодорита Блаж. См. Твор. Св. Отцев 1857 г., кн. 3, стр. 99). События действительно показали, что начиная с Константина, в период вселенских соборов, и царская, и священническая власть,

¹) Что в словах: «времени уже не будет»—время разумеется не в безотносительном смысле, а только разве по своему прежнему характеру, это ясно открывается из того, что в последующих апокалипсических видениях не видно никакой остановки в течении времени.

истинно, как свидетели Христовы, служили к раскрытию и утверждению Его истины, поражая в то же время врагов своего свидетельства, или еретиков как небесными— духовными, так и земными—гражданскими карами ¹). Эти свидетели Христовы, по Апокалипсису, уже закончили свое свидетельство о Христе, как зверь бездны, открывший на место святого града великий город своего Христоубийственного, содомского и египетски-насильственного гражданства, сразился с ними и поразил было их на смерть; но это послужило только к общению этих свидетелей Христа в Его тридневной смерти, воскресении и даже вознесении на небо (7—12). Так и было, что вселенское свидетельство о Христе уже заканчивалось, раскрыв и утвердив на вселенских соборах все существенные стороны учения о Нем, именно о Его единосущий с Отцем и Св. Духом по Божеству, о вочеловечении лично Самого Бога Слова или о единстве Богочеловеческого Его лица, о сохранившемся в Нем, при этом единстве личности, различии природ Божеской и человеческой с их противоположностями и следовательно о сохранении лично в Нем всего человеческого в непременное спасение всего нашего человеческого от греха и гибели; но вот тогда явился этот зверь бездны—магометанство, успевшее было совсем обессилить вселенских свидетелей Христовых, подчинив своему христовраждебному, сластолюбивому владычеству три патриархата церковные (Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский), а остальные два (Константинопольский и Римский) и всю Греко-Римскую империю парализовав страхом. Но это духовное умирание свидетелей Христовых было только на очень короткое время, после которого православная иерархия и содейственная ей царская власть на новом вселенском соборе (Трулльском) не только восстали с прежнею силою своего вселенского свидетельства, но и подлинно до небес возвысились си.

¹) Строгий аскетический дух, особенно усилившийся в церкви в это время и бывший могущественным двигателем веры против ересей также обозначен в Апокалипсисе тем, что оба свидетеля Христовы видены облеченными во вретище. Впрочем, других сторон в значении этого образа мы здесь не касаемся по чрезвычайной сжатости очерка нашего.

этим свидетельством своим, утвердив вечно живое и непреложное значение всех прежних своих свидетельств о Христе—догматов и правил. И в тот же час, по Апокалипсису, произошло великое землетрясение, потрясшее область еще некоторого особенного гражданства ¹) с гибелью для многих, вследствие чего остальные здесь под влиянием страха признали величие Бога небесного (13). Около самого этого времени, действительно, так и было именно в западной Европе, что вследствие кровавых потрясений вновь возникавшей Франко-германской державы совершилось без большего труда, но именно под влиянием гражданских угроз, даже казней, вообще—страха обращение в ней к истинному Богу Христу многих германских племен, дотоле упорствовавших в своем язычестве. Так-то довершилась та славная победа христианства над язычеством (14. 15. Слч. X, 7), что, по возвещению небесными голосами, «царства (βασιλεῖα) мира стали Царством Господа нашего и Христа Его». Оказалась - было, также провозглашенная таинственными голосами, свирепость языческая против православия, возродившись (как события доказали) в гонении иконоборцев, но гнев Божий постиг гонителей, и в отверстом храме небесном явился ковчег завета, ковчег Христовой истины, раскрытой и утвержденной в своей небесной силе на веки (16—19). Вот и весь период вселенских соборов!

В - четвертых, когда таким образом церковь явилась во всем торжестве и славе своего православия, уподобляясь жене, облеченной в солнце, и кроме того находилась в болезнях рождения новых христиан, тогда открылось на небе церковном сатанинское направление к равнобожеской чести, внушенное некогда жене древним змием и изгнавшее первых людей из рая ²), низвергшее и теперь

¹) Если выше град святый (ст. 2) означает, по событиям, гражданство, в котором водворилась св. церковь, а великий город—Содом и Египет, идеже и Господь наш распят (ст. 8), есть гражданство сластолюбивого и Христовраждебного магометанства, то и просто город, здесь, в 13 ст. упоминаемый, должен означать также особое гражданство. События показали, что это еще за гражданство. См. далее в самом тексте этой статьи (т. е. предисловия).

²) Образ жены в борьбе с змием, враждующим и против семени

третью часть звезд небесных и, кроме того, усиливавшееся завладеть чревоносимым церковью плодом (ХИ, 1—4). Действительно, вслед за периодом вселенских соборов открылась ложь папского притязания на равнобожеское церковное главенство,—ложь, которая не менее целой трети христиан, имевших жительство небесное в Самом Христе и светящих Его светом, низринула, чрез земное главенство простого человека, с благодатного неба на землю, усиливаясь завладеть и новыми, возрождаемыми тогда в христианство, племенами, именно славяно-русскими. Но по Апокалипсису, жена—православная церковь успела родить в жизнь благодатную, безопасно от этих усилий лжи, и притом родила сына мужеска, имеющего великое значение пасти вся языки жезлом железным; и этот новорожденный во Христе был восхищен от прочего мира к Богу и престолу Его (5). История оправдала это тем, что Славяно - руссы, возродясь во Христа и возглавясь в Нем едином, как благодатные члены Его Самого, остались в православии и отдавшись небесным его началам, уединились (от прочего мира) в благодатной Его области; и Господь уже многообразно проявил в них мужественную твердость в Своей истине—в православии и чрез них Свою благодать—пасти языки жезлом железным. Между тем сатанинское направление и притязание на равнобожеское главенство стало преследовать жену—православную церковь, при брани между духовными поборниками той и другой стороны—лжи сатанинской и небесной благодатной истины, клеветнического самовозношения и Агнчого самопожертвования; но поборники лжи были, наконец, низринуты с неба церковного на тяжкое горе для живущих на земле и на море, а жене открылось верное убежище от гибельной лжи в пустыне (6—14). События показали, как православная церковь была преследуема лживыми притязаниями папства, как начала и поборники этой лжи были прогнаны с неба православия церковными обличениями, производимыми Ангелами или пастырями церквей, при содей-

этой жены, очевидно, прямо отсылает нашу мысль к Едему, к искушению здесь жены змием, к слову Господа, полагающему вражду между змием и женою, ее семенем и его семенем.

ствии, конечно, и сил бесплотных; как земля общественных порядков и море жизни общественной подпали на западе жестокой тирании воспреобладавшего над ними папства, а убежище от этого преобладания для православного востока постепенно открывалось именно в пустыне— в средах магометанского опустошения, принявших на себя напор страшных тогда папских сил и чрез то истощивших эти силы. Так произошло, что, по Акалипсису, змей, этот дух равнобожеских притязаний, пустил из пасти своей вслед жены воду, как реку, чтобы увлечь жену рекою, но земля помогла жене, и разверзла земля уста свои и поглотила реку, которую пустил дракон из пасти своей; и ему свою свирепость к жене осталось обратить только уже против остатка ее семени в собственном его владычестве (15—17). История раскрыла это тем неудержимым движением крестовых походов, которым наводнен и чуть не увлечен был весь Восток, так что не только в Святой Земле основалось Латинское царство, но некоторое время паписты завладели было и самым престолом Константинопольского императора. Но земля мира магометанского поглотила все это наводнение западных идей и движений народных; и ложь папства свою свирепую вражду к православной церкви направила против остатка ее семени на самом Западе (в роде, например, столь близкого к православию Гусса и др.).

Вот и период появления папства и разделения между востоком православным и западом латинским, обозначенный в Апокалипсисе! То самое, что папство, насколько оно есть ложь, взято Откровением в самом духе и корне своей лжи — змие древнем или сатане, и что остаток от семени православной церкви указан в самом одержании папства,—это убеждает нашу веру к человеколюбивой осторожности: обличая ложь папства, не надо нам смешивать с духом его лжи самих опутавшихся более или менее в ней людей, чтобы, в противном случае, и самим не потерпеть приражения к себе духа папистического, а в римских католиках не осудить многого, составляющего остаток православия и, следовательно, принадлежность православной церкви. Равно, весьма знаменательно для нас и то, что обращенные ко Христу с появле-

нием уже папства Славяно-русские племена Откровением представляются сыном мужеским, иже имать упасти вся языки жезлом железным, а это существенно принадлежит только Самому Христу. Этим мы, православные русские, предостерегаемся от всякого духовного самовозношения или от гордости своим славянством и вместе руководимся к человеколюбивой ревности—раскрывать вселенский свет и силу православия для всех народов, держась во всем единого всецерковного Главы—Самого Христа Бога, при ходатайстве за нас Матери Его—истинной и живой предстательницы церкви православной, соединяемой с нею здесь, по отношению к рождению сына мужеска—Пастыря всех языков, очевидно,—в один образ. Вообще же всем христианам Откровение настоящего отдела внушает, что как скоро они еще не держатся единого заправляющего своим духом начала или главы—Самого Христа Господа, то подпадают духовно уже под начало лжи и зла, каков сам сатана.

Далее, в-пятых, Апостол - тайнозритель увидел себя стоящим на песке морском, и вот пред ним выходят два зверя, один из моря общественной жизни, другой из земли порядков земных (XIII, 1. 2, 11). Заблуждения и злоупотребления папства действительно вызвали было на западе с одной стороны дух, по-видимому, апостольской ревности об истине Евангелия, но этот энергический против лжепапизма дух остановился у реформаторов (Лютера и друг.) на песке произвольных, чуждых практического духовного совершенства (Матф. VII, 26), воззрений; и вот, из волнений общественной жизни и из существующего порядка вещей произошли новые зверообразные заблуждения и направления. Первый зверь, которому змии папства передал престол преобладания и силу обольщения в мире, отличается горделивым словом богохульного неверия,—видом похож на красивого между зверями барса, с устами или пастью властительного льва и с ногами грубо-чувственного медведя;—одна из нескольких голов этого чудовищного зверя была сначала поражена на смерть мечем, но эта смертельная рана исцелена, и по всей земле пронеслись удивление и, с поклонением зверю, говор: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться

с ним? Этот зверь вел победоносную брань со святыми и достиг власти над всяким народом и племенем (1—8). Преемствовало папству, по обширности и силе обольщения, именно направление отступнического от Христа разума, заимствовавшего от папства же дух своего самочиния и своенравного самовластия,—направление, как горделивый барс, обольстительное, львино-горделивое в слове, потворствующее по-медвежьи чувственности в поступках, богохульное по своему неверию. В начале своего отступничества этот разум, не сообразующийся и разобщенный со Христом Богом и потому запечатленный уже не образом Божиим, а зверообразием, признавал, по крайней мере, авторитет слова Божия (только определяя смысл его по своему); это и значит, что одно из начал этого отступнического разума было поражено на смерть духовным мечем слова Божия. Но зверообразный разум не замедлил выйти из-под этой убийственной для него зависимости от Слова Божия, и тогда истинно поразил всю землю своею независимою силою. Казалось, кто может сразиться с ним? И в самом деле, чего-чего не колебал и не хулил этот зверь? Обольщение и духовное преобладание его простерлись на весь мир, так что поклонников его можно найти во всех народах. Видимый перевес и над самыми верующими оказался в его области с одной стороны потому, что они не успевали следить и тем более отражать разносторонние его подкопы и злохудожные козни, а с другой—потому, что ревность по вере вдается у многих и сама в фальшивую односторонность: подавляет и стесняет свободу и самый разум человеческий, вместо того, чтобы и их силу устремлять против зверовидного их направления—неверия и отступничества. Против этой последней крайности Апокалипсис прямо остерегает тем, что посягать на отнятие духовной свободы у других—значит и самому лишаться ее, что поражать духовным мечем слова Божия с беспощадностью (без различия между лучшим и худшим, между силою и ее злоупотреблением) значит обречь и самого себя на смертельное поражение: «если кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; если кто мечем убивает, тому самому надлежит погибнуть от меча»: а

против жестоких и хитрых подкопов и козней отступнического разума, Откровение также прямо указывает место только для подвига терпения и веры, — терпения, без сомнения, сообщного Христову человеколюбивому терпению, и веры, возвышающейся над иудейскою ревностью не по разуму: зде терпение, и вера святых (9. 10).—Тогда как зверообразное направление отступнической рациональности вышло из моря, быв подготовлено и порождено волнениями и крайностями еще средневековой общественной жизни; за этим зверем уже из земли образующихся под его влиянием порядков вышел (11) и другой зверь с рогами подобными агнчим, но с речью дракона. Это пророк или провозвестник первого зверя, действующий властью этого первого зверя, делающий всякие знамения для увлечения людей к поклонению первого зверя и к устроению его образа, успевший потом одушевить этот образ первого зверя, так что этот образ начал говорить и действовать, усиливаясь отнимать самую жизнь у не хотящих кланяться первому зверю, а на поклонников его налагая на чело—седалище ума или на правую руку—орудие дел, отпечаток зверя и вообще не давая ничего ни продать, ни купить не имеющим на себе звериного знака (11—17). Таким провозвестником разума, отступнически независимого от Христа, явилось именно антихристианское направление цивилизации и особенно литературы, действующее силою и властью отступнического разума. Этот новый зверь показывает у себя роги, как будто агнчьи—гуманную терпимость и разумную самостоятельность духа, но обнаруживается в самом своем слове с драконовским деспотизмом папства, гнущим людей волею-неволею под свое ярмо. Он направил в честь отступнического разума чудеса, всяких открытий и изобретений; он успел развить и одушевить ложную образованность, составляющую живой снимок неверного Христу разума, полагающую отпечаток его или в образе мыслей, или в практических правилах поклонников его, а у не хотящих преклоняться пред ним отнимающую всякое живое значение в мире и вообще не дающую им ничего пустить в живой ход в цивилизованном общежитии. Впрочем, с этими зверовидными чертами и действиями антихристианского направления

16 —

цивилизации и науки Апокалипсис решительно не дозволяет смешивать света самой науки и истинных успехов цивилизации, обозначая все подобное уже именем мудрости, находящей для себя место среди самых проявлений мнимо-рационального антихристианского зверства: зде мудрость есть! И потому Откровение внушает нам крайнюю осторожность в решительном приложении вины отступничества к кому-нибудь, скрыв самое название отступнического зверя под таинственным числом (666) и предоставляя сосчитать это число с точностью только тому, иже имать ум, конечно, ум Христов или сообщный Христу— Агнцу Божию, заколенному за заблуждающих грешников, в мысли Божией еще от сложения мира и действительно знающему всякую черту отступничества с точностью цифры (18).

Такому преобладанию враждебных христианству направлений благодать и правда Божия противопоставили, по Апокалипсису, свои особые меры. Так, прежде всего избранные Божии не оскудели ни по числу, ни по духовному своему совершенству ¹), хотя и представляют по своему числу только остаток, подобный остатку верующих иудеев при большинстве из них неверующих (слич. VII, 4), и небесная песнь их совершенства никем не перенимается, кроме их самих (XIV, и—5). Притом, благовестие о Боге и о спасении не только не умолкало, но, напротив, громогласно раздавалось по всей вселенной (6. 7): оправданием этого служат не только такие проповедники в самом западе, как Боссюэт, Массильон и друг., но и переводы Библии и распространение их всюду чрез Библейские общества. Затем провозглашается приговор о падении Вавилона (8), держащего в плену Божий народ—нового Израиля (слич. XVIII, 4) и поддерживаемого именно зверем бездны (см. XVII, 8), под образом которого выше (в XII гл.) указано нами, по самым уже событиям, именно магометанство. По этим чертам удобно узнать в образе Вавилона державшую в плену православный Восток—ма-

¹) Так, например, наша отечественная православная церковь имеет уже из этого позднего времени прославленных святых: Димитрия Ростовского. Митрофана Воронежского и Тихона Задонского.

гометанскую державу, падение которой действительно решилось было в прошлом веке (в так называемом Греческом прожиге, но не совершалось, в точное соответствие Апокалипсису, провозгласившему в настоящем месте падение Вавилона, но совершение этого падения изображающему еще ниже (в ХVІІІ гл.) ¹). Далее предъявляется целый ад губительного зла в наказание отступников, поклонников зверообразного неверного Христу разума, при терпении тут же и верующих (9 — 12): такой ад и открылся по истории в революционном терроре целой нации французской, отрекшейся от Христа и убивавшей христиан, как преступников. Наконец после предварительного уверения в блаженстве и успокоении умирающих в Господе от дальнейших отселе губительств (13) представляются две губительные на нечестивцев жатвы. Первая из них последовала по распоряжению сидящего на облаке и носящего венец, подобного сыну человеческому (14—16): в этой жатве удобно узнать те воинские союзы и войны, которые воздвигнуты были против революционных движений царственным духом венценосных помазанников. Вторая жатва совершилась по распоряжению Ангела, имеющего власть над огнем истребительных явлений и сил, и от этой жатвы кровь лилась даже до узд конских на огромное пространство (17—20). В этой кровавой жатве удобно узнать ужасы и кровопролития Наполеоновских войн, открывших кровавую дорогу от Парижа до Москвы и обратно от Москвы до Парижа.

Таков период проявления и чрезвычайного усиления в христианском мире отступнической рациональности и противопоставляемых тому особенных распоряжений Божественного Промышления о церкви и о спасении людей!

В-шестых, между тем, как, вследствие выше изображенных судов Божиих, открылось мирное в мире торжество (в эпоху реставрации царств и народов на нача-

¹) Так-то близко к своему сердцу (скажем по человеческому образу представления) берет Господь судьбы Своей церкви, Ему верной: самое еще только предначинательное или предположительное движение событий т. освобождению православного востока Он резко отмечает в Своем Откровении. Это для веры в ее озлоблениях чрезвычайно ободрительно.

лах христианских), провозглашаемое такою песнью удовлетворенной строгой правды и милующей благодати: «дивны дела Твои, Господи... Кто не убоится Тебя?.. Открылись суды Твои»; любовь Божия и после этого не находит для себя успокоения в людях и обращается в ярость против продолжающих неверие и отступление от Христа,- проявляя при том свою славу в особенном обилии (XV). И вот, под распоряжением небесных служителей этой ярости Божией, на земле общественных распорядков люди становятся до отвратительности болезненными и брядливыми (XVI, 1. 2). Море жизни общественной теряет всякую жизненность, становясь, как бы кровью мертвеца (з). Вода всего служащего к освежению, ободрению и очищению духа общественного (как то, наприм., литература), проникается или растлением страстей л похотей плотских, или беспощадною для человека жестокостью, становясь чрез то и другое кровавою—в наказание людей направления (духовно - языческого или духовно - иудейского) кровожадно-враждебного святым (4 — 7). Солнце просвещения разливает влияние зноя иссушающего и томящего, а не света живительного (8—9). Да и все царство неверующего Христу разума становится мрачным (10), то от диких практических и политических стремлений поклонников этого зверя, то от умозрительного их сознания, что они не владеют строгою или действительною истиною, а достигают только мнимой в своей современности истины. Во всех этих действиях ярости Божией видны бедствия и страдания именно нашего времени, тем более плачевные, что они не исправляют, а только ожесточают заблуждающих, как и это указано прямо в Апокалипсисе (11, слич. 9). Последовало и еще некоторое таинственное распоряжение ярости Божией, устраняющее с одной стороны непроходимые, подобно Евфрату, препятствия к открытию в свое время царственного величия и славы царей от восток солнечных ¹), а с другой—дающее царям, или началам, движимым от змииной лжи папства, от зверообразного разума и служа-

¹) То есть, начал царственного священства, этого нового Израиля (православно-восточного христианства), как дает понять это именно третий книга Ездры (XIII гл.).

19 —

щей ему лжепророком антихристианской цивилизации, свободу собираться на Боговраждебную, по их намерению, брань, но в действительности только для поражения их от Бога Вседержителя (ст. 12—16). Это сокровенное теперь распоряжение объяснится вполне не иначе, как в будущих своих последствиях и плодах ¹). Наконец, от излияния ярости Божией на воздух общественного духа и настроения сделалось (скажем прямо словами Апокалипсиса) великое землетрясение, какого не было с тех пор, как люди на земле.—Такое землетрясение! Так великое! (17. 18). В этой язве или казни ясно видны беспримерные в истории потрясения, колеблющие до основания современный политический мир. И Вавилон великий воспомянут пред Богом, чтобы дать ему чашу вина ярости гнева Его (19),— тот Вавилон, который, как выше объяснено, держится вышедшим из бездны зверем магометанства и держит в плену нового Израиля. В этом также очевидно указание на восставший в наше время, так называемый, восточный вопрос о судьбе известной магометанской державы, держащей в плену православный восток. Само собою, впрочем, разумеется, что Откровение поставляет на

¹) Существенное, по-видимому, непреодолимое затруднение к раскрытию духовно-царственного значения православия и к низложению противоположных начал состоит в закоренелости последних по многовековому их развитию и в эгоистической жесткости духа не только их поборников, но и многих ревнителей самого православия. Указание в настоящем месте Апокалипсиса (ст. 16) на Армагеддон выясняет, как означенное затруднение чудно устраняется Господом. На этом Армагеддоне, по Апокалипсису, должны в великий день Вседержителя собраться цари или вообще вожди лживых вековых направлений (16 слч. 13 и 14), значение этого может быть объяснено из следующих слов песни Деворы: «пришли цари, сразились... у вод Магеддонских, но не получили ничего» (Суд. V, 19). Здесь воспевается победа Божия народа над враждебными царями, совершенная под руководством женщины самой Деворы пророчицы и решенная окончательно также женщиною— Иаилью, убившею главного вождя врагов. Видно, и ныне к умягчению жесткого духа многих, столько необходимому для победы истины над разными началами и направлениями лжи, призывается послужить женщина, сообразующаяся, конечно, не с праматерью греха—Евою, а с Материю нашего спасения—человеколюбивою заступницею грешных. Пресвятою Богородицею, в след который приводятся к Царю-Христу (Пс. XLIV) и другие непорочные души.

открытый вид это вавилонское преобладание над новым Израилем, не просто с внешне - политической стороны,- а в его духе, духе жестокого стеснения и всяческого оскорбления святой веры. Этот дух магометан, общий со многими в мире христианском и особенно с идолопоклонниками односторонней и мнимой разумности: в этом отношении самый взятый не в односторонностях, а в прямом и полном своем достоинстве, ум, имеющий мудрость, находится в пленнической среде Вавилонской, как это прямо указано в Апокалипсисе (XVII, 9): зде ум, иже имать мудрость, сказано среди исчисления принадлежностей вавилонских. Тем и заканчивается та часть Апокалипсиса, к выяснению которой служат совершившиеся уже и совершающиеся события. В дальнейшем течении Апокалипсиса видны и понятны только общие утешения и предостережения для нас. Именно, во-первых, видно, что дело Божие в судьбах церкви и мира идет к низложению многовековых жестоких преобладаний над верою— и магометанского Вавилона (XVII. XVІІІ), и зверообразного отступнического разума, с таким же направлением цивилизации (XIX), и драконовского духа папизма (XX, 1—3), так что за тем последует в мире так называемое первое воскресение всего прежде убитого духовным зверством (5. 6). Но при этом внушается новому Израилю выходить из Вавилона (без сомнения, по силе Нового Завета, выходить из растленного духа вавилонского), чтобы не участвовать в его грехах и не подвергнуться его язвам, но, по возможности, пременять и вавилонских детей в сионских (ХVІІІ, 4); а победить таким образом все вавилонское можно только с Агнцем, с духом Его человеколюбия, на Себя вземлющего грехи мира (XVII, 14). Во вторых, из продолжения Апокалипсиса открывается и то, что Господь, назначив еще при самом обращении славяно-русских племен в православие—проявить в них Свою благодать—пасти языки жезлом железным (XII, 5), далее является во всей силе и полном действии этого упасения, низлагая в конец зверообразное отступническое направление разума и слова или вообще цивилизации,—Сам, однако, облеченный в обагренную кровию одежду (XIX, 11. 12). Вот оно — благодатное призвание и мировая задача

21 —

наша—послужить очищению мысли и знаний, литературы и всей цивилизации христианского мира от страшно лживого направления и духа—отступничества от Христа, от Его истины и духа. И Господь исполнит Свою благую волю о нас, православных славяно-русских, разумеется, впрочем,—не иначе, как под условием соответствия Ему и с нашей стороны. А для этого мы должны, очевидно, со всею верностью и энергией и во всех областях знания и жизни держаться Его самого, входить в просветительный для всех и всеосвещающий свет Его слова, содержа у себя в неприкосновенности, без ограничений и стеснений, благодать твердой и грозной для всего враждебного Власти— этот царственный Христов железный жезл, но при этом одушевляясь непременно духом той любви Господа к заблуждающемуся миру, по которой Он пролил кровь Свою за мир и именно чрез это и в этом же человеколюбивом духе совершил безграничную державу Своей благодати,- сокрушающую все враждебное, как сосуды скудельничи. В третьих, в заключение видений, Тайнозритель видел после окончательного нападения на церковь несметных сил Гога и Магога, в чем удобно узнать последнее или антихристово обольщение и преобладание в мире, видел уже Иерусалим славы, сходящий с нового неба на новую землю (XXI и XXII). Это раскроется во всей силе еще в будущей жизни. Но чтобы в нас было чему раскрываться, надо нам еще теперь предусвоять себе этот Иерусалим и притом в самом направлении и духе нисхождения этой невесты-жены Агнчей (XXI, 9) с неба на землю: надо нам в настоящей жизни проводить Христов дух, благодать и истину во все наше земное, к очищению всего от зла и лжи.

Объяснять ли теперь, как свет обозренного нами Откровения побуждает нас в нашей современности и к печали по Богу, сообразной «Плачу Иеремии», и к радости о Господе, излиянной в «Песни песней»? Это ясно само собою. Поставим на вид только следующее:

Вот мы едва только, можно сказать, коснулись содержания Апокалипсиса, как раскрывают его уже самые события. Но и то уже имеем полное право сказать всем неправомыслящим о Христовой Церкви и вообще об истине

эти слова велегласного Исаии: «да узрят и уразумеют, и помыслят, и уведят вкупе, яко рука Господня сотвори сия вся, и Святый Израилев показа... Да приближатся и возвестят вам (с еврейского «нам»), яже сбудутся, или яже прежде быша, рцыте; и приставим ум и уразумеем, что последняя и будущая; рцыте нам, возвестите нам грядущая напоследок и увемы яко бози есте... Кто предсказал это в начале, чтобы мы знали, и прежде, чтобы мы сказали: правда? Никто не предсказал, никто не возвестил, никто не слышал слов ваших. Я (говорит Господь) первый сказал Сиону: вот, вот оно» (Ис. XLI, 20—27). Ведь Откровение и история оказываются точно только как бы разноязычными изложениями одного и того же предмета: так Откровение предначертало историю, и эта последняя оправдала первое! Одна только ослепляемая предрассудками и эгоизмом мысль, да еще разве сожженная совесть могут допускать или соглашаться с допускающими, что якобы произволом или натяжками изъяснения можно так многосторонне и глубоко, так наглядно и вместе внутривенно сблизить и объединить неподкупную историю и непреложное Откровение. Одна нелюбовь к истине, одно пренебрежительное невнимание к труду во имя истины и правды Православия, предлагаемому здесь, да еще разве упорная в тупости глупость могут быть не рады разъяснению великой тайны Откровения и истории...

Но главное в Откровении судеб мира и церкви, которых столько уже совершилось доныне, состоит вот в чем: эти судьбы обоснованы существенно на подъявшем на Себя и тем препобедившем мирское зло Агнце Божием—Христе, Которому поэтому и дал Отец не только Самому в Своем принятом за нас человечестве—разгнути книгу судеб, последовательно раскрывающих силу победы Его над злом, но и показании нам, имже подобает бити вскоре (Апок. I, 1, V, 5 и сл.), с подтверждением не оставлять этого Откровения под печатью необъяснимой тайны (XXII, 10).

Введение в исследования Апокалипсиса
святого Иоанна Богослова.

Доказательства происхождения Апокалипсиса от св. Апостола
Иоанна Богослова.

Апокалипсис от самого времени своего происхождения был известен и употребляем в Христовой Церкви, как Божественное руководство для веры, начертанное Св. Духом чрез святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова.

Следы употребления этой св. книги находим у современников Апостола, или так называемых апостольских мужей. Так в книге Ермы, известной под именем «Пастырь», встречаются некоторые образы и выражения, заимствованные из Апокалипсиса ¹).

Между свидетелями о подлинности апостольского происхождения Апокалипсиса, Андрей Кесарийский или Критский (Prolegom. in. Арос.) поставляет еще Палия, бывшего учеником св. Иоанна Богослова: «О Богодухновенности этой книги, говорит Андрей в предисловии к своему толкованию на Апокалипсис, излишне нам распространяться, когда засвидетельствовали достоверность ее блаженные мужи: Григорий Богослов, Кирилл и еще древнейшие их: Папий. Ириней» и пр.

¹) Таковы, например, представления Церкви под образом украшенной девы (Vis. 4, 2. Сл. Апок. XIX 7—8, XXI, 2) и будущих врагов церкви под образом зверя (Vis. 4, 2. Сл. Апок. XIII и др.) и пр. Выражение «написать в книгу жизни», несколько раз употребленное в Апокалипсисе (III, 5. XIII, 8. XVII, 8. XX, 15), встречается и в книге «Пастырь» (Vis. I. 3).

24 —

Свидетельства об Апокалипсисе непосредственно следующих за апостольскими мужами отцов и учителей Церкви особенно ясны и тверды.

Св. Иустин мученик в своем разговоре с Трифоном иудеянином так говорит об Апокалипсисе: «Некоторый, у нас муж, именем Иоанн, один из Апостолов Христовых Ц, в бывшем ему откровении (апокалипсисе) предрек, что уверовавшие нашему Христу проведут тысячу лет в Иерусалиме, и потом последует общее... воскресение и суд». Столь ясное свидетельство св. Иустина об Апокалипсисе тем важнее, что он жил немного спустя по смерти Иоанна и был отчасти современником учеников этого Апостола—Поликарпа и Папия; притом же он свой «Разговор с Трифоном» писал (как полагают) в Ефесе, где так долго жил св. Апостол Иоанн, и где потому предание о нем и его писаниях были особенно живы и точны.

Мелитон, также отчасти современный Палию и притом епископ одной из тех церквей, которым в Апокалипсисе даны особые наставления и предречения, именно епископ Сардийский (см. Апок. III, 1), написал даже целое- сочинение об Апокалипсисе. В этом уверяют Евсевий; и Иероним—оба известные по своей добросовестной и разборчивой учености, хотя самое сочинение Мелитоново не сохранилось до нас. Евсевий (Ист. Церк.) говорить: «Мелитоновы книги две «О пасхе», еще книги «О диаволе» и «Об. Апокалипсисе Иоанна» и пр.». (Свидет. Иеронима, см. De ѵиг. illustr. с. 24).

Св. Ириней, ученик Поликарпа, ученика Иоанна Богослова? ясно и во многих местах говорит об Апокалипсисе, как подлинном писании Ап. Иоанна. Таковы места у этого св. Отца: «Иоанн, ученик Господень, созерцая священное и славное пришествие Царствия, говорит: обратихся видении глас, иже глаголаше со мною, и обратився видех седмь светильник и пр. (Апок. I, 12—16) ²). Еще: «яснее о последнем времени и о десяти в это время царях, которые разделят нынешнее царство (quod nunc regnat irnpe-

¹) По лат. переводу: «один из двенадцати Апостолов Христовых».

²) Haer. L. 4, с. 20. § 11.

riuin), открыл Иоанн, ученик Господень, в Апокалипсисе, когда, объясняя десять рогов, виденных Даниилом, говорит, что ему было так сказано: «десять рогов, яже видел еси, десять царей суть» и пр. (Апок. XVII, 12—14) ¹). Из этих мест видно, что Св. Ириней был совершенно убежден в подлинности Апокалипсиса. Есть у него место еще более важное и замечательное,—место, которое и Евсевий приводит в своей Церковной истории: «В пятой книге Ириней,—пишет этот историк,—так рассуждает об Апокалипсисе Иоанна и о числе имени антихристова: во всех точных и древних списках стоит эго самое число (666); в этом уверяют и те, которые видели Иоанна» и пр. ²). В этих словах св. Отца не только выражается твердое убеждение его в подлинности Апокалипсиса, но указывается основание такого убеждения—свидетельство очевидцев Иоанна и точные древние списки Апокалипсиса; а эти древние списки, по отношению ко времени Иринея, могли быть не иные, как сохранившиеся от времени самого Иоанна. Ибо тут же говорит сам Ириней «Откровение видено было недавно, почти в наш век» и пр.

И в целых церквах в конце второго века пользовались уже Апокалипсисом, как подлинною и несомненною священною книгою. Так, в послании церквей Бьенской и Лионской не только встречаются выражения, заимствованные из Апокалипсиса, как, напр.: «Он был истинный Христов ученик, последующий Агнцу, аможе аще поведет (Ап. 14, 4. Евсев. Ист. Церк. 5, 1), но и приводятся места из Апокалипсиса с прямым означением, что эти места взяты из Св. Писания, напр.: «Да сбудется писание: беззаконный пусть еще беззаконнует, и праведный да творит правду еще» (Евсев. Ibid. Апок. XXII. 11).

О Феофиле, Антиохийском епископе II века, известно из «Истории» Евсевия, что он пользовался руководством Апокалипсиса. Есть еще,—пишет историк,—книга Феофила.

¹) Haer. L. 5. с. 26. § 1.

²) См. Истор. Церк. V. 8. сл. Irin. adv. Haer. 5, 30.

³) См. Истор. Церк. V, 8. сл. Irin. adv. Haer. 5, 30.

— 26 —

написанная против Гермогена, в которой он пользовался свидетельством из Апокалипсиса Иоаннова ¹).

Климент Александрийский говорит: «Истинный пресвитер (старец), хотя бы здесь, на земле, и не был почтен первоседением, сядет некогда с другими вместе на двадцати четырех престолах и будет судить мир, как говорит Иоанн в Апокалипсисе» ²). Что здесь разумел Климент собственно Апостола Иоанна, видно из следующего места, где слова Апокалипсиса Климент относит к апостольскому гласу: «Мы прияли, что горний Иерусалим будет устроен из святых камней: высокая благодать апостольского гласа возвещает также о двенадцати вратах небесного града, украшенных драгоценностями» ³); а о двенадцати вратах небесного града из драгоценных камней говорится именно в Апокалипсисе (XXI, 21). Тертуллиан, живший в последней половине II века и немного в III веке, свидетельствует: «Апостол Иоанн в Апокалипсисе представляет исходящий из уст Божиих меч обоюдуострый» и пр. ⁴). В другом месте Тертуллиан замечает: «Хотя Маркион и опровергал Апокалипсис его (Иоанна), но ряд епископов, идущий от начала (ad originem recensus), станет за Иоанна, как за писателя Апокалипсиса (in Ioaimem stabit autorem) ⁵).

Об Аполлонии, пресвитере Ефесском, жившем в конце II и в начале III века, Евсевий пишет: «Он заимствует свидетельства из Апокалипсиса Иоаннова» ⁶). Свидетельство этого пресвитера ефесского важно особенно потому, что Ефесская Церковь была одна из тех седми Церквей, которым первоначально вручен был Апокалипсис; известно также, что в Ефесе долго жил Апостол Иоанн.

¹) Евсев. Ист. Церк. 4, 24. Тоже должно сказать об Афинагоре, афинском философе, который заимствует из Апокалипсиса такую мысль и самое выражение: «и земля отдает некогда мертвецов своих» (Legat, pro Christ, р. 39. Апок. XX, 13).

²) Strom, lib. 6. pag. 667. Апок. IV, 4 XI, 16.

³) Strom. Iib. 11. Апок. XXI, 21.

⁴) Contr. Marcion 3, 14.

⁵) Ibid. 4, 5.

⁶) Евсев. Ист. Церк. V, 18.

— 27

Доселе свидетельства отцов и учителей, еще заставших II век христианства.

В III веке Ориген так говорит о Евангелисте Иоанне: «Написал и Апокалипсис, получив повеление умолчать и не писать о главах седми громов» ¹). И в другом месте: «Иоанн еще (т.-е. кроме Евангелия) вострубил через послания и Апокалипсис» ²). Приводя отдельное место из Апокалипсиса, Ориген выражается так: «В Апокалипсисе 'Иоанн, сын Заведеев, говорит: и видех Ангела, парящего посреди небеси, имущего Евангелие вечное благовестити живущим на земли» и пр. ³). Ориген называет Иоанна не только Апостолом и Евангелистом, но и Пророкам за Апокалипсис.

Святый Ипполит епископ, живший в первой половине III века, писал целое сочинение об Апокалипсисе. «Он написал,—говорит об Ипполите Иероним,—некоторые комментарии на Писания; из них я нашел следующие: на Шестоднев, на Апокалипсис» ⁴) и пр. До нас не дошло это истолковательное сочинение св. Отца об Апокалипсисе; но есть древнее свидетельство ⁵), что оно направлено было именно в зашищение Апокалипсиса от каких-то недоразумений и сомнений. «Святой мученик епископ Ипполит сочинил книгу о суде... и апологию Апокалипсиса и Евангелия Апостола и Евангелиста Иоанна». Это сочинение означено и на мраморной статуе Св. Ипполита, найденной в 1551 году, под таким названием: «В защиту Иоаннова Евангелия и Апокалипсиса» ⁶). Есть у этого св. Отца свидетельство об Апокалипсисе и в других его сочинениях и именно в книге о Христе и антихристе: «Он (Иоанн), будучи на острове Патмосе, видит откровение страшных тайн, которые он беззавистно поведает и другим в научение. Скажи мне, блаженный .Иоанн, апо-

¹) Евсев. Ист. Церк. VI. 25. Апок. X, 4.

²) In lib. Iosu Nav. Eom. 8.

³) Coment, in Ioan. Op. Orig. tom. IV. p. 17. Cл. Апок. XIV, 6. 7.

⁴) Hier. De vir. illustr. c. 61.

⁵) Ebed Jesu. Catal. Fibr. Ebed Iesu. Catai. libr. Syr. c. 8. Sanctus Hyppolitus martyr episcopus composuit librum de dispensatione.... et apologiam pro Apocalypsi et Evangelio loannis Apostoli et Evangelistae.

⁶) См. Can Paschal. opp. Hippol. p. 38.

28 —

стол и ученик Господень, что ты видел и слышал о Вавилоне? Воспряни и скажи: ибо этот Вавилон и тебя отвел в заточение. И прииде един от седми Ангел, имущих седмь фиал и пр. (Апок. XVII, 1 и сл.)».

Святой Киприан Карфагенский приводит из Апокалипсиса разные места, как из несомненного слова Божия. «Слушай в Апокалипсисе, говорит Киприан, глас Господа твоего: ...Глаголеши: богат есмь и обогатихся, и ничто же требую, и не веси, яко ты еси окаянен, и беден, и нищ, и слеп, и наг и пр. (Апок. III, 17. 18)» Ц. В другом месте св. Отец называет Апокалипсис прямо св. Писанием. «Священное Писание в Апокалипсисе показывает, что воды означают народы: воды, яже видел еси, идеже любодейца сидит, людив и народи суть, и племена, и языцы (Апок. XVII, 15)»?). Св. Киприан называет по имени и самого писателя Апокалипсиса: «В Апокалипсисе Ангел не позволил Иоанну кланяться себе, говоря: виждь, да не твориши: ибо клеврет ти есмь и братий твоих: Господу Иисусу поклонися (Апок. XIX, 10)» ³).

Викторин, епископ Петавийский, живший в конце III века, писал, по свидетельству Иеронима, толкование на Апокалипсис Иоанна ⁴): «Творения его суть следующие: толкование на книгу Бытия, на Апокалипсис Иоанна и многие другие». Но это сочинение не дошло до нас. Замечательно одно из частных мест у этого учителя Церкви: «без сомнения, есть 12 Ангелов дня, и 12 Ангелов ночи, по числу часов: сии-то 24 свидетеля дней и ночей и суть те старцы, которые сидят пред престолом Божиим с золотыми венцами на главах своих. Они называются в Апокалипсисе Иоанна, Апостола и Евангелиста, Старцами потому, что они суть старейшие и других Ангелов, и человеков»⁵). Писатель Апокалипсиса здесь прямо назван Иоанном, Апостолом и Евангелистом.

Около того же времени живший Мефодий, епископ Тирский

¹) Cypr. De Eleemos.

²) Cypr. Epist. 63.

³) Cypr. De bon. patieut.

⁴) Hieronim. Catal. vir. illustr. c. 74.

⁵) De fabrica mundi (Cave, Hist. litt. t. 1. p. 149).

— 29 —

или Патарский (умер 311 г.), говорит: «Что Слово, ставши плотию, есть глава девствующих, подобно, как Он есть глава пастырей и глава пророков, это представляет нам в книге Апокалипсиса вдохновенный от Христа Иоанн, говоря: И видех, и св. Агнец стояиие на горе Сионстей... сии суть, иже с женами не осквернишася: зане девственницы суть: сии последуют Агнцу, аможе аще пойдет (Апок. XIV, 1—14)» ¹). Он также писал толкование на Апокалипсис, из которого извлечения мы находим у Андрея Кесарийского (в Толковании на Апокалипсис).

Пресвитер Памфил, живший также в конце III века и несколько в начале IV, века (умер в 309 г.), приводит место из Апокалипсиса, как из подлинной священной книги: «Иоанн в откровении своем (в Апокалипсисе своем) пишет: и даде море мертвецы своя, и смерть, и ад дата своя мертвецы (Апок. XX, 13)» ²).

После стольких древнейших свидетельств, из которых иные показывают происхождение Апокалипсиса от писателя священного и богодухновенного, другие прямо от Апостола и Евангелиста Иоанна, считаем излишним приводить свидетельства IV и позднейших веков. Довольно сказать, что святые отцы; Афанасий Великий, Василий Великий, Ефрем Сирин, Епифаний и пр., и блаженные учители: Августин, Иероним, также отцы Собора Карфагенского признавали Апокалипсис несомненно-подлинною Священною книгою. Притом нелишне напомнить, что каталог Афанасия был утвержден впоследствии шестым Вселенским Собором. В особенности же надо поставить на вид, что св. отцы и учители церковные и в самую глубокую древность, когда, к выяснению откровения о судьбах христианства, история так мало еще представляла событий, не признавали ни гордою, ни неисполнимою мысль об истолковании Апокалипсиса, напротив, считали своею обязанностью трудиться над тем, чтобы и эта св. книга, как и другие в Св. Писании, была руководством веры, по возможности доступным для общего понимания и употребления. Выше показано, что уже во II и III веке писали исследование об Апокалипсисе, именно Мелитон Сардий-

¹) Method. Convin. р. 70.

²) Apolog. pro Orig. Opera Orig. I. IV.

— 30 —

ский, св. Ипполит, Викторин, св. Мефодий. Толкование на Апокалипсис св. Андрея Критского (в VII веке) известно и в славянском переводе.

Тем не менее в христианской древности были некоторые и разногласия о достоинстве и подлинности Апокалипсиса; но из рассмотрения этих разногласий увидим, что ими ни мало не ослабляется истина происхождения этой книги от св. Апостола Иоанна Богослова.

Пререкания против Апокалипсиса начал еретик Маркион. Он, по словам Тертуллиана ¹), отвергал Апокалипсис; но сам же Тертуллиан и отражает ложь еретика таким свидетельством; «Хотя Маркион и отвергал Апокалипсис, но ряд епископов, восходящий к самому началу, признает Иоанна писателем оного». И притом Маркионов состав новозаветных книг, кроме извращенного Евангелия Луки и тоже испорченных десяти Павловых посланий, не имеет еще ничего.

Далее, еретики же, называемые алоги, не признававшие Христа Словом, отвергали подлинность всех Иоанновых писаний, как свидетельствует о сем св. Епифаний ²). Но это потому, что в писаниях Иоанна содержится обличение и опровержение их еретической лжи. «Они стыдятся, говорит св. Епифаний, противоречить св. Иоанну, зная, что он был в числе учеников и любим Господом и проч. и усиливаются иным образом подорвать его писания; ибо говорят, что они принадлежат не Иоанну, но Керинфу, и недостойны быть принятыми в Церкви». Если столь открытая ложь восстает против истины, то чрез это самое истина не только ничего не терпит, но даже яснее оказывается именно истиною.

Затем кажется неблагоприятным достоинству Апокалипсиса следующий отзыв Каия, римского пресвитера II века о Керинфе. Керинф в откровениях, как бы написанных великим Апостолом, баснословит нам о диковинах, будто бы показанных ему Ангелами, и потом присовокупляет, что после воскресения настанет земное Царство Христово, что люди тогда опять будут жить телесно (со

¹) Tertull. contr Marcion. 4 5.

²) Haer. 51 с. 3.

— 31

Христом) во Иерусалиме, служа страстям и удовольствиям, и что тысяча лет пройдет в брачных празднованиях (говорит враг Божественных писаний с намерением обольстить слушателей) ¹). Но здесь—речь о подложных откровениях или лже-Апокалипсисе собственно Керинфа, который только выдавал вымыслы свои за писание «великого Апостола». В Апокалипсисе же святого Апостола Иоанна Богослова хотя упоминается о тысячелетнем Царстве Христовом, но о телесном жительстве в земном Иерусалиме, о чувственных и страстных удовольствиях, о брачных пиршествах в продолжение тысячи лет—нет ни слова, ни намека. Следовательно, Каий имел в виду не Апокалипсис Иоанна, а как выше сказано, собственно Керинфовы лжеоткровения, выдаваемые еретиком за апостольские. Блаженный Феодорит свидетельствует ²), что еретик Керинф действительно составлял свой апокалипсис, а для прикрытия своего подлога подделывался к каноническому Апокалипсису и внес из последнего в свое произведение некоторые черты, как-то: мысль о тысячелетнем царствовании Христовом ³). Есть и другие доказательства на то, что пресвитер Каий не думал приписывать Керинфу канонического Апокалипсиса. Евсевий. Иероним и также читавший все сочинения Каия Фотий говорят прямо о Каие, что он не принимал только послания к Евреям, а об Апокалипсисе умалчивают. Притом известно, что церковь римская, к которой принадлежит Каий, никогда не сомневалась в подлинности и достоинстве Апокалипсиса ⁴). Наконец, в «Каталоге св. книг», при-

¹) Евсев. Ист. Церк. ІII, 28.

²) Fabb. Haer. II, 3.

³) Unterkircher в своем «Введении» замечает: nunc constat inter eruditos locum hunc (sc. Caji rite intellectum auctoritatem nostrae Apocalypsis confirmare potius, quam infringere; nam verba Caji, duae Eusebius refert loquuntur de Apocalypsibus Gerinthianis, quas tanquam ab Apost. magno scriptas nobis ostendere conaretur et quibus in hunc finem similitudinem quandam cum Apocalypsi canonica dedisset.

⁴) Иероним Epist 129 ad Dard, выставляет на вид то различие между греками и латинянами, что у первых встречалось сомнение касательно Апокалипсиса, а у последних—касательно послания к Евреям: quodsi eam (scilicet epistolam ad Hebraeos) Latinorum consuetudo non reci-

32 —

писываемом именно Каию, пресвитеру римскому (в отрывке, изданном Мураторием), числится с другими священными книгами и Апокалипсис святого Апостола Иоанна Богослова. «Apocalypsis etiam Ioannis». Итак, несправедливо обвинять Каия в том, будто бы он приписывал канонический Апокалипсис Керинфу.

Не благоприятствует, по-видимому, достоинству Апокалипсиса умолчание о нем в некоторых древних каталогах св. книг, как то: в Апостольских Правилах, у св. Кирилла Иерусалимского, Григория Богослова, в правилах Лаодикийского собора. Но в Апостольских Правилах умолчание об Апокалипсисе могло произойти от той простой причины, что во время собрания этих правил, Апокалипсис еще не успел прийти во всеобщую известность и употребление в Церкви. Умолчание об этой книге в каталоге св. Григория Богослова, Кирилла и правилах Лаодикийского собора могло произойти от той причины, что Апокалипсис не был употребляем при богослужении. Впрочем, Григорий Богослов в своих творениях пользуется Апокалипсисом на ряду с прочими новозаветными книгами ¹). Посему Андрей Кесарийский или Критский в приведенном выше месте о свидетельствах касательно Апокалипсиса говорит, что «достоверность этой книги засвидетельствовали св. Григорий Богослов и пр.». Не говорим уже о том, что умолчание об Апокалипсисе некоторых достаточно вознаграждается многочисленными и громкими свидетельствами других об этой книге, какие выше указаны нами.

Правда, в IV, веке отвергали Апокалипсис некоторые на Востоке, как и послание к Евреям, некоторые — на Западе. Об этом свидетельствует блаж. Иероним ²); о разногласии касательно Апокалипсиса упоминает и св. Амфилохий (в кан. послании о св. книгах). «Но мы,—замечает блаж. Иероним против некоторых современников,

pit interscripturas canonicas, nec Graecorum quidem Ecclesiae Apocalypsin Ioannis eadem libertate suscipiunt.

¹) Так он приводит слова Апок. 1, 8 для утверждения догмата Св. Троицы. Слово о Боге 3. Твор. Св. Отц. ч. III. стр. 7.

²) Epist. ad Dardanum. Слова приведены в одном из предыдущих примечаний.

(Продолжение.)

— 33 —

не принимавших Апокалипсиса с посланием к Евреям,—мы принимаем ту и другую книгу, следуя не обычаю нашего времени, но авторитету древних писателей» ’)- Отсюда видно, что не принимавшие в IV) веке Апокалипсис отступали от древнего церковного понятия и предания об этой книге.

Совсем иного рода и особенного рассмотрения требует мнение св. Дионисия Александрийского об Апокалипсисе. Этот св. Отец не сомневался в происхождении Апокалипсиса от Богодухновенного писателя, и притом, по имени, Иоанна. «Что это Писание принадлежит Иоанну,— не спорю,—говорит Дионисий,—соглашаюсь и в том, что оно есть произведение некоего святого и Богодухновенного писателя» ²). При этом св. Отец посрамляет отвергавших эту св. книгу (надобно думать, алогов, ибо хула на «ту книгу, упоминаемая Дионисием, свойственна именно сим еретикам) ³). «Она выше собственного моего ума, говорит Дионисий о книге Апокалипсиса; мне кажется, что каждый ее предмет заключает в себе какой-либо сокровенный и весьма дивный смысл. Если я не разумею ее, то, по крайней мере, думаю, что в ее словах скрывается глубокое значение. Я не порицаю того, во что не проникаю, напротив, непроницаемому тем более удивляюсь, что не разумею его». Итак, св. Дионисий благоговейно чтил в Апокалипсисе священную и Богодухновенную книгу, исполненную духовных тайн. Он затруднялся только признать писателем Апокалипсиса именно Евангелиста Иоанна Богослова: «Нелегко мог бы я допустить,—говорит он,— чтобы это был именно Апостол, сын Заведеев, брат Иакова, тот самый, которому принадлежит Евангелие» и пр. Но и такое сомнение возбудилось в св. Отце случайными обстоятельствами того времени. Египетский епископ Непот думал основать на Апокалипсисе Иоанна мнение о тысячелетнем периоде видимого Царства христиан со Христом.

¹) Epist. ad Dardanum.

²) Места из св. Дионисия приведены в Ист. Церк. Евсевия VII, 24, 25.

³) Дионисий говорит: некоторые из бывших прежде меня отвергали эту книгу... Написал ее, говорили, Керинф и пр. По свидетельству Епифания, так думали об Апокалипсисе именно алоги.

— 34 —

Для этого он написал книгу: «Обличение иносказателей», в которой видение Иоанново о тысячелетнем Царстве Христовом (гл. XX) изъяснял в буквальном смысле. Так усилился известный раскол хилиазма. Св. Дионисий ревностью против этого раскола увлекся до того, что стал оспаривать происхождение Апокалипсиса от Апостола Иоанна, хотя и при этом сомнении нисколько не унижал священного достоинства этой книги. Итак, мнение Дионисия произошло случайно. В основание своего мнения Дионисий не представляет ничего исторического, никакого свидетельства или предания. Ему казалось, что дух, образ речи и ход мыслей в Апокалипсисе различен от иных писаний Иоанна. Но если внимательно рассмотреть самую книгу Апокалипсиса и сличить с прочими писаниями Иоанна, то, вопреки Дионисию, найдем новые удостоверительные доказательства подлинности Апокалипсиса ¹). Итак обратимся к внутренним признакам подлинности Апокалипсиса,

Рассматривая Апокалипсис в сличении с Евангелием и посланиями Апостола Иоанна, найдем, вместо повода к сомнению, твердое удостоверение в том, что Апокалипсис принадлежит тому же самому св. Апостолу.

При всей разности содержания Апокалипсиса от предмета других писаний Иоанновых, необходимо отразившейся и в Богодухновенном состоянии Иоанна при написании Апокалипсиса, и в самой его речи, можно примечать в этой книге те же самые характеристические особенности Апостола и Евангелиста Иоанна, какие видны в его Евангелии и посланиях. И во первых,—в отношении к самому содержанию.

Выспренняя созерцательность и таинственность, видимые и в посланиях Иоанна, но наиболее ярко выразившиеся в Евангелии Иоанновом, которое по преимуществу этим и отличается от других Евангелий, составляют отличительную принадлежность и Апокалипсиса. Так, Иоанн в своем Евангелии созерцает Христа, как воплотившееся Слово, от начала сущее, и как творческое начало всего, как единочестного Отцу, возвещающего то, что слышит

¹) О Св. Дионисии Алекс. См. Ист. Церк. Евсев. VII. 21 и 25.

— 35 —

непосредственно от Отца,—как Агнца Божия, вземлющего грехи мира, как спасительный свет для мира, вводящий верующих в славу, какую Он Сам имеет у Отца. В посланиях—тот же образ представления о Христе, как О Слове жизни, иже бе у Отца и явися нам, как о приведшем во плоти и давшем нам свет и разум, и вводящем покорных в общение с Отцом. В таких же чертах изображается Христос и в Апокалипсисе. Порицается имя Его Слово Божие (XIX, 13). Аз есмь Алфа и Омега, начаток и конец, первый и последний (XXI, 6), глаголет Он. И видех,—говорит тайнозритель,—и се, посреди престола... Агнец стоящ, яко закален (V, 6). И всяко создание, еже есть на небеси, и на демли, и под землею, и на мори яже суть, и сущая в них, вся слышах глаголющая: Седящему на престоле и Агнцу благословение, и честь, и слава, и держава во веки веков (13). И град,—сказано о горнем Иерусалиме,—не требует солнца и луны, да светят в нем, слава бо Божия просвети его и светильник его Агнец (XXI, 23). Аз есмь... звезда светлая и денница (XXII, 16), говорит Господь. Побеждающему дам сести со Мною на престоле Моем, якоже и Аз победах и седох со Отцем Моим на престоле Его (III, 20) ¹). Итак в Апокалипсисе только Отчасти образно, но в существе дела—то же самое выспренне - созерцательное воззрение на Господа, как и в других писаниях возлюбленного ученика Христова, св. Иоанна Богослова.

Далее, как в Евангелии, так и в посланиях Иоанновых все и дольнее рассматривается обыкновенно по отношению к горнему, к самому Богу-Отцу и Сыну, а потому и на земле представляются две таинственные области: одна — в благодатном общении со Христом и в Нем с Отцем Небесным, сущая не от мира сего и победоносная над миром, а другая—под влиянием врага Божия— диавола, мир весь во зле лежащий, насколько он есть область греха. Чрез все продолжение и Апокалипсиса пред-

¹) И так лжет Ewald, когда говорит, что Христос представляется в Апокалипсисе отнюдь не столь возвышенно, как у Иоанна в Евангелии.

— 36 —

ставляется зрелище именно этих двух областей: одной— такой, в которой находятся запечатленньие именем Отца Небесного, по которой поборает Агнец—Слово Божие с небесными силами, и другой—такой, где действует древний змий с зверями, облекаемыми его властью, зрелище борьбы этих двух областей и торжества горней области над боговраждебностью другой. Сверх того, в Евангелии Иоанна Сам Господь глаголет: Грядет час, и ныне есть, егда мертвии услышат глас Сына Божия и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суди. И в послании Иоанн говорит: Дети, последняя година есть: и якоже слышасте, яко антихрист, грядет, и ныне антихристи мнози быша, от сего разумеваем, яко последний час есть (II, 18). Так точно и в Апокалипсисе от начала до конца постоянно или слышатся воззвания о Господе и иногда Его Самого: Се, грядет со облики (I, 7). Се гряду скоро (III, 11). Прииде день великий гнева Его (VI, 17). Прииде гнев Твой и время мертвым суд прияти (XI, 18). Ей, гряду скоро и пр. Или представляются страшные противники Христовы (антихристы), умерщвляющие самих могущественных Божиих пророков (II, 7), побеждающие святых, имеющие область на всяком колене, и на языцех, и племени (XIII, 7). И вообще чрез все продолжение Апокалипсиса слышен и виден грядущий Господь, потрясающий небо и землю в наказание врагов и к избавлению Своих избранных.

Наконец, по Евангелию Иоанна Богослова, Сам Спаситель в последней беседе с учениками с особенною убедительностью внушает им царскую заповедь любви; равно и в посланиях Апостол раскрывает с особенною силою обязательность, спасительность и высоту христианской любви. Такое же воззрение на христианскую любовь выражается и в Апокалипсисе, хотя здесь таинственные видения почти и места не -оставляют для нравственных внушений. Имам на тя, сказано Ангелу Ефесской церкви, отличавшемуся притом делами, трудом, терпением, ревностью против лжеучителей: имам на тя, яко любовь твою первую оста вил еси. Помяни убо, откуду спал еси и покайся и первые дела сотвори: аще же ни… двигну светильник твой от места своего (II. 4—5). Значит, так же высоко и

37 —

в Апокалипсисе поставляется любовь, как в других писаниях св. Иоанна Богослова.

Из всего сказанного видно, как неосновательно и несправедливо утверждают некоторые, будто образ мыслей о важнейших христианских предметах в Апокалипсисе различен от Евангелия и посланий Иоанновых ¹). Напротив, образ воззрений на предметы в Апокалипсисе имеет те же особенности, какие видны и в прочих писаниях Ап. Иоанна Богослова. Возвышенная созерцательность одинаково свойственна и пророчественным видениям Апокалипсиса, и историческим сказаниям Евангелия, и учительным внушениям посланий, так что во всех сих родах Откровения, при всем различии их одного от другого, виден один и тот же возвышенный орган Св. Духа, или служитель Слова Божия, отличавшийся орлиным Взором и полетом Боговдохновенного ума.

Во-вторых, в изображении предметов.

Конечно, от созерцательного духовного настроения Апостола Иоанна ²) зависело то, что, когда он изображает события (в Евангелии), представляет их, как бы в самом Действии, с живою наглядностью, а когда излагает учение (в посланиях), следует порядку созерцания, свободно Переходящего от одного предмета к другому. Подобное Видно и в Апокалипсисе; только здесь, по особенному роду содержания, место исторических событий занимают Видения, а место отвлеченных мыслей—живые образы. Каждое видение Апокалипсиса есть как бы действие, совершающееся и являющееся пред нашими глазами, и весь Апокалипсис представляет целый ряд таких действий и Наглядных явлений. Образы и явления берутся часто из внешней природы (как то: солнце, море, звери и т. п.), но располагаются в свободном порядке созерцания, без подчинения их законам и порядку природы.

В-третьих, по духу и характеру, сказания Евангелия и наставления в посланиях Апостола Иоанна проникнуты

¹) Notiones totumque de summis Christianorum rebus sentiendi et cogitandi ambitum (differre), говорит Ewald.

²) Известно, что Дух Св. проявлялся во всех своих органах как Ветхого, так и Нового Завета соответственно личным особенностям этих духовных органов.

— 38 —

всюду духом кротким и успокоительным. Так и в Апокалипсисе сколько разнообразные, столько и поразительные видения изображаются всегда с одинаковым спокойствием; даже и в тех случаях, когда тайнозритель был в особенном движении (когда, напр., он пал, как мертвый, пред славным явлением Господа (гл. I), или когда весьма дивился виду блудницы, также когда поклонялся Ангелу),—в изображении и этих случаев, речь не изменяет своего спокойного и тихого характера. Впрочем, как в посланиях ложь ниспровергается хотя спокойно, по с силою и властительно (наприм., радоватися ему не глаголите, или дух антихристов есть), так и в Апокалипсисе дерзость поражается хот спокойным в тоне, но грозным по значению словом (XXII, 18. 19).

В-четвертых, касательно языка.

В Апокалипсисе язык, правда, не имеет той плавности и чистоты, какие примечаются в Евангелии и посланиях. Но причина этому понятна; она заключается отчасти в состоянии, в каком был Апостол при написании Апокалипсиса, отчасти в самом предмете. Особенно живое восхищение и необычайные видения были причиною того, что речь тайнозрителя течет быстро и нередко бывает даже отрывиста. Что касается предмета, раскрываемого в Апокалипсисе, здесь между прочим развивается та великая мысль, что судьбы Новозаветной Церкви уже были оттенены предметами и судьбами Церкви Ветхозаветной. Из обозрения содержания книги увидим, что чрез весь ряд видений предносились взору тайнозрителя судьбы и предметы Ветхозаветной Церкви от начала ее до конца. Отсюда естественно было произойти другой особенности языка в Апокалипсисе, именно: сюда вошли некоторые еврейские слова, ветхозаветные образы, некоторое сходство речи с св. книгами Ветхого Завета. Впрочем, и при сих особенностях, язык Апокалипсиса имеет сходство с речью Евангелия и посланий Иоанновых во многих характеристических чертах. Так, и в Апокалипсисе, как в Евангелии, встречается тот образ выражения, что одно и то же, по-видимому, и утверждается, и отрицается; наприм., в Евангелии: веруяй в Мя не верует в Мя, но в пославшего Мя и т. п. (ХII, 44). Подобное в Апокалипсисе:

— 39 —

Вем твои дела и нищету, но богат еси (2, з, или 3. 17 и пр.). Противоположения и параллелизмы ¹) одинаково употребительны и в Апокалипсисе, как в Евангелии и посланиях, напр., в первом его послании: Бог свет есть, и тьмы в Нем несть ни единые (1, 5). Себе прельщаем и истины несть в нас (1, 8). В Апокалипсисе: Соблюл, еси Мое слово и не отверглся еси веры Моея (2, 13); подоб.2, 2—5, 8. 9 и проч.

Находим в Апокалипсисе еще следующие частности Иоаннова слововыражения: свидетельство, свидетельствовать в смысле проповедания ²), (особенно сродны выражения Еванг. 9, 35, I посл. 1, 1. с Ап. 1, 2); побеждать—в смысле духовных совершенств³); вода жизни ⁴) или живая ⁵) и проч. Наиболее же всего важно употребление и в Апокалипсисе, как в Евангелии и в посланиях, этих возвышенно знаменательных имен Христовых: Слово, Агнец, истинный ⁶).

Итак, и по языку, особенно же по возвышенному характеру воззрения на предметы, по наглядному и вместе спокойному их раскрытию и изображению оказывается один и тот же св. писатель, как Евангелия и посланий Иоанновых, так и Апокалипсиса.

А что в Апокалипсисе представляются символические видения вместо фактов, излагаемых в Евангелии, и точных понятий, раскрываемых в посланиях, это, очевидно, зависит от разности содержания. Разные роды писаний по

¹⁾ Параллелизмы: 3, 20—21. Слч. Ев. XVII, 21, или 1 Посл. IV, 15. Находим и в Апокалипсисе, как и в других писаниях Иоанновых особенно частое употребление частицы да (напр. Апок. 2, 10. 21; 3, 9. 11. 18: 13, 15. 16. 17; 16, 12. 15) Также употребляются выражеаия по сем о преемстве времени, как в Евангелии: 13, 22. д, 1. 6, 1. 7. 1. Апок. 1, 19. 4, 1. 7, 1. 9. 15, 5, и связь настоящего времени глаголов с будущим (напр. Апок. 2, 5. Ср. Еванг. 14, 3 греч.).

²) Апок. 1, 2. 9; 6, 9. 11, 7. 12, 17. 19, 10. 20. 4.

³) Апок. 2, 7. 11. 17, 26. 3. 5. 12. 21, 7. Слч. I Посл. V, 3. 4. Ев. 16, 33.

⁴) Апок. 21, 6 и 22, 17. Сл. Иоан. 7, 38.

⁵) Иоанн только употребляет равно в Евангелии и в Апокалипсисе след. сочетание слов: «соблюдать от» Еванг. 17, 15. Апок. 3, 10 «иметь часть» Еванг. 13. 8. Апок. 20, 6.

⁶) Апок. 3, 7; 19, 13; 1 Посл. V, 20 и проч.

40 —

содержанию, конечно, удобно могут принадлежать одному и тому же писателю. Как великий многопотребный и удобовместительный сосуд Св. Духа, Иоанн Богослов есть вместе и св. историк-евангелист, и Богодухновенный учитель, и тайнозритель: то и другое и третье достоинства взаимно себе не противоречат, а только свидетельствуют о многосторонности, глубине и величии этого сосуда Св. Духа.

Равным образом то, что в Апокалипсисе Апостол называет себя неоднократно по имени, а не делает этого в других писаниях, не составляет важной разности книги, тем более, что и в других писаниях (кроме первого послания) Апостол Иоанн не скрывает же себя, а называет хотя иначе, нежели в Апокалипсисе; так в Евангелии он называет себя учеником, егоже любляше Иисус: сей есть ученик и пр, (Иоан. XXI, 26—24). Поелику для современных читателей Евангелия очень известно было, кто—особенно любимый ученик Господа, то Апостол, имев случай указать на эту свою особенность—егоже любляше Иисус! уже не имел нужды называть себя по имени. Также во втором и третьем посланиях к особенным, близким ему лицам, маститому уже Апостолу достаточно было указать на свой возраст старец, чтобы чада его о Господе узнали, от кого послание. О первом послании сверх того есть достойное вероятия мнение, что оно Апостолом вручено лично Ефесским христианам с тем, чтобы они и сами руководились им, и передали его другим Малоазийским церквам, а потому не было ни малейшей нужды указывать на свое лице не только чрез означение имени, но и другим каким-либо образом. Что же касается Апокалипсиса, Апостол назначил эту книгу первоначально для известных седми церквей Малой Азии, от которых всех был удален тогда заточением на остров Патмос. Притом и самая книга, по пророческому и символическому содержанию своему, была необыкновенна и. могла возбуждать недоразумения о себе и писателе своем. Посему-то и была здесь нужда Св. Апостолу поставить себя на вид более прямым образом. Апостол гак и делает; называет себя по имени. Впрочем, и здесь Апостол верен тому своему характеру, чтобы не слишком открыто

— 41 —

выставлять себя Апостолом, а только рабом и свидетелем Христовым (I, 1. 2).

Если же будем рассматривать Апокалипсис и без сличения с прочими писаниями Иоанна Богослова, то найдем, что в Апокалипсисе обозначены, с признаками неподдельности, имя, достоинство и обстоятельства св. писателя такие, которые принадлежат св. Апостолу Иоанну Богослову. Так имя Иоанна несколько раз сам св. писатель повторяет и в третьем, и в первом лице, но без прибавления к этому имени указания на свое апостольство и, следовательно, без намерения возвысить свое значение именем Иоанна: рабу своему Иоанну (1, 1); Иоанн седми церквам (ст. 4); Аз Иоанн (ст. 9 и XXII, 8). Апостольское достоинство свое писатель выражает с столь же явною неподдельностью; ибо говорит о себе, что приемлет откровения непосредственно от Бога и предлагает оные, как истинные словеса Божии (XIX, 3; XXII, 6 и др.), назначенные для рабов Божиих или для христиан вообще (XXII, б; I, 1); прибавлять или убавлять что из этих откровений строжайше запрещает под угрозою лишения спасения и поражения язвами от Бога (XXII, 19). Говорить так о своем писании, хотя и не касаясь своей личности, значит тем не менее показывать в себе одного из тех чрезвычайных посланников Божиих в христианстве, которым Господь непосредственно открыл и вверил Свою истину, которые ни от кого от людей не были научаемы спасительным тайнам, но сами избраны от Бога учить всех; таковы в христианстве были исключительно и единственно святые Апостолы. Обстоятельства писателя в Апокалипсисе указаны случайно и, следовательно, также неподдельно, следующие: служение его вообще было свидетельствовать слово Божие, и свидетельство Иисус-Христово, и елика сам виде (1, 2); под ближайшим особенным попечением его состояли церкви Малоазийские: Ефесская, Смирнская и пр. (2 и след. гл.); наконец, за проповедь о Христе он должен был находиться несколько времени на острове Патмосе (1, 9). В этих обстоятельствах находился именно св. Апостол Иоанн: о служении его нет и нужды говорить, что оно состояло в свидетельствовании Слова Божия: о долговременном пребывании его в Малой Азии, об апо-

— 42

стольской попечительности и надзоре над здешними церквами, равно и о заточении его за Слово Божие на остров Патмос свидетельствуют Ириней, ученик Поликарпа, бывшего учеником самого Апостола Иоанна Богослова, Климент Александрийский, учитель II века, историк Евсевий и другие ⁴).

Примечание. Из указанных выше свидетельств тайнозрителя о самом себе считают особенно знаменательным следующее: иже свидетельствова Слово Божие и свидетельство Иисус - Христово, и елика виде (1, 2). Не без причины и не без значения, конечно, употреблены здесь в совокупности эти три выражения о предмете свидетельствования: Слово Божие, свидетельство Иисус-Христово и елика виде. Что здесь обозначаются три взаимно отдельные предмета свидетельствования, это видно из продолжения той же первой главы. Далее (9, 11) употреблены все три рассматриваемые выражения и также о самом Иоанне, но употреблены так, что сначала поставлены вместе только два из них: бых во острове, нарицаемом Патмос за слово Божие и за свидетельство Иисус Христово (ст. 9), а потом употреблено и третье выражение в повелении Господнем: яже видиши, напиши в книгу (ст. 11). Очевидно, что здесь слова: яже видиши—относятся собственно к видениям, изображаемым в Апокалипсисе. Но эти слова— то же, что одно из приведенных выше выражений: елика виде. Если же в этом месте: свидетельствова Слово Божие и свидетельство Иисус Христово и елика виде одно из трех выражений, стоящих в общей и одинаковой между собою связи, относится к своему особому предмету, именно к откровениям, изложенным в последней новозаветной книге, то и другие два выражения можно же разуметь об отдельных предметах, соответственных книге Апокалипсиса ⁴). В Евангелии предлагается учение о Боге-Слове и самое слово или учение Богочеловека: вот Божие слово! В посланиях не только предлагается собственное свидетельство Апостола об Иисусе Христе, но указываются еще свидетельства об Нем небесных и зем-

¹) См. Ист. Церк. Евсев. книг. III. 22 гл.

²) См. Karpzow Comment, ad libros N. Test, ingenere, p. 184.

— 43. —

ных свидетелей (Иоан. У, 7 и др.): вот свидетельство Иисус-Христово! Итак, писатель Апокалипсиса представляет себя, хотя не совсем прямо и открыто (что и показывает неподдельность его самосвидетельства), таким учителем, которому должны принадлежать, кроме Апокалипсиса, известные Иоанново Евангелие и послания. Лицо Апостола и Евангелиста Иоанна здесь определительно обозначается. В подтверждение представляемого изъяснения надобно еще сказать то, что оно согласно с общим духом и характером Апокалипсиса, именно с тайнознаменательностию этой книги.

Обстоятельства и потребности Церкви, при которых дано Откровение Иоанново.

В самом Апокалипсисе прямо сказано, что откровения, содержащиеся в нем, даны Апостолу на острове Патмосе, где он находился за слово Божие и за свидетельство Иисус - Христово (1, 9). Из такого образа выражения видно, что это было не добровольное, а вынужденное пребывание Апостола на Патмосе, или заточение его на этот остров за проповедание о Христе; почему Апостол, говоря о своем пребывании на Патмосе, тут же представляет себя общником в печали и терпении Иисус-Христове, вместе с другими христианами. Согласны и все свидетельства христианской древности, что Апокалипсис написан во время заточения Апостола Иоанна на остров Патмос; такие свидетельства выше были приводимы. Но в какое царствование был заточен сюда возлюбленный Христов ученик, это в Апокалипсисе не определено, а показания древности о том разногласят; между тем, не иначе, как чрез точнейшее разрешение этого вопроса, можно с точностью уяснить обстоятельства и нужды Церкви, в которых и по которым последовало откровение. Итак, должно нам тщательно исследовать, от кого и когда именно Апостол заточен был на том острове, где дано было ему откровение. Сначала рассмотрим свидетельства об этом, а потом поищем в самой книге признаков того времени, когда она написана.

— 44 —

К более раннему времени относит заточение Иоанна и потому происхождение Апокалипсиса св. Епифаний: но его мнению, это было в царствование Клавдия ¹). К более позднему времени относит Дорофей Тирский (епископ IV, века), именно ко времени Траяна, или даже (по другому чтению) Адриана ²). Более обычное мнение то, что Иоанн был заточен и написал Апокалипсис при Домициане. Это мнение находится прежде всех (только не всеми одинаково понимается) у Иринея ³), за ним у Евсевия ⁴), у Викторина ⁵), Иеронима ⁶). Наконец, по надписи в сирском переводе Апокалипсиса ⁷), по мнению блаж. Феофилакта ⁸) и Ипполита младшего ⁹), изгнание Апостола на Патмос и происхождение Апокалипсиса было в царствование Нерона. Прочие из древних говорят обще и неопределенно о царе, заточившем Апостола Иоанна; Климент называет его просто тираном¹⁰), Ориген—Римским царем ¹¹), Тертуллиан ¹²) только сопоставляет озлобление Иоанна с мученичеством Петра и Павла. Из представленных мнений нетрудно усмотреть недостоверность первого и второго, по которым написание книги относится к самому раннему времени (Клавдия) и к самому позднему (Траяна или Адриана). Ибо о Клавдии известно из книги Деяний Апостольских, что он только выслал иудеев из Рима, а отнюдь не гнал христиан за слово Божие и свидетельство Иисуса (Деян. ХVІІІ, 2), за что именно был заточен Иоанн. А в царствование Траяна или Адриана, если только дожил до сего св. Апостол Иоанн, он был в самой глубокой

¹ Epiph. Haer. lib. 12, 33.

²) Bibliot. max. Patr. T. VII, 122.

³) Advers. haer. V, 20, 3. (См. Евсев. Ист. Ц. III, 18).

⁴) Ист. Церк. III, 18.

⁵) Comment, in. bibl. max. Patr T. 10, p. 310.

⁶) Advers. Jovinian. 2, 14.

⁷) Надпись в сирском слово в слово: Revelatio, quae facta est super Johannem Evangelistam a Deo in Pathmo insula, in quam in Pathmo insula, in quam jactus fuit a Nerone.

⁸) В предисл. к толков. ва Евавг. Иоаива.

⁹) Chronic, fragm. Hyppolyt.

¹⁰) См. у Евсев. Церк Ист. 3, 23. Clemens: quis dif. Salv. c. 42.

¹¹) Comment, in Math. XVI, 6.

¹²) De praescript. c. 36.

— 45 —

старости, на что нет ни малейшего указания в Апокалипсисе, притом Ириней, около этого времени происшедший на свет, относит происхождение книги не к современности, а еще к предшествующему поколению. Что касается до третьего мнения о написании Апокалипсиса в Домицианово царствование, это мнение представляет на вид много важности и по авторитету, и по числу разделявших такое мнение¹). Особенно важен авторитет св. Иринея, как самого близкого ко времени апостольскому и притом ученика непосредственных учеников Иоанновых (св. Поликарпа). Но его-то свидетельство и подвергается разным толкованиям критики. Он говорит: «Видения (апокалипсические) были не в дальнем времени, но почти в нашем роде, к концу царствования Дометиева» (πρὸς τῷ τέλει τῆς Δομετιάνου ἀρχῆς). Известно, что Нерон имел еще имя Домиция или Дометия ²). По такому разумению, владычество Дометиево в свидетельстве Иринея есть собственно царствование Дометия Нерона. А когда так, то свидетельства за Дометианово время других учителей, которые собственно последовали в этом Иринею, теряют уже доказательную важность и силу ³). Евсевий и Иероним относили происхождение Апокалипсиса к царствованию Дометиана только потому, что Иринеево Δομετιάνου, которое может быть с большею основательностью принято за прилагательное «Дометиево», приняли за существительное собственное имя. И таким образом мнение, что Апокалипсис был написан во время изгнания Иоанна Богослова Домицианом, не имеет над-

¹) Притом оно представляется определенным и обстоятельным: ибо у Иринея сказано, что к концу царствования «Дометианова» или «Дометиева» вышло откровение; а Иероним означает 14 год Домицианова царствования временем заточения Иоаннова.

²) Критики (напр. Guerike не без основания замечают, что если бы у Иринея стояло имя существительное собственное «Дометиана», то оно должно было бы по-гречески иметь член, как бывает при подобном сочинении слов: τῆς τοῦ Δομετιάνον ἀρχῆς. Потому находят более правильным понять это слово у Иринея Δομετιάνοῦ, как прилагательное от Δομετιὸς и значащее «Дометиев».

³) Ибо и самое точное из них, именно свидетельство Иеронимово, указывающее даже год царствования Домицианова, есть не более, как ученая хронологическая справка Иеронима, на какой именно год падает указанный Иринеем «конец царствования» Дометианова. А Евсевий прямо цитует Иринея (Ист. Церк. III, 18).

46 —

лежащей твердости. Остается нам обратиться к последнему из четырех представленных выше млений о временя выхода книги—к тому мнению, что св. Иоанн был заточен на остров Патмос Нероном, и, следовательно, в царствование Нерона последовало откровение. Твердо ли это мнение? Для твердости его немаловажно и то, что с ним удобно может быть соглашено, как мы видели, и свидетельство столь близкого к апостольскому времени Иринея. Но особенно важно свидетельство о написании Апокалипсиса в царствование Нерона, выраженное в надписании Апокалипсиса в сирском переводе; ибо в этом свидетельстве слышен голос целой церкви Сирской, употреблявшей Апокалипсис с показанным надписанием; притом же древность перевода сирского восходит даже до II века, следовательно, близко к самому времени происхождения Апокалипсиса. Свидетельство блаж. Феофилакта о происхождении Апокалипсиса именно при Нероне также сильно, потому что он, как известный основательностью исследователь Св. Писания, избрал, конечно, наиболее достоверное мнение о времени написания Апокалипсиса в царствование Нерона. Притом, к этому же мнению близко подходят и им изъясняются и общие, сами по себе неопределенные, свидетельства Тертуллиана, Климента Александрийского и Оригена. Тертуллиан не даром сопоставляет злострадание Иоанна с мученическою смертию Петра я Павла *); это сопоставление может приводить к мысли, что то и другое последовало в одном гонении, а известно, что Петр и Павел пострадали от Нерона. Притом же сам Тертуллиан свидетельствует ²), что Дометиан гнат христиан недолго и сам еще освобождал заточенных: но Иоанн освобожден был уже по смерти гонителя. Климент же, сказав о возвращении Апостола из изгна-

¹) Слова Тертуллиана: «felix Ecclesia... ubi Petrus passioni Dominicae adaequatur, ubi Paulus Ioannis (Baptistae) exitu coronatur, ubi Apost; Joannes posteaquam in oleum igneam demersus nihil passus est, in insulam relegatur.

²) Слова Тертуллиана (Esces. Ц. Ист III, 20): «пытался тоже некогда делать и Домициан, наследовавший часть жестокости Нероновой, но кажется, имел несколько благоразумия, скоро прекратил эти Действия и вызвал назад изгнанных из отечества».

- 47 —

ния, повествует о следующих дальнейших обстоятельствах, касающихся Апостола; о поручении от Апостола некоторого юноши епископу, воспитании юноши от епископа, крещении его, потом развращении этого юноши л опять обращении его на путь истины самим Апостолом Иоанном, который отыскал его и за убегавшим гнался сам пеший ¹). Но после Дометиановой кончины (96 г. по P. X.) Иоанну было уже около 90 лет; не мало времени еще требовалось на воспитание юноши и приготовление ко крещению и после—не мало еще времени на развращение его до такой степени, что он сделался начальником разбойников: такая продолжительность событий, следовавших за возвращением Апостола Иоанна из изгнания в Патмос, где получено было откровение, при соображении с летами жизни Апостола, довольно ясно показывает, что изгнание его в Патмос должно быть ранее Дометианова гонения; а прежде Дометиана из императоров римских только Нерон гнал христиан. Значит, его, а не другого, и разумел Климент под именем тирана; его же, конечно, разумел под названием «римского царя» Ориген, как ученик Климента.

Внутренние признаки совершенно подтверждают это разыскание свидетельств.

Во-первых, весьма замечательно в Апокалипсисе, что тогда как в нем столь ясно господствует и в разных видах раскрывается мысль о победе Христа над всеми врагами, не видно никакого указания на то, что суд Божий над христоубийственным народом уже совершился чрез разрушение Иерусалима и храма. Чем это изъяснить? Быть не могло, чтобы на дух св. Апостола грозные события и наказания иудеев не произвели весьма глубокого и сильного впечатления; а известно о Богодухновенных писателях, что Сам Дух Божий, при сообщении им и чрез них Церкви Своих откровений, воспроизводит в них впечатления и образы сродные или только имеющие какое-либо соотношение с предметами откровений. Итак, если в Апокалипсисе нет указаний на совершившееся уже низложение и карание богоборных иудеев, то видно, что тайнозритель

¹) Это Климентово повествование приведено и у Евсевия (Ц. И. III, 22).

— 48

получил и написал откровение еще прежде разрушения Иерусалима и, следовательно, прежде не только Дометиана, но и Тита и Веспасиана. Дело необходимо доходит до времени Нерона.

Во-вторых, нужно обратить внимание особенно на следующее: в Апокалипсисе раскрывается не только тайна, будущего, но отчасти относящееся и к современности тайнозрителя, как прямо ему сказано: напиши убо, яже суть, и имже подобает бити но сих (I, 19). Действительно, сначала в книге излагаются откровения, относящиеся и назначаемые ближайшим образом к современным апостольским церквам Малоазийским (гл. IIи III). Ангелу Ефесския церкви напиши... Ангелу церкви Смирнския напиши... и пр. Антипа, свидетель мой верный, убиен бысть у вас и под. О следующих же затем откровениях прямо сказано тайнозрителю: Взыди семо, и покажу ти, емуже подобает быти по сих (IV, 1). Из этих слов ясно, что отселе начинаются откровения главным образом уже о будущем, в отношении ко времени, когда сообщались эти откровения. Но первое здесь зрелище, открывшееся пред тайнозрителем при снятии с книги судеб Божиих таинственных печатей (гл. VI), таково, что можно примечать раскрытие в этом зрелище мысли Евангельского Христова предречения, именно о страшных бедствиях иудеев, разрушении Иерусалима и храма; самое изображение кончины мира, внутренне связанное в Христовом предречении с разрушением Иерусалима, представляется в означенном зрелище Апокалипсиса в прямых евангельских чертах ¹). Итак, грозные события суда Божия над иудеями относятся, по Апокалипсису, еще к ряду тех событий. им же подобает быти после того, как дано было Иоанну великое откровение. И, следовательно, видения Апокалипсиса последовали никак не позже конца Неронова царствования, когда началась столь карательная для иудеев война их с римлянами.

И наконец, в-третьих, в откровениях относительно Малоазийских церквей значится, что даже такие церкви.

¹) См. ниже исслед. VI главы. В настоящем же месте для удостоверения в сказанном достаточно простое, наглядное сличение Апок. VI гл. с Матф. XXIV, 1—30.

— 49 —

которые представлены наиболее пострадавшими (это—церкви Смирнская и Филадельфийская П, 8—11; III, 7—из) терпели особенно от иудеев, мечтавших о своем значении Богоизбранного народа. Прежде Неронова гонения действительно христиане терпели главным образом от иудеев, которые вооружали против них и язычников, как видно из книги Деяний Апостольских. Потому, при открывшемся гонении Нероновом, свойственно было из прежних озлоблений христиан указать по преимуществу на озлобление от иудеев. Гонению же Дометианову предшествовало уже Нероново гонение, много превосходившее, по словам Тертуллиана, Дометианово и лютостью, и продолжительностью ¹). И это гонение не ограничивалось мучением римских христиан за вину известного пожара, сложенную на них Нероном, но простиралось и в провинции на христиан вообще. «Нерон, осведомись,—говорит Лактанций (в сочинении «О смерти гонителей»),—что в Риме и провинциях множество людей, покидая служение идолам и древнюю религию, обращается к новой вере,—осведомись о том, богомерзкий тиран вознамерился ниспровергнуть сие небесное здание. Он первый обявил войну против рабов Божиих». Из этого видно, что пожар римский был не единственною виною осуждения и казни христиан, а поводом к судебному открытию и преследованию христиан собственно за их верование; потому гонитель зверски следил их не в Риме только, но и в провинциях ²). Конечно, малоазийским христианам не было пощады, когда и в Испании находят следы Неронова неистовства против христиан ³); посему было несообразно с обстоятельствами, чтобы во время Дометианова гонения были на особенном виду только те озлобления, которые претерпели христиане от иудеев, а жестокое Нероново гонение осталось незамеченным прямо ⁴). Притом иудеям в последнее время прежде

¹) Слова о сем Тертуллиан уже были цитовавы.

²) Тертуллиан говорит: «Обратимся к вашим записям: в них вы увидите, что Нерон первый восстал на наше учение и свирепствовал против него особенно в Риме (Tert. Apolog. См. Евсев. Ц. Ист. II, 15/

³) См. Библ. Ист. 534 в примечании.

⁴) Мученичество Св. Антипы указано в Апокалипсисе без обозначения, от кого он был замучен (II. 13).

50 —

и при Дометиановом гонении вовсе было не до того, чтобы мечтать о своем иудействе и иметь силу нападать на христиан, как значится о них в Апокалипсисе (II, 9; III, 9). Разрушение Иерусалима и храма, рассеяние и гонение самих иудеев от Веспасиана должно было так поразить и связать их, что при Дометиане едва можно им было еще и вздохнуть свободно. Напротив, пред начавшеюся в конце Неронова царствования Иудейскою войною с римлянами, действительно, гордый фанатизм и нетерпимость были в высшей степени возбуждены в иудеях, и они во время этой войны даже для иудея Иосифа Флавия казались именно как сонмище сатанино. Все говорит за происхождение Апокалипсиса при Нероне, а не при Дометиане.

Примечание. Конечно, рассуждая о значении Апокалипсиса в общем составе Нового Завета, нельзя не приметить того, что откровение о грядущих судьбах церкви до решительного ее торжества и вечной славы, запечатлевает собою весь ряд новозаветных откровений, а потому и всех вообще откровений, руководствениых для Церкви; посему и заключение Апокалипсиса — под страшною угрозою прилагать или отымать от словес книги сея(ХХII, 18.19)— так хорошо идет к самому концу всех Божественных откровений ветхозаветных и новозаветных! Что же из того? Иной вопрос: какое место занимает та или другая св. книга по внутреннему своему значению для Церкви? И опять совсем иной вопрос: какое место должна занимать св. книга по времени своего происхождения? Так, четверо-Евангелие, как содержащее в себе основание и закон для всего Нового Завета, стоит во главе всех новозаветных книг; между тем возвышеннейшее из Евангелий, разумеем Евангелие Иоанново, произошло едва ли не после всех новозаветных книг: а то верно, что наибольшая их часть вышли гораздо ранее этого Евангелия. Подобное могло случится и с Апокалипсисом. Книга, служащая печатью для всего откровения, могла произойти ранее некоторых других. Объясним дело обстоятельнее. Общий внутренний порядок новозаветных откровений, по соображению их, оказывается такой: прежде всего благопотребно было основать и устроить Новозаветную Церковь, потом уже ввести ее в известную внешнюю область в известном внутреннем по-

рядке; притом нужно раскрыть и разъяснить все, что относится к ее устройству, к ее составу, к ее отношениям и под., и, наконец, уже открыть весь путь ее странствования со всеми опасностями до самого небесного отечества и покоя. Таким образом все книги новозаветные получают каждая свое место по своему внутреннему значению, обозначаются частные их отделы, и общий их состав представляет стройное и полное целое, правильно завершенное Апокалипсисом. Но время происхождения этих книг условливается частными случаями и потребностями тех лиц и церквей, которые первые принимали ту или другую св. книгу. Потому здесь уже выходит порядок другой, не нарушающий первого, но и не зависящий от него; здесь все дело зависит от частных случаев к написанию той или другой книги и потребностей в том или другом откровении. От сего-то и произошло то, что, напр., св. книга, относящаяся к основному, законодательному, отделу (разумеем Евангелие Иоанна) появилась уже после выхода большей части новозаветных книг: это потому, что ранее не было случаев и удобства к сообщению возвышеннейшего Евангелия; и с другой стороны, книга, которою естественно запечатлеваются все откровения, явилась ранее некоторых немногих. Это потому, что не было еще случая к написанию этих последних, и напротив, представилась уже нужда в откровениях первой.

Таким образом рассмотрение свидетельств о времени происхождения Апокалипсиса и внутренние признаки в самой книге убеждают, с устранением недоразумений, что видения апокалипсические были Иоанну во время заточения его на остров Патмос от Дометия Нерона. Дознав главное, можем точнее определить и прочие обстоятельства, в каких и по каким дано это откровение.

Гонение Нероново продолжалось около четырех лет от великого римского пожара до смерти самого гонителя ¹). Это — 64-68 г. по Рождестве Христовом. Впрочем, не к началу гонения относится происхождение Апокалипсиса; ибо нужно время, чтобы неистовство Нерона, не удовлетворяясь жертвами в Риме, простер-

¹) См. библейскую Историю.

—52

лось на провинции, и затем нужно еще время, чтобы в самой Азии схватить Иоанна и отослать на суд императора в Рим ¹), и после напрасного усилия тирана умертвить Апостола в кипящем масле ²), осудить его на заточение в Патмос; нужно новое время, пока Апостол прибыл или приведен был в место заточения, и уже, наконец, когда Апостол жил в Патмосе, дано было ему откровение. Отсюда можно видеть, что это было уже спустя не мало времени после открытия гонения. Св. Ириней свидетельствует, что видение Иоанново относится «к концу царствования Дометиева» (по чтению, которое справедливо признано достоверным). С другой стороны, откровение должно, как выше было показано, сколько-нибудь упредить бедствия войны иудейской, а Веспасиан открыл военные действия против Иерусалима в 67 году, за год до смерти Нерона. Посему надобно полагать происхождение Апокалипсиса в 66-м или в начале 67-го года; это время действительно идет уже к концу царствования Дометия-Нерона, однако предваряет ужасы Иудейской войны.

Обстоятельства этого времени объясняют нам, что точно была настоятельная потребность для Церкви в таком откровении. Из книги Деяний Апостольских и из посланий Апостолов видно, что юная христианская Церковь уже терпела разные озлобления словом и делом, в разных местах, от иудеев и язычников. Св. Апостолы ободряли христиан надеждою, что пришествие Господне приближается (Иак., V. 8), что озлобляющие воздадят слово сущему готову судити живых и мертвых (1 Петр. IV, 5). Что же, однако, произошло? Со стороны язычников выступила против Церкви сама государственная власть всемирной почти Римской империи и притом в лице самого бесчеловечного из тиранов ³). Уже до двух лет продолжалось гонение Нероново и в Риме, и в Провинциях. Сами язычники со своими предрассудками против христианства не могли без

¹) По свидетельству Иеронима (Comment, in Math с. XX. см. Чет. Мин. Сент. 26 чис.) Иоанн был схвачен в Малой Азии и отослан в Рим проконсулом Асийским.

²) Об этом свидетельствует Тертуллиан.

³) Нерон казнил свою мать, своего воспитателя (Сенеку) и тешился иллюминацией из факелов, в которых горели люди.

— 53

порицания говорить о жестокости, какую должны были испытывать христиане ¹): их предавали в звериных кожах на растерзание псам; зажигали их тела для освещения садов мучителя во время ночи. Оба первоверховные Апостола были в числе жертв гонения, пострадав в Риме ²); возлюбленный ученик Господа взят был от своих чад и после истязаний заточен в Патмос. К тому же времени надобно относить и те дни, в няже Антипа, свидетель Христов верный, убиен бысть в Малой Азии, в Пергаме ³). Лютость гонения была тем поразительнее для христиан, что это было еще первое гонение их от римского императора, и Нерон окровавил самую еще колыбель веры, по выражению Тертуллиана ⁴).

Таково было состояние Церкви со стороны язычников. Но это было только начало той ожесточенной вражды языческого мира, которую должно было выдержать христианство в продолжение особенно первых трех веков. Суеверные предания язычества, которых древность теряется во мраке первоначального происхождения языческих племен и народов, которые связались с развившимися под их влиянием формами гражданского устройства и обычаями народной жизни, обоготворение язычеством самых пороков и страстей, обольстительных для ветхого человека; самое даже истощание искреннего и живого религиозного чувства в язычниках, причем обыкновенно тем упорнее стоят за мертвую религиозную внешность—вот что с внутренней стороны язычества грозило христианству. Власть, сила, образование, хитрость, свирепость и т. д. были готовыми у язычества внешними оружиями против разрушительного для него христианства. Сам Господь уже предсказывал, что Его последователям предстоит борьба и подвиг мученического свидетельства пред язычниками ^ύ). Продол-

¹) Tacit annal, lib. XV. cap. 44.

²) Мученическая смерть Петра и Павла, последовала никак не позже написания Апокалипсиса. Ибо и для них бедствия Иудеев были еще будущими событиями. Они, по свидетельству Лактанция (кн. 1. гл. 21) пред смертию пророчествовали о сих событиях.

³) Апок. 2, 13. См. Tertull. de Sсorpia.

⁴) Там же.

⁵) Матф. X - ХІV, 9 и сл. Иоан. XVI, 2 и др.

54 —

жительность и ожесточенность этой борьбы, в продолжение которой избранные Божии должны были нести бремя всеобщей ненависти и беспощадных гонений, не смотря на первоначальные столь живые надежды скорого, решительного избавления от всех озлоблений,—требовали особенно сильных ободрений и удостоверения в том, что избранные путем самых страданий и достигают избавления, а их притеснители находятся под гневом и казнями Божиими.

Иудеи, которые не только сами восставали против христиан, но и возмущали против них язычников, при гонении Нероновом, без сомнения, торжествовали в злобной радости, что само государство уже не терпит христиан, а вместе имели полную свободу злословить и теснить их и с своей стороны. Около того же времени (пред Иудейскою войною) мечта, что близко время их свободы и славы, особенно занимала и одушевляла иудеев. Так было собственно в Палестине, по свидетельству Флавия, но из этого средоточия иудейства господствующий образ мыслей и чаяний удобно распространялся всюду между иудеями, особенно в странах, не слишком отдаленных от Земли Обетованной (каковы Малоазийские страны). Это—тем более что подобные мечтания иудеев о предстоящем времени их преобладания в мире основывались на их преданиях и на букве (взятой вне своего духа) самого Св. Писания. Из самого Апокалипсиса видно, что богоборные иудея действительно обнаруживали гордое чувство своего иудейства, т.-е. своего избрания и высокого назначения, и в таком чувстве хулили и озлобляли христиан. Вем твоя дела, сказано Ангелу Смирнской церкви, и скорбь, и нищету,.. и хулы глаголющихся быти иудеи; и не суть, но сонмище сатанино (II, 9). Се даю, сказано Ангелу другой церкви, от сонмища сатанина глаголющияся быти иудеи и не суть, но лгут: се сотворю, да приидут и поклонятся пред тобою (III, 9). Когда здесь слово Божие опровергает похвальбу глаголющихся быти иудеи и грозит им за то унижением пред христианами, то видно, что они провозглашали свое иудейство с превозношением и во вражде против христиан. Такого рода нападения на Церковь со стороны иудеев были тем злокозненнее, что направлялись не просто к внешнему озлоблению христиан, но и против внутреннего со-

55 —

держания самого христианства. Ибо, по учению христианства, все формы иудейства потеряли уже свою силу и важность, и все священные памятники Феократии имели быть разрушены, так чтобы не остался «камень на Камне». Продолжавшаяся доселе целость Иерусалима и храма и неистовая ярость против христианства самого императора римского естественно усиливали и поддерживали хулы иудеев против христианства и мечты их о важности, непреложности и славе своего иудейства. Христово пророчество, или лучше, всевластное Его определение о разрушении Иерусалима и храма и вообще о страшных бедствиях, долженствующих постигнуть иудеев, озаряло веру с одной стороны радостным лучом, именно мыслью о скором торжестве Церкви над богоборным народом, но с другой — готовило для веры (но крайней мере, несовершенных христиан) новое и сильнейшее искушение, которое требовалось предотвратить. Известно, что в Христовом властительном предречении о разрушении Иерусалима, неразрывно с сим соединено изображение кончины мира и второго пришествия Христова. И действительно, когда еще смертию Иисуса Христа не было окончательно разрешено в своем гадательном значении, и потому отменено, ветхозаветное Церковное устройство, тогда, без сомнения, свойственно и естественно было в последних судьбах Иерусалима и храма созерцать и представлять последние судьбы и вообще Церкви, которую представляли Иерусалим, храм и Израиль. Но теперь что было бы для веры наибольшей части христиан, когда бы последовало разрушение Иерусалима и храма, второго же пришествия Христова и кончины мира (о чем говорил Христос: абие по скорби дней тех и пр.) еще нс было бы и признаков? Начинающим же сим бывати, сказал Господь вообще об этих событиях,—восклонитеся и воздвигните главы ваши и пр. (Лук. XXI, 28—36), Видя эти события, как-то: разрушение Иерусалима и другие бедствия иудеев,—слыша притом и о явлении в иудеях лжехристов, претерпев и гонение от иудеев и язычников и пр., христиане восклонили бы свои главы с уверенностью, что уже наступает решительное и вечное избавление их от всех зол. Но между тем оказалось бы в действительности новое лютое гонение от Домициана

— 56 —

и т. д... Из сказанного можно понять, что самое Христово пророчество о разрушении Иерусалима могло бы поставить веру немощных в великое затруднение, если бы предречение Христово, как великое зерно, объемлющее судьбы Церкви до кончины мира, не было разложено со всею раздельностью на свои части, если бы оно не было раскрыто во всей полноте и силе своего содержания чрез новое великое откровение.

Продолжим внимание к состоянию и нуждам Церкви того времени.

Между тем, как такие мраки облегли новонасажденную Христову Церковь со стороны богоборно-мечтательного и самоуверенного иудейства и преобладающего, открыто восставшего против христиан, язычества,—в области самого христианства все ли было благоустроено и благонадежно? Спасительная истина Христова, содержащая коренные начала для всякого ведения, была чрез св. Апостолов вполне раскрыта и изложена даже в Писаниях (кроме разве некоторых Писаний самого Иоанна Богослова). Все главные стороны столь чрезвычайного переворота, каково заменение сеновного ветхозаветного порядка Церкви новозаветным порядком совершенно открытой благодати, с водворением притом Церкви по преимуществу в мире языческом вместо избранного народа—были уже раскрыты и изъяснены в слове Божием, в особенности Апостолом языков, Павлом. Ветхий завет уяснен во внутреннем значении и в судьбах своих; внутреннее устройство Церкви, отношение ее к миру и природе, последнее и вечное ее торжество (за исключением главным образом обстоятельного откровения о грядущих судьбах Церкви) определено и изъяснено св. Апостолами. Христова Церковь во всех почти отношениях явилась спасительною, светлою и святою областью совершенно открытой благодати и истины. Но при таком Божественном свете сами христиане все ли были светлы верою и пламенели любовию христианскою—это вопрос совсем другой. Правда, иудействующие лжеучители уже не могли быть много опасными для Церкви после того, как их ложь была во всех отношениях обличена и опровергнута избранным сосудом Христовым, Павлом. Однако и они имели еще некото-

— 57

рую опору для своего заблуждения в священных памятниках и учреждениях иудейства, существующих в целости (разумеем Иерусалим, храм. Богослужение законное, жертвы и пр.); а хулами иудеев против христианства они еще более могли располагаться к тому, чтобы удерживать и распространять иудейские понятия и в христианстве. По крайней мере, не прежде разрушения Иерусалима и храма иудействующие христиане оказываются слабыми, а вместе и совсем чуждыми для Церкви сектами евионеев и назореев. В недрах христианства успела уже возникнуть и другая ложь, извращавшая весь смысл христианства. Нашлись такие лжеименные христиане, которые, правда, уже не связывались пристрастиями к ветхозаветному церковному порядку и не смешивали с ним новозаветного, зато самую новозаветную благодать, но выражению Апостола Иуды, прелагали в скверну (ст. 4). Христианскую благодатную свободу они понимали, как видно из обличительных посланий—второго Петрова и Иудина, в смысле нравственного произвола, не ограничиваемого никакою властью, никакими обязанностями (2 Петр. 11, 11—12; Иуд. 8—10). Прямым следствием такого образа их мыслей были в их поведении разврат, необузданность плотских страстей, дерзость и пренебрежение ко всем властям (Иуд. 11, 16; 2 Петр. II, 13—22).

Прикрываясь, конечно, личиною яко бы чистых и глубоких христианских воззрений, или глубин сатаниных, яко же глаголют (Апок. гл. II, ст. 24), новые эти лжеучители свободно входили в церковные собрания, так что верующие принимали их в участие своих вечерей любви без опасения и предосторожностей против них (см. Соборн. посл. 2 Петр. и Иуды); обещая обольстительную для ветхого человека своевольную свободу, они удобно увлекали неутвержденных в Христовой истине (см. там же). И видно, что была заразительна и легко распространялась эта ложь, когда против ее поборников направлены два строгие апостольские послания—второе Петра и послание Апостола Иуды. (Да и Апостол Иаков, приметно, строго обличает и опровергает в своем послании начала той же лжи, что верующему вовсе не нужно заботиться о совершении добрых дел). Ап. Иоанн прямо свидетельствует о

— 58 —

двух малоазийских церквах, что здесь некоторые держались учения о необузданности плотских страстей и дозволяли себе запрещенное законом Христовым. Имаши,— сказано Пергамской церкви, —держащих учение Валаамово, иже учаше... ясти жертвы идольския и любы творити (Ап. 14). Оставлявши жене Иезавели,— сказано церкви Фиатирской,—глаголющей себе быти пророчицу учити и иьстити моя рабы любодействовати и снести жертву идольскую (20). Это лжеучение названо в Апокалипсисе Николаитским, по имени, как думают, основателя этого лжеучения (ст. 15).

Но и из тех христиан, которые соблюдали спасительную истину и даже одушевлялись ревностью о ее чистоте против лжеучителей, некоторые с продолжением времени ослабели в христианской любви—этом духе и жизни Христовой истины; имам на тя, сказано Ефесской церкви, пользовавшейся и изустными, и письменными Богодухновенными наставлениями Павла, лично надзираемой самим св. Иоанном Богословом, имевшим главное свое пребывание в Ефесе,—имам на тя, яко любовь твою первую оставил еси; помяни убо, откуда спал еси (Апок. П, 5). Иные же довольствовались внешностью христианства,—именем христиан, не заботясь много о внутреннем своем усовершенствовании и духовной жизни; имя имаши, яко жив,—сказано предстоятелю церкви Сардийской,—а мертв еси... не обретох бо дел твоих, скончанных пред Богом (Апок. III, 1—2). Другие отчасти имели некоторую теплоту, усердие к вере, отчасти же становились холодными к делу веры и собственного спасения и довольные своим внутренним состоянием, более и более погружались в духовную беспечность, как бы не имея и нужды ни в чем большем: вем твоя дела,—сказано предстоятелю Лаодикийской церкви,—яко ни студен еси, ни тепл... обуморен еси... Глаголеши, яко богат есмь и обогатихся, и ничто же требую: и не веси, яко ты еси окаянен, и беден, и нищ, и слеп, и наг (III, 15—17). Такое состояние целых церквей, очень неблагоприятное и само по себе, было тем бедственнее, что, как выше показано, обстоятельствами, как бы некоторым облаком, прикрывался столько желанный и доселе так живо ожидаемый день Готового судить живым

— 59 —

и мертвым, я потому требовалось особенное острое и светлое зрение веры для того, чтобы без затруднения и косности духовной иметь в виду этот день; а между тем вера во многих ослабела, а в иных даже заблуждалась и терялась. Ко всему же этому должно присовокупить, что св. Апостолы сами уже оставляли мир сей, между тем провидели и предрекли еще большие успехи нечестия и распространения лжи (2 Тим. П, 16. 17), а в последние дни—явление людей, ходящих только по своим похотям и нечестиям (2 Петр. III), и какое-то великое отпадение от Христа нелюбящих истины, а благоволящих к неправде (2 Сол. 2, 11. 12), наконец, открытие страшного врага Церкви—антихриста (там же).

И так, что же вообще благопотребно было для Церкви в таком состоянии?

Самое состояние Церкви и показывает, что для нее нужно.

1) Мы видели выше, что новосозданная Церковь явилась уже во всем духовном величии своего благодатного устройства чрез св. Апостолов и успела водвориться главным образом в мире языческом до концов вселенные (Рим. XV), но между тем и со стороны иудейства, и со стороны язычества, и от вторгнувшихся в самую область Церкви заблуждений, от косности веры и облабления любви во многих христианах этот ковчег всемирного спасения оказывался как бы среди вод потопа, начавших уже и имеющих более и более разливаться до всегубительства времени антихристова. Настоящее затрудняло и смущало; будущее страшило или предуказанными уже общими опасностями, или неизвестностью; самое Небо, откуда вере должно постоянно ждать грядущего Господа, как бы закрывалось для веры примрачными, внешними и внутренними обстоятельствами Церкви. Посему требовалось для веры такое откровение, в котором бы предначертывался весь путь, предлежащий Церкви, как с ее затруднениями и опасностями, чтобы вера была с бодростью готова встретить какую бы ни было нечаянность зла, так вместе и с торжеством Господа над всем враждебным для Церкви, чтобы вера ни в каких обстоятельствах не теряла этого из виду и не предавалась ни беспечности, ни недоумению и унынию. И в особенности потребно было предсказать Цер-

60 —

кви самый выход и из современной борьбы с иудейством, и из начинающейся борьбы с целым языческим миром, и из внутренних опасностей от деющейся уже тайны беззакония—до окончательного раскрытия ее в антихристе.

2) Божественная и спасительная истина, несколько тысячелетий уясняемая чрез непосредственные откровения, наконец, уже вполне раскрылась в Новом Завете и, для будущего (времени, также почти вполне изложена в священных книгах, которые уже почти все были написаны в это время. И так великая и священная книга Откровения Божия уже заканчивалась; ряд чрезвычайных Богодухновенных вождей веры и Церкви, каковы св. Пророки и Апостолы, уже прекращался, и из Апостолов одни уже отошли, а остальные готовы были отойти из сего мира. Между тем начинались наиболее трудные и опасные для Церкви обстоятельства, в которых особенно для слабеющей веры наиболее потребно непосредственное Божие руководство, преподаваемое прямо на то или другое трудное и опасное положение Церкви. Посему, в запечатление всей книги Откровения Божия, благопогребно было на будущее время и в особенности в наиболее трудные положения Церкви указать ей особым откровением, где, в ряду Богоданных откровений, она должна искать Божественного руководства прямо на те или другие свои особенно тяжкия искушения и опасности в будущем.

3) Частные же церкви, которые уже должны были в то время испытывать внешние или внутренние опасные затруднения, нуждались в том, чтобы их положения озарены были нарочитым светом откровения к их частному назиданию и благоустроению и вместе в образец для всех церквей во все времена.

Но равно и для духовного возбуждения, предостережения и ободрения частных церквей, в пример для всех, потребно указать на всегда назирающего их и не коснящего приити Господа; и путь, предлежащий всей вселенской Церкви, нужно раскрыть так, чтобы во всяком ее положении были слышимы или видимы вере потрясения неба и земли, производимые для решительного избавления верных грядущим во славе Господом; и самое руководство на cлy-

— 61 —

чай особых искушений и затруднений Церкви должно быть такое, которое бы направляло и вело верующего к избежанию всяких обольщений и преткновений я к оправданию на Божием суде. Отсюда может быть понятно, почему мысль о грядущем просла&итися во святых Своих и отвергнуть упорных грешников Христе, всемирном Судии, является господствующею и всепроникающею мыслью потребного для Церкви откровения о грядущих ее судьбах.

III.

Свойства и дух Апостола Иоанна и его личные обстоятельства при написании Апокалипсиса.

Удовлетворить показанным потребностям Церкви чрез особое откровение избран возлюбленный Христов ученик, Апостол Иоанн Богослов, который из первых Апостолов едва ли уже не один тогда оставался в живых. Свойственный этому органу Св. Духа многообъемлющий и вместе глубоко проникающий в предметы дух удобно мог во всей силе проникнуть и обнять все тогдашнее—вместе и высокое и затруднительное—положение Церкви, все ее опасности и потребности, которые у нас так обще выше раскрыты. Свойственная возлюбленному ученику и вместе учителю любви тихая, но самая глубокая и живая любовь, без сомнения, хотя безмолвно, но вполне принимала к сердцу все настоящие и явно грозящие затруднения и искушения христианства, со всею силою чувствовала потребность потому, в особом откровении и вместе пламенно желала такого откровения для веры и Церкви. Особенно близкие отношения Апостола Иоанна к Малоазийским церквам давали ему побуждение и удобство усмотреть и частные нужды этих церквей, примерные для всей Вселенской Церкви. Заточение в Патмосе в силу того закона, что искушенный может и искушаемым помощи, могло и должно было расположить дух Апостола к тем живейшему участию и в малоазийских его чадах, и в положении всей Церкви. А возвышенная созерцательность, принадлежащая этому орлу из Апостолов и Евангелистов, являла и подлую готовность его бить восхищенным от Св. Духа к таким возвышенным созерцаниям, чтобы небо и землю

— 62 —

соединить в одно величественное зрелище дивных судеб Церкви. Это соображение о том, как св. Иоанн был уготована и возвышен к приятию благопотребного Божественного откровения подтверждается самою книгою Апокалипсиса. Аз Иоанн,—говорит Апостол христианам семи Малоазийских церквей, ясно выражая свое участие в их судьб, — аз Иоанн, иже и брат ваш и общник в печали и в царствии, и в терпении Иисус Христове, бых во острове, нарицаемом Патмос, за слово Божие и за свидетельство Иисус Христово. Бых в дусе в день недельный,—продолжает Иоанн, указывая особенно возвышенное восхищение от Духа Божия,—и слышах за собою глас велий яко трубы, глаголющия: Аз есмь Алфа и Омега, первый и последний: и яже видиши, напиши в книгу (1, 9—11 ). В другом видении Тайнозрителя открывается со всею поразительностью, как неразрешима и непроницаема была для всего мироооздания книга Божиих судеб, как нужным и вожделенным признавал сам св. Иоанн раскрытие сей книги, и как чрез это самое усильное желание привлек себе Духа откровения благопотребного. И видех,— говорит он,—es деснице седящего на престоле книгу написану внутрьуду и внеуду, запечатану седмью печатию. И никто же мюжаше ни на небе, ни на земли, ни под землею разгнути книгу, ниже зрети то. И аз плакахся много, яко ниедин обретеся достоин разгнути и прочести книгу, нцже зрети ю. И един от старец глагола ми: не плачися: се победил есть лев, иже сый от колена Иудова, корень Давидов разгнути книгу и разрешити седмь печатей ее (V, 1, 3—5). С открытием той или другой печати с этой книги Агнцем Божиим и начались для Апостола таинственные видения, составляющие откровение, крайне потребное для Церкви. И таким образом явилась новозаветная пророчественная книга—Апокалипсис.

IV.

Содержание Апокалипсиса с объяснением потребности и доступности, особенно для нашего времени истолкования Апокалипсиса.

В этой книге, соответственно обстоятельствам и потребностям ее происхождения, содержится такое Божественное

— 63

откровение, которое, во-первых, озаряет своим небесным светом состояние и судьбы частных Малоазийских церквей в образец для Вселенской Церкви в различных ее состояниях и судьбах; во-вторых, раскрывает самые грядущие судьбы Вселенской Христовой Церкви и со стороны ее опасностей и врагов, и со стороны торжества Христова над всем враждебным; совместно с этим самым, в- третьих, указывается небесное руководство на всякие особенно тяжелые опасности для веры и Церкви на всем пути ее к вечной славе. Таким образом содержание Апокалипсиса есть по преимуществу наставительно-пророчественное, что и обозначено в первых же его словах; Апокалипсис Иисуса Христа, его же даде ему Бог показати рабом своим, имже подобает бытги вскоре... Блажен чтыи, и слышащий словеса пророчествия и соблюдающий писанная в нем (1, 1—3). Впрочем, есть здесь указания и на современные Тайнозрителю обстоятельства церковные и состояния верующих, как и это ясно обозначено в книге: Напиши убо, яже видел еси, и яже суть, и имже подобает быти по сих (1, 19).

Все составные части этого великого откровения проникаются одною мыслью о грядущем и не коснящем открыть славу для избранных и на веки попрать всех врагов- Христе, всемирном Судии. Еще в Ветхом Завете пророку Даниилу дано было созерцать страшный всемирный суд, имеющий открыться во всей славе с кончиною мира, но сокровенно действующий и ныне в судьбах мира и Церкви в низложении врагов Божиих и в защищении от них и возвышении святых Вышнего (См. Дан. VII гл.). Эта самая мысль о грядущем всемирном Христовом суде, предначинательно уже действующем в судьбах нашей вселенной и всегда готовом открыться во всей своей силе, и есть основная и господствующая мысль откровения, так что ею и начинаются, и сопровождаются, и оканчиваются все апокалипсические видения. Се грядет, со облаки,— так начинает говорить Тайнозритель тотчас после приветствия (1, 7). Гряду тебе скоро,—говорит Сам Господь Ангелу Ефесской церкви (II, 5). Держите, дондеже прииду,— глаголет Фиатирским христианам (III, 25).Се гряду скоро: держи, еже имаши, да никто же приимет венца твоего

— сказано Анголу Филадельфийской церкви (III, и). Так и далее среди еще первоначальных видений судеб Вселенской Церкви Тайнозритель уже слышит вопли нечестивым к горам и камению: Падите на ны и покрыйте ны от лица седящего на престоле, и от гнева Агнча: яко прииде день великий гнева Его, и кто может стати (VI, 16. 17)? Равно вслед затем торжество и слава верных последователей Христовых изображается чертами жизни вецной: Не взалчут ктому ниже вжаждут... отимет Бог всяку слезу от очию их (VII, 16. 17). Времени уже не будет,— сказано в некотором вступлении в длинный ряд новых пророчественных видений о людех, племенех, языцех и царех мнозех (X, 6. 11). И на первых же из сих новых видений слышны гласы: Прииди гнев Твой, и время мертвым суд прияти (XI, 18). Время мало имать,—сказано о древнем человекоубийце-змие (XII, 12). Убойтеся Бога,—слышим далее такие увещания,—и дадите Ему славу, яко приидет (наступил) час суда Его (ХІV, 7). Открыто затем и страшное зрелище суда над блудницею - Вавилоном, поившею вином блудодеяния своего народы (ХVІІІ): и слышах яко глас народа многа, и яко глас вод многих, и яко глас громов крепких, глаголющих: аллѵлуиа: яко прииде брак Агнчий, и жена Его уготовила есть себе (XIX, 6—7). Показано далее и такое торжество Слова, Царя царей, что некоторые враги низвержены от Него прямо в пламен геенны (ХІХ, 15—20); сам сатана связан и заключен в бездну, и Святые Божии входят в царственную славу некоторого первого воскресения (XX, 1—4). И уже наконец после появления самых последних всемирных врагов Церкви, которые, значить, принадлежат уже к антихристову царству, указано всеобщее воскресение, всемирный суд, вечная казнь противников и блаженство нового Иерусалима (XX, 10; XXI. XXII. 5). Се гряду скоро,—так в заключение повторяет несколько раз Господь Иисус (ст. 7, 12. 20). И дух и невеста глаголют: прииди. И слышай да глаголет: прииди (ст. 17). Ей гряду скоро: аминь,—так наконец глаголет свидетельствуяй сия. т.-е., Сам Господь, давший откровение Иоанну. Ей, гряди. Господи Гисусе.—ответствует Тайнозритель и затем только благословляет верных благословением благодати, чем и оканчивается книга (ст. 20, 21).

(Продолжение.)

— 65 —

Таков общий состав и главная мысль содержания Апокалипсиса. Нужно обстоятельно рассмотреть содержание этой книги, чтобы посветлее и поживее, нежели в одном общем понятии о каноническом ее достоинстве, определилось и уяснилось для нас Божественно-руководительное значение Апокалипсиса для Церкви всех времен, для веры всех и каждого, именно—чтобы и общая мысль Апокалипсиса торжестве над злом Христа, грядущего во славе, ясно раскрылась для нас как в разнообразии всех частных видов своего предначинательного во времени осуществления, так и в своем решительном исполнении однажды и на всю вечность чрез второе славное Христово пришествие; чтобы и составные части откровения раскрылись в значении доступном, сколько возможно, разумению веры и оправдываемом, сколько уже исполнилось откровение, самыми событиями. Само собою разумеется, что можно браться отнюдь не за раскрытие всей глубины смысла этой таинственной книги во всех подробностях и частностях ее содержания. Это было бы неразумною дерзостью и неосуществимою мечтою, ибо в Откровении Иоанновом от начала до конца представляется в разных видах такое Божественное. величественное и таинственное зрелище, где небесное и земное и иногда даже подземное открывается для единого духовного взора, и действительность сей жизни берется во внимание во внутренней связи с жизнью будущею со славою вечности. И потому, если пророчества вполне изъясняются для нас только событиями, нам вполне открытыми, вся глубина или весь свет Иоаннова Откровения могут быть раскрыты для нас не ранее открытия для нас вечности.

Впрочем вся глубина и сила, и всех священных книг есть сила грядущего века (Евр. VI, 5) и значит раскроется тоже в будущей уже жизни; это замечаем мы в отражение возможных у нас возражений: зачем и браться за исследование такой таинственной книги, которой полное разрешение не принадлежит настоящей жизни?.. Нам предстоит уяснить эту книгу только отчасти (1 Кор. XIII. 9) и именно столько, сколько можно понимать ее на обыкновенных, простых и точных и потому твердых герме-

невтических основаниях. Чтобы не допустить произвольности или мечтательности в этом деле, мы должны ограничиваться и довольствоваться тем, что может быть понятно для нас из рассмотрения Апокалипсических изображений самих по себе, что раскрывается в содержании Апокалипсиса, и из других св. книг, и из святоотеческого разумения, наконец и, главным образом, тем, что совершенно уясняется и оправдывается самыми событиями—этим главным способом оправдания и выяснения пророков (Второз. XVIII. 22). С другой стороны, к отражению недоуменных помыслов, не беремся ли мы за исследование совсем недоступного, не простираем ли руки к древу знания, ныне возбраненного нам, и т. под.,—имеем слова самого Откровения: Не запечатлей словес пророчествия книги сея, яко время близ есть (XXII, 10). Но словеса пророчествия книги ее сами по себе, без исследования, оставались бы, очевидно, под печатью. Значит, откровение и преподано было самому Тайновидцу прямо для того, чтобы это откровение, как и другие Божественные писания, христиане расследовали и выяснили для себя, по Христову слову: Испытайте писании (Иоан. V, 39). Другое место: Блажен чтый, и слышащий словеса. пророчествия, и соблюдающий писаная в нем: время бо близ (I, 3). Но очевидно, нет никакого блаженства читать или слышать словеса пророчествия Апокалипсического, но не разуметь их, а не разумея, как соблюдать словеса пророчествия? Посему-то эта св. книга из ранней христианской древности была в живом употреблении у св. отцов и учителей Церкви, была и изъясняема ими, как это мы уже знаем из вышеприводимых святоотеческих свидетельств, несмотря на то, что тогда была далеко не такая значительная сумма событий христианских времен, какую имеем мы для раскрытия смысла таинственных пророчеств самым их исполнением. Руководительный для нас дух святоотеческих воззрений на Апокалипсис выражен в дошедшем и до наших времен толковании св. Андрея Кесарийского или Критского. В предостережение же от произвольности новейших мечтательно-мистических толкований Апокалипсиса или от враждебного духа партий проникающего изъяснения римско-католические и

67 —

протестантские, имеем другое слово откровения, грозное для извращающих смысл этой книги: сосвидетельствую всякому слышащему пророчества книга сея: аще кто приложит к сим, наложит Бог на него язв, написанных в книзе сей: и аще кто отимет от словес книги пророчествия сего, отимет Бог часть его от книги животные, и от града святого, и написанных в книзе сей (XXII, 18—19).

Соображая с современными нам обстоятельствами христианского мира трудности, опасности и нужды Церкви, по которым дан был Апокалипсис, мы можем приметить, что такие же трудности, опасности и нужды только не по внешности, а по духу их тяготеют на христианстве и в наше время. С одной стороны, всевозможные чуждые или чуждающиеся Христа идеи и начала представляют новый, духовный род язычества или идолопоклонства, губящего неисчислимое множество душ в христианском мире, последующего и томящего разнообразно и прочие, остающиеся верными Христу души. С другой стороны, самое соблюдение и разумение веры, останавливающееся у многих преимущественно на ее букве, на внешности ее учреждений, а мало входящее в живой ее дух—в это существо и силу православия, и у иных даже воспламеняющееся неразумною ревностью против человеколюбивого направления и духа, раскрытого в Христовом кресте или в самопожертвовании за грешных и заблуждающих людей Агнца Божия,—представляет новый, духовный род иудейства, горделиво поднимающий голову во имя учреждений и памятников веры. Божия закона, церковности. В одних виден жесткий и низкий рабский дух, в других—стремление к разнузданности. Там развивается односторонность просвещения и самой разумности, знать не хотящих Христа истинного света, просвещающего всякого человека, и углубляющихся потому в глубины не Божии, а сатанины; здесь упорствует мраколюбие, воюющее против разума и знания, вере же служащих,—не хотящее также знать того, что Христос чрез свое Боговочеловечение усвоил Себе Самому человеческий разум, умер за грехи знания не менее, чем и за всякие другие человеческие грехи. Любовь между людьми иссушается не только от умножения пороков, но и

от эгоистической борьбы многоразличных воззрений и мнений; нечеловеколюбивый дух поддерживается неразумием самой ревности по Богу и церкви. Беспечность, духовное самодовольство и усыпление, безразличное отношение к правде и неправде в вере и жизни, христианство у многих только по имени, бесчувственное невнимание к грядущему суду Божию над миром, сокровенно действующему и ныне в судьбах мира,—в наше время усилились едва ли не более, чем в другое время. Во всем этом явно отражаются духовные трудности, опасности и нужды, по которым дан был Апокалипсис. Это достаточно заверяет нас в особенной потребности для нашего времени в разъяснении Апокалипсиса, как Божественного руководства для веры среди нынешних затруднений и бед духовных.

Конечно, истина Христова разъяснена давно уже святыми отцами и соборами вселенскими и поместными, но именно в то время, когда закончился уже период вселенских соборов, отпала от православия, по крайней мере, целая треть христианского мира, составив свой вид (неправославного) католичества—именно римское католичество, от которого потом отпали разные виды самочинно преобразованного христианства. Это распространило на весь христианский мир сумрак многих превратных понятий и направлений. — Правда, древний Восток остался верен православию, но он подпал многовековому плену и рабству под магометанским игом, стесняющему свободное раскрытие христианского духа и истины. Правда, наконец, что свежие славянские племена вошли в православную Церковь, и между ними могущественная Россия неотступно держится православия. Но дух неправославного Запада, дух деспотизма папского, дух самочиния и своенравия реформатского, воспомоществуемые западною развитою цивилизацией и образованием, разнообразно приражаются и к нам, православным славянским племенам, к ослаблению духа православия. И что всего затруднительнее,—многое лучше и следовательно достойное православия отвергается или заподозривается нами только потому, что оно идет с Запада; равно и многое худшее, составляющее случайный от обстоятельств нарост в духе некоторых православных отстаивается имя во имя самого православия, а другими по-

— 69 —

тому вменяется в предосуждение православию. Чувствуется многими потребность в обновлении жизненных основ, а некоторыми овладевает даже дикое стремление разрушить существующий порядок вещей. Из таких запутанностей и трудностей нашего времени, к которым приравнивается разве древний Вавилонский плен, выйти миру и самой вере нашей возможно - ли без прямого воззрения к деснице Вседержителя, расположившей заранее все судьбы мира и Церкви и назначившей вывести и нового Израиля из отяготевшего на многих, многих в нем Вавилонского плена? Видна, повторим, особенная потребность для нашего времени в разъяснении апокалипсических видений о судьбах мира и Церкви; а огромная сумма многовековых событий представляет удобство к этому разъяснению Апокалипсиса.—

Последовательный порядок исследований.

Обозревать и исследовать содержание Апокалипсиса требуется не иначе, как по составным его частям; посему порядок нашего исследования определяется составом и порядком самой книги.—В самой же книге, после краткого предисловия, вводящего в полный состав ее (I, 1—3), содержится прежде всего (как сказано выше) откровение о состоянии и судьбах частных малоазийских церквей, предлагаемое в образец для всей Вселенской Церкви в различных ее состояниях и судьбах (первые три главы), а потом раскрытие в видениях судеб Вселенской Церкви. Итак, мы и должны начать наши исследования об Апокалипсисе с этого предисловия и откровения о частных малоазийских церквах. Потом будем исследовать· по отделениям видения о судьбах всей Вселенской Церкви Христовой. Это составит самую главную и обширную часть наших исследований. И наконец, так как Апокалипсис, будучи сам по себе Божественным руководством для веры, указывает еще небесное руководство на странствование Вселенской Церкви и в других откровениях.—то раскрытие этого руководственного значения Апокалипсиса заключит наши исследования.

Исследования Апокалипсиса.

Предисловие или надписание самого Тайнозрителя к Апокалипсису.

Предисловие или более.—надписание св. Иоанна Богослова к Апокалипсису следующее; Апокалипсис Иисуса Христа, егоже даде Ему Бог, показами рабом Своим, имже (чему) подобает быти вскоре: и сказа, послав чрез Ангела Своего, рабу Своему Иоанну: иже свидетельствова Слово Божие, и свидетельство Иисус Христово, и елика виде. Блажен чтый, и слышащий словеса пророчествия, и соблюдающий писаная в нем: время бо близ (I, 1—3). Тайнозризритель здесь говорит о первоначальном источнике и назначении откровения, изложенного в книге, о предмете откровения, о посредствующих орудиях откровения и о спасительном значении его для верующих.

О первоначальном источнике и назначения откровения сказано так: Апокалипсис Иисуса Христа, егоже даде Ему Бог, показати рабом Своим. Взгляд на происхождение откровения, выраженный здесь, совершенно достоин возвышенного созерцателя, каков св. Иоанн Богослов, Господь Иисус Христос изрек о своем всевластном и общем Ему со Отцом Божестве: Вся Мне предана суть Отцем Моим, и никтоже знает Сына, токмо Отец, ни Отца кто знает, токмо Сын, и емуже аще волит Сын открыти (Матф. XI, 27). Соответственно тому, что от Отца все предано Сыну, как собственность, вполне и естественно Ему принадлежащая настоящее откровение есть существенная собственность Христа, Сына Божия: Апокалипсис Иисуса Христа. Соответственно тому, что Отца и внутренние Его тайны знает токмо Сын, и емуже благоволит Сын открыти,—на-

71 —

стоящее откровение тайн Божиих последовало от Отца чрез Сына: егоже (т.-е., Апокалипсис или откровение) даде· Ему (т.-е., Христу, Сыну Божию) Бог (очевидно, Бог Отец) показании рабом Своим. Итак, о первоначальном источнике и происхождении откровения сказано здесь строго согласно с понятиями о Божестве и личных отношениях к Отцу Христа Сына Божия.

При сем, однако должно заметить в словах Тайнозрителя, что он созерцает Господа Иисуса не в одном Его Божестве, но в Богочеловечестве: ибо имя Иисуса Христа свойственно Сыну Божию в Его вочеловечении. Равным образом под дарованием Ему от Бога Отца откровения, очевидно, разумеется не предвечное в совете и единосущий Божества откровение всех тайн Отца Единородному Сыну или в Самом Сыне; напротив, настоящее откровение даде Бог Иисусу Христу с тем уже, чтобы показании оное рабом Божиим в известное и определенное время. Посему рассматриваемое выражение Тайнозрителя относится к Сыну Божию собственно в Его вочеловечении. Об откровении тайн Сыну Божию в Его человечестве так сказано Им Самим: Отец любит Сына и вся показует Ему, яже Сам творит, и больша сих покажет Ему дела, да вы чудитеся (Иоан. V, 20). Последовательное и повременное показание или откровение можно разуметь не иначе, как относительно Сына Божия в Его вочеловечении, и именно относительно Его человечества. И потому мысль этого места можно так изложить: «любовь Бога Отца, существенно в Единородном почивающая и вечно открытая Ему со всеми своими сокровищами и тайнами, более и более вводила самое человечество Его в обладание своими внутренними сокровищами и тайнами. А так как Единородный восприял человечество собственно ради человеков, то открываемые в Его человечестве сокровище и тайны, или внутренние действия Бога Отца раскрывались именно для человеков к их просвещению и спасению: Отец любит Сына и вся показует Ему, яже Сам творит, и больша сих покажет Ему дела, да вы чудитеся». Приложим эту возвышенную мысль к происхождению и назначению Апокалипсиса, и изречение о сем Тайнозрителя будет вполне понятно. Откровение грядущих судеб преподано чрез Иоанна Церкви спустя не один де-

сяток лет по вознесении Христовом, следовательно оно от Бога-Отца дано Небесному и Божественному Ходатаю-Христу для сообщения Церкви не иначе, как уже в прославленной Его жизни. Правда, Господь Иисус во время земной жизни Своей уже владел (в самом Своем человечестве) тайною судеб Церкви и мира, что Он и раскрыл ученикам, желавшим знать о разрушении Иерусалима и о кончине мира (Матф. XXIV). Но притом Он, не обинуясь, заметил, что ведение о решительных судьбах мира, обстоятельное и точное до подробностей, до определения часа и дня, принадлежит только Отцу; и, следовательно, Самому Христу, Сыну Божию, принадлежало только по Его Божеству, общему с Отцом, а еще было некоторою тайною для Его человечества. О дни же том и часе никто же весть, ни Ангели, иже суть на небесех, ни Сын (очевидно в вочеловечении или по человечеству, ибо до Божеству Он, как Сын, в лоне Отца вечно пребывающий, не мог не знать), токмо Отец (Мр. XIII. 32). Когда же Христос, прославившись вступил и по своему человечеству в препрославленную жизнь Своего Божества, то любовь Отца, почивающая в Единородном, открыла и Его человечеству тайны будущего в таком же свете, в каком они от вечности ведомы Его Божеству. Это и значит: Апокалипсис Иисуса Христа, егоже даде Ему Бог. И действительно, из самой книги, где будущее определяется числом и сроками, видно, что откровение, данное Христу от Бога, объемлет тайну будущего даже с численною точностью. А как самое прославление Богочеловечества Христова служит ко спасению и славе человеков, так что Бог, по Апостолу, сущих нас мертвых... с Бим воскреси и спосади на небесных во Христе Иисусе (Еф. II, 5—6), то отсюда и объясняется то назначение данного Христу откровения, чтобы при первой же возможности и потребности явить оное приемлющим человекам к просвещению веры и к посрамлению неверия. И вот, Апокалипсис или откровение даде Христу Бог показании рабом Слоим.

Предмет откровения так обозначен: имже подобачпь быти вскоре. Главная мысль Апокалипсиса та, как мы уже видели, что грядет и не коснит приити Сам Иисус Христос прославить Свою Церковь и низложит всех

73 —

Своих и ее врагов. По отношению к грядущему и не костящему Господу все будущее и берегся здесь во внимание, потому что все оно и представляется, как подобающее или имеющее быти вскоре. В отношении к вечному и всегда готовому открыть Свою славу Господу, никакой ряд времен не может представляться продолжительным или отдаляющим второе Его пришествие: пред Господем... и тысяща лет, яко день един (2 Петр. ІІІ, 8). И Тайнозритель. по внушению Духа Святого, живо сознавал и ощущал готовность Господа прийти со славою,—так что как бы видел уже Его грядущего: Се грядет со облаки. Посему свойственно было ему о всех грядущих судьбах Церкви и мира, предрекаемых от Него с такою обстоятельностью, сказать: имже подобает быти вскоре. Время близ,—говорит он далее (3 ст.). Так, напротив, люди последних времен, предполагая во Христе коснение или медлительность, будут представлять последние судьбы мира подобающими быти еще не вскоре, и потому при всех признаках скорости пришествия Христова будут застигнуты им нечаянно, как татем в нощи (I Сол. V, 2). Можно притом разуметь и такую скорость предречений Апокалипсических, что эти предречения немедленно и начнут совершаться в событиях, разумеется, постепенно и с историческою последовательностью времен.

Орудия откровения: И сказа, послав чрез Ангела Своего рабу Своему Иоанну, иже свидетельствова слово Божие а свидетельство Иисус Христово и елика, виде. Итак, прочим рабам Божиим, или Церкви, дано откровение чрез Иоанна, а самому Иоанну—чрез Ангела. Посредствующее служение Ангельское Апостол Павел относит к образу откровения Ветхого Завета, а о совершившемся в Новом Завете спасении учит, что оно, зачало приемше глаголатися от Господа, слышавшими от Него Самого в нас известися, сосвидетельствующу Богу знаменми же и чудесы и, различными силами, и Духа Святого розделенми (Евр. II. з—4). Образ откровения Нового Завета, очевидно, высоко превосходнее Ветхого Завета, на что и указывает Апостол Павел в приведенном месте. Спрашивается: ужели откровение, изложенное в последней св. книге Нового Завета, преподано по ветхозаветному? Надобно точнее

узнать из самой этой книги, каков был образ сообщенияИоанну настоящего откровения и каково здесь было служение Ангела,—и это сличить со свойствами вообще откровения новозаветного. Господь, отходя на страдание и смерть, сказал земным служителям откровения новозаветного: Еще мало, и мир ктому не увидит Мене, вы же увидите. Мя: яко Аз живу, и вы живи будете (Иоан. XIV, 19). Вы друзи Мои есте,.. яко вся, яже слышах от Отца Моего, сказах вам (XV, 14 — 15). Так или в таком именно духе и дано Иоанну откровение о будущих судьбах мира, именно: Сам Господь Иисус возводит возлюбленного своего ученика к созерцанию таинственных судеб Божиих, какие должны совершиться в мире и Церкви, и Сам же первый на сем зрелище является, как основание и Определитель этих судеб, ободряя и возвышая Апостола к созерцанию неудобовыносимой для него славы небесной Своей жизни: Егда видех Его, падох к ногама Его яко мертв: и положи десницу свою на мне, глаголя, ми: не бойся: Аз есмь первый и последний, и живый, и бых мертв, и се жив есмь во веки веков, аминь: и имам ключи ада и смерти. Напиши убо, яже видел еси, и яже суть, и имже подобает быти по сем (I. 17—19. Слч. ІV, 1). Это, очевидно, не ветхозаветная прикровенность и сыновность, обыкновенно сопровождавшая и возвышеннейшие видения и откровения в Ветхом Завете, но свойственное Новому Завету созерцание славы Господней откровенным лицом (2 Кор. ІІІ, 78). В чем же состояло служение Ангела при сообщении Иоанну откровения? Ангел является сопутником и руководителем Тайнозрителя в открытой ему области пророчественных видений. Так, из рук Ангела Иоанн берет книжицу и. по его приказанию, снедает ее, затем слышит от него внушение обязанности пророчествовать в людех, и в племенех, и во языцех, и царех мнозех (X, 9—11). Ангел же, как видно из связи речи, вручает Тайнозрителю трость для измерения созерцаемого храма (XI, 1 и след.). Ангел показывает ему и изъясняет суд над великою блудницею-Вавилоном (XVII). Ангел же показывает ему и невесту Агнчу, святый Иерусалим, нисходящ с небесе от Бога (XXI, 2 и сл.). (Не говорим о множестве разных Ангелов, которые являлись,

как служители собственно совершения судов Божиих, а не откровения об атом Иоанну). Но относительно такого руководительного служения ангельского при сообщении Иоанну откровения должно заметить следующее: во первых, в таинственную область видений, где был Ангел спутником и руководителем Апостола Иоанна, сам Иоанн предварительно должен быть восхищен и был восхищен от Св. Духа: Бых в дуст в день недельный,—говорит он о сем состоянии; да и был поставлен в этой недоведомой области Духа открыто от Самого Христа: Положи десницу Свою на мне, глаголя ми: не бойся (о чем выше была уже у нас речь). И во-вторых, Ангел сопутствовал Иоанну и руководил его в области видений совершенно различным образом от служения ангельского при откровениях ветхозаветных. При служении Ангелов преподаваем был закон Моисеев; но тогда ужас и трепет одержал всех, даже и самого Моисея,—отражался и на видимой природе (Евр. XII, 18—21). Даниилу являлся и открывал тайны Божии также Ангел: но пророк невольно повергался в прах и едва не умирал от страха пред явлением ангельским,—едва выносил слова небожителя и даже после оставался иногда больным дни многи (Дан. VIII, 27). Что же видим в Апокалипсисе Иоанна? Небесный руководитель, истинно как друг и собрат, сопутствует Тайнозрителю и беседует с ним. Не раз, правда, смиренный, восхищенный величием и светом видений, Иоанн, по свободному влечению и расположению духовному, пытался поклонитися на ногу Ангела, показующего ему такие видения (XIX, Ю. XXII, 8—9). Что же св. Ангел? С братскою любовию удерживал его от такого выражения благоговейных пред ним чувств: Виждь, ни,—говорить он возлюбленному Христову ученику и Апостолу,—клеврет бо твой есмь... Богу поклонися (там же). Очевидно, что это есть благодатное общение этих Божиих служителей—небесного Ангела и также небесного по духу человека. Итак, ангельское служение при откровении не только не противоречит новозаветному характеру откровений, но и само по себе есть принадлежность и блеск открытой новозаветной благодати. Правда, и Иоанн Богослов так поражен был однажды светом видений, что пал как

— 76

мертвый, но это было при видении славы Самого Господа (I, 17), Который благодатно и подкрепил Своего возлюбленного ученика для принятия откровения (I, 17. 19 и дал.).

О самом Апостоле Иоанне, как органе и посреднике откровения, была уже речь при исследовании о подлинном происхождении книги от Апостола Иоанна. Там же рассмотрены и эти слова 'Апостола о себе самом: иже свидетельствова Слово Божие и свидетельство Иисус Христово и елика виде. Общая мысль об Апостоле-тайновидце понятна здесь сама собою. Но разные здесь выражения были уже изъяснены, как относящиеся к разным предметам; ибо иначе было бы здесь некоторое тождесловие. Так свидетельство о Слове Божием есть в особенности Евангелие, которое Иоанн писал или имел еще написать, и в котором излагается возвышенное учение о Боге Слове. Свидетельство Иисус Христово есть особенное учение о Христе в посланиях, ссылающееся на свидетельство о Христе небесных и земных свидетелей (I Иоан. V, 7. 8). Елика виде:—речь об апокалипсических видениях. Впоследствии, увидим, и притом, Бог даст, на твердых основаниях, что эта книга преисполнена такого рода таинственными указаниями на разные предметы.

Спасительное значение Апокалипсиса для верующих так выражено: Блажен чтый и слышащий словеса пророчествия и соблюдающий написаная в нем: время бо близ. Мысль о блаженстве внимающего откровению и верно соблюдающего его во всей ясности может раскрыться уже по объяснении содержания книги. Ибо чрез чтение или слышание словес пророчествия Апокалипсического достигнуть блаженства, без сомнения, нельзя, не разумея читаемого или слышанного. Теперь довольно ограничиться одним общим соображением о блаженстве читающих или слушающих и соблюдающих Апокалипсис.—В книге главная и общая мысль о не коснящем приити в славе—Господе Иисусе. Если бы только е живою верою вникать даже в эту общую мысль и верно соблюдать ее в уме и сердце, к чему и служит руководством Апокалипсис, то и чрез это по истине блажен был бы такой верующий. Блажен и потому, что и живя на земле еще, в духе он имел бы жительство небесное, постоянно предзрел бы он пред собою

— 77 —

Господа, не костящего открыться в славе, и предущущал бы эту славу Грядущего, потрясающего и ныне небо и землю, мир невидимый и видимый, и с вседержавною властью и с правым судом располагающего судьбами мира и Церкви. Блажен и потому, что не дремал бы он духовно; и, следовательно, во всяком случае был бы свободен от опасности быть застигнутым от Судии нечаянно и без должного к тому приготовления. Отсюда, наконец, блажен он и потому, что вечное блаженство было бы верным уделом его, как бодрствующего и верного раба, постоянно ожидающего пришествия Господина Своего. Блажен раб той,—сказал Сам Господь,—егоже, пришед Господь его, обрящет тако творяща. Аминь глаголю вам: яко над всем имением своим поставит его. Аще ли же ренет злый раб той в сердце своем: коснит господин мой приити... приидет господин раба, того в день, в оньже не часть, и в час, в оньже не весть, и растешет его полма и часть его с неверными положит : ту будет плач и скрежет зубом (Матф. XXIV, 46—51). Итак, поистине блажен чтый и слышай (с живою верою, конечно; ибо слово слышания, нерастворенное верою, не пользует) — чтый и слышай словеса пророчествия сего, руководящего к постоянному ожиданию славного явления Господня; блажен соблюдающий написаная в сем откровении, или верно следующий предлагаемому здесь руководству, что бы постоянно предзреть грядущего Господа и быть постоянно готовым к Его сретению. Время бо близ есть: Сам по себе Господь ежеминутно готов открыться в славе Судии и не коснит, не медлить, а только долготерпит о нас, не хотя, да кто погибнет; посему-то и блажен следующий руководству откровения, чтобы постоянно быть готовым и духом взирать ко второму пришествию Господню. В особенности, когда Господь дает свет к выяснению пророчеств апокалипсических, надо помнить и живо принимать к сердцу это предостережение: время близ, есть. Господь, объемля равно все времена, как вечный, и равно дорожа людьми всех времен, по благодати Своего вочеловечения, без сомнения, дает свой свет особенно такому времени, к которому особенно близится исполнение наиболее решительных и роковых проро-

честв—счастлив, блажен имеющий очи видети и ухо слышании в такое время тайну этих пророчеств.

Таким образом предисловие. Апокалипсиса, при всей своей краткости, точно, возвышенно и назидательно определяет первоисточное начало и цель этого великого откровения, его предмет, самый способ сообщения и наконец спасительное значение откровения: и, следовательно, совершеннейшим образом оно вводит в область апокалипсических проречений и откровений.

Вступление Тайнозрителя в область таинственных видений:
вместе откровение о семи Малоазийских Церквах (I, II и ІІІ главы).

Самое откровение о состоянии и судьбах частных Малоазийских Церквей, предложенное в образец для всей совокупности верующих в разных их состояниях, имеет такой состав и порядок.

Прежде всего Тайнозритель приветствует известные Церкви, яже суть во Асии, благословением благодати и мира, присовокупляя к тому славословие Благодателю и указуя на грядущее решительное Его торжество над противниками, определяемое самым отношением Его к миру (1, 4—b).

Потом Тайнозритель описывает обстоятельства, в каких он восхищен был к таинственным видениям, и изображает первое величественное видение Самого Господа, как первоначального Источника откровения и верховного Главы Церквей (9—20). Затем он излагает частные откровения, преподанные в отдельности каждой из седми Малоазийских Церквей в образец и руководство для всех верующих (П и Ш главы).

В приветствии Тайнозритель сначала обозначает свое имя и число Церквей, к которым обращается с своим приветствием: Иоанн седми Церквам, яже суть во Асии. В предисловии Апостол довольно обстоятельно для разумеющих изъяснил свое достоинство и служение; потому теперь указывает на одно только свое имя: Иоанн. Седмь Церквей Азийских далее представляются такие: Ефесская, Смирнская, Пергамская, Фиатирская, Сардийская, Филадельфийская и Лаодикийская (I. См. II и III). Спрашивается: почему

Иоанн в своем Апокалипсисе обращается в особенности к этим Малоазийским Церквам и передает каждой из них особенное откровение Божие? Ближайшая и более открытая причина этого состоит, конечно, в том, что Апостол Иоанн, избрав в свое главное местопребывание Ефес, естественно был в особенно близких отношениях к Церкви Ефесской и к другим смежным Церквам, и потому свойственно было ему входить и в частные нужды и в затруднения этих Церквей и преподать на эти нужды и затруднения особые уроки Слова Божия. Более же сокровенною и глубокою причиною того, что Дух Святой, восхитивший Иоанна к таинственным видениям, имел в особом виду седмь известных Церквей, могло быть следующее: разнообразное духовное направление этих Церквей и разные судьбы их представляли выразительные образцы разных состояний и судеб Вселенской Церкви. Эта мысль вполне уже оправдается тогда, когда, е уяснением из Апокалипсиса разных состояний и судеб всей Вселенской Церкви, ясно откроется внутренняя приложимость к ним частных откровений, данных седми Церквам. Что впрочем сказанное в Апокалипсисе частным Церквам Малоазийским относится вообще ко всем верующим, к этом удостоверяет соединенно с каждым, частным откровением для той или другой Церкви следующее воззвание: Имеяй ухо да слышим, что Дух глаголет Церквам (II, 7. 17. 29; III. 6. 13. 22). По смыслу такого воззвания, глаголы Духа, изрекаемые Церквам, внушаются вообще всякому имеющему ухо слышати, т. е. духовно - внимательному, каким должен быть всякий верующий. Итак, очевидно, что в откровениях, данных частным Церквам на их частные нужды и затруднения, преподаются уроки Св. Духа для всех верующих. Этим определяется для нас должная точка зрения на всю эту часть Апокалипсиса, которая относится к седми известным Церквам.

Сделав начальное обращение к седми Церквам, Тайнозритель затем выражает самое существо или главную мысль приветствия, именно—благословляет христиан седми Церквей благодатию и миром от Бога: Благодать вам и мир от Сущего и Иже бе, и Грядущего: и от седми духом, иже пред престолом Его суть: и от Иисуса Хри-

— 80 —

ста, Иже есть свидетель верный, Первенец из мертвых, и Князь царей земных (I, 4. 5).

Приветствовать благословением благодати и мира обычно вообще новозаветным священным писателям (См. 2 посл. Петр., 2 Иоан., Иуды и почти все Павловы послания). Это. конечно, по гой причине, что благодать и мир объемлют собою все, чего христианин и особенно руководитель христиан прежде всего и более всего может и должен желать себе и другим. Благодать, в обширном смысле и знаменованы своем, есть Божия любовь к человекам, открытая в Господе Иисусе и усвояемая верою в Него,—изливающая в приемлющих спасительные силы и дарования Св. Духа л через духовное усовершение ведущая их к торжественному раскрытию своих преизобильных сокровищ к Царстве Славы (2 Кор. VIII, 9. Ефес. I. 6—7. II, 7. Тим. Ш, 4. Евр. VI. 16. ХII, 28. Рим. XIII, 6—8). Благодатию в теснейшем значении называются и разные частные дарования Св. Духа, сообщаемые верующим (Рим. I, 5. XII, 6). В апостольских приветствиях говорится о благодати без всякого ограничения, и притом, как о благопотребной вообще для верующих, и потому должно понимать ее в обширнейшем и общем значении; частные благодатные дарования уже сами собою подразумеваются в общем понятии благодати. Мир, даруемый верующему свыше, есть троякий: мир верующего с Богом, как с Отцом, по Христовой благодати и общению Св. Духа (Рим. V, I); мир его всеми по благодатному участию в Божией любви, объемлющей небесная и земная, иудеев и язычников, и вообще всем человеком хотящей спастися (Колос. I, 20. III, 15. Еф. II. 14. I Тим. II, 4. Рим. ХII, 18); мир верующего внутренний с самим собою по совершенному успокоению ума и сердца в спасающей любви Божией (Филип. IV. 7). В приветствиях апостольских мир так же, как и благодать, и по той же самой причине, должно разуметь во всей обширности.

Благословение благодатию и миром, свойственное вообще апостольским приветствиям, в Апокалипсисе от особенного предмета этой книги имеет особенную выразительность. На предлежащий Церкви и вере путь странствования и подвигов невозможно преподать другое более благопо-

81 —

требное напутствие, как благодать и мир. Благодать, как внутренне объемлющая верующих и вооружающая их спасительными силами Св. Духа любовь Божия во Христе, непременно восторжествует над всеми врагами, проведет своих чрез все затруднения и опасности и раскроется в вечную славу. А как непоколебим духовный мир истинно верующих, как невозмутимо внутреннее успокоение их в любви (Божией и Христовой, изливающейся в сердца Духом Святым, это показывают следующие слова Псалмопевца, в Ветхом Завете только еще предвкушавшего мир Божий во Христе: Бог нам прибежище, и сила... Сего ради не убоимся, внегда смущается земля, и прелагаются горы в сердца морская... Господь сил с нами, заступник наш Бог Иаковль. Приидите и видите дела Божия, яже положи чудеса на земли, отъемля брани до конец земли, лук сокрушит, и сломит оружие, и щиты сожжет огнем... Разумейте, яко Аз есмь Бог (Пс. XLV, 2-3. 8—11). Именно в этом смысле св. Апостол и Богослов приветствует благодатию и миром, как то видно из его знаменательного указания на источники благодати и мира: от Сущего, и Иже бе, и Грядущего, и от седми духов, иже пред престолом Его суть, и от Иисуса Христа, Иже есть Свидетель верный: Первенец из мертвых и Князь царей земли.

Сущий, и Иже бе, и Грядущий ¹): Тот, Кто есть, был и будет, Которого бытие объемлет и прошедшее, и настоящее, и будущее, есть вечный в строжайшем смысле слова. Седми духов, иже пред престолом Его суть.— Это кто? Что это не сотворенные и служебные духи, каковы например, упоминаемые в книге Товита седмь Ангелов, иже приносят молитвы Святых, и входят пред славу Святого (XII, 15), или каковы упоминаемые и в Апокалипсисе седмь Ангелов, иже пред Богом стояху (VIII, 2),— это видно уже из того, что седмь духов представляются здесь источниками благодати и мира вместе и на ряду с Вечным и Господом Иисусом Христом. Кроме того, ниже

¹) Тот, который будет. Сл. Марк. X, 30 „век грядущий“. Такой образ выражения о будущем времени ваять с живо-типического еврейского языка.

— 82

в Апокалипсисе семь духов Божиих представляются в образе не только седми светильников, горящих пред престолом Вседержителя (IV, 5), но и в образе седми рогов и седми очей искупительного Агнца, причем они названы духами Божиими, посланными во всю землю (V, 6). Отсюда открывается, что это суть такие духи, которые и неотступны от престола Вседержителя, и открыты миру во Христе, как Агнце Божием, вземлющем грехи мира, и действуют по всей земле. По этим чертам в седми духах удобно признавать открытые для мира во Христе дарования Св. Духа, посланного от Бога Отца на землю, везде сущего ився исполняющего, — Духа, раскрывающего именно Христову любовь к грешному и гибнущему миру. Таких дарований. почивающих во Христе и в Нем открытых всем верующим, еще пророк Исаия исчислил именно семь: И почиет на Нем Дух Господень, Дух премудрости и разума, Дух совета и крепости, Дух ведения и благочестия, и исполнит Его Дух страха Божия (Ис. XI. 2. 3. Пророк Захария в основном для Сиона Камне, который есть не кто иной, как Христос же, созерцал также именно седмь очес Господних, призирающих на всю землю (ІII, 9. IV, 10),—подобно и как новозаветный Тайнозритель видел у Агнца также седмь очей или духов Божиих. В Новом Завете дарования Святого Духа называются и сами духами (1 Иоан. IV, 2. I Кор. XIV, 12). Итак, под седмью духами Божиими, находящимися пред престолом Вечного, разумеются главные проявляющиеся во времени дарования Св. Духа, какие открыты во Христе миру и удобоприемлемы для верующих. Нет несообразности с достоинством даров Св. Духа в том, что эти духи Божии представляются находящимися пред престолом Божиим, как светильники, горящие пред Богом (см. IV, 5). Как силы Св. Духа принадлежат Вечному, то они и неотделимы от Него и взаимно между собою,—по единосущию Лиц Св. Троицы, и по чистейшей простоте Божеского существа. Но поелику силы Духа Святого раскрываются чрез Христа в мире и сообщаются верующим, то, пребывая неотступным от престола Божества, Св. Дух в то же время или свидетельствует духу верующих, что они суть чада Божии, или ходатайствует о них воздыханми неиз-

глаголанными и т. и. В этом отношении силы Св. Духа уже могут быть различены и действовать в раздельности одна от другой и суть точно, как светильники, горящие пред престолом Божиим.

И от Иисуса Христа, Иже есть Свидетель верный, Первенец из мертвых, и Князь царей земных.—Еже вемы, глаголем,—говорит о Своем свидетельстве Сам Иисус Христос, и еже видехом, свидетельствуем (Иоан. ІІІ, 11). Еже виде и слыша, свидетельствует,—говорит об Иисусе Христе Предтеча, указуя в этом самом высочайшее превосходство Иисуса Христа пред другими посланниками Божиими, избираемыми из сущих от земли (ІІІ, 31—32). Это значит, что тогда как другие посланники Божии возвещают волю Божию, не проникая внутрь предвечных советов Божества, Христос глаголет, как Сам участвующий в недоступном для тварей совете Триединого Бога, свидетельствует о том, что совершенно видит и слышит у Отца, как Сый в Его лоне, как Его единосущное Слово. Такой свидетель есть саможивая и ипостасная Божественная Истина, и принявший Его свидетельство, присовокупляет Креститель, тем запечатлел, яко Бог истинен есть (ст. 33). Таким образом достаточно раскрыт глубокий смысл этого имени Христова: свидетель верен. Название—Первенец из мертвых ¹)—свойственно Христу в том смысле, что Он, чрез воскресение из мертвых войдя и по человечеству в жизнь и славу Своего Божества или в открытую любовь единосущного Ему по Божеству Бога Отца, чрез это явился Источником благодатной и вечной жизни для самих умерщвленных грехом, Началом блаженного воскресения умерших: Христос воста от мертвых: начаток умершим бысть... Якоже о Адаме еси умирают, такожде и о Христе еси оживут (I Кор. XV, 20. 22). Название Князь царей земных означает, что державе Господа подчинены все власти нашего мира также, как и все господствующие в нем направления. Дадеся Ми всяка власть,—говорит Он (Матф. 28, 18).

¹) Это полнее раскрыто в книге: „Несколько статей о св. Апостоле Павле. Стр. 39—45.

По изъяснении частных понятий Тайнозрителя об Источнике благодати и мира, становится понятною и общая мысль всей этой речи. Во-первых, Тайнозритель представляет источником благодати и мира все Три Лица Святой Троицы. Сый, и Иже бе, и Грядый есть Бог Отец, ибо отличается от Иисуса Христа; семь духов Божиих суть разные силы и проявления Бога Духа Святого; Иисус Христос, Свидетель верный есть Бог Слово во плоти. Второе Лице Святой Троицы Тайнозритель указывает после Духа Святого, подобно как Апостол Павел в прощальном приветствии указует на Первое Лице Святой Троицы после упоминания об Иисусе Христе: Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы Бога и Отца, и общение Святого Духа со всеми вами (2 Кор. XIII, 13). Тот и другой порядок в исчислении Лиц Святой Троицы согласен с их Божественным равночестием. Во вторых, приветствие или благословение благодатию и миром выражает такую силу:—когда Вечный или Тот, Кто объемлет и настоящее, и прошедшее, и будущее преподает благодать и мир, то ясно, что никакие превратности времени не могут возмутить такого мира или подавить благодати. И чем можно поколебать здание благодати и мира, когда оно утверждается на этих седми Божественных столпах или силах Самого Святого Духа! И наконец, Когда Христос, Начало и Источник благодати и мира, властвует над самыми властями мира, раскрывает Свою жизнь в самой области смерти и есть сама Истина Божия, то благодать и мир несомненно для всех победоносны и животворны среди самых смертоносных зол и непременно превозмогут все высокое и властительное на земле. Таким приветствием Тайнозритель вводит приветствуемых, можно сказать, в дух и внутренний свет таинственных судеб Божиих, долженствующих раскрываться в мире к торжеству Церкви и спасению верующих.

Восхитясь же этим светом, он вслед за тем воздает открывшему такой свет—Христу боголепную славу: любящу ны, и омывииу нас от грех нищих кровию Своею: и сотворил есть нас цари, и иереи Богу и Отцу Своему: Тому слава и держава во веки веков, аминь. Соображаясь с составом речи в греческом подлиннике,

— 85

можем так изложить эти слова: «Ему, возлюбившему нас и омывшему нас от грехов кровью Своею (так что сотворил Он нас царями и иереями Богу и Отцу Своему) слава и держава во веки веков. Истинно так есть, или да будет». Название царей и иереев или одним словом царственного священства в Ветхом Завете прообразовательно усвоялось Израилю (Исх. XIX, 6) и предрекалось о Новом Израиле—христианах (Исаи. LXI, 6). В Новом Завете эти понятия, как и все стороны спасительной истины, раскрыты вполне. Верующим дается во Христе такая благодать, что вселяется в их сердцах в силе Св. Духа Сам Иисус Христос—Князь царей земных—и Отеческое неизменное и всемогущее благоволение Вечного осеняет их. В этом самом смысле они и суть истинно цари, которые выше всех превратностей земных, всех враждебных нападений и насилий мира, а напротив, сами силою Христовой истины и благодати и своим Сыновним дерзновением пред Вседержителем, своим общением в любви Господа к миру, вземлющей его грехи и тем ниспровергающей темную державу зла мирского,—властвуют над миром. Так Христос Царь царствующих соделал истинно верующих в Него духовными царями. Равным образом Христос, Вечный Первосвященник, принеся Самого Себя Отцу в искупительную жертву за нас и всегда ходатайствуя пред Ним о нас Своим Сыновним ходатайством, чрез вселение Свое в нас даровал и нам ту благодать, чтобы и мы, сами себя созидая в храм духовный, постоянно приносили во Христе Богу Отцу духовные жертвы благих мыслей, расположений и дел,—жертвы, освященные Святым Духом и благоприятные Богови Иисус Христом. И таким образом Христос, Вечный Первосвященник, соделал и нас иереи Богу и Отцу Своему. Само собою разумеется, что и духовно царственное достоинство и духовное священство верующих откроется во всей силе и славе уже в горнем Иерусалиме, где для их священства Сам Господь Бог Вседержитель храм есть и Агнец (XXI, 22), где они воцарятся во веки веков (XXII, 5). Из показанного смысла, в каком вообще верующие названы царями и иереями, очевидно, что дело здесь нимало

— 86 —

не касается ни священства иерахически избранных служилей Церкви, ни тем паче гражданской власти, а только обозначается дух священства и властительства.

Тому слава и держава. Что славословие воздается именно Христу, видно из полного состава речи самого славословия: любящу ны и омывшу нас от грехов наших кровию Своею... Тому слава ¹)... То же можно видеть из последующего: се грядет со облаки и узрит Его всяко око, и иже Его прободоша. Речь здесь, очевидно, об Иисусе Христе, но эти слова стоят в тесной связи с славословием: Ему слава и держава во веки веков... Он грядет и пр. Следовательно, Тайнозритель исповедует вечную славу и державу собственно Иисуса Христа. Само собою понятно, что нераздельно с Господом Иисусом воздается слава и Богу Отцу со Св. Духом, по единосущию Пресвятые Троицы.

Как приветствуя благодатию, столь великою и победоносною, Тайнозритель подвигся чрез это к славословию Благодателя. так и исповедуя подобающую Христу славу и державу, он при этом возвышается к созерцанию решительного царственного торжества Христа над всем враждебным во втором Его пришествии на землю. Се грядет со облаки, и узрит Его всяко око, и иже Его прободоша, и плач сотворят о Нем вся колена земная. Ей, аминь. Изображение это взято со слов Самого Господа именно о втором Его пришествии: И тогда восплачутся вся колена земная, e узрят Сына человеческого, грядуща на облацех небесных с силою а славою многою (Матф. XXIV, 30). Следовательно, второе славное пришествие Христово изображает и Тайнозритель Иоанн в настоящем месте: се грядет. Он точно уже видит пред собою грядущего во славе Господа и указуя на Него, вводит и других в такое духовное расположение, чтобы всегда предзреть грядущего Господа. Узрит Его всяко око: во второе пришествие Иисус Христос откроется пред всеми во всем Своем Божественном величии и славе. Теперь верующие познают и созерцают Его своею верою, тогда узрят лицом к

¹) Дательный падеж „любящу и омывшу“ показывает, что сии слова относятся к местоимению Тому слава: иначе не стало бы грамматического порядка в словах.

— 87

лицу; неверующие же вовсе теперь не знают Его, тогда и они узрят, Кому были непокорны и враждебны, какую славу и силу отвергали и пренебрегали. И иже Его прободоша: из изличения этих слов с Евангелием Иоанна (XIX, 34—37) ясно здесь указание на тот случай, когда, при распятии Спасителя, един от воин копием ребра Ему прободе. А так как при распятии Господа воины были не столько сами противниками Христовыми, сколько орудием злобы и вражды против Него иудеев, то иже Его прободоша суть не одни воины язычники, но еще более иудеи, осудившие и распявшие Спасителя. Так как, притом, к распинателям же Христовым относятся словом Божиим и последующие презрители Сына Божия и изменники веры (Евр. VI, 6. X, 29), то пронзившие Его на Голгофе представляют собою и всех Христовых врагов и отступников, духовно язычествующих поклонников всяких вне Христа идей и духовно иудействующих противников человеколюбивому духу Агнца Божия и Его креста. Увидят они в Божественном величии и славе Того, Кому противились упорно и злобно. И это есть высочайшее торжество истины и силы Христовой, когда поносимый, презираемый, гонимый, прямо или сокровенно уязвляемый и распинаемый неверием или противлением Христос откроется пред очами самих этих Неверов и врагов в своей славе. Такое торжество Христово над врагами и распинателями предречено еще в Ветхом Завете: Воззрят нань, Егоже прободоша,—говорит Пророк Захария (XII. 10). Словами этиго пророчества Тайнозритель отчасти и говорит в настоящем месте: узрит Его всяко око, и иже Его прободоша. Сам Господь, не обинуясь, изрек Своим врагам. вовремя самого суда их над Ним: Узрите Сына человеческого, седящего одесную силы, и грядущего на облацех небесных (Матф. XXVI, 64).

И плач сотворят о Нем, вся колена земная. Когда Божественная Истина, столь неисчислимым множеством людей не признаваемая, столь многими затемняемая, извращаемая и отвергаемая, откроется пред всяким оком, как солнце, в лице Самого Иисуса Христа, то едва ли теперь можно и вообразить, какой чрезвычайный стыд и снедающая сердца жалость должны поразить тогда всех таких людей.

88 —

И кто же во всем и всегда верен Божественной истине! А посему какое сокрушительное умиление должно исполнить и подвинуть тогда истинно вся колена земная, когда столь ясны для всех будут великие вины всех пред Спасителем и Судиею! Пророк, провидевший пронзивших Христа Распятого, прозревал и всеобщий в Израиле (представителе и Нового Израиля) плач о Нем, когда открыто узрят Царя благодати: И излию на дом Давидов, и на живущия в Иерусалиме дух благодати и щедрот (в еврейском тексте:—дух сожаления и умиления), и воззрят Нань, Егоже прободоша: и восплачутся о Нем плаканием, яко о возлюбленнем, и поболят о Нем болезнию, яко о Первенце. В день он возвеличится плачевопльствие... И восплачется земля по племеном племеном (Зах. XII, 10—12).

Созерцание торжества Христова во втором пришествии Его Тайнозритель утверждает усиленным образом: ей, аминь. Как бы так говорить: „это так непреложно и истинно есть и да будет, как сама Истина“. И сейчас же затем открывается основание такого непреложного торжества Христова: Аз семь Алфа и Омега, начаток и конец, глаголет Господь, Сый, и Иже бе, и Грядый, Вседержитель.—Алфа и Омега ¹), начаток и конец: по отношению к собственному бытию Вседержителя эти названия приличествуют Ему, как вечному,—существующему от начала и имеющему существовать во веки веков; ибо Тому, Кто Сам есть начало и конец, не может быть начала и конца. По отношению к бытию тварному Господь Вседержитель есть Алфа, или начаток в том смысле, что не только Он есть прежде всего существующего и сотворенного, но в Его благоволении содержатся основания и условия бытия всяческих, или Им все начало быть. Он же есть и Омега, или конец в том смысле, что и последние цели всего сущего определены Его мыслью, осуществляются по Его предначертанию и должны исполниться чрез открытие в мире Его славы. Яко из Того, и Тем

¹) Алфа и Омега—первая и последняя буквы греческого алфавита отсюда очевидно, что это выражение в Апокалипсисе есть синонимическое словам: начало и конец.

и в Нем всяческая—«все из Него, Им и к Нему> (Рим. XI, 36). Так глаголет именно Господь Сый, Иже бе, и Грядый. Выше (в 4 стихе) так назван Бог Отец, но эти Божественные черты свойственны, по Божественному естеству, и Христу, Сыну Божию, существенному сиянию славы Отчей. Так ниже Христос и глаголет Сам от Своего лица: Аз есмь первый и последний... се, жив есмь во веки веков (I, 17—18), и в конце Апокалипсиса: Се гряду скоро... Аз есмь Алфа и Омега, начаток и конец, первый и последний (XXII, 12—13). Итак, глаголющий Господь Вседержитель есть вообще Господь Бог, слава и сила Которого решительно и вполне раскроется для мира во втором пришествии Иисуса Христа, о чем непосредственно выше было говорено. В связи с предыдущим так можно изложить мысль этого глаголания Вседержителя (в стихе 8): «окончательное и совершенное торжество Христово над всеми врагами непреложно и само по себе всегда готово открыться, сокровенно совершаясь во все времена. Ибо Божественная держава вечна и притом содержит в себе как первоначальные условия к бытию всего, так и последние цели для всеобщности бытия. Это утверждает непосредственно Сам Вечный и объемлющий все времена Вседержитель: Аз есмь Алфа и Омега, начаток и конец, глаголет Сый, и Иже бе, и грядый Вседержитель.

Рассмотренное столь возвышенное приветствие, соединенное с славословием и воззрением на решительное Христово торжество, какое свойственно вечной державе Божией и сокровенно совершается и во времени—в последовательных судьбах Церкви и мира, очень достаточно для того, чтобы настроить дух читателей откровения к высоким видениям. И сейчас же Тайнозритель, указав на обстоятельства, в каких он был восхищен к таинственным видениям, представляет первое величественное видение Самого Господа, как первоначального Источника всего этого откровения и верховного Главы Церкви.

Обстоятельства, в каких открылись Иоанну видения, так он изображает: Аз Иоанн бых в дусе в день недельный. Нами уже предварительно рассмотрены эти обстоятельства. Теперь заметим только следующее: 1. совершенно неосновательно и неверно некоторые из новей-

— 90 —

ших (например, Ewald) изъясняют пребывание Иоанна на острове Патмосе в том смысле, будто Тайнозритель переносился или восхищался на этот остров только в духовном видении (подобно тому, как Пророк Иезекииль восхищался из плена своего в Иерусалим и храм). Тайнозритель исторически говорит о пребывании своем на. Патмосе и именно за слово Божие, между тем как о духовном восхищении прямо выражается: бых в дусе (ст. 10); и веде мя духом (XXI, 10. XVII, 3). И какое значение мог иметь Патмос для Тайнозрителя или для Церкви, чтобы в духе восхититься для таинственных видений именно на этот остров? 2. Восхищение к видениям последовало в день недельный—с греческого, собственно, «в день Господень“. Под этим именем разумеют иные торжественнейший день Пасхи (См. Иерон. Com. in Math. с. 24). Но «днем Господним» из древности назывался и всякий воскресный день. В день воскресения последовало откровение, конечно, потому, что воскресение Христово, еженедельно празднуемое в известный день, само по себе есть торжество Христово над смертоносным злом, и основание к решительному низложению зла во всем мире: в такой день верующему и особенно апостольскому духу наиболее свойственно возвыситься к видению того, как победоносно ведет Господ Свою Церковь к вечному торжеству.

Первоначальное видение (9—20), при котором Иоанн получил как бы некоторое посвящение в Тайнозрителя судеб Церкви, представляет Христа именно в величии и славе воскресения и превознесения. Аз есмь,—глаголет Он Сам,—живый, и бых мертв, и се жив есмь во веки веков (ст. 18). Это видение так изобразил видевший: Бых в дусе в день недельный и слышах за собою глас велий яко трубы, глаголющия: Аз есмь Алфа и Омега, первый и последний: и иже видиши, напиши в книгу, и посла Церквам, яже сушь во Асии: во Ефес и в Смирну, в Пергам, и в Фиатира, в Сардис, и в Филадельфию, и в Лаодикию. И обратихся видети глас, иже глаголаше со мною, и обратився видех седмь светильник златых: и посреди седми светильников подобна Сыну человечу, облечена в подир и препоясана при сосцу поясом златым. Глава же Его и

— 91 —

власи белы, аки ярина белая, якоже снег: и очи Его яко пламень огнен: и нозе Его подобни халколивану, якоже в пещи разжжены, и глас Его яко глас вод много: и держа в руце Своей десней седмь звезд, и из уст Его меч обоюду остр изострен исходяй: и лице Его якоже солнце сияет в силе своей. И егда видех Его, падох к ногама Его яко мертв: и положи десницу Свою на мне, глаголя ми: не бойся, Аз есмь первый и последний, и живый, и бых мертв, и се жив есмь во веки веков: аминь: и имам ключи ада и смерти. Напиши убо, яже видел еси, и яже суть, и имже подобает быти по сем: таинство седми звезд, яже видел еси на деснице Моей, и седмь светильник златых: седмь звезд, Ангелы седми Церквей суть: и седмь светильник, яже видел еси, седмь Церквей суть.

Что подобный Сыну человеческому, явившийся Иоанну в таком величии, есть Сам Сын человеческий и вместе Единородный Сын Божий, Иисус Христос,—это очевидно из собственных Его слов: Аз есмь первый и последний, и живый. бых мертв и пр. (ст. 17 и 18). Что Господь Иисус, хотя явился Иоанну лицом к лицу, однако тайны Своего Лица и отношений облек отчасти в таинственные символы,—это также совершенно ясно из Его слов: таинство седми звезд, яже видел еси на деснице Моей, и седмь светильников златых: седмь звезд, Ангели седми Церквей суть и пр. (20 ст.). Тайнознаменательный смысл иных принадлежностей Явившегося виден сам собою при одном указании на них, как на пример, обоюду острый меч, исходящий из уст Господа, имеет очевидно символическое значение. Какой же смысл всего этого таинственного видения?

Главное, в чем содержится ключ к разъяснению всего величественного и дивно прекрасного видения, изъяснено Самим Господом. Он явился Иоанну находящимся или ходящим посреди светильников златых (ст. 12—13. Слч. II, 1) и держашим в своей деснице седмь звезд (1, 16). Тайну сих символов так Он истолковал Тайнозрителю: седмь звезд Ангели седми Церквей суть: и седмь светильников, яже видел еси, седмь Церквей суть (ст. 20). Нужно выразуметь это Божественное истолкование тайны. Под седмью Церквами буквально разумеются, как видно из

связи речи, семь Малоазийских Церквей: Ефесская, Смирнская, Пергамская, Фиатирская, Сардийская, Филадельфийская и Лаодикийская (ст. 11. и 4). Но эти Церкви имеются здесь в виду, как представляющие в себе всю Церковь Вселенскую в различных ее состояниях (что выше было уже показано). Й так Господь Иисус Христос в символическом видении явил Себя неотступно пребывающим как среди различных частных Церквей, так и вообще среди Вселенской Церкви в разных ее состояниях. Он открылся именно ходящим посреди сих тайнознаменательных светильников, как озаряющий состояние, подвиги и нужды Церквей и располагающий их судьбами. Так в качестве ходящего посреди Церквей говоря о Церкви Ефесской (II гл.), Господь указует не только на положение и нужды этой Церкви, но и выражает готовность свою сдвинуть с места ее светильник (II, 5). Каждая из частных святых Божиих Церквей есть точно златый светильник пред Господом, потому что светлеется благодатию и истиною Божией, как светильник, и драгоценна в очах Божиих, как золотой' светильник. Вся Вселенская св. Церковь есть совершенная и полная совокупность таких золотых светильников, ибо число семь есть число полноты и совершенства, как то открылось уже при самом миротворении, продолжавшемся шесть дней и увенчанном в своей полноте и совершенстве именно седьмым днем. Ангели седми Церквей указуют таким своим именованием, без сомнения, и на небесных светлых духов, посылаемых на служение спасению верующих (Евр. 1, 14) и тем паче на стражу для целых Церквей. Но что в Апокалипсическом видении под символом звезд, содержимых Господом в деснице, имеются в ближайшем виду не бесплотные св. Ангелы, это ясно из ниже изложенных глаголов Господних к Ангелам седми Церквей: любовь твою первую оставил еси... покайся (II, 4. 5); не бойся ничесоже, яже имаши пострадати (ст. 16); имя имаши, яко жив, а мертв еси (ІІІ, 1) и т. п. Такого рода Ангелы, очевидно, не чужды немощей духа и плоти, следовательно, суть Ангелы плотоносные. Кто же это? Господь глаголет им далее (гл. II и III), как представителям и попечителям Церквей (ІІІ, 2): таковы суть священные предстоятели Церквей, ко-

— 93

торым и Ветхий Завет усвоял название Ангелов. Устне иереовы сохранят разум, и закона взыщут от уст его: яко Ангел Господа Вседержителя есть,—так глаголет Сам Господь Вседержитель в книге Пророка Малахии (II, 7). Должно при этом взять во внимание то, что в одной из упоминаемых здесь Малоазийских Церквей, именно в Ефесской еще прежде уз Апостола Павла в Палестине и Риме были многие церковные пастыри (Деян. XX, 17), а в Апокалипсическом видении представляется только один Ангел в каждой Церкви, конечно, первоначальствующий ее предстоятель. Из этого очевидно, что не вообще священники или пастыри, но собственно или главным образом иерархи разумеются в Апокалипсисе под названием Ангелов Церквей. И как седмь Церквей Малоазийских. управляемых Апостолом Иоанном, суть представительные и всех частных Церквей и к своей общности представляют всю Вселенскую, Апостольскую Церковь, то равно иерархи седми известных Церквей представляют в лице своем священноначалие всей Св. Вселенской и Апостольской Церкви до скончания века. Таким образом, по Апокалипсическому видению, оказывается, во-первых, что иерархи святых Церквей суть плотоносные Ангелы Церквей. Таковы они, как вестники воли Божией для верующих и ходатаи за них пред Богом, как поставленные быть тайноводственным светом миру (Матф. V, 14). Чин иерархов есть чин небесный уже и потому, что Сам Царь Небесный— Дух истины избирает и возводит в этот чин: Вас, Дух Святой постава епископы пасти Церковь Господа и Бога (Деян. XX, 28). По вторых, иерархи Апостольской Церкви суть как бы звезды в деснице Господа Иисуса. Звездами они представлены, конечно по особенному своему назначению служить благодатному обновительному для людей просвещению их истиною и благодатию Христовой, и вообще по духовной славе и светозарности своего чина; так как звезды, по своему положению на высоте небес и по светозарности, служат выразительным символом светлой славы: Звезда бо от звезды разнствует во славе (I Кор. XV, 41). Эти священнотаинственные звезды Христос держит в десной руке своей. Чрез это выражается особенное благоволение Господа к священноначалию цер-

ковному, подобно тому, как еще в Ветхом. Завете выражено также благоволение к Сиону Церкви: Се на руках Моих написах стены твоя, и предо Мною еси присно (Исаи. XLIX, 16), а вместе с тем показывается особенное испытательное внимание Господа в сим стражам Церкви, к их достоинствам и недостаткам, заслугам и немощам, каковое внимание видно из дальнейших откровений, назначенных для Ангелов седми Церквей;—и наконец обозначается благодатная твердость и непрерывность в Церкви священноначалия. — сего корня тайноводственной благодати Ц. Ибо Сам Господь говорит о содержимых в руце Его: Не восхитит их никтоже от руки Моея (Иоан. X, 28).

Выразумев главное в видении, истолкованное Самим Господом, удобно можем понять и остальные принадлежности сего Боговидения. Господь ходит посреди седми светильников с седмью звездами в деснице Своей в таком виде:

Он облечен в подир или в длинную одежду. Такая одежда в древности ветхозаветной, во-первых, была свойственна царственной славе и служила ее символом. В таком виде еще Исаия созерцал славу Христову: видел,— говорит он,— Господа седящего на престоле высоце и превознееенне, и исполнь дом славы Его (Ис. VI, 1). Последним выражением 70 толковников пояснили следующие слова еврейского текста: «Длинное одеяние Его наполняло весь дом». И во-вторых, подир, или длинная одежда принадлежала к священному облачению Первосвященника. Иисус сын Сирахов называет эту первосвященническую одежду (ποδήρος δόξης) подиром или одеждою славы: постави ему (Аарону) завет вечен и даде ему иерейство людей и ублажи его благоукрашением и препояса его одеждою (ποδήρος) славы (45, 8). Подир и в смысле первосвященнической одежды свойствен Христу, как Первосвященнику во век, предобразованному ветхозаветным священством. Итак, значение сего царственного и первосвященнического облачения Христова в общем составе видения таково: Христос Господь ходить посреди золотых

¹) По выражению восточных иерархов в Послании Восточных Патриархов.

светильников,—Церквей и держит в деснице звезды Церковной иерархии, вместе и как Царь, являющий Свои» славу в судьбах Церкви в ее всеобщности и в частных ее состояниях и областях, и как верховный Первосвященник, низводящий или изливающий Божественную благодать ближайшим образом на Церковное священноначалие и на всю полноту Церкви.

Он препоясан по персям поясом златым. Опоясание употребляется для удобности действовать и иносказательно берется в значении самой силы действующей, как, напр., в словах: Бог препоясуяй мя силою (Пс. XVII, 33). также в значении бодрости и благодушия, напр.· препоясал мя еси веселием (Пс. XXIX, 12). Отец Мой,—глаголет Господь Иисус,-—доселе делает, и Аз делаю (Иоан. V. 17). Как не престающий и не утомляющийся делать Божественною силою все благопотребное ко спасению верных и низложение врагов, Господь Иисус Христос и явился опоясан по персям столько же драгоценным, сколько крепким поясом златым.

Глава Его и власы белы, как белая волна, как снег. Б подобном виде созерцал Даниил Ветхого денми: одежда Его бела, аки снег, и власа главы Его, аки волна чиста (Дан. VII, 9). Белые, как снег, или как чистая волна, власы и убеленная ими глава составляют знак маститой старости или древности, а по отношению к Божеству—символ вечности. Господь же в этом самом Апокалипсическом видении изрек о Себе: Аз есмь первый и последний (ст. 10 и 17). Итак Он имеет главу и власы белы, как Вечный по Божеству, а по отношению к Церквам и иерархии, как объемлющий все времена и все судьбы Церкви, как прежде всех и над всем Сущий Глава Церкви (Иоан. ІІІ, 31; сл. I, 30).

Очи Его, яко пламень огнен. Господь Сам поясняет этот символ, когда Он в качестве имеющего очи Свои, яко пламень огнен глаголет Ангелу Фиатирской Церкви так: и уразумеют вся церкви, яко Аз семь испытуяй сердца и утробы (И, 18. 23).

И нозе Его подобни ¹) халколивану якоже в пещи раз-

¹) Халколиван, по изъяснению Салмазия (Exerc. in Sol. р. 810), есть

жжены—символ грозного величия: Так тому же Ангелу Фиатира Господь, имеяй не только очи, яко пламень огнен, но и нозе подобни холколивану. изрек это грозное слово о лжепророчице Иезавели: се Я повергаю ее на одр и любодействующих с нею в великую скорбь... и детей ее поражу смертию (ст. 18. 22. 23). Приразившимся к Его раскаленным ногам необходимо сокрушиться, равно как и попранный ими должен быть раздавлен (сл. Мн. XXI, 44).

Глас Его, яко глас вод многих. Какой здесь разумеется глас? Первое, что поразило Тайнозрителя в состоянии духовного восхищения,—это был глас велий, яко трубы глаголющия: Аз есмь Алфа и Омега; яже видиши, напиши (I, 10—11). Глас Господа продолжал раздаваться вслух Тайнозрителя и после того, как он рассмотрел чудное видение: не бойся, Аз есмь первый и последний... напиши убо и пр. (ст. 17 и след.). И так это есть вообще глас настоящего откровения судеб Церкви. Подлинно, только бы нам по надлежащему внимать гласу Господа в судьбах Церкви и мира, этот глас потрясал бы душу, как шум вод многих.

Из уст Его меч обоюду остр. Эго есть слово Божие, как показывает исхождение сего обоюду острого меча из уст Господних. Ап. Павел сравнивает слово Божие также с мечем, изъясняя при этом и значение этого символа живо слово Божие и действенно и острейше паче всякого меча обоюду остра и проходящее даже до разделения души же и духа, членов же и мозгов, и судительно помышлением и мыслем сердечным. И несть тварь не явлена пред Ним, вся же нага и объявлена пред очима Его, к Немуже нам слово: (Ему дадим отчет) (Евр. IV, 12. 13). Вооруженный этим-то духовным мечем, от которого ничто не может ускользнуть, который простерт на всю тварь, отребляя одних и поражая других, Господь есть потому всегда победоносный вождь Своей воинствующей Церкви.

некоторый род меди огневидной и блестящей (χαλκός-медь и λίβειν или λείβειν—растопляться). Некоторые изъясняют это слово с двух языков: χαλκὸς и евр. лабан—блестящий. Иные, согласно с сирским переводом, понимают „медь киванская“ Вульгата и „auri chalcum».

(Продолжение.)

— 97 —

И лице Его, якоже солнце сияет в силе своей так заключает Иоанн описание того, каким явился ему Господа в видении. Солнцем правды— Христос назнаменован от Самого Бога еще в Ветхом Завете: и воссияет вам боящимся имене Моего Солнце правды (Малах. IV, 2). Просветися лице Его, яко солнце (Матф. XVII, 2), во время преображения Его, когда избранные из Апостолов самовидцы были величествия Его (2 Петр. I, 16). Мы еси,—говорит Ап. Павел,—открытым лицем славу Господню взирающе, в тойже образ преобразуемся от славы в славу (2 Кор. III, 18).—Из соображения этих мест открывается, что Христос в прославленном состоянии точно светоносен, как Солнце, и что сия Его светоносность есть откровение в Нем полноты истины и правды, благодати и славы Божественной.

Все частные черты видения, уже изъясненные, совокупим вместе, и выйдет общий смысл всего чудного видения.—Иоанн в своем выспреннем восхищении созерцал отчасти в символах открытую такую тайну: Христос неотступно пребывает среди полноты церковной,—содержа иерархов в своей деснице,—властительный и славимый, как Царь, и преподающий милость и благодать Божию, как первосвященник,—неутомимо и постоянно делая все благопотребное ко спасению избранных,—объемля все времена и судьбы Церкви, как вечный Глава Церкви,—грозный для врагов, испытующий сердца и утробы всех,—величественный, всем слышный в своих судах,—всепобеждающий Своим словом,—сияющий всею светоносною полнотой правды и истины, славы и благодати. Эту величественную и дивную тайну созерцал Тайнозритель в ее силе и действии,—созерцал не просто верою, но в открытом видении. По такому содержанию и по такой открытости видения, естественно быть тому, что небесное видение было невыносимо для обновленного благодатию, но еще не совлекшагося от тления естества человеческого в самом даже возлюбленном из Апостолов, который с такою свободою любви возлежал при персях Господа: и егда видех Его,—говорит Иоанн,—падох к ногам Его, яко мертв.

Господь ободряет возлюбленного ученика, посвящая в то же время его в орган таинственных откровений о судь-

98 —

бах как современных Малоазийских церквей, так и всей Церкви во все последующие времена. И положи десницу Свою на мя, глаголя ми: не бойся, Аз есмь первый и последний, и живый; и бых мертв, и се, жив есмь во веки веков, аминь: и имам ключи ада и смерти. Напиши убо, яже видел еси, и яже суть, и имже подобает быти по сих.—Положи десницу Свою: это сколько для ободрения Тайнозрителя, чрезвычайно пораженного величием видения,—так чрез прикосновение рукою укреплял Ангел Даниила, повергавшегося пред ним от страха (Дан. X, 10. (VIII, 18),—столько же и для сообщения Иоанну вообще дара и силы свободно воспринимать таинственные видения и верно начертывать оные в письменах:—так пророк Иезекииль дар вдохновения и видений Божественных воспринимал, как руку Господню, возлагаемую на него: и бысть на мне рука Господня (Иезек. III, 22).

Не бойся: Аз есмь первый а последний, и живый; и бых мертв, и се, жив есмь во веки веков, аминь. Готовый идти на страдания и смерть Господь, утешая и успокаивая Своих учеников, говорил им: не оставлю вас сиры: прииду к вам. Еще мало, и мир ктому не увидит Мене, вы же увидите Мя, яко Аз живу, и вы живи будете (Иоан. ХІV, 18. 19). Это Господне обещание торжественнейшим образом оправдывалось пред Возлюбленным Учеником настоящим видением неотступного присутствия Господа в Церкви. «Чего же ты убоялся и притом почти до смерти?—как бы так говорил Господь Иоанну,—не бойся, Я живу жизнию вечною, самобытною; во Мне—первоначальное основание, во Мне—и последняя цель для всего сущего во времени: Аз есмь первый и последний, и живый. Если же вы подпали смерти, то Я, Сый, жизнь самобытная и источник жизни, низшел для вас до смерти в восприятом Мною человечестве: и бых мертв. Но Начальника жизни смерть не могла удержать в двоих узах. Напротив, видишь, что Божественная жизнь и слава открылась на веки в Моем человечестве; это такая же непреложная истина, как Сам Я—истина: и се жив есмь во веки веки, аминь! А как Я восприял на Себя смерть, собственно вами заслуженную и вам грозящую, то торжество Мое над смертию совершилось для вас. Смерть и все преисподнее

99 —

ее царство уже не могут и вас, если вы—общники Мои, удерживать под своею _t державою; напротив, и сами, как узники, находятся в Моей власти: и имам ключи ада и смерти. Сколько попустит Моя премудрость и правда, столько, а’ не более и могут действовать силы адские, столько смерть и может получить себе добычи; но как скоро восхощу, врата ада и смерти заключу беспрепятственно и безвозвратно».—Понятно, что глаголы Господни, имея такой смысл, были самым действительным ободрением и укреплением для Тайнозрителя,—и вместе вводили его как в дух настоящего видения, так и в основание и существенное значение всех судеб Церкви, какие открыты были ему далее в новых видениях. Чрез это последнее довершилось благодатное образование Апостола в орган таинственных видений, каким он и назнаменуется в следующих словах Господа:

Напиши убо, яже видел еси, яже суть, и имже подобает быти по сих.—Судя по предыдущему, можно так изложить смысл сих слов: «ты увидел Меня во славе Моего торжества над смертию и над всею державою смерти. Для вас совершилось это торжество, в вас оно и должно раскрыться. Оно самое и раскрывается уже на управляемых тобою седми церквах, как ты и видишь Меня среди их светильников: это—яже суть. Оно же будет раскрываться и наконец вполне откроется и во всей Вселенской Церкви, которую представляют в себе седмь церквей: имже подобает быти по сих. Итак, опиши откровение тайны судеб Церкви и настоящих, и будущих,—тайны, сосредоточенной в настоящем видении и составляющей зерно всех последующих видений: напиит убо, яже видел еси. или, как выше (ст. 11) сказано: яже видиши, напиши в книгу и посли церквам, яже суть во Асии,—следовательно, и всей Вселенской Церкви всех времен, которую представляют седмь Малоазийских церквей».

Таково было вступление Иоанна в область таинственных видений и откровений и в особенности откровений о седми Малоазийских церквах.

Вслед за сим Господь преподает разные откровения о судьбах седми Малоазийских церквей (II и III гл.). Так как эти частные церкви, находившиеся под ближайшим

— 100 —

руководством и управлением Ап. Иоанна, суть представительные и всей Вселенской Апостольской Церкви (как выше показано), то и откровение о состоянии и судьбах этих церквей предизображает уже судьбы и состояния Вселенской Церкви. И когда будут рассмотрены и изъяснены последующие откровения, прямо относящиеся к судьбам Церкви Вселенской, имже подобает быти, то легко может открыться предварительное отражение этих всеобщецерковных судеб в обозначенных здесь частных состояниях и судьбах церквей Малоазийских. Тогда же само собою обозначится внутреннее основание и значение того порядка откровений, что первое из них относится к церкви Ефесской, второе—к Смирнской, третье—к Пергамской и т. д.; понятнее будет и таинственное знаменование числа, именно седми церквей, которых Господь удостоил особых откровений, равно могут глубже и многообъемлющее раскрыться в своем значении и многие таинственные черты в этих откровениях ¹). Но теперь мы остановимся на этих откровениях, сколько они относятся к известным, современным Апостолу, Малоазийским церквам.

Задача наша относительно таких частных откровений будет состоять пока только в том, чтобы из сказанного частным церквам, изъяснив неудобопонятное и сообразив откровения с известною историей, этих церквей, извлечь общеприложимые уроки Христовой истины.

Порядок откровений о седми известных церквах, если рассматривать их в отношении только к этим Малоазийским церквам, изъясняется из местного положения и географического взаимного отношения известных Мало-

¹) Ниже каждое отделение провиденных Тайнозрителем судеб Вселенской Церкви в соотношении ее с миром будем заключать соответствующим этому отделению откровением о той или другой Малоазийской церкви. При этом увидим, что первому отделению судеб Вселенской Церкви глубоко соответствует откровение о первой из Малоазийских церквей, Ефесской, второму—о второй, Смирнской и т. д. Здесь мы намеренно соединяем для исследования эти частные откровения между собою не по порядку их в самом Апокалипсисе, а по взаимной близости духовно—назидательного содержания тех или других из них, дабы заняться пока только духовно-нравственною их назидательностью, нисколько не развлекаясь таинственною приложимостью каждого из них к особому отделу судеб вселенско-церковных.

— 101 —

азийских церквей. Ефес, Смирна, Пергам, Фиатир, Сардис, Филадельфия и Лаодикия суть древние города так называемой Лидийской Азии; это на западной части Анатолийского полуострова ¹). Географическое положение их таково в отношении друг к другу и к острову Патмосу: ближе всех к этому острову на север от него—Ефес; от Ефеса к северу же—Смирна, к северу же от Смирны— Пергам, от Пергама к юго-востоку—Фиатир, к юго-востоку от последней—Сардис, по тому же направлению от Сардиса—Филадельфия и от Филадельфии также к юго- востоку—Лаодикия. Итак с Патмоса взор Тайнозрителя направлен был Самим Господом сначала к ближайшей церкви Ефеса, потом обращен был по тому же направлению на север—к Смирнской и Пергамской церквам, отсюда склонился к юго-востоку и следил одну, за другою церкви Фиатира, Сардиса, Филадельфии и Лаодикии. В исследовании откровений об этих церквах пока мы не имеем особых причин следовать порядку географического их расположения. Согласно с предположенною задачею, сначала раскроем мы общие всем сим откровениям черты Христовой истины. Потом вникнем и в каждое из этих откровений в частности, впрочем, рассматривая их не в совершенной отдельности одно от другого, но сводя под один общий обзор те из них, которые более близки между собою по содержанию.

Общее всем откровение о седми Малоазийских церквах есть следующее: хотя речь в них идет не о личных обстоятельствах иерархов, но о состоянии и судьбах самых церквей,—как после каждого частного откровения и возбуждается духовное внимание к тому, что Дух глаголет именно церквам; но откровения назначаются для Ангелов церквей, т. е. для иерархов: Ангелу Ефесския церкве напиши... Ангелу церкве Смирнския напиши... и т.

¹⁾ Имя Асии, принадлежа целой части света, усвоилось в частности Анатолийскому полуострову (Малой Азии), а еще более в тесном смысле давалось только западной части сего полуострова—Лидии. Так в книге Деяний Апостольских повествуется, что Ап. Павел и его спутники, прошедши чрез Фригию и Галатийскую страну, не были допущены Духом Святым в Асию, т. е. в Асию в смысле теснейшем, или в Лидию.

— 102 —

под. И даже личность Ангелов церквей до того связывается в откровениях е общим составом церквей, что церкви и похваляются, и одобряются, и вразумляются в лице своих плотоносных Ангелов. Для доказательства довольно посмотреть хоть только на первое откровение, изреченное Ангелу Ефесской церкви: вем твоя дела, и труд твой, и терпение твое... но имам на тя, яко любовь твою первую оставил еси... покайся... аще же на, гряду тебе скоро, и двигну. светильник твой от места своего (II, 2 — 5). Подобное видно в откровениях и о других церквах. Таким образом седмикратно утверждаются еловом Божиим следующие важные истины: 1, Иерархия так необходима для святых Божиих церквей, что они и удостаиваются благодатного и промыслительного призрения Господня первоначально и ближайшим образом в лице своих плотоносных Ангелов. 2, Иерархи находятся в такой внутренней связи с церквами, что общецерковные заслуги или недостатки усвояются от Господа Ангелам церквей, и потому как милость, так и прещение Божие открываются над церквами, начиная с освященных, т.-е. с иерархии. Чрез это пасомые в церквах поставляются под страх, .что как скоро они выйдут из живой духовной связи с иерархею чрез оскудение духа послушания и повиновения Самому Христу, избравшему иерархов в сосуды Своей благодати, то впадут в руце Бога живого без всякой защиты и участия со стороны благодати, избравшей и освятившей Ангелов церквей. Таковы и оказываются Николаиты, представляемые отверженными чадами Иезавели или последователями Валаама (II, 14. 15. 20). Пастыри же тою же самою Христовою истиною вводятся в духовные расположения—не только страха ответственности за пасомых, но вместе с тем—истинно ангельской любви к своей пастве. Ибо это есть свойство ангельской или даже Христовой любви, чтобы Ангелу церкви усвоить и следовательно нести на себе самом бремя немощей своих пасомых, по слову Апостола; кто изнемогает, и не изнемогаю? (2 Кор. XI. 29)—также как в подвигах и достоинстве их иметь и находить собственное украшение и славу, по другому апостольскому слову: кто нам упование, ими радость, или явлен похваления? не и вы ли пред Господем нашим Иисус

— 103 —

Христом... Вы бо есте слава наша и радость (и Сол. II, 19. 20). 3. Верховного правосудия и суда над церквами и Ангелами церквей Христос не вручает никому из человеков, ни самому Тайнозрителю,—возлюбленнейшему из учеников своих, но непосредственно Сам, как единственный и небесный Глава Церкви, правит и судит всем частным церквам и их ангелам. Сам» Он озирает их подвиги и нужды, назначает венцы, или грозит наказаниями, как всем своим благодатно соприсутствующий Вождь веры и Царь Церкви.

Вникая в каждое из этих откровений и сличая их между собою, находим, что одни из седми церквей Господь только похваляет и поощряет в лице их представителей,—как Смирнскую и Филадельфийскую; другие же с силою обличает и поражает угрозами суда. — как Сардийскую и Лаодикийскую; иные отчасти одобряет, отчасти исправляет и предостерегает,—как Ефесскую, Пергамскую и Фиатирскую.

Так церкви Смирнская и Филадельфийская удостоились одного только ободряющего и благословляющего благоволения Господня. Общие им обеим свойства, привлекшие к ним такое благоволение Господа, были (как видно из откровений, к ним относящихся): терпение и смирение, которые, впрочем, проявлялись в каждой из них особенным образом. Смирнская церковь подвергалась искушению особенно от внешних бедствий: таковы были внешние— недостатки или нищета, хулы и козни от иудеев, противопоставлявших христианству свое ветхозаветное избрание от Бога, и особенно еще грозившие смирнским христианам гонения до уз и самой смерти (II, 9. 10).— Христиане смирнские с своим предстоятелем чувствовали всю силу такого огненного очищения,—смирялись, скорбели, но твердо и деятельно хранили веру и таким образом соблюдали и приумножали свое духовное богатство: вем твоя дела,—сказано Ангелу их церкви, — и скорби, и нищету, но богат еси. Их нужно было только ободрить и предуготовить к угрожавшим им жестоким преследованиям.—Церковь Филадельфийская была незначительна по своей силе, как сказано о ней: малу имаши силу; но при таком малосилии и она должна была терпеть за имя Хри-

— 104 —

стово (III, 8. 10), особенно также от иудеев, надмевающихся значением своего иудейства (3 ст.). И малосильные Филадельфийцы не малодушествовали и таким образом неотступно держались Господа—Его слова и имени (ст. 8). Но по своему малосилию, они нуждались в подкреплении своей немощи против преобладающих врагов—тем более, что естественно было им и в будущем представлять только новые тяжкие искушения для своего малосилия. Соответственные такому духовному состоянию церквей преподаются их Ангелам и откровения Христовой любви.

Представителю мужественной, с самоотвержением подвизавшейся за Господа против внешних озлоблений церкви Смирнской Господь глаголет, как Вечный, не только превысший всех превратностей времени, но и содержащий условия для всего временного, и как Сам терпевший преследования врагов до смерти и за то торжествующий над смертию: Ангелу церкви Смирнской напиши: тако глаголет Первый и Последний, Иже бысть мертв, и се жив есть. В самом откровении о церкви Господь, выражая свое ведение о ее настоящих подвигах и злостраданиях, дает свидетельство о внутреннем ее процветании, а ее врагов и ругателей, иудеев, надменных своим достоинством избранного народа, относить к отверженному царству диавола: вем твоя дела и скорбь, и нищету, но богат еси: и хулы глаголющихся быти иудеи, и не суть, но сонмище сатанино. Далее Он ободряет и предуготовляет эту церковь к будущим злостраданиям, определяя самое время продолжения грозящего ей гонения и обещая за верность до смерти—венец жизни, следующей, очевидно, уже за самою смертию, следовательно, вечной жизни в Христовой славе: не бойся ничесоже, яже имаши пострадати. Се имать диавол всаждати от вас в темницы, да искуситеся; и амети бу дети скорби до десяти дней. Буди верен до смерти и дом ти венец живота. Заключение откровения составляет, вместе е возбуждением верующих к духовному вниманию, уверение именем Св. Духа в том, что победитель подобного огненного искушения, каково гонение за Христа, совершенно безопасен от грозящей грешным вечной смерти: имеяй ухо слышати да слышит, что Дух глаголет церквам: побеждаяй не имать вредитися

— 105

от смерти вторые, т. е. (как изъяснено к концу Апокалипсиса) той смерти, которая есть вечное мучение после всеобщего воскресения и суда (см. XX, 14. сл. 12. 13). Само собою разумеется, что как верность до смерти должна быть сообщна духу и силе смерти Христовой, именно проникаться и одушевляться Христовым человеколюбивым самопожертвованием за людей, так и следующая за смертию жизнь, не вредимая от смерти вторые будет ее торжеством и раскрытием Христовой любви.

Имеющей малу силу, но теснимой надмением и враждою иудейства и при всем том терпеливо соблюдающей истину Христову, церкви Филадельфийской Господь глаголет, как Сам Святый и Истинный, следовательно, и в других любящий наиболее святость и истину, происходящие от Него же и отвращающиеся неправды и. греха, как истинный и по непреложной верности Своим обещаниям и откровениям, и наконец, как никем не воспящаемый в распоряжениях Своей милости и грозной правды: и Ангелу Филадельфийской церкви напиши: тако глаголет Святый Истинный, имеяй ключ Давидов, отверзаяй, и никтоже затворит, затворяли, и никтоже отворит. Здесь требуют изъяснения слова: имеяй ключ Давидов, отверзали и проч. Значение этих слов может быть определено из книги пророка Исаии (XXII, 22). Пророк изрекает определение Божие о поставлении Елиакима в достоинство домоправителя царского: и дам ему славу Давидову, и обвладеет, и не будет противоглаголющего, и дам, ему ключ дому Давидова на рамо его, и отверзет, и не будет затворяющего, и затворит, и не будет отверзающего. «Ключ дому Давидова» означает здесь, как очевидно, самое достоинство и власть домостроителя в царственном дому рода Давидова. Посему «отверзать и запирать сим ключом» и пр. значит вполне свободно и благоуспешно действовать властью домоправителя, как в распоряжениях ограничительных, так и в щедрости для управляемых. Но дом Давидов, обладая обетованиями о происхождении от него Христа—Царя и Главы Церкви, был потому средоточием и как бы сокращенным видом Божия дома Церкви. Отсюда ключ Давидов, в смысле духовном, есть власть и достоинство домостроителя Церкви, каков первоначально и существенно есть Сам Хри-

— 106 —

стос (Евр. III. 6). Вот и глаголет Он Филадельфийской церкви в этом самом качестве: имеяй ключ Давидов, отверзаяй. и никтоже затворит: затворяли и никтоже отверзет. Итак, сим выражается вообще то, что Он глаголет малосильной Филадельфийской церкви, как никем не воспящаемый в домостроительных для Церкви распоряжениях милости и правды. А так как блага Церкви суть духовные, именно—истина и благодать, то справедливо разуметь под ключом Давидовым и в особенности—Христову власть в откровении истин, в раздаянии даров благодати,—власть верховного Домостроителя истины и благодати.

Изложим и самое откровение, изреченное Филадельфийской церкви.

Выражая ведение свое об обстоятельствах и подвигах предстоятеля и представителя этой церкви, Господь обещает ему Свое неотступное покровительство на дальнейшее его поприще и вследствие того никем не воспящаемое течение его по сему поприщу,—и это именно за то, что он, при всем внутреннем малосилии своем и церкви своей, неотступно держится Христова имени и слова: вем твоя дела: се дах пред тобою двери отверсты, и никтоже может затворами их: яко малу имаши силу, а соблюл еси Мое слово, и не отверглся еси имене Моего.—Напротив, враждебным и надмевающимся своим значением иудеям Господ изрекает неизменный приговор, что они принуждены будут наконец покориться Филадельфийскому Ангелу и признать простертое на него особенное благоволение Господне: се даю от сонмища сатанина глаголющихся быти иудеи, и не суть, но лгут: се сотворю их, да приидут и поклонятся пред ногами твоима и уразумеют, яко Аз возлюбим тя. За терпеливое хранение Христовой истины малосильную Филадельфию Господь обнадеживает еще в том, чтобы она бестрепетно смотрела, на свое будущее и не опасалась тяжких искушений; напротив, когда откроется и всеобщее искушение, грозящее всей вселенной, Господь берег на Себя Самого хранить верную церковь даже от этого великого искушения: яко соблюл еси слово терпения Моего, и Аз соблюду тя от годины искушения, хотящия приити пи сею вселенную искусити живущия на земли. Но внушает

— 107

Филадельфийскому предстоятелю и в лице его самой церкви не ослабевать в подвиге, дабы не потерять назначенного за то венца и, в подкрепление к подвигу возвещает, что Он не коснит прийти для увенчания верных: се гряду скоро: держи, еже имаши, да никтоже приимет венца твоего.

Самый венец, назначаемый немощному, но верному истине подвижнику таков: побеждающего сотворю столпа в церкви (ἐν τῷ ναῶ— в храме) Бога Моего, и боле не имать изыти к тому: и напишу на нем имя Бога Моего и имя града Бога Моего, нового Иерусалима, сходящего с небес от Бога Моего, и имя Мое новое. Глубокозначительность этих слов требует подробного их рассмотрения.—Несколько раз повторенные здесь слова Бога Моего изъясняются из Христова же изречения по воскресении: восхожду ко Отцу Моему и Отцу вашему и Богу Моему и Богу вашему (Иоан. XX, 17). Господь Иисус, вступив и человечеством в открытую любовь и славу у Отца Небесного, свойственную Единородному,—этим самым поставлял сообщных Ему человеков в отношение к Богу, как уже к общему с Ним Самим Отцу: восхожду ко Отцу Моему и Отцу вашему. Но человечество Христово, наслаждаясь уже и открытою жизнию Его же Божества, от сего не пременялось в Божество; потому Христос и в прославленном состоянии есть Представитель человеков пред Отцем Своим, как пред общим Богом их и Своим, взявший и уже выполнивший все их обязанности и повинности пред Ним: Богу Моему и Богу вашему. В таком смысле Господь Иисус и в настоящем откровении именует Единосущного Ему по Божеству Отца Богом Своим: в награду и поощрение малосильным, но верным Филадельфийцам Господь внушает им, что Он, восприяв на Себя все человеческие немощи и выполнив, выплатив все человеческие долги пред Богом, и теперь в славе не престает быть Представителем человеков пред Своим Отцом, как пред общим и Ему с ними Богом. Усвояющие себе силу такого Христова человеколюбивого ходатайства пред Отцом чрез это входят в духовный состав Христовой Церкви или того живого храма благодати, который слагается из духовных и живых камней—

— 108 —

верующих, и в которой Первосвященник и Жертва— Сам Христос (Евр. IX, 24. I Петр. II, 4. 5): вот храм Бога Моего, как глаголет Христос. Каждый в составе этого храма, по мере даруемой благодати и собственной своей веры, имеет свое особое духовное значение и место; так, например, св. Апостолы и Пророки положены в основание для этого великого благодатного здания, сущу краеугольну Самому Иисусу Христу (Еф. II, 20). Равным образом входящий в состав этого храма или утверждается в нем прочно на веки, или по колеблемости и неверности своей употребляется только на временное служение: в велицем дому,—говорит Апостол о доме, имеющем основание Божие, следовательно, о доме Церкви,—не точию сосуди злати и сребряни суть, но и древяни и глиняни: и оси убо в честь, ови же не в честь. Аще убо кто очистит себе от сих, будет сосуд в честь, освящен и благопотребен Владыце и проч. (2 Тим. II, 20. 21). И по такому порядку духовного храмоздательства, немощному, но не уступающему искушениям подвижнику назначается от Самого Божественного Храмоздателя значение быть столпом в живом храме Божием,—опорою и утверждением для веры и духовной жизни собратий; и притом дается ему место в составе храма прочное и навсегда: сотворю столпа в храме Бога Моего и вон не имать изыти ктому. ¹) — Утверждающемуся во храме благодати или спасающей во Христе любви Отца Небесного,—и притом с таким взаимным значением и столь прочным образом,—свойственно уже принять в свое сердце живое и неизгладимое отпечатление открытой во Христе любви Отца Небесного. А так как эта, открытая во Христе, любовь Отца Небесного есть в своем основании та любовь Отца, которая от вечности почивает в Единородном, всецело раскрывая в Нем все совершенства, мысль, волю и все существо Отца (Иоан. XVII гл. 24—28), то с внутренним усвоением любви Божией, простертой к нам во Христе, свойственно получить самое живое и истинное духовное понятие о Боге, или что то же,

¹) Само собою разумеется, что значение и сила столпа Церкви принадлежит существенно Самому Христу, насколько усвоил бы его верою Ангел Филадельфийской церкви.

— 109 —

внутренне усвоить то откровение имени Отца Небесного, о котором Христос изрек в своей молитве к Отцу пред страданием: сказах им имя Твое и скажу: да любы, еюже Лия возлюбил еси, в них будет и Аз в них (ХVІІ, 28). Это самое и выражено в словах Христовых: и напишу на нем (конечно, духовно—в сердце) имя Бога Моего.—Но спасающая во Христе любовь Отца Небесного простирается на всех, я в приемлющих раскроет наконец все свои сокровища; а это и составит вечную жизнь и славу избранных и верных, или, по Апокалипсическому выражению,— град Божий, новый Иерусалим, сходящий с небес от Бога.— Посему, с отпечатлением в верующем такой любви Божией, с этим внутренним откровением ему имени Отца Небесного неразрывно соединено начертание в верующем и имени града Божия, нового Иерусалима. Это значит, что такой верующий, и живя еще на земле, имеет сердечно жительство на небесех, в духовном общении с Ангелами и духами праведник совершенных, в граде Бога живого, Иерусалиме Небесном (Евр. XII, 22—23) и других привлекает к этому небесному граду, открытому во Христе для земнородных. Таков смысл слов: и напишу на нем... имя града Бога Моего, нового Иерусалима, сходящего с небес от Бога Моего. Но все это должно и может совершиться не иначе как на основании благодати Самого Иисуса Христа,— той человеколюбивой благодати, что Он взял наши человеческие немощи и грехи, как собственное свое бремя, и открыл нам свою животворную и светоносную полноту, как наше достояние. Да! Выше нами уже были приводимы слова молитвы Христовой; сказах им имя Твое и скажу, да любы, еюже Мя еси возлюбил, в них будет. Следовательно приявшему в себя духовное начертание имени Отца Небесного свойственно и необходимо в то же время внутренне озаряться тою любовию Отца Небесного, которая во Христе, гю Его Божеству, вечно почивает всею полнотой своих сил и сокровищ, которая раскрылась и для грешного мира в восприятом от Него человечестве по Его воскресении,—усвоив чрез это Ему имя, еже паче всякого имене; да о имени Иисусове всяко колено поклонится небесных и земных и преисподних (Филип. II, 9—10). Так осуществляется и последняя светлая черта обетования, данного немощному,

— 110-

но терпеливому и верному подвижнику: и напишу на нем... имя Мое новое.—Это новое имя Христово без сомнения есть то чрезвычайное неизреченное наречение Сыном Божиим в силе (Рим. I, 4), которое состоит в раскрытии и в человечестве. Его для грешных людей всей полноты Отчей любви, при надлежащей Единородному. Доказательство сему, кроме вышеприведенного места из послания к Филиппийцам,—еще следующие слова о Христе из послания к Евреям: очищение сотворив о гресех наших, седе одесную престола... толико лучши быв (став γενόμενος) Ангелов, елико преславнее паче их наследова имя. Кому бо рече когда от Ангел: Сын мой еси Ты, и проч. и проч. (I, 3—5).

Вот какой прекрасный и величественный венец откроется на главе того, кто побеждает при всем малосилии своем,—если только он сохранит свой венец от предвосхищения кем либо другим, более верным на таком же поприще веры. Так увенчивает его Небесный Подвигоположник, потому во 1-х, что малосильному нужно бороться не только со внешними приражениями зла, но и с искушениями от своего малосилия, от которого одного можно, пасть, и без приражений внешнего зла; и во 2-х потому, что в немощах малосильного, всегда им живо ощущаемых и, сознаваемых,— тем удобнее и свойственнее могущественно действовать и совершаться силе Божией (2 Кор. XII. 9).

Благоволение Божие, выраженное в откровении о Смирнской и Филадельфийской церквах светло отражается в судьбах этих церквей и их городов. ¹) Смирнская церковь прославилась мученичеством своих членов, не только в древности, но и в новейшее время. Таковы напр., в древности были: знаменитый ученик самого Апостола Иоанна, бывший Ангелом Смирнской церкви, св. Поликарп, который, согласно с Апокалипсическим ободрением: буди верен до смерти, сам лично слышал с неба такой же ободрительный глас: «крепись и мужайся, Поликарп!» Святый Пионий пресвитер (который пострадал при Декие) соответ-

¹) Сведение о сих церквах как и о всех седми почерпнуто из путешествия Норова к седми Малоазийским церквам. Исторические древние обстоятельства сих церквей изложены в книге: «Oriens Christianus, in quatuor patriarehatus digestus et caet. A. Michaelis de Avica».—

— 111 —

ственно Апокалипсическому обетованию,—дам ти венец живота,—говорил пред страдальческою смертию: «не к смерти, но к животу вечному поспешаю». Из новейшего времени причислен греческою церковью к лику святых новомученник Димас, пострадавший в Смирне 1763 г. Скорбь и нищета многократно посещали Смирну, но за ними следовали довольство и спокойствие, так: шесть раз землетрясение ниспровергало город, и шесть раз он возникал из развалин,—подвергался и военным разорениям, как в конце 11 века от Иоанна Дуки. И теперь.—когда от прочих градов седми церквей (за исключением Филадельфии) остались почти одни развалины,—Смирна считается одним из цветущих и торговых городов Оттоманской империи. Несмотря на господство в империи Ислама, здесь находится семь православных церквей и считается 40 тысяч православных жителей. Так венец живота, даруемый верным до смерти, просиявает из их прославленной небесной жизни со Христом и в земных судьбах церкви и города Смирны!

Судьбами Филадельфии еще поразительнее оправдывается Апокалипсическое проречение о Филадельфийской церкви. На поприще, ею проходимом, точно двери отверты были доселе, и никтоже доселе мог затворити их, и это именно за терпеливую верность Филадельфийцев слову Христову при всем их малосилии. Недостаток частных сведений о состоянии Филадельфийской церкви в первые века христианства, восполняется известностью общего состояния Христовой Церкви в эти века. Страшные бедствия, разразившиеся над иудеями в самом их отечестве—области всех их заветных и гордых чаяний,—без сомнения должны были унизить до земли и Филадельфийских фанатиков Богоборного иудейства: се сотворю, да приидут и поклонятся пред ногама твоима. С другой стороны крест повсюдных гонений, тяготевший на всей Церкви Христовой, в первые три века необходимо требовал терпения и самоотвержения и от христиан Филадельфийских. Что церковь Филадельфийская не пала под таким крестом, хотя и не была на виду—конечно по своей малозначительности.— доказательство этому присутствие на первом Вселенском Соборе епископа Филадельфийского (Гетемазия).—В период

— 112 —

Вселенских соборов, замечательно скромное само по себе, но чрезвычайно важное по последствиям дело одного Филадельфийского священнослужителя на Ефесском Соборе, при склонении самого епископа Филадельфии на сторону Нестория: пресвитер из той же Филадельфии (Харизий) обличил двоих приверженцев Нестория, которые покусились было совратить Филадельфийцев с пути Православия, распространяя Никейский - Цареградский Символ Веры в измененном еретиками ¹) виде. Вследствие этого Вселенский собор предал анафеме всякого, кто дерзнул бы когда либо изменить православный Символ Веры: и так. обр. упрочился и утвердился на веки этот столп веры во Вселенском Божием Храме Православной Церкви.—В продолжение, так называемых, средних веков, когда Запад отпал от единства Церкви Православной, а Восток опустошаем был магометанскими и варварскими завоеваниями,—среди всеобщего искушения, христианская Филадельфия вполне открылась такою, какою назнаменована в Апокалипсисе. Даже зараженный философией 18 века Гиббон, изображая покорение всей Малой Азии мечу Оттоманов, не мог не поразиться сохранением в годины искушения беззащитной, но нравственно твердой Филадельфии. «Потеряв Ефес, говорит он, христиане оплакали первый погасший светильник, упоминаемый в Апокалипсисе. Там разрушение было всеобщее... Цирк и три театра Лаодикии сделались логовищем шакалов и волков; Сардис сделался ничтожной деревушкой; в Пергаме и Фиатире видны одни только мечети вместо памятников; а Смирна обязана своим народонаселением только чужеземной торговле Франков и Армян. Одна Филадельфия спаслась чрез свою твердость. Отдаленная от моря, забытая Византийскими императорами, она защищала свою веру и свободу в продолжение почти целого столетия и исторгла от кичливейшего из всех Оттоманов (Орхана, сына Оттоманова) достославную капитуляцию. После разрушения греческих колоний и церквей Азийских осталась только одна Филадельфия подобно столпу среди развалин»... После Орхана победоносный меч Баязета (говорим

¹) (Феодором Мопсуетским).

— 113 —

словами Норова) также долги притуплялся о стены Филадельфии. Сам Византийский император (Иоанн Палеолог) сделавшись данником Баязета. истощил все убеждения, чтобы склонить Филадельфийцев покориться Оттоманам. Мужественный градоначальник Филадельфии отвечал, что он пребудет до смерти верным защите церкви и сограждан... Он и некоторые из сограждан, действительно, погибли от Оттоманов, но город не был разорен. Затем Тамерлан предавал мечу и пламени весь Восток. Тогдашний правитель Филадельфии (сам византиец) уже выдал неверным богатейших граждан города, и те из них, которые не могли представить богатого выкупа, подверглись истязаниям и казни; сам даже епископ обречен был сожжению за веру Христову. Однако и в эту годину ужаса Филадельфия не только сама уцелела, но послужила опорою для христиан из других разрушенных городов: в ней нашли гостеприимное пристанище Сардийские христиане со своим епископом и некоторые другие.— Поставим на вид некоторые дела Ангела Филадельфийской церкви, относящиеся к тому же периоду времени, но к другому роду по своему значению. При опустошении Востока внешними врагами, при мертвом, схоластическом направлении просвещения на отпадшем от Православия Западе, духовная жизнь и внутреннее просвещенье православного христианства свободно и прекрасно раскрывались в пустынном уединении (особенно на Афоне). И поборник этого внутреннего животворного просвещения, которое можно назвать самым сердцем Православной Церкви в тогдашних обстоятельствах, столь высоко за то чтимый св. Церковию св. Григорий Палама был наставлен началам и внутреннему делу светоносной жизни от Ангела Филадельфийской церкви (епископа Филадельфийского Феолепта, из Афонских иноков). Другой Иерарх Филадельфии (Макарий) присутствовал на Соборе, отрешившем даже патриарха Царьградского за противоборство св. Григорию, и на другом соборе. осудившем еретиков Варлаама и Акиндина, против которых подвизался св. Григорий. Сколь важен и силен был на соборе голос пастыря Филадельфийской церкви, можно видеть из его подписи на соборном акте: «Митрополит Филадельфийский... Экзарх всей Лидии и Вселен-

— 114 —

ский Судия Римлян Макарий».—Духовная твердость и терпение за православную веру в Филадельфийской церкви не оскудевали до позднейших времен. Здесь в 1657 году пострадал за веру новомученик Димитрий, причтенный к лику святых Восточной церковью. Пужуло рассказывает, что недавно (1836 г.) протестантские библисты, прибыв в Филадельфию, предложили греческим священникам значительную по их бедности сумму для того, чтобы они не предубеждали против них христиан Филадельфийских. Деньги были отвергнуты и распространители протестантизма не нашли ни одного приверженца в Филадельфии.—Малу имаши силу—такими словами заключает наш Русский путешественник (Норов) рассказ об этом обстоятельстве, —малу имаши силу и соблюл еси Мое слово, и не отверглся еси имене Моего. За то церковь Филадельфийская доныне остается столпом, на котором держатся останки церквей Сардийской, Лаодикийской и некоторых других; ибо христиане сих мест подчинены управлению Филадельфийского митрополита. Несмотря на настоящую бедность Филадельфии, в ней находятся и ныне пять церквей и кроме того в окрестностях десять церквей, управляемых Филадельфийским митрополитом. Во всей Малой Азии, только в одной Смирне больше христиан, чем здесь (здесь до 1200 христианских семейств): но греки смирнские большею частью пришельцы и преимущественно живут там для торговли, тогда как филадельфийские находятся здесь из рода в род, и заботятся единственно о сохранении правоверия в этом забытом от мира святилище. Воззвание. Христово к Ангелу Филадельфийской церкви обратилось в ней как бы во вседневную молитву. Матери затверживают его своим детям, только что они начинают лепетать,— вместе с молитвою: Отче наш... Сами турки благоговеют к развалинам древнего христианского святилища и повествуют о чудесных явлениях, которые были видимы там некоторыми из них. Так и современные из сонмища сатанина видят и свидетельствуют, что Господь точно возлюбил верную Филадельфию. ¹) Так великий урок,

¹) Замечательно, что именем Ангела Филадельфийской церкви почтен был и представитель православных христиан, укрывшихся с

115 —

данный малосильным, но терпеливо-верным филадельфийцам, а в лице их и всем нам, чрез историю делается вразумительнее и ободрительнее для немощных и угнетаемых.

В противоположность благословенным судьбам Филадельфии и Смирны, предназначенным от Господа в Апокалипсисе,—Сардису и Лаодикии изречено от Господа строгое обличение и осуждение, выразившееся впоследствии в самых их плачевных судьбах.—

Христианство в Сардисе, как видно из откровения о нем,—в противоположность малосилию Филадельфийской церкви,—казалось значительным и живым, но это было только по виду и человеческим отзывам. Живой силы христианства, проявляющейся в деятельной вере, здесь не было. Посему дела здешних христиан каковы бы ни были по внешности, внутренне не были вполне угодны Богу. Нечистота, если не внешней жизни, то внутренних движений и побуждений, была почти общая всем; только несколько человек не оскверниша внутренних риз своих. Таким обр. здешние христиане большею частью были ложные или только по наружности христиане; в иных еще вспыхивали некоторые искры духовной жизни, но готовые угаснуть от общего примера. Не осквернившие риз своих, конечно, усиливались и другим внушать живую истинную веру, но, видно, усилие было напрасно. Нужно теперь внять, с какою правдою и вместе с какою еще неизреченною любовию Господь обличает и судит такую церковь (III, 1—16)

Представителю таких христиан, которые, за исключением, немногих, были уже или духовно мертвы, или близки к смерти. Господь глаголет, отнюдь не извергая его из светоносного сонма Своей Иерархии, а соблюдая и его в деснице Своей

Востока (от Тамерлана) на берега Адриатического моря и всего более в Венецианской области. С 1578 г. Православная Церковь начала посылать туда своих экзархов с титулом Филад—го митрополита. В конце прошедшего века, насилием папской Иерархии, греческие христиане Венецианской области лишены были права иметь своего епископа. Но в начале настоящего века Венец. Совет, несмотря ни на гнев, ни на угрозы, ни даже на запрещение Папы, возвратил грекам право иметь своего епископа, который должен был называться также Фил—м и состоять в зависимости от Конст-ского патриарха. См. Св. Церк. Геогр. 1848 г. стр. 187.

— 116

на ряду с другими Иерархами,—имея в себе открытую и для сих христиан полноту животворящей мертвых благодати Св. Духа: и Ангелу Сардийской церкви напиши: тако глаголет. Имеяй седмь духов Божиих и седмь звезд. О седми духах Божиих была уже речь при изъяснении 4-го стиха и-ой главы. Это есть именно седмочисленная полнота животворных сил и даров Духа Святого, открытых верующим во Христе.—Говоря Ангелу Сардийскому, Господь обнажает духовное омертвение Сардийских христиан, в лице их предстоятеля: вем твоя дела, яко имя имаши, яко жив, а мертв еси.—Убеждает предстоятеля по крайней мере возбуждать и поддерживать сохранившиеся в некоторых останки жизни, готовой угаснуть: буди бдя и утверждая прочая, имже умрети (ἃ μέλλει ἀποθανεῖν—что имеет умереть).—Свидетельствует о недостаточности их дел пред Богом, как совершаемых не в духе живой веры и следовательно без осенения Христовой благодати: не обретох бо дел твоих скончанных (πεπληρομένα—исполненных, достаточных или совершенных), пред Богом твоим, по исправленному чтению: «пред Богом моим», т.-е. как бы так было сказано от Господа: хотя Я ходатайствую пред Отцом и за вас, представляя всех человеков в собственном Моем человечестве, но не вижу, чтобы вы воспользовались сим и вошли в любовь Божию, столько открытую для вас. Вы живете и поступаете, мало подчиняясь и предаваясь Богу, благоволению Которого представляю вас в собственном Моем лице».—И затем Господь трогательно убеждает нерадивых опомниться и покаяться: поминай убо, како приял еси и слышал еси, и соблюдай и покайся. «Ежели мало для тебя Моей любви,— приятой от Меня благодати, или слышанной тобою Моей истины?—как бы так было сказано от Господа—«Вспомни об этом возьми и употреби в дело Мои таланты, исправься».—В случае же упорства Сардиса в нерадении, Господь грозит прийти к нему с судом внезапно и неожиданно Для него: аще убо не бдиши, прииду на тя, яко тать, и не имаши почути, в кий. час прииду к тебе.—Что здесь говорится о пришествии Христовом именно с судом страшным для беспечных, видно из подобных слов Христовых в Евангелии: бдите убо. яко не весте, в кий час

— 117 —

Господь ваш приидет. Сие же ведите, яко аще бы ведал дому владыка, в кую стражу тать приидет, бдел убо бы. И далее: приидет господин раба того в день, в оньже не част, и в нас, в оньже не весть, и растешет его полма. и часть, его е неверными положит: ту будет план и скрежет зубом (Матф. XXIV, 42—43. 50—51). Так говорит Господь в гой Своей беседе, в которой Он предрекал разрушение Иерусалима и вместе раскрывал обстоятельства кончины мира. Отсюда ясно, что нечаянность Христова суда можно разуметь о втором Его пришествии при кончине мира, но вместе и о предварительных грозных проявлениях судящей человеков правды Христовой, каковы разрушение города, нашествие врагов, смерть и пр. Во всех подобных случаях может осуществляться в некотором виде эта угроза: приду на тя, яко тать и проч. Но про такой угрозе Сардису, Господь отличает в нем немногих истинно верующих, которые заботились о духовной своей чистоте и которым Господь обещает участие в своей Божественной чистоте и лепоте: но имаши мало имен и в Сарм». иже не оскверниша риз своих, и ходити имут со Мною в белых, яко достойни суть. Не оскверниша риз своих... без сомнения духовных. Елицы во Христа креститеся.— говорит Апостол,—во Христа облекостеся,—в его благодать, дух и свойства. Если кто сохранит это благодатное облачение в его чистоте и святости, чрез внутреннее усвоение человеколюбивого духа и святых расположений Христовых: то оно в будущей жизни открыто окажется на сем избранном, как облачение увенчанной чистоты и славы. И ходити имут со Мною в белых, как св. Ангелы, явившиеся в белых одеждах, напр., при гробе воскресшего Спасителя (Мат. XXVIII. 3), яко достойни суть, как деятельною верою убелившие ризы душ своих в крови Агнца, как вошедшие в самый дух человеколюбивой Его святости (см. Апок. VII. 14). Такой венец с некоторыми другими преимуществами Господь обещает и всякому, кто восторжествует над искушениями в подобном обществе: побеждаяй, той облечется в ризы белы: и не имам изгладити имене его от книг животных, и исповем имя его пред Отцем Моим и пред Ангелы Его. Побеждаяй: так как сказано эти по отношению к Сардийской церкви, то здесь разумеется по-

— 118

беждающий тех врагов и те искушения, которые встречаются вере при духовной беспечности и худых нравах общества, как было в Сардисе. Обещание повторено, надобно думать, потому, что подвизающемуся внити в Царствие Божие и чуждому фарисейского направления — отмечать себя от окружающих его христиан беспечных и ложных, а иногда и уступающему в чем либо соблазнам,— свойственна скорбная и недоуменная мысль,—достигнет-ли он когда-нибудь совершенной правды. Так Исаия, который, без сомнения, чрез духовные подвиги возвысился к видению славы Божией, не дерзнул предаться блаженству небесного созерцания, а воскликнул: о окаянный аз, яко умилился, яко человек сый и нечистые устне имий, посреде людей нечастые устне имущих аз живу и проч. (Ис. VI, 5). Подвижнику, алчущему и жаждущему правды и напаяемому горечью людских пороков, в которых он и себя зазирает по смирению, Господь повторяет Свое обещание, что он, только бы не ослабел и не пал на своем поприще, непременно явится в облачении увенчанной праведности: побеждаяй, той облечется в ризы белы. Тому же соответствует и продолжение Господней речи: и не имам отмыта (или изгладити) имене его от книг животных.— Эти слова напоминают молитву Моисея за народ его, впадший в идолопоклонство, и Господень ответ Моисею: и возратися Моисей ко Господу и рече: молюся Ти Господи... аще убо оставиши им грех их, остави: аще же ни, изглади мя из книги Твоея, в нюже вписал еси. И рече Господь к Моисею: аще кто согрешит предо Мною, изглажу его (а не тебя, верного Моего служителя) из книги Моея (Исх. XXXII, 31,33). Духовные расположения Моисея, без сомнения, в такой или другой мере свойственны и всякому праведнику, находящемуся в подобных же обстоятельствах, т.-е. живущему среди такого общества, к которому может быть отнесено это слово: имя имаши яко жив, а мертв еси. Такому праведнику изрекается от Господа подобное тому, что было изречено Моисею: и не изглажу имене его из книги жизни. Значение же этой таинственной Книга, о изглаждении из которой здесь говорится,—книги жизни—может быть определено из следующих слов Тайнозрителя о страшном всемирном суде: и ина книга отверзеся, яже есть жи-

— 119 —

вотная... И иже не обретеся в книге животней написан, ввержен будет в езеро огненное (XX, 12—15). И так это есть книга благоволения Божия о вечном спасении избранных, имеющего открыться во всей силе и осуществлении своем на всемирном суде.—Соображая все это, можно так изложить мысль рассматриваемых слов: живущий духовною жизнию среди духовно-мертвых, конечно, не отделяет себя от других человеков, а по любви даже готов разделить с ними заслуженную ими участь; по немощи же человеческой близок и сам к преткновениям и падению, но—да ободрится его немощь, да вознаградится и его любовь, и к смирению его да не примешается уныние и недоумение духовное! Если он сам не приидет на совет нечестивых и не вступит на путь грешных, то в благоволении Божием о вечном спасении избранных имя его неизгладимо.

И исповем имя его пред Отцем Моим и пред Ангелы Его. Господь сказал в Евангелии: всяк иже исповесть Меня пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим, Иже на небесех (Матф. X, 22):—и Сын человеческий исповесть его пред Ангелы Божиими (Лук. XII, 8). Напротив,—иже аще постыдится Мене и Моих словес в роде сем прелюбодейнем и грешнем, и Сын человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Своего со Ангелы Святыми. (Map. VIII, 38). —Побеждаяй искушения и соблазны, какие встречаются среди общества ложных христиан, этим доказывает, что он не стыдится пред родом прелюбодейным истины и правды Христовой, а напротив не обинуясь исповедует Христа самою и-воею жизнию и, где требуется, словом. Посему и принадлежит ему обещанная такому еще в Евангелии награда: исповем имя его пред Отцем Моим и пред Ангелы Его.—Как сам он открыто и деятельно исповедует Христа и Его правду, хотя бы живущие с ним были другого духа и направления: так Сам Христос похвалится пм пред Своим Небесным Отцом и мириадами святых Ангелов. Это откроется нам, без сомнения, уже на втором пришествии Христовом, как и прямо сказано в одном из представленных выше изречений Христовых: егда приидет во главе Отца Своего со Ангелы Святыми ¹).—

¹) Почему Христос в рассматриваемом месте Апокалипсиса назы-

— 120

Обратимся к откровению о церкви Лаодикийской.

Христиане Лаодикийские, как видно из самого откровения, не так охладели духом и погрузились в беспечность, как большая часть Сардийских. В Лаодикийцахь худо было то, что они совершенно довольны были своим состоянием; и от того не возгревали в себе живой ревности и горячего усердия в деле спасения. Легкие и поверхностные движения веры,—не требующие усилия и самоотвержения дела правды, удаление от грубых пороков и постыдных страстей и прочее, в чем не видно ни горячности, ни холодности, а проявляется только некоторая тепловатость духа,—казались Лаодикийцам столь великим богатством, что нечего и желать большего (Ап. III. 15—17). Такое самодовольство и самообольщение не только не давали им идти вперед на пути добродетели и благочестия, но в самом основании подрывали и то добро, какое было в настоящем их состоянии: ибо самохвальство отнимает нравственную цену и у высоких подвигов, и удаляет благодать Божию, которая привлекается и удерживается в человеке только смиренным его сознанием собственной немощи и окаянства. Самое исправление Лаодикийцев при их духовном самодовольстве, казалось невозможным; ибо они не чувствовали своих недостатков: ничтоже требую...

Послушаем теперь, как и что Дух Христов глаголет такой церкви в лице ее пастыря (Ап. III, 14—22).

Для удостоверения самообольщенных в действительности опасного и погибельного их состояния, Господь глаголет пм, как самая истина, беспристрастная и неопровержимая, как испытатель и свидетель всего сущего, ни Сам не обманывающийся, не обманывающий и других. А чтобы при возбуждении в них сознания, сколь безнадежно их духовное состояние, не овладело ими отчаяние. Господь глаго-

вает небесных духов Ангелами Своего Отца, тогда как они и собственные Его создания (Кол. 1, 16)? Христос есть Господь всего, но как естественный Наследник своего Отца (Евр. 1, 2). Потому согласно с Его Божественным всевластием, что Он. говоря об Ангелах, представил их Ангелами собственно Отца: пред Ангелами Его. Этим уже необходимо предполагается, что они суть вместе и рабы Самого Христа, как естественного и всесовершенного Наследника всего принадлежавшего Отцу.—

— 121 —

лет им, как Творческое Начало для всех Божиих созданий, содержащее в Себе все потребные силы к осуществлению в творениях всего доброго и спасительного: Ангелу Лаодикийския церкве напиши: тако глаголет Аминь, свидетель верный и истинный, начаток создания Божия. Аминь, слово, выражающее истину, и истину непреложную. Божественную, как видно в Ветхом Завете из подтверждения этим словом Божественных славословий напр. и вси людие рекут: буди. буди (аминь, аминь), и в Новом Завете—из Христова удостоверения тем же словом в Божественной истинности Его учения, как то: Аминь. аминь глаголю вам и проч. Господь Иисус—по Божеству Своему, как Слово, вечно и существенно выражающее и носящее все мысли и действия Отца, объемлющие все,—есть лично. Сама Божественная непреложная Истина; а по домостроительству вочеловечения, как осуществивший в Себе благоволение Отца Небесного о спасении мира, все Божественные о сем обетования и удостоверения.—есть воплощенная, спасительная Истина: Аз есмь Истина, глаголет Он Сам (Иоан. ХІV. 6). В том ей и в том аминь, говорит о Нем Апостол Павел (2 Кор. І. 20). Понятие—Свидетель верный.— выше раскрыто (при изъяснении 5 ст. 1 гл.) — Начаток ἡ ἀρχὴ создания Божия: объяснение сего можно находить в словах самого Евангелиста Иоанна о Христе-Слове; В начале (ἐν бе Слово. Вся тем быша и без Него ничтоже бысть. еже бысть... В том живот бе, и живот бе свет человеком (Иоан. I. 3, 4). И так начаток создания есть Творческое Начало, или Вина всего создания.

Самое откровение, изреченное Ангелу Лаодикийской церкви, ясно показывает в себе две различные стороны и потому удобно разделяется на две части. Сначала Господь, с огненною ревностью любви, не находящей в возлюбленных, на чем ей успокоиться, грозно обличает осуждает Лаодикийцев (III. 15 17); потом с живейшею трогательностью вразумляет их. и для благознательных из них, какие найдутся, открывает истинно самое сердце и все сокровища Своей любви (18-21).

Обличая Лаодикийцев, Свидетель верный отдает им справедливость в том, что они, по своему духовному состоянию, еще не дошли до безжизненного холода, но и не

122

находит, чтобы они возгревали в себе духовную жизнь огнем живого усердия и ревности: вем твоя дела, яко ни студен еси ни горящь (Ȣτε ζεστός).Но такое равновесное состояние их Он признает столь жалким и погибельным, что при недостатке духовной горячности, лучше было бы для них совершенное охлаждение; в сем случае удобнее было бы пробудить в них чувство собственного их окаянства и сознание нужды в исправлении: о дабы ¹) студен был еси или горящь! Образ речи, очевидно, выражает сильное движение Христовой любви, ищущей, но не находящей живого соответствия себе в Лаодикийцахь, признающей более удобным возбудить сочувствие своему пламени в сердцах, совсем холодных, нежели в их неподвижном равновесии между холодом и горячностью. Посему далее с таким же движением преогорченной любви, не находящей удовлетворения и успокоения себе в Лаодикийских христианах.

Господь грозит пм отвержением: тако, понеже тепл еси и не студен еси, ниже горящь, имам тя изблевати. Духовную тепловатость Лаодикийцев Господь применяет к приторной тепловатости пищи и пития, возбуждающей только тошноту. Он как бы так говорит: «Я вас принял внутрь Моего тела Церкви, как вожделенную Мне пищу и питие, чтобы чрез претворение вас в живой состав Моего благодатного тела (Еф. V, 30) навсегда усвоить вас Себе. Но ваша духовная тепловатость противна Мне. требующему живого, горячего соответствия пламени Моей любви; не воспринимая в себя огня благодатной жизни, который живить Мое тело Церковь, вы составляете только бремя для живого его состава. Потому, вы не можете быть терпимы, отрину вас: имам вас изблеваша.

В подтверждение такого грозного приговора Господь обличает Лаодикийцев в жалком самообольщении, которое не только не давало им простираться вперед на пути совершенства, но и совсем обнажало их от истинной христианской добродетели: Зане глаголеши, яко богат есмь, и обогатихся, а ничтоже требую: и не веси, яко ты еси окаянен, и беден, и нищ, и слеп и наг. Что разумеется здесь собственно духовное окаянство, слепота и проч.. видно из того, что этих бедствий не примечают, а мечтают о

¹) ὁ φελον, как Кор, VI, 8. 2. Кор. XI. 1 значит, о если бы.

— 123 —

противном им довольстве и богатстве, очевидно также духовном—(хотя конечно и вещественное богатство могло усыплять их).—Окаянен, и беден, и нищ, и слеп и наг: (ταλαίπωρος, καὶ ἐλεεινὸς, καὶ πτωχὸς, καὶ τυφλὸς, καὶ γυμνὸς). Когда христианин мечтает с самодовольством о своем совершенстве, и находит себя уже ни в чем не нуждающимся: то он поставляя и притом столь высоко свою правду, совсем обнажается от правды Божией, благодатной, которая и есть одна истинная правда, и следовательно становится духовно наг; а так как он и не примечает и не чувствует своей наготы, то оказывается и слеп духовным разумением и сердцем;—нагота, соединенная со слепотой, есть последняя степень нищеты (πτωχὸς),—нищему, который и наг и слеп, остается в удел одна только такая милостыня, которая испрашивается воплями (ἐλεεινὸς);—наконец бедняк, который и при таком своем положении воображает еще себя богачом и ни в чем не нуждающимся,—есть человек вполне несчастный и жалкий (окаянен ταλαίπωρος).

Смирив самообольщенных до такой глубины уничижения, Господь отселе начинает падший их дух воздвигать к Своей любви. И сначала вразумляет, как выйти из глубины духовного их падения: совещаю тебе купити от Мене злато разжженное огнем, да обогатишися: и одеяние бело, да облечешися: и да не явится срамота наготы твоея: и коллурием помажи очи твои, да видиши: Аз ихже аще люблю, обличаю и наказую; ревнуй убо и покайся. Совещаю тебе: изрекши Лаодикийцам грозный приговор и беспощадное обличение, Господь за сим уже не делает им строгого запрещения, или повелительного внушения, без сомнения для того, чтобы самообольщенных не довести до ожесточения или отчаяния: Господь и Судия дает только совет, чтобы расположить л убедить их к свободному избранию лучшего. Злато разжженное огнем: злато, очевидно, духовное, ибо оно назначается для обогащения духовно бедных и приобретается куплею непосредственно у Самого Христа. Псалмопевец говорит о заповедях и вообще о словесах Божиих, что они вожделенны, паче злата (Пс. ХVIII, 11. СХVIIІ, 27 и 127). Святой Апостол Петр свидетельствует о вере, что она, испытанная скорбями, оказывается многочестнейшею злата гибнуща, огнем же искушена, и послужит для хри-

— 124 —

стиан в похвалу и честь и славу, при будущем явлении Иисус-Христа (I Петр. I. 7). Соображая то и другое свидетельство о духовном, столь дивно обогащающем злате, можем составить о нем такое понятие; оно есть сама. Божественная и спасительная Истина, но усвояемая верою и любовию, и в тяжких испытаниях только более раскрывающая в духе верующего свою светоносную и животворную силу,—оно есть и сама вера, но благодатная, живая, для которой нет ничего драгоценнее словес Божиих, которая входит в их животворную силу и внутренний свет, и в скорбях только более укрепляется,—следов. тем более и внутреннее усвояет себе благодать Христову, к похвале, чести и славе своей во второе пришествие Христово.—Какою куплею приобретается такое сокровище, видно из следующей притчи Христовой: подобно есть Царствие Небесное сокровищу, сокровенну на селе, еже обрет человек скры: и от радости его идет и вся елика имать, продаст и окупует село то (Мат. XIII, 44). В христианах, с самого времени таинственного возрождения в жизнь благодатную, уже положено сокровище Христовой благодати. Если-же, несмотря на то, кто-либо из христиан оказывается и беден и нищ и наг, каковы были христиане Лаодикийские: это значит, что у них сокровище благодати остается сокровенным. Чтобы открыть его к внутреннему спасительному обогащению. нужно считать его бесценнее и необходимее всего в жизни и природе, — всем жертвовать для Христа, от всего, что удаляло бы от Него, отрекаться,—усиливаться жить только Его волею, истиною и благодатию, одушевляться и направляться только Его человеколюбивым духом. Когда так. обр. будет продано все для того, чтобы воспользоваться богатством Христовой благодати; то такою ценою христианин и приобретет это злато, очищенное огнем, веру, невозбранно пользующуюся и наслаждающуюся Христовым богатством, или что тоже, усвоить Христову истину в ее животворной силе.—К такой то спасительной купле Христос и призывает обеднявших чрез самообольщение Лаодикийцев: совещаю тебе купити от, Мене злато разжженное огнем, да обогатишеся. С внутренним усвоением и обращением в самую жизнь Христовой истины, с этою покупкой благодатного злата живой и дея-

125 —

тельной веры - необходимо соединяется решительное усвоение духу и жизни христианина благодатного одеяния Христовых духа, свойств и дел,—одеяния духовной чистоты и праведности. В этом смысле Лаодикийцам предлагается купить вместе с золотом, и тою же ценою, и это благодатное облачение, от которого они обнажились чрез нерадение и самообольщение; и одеяние бело, да облечешися: и да не явится срамота наготы твоея. А так как Лаодикийские христиане были ослеплены самодовольством и самообольщением, по которому и не примечали своей наготы и окаянства: то требовался небесный способ открыть их духовные очи, чтобы, увидев свою нищету, они решились купить Христово злато и одеяние. Посему, Господь продолжает: и коллурием помажи очи твоя и пр.

Коллурий—глазная мазь, очищающая зрение. Что же это такое в духовном смысле? Открыть глаза самодовольному, чтобы он увидел свои недостатки и ничтожность, свойственно не иначе, как сильным и действительным обличениям чрез слова или обстоятельства. И действительно, вслед за сим Господь и говорит об обличения и наказании, какое он делает любимым от Него. Такое то обличение и наказание, какими любовь Божия вразумляет самодовольных,—чрез грозное-ли откровение, или чрез тяжкие события,—и составляют мазь, очищающую духовное зрение самообольщенных. Нужно только приложить к духовным очам это врачевство: нужно, т.-е. мыслью и сердцем, войти в дух и силу обличения и наказания, — дух которых есть сама Божественная любовь, милующая и вразумляющая грешных.—Тогда и откроются у самообольщенных глаза, чтобы видеть и собственное их окаянство, и открытое им богатство Христово. Ибо признать и ощутить в обличении и наказании милость и любовь спасающую, значит уже и всею душою сознать себя достойным обличения и наказания. и вместе предаваться наказующему и обличающему. Живое покаяние и горячая ревность о духовном совершенстве. вместо прежней тепловатости, должны довершить восстановление самообольщенного. Это и выражается в увещании Христовом: коллурием помажи очи твои, да видиши. Аз их же аще люблю, обличаю и наказую: ревнуй убо и покайся.

Убеждая Лаодикийцев принять спасительный совет, вы-

— 126 —

ше предложенный, Господь выражает свое стремление и как бы усилие войти во внутреннее общение со внимательными и послушными: се стою при дверех и толку: ату кто услышит глас Мой и отверзет двери и пр. Без сомнения, ото надобно понимать относительно внутренней и духовной храмины—сердца или вообще души, подобно как в сих словах Христовых: аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет: и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидем и обитель у Него сотворим (Иоан. ХІV, 23). Как творческое Начало создания Божия—и первозданного и воссозданного,—Господь Иисус присущ всякой душе Своею творческою и промыслительною любовию,—присущ душе христианской Своею животворящею благодатию: се стою при дверех. Не самовластно вступает Он с Своею воссоздательною любовию во внутреннюю обитель души; ибо Он воссозидает только свободно предающуюся Ему душу. Христос склоняет душу к свободной преданности как внутренними внушениями Своей благодати, так и чрез внешние обстоятельства, чрез проповедь и т. под. стою при дверех и толку. Если душа отзовется на это толцание Христовой любви соответствующею верою и любовию, и откроется для принятия и усвоения стремящейся проникнуть в нее благодати; то Христос и вступает в эту душу,—успокаивается Своим благоволением в ее вере и любви,—и взаимно удовлетворяет желания и стремления ее дарами Своей любви: они кто услышит глас Мои, и отверзет двери, вниду к нему, а вечеряю с нам и той со Мною.

Что еще нужно для воспламенения духовной ревности? Кто восторжествовал бы над злом, низложившим Лаодикийцев т.-е. над самообольщенным самодовольством и самомнением,—сказать тоже не с отрицательной только, а с положительной стороны, —кто очень живо сознает собственное окаянство и ничтожество, и для восполнения своего ничтожества постоянно простирается вперед, к трудам и подвигам прибавляя новые труды и подвиги,—тому наконец определяется от Христа такая слава: побеждающему дам сести со Мною на престоле Моем, якоже и Аз победих и седох с Отцем Моим на престоле Его.—Христос победил все виды греха и зла, которому поработился род человеческий: дерзайте, яко Аз победих мир, глаголет

— 127 —

Сам Он, и еще: князь мира сем осужден бысть (Иоан. XVI, 11. 33). Увенчивая Божественную Его победу, Бог Отец превознес Его, посадив одесную Себе на небесных, превыше всякого начальства, и власти и силы и проч. (Еф. I, 20—21). Во Христе, как представителе человеков по домостроительству воплощения, Отец Небесный и сущих нас мертвых прегрешенми сооживи и с Ним воскреси и спосади на небесных (Еф. II, 5. 6). Такое преизобильное богатство благодати, открытое во Христе верующим, усвояется ими, без сомнения, по мере их приемлемости, по свойству и силе их веры. Это общий закон благодати. В силу сего талона, тот подвижник веры, кто против искушения и самообольщения, вся вменяет в уметы быти, да Христа приобрящет, а обрящется в Нем не имый своея правды, а только сущую от Бога правду (Филин. III, 8),—кто, с пламенною ревностью простираясь постоянно вперед в духовном совершенстве, признает и чувствует себя самого ничтожным, окаянным, и только Христу воздает славу, такой победитель зла, низложившего Лаодикийцев, преимущественно пред прочими должен приобщиться оной славы и торжества Самого Иисуса Христа: побеждающему дам сести на престоле Моем, якоже и Аз победих и седох со Отцем Моим на престоле Его. Но для глубочайшего раскрытия смысла этого великого обетования надо помнить, что Христос победил грешный и вместе самовозносливый мир не иначе, как вземля на Себя грехи мира, и воссел самым человечеством Своим на царственном престоле Своего Божества, вынесши уже на Себе всю виновность человеческой мятежности против державы Божией. Потому и под побеждающим разумеется собственно побеждающий в том духе Христовом, чтобы и чужую духовную наготу, слепоту и нищету вменять в свою собственную, что бы подвергаться покаянному обличению и наказанию и за чужое самообольщение и самодовольство, как за свое, чтобы не иначе и смотреть на чужие грехи, как глазами, (очищенными коллурием Христова человеколюбивого самопожертвования за других. Вот этому-то соучастнику Христовой победоносной любви к гибнущему в грехах и заблуждениях человечеству- даруется и соучастие в том царственном Христовом восседании на Его престоле, что-

128 —

бы покорять державе Божией и возносящихся или мятущихся против нее!

Для возбуждения живейшего внимания к глаголам Духа Христова о церквах Лаодикийской и Сардийской, посмотрим на судьбы этих церквей. Что Лаодикийцы не вовсе были глухи к обличению их от Господа, доказывают имена Лаодикийских святых, подвизавшихся за Христа с ревностью до крови. Таковы—святой Артемон, пресвитер Лаодикийский, св. Трофим и Фала—два родные брата и также пресвитеры Лаодикийские. Церкви Лаодикийской дана от Господа честь открыть у себя один из поместных Соборов, правила которого (числом—60) поступили в руководство для всей Вселенской Церкви. Что это —как не отражение небесной славы: побеждающему дам сести на престоле Моем? Но и угроза Христова исполнилась над Лаодикией поразительным образом. Можно находить свидетельства и у язычников о том, как издревле еще тщеславны и самодовольны были Лаодикийцы, разумеется, в отношении главным образом к внешнему своему быту. Цицерон свидетельствует, что торговые обороты Лаодикии, собственно чрез размен монет, сделали этот город одним из главнейших в Азии по богатству и роскоши. (Сие. Epist. II, 17. III, 5). Тацит говорит, что, когда Лаодикия была разрушена землетрясением, жители ее отказались от помощи Рима и сами восстановили свой город с прежним великолепием (Tac. Апп. ХІV. 27). То же самое было, когда разрушил ее Митридат Евпатор. Против сего-то духа самодовольства и тщеславия, вторгшегося и в область Лаодикийского христианства и начавшего опустошать души здешних христиан, — и направлено Апокалипсическое обличение. Имам тя изблевати: этот приговор внешним образом осуществился в том, что наконец .земля поглотила почти весь город, и он не восстал более; в 15-м столетии пресекся ряд Лаодикийских иерархов. Теперь звери и гады гнездятся в развалинах Лаодикии. Самые развалины день ото дня погребаются более и более в земле, и зарастают травою и тернием: «Вы уже не найдете всего,—говорит наш русский путешественник (Норов),—что видели путешественники прошедшего века». Есть основание мысли, что самое начало падения здешней

(Продолжение.)

— 129

церкви зависело от водворения здесь ереси самообольщенного Монтана; ибо средоточие, откуда распространилась эта ересь, находилось во Фригии, в которой Лаодикия была главным городом.

Сарды, резиденция Креза, перестали существовать уже в 4-м веке: в царствование Аркадия возмутившиеся против Римлян полчища свирепых Готфов разрушили этот город до основания. Тамерлан сравнял с землею уже не Сарды, а только селение, занявшее место Лидийской столицы. Местность древнего Сардиса теперь совершенно пуста и мертва: столько развалин, превращенных уже в прах, заглушили здесь самую растительность земли. «Малое число живущих казалось мне—говорит очевидец—шатающимся без пристанища; ибо кроме разодранных шатров туркоманнов и какой-то мазанки я не видел здесь человеческого обиталища».—Впрочем Иерархи Сардийской церкви блюлись в деснице Держащаго седмь звезд и седмь духов Божиих, долгое время и по разрушении самого города; последний известный по имени епископ жил около половины 15 века. Известны некоторые имена и тех, иже не оскверниша риз своих: —таковы: ближайшей к апостолам древности Мелитон, епископ Сардийский, известный и святостью жизни и духовным просвещением; из времени Вселенских Соборов—Евфимий, последний Иерарх, который был в числе главных действующих лиц на 7-м Вселенском Соборе и много терпел от иконоборцев; из последующего времени—Николай епископ Сардиса из известных по имени,—он был в числе тех православных Иерархов, которые в Константинопольском храме св. Софии торжественно уничтожили постановления латинствующего собора Флорентийского. —

Вникнем теперь в откровения, данные на имя Ангелов церквей: Ефесской, Пергамской и Фиатирской. Эти церкви отчасти похваляются, отчасти обличаются и подвергаются суду по Апокалипсису.—

Пергамская церковь находилась под крестом внешних озлоблений, как Смирнская, и притом, как Филадельфийская, должна была подвизаться при видимом перевесе враждебной силы: живеши, идеже престол сатанин;... идеже живет сатана. —Из того, что это пребывание в Пер-

— 130 —

гаме сатаны поставлено в связи с убиением Антипы; убиен бысть в вас, идеже живет сатана,—видно, что свирепость врага проявлялась в кровавых насилиях. Но доблестно подвизаясь против внешних нападений злобы, Пергамская церковь допустила вкрасться в свою область ереси Николаитов, которые, конечно, под личиною христианской свободы, проповедовали необузданность разврата, а под личиною знания ничтожности идолов,—безукоризненность участия в сквернах идольских жертв. Нужно заметить, что Откровение представляет эту ересь в отношении к Пергамской церкви учением Валаама, тогда как ту же самую ересь в отношении к другой церкви представляет в другом образе, взятом из Ветхого же Завета, не имеющем совсем другое значение,—в образе Иезавели (ст. 20). Это показывает различие направлений одной и той же лжи,—в областях двух равных церквей. —В чем же состоит особенность Пергамского направления этой лжи? Валаам был провидец, который сначала получал истинно Божественные откровения, но потом чрез свое славолюбие и корыстолюбие дошел до такого нечестия, что присоветовал врагу Израильтян Валаку положити соблазн пред ними ясти жертвы идольския и любы творити. Посему Пергамские Николаиты, как последователи примера и проповедники учения Валаамова, видно, принадлежали к числу учителей же Божественной истины, но страстями своими доведены до извращения истины в нечестивую ложь.—Посему то Господь и глаголет Ангелу Пергамской церкви, как имеяй меч обоюду изощрен, иже есть глагол Божий. по Апостольскому изъяснению духовного значения меча (Еф. VI, 17),—как победоносно поборающий за Церковь оружием той самой Божественной истины, которую извращали еретики.

В самом Откровении (II, 12—17) с одной стороны восхваляется в Пергамцах твердость и верность до смерти в исповедании Христовой истины, при всей свирепости врага: вем твои дела и где живеши, идеже престол сатанин; и держиши имя Мое и не отверглся еси веры Моея и в Моя дни, в няже Антипас свидетель Мой верный ¹) иже

¹) Здесь не поставлено глагола и в греч. тексте; можно подразумевать: «был» или «страдал».

— 131 —

убиен бысть в вас, идеже живет сатана. Дни Моя: дни мученического свидетельства Христос называет Своими днями, конечно потому, что в такие дни торжественно проявляется сила Христова в человеческих немощах, и что истина Христова исповедуется со всем самоотвержением веры. С другой стороны в Откровении обличаются и отвергаются появившиеся здесь еретики Николаиты, как последователи Валаама, сделавшегося из вдохновенного провидца учителем гибельного соблазна; но имам на тя мало, яко имаши ту держащих учение Валаамово, иже учаше Валаха положити соблазн пред сынми Израилевыми, ясти жертвы идольския и любы творити. Тако имаши и ты держащия учение Николаитско, егоже ненавижду. Выше изъяснена эта сторона откровения в требующих уяснения чертах своих.—Так как лжеучители, по сделанному изъяснению, были из числа учителей церковных; то Иерарху здешней церкви внушается быть более бдительным в своем служении, покаяться, а сами лжеучители угрожаются строгим судом искажаемой ими Божественной истины; покайся, аще-ли ни, прииду тебе скоро, и брань сотворю с ними мечем уст Моих.—Брань сотворю—без сомнения —поражая и испровергая их ложь мечем слова Божия, а наконец и решительно отсекая их тем же мечем от состава Церкви.—Победителю опасностей, каким подвергалась эта церковь, т. е. твердому в исповедании истины и при внешних насилиях, и при соблазнах от лжи еретиков,—с некоторою торжественностью обещается такая награда; имеяй ухо слышати да слышит, что Дух глаголет церквам:—побеждающему дам ясти от манны сокровенные, и дам ему камень бел, и на камени имя ново написано, егоже никтоже весть, токмо приемляй.

Дам ясти от манны сокровенные. В раскрытии значения сей сокровенной манны служат руководством слова, сказанные Моисею относительно ветхозаветной манны, и повторенные Самим Иисусом Христом искусителю; и напита тя манною... да возвестит тебе, яко не о хлебе единому жив будет человек, но о всяком словеси, исходящем из уст Божиих жив будет, человек (Втор. VIII, 3 сл. Мат. IV, 4). Итак, манна изображала собою животворное и питательное для духа слово Божие. И притом, так как и

— 132 —

Сам Христос лично есть Слово Божие вечное, благоволившее во времени воплотиться ради нас, то манна предизображала собою и Самого Христа, как хлеб сшедый с небесе и питающий нас Своею плотию и кровию (Иоан. VI, 49—58). Сообразив такое значение манны с обстоятельствами церкви Пергамской, смысл слов—побеждающему дам ясти от манны сокровенные,—можем так изложить; «в том самом слове Божием, которое для лжеучителей есть поражающий их обоюдоострый меч, для неизменно— верного истине сокрывается небесная манна, питающая душу к жизни вечной: и тогда как дерзающие превращать Христову истину, отсекаются мечем уст Христовых от Его тела Церкви, соблюдающий истину Его в чистоте будет постоянно наслаждаться, в недрах Церкви, таинственною манною самого Тела и Крови Христовой, вводящею в Христовы мысли, чувствования и расположения, вообще в единение со Христом и в общение вечной Его жизни».

Дарование тому же победителю камня и наречение нового имени напоминает тот случай с Апостолом Петром, когда он за исповедание Христа, внушенное ему откровением свыше, наречен новым именем (Петра вместо прежнего имени Симона), и таким образом чрез это имя назнаменован камнем.—Из обстоятельств наречения Петра этим новым именем видно, что камень, основный для Церкви, есть не лично Петр сам ¹), но Христова истина, им исповеданная и явленная ему Самим Отцем Небесным.—Следовательно Петр получил этот духовный камень уже в то время, как Отец Небесный внутренне явил ему Христову тайну; наречение же Апостола новым именем только запечатлевало этот дарованный ему бесценный камень. И, без сомнения, только духу Петрову, приявшему внутреннее откровение Христовой тайны, понятно было новое его имя не в общем только значении, а в приложении собственно к нему самому. По свидетельству Апокалипсиса, то самое, что открыто совершилось

¹) Ибо он, сейчас же по наречения Петром, назван от Господа и сатаною опять, очевидно, не лично, а по отношению сатанинской лжи, к нему приразившейся (см. Мат. XVI. 23 18).

— 133 —

с первоверховным Апостолом, должно быть и со всякою душою, неизменно верною Христовой истине: дорожа паче всего Христовою истиною, она от Христа и получает во владение драгоценный камень Его истины, или живой и светоносной в Него веры; чем и напечатлевается истинное достоинство и значение сей души в новоблагодатнои жизни; словом: имя ея ново. Такой духовный камень есть белый т. е. подобно как и белые ризы,—чистый и блистающий своею чистотой.—Снеговидная чистота этого камня, просиявая в словах и делах, может быть видна и другим верующим; но, то, как Христова истина озаряет самую душу, или как раскрывается в душе, Богом даруемая, живая вера, и следовательно, в чем именно состоит благодатно-духовное личное достоинство и значение обновленной души,—это есть тайна самой этой души, недоступная никому постороннему, имеющая раскрыться вполне разве в будущей жизни. Таков смысл загадочных слов: и дам ему камень бел, и на камени имя ново написано, егоже никтоже весть, точию приемляй.

До такого же смысла дойдем, если будем разбирать самое употребление слов и образов.—Выражение о благодатном даянии «написанного нового имени» не может не напомнить Христова же выражения: имена ваша написано на небеси,—выражения, дающего мысль о Богодарованном избранническом достоинстве и блаженно-славном жребии тех, чьи имена написаны на небеси, разумеется, Самим Господом. Имя ново: имя, очевидно, самого приемлющего: иначе прямо было бы сказано, кому другому принадлежит это имя. Имя, по употреблению в Св. Писании, означает достоинство, силу и значение именуемого; посему имя ново.— значение, достоинство и силу именуемого в каком-либо новом его быте и состоянии,—новом в смысле, разумеется, духовном и благодатном, а не земно-житейском; новый в этом смысле быт и состояние открываются в новом Иерусалиме или в царстве Христовой благодати и потом славы. Камень бел, или чистый даже до блистательности (как видно из сличения с Евангельским указанием белых риз Лук. XXIV, 4 сл. Map. XVI, 5 Мат. XX VIII, 3), есть образ, взятый очевидно с камней драгоценных. Тайнозритель, созерцая новый Иерусалим, видел, что стены этого

— 134 —

града славы имеют оснований дванадесять, и на нем имен дванадесять Апостолов Агнчих... и основания стены града всяким драгим камением украшены бяху (Апок. XXI, 1.14.19). — Основание нового Иерусалима, надписанные именами Апостолов Христовых, суть конечно те Божественные откровения истины Христовой, какие Апостолы возвещали и предали Церкви, и те Апостольские подвиги, чрез которые первоначально распространялась вера Христова в мире, чрез которые сами Апостолы непоколебимо утвердились во Христе. Посему и драгоценные камни, служащие украшением оснований, должны быть не что иное, как разнообразное отражение Апостольских подвигов в их преемниках и последователях, и раскрытие в сих последних Христовой истины и благодати на основании Апостолов—сущу краеуголну Самому Иисусу Христу (Еф. II, 20). И если положенные в основания для Небесного Иерусалима, Божественное учение и подвиги Святых Апостолов запечатлевали собственное благодатное достоинство каждого из них, так что на этих основаниях начертаны имена всех дванадесять Апостолов Агнца: то подобное сему должно быть и на драгоценных камнях, служащих украшением оснований,—каждый камень должен быть отмечен начертанном на нем прочно, как именно на камне, благодатно- духовным именем или избранническим личным духовным достоинством и значением своего владетеля. Это и выражено в откровении, назначенном Ангелу Пергамской церкви: дам ему камень бел, и на камени имя ново написано. И так смысл сих слов, в общей связи откровения о Пергамской церкви таков: «Тогда как последователи Валаама или изменяющие Божественной истине ради корысти или других видов самолюбия, подвергнутся участи того же Валаама—посечению мечем Христовым, - тот, кому истина Христова дороже и вожделеннее всего, обогатится драгоценным, белеющим чистотой камнем этой истины или, что то же, чистою, живою и светоносною верою в нее на основании Святых Апостолов.—верою, усвояющею себе и Самого Христа. Так и начертается или определится то благодатное достоинство и значение этого Христова избранника, которое и есть имя его новое, написанное Господом на небеси прочно, как подобает на

— 135 —

камне самой истины, и которое откроется пред всеми в новом уже Небесном Иерусалиме, а дотоле должно оставаться внутреннею тайною души только самого этого избранного».

Ефесская церковь не имела недостатка церкви Пергамской,— т. е. терпения изменников истине, учителей разврата, напротив отличалась особенною ревностью против них и даром искушать духов, аще от Бога суть, Не можеши носити злых, и искусил еси глаголющияся быти апостолы и не суть, и обрел еси их ложных,—так засвидетельствовано о ее Ангеле Самим Господом. Кроме того, по свидетельству Самой же Воплощенной Истины, Ефесские христиане подвергались также озлоблениям, и переносили их с терпением и твердостью. Они не довольствовались и страдальческими подвигами веры, но предпринимали некоторые особые труды для славы Христовой и при всем том не изнемогали на своем поприще. Чего еще могло не доставать такой доблестной церкви? Одна была в ней слабеющая сторона, которая, казалось, прикрывалась самою строгостью ее в вере и нравах: Ефесяне ослабевали в христианской любви. Недостаток столь важный, что, по учению Апостола Павла, не только не вознаграждается подвигами, знаниями и проч., но и их лишает цены (1 Кор. XIII. I—3). Посему то в откровении Ангелу Ефесской Церкви (II. 1—7) Господь глаголет именно, как наблюдающий за пастырями и церквами—не только с неусыпною попечительностью, но и с строгим вниманием к их нетерпимым недостаткам: тако глаголет держай. седмь звезд в деснице, ходяй посреде седми светильников златых.—Что значит, ходяй, это изъясняет Сам Господь. Сам не пойду с тобою, так угрожает Он Израилю, яко людие жестоковыйнии суть, да не убию тебе на пути (Исх. XXXIII, 3). Посему и в Апокалипсическом представлении Господа—как ходящего посреди всей полноты Церкви, -того стана Нового Израиля.—заключается мысль о том, что Он, неотступно сохраняя верных, в то же время судит и отвергает предающихся не терпимым грехам, к каким относится и недостаток христианской любви,— и самом Откровении сначала одобрительно исчисляются добродетельные свойства Ефесской церкви, уже известные

— 136

кам: вем твоя дела, и труд твой, и терпение твое и, яко не можеши носити злых: и искусил еси глаголющияся, быти, апостолы и не суть, и обрел еси их ложных: и понесл еси, т. е. ты много переносил, и терпение имаши, и за имя Мое трудился еси, и не изнемогл еси и проч.

Искусил еси глаголющияся быти апостолы и не суть: в Апостольские времена, когда спасительная истина проповедовалась главным образом Богодухновенными учителями,—соответственно этому и ложь прикрывала себя личиною непосредственного Откровения. Так появились, упоминаемые и Апостолом Павлом (2 Кор. XI, 13) лживи апостола, делатели льстивии, преобразующиеся во Апостолы Христовы. От таких то обольстителей, выдававших себя за боговдохновенных посланников Божиих, предостерегал Иоанн в своем послании; не всякому духу веруйте, но искушайте духи, аще от Бога суть. Ефесская церковь, как утвержденная Апостолом Павлом лично и чрез послание, как состоявшая потом под ближайшим надзором самого Иоанна,—умела примечать лесть подобных лжецов. Ниже (ст. 6) определяется, что нетерпимые Ефесскою церковью обольстители были именно Николаиты.

Обозначив добрые стороны Ефесской церкви, Господь раскрывает потом и всю опасность слабой ее стороны, оскудения любви, с увещанием Ефесян к покаянию и с строгою угрозою им в случае нераскаянности; имам на тя, яко любовь твою первую оставил еси. Помяни убо, откуду спал еси, и покайся, и первая дела сотвори: аще же ни, гряду тебе скоро и двигну светильник твой от места своего, аще не покаешися. Любовь твою: поелику ревность против лжеучителей, терпение, труды для Христа, выше одобряемые, суть проявления собственно любви к Богу; то любовь, в ослаблении которой обличаются Ефесяне, должна быть любовь собственно к ближним,—хотя с нею неразлучна и истинная любовь к Богу. Любовь взаимную Христос поставляет признаком Своих учеников (Иоан. 13 гл.). Апостол Павел в послании к тем же Ефесянам представляет все тело Церкви внутренне живущим и возрастающим именно благодатною взаимною любовию верующих (Еф. IV, 16). Сам Тайнозритель в. послании своем так говорит о любви: мы вемы, яко преидохом

137

от смерти в живот, яко любим братию: не любяй бо брата пребывает в смерти (III, 14). И действительно, когда Бог есть любовь и когда Христос явил в Себе любовь, взыскующую погибших, милующую грешных, простирающуюся на недостойных и заблуждающих; то чуждый духа такой любви отчуждается и от Бога и Христа. Отсюда может быть понятно, почему ослабление любви в Откровении изображается, как глубокое падение с горней высоты: помяни, откуду спал еси.—Понятно и то, почему Господь угрожает Ефесской церкви, если она не восстанет на степень прежней своей любви,—совсем сдвинуть ее с места, на котором она стоит. С решительным ослаблением любви, в которой заключается внутренняя жизнь Церкви, нельзя устоять никакой душе и церкви.—Впрочем и при такой строгости обличения и угрозы, Господь далее подтверждает Ефесской. церкви, что отвращение ее от ереси Николаитской вполне согласно с Его волею и составляет неотъемлемое достоинство этой церкви: но се имаши, яко ненавидиши дел Николаитских, ихже и Аз ненавижду. В заключение откровения о Ефесской церкви,—убеждающему, т. е. не ослабевающему, а напротив возрастающему в христианской любви, Господь обещает такую награду: побеждающему дам ясти от древа жизни, еже есть посреде рая Божия. Награда соответствует самому существу подвига и победы: пребывающему и преуспевающему в христианской любви, которая составляет самый дух и сущность благодатной жизни, раскрывая в себе человеколюбивый дух Самого Христа,—свойственно наслаждаться дающими бессмертие плодами райского древа жизни, г. е. начать, поддерживать и возвышать в себе истинно Христову жизнь — во всегдашней ее свежести и бодрости.

Фиатирская церковь, будучи тверда в вере и не изнемогая в терпении, отличалась и любовию, в которой слабела Ефесская. Служение (διακονιά), упоминаемое в Откровении после указания на любовь, было, как надобно думать по употреблению сего слова (Деян. VI. 1 и д.), деятельным выражением христианской любви этой церкви в отношении к неимущим или немощным и т. под. И притом Церковь эта, на поприще духовных совершенств, простиралась с продолжением времени вперед: и дела твоя, и

— 138 —

последняя больша первых. Но при таком благословенном и благонадежном состоянии церкви открылась и здесь ересь, проповедавшая необузданность в нравах и бесстрашие в вере—разврат и общение идоложертвенного (II, 20). Ересь, как видно из таких ее свойств, была также Николаитская или вроде злой ереси, которая не терпима была Ефесскою церковью, но опустошала Пергамскую. Впрочем в Фиатире эта ересь проявилась своеобразно; и здешние ее поборники также разнились от Пергамских, как Иезавель от Валаама.—Ибо, и выше мы говорили, не без причины и значения лжеучение в Фиатире представлялось под образом Иезавели, тогда как то же лжеучение в Пергаме приравнено к учению Валаамову. Иезавель была происхождения языческого; но сделалась супругою царя израильского, и самовластно управляла и царем, и царством Израильским. Она была покровительницею студных пророков Ваала, и лично противопоставляла себя пророку Илии. Это и означают следующие слова о ней в откровении: глаголющей себе быти пророчицею. При ее могущественном и ревностном содействии, язычество так распространилось и усилилось в царстве, Израильском, что пророк Илия здесь уже и не находил было, кроме самого себя, никого из верных Богу Израилеву, хотя и получил откровение, что. сохранен и здесь остаток избранных Божиих (3 Цар. XIX, 18). С усилением язычества соединялось необходимо и растление нравственности; и идоложертвенное было открытою для всех трапезою. Эти черты Иезавели и взяты в откровении: учити и льстити моя рабы любодействовати и снести жертвы идольския. Приложив такие черты к ереси в Фиатире, должно сказать о ней, что, во-первых, она вторгнулась сюда, видно, с началами языческими. О том же свидетельствуют и так названные здесь глубины (ст. 24), известные в Апостольское время именно в гностицизме—смеси христианства с началами языческой философии. Во вторых, эта ересь хотя открылась в области церкви Фиатирской, но успела образовать, видно, свой особый беззаконный порядок, зависящий от своих студных пророков, т. е. от своих лжеучителей и в существе дела отделенный от истинного Иерархического порядка церкви Фиатирской; ибо таково было языче-

139 —

ство в царстве Израильском при самовластии Иезавели. Такая мысль о Фиатирской ереси подтверждается тем, что, тогда как Ангел Пергамской церкви сам убеждается к покаянию относительно сей ереси,—напротив в Фиатире требуется и ожидается покаяние только от Иезавели и чад ее (ст. 21 и 22). Ангелу здешней церкви только напоминается обязанность его предостерегать рабов Христовых от обольщения Иезавели,—обязанность, не довольно строго им исполняемая: имам на тя мало, яко оставлявши жене Иезавели и проч. В-третьих, при некотором хотя и незаконном порядке, и сосредоточенности область ереси— без сомнения—не мало распространилась в Фиатире; равно обольщения ее. подкрепляемые языческими мудрованиями, естественно могли действовать с немалою силою. Это видно из уподобления ереси или еретического сборища царице Израильской, и притом самой ревностной и сильной поборнице язычества. То же подтверждается и тем, что на остерегающихся от такого обольщения Господь обещает л не возлагать иного бремени,—только бы они верно блюли, что имеют (ст. 24. 25); видно велика и опасна была здесь обольстительная сила, Иезавели. Но уяснении из самого откровения состояния Фиатирской церкви, остается почти только прочитать самое откровение (II. 18—29).

Церкви, столь благословенной и цветущей во внутренней своей области, но окрадываемой сильным и опасным еретическим соборищем. Господь глаголет, как имеяй очи Свои яко пламень огнен, т. е. горящие пламенем Божественной любви к верным, но в то же время нелицеприятно испытующие сердца и утробы всех,—как имеяй нозе подобни халколивану, т. е. попирающие и сокрушающие все враждебное, что ни приразилось бы к ним, или на что ни ступили бы они. (Выше сделано уже было истолкование их образов).—В откровении изображается сначала цветущее состояние церкви: вем твоя дела и любовь, и службу и веру; и терпение твое и дела твоя, и последняя больша первых. Потом делается замечание церкви или ее Иерарху о том, что ими допущено еретическому скопищу обольщать христиан: но имам на тя мало, яко оставлявши жене Иезавели, глаголющей себе быти пророчицу, учити и льстити моя рабы любодействовати и снести жертву идольскую. Далее

— 140 —

изрекается обличение и суд на это прелюбодейное скопище,— в открытый пример всем церквам: и дах ей время, да покается от любодейства своего, и не покаяся. Се Аз полагаю ю на одре и любодеющие с нею в скорбь велию. аще не покаются от дел своих. И чад ее убию смертию; и уразумеют вся церкви, яко Аз есмь испытуяй сердца и утробы: и дам вам комуждо по делом вашим. Здесь есть некоторые черты еще требующие уяснения. Иезавель, представляющая собою общество еретическое (Николаитское или вроде того), изображается здесь блудницею,—как потому, что эта ересь проповедовала свободу любодействовать,—так и потому, что внести в христианство языческие начала, значит, очевидно, блуднически изменить Христу и предпочесть Христовой истине и любви языческие заблуждения и нечистоты. — Любодействующие с этою блудницею суть, как видно из раскрытого значения любодейства, студные пророки, или, сказать точнее, вожди и учители ереси. Чада Иезавели суть, как понятно само собою, те, которые становятся членами прелюбодейного ее семейства,—обольщенные лжеучителями.—Господь давал этому скопищу время покаяться, без сомнения, медлением своего над ними суда и, может быть, чрез вразумления и обличения проповедниками истины.—Низвержение на одр,—скорбь велия,—смерть: так как чрез самое отступление от Христа еретики подвергаются смерти духовной, начинающейся лишением всякого духовного утешения; то соединенная с низвержением, на одр и скорбию велиею смерть означает уже ни что иное, как злополучное и конечное истребление еретического общества. Когда же и в такой цветущей церкви, какова Фиатирская, пред всеми будет обличена, отсечена от Церкви и предана сожжению эта сухая отрасль — скопище язычествующих в самом христианстве: то это будет поразительным знамением того, сколь праведен и нелицеприятен Господь в Своих судьбах: и уразумеют вся церкви, яко Аз есмь испытуяй сердца и утробы и дам вам комуждо по делом его.—После суда над прелюбодейною Иезавелию. отвергающим ее обольщение Господь дает такое обещание: вам же глаголю и прочим сущим в Фиатире, иже не имут учения сего, и иже не разумеют глубин сатаниных, якоже глаголют: не возложу на вы тяготы иные. Токмо, еже имать,

— 141

держите, дондеже прииду.—Вам же глаголю и прочим... Прочие или собственно остальные (οἱ λοιποὶ)—составляют остаток верных, за исключением обольщенных или поколебавшихся в вере и за то приговоренных от Господа на низложение до смерти. Когда верные представляются уже остальными (οἱ λοιποὶ); то видно большинство Фиатирских христиан составляют обольщенные Иезавелию и пораженные судом Христовым. Не должно опускать из виду, что Господь отличает этот остаток от тех, к кому непосредственно обращено Его слово; Вам же... и прочим ¹). Господь так сказал, или прозирая еще в будущем такое распространение Иезавелина обольщения, что верных здесь будет не более как остаток,—или согласнее с контекстом разуметь, что Господь здесь имеет в особом внимании тех верующих, которые останутся в самое время и после уже поражения Иезавели,—для которых особенно и требовалось ободрительное обещание. Как бы так было сказано; «Вам глаголю верным, и в особенности тому остатку верных, которые уцелеют, по низложении Иезавели, при велией скорби прелюбодейных вождей этого язычествующего в христианстве общества, при умерщвлении всех исчадий этой Иезавели».—

Глубины сатанины (τά βάθη τοῦ σατανᾶ) можно рассматривать в противоположении глубинам Божиим (τὰ βάθη τοῦ Θεοῦ 1 Кор. II, 10). Когда дух лжи успевает, льстиво преобразуясь в светлый образ истины, извратить истину до ее оснований и глубин; то чрез это самое, в противоположность глубинам истины, открываются соответственные им извращения их, глубины сатанинской лжи. Таковы вообще сатанинские глубины! В частном отношении к Фиатирской церкви, название сатанинских глубин указывает, надо полагать, на известные у некоторых гностиков того времени представления эонов и между ними глубины. Впрочем то несомненно, что тогда извращал истину Христову до ее глубин—именно гностицизм,—смешивая с христианством языческие мудрования.—Не возложу на вы тяготы иные: следовательно есть тягота или бремя, которое

¹) Правда, некоторые принимают такое чтение ὑμῖν δε λέγω τοῖς λοιποῖς (См. Изд. Нового Завета реценз. титманна Lipsiae 1828), но понятно, что частица καὶ здесь нарочито опущена, как кажущаяся лишнею.

— 142-

уже возложено на остаток верных Фиатирцев. Какие же это бремя? Выше указано только на обольщения от Иезавели и на грозный суд, имеющий постигнуть ее скопище. И, конечно, обольщение от столь сильного общества язычествующих в христианстве, и притом обольщение блистательными призраками истины, громкими словами, глубокими воззрениями, и потом низложение этого общества, озлобление его вождей, гибель его исчадий—все это должно составлять великую тяготу для остатка верных, какой соблюдается среди самого большинства обольщенных и будет блюстися среди потопа грозящих им бедствий. Здесь нужен постоянный подвиг против обольщений, — предлежит опасность смешаться с наказуемыми, — неизбежны страх бедствий и даже большее или меньшее участие в самых бедствиях. Кроме этой тяготы, Господь не хочет возложить на остаток верных иной тяготы,—иных очистительных искушений, иных опасностей и тяжких трудов и т. п.—Токмо еже имате, держите: верные Фиатирцы имели любовь, оправдываемую и деятельным служением благу ближних, и веру, испытанную терпением,—это хранить и внушается Фиатирцам.—Дондеже прииду: «храните свою веру и любовь не по земным видам и во время только опасностей, но до конца, постоянно, и имея в виду собственно Христа и в Нем будущую жизнь и славу, имеющие открыться со вторым Его пришествием?—Итак верным в Фиатире и в особенности тому остатку верных, которые уцелеют при грозящих Фиатиру бедствиях. Господь обещает за отражение сатанинских обольщении освободить их от других тяжких искушений,—впрочем под тем условием, если они будут хранить свою деятельную веру и любовь до конца своего поприща, до пришествия Подвигоположника.

Победоносному подвижнику в этой борьбе с вторгающимся и в область христианства язычеством, сохраняющему Христову веру и любовь до конца,—в заключение откровения представляется такой великий жребий; а побеждающему и соблюдающему дела Моя до конца, дам ему власть на языцех: и упасет я жезлом железным, яко сосуды скудельничи сокрушатся: якоже и Аз приях от Отца Моего; и дом ему звезду утреннюю,— Побеждающему: выше указаны

— 143 —

враги церкви Фиатирской,—это общество Николаитов. язычествующих и в христианстве, и притом извращающих истину до самых ее глубин; следовательно разумеется побеждающий именно эту обольстительную и сатанински- глубокую ложь языческой необузданности и растленности в нравах и воззрениях, сколько она проторглась в область христианства.—Соблюдающему дела Моя:—сие есть дело Божие, говорит Господь в Евангелии, да. веруете в Того, Егоже посла. Он (Иоан. VI, 29). Следовательно, здесь разумеется соблюдение дел истинной веры во Христа, во всей обширности сего понятия—соблюдение и истины Христовой, и любви и терпения и т. д.—Дам ему власть на языцех и упасет я жезлом и пр. Во втором псалме, словами которого глаголет здесь Христос, — Он же Сам устами псалмопевца изрек; Господь рече ко Мне: Сын Мой, еси Ты... Проси от Мене, и дам Ти языки достояние Твое, и одержание Твое концы земли. Упасеши я жезлом железным, яко сосуды скудельничи сокрушиши я (7—9).—Сколько очевидно, что здесь идет речь собственно о Единородном Сыне, Божием, которому Единому свойственна всемирная власть и неограниченное распоряжение концами земли: столько ясно и то, что здесь говорится о Сыне Божием во плоти,—ибо не Божеству, а человечеству Его приличен этот образ приятия всемирной власти: проси у Мене и дам Ти. Но Господь как воплотился собственно ради нас, так в вочеловечении восприятую любовь Отца Небесного, со всеми ее дарами и сокровищами бесконечными, открывает приемлющим по мере их приемлемости. В силу этого самого порядка в домостроительстве нашего спасения, побеждающему подвигами и усилиями веры обольщения язычества, прокрадывающагося и в христианство,—Господь предоставляет Свою власть над языками. Чрез непоколебимого ратоборца веры против козней и сатанинских изворотов лжи язычества, Христос хощет проявить, наследованную Им и по человечеству, державную силу—сокрушить все виды враждебного язычества ¹). Это и означают слова: дам ему власть на языцех и упасет я жезлом железным (знак державной и строгой власти), яко сосуды скудельничи сокрушатся (образ

¹) Греч. ἒθνη как Евр. goim, языки,—обыкновенно употребляется в тесном смысле о язычниках.

— 144 —

решительного низложения), якоже и Аз приях от Отца Моего (разумеется по своему человечеству),—Само собою разумеется, что как вообще благодать Христова, так и сей частный ее вид—Христова державная власть над язычниками должна проявиться в своем избранном, как собственно Христова сила, в нем действующая, и отнюдь не как плод и следствие собственных действий человека: паче всех их потрудихся, говорит Апостол, не азже, но благодать Божия, яже со мною, (1 Кор. XV, 10). Но главное, что надо иметь в виду для раскрытия силы рассматриваемого глубокого изречения Христова,—это следующее: как победа над духом язычества, вторгающимся и в среду христиан, должна быть именно в духе Христовой победы над злом и ложью язычества, чтобы войти побеждающему в соучастие Христовой власти над языками; так и самая эта власть пасти языки жезлом железным и сокрушать их, как глиняную посуду, должна проявляться не по ветхозаветному, а в духе нового Христова Завета. Христос же побеждал зло язычества, как и всякого заблуждения и греха существенно тем, что вынес Сам на Себе это зло или принял на Себя полную за него ответственность; а потому и власть Христова над языками есть собственно благодать и истина Его, рассеевающая заблуждения языческие и из языков собирающая нового Божия Израиля, верующих» во Христа. Вот как надо побеждать язычество, поражающее своим духом многих и из христиан! И только такому человеколюбивому победителю даруется власть, беспощадная над ложью язычества, но милующая людей.

И дам ему звезду утреннюю: руководством к изъяснению этцх слов может служить место во 2-м Петровом послании: имамы известнейшее пророческое слово, емуже внимающе... добре творите, дондеже день озарит (начнет рассветать) и денница воссияет в сердцах ваших (I. 19). День, в духовном смысле, определяется явлением или раскрытием Солнца Правды—Христа в полном свете значения Его для мира, именно того значения, что Он ради Своих созданий снизошел Сам до принятия созданного естества и до свойственного тварям образа бытия, ради плотских существ Сам плоть бысть.—что именно Своим собствен-

— 145 —

ным «Я» вочеловечился ради человеков, ради самосознательного «я» каждого из нас, что притом ради нас грешников, осужденных на смерть, Сам в человечестве Своем умер, как олицетворенный грех и проклятие (Гал. III, 13. 2 Кор. V, 21), и потому в, воскресении и вознесении Своем дает и мертвым по грехам ожить с Ним и даже достигать посаждения с Ним на небесах (Еф. II, 6), и в духе и силе такой благодати содержит и движет весь мир, самую даже неразумную природу (Рим. VIII, 19—22). Во всей славе такого своего значения Христос явится, конечно, уже во второе Свое пришествие, день которого и называется потому в слове Божием днем Христовым. Но насколько в силу и свет того же входят верующие своим сердцем и мыслью, настолько и ныне в них рассветает день Христов и появляется денница или утренняя звезда этого дня. Поэтому Христовы слова: дам ему звезду утреннюю, имеют такой смысл: «побеждающему дух язычества, приражающийся и к христианам, дам возгореться и засветиться подобно светилу тою Моею любовию к грешному миру, чтобы сознавать и чувствовать, и выносить виновность и в чужих винах и заблуждениях, как в своих, и таким образом с собою возводить и виноватых, и заблуждающих на высоту истины и правды благодатной». В этом смысле Христос, в книге Апокалипсиса, Себя Самого называет светлою и утреннею звездою. Аз семь звезда утренняя (светлая) и денница (ХXII, 16). Вот какова благодать, предоставляемая подвизающимся с живою верою и человеколюбивою ревностью против проникающих и в христианство призраков и скверн язычества!

Посмотрим теперь, сколько откровения о церквах Фиатирской, Ефесской и Пергамской отразились в самых судьбах этих церквей до нашего времени. Сказание о мученичестве в Пергаме св. Антипы читал Андрей Кесарийский, как сам он свидетельствует в своем толковании Апокалипсиса, Евсевий, в своей Церковной Истории, повествует, что очень много было здесь и других мучеников (кн. IV, 14). Причиною, почему христиане здесь были гонимы с особенною яростью, как основательно догадываются, было поклонение здесь Ескулапу, столько же силь-

— 146 —

ное и знаменитое у древних, как поклонение Диане в Ефесе. Между тем как призраки других мнимых богов померкали—чрез самое ослабление «вещественных начал мира» (Гал. IV, 8—9), или затемнения в природе и мире первобытных ярких следов Божественного и духовного; измышленный бог здравия и врачующей силы мог еще находить в ослепленных живое к себе сочувствие, возбуждаемое и поддерживаемое всеобщим желанием доброго здравия, счастливыми врачеваниями больных чрез служителей Ескулапа, самыми врачующими травами и соками и пр. Известно, что греческий ритор уже 2-го века (Элий Аристид) в своей речи с безумным восторгом называет Ескулапа Пергамского своим спасителем и дает Нергаму преимущество пред всеми другими городами Греции, как жилищу «истинного света, просиявшего в Ескулапе». И так. обр., сатане, ослепившему язычников, всего удобнее и способнее было держаться на своем престоле в Пергамском храме и богопочтении Ескулапа; и следовательно тем свирепее могла проявляться здесь вражда упорных язычников против христиан.—Известно и то, что ересь Николаитов, которая имела в своих мнениях много общего с гностиками, была особенно распространяема в Пергаме. — Впрочем пастыри здешней церкви, следуя внушению: покайся—успели достигнуть того, что известный нам преемственный ряд их простирался до числа 16-ти епископов (см. Норова стр. 216 в прим.). И ныне на развалинах уже всех знаменитых древностей Пергама, в подчинении уже Смирнскому епископу, есть здесь, хотя весьма скромная православная церковь. Из числа 2000 душ 200 принадлежат православным грекам. Таинственность Христова обетования — побеждающему в Пергамской церкви (манна сокровенная, имя, егоже никтоже весть, точию приемляй) чудесно осеняет самые опустевшие останки стен и башен, входящих в состав церкви св. Иоанна. Мусульмане, говорит наш Норов, пытались несколько раз обратить эту церковь в мечеть, но по их собственному сознанию, не могли этого выполнить; то обрушивалась неожиданно стена, то падал вновь отстроенный минарет и проч. «Самые неутомимые антикварии, говорит тот же путешественник, не находят не только следов

147 —

древнего столь знаменитого храма Ескулапова, но даже не признают и места, где он существовал,—а неугасимые лампады пред иконами Господа Иисуса, Богоматери Марии, и Благовестника Иоанна все еще теплятся в Пергаме.

Судьбы Ефесской церкви еще резче запечатлены и грозным судом, и неотъемлемою милостию, какие выражены в откровении о сей церкви.—С иссякновением здесь елея любви, обличенным в Апокалипсисе, нельзя было не ослабевать и самому свету веры. И действительно, в Ефесе успела значительно распространиться и та самая ересь Николаитская, которая была сначала нетерпима здесь; сродное с нею лжеучение Керинфа также имело здесь многих последователей. Впоследствии ереси Арианская и Македониева имели поборниками своими самих епископов Ефесских (первая Меноданта, другая Евсевия). Нечестие некоторых предстоятелей. Ефеса доходило до высшей степени: таков был нечестивый епископ Антонин, осужденный св. Златоустом и, в особенности, бывший сначала евнухом какого-то трибуна, Виктор. С этим епископом, как отзывались современники,—мерзость запустения водворилась в том месте, где возлюбленный ученик Иисуса, преклонявший главу свою на перси Премудрости, Иоанн писал свое Благовестие... О, если бы этот евнух мог, по крайней мере, вести жизнь приличную, тогда бы зло вполовину было ослаблено; но этот червь земной, раб своего чрева, обуреваемый сластолюбием, преданный пьянству, продажный, скупой» и т. д. (см. Норова стр. 263 и 264). — Здесь был так называемый разбойничий собор, оправдавший нечестивого Евтихия, а поборника православия Флавиана, Константинопольского патриарха, подвергший истязанию, темничному заключению и изгнанию. Но оставим следить случавшиеся колебания и затемнения светильника Ефесской церкви. Ужасным образом, наконец, сдвинут был с места или сметен с лица земли столь богатый и некогда славный Ефес. Тамерлан созвал сюда всех подвластных ему князей Анатолии и целый месяц грабил, жег и разрывал этот древний и знаменитый город. Теперь здесь запустение и развалины, где путешественники находят для пристанища одну бедную магометанскую деревеньку, Аюсулук. Покайся и первыя дела co-

— 148 —

твори, аще же ни,—так говорит Некоснящий Своим судом на нераскаянных, гряду тебе скоро, и двигну светильник твой, от места своего, аще не покаешися.—Обратимся к противоположной стороне в судьбах той же церкви. Добрые дела самих Ефесян, какие известны из истории, отличаются именно таким характером; не можеши носити злых и искусил еси глаголющияся быти Апостолы и не суть... Ненавидити дел Николаитских: равным образом отражается в обстоятельствах сей церкви именно такая небесная милость: побеждающему дам ясти от древа жизни.— Еще во 2-м веке, когда время празднования Пасхи не было еще определено Вселенскою Церковию—одно и то же для всех, и когда между тем Римский епископ властительски требовал от Апостольских Церквей согласия с ним в праздновании Пасхи,—этому самому первому проявлению властолюбия Римского епископ Ефесский Поликрат противопоставил твердую верность преданию касательно спорного предмета. Он созвал на Собор 65 епископов и в ответ Римской церкви отправил послание, в котором писал; «Мы празднуем Пасху в истинный и коренный день, ничего не прибавляя к обрядам и ничего от них не убавляя... Я из среды Вас ничтожнейший Поликрат следую преданиям предместников моих... Я не страшусь воздвигаемых против меня угроз, ибо я помню то, что сказали большие меня Учители: «Богу должно повиноваться паче, ниже человекам». Такой же дух ревности против человеческих самовластных притязаний обнаруживали и пасомые, даже в отношении к своим неверным долгу пастырям:—«Мы молим тебя, досточтимый Владыко,—так писали граждане Ефесские (с соседними епископами) святому Златоусту,—молим тебя прибыть к нам, и правилами, угодными Богу, оградить Ефесскую церковь, давно угнетаемую отчасти последователями Ариевой ереси, и отчасти теми, которые будучи движимы сребролюбием и страстью владычества, дерзают называть себя правоверными: ибо многие, как хищные волки, алчут епископства, дабы поспешнее завладеть богатством». (Palladius de vita Chrysostomi, pag. 133—134. Opp. J.Chrysost). Когда против Несториевой ереси открыт был в Ефесе Собор Вселенский, в то время и после, того епископ Ефесский Мемнон разделял со свя-

— 149 —

тым Кириллом Александрийским и ревность о Православии, и опасности, озлобления за Православие,—и наконец торжество над противниками Православия. Самый народ Ефесский явил столь живое усердие к правой вере, что, когда Собор осудил Нестория, народ целовал самые ноги у епископов, проводил их до домов с факелами, среди благовонных курений, и весь город был освещен в эту ночь.—В борьбе Православия с Латинством, при совершенном почти торжестве последнего над первым на соборе Флорентийском, великий пастырь Ефесский Марк отстоял истину, один против всего флорентийского соборища не только Римлян, но и Греческих епископов и самого императора.—Говорить-ли уже о других страдавших и трудившихся здесь ради имени Христова? Таковы, например, седмь известных Ефесских юношей, которые точно вкусив от древа жизни, почти два столетия провели в мирном успокоении, как одну ночь обыкновенного сна (от Декия до Феодосия Великого); святой Игнатий епископ со священником Андреем, приявшие мученическую смерть за святые иконы при Льве Исаврянине,—и в наше время (1818) мученически-же скончавшийся старец Дионисий Каллиарх, иерарх Ефесский.—Зато, несмотря на совершенное запустение Ефеса и на развалины всех древних святилищ Ефесских,—сдвинутая с сего места Ефесская церковь еще жива доныне, и притом с значением митрополии, которой подчинено до 58 городов и селений, имеющих до 11000 православных; митрополит Ефесский начальствует над двумя или тремя епископами:—побеждающему дам ясти от древа жизни.—

Наконец сколь ни мало известны судьбы церкви Фиатирской, но и в них ясно отражается откровение с обеих своих сторон—и грозной; и светлой. И во l-х, весьма замечательно, что эта, уже при Апостоле Иоанне столь цветущая церковь, как видно из Откровения—оставалась в безвестности до половины третьего века (когда пострадал за Христа святой Карп, епископ Фиатирский, с диаконом Папилою).—Она была столь незначительна и неизвестна, что некоторые из еретиков, обличаемых и опровергаемых святым Епифанием, даже отвергали Апокалипсис, как упоминающий о Фиатирской церкви, кото-

150 —

рой будто бы еще и не было. Почему же и каким образом церковь, отличавшаяся верою, любовию, терпением и вообще духовным преспеянием, погрузилась в такую безвестность? Апокалипсис разрешает этот вопрос Христовым судом над обществом язычествующих христиан, усилившихся в Фиатире. При низложении этой Иезавели, естественно было пасть на всю здешнюю церковь такой же тяготе, какой подвергается тело при отсечении от него многих зараженных членов, т. е. крайнему изнеможению и истощанию сил. И так. обр. безвестность Фиатирской церкви в продолжение двух первых веков, есть ни что иное, как оправдание самыми событиями суда Христова, который изречен в откровении относительно этой церкви. За то во 2-х, впоследствии—пастыри Фиатирские присутствуют на Вселенских Соборах, властительно поражающих, ложь, вторгающуюся в Церковь; так на l-м Вселенском Соборе был Созом, на Ефесском подписался—Фоск, на 7-м присутствовал правящий епископским престолом Фиатиры пресвитер Исакий. — Равным образом, при отделении Запада от Православного Востока,—на Соборе, восстановившем патриарха Фотия, был также епископ Фиатирский Василий. При сем не видно, чтобы какие новые тяготы обременяли Фиатирскую церковь. Но в 3 х, когда ослабление благочестия и пороки были причиною опустошения Востока варварами и покорения его Магометанам,—Фиатир без сомнения, за особенное умножение этих исчадий древней Иезавели, был так разрушен и опустошен, что в продолжение нескольких веков не знали, где и находился этот город. И только в конце 17 века англичанин Рико изысканиями своими наведен был на турецкий город Ак-гисар, где довольно большое число уцелевших древних надписей с именем Фиатиры, обнаружили ее прошедшее существование на сем месте. Однако же, в 4-х, и после такого опустошения, постигшего христианскую Фиатиру, здесь есть и теперь две православных церкви, и до 500 православных греков. «Утешительно думать, говорит собравший эти сведения Норов, что здесь еще сохранилось малое число тех, которые, согласно с увещанием Спасителя, соблюдают Его закона, до конца, которым обещана власть над язычниками и звезда

— 151 –

утренняя». Дальнейшее осуществление этого обетования вполне предлежит будущему.—Довольно для нас того, что судьбы Фиатирской, подобно как Ефесской и Пергамской церквей, носят на себе явные знамения вместе милости и суда; тогда как Лаодикия и Сардис представляют из себя зрелище гнева Божия, а напротив Смирна и Филадельфия осеняются благоволением небесным. Так истинно, действенно и властительно над судьбами церквей слово Божие!—Впрочем не должно терять того из вида, что откровения и о других Церквах, особенно же о Фиатирской, при всей приложимости своей к частным судьбам сих церквей, выражены в таких величественных чертах, которые требуют гораздо обширнейшего приложения,—И действительно, при дальнейшем обозрении судеб Вселенской Церкви, провиденных Тайнозрителем, увидим, как к ним глубоко приложимы эти откровения о частных церквах. Тогда откроется, что самый порядок, в каком следуют эти откровения одно за другим, соответствует порядку, в каком следуют судьбы вселенски-церковные. Но об этом речь еще впереди.

Исследование рассмотренных откровений, по отношению их только к частным церквам, заключим общим указанием тех уроков, какие слово Божие предлагает нам в примере этих церквей. Откровение Христово не только своими живыми письменами, но и событиями, совершившимися по Его предначертанию,—остатками и следами Апокалипсических церквей, открытыми всем,—внушает нам такие уроки; Господу наиболее благоприятны великодушное терпение злостраданий ради Его, проникнутое человеколюбивым духом собственного Его терпения и смиренным сознанием своей нищеты, и неизменная верность Ему и Его духу при малых силах и в уничижении. Об этом свидетельствуют предначертанные в Апокалипсисе судьбы Смирны и Филадельфии.—Между тем одно имя или благовидная внешность христианства, православия, благочестия и т. под. не укроет и не избавит от строгого суда Христова, как не сохранились таким образом Сарды; недостаток живой разумной ревности об угождении Христу и совершенное самодовольство тем одним, что душа не совсем еще охладела ко Христу,—представляет крайне жалкое и

— 152 —

опасное духовное состояние, чему доказательство Лаодикия.— Наконец и высокие духовные доблести теряют свою цену или при недостатке любви, составляющем духовное падение при самой даже ревности против лжи и заблуждений, так показано в суде над Ефесом; или чрез какое- либо искажение веры в удовлетворение страстей, как было в Пергаме; или чрез внесение в область христианства чуждых, хотя кажущихся глубокими, воззрений и правил, как в Фиатире. Впрочем нет ни одного из этих духовных состояний решительно отчаянного; покаянию везде остается место,—и в самых грозных судах выражается, ищущая спасения погибающих и вполне усвояющаеся побеждающим все злое, Христова любовь. Только сатанинское сонмище самовозносливого иудейства и Иезавель растленного язычества, за несмягчаемое ничем упорство свое, подлежат отвержение и низложению.

Видения о судьбах Вселенской Церкви.

Приступим к обозрению и изъяснению видений, относящихся уже не к частным церквам, современным Тайно зрителю, а раскрывающих вообще судьбы Церкви, имже подобает быти (IV, 1), начиная от того самого времени, когда пред очами Тайнозрителя снимались печати с таинственной книги грядущих судеб (V, 1; VI и д.),—даже до самого открытия нового Иерусалима, сходящего с небесе во славе (21 и 22 гл.).

Для определения порядка в истолковании, должно взять во внимание внутренний состав и порядок самых откровений или видений, здесь изображенных. —

В судьбах воинствующей Церкви различаются две противоположные стороны, именно; представляются с одной стороны—действия веры и явления благодати, а с другой— нападения на Церковь внутренних и внешних врагов, оканчивающиеся их низложением и гибелью. Та и другая сторона в действительности так соединены между собою, что как бы входят одна в’ другую: вера совершается именно в подвигах против врагов, и низложение последних составляет торжество благодати; что же касается в особенности внутренних врагов веры и Церкви, —они

— 153 —

вторгаются иногда в самую область как всей Церкви вообще, так и духа верующего в частности, и действуют здесь вместе с деятельностью веры и благодати и даже часто прикрываются личиною веры и благодати ¹). Одно разве Божественное Око может со всею точностью и ясностью отделить пшеницу от плевел, доколе обоя растут вкупе. Тайнозрителю, возведенному на высоту Божественного созерцания, дано поэтому самому видеть ту и другую сторону судеб Церкви в совершенной их раздельности и противоположности. Та и другая сторона иногда представляют даже совсем отдельные зрелища, иногда же являются хотя на одном зрелище, но без всякого смешения,—как две совершенно противоположные и враждебные области,—

Так, во 1-х, являются как бы некоторые таинственные представители искупленных Богови кровию Агнца из всего рода человеческого (V, 8—9), находящиеся пред престолом Самого Бога и Агнца, в общении с сонмами Ангелов, и вместе с ними и со всею всеобщностью создания славящие Бога и Агнца, владеющего книгою судеб. Но с другой стороны открывается гнев Бога и Агнца (VI, 16—17), поражающий некоторых также, как бы всемирных противников своих (ст. 15)—разными казнями и, наконец, омрачением самого солнца) низвержением звезд и вообще страшным потрясением неба и земли. Это в 4. 5. 6 гл.гл.

Во 2-х, пред тем-же престолов Божиим и Агнцем, в общении со всеми Ангелами—являются рабы Божии в определенном числе—из колен Израильских, и в бесчисленном множестве—от всякого языка и колена, пришедшие от скорби.—С другой стороны, по трубному гласу Ангелов следуют одна за другою новые казни собственно на тех, иже покланяются демоном и идолом златым и сребряным, и медяным, и каменным, и древяным, предаваясь и другим порокам, как Тайнозритель и изображает нераскаявшихся после сих казней (IX, 20—21). Это содержится в 7, 8 и 9 гл.

После некоторого заключения предыдущих видений и

¹) Из св. отцов Макарий Великий особенно ясно раскрывает, как в нашей душе действуют вместе, хотя и во взаимном борении, благодать и сила греха.

154

вступления в новые откровения, содержащегося в 10-й гл. в следующих двух видениях как светлая сторона веры и благодати, так и враждебная сторона бездны представляются уже на одном зрелище, хотя все же в совершенной раздельности между собою,—И именно:

В 3-х, между тем как велено измерить храм Божий во внутренних его частях, а святой град оставлен еще на попрание язычников на некоторое время,—являются два великие Христовы свидетели, потребляющие своих врагов огнем, исходящим из уст их, и вооруженные грозною властью над небом и землею против непокорных. Хотя и этим вселенским пророкам грозит, к радости наказуемых ими, неизбежное насилие и самая смерть от выходящего из бездны зверя; но они вскорости воскресают и по небесному гласу восходят на облаках на небо, в виду и к страху своих врагов, при ужасном в тот же час землетрясении, побудившем живучих на. земле прославить Бога Небесного. Торжественные гласы на небеси: «царство мира соделалось Царством Господа нашего и Христа Его», «время погубити растливших землю»—и явление Ковчега Завета в отверстом храме Божием, последуемое молниями и громами.—составляют последнюю- часть этого великого видения. Таково содержание 11-й гл.

В 4-х, является, на небе Царственная жена, облеченная в солнце, носящая венец из 12-ти звезд и стоящая на луне,—находящаяся в муках рождения. В этой же горней области появляется и страшный змей, успевший уже повергнуть на землю третью часть звезд небесных и теперь следящий за женою, да, егда родит, снест чадо ее. Однако рожденное женою дитя мужеского пола, в целости вземлется к престолу Божию, имея великое назначение пасти вся языки жезлом железным; сама жена, по разрешении от бремени, скрывается на некоторое время в пустыню; а змий с своими служителями низвергается Архистратигом Михаилом и его небесным воинством с горней области на землю. Река, которую испустил было низверженный змий из своего зева против жены, поглощается разверзшеюся землею. И рассвирепевший змий, наконец, обращает свою ярость на остаток семени жены, какой еще уцелел и в дольней области. Все это изображено в 12-й главе.

—155 —

Отселе опять борющиеся стороны представляются в отдельных зрелищах, и на первом зрелище является сторона темная, враждебная вере и благодати.

Так, в 5-х, появляются один за другим два зверя. Один отличается в особенности горделивым и богохульным словом, изощренным против всего небесного и Божественного, а другой совершает для обольщения людей великие чудеса во имя первого зверя, склоняет людей сделать образ первого зверя и успевает сообщить жизнь этому звериному образу. Эти зверообразные враги распространяют обольщения на всю землю, и в борьбе с святыми получают явный над ними перевес. Но за то, с другой стороны, тем не менее обретаются и соблюдаются, хотя в ограниченном уже числе, пребывающие на Сионе с Агнцем и имеющие на челах своих имя Его Отца. Вечное Евангелие благовествуется всем живущим на земле; обольщенным напоминается о грозящем им вечном мучении в огне и сере; провозглашается падение прелюбодейного Вавилона; земля, как готовая к жатве нива, пожинается; грешники, как созрелый виноград, брошены в точило великой ярости Божией, и кровь течет из точила даже ДО уст конских. Таково содержание гл. 13—14.

В 6-х, открывается такое поразительное и многосложное зрелище, которое сам Тайнозритель называет великим и чудным знамением. Одна сторона зрелища такова:—между тем, как победители выше указанных зверей воспевают песнь Моисея и Агнца: «велики и чудны дела Твои.. Суды Твои открылись»; — из отверстого небесного храма исходят седмь Ангелов с златыми чашами, исполненными ярости Бога живущего в веки веков. Эти Ангелы выливают один за другим свои чаши, вследствие чего имеющие начертание зверя и кланяющиеся его образу поражаются ужасными седмью язвами. При последней из них воспоминается пред Богом самая мать мерзостей земных— Вавилон, который тотчас же и является в виде блудницы, во всем гнусном своем великолепии, и затем страшно погибает при воплях и рыданиях царей, купцов и проч. За то, с другой стороны, небо оглашается самым торжественным славословием за суд над этою великою блудницею.—Между тем невеста Агнца облекается,

— 156 —

как пред браком, в чистый и светлый виссон праведности святых. Сам Агнец, как правосудный и воинственный,—как Царь над царями, пасет языки жезлом железным; особенно же усилившихся прежде врагов своих низлагает до того, что оба оные зверообразные противника живы брошены в езеро огненное, а прочие из их богоборного скопища убиты мечем; самый даже змей, который низверг некогда третью часть небесных звезд и преследовал жену, теперь низвергается и заключается в бездну. Все это излагается от 15 гл. по 3 й ст. 20-й гл.

В 7-х,—открывается уже последнее зрелище, и при том самой напряженной борьбы между благодатию и злом, Церковию и ее врагами. Светлая сторона является сначала и притом в блистательнейшем виде. Видны престолы и седящие на них;—обезглавленные за непокорность зверю и его образу оживают и царствуют со Христом тысячу лет. Но столь светлая сторона тар набранного первого воскресения, по-видимому, совсем закрывается самою сгущенною тьмой противной стороны. Обольщенные освободившимся из заключения сатаною, языки из всех четырех стран земли, числом как песок морской, окружают возлюбленный град и стан святых. Однако они пожираются спадшим с неба огнем и сам обольстивший их диавол низвергается в озеро огненное. Так настает кончина, всеобщее воскресение и суд; самая смерть и ад, вместе со всеми ненаписанными в книге жизни, ввергаются в озеро огненное. Это в 20 гл. с 4—15 ст.

И в заключение всего, как осьмый и вечный день будущей жизни, открывается небо ново и земля новая; сходить от Бога, озаренный славою Божией, новый Иерусалим, как невеста, украшенная мужу своему; храм и свет в сем святом граде будет Сам Господь Бог Вседержитель и Агнец; престол Бога и Отца будет здесь во всей открытости, и рабы Его будут служить Ему и узрят лице Его, и воцарятся во веки веков.—Все это в 21 гл. по 22, 5.

Итак, откровения о судьбах Христовой Церкви, имже подобает быти имеют вообще такой порядок и состав: В них изображаются одно за другим седмь великих поприщ или периодов борьбы Церкви против врагов, и

- 157 —

затем открытие вечного ее торжества. Каждое же из этих отделений в частности таково, что здесь борющиеся стороны или представляются на одном зрелище, как составные части одного целого, или каждая из них является на особом зрелище, составляя особое целое, в котором все частности подведены под один образ воззрения. Отсюда и определяется для нас порядок исследования откровений. Мы должны следить одно за другим указанные поприща победоносных подвигов Церкви и в заключение рассмотреть венец всех этих подвигов— открытие вечного торжества Церкви над всем враждебным.

Первое отделение (4—6 главы).

Общее содержание этого отделения выше уже было показано. Здесь, с одной стороны, пред престолом Вседержителя и Агнца. являются как бы некоторые таинственные представители всех искупленных кровью Агнца, вместе с сонмами Ангелов и со всеми созданиями славящие Вседержителя, владеющего запечатленною книгою судеб, и Агнца, готового снять печати с этой книги (4 и 5 ггл.). Но, с другой стороны, открывается гнев Вседержителя и Агнца, поражающий некоторых, также как бы всемирных противников лютыми казнями и, наконец, страшным переворотом всего неба и земли (6 гл.). Каждая из этих сторон составляют особое зрелище. Посему мы должны рассматривать ту и другую сторону в отдельности.

Чтобы видеть, в каком дивном порядке раскрылась пред Тайнозрителем величественная область светлой стороны, надобно прочитать 4 и 5 глл. Апокалипсиса. Мы представим очертание этого светоносного видения во всей его полноте с нужными для обозрения примечаниями.

Тайнозритель увидел отверстую на небе дверь и услышал глас Самого же, Глаголавшего ему о седми церквах, Господа: Взыди семо, и покажу ти, ему же подобает быти по сих. В этой то горней области духовных и небесных созерцаний и открылось пред ним истинно Божественное зрелище:

На небеси стоял окруженный прекрасным радужным сиянием престол, от которого исходили молнии, громи и

- 158 —

гласы. На престоле восседал Трисвятый, Господь Бог Вседержитель, Ижс бе, и Сый и Грядый,—Светящийся не тем однако невыносимо—ярким светом, каким сияет солнце в силе своей, но удобоприступным и привлекающим взор блеском драгоценных камней. Пред престолом горели, как светильники, седмь духов Божиих, или, как выше уже было раскрыто значение их (I, 4), седмь неточных даров благодати Св. Духа. Пред престолом же стояло кристалловидное стеклянное море, подобно как в Ветхозаветном святилище было так же называемое море или водоем, в котором священники производили свое омовение пред служением. Кругом Божественного престола сидели на престолах же 24 старца в белых одеждах и с. венцами на главах. Вокруг престола и посреди самого престола находились четыре таинственных животных, у которых было по шести крыл и множество очей спереди и сзади и внутри, это Лев, Телец, Человек, и летящий Орел: подобные живые существа видел и пророк Иезекииль, при созерцании славы Божией (Иез. 1 гл.). Эти многоочитые и шестокрылые воссылают седящему на престоле Вседержителю—трисвятое славословие, какое еще пророк Исаия слышал от шестокрылых Серафимов, егда виде славу Господа Иисуса Христа (Иоан. All, 42 слич. Исаия 6 гл.).—Двадцать четыре старца, поклоняясь Седящему на престоле и полагая к Его ногам свои венцы, также воздают славу Ему, как Творцу и Вседержителю.— Такова первая половина видения!—Далее, между тем, как никто ни на небе, ни на земле, ни под землею не мог раскрыть и читать запечатленную книгу, находившуюся в деснице Вседержителя, Седящего на престоле, и Тайнозритель много о том плакал:—посреди престола и четырех животных и двадцати четырех старцев является Агнец, яко заколен, у которого рога и очи суть седмь даров благодати, открытой в Нем всем земнородным. Он приемлет из десницы Вседержителя запечатленную книгу,—и вот четыре животные и двадцать четыре старца, с гуслями и златыми чашами, полными фимиама молитв, возносимых святыми, воспевают Ему новую песнь, как Достойному прията книгу и отверзши печами ее: яко, продолжают они, заклался и искупил еси Богови нас кровию Своею от всякого колена и языка и

159 —

людей и племен: и сотворил еси нас Богови Цари и Иереи, и воцаримся на земли. Тмы тем и тысячи тысяч Ангелов к хвалебной песни Животных и Старцев присовокупили и свое славословие Агнцу. И всяко создание, еже есть на небеси и на земли и под землею—словом вся совокупность творения говорило: Седящему на престоле и Агнцу благословение и честь и слава и держава во веки веков. Четыре животных сказали: аминь, и двадцать четыре старца пали и поклонились Живущему во веки веков.

Определим же сначала общую или главную мысль этого видения, соединяющую все частные черты и принадлежности видения в одно целое. Из того, что здесь слышна такая песнь: искупил еси Богови нас кровию Своею от всякого колена и языка и людей и племен (V, 9), видно, что здесь имеется в виду Вселенская Христова Церковь. Из того, что сколь выспренне и торжественно ни было настоящее созерцание, Тайнозрителю пришлось однако ж много плакать по поводу некоторых созерцаемых предметов или обстоятельств (V, 4—5),—понятно, что имеется в виду не торжествующая, а воинствующая Церковь. Так как св. Иоанна сокрушала такою глубокою печалью именно сокровенность для всех книги судеб Церкви (ибо с снятием печатей с сей книги раскрывались судьбы Церкви., как увидим в 6 гл. и следующих) то, ясно, что видение касается Церкви, еще не получившей откровения о своих судьбах и затруднявшейся этою недоведомостью своих судеб,— какова была именно современная Апостолу Церковь. (Рассматривая обстоятельства, в которых дано Церкви Иоанново Откровение, мы видели, что Церковь точно находилась тогда в весьма тяжком подобном затруднении).— Далее,—так как рассматриваемое видение относится к составу тех видений, о которых сказано в самом вступлении к настоящему видению: покажу ти, емуже подобает быти по сих; то значит, что Тайнозрителю дано здесь видеть, по крайней мере, некоторые такие принадлежности современной Церкви, какие в ней еще не осуществились, а только имели осуществиться и явиться.—При том, так как не только престол Вседержителя и Агнец, но и четыре животные и двадцать четыре старца и море стеклянное являются и в последующих зрелищах судеб

— 160 —

воинствующей Церкви (VII, 11 и дал. ХI, 6. ХІV, 3. XV, 2. XIX, 4 и д.): то видно, что Тайнозритель созерцает Апостольскую Церковь в том ее виде и устройстве, которые должны оставаться неизменными в продолжение всего странствования Новозаветной Церкви. И наконец, так как областью этого, видения представлено Небо, и открытое созерцание было возможно под условием чрезвычайного духовного восхищения (IV. и—2): то очевидно, что Апостольская Вселенская Церковь здесь явлена о той горней и самой существенной своей стороны, которую открыто видят разве одни Ангелы и подобные им из человеков,— которую, в ее существе, можно и должно и нам созерцать—только не внешними чувствами, а просвещенными очами верующего сердца (Ефес. I, 18) и разумения (III, 19). Итак Тайнозритель—в восхищении от Св. Духа видит сам открыто, а другим дает, созерцать верою, полное благодатное завершение того Новозаветного устройства Церкви Христовой, которое в существе своем есть горнее, небесное, и которое от тогдашнего Апостольского времени: должно пребывать незыблемым и светоносным на все продолжение странствования Новозаветной Церкви. Такова главная и общая мысль рассматриваемого видения.

Уясним теперь частные принадлежности и самый поря? док этого великого видения, дабы, указанная общая мысль видения раскрылась во всей своей глубине.—Видех и се двери отверзты на небеси, говорит св. Иоанн Богослов. «Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах»,—так сказал Сам Господь (Иоан. III, 13). Из этих слов Спасителя видно, что двери отверзты на небе не иначе, как в Самом. Христе Богочеловеке, но Божеству вечно Сущем в лоне Отца и потому на небесах, Ъ по человечеству открытом для человеков, только бы они себя открывали для Него верою. Итак, для усвоения своему сердцу и мысли Иоаннова созерцания дверей отверзтых на небеси, надо входить своею верою в дух человеколюбия Христова, по которому Он, Сущий на небесах, восприял в Свою личность человеческое естество и в нем понес на Себе бремя зол, тяготящее нас грешных человеков. В небесную открытую дверь этого Своего человеколюбия, располагающего судьбами всего

(Продолжение.)

— 161 —

мира, Господь и возвел к Себе Тайнозрителя для принятия откровения о будущих судьбах мира. Духом этого человеколюбия Христова и был обят и восхищен Иоанн.

Се престол стояше на небеси. Так как в видении представляется благодатное устроение Церкви, хотя относящееся к земному ее странствованию, но само по себе или в своем существе принадлежащее к горней, небесной области: то престол стоящий на небеси есть тот престол Благодати, к которому с дерзновением приступать—внушает Ап. Павел всем чадам Церкви, да приимем милость, и благодать обрящем во благовременную помощь (Евр. IV, 16).— Сказать то же другими словами: это есть сама,—открытая вере с своими неистощимыми сокровищами и действующая в верующих и ради них в мире с державною крепостью (Еф. I, 19),—спасающая нас любовь Божия.—«Она высока; как небо высоко от земли» но словам псалмопевца (псал: 102, 11) й потому представляет собою истинно высокий и превознесенный престол Божий (Исаии VI, 1).—Но в то же время она во Христе уже открыта вере и усвоена Церкви, и, следовательно, при всей высоте своей, она составляет всегда открытый странствующей Церкви и доступный для веры престол Божий,—какой и созерцал Тайнозритель. «Увидел престол, говорит Андрей Кесарийский,— чрез это знаменует успокоение Божие во святых; ибо в них, как на престоле Бог почивает».—Само собою разумеется, что престол Божества собственно и существенно есть един,—пренебесный Престол Славы. Выше доказано только то, что престол Вседержителя явлен Тайнозрителю в том отношении, сколько он доступен и открыт вере, как престол Благодати, спасающей верующих и отвергающей противников.—

И на престоле Седящ: т. е. Господь Бог Вседержитель, как Он именуется в возносимом Ему славословии (IV, 8). Восседание на престоле Благодати Самого Бога Вседержителя показывает, что во-первых-Божественная любовь спасает нас не чрез кого-либо сотворенного, ходатая или Ангела, но Вседержавным деланием (Иоан. V, 17) и распоряжением Самого Господа Бога; и что, во-вторых, когда на престоле, к которому с дерзновением должно нам приступать, явлен вере нашей непосредственно Сам

— 162 —

Господь Вседержитель,—спасающая Божия любовь собственно не мирские сокровища предлагает нам, но раскрывает для созерцания и общения веры—самую полноту Божества (Колос. II, 9).—Обстоятельства этого великого видения не только позволяюсь, но и требуют для своего изъяснения— более глубокого исследования тайны Седящего на престоле Бога Вседержителя.—Так из того, что Седящий на «престоле, по свидетельству Тайнозрителя, непрестанно бывает славословим как Трисвятый (8 с.) очевидно, что это есть вообще Триединый Бог, т. е. Бог Отец, являющийся в Единородном Сыне и носящий Духа жизни. Такое разумение настоящего Божественного явления подтверждается еще и тем, что Бога Отца, никтоже виде, нигдеже, и только Единородный Сын, Сый в лоне Отца, являет Его (Иоан. 1,18). Равным образом о подобном видении Исаиею Господа, Седящаго на престоле высоце и превознесенне и славословимого трисвятою песнию, Евангелист Иоанн прямо засвидетельствовал, что пророк, видел славу Иисуса Христа Сына Божия и глаголал о Нем (Иоан. XII, 41).—Созерцание Бога Отца, Являющегося в Единородном, как сиянии Его славы и выражении Его существа, есть действительно видение и славы Самого Единородного. Чрез явление же именно Триединого Бога на престоле Благодати, — открываются, вере самые внутренние пренебесные тайны спасающей нас любви Божией. В Единородном Сыне Божием от вечности и существенно почивает и проявлена всеобъемлющая любовь Бога Отца со всеми Божественными сокровищами Духа той же Отчей любви, т. е. Духа Утешителя. (Это—тайна Божества Самого в Себе,—тайна троичности лиц Божества; она есть первоначальное основание тайны нашего спасения во Христе). Эта же Отчая любовь с Животворящим Своим Духом, воссияла и всегда сияет в Единородном всему миру, воззвав его к бытию и содержа Своею промыслительною десницею (Тайна общих отношений Божества к миру, с которыми неразрывно связано дело нашего спасения). Она же, наконец, с сокровищами и силами Своего Ипостасного Духа, открылась и действует и во спасении грешного и погибающего человечества,—и открылась и действует также в Единородном, но уже не только восседающем на престоле Триипостасного Божества, но вместе

— 163 —

и восприявшем человеческое естество и принесшем Себя в Своем человечестве в умилостивительную жертву Божеству за человеков (Тайна самого дела спасения нашего).— Эти-то тайны любви Божией, простертой к нашему спасению,—и открыты в видении Седящего на престоле Триединого Бога, как это до очевидности доказывают и сами из того же изъясняются славословия, к Нему возносимые. Ибо, во первых, Он славословится, как Трисвятый и Вечный Господь Бог Вседержитель: Свят, Свят, Свят Господь Бог Вседержитель, Иже бе, и Сый и Грядый. Вот торжественное выражение первой и основной тайны из указанных выше! Во-вторых, Он славословим, как давший и поддерживающий бытие всяческих: Ты еси создал всяческая и волею Твоею суть. (ст. 11). Это есть явное выражение второй тайны. И наконец, Седящий на престоле воспринимает славословие вместе уже с появившимся на престоле же Агнцем, яко заколенным,- т. е. как понятно и без дальнейшего исследования,—с принесенным в искупительную за нас жертву Богочеловечеством Христовым (сл. V, 9—12): Седящему на престоле и Агнцу благословение, честь и глава и держава во вини веков? Вот явление в самом действии последней тайны, которая собственно и есть тайна нашего спасения,—впрочем внутренне и нераздельно соединенная с тайнами Самого Существа Божия и .общих отношений Божества к миру, и именно раскрывающая в себе глубины этих тайн. Такая то неисследимая глубина любви Божией, содевающей спасение и благо Церкви, раскрыта в видении Седящего на престоле, как показывают означенные обстоятельства и черты видения.—С таких сторон изображается тайна спасения и в других местах Нового Завета, по значению и величественности подобных рассматриваемому видению. 'Таково у самого Иоанна начало Евангелия (I, 1—16 сл. 29—30 ст.). Таковы же особенно высокие мысли у Au. Павла (Кол. I, 13—29. Евр. I, 2 и др).

И седяй бе подобен видением камени иаспису и сардинови. Пророк Иезекииль, описывая в существе одно и то же видение, какое открыто было и новозаветному Тайнозрителю, —говорит: на подобии престола подобие, якоже вид человеч есть (1,26). Что и созерцаемый Иоанном Седящий на престоле

— 164 –

явился в человеческом виде, а драгоценным каменьям был подобен но виду и цвету, напр., рук Своих, лица и проч. это видно из того, что Седящий на престоле имел в деснице книгу—как далее говорит Тайнозритель (V, 1).— Когда Божество нисходит до открытого и благоволительного явления человечеству в сей жизни, то человекообразное явление вполне благоприлично, как потому, что оно есть самое близкое и сродное человеку, — так в особенности потому, что Сам Отец Небесный благоволил соделаться видимым для людей в Своем Сыне, ставшем человеком: видивый Мя, говорит Господь Иисус, виде Отца (Иоан. ХІV, 9): равно Дух Святой открыто почил на Нем, как видел Иоанн Креститель во время Его крещения (Лук. III, 22). А что явившееся так. обр. Божество блистало не светом солнца, сияющего во всей силе своей, чего не сносили и Апостолы на Фаворе и при начале таинственных видений не вытерпел Тайнозритель, а сколько прекрасным, столько-же и удобоприступным и привлекающим блеском драгоценных камней,—это есть сам по себе понятный знак того, как и дивно-боголепна и удобо-приступна для нас Божественная Благодать, хотя открывает для нас самую полноту Триединого Божества. Истинно нам остается только то, к чему убеждает Ап. Павел:—с благоговейнейшим дерзновением приступать к престолу Благодати, которая сама простирает, к нам руки свои, готовая объять нас,—ввести во внутренние тайны Божества, Его отношений к миру и в особенности спасения грешных людей,— исполнить нас и всею полнотой Божией, сколько кто вместить может (Еф. III, 19).

Иаспис (яшма), драгоценный камень отчасти зеленый, отчасти пурпуровый и розовый (Plin. 37. 37), есть удобопонятный символ никогда неветшающbй, но всегда цветущей и животворной Благодати Божества: «Иаспис, как зеленый, —говорит Андрей Кесарийский,—значит присноцветущее и животворное и пищеподательное свойство Божественного естества». Сардис —камень подобного же цвета, но отличающийся целительным влиянием, по свидетельству Василия Великого (см. у Андр. Кесар.), и у древних принадлежавший к способам, отражающим лютых зверей (Plin. 37. IX. См. у Кесар. толкователя). Врачевать немощное и отражать от

— 165 —

спасаемых все враждебное есть существенное свойство явившейся нам во Христе Благодати Божией.

И бе дуга (радуга) окрест престола подобна видением смарагдови.—Радуга, после всемирного потопа, поставлена от Бога в заветное знамение того умилостивления Божия к миру, что уже не будет подобного истребления рода человеческого и мира. Чрез пр. Исаию Господь подтвердил, что в Царстве Грядущего Мессии завет примирения и милости столько же непреложен, как завет с Ноем (Ис. LIV, 9—10). Посему радуга окружающая престол Благодати, провиденная уже и пр. Иезекиилем (I, 28),—есть символ именно Благодатного примирения Бога с человеками. Мир с Богом и неразлучный о тем мир и внутренний с самим собою, и со всем миром, есть точно, как прекрасный радужный свет,—успокаивающий и услаждающий. И притом такой радужный свет истинно окружает престол Благодати: ибо первое слово Благодати, прежде нежели открывается самое Божественное ее лице—или ее тайны, есть именно слово мира: входяще в дом, целуйте его глаголюще: мир дому сему (Матф. X, 12), — и по открытии блестящего драгоценными камнями лица ее, осенение миром не только остается, но и внутренне усвояется верующим душам: мир оставляю вам, мир Мой даю вам, глаголет Господь ученикам пред Своими страданиями,—мир вам, так Он приветствует их, явясь по воскресении,— Благодать вам и мир, так и Апостолы обыкновенно благословляют христиан, и иногда прямо от имени Триединого Бога, (напр., сам Иоанн в начале Апокалипсиса (I, 4-5). —Смарагд или изумруд (прекрасный и особенно твердый камень) которому уподоблена радуга, показывает не только особенную красоту, но и незыблемость этого духовного радужного света—мира.—От кроткого и успокоительного явления радужного света и перейдем к явлению величественному и грозному'...

И от престола исхождаху молния и громы и гласы. Молниями, громами и гласами сопровождалось некогда законодательство Ветхозаветное; какое место этим грозным явлениям при престоле Благодати? Спасающая любовь Божия, милуя и ущедряя благопокорных и верных, в то же время, для торжества же спасаемых,—вооружается грозою

— 166 –

против нераскаянных, непокорных и упорных, и особенно озлобляющих Церковь. Низложение врагов под ноги: принадлежит так сказать, к внешнему домостроительству Христова Царства (1 Кор. XV, 25). И так. обр. от престола самой Благодати исходят молнии, громы и гласы. Дальнейшее рассмотрение Апокалипсиса показывает, что всякие потрясающие судьбы мира суть ни что иное, как эти молнии, громы и гласы, исходящие от спасающей нас державы Божественной.

И седмь светильников огненных горящих пред престолом, иже суть седмь духов Божиих.—При изъяснении 4-го стиха 1-ой главы мы видели, что седмь духов Божиих, иже суть пред престолом Его, суть седмь главных даров Св. Духа, какие преподаются верующим и в них действуют. Благодать Св. Духа, если она созерцается не в своем первоисточнике, который открыт в Самом Седящем на престоле, но в разделении Своем на частные дары, раздаваемые верующим и проявляющиеся в них—то испытанием глубин Божиих, то неизглаголанными воздыхании молитвенными и проч.;—в этом смысле, действительно, представляет горящие пред престолом светильники. Ибо, напр., свет премудрости и разума, возжигаемый в верующих Благодатию, относится к престолу той же Благодати, без сомнения, не как находящийся на самом престоле, а как только обращенный к этому престолу и пред ним горящий.

И пред престолом море сткляное, подобно кристаллу. Эта принадлежность небесного святилища Благодати соответствует,—как это и показано уже в общем обозрении видения,—находившемуся в Ветхозаветном святилище морю или водоему, в котором священники производили омовения самих себя пред служением. Значение такого же, только уже духовно-благодатного, водовместилища в Новом Завете видно из следующих слов Ап. Павла: да приступаем (из связи речи видно, что здесь говорится о приступании к небесному святилищу, или, что то же к престолу Благодати) со истинным сердцем во извещении веры, окроплени сердцы от совести лукавые: и измовени телесы. водою чистою (Евр. X, 22). Такое внутреннее очищение самых сердец от совести лукавой, соединенное с измо-

— 167 —

вением и тела водою, производится именно в святом крещении.—Итак море, предочищающее Царственное духовное Священство,—каковы все христиане— во еже служиши Богу живу и истинну или возносити жертвы духовны благоприятны Богови Иисус Христом (Евр. IX, 14. I Петр. ІІ, 5). —есть именно благодать крещения. Это море есть сткляное и кристалловидное: сим выражается, что благодатные воды крещения так же духовно чисты, не допуская и самой возможности смешения с какою либо скверною, как физически чисто и не смесимо с нечистотою кристальное стекло.

Более трудны к разумению следующие предметы видения: и посреди, престола и окрест престола четыре животна исполнена очес спереди и созади. И животно первое подобно льну, и второе животно подобно тельцу, и третие животно имущее лице яко человека, и четвертое животное подобно орлу летящу. И животна четыре, едино коеждо их имеяху по шести, крыл окрест и внутрьуду исполнена очес (IV, 6) и еще выше: окрест престола престоли двадесять и четыри: и на престолех видех двадесять и четыри старцы седящия, облечены в белые ризы: и имяху венцы златы на главах своих (IV, 4). Явление этих старцев мы намеренно соединили вместе с явлением таинственных животных, приступая к изъяснению значения того и другого явления. Причина, побуждающая рассматривать то и другое явление вместе,—во первых та, что и в настоящем видении четыре животные и двадцать четыре старца совокупно преклоняются пред Агнцем и славят Его все вместе одною и тою же песнию (V, 8—10); а во вторых, и в раскрывающихся далее зрелищах судеб Церкви, те же таинственные животные и старцы обыкновенно являются вместе (VII, 11. ХІV, 3. XIX, 4).— Очевидно, что есть что то существенно общее тем и другим, соединяющее их в один общий хор славословящих Агнца, и поставляющее их неразлучными небесными назирателями и свидетелями судеб и подвигов странствующей. Церкви. Кто же они, те и другие? И в чем состоит взаимная между теми и другими связь? Сначала сделаем исследование о таинственных животных!

Пророк Иезекииль, видевший таких же или тех-же самых таинственных животных, называет их херувимами (10 г.). Пророк Исаия, слышавший славословящих Бога

168 —

трисвятым пением, которое слышал и Тайнозритель Иоанн, и видевший у них также шесть крыл у каждого, как и в Апокалипсисе означено, называет этих шестокрылых серафимами (VI, 2). Исполнение их очами спереди и сзади, и внутри и непрестанное деннонощное славословие их, очевидно, несвойственно на земле живущим, а разве высшим недремлющим духам, каковы и суть серафимы и херувимы в собственном смысле. Но, с другой стороны, должно взять во внимание, что эти таинственные животные воспевают вместе со старцами, именно такую песнь Агнцу: заклался и искупил еси Богови нас кровию Своею от всякого колена, языка и людей и племен (V, 8—10). Это уже никак не свойственно серафимам и херувимам в смысле собственном. Притом славословие всех небесных духов представляется отдельным от славословия животных и старцев (V. 11—12). Равным образом и быть посреде престола (IV, 6), на котором Седяй есть Сам Триединый Бог Вседержитель и посреди которого является стоящим Агнец (V, 6), без сомнения, несвойственно и самым высшим из сотворенных и служебных духовных существ. Итак видно, что как вообще небо, созерцаемое Иоанном, открылось ему не в отвлечении от земной Церкви, а представляя во Христе Богочеловеке духовную область этой самой Церкви; так и эти серафимы или херувимы разумеются здесь не в собственном только смысле, а указуют на какое-либо благодатное устроение в Церкви, соответственное этим высшим небесным чинам и с ними внутренне-сопряженное. Возьмем во внимание и уясним те черты, в каких таинственные животные представляются в Апокалипсисе; и по этим чертам ясно и положительно дознаем то благодатное устроение в Церкви, какое ими знаменуется.

Итак, в каких чертах являются в Апокалипсисе эти серафимские или херувимские животные?

Во 1-х,—они в известных своих четырех видах находятся не только окрест, но и посреде престола Благодати. Сображаясь с известным уже нам значением этого престола, можем сказать то же другими словами: четыре животные не только со стороны созерцают спасающую нас во Христе любовь Божию, но и входят в самое ее средо-

— 160 —

точие, занимаемое Самим Богом и Агнцем. Стороны любви Божией во Христе, по созерцанию Ап. Павла, суть: Широта ее, объемлющая всех, и Долгота, простирающаяся в вечность, и Глубина, раскрывающаяся до ада, для освобождения его пленников, и Высота, досязающая до небес, чрез возвышение на них человеческого естества (Еф. III, 18—19). Средоточие же спасающей нас Божией любви, как очевидно само собою, есть самое лице Христа Спасителя, в котором собственно и обитает открытая для нас полнота Божества. Таким образом по первой черте таинственных животных оказывается, что они не только созерцают широту и долготу, и глубину и высоту любви Божией во Христе, но и входят в самые тайны Лица Христова, каковы—известно—воплощение Бога Слова в избранном народе, от известного рода, явление Его в мире, личное учение, дела, обстоятельства, страдания, смерть, воскресение и вознесение.—

Во 2-х, эти четыре животные исполнены очес спереди, сзади и внутри, и непрестанно славословят Трисвятого Бога. Для созерцания не только беспредельных сторон спасающей нас Божественной любви, но и самого Лица Христова, или того, как Сам Бог Вседержитель родился на земле, жил с людьми, учил их, терпел от них и проч. и проч.,—для созерцания всего этого, без сомнения, нужно созерцателю быть исполненным очес и спереди — чтобы представить это во всей живости и истине — действительности, хотя и чрезвычайной, но бывшей пред очами земнородных,—и внутри—чтобы в то же время следить внутренний порядок этой действительности, — причины, законы и значение Богочеловеческих дел и обстоятельств; — и сзади—чтобы иметь в виду, или выставить на вид всемирно спасительные следствия этих дел и событий. При созерцании всего этого столькими или такими очами естественно непрестанное славословие созерцателей.

В 3-х, животные имеют шесть крыл, конечно, духовных—крыл мыслей, чувствований, готовности к деятельности. Шесть же крыл [как изъясняет Исаия о шестокрылых славословящих трисвятою песнию Бога, каковы и Апокалипсические животные (VI, 27) для того, чтобы двумя крылами покрывать лица своя в обычный знак благоговения к созерцаемому, а другими двумя крылами покры-

— 170

вать ноги свои, в понятный знак самоуничижения и смирения, остальными же двумя летать в-раскрытой для них области с быстротой и легкостью пернатых.

В 4-х, они (вместе со старцами) воспевают Агнцу песнь, как представители искупленных кровью Агнца из всего человеческого рода, принося при сем духовный фимиам или молитвы Святых и держа в руках, конечно, духовные же гусли, г. е. гусли сердец тех же Святых.

И, наконец, в 5-х, сопутствуют Церкви (также со старцами), как горние назиратели ее судеб и победоносных подвигов, указуя или назначая казни гнева Божия на врагов Церкви (VI, 1. 8.5. 7. XV, 7), разделяя и подтверждая радость спасения Церкви (XIX, 7). К какому же небесному устроению в Церкви идут все указанные черты?

Чрез первую, выше раскрытую черту четырех животных, представляющих великие небесные чины, назнаменуется в земном небе или в Церкви то благодатное устроение, которое в четырех различных видах выражает созерцания спасающей нас Божией любви—не только с разных сторон, раскрываемые учением созерцателей, но и в самом ее средоточии—в Лице Самого Христа, в личном учении, делах, обстоятельствах Самого Вседержителя Бога Слова, ставшего плотию и в ней пожившего с человеками и проч. Уже и по этой одной черте видно, что это есть именно Святое Четверо-Евангелие, взятое в живой своей силе. Посмотрим, как точно и свободно приходятся к Четверо-Евангелию и все другие указанные черты. Для созерцания того, как Сам Бог Вседержитель истощился до воплощения в девственной утробе, до младенчества и детских пелен, до собеседования и ядения с мытарями,—до допущения к Своим Божественным стопам блудницы,—как распятый и погребенный воскресает в Божественную жизнь и славу и пр. и пр., что изложено в Евангелии,— для таких и выспренних и таинственных созерцаний, без сомнения, потребны херувимские очи. В Четверо-Евангелии же все это изображено с необыкновенною живостью самой действительности, с услежением, даже в самых тонких чертах, внутреннего премудрого порядка в деле Христовом, с проникновением всех здесь частностей мыслью о совершении чрез всего человеческого спасения. Вот

— 171 —

четыре херувимские животные с очами спереди, внутри и сзади. Далее, Ангельские чины и особенно ближайшие к престолу Божию, в созерцании открытого им Лица Христова, без сомнения, продолжают с свойственною им быстротой и легкостью то восходить к полноте Божества Его, то нисходить к Его человечеству и крестным Его язвам и пр. (Иоан. I, 51), с благоговейным страхом, желая приникнуть в Божественные Его тайны (1 Петр. I, 12) и исчезая в движениях и славословных выражениях преданности и покорности Ему: дух и силу этого самого зрелища высших небожителей и выражает Четверо-Евангелие, благоговейно и свободно следя то—проявления Божества, то подвиги или состояния человечества в Лице Того же Господа Иисуса, и это устроено для Церкви однажды навсегда. Представить то же в живом и точном образе силы и действенности Четверо-Евангелия:—это четыре шестикрылые, неусыпно славящие Своего Господа Серафимы. Потом в верующих, приседящих подобно Марии при ногу Иисусову и слушающих слово Его, следующих за Его делами во св. Четверо-Евангелии, обыкновенно при сем или возжигается фимиам чистой и умиленной молитвы, или потрясаются внутренние струны сердца, которые и издают то возвышенные звуки Богомыслия, то сладкие звуки Божественного желания и любви и пр. Вот держимые этими таинственными животными гусли и золотые чаши с молитвенным фимиамом святых! И, наконец, так как Божественное Четверо-Евангелие предавалось Церкви в Божественное руководство и Закон Благодати на все времена: то оно, живя и действуя во всех преданных Христу душах, посему и составляет в своих четырех видах как-бы представителей всего искупленного сонма и горних назирателей всех судеб Церкви; оно и самых врагов судит и низлагает содержащимся в нем словом Христовым.

Таким образом значение четырех известных животных, как символ Четверо-Евангелия, определяется и оправдывается теми самыми чертами, в каких представлены в Апокалипсисе эти таинственные животные. Известно, что такое воззрение на них идет от самой ранней христианской древности и соделалось обще церковным воззрением. Еще во 2-м веке св. Ириней изъяснял их как символы

172 —

Евангелистов (см. толк. Андр. Кесар.); также толковали— Блаженный Иероним, Августин, Св. Григорий Двоеслов (In Hom. IV in Ezek.) и другие. Ныне почти в каждой церкви можно видеть самые образы этих животных вместе с ликами св. Евангелистов, и это обыкновенно на самом видном месте (особенно на царских вратах или по углам церковного купола). Соответствие между самими видами этих животных и Евангелиями поразительно по своей точности.

Впрочем, должно наперед заметить, что применение символических животных к самим Евангелиям различными делались различно в христианской древности Д Посему, по необходимости, должно нам нарочито исследовать, к какому именно Евангелию идет тот или другой символ. Во избежание произвольности будем держаться тверже самого Апокалипсиса и точнее вникать в самые Евангелия.

Животное первое подобно льву, сказано в Апокалипсисе. Лев поразительный символ царственного величия и силы, так в Апокалипсисе, рядом почти с сим (V, 5) и назван львом победоносный Царь—Мессия, обетованный потомок Иуды и Давида: ее победил есть Лев от колена Иудова— корень Давидов. Первое по времени происхождения и месту в св. каноне есть Евангелие Матфея. Оно действительно представляет Христа, как Льва от колена Иудова и Корня Давидова, как Божественного Царя Израилева, пришедшего в Свое наследие во всем согласно с обетованиями и пророчествами, нашедшего мятеж в Своем царстве, царственно отвергшего мятежников, образовавшего Новозаветное владычество и приявшего, «наконец, всякую власть на небеси и на земли (Матф. XXVIII, 18). Это Евангелие первона-

¹) Напр., одного Льва—Ириней относит к Еванг. Иоанна, Августин к Матвееву, Иероним к Маркову. В памятниках нашей Русской церковной древности встречаются также разные соотношения символических животных с Ев-иями, как-то показывает исследование нашей старины (Снегирева). Даже в изданиях Н. З., употребляемых в церквах и доныне, можно находить такое предисловие к Маркову Ев-ию: «Ев-ие, еже от Иоанна имеет лице Львово; царско бо и пр. Марка же Орлу подобится» и д. Библ. в 4-х том. 1806 г. Москва.

— 173 –

чально и назначалось для верующих Израильтян, природных подданных Всевышнего Царя.

Второе животное подобно тельцу. Телец животное жертвенное и само по себе кроткое, простое, однако крепкое. Второе из Евангелий по времени происхождения и месту в каноне есть Евангелие Марка. Оно следит и изображает сколько возможно—просто и прямо, путь Господень (I, 2), и именно путь крестного самопожертвования за грешных, какой проходил Христос с любовию, столь удобоприступною и щедро-даровитою для веры, но и с строгой твердостью против неверия и даже колеблемости веры (см. VIII, 17—18), с простыми и немногими, но выразительными и сильными указаниями пути ко спасению; доколе окончательно не принес Он Себя Самого в жертву всесожжения чрез страдания и крестную смерть и с этою Своею жертвою взошел во святая, т. е. вознесся на небо и воссел одесную Бога, изрекши приговор осуждения неверующим, а верующим даруя спасение с самыми очевидными в этом удостоверениями (XVI, 15—20). С особенною выразительностью это Евангелие поставляет на вид кроткое благоволение Спасителя к простоте (напр., детей,—у одного только Ев. Марка указана эта черта: объем e, IX, 36, объем их X, 16—речь о детях), к откровенности (напр., юноши, говорившего с простодушием, что все заповеди соблюл он от начала); ¹) также, с другой стороны, столь строгое обличение Спасителем недостатка простоты веры, что такой недостаток Он представляет жестокосердием и неверием ²). Из этого же Евангелия видно также Божественное истощание Христа, что Он даже приписывает Самому Себе (по человечеству)

¹) Несмотря на то, что юноша говорил не совсем правду и чрез минуту оставил Господа—отъиде скорбя,—Господ Иисус по замечанию Марка (одного) воззрев нань возлюби его X, 21.

²) XVI, 14. Замечательно что св. Иоанн не упоминает о неверии или сомнении учеников касательно воскресения Христова, кроме особенного случая с Фомою; Ев. Матфей замечает только: овии усумнишася; св. Лука повествует, что сомнение происходило не только от косности сердца (XXIV, 25), но и от радости (41), между тем св. Марк говорит прямо: поноси неверствию их и жестосердию. В одной и той же действительности каждый Ев. следил и избирал особые черты.

174 —

неведение дня и часа кончины мира ¹). Об этой черте другие Евангелисты вовсе не упоминают. Евангелие Марка первоначально и назначалось для дитяти веры—новообращенных язычников, которых требовалось утвердить в вере.

Третие животное, имущее лице, яко человек. Третьим Евангелием постановлено из первоначальной христианской древности Евангелие от Луки, которое и произошло после двух вышеуказанных. Оно изображает служение Христа именно как главы всего спасаемого человечества, без различия между иудеями и язычниками, между мужеским полом и женским и пр. Так еще в предначатии Нового Завета, и священник за недоверие подвергается прещению, а юная Дева возвышается за всесовершенную преданность веры в величие Матери Господа. Тотчас же по рождении Христос Господь славословится ангелами, как Виновник мира на земле вообще и благоволения к человекам; в Нем, сорокадневном дитяти, вера и праведность в лице Симеона и Анны созерцают спасение для всех людей, свет язычников, а не только что славу Израиля; по роду Своему Он возводится до Адама и Бога и таким образом объемлет Собою все человечество и самого Адама; в начале еще Своего служения ближайшим соотчичам Он предпочитает верующих язычников (IV, 24—27); равно и впоследствии изрекает притчи для раскрытия, в особенности, тайны благодатного помилования грешного и погибающего человека (напр., о блудном сыне, о впадшем в разбойники, о мытаре и фарисее); тому же поучает самыми делами и обстоятельствами (каковы напр., исцеление десяти прокаженных, из которых один только нашелся благопризнательным, и той бе Самарянин, а не Иудей;—посещение и помилование Закхея, начальника мытарей, обыкновенно поставляемых Иудеями в один ряд с язычниками); на кресте спасает и разбойника уверовавшего; наконец по воскресении открывает и из В. Завета тайну всеобще-человеческого спасения (XXIV, 45—53). И вообще это Евангелие, писанное под руководством Павла и сотрудником Пав-

¹) О дни же том или о часе никтоже весть ни Сын, токмо Отец (Марк. XIII, 32).

— 175 —

ловим, направлялось к тому, чтобы чрез точное исследование и изображение служения Христова удостоверить в истине учения, слышанного Феофилом (I, 1—4), конечно от Ап. Павла или от кого-либо из его сотрудников; а Ап. Павел особенно учил о безразличии во Христе Иудеев и язычников, о спасительности собственно благодати Христа- Представителя и Ходатая всех человеков, об оправдании потому всякого верующего человека.

Четвертое животное подобно орлу летящу. Евангелие Иоанново, четвертое по месту в каноне и времени происхождения, изображает Лице Христа и Его служение в самом выспреннем Его значении—именно, как воплощенного Бога-Слова, и в продолжение земного служения, неотступно Сущего превыше небес в лоне Бога Отца, непосредственно внимающего Богу Отцу,—как Основателя горнего Царства не от мира сего, Который носит Своих превыше всего мирского и Божественно—орлиным оком озирает все свое служение (напр., в Первосвященнической молитве). Это Евангелие и писано для того, чтобы раскрыть Христову истину во всей ее духовной выспренности и возвысить веру к орлиному созерцанию Солнца истины—Христа, как Единородного Сына Божия и Бога Воплощенного. Итак, вот в каком точном соответствии с порядком и видом Апокалипсических животных находятся, по своему порядку, содержанию и назначению, четыре Евангелия. (¹)

¹) Предложенное толкование подтверждается и тем, что иного рода истолкования сего предмета основываются не на соображении всего состава и порядка Евангелий, а на первых словах каждого из Евангелий,— словах, которые можно изъяснять и изъясняют различно, по личному взгляду толкователей. Так более вошедшее в употребление толкование Иеронимово говорит о Евангелии Матфея: «Лице человека означает Матфей, который о Христе, яко о человеке начал писать так: «книга родства» и д.—Потом о Марке: «Лице львово означает Евангелие Марка, в котором при начале слышится глас льва, вопиющего в пустыни о пришествии Христовом» (в изъясн. Иезек). Но вот в упоминаемом выше издании Н. З., употребляемого и в церкви: «Евангелие от Марка орлу подобится: ибо от предтечи Иоанна нача пророческая, яже благодать прозрительная сущи и скоро, яже далеко суть, видящая, яко орел есть». Касательно Иоаннова: «Евангелие, еже от Иоанна, имеет Лице Львово: царско бо лев.—Подобне убо Иоанн от царского и владычественного свойства Божества слово нача глаголя: В начале бе Слово... и Бог бе Слово», Между тем Иероним на основании этого самого начала

— 176 —

Теперь должно исследовать значение Старцев. По связи в какой они состоять с таинственными животными, можно уже угадывать, что и первые по значению своему однородны с. последними. Впрочем, будем исследовать дело не по

соединяет с Евангелием от Иоанна символ орла. Если же притом в книге Иезекииля порядок таинственных животных другой,—сначала указан человек, потом лев, далее телец и наконец орел, то 1-ое Ветхий 3. в своем значении изъясняется из Нового, а не наоборот; 2, цель видения того и другого Тайнозрителя не одна и та же. Иоанн видел чип и устроение Н.-Заветной Церкви, и потому представляет Четверо-Евангелие, как оно преподано и в каком определенном виде должно остаться навсегда в Церкви: так. обр. здесь и выражен порядок Четверо-Евангелия-канонический. Иезекииль созерцал собственно дух В. Завета, долженствующий, независимо от разрушения В.-Заветного внешнего устройства, в судне раскрыться в Н.-Завете; и потому, ему первее всего явлен человек, предукавующий плотскому Израилю на неограничиваемое избранным народом и его памятниками значение Спасителя,—потом уже, по предупреждении плотских самолюбивых воззрений Иудейства, на царственное достоинство ожидаемого Мессии Божественного Царя Израилева н. т. д.

Впрочем и ветхозаветный или Иезекиилев порядок символических животных (принятый у вас церковным иконописанием) в приложении к Четверо—Евангелию, дает вере живые и глубокие, мысли, если только этот порядок будем рассматривать в свете н.-заветного апокалипсического порядка тех же таинственных животных. Так царственный Лев от Иуды, изображение которого есть самое существо и дух Евангелия Матвеева, имеет царственные нрава уже не над одними Иудеями, но над всем человечеством и над всем человеческим, чтобы все и всех спасти от.греха и погибели; в этом смысле символ человека может идти и к Евангелию Матвееву, изображающему Царя нового Израиля. Равно и саможертвенный за спасение мира Телец, с такою простотой представляемый в Евангелии Марка, чрез это самопожертвование явился Царем благодати или Львом, царствующим над миром, не воспящаемо от грехов последнего; в этом смысле к Евангелию Марка идет и символ Льва. Также един Ходатай Бога и человеков—Человек Христос Иисус, изображаемый в Евангелии Луки, явился таким чрез то Свое самопожертвование, по которому, в своем Боговочеловечении ради всех человеков, был как саможертвенный Телец; в этом смысле символ Тельца приличествует и Евангелию Луки, назнаменованному по своему духу в Апокалипсисе символом Человека. Таинственный Орел в порядке символических животных, равно и у Иезекииля и в Апокалипсисе, занимает четвертое место и потому приличествует только одному четвертому Евангелию, Иоаннову, изображающему вышемирную высоту Бога Слова в самом Его человеколюбивом истощании за мир.

— 177 —

одним догадкам. Возьмем и здесь во внимание те черты, какими изображаются старцы. Во 1-х, они являются духовно-совершенными, и уже увенчанными небесною славою, притом и облеченными властью. Так самый их возраст, понимаемый в отношении не и физической, а к духовной жизни (ибо видение—в высшей степени духовное), показывает, что они достигли в меру возраста исполнения Христова (Еф. IV, 13). Можно разуметь название старцев в смысле правительственного их значения, подобно как у Израиля назывались старцами и Судии,—и вместе церковно-служебного предстоятельства, подобно как в ново-заветной Церкви уже и в Апостольское время, такие предстоятели назывались πρεαβντεροι, что значит старцы: такое значение этого названия совершенно согласно с прочими чертами старцев, видными далее. Эти старцы уже к сидят на престолах, находящихся при престоле Самого Господа Бога; тогда как Господ обещал верным Своим последователям и ученикам, что они не ранее, так в пакибытии, егда сядет Сам Он на престоле славы Своея, сядут также на престолах (Мат. XIX, 28). Они облечены в белые ризы,—символ чистоты и святости, и имеют златые венцы на главах,—символ величия и славы: таково должно быть во всей духовной красоте и славе своей Царственное Священство, как называются христиане, соделавшиеся во Христе духовными Царями и Иереями Богу и Отцу (Апок. 1, 6). Итак, действительно, старцы являются духовно-совершенными и увенчанными уже небесною славою, притом и облеченными властью. Это первое многостороннее качество сих старцев!—Во 2-х, старцы вместе с четырьмя животными являются, как славословящие Агнца представители искупленных Его кровью из всего человеческого рода, держа в рутах гусли и чаши с молитвенным фимиамом святых. И в 3-х, они вместес теми же животными сопутствуют Церкви, Жак небесные назиратели ее судеб и подвигов, разделяя и утверждая радость ее о спасении.—В 4-х, наконец, замечательно, что един от старец вразумляет самого Тайнозрителя касательно раскрытия книги судеб Церкви: не плачися.се победил есть Лев, иже Сый от колена Иудова, корень Давидов, разгнути книгу (V, 5). И после, при некото-

— 178 —

ром случае опять един от старец (VII, 13) вразумляет Иоанна. Также нельзя не заметить той особенности, что на зрелище, представляющем сначала служение двух великих свидетелей Христовых и потом явление в отверстом храме Ковчега Завета,—являются славословящими Бога одни старцы без четырех животных (XI, 16): хотя при других случаях те и другие обыкновенно являются вместе. Кому же или чему в Христовой Церкви свойственны все такие необыкновенные черты?

Видно, что здесь многие черты сняты с Образа христиан совершенных и прославленных, как это и необходимо в отношении к представителям всех искупленных; но кто же или что такое в Церкви эти небесные представители Искупленных,—это нужно еще решить. Разумеют иные ¹) под двадцатью четырьмя старцами Ангелов двадцати четырех часов суточного времени; но кроме числа нет другого основания такому изъяснению. Другие ²) разумеют двенадцать Патриархов Израильских й двенадцать Апостолов Христовых; но не говоря о том что видение относится собственно к Церкви Христианской,—при этом изъяснении большая часть из указанных принадлежностей старцев остается без приложения и значения. Чтобы не допустить произвольности в изъяснении и вместе раскрыть значение старцев во всех их чертах,— обратимся к твердому и всестороннему руководству слова Божия.

Ключ к разрешению вопроса о старцах подаем Апостол Павел, когда говорит о значении Нового Завета сравнительно с Ветхим. Он учит, что служение Нового Завета есть служение не буквы, а духа (2 Кор. III, 6), т. е. завет благодати является в своей силе и истинном значении не иначе_; как будучи начертываем не просто только внешними письменами, подобно как Ветхозаветный Закон начертан был на скрижалях каменных, Но Духом Бога живаго на скрижалех верующего сердца плотяных. Теперь следуя этому Апостольскому учению, посмотрим на врученные Церкви Самою Благодатию книги Нового Завета,- не во внешних только их письменах (ибо в сем случае они и относились бы к служению одной буквы),—а в самой

¹) Викторин Петав. De fabric mundi —Migne,—Patr. ser. lat. pr., t. 5, col. 313 B.

²) Указание этого мнения y Андрея Кесар. в толковании.

— 179 —

их силе и животворном значении, т. е. в начертании их на внутренних скрижалях человека. И в таком живом значениям Церкви книг Благодати, представим их себе в собственном только их составе и числе, в отвлечении от всякой определенной личности верующего: ибо Новый Завет, начертываясь на скрижалях сердец, тем не менее имеет самостоятельность, независимую от изменчивости и слабости сердец человеческих,—иначе он и не был бы служением постоянно пребывающим (2 Кор. III, 11).—К рассмотрению Новозаветных откровений в их духе и силе и вместе в отдельности их от воякой личности верующего, кто бы то ни был,—в самостоятельном их значении,—руководительный пример подан нам тем же Апостолом Павлом. Он говорит: аще мы или Ангел с небесе благовестит вам паче, еже благавестихом вам, анафема да будет (Гал. 1, 8). Здесь Ново-заветные откровения взяты в отвлечении не только от приемлющих, но и от сообщающих эти откровения служителей слова, и притом таких, каковы сам Апостол или Ангел небесный. ¹)

Так повторю: следуя образу Апокалипсических откровений, представим себе Богоначертанные книги Новозаветных откровений в их живом и действительном значении, как начертанные Св. Духом на духовных и живых скрижалях Новозаветной Церкви, а также и в отдельности их от той или другой личности верующего. Такое представление книг Новозаветных во всей точности и живости едва ли и возможно иначе, так чрез образование в представлении—стольких же мысленных живых личностей, вошедших в полную меру Христовой благодати и правящих всею полнотой Церкви,—сколько самых книг бла-

¹) Этого кажется слишком довольно для отражения в даже предупреждения того странного возражения, что будто бы в представленном объяснении один Павел разделяется на 14 мысленных личностей, Петр на две личности и, т. д. Дело здесь не о Павле или Петре, а о том духе и силе их писаний, которые сам Павел отделяет от Апостольских и Ангельских личностей, и которые как вечно живые, с благодатною властительностью девствуют в Церкви подобно приседящим престолу Божеств. благодати в носящим в себе Божественное слово личностям. Ведь таково и есть значение и действие в Церкви Апостольских писаний.

— 180 —

годати, своеобразно начертывающихся в верующих сердцах. Не может быть исключено отсюда и Евангелие; ибо дух служения Христова, изображаемого в Евангелии, должен так же усвояться верующими, как и дух всякой другой новозаветной книги, раскрывающей ту или другую сторону спасающей нас во Христе любви Божией: сие да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе (Филип. II, 5), говорит Апостол Павел, указуя далее все, изображенное собственно в Четверо-Евангелии, поприще служения Христова—от Его истощания до Его превознесения. И, следовательно, само Четверо-Евангелие, только в качестве уже одной книги жизни и служения Христова, необходимо представляет в своем живом значении и силе одну из этих личностей мысленных, достигших в меру полного возраста Христовой благодати и истины и духовно правящих всею Церковию, которые суть представители всех искупленных. И таким образом вместе с книгою св. Евангелия, книга Деяний Апостольских, семь соборных посланий, четырнадцать Павловых и Апокалипсис составляют полный благодатный Собор двадцати четырех старцев, ¹) появление которых в Апостольской Церкви и дано видеть Иоанну.

Нужды нет, что Четверо-Евангелие уже представлено во всей раздельности в образе четырех животных. Ибо здесь оно взято во внимание, как мы уже и видели, в совершенно- другом отношении. А что один и тот же предмет, но в различных отношениях рассматриваемый, может быть и бывает представляем на одном и том же зрелище, в двух или более видах,—особенно ясное доказательство: этому—изображение Духа благодати в сем самом видении Иоанна: в Седящем на престоле Трисвятом уже, явлен и Святой Дух; но Он открыт еще и в об-

¹) Для мысли непривыкшей к духовному рассуждению, может показаться затруднительным, пожалуй, и то, каким образом и маленькие послания—Иуды или второе и третье—Иоанна—идут в уровень с другими писаниями Нового Завета, не менее последних представляя в себе благодатных духовных старцев. Но маленькие или обширные те или другие писания Новозаветные по букве; а здесь имеется в виду собственно дух этих писаний, принадлежащий благодати Святого Духа равно во всех писаниях.

— 181 —

разе седьми светильников, поскольку благодать Его разделяется на частные дары; потом снова представляется в седьми рогах и очах Агнца, так как именно в Агнце открыты людям и проявляют Агнчий дух дары Святого Духа. Равно и Христос, как проявляющий Отца по Своему Божественному естеству, как Бог и Творец и Воссоздатель мира, уже явлен в тайне Трисвятого Вседержителя; но как искупительная за мир Жертва, представляется в виде яко заколеннаго Агнца. Так и Четверо-Евангелие, насколько своими серафимскими очами созерцает дело служения Христова, так сказать, предметно (объективно) в его живой действительности, по внутренним его планам и со всеобщеспасительными следствиями,—представляет четырех таинственных животных, находящихся не только окрест, но и посреде престола; а на сколько оно раскрывает жизнь Христову для подражания и учение Его для исполнения, давая чрез это верующим самим в себе отображать херувимов (как сказано в известной церковной песни: иже херувимы)—это есть один из находящихся окрест престола старцев. Угодно ли видеть, как Церковь такое-же двойственное понятие о Четверо-Евангелии издревле выражает видимым образом? Четверо Евангелие она поставила и в каноне Нового Завета на ряду с прочими св. книгами, и в то же время изымает его из общего состава новозаветных книг, полагая и содержа его на самом священном месте святилища, на престоле. Итак, и значение, и число, и зрелый возраст двадцати четырех старцев совершенно изъясняются, если взять последних представляющими собою новозаветные боговдохновенные книги в самой их благодатной силе и действии.

Обратимся опять к учению Апостола Павла, и в его свете увидим, что и все другие черты старцев существенно свойственны книгам Нового Завета, взятым не в мертвой букве, а в самой их силе и действии в верующих. Како не множае паче служение духа будет в славе?.. Избыточествует служение правды в славе. Вот что еще говорит Апостол (2 Кор. III, 8. 9.) о служении Нового Завета сравнительно с Ветхозаветным Законом. Служение правды благодатной: эта черта Нового Завета является в символе белых одежд на старцах (выше уже

— 182 —

было показано значение белых одежд, как символа духовной чистоты И правды благодатной). Служение славы: это свойство Нового Завета явлено в символе золотых венцов на главах старцев,—Мы еси, говорит еще Апостол от лица как служителей или богодохновенных учителей Нового Завета, так и восприемлющих его христиан,—мы вси откровенным лицом славу Господню взирающе, в той же образ преобразуемся от славы в славу, (ст. 18). Открытая слава Господня, как область и самое существо высшего блаженства. есть еще предмет чаяния для нас верующих: следовательно, здесь разумеется слава собственно любви Христовой, насколько она уже открыта и доступна для нашей веры. Это преимущество Нового Завета—откровенным лицом взирать на духовную славу Господню и в тот же образ преобразоваться от славы в славу—опять кажется нельзя и представить точнее и живее того, как представлено оно в образе старцев, седящих на престолах кругом открытого престола благодати.—Кроме того, служение Нового Завета Апостол называет не престающим, а постоянно пребывающим (ст. И). Следовательно, старцы, представляющие в себе все отделы Нового Завета во всей их живой силе и действии в верующих, движа их души, возвышая их мысли и чувства к Богу,—необходимо оказываются посему, как и таинственные животные, представителями всех искупленных и спасаемых в Церкви, держащими в руках гусли сердец и молитвенный фимиам святых ¹). Почему они от лица всех иску-

¹) Однако гусли и молитвенный фимиам, держимые животными Четверо-Евангелия, различны от гуслей и фимиама, находящихся и руках старца, представляющего Евангелие, насколько верующая душа возбуждается к молитве или другому духовному движению чрез чтение и слушание Евангелия, как вообще благодатного сказания о Христе, назидающего веру, руководящего к чистой, богоподобной добродетели,—это гусли и чаши с фимиамом в руках старца; а если верующий углубляется сознательно или входит инстинктивно в дело личного служения Христова, взятое само только по себе, как дело много-различной премудрости Божией, и для сего вникает и в духовные различия четырех Евангелий, следя в них то ход Льва, то парение Орла и проч. и таким образом приходит в молитвенное движение или Богомыслие и проч. «херувимов тайно образующе»—это суть гусли и фимиам в руках животных серафимо-херувимских.

— 183 –

пленных и воспевают пред Агнцем: искупил еси нас кровию Своею от всякаго колени и языка, и людей, и племен.— Присем, как очевидно само собою, необходимо им быть также и постоянными сопутниками и всегдашними Божественными назирателями судеб Церкви—двигателями подвигов веры.

Понятно и вразумление самого Тайнозрителя единым от старец, как представителем одной из св. книг Нового Завета, взятой к самом своем духе и силе. Какой же книги? Един от старец, по слововыражению новозаветных св. писателей и самого Тайнозрителя, есть собственно первый от старец. Так едина от суббот ¹) в Новом Завете, есть именно первый день огь субботы, или следующий за субботою (см. Мат. XXVIII, 1), так и в самом Апокалипсисе едино от животных (VI, 1 сл. 3. 5. 7) означаете именно первого из четырех животных: следовательно, и единого от старец надо понимать, как первого из них.

Первая из св. книг Нового Завета есть именно Четверо-Евангелие, которое, взятое в самой своей силе и духе на ряду с прочими новозаветными св. книгами, и означается первым старцем. Именно такое значение этого единого от старец подтверждается ясно самыми его словами: победил есть Лев, иже Сый от колена Иудова, корень Давидов, разгнути книгу. Чтобы властно разгнуть книгу судеб Церкви, надобно победить все враждебное Церкви или всякое зло мира,— а Христос, Агнец Божий вземляй грех мира, действительно на Себя Самого восприял и в Себе потребил зло мира, в каких бы видах оно ни раскрывалось во все времена; и таким же образом Он победил разгнути книгу всяких судеб Церкви. Совершение Христом этого дела или этой победы над злом мира, простирающейся на все времена и чрез это раскрывающей книгу судеб Церкви, и изображается собственно в Святом Четверо- Евангелии. И вот этот един или первый из старцев, созерцающий или раскрывающий свет победоносной Хри-

¹) Греч. μία (т. е. ἠμέρα) ἀπὸ σαββάτω. или просто μία βαββάτων (1 Kоp XVI, 2).

— 184 —

стовой жизни, смерти, воскресения и вознесения, возвещает: се победил есть Божественный Лев разгнути книгу. Тому же единому от старец, представителю живого духа и силы св. Четверо-Евангелия в ряду других книг Нового Завета, свойственно объяснить значение победоносных сообщников Христовых злостраданий (см. VII, 13. 14.): так как Сам Христос, в Своем Евангелии часто и выразительно говорит о таких Своих последователях. Наконец, понятно, (а после еще более раскроется), почему на зрелище свидетелей Христовых и явления Ковчега Завета (XI, 10 сл. XIX, 3—12) видны именно старцы, и одни только старцы,— седящие на престолах и славословящие Бога;—так потому, что свидетельство Христово и явление во храме Ковчега Завета составляют ни что иное, как живое проявление и определение Христовой истины в верующих и чрез верующих, —в каком смысле Новозаветные книги и представляются именно в образе старцев. Таким образом все черты старцев существенно свойственны книгам благодати, взятым в их самостоятельности и вместе в их живой силе и действии.

А между тем знаменательность 24 старцев, по отношению к св. книгам Нового Завета, открывает в себе, новую, весьма знаменательную и существенно-важную сторону, если сличить определяемое здесь число Новозаветных книг с числом Ветхозаветных. Эти последние, но еврейскому исчислению, принятому и св. отцами Церкви христианской, соответствуют числу букв еврейских 22. Новозаветные же книги, писанные уже не на еврейском, как ветхозаветные, а на греческом, по Откровению соответствуют числу греческого алфавита—24. Этим Тайнозритель обозначил и то, что оригинальный язык новозаветных книг есть греческий; подобно как ветхозаветные книги, соответствуя числу еврейских букв, были писаны именно на еврейском языке. Еврейский язык Ветхого Завета указывал назначение этого Завета только для Еврейского народа, как отделенного от прочих народов самым избранием своим; назнаменованный же в Апокалипсисе эллинский язык Нового Завета, чуждый партикуляризма еврейского, указует назначение этого Завета уже для искупленных из всякого колена и языка, и людей, и племен, что 24 старца.

— 185

вместе с четырьмя животными, и выражают в своей торжественной песни (Апок. V, 9).

По определении значения старцев и животных вопрос о взаимной между ними связи, в какую они поставлены в Апокалипсисе,—разрешился уже сам собою. Те и другие знаменуют то Божественное, всегда действующее с. животворною силою и властью, устроение в Новозаветной Церкви, которое состоит в появлении Боговдохновенных книг Христовой истины и благодати. При сем св. Евангелие, находясь в общем составе Новозаветных книг, как одна из них, знаменуется во всех своих четырех видах особою печатью, как проникающее в самое сосредоточие любви Божией, спасающей нас,—в личное служение Христово, раскрывшееся из своих оснований но внутреннему плану домостроительства. Согласно с сим в Церкви св. Евангелие, обыкновенно полагаемое в общем составе Новозаветных книг, всегда отличалось от прочих особым к нему благоговением, как самый закон благодати и основание истины Христовой. Заменательны в сем отношении слова св. Иринея, ученика Апостольских еще мужей:—«Поелику четыре стороны мира, в котором мы живем, и также четыре главных ветра. Церковь же распространена по всей земле, и имеет своею твердью Евангелие и (вместо ветров) Духа жизни: то свойственно ей иметь и четыре склона тверди, отвсюду дышащие нетлением к оживлению человеков. Отсюда понятно то, что художник всего—Слово, седяй на херувимах и содержай всяческая, по явлении своем человекам, дал им Евангелие в четырех видах, но объемлемое единым Духом». ¹).

Прочие принадлежности великого видения или сами по себе удобопонятны, или уже изъяснялись нами при случаях, когда дело их касалось,—Посмотрим на общий порядок видения, каков он оказывается при известности смысла всех его принадлежностей, и тут приметим глубоко знаменательные черты,—как в мысленной или созерцательной самостоятельности духовного порядка, так и в.

¹) С. Haeres, lib. III. с. II. § 8. 9.

— 186 —

приложении его к чину Церкви, устроенному по созерцаемому горнему порядку.

Небесное зрелище Новозаветной Церкви открывается видением в ее -духовной области Самого Триединого Бога. Который является в Своей открытой нам спасающей любви, как Седяй на престоле.—От сего престола благодати мир Божий распростирается на покорных и верных, тогда как исходят громы и молнии казней против, непокорных. Дары Духа благодати, излившегося на верующих, горят в Церкви, как светильники пред престолом Божиим.—Таинственные способы очищения открыты как море, и неомрачимы, как кристальное стекло. Книги благодати, выражая в себе созерцания и исследования спасающей нас Божией любви со всех ее сторон, и притом выражая это во всем совершенстве ее духа и жизни (Иоан. VI, 63), а потому назначенные быть благодатными вождями у первообразами для всех искупленных,—являются в сем смысле, как седящие вокруг самого престола благодати и также на престолах—старцы (πρεσβύτεροι). И из этих книг Четверо-Евангелие, как содержащее в себе свойственные разве Серафимам и Херувимам созерцания—в самом лице Богочеловека—внутренних оснований нашего спасения и самого образа его совершения, является в сем смысле—как четверица Херувимских животных, находящихся не только вокруг, но и посреде престола. И притом изображая во всей живой истине личное служение Того, Кто в Своем лице, есть именно во плоти Сам Бог Вседержитель, от вечности проявляющий в Себе Отца, и носящий всю полноту Святого Духа,— Четверо-Евангелие посему представляет в себе точно четырех Серафимов, немолчно славословящих Трисвятого и Вечного Бога Вседержителя (IV, 5. 8.). В соответствие тому и вся совокупность книг Новозаветных, все эти старцы,— исследуя спасающую нас любовь Божию со всех сторон, торжественно открывают о ней, что в своем существе она же самая есть и Творческая и промыслительная сила для всего мира,—но в то же время, по невместительности для человека такой всеобъемлющей тайны, отнюдь не раскрывают того, как и в чем дело нашего спасения обнимает всю неизмеримую для нас область сотворенного

— 187

и существующего. Выразить то же Апокалипсически: двадесять и четыре старца только падают пред Седящим на престоле и покланяются Живущему во веки веков, и полагают венцы своя пред престолом благодати глаголюще только одно: достоин еси прияти славу и честь и силу: яко Ты еси создал всяческая, и волею Твоею суть, и сотворени. Таково значение первой стороны рассматриваемого зрелища, в порядке явлений и действий, здесь изображенных.

Тайна Триединого Бога Вседержителя, в своей безотносительности, и тайна творения и промышления, в общих своих положениях,—правда—совершенно удостоверяют, что и судьбы Церкви—предмет заботы и опасений Христианства того времени—находятся именно в руках Самого Вседержителя, Творца и Про мыслителя. Но судьбы Церкви составляют предмет недоумений именно в отношении к духовному злу, приражающемуся к Церкви и даже вторгающемуся в ее область; а зло нетерпимо Пресвятою. Троицею и вошло в мир против общих целей творения и промышления; следовательно затрудняющий веру вопрос о судьбах Церкви еще не решался успокоительно для веры от того, что они были в руках Триединого Бога—Творца и Про мыслителя. И действительно, Тайнозритель увидел в деснице Стоящего на престоле книгу написану внутрь уду и вне уду, но запечатану седмью печатями. Что-эта книга есть именно книга судеб мира и Церкви, видно из того, что по снятии одной за другой печатей этой книги, открывались последовательно именно судьбы мира и Церкви (см. след. главы). Никому из сотворенных существ и не было возможности снять с этой книги печати ее—удовлетворительно иуспокоительно касательно участи мира и Церкви: ибо для этого требовалось победить духовное зло; но чистые существа неба сами по себе отвращаются от зла,—земной мир лежит в этом зле,—отходящие в преисподнюю суть сами по себе связанные навсегда, пленники и жертвы зла. И действительно, Тайнозритель видел Ангела крепка проповедующего гласом великим: кто есть достоин разгнути книгу, и разрешити печати ея. И никтоже можаше ни на небеси, ни на земли, ниже под землею разгнути книгу, ниже зрети ю.

Что вопрос, о судьбе, человечества в отношении к ду-

188 —

ховному злу мира, заданный из горнего мира, действительно, носился на земле в Апостольское время, и слышен был имеющими уши слышать, — это до очевидности ясно из оказавшегося повсюду сочувствия к благовестию о спасении от духовного зла; крайнее развитие в мире сего зла и вместе значительное раскрытие умственных сил человеческих давало потребный случай и удобство крепкому Ангелу проповедовать этот вопрос гласом великим. Но как и в чем тот же самый вопрос раздавался и на небе, и в области подземной, какой к тому был случай и удобство,—все это пока непостижимая для нас тайна: касательно отношения тайны спасения ко всей совокупности всяческих, сами, данные нам от Святого Духа, вожди и руководители нашей веры—двадцать четыре старца полагают венцы свои пред престолом благодати, исповедуя пред Благодателем одно это: достоин еси Господи, прияти славу, честь и силу. Тайнозрителю открыто только одно, что и на небе, и на земле, и под землею никтоже можаше разгнути книгу, ниже зрети ю.—Посему понятно, что сердечная забота о судьбе верующих должна была тем живее возбудиться в любвеобильном Иоанне: и аз. говорит он, плакахся много, яко ни един обретеся достоин, разгнути и пронести книгу, ниже зрети ю.

Итак, требовалось, чтобы на престоле благодати явилась и самая жертва благодати, на которой проявило свою смертоносность и чрез то ниспроверглось в самом своем основании зло. Таинственный представитель духа и силы св. Четверо-Евангелия ¹), раскрывающего все это крестоносное Христово дело—в успокоение Иоанна Богослова и поспешает указать царственную и победоносную жертву из колена Иудова, Давидову отрасль, притом, подобно корню, сообщавшую жизненность самому Давиду и его дому: и един от старец глагола ми: не плачися, се победил есть Лев, иже Сый от колена Иудова, корень Давидов, разгнути книгу и разрешити седмь печатей ея. И сейчас за сим является Сама эта Божественная жертва—в том виде, который показывает

¹) Выше уже с достаточною обстоятельностью изъяснено это значение единаго от старец. Смотри общее наследование о старцах гл. ΙV.

— 189 —

отяготевшее на ней смертоносное зло, за то всюду на земле» преследуемое и истребляемое Божественною животворною силою Его Святого Духа: и видех продолжает Тайнозритель, и се посреде престола и четырех животных и посреде старец Агнец стоящ, яко заколен, имущ рогов седмь и очес седмь, еже есть седмь духов Божиих, посланных во всю землю. Рога и очи: очи—органы созерцания,— рога—орудия противоборной силы; поэтому в отношении к благодати Св. Духа, во Христе открытой, рога дают мысль о седми способах благодатной жизни, противопоставленных греховности человека и вообще духовному злу, каковы седмь святых таинств, а очи указывают на седмь даров Св. Духа, в которых Христова благодать точно озирает мир, успокоиваясь в приемлющих и верных, и отвращаясь от неверных и противящихся.

И так как Агнцем, вземлющим грехи (мира) и закланным за спасение мира, упраздняются самые основания губительного зла, то все судьбы спасаемого человечества. на Нем, и сосредоточиваются: и прииде, и прият книгу от десницы Седящего на престоле.

И известные нам живые, хотя только мысленные, созерцатели спасающей любви Божией,—как в ее средоточии, так и со всех ее сторон,—от лица всего искупленного человечества единогласно и торжественно возвещают во славу Божественного Агнца, что Он, на Себя взявший и в Себе победивший всякое зло, в каких бы видах оно ни раскрывалось во все времена,—по всей истине владеет тайною всех судеб, и что эти судьбы, каковы бы ни были, ведут непременно к торжеству над миром христиан, соделавшихся во Христе обладателями сокровищ вседержавной благодати и благоприятными служителями Отца Небесного, кратко—царями и иереями Богови. Фимиам молитв, возжигаемый в святых этими действенными изобразителями Нового Завета, и духовные звуки, извлекаемые ими же из гуслей верующих сердец, соединяются с общим их радостным и глубочайше -благоговейным славословием Агнцу. Таково значение этого видения: и егда прият, книгу Агнец, четыре животна и двадесять четыре старца падоща пред Агнцем, имуще кийждо гусли и фиалы златы, полны фимиама, иже суть молитвы святых: и поют песнь

— 190 —

нову (и по содержанию новую против прежней, и особенно новую по торжественности и единогласию) глаголюще: достоин еси прияти книгу, и отверсты печати ея: яко заклался, и иступил еси Богови нас кровию Своею от всякого колена, и языки, и людей, и племен, и сотворил еси нас Богови нашему цари и иереи: и воцаримся на земли. Действительно, как в Четверо- Евангелии, так и во всех Новозаветных книгах эта песнь радостная и благоговейная слышится повсюду на все времена, как песнь всего искупленного человечества, носящего на скрижалях сердца этот Новый Завет.

Но так как по свидетельству Апостола Павла, и вси служебный дуси в служение посылаеми за хотящих наследовати спасение (Евр. I, 14), то тьмы тем и тысящи тысящ сих бесплотных блюстителей и стражей Церкви и каждого из верующих также выражают во славу Агнца свой восторг о спасении людей и Церкви,—глаголюще гласом великим, конечно, свойственным их духовности образом: достоин есть Агнец заколенный приятии силу, и богатство, и премудрость, и крепость, и честь, и славу, и благословение (V, 12).

Так как, наконец, спасающая нас в Сем Агнце любовь Божия, есть, в существе своем, та любовь Отца Небесного, которая почивает в Единородном, простираясь в Нем на всю совокупность мира—чрез самое его сотворение и хранение: то спасение людей необходимо должно отозваться на всей совокупности созданий. Чрез заклание Божественного Агнца, который вместе есть и Вседержитель,— слава Божия должна отразиться на всем мире, в иных сознательно и с свободным соответствием, в других—безотчетно, в исконных врагах Божиих—чрез свойственный им невольный трепет, в неразумных созданиях-бессознательно. Да и все и каждое из созданий составляют осуществление и выражение мысли и воли Божией, воззвавшей их к бытию с обречением уже от сложения мира Агнца Божия на заклание за мир. И таким образок всяко создание, еже есть, на небеси, и на земли, и под землею, и на мори, яже суть, и сущая в них, вся слышах, говорит столь великий Тайнозритель, самым бытием и судьбой своею глаголющия: Седящему на престоле и Агнцу благословение, и честь, и слава, и держава во веки веков. Святое Четверо-Евангелие,—эти Херувимские животные, —

--191 —

вводящие в самое средоточие любви Божией, раскрывающейся в спасении нашем, с решительностью слова Божия, подтверждают такое всемирное славословие: и четыре животны глаголаху: аминь. И все вообще книги благодати и истины Христовой покрывают глубоко-благоговейным безмолвием бесконечно разнообразные частные приложения тайны Христовой в продолжении времени и вечности: и четири животна глаголаху: аминь: и двадесять и четыри старцы падоша, и поклонишася Живущему во веки веков. Таков порядок видения и на другой стороне зрелища.

От этого небесного порядка видения, обращая взоры к чину Апостольской Церкви, к которой видение относится,— к радости веры можем Видеть, что в последнем, т. е. в чине Апостольской Церкви точно выражен и как бы воплощен порядок небесного видения. Так и для такого выспреннего созерцателя, каков Иоанн Богослов, мысленный порядок небесного видения открылся чрез внешние знаменательные явления: по сему самому закону благодатный дух того же видения, относящегося к Апостольской Церкви, выражается во внешних знаменательных действиях и предметах чина Церкви. И во первых, как область, представляющая новозаветную Церковь, открылась не на земле, а на небеси: то еще Апостолы отделяли от жилищ и других обыкновенных мест святое место церкви Божией, стояще на котором, на небеси стоящи мним,—еда домов не имате, во еже ясти и нити, говорят Апостол, обличая беспорядки в месте церкви Божией,—или о церкви Божией нерадите? (I Кор. XI, 22).—Из первоначальной христианской древности идет то церковное устроение, что в освященном месте церкви Божией—стоить трапеза—престол Вседержителя и Агнца. Светильник Поставляется при сем престоле; в первоначальных христианских храмах занимали особую часть или пристройку— крещальни, как ныне заменяются они простыми купелями:— то и другое, очевидно, взято с небесного образа седми духов Божиих, горящих пред престолом в виде светильников, и моря из кристалловидного стекла. Херувимские животные—Четверо-Евангелие,— особо от других св. книг, возлагается посреде престола благодати, как и носимо бывает окрест престола. Равно и эти мысленные личности

— 192

или πρεσβύτεροι, выражающие в себе откровение Христовой истины,—как бы воплощаются в избранных освященных лицах, которые имеют самое священное назначение носить закон Божественной истины во устех своих (Мал. II, 6) и суть вожди и предстоятели Церкви, а притом в Апостольские времена, вместе и с епископами, назывались πρεσβύτεροι (пресвитеры) (Деян. XX, 17 сл. 28). Все такие освященные представители Церкви находятся окрест престола, то славословя Бога Вседержителя и Агнца и поклоняясь пред Ними, то даже и восседая около престола, всегда подчиняясь единому главенству Самого Вседержителя и Агнца. С другой стороны, как Апокалипсические старцы не все равны по своему отношению к истине и благодати, но один из них представляет даже книгу о жизни и служении Самого Христа: так по образу этих мысленных пресвитеров (в общем смысле слова, подобно как употребляется оно в Новом Завете), состоя наибольшею 'частью из священников разных духовных достоинств, имеет и такую степень, на которой стоящий представляет для Церкви образ самого Небесного Архиерея,—таков собственно Епископ. Само собою разумеется, что уже на всемирном суде раскроется, кто из церковных предстоятелей есть истинный носитель Новозаветного закона Божия. «Истинный пресвитер (старец) говорит Климент Александрийский (Strom, lib. pag. 667) хотя бы здесь и не был почтен первоседанием, сядет некогда в месте с другими на двадцати четырех престолах и будет судить мир, как говорит Иоанн в Апокалипсисе.» Наконец самый порядок действий Апокалипсических пресвитеров, очевидно, есть первообраз существенных пресвитерских и епископских действий в самом существенном и главном Богослужении.—По Апокалипсису старцы, преклоняясь пред Седящим на престоле Вседержителем глаголют: Достоин еси Господи прияти славу и честь и проч. яко Ты еси создал всяческая... И это глаголют они в соответствие славословию Херувимских и Серафимских животных, которые даже и покоя и день и ночь не имеют в таком славословии: свят, свят, свят Господь Бог Вседержитель. Так точно пресвитеры церковные существенную часть литургии начинают такою молитвою: достойно и пра-

— 193 —

ведно Тя пети, Тя благословити и проч. и славя Триединого Творца и Промыслителя, восходят к победной песни серафимов и херувимов: Свят, Свят, Свят Господь... Далее по Апокалипсису является на престоле Самый Агнец, яки заколен, и πρεσβύτεροιили старцы покланяются Ему, славословя Его от лица всей Церкви искупленных, при соответственном славословии всего мира—духовного и вещественного. И в храме на престоле благодати, при посредстве священнодействия пресвитерского, является истинный Агнец яко заколен—в истинном теле (называемом Агнцем) и в истинной крови Христовой: и пресвитеры, пред сим заколенным Агнцем, преклоняются, принося словесную сию службу о Праотцех, Отцех... Пророцех, Апостолех о самой честнейшей всех Ангелов Богоматери, входя таким образом в общение славословия со всею Небесною Церковию,—молясь о вселенней, о святей церкви, о властех, городах, селениях и т. д., на все низводя спасительное влияние Божественной жертвы,—Посему Церковь и предначинает эту часть литургии внушением своим чадам, что пред ними и в них откроется именно это таинственное зрелище— Херувимов, воспевающих трисвятую песнь Животворящей Троице, и явления Самого Агнца, дориносимого Ангельскими чинами.

Вот что дано было Иоанну созерцать на небе, как подобающее быть в Апостольской Церкви. Большая часть принадлежностей и главное в чине Церкви, конечно, уже и были тогда. Но из животных не доставало еще, надобно думать, орла летящего—Евангелия Иоаннова; в сонме старцев не доставало еще самого Апокалипсиса, и вероятно, двух последних посланий Иоанновых и послания Иуды. Могли еще не образоваться и другие виды церковного чина, или еще не могли иные всюду в Церкви распространиться и утвердиться. Иоанну дано было видеть, в каком оконченном виде и устройстве, по всему существенному,—Новозаветная Церковь имела остаться после всех Апостолов, дабы никогда не измениться в этой существенной своей апостольской форме.—Эта непреходящая и существенная форма Церкви вся развита из духа всеобъемлющей любви Божией и вземлющей грехи мира любви Агнчей.

После небесного зрелища Апостольской Церкви представ-

— 194 —

ляются (гл. VI) совершенно противоположные явления, хотя происходящие по открытому суду Седящего на престоле. Вседержителя и Агнца.—Там открывается небесная область благодати, являющейся во всем своем свете; здесь проявляется столь грозный гнев Вседержителя и Агнца, что даже виден самый ад (ст. 8) и небо отлучися, яко свиток свиваемо (14) и люди всех состояний в отчаянии вопиют горам и камению: падите на ны, и покрыйте ны от лица Седящего на престоле и от гнева Агнча (15—16). Столь грозный гнев Божий поражает свои жертвы не вдруг всеми ужасами, но постепенно,—соответственно тому, как Агнец снимал печати с книги судеб, имже подобает быти. И во первых, со снятием от Агнца первой из седми печатей, воззванный к созерцанию громовым гласом одного из таинственных животных—Тайнозритель видит вооруженного и победоносного всадника на белом коне, имеющего назначение только победить,—победить, конечно, тех, о наказании которых здесь открывается. Далее, со снятием второй печати, возбужденный гласом другого животного, Иоанн видит нового всадника на рыжем коне, назначенного наказать их внутренними распрями и кровопролитным междоусобием. По снятии третьей печати и по воззванию третьего животного, Тайнозритель видит всадника на вороном коне, назначенного лишить наказуемых довольства в самой пище, хотя с сохранением для них средств к роскоши, ни к чему не служащих голодным. Далее—но вскрытии четвертой печати, по гласу четвертого животного, Тайнозритель увидел самую смерть, в виде всадника же на бледном коне, и следующий за нею ад; четвертая часть земли должна умереть от меча, глада, мора, и зверей. По снятии Агнцем пятой печати, раздался великий глас избиенных за слово Божие, требующих решительного суда на беззаконных за пролитую ими кровь и успокоеваемых только для дополнения числа таких же подвижников веры. За сим вскрывается шестая печать и представляются грозные виды как бы уже наступившей кончины мира и готового открыться страшного суда; солнце помрачилось, звезды попадали, небо скрылось; цари, вельможи и проч. в, трепете пред Вседержителем и Агнцем сознали, что прииде великий день гнева Его и кто может стати?...

— 195 —

Как ни много представляется здесь указаний на тот великий день, когда последует кончина мира и откроется страшный суд, но не этот последний день мира, с предшествующими ему обстоятельствами, изображается в настоящем откровении. Это видно из того, во-первых, что в этом же откровении души святых, требовавшие решительного суда над нечестивыми, оставляются еще в ожидании такого конечного торжества правды над неправдою. Да почиют еще, сказано о них, дондеже скончаются и клеврети их и братия их, имущий избиени быти, якоже и тии (VI, 11). Но эти клевреты приходящие от великой скорби, представляются (VII, 9—14) ниже изображения тех явлений, как помрачилось солнце, попадали звезды, небо свилось в свиток (VI, 12—14) и проч.; о терпении святых упоминается не один раз еще и ниже (XIII, 10. ХІV, 12). И во-вторых, то же видно из того, что в последующих откровениях представляется еще продолжение настоящего порядка вещей в мире и Церкви. Далее, напр., являются опять и солнце, и звезды, то с ослаблением их света (VIII, 12), то напротив с чрезвычайным усилением солнечного зноя (XVI, 8. 9). Черты же, взятые с кончины мира и страшного суда, показывают только то, что правда Божия, имеющая вполне раскрыться уже на страшном суде, поразительным образом будет предъявлена миру и ощутима вере и в тех событиях, какие изображены в настоящем откровении. По—связи настоящего откровения с выше раскрытым, можно угадывать, что здесь представляются события Апостольского времени. Впрочем, положительно верного ключа к разрешению всей задачи этого откровения надо бы искать в Четверо-Евангелии, так как эти Херувимские животные и воззывали Тайнозрителя к видению явлений гнева Божия,— как выше указано. В Евангелии действительно есть Христовы предречения или всевластные определения о таких событиях, которые поставлены в связи с кончиною мира и страшным всемирным судом, но произошли еще в Апостольское время. Это суть предречения о разрушении Иерусалима и о других бедствиях, какие должны были постигнуть Иудеев за противление их Христу. При сличении такого Христова суда над Иудеями, изображенного в Евангелии, с Апокалипсическим видением—видны в том и другом

196 —

одни и те же существенные черты. Так Христос предрек или властительно определил, что в Иерусалиме не останется камень на камени, указывал на войны и военные слухи (Матф. XXIV, 6), на мятежи (Map. XIII, 8), глады и пагубы (Лук. XXI, 11) и вообще на такую всегубительную скорбь, что, при большем продолжении ее дней, не спаслась бы всяка плоть (Мат. XXIV, 22), ибо тогда имела отмститься вояка кровь праведна проливаемая на земли (Мат. XXIII, 35 сл. Лук. XXI, 22). Абие же по скорби дний тех, глаголет Господь, солнце померкнет, луна не даст света своею, и звезды спадут с небесе (XXIV, 29).—То же самое было явлено в видении Иоанна. После указаний символами на военные вооружения и кровопролитные междоусобия (Апок. VI, 2. 4), на недостатки жизненных способов (6 ст.), на пагубы от меча, голода и проч., на всегубительство смерти и ада (8 ст.) и на вопль убиенных за слово Божие об отмщении за их кровь (9. 10), вот что следует по откровению; солнце мрачно бысть... луна бысть яко кровь; и звезды небесные падоша на землю (12 и 13).— Се дние грядут, так изрек Господь дщерям Иерусалимским, предрекая грозящие, Иудейскому народу казни,—тогда начнут глаголати горам: падите на ны; и холмом: покрыйте ны (Лук. XXIII, 29—30).—То же самое видел и в таких же словах выразил и Иоанн; и глаголаша горам и камению: падите на ны и покрыйте ны (Апок. VI, 16).—Итак настоящее апокалипсическое видение гнева Божия относится к Иудеям,— и именно к тем их казням, какие предречены или определены им были от Самого Господа Иисуса Христа. Такова общая мысль явлений гнева, виденных Тайнозрителем.

Для полного и окончательного раскрытия и оправдания смысла настоящего видения, рассмотрим в этом видении каждое из пророчественных явлений в особенности и сличим с самими событиями.

И, видех, говорит Тайнозритель, егда отверзе Агнец едину от сед.ии печатей и слышах единого от животных глаголюща яко глас громный: гряди и виждь. Тем, что Сам Агнец открывал или снимал печати с книги судеб, внушается вере рассматривать грозный суд Божий над Иудеями с благоговейною и вместе человеколюбивою осторожностью. С одной стороны вера должна с благоговением иметь

— 197 —

в виду, что Агнец Божий, вземляй грехи мира, чрез это не дает грешникам, и в самой их мятежности против Бога, никакой возможности выходить из-под Его державы и противостоять Ему; так как и бремя самой их мятежности подъято Им на Себя Самого, и потому они, в самой своей мятежности, схвачены Им, так сказать, в неизбежимую ими власть, как пленники. Вот почему так страшно безвыходен для мятежных Иудеев гнев отринутого ими Агнца (см. 16 и 17 ст.)! Но с другой стороны, вера не может не согласиться, что, когда Господь открывает Свой суд над Иудеями, еще как Агнец, то этот суд есть еще, видно, суд благодати, не окончательно отвергающей, а взыскующей судимых чрез самую свою грозность. И действительно слово Божие признает не верующих Иудеев не только врагами, но и возлюбленными Божиими ради отцов (Рим. XI, 28). Исследуя обстоятельства, в которых дан Апокалипсис, мы видели, что в отношении к Иудеям, не мало затемнялось для веры положение и судьба Церкви Христовой. Пока целы были священные памятники и учреждения Феократии, надменная и мятежная Агарь—Синагога как бы пребывала еще в дому Авраамовом, и тем дерзостнее оспаривала у свободные, т. е., Христовой Церкви права на духовное наследие. Христов приговор Иудейству, соединяя разрушение его памятников с кончиною мира, по известным причинам ¹), не устранял, а даже готовил новое затруднение для веры, когда с казнями Иудеев совпадала не кончина мира, а еще только начало христианского мира—в его совершенной независимости от ветхозаветного. Посему настоящее откровение, которым изъяснялось, каким образом приговор Христов должен был совершиться над Иудеями,—проливало потребный для веры свет на положение и судьбу Церкви. И вот почему с каждым явлением настоящего символического откровения соединено снятие Агнцем одной из печатей книги судеб: каждое из этих явлений служило к разрешению задачи, какую тогда составляло для веры Иудейство с своими Феократическими памятниками и учре-

¹) См. разъяснение этих причин в моей книге «о Новом Завете Господа нашего И. Хр.».

— 198 —

ждениями. Четверо-Евангелие, содержащее Христов приговор Иудейству, в отношении к тем событиям, в которых должен был исполниться этот приговор, само по себе должно было как бы так говорить вере: «вот смотри, как точно, и непреложно должен исполниться Христов приговор над Иудеями». В Апокалипсическом видении эти Херувимские животные открыто говорят тоже Тайнозрителю: гряди и виждь. такие воззвания уместны были и в том отношении, что предречения Христовы о казнях над Иудеями готовы были и начали отчасти уже сбываться. Прииди и виждь: так выражается приглашение посмотреть на то, что уже есть на лицо и доступно опытному, осязательному дознанию (Иоан. I, 39. 46). Без сомнения, не без причины такие воззвания к Тайнозрителю были в отдельности от каждого из этих таинственных животных, и притом в отношении только к первым четырем явлениям символического откровения об Иудеях. Причиною этого, как увидим далее, было то, что кроме общего приложения Евангельского приговора об Иудеях ко всем их казням, каждое из Евангелий имело особое значение по отношению к некоторым из сих казней. Касательно первого символического явления казни Иудеев, воззвание к Тайнозрителю: гряди и виждь, сделано было единым от животных (ἐνὸς ἐκ τῶν τεσσάρων ζώων). Так как далее указываются второе и третье и четвертое животные, из которых каждое, под своим числом, определено было выше (в IV гл.) по самому виду своему: (второе животное подобно тельцу, третье—имущее лице яко человека, четвертое подобно орлу летящу): то в отличие от них так названное едино от четырех животных есть то, которое выше (в том же 7 ст. IV гл.) представлено первым животным. А это таинственное животное подобно льву и изображает в себе Евангелие Матфея, как нами уже было разъяснено. Названо оно в рассматриваемом нами месте единым, а не первым. потому, что в Четверо-Евангелии одно Матвеево, как писанное для верующих Иудеев в утверждение их веры и в посрамление неверия наибольшей части из сего народа, с особенною пред другими Евангелиями силою выражает обличение и суд Христов над неверующими Иудеями: слышах едино от четырех животных, глаголюще якоже

— 199 —

глас громный. Особенное же значение этого громового гласа в отношении к первому явлению казни откроется по изъяснению всего этого символического явления.

И видех, и се конь бел, и седяй на нем имеяше лук, и дан ему бысть венец, и изыде побеждаяй, и да победит. В виде коней, по видению Пророка Захарии, являлись некоторые духовные силы, посылаемые свыше с назначением озирать землю или разные ее страны и исполнять Божии о них определения (Зах. I, 8—11. VI. 1—8): в настоящем апокалипсическом видении кони несут на себе всадников, и, следовательно, оказываются духовными силами, только споспешествующими другим духовным таинственным деятелям, несущимся на них, как на конях. Самый цвет этих духовных коней имеет знаменовательное значение, как видно особенно из дальнейших явлений. Белый конь, судя по такому чистому и светлому цвету и в особенности потому, что далее в Апокалипсисе на белом же коне является Сам верный и истинный, правосудный и воинственный Царь царей (XIX, 11. 16), справедливо принять за символ и славы и правоты настоящего всадника или его дела: И седяй на нем имеяше лук: знак не только военного, но и быстрого (как стрела из лука) действования всадника. И дан ему бысть венец: знамение не только победы, на которую далее прямо указано, но и царской власти. Изыде побеждаяй, и да победит: так как дело идет, во всем настоящем видении о казнях Иудеям, то разумеются здесь победы и в настоящем, и будущем над ними же. Общий смысл видения выходит тот, что, по устроению и споспешествованию собственно со стороны духовных сил и деятелей, имели совершиться победы над Иудеями, запечатленные славою и правотою, принадлежащие именно властительности царской. Соображая это с самыми событиями, нельзя не поразиться точностью пророчества. Дело Римлян против Иудеев, представляя вообще зрелище страшного гнева небесного на избранный некогда и ставший Богоборным народ; и притом раскрывшегося еще в Апостольском веке (к концу семидесятилетия по Рождестве Христове), — ознаменовано, действительно, сколько славою римского оружия, столько и правотой империи против Иудеев, как мятежников. Веспасиан и сын его Тит, совершители этого великого дела,

200 —

также известны сколько доблестями воинскими и правительственными, столько и правдивым личным характером; особенно Тит, которому назначено довершить все это дело с Иудеями, отличался живым вниманием к нравам и воплям человечества. Действия воинские против Иудейского мятежа открылись, после скорого приготовления, с быстротой. Полупив назначение смирить мятежников, «Веспасиан. скажем словами Истории Иудеев Капефига (стр. 113), хотел застать врасплох Евреев, так, чтобы они, не успев сообразить плана своего восстания, не могли устоять против дружного нападения легионов. Он приказал своему сыну Титу и Траяну (начальникам легионов, находящихся в Египте), выступив из Александрии, скорым маршем идти к Иудее; то же самое приказание было дано и сирийским войскам. Сам Веспасиан не замедлил тоже отправиться в Палестину». Война началась с Галилеи. Веспасиан еще в Британии и Германии стяжав своими подвигами триумф, успел покорить Галилею, несмотря на фанатическое мужество мятежников; он победоносно вступил уже в собственную Иудею, по овладении всеми крепкими пунктами на дороге (см. Истор. Лоренца т. II. стр. 22). Смерть Нерона, последней отрасли Цезарева дома, остановила действия Веспасиана, впрочем, затем только, чтобы после некоторых смятений в Империи,—назначенные против Иудеев легионы провозгласили своего победоносного военачальника Римским Императором. И таким образом в деле с Иудеями достался ему венец не .только победы, по- и верховной власти. Такой же венец увенчал впоследствии и Тита-г-продолжателя и довершителя войны с Иудеями. Столь точно оправдалось во всех своих чертах, это апокалипсическое видение на белом коне всадника, имевшего лук, емуже дан бысть венец.

Но какой для веры свет проливался чрез такое явление, оправдавшееся такими событиями?—Иудеи мечтали о гражданской свободе, избавлении от всех внешних врагов, о всемирном внешнем владычестве обетованного им царя из колена Иудова, из дому Давидова. Воспламененные этими мечтами, они и подняли мятеж против Римлян. Но вот царственный Лев от Иуды, обетованный потомок Давида—приходил в Свое царство со всеми знаками Своего

— 201 —

духовного и Божественного достоинства, однако не был, принят Своими подданными и за то осудил и отверг их, как все это с особенною силою изображено в первом Евангелии (от Матфея). Царственное над всеми царями достоинство такого Божеств. Льва от Иуды, и непреложность царственного Его приговора на мятежников торжественным и видимым образом оправдывались тем, что мечтатели, как мятежники, наказаны и гражданскою властью, что назначается против них облеченный в могущество, правоту и царственную славу даже язычник. Посему-то в отношении к таким событиям, уже начинавшимся около времени откровения апокалипсических видений, херувимский Лев, изображающий первое Евангелие, и говорит Тайнозрителю громовым голосом; гряди и виждь. Смотри, как царственно и величественно исполняется приговор Льва от Иуды! Лев возревет и кто не убоится, (Амос. III, 8) говорит пророк против Израиля же.

Второе явление так изображает Тайнозритель: и егда отверзе другую печать, слышах второе животно глаголющее: гряди и виждь. И изыде другий конь рыж: и седящему на нем дано бысть взяти мир от земли, и да убиют друг друга: и дан бысть ему меч великий. Не будем останавливаться на чертах видения, общих с предыдущим, а возьмем во внимание только неизъясненные еще особенности настоящего видения. Кровавый вид коня, вооружение всадника большим мечем и прямое назначение сего всадника взяти мир от земли и да убиют друг друга,—все это ясно указывает на внутренние смятения и кровопролитные междоусобия, которые по устроению и споспешествованию со стороны духовных сил и деятелей, назначаемых свыше, должны совершиться над наказуемыми, — каковы Иудеи. В этом и весь смысл видения!—Такие смятения между Иудеями были уже и при защищении Галилеи. Защита Галилеи вверена была известному историку Иосифу Флавию. Но его. же подчиненные оспаривали у него власть; партии, по причине взаимных распрей, наводняли кровью города и области; один из начальников военных (Иоанн Тискал) открыто возмутился против Иосифа (см. Ист. Капефига стр. 118. У самого Иосифа, О войне Иуд. кн. III, 2). Когда же Веспасиан остановил военные действия, тогда и в самом

— 202 —

Иерусалиме образовались междоусобные партии и открылись все ужасы внутренних раздоров.—«Зилоты и фанатическая толпа народа грабили публичную казну, отнимали имущества у людей, не разделявших с ними мечтательных надежд, и даже заключали в оковы и предавали смерти благоразумнейших из Иудеев, под тем предлогом, что они благоприятствовали водворению римского владычества в Иерусалиме» (Капеф. стр. 131). Самый первосвященник буйными зилотами был выгнан из храма; народ с остервенением стал за поруганное достоинство священства. И открылось необыкновенное зрелище: «храм был осажден первосвященником, священниками и левитами, выгнанными из него: с одной стороны зилоты и фарисеи, с другой священники и народ сражались в ограде храма». (Капефиг). Зилоты стали просить подкрепления у Идумеев, которые в числе более двадцати тысяч всадников и явились под стенами Иерусалима, готовые поддерживать зилотов. Они дождались того, что в одну мрачную ночь городские ворота были им отворены, и тогда более пятнадцати тысяч всадников вступили во храм. В ту самую ночь Идумеи перерезали восемь тысяч пятьсот Евреев. На другой день они разграбили дома богатых людей; первосвященник Анания, которому Апостол Павел предрек; «Бог будет бить тебя, стена подбеленная,»—подвергся побоям; Захария, сын Варуха, из древнего рода пророков предан был смерти в храме. На такие-то страшные внутренние смятения, представленные в апокалипсическом явлении, и около времени его откровения уже предначавшиеся,—второе из животных говорило Тайнозрителю: гряди и виждь. Во втором Евангелии (от Марка), действительно, есть в Христовом предречении о бедствиях Иудеев указание на мятежи или внутренние смятения, — указание, опущенное другими Евангелиями (Map. XIII, ^-8). Особенную же выразительность имело это слово: гряди и виждь в устах второго Херувимского животного подобного тельцу, собственно потому, что это Евангелие изображало Христа, как поражающую своею простотой и кротостью жертву, как снисходящего до умилительного простосердечия в отношении к простосердечным, долготерпеливого, но и строгого к неверию. Внутренние же нестроения Римской империи и остановка военных действий

— 203 —

Римлян против Иудеев являли во Христе в отношении к мятежным Иудеям, очевидно, не гнев царственного Льва, а именно кротость и долготерпение, но и твердость свойственные закланному за всех Тельцу. Посему как бы так говорит второе Херувимское животное Тайнозрителю: «Поди, посмотри, как сами себя терзают и наказывают эти лукавые неверы, если бы Христос и являлся в отношении к таким мятежникам не гневным царственным Львом, а кротким и долготерпеливым, только твердым жертвенным Тельцом».

Третье явление: и егда отверзе третию печать, слышах третие животно глаголющее: гряди и виждь: и видех, и се конь ворон, и седяй на нем имеяше мерило в руце своей. И слышах, глас посреде животных глаголющий: мера пшеницы за динар и три меры ячменя за динар: а елея и вина не вреди. Конь ворон—мрачный цвет есть общепонятный символ скорби, отвне ли происходящей или от нравственного ослепления и т. п. Мерило (по греч. ζυγός—иго); употребляется это слово и в значении весов или вообще того орудия, которым определяется мера, вес и проч. Мера (χοίνιζ—мера, содержащая в себе два секстария или четыре котилы: из зерен такой меры может выйти хлеба не более, как сколько нужно одному человеку на день для едва достаточного поддержания жизни (отсюда χοίνιξ означает и дневной хлеб. См. Odiss. 19, 27—28. Сл. Diog. Laërt. 8. 18 Athen. 3, 20 Herod. 7. 23). Динар—монета содержащая цену дневного труда одного человека (Матф. XX. 2). Елея и вина не вреди: недостаток хлеба при довольстве вина и елея, должен происходить, конечно, не от засухи или продолжительного ненастья и подобных естественных причин, одинаково вредных как для пшеницы или ячменя, так и для винограда и оливковых дерев. Соображая все рассмотренные особенности этого явления с раскрытыми уже выше, общими с первым подобным явлением, чертами, можем так определить его смысл: оно означает такие скорбные обстоятельства, имевшие совершиться по устроению и споспешествованию со стороны духовных сил и деятелей,—по которым съестные запасы должны быть на таком счету, что целодневным трудом едва можно снискать кусок хлеба, нужный для поддержа-

— 204 —

ния жизни, хотя природа и не отказывала бы в своих произведениях, даже и таких, каковы предметы изобилия и роскоши: елей и вино.—В таком печальном положении и оказались Иудеи, когда с воцарением Веспасиана,. вновь открылись против них военные действия Римлян. Тит с большим войском явился к стенам Иерусалима. Это было пред праздником Пасхи, а известно, что для празднования Пасхи Евреи приходили в Иерусалим из всех стран (по вычислению Баснажа, народонаселение Иерусалима могло простираться, во время отправления Пасхи, до двух миллионов семисот тысяч душ).—«Если число защитников Иерусалима, говорит Капефиг (Истор. Иуд. стр. 137) и могло затруднить его завоевание и продлить сопротивление; то с другой стороны надобно было опасаться голода... Нельзя было не видеть, что собранного запаса хлеба едва было достаточно на два месяца для такого множества народа». Итак, хлебный запас точно быль у Иудеев на счету; хотя это произошло вовсе не от того, чтобы земля отказала приносить обитателям свои плоды. Пришедшие на праздник, конечно, запаслись достаточными средствами не только иметь хлеб, но и вино и елей. Что же случилось? Кто мог, должен был непременно трудиться в защите осажденного города; и при всем том только на некоторое время мог иметь пропитание. Правда, великодушный Тит предлагал осажденным, если они покорятся, прощение от императора и пощаду от победителей; но ослепив себя мечтами о всемирном владычестве,—Иудеи и слышать не хотели о сдаче осажденного города... Так точно исполнилось это странное явление недостатка в необходимом пропитании, при средствах даже к изобилию!

Но так как определение Господне об осаде Иерусалима, произведшей такое явление, выражено только в третьем Евангелии (Луки), с указанием притом на слезы пролитые Сыном Человеческим о несчастном ослеплении и упорстве Иудеев, то третье Апокалипсическое животное, имущее лицо яко человека, и воззвало Тайнозрителя к видению этого явления—всадника на вороном коне и проч. Тайнознаменательное животное как бы так говорило возлюбленному Христову ученику: ты помнишь, как Господь.

— 205 —

Иисус шествовал некогда в Иерусалим, славословимый детьми и всем множеством учеников (Лук. XIX, 87). Когда Он приблизился к городу, то, видев его, плакал о нем глаголя: «о если бы и ты хотя в этот твой день узнал, что служит к миру твоему: ныне же скрыся от очию твоею: яко приидут днии на тя и обложат врази твои острог о тебе, и обыдут тя, и обымут тя отвсюду (ст. 41—43). Смотри же, как начнутся для Иудеев эти плачевные дни: плодоносие земли не прекратится, средства даже изобилия будут в руках Иудеев, однако им едва можно будет иметь насущное дневное пропитание. Это непонятное явление произойдет, как покажут события, именно таким образом, что они будут осаждены в Иерусалиме и все еще будут упорствовать в своем плачевном ослеплении». И слышах, говорит при сем Тайнозритель, глас посреде животных глаголющий: посреде же восседал Господь Вседержитель и потом явился Агнец яко заколен. Итак, ослепление Иудеев, при открывшейся осаде Иерусалима, было не только собственным их безумием, но и наказанием, постигшим их по Вседержавному Божественному слову Христа, пострадавшему от них по человечеству. Они не признали и отвергли Христа; теперь им не дано видеть разверстой бездны, куда они стремились.

Четвертое ужасное явление: и егда отверзе четвертую neчать, слышах глас четвертого животного, глаголющий: гряди и виждь. И видех, и се конь блед, (бледный), и седящий на нем—имя ему смерть: и ад идяше в след его: и дана бысть ему область на четвертой части земли убити оружием и гладом, и смертию, и зверьми земными. Нет нужды и разъяснять это мрачное явление. Выразительнее и точнее этого явления нельзя иначе и представить те ужасы, какие, истинно, по действию самой,—споспешествуемой бледными страхованиями, со стороны разрушительных, конечно, духов,—смерти и целого ада, разразились над караемыми Иерусалимом и Иудеями с продолжением их осады (она продолжалась до полугода). Довольно сказать, что во время осады Иерусалима, от голода, открывшегося после потребления хлебного запаса, и от непрерывного почти боя, погибло Евреев, по свидетельству Флавия, более миллиона ста тысяч; самые пленные были предаваемы казням, а

— 206 —

иные, в числе девяноста тысяч, назначались или на томление до смерти в публичных работах, или на зрелища в жертву лютости гладиаторов и зверей (Капеф. стр. 148). Конечно, никак не менее четвертой части Иудеев погибло в это страшное время беспримерных бедствий. Известно, что одна мать убила собственное дитя для удовлетворения своего голода. Отчаянное положение Иерусалима привело в ужас самого Тита: он клялся, что не он виновник такого всегубительства. Но что всего ужаснее, несчастные Иудеи гибли не только телами, но и душами; ибо умирали во гресех (Иоан. VIII, 24) и во-первых, в вопиющих грехах—неверия Христу и пролития Его крови и продолжающегося затем Богоборства; во-вторых,—мятежа и ожесточения против гражданской власти; и в-третьих, всяких внутренних нестроений, взаимных обид, отчаяния и т. п. И таким образом за бледным ликом смерти, поражавшей беспощадно более чем сотни тысяч, следовал самый ад, пожиравший все эти жертвы ожесточения и ослепления. Флавий как бы видел самое преддверие ада в тогдашнем положении Иудеев: ибо описывая все смятения и беспорядки злобы, отчаяния, безумия, овладевшего Иудеями, говорит, что это скопище, если бы и не было поражено Римлянами, должно бы было погибнуть от небесного огня, подобно Содому и Гоморре.

Но так как именно в Евангелии Иоанна содержится то Христово определение, по которому Иудеи, мечтая о независимости и свободе, принадлежащей будто бы им. как чадам Авраама,—принуждены за свое неверие умереть во грехах, как чада собственно диавола и жертвы его человекоубийства (см. Иоан. VIII, 24. 38. 41—44): то четвертое животное,—этот выспренний Орел, следящий и в области земных событий тайны духовного мира и Божественных судов,—и указывает Тайнозрителю на это ужасное зрелище смерти и ада; гряди, и виждь. Вот то состояние сени смертной и тьмы адской,—как бы так говорило это Серафимское животное,—от которого Единородный—воплощенная Божественная любы—предостерегал Свой избранный народ: еще мало время свет в вас есть: ходите, дондеже свет имате, да тьма вас не имет, и ходяй во тьме, не весть, камо идет (Иоан. XII, 35). Приидет нощь, егда никто-

207 —

же может делати (IX, 4). Вы отца вашего диавола есте... он, человекоубийца бе искони и во истине не стоит, яко несть истины в нем (VIII, 44). Следовательно, вы идете именно в адскую тьму диавольской лжи и не только телесной, но и душевной смерти. Вот в лицах событие этого приговора: се конь блед, и седяй на нем, имя ему смерть: и ад идяше в след его.

Пятое явление: егда отверзе (Агнец) пятую печать, видех под олтарем души избиенных за слово Божие, и за свидетельство, еже имеяху. И возопиша гласом великим, глаголюще: доколе Владыко Святый и Истинный не судиши и не мстиши крови нашей от живущих на земли. И даны быша коемуждо их ризы белы, и речено бысть им, да почиют еще время мало, дондеже скончаются клеврета их и братия их,_ имущий избиени быти, якоже и тии, Явление, очевидно, из горнего или духовного мира! Сначала изъясним, что вообще открывается здесь о горнем мире по отношению к дольнему, или к Церкви, странствующей в дольнем мире, а потом раскроем значение этого явления относительно в особенности к тогдашнему времени и суду над Иудеями.

Души избиенных за слово Божие и за свидетельство, еже имеяху, суть, во-первых, души проповедников слова Божия, которые свидетельство свое о спасительной истине запечатлели страданиями и смертию; во-вторых, души вообще пострадавших и мученически умерших за истинную веру, а так как претерпеть до конца и быть верным до смерти свойственно и всякому истинно-верующему, то откровение в отношении к душам избиенных за слово Божие должно иметь приложение к душам и всех подвизавшихся ради Бога так или иначе до самой смерти. такие души Тайнозритель видел под олтарем. Олтарь или жертвенник, как далее в Апокалипсисе показано (VIII. 3), находится пред престолом и устроен из золота. По известному уже значению престола, как самой спасающей нас во Христе любви Божией, открытой пашей вере и державно властвующей над миром,—олтарь пред престолом означает самое святилище этой Божественной любви. Сюда должна возвышаться вера с своими духовными жертвами, как Тайно зритель и видел возносимый на этот олтарь (θυσιαστήριον)

208 —

фимиам с молитвами святых (там же) и дым этого фимиама возшел пред Бога (4 ст.). Отсюда преподаются вере дары благодати, как именно говорит св. Апостол Павел о преподавании Божественной жертвенной пищи с этого алтаря; имамы же олтарь, от негоже не имут власти ясти служащий сени (Евр. XIII, 10). Отсюда же, по воплю веры, нисходят и на враждебный мир громы и молнии, как именно созерцал это самое Тайнозритель: и взят Ангел кадильницу и наполни ю от огня сущего на олтари, и поверже на землю, и быша гласи и громи, и блистания, и трус (VIII, 5). Находиться под таким святилищем спадающей во Христе любви Божией, открытой вере со всеми своими дарами и готовой поражать противление; значит быть всегда под осенением и присещением этой любви Божией, и не только в безопасности от мирской вражды, но, напротив, в грозе для нее самой. В таком-то таинственном святилище любви Божией находятся святые души верных до смерти, как уже совершившияся жертвы веры: видех под олтарем души избиенных за слово Божие. Здесь они имеют и являют великое дерзновение пред Богом; как именно такое дерзновение выражается в громогласном и требовательном их вопле: доколе Владыко Святый и истинный не судиши? Но в то же время они принимают и живое духовное участие в судьбах мира и Церкви, открытых им в зерцале Вседержавной любви Божией. И именно— так как любовь Божия, осеняющая души святых, отвращается упорной и решительной вражды и отвергает ожесточенных своих противников: то души святых, дознав на себе самих такую вражду упорных противников и во свете Божием видя решительное их ожесточение—движутся отвращением от таких врагов Божиих, стремятся к их низложению, необходимому для торжества Христовой истины и благодати. Само собою разумеется, что они в этом своем движении и стремлении одушевляются уже не ветхозаветным духом Авелевой крови, вопиющей об отмщении за себя гибелью врагов, но новозаветным духом лучше глаголющей крови Агнца Божия Христа, глаголющей к Отцу о помиловании и спасении, сколько возможно, и самых врагов чрез мщение и суд над их неправдами и ложью, усиливающимися задерживать дело спасения людей. Таков,

(Продолжение.)

— 209 —

по своему общему смыслу, этот вопль святых душ о решительном суде над кровожадными врагами: доколе Владыко Святый и Истинный не судиши и не мстиши крови нашей от живущих на земли. В отношении к Богоборным Иудеям можно так изложить общий смысл этого вопля избитых ими за Христа: «доколе Вседержителю Господи, даешь иудейству иметь свои учреждения и памятники священные, которыми они только воспламеняют свою вражду против всего Христова? Доколе не выводишь наружу пред всем миром безумия и лживости иудейства, пролившего нашу кровь и опутывающего многие души своим неверием Твоему Сыну? Наша кровь, в общении крови Твоего Сына, вопиет о скорейшем и решительнейшем попрании этого Боговраждебного иудейства, чтобы оно не имело возможности озлоблять веру и служить опорою неверию». (Ниже мы увидим и особенное еще значение этого вопияния душ святых в то время.). Но с другой стороны, так как спасающая любовь Божия постоянно, и при. противоборстве врагов, приводит в свое общение избранных своих и ради них долготерпит целому миру дотоле, пока все избранные не войдут в ее общение чрез свою веру и верность до смерти: то и души умерших святых любовь Божия вводит в то же долготерпеливое свое расположение желания и ожидания, чтобы и среди прозябания плевел лжи, иудейской или всякой другой, все предопределенные пришли в соединение веры и познания Сына Божия, в меру возраста исполнения Христова (Еф. IV, 13), усовершаясь в любви чрез самое свое терпение свирепой вражды. Этим изъясняется общее значение того, что речено бысть душам убиенных за слово Божие, да почиют еще время мало, дондеже скончаются (πληρώσονται дополнятся) и клеврета их и братия их, имущий избиени быти, якоже и тии. Сами же по себе эти души пребывают в состоянии, непричастном никакому следу греха, в состоянии успокоения, хотя это еще не решительное успокоение вечного блаженства: и даны быша коемуждо ризы белы, ризы духовной чистоты и святости, и речено бысть им, да почиют.... дондеже и пр. Продолжим следить знаменование сего явления до последней черты. Так как небесный престол и олтарь благодати открыт нашей вере, или любовь Божия во Христе явлена и простерта к

— 210 —

нам с своими сокровищами: то рассматриваемое явление из горнего мира показывает, как удобно для нашей веры общение с душами святых, покоющимися под сим престолом и вместе алтарем, под внутренним кровом и присещением той же любви Божией. Эти святые души введены в живое духовное сочувствие клевретам и братьям своим, подвизающимся на земле, ожидают дополнения их числа, а, напротив, упорных врагов вере и Церкви отвращаются и отвергают, желая впрочем отмстит им только спасительным по возможности и для них торжеством благодати и веры над их враждебностью. Вот удостоверение в том, что от святых душ свойственно и надобно искать и принимать благовременную в нуждах помощь и защиту от врагов, перенимая и усвояя себе от святых дух их ревности против враждебного зла,—ревности человеколюбивой и успокоивающейся в долготерпении Божием к миру грешному. Наконец так как престол и алтарь благодати, небесный и духовный по своему существу, тайнодейственно устрояется для веры и на земле вещественно: то, без сомнения, на основании и в смысле рассматриваемого небесного явления, образовался тот церковный чин, что как в древности святилища устроились над гробами св. мучеников, так и доныне по крайней мере часть св. мощей водружается под самый престол или только внутри тайнодейственного вместопрестолия (антиминса), служащего жертвенником для Божественной жертвы. Но гробы мучеников или вообще мощи святых представляют хотя одни телесные останки умерших святых, но исполненные благодатной жизни: ибо они источают (скажем словами современного нам ¹) Святителя Московского) «действия в высшей степени жизненные, каковы исцеления.» Итак чрез показанный церковный чин дается нашей вере созерцать соблюдаемую под алтарем благодати жизнь скончавшихся святых,—жизнь с сочувствием к земной жизни, как это самое явлено было Тайнозрителю в открытом видении. Но это явление, столь глубоко знаменательное вообще, имеет еще особое глубокое значение относительно времени наказания Иудеев и тогдашних обстоятельств Церкви. Что касается до наказания Иудеев, Господь говорит им: се Аз пошлю

¹) Ныне покойного м. Филарета.

- 211 —

к вам пророки и премудры и книжники: и от них убиете и распнете, и от них биете на сонмищах ваших, и изженете от града во град: яко да приидет на вы всяка кровь праведна, проливаемая на земли (Мат. ХХIII, 34—35). В силу этого самого приговора об Иудеях и, без сомнения, в духе этого приговора, имеющего в виду не погубить Иудеев, а привести, наконец, к принятию Спасителя с выражением уже веры: благословен грядый во имя Господне (тамже ст. 39), души избиенных Иудеями за слово Божие и вопиют против Богоборного сего народа: доколе не мстиши крови нашей? Как Иудеи усвоили себе или унаследовали силу и упорство вражды, когда-либо обнаружившейся против святых от начала мира, л доказали то распятием Господа, потом убиением первомученика Стефана, двух Иаковов, ожесточенным преследованием Павла и проч., так в лице Иудеев требуются к объясненному выше отмщению вообще враги веры и Церкви, живущие на земли: доколе... не мстиши крови нашей от живущих на земли? Относительно же, во-вторых, состояния самой Церкви, при ужасных бедствиях Иудеев Господь говорил: начинающимся же сим (т, е. между прочим и по преимуществу именно казням Иудеев) бывати, восклонитеся и воздвигните главы ваша: зане приближается избавление ваше (Лук. XXI, 28), избавление как видно из связи речи решительное и вечное, какое откроется со вторым пришествием Христовым (там же ст. 27). Теперь, когда с казнями Иудеев тотчас за ними еще не должно было последовать второго пришествия Спасителя: то могло показаться самой вере, что Господь коснит решительным избавлением верных, которое Сам же обещал. Божественное откровение заранее снимает печать с этой тайны чрез настоящее явление Тайнозрителю из горнего мира. Те самые, которые уже претерпели до конца и своею верою победили вражду мира, не только не остаются равнодушными к страданиям своих земных братий от той же вражды, но собственными страданиями, собственною кровью, духовно - сообщною с Кровью Самого Спасителя, требуют окончательного низложения вражды и, следовательно, совершенного торжества верных: и возопиша гласом великим глаголюще: доколе, Владыко Святый, не судиши и не мстиши крови нашей от живущих на земли? И вот возвещается им в слух Тайнозрителя,

— 212 —

принадлежащего еще земной Церкви, и возвещается именно для нее, что не коснит Господь обетования, но долготерпит миру, не хотя, да кто погибнет, но да еси, избранное и послушные, в покаяние приидут, а также победят своею верою вражду мира, терпя от нее (2 Петр. III, 9),—что так. обр. самое дело спасения избранных требует еще отсрочки второго пришествия Спасителя и решительного избавления Церкви, что не иначе, как уже с совершенным дополнением числа спасаемых, последует решительное их избавление: и речено бысть им, да почиют еще время мало, дондеже «дополнятся» и клеврети их и братия их. Как или в каких новых видах противоборства вере и Церкви со стороны их врагов, имело дополняться число избранных, это показывают дальнейшие видения. Св. Ап. Павел полное число спасаемых определяет вообще так, что сначала в область благодати полнота языков внидет с остатком избранных и из Израильтян, а потом и весь Израиль спасется, к духовному оживлению и всего мира (Рим. XI, 25—26 сн. V, 15). Итак души, достигшие уже путем крестным успокоения под алтарем благодати—под небесным кровом и присещением любви Божией, от времени наказания Иудеев еще дотоле должны оставаться в долготерпеливом к миру ожидании решительного торжества веры и Церкви над злобою и враждой, доколе все их клевреты и братия из языков и Израиля спасутся также чрез терпение до конца. Время, в которое должно совершиться все это, названо малым: таково оно, во-первых, пред Самим Господом Богом, для Которого, по Его всеобъемлемости, и наши тысячи лет не более простых дней (2 Петр. III, 8),—во вторых, пред святыми Божиими, которые, живя на земле, всегда готовы сретить Грядущего Христа, а по отшествии из сего мира одержимы любвеобильным желанием и ожиданием к себе прочих своих собратий, а потому заняты не продолжением времени, а постоянным приращением спасаемых, о чем выше уже была речь; в третьих, время мало и по самой недоведомости того, сколько оно продолжится: один Господь знает сущия Своя, и потому нельзя ни в Апостольское время, ни тем паче в наше позднее время сказать, что еще не скоро дополнится число избранных и спасаемых; каждая наступающая минута может быть последнею ми-

— 213 —

нутою, какая еще оставлена языкам и Израилю для их спасения...

Шестое и последнее явление относительно Иудеев (последнее, ибо далее представляется новое и совершенно иного рода зрелище): и видех, егда отверзе шестую печать, и се бысть трус велий, а солнце мрачно бысть яко вретище власяно, и луна бысть яко кровь: и звезды небесные падоша на землю, якоже смоковница отметает пупы своя, от ветра велика движима. И небо отлучися яко свиток свиваемо, и, всяка гора и остров от мест своих двигнушася: И царии земстии и вельможа и богатии, и тысящницы и сильнии, и всяк раб и всяк свободь скрышася в пещерах и камении горстем; и глаголаша горам и камению: падите на ны и покрыйте ны от лица Седящего на престоле и от гнева Агнча: яко прииде день великий гнева Его, и кто может стати?

Чтобы войти в дух и силу этого величественного и грозного зрелища и понять глубокознаменательное отношение его к Иудеям, должно взять во внимание значение избранного народа с его святым градом, храмом и всем Феократическим гражданством. Избранным народом некогда ограничивалась вся область Церкви, по своему существенному и вечному назначению—область всемирная; этому народу вручены были все, в продолжении тысящелетий повторявшиеся и усиливаемые, обетования и законы спасающей любви Божией, которою держится мир. Иерусалим, Сион, храм представляли собой горнюю, царственную и вместе, священную обитель спасительной и вседержавной любви Божией (что с особенною силою выражается в псалмах). И вообще Феократия избранного народа, по лежащему в ее основании такому обетованию родоначальнику этого народа: благословятся о тебе и о семени твоем еси языцы земнии, была, в существе своем, выражением той объемлющей все языки благодатной державы Божией, которая имела открыться во Христе. С такой точки зрения, определяемой самим словом Божиим, решительное падение такого народа, при всем ожесточенном его усилии сохранить свою самостоятельность, свойственно представлять в величественном и грозном образе потрясения и даже близости к гибели всего мира (смотр. 12—14 ст.). Окончательное ниспровержение Феократического гражданства избранного на-

— 214 —

рода, по всемирному его значению, свойственно представлять гибелью, грозящею и земным царям, и вельможам, и богатым, и тысящникам, и сильным, и всякому рабу и свободному (см. ст. 15). Наконец разрушение всех вековых священных памятников и залогов спасающей мир Божией любви, каковы были Иерусалим и в особенности храм с Богослужением,—нельзя точнее и живее и представить, как в виде наступающего уже того страшного дня гнева и суда, когда Сам Бог и Спаситель явится во всей силе огнем, поядаюишм сопротивных (см. 16 и 17). Вот изъяснение всех частностей шестого величественного и страшного явления, виденного Тайнозрителем! Подтверждением этому изъяснению служит то, что не только Апостолы услышав от Господа о грозящем разрушении Иерусалима и храма, с мыслью об этом неразрывно соединяли мысль и о кончине мира и страшном суде (см. Матф. XXIV, 2—3), но и Сам Господь снизошел к такому же воззрению, раскрывая обстоятельства разрушения Иерусалима во внутренней связи с кончиною мира и Своим вторым пришествием (см. ту же главу). А все откровение о наказании Иудеев, как выше мы видели, дано применительно ко Христову предречению о том же. На события, в которых исполнилось это пророчественное видение, указано сей час при самом изъяснении такого явления; это—разрушение св. града, разрушение навсегда храма Ветхозаветного, отвержение и рассеяние народа избранного. Об ужасах, сопровождавших и последовавших разрушению Иерусалима, и говорить излишне. Иудеи в ожесточении своем не уступали и не покорялись Римлянам и тогда, как Иерусалим был взят,—потом, когда и вход в святилище открыт был победителям язычникам, даже когда храм уже охватился пламенем. Спасшиеся же от меча Римлян сами себя умерщвляли, чтобы только не пережить окончательного падения всякой внешности Феократии. Видно, что они чувствовали в этом безвозвратную утрату своего векового всемирного значения. Но сопротивление их только тем более воспламеняло беспощадную свирепость Римских воинов. Святой город, окружавшие его селения на расстоянии нескольких миль и воды Иордана были обагрены кровью—«но оставим это ужасное зрелище, говорит уче-

215 —

ный, нарочито изображавший это зрелище (Капеф. стр. 144), наше перо не может изобразить всех неистовств раздраженных воинов». Нам же для нашей цели довольно сказать, что гнев Божий, разразившийся над Иудеями, ощущали и признавали сами язычники; так Тит по завоевании Иерусалима не принял народных поздравлений, признавая себя только орудием гнева Божия (Philost in vita Apol. LVIс. 14), Гнев Агнца исповедовали и неверующие Ему Иудеи, когда разрушение Иерусалима признавали наказанием за совершенное пред тем в Иерусалиме убиение Апостола Иакова брата Господня (см. Ист. Евсев.).

Чрез год или, может быть, менее года после того, или даже около того времени, как дано было настоящее откровение об Иудеях,—и начались самые события, в которых должно было осуществиться это откровение во всех своих частях. Вере, по совершении этих событий, нельзя уже было смущаться фанатическими движениями Иудеев, какие замечались уже и во время происхождения 'Апокалипсиса (II, 10. 18) и какие потом открылись с самою ожесточенною силою; надменные мечты об избавлении от всех врагов, о всемирном владычестве, воспламенявшие Иудеев, в глазах христиан должны были оказаться только вызовом тех казней, которые с такою точностью предуказаны Тайнозрителю. Равным образом не составляло для веры затруднения или нерешенного вопроса и то обстоятельство, что с казнями Иудеев еще не должно было последовать решительного избавления верующих, т. е. второго пришествия Христова и открытия царства славы. Видя в казнях Иудеев столь поразительный образ страшного дня гнева Божия на всех врагов, дня кончины мира и Христова всемирного суда, христиане должны были восклонить своя главы живейшем чувстве своего вечного избавления от всех врагов; но это только для того, чтобы тем мужественнее сретить новых врагов и бодрее поспешить к своим клевретам и братьям, уже избиенным за слово Божие, идя тем же путем злостраданий за Христову истину.

Итак, в рассматриваемом отделении откровения Тайнозрителю дано видеть относительно Церкви Апостольской, что во внутренней ее области имела совершиться как бы

— 216 —

некоторая норма для Церкви Новозаветной, и именно такая, которая назначалась светить вере истиною и благодатию чрез все продолжение земного странствования Церкви и оставаться неизменною при всех переворотах церковных- судеб; а на враждебной стороне имело открыться для веры поразительное зрелище страшного суда Божия над сопротивными, именно в казнях Иудеев, убивших и Господа Иисуса и Его пророков, и Апостолов гнавших и Богу не угодивших, и всем человекам противящихся и возбранявших благовествовать языкам и так. обр. уже дополнивших меру грехов своих, как свидетельствует о них Ап. Павел по отношению к своему времени (1 Солун. II, 15—16). С одной стороны явлена Тайнозрителю Новозаветная Церковь во всем своем величии с совершенно раскрытой спасительною истиною и благодатию; в ней неотступно пребывает Сам Бог Вседержитель и Агнец с Своею, вземлющею грехи мира, любовию к грешникам погибающим; в ней еще в Апостольское время должны появиться и навсегда оставаться такие созерцатели истины и благодати, открытых в самом лице Господа, исполненного благодати и истины,—каковы четыре Херувимские животные, и такие назиратели и правители Церкви, каковы двадцать четыре старца, седящие на престолах при самом престоле Вседержителя. С другой стороны, когда дух самого Ветхого Завета с такою славою открылся в Новом Завете, отрешась от ветхозаветных внешних форм и памятников, то эти последние, уже безжизненные и только злоупотребляемые сатанинским сонмищем неверующих Иудеев, служащие пищей их надмения и опорою самого их упорного неверия,—и разрушаются рукою крепкою и грозною, так что Тайнозрителю и вообще Христовой Церкви дано живо предощущать во всем этом последний день гнева и страшного суда Божия. Изветшавший плотской Израиль окончательно заменяется и замещается Новым Израилем, размножение и судьба которого Откровением возвещается далее.

В заключение исследования настоящего отделения Апокалипсиса мы должны сказать, что изображенный здесь суд над иудейством, в связи с раскрытием величия Христовой благодати и Церкви, имеет для нас значение

217

весьма назидательного и предостерегательного Божественного урока. Ведь избранный народ составлял некогда также святую Церковь, жившую не иначе, как верою тоже во Христа, только еще грядущего. Все обетования, залоги и образы Христовой благодати, раскрытой в первой, светлой половине Апокалипсических видений настоящего отдела, принадлежали именно Иудеям, отвержение которых изображено во второй, грозной половине этих видений. Как с такой высоты ниспали Иудеи? Ведь и в самую худшую пору духовного их состояния засвидетельствовано о них словом Божиим, что они «имеют ревность по Богу», только не по разуму (Рим. X, 2). В лучшем своем духовном состоянии они, но своей ревности по Богу, не могли сносить развратных и лживых язычников, особенно после Вавилонского плена. А сколько они ради Иеговы терпели и трудились, не изнемогая, под разными языческими преобладаниями! За то они, как звезды небесные, охранялись в деснице Вседержителя и светильник их, горя небесным огнем среди повсюдной тьмы язычества, стоял твердо в продолжении стольких веков. Но вот жесткий, нечеловеколюбивый, остановившийся на мертвой и убивающей букве законной, дух иудейства успел довести чад ветхозаветной Церкви до упорного и нераскаянного противления благодати и человеколюбию вземлющего грех мира Агнца Божия, — и светильник Израиля был ниспровергнут с своего места самым плачевным и вместе грозным образом.

Чада Церкви Новозаветной! Во всем этом вы можете и должны прочитать тот самый урок, остерегающий вашу веру от приражений к ней ревнующего по Богу, но жесткого и нечеловеколюбивого духа иудейства, какой начертан для Ангела Ефесской церкви. «Так говорит держащий седмь звезд в деснице своей, ходящий посреди седми золотых светильников: знаю дела твои и труд твой и терпение твое, и то, что ты не можешь сносить развратных, и испытал тех, которые называют себя Апостолами (провозвестниками высшей истины), а они не таковы, и нашел, что они лжецы. Ты много переносил я имеешь терпение и для имени Моего трудился и не изнемогал. Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь свою. Итак, вспомни, откуда ты ниспал (ты по-

— 218

ставлен на небесной высоте человеколюбивой благодати Христовой, а впадаешь в отверженный дух жестокого до бесчеловечия иудейства), покайся и твори прежние дела. А если не так, скоро прииду к тебе, и сдвину светильник твой с места его, если не покаешься. (Суд над жестким, нечеловеколюбивым и нераскаянным иудейством падет и на ниспадающих в его дух и упорствующих в этом мертвом и мертвящем духе—христиан, даже православных). Впрочем, то в тебе хорошо, что ты ненавидишь дела Николаитов, которые и Я ненавижу. (Не то, чтобы не следовало ревновать против- зла и лжи, ненавистных Самому Господу Человеколюбцу; но надо только ревновать не иначе, как в духе вземлющего на себя грехи мира Агнца Божия, в духе Христова самопожертвования и за самих заблуждающих). Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающему (побеждающему именно любовию, соучаствующей в Христовом самопожертвовании за людей, побеждающему и вообще и зло и ложь, и в особенности свойственный мертвому иудейству, а не живому христианству, жесткий и нечеловеколюбивый дух) дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия (Да! вкушать любовь Агнца Божия—Христа—к миру, содержащую и источающую для мира все доброе и жизненное, вземлющую и понесшую на себе все зло и смерть мира, значит истинно и в нашем грешном и бедном мире вкушать от райского древа жизни).—

Второе отделение.

7—10.

Общее содержание нового Апокалипсического отделения таково, как выше уже было означено: с одной стороны являются рабы Божии—в определенном числе из колен Израильских, и в бесчисленном множестве—от всякого языка и колена, пришедшие от скорби к престолу Божию: с другой по трубному гласу Ангелов, следуют одна за другою казни на людей, из которых однако остаются упорные особенно в идолослужении и вообще в пороках.

Посмотрим в каком порядке происходят явления на той и другой стороне и в каком взаимном соотношении представляются обе эти стороны.

— 219 —

Еще не снята была Агнцем седьмая печать с известной книги, как пред очами Тайнозрителя, вслед за выше раскрытым зрелищем грозного суда, является на четырех углах земли столько же Ангелов, не допускающих ветру освежать своим дуновением ни землю, ни море, ни какое дерево. В то же время является идущий от востока иной Ангел с печатью Бога Живого; и пока запечатлеваются этою печатью рабы Божии, первые четыре Ангела удерживаются от назначенного им дела—вредить земле и морю. Запечатленных оказывается собственно из Израильтян—сто сорок четыре тысячи, по двенадцати тысяч из каждого колена. Но затем Тайнозритель увидел из всех языков и колен такое множество людей, которое и перечесть нельзя; все они, в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках, стояли пред престолом и громогласно воспевали Бога и Агнца, причем и все Ангелы воздали славу Богу с живейшим восторгом и благоговением. Один из старцев, находящихся пред престолом, изъяснил Тайнозрителю, что все это бесчисленное множество белоризцев, носящих в руках знамения победы, убелили ризы своя в крови Агнчи, и в блаженное состояние пришли от великой скорби.

Тем и оканчивается первая сторона зрелища. Но так как здесь Ангелы, назначенные вредить земле и морю, явились прежде всего (VII. 1),—что и указано нами: то и грозную сторону зрелища, как уже предначатую, должно выставить на вид в связи с первою, светлою или радостною стороною.

Агнец снимает седьмую печать с книги судеб и после около - получасового безмолвия, являются пред Богом седмь Ангелов, которым дается седмь труб. Между тем иной Ангел возлагает на златый жертвенник, находящийся пред престолом Божиим, множество фимиама с молитвами всех святых, которые с дымом фимиама и возносятся пред Бога; а с жертвенника тот же Ангел берет в свою кадильницу огонь, который и повергает на землю: вследствие этого происходят гласы, громы, и молнии, и землетрясение, и седмь Ангелов уготовляются трубить в свои трубы. По трубному гласу первого Ангела град и огнь, смешанные с кровью, пали на землю, от чего погорела

— 220 —

третья часть земли и вся зеленая трава. Но трубному гласу второго Ангела—как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море; а третья часть моря стала кровью, и в море умерла третья часть одушевленных тварей, и погибла третья часть кораблей. По трубному гласу третьего Ангела, большая звезда, пылающая подобно светильнику и носящая имя: полынь, пала на третьи» часть рек и на источники водные, и третья часть воды стала горька, как полынь, от чего умерли многие из людей. Но трубному гласу четвертого Ангела затмилась третья часть света в солнце, в луне и в звездах. После громогласного Ангельского предвозвещения о трояком горе, какое должно последовать от трубных гласов. остальных трех Ангелов,—вострубил пятый Ангел, и из пропасти бездны вышел дым, который помрачил солнце и звезды, и из дыма вышла на землю саранча,—подобная воинским и готовым к брани коням, впрочем с лицами, как-бы человеческими, с волосами как у женщин, за то с зубами, как у львов, с латами, как бы железными, шум от крыл ее—как стук от колесниц, когда множество коней бежит да войну. Назначение ее собственно—мучить в продолжении некоторого времени людей почти невыносимым томлением, однако не лишать их жизни и не касаться ни травы, ни дерев, никакой вообще зелени. У этих «бездарных прутов» (ибо саранча не имеет из среды своей какой-либо царицы, подобно напр., пчелам), у этой грозной саранчи царем сам ангел бездны, по имени губитель. Таково первое горе!

Затем вострубил шестой Ангел, и по гласу, вышедшему от жертвенника, освобождаются связанные на Евфрате четыре Ангела, подлинно Ангелы смерти, назначенные в продолжении небольшого времени умертвить из людей третью часть; и при этом появилось конное войско в числе двух сот миллионов (две тьмы тем) всадников, в латах огненных, гиацинтовых и серного цвета, на конях с львиными головами, из которых исходили огнь, дым и сера, решительно смертоносные для третьей части людей. «Прочие же люди, которые не умерли от язв сих,—так заключается изображение этого второго горя,— не раскаялись в делах рук своих, чтобы не покланяться бесам, и золотым, серебряным, каменным и деревянным

— 221 —

идолам, которые не могут ни видеть, ни ходить; и не раскаялись в убийствах своих, ни в блудодеянии своем, ни в воровстве своем.» Этим и оканчивается настоящее таинственное зрелище; ибо третье горе от трубного гласа седьмого Ангела относится к составу совершенно нового зрелища, подобно как снятие седьмой печати отделено от зрелища суда Божия над Иудеями,—Так и в действительности бывает, что конец одного времени и начало другого, последующего, входят одно в другое, подобно как, по замечанию на этот самый предмет 3 книги Ездры, Иаков, рождаясь за Исавом, запинал этого последнего., (Ездр. VI. 7—10).

Общий смысл настоящего видения определяется решением того, какое с одной стороны спасительное состояние Церкви, или какие подвиги веры изображаются здесь, и какие с другой стороны враги Церкви представляются здесь под казнями.—Раскрытие этого не трудно: ибо и враги Церкви ясно обозначены, и подвиги веры указаны с точностью. Оставшиеся из числа наказуемых представлены, как мы сейчас видели, «нераскаявшимися в поклонении бесам, обожании бездушных идолов золотых, серебряных, медных, каменных и деревянных, и сверх того в убийствах, чародеянии, блудодеянии и воровстве (IX, 20—21). Поклонение идолам нельзя разуметь здесь в таком (не собственном) смысле, в каком разумеется идолослужение, напр., в следующих словах Ап. Павла: лихоимание, еже есть идолослужение (Кол. III, 5). Ибо на такое идолослужение наказуемых, которое состоит в страстях и похотях, указано прямо в том же месте Апокалипсиса: не покаяшася от блуда, от татьбы и проч. И так поклонение бесам, поклонение идолам, упоминаемое здесь, справедливо разуметь в собственном смысле;—тем более, что Тайнозритель с особенною выразительностью и обстоятельностью говорит об этом идолопоклонстве наказуемых, исчисляя разные виды идолов по роду их вещества и что, напр., деревянные идолы совсем неудобно применить к какой-либо особой страсти,—Если же теперь, оставшиеся из числа наказуемых были собственно идолопоклонники, и притом не приведенные наказаниями к раскаянию в идолопоклонстве и других своих пороках: то ясно, что наказуемые вообще были

— 222 —

беззаконные идолопоклонники и что наказания и направлялись именно к возбуждению в них раскаяния, и, следовательно, к обращению их в истинную веру. Касательно же избранных и спасаемых,—в раскрытом выше зрелище представлено, что, во первых, эти рабы Божии были только еще запечатлеваемы печатью Живого Бога (VII, з), и, во-вторых, верные достигали вечного спасения не иначе, как путем тяжких озлоблений (иже приидоша от скорби греч. τῆς θλίφεως τῆς μεχάλης—от великой скорби VII, 14). Существенная печать (σφραγὶς) Бога, Живого, равнообразная Отцу и Им Единым носимая в Своем предвечном бытии, есть Сам Единородный Сын Божий: Сего бо, по Его слову, Отец знамена Бог (ἐσφράγισεν), и именно как источника жизни вечной и, следовательно, как существенную и вечную печать Живого Бога (Ев. Иоан. VI, 27). Но этою Божественною печатью благодатно запечатлеваются и все верные чрез внутреннее утверждение их во Христе и дарование им залога Святого Духа (2 Кор. 1, 21—22). Это совершается таинственно при самом вступлении верных в Церковь,—и именно чрез таинства крещения: (елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся) и миропомазания: (Помазавый нас Бог, иже и запечатле нас). Итак, запечатление рабов Божиих печатью Живого Бога значит тайноводственное вступление в Церковь Христову предуставленых быти сообразными образу Сына Божия (Рим. VIII, 29), и вообще благодатное распространение Церкви, а также утверждение и ограждение распространяющейся Церкви.—«Великая печаль,- С) от которой верные приидоша к вечному спасению,—есть печаль или озлобление ради Христа в общении Его страстей, как видно из самых слов Апокалипсиса: иже приидоша от скорби и... убелиша ризы своя в крови Агнчи: такова печаль или озлобление есть мученичество за Христа во всех видах. А так как это страдальческое состояние приписано, в рассматриваемом отделении Апокалипсиса, бесчисленному множеству спасаемых от всякого колена, языка и проч., то очевидно, что здесь

¹) θλίψης собственно внешнее озлобление, от θλίβω озлобляю, обижаю, огорчаю.

— 223 —

имеется в виду не частный мученический подвиг некоторых, но крест озлоблений за Христа, возложенный на всю вообще Церковь. Так как, притом, это страдальческое состояние Церкви связано вместе с наказанием язычников, то эти последние и должны быть те враги Церкви, от которых происходило для всех ее чад жестокое озлобление. И, видно, целый мир языческий является враждебным Церкви, когда в наказание этих врагов самые мировые светила уменьшаются в своей светозарности.—Соображая все сказанное, можем так выразить общую мысль настоящего Апокалипсического зрелища с обеих сторон:

Вселенская Христова Церковь здесь является распространяющеюся и вместе духовно победоносною над внешними озлоблениями со стороны языческого мира,—между тем как этот последний за свою враждебность наказывается разными казнями, хотя еще не решительными и не чисто карательными, но человеколюбиво направленными к обращению язычников на путь истины.—Такие судьбы Церкви, действительно, предначались еще в Апостольское время, и потом продолжались до четвертого христианского века,—языческий мир, гнавший тогда Церковь, был именно, или главным образом, Греко - Римский, бывший представителем целой вселенной (Лук, II, 1). Это главное и общее! Заметим это для последующего и обратимся к рассмотрению частностей.

Рассмотрим черты и образы сначала светлой стороны спасаемых, а потом грозной стороны наказуемых. Ибо та и другая стороны, хотя в действительности входят одна в другую, но как по существу своему взаимно - противоположные, Богосветлым взором Тайнозрителя объясняются каждая в своей особенности.—

Зрелище открывается таким явлением, в котором видны и предначатие казней враждебной стороны, и милость к рабам Божиим. Видех, говорит Тайнозритель, четыре Ангела, стоящия на четырех углех земли, держащия четыре ветры земския, да не дышет ветр на землю, ни на море, ни на всяко древо (VII, 1) Удержание ветра, чтобы он своим дохновением ни очищал воздуха земного, ни освежал растений, ни освобождал моря от застоя, конечно, принадлежит

— 224 —

к действиям наказательным, как в следующем стихе и сказано об этих четырех Ангелах: имже дано бысть вредити землю и море (2 с.) Полное раскрытие этой стороны настоящего вступительного явления должно и может иметь место не прежде, как уже будет речь о казнях вообще для язычников; ибо то, в чем именно должен был состоять вред земле, деревам и морю,—указано в общем изображении казней (VIII, и). Не прежде того и снимется печать, которою запечатлевалась судьба враждебной для Церкви области.—В настоящем же явлении, казни предуказываются только потому, что во внутренней связи с предуказанием казней находится и проявление спасающей милости; и видех, продолжает Тайнозритель, иного Ангела восходяща от восхода солнца, имуща печать Бога Живого; и возопи гласом велиим к четырем Ангелам, имже дано бысть вредити землю и море, глаголя: не вредите ни земли, ни моря, ни древес, дондеже запечатлеем рабы Бога нашего (ст. 2—3). Мы знаем уже общее значение запечатления рабов Божиих печатию Бога Живого: это есть благодатное приведение ко Христу предуставленных и избранных рабов Божиих, или вообще распространение и утверждение на земле Христовой Церкви. Посему Ангел, имеющий печать Бога Живого, есть бесплотный служитель Христовой благодати, ищущей в мире своих Избранных, влекущей их к себе и, наконец, внутренне им усвояющейся, Действия такого Ангела можно примечать, напр., в том, как Ангел указал Филиппу на ту дорогу из Иерусалима, где ехал вельможа Эфиопский, и как, после крещения этого вельможи, Ангел же восхитил Филиппа в Азот для благовестия (Деян. VIII, 26. 39. 40.), или как Ангелом наставлен был Корнилий призвать Ап. Петра для просвещения от него спасительною истиною и крещением (X, 3—7), как сам Ап. Петр от неизбежной, по-видимому, казни избавлен был Ангелом для служения в распространении новонасажденной Церкви (XII, 11 и дал.). По таким открытым действиям Ангела в деле обращения к вере людей или распространения Церкви можно заключить и о сокровенных, но столь же действительных и благопотребных Ангельских действиях для запечатления рабов Божиих печатию Бога Живого.—Этот Ангел, имеющий печать Бога Живого,

225 —

явился идущим от Востока солнечнаго. Сим ясно выражается, что давать направление распространению христианства из исходного его места предоставлено также бесплотному Божию служителю. Христианство действительно, началось на востоке известного тогда мира, и доселе так обыкновенно называемом, и стало распространяться и утверждаться с преимущественным движением от Востока к Западу,—и Мало-Азийские страны, в Европу, в Африку. Пример небесного указания пути распространяющемуся христианству, именно с Востока к Западу, можно видеть над Апостолом языков, прошедшим от Востока не только до Иллирика, но и до Рима и даже, надобно думать, до Испании,—и именно в том, как этот Апостол был первоначально призван в Европу из Азии; видение в нощи явися Павлу: муж некий бе Македонянин стоя, моля его и глаголя: пришед в Македонию, помоги нам (Деян. XVI, 9). Ясное дело, что образ Македонянина принят был собственно духовным существом или бесплотным служителем спасения избранных. Вследствие этого явления Павел и перешел из Азии в Европу. Тайнозрителю дано усмотреть, что и впоследствии направление распространяющегося христианства от Востока к Западу зависимо от Ангела, которому поручено было служение при таком великом деле.—В отношении же к четырем Ангелам, назначенным вредить земле и морю, действие Ангела, имеющего печать Бога Живого, таково, что он удерживает их от вредоносных действий на море и землю с ее произрастениями, пока он вместе с ними будет запечатлевать избранных; не вредите.... дондеже запечатлеем рабы Бога нашего, воскликнул к ним этот Ангел велиим гласом (ст. 2 и 3). Общий смысл такого воззвания понятен: самое наказание язычников останавливается на столько, на сколько это нужно для запечатления рабов Божиих, или для благодатного распространения, также утверждения и ограждения распространяющейся Церкви. По уяснении значения казней в отношении к морю, земле и деревам (т е. по изъяснении ст. 7—9 в 8 гл.) определеннее раскроется и значение той милости Божией к рабам Божиим, что ради их замедляются самые казни над языч-

— 226 —

никами. Тогда будет указано и самое исполнение этой части пророчественного видения.

И слышах, продолжает Тайнозритель, число запечатленных: сто четыредесят четыре тысящи запечатленных от всякого колена сынов Израилевых; от колена Иудова, дванадесять тысящ запечатленных, и так далее от каждого колена Израильского по двенадцати тысяч, за исключением колена Данова, вместо которого поставлено Манассиино, одно из происшедших от Иосифа (4—8). Спрашивается, в каком смысле разуметь здесь колена Израилевы—в собственном или иносказательном?

Далее (9—14) говорится об очищенных кровью Агнца изо всякого языка, колена и проч. и притом с приметным противоположением неисчислимости их определенному числу Израиля: слышах число запечатленных от колен Израилевых... И се народ мног, егоже никтоже может исчести, от всякого языка и колена.—Если здесь всякий язык и колено разумеются в смысле не иносказательном, а прямом; то и Израиль и его колена надобно разуметь также в смысле собственном, как известный избранный народ, состоящий из 12-ти колен. Определенное число всех, запечатленных печатью Божией из сего народа изъясняется из следующих слов пророка Исаии: аще будет число сынов Израилевых, яко песок морский, останок спасется, (X, 22) и Ап. Павла: и в нынешнее время (в Израиле) остинок по избранию благодати бысть (Рим. XI, 5). Песок морский есть образ неисчислимого множества. Когда же Тайнозритель видел запечатленных из колен Израилевых известное, и притом в отношении к песку морскому слишком ограниченное число: то выходит, что эти спасенные суть, действительно, только останок избранных благодатию из колен Израилевых, как то еще предрек пророк Исаия и возвестил Ап. Павел о спасаемых в его время из Израиля верою во Христа. Сколько именно уверовало из Иудеев при распространении христианства, это с точностью известно не иначе, как Самому Богу, а нам разве из настоящего откровения Божия. Однако, если возьмем во внимание, что напр., первоначально от проповеди одного Петра обращалось ко Христу за раз по нескольку тысяч Иудеев (Деян. II, 41. IV, 4), что и Апостол язы-

227 —

ков обыкновенно обращался сначала с проповедью к Иудеям в разных странах ¹) и городах, что в первые три века для не-ожесточившихся из Иудеев самые бедствия сего народа были руководителями к истине, что с повсюдным распространением христианства благодать усвояла себе остаток из Иудеев всюду: то можем понять, что не иначе, как «мириады» ²) составляют остаток тех избранных, которые в продолжении первых веков уверовали во Христа из колен Израилевых. Иудово колено поставлено прежде других, конечно, наиболее потому, что и Сам Христос, Царь запечатленных печатью Божией, произошел из этого колена. В самом благословении, какое Израиль изрекал сыновьям своим, хотя сначала поставлен Рувим, как первенец, но преимущество первородства—власть над другими предоставлялась также Иуде. Опущено колено Даново ³) и вместо его поставлено Манассиино, без сомнения, потому, что благодать не нашла в первом доброго останка, а напротив в последнем имела достаточное число избранных. Есть предание, что Иуда предатель, которого Апостольское Епископство приял ин, и который проклятие, на нем отяготевшее, распространял и на дом отца своего по свидетельству пророчественного псалма (108, 8. 13), происходил именно из Данова колена. Замечательно, что Иаков хотя назнаменован Дана единым из племен во Израиле, но представил его змием «коварно-угрызающим пяту конску, от чего всадник должен упасть (Быт. IL, 16—18): символ по духовному своему значению, очевидно, самый неблагоприятный для этого колена. Между тем детей Иосифовых Ефрема и Манассию Патриарх благословил так: прозовется в них имя мое (IIL, 16),

¹) Деян. ХIII, 14 и след. ХІV, 1; ХVІІ, 1—2. Здесь прямо сказано об обыкновении Апостола проповедовать в городах сначала в синагогах.

²) Так выразился в одном слове Высокопреосвященный М. Филарет.

³) Некоторые (напр. Гартвигий) Apologie des Арос. Т. 11, р. 287) дозволяют себе догадываться, что вместо Δάν случайно было поставлено при переписке Μᾶν. Но эта догадка идет против чтения всех кодексов и составлена по чистому произволу—для того только, чтобы не трудиться над изъяснением, почему одно колено заменено другим.

— 228 —

и так. обр. усыновил их обоих себе самому. Посему и свойственно Манассиину роду быть поставленным в числе Израильских колен, как самостоятельному колену; подобно как Ефремов род справедливо представляет в себе один—целое колено Иосифово (8 ст.). Из рассмотренных особенностей апокалипсического исчисления избранных из колен Израилевых, можно понять, что относительно и духовной судьбы их Иаков в ветхозаветной сени провидел уже то, что после созерцал Иоанн в открытом свете Нового Завета.

Но вот что требует разрешения: почему и в христианстве, где несть Еллин и Иудей, обращенные Израильтяне не только отличаются от искупленных из всякого языка и колена, но еще удерживают и свое разделение на 12-ть колен? Вопрос этот решается словами Христовыми в Евангелии и другим местом в Апокалипсисе. Господь сказал Своим Апостолам: аминь глаголю вам, яко вы шедший по Мне, в пакибытие, егда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своея, сядете и вы на двоюнадесяте престолу, судяще обеманадесяти коленома Израилевома (Матф. XIX, 28). Тайнозритель в Новом Иерусалиме видел дванадесять врат, и на вратах Ангелов дванадесять, и имена написана, яже суть имена дванадесятим коленом сынов Израилевых, равно как оснований дванадесять с именами двенадцати Апостолов Агнчих (XXI, 12. 14). Итак, видно, что число и порядок колен Израилевых произошли не случайно и не по естественным только причинам, а определились по чину, который должен остаться в своей силе и в пакибытии или при открытии самого царства славы, и даже со всею силою раскроется в царстве славы—в Новом Иерусалиме. По этой причине остатку избранных и спасаемых из израильтян свойственно быть расположену по числу и порядку колен Израильских. Этим выражается, что благодать избрания известных 12 колен вполне и существенно принадлежит тем из их состава, которые обращаются ко Христу и запечатлеваются печатью Бога Живого. Они-то именно составляют истинного Божия Израиля (Рим. IV, 12. IX, 6).—Притом Новый Иерусалим, виденный Иоанном, составляет царство славы, объемлющее всех избранных и спасенных. Посему врата, ведущие в этот Иеруса-

— 229

лим, имеющие в себе начертание имен двенадцати Израильских колен, показывают, что и вообще все избранные и спасаемые идут в Новый Иерусалим духовно также в числе и порядке 12-ти колен Израильских. Как-же это? Так, что они составляют новый Божий народ, нарождаемый и распространяющийся «не от тленного семени, но от нетленного, от Слова Божия», приемлемого верою (1 Петр. I, 23), разделяющийся на свои духовные колена—на разные частные церкви, по разным иерархическим отделам. Это именно идет к ограждению и утверждению распространяющейся Церкви, знаменуемому запечатлением рабов Божиих печатию Бога Живого. Отсюда понятно, что определенное число запечатленных из колен Израильских, имея собственный смысл в отношении к остатку избранных из Евреев,— вместе с тем иносказательно представляет в лице их и всю полноту спасаемых, которая также определенно расчислена у Господа Бога и духовно располагается в порядке колен Израильских, как новый Израиль. Таким образом и по настоящему апокалипсическому видению оказывается, что в христианстве точно несть Еллин и Иудей; ибо запечатленные из Иудеев уже представляют в своем лице и всех прочих, насколько они запечатлены тою же печатью Бога Живого. Вопрос решен; а между тем из сказанного здесь объясняется само собою и то, что далее искупленные из всякого колена и языка являются уже некак запечатленные: (ибо это было бы совершенно излишнее, когда запечатленные из колен Израилевых представляют р своем лице и всех прочих в отношении к запечатлению), но в новом, совершенно инаковом виде.

По сих видех, говорит Иоанн, и се народ мног, егоже исчести никтоже может, от всякого языка и колена и людей и племен, стояще пред престолом и пред Агнцем, облечены в ризы белы, и финицы. в руках их (9 ст.). Из выражения: от всякого языка, колена и людей и племен,— ясно и выше уже было показано, что здесь изображается Церковь уже из всех языков (хотя общность выражения от всякого языка, колена и проч., не дозволяет устранять и запечатленных из самих Иудеев). По сих видех, так говорит Тайнозритель относительно верующих из

230 —

всякого языка, после видения запечатленных собственно из Израильтян.—Христова истина сначала и проповедуема была именно Израильтянам, как прямым наследникам обетований, исполнившихся во Христе; в этом отношении остаток избранных из колен Израильских (говори вообще) предупреждал верующих языков. Благовестие и Христе, по слову Павлову, сила Божия есть во спасение всякому верующему,—Иудеови же прежде и Еллину (Рим. I, 16). Проповедники христианства, по поводу озлоблений со стороны иудеев, и вышли из Иудеи в другие, т.-е. языческие страны; и в этих странах сам Апостол языков уже тогда оставлял Иудеев и обращался с проповедью к язычникам, когда первые (разумеется, за исключением остатка избранных) решительно противились проповеди. Так. обр. Тайнозритель и увидел столь многочисленную церковь из язычников уже после того, как указал на запечатленных из Иудеев: по сих видех.

Выше было также и то показано, в каком отношении и состоянии здесь разумеются спасаемые;—и именно, они здесь являются, как прошедшие сквозь огнь гонений и озлоблений за Христа; сии суть, иже приидоша от скорби великие и проч., как впоследствии сказано о них. Посему-то, как добро- победное воинство мучеников, они имеют знамения победы—пальмовые ветви или финицы в руках своих. Как очищенные силою Христовых страданий, по самому живому и действительному общению в них чрез страдания же за Христа, они облечены в ризы белы. Как подвизавшиеся по вере в спасающую во Христе любовь Божию, под ее благодатным осенением и смотрением, с упованием небесных благ в ее небесной области, и как вошедшие, по совершении своего поприща, в открытую уже горнюю область этой всещедродаровитой любви, явленной во Христе,—они стоят пред престолом и Агнцем. Известно-же, что, при распространении своем в первые века. «Церковь во всяком месте предпосылала ко Христу множество мучеников», как говорил св. Ириней еще во 2-м веке. ¹), что «тысячами мучеников очищена земля», как говорил после блаженный Августин ²). и в другом месте; «сонмы

¹) Против Ересей кн. 4, гл. 64.

²) 300 слов,. о мучен.

231 —

мучеников неисчислимы» ¹).—В обладавшей тогда всем мирским величием и силою Римской Империи, которая именовалась даже вселенною (Лук. Il, 1) но своему составу из разных народов, племен и колен, — христианство находилось под крестом десяти лютых гонений от самих Императоров;—не говорим уже о ярости народа, своевольном деспотизме неверующих начальников и Проч.—И вот добропобедных мучеников и исповедников веры народ мног, егоже исчести никтоже может, от всякого языка и колена и людей и племен.

Все они, как спасенные собственно благодатию Христовою, которая их и призвала к себе, и укрепляла в гонениях, и давала победу над всеми скорбями,—торжественно воздают славу своего спасения Самому Триединому Богу, ив особенности Богочеловеку, открывшему спасительную благодать. И возопиша гласом велиим, глаголюще: спасение седящему на престоле Богу нашему и Агнцу (ст. 10). Такое богатство и слава Церкви из языков, это неисчислимое множество не просто только верующих, но и победоносных подвижников веры из всякого языка и колена составляло и для святых Ангелов явление чрезвычайное и неожиданное, после того, как Церковь от Самого Бога ограничена была в Ветхом Завете одним пародом избранным, как уже и этот самый народ, по своему духовному растлению, созрел для всегубительства. Мне меньшему всех святых, говорит Ап. Павел касательно вообще тайны призвания и спасения язычников—дана бысть благодать сия, во языцех благовестити неизследованное богатство Христово и просветити всех, что есть смотрение сей тайны, сокровенные от веков в Бозе, создавшем всяческая Иисус Христом. Зачем же, или для одних ли земнородных это? Да скажется ныне, продолжает Апостол, даже началом и властем на небесных Церковию многоразличная премудрость Божия (Еф. III, 8—10). То самое, как возвещается небожителям многоразличная Божия премудрость, явленная в тайне призвания и спасения самых язычников наряду с Иудеями,— премудрость, со всех своих сторон и в основании раскрытая для Церкви именно во святых книгах Нового За-

¹) 313 слов. о мучен.

— 232 —

вета,—это самое и дано было Тайнозрителю видеть во всей силе и действии: и еси Ангели стояху окрест престола (спасающей мир любви Божией) и старец (раскрывающих и исследующих тайны спасения в Евангелии, книге Деяний Апостольских, семи соборных посланиях, 14 посланий Павловых и в Апокалипсисе) и четырех животных (серафимски приникающих к самому средоточию всеспасительной Божественной любви, к лицу Самого Христа — именно в Четверо-Евангелии), и падоша на лицы пред престолом (знак глубочайшего благоговения пред величием и неизследимостью Вседержителя), и поклонишася Богу глаголюще: Аминь. (Это аминь сказано в соответствие и подтверждение славословия, воссылаемого народом многим из всех языков). Аминь: благословение и слава и премудрость и хвала и честь и сила и крепость Богу нашему во веки веков. Аминь (ст. 11. 12).

Если спасение одного грешника составляет радость и торжество для святых Ангелов: то явление—преимущественно из языков, признаваемых отверженными грешниками и даже псами, отделенных от Церкви самим Законом Божиим и пророками,—явление неисчисленного множества Ангелоподобных праведников, мученически победивших целый мир гонителей,—какой неизъяснимый восторг должно возбудить в небесных началах, властях, престолах и проч. пред глубинами премудрости и любви Божией! Такой то Ангельский восторг и выражен в славословии,—сопровождаемом поклонением духов на лица своя пред престолом: Благословение и слава и премудрость и хвала и честь и сила и крепость Богу нашему во веки веков. Аминь. Так то Церковию возвещается небожителям и небожителями воспринимается тайна многоразличной премудрости Божией, открытой в Новом Завете с призванием ко Христу язычников.

Видно, что и сам Тайнозритель объят был восторгом и желанием точнее проникнуть в являемую ему тайну. Конечно, уже на это внутреннее его желание отвеща един, (первый) от старен, т. е. как выше ⁴) уже объяснено,— вечно живый Дух именно св. Четверо-Евангелия, в кото-

¹) Смотри исследование значения старцев (четвертая глава).

233

ром Сам Господь и предрекал, и внушал, и раскрывал терпеливое до конца страдальчество Своих последователей, страдальчество свидетелей Христовых пред царями и языками (Мф. X, 18), от предательства и преследования их до смерти даже самыми кровно близкими (Марк. XIII, 12—13),—страдальчество спасительное для душ и приготовляющее великую награду на небесах (Лук. VI, 22—23; XXI, 19), сообщное Христовой победе над миром (Иоан. XVI. 33). Такой-то именно старец сказал Тайновидцу: сии облеченнии в ризы белые, кто суть и откуда приидоша?—Тайнозритель, очевидно, знал значение этого единого от старец, когда представлял его обладателем явленной тайны: и рех ему: Господи, ты веси. Старец далее и изъясняет, что явившееся бесчисленное множество состоит из таких верных, которые деятельно, собственными страданиями и скорбями вошли в спасительное и оправдательное общение Христовых страданий: сии суть, иже приидоша от великие скорби и испраша ризы своя и убелиша ризы своя в крови Агнчи (ст. 13—14). Потом тот же старец раскрывает Иоанну и самое состояние этих добропобедных подвижников веры, по совершении подвига.

Так, по словам этого старца, они находятся во 1-х в состоянии непрестанного служения пред спасающею любовию Божией—в ее духовной области, для них открытой и даже внутренне в них водворившейся: сего ради суть пред престолом Божиим, и служат (λατρεύουσιν) Ему день и нощь в Церкви Его (в Храме Его) и Седяй на престоле вселится в них (ст. 15).

Все здесь частные понятия были уже нами выше раскрыты: престол, Храм, Седяй на престоле, деннонощное Богослужение (λατρεύειν значит собственно богослужебное действие, каковы молитвы во всех родах); последнее т. е. деннонощное славословное Богослужение указано было прежде именно в славословии Серафимо-Херувимских животных (IV, 8). Общая же мысль настоящего места изъясняется из следующего соображения: так как все дело спасения христиан состоит в совершенном усвоении себе спасающей любви Божией, (которая открыта именно в видении 4 гл.),— в достижении непрестанного пребывания в Триедином Боге, в непрерывном славословии Его, мысленно предна-

— 234 —

писуемом нам в образе Херувимских животных: то достигшие этого святые мученики и вообще пришедшие от великой скорби принадлежат уже к сонму духов праведник совершенных (Евр. XII, 23), вошедших в меру возраста и исполнения Христова (каждый, разумеется, в своей степени и мере). Так как Храм Божий, как выше было показано, во 1-х, слагается вообще из верных душ,—и самый престол благодати доступен и открыт вере живущих на земле; то служение (λατρεύειν) святых мучеников в Храме означает их молитвенное предстательство за всю полноту Церкви, и в ее странствовании земном; а пребывание их пред престолом значит доступ для нашей веры к такому предстательству свободный и открытый, как и к самому престолу благодати.

Во 2-х, они находятся в состоянии предначатия блаженной жизни: не взалчут к тому, ниже вжаждут, не имать же пасти на них солнце, ниже всяк зной: яко Агнец, Иже посреде престола, упасет я и наставит их на животные источники вод, и отъимет Бог всяку слезу от очию из (ст. 16 и 17/ Здесь с одной стороны представлена свобода от всякого приражения скорби или лишения; не взалчут; ни вжаждут и проч., а с другой стороны пребывание на живых источниках вод под пастырским водительством Агнца: Агнец, Иже посреде престола, упасет я и наставит на животные источники вод.

Живые источники вод—суть без сомнения те, о которых сказал Господь в Евангелии, веруяй в Мя, якоже рече Писание, реки от чрева его истекут воды живы (Иоан. VII. 38). Это суть, по изъяснению св. Евангелиста, животворные духовные блага от сокровищ Св. Духа (ст. 39). А Св. Дух, по слову Самого Христа, блага истины, правды и радостей для передачи верующим приемлет от Христовой полноты (Иоан. XVI, 14—15), След. Агнец, как Пастырь, водит избранные, пришедшия от скорби великие, души по источникам собственного Своего Агнчего Духа, Своей вземлющей грехи мира любви, изливающейся Св. Духом. Прочие черты состояния этих избранных изъясняются из следующих слов Христовых: Мною аще кто внидет. спасется: и внидет и изыдет, и пажить обрящет... Аз приидох, да живот имут и лишше имут. Аз есмь Па-

— 235 —

стырь добрый (Иоан. X, 9-11). Из этих слов видно, что Господь пасет избранных, по совершении их спасение, на пажитях жизни и других преизбыточных Божественных благ. Итак можно сказать вообще: пришедшим от скорби Господь Иисус дает пользоваться и наслаждаться обилием Божественных животворных благ по# непосредственным Своим водительством,—жить жизнию совершившегося уже их спасения, в совершенной святости, в созерцании истины, в наслаждении небесными радостями, и главным образом в общении Своей Агнчей любви к грешному миру, к заблуждающим и погибающим человекам.

Сличая такое изображение состояния пришедших от скорби с изображением состояния прежде избиенных за Христа, покоющихся под алтарем (VI, 9—11), можем видеть, что в том и другом раскрывается состояние одного и того же лика избранных Божиих, отшедших в другую жизнь от скорби. Так и сказано было находящимся под алтарем душам, чтобы они, «успокоились, пока, и сотрудники их и братия их, которые будут убиты, как и они,—дополнят число». Но в том и другом изображении состояния озлобляемых и избиваемых за Христа— имеются в виду разные стороны одного и того же состояния; там (в 6 гл.) такие души представлены, как живые и совершенные жертвы—здесь же (в 7 гл.) являются, как священно-служители Божия Храма; там указано состояние их успокоения,—здесь изъяснено, что это успокоение не бездейственное, но блаженно-деятельное. Но равно там и здесь они представлены в живой связи с воинствующею. Церковию, как споспешники нашего спасения и молитвенники о душах наших.

В заключение исследования светлой стороны зрелища надобно сказать, что хотя и выше в Апокалипсисе говорится о душах избиенных за слово Божие (6 гл.) и ниже упоминается по местам о терпении святых (напр. XIII, 10), но не видно еще нигде неисчислимого множества пришедших от великие скорби. Так св. Церковь, украшаясь святыми мучениками, как багряницею и виссоном,—подучила это украшение наших предстателей и молитвенников по преимуществу от того времени, когда распространяю-

— 236 —

щееся христианство должно было вытерпеть самую ожесточенную вражду, от язычества, которому принадлежала и гражданская, всемирная почти власть.

Посмотрим теперь, в чем по Апокалипсису состоит наказание этих врагов распространявшейся Церкви т, е. язычников и именно Греко-Римской Империи, как выше было доказано.

И егда отверзе седьмую печать, так Иоанн начинает изображать виденное им зрелище казней язычников, от которых столько терпели христиане первых трех веков, —егда отверзе седьмую печать, бысть безмолвие на небеси (VIII, 1). Касательно открытия седьмой печати надобно заметить первое: казни язычников запечатлены только одною печатью, тогда как на столь близких ко времени, в которое дано было откровение, бедствиях Иудеев Тайнозритель видел в книге судеб шесть печатей. Эта разность изъясняется тем, что затруднения для веры, в отношении к язычникам, зависели собственно от внешнего их преобладания над христианами; весь порядок гражданской жизни, под которым должны были находиться и размножаться христиане, был языческий и прямо враждебный христианству. А напротив в отношении к Иудеям, затруднение состояло не только во внешнем озлоблении христиан от отверженного сонмища неверующих Иудеев, но касалось и самого внутреннего содержания христианства. Синагога—эта мятежная рабыня,—оспаривала у чад свободы, у этих истинных наследников Божиих, права этого благодатного наследия, и это на основании вековечных преданий и буквы самых Божественных откровений Ветхого Завета. Потому для веры книга судеб Церкви, в отношении к Иудеям, запечатлевалась именно в шесть раз большим числом печатей, нежели в отношении к язычникам. Второе: светлая сторона рассматриваемого нами второго зрелища, как и такая же часть первого, представляется открытою сама по себе, а печати лежат на книге судеб Божиих только в отношении к казням врагов. Это по такой причине, что внутренний и существенный свет истины и благодати для веры открыт уже во Христе, что ей нужно только возвышаться к сему свету для своего просвещения и успокоения;—совсем иное для веры составляет это темное облако, подни-

— 237 —

мавшееся со стороны иудейства и язычества и не мало закрывавшее для веры самый свет Христов. Третье: когда. именно Агнец Божий снимает печать с книги Божиих судеб и в отношении к наказуемому языческому миру так же, как прежде по отношению к казням иудейства, то отсюда открывается сколько безвыходность наказуемых язычников, против которых воспылал гнев Самого вземлющего их грехи, Агнца Божия, столько еще не окончательное их отвержение, а благодатное вразумление. Ниже, действительно, видно усилие Христово, хотя и напрасное, привести язычников казнями к раскаянию (IX, 20—21). Так Агнец Божий—Христос, и наказывая Своих противников, еще стоит за них Собою, как вземлющий и их грехи, доколе не скажет решительное; отъидите от Мене проклятии.

По вскрытии печати в отношении к враждебному язычеству, открылось пред Тайнозрителем, прежде всего следующее: бысть безмолвие на небеси яко полчаса. С неба от Вседержителя, при служении Ангелов, идут судьбы мира; ибо ничего не бывает, как разве по мановению Вседержителя, сначала открываемому в духовном мире (Иов. и гл. Дан. 7—11 гл.), а потом осуществленному в мире дольнем. Безмолвие на небеси разумеется в отношении к судьбам языческого мира и именно к казням язычников; ибо это безмолвие прекратилось чрез явление небесных служителей казней, определенных враждебному язычеству ист. 2 сл. 6—7) и чрез ужасную, сопровождаемую землетрясением грозу (4). Яко полчаса: вообще очень краткое время, не определенное в точности и в этом откровении.—Печать же с книги судеб в отношении к язычеству снималась именно настоящим откровением Иоанновым. Итак значение безмолвия, продолжавшегося около получаса после снятия печати, выходит такое;—«после того, как дано было настоящее откровение, должно было в гнавшей христианство Греко-Римской Империи продолжиться на некоторое время, самое впрочем краткое время, спокойствие, но предшествующее страшной грозе».—События окончательно оправдывают такой смысл. Несколько дееписательных строк о конце царствования Нерона, когда уже открыты были военные действия против Иудеев и, следовательно, печати с книги

- 238 —

судеб уже открыты были в Апокалипсисе,—прочитаем из истории (именно Истории Лоренца, которою вообще мы будем пользоваться при сличении пророческих видений о событиями; ибо этого историка, конечно, нельзя никому подозревать в благоприятствовании Православной Церкви, а между тем он, вообще верный исторической истине и притом следящий ее с мыслью по крайней мере о великом и премудром ходе судеб рода человеческого, нить событий ведет часто как бы по апокалипсическому предначертанию).—

«Нерон сам удивился,—говорит историк после указания на подавленные жестокостью заговоры,—удивился слабости поколения, которым он повелевал и в гордом чувстве, возбужденном в нем сим сознанием, воскликнул: что он один узнал, как далеко государю можно простирать свой произвол (Sueton in Néron. Ceasar, cap. 37. Negavit quenquamprincipem scisse, quid sibi licet). Но надменный дух выраженный им в этом признании, был предвестником его падения... Нерон не замечал этого; напротив он еще предпринял путешествие в Грецию, чтобы приобрести награды победителя на древних национальных играх Греков... Само собою разумеется, что он на всех получил награды; льстивые греки присоединили к тому еще титло странствующего и всепобеждающего ратоборца, за что Нерон возвратил им свободу» (часть II отдел. 1-ое стр. 25). Среди такого усыпления тирана увеселениями и лестью, когда, казалось, Империя успокоилась от ужасов жестокости его над самыми близкими к нему людьми,— и получено было им известие о всеобщем неудовольствии, которое готово было обнаружиться, и, вскоре обнаружилось, погубило Императора и повлекло за* собою многие потрясения Империи.—Так, когда Агнец снял печать тайны с книги судьбы враждебного Греко-Римского язычества, или сказать по тому времени, всемирного язычества,—бысть безмолвие на небеси, откуда идут судьбы мира, но безмолвие самое краткое—получасовое, подобное безмолвию в природе пред страшною грозою....

От земного поднимем взоры опять к небу, чтобы видеть самые внутренние и глубочайшие пружины судеб самого языческого мира.

— 239 —

И видех седмь Ангелов, иже пред Богом стояху (2 ст.). Книга Иова (I. 6 и след. II, 1 след.) и книга Царств (3 кн. XXII, с 13 и дал.,) свидетельствуют, что Господь Вседержитель Свои определения, долженствующие совершиться на земле,—открывает сначала в мире духовном, избирая из сонма духов особые орудия к произведению того или другого события и что для того Ангелы и предстают пред Бога. Если событие таково, что при его совершении непосредственное действие относится к разрушительной силе зла (напр., искушение Иова чрез усилие каким либо способом поколебать его верность Богу, или прельщение царя Израильского, чтобы он шел на войну к собственной своей погибели, каковы события по книгам Царств и Иова), то к произведению такого события избирает орудие из духов отпадших, злых, которые по своей злобе и стремлению к губительству, обыкновенно сами вызываются делать людям зло, только бы допустил это Вседержитель, (как это и видно из книг Иова и Царств). В открываемых Тайнозрителю судьбах мира языческого требовалось направить события к наказанию и вместе вразумлению враждебных язычников, чтобы они покаялись от дел рук своих, от поклонения идолам златым и сребряным и медяным и т. д. (IX, 20). Посему в служение этому грозному, но по цели спасительному делу избираются в известном числе святые бесплотные служители Вседержителя: и видех седмь Ангелов, иже пред Богом стояху: и дано бысть им седмь труб.

Число седмь определяется числом частных действий, из которых слагается общее дело наказания и вразумления язычников, как видно из последующего. Труба— орудие, которым дается знать для начатия того или другого действия, как это бывает на войне; трубный звук принадлежит к предметам явления грозного величия, как напр., было при Синайском законодательстве; звук трубы, издаваемый открыто или еще таинственно по действию небесных сил, имеет вышеестественную силу к произведению самых чрезвычайных событий, как напр. Архангельская труба в последний день, открыто вострубит и мертвии востанут (1 Кор. XV, 52). Таково и есть значение седми труб, данных Ангелам по Апокалипсическому ви-

— 240

дению. Они, во-первых, имеют назначением давать знак другим невидимым силам к тому или другому действию, направленному к низложению и вразумлению врагов; ибо выше были указаны особенные Ангелы, которым уже дано бысть вредити землю и море (VII, 2), и следовательно производить казни, имевшие по трубному звуку открыться над землею и морем (VIII, 7—9), равно ниже один из Ангелов, вострубив в свою очередь, сейчас же получает повеление разрешить иных, видно, уже злых ангелов. связанных на реке Евфрате (IX, 13—14). Во 2-х, когда по звуку Ангельских труб падает на землю град и огнь или ввергается в море огненная гора, или даже уменьшается третья часть света, в самых светилах и проч.; то все это, конечно, представляет для созерцателя явление грозного величия суда Божия.—Равным образом это же самое, в 3-х, являет и Божественную силу, действующую чрезвычайным образом чрез назначенное седми Ангелам таинственное для нас служение,—трубить в данные им седмь труб.—

Таково сокровенное и глубочайшее основание последних судеб Греко-Римского языческого мира! Но небесные служители, которым уже вверено давать определенные направления этим судьбам, еще не видят мановения Вседержителя, чтобы им приступить к своему делу. Открывается в духовном же мире и ближайший повод к тому, чтобы определения Божии, уже открытые небожителям и вверенные избранным исполнителям,—последовали к самому исполнению на земле. И другий Ангел прииде,—т. е. уже после того, как явилось седмь Ангелов, которым дано седмь труб: — и ста пред олтарем, имеяй кадильницу злату: и даны быта ему фимиами мнози, да даст молитвам святых всех на олтарь златый, сущий пред престолом. И изыде дым кадильный молитвами святых от руки Ангела пред Бога. И взят Ангел кадильницу, и наполни ю от огня, сущего на олтари... (3—5 ст.). Значение алтаря или жертвенника, находящегося пред престолом Божиим, раскрыть нам уже был случай выше (VI, 9): это есть духовное и небесное святилище любви Божией, нас спасающей, куда вера должна восходить с своими духовными жертвами, и откуда Господь преподает верующим дары свои, равно

(Продолжение.)

— 241 —

как, по их воплю, посылает грозу на враждебный мир; Фимиам, приданный к молитвам Святых для благоприятного приношения их пред Бога, есть благоухание Св. Духа; ибо приношение веры становится совершенно благоприятным Богу не иначе, как быв освящено Духом Святым по вере во Христа (Рим. XV, 16). Ангелу дано множество такого фимиама для предложения его с молитвами всех Святых на жертвенник пред Самого Бога. Это значит, что некоторые из небесных чистых духов имеют своим служением споспешествовать молитвам Церкви благодатию, нарочито им для сего даруемою,—и именно восполнять ею недостаток в молитвах, очищать их от примеси всякой человеческой нечистоты и т. д. Одна из священных и библейских (хотя не канонических) книга нарицает и имя одного из таких небесных споспешников молитв, воссылаемых Святыми и верующими. Аз есмь Рафайл, един от седми святых Ангел, иже приносят молитвы святых и входят пред славу Святого (Тов. XII,. 15).

Прочие принадлежности явления легко изъясняются из общего его смысла. Златая кадильница в руках Ангела, приносящего молитвы Святых, есть духовное и таинственное вместилище, сосредоточивающее в себе молитвы всех верующих,—вместилище, конечно, самой мысли и любви этого бесплотного Служителя Божия. Огнь, на жертвеннике спасающей верных Божией любви и есть огнь самой этой любви,—простертой на верующих и отвращающейся противящихся. Дым фимиама, восходящий пред Бога с молитвами Святых, представляет молитвы верующих в том виде, как они, очищенные и возвышенные чрез св. Ангела, наконец удостаиваются совершенно благоволительного призрения Всесвятого и Всевышнего. Такова тайна явления сама по себе. По образу этого небесного явления устроен тот чин Церкви, что освященные служители Бога и Церкви, как Ангелы предстоящие жертвеннику Божию, возносят молитвы за всех верующим к Богу пред Его престолом и вместе жертвенником.—Какое же, по Апокалипсису, частное приложение такой общей тайны духовного мира и Церкви?—Вси Святые, молитвы которых с фимиамом благодати вознесены Ангелом на жертвенник, суть без сомнения те верующие, которые должны были терпеть

— 242 —

от вражды языческого мира или. как нам уже можно и следует точнее и прямее сказать, Греко-Римской Империи: ибо, в отношении к судьбам и именно к наказанию этого враждебного мира. Тайнозритель видел Ангела с молитвами Святых. И притом это суть верующие, которые ужо терпели озлобления от Греко - Римской Империи языческой в то время, как последовало настоящее откровение; ибо первое явление, по вскрытии печати с книги судеб Божиих по отношению к языческому миру, и было явление седми Ангелов с трубами и иного Ангела с молитвами Святых. А настоящее откровение, которым снималась печать с книги судеб относительно языческого мира, дано к концу царствования Нерона.

Итак под молитвами Святых, в рассматриваемом месте Апокалипсиса, разумеются молитвенные вопли Христовой Церкви того времени, когда на ней отяготел крест Неронова гонения. Отсюда можно угадывать и самый предмет этих молитв: среди ужасов гонения, когда убивали, или заточали самых первых из святых Апостолов, когда сады тирана освещались ночью чрез зажженные тела Святых и проч., свойственно было Церкви вопиять о защите от такой свирепости врага. И вот после сообщения настоящего откровения, спустя то получасовое время. о котором выше уже была речь, т.-е, около последних дней жизни и царствования этого тирана,—такие молитвы Святых, при посредстве небесного Служителя, должны были' достигнуть того, что Вседержитель приял их с совершенным благоволением и следовательно с готовностью ниспослать самый предмет молитвенных желаний—праведное отмщение свирепым врагам Церкви. Так взят Ангел кадильницу и наполни ю от огня сущего на олтари, т. е как выше показано, от огня самой любви Божией, ревнующей за своих возлюбленных,—и поверже на земли: и быша гласи и громи и блистания и трус.

Гласи и громи и блистания и трус, т.-е. «гласы, и громы, и молнии, и землетрясение»: выше безмолвие, пред такой страшной грозой, значило не безмолвие природы пред грозою, а обманчивую тишину государства, при которой сосредоточивалась готовая разразиться гроза; следов. и эти гласы, и громы и проч. значат грозу, потрясающую собственно

— 243 —

также не природу, а государство. Подобным образом выше под образом потрясения неба и земли, представляющего зрелище, по-видимому, наступающей кончины мира (VI, 12 л след.),—выражено собственно окончательное падение Иудейской Теократической национальности и разрушение священных ее памятников и учреждений. История совершенно оправдывает такой смысл и настоящего видения относительно Греко-Римского мира. Вот краткий очерк событий, последовавших затем, как Нерон среди увеселении Греции услышал о готовом открыться всеобщем неудовольствии. «Вместо того, говорит историк (Лоренц), чтобы осторожностью и кротостью устранить этот взрыв, он сам своими мерами ускорил его». Один из отличнейших военачальников того времени и правитель Испании (Гальба). узнав, что Нерон осудил его на смерть, отказал ему в повиновении; в то же время другой правитель провинций (Юлий Виндекс) поднял знамя бунта в Галлии, к сему последнему присоединился и третий—правитель Лузитании (Отон). Открылась было междоусобная война. Между тем и преторианская гвардия в Риме, оставила тирана. Наконец. и самый Сенат возвысил свой голос против Нерона, объявил его врагом отечества. Нерон сам себя лишил жизни, а с ним прекратился царственный дом Цезарев. Потрясение коснулось и Востока, потому что по поводу сих событий—Веспасиан, среди успехов и побед Римского оружия, должен был остановить военные действия против мятежных Иудеев.—Так грозою сих событий поражена была не только глава Греко-Римского языческого мира, вооружившегося против христианской Церкви государственною властью, но и потрясен был весь состав сего мира—не только в средоточии—в Риме, но и в важнейших составных частях—Испании, Галлии и самого Востока. С прекращением царственного дома престол оставался в жертву новых смятений. Так над сим миром были «гласы, громы, молнии и землетрясение». История засвидетельствовала это; а Тайнозритель еще прежде этих событий—видел и самые события, сверх того раскрыл и самую основную тайну их, непримечаемую мудростию мирского. Вся эта гроза произошла вследствие того, что Ангел, вознесший молитвы Святых с фимиамом на прене-

— 244

бесный мысленный жертвенник пред Бога; — огонь с сего же самого жертвенника поверг на землю. Вот от чего гонитель Церкви; который сам сознавал всю беспримерность своего самовластия и свирепого произвола, которому раболепствовал Сенат и рукоплескал народ, за которого были Римские легионы,—единственный в царствен ном роду, всеми признанном и свое имя Цезаря завещавшем и последующим за ним властителям,—вдруг поражается вестями о повсюдном против себя мятеже, всеми оставляется и спешит предотвратить дальнейшую народную месть самоубийством...

Это праведное отмщение враждебным язычникам, по молитвам Святых, было только началом суда Божия над языческим миром, и следовательно открывало поприще и для служения седми Ангелов, уже получивших назначение действовать при совершении сего суда Божия. И седмь Ангелов, иже имеяху седмь труб, уготовашася, да вострубят (ст. 6). Итак, сама Церковь, за которую и для которой имел совершаться суд Божий над (всемирною почти для того времени) Греко-Римской Империей язычества, — должна была своими молитвами дать повод к открытию сего суда. —

Рассмотрим теперь и самые явления, в которых представляется этот суд над язычеством, облеченным в беспримерное государственное могущество.

И первому Ангелу вострубившу, бысть град и огнь, смешены, с кровию, и падоша на землю, и третья часть древа погоре, и всякая трава злачная погоре (7 ст.).

Здесь нужно прежде всего решить: в каком смысле, собственном или иносказательном, должно понимать явление такой казни над землею, равно как и явление трех последующих казней над Морем, над реками и источниками водными и над небесными светилами? Самая физическая неудобоприложимость таких напр., явлений, каковы погорение всей земной Травы, обращение третьей части моря в кровь, и совершенная неуместность в физическом мире такого явления, как падение горящей подобно светильнику звезды, именуемой полынь, на третью часть рек и источников,- показывайте уже, это такие явления здесь имеют значение не собственное, а иносказательное. - Что же касается

— 245 —

до светил: небесных, —то солнце и по уязвлении или омрачении третьей своей части, ниже представляется напротив до чрезвычайности палящим человеков своим жаром (XVI, 8—9); а выше светила небесные, уже были на таинственном зрелище—именно в смысле иносказательном (VI. 12—13). Наконец самое настоящее зрелище казней открылось тишиной, сменившеюся потом громами и молниями и проч. не в природе, а в государственных событиях Греко-Римского язычества, какой смысл оправдывается л самыми событиями. След. и продолжающиеся в том же роде явления, как град, огнь и проч. должны иметь также символическое значение по отношению к состоянию той же Греко-Римской языческой Империи. А что открываемые тайны облекаются в образы и символы, это во «l-х, согласно с таинственностью настоящей книги: ибо сколько доселе мы рассмотрели эту книгу—постоянно почти встречались с символами, будем постоянно встречаться и после; во 2-х, это не противоречить и духовному прямому откровению истины в Новом Завете: ибо существо благодати и истины в настоящем зрелище, и в предыдущих, равно как и в последующих, открыто прямо и совершенно, как есть. В первом, напр., видении Христос явился не в образе кого-либо, но Сам в собственном лице (1 гл.); равно Трисвятой Вседержитель и Агнец зримы Тайнозрителем и в откровении его изображены так, что истина Триединого Божества или искупительной жертвы—открыта (4 и 5 гл.). В том и другом случае символические очертания употреблены к раскрытию только того, что иначе оставалось бы для нас, в нашем настоящем состоянии, непредставимо и неизобразимо. Тоже, и в настоящем видении: духовные силы, действующие на мир по мановению Вседержителя,—эти внутреннейшие пружины судеб мира,—явлены в собственном их существе и духовных личностях. При открытии существа дела, символы оказываются точно, как тропы или образы, употребляемые обыкновенно и в простой не загадочной речи: а в своей многосложности, они подобны новозаветным Христовым притчам, в которых существенное (именно Царство Божие, в котором Царем Христос) достаточно обозначается.

246

Итак, в явлениях мира физического, каковы суша с растениями, море, реки, светила небесные, — Тайнозритель созерцал собственно нравственный мир в Греко-Римской Империи. Раскроем теперь их значение, и для того вникнем в самое основание такого воззрения на видимую природу. Первоначальное основание к созерцанию в предметах мира физического тайн мира нравственного положено в самом тварном существе мира физического, но отношению к нравственным созданиям. В существе своем, мир физический есть осуществление творческих мыслей, произведенное Зиждительным Словом и запечатлеиное совершительным призрением благодати Животворящего Духа. Отсюда все предметы и явления мира физического, кроме внешней или наглядной своей стороны, для чистого созерцания нравственных существ открывают еще внутреннейшую умозрительную сторону, которую оплотяневшее око нашего ума может опускать из виду, но которая открыта для чистого духовного ока, для ума и духа в нормальном состоянии.

Для убеждения в этом возьмем во внимание райскую нормальную жизнь первых людей, и посмотрим, что была для них видимая природа в тех своих частях, в которых она имела к ним ближайшее отношение. Они были поставлены на избранной части земли или в Едеме с тем, чтоб возделывать и хранить его. Но возделывая и храня Эдемский сад, в котором каждое явление являлось благодатно-понятным для них выражением осуществленной в нем Творческой мысли, прародители наши в то же время и чрез это самое внешнее делание, возделывали и блюли внутренний рай своей Богоподобной жизни, в особенности же древа познания и жизни выражали в себе для людей: первое: Божественный закон, другое—Богодарованные права или благодатные преимущества духовно-нравственной жизни. Итак, эта избранная часть земли, назначенная для обитания первых людей, с своею райской» зеленью и деревами указывали людям определенное поприще и твердый порядок свободно-разумной их жизни. Также пользуясь водами Эдемского источника, разделившимися в своем течении на четыре реки и, притом духовно-разумевая и ощущая тайну устроения этих

— 247 —

вод Зиждительным Словом и совершения их благодатным призрением Св. Духа,—чрез такое употребление вод Эдемских первые люди освежались и ободрялись, очевидно, не в физической только или телесной жизни, но и в жизни своего духа, жившего дыханием Божиим. Следов. воды Эдемского источника и его рек были для первых, людей благопотребною и благотворною стихией самой духовной их жизни,—символом и даже как бы средой живой воды или благодатных влияний Духа истины, утешения, святыни. Столько же несомненно и то, что в первобытном состоянии люди, взирая на солнце и другие светила небесные чувственными очами, в то же время презирали и ощущали в них осуществление Божественной мысли Зиждительным Словом к запечатление их призрением благодати Божией. Посему озаряясь отвне чувственным светом небесных светил, они, чрез самое внимание к этому, уже духовно просвещались мысленным светом Зиждительного Слова и благодати Духа. Воздухообразное движение над землею хаотического вещества, по созерцанию Бытописателя, так проникнуто было дуновением дыхания уст Божиих, что мысль об этом дуновении выражена общим названием Дух Божий (Быт. I, 2); в движущемся, или покоящемся; воздухе первобытным чистым людям духовно-ощутительно было и веяние или успокоение на всем сущем самого Духа Божия, Которым эти люди живились и духовно дышали в сопутствии физического своего дыхании Так в начале прости и естественно было созерцать и ощущать в предметах и явлениях видимой природы разные стороны и принадлежности человеческой свободно-разумно/и жизни.

Из открытого основания, по которому видимая природа для чистого взора духовного, должна быть столько же чистым зеркалом духовной человеческой жизни, уже почти уяснилось значение главных символов Апокалипсического видения, с изъяснением которых удобно определить значение и остальных символических предметов в этом

¹) Сказано в кн. Быт.: «Иегова... вдунул в ноздри его (человека) дыхание жизни (II, 7). Очевидно, что Божие творческое, вдуновение, обосновало и проникло самое это движение человеческой жизни—дыхание ноздрями.

— 248 —

видении. Так выше раскрыто значение земли с травою и деревьями, воды в источниках и реках, солнца и других небесных светил. Но духовное значение этих предметов природы показано в отношении к Эдемской жизни первых людей ¹); а Тайнозритель созерцал в явлениях природы тайны состояний и судеб человечества и мира, уже во зле лежащего. Здесь духовно благодатное, знаменуемое природою для жителей Эдема, по необходимости заменяется естественно-мирским, в котором содержатся, разве только остатки и следы или начатки духовно-благодатного. Так. обр. небесные светила, которые своим светом внушали прародителям мысль о духовно-благодатном просвещении, о свете разумения истины, по отношению к миру и людям в настоящем состоянии знаменуют не более, как только вообще светочи просвещения, просвещенный или просвещаемый образ мыслей и самые начала просвещения ²). Воздух означаете, самое направление и стремление общественного духа, движущее людей и целые народы ³). Вода источниковая и речная, которая некогда в раю составляла благодатно-обновительную стихию для самого человеческого духа, теперь знаменуете, не иное что, как ту стихию нынешней человеческой жизни, которая служите» к освежению и оживлению общественного и вообще человеческого духа, к ободрению и освежению нашей частной и общественной жизни. Сюда относится все, к чему направлены общественные вкус и так называемые эстетические наклонности наши,—все в чем обыкновенно полагается и большею частью людей ищется освежительное и ободрительное услаждение жизни; все это есть своего рода вода для утоления

¹) Смотри об этом книгу о Миротворении стр. 87—96.

²) Сам св. Иоанн Богослов принимает свет за синоним разума, знания: дал есть нам свет и разум, да познаем и проч. (I Иоан. V. 20). Из такого духовного воззрения на свет сами собою объясняются в показанном нами духовном смысле, эти мировые органы света— светила.

³) Так в кн. Даниила, сильные и потрясающие мир движения стремлений народных, сменяющих целые великие царства одни другими, представляются, как сильные движения воздуха или ветры: «ее четыре небесных ветра волнуют великое море и четыре больших зверя (царства) выходят из моря» (VII, 2—3).

— 249

неотступной жажды человеческой в земном быте ¹). Земля с зеленью и деревами, которая в избранной, своей части, и Едеме, открывала определенное от Бога поприще и порядок духовно-нравственной человеческой жизни,—по отношению к жизни людей, в настоящем, их состоянии, означает все земное многосложное устройство этой жизни, как то; общественные порядки и должности, гражданские законы и права и т. п. ²). Из соображения с этими изъясненными символами удобно понять значение и прочих, взятых из видимой природы, символов; ибо последние находятся во внутренней связи с первыми. Итак, будем следить Апокалипсическое явление казней, какие назначались языческому миру, и именно, как из событий уже нам известно, Греко- Римскому языческому миру, и заранее были прозираемы Тайнозрителем в образе явлений видимой природы ³).

И первому Ангелу вострубившу бысть град и огнь, смешен с кровию, и падоша на землю; и третья часть древа погоре, и всякая трава злачная погоре. Земля, как выше показано, должна означать вообще земные порядки или вообще благоустройство и в настоящем месте благоустройство именно Греко-Римского мира. Посему древа на такой земле суть наиболее важные и плодотворные отрасли этого устройства; а трава злачная, или зеленая знаменуете, не столь важные, зато более общие, легкие или облегчительные для обитате-

¹) Из такого духовного значения воды объясняется, что «безводные места», как соответственные духовно-безжизненной безотрадности, привлекают к себе мятущихся духов яла по Евангелию (Матф. XII, 43).

²) Так у Исаии (ХІV, 6—7) ниспровержению Вавилоном царств и народов, во всех отраслях их благоустройства, равнозначущи и соответственны—тревожное опустошение земли и посечение елей и кедров ливанских.

³) Само собою разумеется, что одни и те же образы из природы и в других местах Апокалипсиса изъясняются у вас тожественно или одинаково. Исключение допускается только на такие случаи, исключительность которых пряно указывается, иногда притом е варочным истолкованием их в самом откровении. Так, напр., семь звезд находясь в исключительном положении—в деснице Господа, изъясняются в своем исключительном смысле, как Ангелы седми церквей (1 гл. 20 сличи 16), или еще: воды многие, составляя область восседания великой блудницы Вавилона, в этом исключительном своем назначении и значении протолкованы прямо как и народы, и племена, и языки (XVII. 1 сл. 15).

— 250 —

лей земли обычаи, учреждения и постановления. Град и огнь суть явления по отношению к земле опустошительные и истребительные: и след. по отношению к благоустройству Греко-Римской Империи указывают на общественные и частные бедствия, имевшие производить вообще расстройство в общественном организме. Град в особенности, состоя из отвердевших чрез замерзание дождевых каплей, которые сами по себе назначаются для растительного царства, дает применить в своем образе указание на твердые меры в Империи, имевшие, однако послужить не к развитию государственного устройства, но в тягость и вред государству; а огнь, стихия поедающая всякое сгораемое вещество, есть символ ярости, ищущей только пищи для себя. Смешение града и огня с кровию есть само по себе понятное знамение того, что означенные бедствия имели быть соединены с кровопролитием. По изъяснению частных понятий, общий смысл всего явления этой казни оказывается ясным. За выше провиденным и нами уже разъясненным (VIII, 5) государственным потрясением, соединенным с смертию первого неистового гонителя христиан, (Нерона), первый небесный Служитель суда Божия над язычниками в таинственной для нас области духовного мира имели подать действенный знак: и в силу этого-должны были открыться ΒΊ. Римской Империи действия весьма, вредные и опасные для всего ее благоустройства. Таковы бедствия; отчасти твердые ни строгие правительственные меры, которые должны были бы служить к развитию и утверждению порядка, но которые в действительности обратятся в тягость и вред Империи, отчасти же произведут огненно-разрушительные движения: все это имело сопровождаться кровопролитиями. От сих бедствий наиболее плодоносные и важные отрасли благоустройства в Греко-Римском мире уменьшатся или ослабятся целой) третью против прежнего; наиболее же общие и облегчительные учреждения и обычаи совсем утратят свою силу.

В таком точно состоянии и была Империя в первое время по смерти Нерона. После него в императорское достоинство избран был войском и утвержден Сенатом Гальба, один из военачальников. Он отказал войску в унизительной для власти денежной награде за свое избрание, прекратил разрушительные для государства обществен-

— 251 —

ные игры и увеселения, усилившиеся особенно при Нероне; приготовил себе и достойного преемника, «человека незапятнанного поведения, и происходившего из древней фамилии» ¹) —Такие меры сами, но себе, казалось, должны были благоприятствовать утверждению и сохранению порядка в государстве. Но случилось, что по поводу этих самых правительственных мер, народ и войско возненавидели Императора и его наследника: пользуясь этим, военачальник Отон возмутился и был провозглашен Императором от войска. Гальба, поцарствовав не более полугода, первый подвергся ярости мятежников, за ним нашли свою смерть и избранный его наследник и приверженцы последнего. Но прежде, нежели Отон провозглашен быль Императором в Риме, Германские легионы уже избрали в Императора своего главнокомандующего Вителлия. и выступили в поход против Италии. Открылось кровопролитное междоусобие; Итон был разбить и погиб. Между тем и Вителлию. войсками провозглашенному Императором, противопоставлен был от других войск новый Император Веспасиан. Благоразумное и по-видимому благо потребное к умирению государства отречение Вителлия от императорского достоинства дало только повод к кровопролитной битве в самом Риме. Приверженцы Вителлия в своей ярости доходили до исступления. но и сами после произведенных ими кровопролитий и пожара, были побиты приверженцами Веспасиана.—Сам Вителлий был умерщвлен.— Утвердясь на престоле, Веспасиан, правда, умел восстановить и поддержат достоинство Верховной власти против своеволия и насилий войска, грозивших коренным расстройством государству; но опасная тайна, что Император мог быть избран вне Рима и что выбор его зависит от армии, была уже открыта и следов. главнейшие опоры государственного благоустройства были уже поколеблены и ослаблены. Кроме» того Веспасиан для пополнения государственных сокровищниц, которые он нашел пустыми, отнимал у целых областей дарованные им прежде права

¹) Так Лоренц выражается о Пизоне Лициниане, избранном Гальбой в наследники. Стр. 34.

252 —

свободы; также частью возвышал старые налоги, частью установив новые к великому отягощению народа. «Он возобновил, пишет о Веспасиане Светоний (Vesp. Cap. 16) пошлины, оставленные в правление Гальбы, присовокупил к ним новые и тяжелые налоги, умножил подати с провинций и даже вдвое более требовал с некоторых из провинций... старался продавать отличия даже недостойным, или решения дел подсудимым как правым, так и виноватым». К таким то результатам привели в государстве гибельные общественные бедствия, ют которых погибли три Императора с своими приверженцами, и притом в продолжение не более одного года с половиною (от Нерона до Веспасиана). Так действительно вдруг пали на землю государства град и огнь смешен с кровию; важнейшие отрасли и опоры государственного устройства значительно ослабились, а трава злачная—разумеем облегчительные и общественные учреждения и права—вся погорела. Вот первое явление Христова суда над восставшим против христианства языческим миром, какое последовало после смерти гонителя Нерона, и которое еще при жизни Нерона прозирал, восхищенный в область видений, возлюбленный ученик Христа Иоанн.

И вторый Ангел воструби, и яко гора велика огнем жегома ввсржена бысть в море: и бысть третья часть моря кровь: а умре третья часть созданий сущих в мори, имущих души, и третья часть кораблей погибе (ст. 8). Гора, которая есть возвышенность собственно земли, по известному уже значению этой последней, знаменует некоторую особенно высокую или гордостью превозносимую область или власть государственную; гора велика последнею своею чертою, т. е. величием усиливает мысль о государственной возвышенности, о горделивом превозношении; гора огнем жегома или «пылающая» этою новою символическою чертою указывает на открывшиеся в самой горе действия и порывы губительной или карательной силы, ищущей только жертв. Слово юра в смысле мирского величия и горделивого превозношения употребляется в книгах пророческих (напр. Исаии Ии. 12—14). Море будучи с одной стороны независимо от твердой земли и движимо случайными ветрами, но с другой не выступая в своих движениях и волнениях из пре-

— 253 —

делов, полагаемых для него твердою землею; есть, посему, в отношении к земному благоустройству или порядкам в государстве выразительный образ самой общественной жизни, постоянно движущейся,—хотя в пределах государственного порядка,—но собственно от духа времени, от случайных обстоятельств, от произволе вождей народных и самого народа и тому подобного. Πо такому внутреннему соответствию и связи явлений природы с нравственными явлениями, Ангелы получившие под своё хранение и распоряжение воду или воздух, с тем вместе управляют и знаменуемыми тою или другою стихией областями мира нравственного или общества. Так и пророк Даниил, тайнозритель Церкви Ветхозаветной, видел море государственной жизни, из которого выходили разные гражданские преобладания язычников над избранным народом (Дан. VII, 2—3 сл. 17 и д.). Житейские блага и выгоды, составляющие внешнее общественное довольство, находятся в необходимой связи с движениями и видоизменениями общественной жизни, то умножаясь и разносясь всюду при тишине и благосостоянии этого моря, то терпя крушения от его волнений и бурь; в этом и состоит значение символа кораблей. Создания сущия в мори, имущия души, или морские животные означают по отношению к морю общественной жизни все, что в недрах этой подвижной стихии является или делается с одушевлением, с силою, с могущественным влиянием. Так в вышеуказанном видении Даниила преобладающие в мире царства явились в образе морских чудовищ (7 гл.). Кровь, какою оказалась третья часть моря, сама собою дает мысль о кровавых последствиях низвержения горы в море. Наконец, самое это низвержение пылающей горы в море, по известному уже значению той и другой, выражает то, что общественная жизнь имела быть возмущена вторгшимися в ее недра губительными явлениями над особенно важною политическою областью, или губительными действиями чрезвычайно горделивой правительственной силы или власти. Итак, общее значение второй казни над языческим враждебным христианству миром таково! Но действенному, хотя и неприметному для земнородных, знаку второго небесного Служителя суда Христова над язычеством, обще-

— 254 —

ственная жизнь в Римской Империи имела быть кровавый ь. образом возмущена губительными явлениями в особенно важной государственной области, или карательными действиями горделивой власти;—от чего значительно, и именно на целую треть, должна была ослабиться одушевленная бодрость (энергия) и уменьшиться довольство в общественной жизни.

Как точно исполнилось и это видение Тайнозрителя, для очевидного удостоверения в этом довольно прочитать только историю следующих за Веспасиановымь. правлением двух царствований его детей—Тита и Домициана. При всей личной доблести первого, кратковременное его правление поразительно ознаменовалось многими губительными действиями, постигшими именно Рим—главу и средоточие всей Империи, и вообще Италию—коренную и господственную область государства. К числу этих общественных бедствий, принадлежит извержение Везувия, засыпавшее Геркулан и Помпею (буквальное осуществление страшного явления пылающей горы!), язва и большой пожар в Риме. Понятное дело, что такими бедствиями и общественное довольство уменьшалось, и народный дух ослаблялся в бодрости. Человеколюбивая энергия и самая жизнь Тита скоро истощились; он умер, царствовав не более двух лет (79—81). Преемник его Домициан, по свидетельству Истории, соединил в себе все пороки развратнейших из прежних Императоров; расточительность побуждала его к жестокости против богатых, жестокость вела к страху подвергнуться мщению оскорбленных и страх —беспрестанно к новым казням. Но отличительною чертою его характера была безмерная гордость, которая выражалась в его лице, походке и голосе, он выказал ее, приняв первый из Императоров титул Dominus et Deus («Господь и Бог»). По гордости своей он был врагом всех отличавшихся талантами и славными делами. Так он вызвал из Британии и отравил славного победителя Бриттов (Юлия Агриколу). По смерти его, жестокость тирана не находила более пределов... Супруге его Домиции случайно попался в руки список лиц, назначенных к смерти. Она сама находилась в числе жертв, вместе со многими другими пользовавшимися его доверенностью... Все это говорим сло-

255 —

нами Истории (Лоренца см. стр. 43—46). Столь кровавым обманом была возмущена общественная жизнь чрез эту пылающую гору, вторгшуюся в ее недра, чрез губительные извержения этого нравственного Везувия, подобные опустошительным только что бывшим пред этим физическим извержениям этой огнедышащей горы. Можно судить об упадке народного духа и довольства в такое царствование, тем более, что самые варвары, оставив свое оборонительное положение, при Домициане в первый раз начали действовать наступательно и столь горделивый властитель вынужден был покупать у них мир, обещаясь платить ежегодную дань (именно Дакийцам). Вот и второе явление суда Христова над язычеством, провиденное Тайнозрителем во всех характеристических чертах своих!

Изъяснив значение моря и земли с ее произрастениями, прежде нежели простремся вперед к рассмотрению следующих действий суда над язычниками, — мы можем и должны теперь дополнить изъяснение некоторых распоряжений милости Божией собственно к христианам, вышеизображенных Тайнозрителем. Рассматривая предшествующую главу, мы видели, что Ангел, имеющий печать Бога Живого, удерживал четырех других Ангелов от вредоносных действий на море и землю с ее произрастениями, пока не будут запечатлены избранные: не вредите ни земли, ни моря, ни древес, дондеже. запечатлеем рабы Бога нашего на челех их (VII, 3). Мы указали тогда общий смысл этого воззвания: самое наказание язычников останавливается на столько, насколько это нужно для запечатления рабов Божиих или для благодатного утверждения и ограждения распространяющейся Христовой Церкви. Но притом, мы заметили, что не иначе как по изъяснении казней в отношении к морю, земле и деревам (т. е. по изъяснении ст. 7—9 в 8 г.) вполне раскроется значение и этой милости Божией к христианам—замедления или умерения ради них казней и над самыми язычниками. Теперь, действительно, уже само собою объясняется эта милость Божия к христианству, чтобы не вредить ни земли, ни морю, ни деревам, дондеже запечатлеются рабы Божии. Это значит, что для благодатного утверждения и ограждения распространявшейся

256 —

Христовой Церкви имело быть задержано или остановлено в Римской Империи, во-первых, расстройство Государственного организма и особенно важнейших отраслей гражданского порядка (ибо таково раскрытое уже нами значение как земли и древес, так и вреда для них);—во-ворых, остановлены сильные возмущения общественной жизни, чрез беспорядочных правителей, или губительные общественные бедствия (ибо таково известное уже нам значение моря и вредных влияний на это море). Из видений Тайнозрителя можно в достаточном свете усмотреть и то, к какому именно времени надобно относить такую милость к христианам. Св. Тайнозритель—Ап. Иоанн, начав (в 7 гл.) изображение виденной им светлой области благоволения Божия к христианам, поставляет открытие этой области в такой связи с вышеизображенным у него судом Божиим над Иудейством: и по сем видех четыре Ангелы и проч. Отсюда видно, что изображенное им в VII гл. благоволение и покровительство Божие к христианской Церкви долженствовало открываться в событиях, следующих уже после разрушения Иерусалима. Впрочем, Ангельское воззвание: ни вредите ни земли, ни моря и проч. слышал Иоанн не тотчас вслед за казнями Иудеев, но уже после того, как четырем Ангелам дано было вредить земле и морю и как затем еще иной Ангел начал шествие от Востока с печатью Бога Живого (VII, 2). Итак, эта милость Божия, чтоб не вредить ни земле, ни морю, по показанию 7-й главы, относятся ко времени, следующему спустя несколько после разрушения Иерусалима. В видении суда Божия над язычниками, нами теперь следимом (8 г.), определеннее обозначается время для открытия этой Божественной милости, простертой для блага христиан и на языческий мир. Первые два явления суда Божия, нами- рассмотренные, поражают именно землю и море, которые щадятся от вреда, объявленного от Ангела, имеющего печать Бога Живого, щедродаровитостию Божией к избранным Его рабам. Очевидно, что такая щедродаровитость в отношении к морю и земле, с ее произрастениями, не могла иметь никакого места во время самых этих явлений наказательного суда Божия над землею и морем по прямой противоположности своей последним. Следующие же два яв-

— 257

ления суда Божия над язычниками нимало не касаются своим карательным действием ни моря, ни земли се ее растениями (см. VIII, 10—12); между тем как дальнейшие три своим тройственным горем угрожают живущим на земли (13 ст.). Ясно, что, в такой судьбе языческого мира, пощадение земли и моря нельзя относить и к сим последним, карательным для живущих на земли, трем явлениям суда Божия над языческим миром. И таким образом эта милость Божия относится не к иному времени, как к продолжению следующих за первыми и нами уже рассмотренными двумя явлениями суда Божия над язычниками,— также двух явлений этого суда, которые нам надлежит рассматривать,—в которых земля и море, действительно, оставлены в неприкосновенном покое (см. VIII, 10—12).

События в Римской Империи, следовавшие за царствованиями разрушившего Иерусалим Тита и брата его Домициана, оправдывают сделанное соображение о времени осуществления» показанной милости Божией и окончательно изъясняют пророчественное видение этой милости чрез самое исполнение пророчества; равно как и сами получают из откровения Иоаннова потребный к собственному их уяснению свет. «Убийцы Домициана, как читаем в Истории (Лоренца стр. 36 и 37)—провозгласили Императором М. Кокцея Нерву. С него начинается для Римского государства время, которое многие считают счастливою эпохою во Всемирной Истории... Прекраснейшие добродетели являются одна за другой на троне Империи: сердечная доброта с Нервой, величие души с Траяном, любовь к наукам и искусствам с Адрианом, кротость с Антонином Пием и, наконец, философия с Марком Аврелием». Этим, конечно, не совершенно исключались общественные бедствия и неудачи, случавшиеся и в сем периоде, но тем не менее как земля государственного устройства, так и море общественной жизни представляют увлекательный вид: «Во втором веке христианской эры, говорит Гиббон, Рим владычествовал над лучшими странами мира и образованнейшие народы сделались его подданными. Длинный ряд побед, мужество и дисциплина войска охраняли границы огромной Империи; влияние Римских законов и нравов

— 258 —

скрепляли провинции, а в самом мире сохранялись предания старых учреждений. Более восьмидесяти лет управляли Римом ум и добродетели Траяна, Адриана, двух Антонинов.» Впрочем, и при всем увлечении таким блеском государственного благоустройства и счастьем общественной жизни в это время, История видит, что это есть только остановка и замедление расстройства и истощения жизненных сил в государстве, как то показано и в откровении Иоанновом. «Все, относящееся к внешней жизни, теперь не более развито, как было тогда, и то, что называют цивилизацией, достигло в те дни высшей степени совершенства: но несмотря на то и лучшие правители не в силах были отвратить судьбу государства; они могли поддержать в нем порядок и спокойствие, но не возродить его к новой жизни... Врачебное искусство и строгая диета могут еще продлить болезненное существование старца, но не в состоянии возвратить телу потерянные соки и нервам их мужественную силу и гибкость.» Вникая в значение этой необыкновенной эпохи историк, правда, не останавливается только на этих одних блестящих сторонах государства, т. е. на этой земле— государственного благоустройства и море—общественной спокойной жизни, но примечает и другие, вовсе не отрадные стороны Империи. «Хотя, говорит он все о том же времени, хотя главами государства являлись превосходнейшие Императоры, хотя при них находились первые в свете юристы, отменнейшие генералы и искуснейшие политики, хотя в их распоряжении находились армии, которых в дисциплине, мужестве и военном духе не превосходило никакое другое войско; однако несмотря на то, все видимо клонилось к падению и лучи древнего блеска один за другим угасали... Эгоизм и низкий образ мыслей заступили место прежнего патриотизма.» Но при такой проницательности тот-же историк сам проговаривается, что эта счастливая эпоха не вяжется ни с предыдущим, ни с последующим в судьбах Империи, как будто излишняя в ряду сих судеб. «Хорошие Императоры могли обезопасить счастье своего времени, но будущее оставляли на произвол судьбы, и этим объясняется, почему время от Нервы до Коммода прошло без всякого сильного действия на государство. Коммод мог начать там, где ос-

— 259 —

тановился Домициан, как будто почти не существовал столетний промежуток благодетельных и славных правлений.»—Какой же в самом деле смысл и назначение этого загадочного или отступающего из естественного порядка вещей, столь продолжительного однако же щадения или охранения государственного устройства и общественной жизни! Где скрывается начало и причина для такого счастливого сочетания личных достоинств целого ряда Императоров, высоких талантов государственных людей, благоприятных обстоятельств на целое столетие, в столь глубоко уже поврежденном государстве?—Эту тайну; которой не усматривают историки в совершившихся уже судьбах Римской Империи, Тайнозритель узнал и открыл еще прежде самых событий. Он слышал, что небесный Служитель благодатного утверждения и ограждения распространявшейся Христовой Церкви возвестил другим небесным Служителям суда Божия над устройством и общественною жизнию язычествующей Римской Империи такое Божественное определение: не вредите ни земли, ни моря, ни древес; дондеже запечатлеем рабы Бога нашего. Дело ограждения, и утверждения Церкви подобающим чином благодати требовало для своего выполнения и упрочения не иначе, как общественного мира и благоустройства Империи, в которой распространялась Церковь. Ибо гонения против самой Церкви со стороны Империи открывали только доблесть верных чад первой и внутреннюю несостоятельность язычества в последней, но волнения и беспорядки общественной жизни, расстройство и распадение организма Империи не давали бы и церковному порядку облагоустроиться и церковной жизни восприять правильное течение—при повсюдном распространении в Империи юной христианской Церкви. Это тем более, что св. Апостолы, хотя преподали благодатные начала и основные правила слова Божия, по которым должно было образоваться церковное благоустройство и могла восприять подобающий чин вся церковная жизнь; но раскрывать эти Божественные начала, применять эти правила слова Божия ко всем разнообразным потребностям церковным предоставлено самой Церкви, Апостолы же к тому времени уже все имели разрешиться от уз тела и настоящей жизни. Мог ли бы в единстве и с прочностью развиваться и

260 —

образовываться организм вселенской Церкви, как Новый Израиль, стройно разделенный по своему благодатному порядку на свои духовные колена, или на свои отделы,—мог ли так устраиваться во всех местах и у разных племен— среди распадения и нестроений самой вселенной, среди волнений и бурь общественной жизни в Империи. И вот Господь Бог Вседержитель и Глава Церкви определяет быть общественному спокойствию и благоустройству вселенной в глубоко уже поврежденной и потрясенной Империи—на все продолжение времени, пока совершится благодатное дело утверждения и ограждения церковного тела подобающим чином во всех частях и потребностях церковной жизни. И действительно, вселенская Церковь уже в этом втором веке представляет прекрасное зрелище стройного организма,—с своими Иерархами, взаимно и иногда соборно сносящимися в устроении дел церковных, с согласным повсюду употреблением и хранением таинственных способов благодатной жизни, с едиными у всех священными книгами—источниками Божественной истины; а некоторые из частных церквей, и именно Александрийская и Римская являются уже с утвердившимся духовно-благодатным авторитетом наиболее важных церковных отделов, как открытые следы Ангела шествовавшего с утверждающею во Христе печатью Бога Живого, от Востока к Западу, из Азии в Европу и Африку ¹).—Итак вот смысл, основание и назначение славных царствований Императоров, от Нервы до Марка Аврелия; они потребны были собственно для спасительных целей Царства Христова, последовали но нарочитому распоряжению небесных сил, составляли или проявляли милость Божию собственно к христианам, покровительство именно христианской Церкви. И в самом деле, в тех сторонах языческой жизни, которых охранение не было нужно и благодетельно для Церкви, суд Божий над языческой Империей Продолжал совершаться без остановки, как видел Тайнозритель,—какие видения и продолжим мы следить испытующим вниманием.

Так вслед за вторым Ангелом и третий Ангел воструби, паде с небесе звезда велика, горящи яко свеща, и

¹) Смотри Истор. Иннокентия, 1 часть стр: 43—45 изд. 1834 г.

— 261 —

паде на третию часть рек и на источники водныя. И имя звезды глаголется апсинвос (полынь): и бысть третия часть вод яко полынь: и мнози от человек умроша от вод, яко горьки беша (10—11). Здесь частные понятия или изъяснены уже, или сами по себе удобопонятны. Звезда велика, горящи яко свеща, по известному уже нам значению светил небесных, как выразительного по своему существу символа просвещения или образованности мира в настоящем случае мира особенно языческого, указывает на некоторый частный (специальный) хотя и значительный отдел этого просвещения, и именно на такой, которого задача есть служить к изысканию и уяснению скрытного, к обличению темного, подобно возженному светильнику. Падение такой звезды с неба, по известному также знаменованию сим последним благодатного Царства Христова или Церкви христианской, выражает, что в означенном отделе языческого просвещения светлые начала занесены или ниспали в языческий мир из области христианства. Именование звезды полынью указывает на открытие или уяснение ее светом истин горьких, предметов или обстоятельств печальных, действительности скорбной. Вода источниковая и речная, как было показано нами в своем месте, знаменуете ту стихию общественной жизни, которая служит к освежению и оживлению общественного и вообще человеческого духа. К составу этой стихии относятся, как и о том уже была речь, выражаемые в общественном мнении и нравах понятия о добре и счастье, об истине, обо всем таком, да и самые выражения всего такого, чего дух человеческий жаждет как живой воды. Обращение третьей части воды в горечь полыни, по влиянию падшей на нее означенной звезды, могло произойти двояким образом; как сами служители указанного выше отдела просвещения, обличительным светом последнего озарив превратные нравственные понятия и испорченные нравы, должны были от этого преисполняться горечью, так, по обличении низости и мерзости испорченных нравов и понятий, держащиеся оных должны были пить горечь невольного сознания своей низости. Смерть многих, причиняемая горечью вод, по символическому значению последних, надобно понимать также не в собственном смысле, а по отношению к жи-

— 262 —

ным стремлениям и потребностям духа человеческого и общественного. Когда человек от показанной выше горечи предается безнадежно или ожесточается против людей,—то вот и смерть его от горечи вод.—По раскрытии частных понятий, общий смысл всего явления выходит такой; по действию третьего небесного Служителя суда Божия над язычеством, тот отдел современного языческого просвещения, которого задача уяснить скрытное и обличить темное и в который потребный для сего свет ниспал из области христианства,—стал провозвестником горьких истин, обличителем плачевных сторон действительности. И влияние такой полынной горечи этой яркой звезды, горящей подобно светильнику, пало на ту стихию общественной жизни, которою утолял свою нравственную жажду общественный или вообще человеческий дух. И что же вышло отсюда? Как сами служители этого рода просвещения исполнились горечью, подавляющею сладость и самых чистых понятий, при виде всеобщей испорченности понятий и нравов; так и увлекавшиеся сими превратными понятиями и нравами должны были пить горечь неотразимого сознания своей низости, возмущающую их беспечность среди самых удовольствий. Посему многие или предались убийственному унынию, или ожесточению против существующего порядка вещей Обращаясь к общественному состоянию в период, начинающийся Нервой или Траяном, находим в самой действительности показанное явление Христова суда над язычеством. Оно выразилось яснее всего в литературе того времени, именно в том ее отделе, который или светом истории уясняет предметы, или с поэтическим огнем входит в современное состояние общества, и который имел сильное влияние на общественный дух своего времени. Главное направление этого отдела литературы, который имеем в виду,—это есть внимание к духовным потребностям и нравственным обязанностям человека, возбуждаемое с силою именно христианством,—обнажение глубокой духовной порчи в мире современном, приведенной в ясное сознание опять христианством, и вследствие того и другого внутреннее недовольство, горькие противоречия внутренних требований с действительностью.—Сюда относятся исторические сочине-

— 263 —

ния Тацита. Бот его характеристика (из Лоренца он стр. и след.): «Он с горечью видел раболепную покорность Римлян, и чем более чувствовал себя в противоречии с настоящим порядком вещей, тем более должен был изливать в своих сочинениях негодование на всеобщий разврат. По отношению к изображаемым в его летописи Императорам справедливо сравнивают Тацита с карою, следующею за преступлением. В таком же духе писал он даже и о варварском народе Германии; в изображении добродетелей народа, находившегося еще в естественном состоянии, он хотел поставить как бы зеркало пред испорченною жизнью Римлян. И жизнеописание, бывшего жертвою Домициановой гордости, Римского полководца (Агриколы) представляет противоположность всеобщей испорченности нравов, показывая Римлянина, среди разврата современников сохранившего древний народный характер. Но надобно заметить, что этот знаменитый писатель века Траянова такое свое направление получил главным образом от философии Сенеки, на мысли которой влияние христианского нравоучения несомненно.—Написанное в правление также Траяново другим ученым (Флором), обозрение Римской Империи противопоставляет современному состоянию Империи славу и благосостояние древней Римской республики.—Из поэтов Анний Лукан избрал предметом своего творения междоусобную войну между Цезарем и Помпеем тою именно целью, (скажем словами опять Лоренца), чтобы в стихах высказать истины, которых не смел говорить в прозе. Его римский дух, благородное презрение ко всему низкому и смелые нравоучения части возвышают его поэму больше, нежели самая живая фантазия. Такое направление тем резче высказывается в сатириках. Персий с строгою важностью открывает первые причины разврата и без пощады порицает ложное направление поэзии, философии. религии и нравственности. Ювенал изображает в подробностях и раскрывает до наготы пороки общества. Даже и принимающие участие в развратной вольности современников, осмеивают оную; как Петроний. По самой всеобщей испорченности нравов, тогда находили подлинно горькое удовольствие в собирании всего, что быль говорено худого о значительных и должностных

264 —

лицах, составляли ежедневный записки о подобных толках и во множестве списков рассылали по провинциям.— Видно, что это горькое сознание нравственной глубокой порчи мира языческого было в духе» времени; ибо литература обыкновенно служит выражением духа своего времени. Притом и она, с своей стороны, естественно с силою действует на общественное направление; это тем более, что и в Риме и в провинциях Империи охота и способы к легкому чтению были хотя отчасти иного рода, но не меньшие, нежели ныне,—как открывается из свидетельств того времени ¹). Император Адриан учреждал публичные библиотеки почти в каждом из больших городов Империи. Литературные же произведения показанного направления написаны точно будто по влиянию высшей духовной силы, большею частью с большим достоинством и силою, нежели другие современные произведения прозы и поэзии. О распространении страдальческого и убийственного духа уныния и недовольства свидетельствуют самые императорские учреждения и повеления (Траяна), клонившиеся явно к тому, как замечает История, чтобы облегчить страдания подданных, разделяемые .с ними и самим Императором ²) Также недаром получила тогда новую силу и жизнь, и, притом под сильным влиянием христианства, стоическая философия (Эпиктета), поставляющая целью мудрости холодное терпение и перенесение земных зол; недаром она нашла в тогдашнее время во всех состояниях сочувствие и многочисленных последователей³). Император Марк Аврелий искал опоры для своего духа в той же философии, как видно из его записок ⁴). Так. обр. когда дарованы были Империи нужные для христианства общественный мир и благоустройство под правлением достойных Императоров,— в это самое время продолжал совершаться Божий суд над языческим миром, поражая внутреннюю жизнь язычника томлением, происходящим от влияния самого просвещения, утоляя жажду общественного духа отчасти горечью убийствен-

¹) Свидетельства сии собраны и соображены в статье Москвит. «Обращение книг в древнем мире, преимущественно при. Императорах».

²) См. Ист. Лоренца стр 49:

³) Лоренц. стр. 55—56.

⁴) Εἰς ἐαυτὸν—«самонаблюдения».

— 265

ного уныния и ожесточающего недовольства.—Политическая тишина и благосостояние давали тем более места и удобства такому болезненному самоуглублению.—К этой духовной казни язычников служили именно строгие и чистые духовно-нравственные понятия, которые ниспадали в языческий мир е горней области распространявшегося всюду христианства.

И четвертый Ангел воструби, и уязвена бысть третия часть солнца, и третия часть луны, и третия часть звезд, да затмится третия часть их, и дня третия часть да не светит, и нощь такожде (ст. 12). Общая мысль этого явления ясна; потому что известно нам общее значение светил, как символа просвещения; а дело идет именно в Греко-Римском языческом мире. Уменьшение света в светилах показанного значения, есть значительный упадок просвещения в Греко-Римском мире. В частности, солнце может означать круг высших умозрений и коренных для всех знаний идей или философию; луна указывает на отображающую идеальный свет область искусств, ремесл и разных житейских знаний; звезды суть многоразличные частные знания и науки. День—среда просвещения и образованности; ночь—это среда невежества и непросвещенного простонародия, озаряемая впрочем влиянием житейских и научных знаний, как звездами и луною.—И все это по действенному знаку небесного совершителя предназначенных язычеству казней, должно было лишиться целой трети свойственного себе света. Как во свете Божием видел Тайнозритель, так впоследствии и на деле оказалось. Философия, оживившаяся было в возрожденном стоицизме, затем взяла направление отчасти к эклектизму или к бессвязному смешению идей из разных систем и верований, а наиболее к суеверному мистицизму, мечтавшему о вдохновении от богов, о власти над природой и духами, о глубоких истинах в языческих мифах ¹). Искусства, уже давно утратившие здравый вкус, более и более заменялись ремеслами для материальных наслаждений; цирк воспламенял страсти враждебных партий. Красноречие становилось пустой и надутой декламацией. Квинтилиан и Младший Плиний не успели отстоять естественности в сло-

¹) Последнее образовало Неоплатоническую школу.

-- 266

весном искусстве. Поэзия языческая уже была более риторическою задачею,—делом искусного набора образцов и внешнего украшения речи, вместо воодушевления; уже и сатира изменила свой благородный нравственный характер на холодную насмешку над всем (Лукиан). И в области Истории уже не видим достойного преемника Тациту. Область точных наук после Старшего Плиния, составившего естественную историю, и Клавдия Птоломея, основателя астрономических наук, остановилась в своем развитии. Латинская литература язычества уступила первенство, по-прежнему, греческой; а греческая не могла возвратиться к прежней свежести и жизни, хотя и имела некоторых достойных писателей, как Плутарха. Так. обр. как высший свет идей истины и добра, составляющий естественный для человеческого духа день, ощутительно для самих язычников склонялся к сумраку (хотя сам по себе и всегда помрачен в падшем человеческом естестве); так и искусственное просвещение мира и природы науками и искусствами—стало видимо бледнеть и оскудевать. Сколь тяжко чувствительна была для Греко-Римского мира эта казнь, т е. упадок их просвещения, можно понять из того, что Греки и Римляне смотрели на прочие племена и народы, как на, варваров, глубоко-униженных пред ними, и особенно на христиан, как на людей жалких к презренных Ц. Но Господь, от века знающий все Свои дела и суды, заранее обстоятельно предуказал такой суд над их гордостью, чтобы открыто пред всем миром упразднить их самомнительную мудрость— к торжеству презираемого и преследуемого ими христианства. И видно, что дело просвещения, как и других частей общественной жизни, идет под наблюдением и распоряжением высших светов или св. Ангелов; ибо суд над языческим просвещением имел совершиться по гласу трубы Ангельской.

Но наиболее тяжкие и трудные казни язычеству останутся еще впереди, и по откровению Иоаннову предваряются таким поразительным видением и возглашением бесплотного Небожителя: и видех, и мышах единого Ангела паряща посреди, небесе, глаголюща гласом великим: горе, горе, горе живущим

¹) Так писал о христианах Младший Плиний Траяну.

— 267 —

на земли от прочих гласов трубных триех Ангел, хотящих трубити (ст. 13). Имя Ангела надобно разуметь в смысле прямом: ибо все черты здесь свойственны духовно-крылатым силам. Явление Ангела с громогласным еловом, летящего посреди небесе,—изъясняется из известного нам значения-неба, как области Христовой Церкви: парение Ангела следить и слово его слушать должно, по указанию Иоаннова видения,—именно в области Церкви, в ее устройстве и внутреннем состоянии. Под живущими на земле и по указанию последней на земные порядки, и в настоящем случае именно ни устройство Греко Римского языческого мира разумеются язычествующие члены политического тела Римской Империи, т. е. и Императоры и подданные их язычники. Троякое горе, предвозвещаемое им от Ангела, состоите), как показывают дальнейшие видения Тайнозрителя (гл. 9. 11. 15 и след.),—из трех следующих одна за другою карательных для языческого гражданства эпох. такие бедствия, по-видимому, должны касаться и членов гражданства небесного, т. е. христиан; так как и они принадлежали к составу Империи. Но дли истинных христиан, терпение внешних бедствий составляет не горе убийственное, а дверь к блаженству спасения, по Христову слову: претерпевый до конца, той спасется. Посему троякое горе, угрожавшее и предвозвещаемое живущим на земли, относится к казням собственно языческого мира, и ряду которых эти три горя и поставлены. Эти последние три казни над язычеством имели открыться так же по распоряжению св. Ангелов, как и первые четыре рассмотренные нами: горе, горе, горе... от прочих гласом трубных триех Ангел, хотящих трубити. Итак, громогласное слово Ангела и самое парение его с таким словом посреде небес понятно по своему общему знаменованию: в области Церкви Христовой, в ее устройстве и состоянии один из бесплотных ее блюстителей и поборников дает приметить свой возвышенный полет, и слышать громогласное слово свое об угрожающих язычеству особенно страшных последних ударах.

Чтобы видеть это пророческое видение в самом исполнении, надобно, во-первых, вникнуть во внутреннюю область Церкви, в ее устройство и состояние, когда они пребывали

— 268

в недрах гнавшей ее Римской Империи, при известных уже нам обстоятельствах последней. Когда земля государственного порядка вещей в языческой Империи опустошалась огнем и градом, и море общественной жизни кровавым образом возмущалось; в то время и особенно впоследствии церковное благоустройство более- и более развивалось и упрочивалось, как рай; церковная жизнь во внутренней своей области не теряла свободы среди самых гонений; частные церкви возвышались яко кедры при водах благодати; христиане процветали и благоухали святостью и чистотой, и приносили плоды мученичества.—Между тем как дух недовольства и уныния овладевал язычниками среди самого наружного довольства и блеска, и просвещение приметно упадало и мельчало, христиане среди страданий были бодры и даже радовались, укрепляясь и ободряясь Самим Св. Духом Утешителем, Духом исповедуемой ими истины, и начинали новое, озаренное Христовым. светом и потому животворное просвещение. Св. Иустин Философ, св. Ириней, Климент Александрийский, Ориген и др., и по внешнему образованию не уступали язычникам. При сем Церковь непрерывно распространялась во все части Империи, во всех состояниях и званиях. Кратко сказать; тогда как враждебное язычество, так иссыхающая скорлупа, распадалось; христианство—как скрытое в недрах Империи живое ядро—росло, крепло и созревало для скорого и решительного освобождения от внешнего стеснения язычеством. И так. обр. последние решительные удары языческому Греко-Римскому, миру, по показанному внутреннему состоянию Церкви и отношению ее к этому враждебному миру, оказывались неизбежными и близкими. Но при сем, во-вторых, надобно помнить, что спасительные судьбы Церкви и торжество веры совершаются не иначе, как при служении св. Ангелов, как сказано; не все ли суть служебни дуси, в служение посылаеми за хотящих наследовании спасение? (Евр. I, 14). И тем паче, особенно важные и решительные судьбы Церкви или победы ее над врагами совершаются под наблюдением высших и могущественнейших из горних сил. И так. обр., в-третьих, если проникнуть в самые главные и внутренние пружины приготовляемых язычеству поражений, такие оказывались, по

— 269 —

внутреннему состоянию Церкви и отношению ее к языческому миру, неизбежными и близкими: то в показанном, состоянии Церкви, грозящем сими последними ударами язычеству,—и открывается, в самой силе и действии, виденное Тайнозрителем зрелище Ангела, парящего посреде небеси и возвещающего гласом великим: горе, горе, горе живущим на земли. Подобным образом направление в распространении христианства давалось шествием Ангела же от Востока к Западу по видению Тайнозрителя (VII, 2).

Действенное слово бесплотного поборника Церкви о предстоящих язычеству последних казнях выразилось для языческого, мира и в самых его обстоятельствах последнего времени. Нашествие варваров, от которых едва успевал на время обороняться Марк Аврелий,—крайне безумное жестокое правление сына его и преемника Коммода, однако раболепно славимое Сенатом и народом, насильственная его смерть от близких людей и произвол в выборе ему преемника служили предвестием для язычников так внутренних, так и внешних великих зол в будущем.

Явление затем первого, горя для языческого мира, или Римской Империи довольно многосложно: и пятый Ангел воструби и видех звезду и проч. (IX, 1 —4). По многосложности этого явления, будем следить его по частям. Потом представим общий смысл всех его частей. А самый этот смысл наконец оправдаем и вместе окончательно раскроем—самыми событиями или исполнением пророчественного видения.

В видении этого первого горя указывается, во-первых, первоначальный его источник (1—2), далее самое его явление (3—6), наконец и орудия к произведению этой казни (7—11). И, во-первых, сн. Апостол видит, как открывается источник сего горя (ст. 1 и 2). И пятый Ангел воструби, и видех звезду с небесе спадшу на землю. И дан бысть ей ключь от студенца бездны: и отверзе студенец бездны. И взыде дым от студенца яко дым пещи великие, и омерче солнце и воздух от дыма студеничного. Символический характер этого явления видим сам собою: ибо такие черты: явления,—каковы—дарование звезде ключа от бездны, открытие бездны звездою,—суть очевидно символические, и не

— 270

принадлежат к собственным и явлениям природы. Значение символов звезды, неба и земли нам уже известно; выше было уже и самое явление падения звезды с неба (10 ст.). Небо область Церкви: земля область земных порядков; звезда, насколько она берется не в отношении к самому небу, а по действии» на землю языческого государства, есть символ какого-либо частного отдела или на чала просвещения, или вообще светоносной для мыслей и жизни истины. Посему звезда, падшая с неба на землю, знаменует такое просвещенное начало, в образе мыслей и жизни, которое в политическую область язычества ниспало с неба—Христовой Церкви. Бездна есть область сатанинская, жилище духовного зла и смерти с их князем и служителями,— как видно из упоминания в этой же главе (ст. 11), об ангеле бездны—губителе. Эта бездна отверзлась для нашего мира еще грехом прародительским. Но так как от ее же темных сил зависит и возбуждается и управляется всякое духовное зло в нашем мире, а это губительное зло бесчисленным образом разнообразится в разные времена и в разных обстоятельствах; то появление или усиление и мире какого-либо особого рода этого зла в известное время составляет открытие некоторого студенца или источника бездны. И что из нашего мира послужило бы видимою причиною или поводом к появлению и усилению такого или другого рода зла или, что то же, к тому или другому, сатанинскому обольщению людей,—это и составляет ключ от этого источника бездны. Таким то ключом к открытию некоторого особого истока бездны и определено быть тому светлому началу, которое в политическую область язычества. попало с неба Церкви: и дан бысть ей (падшей с неба на землю звезде) ключь студенца бездны. Какое же вышло зло из открытой сатанинской бездны? Зло без сомнения духовное, или разумно-свободное; ибо из самых глубин сатанинской бездны свойственно происходить злу в собственном и строгом смысле, каково и есть нравственное зло. Оно, изникая из сатанинской области, принимает внешний вид, без сомнения соответственный собственному его существу и роду. Так иногда оно является «зверем багряным, преисполненным-именами богохульными» (17 гл. 3, 8); видно, что. это есть заблуждение или направление

— 271 —

зверское, кровожадное, нагло ругающееся всему Божественному и священному. В настоящем видении губительное зло является только дымом: видно, что это есть заблуждение или беспорядочное направление—сколько омрачающее и одуревающее, столько и легкое, суетное, рассеянное, вообще легкомысленное. Этот дым, в отношении к образу своего проявления, Тайнозрителем уподобляется дыму пещи великие: в нравственном мире и именно в греховной его области дымящаяся великая пещь есть ничто иное, как пещь разгорающихся страстей и прихотей, возбуждаемых и раздуваемых духами бездны. Как густой дым помрачает для земли самое солнце и на земле воздух: так при разгаре страстей и прихотей в какой-либо области нравственного мира,—суета и легкомыслие, омрачение умов и брожение беспорядочных желаний не позволяют примечать даже светлых, как солнце, истин долга и благоразумия, — простирают свою осязаемую тьму на всю среду предметов и обстоятельств, окружающих человека подобно атмосфере. Это самое или сему подобное, и назнаменовано тем явлением, что «дым бездны помрачил солнце и воздух» омерче солнце и воздух от дыма студеничного. Итак по частям объяснено, каким образом, по видению св. Апостола, имел открыться самый источник первого, особенно тяжкого, горя для мира языческого: чрез применение к политической области язычества некоторой светоносной идеи ниспадщей сюда из области христианства, дан будет повод и случай силам тьмы возбудить и воспламенить страсти, от чего и поднимется дым легкомысленного и омраченного брожения умов.

Далее изображается самое появление и действие сего горя, как видел то Богослов Тайнозритель: и от дыма изыдоша прузи на землю, и дана бысть им область, якоже имут область скорпии земнии: и речено бысть им, да не вредят травы, земные, ни всякого злака, ни всякого древа, но человеки точию, иже не имут печати Божия на челех своих: и дано бысть им, да не убиют их, но да муку приимут пять месяцей: и мучение их, яко мучение скорпиево, егда усекнет человека. И в тые дни взыщут человецы смерти, и не обрящут ея: и вожделеют умрети и убежит от них смерть. Символический характер и этого явления ясно виден не только из связи с предыдущею частью видения, но и в

272

сем самом видении из того, что прузи или саранча, в собственном смысле понимаемая, обыкновенно естественно опустошает поля, дерева, вообще растительное царство, а по видению Иоаннову, саранче не дало вредить растений, а только людей, и притом дано вредить им подобно скорпионам, а не как свойственно саранче. Впрочем под саранчой нельзя здесь разуметь чисто только злые силы бездны; ибо она представляется происшедшею не из самой бездны, а из дыма бездны, и вред саранчи должен пасть на живущих на земле, т. е. должен открыться в самом народном составе. Будем следить символические предметы по порядку самого их явления.

И от дыма изыдоша прузи на землю. Эти прузи или саранча и составляют причину всего настоящего горя или орудия настоящей казни языческой Римской Империи, как видно из последующего. Под дымом, из которого выходит саранча, разумеется, как выше показано, легкомысленное и омраченное движение умов, которое имело произойти от разгара страстей, возбуждаемых темными силами адской бездны. Под землею, на которой появляется саранча, разумеется, как также известно уже нам—самое земное устройство и в настоящем случае, именно в Римский Империи. Что же надобно разуметь под самого саранчой? Это уясняется из следующих соображений. Во 1-х, так как она, по указанному значению дымя и земли, вышла из беспорядочного движения нравственного, и явилась губительною силою в саком составе государства: то надобно искать этой саранчи не иначе как в людях, и именно таких, которые сделались карою государства единственно по причине беспорядочного движения умов, и оказались такими в, недрах самого государства. Во 2-х пророк Иоиль, изображая бедствие земли Израильской от саранчи и притом описывая самую саранчу отчасти такими же чертами, в каких она является и в видении Тайнозрителя ¹);—

¹) Зубы его якоже зубове львов, говорит пророк о полчище саранчи (Иоль 1, 4): зубы их, яко львов беша, говорят о саранче Тайнозритель (IX, 8); якоже вид коней вид их, сказано у пророка и далее, якоже глас колесниц и проч., (Иоиль II. 4—5), уподобления пругов, сказано в Апокалипсисе, подобно конем. глас крыл их, яко глас колесниц и проч. (Апок. IX, 7—9).

(Продолжение.)

— 273 —

представляет оную в виде стройного и храброго войска (см. Иоил. I, 6 и II, 2—11). Частные черты, какими саранчи изображается далее в самом Апокалипсисе, дают общую мысль также о воинственном характере и виде этой саранчи: подобна конем уготованным на брань... имеяху броня, яко броня железны и проч. (ст. 7—10). И действительно, из наблюдений над появлявшеюся по временам и по местам саранчей известно, что она в своих движениях стадами или большими массами, держится воински-стройного порядка, и следует указанию своих вождей, хотя и не имеет одной матки или царя для всей своей совокупности. (¹) Из всего этого открывается, что Символическими пругами или саранчею должна быть такая составная часть государства, которой свойственны военный порядок,—или дисциплина и характер войска: такая часть в составе государства и есть воинство во всех своих отделах. Эта составная часть государства, подвигнутая дымом легкомысленного омрачения страстями; и имела соделаться, по видению Иоанна,—губительною для Римского государства саранчей. На кото же или на что в государстве должно простираться губительное действие воинственной саранчи, это видно из следующего: и дана бысть им область, якоже имут область скорпии земнии. Это говорит Тайнозритель в объяснение того, почему виденная им саранча назначалась вредить не растениям, которые губит обыкновенная саранча, а людям, уязвляя их подобно ядовитым скорпионам: И речено бысть им, да не вредят травы земные, ни всякого злака, ни всякого древа, но человеки точию, иже не имут печати Божия на челих своих.—Под травою и деревами разумеются, как известно уже нам, разные отрасли государственного устройства, как то: законы, учреждения, порядок правительственный и тому подобное. Печатию Божиею запечатлевались (как знаем

¹) Смотри Историю бессловесных животных. 1803 г. Москва т. III. стр. 58—58. «Объявляет Куспиниан о некоторых в лето 874 бывших (пругах), которых вожди с немногим числом.... летали.» И далее: «говорит Иероним (в толковании на гл. 2 Иоиля пророка), что в недавние годы в великом множестве саранча пролетала.... и с таким порядком по распоряжению Повелителя Бога летали, что... ни на пункт одна часть к другой не приближалась.»

— 274 —

из 7 гл. 2 и 3 ст.) собственно христиане; следовательно, человеки, не имеющие этой печати, суть все неверующие в языческой Империи, или все гражданское общество язычников,¹) т. е. безразлично как власти, так и подвластные. Итак, Римские войска, дымом беспорядочного и омраченного брожения умов, превращаемые в губительную саранчу для государства, имели оставить в неприкосновенной целости все отрасли государственного устройства. Они своими беспорядками должны были уязвлять и мучить, подобно скорпионам, только самое народонаселение язычников как властелинов, так и подвластных.

В чем состоит губительное дли язычников действие этой саранчи государственной.—показано в следующих словах: и дано бысть им, да не убиют их, но да муку приимут пять месяцей, и мучения их яко мучение скорпиево. егда усекнет человека. И в тыя дни взыщут человецы смерти и не обрящут ее: и вожделеют умрети, и убежит от них смерть,— Саранча, как видели мы, имеет значение не собственное; посему власть скорпионов, им усвоенная, имеете также смысл иносказательный. Отсюда видно, что и этот вид мучения людей, происходящего от скорпионного уязвления саранчи, надобно понимать также не буквально, а как метафорическое изображение мучительного состояния караемых язычников Римской Империи. Страдательное состояние уязвленных скорпионами, носящими в своих жалах не смертельный яд, действительно, таков, что они находятся в ужасном положении, от которого желали бы поскорее умереть, но между тем остаются живы и продолжают страдать. Такое зрелище, по отношению к политическому состоянию язычников Римской Империй, есть выразительнейшее изображение столь великих страданий для властей и подвластных, которые переносить тяжелее, нежели пережить даже окончание самостоятельной жизни государства, от которых, однако, государство не падет,—в которых власти и подвластные сохранят политическую жизнь, сколь ни будет она бедственна и плачевна. И такие страдания всего языческого народонаселения Империи будут причинены именно губительными действиями госу-

¹) О казнях Иудеев сказано в отдельности выше в гл. 6.

275 —

дарственной саранчи или Римских войск. Да муку приимут пять месяцей: это определенное число времени, в продолжение которого язычники будут под указанною карою, показывает, что Сам Господь с точностью определяет времена и лета грядущих событий. Но мы должны помнить Его же слово: несть ваше разумети времена и лета, яже Отец положи во своей власти, и потому не станем доискиваться ключа к разрешению точного значения Апокалипсических чисел. Из того, что государственная жизнь в рассматриваемом месте берется в образе личной жизни человеков, можем только сказать следующее об означенных пяти месяцах: сколько по отношению к продолжению личной жизни человеческой составляют пять месяцев, столько по отношению к государственной жизни Империи продолжатся и показанные бедствия язычников. Или: страдательное состояние организма языческой Империи будет подобно пятимесячному томлению человека, угрызенного скорпионом, продолжение времени по отношению к целой жизни довольно не великое, а по отношению к самой болезненности—очень не малое!

Таково явление и действие казни! Наконец обстоятельно изображаются орудия к произведению этой казни; и уподобление пругов подобно конем уготованным на брань: и на главах их яко венцы уподоблени злату, и лица их, яко лица человечески. И имеяху власы, яко власы женския, и зубы их яко львов беша: и имеяху броня, яко броня железны, и глас крил их, яко глас колесниц, егда кони многи текут на брань. Имеяху ошибы (хвосты) подобны скорпинным и жала бяху в ошибах их; и дана бе область им вредити. человеки пять месяц. И имели над собою царя аггела бездны емуже имя Еврейски Аввадон, а Еллински Аполлион. Общее значение этих воинственных пругов или саранчи уже показано: это суть войска Империи. Отсюда удобно изъясняются и все частные черты этой государственной саранчи.

Уподобление пругов подобно конем, уготованным на брань. Конница составляла в древности особенно могущественную и надежную часть войска; бранные кони, еще по свидетельству книги Иова, отличались диким бесстрашием. Итак, по отношению к Римскому войску, уподобление саранчи бранным коням указывает на чрезвычайное могущество

— 276 —

и бесстрашие этого войска. И ни главах их яко венцы уподоблена злату. Венец есть символ если не царской власти, то победы и славы. По отношению к армиям Римским, это есть указание на то, что они еще будут слыть, победоносными и блистать своею славою. И лица их яко лица, человечески. Человеками, в отношении к воинственной саранче названо выше (4 ст.) все прочее народонаселение Империи, все государственное общество язычников; посему человеческие лица у государственной саранчи показывают, что войска отчасти утратят свой грозный, исключительно им свойственный характер и станут усвоять приличия и нравы мирных граждан. Имеяху власы, яко власы женския. Женообразный вид волос, бесчестный и вообще для мужчин (1 Кор XI, 14), по отношению к воинам есть знак постыдной их изнеженности. И зубы их яко львов беша. Зубы зверя есть орудие, которым он схватывает и терзаете, свою добычу; лев между всеми зверями есть царь, превосходящий других зверей грозною силою.—Итак по отношению к войску, зубы яко Львовы составляют признак того, что при всей наклонности к приличиям мирной жизни и даже к изнеженности, Римские воины окажутся грозными подобно львам, когда дело пойдет об их добыче или выгодах. И имеяху броня (латы) яко браня железны: принадлежность крепкого вооружения, служащего, к защищению воинов от вражиих стрел. Видно, что Римские войска, львовым образом восхищая добычу, своих выгод, в то же время будут обезопасены от всякого им сопротивления. Имеяху ошибы, т. е. хвосты, подобны скорпинным. и жала бяху во ошибах их, и дана бе область им вредити человеки пять месяц. О продолжении насилия со стороны войска на пять месяцев уже сказано выше. Теперьснова повторил Тайнозритель о сем, надобно думать, для указания на то, что в продолжение всего означенного, времени, раскрытое выше страдальческое состояние государства будет происходить не от львиных зубов, а от скорпионова жала хвостов воинственной саранчи. Видно, что Римские войска прямою целью. своих насилий будут иметь не более, как преследование добычи собственных выгод, а не причинение вреда другими сословиям и властям, государства; а вред прочих сословий и властей Империи бу-

— 277 —

дет только уже неизбежным последствием таких беспорядочных движений войска. И таким образом хотя у сей саранчи спереди будут зубы яко Львовы, но томление людей будет действием жала в ее хвостах, влекущихся у нее сзади.—Последняя и особенная значительная черта этой государственной саранчи следующая; и имели над собою царя аггела бездны, егоже имя Еврейски Аввадон, а Еллииски Аполлион,—русское значение этого имени губитель. Саранча не имеет из среды своей матки, и потому эти пруги справедливо могут быть названы бездарными. Тайнозрйтель видел, что и государственная саранча чужда подчинения земным властям, управляясь прямо державою адской тьмы. Итак, видно, что имевшие терзать государство войска Римские будут водиться духом мятежного самоуправства, вдыхаемым от адского духа - губителя, и таким образом будет подчиняться царственной власти только этого мятежного губителя.

Представим теперь общий смысл всего видения, которое уже изъяснено во всех частях своих.

По незримому для земли, но тем не менее действительному и могущественно-действенному распоряжению Ангела,— пятого в числе бесплотных Служителей суда Божия над язычниками, имела открыться особенно мучительная казнь над язычествующей Империей Римской. По поводу применения к государственному порядку вещей одной светлой, по-видимому, идеи, которая притом занесена в среду язычества с горней области христианства, адскими силами будут воспламеняемы страсти в государстве;—от сего возникнет легкомысленное и мрачное брожение умов, которым затмятся все внушения долга и всякий светлый взгляд на вещи; а вследствие того в недрах государства окажутся опасные и жестокие враги самого государства. Это— собственные войска Империи, подобно саранче многочисленные? Они своими губительными действиями не погубят, правда, ни одной отрасли государственного устройства; но теме не менее причинят всем язычествующим сословиям: и властям Империи такие тяжкие бедствия и мучительный тревоги, которых сноснее было бы бедствие самой даже, утраты самостоятельной жизни государства, но от которых государство отнюдь не лишится-своей самостоятельности,—

278 —

Нa таком поприще губительных для Империи действий, Римские войска окажутся неистово готовыми к браням и даже победоносными в бранях. При наклонности к мирной гражданской жизни и даже к изнеженности, они однако как львы будут преследовать добычу собственных выгод,—твердые против сопротивлений и грозные своими движениями. Впрочем, все показанные выше бедствия сословий и властей государства будут только неизбежным последствием беспокойных движений войск, а отнюдь не прямою их целью. Наконец, характером и направлением их будет мятежное самоуправство, не знающее в государстве верховной над собою власти, так что царем над ними будет собственно адский дух губитель, вдыхающий мятежные расположения и самоуправства.

Такой смысл рассмотренного отделения Апокалипсиса окончательно раскроется и вполне оправдается самыми событиями.

По смерти Коммода, погибшего от немногих заговорщиков, преемствовал ему Пертинакс, хотя назначенный заговорщиками, но согласно и добровольно принятый сначала войском, потом Сенатом. Он хотел править по примеру предшествовавших Коммоду доблестных государей, и казалось, обещал Римской Империи возвращение счастливого времени Антонинов. Государственные его правила и направление представляли совершенный контраст с легкомыслием и страстью к удовольствиям его предшественника; не трудно догадаться, что эта нравственная суровость, как и вообще идея возрожденного стоицизма попала в государственную область язычества, будучи похищена или случайно занесена, от строгих нравов и образа мыслей христиан. Но эта звезда, спадшая с неба на землю, и открыла источник их бездны. Возбудилась против Императора ненависть войска. Оно дважды пыталось провозгласить на место его другого Императора, и оба раза не имело успеха. По эти неудачи только более раздражили солдат. Наконец они подняли открытый бунт. Несколько сот самых дерзких и неистовых с обнаженными мечами бросились во дворец.—Чувство долга, на минуту озарившее было мятежных при взгляде на твердый и мужественный вид Императора-старца, немедленно омрачилось дымом от раз-

279

гара страстей. Император был убит. «Отрубленная голова Пертинакса, на копье несенная убийцами по городским улицам в лагерь, говорит историк (Лоренц), возвестила Римлянам начало военного деспотизма. Город пришел в такой ужас, что преторианцы сделались совершенными господами Империи, и, пользуясь сею властью, вознамерились продать императорское достоинство тому, кто больше даст. Дидий Юлиан купил его». Но тогда как в Риме продали императорское достоинство за деньги, при известии о сем в провинциях три армии (Иллирийская, Сирийская и Британская) провозгласили Императорами своих военачальников. Открылся ряд междоусобных войн. Когда наконец один из сих четырех совместников одержал над прочими верх (Септимий Север), то он, в других отношениях благоразумный и строгий, сам поставлял себя в зависимость от солдат, давая им разные преимущества и на непокорность их, многократно испытываемую, отвечал снисхождением и подарками. Так, по предначертанию Божественному, давалась этой гибельной саранче и власть вредить государству! Даже на одре смертном сей государь делал завещание своим сыновьям, чтобы они «обогащали солдат, а никого из других не боялись» (Дион. Кассий Lib. LXXVI сар. 15). Военный деспотизм упрочился,— зато даже высшие из гражданских властей теряли значение, как даже Сенат, к которому тот же Император, потакавший войску, имел совершенное презрение. Между тем, когда один из его сыновей убил другого, то преторианские войска, приняв большой подарок от братоубийцы, склонились на его сторону. И, опираясь на этих защитников, Каракалла казнил до 20 тысяч приверженцев умерщвленного им брата; впоследствии раздраженный насмешками, распространившимися насчет его из Александрии, он велел без разбора перебить всех жителей этого города. Впрочем, и сам этот Император погиб от руки убийцы—одного из военных. Войска выбрали для государства нового Императора (Опелия Макрина), но купив мир у варваров, грозивших нападением на Империю, он внушил своим солдатам презрение к себе. а стремлением к преобразованиям возбудил их ненависть. Войска противопоставили Императору нового из-

— 280 —

бранца необузданного их своеволия и корыстолюбия; — это был чудовище Гелиогабал, который, по умерщвлении прежнегоИмператора, начал вести жизнь, беспримерную в истории по суеверию, сладострастию и жестокости. Собственно делами правления занимались женщины; мать и бабка Императора получили место и голос в Сенате, который без прекословия покорился этому новому и величайшему унижению, какое только он испытал со времени своего существования». Солдаты убили и это, возведенное ими самими на престол чудовище (Гелиогабала), чтобы сохранить жизнь и предоставить императорское достоинство любимому ими Александру Северу. Воспитанный в правилах чистой нравственности (христианской), новый Император следовал им и в правлении. Его деятельность была особенно направлена к тому, чтобы загладить все следы предшествовавшего правления, и заменить достойнейшими мужами всех возвышенных тогда ничтожных людей. Это обещало государству благоденствие на долгое время; но, продолжает История (Лоренца), юный Император не имел довольно энергии, чтобы приобрести прочный авторитет против владычества солдат. Замечательны совершившиеся при сем самом Императоре некоторые происшествия, из которых можно видеть всю гибельность тирании войска как над народом, так и над властями, и даже над самим Императором. Александр возвел на высокую гражданскую и военноначальственную степень одного достойного мужа (Ульпиана). И если государственному чиновнику стоило только быть другом законов и защитником народа, чтобы считаться противником интересов войска. Против него открылся страшный мятеж. Граждане защищали жизнь его; но солдаты начали жечь у них дома. Ульпиан искал спасения во дворне у ног Императора. Но напрасно Император покрывал его своею порфирою и противопоставлял их ярости свою власть и просьбы; только смерть Ульпиана могла их успокоить. Правительство в отношении к солдатам было так слабо, что не дерзнуло тотчас судить, до казнить главных виновников мятежа, но сделано это уже впоследствии, и то со многими предосторожностями. Впоследствии и сам Император погиб от этой же, государственной саранчи: за: уклонение Александра от

— 281

военных опасностей и трудов солдаты потеряли к нему уважение: а за отказ в некоторых их требованиях, возмутились против него, и избрали нового Императора— грубого варвара Максимина.—После насильственной смерти Александра и его достойной матери открылось всеобщее недовольство новым Императором, явились трое или более совместников ему, и отсюда произошли междоусобия... «Рим,—говорить Лоренц—может быть, вовсе время своего долгого существования не был свидетелем таких ужасных событий, какие предшествовали низвержению Максимина и следовали за ним», Войска, по умерщвлении других совместников престола, провозгласили Императором, наконец, одного—тридцатилетнего Гордиана... Так быстро, без разбора солдаты избирали и низвергали хороших и дурных государей, слушая своих страстей и выгод и нисколько не обращая внимания на общественное благо. В таких обстоятельствах, продолжавшихся до пятидесяти лет, когда безцарная воинственная саранча, движась только царем-губителем из бесовского мира, играла судьбой, выбором и погибелью царей без всякого сострадания к страждущей Империи, преобладая нас всеми ее сословиями,— общественная жизнь была, действительно, более в мучительных пытках, нежели какие бывают со стороны преобладающих внешних врагов, или даже при прекращении независимой жизни и самостоятельности того или другого государства. И, однако Римская Империя устояла; внутреннее государственное устройство не только не распалось, но получило еще то добавление к прочим своим отраслям, что права римского гражданства распространились на все провинции ¹). И преемник последнего из императоров, выше указанных, Юлий Филипп с необыкновенным торжеством и великолепием праздновал тысячелетие Рима. «Этот народ воинов и законодателей, говорит Лоренц о Римлянах, изображая помянутое их торжество,—народ, состоявший некогда из 35 триб, теперь разлился на миллионы покоренных его оружием народов, и армия, составляемая из наемников всех наций, сводим выбором давала ему повелителей».

¹) Что последовало при Каракалле.

— 282 —

В характере армии, тиранствовавшей над Империей, резко отпечатлены все черты Апокалипсической саранчи. Когда легионы и выбирали, и низвергали Императоров, как хотели, то ясно, что они имели власть над земными царями. а сами покорялись только аггелу бездны, возбуждавшему их страсти. Они как львы преследовали добычу своих интересов; но вред происходивший от своевольной и быстрой смены Императоров был уже последствием таких их поступков, а отнюдь не прямою целью оных. Ибо случалось, что сами же солдаты живо раскаивались в умерщвлении одного государя (напр., это было по убиении Ал. Севера), или видели и признавали недостоинство и жестокости другого, ими избранного (так было в отношении к Гелиогабалу и Максимину). Итак, мучение государства происходило от действия жала в хвостах сей саранчи вследствие их беспорядков, а не от львиных ее зубов. О том, что слава победоносного мужества сильно кружила головы Римских солдат, когда они располагали императорским престолом, свидетельствует как пренебрежение к тем государям, которые не делили с ними воинских опасностей и которых они низвергали с престола, так и уважение к воинским доблестям, но которым они или возводили на престол (напр. Максимина), или защищали на престоле своих любимцев (напр. Септимия Севера). О грозном вооружении и потрясающих движениях Римских легионов излишне и говорить. О склонности войска к приятностям и обычаям мирной жизни, об утрате строгого духа и заменении его изнеженностью свидетельствуют такие слова одного истории; и о Септимие Севере, утверждавшем военный деспотизм: «он первый увеличил жалование воинов, позволил им носить золотые кольца и жениться. Все это почиталось несвойственным военной дисциплине, бодрости и готовности к войне. Он же первый подорвал всю простоту и суровость их образа жизни, готовность к трудам и военную дисциплину с уважением к начальству».—

Так точно, по Апокалипсическому изображению, совершилось это подлинно великое горе для Империи!

Горе едино отыде: се грядут еще два горя по сих: так заключает св. Апостол Иоанн изображение рассмотренной

— 283

нами казни язычества, и переходит к раскрытию новой. Такой образ выражения: «Горе прошло, вот идут еще два»... и проч. показывает, что предшествовавшее горе как бы настигается последующими. И в самом деле, уже при конце последних из указанных выше беспорядков, происшедших от своеволия войска (после Максимина, в начале Гордианова правления) началось общественное бедствие совершенно другого характера и рода — опустошение, областей Империи варварами ¹), отчего самая тирания войска или подавлялась, или получала новый характер и направление.

Но обратимся к Апокалипсическому изображению и этого нового горя, предварившему Историю точным указанием событий.

И шестый Ангел воструби... Приступая к изъяснению Апокалипсического горя для язычников, предначинаемого трубным гласом шестого Ангела, предварительно заметим, что окончание этого горя указано в Апокалипсисе уже после нескольких поразительных видений, занимающих около двух глав в книге (IX, 13—XI, 14). Отсюда открывается, что не только первое, следующее за трубным гласом шестого Ангела, явление губительных сил (IX, 13—19), но и прочие видения до окончания второго горя (XI, 14) находятся в связи с погибельною судьбой осужденного язычества. Но с другой стороны нельзя не приметить, что из сих видений, относящихся ко второму горю, изображенное в 10-й гл. видение составляет некоторое вступление Тайнозрителя в новый ряд Апокалипсических откровений, о чем, сказано было прямо Иоанну (ст. 11): подобает ти паки пророчествовании в людех и племенех, и во языцех и в царех мнозех. В явлениях же, описываемых далее (в 11 гл. до 14 ст.), Церковь действительно открывается уже в новых отношениях к враждебным язычникам; и именно она является уже не гонимою язычниками, как прежде (см. VII, 14), напротив, могущественною и чрез своих чрезвычайных служителей карающею врагов своих (ст. 5—6). Итак, не теряя из виду связи видений,

¹) При Гордиане Персы опустошили Месопотамию, Сирию до Антиохии о чем ниже будет говорено обстоятельнее.

— 284 —

изображенных после настоящего явления (именно в гл. Xи XI до 14 ст.) с судом над язычниками, мы однако должны рассматривать сии видения в отдельности от явления, непосредственно следующего за трубным гласом шестого Ангела,—как они отделены у нас и в общем обзоре Апокалипсических видений ¹). Будем только помнить, что суд над язычеством продолжится и в последующих судьбах мира; ибо конец второго горя, теперь начинающагося, указан уже среди нового рода откровений (XI, 14 сличи X, 8—11), а третие горе, уходит еще далее и не заканчивается до позднейших судеб, открываемых в Апокалипсисе.

В видении того, что ближайшим образом последовало за трубным гласом шестого Ангела,—являются губительные силы, поражающие людей смертию (14—19), что однако не возбуждает раскаяния в тех из язычников, которые 'Сохранились от такого губительства (20—21). Губительные силы и их убийственные действия так изображаются;— И шестый Ангел воструби, и слышах глас един от четырех рогов олтаря злотаго, сущаго пред Богом, глаголющий шестому Ангелу имеющему трубу: разреши четыре Ангелы, связаны при репе велицей Евфрате. И разрешены быта четыри Ангелы, уготованы на час, и день, и месяц и лето, он избиют третию часть человек. И число воинов конских две тме тем: и слышах число их. И тако видех в видении кони, и седящыя на них имущыя броня огненны и иакинфовы и жупельны (серныя): и главы конем, яко главы львом, и из уст их исхождаше огнь и дым и жупел (сера). И от трех язв сих погибе третия часть человеков от огня и оби дыма и от жупела, исходяших из уст их. Область бо коней во устех их бе и во ошибех (хвостах) их: и ошиби их подобни змием имуще, главы, и теми пакости деюще (IX, 18 -19). Изъясним здесь сначала частности, сами по себе неудобопонятные; потом изложим общий смысл всего этого видения; наконец оправдаем этот смысл указанием на исполнение его в событиях.

Глас, слышанный Иоанном с рогов жертвенника, принадлежит Владыке Ангелов и человеков, Вседержителю;

¹) Смотри выше общий порядок Апокалипсических откровений.

— 285 —

ибо сим гласом выражается повеление одному Ангелу разрешить других четырех Ангелов, назначенных умертвить третью часть человеков. Алтарь или жертвенник, златый. сущий пред Богом, есть, как знаем из предшествующих изъяснений (VIІІ, 3—5), мысленный жертвенник самой спасающей нас во Христе любви Божией, на котором благоприемлются молитвы верующих и с которого, в соответствие оным, ниспосылаются верующим благо потребные дары, к каким относится и низложение упорных и жестоких врагов веры. В рассматриваемом нами видении представляется нисходящим от сего жертвенники именно такой дар спасающей верных и грозной для врагов любви Божией, который состоит в поражении Боговраждебных язычников: и слышах глас един от четырех рогов олтаря злотого... разреши четыре Ангелы... и разрешена быша... да избиют третию часть человеков, без сомнения достойных такой казни, или, как прямо показано далее (20 с.),—упорных язычников, поклоняющихся демоном и идолом. Почему собственно от жертвенника последовало Божественное определение настоящей казни, это изъясняется отчасти тем, что язычники, осуждая христиан на отвержение общественное, тем самым отвергли и их молитвы об общественном благе, как святой Дионисий Александрийский, живший и подвизавшийся в это время, говорит об одном Императоре (Галле): «Он изгонял в ссылку тех святых мужей, которые молились о его спокойствии и здравии, следовательно, вместе с ними изгонял и молитвы о себе» ¹). И таким образом губительные для Боговраждебных силы, задерживаемые или связуемые молитвами святых, разрешались для карания язычества. Отчасти же от усиления в тогдашнее время ужаса языческих гонений до прельщения, аще возможно, и избранных. как выразился тот же св. Дионисий об гонении Декия, превосходившего лютостью всех прежних гонителей ²),—всюду умерщвляемые христиане естественно тем более крепкими воплями умоляли Господа об избавлении

¹) Евсевий. Истор. Церк., кн. 7. гл. 1, стр. 398 по изданию в Христиан. Чтен. 1848 г.

²) Евсевий, кн. 6, гл. 41.

-- 286 —

Церкви. И Господь, внемля сим мольбам, чашу убийственной и беспощадной жестокости, пить которую заставляли язычники святых и верных рабов Христовых,—повелевает подать самим язычникам. Так должно были произойти то, что с рогов жертвенника злотаго, сущаго пред Богом, раздался глас: разрешити четыре Ангелы, которым назначено истребить третью часть Боговраждебных человеков. Рога на жертвеннике, которые устроились при этой принадлежности святилища еще в Ветхом Завете по образу горнего жертвенника, служат выразительным знамением того, что любовь Божия, благоприемля жертвы и мольбы веры, в то же время грозно вооружена против врагов веры; ибо рога суть орудие к поборанию сопротивных.—Посему глас о разрешении Ангелов губителей и слышал Иоанн от рогов жертвенника. Глас, выражающий Божественное определение о разрешении некоторых четырех Ангелов, обращен был к Ангелу шестому из бесплотных Служителей суда Божия над язычеством. Эти значит, что определяемая теперь кара язычеству требовала для произведения своего не только общего Ангельского распоряжения земными событиями, которое выражено уже трубным звуком, но еще некоторого особого Ангельского действия собственно в духовном мире, которое и предписывалось Божественным гласом.

Под четырьмя связанными Ангелами надо разуметь Ангелов в собственном смысле, или духов. Ибо разуметь их в иносказательном смысле не позволяет, во 1-х, самое название их Ангелами, поставленное рядом с подобным именем одного из седми бесплотных Служителей суда Божия; И шестый Ангел воструби, и слышах глас... глаголющий шестому Ангелу: разреши четыре Ангелы:—во 2-х. и то, что второстепенные или относящиеся к нашему видимому миру причины губительства, порученного оным четырем Ангелом, указаны ниже особо под иными образами—огня, дыма и жупела (18 сл. 15). Притом должно разуметь здесь ангелов человекоубийцы диавола или духов злых: такое значение четырех Ангелов видно как из несвободного или узнического их состояния, свойственного отверженным духам, так и из порученного им дела— страшного губительства, для которого готовые орудия суть

287 —

человекоубийственные духи. Наконец на назначения этих губителей - ангелов истребить целую треть человеков, видно, что эти духи обладают чрезвычайною губительною силою, и, следовательно, между падшими духами суть одни из лютейших и преобладающих над прочими.

Как эти четыре падших Ангела были связаны и при том на определенном месте—при реце велицей Евфрате. объяснить это поможет священно-библейская, хотя и неканоническая, книга Товита. В этой книге есть указание, что отогнанный от Рагуиловой дщери демон отбеже в вышняя Египта и связа его Ангел (VIII, 3). Включенная в состав Библии книга не может быть лживой но духу и учению веры. В отношении же к рассматриваемому нами предмету вероучение книги Товита тем достовернее, что Сам Господь говорит нечто подобное о состоянии духов, отгоняемых от людей; егда нечистый дух изыдет от человека, преходит сквози безводные места, ища покоя (Матф. XII, 43); а что при сем нечистые духи могут быть лишены свободы переменять местопребывание или быть связаны на известных местах, это видно из другого Евангельского места: молиша Его (т. е. Господа I. Христа изгнанные Им бесы) молиша Его много, да не послет их вне страны (Мрк. V, 10). Книга Товита представляет и самый случай такого рода, что один злой дух был связан на определенном месте. Соображая с сим рассматриваемое нами место в Апокалипсисе, можем сказать касательно четырех Ангелов, связанных при Евфрате то, что эти лютейшие духи уже в прежние времена ознаменовали себя порывами и действиями губительства над человеками, и за то. от Вседержителя, или непосредственно, или чрез святых Ангелов хранителей человечества, лишены были свобода переходить с места на место и власти губить людей. Почему они связаны именно при великой реке Евфрате? При Евфрате был Вавилон—средоточие Вавилонской Монархии, которая в свое время была почти так же всемирною, как впоследствии Римская Империя, и так же, как эта последняя. опустошала область Церкви Божией и гнала чад ее за веру в истинного Бога. Но для избавления Церкви и в наказание за вражду против нее держава Вавилона предана была в добычу духам губительства и разрушения (Исаии

— 288

ХIII, 19—22; XLVIII. 14). И при великой реке Евфрате не осталось почти и следа Вавилона, дерзнувшего на противоборство с Царством Вседержителя. Около той же великой реки решалась гибель и последующих преобладаний над областью Церкви, как то: Персидского, Греко-Македонского и Сиро Египетского. Наследовавшая после них гражданское преобладание над Церковию, Римская Империя доселе, при всех внешних и внутренних бедствиях, сохраняла единство и целость своего состава и твердо держалась своего средоточия—Рима. Видно, что духи разрушения и губительства, свирепствовавшие около Евфрата, доселе лишены были свободы отступить от этой великой реки и власти раскрыть свое губительство в отношении к Римской Империи (которой, впрочем, они уже и из отдаленного востока успели погрозить некогда чрез Пароян). Это и значит, что известные Ангелы-губители были связаны при реке Евфрате. Самое четверичное их число указует, надо полагать, на такое разрушение четырех царств преобладавших над Божиим Царством, что каждое из оных погибло от особого невидимого вождя губительства; подобно как каждое из них и предводимо было отдельными невидимыми князьями Боговраждебного язычества, — что относительно царств Персидского и Греко-Македонского прямо открыто пророку Даниилу (X, 13. 20).

Из раскрытого, сколько нужно для нас, значения четырех Ангелов-губителей, так и узнического их положения при великой реке Евфрате, объясняется и разрешение их, которое предписывалось небесному Служителю суда Божия над язычествующею Римскою Империей. Духам губительным, которые были господствующими, хотя и сокровенными, деятелями разрушения монархий Вавилонской и Персидской, распадения Греко-Македонской и погибели Сиро-Египетского владычества и которые от того времени оставались без действия и свободы на самом поприще прежнего своего владычества, попускалось теперь, и притом всем им четырем в совокупности,—обратить свое губительство против Римской Империи. Такое попущение имело быть дано им чрез шестого из бесплотных и святых служителей гнева Божия против Боговраждебных язычников: и слышах глас... глаголющий шестому Ангелу: раз-

— 289

реши четыре Ангелы связаны при реце велицей Евфрате. Самому губительству сих Ангелов-губителей свойственно открыться сейчас же, как они имели быть разрешены на произведение оного, подобно как огню свойственно сожигать и потреблять вещество при первой же к тому возможности и свободе. Следовательно, начала губительства оных духов надобно искать именно там, где они были связаны и после имели быть разрешены, т. е. около Евфрата. И таким образом Апокалипсис назнаменовал и самое место, где имело начаться новое общественное бедствие.

Также при самом разрешении губителей Ангелов положен предел времени и самому действию их губительства: и разрешены быша четыре Ангелы, уготованы на час, и день, и месяц, и лето, да избиют третию часть человек. Столь точное определение как времени, так и самого действия или предмета губительства сих духов показывает, что они сами по себе, без попустительного мановения Вседержителя, не могут сделать совершенно никакого вреда Божиим созданиям. Человекоубийственные духи желали бы. конечно, чтобы не было и конца их губительству; но им дается времени для губительства только по единице известных периодов, служащих к измерению и исчислению времени, т. е. один час, один день, один месяц, и одно лето или год. Ангелы-губители сами по себе готовы были бы и с Римской Империей поступить так же, как некогда с царством Вавилонским и прочими, указанными выше; но им не дозволено разрушать Империю, а только попущено истребить третию часть человеков.

Но час, и день, и месяц, и год. Такой образ определения времени (чрез восхождение от меньшего к большему—от часа к году, a не наоборот) и общий Апокалипсическому времени загадочный характер заставляют понимать настоящее время-исчисление—не в буквальном смысле ¹). Что же значит здесь единица часа, дни, месяца

¹) Против различения здесь и в других местах Апокалипсического времяисчисления от буквально исторического возражают: в других пророчествах, предсказано 70 лет Вавилонского плена, так и сбылось; предсказано 70 седмин от Даниила до христианства, так и было,— предсказано воскресение Христово в третий день, и исполнилось буквально».—Так, Но в Апокалипсисе образ представления о самом

— 290 —

и года? Это есть самая краткая мера для исчисления времени, какая только возможна без дробления сих периодов на части. Посему, не пытаясь с точностью разуметь или определять времена и лета, какие Отец Небесный положил в Своей власти и назначил по Своему Божественному измерению, скажем о значении часа, дня, .месяца и лета пока только следующее: сим определяется время, вполне достаточное для совершения определенного губительства в Империи Римской, однако же, конечно, избранных рома сколько возможно сокращенное (Мф. XXIV, 22). Разделение-же этого времени на четыре периода, начинающееся кратчайшим, т. е, часом и оканчивающееся продолжительнейшим, именно годом, предуказывает, что губительное бедствие Империи с продолжением времени будет более и более усиливаться, и таким образом разделится на четыре срока, — краткий, впоследствии более продолжительный, потом еще продолжительнейший, наконец самый больший, которым объемлются и, так сказать, поглощаются предыдущие сроки, как годом—месяцы, дни и часы, составляющие только бо́льшие или меньшие части дня. В отношении к продолжению каждого из сих сроков, которые определяются и разумеются не в буквальном смысле, справедливо иметь в виду не одно течение времени, но и самую степень усиления общественного бедствия: ибо чем усиленнее и жесточе бедствие, тем оно представляется более продолжительным. Дальнейшее, более точное определение означенных сроков Апокалипсического времени дадут ниже самые события.

времени не буквально простой: вот в следующей главе Ангелом провозглашено, что «времени уже не будет», а время и затем представляется продолжающимся; очевидно, что Ангельское понятие о временя— не простое. При таинственности общего понятия о времени не может не быть запечатлено тайною и определение или исчисление времени. В притче о рабах, ждущих своего господина, первая и вторая стража указывали современников Христовых на определенные часы: во это время - определение, в смысле притчи Христовой, нельзя понимать буквально. Числа тридесять, шестьдесят и сто в притче о сеятеле суть, очевидно, точно определенные числа, но плодоношение во сто, шестьдесят и тридцать все же в смысле притчи, надо понимать духовно и образно. Апокалипсические видения—более или менее приточны и все таинственны числа в них необходимо запечатлены тайною же.

— 291 —

Да избиют третию часть человеков. Эти человеки принадлежат, как видно из дальнейшего (20 ст.) к числу язычников, упорных в своем заблуждении и пороках, и, как видно из общего хода суда Божия над язычеством, относятся к составу Римской Империи, обнимавшей весь почти известный тогда политический мир. Третья часть народонаселения такой Империи составляет огромное число людей. Но нет ни малейшего повода к разумению сего исчисления не в буквальном смысле: хотя и вероятно то, чти здесь люди исчисляются круглым числом, допускающим небольшие прибавления или убавления, подобно как выше исчисляются запечатленные из каждого колена Израилева (гл. 7). Впрочем и это великое наказание соединяется еще с великою милостию к Греко-Римскому языческому миру; ибо четырем губительным духам не дозволяется совершенного всегубительства, и следовательно разрушения Римской Империи, подобно означенным выше царствам прошедших времен. Тайна этой милости ниже вполне раскрывается, как именно милости избранных ради. т, е, христиан.—Как имело совершиться определение Божественного суда, да избиют третью часть человеков?— Об этом из сказанного выше можно заключать только то одно, что духи губители, издревле имевшие своим делом и направлением опустошать и разорять царства чрез неприятельские нашествия или внутренние разделения царств, и тому подобное, по разрешении своем будут следовать тому же разрушительному направлению и производить дело таких же опустошений,—сколько сие требуется или допускается определением да избиют третию часть человеков. Под избиением же должно разуметь насильственную физическую смерть, а не духовную: ибо упорные язычники уже мертвы духом, и, следовательно, не могут быть избиены в духовном смысле. Далее, с раздельностью указаны и убийственные способы губителей (17 и 18 ст.).

И число воинов конных две тьмы тем. Это составляет 200 миллионов: ибо тьма (греч, μύριας) содержит десять тысяч. В каком смысле разуметь такое чрезвычайное множество воинов конных? Во-первых, из ниже изображенных свойств коней у этих воинов, ясно видно, что нельзя разуметь настоящего видения воинской конницы в

— 292 —

строго-буквальном смысле. Ибо, очевидно, не в природе животных то, чтобы у коней были головы как у львов, и притом извергающие из своих уст огнь, дым и серу, а хвосты были подобны змеям с вредоносными головами. Кроме того, видели мы, что убить третью часть человеков предоставлено именно четырем разрешенным Ангелам; а между тем ниже погибель третьей части человеков приписывается язвам, исходящим из львообразных уст коней воинских. Отсюда основательно заключить, что, по крайней мере, эти кони означают собственно войско погибельных духов, подвигнутых против Империи чрез четырех Ангелов губителей, о преобладании которых над прочими подобными духами мы уже выше делали замечание: «о множестве же бесовстем,—скажем словами Андрея Кессарийского, не треба недоумеватися, вси бо святии глаголют, яко исполнен есть их воздух» (Толков. на Апок. IX, 16).—Но, во-вторых, при иносказательном смысле коней не представляется настоятельного побуждения разуметь самих воинов в совершенно иносказательном смысле. Напротив, есть важные причины остановиться на буквальном разумении этих воинственных всадников. Если под конями с известными их свойствами и действиями справедливо разуметь собственно духов, подчиненных четырем господствующим губителям Ангелам; то тогда под исходящими от них огнем, дымом и серою окажутся самые способы и образы их губительства, какими они проявят себя в нашем видимом мире. Что же после сего остается разуметь в иносказательном смысле под воинами?! И зачем с такою, точностью определялось бы в Апокалипсисе число только одних духов губительных, когда при недоведомости и сокровенности для нас духовного мира, все равно для нас,—одни ли только четыре Ангела. или с необъятным множеством своих клевретов, будут главными деятелями умерщвления третьей части людей?! Между тем Тайнозритель - Апостол нарочито подтверждает, что только таково число воинов,—какое он обозначил; и слышах число их, говорит он по определении числа конных воинов. Наконец, самое дело государственных разрушительных потрясений, свойственное губительным Евфратским ангелам, необходимо предпола-

— 293 —

гает воинственных врагов государства, будут-ли то внешние неприятели или внутренние изменники и мятежники. Итак, под двумя тьмами тем или двумя стами миллионов воинов основательно разуметь, действительно, точно такое множество воинственных врагов Империи, как отвне имеющихся вторгаться в нее и опустошать ее области, так и внутри ее имевших возникнуть и разрушать государство. Так как эти воинственные враги государства имеют незримыми споспешниками и двигателями своими духов губительных, то именно это и значит, что такие воины носятся, по Апокалиптическому видению, губительными духами, как всадники конями. Так как в опустошительных и разрушительных для Империи действиях не только каких-нибудь физических причин, но и самых воинственных врагов Империи—главными, хотя и сокровенными деятелями имели быть те же губительные духи; то это с точностью и выражено в том, что кони, а не всадники их владеют и располагают орудиями и способами губительтельства,— каковы огонь, дым и сера, исходящие из уст коней, и змеиные головы на их хвостах. Так как, тем не менее, свойственны воинственным врагам государства направление и вид истребителей, убийц, опустошителей; то и это выразительно обозначено тем, что воинственные всадники, носимые губительными духами, имели на себе латы огненные, гиацинтовые, или красно-темного цвета. Но нужно еще определить значение таких частных символических предметов видения.

Броня или латы огненные, вакинфовы и жупельны (серныя); воинам латы свойственны и в буквальном смысле; но без сомнения не просто о воинском наряде открыто было Тайнозрителю. Притом далее огнь и жупел, которым латы соответственны, по цвету, суть очевидно символы (в том же ст. 17 и след.).

Итак, в латах и цвете этих лат справедливо примечается иносказание о направлении воинственных врагов Римской Империи и внешнем виде их деятельности. Огненные латы по стремительной и истребительной силе огня указывают на неукротимую свирепость этих врагов. Гиацинтовые, по красно-темному или кровавому цвету своему, указывают на кровожадность и кровопролития. Жу-

— 294 —

пельные, или серного цвета латы, по горючести и грубому виду серы, знаменуют дикость и всегдашнюю готовность к опустошениями.. Итак отличительные черты видимых врагов Империи, действительно, показывают в них свирепых разрушителей, убийц и опустошителей.

Главы конем яко главы львом. Самый началовождь губительных духов уподобляется в Св. Писании льву по алчности своей к погублению людей; супостат ваш диавол, яко лев рыкая ходит, иский кого поглотити (1 Петр. V, 8). Посему и низшим злым духам, по свойственной пм алчности к губительству, приличны львообразные головы в знаменование их алчности к человекоубийству.

Из уст их исхождаше огнь и дым и жупел. Так как от сих трех видов вещества должна последовать физическая смерть третьей части народонаселения Империи; то в настоящем случае нельзя давать этим предметам духовно-нравственного значения. Надобно отыскать в них смысл причин насильственной физической смерти человеков. Огнь—символ опустошительной войны, как в предыдущей главе (VIII, 7). Жупел, или сера, извергается здесь вместе с огнем; следовательно, эта сера подобна извергаемой из огнедышущих гор огненной лаве, опустошающей самые прекрасные и плодоносные места, или подобно тому жупелу, который, вместе с огнем ниспав на десятиградие Иорданской страны, обратил грады и окрестные их места, прекрасные и плодородные яко рай Божий (Быт. XIII, Ю), в Мертвое море, окруженное мертвыми же или совершенно бесплодными окрестностями. Посему жупел или сера есть знамение совершенного опустошения природы, хотя бы она изобиловала всеми богатствами растительного и животного царства, с чем неразлучен этот губитель физической жизни человеческой—голод. Наконец дым, распространяющийся в воздухе и делающий его губительным для здоровья, есть посему символ губительной язвы, заражающей воздух и чрез оный обыкновенно распространяющейся. Так как дым происходит и от огня, и от горящей серы; то видно, что заразительные болезни будут порождаться обстоятельствами и голода, и войны. Итак, сколько губительным духовным силам, которые споспешествуют и служат в губительстве людям того же духа

— 295 —

и направления, попускается воспламенять войны, производить и разносить заразительные язвы, губить людей мертвым бесплодием стран и происходящим от сего голодом: все это и значит, что оные мысленные кони, дышущие губительством, извергают из своих львообразных уст огонь, дым и серу,—как то видел святой Апостол Тайнозритель.

Отсюда и объясняется окончательно, каким образом должна быть избиена третья часть человеков! И от трех язв сих, сказано, погибе третия часть человеков: от огня, и от дыма, йот жупела, исходящих из уст их. Следовательно, войны, мор, голод—суть те способы губительства, которыми губительные духи, под предводительством четырех разрешенных на Евфрате вождей губительства, имели избить в Империи языческой третью часть человеков. Присем еще заметим следующее: так как назначение разрешенных Ангелов-истребителей состоит (как сказано выше в 15 ст.) в том—да избиют третию часть человеков в определенные на то четыре срока, то ясно, что с совершением погибели третьей части человеков, здесь означенным, должны исполниться и губительство Ангелов потребителей и все четыре его срока, так что они никак не должны простираться далее, хотя второе горе, открывшееся этим губительством, имеет продолжаться для нераскаянного язычества еще много далее (именно до трубы седьмого Ангела XI, 14—15). Это важно особенно для исторического определения из событий означенных выше Апокалипсических четырех сроков—часа, и дня, и месяца, и года.

Область бо коней во устех их бе и во ошибех их. Уста самая передняя часть коней, ошибы или хвосты—задняя: разрешая такой образ по отношению к губительным действиям человекоубийственных духов, под устами коней надобно разуметь самое открытие губительными духами губительных бедствий, а под образом хвостов этих коней—пагубные последствия оных бедствий (как значение ошибов определено и событиями оправдано в изъяснении ст. 16. этой же главы). И в самом деле войны, мор и голод, столь губительные для человеков сами по себе, необходимо оставляют по себе и последствия, пагубные для людей: огнем войны разоренные страны, запустелые от

— 296 —

голода и мора селения и грады открывают свободный путь для новых неприятелей или заселяются враждебными государству народами, —не ограждаются на долгое время твердым порядком, и так. обр. дается место разбоям, мятежам и проч. Посему бедствия, производимые духами войны, мора и глада, чрез последствия этих опустошений,—составляют новый особый род губительства. Выразить то же Апокалипсическим образом; И ошиби их, т. е., хвосты оных коней губителей, подобни змием, имуще главы, и теми пакости деюще. Вредоносные хвосты с собственными головами выразительно указывают на то, что этим означается особый род бедствий.

Совокупим же теперь все частные черты видения, раскрытые нами в своем значении, в одну общую картину губительства, ими изображаемого. Когда шестой из небесных служителей суда Божия над язычеством имеет изыти на чреду служебных своих действий в языческой Империи, то на вопли беспощадно озлобляемой Церкви Божественное к ней благоволение будет ответствовать грозным приговором кровожадной Империи. Чрез этого бесплотного Служителя суда Божия над врагами Церкви, разрешатся четыре духа губителя, от которых некогда распались четыре преобладавшие над Церковью царства и которые после были связаны на главном поприще своих разрушительных действий—около великой реки Евфрата. Теперь им будет попущено направить свое губительство и против Римской Империи, наследовавшей всемирное значение после Вавилонской, Персидской и Греко- Македонской Империй и свирепость против Церкви Сиро-Египетского владычества; а это—те самые царства, которые погибли от оных четырех Ангелов-губителей. И вот, по действию этих грозных вождей пагубы, Римская Империя должна будет испытать враждебность двух сот миллионов вооруженных и грозных неприятелей. Такое несметное множество видимых врагов Империи будет иметь своими споспешниками и служителями в деле губительства такое же множество духов губительных, которые будут носить их против Империи и по самой Империи, подобно коням, раздувая всюду пламень войны, рассеивая заразительный дым мора, изрыгая на землю мерт-

— 297

вящий природу жупел бесплодия и глада, наконец вредя государству особыми бедствиями—последствиями этих опустошений. От всего этого должна погибнуть третья часть народонаселения почти всемирной Римской Империи. Но этим и должно ограничиться губительство, производимое в Империи собственно духовными губительными силами, под начальственным распоряжением четырех Ангелов, которые дотоле пребывают связанными около Евфрата и именно отсюда двинутся на предоставленное им губительство. Притом самое это губительство не вдруг раскроется во всем своем разгаре. Но духовные губители, подобно львам—алчные к поглощению человеков, так ограничиваются, что губительство разделяется на четыре срока: начатки пагубы должны быть скоропреходящи, следующие за тем проявления этой пагубы будут усиленнее и продолжительнее, и только наконец губительство раскроется во всей силе и полноте—чем оно и закончится.

Раскроем теперь Историю и прочитаем в ней о бедствиях Империи, следовавших за томительным расслаблением государства от военного деспотизма, который отселе или получает новое направление или подавляется. Вот как История характеризует период сих бедствий: «Настал порядок вещей, грозивший государству совершенным падением. Провинции были наводнены Германцами, между тем как похитители верховной власти терзали государство распрями. Гер майский мир, дотоле разделенный на множество мелких племен и поколений, в третьем столетии вдруг принимает другой вид... образуются под новыми именами большие массы, и заметно решительное разделение Германцев на две части (Франков и Аллеманов), произведенное нашествием новых варварских народов (Саксов и Готфов). Германцы соединились сначала для обороны от чуждого ига; а потом, когда это удалось,—к общему нападению на Римские владения. Если к сим народам, которые вдруг приняли столь грозный вид, прибавить также политически (еще прежде) возрожденную Персидскую нацию и уже предварившую Франков и Аллеманов вторжением в области Империи, как ниже обозначится; то увидим, что от Ефрата до устьев Рейна воинственные народы в виде большой дуги обложили Римскую Империю, как бы по давному знаку обнажив мечи, вдруг

— 298 —

устремились на все. И в то самое время, когда Персы победоносно перешли восточные, а Германцы западные пределы государства, внутри появилось столько императоров (самозванцев, восставших против Галлиена, законного государя), сколько было армий: это были так называемые тридцать тиранов» (Лоренц. стр. 95—96).—Несметное число воинственных варварских народов, растянувшихся на протяжении всей почти Европы и далеко в Азии, и кроме того совокупность всех почти армий Римских, сделавшихся мятежно-враждебными против Империи, не вполне ли составят те две тьмы тем воинов, которых видел и число их слышал Тайнозритель Апостол?... «Чтобы представить вполне картину бедствий Галлиенова времени (т.-е. времени тридцати тиранов),—говорит тот же историк (стр. 103),—должно прибавить к анархии, раздиравшей Империю, продолжительный голод, распространившийся по большей части областей; а как голод редко проходит без заразы, то к довершению несчастий настала моровая язва, опустошившая провинции, пощаженные неприятелем. Пятнадцать лет свирепствовала она. В продолжение некоторого времени, в Риме умирало ежедневно по 5000 человек; в Александрии вымерла половина народонаселения. Если из сих четырех примеров судить об общем, то можно, согласно с Гиббоном, принять, что в те немногие годы война, голод и мор истребили целую половину человеческого рода». Из сего числа, присовокупим к сему мы с своей стороны,—надобно исключить всех христиан, умерших насильственною смертию .от войны, мора и голода; ибо и их касались общественные бедствия, как прямо засвидетельствовал современный им св. Дионисий Александрийский ¹) Нельзя же с несчастными жертвами губительных демонов, каковы, по видению Тайнозрителя, были

¹) Вот его слова (приводимые Евсевием в Истор. Церков. кн. 7, гл. 22, стр. 430): наступила война и голод; это мы переносили вместе с язычниками, так что бедствия, происходившие от их притеснений, падали на нас одних, а те, которыми они поражали друг друга и от которых страдали—становились вместе и нашим уделом... Вдруг появилась эта язва,—событие, ужаснейшее всякого ужаса и бедственнейшее всякого бедствия... Не миновала и нас; но она больше свирепствовала между язычниками.

— 299 —

избиваемые язычники, смешивать или соединять умирающих о Господе, хотя бы от голода, войны или моровой язвы ¹); ибо по словам Апокалипсиса, блажени умирающий о Господе: ей, глаголет Дух: да почиют от трудов своих (ХІV. 13). Надобно притом помнить, что соображение Гиббона принадлежит к ряду соображений человеческих, которым и преувеличения, и недогляди так свойственны. По крайней мере оно служит свидетельством того, что язычников, погибших в Римской Империи от войн, голода и мора (разумея и принадлежащих к ее составу и вторгшихся в нее). — никак не менее третьей части человеков.

Но такое беспримерное губительство до последнего, столь страшного своего разгара дошло постепенно, так что четыре срока, назначенные в Апокалипсисе, ясно обозначаются и в событиях. Движение воинственных варваров против Империи и измена Римских войск начались еще при Гордиане, правление которого последовало за чрезвычайными политическими беспорядками, порожденными владычеством солдат (как выше при изъяснении смены одного горя другим уже было указано). Пользуясь этими самыми беспорядками, происшедшими в Империи, Сапор, Персидский царь, вторгнулся в Месопотамию, и так как

¹) «Многие заботясь о больных и подкрепляя других, говорит тот же святитель собственно об Александрийцах,—пересадили их смерть в себя и скончались сами... Таким то именно образом оставили жизнь лучшие на наших братий: некоторые пресвитеры и диаконы, и многие весьма похваляемые из народа; a сей род смерти, будучи делом великого благочестия и твердой веры, кажется, ничем не ниже мученичества. Они принимали тела святых на распростертые руки и перси, закрывали им глаза, заключали уста, несли их на своих плечах и потом полагали, прижимали к себе и обнимали, украшали их омываньями и одеждами, а вскоре и сами сподоблялись того же. Потому что остававшиеся в живых всегда следовали по стопам своих предшественников. Совершенно напротив поступали язычники: они прогоняли начавших хворать, убегали от самых любезных, выбрасывали на улицу полумертвых, оставляли без погребения мертвых и так. обр. старались избавиться сим от передаваемой и сообщающейся смерти, которую, однако же, при всех их усилиях, нелегко им было отклонить от себя» (Там же Евсев. 431 и 432 стр.). Эти две картины ясно представляют две взаимные несовместные области — область Ангелов светлых и другую область губителей демонов.

— 300 —

часть Римского войска перешла на его сторону, то он так далеко проник в Сирию, что угрожал самой Антиохии и таким образом охватывал почти весь восток Империи, Но это враждебное нашествие варваров, открывшееся именно при великой реке Евфрате, продолжалось, если сказать языком Апокалипсиса, не более часа: как скоро Гордиан явился, Персы отступили и вывели гарнизоны из занятых ими городов 1), так что Апокалипсический час измеряется не более, как месяцами исторического времени.

Чрез четыре или пять лет Император Дециии, тотчас же по своем воцарении, должен был идти против Готфов, которые, (говорим словами Лоренца) в несметном числе перешли Дунай и осадили один из городов Империи (Никополь). Приближение Деция послужило для варваров поводом обратиться к другому важнейшему городу—Филиппополю). Деций поспешил к нему на помощь, но Готфы, нечаянно напав, разбили его и овладели Филиппополем. Сотни тысяч погибли в несчастном городе под мечами диких победителей. Варвары, взяв в плен брата предшествующего Императора, принудили сего изменника объявить себя Императором, и продолжали войну, как будто за права последнего. Кровопролитная война шла с переменным счастьем; но, наконец, Император Дециии, который беспощадным гонением христиан мечтал умилостивить к Риму мнимых богов, погиб в сражении вместе с старшим сыном своим и Римская армия отступила в беспорядке. На сей раз губительство было продолжительнее и жесточе, нежели в первый раз: однако же и настоящий срок его был не слишком продолжителен ²). Сравнительно с предыдущим часовым сроком текущего

¹) Сия то кратковременность варварского нашествия послужила поводом для Лоренца отнести оное еще ко времени военного деспотизма, а не к периоду варварских опустошений, который он начинает несколькими годами позже (смотри стр. 94 и 95 Истор.).

²) Все царствование Деция продолжалось около двух лет с 249— 251 г. по Р. Хр. Исключая из этого времени первое небезудачное наступательное движение Деция против варваров и склонение иногда, и затем, военного счастья на его сторону, получим около только года губительства для этого гонителя и его войска и народа.

— 301 —

горя, рассматриваемый нами срок оного есть не менее,— но и не более, как срок дневной (по Апокалипсическому выражению), определяемый продолжением исторического времени уже около года.

Преемник Дециев Галл золотом купил удаление варваров из Империи, но —как говорит о нем св. Дионисий Александрийский ¹)—«не понял Декиева зла, не заметил, что было причиною его падения, и споткнулся о тот же самый камень, который лежал пред его глазами». Он продолжал гонение христиан, и карательное для язычников губительство продолжалось. Галл вскоре погиб от противопоставленного ему войсками нового Императора, более мужественного противу варваров; но и сей последний (Эмилиан) чрез четыре месяца своего правления, погиб так же от совместника. Это был Валериан, жестокий гонитель христиан: и при нем враги со всех сторон устремились на Империю. Франки прошли чрез всю Галлию и Испанию и распространили свои опустошительные набеги даже до противоположных берегов Африки. Аллеманы чрез, Швейцарию и Альпы вторглись в самую Италию и угрожали Риму. Еще отважнее были морские походы Готфов. Овладев Крымом, они сперва опустошили берег Понта Евксинского: потом чрез Босфор и Геллеспонт проникли в Архипелаг: здесь богатые острова и также берега Греции и Малой Азии были жертвами их хищничества и страсти к разрушению. В то же время вторгнулся в Римские владения Персидский царь. Император Валериан хотел было сделать отпор Персам, но в сражении с ними сам был разбит, и захвачен. Подлинно это было такое бедственное время, когда, по выражению Орозия (Hist. Oros. Lib. VII. cap. 22), кровь Римлян всюду проливалась: оно продолжалось, со включением упомянутых выше междоусобий, до осьми и более лет ²), круглым числом около десятилетия, ото третий, более прежних продолжительный и тяжкий срок текущего горя:—этот Апокалипсический месяц обнимает уже около десятилетия исторического.

¹ Евсев. Истор. Церк. стр. 398 кн. 7 гл. 1.

²) Галл воцарился в 251 г. Валерианово правление продолжалось с 253 по 260-й год.

— 302 —

Но полный разгар губительства открылся при единодержавии сына Валерианова (бывшего дотоле соправителем), Галлиена. Он довольствовался только обороною Италии, в нем и имел успех, без сомнения, в награду за дарование мира христианской Церкви. Что же касается до других областей Империи, сам Галлиен мало беспокоился о них. И таким образом в его правление, кроме вторжения враждебных варваров со всех сторон Империи,—явилось до тридцати самозванных Императоров или так называемых Тиранов. Похитители верховной власти вели войны между собою и против законного государя, и-то прогоняли варваров—то призывали их к себе на помощь. Среди сих неустройств, говорит История, Римский и варварский мир пришли в такое волнение, что трудно было предвидеть, когда и в каком виде государство выйдет из сего хаоса. Чтобы представить вполне картину бедствий Галлиенова времени,—(повторим уже прежде упомянутое) должно прибавит к анархии, раздиравшей Империю, продолжительный голод, распространивший по большей части областей пятнадцатилетнюю моровую язву, опустошившую провинции, пощаженные неприятелем ¹). Язва, открывшаяся еще в прежние правления, усиливалась от междоусобных кровопролитий в Империи. Современник сим бедствиям святой Дионисий так изображает губительство язвы, соединенной с кровопролитиями междоусобия; «Гавани (в Александрии) от совершенных в них убийств, часто походили на Чермное (Красное) море... вода (реки текущей через город) всегда казалась оскверненною кровью, убийством и утопленными... Да и воздух бывает ли когда чист, заражаясь отовсюду зловредными испарениями? Из земли поднимаются такие пары, с моря такие ветры, с реки такой воздух, с гавани такие туманы, что росы суть сукровица мертвых тел, гниющих составными своими началами. После сего удивляются еще и недоумевают, от чего эти непрестанные язвы, от чего эти жестокие болезни, откуда эта всякого рода гибель, откуда частая и многообразная смертность?!..» Замечательно, что св. Отец, описывая такое губительство собственно Александрии, представляет оное в об-

¹) Все это изложено словами Лоренца. Смотр. стр. 102—103.

— 303 —

разец и повсюдного в языческом мире губительства. «Видя, говорит он о язычниках в заключение своего описания бедствий,—видя, что человеческий род постоянно уменьшается и слабеет, что его истребление увеличивается и преуспевает, они не трепещут» ¹) После Галлиена бедствия Империи стали, правда, уменьшаться в том отношении, что похитители верховной власти истреблялись и Императоры довольно успешно стали отражать внешнего неприятеля (таковы Императоры Клавдий, Аврелиан, Проб). Тем не менее непрерывно шла война с теми или другими из варваров; и губительство языческого мира продолжалось то от кровопролитий войны, то от заразительных болезней и голода, то от междоусобий.—Так преемнику Галлиенову Клавдию помогали истреблять Готфов голод и болезни, но последние сообщились и Римскому лагерю, и жертвою их был сам Император Клавдий. Преемник Клавдия Аврелиан был счастлив в отношении к Готфам; но в то же время Аллеманы вторглись в Италию, одержали победу над Аврелианом и устремились к Риму, хотя после и сами были поражены Аврелианом. Притом этот самый Император отличался беспощадною жестокостью в отношении к покоренным мятежникам. Так, когда Пальмирцы, побежденные Аврелианом, возмутились снова, то Император, взяв город приступом, предал его такой ярости солдат, что все жители города, без различия пола и возраста, были побиты и весь знаменитый город безвозвратно обращен был в развалины. Император Проб, продолжая военные действия и попытки против варваров, видел, однако, что Рим потерял уже силу к завоеваниям и должен был только защищаться. Он принимал целые толпы варваров ¹) в Римское войско, населял ими опустелые провинции. Но, любя свободу и праздность, они часто возмущались; и Проб—вместо обеспечения будущности государства, прибавил к нему (говорим словами Истор. Лоренца) еще новый беспокойный и опасный элемент. Так исполнилось видение, что губительные Апокалипсические кони вредили и самыми хвостами своими. Губительство со стороны варваров или похитителей власти продолжались и при Диоклитиане, не-

¹ Евсев. кн. 7 гл. 21. ²) Именно Германцев.

304 —

смотря на то, что преобразованное им государство воображало себя снова безопасным и могущественным. Ибо похитители верховной власти во время Диоклитиана, не говоря о совместнике его еще в начале его правления (Карине), — появлялись в Британии, в Египте и еще один в Африке. При нем же в деле с Персами Римская армия сначала потерпела жестокое поражение и только после новых кровопролитий Персы уступили Диоклетиану. Затем открылось междоусобие и между законными правителями Империи. Под конец сего губительства над язычниками—опять голод и моровая язва соединились с войною. Евсевий в своей Истории так говорит о сих бедствиях: «Неожиданно явился голод, а за голодом язва; к тому же случилась и другая болезнь, гак называемый нарыв, от воспалительного свойства получивший имя огненного вереда... К этому Тиран (Император Максимин) присоединил еще войну против Армян... Все это стеклось к одному и тому же времени и посрамило богопротивную кичливость самонадеянного тирана, который хвастался говоря, что за служение его идолам и за гонение на нас, в его время не будет ни голода, ни язвы, ни войны... Сам он вместе с войсками потерпел неудачи в войне против Армян, а прочие жители подвластных ему городов пора жены были голодом и язвою. Бесчисленное множество народа умерло в городах, а еще более того в селах и деревнях, так что списки податных людей, до того времени наполненные многочисленными именами землевладельцев, теперь состояли едва не из одних помарок; потому что все почти жители истреблены голодом и заразою... Везде, говорит далее Евсевий, как самовидец сего губительства, — везде слышны были стенания—на улицах, на рынках и площадях нечего было видеть, кроме погребальных ходов... Итак воюя двояким упомянутым оружием, т. е. голодом и язвою, смерть в короткое время истребляла целые семейства... Такова была награда за высокомерие Максимина и за определения, деланные против нас городами» (Евсев. кн. 9, гл. 8).—Таким образом губительство продолжалось до единодержавия Константина Великого: от Галлиенова царствования до Константина более пятидесяти лет (с 260—312 г. по Р. Хр.), а от самого начала разрешения этих ангелов губителей при Гордиане

(Продолжение.)

— 305 —

около столетия ¹). Таков и последний срок, на который разрешены были Ангелы губители: три предшествовавшие срока по отношению к сему последнему и его ужасам, к полноте которых и они сами относятся, как части одного целого, составляли то же, что час и день и месяц по отношению к году. Этот Апокалипсический год обнимает уже около столетия исторического.

И прочий от человек,—так говорит Тайнозритель и о последствиях для упорных язычников изображенного выше губительства,—иже не избиени быша язвами сими, ниже покаяшася от дел рук своих, да не поклонятся демоном, ни идолом златым и сребряным, и медным, и каменным, и древяным, иже ни видети могут, ни слышати, ни ходити, и не покаяшася от убийств своих, ни от волхвований своих, ниже от блуда своего, ниже от татьб своих (20—21 ст.). Прямо: от блуда своего и от татьб своих. Теперь понятие о поклоняющихся идолам, как о язычниках в собственном смысле и главным образом о язычниках Империи Римской, оправдывается для нас всем ходом рассмотренного суда Божия над языческим Греко- Римским миром.

И прочий от человек (οἱ λοιποὶ τῶν ἀνθρώπων—остальные из людей) иже не избиени быша язвами сими: т. е. как в продолжение казней остававшиеся в целости, так и после них остававшиеся в своем язычестве язычники Империй. Итак, это уже остаток языческого Греко-Римского мира. Ниже покаяшася. Итак, суд Божий над язычниками был судом собственно благости Божией, зовущей их к покаянию, т. е. обращению к гонимой ими Христовой вере. Такое значение общественных бедствий Империи не может не при-

¹) Так как ангелы истребители, разрешенные на четыре срока, не были связуемы в промежутки между этими сроками, по Апокалипсису: то непрерывность несвязанного их состояния и действия необходимо требует того, чтобы последний, обширнейший из определенных сроков не только был заключением трех прочих сроков, но обнимал и их своим началом,—начавшись еще с самого разрешения этих истребительных ангелов и, после трех первых сроков, только вполне определясь в своем особом характере. При таком только разумении отношения последнего обширнейшего срока к трем кратчайшим, остается во всей силе и непрерывность развязанного состояния ангелов-губителей на весь четырехсрочный период.

— 306 —

знавать и, мирская история. «Времена, подобные этим, бедственным годам Империи,—говорит столь часто цитуемая нами История (Лоренца),—всегда понуждают человека углубляться и самого себя, и где он мог найти больше утешения, как не в религии Божественной, которая не только с полным совершенством учит, но и дает силы ¹) переносить несчастия и возвышаться над ними! От того неудивительно, что число христиан необыкновенно умножилось и христианская религия проникла во все слои общества». Для избранных общественные бедствия, конечно, служили побуждением к тому, чтобы благоговейно внимать и без коснений следовать зовущей к спасению благости Божией. Но эти избранные собственно не от мира суть, как изрек Господь об избранных сынах. Преданные же мирскому растлению язычники и составляют остаток таких из языческого мира, которые не покаяшася от дел своих. Общественные бедствия служили для таких поводом только к большему ожесточению против христиан: ибо сначала простой народ, а потом и правительство приписывали общественные бедствия гневу богов за христианство. Такое ожесточение против христианства видно особенно в последних Императорах языческих—Диоклитиане, которому казалось необходимою для благосостояния Империи мерою истребление христианства, и особенно в соправителе его Галерие—смертельном враге христианства, в Максимине—жарком ревнителе о мнимых богах, в Максентие, которого война против Константина была войною собственно за язычество. Гонение Диоклитиана и его соправителей и преемников было жесточайшее из всех гонений. Такова была нераскаянность и упорство оставшихся язычников не покаяшася от дел своих.

Да не поклонятся демоном, ни идолом. Идолы языческие представляли разные мнимые божества, в которых большею частью обоготворены были собственно греховные страсти, возбуждаемые и воспламеняемые бесами. В сем отношении идолы языков суть бесове, как сказано в псалме (по разумению 70-ти) и следовательно поклонение идолам есть вместе и поклонение демонам или бесам. Почему же

¹) Здесь выражения Лоренца мы отчасти изменили.

— 307

святый Иоанн различает одно от другого—поклонение демонам и поклонение идолам?—Потому, что так имело последовать и в самых событиях. Усиливаясь поддержать падающее Язычество, современная философия (неоплатоников) измыслила, что в мифах языческих сокрыт глубокий смысл, и боги языческие суть живые и властительные духи, так называемые δαιμόνια. Посему образованное общество язычников своим поклонением пред идолами, мнило чтить именно этих демонов, тогда как грубая народная толпа слепо, безотчетно преклонялась только пред истуканами—златыми, сребряными, медными, каменными и дровяными.

Не покаяшася от убийств своих, ни от волхвований своих, ниже от блуда своего, ниже от татьб своих. Лактанций и Евсевий, современники последних языческих Императоров, много говорят об их свирепости не только против христиан, но и против самих язычников, об их суеверии, сладострастии, хищническом корыстолюбии. Мы остановим внимание только на том представителе и вожде язычества, победа над которым, одержанная Константином при самом Риме, была вместе и победа христианства над Греко-Римским язычеством в Империи. Это был Максентий. Вот что повествует о нем Евсевий в своей Истории: «Завладев хищнически царственным городом, тиран непрестанно отваживался на нечестивые и злодейские поступки... У мужей отнимал законных жен и, обесчестив их, отсылал с позором назад к мужьям... но сколь ни многие благородные женщины были постыдно оскорблены им, невоздержная и сладострастная душа его не могла насытиться... Такими дерзостями жестокого тиранства его стеснялись все простолюдины и начальники, знатные и незнатные. Как ни спокойны были они,— как ни переносили горькое рабство,—не могли избавиться от кровавой его жестокости. Например, однажды, под каким то незначительным предлогом, он предал народ на убийство своим телохранителям, и целые тысячи Римлян пали среди города... А сколько допустил он убить сенаторов по навету, чтобы завладеть имуществом каждого,—и перечислить невозможно... Но венцом злодеяний тирана было то, что он вдался в чародейство. Для

— 308 —

целей магии то рассекал он беременных женщин, рассматривая внутренности «новорожденных младенцев,—то умерщвлял львов и совершал другие невыразимые мерзости, чтобы вызвать демонов и отвратить наступившую войну» ¹). Не все ли означенные в Апокалипсисе пороки упорных язычников видны в их последнем вожде против христианства? В особенности о чародействе и татьбах заметим, что самое преобразование Империи, произведенное Диоклитианом, чрез умножение должностей и чиновников давало простор государственным татьбам ²), а чародейство введено в область язычества, как существенная его стихия, неоплатоническою философией, которой первые учители были известны чародейством (Аммоний и особенно Плотин).

Но все же такими нераскаянными язычниками оставались по Апокалипсису только οἱ λοιποὶ «остальные» или остаток языческого Греко-Римского мира. Этого Исава уже запинал (скажем с 3-й кн. Ездры) Иаков—мир христианский, распространявшийся кровьми св. мучеников и мучениц, страданием и терпением достигший господствования. Но об этом Апокалипсис предрекает выразительно уже далее. Теперь же закончилось то Апокалипсическое зрелище, на котором созерцаемы были св. Иоанном Богословом разнообразные виды наказания языческого мира, в отдельности от светлой стороны или области самой Церкви; подобно как прежде отдельно от области Церкви созерцаемы были казни иудейства.

Великий урок преподают нашей вере провиденные здесь судьбы святой, гонимой вслед за Иудеями язычеством, Церкви Христовой и казнимого за то, после Иудеев, мира языческого. Пусть весь мир идет против правой веры или против истинного, живого ее направления, подобно как целые три столетия уже шел против христианства мир языческий с кровожадною враждой и всевозможными насилиями. Пусть враги истины мнятся преследованиями ее духа и силы службу приносити Богу, подобно как мечтали об этом первые враги христианства—Иудеи, за

¹) Евсевий. О жизни Константина кн. 1, гл. 33—36.

²) Лактанций О смерти гонителей гл. 7.

— 309 —

которыми последовали и язычники, тоже мечтавшие угодить мнимым богам гонениями христиан. Поборникам истины, верным ей до смерти, готовы пальмы победы, раздаваемые Сыном Божиим при радостных восклицаниях всего Ангельского мира; они навсегда облекутся в одежды света и чистоты, измытые в крови Агнца и, следовательно, навсегда упрочат в себе и собою в других человеколюбивый до самопожертвования за других образ мыслей и расположений Самого Агнца Божия, вземлющего грехи мира; за это ручается Сам Он своею смертию за мир и своею вечною жизнию и существом. Такое ободрение для веры среди ее озлоблений и страдальческих подвигов ее за истину и выражено в откровении, данном Ангелу второй из частных Апокалипсических церквей—Ангелу Смирнской церкви. «Так говорит Первый и Последний, Который был мертв и се жив. Знаю твои дела и скорбь и нищету, (впрочем ты богат), и злословие от тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, а они не таковы, но сборище сатанинское. Не бойся ничего, что тебе надобно будет претерпеть. Вот, диавол будет ввергать из среды вас в темницу, чтобы искусить вас, и будете иметь скорбь дней десять (главных гонений языческих насчитывают до десяти). Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни. Имеющий ухо слышать да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающий не потерпит вреда от второй смерти». (Неудобопонятное или таинственное в этом откровении уже было объяснено выше,—смотри откровение о семи Малоазийских церквах).

Конец первой книги.

310

Исследования Апокалипсиса Святого
Иоанна Богослова.

КНИГА ВТОРАЯ.

Вступление Тайнозрителя в новый ряд видений и откровений

(10 гл. Апок.).

Мы покончили предыдущую книгу исследованием апокалипсического видения, на котором созерцаемы были св. Иоанном Богословом наказания Христо-враждебного языческого мира в отдельности его от светлой стороны, или области самой Церкви, подобно, как прежде, отдельно от области Церкви, созерцаемы были казни иудейства. Далее, уже на одном зрелище или в нераздельности являются, как светлая сторона, т.-е. Церковь, победоносно подвизающаяся, так и примрачная, т.-е. низлагаемый в своей Боговраждебности мир (и гл.). Но это зрелище предваряется некоторыми величественными явлениями, вводящими Тайнозрителя в новый ряд откровений (гл. 10). Проследим сначала сии вступительные явления и раскроем, по возможности, их значение.

И видех инаго Ангела крепка сходяща с небесе, оболчена во облак, и дуга (радуга) над главою его, и лице его яко солнце и нозе его яко столпы огнены, и имеяше в руце своей книгу разгибену, и постави ногу свою десную на мори, а шуюю на земли (X, 1—2). Таково первое таинственное явление в этой вступительной части.

Ангел крепкий принадлежит к сонму верных и святых Ангелов Божиих, как видно уже из светоносного и прославленного его вида, созерцаемого Иоанном. Он должен быть один из первенствующих служителей судеб Божиих, открываемых Апостолу, ибо он ведает судьбу времени (ст. 6), обладает некоторою, готовою совершиться, тайною Божиею (ст. 7) и располагает книжицею пророчественных откровений, вручаемых Иоанну (ст. 10 и 11). Он

— 311 —

является крепким: видно, что служение его, и, следовательно, совершение судеб Божиих при его служении, будет ознаменовано особенным могуществом. Он сходит с небесе, под которым не только разумеется ангельский небесный мир, но под именем и образом которого выше (гл. 4) явлена область и самой странствующей на земли Церкви; это значит, что события, в которых будут совершаться судьбы Божии при служении сего небожителя, раскроются из области Христовой Церкви. Он оболчен или окружен облаком. Из ветхозаветных явлений (Исх. XL, 34—35. 3 Царст. VIII, 11) известно, что облако есть символ славы; отсюда открывается, что служение сего Ангела и, следовательно, совершаемые при его посредстве судьбы Божии должны ознаменоваться и сопровождаться великолепием славы. Радуга, надь главою его есть знамение мира, долженствующего открыться в его служение; ибо радуга есть символ мира, как было уже прежде показано нами (при изъяснении 4 гл., ст. з). Лице Его яко солнце, и нозе Его яко столпы огнены: солнце есть символ животворного могущества или благодетельной славы (см. Малах. IV, 2); огненные столпы внушают мысль о грозном величии. В подобном сему светоносном образе явился Сам Христос Иоанну вначале Апокалипсических видений: и нозе Его... якоже в пещи ражженны... и лице Его якоже солнце сияет в силе своей (Апок. I, 15—16). Действительно, Самому Христу или полноте Его благодати, истины и славы, принадлежит, в своем основании, величественная светоносность небесных духов. Таким образом, величественная благотворность и грозность, в виде и лице Ангела, есть раскрытие собственно Христова света, спасающего верующих и потребляющего враждебных; таков свет дан земнородным именно, в христианстве и открыт всегда в Христовой Церкви. Итак, назначение Ангела, явившегося Тайнозрителю, судя по виду его лица и ног, должно состоять в том, чтобы послужить открытию светозарной славы и грозного величия христианства.

Иимеяше в руце своей книгу разгибену, т.-е., с греческого, собственно «книжку раскрытую». Значение этой «книжки» изъясняется из того, что, далее, она была предложена Тайнозрителю на снедение, и что по снедении ее,

— 312 —

Апостол должен был отрыгнуть новые пророчества о мире (ст. 9—11). Такая книжица, очевидно, есть откровение новых судеб Церкви и мира, и, следовательно, Ангел, явившийся с нею, назначен открыть миру и Церкви новое поприще их судеб. Книга в руце Ангела разгибена, не так, как прежде виденная Иоанном, которая была не только закрыта, но и запечатана седмью печатями, так что никто из всего мира не мог разогнуть и прочитать эту книгу, и св. Тайновидец - Богослов горько о том плакал (V, 1—14). Видно, что новые судьбы, какие откроет этот Ангел в мире, не будут представлять ничего затруднительного, примрачного и тяжко-неведомого; для веры они будут просты, понятны и ясны, как раскрытая книжка; сказать то же другими словами: видно, что Церковь, во время предъявленного Иоанну служения сего Ангела в нашем мире, будет в совершенно инаковом положении, нежели в каком она была во время происхождения Апокалипсиса, т.-е. вопреки мракам, облегавшим Церковь со стороны иудейства и язычества, откроются тогда для Церкви светлые виды и в настоящем, и на будущее...

И постави ногу свою десную на мори, а шуюю на земли. Море, на апокалипсическом зрелище природы, выше уже раскрытом, есть шумное, всегда подвижное, часто бурное море мирской общественной жизни, с ее обстоятельствами, событиями и переворотами. Земля, по значению, прежде также уже раскрытому, есть твердая область земного общественного устройства е его законами и постановлениями. Выше на зрелище апокалипсических видений, как это оправдано уже самыми событиями, изведена именно Римская Империя, и еще доселе не решились ее судьбы; следовательно, под землею и морем разумеется общественная жизнь и устройство именно Римской Империи (разумеется в образ и урок всем царствам земным). И на сем-то море и земле утверждаются величественно-грозные стопы явившегося Ангела, не возмущая, впрочем, первого и не колебля другой: и постави ногу свою десную на мори, а шуюю на земли. Это показывает, что небесный служитель и поборник христианства величественно и твердо станет в области государственной жизни и гражданского порядка Римской Империи, и такое торжество христианства в Империи,

313 —

доселе столь враждебной христианству, произойдет без насильственных потрясений государства, как спокойное поставление стоп пешехода на известном месте.

От раскрытия смысла означенных принадлежностей и вида ангельского обращаясь к истории торжества христианской веры, (последовавшего именно при Равноапостольном Константине), не можем не дивиться тому, с какою точностью исполнилось пророчественное видение в самых событиях. Обстоятельства сего торжества веры христианской должно только рассматривать в существенном их значении и характере, и возвышаться к созерцанию ангельского служения, при совершении такого торжества веры (ибо победоносные подвиги веры и Церкви совершаются непременно при служении Ангелок, Евр. I, 14). И тогда умосозерцателю откроется действующим в оных обстоятельствах Ангел, могущественный поборник христианства, исходящий 'в дольний мир политический из горней области Церкви, в облаке славы, в радужном сиянии мира, с животворностью солнечного света, но вместе и с грозною готовностью низложить и попрать враждебных; он износит миру и Церкви новые судьбы, не возбуждающие уже тяжких недоумений, как предшествующие; он в своем значении служителя и поборника христианства, величественно и твердо становится в областях государственной жизни и гражданского устройства Империи Римской.

Что великий переворот, произведенный в мире Равноапостольным Константином, совершался при споспешествовании и под распоряжением горнего мира, это известно и из открытых вышеестественных явлений, бывших при сем перевороте. Таково в особенности явление Креста, составленного из света, виденное Константином и войском его (в войне с Максенцием), как в сем сам Равноапостольный с клятвою уверял лично Евсевия, известного историка церковного. «Царь получил,—пишет Евсевий (в 1 кн., 28 гл. «О жизни Константина»),—удивительнейшее, посланное от Бога знамение, так что и поверить было бы не легко, если бы говорил кто другой. Но нас с клятвою уверял в этом сам победоносный царь... Однажды, в полуденные часы дня, когда солнце начало склоняться уже к западу,—говорил царь,—я собственными очами видел

— 314 —

составившееся из света и лежавшее на солнце знамение креста, с надписью: «Сим побеждай!» Это зрелище объяло ужасом как его самого, так и войско, которое продолжало созерцать явившееся чудо». Были и другие подобные благодатные явления только одному Константину.

Слава и мир, как существенный характер совершившегося при Константине переворота, открываются в том, что доселе гонимое христианство из этого своего кровавого подвига вышло победоносным и господствующим в Империи, и что сама Империя из хаоса политических неустройств, какие уже были испытаны ею и еще более угрожали, вышла и возрожденною для новой государственной жизни под осенением Креста, с новою христианскою столицею на Востоке. Грозное величие, ознаменовавшее этот переворот, проявилось в победоносном низложении Равноапостольным царем трех равносильных ему но власти поборников язычества: Максенция, Максимина и Ликиния, и в восстановлении единодержавия в Империи. А солнечная светозарность, радующая и оживляющая мир, сияла в правлении и в самом Константине, так что он действовал то как полководец, то как законодатель, и всегда к пользе подданных (Лоренц, 128 стр.) и к возвеличению Церкви христианской. Таким образом, открылись радостные виды в настоящем и на будущее; новые судьбы мира и Церкви легко и свободно читались, как по раскрытой книжице. Все это подтвердим выписками из современного сим событиям историка Евсевия Кесарийского. Евсевий так изображает вступление Константина в Рим после поражения и гибели Максенция: «Константин с торжеством вступил в царственный город. Тотчас все, и члены Сената, и другие высшие и знатные сановники, со всем римским народом, как бы освободившись от оков, приняли его с веселыми лицами и сердцами, с благословениями и невыразимой радостью. В то же время мужья с женами, детьми и тьмой рабов громогласно и неудержимо провозглашали его своим избавителем, спасителем и благодетелем...» (О жизни Константина, кн. и, гл. 39). Далее так описывается радость Империи и всепрощение, дарованное Константином: «и все жители города, весь сенат и народ, как бы отдохнув от горького и тиран-

— 315 —

ского владычества, казалось, вдруг начали наслаждаться чистейшими лучами света и приняли жребий перерождения в новую жизнь. В то же время праздновали и все народы, граничившие с Западным Океаном. Освободившись от прежних зол и светло веселясь по случаю великих торжеств, они прославляли доблестного победителя, Богочтителя и общего благодетеля; все единогласно и едиными устами сознавались, что Константин, по благодати Божией, сияет для людей общим благом. К тому же везде читали царскую грамоту, которою отнятые имущества возвращались их владетелям, невинно потерпевшие ссылку вызывались на родину и пр.» (гл. 41). Благотворительность Равноапостольного Евсевий представляет именно в образе солнечного сияния: «Как солнце, восходя над землею, щедро проливает на всех лучи своего света, так и Константин, вместе с восходом солнца, выходя из царского дворца и не отставая от небесного светила, обильно проливал на всех встречавшихся светлые лучи своих благотворений. Не было человека, который, приближаясь к нему, не получил бы какого-либо блага; не было и таких, которые, ожидая от него помощи, обманулись бы в доброй своей надежде» (гл. 43). Состояние же Империи и Церкви, по низложении Константином последнего языческого тирана (Ликиния), так описывается Евсевием: «Итак теперь, по низложении людей нечестивых, лучи солнца не озаряли уже тиранского владычества: все части Римской Империи соединились в одно, все народы Востока слились с другою половиною государства, и целое украсилось единством власти, как бы единою главою; все начало жить под владычеством единодержавия. Светозарное сияние благочестия сидевшим прежде во тьме и сени смертной доставило дни радостные: не было больше и памяти о минувших бедствиях; все и всюду прославляли победителя и соглашались признать Богом только Того, Кто даровал ему спасение. А сильный во всяком роде благочестия царь - победитель—ибо за победы, дарованные ему над всеми врагами и противниками, такое он получил собственное наименование—принял Восток, и, как было в древности, соединил в себе власть над всею Римскою Империей. Первый проповедав всем еди-

316 —

новластительство Бога, он и сам царствовал над римлянами и управлял всем миром единовластительно. Исчез всякий страх бедствий, которые пред тем всех удручали, и люди, до того времени поникшие взором, теперь смотрели друг на друга с улыбающимися лицами и светлыми глазами... Забыли они. о минувших бедствиях и всяком несчастий и, наслаждаясь настоящими благами, ожидали будущих»...

Как твердо христианство вошло, под ангельским распоряжением, в область государственной жизни и государственного устройства Империи, доселе упорной во вражде против христианства, это более всего видно из императорских законов и воззваний в пользу и славу христианства, и из принятия оных подданными без всяких беспокойных движений. Крест, за три столетия доселе бывший для римлян только символом преступления и позора ¹), Крест Христов, еще за десятилетие нетерпимый властями и народом Римской Империи, теперь украшает знамена воинские и служит украшением публичному памятнику победы ²), как знамение спасающей и победоносной благодати ³). Лоренц с удивлением говорит: «За одиннадцать лет пред сим Императоры хотели эдиктом подавить христианскую религию, а теперь их легионы украшаются ее символами, молятся ее словами и приписывают свою победу Божескому чуду (стр. 127, Истор. Лор.). И такой переворот, что доселе нетерпимая религия вдруг является господствующею в Империи и вековое языче-

¹) Цицерон говорит: Nomen ipsum crucis absit non modo a corpore civium Romanum, sed etiam a cogitatione, oculis, auribus (из речи за Рибирия).

²) После победы над Максентием, в Риме была воздвигнута статуя, представляющая самого Константина с крестовидным копьем в руке (Евсев. кн. 1 гл. 40).

³) Пре крестообразном копье, в указанном выше изображении Константина, была утверждена следующая надпись от лица самого Равноапостольного государя: «этим спасительным знамением, истинным доказательством мужества, я спас и освободил ваш город от ига тирана, и, по освобождении его, возвратил Римскому Сенату и народу прежний блеск и знаменитость» (в той же глав. Евсевий, Истор. о жизни Константина).

— 317 —

ство низлагается гонимою им столь долго и жестоко Церковию, не потрясает государственного устройства и не возбуждает смятений в общественной жизни. Напротив, преобразование форм государственных, учиненное жесточайшим гонителем христианства—Диоклитианом, чрез Константина Великого мирно довершается и подчиняется христианству. Порядок государственной жизни не нарушается, а воссозидается и утверждается. Так Ангел христианства поставил свои стопы, истинно, как огненные столпы, на море и земле!

Явившийся в раскрытом уже нами виде Ангел возопи гласом великим, яко лев рыкая: и егда возгласи, глаголаша седмь громов гласы своя. И егда возгласиша седмь громов гласы своя, хотех писати: и слышах глас с небесе глаголющ ми: запечатлей, яже глаголаша седмь громов, и сего не пиши (3—4). Такова другая часть видения вступительного или переходного от прежних откровений к новому их ряду.

Связь е предыдущим приведенных и последующих стихов состоит в том,-что выше (т.-е., в первых двух ст. главы) изображено явление и вид Ангела служителя и поборника христианства, а отселе (т.-е., начиная с 3 ст. до конца главы) представляются действия этого крепкого Ангела. Посему, если выше (в первых двух стихах) содержится откровение о перевороте, произведенном чрез торжество и господство христианской веры, открывшиеся в Империи при Равноапостольном Константине (что нами показано, как оправданное самыми событиями); то теперь (начиная с 3 ст. до конца главы) обозначаются последствия этого переворота, имевшие раскрываться из него же, как из своей причины или семени. Впрочем, по изъясненной выше связи настоящей главы с последующими, как содержащей некоторого рода вступление в откровения, излагаемые в следующих главах, последствия переворота в судьбах Церкви и мира обозначаются в этой главе не иначе, как в чертах самых общих, а обстоятельное раскрытие сих последствий, излагается уже в следующих главах. Так, напр., в рассматриваемой главе о днях гласа седмого Ангела сказано только вообще, что в эти дни, егда имать вострубити седмый Ангел, совершится

318 —

тайна Божия, сообразно с благовествованием пророков (ст. 7). Но ниже (XI, 14—19), где апокалипсические видения доходят до времени, в которое седмый Ангел воструби, означенная тайна Божия открывается обстоятельно и определенно: «царство мира сделалось царством Господа нашего и Христа Его» и проч. (стр. 15 и сл.). Таким образом, после указания на переворот в судьбах мира, происшедший при Равноапостольном, в рассматриваемой главе обозначаются последствия сего переворота не иначе, как только в предварительном общем предначертании последующих судеб мира и Церкви, которые обстоятельно раскрываются уже далее в Апокалипсисе. С такой точки зрения и будем рассматривать изображение действий Ангела.

Возопи гласом великим, яко лев рыкая. Лев, как царственный зверь, есть символ царственной силы и власти; рыкание льва, чрез которое царственный зверь дает знать о себе на далекое расстояние или пространство, означает чрезвычайность и обширность царственной силы и власти. Посему, в отношении к Ангелу, служителю и поборнику христианства, символ Львова рыкания указывает на то, что за христианство будут поборать, под распоряжением Ангельским, чрезвычайные и обширные действия царственной власти и силы. И егда возгласа, глаголаша седмь громов гласы своя. «Слыша звуки грома, хотя мы и не разумеем их так ясно и раздельно, как некогда сын Громов разумел таинственные гласы седми громов; однако, чувствуем, что они нам возвещают величие Божие», говорит отечественный славный проповедник и пастырь церкви (Слова и речи Филарета, М. Москоского, т. 1, стр. 131, изд. 1844 г.).

Так гром естественно есть символ торжественного провозглашения о Боге; сам Иоанн Богослов назван от Господа, вместе с братом своим Иаковом, именем сыном грома, без сомнения, в том смысле что назначен был торжественно возгреметь о Боге: Слове,—по крайней мере, так Церковь истолковывает в отношении к св. Иоанну Богослову название сына громова (смотр. церковную службу на память этого св. Апостола). Раздельные и вразумительные для Тайнозрителя гласы громов показы-

— 319 —

вают, что торжественные провозглашения о Боге, знаменуемые громами, будут ясные и определительные и будут разделяться одно от другого. Седмь громов означают таковое же число этих торжественных провозглашений о Боге, взаимно-раздельных и ясно определенных. Громы естественно раздаются с небес: посему седмь громовых раздельных вещаний о Божестве надобно слушать или искать именно в области Церкви, знаменуемой небесами. Эти седмь громов дали свои гласы в соответствие гласу Ангела, который был подобен рыканию льва: значит, что эти седмь торжественных и точно определенных провозглашений о Боге имели последовать в Церкви по чрезвычайным и обширным действиям царственной власти, поборающей за христианскую веру. И егда возгласиша седмь громов гласы своя, хотех писати: Ап. Иоанн желает изложить мысль означенных вещаний о Боге, конечно, следуя первоначальному Христову повелению описывать видения (I, 19). Но настоящее откровение было исключено из общего порядка: слышах;—говорит Богослов - Тайновидец,—глас с небесе глаголющ ми: запечатлей; яже глаголаша седмь громов, и сего не пиши. Итак, по внутреннему устройству земного неба—Церкви, видно, требовалось, чтобы смысл означенных седми вещаний о Боге открылся во всеобщую известность не ранее того времени, когда седмь таинственных громов услышатся в самой действительности. Говоривший с неба с властью над употреблением Божественных откровений, есть, конечно, Царь Небесный, Дух Святый, Который есть и пребудет в Церкви во век, ведая и удовлетворяя все ее потребности.

Обратимся к исторической действительности, и посмотрим или вслушаемся: какие в Церкви седмь торжественных и ясно определенных провозглашений о Боге, которые громовым образом огласили мир по чрезвычайным распоряжениям царственным, и смысл которых, по внутреннему порядку в Христовой Церкви, мог открыться во всеобщую известность не ранее осуществления этих седми громов в самой действительности? Прямым последствием того переворота, что христианство явилось господствующим в Римской Империи был начатый самим Равноапостольным Константином ряд именно семи Вселен-_:

- 320 —

ских Соборов, торжественным и тонным образом провозглашавших самые главные и существенные истины Боговедения, собираемых и действовавших по распоряжениям верховной власти христианских императоров ¹). Определенный смысл громовых их голосов, известный уже Тайнозрителю, получал общеизвестность не иначе, как через самые эти соборы. Казалось, что лучше бы смысл сих вселенских гласов изложить с точностью прежде всяких ересей в Церкви, как Апостол и хотел написать, что такое, изглаголали седмь оных громов. Но если бы определения этих соборов были открыты всем заранее, то не было бы и поприща для ревности правой веры против ересей, и не было бы и случаев к разделению пшеницы или искренно преданных чистой Христовой истине от плевел, т.-е. от людей, любящих суемудрие лжи, и таким образом, не было бы и самых Вселенских Соборов. Итак, по самому свойству земного церковного устройства, громовые гласы седми Вселенских Соборов не могли открыться во всеобщую известность ранее времени самих Соборов. Потому-то они и в Апокалипсисе намеренно оставлены под печатью ненаписанной тайны. Течение обстоятельств и самый характер времени Вселенских Соборов в своей последовательности откроется уже в следующей главе.

Новое действие Ангела—поборника христианства: и Ангел, егоже видех стояща на мори и на земли, воздвиже руку свою на небо и клятся Живущим во веки веков, Иже созда небо и яже на нем, и землю, и яже на ней, и море, и яже в нем, яко лета (времени) уже не будет, но во дни гласа седмого Ангела, егда имать вострубити, тогда скончается тайна Божия, якоже благовести Своими рабы пророки (ст. 5—7). По обычаю нашему, изъясним здесь сначала частности неудобовразумительные; а потом изло-

¹) «Следствием соединения Церкви с государством, — говорит Лоренц, повествуя о Константине—было то, что не только церковная, но и гражданская власть имела бдительнейшее попечение о чистоте исповедания православной веры. С этого времени и каждое уклонение от всеобщего учения Церкви принимаемо было за желание нарушить порядок и спокойствие государства,» Так, по мнению Лоренца, произошла Вселенские Соборы.

— 321 —

жим общую мысль сего места, с оправданием ее событиями.

Воздвиже руку свою на небо и клятся Живущим во веки веков. Из Ветхого Завета известно, что не только св. Ангел клялся Живущим во веки о прекращении жесточайшего языческого преобладания над святыми (Дан. XII, 7), но и Сам Господь Вседержитель, в непреложности совета Своего о благодатном спасении избранных и о низложении их врагов, и именно язычников, удостоверял такою же клятвою: Воздвигну на небо руку Мою и клену с десницею Моею, и реку. живу Аз во веки: яко поострю якоже молнию мечь Мой, и приимет суд рука Моя, и вводом месть врагом и ненавидящим Мя воздам. Упою стрелы Мои крове... от глав князей языческих (Втор. XXXII, 40—42). Ангел в Апокалипсисе своею клятвою напоминает именно эту самую клятву Господа Вседержителя, тем более, что суд Божий над язычниками, подобный указанному в приведенном месте из Второзакония, торжествуется Церковию и во дни седмого Ангела (см. XI, 17—18), которые имеет в особенном виду и настоящий крепкий Ангел (X, 7). Св. Ангел как бы так говорит в своей клятве: «Возвещаемое мною также верно и непреложно, как непреложно живет во веки Всевышний и как верна клятва не только Им, но и Его Самого о спасении избранных и о суде над враждебным язычеством».

Иже созда небо и яже на нем, и землю и яже на ней, и море, и яже в нем. Так как Ангел клятвою своею уверяет в том, что времени уже не будет; то он употребляет и образ клятвы, соответственный с представлением о времени. Так он клянется, во-первых, Вечным. Который, Сам не ограничиваясь временем, силен положить предел времени; во-вторых, клянется Создавшим небо, как духовное, которого обитатели—святые духи, между прочим, поставлены блюсти и направлять порядок всего временного ко спасению людей, так и видимое, которого светила поставлены служить знамением для порядка времен,—Создавшим землю и море, которые, со всеми своими обитателями и предметами, подчинены закону времени; сказать то же иначе: клянется Тем, в деснице Ко-

322 —

торого содержатся стражи, условия и вся область времени. Но при этом не должно терять из виду, что Создавшим небо, и землю, и море клянется Ангел, сам стоя одною ногою на земле, другою на море. А в сем последнем случае земля и море, как и само по себе понятно и выше пояснено и оправдано самыми событиями, имеют значение иносказательное. Следовательно, не только буквально, но и иносказательно должно разуметь землю и море и в самой клятве Ангела; ибо в одном и том же месте, одни и те же предметы разуметь в различных смыслах было бы странно. По связи с землею и морем нельзя разуметь в буквальном смысле, и небо, и яже на нем. Земля значит, как известно уже нам, земное или государственное устройство; море—общественную жизнь; небо—ближайшим образом облегающее такую землю и такое море есть та высшая область в государстве, которую можно назвать умственною областью государственных идей, движущих более или менее вообще всех и каждого, особенно же выясняемых и выражаемых науками и искусствами. В сем смысле прежде и были изъяснены нами светила небесные (VIII, 12). Впрочем, и вообще в мире, и тем более в христианской державе, которая выше уже таинственно назнаменована, небо умственной области идей непременно должно глубоко соприкасаться с небом духовно - благодатной области Церкви Христовой. В этом внутреннем соприкосновении с небом благодатного Царства и представляется здесь небо умственной области; ибо Ангел, кленяся Создавшим небо и яже на нем, сам подъемлет руку к небу, которое в сем случае, без сомнения, знаменует прямо небесное Христово Царство. Отношение этих иносказательных—земли, моря- и неба ко времени, о прекращении которого говорит св. Ангел, раскроется вполне по изъяснении значения времени.

Лета (греч., время) уже не будет. Что здесь время разумеется не в безотносительном смысле, это ясно и несомненно. Ибо после того, как Ангел с клятвою провозгласил, что «времени уже не будет», этот же самый Ангел внушает Тайнозрителю, что ему предлежит еще пророчествовать о новых событиях и народах, и, следовательно, о новых временах (ст. 11). Итак, время, в безотноситель-

— 328 —

ном смысле, впоследствии еще должно было и имело продолжаться, по смыслу слов того же самого св. Ангела. В каком же отношении разумеется время, которого уже не будет! Чтобы решить, какого времени уже не будет отселе, надобно обратить внимание на то, какое время было доселе. До Равноапостольного Константина или до господства в Римской Империи христианства, было время преобладания язычества, в духе которого были в Империи и просвещение, и общественная жизнь, и государственный порядок. Следовательно, этого то времени преобладающего язычества и не должно быть уже, по клятвенному удостоверению бесплотного поборника христианской веры. Теперь само собою открывается внутреннее отношение к сему времени, земли— государственного устройства, моря—общественной жизни, и неба—умственных занятий и предметов, отсвечивающих более Или менее светом горним, Христовым, принадлежащим в своей полноте и чистоте—небу Церкви; это есть -отношение такое же, в каком отношении к обыкновенному времени находятся видимое небо, земля и море: Время преобладания язычества определялось умственным направлением и держало в своих границах, как общественную жизнь, так и все государственное устройство Империи. Этого то столь тяжкого для Церкви времени, в которое столько пролито было христианской крови от язычников; уже не будет отселе: идеи, жизнь общественная, устройство государственное будут направляться и оживляться сознательно и прямо уже вечным Духом Христовым. Отсюда объясняется, почему Ангелом провозглашена столь таинственно и решительно; «времени уже не будет». Не будет уже времени в привременно-суетном характере; каково время у язычников; будет, с господством христианства, время у людей осеняться веянием вечности— Духом Христовым. (Ниже мы несколько раз будем замечать, что самое исчисление дальнейшего времени в Апокалипсисе запечатлевается некоторым таинственным соображением этого' времени с Христовым делом или служением на земле).

Тогда скончается тайна Божия, якоже благовеста Свое ими рабы пророки. К изъяснению этой тайны Божией мон гут служить руководством, во-первых, подобные места

— 324 —

в Н. Завете, и именно у Ап. Павла; во-вторых, нижеследующее в самом Апокалипсисе изображение того, что именно имело совершиться во дни седмаго Ангела; ибо тайна Божия имела скончаться, как прямо здесь сказано, во дни седмаго Ангела, егда он имать вострубити. Места из посланий Ап. Павла относятся сюда следующие: В послании к Ефесеям, Апостол дает понятие о тайне Христове, яже во инех родех не сказася сыном человеческим, якоже ныне открыся святым Его Апостолам и Пророкам Духом Святым: яко быти языкам снаследником и стелесником, и спричастником обетования Его о Христе Иисусе, благовествованием (Еф. III, 5—6). Подобно и в послании к Колоссаям говорит Апостол о той же тайне Божией, сокровенной от век и родов, которая ныне явися Святым Его, имже восхоте Бог сказати, кое богатство славы тайны сея во языцех, иже есть Христос (Кол. I, 26—27). Также в послании к Римлянам Апостол говорит об откровении тайны, леты вечными умолчанные, явльшияся же ныне писании пророческими,.... в послушание веры во всех языцех познавшияся (ХІV, 24—25). Тайна Божия, какую благовествовал Бог рабам Своим пророкам (как сказано в Апокалипсисе), и тайна, открытая от Бога святым Его, явившаяся писании пророческими (как сказано в посланиях Павловых)—суть понятия, очевидно, тождественные. Но в посланиях Ап. Павла эта тайна Божия изъяснена, как тайна Христовой благодати, призывающей и язычников во спасению чрез послушание веры. Следовательно, в этом же самом должна состоять и тайна Божия, благовествованная от Бога рабам Своим пророкам, о которой сказано в Апокалипсисе. Что действительно сия тайна Божия есть тайна решительного торжества Христовой благодати над язычеством, это прямо показано далее в Апокалипсисе. Тайна Божия имела совершиться во дни седмаго Ангела. Когда же седьмой Ангел вострубил, то слышны были такие гласы на небе: «царство мира соделалось царством Господа нашего и Христа Его». И далее: «Благодарим Тебя, Господи... что Ты приял великую силу Твою и воцарился; и когда рассвирепели язычники, пришел гнев Твой» и проч. (Апок. XI. 15—18). Ясно, что в этих словах провозглашается решительное

— 325 —

торжество христианства над язычеством и конечное низложение последнего. Вот какая тайна судеб Божиих имела совершиться в дни седьмого Ангела! Эта тайна выражалось, только не совсем точно и прямо, еще в писаниях ветхозаветных пророков, вполне раскрылась и разъяснилась в новозаветном благовестии, и, вследствие переворота, произведенного Равноапостольным Константином, должна была оказаться готовою окончательно и всецело совершиться.

Наложим теперь общую мысль клятвенного удостоверения Ангела.

Бесплотный могущественный поборник христианства клялся такою клятвою, которою клялся Сам Бог, удостоверяя в непреложности Своего определения о низложении язычников и о спасении от них избранных; клялся Тем, Кто не ограничивается никаким временем, а Сам объемлет все времена; клялся Тем, Кто, создав небо и землю, и море со всеми тварями, в них существующими, чрез это самое назнаменовал в Себе Самом коренное основание и для государственного устройства, и для общественной жизни, и для умственной области всего истинного, доброго и прекрасного. И такою чрезвычайною клятвою он удостоверял в том, что время преобладающего язычества уже кончилось, что отселе умственная область будет светить уже не язычеству, общественная жизнь будет раскрываться не из языческого духа, гражданское устройство станет развиваться не в языческих формах и не из языческих начал, а по вышевременному духу и началам Самого Христа Бога. Именно; но действию следующего и уже последнего служителя суда Божия над язычеством, откроется древле-языческий (по событиям именно греко-римский) мир—во всем, как новый Богоизбранный Израиль: так решительно должно быть низложено, во всех отношениях, древнее язычество. В таком торжестве Христовой благодати, уже начавшемся и скоро готовом окончательно совершиться, Ангел удостоверяет своею чрезвычайною клятвою!

Что с Константином Великим совершился точно такой переворот времен, эго нет нужды и доказывать по общеизвестности этого. История, проследив последние про-

— 326

явления языческого просвещения и последние события, язычествующей Империи, делает такой вывод: «Из обозрения всего хода событий видно, что все, возникшее из духовной жизни древнего мира, истощилось. Литература и искусства вступили на новую дорогу, так же, как и образ правления и государственное устройство, и все убеждает нас в той мысли, что древнее время кончилось и настало новое» (Лоренц). Время, начатое Константином, и особенно четвертый век есть время процветания христианского просвещения. В общественной жизни последние памятники язычества истреблены, при Феодосии Великом и при Грациане. Здание государственного устройства на основаниях христианства совершено особенно при Юстиниане. Впрочем, о всем этом еще ниже будет случай и нужда говорить.

Спрашивается: почему о такой перемене времени сообщено Ап. Иоанну откровение с такою чрезвычайною клятвою?—Без сомнения, но причине крайней чрезвычайности самой этой перемены. Мир языческий, в продолжение стольких времен продолжавшийся и развивавшийся, и особенно в Римской Империи столь могущественный и железно-твердый, в последние три века так ожесточенно вооружившийся против, враждебного ему христианства и еще так недавно мечтавший о решительной над ним победе, небесною силою сего самого христианства доводится до того, что, наконец, как тень рассеивается и исчезает в Империи от кроваво-гонимого им христианства, и открывается и начинает жить совершенно новый мир— христианский. Во всем этом и доселе слышится, в самой силе и действия исполнения своего, клятвенное слово Самого Господа о низложении язычества: живу Аз во веки... Потому-то откровение Иоанну о тайне столь решительного и чрезвычайного торжества Христовой благодати над язычеством и должно было сопровождаться подобным клятвенным удостоверением: ибо языческий мир являлся тогда самою грозною громадою, подвигшеюся уже раздавить христианство.

Чрез откровение означенного переворота в судьбах мира и Церкви, Тайнозрителю уже отверзался вход в новый ряд откровений и видений. Действительное его вступление в оный так изображается в Апокалипсисе: и глас

— 327 —

его слышах с небесе паки глаголющь со мною: иди и приими книжицу разгнутую в руце Ангела стоящего на мори и на земли: И идох ко Ангелу, глаголя ему: даждь ми книжицу. И рече ми: приими и снеждь ю: и горька будет во чреве твоем, но во устех та сладка будет яко мед. И приях книгу от руки Ангела и снедох ю: и бе во устех моих яко мед сладка: и егда снедох ю, горька бяше во чреве моем. И рече ми: подобает ти паки пророчествовати в людех и племенех и во языцех и в царех мнозех (8—11).

И глас его слышах с небесе паки глаголющ со мною, т.-е., (как уже сказало при изъяснении четвертого стиха) глас Царя Небесного, Духа Истины. Иди и приими книжицу разгнутую в руце Ангела, стоящего на мори и на, земли. Судя по известному уже нам значению сего Ангела и книжицы в его руках, можно так изложить глагол Духа, услышанный Иоанном Богословом: «Ты видишь бесплотного поборника Христианства, утвердившего свои стоны в области общественной жизни и государственного устройства Империи; видишь, что он принес миру и Церкви новые судьбы, которые легко и. свободно рассматривать, как по раскрытой книжице. Но овладей вполне откровением этих новых судеб мира и Церкви; вникни, совершенно - ли таковы они в своей целости и последовательности, какими оказываются на светлом зрелище победы христианства над язычеством, так-ли они легки и свободно обнимаются в своей дальнейшей последовательности и полноте, как раскрытая книжка». Иди и приими книжицу раскрытую...» Последующее подтверждает, что точно таков смысл воззвания небесного Тайнозрителя.

И идох ко Ангелу, глаголя ему: даждь ми книжицу. Так, в состоянии самого восхищения от Св. Духа, действует в избранном свободная приемлемость к Божественным озарениям и откровениям. Даждь ми книжицу, говорит Иоанн к Ангелу, которому еще прежде него дано было овладеть тайною последующих судеб Церкви и мира.

И рече ми: приими и снеждь ю: и горька будет во чреве твоем, но во устех ти сладка будет яко мед. Подобным образом пророк Иезекииль выступал на поприще пророчественных откровений. И видех,— говорит он,—

— 328 —

се рука простерта ко мне и в ней свиток книжный.. и вписано бяше в нем рыдание и жалость и горе... И отверзох уста моя, и напита мя свитком сим... и бысть во устех моих, яко мед сладок. «Горе и рыдание» представлялось Иезекиилю на открытом виду пророчественного его поприща; но это горе и рыдание должны были разрешиться сладостью следующих за ними светлых судеб Церкви. Таково значение символического вступительного видения Пророка Иезекииля, как то оправдывается и содержанием самых его пророчеств ¹). Соображаясь с этим местом из книги Иезекииля, можно так изложить смысл ангельских слов Иоанну: «раскуси и разжуй, каковы приносимые мною судьбы мира и Церкви; с первого взгляда они—как раскрытая книжка, которую легко и скоро можно прочитать. В начале, действительно, найдешь в них сладость меда. Но когда далее будешь следить их своим пророческим взором, и будешь принимать их к своему сердцу, исполненному Христовой любви к Церкви и людям, то сладость первоначальная сменится горечью—прозришь судьбы и времена для Церкви весьма тяжкие и плачевные». В дальнейшем содержании Апокалипсиса, действительно, сначала открываются светлые зрелища с легкими скоропроходящими тенями; затем являются звери, Вавилон и казни более грозные, нежели каковы совершившиеся над языческим миром. И приях книгу от руки Ангела и снедох ю: и бе во устех моих яко мед сладка: и егда снедох ю, горька бяше во чреве моем. Так Иоанн, прежде раздельных и обстоятельных видений, пророчественно уже почувствовал и первоначальную сладость, и следующую затем горечь дальнейших судеб Церкви и мира. И рече ми: подобает ти паки пророчествовати в людех и во племенех и проч. Как бы так было сказано: «Вонь открывается тебе новое зрелище пророчественных видений, на котором явятся и пройдут пред твоими Богопросвещенными взорами новые и многие народы, племена, языки и их вожди или направления господствующие».

В рассматриваемой нами 10-й главе есть еще важная и знаменательная черта, требующая изъяснения. Из по-

¹) Смотри книжку мою: «Св. Пророк Иезекииль».

— 329 —

следнего стиха этой главы можно видеть, что новый ряд судеб христианства и мира должен быть очень многосложен, касаясь людей, племен, языков и царей многих. Спрашивается: почему же откровение о сих судьбах представлено здесь (X, 2, 9—10) под образом малой книжицы или книжки? Изъяснить это требуется особенно для последующего ряда видений апокалипсических, в которые 10-я глава служит введением или вступлением. Нельзя сказать, чтобы последующие откровения были представлены под образом книжки по причине своей краткости или малочисленности. Ибо дальнейший ряд видений в Апокалипсисе не только не менее, а еще продолжительнее предыдущего. Если же, по содержанию последующих откровений, не приличествует им образ малой книжицы или книжки, то значит, этот образ относится к характеру откровения о последующих судьбах Церкви, видно, не столь уже подробного, как было выше. И в самом деле, мы будем видеть ниже, что жизнь христианского мира, следимая откровением с чрезвычайною точностью во всех существенных своих видоизменениях, не столь, однако подробно раскрывается в своих частностях, сколь подробно выше показаны казни над иудейством и карательное угасание язычества. Нетрудно и понять, почему такая разность в способах или характере одного и того же Божественного откровения. Это откровение будущих судеб Церкви и мира было потребно (как видели мы, рассматривая обстоятельства происхождения Апокалипсиса) особенно по причине внешнего преобладания над новонасажденным христианством со стороны иудейства и язычества, и только отчасти по причине возникающих и угрожающих Церкви христианской внутренних врагов и затруднений. Соответственно сим потребностям и дано такое откровение, которое со всею обстоятельностью раскрыло в будущем весь ход победоносной войны христианства с иудейством и язычеством, но которое не столь подробно и пространно в отношении к дальнейшим судьбам мира христианского ¹). Впрочем, отсюда не следует того, чтобы

¹) У Духа Божия, объемлющего равно все времена, конечно, было особенное намерение в этом видоизменении характера откровения: иудейство и язычество воспроизводятся, в своем дух, и в дальнейших, враждеб-

330 —

путь, предлежавший христианской Церкви после победы над иудейством и язычеством, был недовольно освещен откровением, данным Ап. Иоанну Богослову. Ибо все существенное и характеристическое в Дальнейших судьбах Церкви и мира вполне открыто в Апокалипсисе; а то, что могло бы навести наиболее неудоборазсееваемый сумрак на веру, раскрыто с не меньшею, может быть, подробностью, как и победа над иудейством и язычеством. Таково, напр., изображение седми язв последних, в которых скончается ярость Божия, и суда Божия над Вавилоном (гл. 15—19).

Сказанное в объяснение значения той книжицы, которую повелено было Апостолу сесть и паки пророчествовати, ближайшим образом вводит и нас в продолжение истолкования Апокалипсиса.

Отделение третье. (11 глава).

После рассмотренного вступления первое, а в общем ряду многосложных видений и судьбах Вселенской Церкви третье, видение таково (11 гл.).

Тайнозрителю повелено измерить храм Божий с жертвенником и поклонниками, исключая внешний двор, предоставленный язычникам, которые еще на некоторое время имели оставаться в святом граде (и—2). Между тем, в продолжение сего самого времени, должны проходить пророчественное служение два Христова свидетеля, облеченные во вретище, вооруженные против непокорных истребительною силою огня, исходящего из их уст, и грозною властью над небом и землею (3—6). Хотя и такие могущественные пророки, наконец, подвергнутся, 'к радости наказуемых ими, насилию и самой смерти от выходящего из бездны зверя: но они вскоре воскресают и по небесному гласу восходят на небо, в виду и к страху своих врагов (7—12). В тот же чес следует великое землетрясение, некоторых поражающее смертию, а про-

ных Церкви заблуждениях: суды над иудейством и язычеством благопотребно было поставить на вид вере, с особенно подробною обстоятельностью для того, чтобы тем сильнее отражать от веры дут столь грозно осужденных—язычества, держащегося разных начал вне Христа, и иудейства, обращающего в мертвую букву для себя и живую Божию истину.

— 331 —

чих вразумляющее воздать славу Богу Небесному. Этим и оканчивается второе горе для язычников (13—14). Затем открывается третье и последнее горе для ниспровержения язычества: по трубному гласу седьмого Ангела раздаются на небесах торжественные гласы о том, что «царство мира соделалось царством Господа нашего и Христа Его», и двадцать четыре старца падают на лица своя пред Богом, восхваляя Его за царственную Его силу и власть, за праведный гнев на язычников и за вознаграждение святых (14—18). Наконец, отверзение храма Божия на небеси и явление Ковчега Завета в храме, сопровождаемое молниями, громами, землетрясением и пр., составляют заключение сего великого видения (ст. 19).

Что это видение имеет значение символическое, это видно из следующих признаков: а) некоторые предметы видения, в буквальном смысле взятые, могли, иметь место только в Ветхом Завете, а в Новом имеют место уже не иначе, как в смысле духовном: таков храм Божий с двором языков (1—2) и с Ковчегом Завета (19); Ь) Иные же предметы сами собою открывают свое символическое значение: таков зверь, исходящий из бездны- на брань с двумя пророками и одерживающий над ними победу; с) Другие предметы видения прямо обозначаются Тайнозрителем, как предметы духовно-знаменательные; так, о великом городе, на стогнах которого повергаются .умерщвленные зверем два пророка, Тайнозритель замечает: иже порицается духовне Содом и Египет и проч. (ст. 8). Наконец, d) есть предметы в сем видении, которых символический или образный смысл уже выше раскрыт и доказан: таково значение неба, земли, бездны, двадцати четырех старцев и проч. Также было выше показано, что апокалипсическое исчисление времени нельзя понимать в строгом собственном смысле. Впрочем, не должно отрицать, что некоторые черты или предметы видения имеют и собственный, смысл. Так существенные стороны Христовой истины в Апокалипсисе обыкновенно представляются или выражаются открыто и прямо; к таковым, в рассматриваемом видении, относятся мысли, выраженные в славословиях, которые громогласно раздавались на небесах и возглашались двадцатью четырьмя старцами (ст.

332

15—17—18). Сверх того, так как в предшествующих видениях Тайнозрителя раскрывались судьбы враждебного христианству язычества, и притом выше указано было, что тайна христианства в отношении к языческому миру, окончательно имела совершиться во дни гласа седмаго Ангела (X, -7): то понятно, что в настоящем видении, которое объемлет, между прочим, и дни гласа седмаго Ангела (XI, 15 и дал.), упоминается об языках или язычниках в смысле не иносказательном, а буквальном (ст. 2 и 18). После сих предварительных замечаний о характере настоящего видения приступим и к самому изъяснению видения.

Для удобства в исследовании, разделим видение на три отдела, из которых каждый хотя и не равен по объему другим двум, но резко отличается от оных своеобразием предметов. Первый отдел о двух свидетелях пророках, убитых было зверем, но воскресших и восшедших на небо (1—12). Второй отдел о землетрясении, поразившем одних и обратившем других к Богу небесному, чем и заключалось второе горе для язычества (ст. 13 и 14). Третий отдел о главах на небесах, о славословии 24 старцев и об отверзении храма Божия с Кивотом Завета внутри его, с последующими затем грозными и величественными явлениями (15—19). При рассмотрении каждого из сих отделов будем, во-первых, раскрывать смысл сего видения, объясняя символические в нем предметы или из описания их Тайнозрителем, или из связи их с предметами, имеющими буквальное значение, или из употребления тех же символов выше в самом Апокалипсисе, или из истолкования символов В других местах Св. Писания. Раскрытый же таким образом смысл видения, во-вторых, станем подтверждать и оправдывать историей или указанием самых событий, в которых исполнилось пророчественное видение Тайнозрителя.

Откровение о Двух пророках предваряется таким вступлением: и дана ми бысть,—говорит Тайнозритель,— трость, подобна жезлу, глаголя: востани и измери Церковь Божию и олтарь и кланяющияся в ней: а двор сущий вне Церкве изнеси внеуду, ниже измери его, зане дан

— 333 —

бысть языком: и град святый поперут четыредесять и два месяцы (ст. 1—2). Здесь требуют изъяснения как предметы, созерцаемые Тайнозрителем, так и действия, ему поручаемые.

Предметы видения, требующие раскрытия своего значения, суть следующие: Церковь Божия, с греч. храм Божий; алтарь, т.-е. жертвенник; кланяющиеся во храме; двор, который дан бысть языком; град святый, который будут попирать язычники сорок два месяца.

Храм Божий свят есть, иже есте вы, говорит Апостол христианам (1 Кор. III, 17). Отсюда видно, что под храмом Божиим разумеется в духовном смысле Церковь христианская, это вселенское собрание христиан. А так как в рассматриваемом месте Апокалипсиса храм Божий отличен от кланяющихся в нем, то здесь под храмом Божиим, видно, разумеется не просто самое собрание верующих, а вселенски-церковное устройство или порядок, в который введены или собраны верующие во Христа. Ибо под условием правого церковного устройства, в которое вводятся христиане, собрание их и составляет истинную Христову Церковь; а вне сего устройства, сколько и какие ни выдавали бы себя за христиан, они были бы еще вне духовного Храма Божия, вне истинной вселенской Христовой Церкви.

Алтарь или жертвенник, в глубочайшем смысле этого образа, есть сама спасающая нас во Христе любовь Божия, так как на ее мысленный жертвенник возлагаются верою духовные жертвы мыслей, расположений и дел, благоугодных Богу. Выше в сем смысле и было уже дано понятие об алтаре или жертвеннике (см. Исследование VIII, з—5; VI, 9). Но в настоящем месте Апокалипсиса, где Храмом Божиим знаменуется в особенности церковное устройство, жертвенник надобно понимать также в особенно-тесном смысле, как известную часть церковного устройства. Какую же именно? В устройстве Ветхозаветной Церкви жертвы составляли существеннейшую часть в церковном Богослужении, посему в устройстве Новозаветной Церкви под жертвенником справедливо разуметь собственно Богослужебную часть.

Кланяющиеся е храме суть, без сомнения, те. о кото-

— 334 –

рых говорит Христос: грядет час и ныне есть, егда истиннии поклонницы поклонятся Отцу духом и истиною (Иоан. IV, 23). Таковы верные чада Новозаветной Христовой Церкви или православные христиане. Они находятся в Храме; следовательно, ограждены безопасностью и совокуплены все вместе.

Образ двора данного языком взят с так называемого двора языков, который в иудейском храме (восстановленном после плена Вавилонского) составлял известное отделение внешнего двора и был единственным местом, открытым для язычников. Новозаветная Христова Церковь так устроена, что язычникам, наравне с иудеями, открыт вход в нее. Но если находятся язычники, еще не вошедшие в Церковь, однако; беспрепятственно могущие приникать в ее область, состоящие под предваряющею благодатию Христовою, и даже доставленные в некоторую зависимость от ее владычества, хотя только во внешнем или гражданском своем быте; то это, по апокалипсическому образу представления, и будет не иное что, как предоставление сим язычникам внешнего двора Христовой Церкви. Какие же язычники имеются здесь в виду—это известно из предшествовавших видений: это язычники главным образом Греко-Римской Империи. Так, Ап. Иоанн теперь видит их уже не преобладающими над христианством, а, напротив, допускаемыми под сень христианской Церкви, которая, следовательно, предполагается господствующею в Греко-Римской Империи (как это в предыдущей главе и было открыто со всею обстоятельностью).

Градом Святым, в буквальном смысле, именуется Иерусалим (см: Мф. ХХVII, 53): изшедше от гроб, так сказано о воскресших в час смерти Иисуса Христа,— по воскресении Его внидоша во Святый Град. В духовном смысле, Иерусалим есть вообще Христова Церковь, как в состоянии странствования: Вышний Иерусалим свободь есть, иже есть мати всем нам (Галат. IV, 26),—так и в «лаву небесного торжества: приступаете к Сионстей горе; и ко граду Бога Живого, Иерусалиму небесному, и тьмам, Ангелов, торжеству и Церкви первородных (Евр. XII, Града в рассматриваемом нами месте,—не должно терять 22—23).Что касается до значения Иерусалима или Святаго

— 335 —

из виду, что виденный в сем Св. Граде храм, по общему своему знаменованию, есть также Церковь, равно й кланяющиеся в сем храме составляют Церковь. Не без причины и не без особенного значения, конечно, все эти три образа Церкви соединяются в одном и том же видении: видно, что каждым из сих образов знаменуется Церковь не вообще, но в своем особенном отношении, Так выше и было доказано, что Церковь, рассматриваемая как благодатное и спасительное для человеков устроение Божие, есть Храм Божий; а рассматриваемая в своем составе та же самая Церковь, есть собрание поклоняющихся Богу. Посему и видом Святого Града изображается Церковь в некотором новом и особом отношении. Так как Святый Град мог быть попираем язычниками (ст. 2), то видно, что он созерцаем был Ап. Иоанном на земле, а не на небе. Земля же означает гражданское устройство, как известно уже нам. Отсюда и объясняется значение символического Иерусалима: насколько Церковь водворяется в области известного гражданства или государства, благословляя или освящая собою все части его устройства, то в сем отношении Церковь и есть Св. Град на земле. Отсюда понятно и то, как этот самый град может быть попираем язычниками: когда в государстве, освященном водворившеюся и господствующею в нем Церковию, еще есть язычники, неверные, несмотря на христианский уже характер всего гражданского устройства; то эго и значит, что на святых стогнах духовного Иерусалима, каким является государство ради находящейся в нем Церкви, ходят еще язычники своими оскверненными ногами. Язычники эти принадлежат, как выше сказано, главным образом, Греко-Римской Империи, следовательно, и Св. Град представляет Христову Церковь водворившеюся именно в этой Греко- Римской Империи.

Время, в продолжение которого язычники будут осквернять нечистыми следами своих ног сие христианское государство, состоит из четыредесяти двух месяцев, т.-е. трех лет с половиною. Здесь прежде всего надо поставить на вид для себя явную сообразность и соответствие означеннного Апокалипсического времени, с продолжением открытого Христова служения также на три года с половиною:

— 336

видно, язычникам остается, при господстве христианства, иметь место в среде христианского гражданства лишь настолько, насколько это согласно с Христовым долготерпением к заблуждающим, которое Он проявлял в Своем служении спасению грешных людей. Но эта глубокая таинственность апокалипсического времяисчисления не исключает возможности, при помощи событий, определить то же время и с историческою точностью. Правда, с точностью разуметь и определить значение числ времени несть ваше, сказано было от Самого Христа Своим ученикам (Деян. I, 7). Соображая, впрочем, время, означенное выше в рассмотренном уже нами месте (IX, 15) с историческим временем, в продолжение которого совершались предреченные в этом месте события (см. IX, 14—19), имеем основание полагать, по оправданию сего уже событиями, что год апокалипсический подходит к столетию, месяц к десятилетию историческому и проч. Чрез это нам уже дано разумети, что апокалипсические три года с половиною могут знаменовать около 3-х с половиною столетий. Ниже увидим, что события оправдают это времяисчисление. Такое же время назначается и для служения двух свидетелей-пророков: это показывает внутреннюю связь настоящего видения с последующим откровением о двух могущественных пророках.

Итак предметы, какие в рассматриваемом видении созерцаемы были Тайнозрителем, символически выражают следующее: Церковь Христова явилась в совершенном устройстве, с Богослужебным чином, с совокупностью верующих, утвердившеюся и господствующею в греко-римском государстве, в котором, впрочем, и по освящении его христианством, оставались еще долготерпеливо блюдомые около трех веков с половиною язычники, под могучим влиянием продолжавшегося в то же время служения некоторых чрезвычайных свидетелей Христовых (о которых речь будет ниже).

Раскроем теперь значение действий, какие совершить повелено было Ан. Иоанну в рассматриваемом видении. Он должен был взять трость, подобную жезлу, и измерить оною Храм Божий, жертвенник и поклоняющихся в нем, но оставить без измерения внешний двор, предоставленный

(Продолжение.)

— 337

язычникам. Нет нужды доказывать, что эти действия, поручаемые в видении самому Тайнозрителю, имеют также символически-пророчественное значение, как и виденные им предметы. Иначе они были бы без цели и смысла.

Главное здесь действие, с изъяснением которого и другие действия уясняются сами собою, есть порученное Апостолу измерение посредством трости, подобной жезлу. Измерение есть то же в отношении к вещественному предмету, что в отношении к мысленным и нравственным предметам значит точное определение. Орудие измерения— трость—знаменательна по той особенности, что она подобна жезлу: жезл есть символ управления или власти (Псал. II, 9). Посему измерение тростью, подобною жезлу, означает властительное определение чего-либо, или определение повелениями, или правилами строго-обязательными. Поручение такого измерения Апостолу указует на то, что это властительное определение должно, во-первых, быть произведено такою властью, которая происходит от Апостолов— таково священноначалие Церкви; во-вторых, должно иметь и значение вселенски - обязательное, каковы все распоряжения и действия апостольские. Итак, в сем смысле измерить храм, знаменующий церковное устройство, значить иерархически - вселенскою властью определить этой устройство точными правилами. Измерить алтарь или жертвенник, знаменующий Богослужебный чин, значит таким же образом определить чиноположение церковного Богослужения. Измерить самое собрание поклоняющихся в святилище, каковы суть православные христиане в церковном соединении, значит показанным же выше образом определить весь их состав, всю организацию церковного, общества, как то, распределив их по правильным отделам, с определением их взаимных отношений. Оставить без измерения внешний двор храма, знаменующий ту сторону Церкви Христовой, которою, она соприкасается с гражданским миром, где посему могут, быть: и язычники, значит не подчинять строгим определениям или точным правилам отношений Церкви к гражданскому миру. Такому изъяснению сих слов: двор сущий вне Церкви исключи, ниже измери его, совершенно соответствует причина, по которой должно оставить внешний двор.

— 338;—

без измерения: зане дан бысть языком; и Град Святый поперут четыредесять и два месяца. Как бы так было сказано: и как подчинять точным церковным правилам ту сторону Церкви Христовой, которою она соприкасается земному миру? В мире Греко-Римской Империи, хотя и водворилась в ней св. Христова Церковь, имели оставаться еще на некоторое время приверженцы и чтители прежнего языческого порядка вещей. Церковным определениям подчинять их нельзя. Итак, пусть остается эта внешняя сторона Церкви без измерения тростью апостольской ¹). Для язычников слишком довольно чести и блага—ходить или пребывать в возлюбленном Богу Святом Граде христианской православной державы; чрез это они и при самом храме водворившейся здесь Церкви Христовой, получают для себя осененное ее святынею местопребывание, соответственное двору языков — при образном Иерусалимском храме.

¹) Текст первых двух стихов 11 гл. требует следующих примечаний:

Прим. 1. Текст рассмотренного места оказывается в начале 1-го стиха, неполным и даже неправильным. И дана ми бысть трость подобна жезлу, глаголя... К чему или к кому это последнее—глаголя? Без сомнения, не трость, данная Тайнозрителю, была глаголющею. В некоторых рукописях греческих, а отсюда в некоторых изданиях греч. Нов Зав. есть нужное дополнение к слову глаголя: предстал Ангел глаголющий. Впрочем, если за первоначальное чтение сего места принять слово: глаголя, без дополнения об Ангеле, то ничто не препятствует разуметь здесь причастие за сокращение такой речи: «и слышан был глаголющий»; так и нашем русском переводе и поставлено вместо- глаголя «сказано». Сжатая и иногда неподчиняющаяся грамматическим правилам речь Апокалипсиса допускает в себе некоторую неполноту, не затемняясь от сего в своем смысле.

Прим. 2. Слова нашего славянского перевода: двор сущий внутрь церкве не соответствует общепонятному греч. чтению «внешние двор храма» в Иерусалимском храме, взятом в сем видении в образе Новозаветной Церкви, двор, предоставленный язычникам, был именно внешний. Наконец, как тому, кто только измеряет храм, можно внутренний двор храма вынести внеуду? Самая странность сего представления показывает, что здесь славянское чтение должно быть исправлено, как это сделано не только и русском переводе, но и в славянских изданиях Нового Завета. (В Славянском языке поправка поставлена на поле книги).

— 339

Таким Абхазом, действия, предписанные Апостолу, имеют глубокий пророчественный смысл, который при соображении се выше раскрытым значением виденных Апостолом предметов, можно выразить так: «Когда Христова Церковь с своим устройством, е Богослужением, с совокупностью православно - верующих водворится и будет господствовать в Греко-Римской Империи, то должны и имели быть определены навсегда и для всех внутреннее церковное устройство, в особенности чиноположение Богослужения, самый состав членов Церкви, за исключением только той стороны Церкви, которою она соприкасается с миром земным. Ибо в Греко-Римской Империи, и при господстве в ней христианства, имели еще оставаться и продолжаться около трех веков с половиною язычники, которых нельзя подчинять церковным правилам». Это должно было происходить в продолжение времени служения двух пророков, о которых вслед за сим и говорится с определением времени их служения.

И дам, так изображаются самые пророки и их служение, и дам объема свидетелема моима, и прорицании будут дней тысячу двесте и шестьдесят оболчена во вретище. Сии суть две маслины и два свещника пред Богом земли стояща. И иже им неправду сотворит, огнь исходит из уст их и пояст враги их; и иже восхощет обидети их, сему подобает убиену быти. И сии имут область затворити небо, да не снидет дождь на землю во дни прорицания их; и область имут на водах, обращати я в кровь и поразити землю всякою язвою, елижеды аще восхощут (ст. 3—6).

Образ откровения здесь и далее поражает внезапными переходами от слышания словесного откровения к видению самых предметов откровения, и от представления предметов и событий в будущем времени к изображению их во времени прошедшем или настоящем. Это показывает только чрезвычайную возвышенность восхищения или Богодухновенного состояния Тайнозрителя, приближение к зрению Вечного—Альфы и Омеги, у Которого слово нераздельно с делом, или с существенною действительностью, и будущее сосредоточено во едино с прошедшим.

И дам объема свидетелема Моима. Из связи речи вид-

340

но, что говорить это тот, о ком сказано в нашем славянском переводе в l-м стихе одно: глаголя, а в некоторых греческих выражено полнее и определеннее: «стоял Ангел говорящий». Если принять это последнее чтение об Ангеле; то разумеется здесь, без сомнения, тог же Ангел, который открывал Тайнозрителю тайны будущего непосредственно выше сего (пред. гл.). Ибо иначе сказано было бы, как в других местах Апокалипсиса, что это есть иной Ангел, но в греческом поставлено одно «Ангел» (подобно, как выше гл. X, 5, 8, 9 и 10). Прежний Ангел есть, как уже знаем, крепкий Ангел и служитель света Христова в мире, или поборник христианства. Посему свидетели сего Ангела суть свидетели собственно Христианства, служащие словом или делом к распространению и утверждению истин христианских, подвигнутые к такому служению самым духом христианства. Если принимать слово глаголя без дополнений и разуметь, вообще, о глаголах Божественного откровения, то и в этом случае понятие о свидетелях останется то же самое, что они суть свидетели Христовы. Ибо Божественное откровение, откровение Бога исходит к ним, не иначе, как во Христе Единородном Сыне Божием, не «казанному: Бога никтоже виде нигдеже: Единородный Сын, сый в лоне Отчи, той исповеда (Ев. Иоан. I, 18). Следовательно, именно Христос, Единородный Сын Божий, Сам ли лично или чрез Ангела глаголет: дам объема свидетелема Моима...

Кто же такие эти свидетели Христа, Христианства или Христовой истины? Выше, в общем предварительном соображении о значении всего рассматриваемого видения, показано, что предметы видения, кроме только существенных предметов истины Христовой (означенных в 15, 17 и 18 ст.), суть символы. Следовательно, и эти свидетели христианства в том порядке, в каком мы следим содержание Апокалипсиса, суть лица символические, которых служение надобно понимать не в Собственном смысле, а в иносказательном. Это подтверждается и частными чертами, какими изображаются в Апокалипсисе эти свидетели. Об них сказано: иже им неправду сотворит, огнь исходит из уст их, и пояст враги их: и иже восхощет обидети их, сему подобает убиену быти. Эта черта.

-341 —

буквально понимаемая, свойственна Ветхому Завету, а не Новому, в котором сказано: любите враги ваша, благословите кленущия вы, добро творите ненавидящим вас и проч. Когда сам тайнозритель Иоанн и его брат Иаков, вознегодовав на неприявших Господа в свою весь, хотели было поразить их огнем, подобно как и Илия сотвори: то Господь решительно воспретил им, сказав: не веете коего духа есте вы: Сын бо Человеческий не прииде душ человеческих погубити, но спасти (Лук. IX, 55—56). Иисус Христос вчера и днесь той же и во веки; следовательно, и дух свидетельства Его должен быть одинаков во веки. Итак, ветхозаветная черта, приписанная свидетелям христианства, взята в новозаветные времена, как символ или образ; подобно как выше храм, двор языков и проч. Новая черта пророческого служения сих свидетелей такова: сии имут область затворити небо, да не снидет дождь на землю во дни прорицания их; дней их прорицания тысяча двесте и шестьдесят, т.-е. три года с половиною (ст. 3). Эта самая черта, приписанная апокалипсическим двум пророкам, буквально взята в Ветхом Завете из жизни св. Пророка Илии, который молитвою помолися, да не будет дождь; и не одожди по земли лета три и месяц шесть, (т.-е. три года с половиною) (Иак. V; 17). Подобным образом следующие черты: область имут на водах, обращати я в кровь и поразити землю всякою язвою, буквально взяты также в Ветхом Завете из служения Пророков Моисея и Аарона, когда они поражали Египетскую землю различными казнями и между прочив превращением воды в кровь. Но отношение ветхозаветных событий и писания к Новому Завету таково, что не наружность ветхозаветных событий, не буква писаний Ветхого Завета повторяется в Новом Завете, а собственно дух и сила первого раскрываются в настоящем Завете благодати и истины. Следовательно, обстоятельства из служения Пророков Илии и Моисея относятся к двум апокалипсическим пророкам не в букве, а разве в духе, знаменуемом буквою,—сказать другими словами, не в буквальном смысле, а в образном или символическом, Наконец, должно обратит внимание на самое время, назначенное для пророческого служения свидетелей

— 342 —

Христианства. Тысячу двесте шестьдесят дней составляют сорок два месяца или три года с половиною ¹). Но мы имели уже случай говорить, что, соображая одно изъясненное выше место, определяющее известное время для событий (IX, 15), с историей сих самых событий, приблизительно можно полагать в апокалипсическом годе около исторического столетия. Посему время, назначенное для служения двух пророков апокалипсических (до их таинственного убиения и воскресения к большему страху их врагов), должно составить около трех с половиною столетий ²). Служение, продолжающееся столько времени, далеко выходит за пределы человеческой жизни; оно должно продолжаться чрез несколько преемственных поколений. Следовательно, и пророки, проходящие это служение, должны принадлежать нескольким, следующим одно за другим, поколениям. Такие пророки, очевидно, суть некоторые идеальные или символические личности, а не просто два мужа.

Ключ к разрешению вопроса, кого или что знаменуют эти два таинственные Христовы свидетеля, можно найти в самом же Ветхом Завете. В Апокалипсисе названы они двумя маслинами и двумя светильниками, стоящими пред Богом земли (ст. 4). Именно этот самый образ светильника и маслин был показан в видении пророку Захарии, причем было изъяснено ему и самое значение сего образа. И рече ко мне,—говорит пророк о явившемся ему Ангеле в одном видении,—рече ко мне: что ты ви-

¹) 1260 дней составят ровно 42 месяцев (след. 3¹/₂ года), полагая в месяце круглым числом 30 дней. Перелагать же означенные дни сначала в месяцы, а не прямо на годы, убеждает то, что в предыдущем стихе то же время исчисляется именно месяцами. Притом еще ниже (ст. 6) сказано о власти апокал. пророков затворять небо, да не спадет дождь на землю во дни. прорицания их: это, очевидно, напоминает образ Илии, заключившего небо, да не снидет дождь на землю именно лета три и месяц шесть. Это также говорит за апокалипсическое времяисчисление трех с половиною годов.

²) Здесь и далее прямо указываем на историческое знаменовавие таинственного в Апокалипсисе времени только потому, что история действительно уже оправдала определяемый у вас смысл откровения о времени. Ниже увидим, как точно распределено время Держащим в Своих руках все времена и лета.

343

дишь? И рех: видех и се свещник злат весь... И две маслины верху его... И рече ко мне, глаголя: не веси ли, что суть сия? И рех: ни, Господи. И рече: сии два сынове тучности (с Евр. «два помазанные елеем»), иже предстоят Господеви всея земли (Захар., IV, 2, 3. 13—14). Вид свещника, указание на две маслины, наконец, выражение: предстоят Господеви всея земли, очевидно, подобны апокалипсическому изображению: сии суть две маслины и два свещника пред Богом земли стояща. Притом видение пророка Захария относилось к устроившемуся Иерусалимскому храму (Зах. IV, 9), таинственный вид сего храма был созерцаем и тайнозрителем Иоанном, когда ему преподавалось откровение о двух свидетелях, именуемых маслинами и светильниками, стоящими пред Богом земли. (Апок. XI, 1—4). Таким образом, не подлежит сомнению соответствие. или внутренняя связь видения Иоаннова с видением Захарии. В видении же Захарии под двумя маслинами, или, но изъяснению Ангела, под двумя «помазанниками. предстоящими пред Богом всея земли» разумеются, как видно из связи речи пророческой, современные Захарии, гражданская и церковная власти иудейского народа— Зоровавель князь и Иисус первосвященник, которые должны были восстановить храм и Богослужение в нем после Вавилонского плена (Зах. IV, 9—10; сн. III, 8—9). Теперь следует только отвлечь от сих исторических лиц Ветхого Завета, мысль о их значении, мысль о властях церковной и гражданской, чрез которые действует Христос силою Своей истины и благодати,—и мысль эта будет изъяснением двух апокалипсических свидетелей, именуемых маслинами и свещниками, стоящими пред Богом земли. Блаженный Феодорит в изъяснении таких образов в вышеприведенном месте книги Захарии, разумеет под ними прямо «царский и священнический сан, благоукрашенный благодатию» (см. Твор. св. Отц. 1857 г., кн. 3, стр. 99). Таково значение этих образов и в Апокалипсисе.

Такое изъяснение видением Захаринным апокалипсического видения подтверждается тем, что пророку Захарии в образе князя Зоровавеля и первосвященника Иисуса, единодушно трудившихся в устроении Ветхозаветного храма,

— 344 —

дано было созерцать духовно-благодатный во Христе союз между, властями гражданскою и церковною, имевший открыться уже в христианстве для благопотребного устроения церковных дел. Это видно из следующих слов пророка Захарии: сице глаголет Господь Вседержитель: се муж, Восток имя ему, и под ним воссияет, и созиждет храм Господень: и той приимет добродетель, и сядет на престоле Своем, и будет Иерей одесную Его и совет мирен будет между объема... Издалеча от сих приидут и созиждут в храме Господни (с Евр. «и отдаленные приидут и будут строить храм Иеговы» Зах. IV, 12—из— 15). Здесь имеется в виду ближайшим образом восстановление храма и Богослужения, которое должны были совершит Зоровавель и Иисус Иерей великий; последний непосредственно выше приведенных слов назван и по имени (ст. 11). Однако имя Восток (с Евр. «Отрасль») приписываемое и в других пророческих местах собственно Мессии (Иер. ХХIII, 5—6), показывает, что пророчественное откровение относится не к Ветхозаветным только лицам и обстоятельствам, но во образе сих последних ко Христу, и в Нем к судьбам и деятелям Церкви Новозаветной. Если же и самое видение Захарии относилось не только к. Ветхозаветной, но и Новозаветной Церкви, то это представляет нам новое удостоверение, что изъяснение апокалипсических образов подобными им образами видения Захариина, вполне уместно и справедливо. Апостолу Иоанну, в рассматриваемом месте его Откровения, будущие события Христовой Церкви для того и открыты в образах, виденных еще прежде Захариею, чтобы вместе с провиденными событиями показать и исполнение в них пророчества Захариина о Церкви Новозаветной.

Итак, два Христовы свидетеля-пророка, в Апокалипсисе, суть преданные Христу и Его Церкви власти церковная и гражданская, не вообще впрочем и безотносительно взятые, но насколько они имели оказаться единодушными и единомысленными свидетелями Христа, насколько они обе совокупно избраны Христом в орудия к свидетельству об истине Его, к защищению и возвеличению христианства после трехвековых гонений; подобно как такими, оказались в Ветхом Завете князь Зоровавель и

— 345 —

Первосвященник Иисус, устроившие храм по возвращении иудеев из плена. Но так как храм и Св. Грады явившийся Тайнозрителю в настоящем видении, знаменовали Церковь в Греко - Римской Империи, то ясно, что и власти церковная и гражданская, воздвигнутые к единодушному служению истине Христовой, принадлежат, главным образом, к той же Империи. Раскроем теперь значение каждой частной черты, приписанной в Апокалипсисе этим Богоизбранным свидетелям. христианства.

Они, во-первых, названы свидетелями, и именно, как изъяснено выше, свидетелями Христа и христианства, получившими свыше силу и назначение к своему служению: и дам объема свидетелема, Моима: Власть церковная несть от мира сего; она установлена служить возрождению, питанию и благоуправлению чад Божиих, наследников царства небесного. Власть гражданская относится к миру сему, устрояя благосостояние и управляя чадами царства земного. Итак, поприще и виды той и другой власти могут быть добывают различны. Потребна сила свыше, которая подвигла бы ту и другую власть к совокупному и единодушному служению Церкви и Христу; потребна сила свыше, которая гражданскую власть возвысила бы над земными нуждами и целями к сознанию и удовлетворению высших или духовных потребностей, к утверждению и ограждению правой веры и Церкви свидетельством о Христе, и притом не только с бескорыстием, но и с самоотвержением; потребна особенная сила свыше к охранению и власти: церковной от смешения дел церковных с мирскими, от искушения мирским властолюбием и другими мирскими пристрастиями, когда ее целям усердно служит сама гражданская власть. Посему-то о единодушном служении Христианству властей церковной и гражданской, имевшем открыться в Греко-Римской Империи, сказано так: и дам объема свидетелема Моима, т.-е. свыше дана им сила к такому их служению. Что же касается до самого названия свидетелями: свидетельствуют обыкновенно об том и пред теми, кто чего не знает, или неверно знает, или. недостаточно знает. Посему власти гражданская и церковная, как свидетели Христианства, имели подвигнуться свыше к такому служению Христианству, чтобы распространять

346

христианство между неверующими, защищать и ограждать от неправоверующих или еретиков, раскрывать свет его к разумению и просвещению всех, дондеже достигнут вси в соединение веры и познания Сына Божия, в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова (Еф. IV, 13). Само собою разумеется, что та и другая власть должны были проходить служение свидетелей Христианства, каждая по своему, сообразно своему значению, обязанностям и правам: церковная власть словом учения и другими духовными действиями, а государственная власть гражданскими распоряжениями и узаконениями. Само собою разумеется, что церковная власть или Иерархия святой Церкви всегда имеет обязанность и благодать служения слову; но, в провиденное Тайнозрителем время, должно предлежать Иерархии церковной поприще, видно, наиболее могущественного и торжественного свидетельствования о Христовой истине, при ревностном содействии в сем и гражданской власти—свидетельствования, потому долженствующего или имеющего быть по превосходству важным для вселенской Церкви.

И прорицати будут,—сказано далее о сих свидетелях Христовых,— дней тысячу двесте и шестьдесят. Прорицательное или пророчественное поприще соответствует образу Илии и Моисея, черты которых воспроизводятся в настоящем видении, как выше обозначено уже нами. Слово пророчествовати притом употребляется в Новом Завете не только в теснейшем смысле о прорицании будущего, но и в обширном смысле—вообще о благодатном поучении, как прямо сказано Апостолом: пророчествуяй человеком глаголет созидание, и утешение, и утверждение (1 Кор. 14, 3). В Апокалипсисе, в рассматриваемом нами месте, употреблено это слово в сем последнем, т.-е. в обширном смысле; ибо оно сказано в соответствие понятию о свидетелях: и дам объема свидетелема Моима и прорицати будут и пр. Сказать то же другими словами: и будут проходить служение свидетелей Христовых, свидетелей Христианства, духоносно вразумляющих и удостоверяющих в истине Христовой, утверждающих и .защищающих оную, раскрывающих и возвещающих ее для духовного назидания, утешения и утверждения человеков,—

— 347 —

это служение новозаветного Илии и благодатного Моисея. Касательно тысячи двух сот шестидесяти дней уже был случай нам говорить, что это время, полагая по 30 дней в месяце, составит сорок два месяца, и, следовательно, три года с половиною. Был случай говорить и о том, что на такое продолжение Апокалипсического времени, судя уже по совершившимся событиям, можно полагать около трех столетий с половиною исторического времени. Итак, вот сколько времени назначается церковной и государственной властям Греко-Римской Империи для наиболее торжественного, совокупного и единодушного служения их Христовой Церкви и истине! События, оправдывающие Апокалипсические пророчества исполнением их, выше:—при изъяснении предшествующей главы—доведены нами до времени Константина Великого, до четвертого века по Р. Христове. Следовательно, именно IV, V, VI и отчасти VІІ-ое столетие предназначались Вседержителем в тому, чтобы и продолжение их истина Христова была ревностно раскрываема, защищаема и внушаема всем как учителями церковными, так и государственными правителями Греко-Римской Империи. Измерение времени не годами или, но крайней мере, месяцами (как выше в 3 ст.), а днями, конечно, сделано не без причины и значения: сим могло быть ознаменовано то, что служение означенных свидетелей Христианства будет, Так сказать, повседневное, что дух свидетельствования о Христе, имевший одушевлять не только Иерархию, но и гражданское правительство Римской Империи, должен быть господствующим и постоянным (а не случайно возбуждающимся) духом означенных, веков. Но, сверх всего этого и даже предпочтительнее пред этим, надо нам и здесь иметь в виду таинственное соответствие апокалипсических трех лет с половиною, назначенных для (Илииного и Моисеевского по духу) служения церковных и царственных свидетелей Христовых, продолжению общественного служения Самого Христа —на три же года с половиною: видно—служение Христово служит основанием и первообразом служения Его свидетелей в Ветхом и Новом Завете.

Оболчена во вретище—новая черта свидетелей-пророков. В Ветхом Завете облекались во вретище в знаменование

— 348

скорби, в несчастных обстоятельствах, или по строгому покаянию. Это самое, только духовно, надобно разуметь о свидетелях Христианства, облеченных во вретище. Итак, чтобы дух свидетельствования о Христе был господствующим духом времени, для сего необходимо, чтобы в это время имело силу направление к строгой духовной жизни, всегда неразлучной с печалию, яже по Бозе. Посему одушевленным духом свидетельствования о Христе иерархам и правителям свойственно облекаться и духовным вретищем печали, яже по Бозе. Равным образом, если эти свидетели Христианства проходили свое служение при нападениях врагов, которые прямо указаны далее (5 ст.); то свойственно им вретище скорби и в том отношении, что должно было им свидетельствовать истину Христову по поводу неистовства врагов ее, по несчастным обстоятельствам усиливавшегося заблуждения, или опустошавшей Церковь ереси. Впрочем, Господь устроил, что представители власти гражданской и церковной, в христианской Греко-Римской Империи и, буквально, были оболчепы во вретища, σάκκους. Ибо, от тех веков христианства вошло в общее употребление у высших Священноначальников и у Императоров греко-римских, одно известное облачение (саккос-вретище). Императоры - ли дали свой далматик Патриархам, которые переименовали оный вретищем или саккосом (как утверждают еще о Константине Великом, что он подарил свой далматик в священное облачение Макарию патриарху Иерусалимскому и Сильвестру, папе Римскому), или сами императоры заняли из первосвященнического облачения саккос к царственной одежде под именем далматика (как думают другие): нам все равно; только и верховные владыки государства и высшие Священноначальники Церкви, в Греко-Римской Империи, по духовному общению между собою, имели саккосы отличительными одеждами своего звания ¹). Таким образом, представители власти гражданской и церковной, даже в буквальном смысле, были облечены во вретища, саккосы. Дивная точность, с какою в Апокалипсисе изображены судьбы Церкви, не дозволяет почитать невероят-

¹) Смотри исследование о сем (стр. 198—201) в книге: Истор. рассуждение С.-Петербургской Духовной Академий. 1823 г.

349 —

ным или до излишества утонченным представленное нами изъяснение о саккосе, в который облечены апокалипсические свидетели Христианства, тем более, что общение Императоров и высших Иерархов в одежде, названной последними столь смиренным именем вретище, произошло, конечно, от общего тем и другим духа строгого и смиренномудрого благочестия, не стыдящегося поношения Христова. Но о событиях, окончательно раскрывающих и оправдывающих смысл пророчества, общая и полная речь у нас еще впереди.

Сии суть две маслины и два свещника пред Богом земли стояща. Прежде всего приметим здесь знаменательную разность ветхозаветного у Захарии, й новозаветного в Апокалипсисе представления власти гражданской и церковной, хотя и под одними образами: у Захарии, как мы выше видели, обе эти власти представлены, как две маслины, но на одном свещнике,—знак, что в В. Завете та и другая власть еще не могли раскрыться и действовать каждая в своей полной духовной самостоятельности (вообще бывшей еще не в духе ветхозаветном); а в Апокалипсисе та и другая власть представлены, как две маслины и вместе два же свещника. Этим указуется, что иерархия и государственная власть имеют действовать — светить миру, как свидетели Христовы,—каждая свободно в своей духовной самостоятельности без стеснительного вмешательства одной власти в дело другой, хотя и с общею ревностью по истине и Церкви Христовой. Название властительных свидетелей Христианства маслинами изъяснено в книге пророка Захарии, который был нам руководителем в изъяснении и общего значения этих свидетелей-пророков. Сии два сынове тучности, т.-е., с еврейского «помазанные елеем», так сказано пророку о значении двух виденных им маслин. Видимое и торжественное помазание елеем было Богоучрежденным в Ветхом Завете посвящением в служения Первосвятительское и Царственное, и знамением невидимого помазания от Св. Духа на эти великие служения. Таким образом, названием маслин ясно назнаменованы Первосвятители Церкви и верховные гражданские правители или цари, как помазанные елеем Св. Духа на свои служения. Сверх того, властям гражданской и

330 —

церковной, как имевшим проходить служение свидетелей Христианства по Апокалипсическому видению, свойственно также помазание даром пророчества или благодатным духом, возбуждающим и одушевляющим к служению— ревностно и торжественно свидетельствовать о Христовой истине (свидетельствовать словом-ли учительства, свойственным иерархии, или правительственными распоряжениями и узаконениями, принадлежащими властям гражданским). Что касается до названия свещников пред Богом земли стоящих,—в христианском государстве иерархи и правительство, горящие каждый по своему, но общею ревностью о благе Церкви, о славе Христовой, о внушении всем Божественной истины, суть истинные светильники, стоящие ирод Богом земли сего царства, озаряющие светом Божественной истины все пределы этой земли. Такие свидетели Христовы, по самому званию и положению властей государственных и церковных, суть свещники не под спудом находящиеся, но открыто поставленные пред Богом земли, да светят всем на земле (Мф. V, 15). Выражение Бог земли показывает, что земля,— знаменующая, как было показано выше (8 гл., 7 ст.), особенное государственное устройство, и именно здесь устройство Греко-Римской Империи,—исповедала истинного Бога, или была, по господствующему вероисповеданию, христианскою. Ибо вера усвояет Господа Бога и Владыку всяческих наипаче верующим, открывая для них все сокровища Божественных благ. Так, в сем самом смысле Господь именовал Сам Себя Богом Авраама, Исаака и Иакова. Так Ап. Павел называл Бога: Бог мой (Рим. I, 8). Когда церковная власть светит Христовою истиною и благодатию и в земные среды, а гражданская и в земных средах гражданства служит также Христу: то чрез это Христос Бог и усвояется земному, как Бог земли.

И иже им неправду сотворит, огнь исходит от уст их, и пояст враги их: и иже восхощет обидети их, сему подобает убиену быти. Чтобы уразуметь это предречете о двух свидетелях Христианства, какими представлены церковная и гражданская власти, должно помнить, что они имеются здесь в виду, именно как свидетели Христовой истины церковные и гражданские. Посему и враги

— 351 —

их, которые восхотят обидети их или неправду сотворити, суть враги их, опять как церковных и государственных свидетелей Христовой истины, которые обижают ее поборников и защитников не иначе, как унижением и превращением Православия, затемнением Христовой истины неправдою, нарушением чрез это православного строя в обществе и государстве православных. Таковы неверующие, усиливающиеся унизить христианство, и еретики или покровители и учители ересей. Посему и убиение такого рода врагов и обидчиков означает ниспровержение и упразднение той лжи, неверия или ереси, чрез которую они стали враждебны Христовой истине. Посему и огнь, исходящий из уст одушевляемых пламенною ревностью о Христовой истине, правительства и иерархии, есть в устах иерархии, огнь слова Божия, поедающий враждебную ложь обличением, опровержением и осуждением церковным, а у правительства гражданского— огнь законоположений, повелений и распоряжений, поедающий упорное заблуждение приведением оного в невозможность распространяться и иметь жизнь в государстве. Только бы были в известном государстве такие могущественные свидетели Христовой истины: тогда враждебному этой истине заблуждению и неверию неизбежен смертный приговор и в церковном, и гражданском отношениях. Ибо Иерархия ниспровергнет ложь своим учением, смертельно же зараженных ложью не допустит до общения с телом Церкви и живыми его членами; а гражданское Правительство прекратит общественный соблазн своими сильными мерами и распоряжениями—отверженных же Церковию, как врагов и общественного спокойствия, и благоустройства в православном гражданстве, лишит покровительства и значения и в самом государстве. Таким образом, вполне изъясняется и в своем смысле, и в образе своего осуществления это пророчество об апокалипсических двух пророках: и иже неправду сотворит им, огнь исходит из уст их, и пояст враги их: и иже восхощет обидети их, сему подобает убиену быти. Как согласно представленное изъяснение сих слов с духом Нового Завета, это очевидно само собою.

И сии имут область затворити небо, да не снидет

— 352 —

дождь на землю во дни прорицания их: и область имут. на водах обращати в кровь и поражати землю всякою язвою, елижды аще восхощут. Было уже показано выше, что эти слова, как и все изображение свидетелей-пророков, должно разуметь не в собственном и в строго буквальном смысле. Будем раскрывать смысл сих слов, восходя от изъяснения частных понятий к общим соображениям. Предварительно только заметим то, что действия свидетелей Христовой истины представляются здесь в отношении, как очевидно, также ко врагам их.

Под небом в отношении к благодати и вере, как уже нам известно, разумеется самая область благодати— Церковь, как благодатное небесное Царство. Посему дождь, идущий с сего неба на землю, означает влияния благодати, низводимые известными таинственными священнодействиями из области Церкви, или благодатного Царства Божия на земнородных или на область земного царства. Посему заключать или затворять небо, чтоб не шел дождь, значит воспрещение церковною властью врагам Христовой истины—как пользоваться благодатными влияниями и дарами Церкви, так и отправлять самые священнодействия, низводящие токи благодати. Таким образом, целая половина рассматриваемого изображения уже почти изъяснилась: Иерархия, и она одна, действительно обладает властью затворять духовное небо, т.-е. воспрещать пользоваться благодатными влияниями и дарами св. Церкви, воспрещать и самое отправление священнодействий, низводящих благодать. Сюда относятся церковные отлучения и анафематствования. Надобно притом взять во внимание, что сказано о заключении вообще неба, да не снидет дождь вообще на землю. Видно, что Тайнозритель имеет в виду особенно поразительные и торжественные, открытые пред всем миром,—словом, вселенские действия церковного суда. Не опустим также из внимания, что сказано: да не снидет дождь на землю именно во дни прорицания их. Сим определяются для особенно торжественного и поразительного или вселенского отправления церковного суда дни прорицания свидетелей-пророков, т.-е. как уже было показано выше, века IV. V, VI и часть VII века. Так Тайнозритель провидел, что случаи и нужды в наиболее строгих и поразитель-

— 353 —

ных действиях церковного суда имели быть особенно в продолжение известного и определенного времени.

Вникнем теперь в значение и другой половины рассматриваемого стиха. Под символическими водами, как уже знаем, разумеются способы к освежению людей, ведущие к оживлению благосостояния и приятной жизни. Посему обращением воды в кровь означается изменение живительных для людей приятностей и благосостояния жизни на состояние страдальческое; «свидетелям Христовым» и несвойственно наказывать чем-либо нравственно-кровавым, т.-е. растленно-разрушительным. Под землею разумеется вся область государственная со всеми учреждениями и порядками гражданской жизни. Посему поражение земли, рассматриваемое, как наказание собственно врагов Христовой истины, означает лишение всяких гражданских прав и выгод, так что земля гражданства как будто была бы для них совсем опустошена и проклята. Таким образом, изъясняется и другая половина стиха: Правительство гражданское действительно имеет власть осуждать врагов Церкви и истины Христовой, как самых нетерпимых преступников, на страдальческую жизнь, например, в изгнании и заточений, и вообще лишать их всех гражданских прав и преимуществ. Елижды аще восхощут: такое свободное благоустроение и изволение, как единственный закон для суда и наказания виновных, свойственный только верховной и неограниченной власти, какую и имели Императоры Греко-Римской Империи. Итак, Тайнозритель провидел, что некогда верховная власть Императора подвигнется всею силою и строгостью своей правды против врагов Церкви и Православия, как против государственных преступников.

В рассматриваемом стихе остается неисследованным только то: почему действия как в отношении к небу, так и в отношении к водам и земле, приписываются безраздельно обоим таинственным пророкам?—Это значит, что и церковный вселенский суд для своего произведения требует содействия гражданской власти, которая дала бы Иерархии Церкви Вселенской средства собраться и подчинить своему суду врагов истины Христовой; равно и гражданские наказания этих церковных преступников опре-

— 354-

деляются правительством, как последствия приговора и осуждения церковного. Таким образом, действия и в отношении к небу Церкви, и в отношении к земле государственной области—общи и безраздельны для обоих властительных свидетелей и пророков Христовой истины.

Итак, в 3—6 ст. дано Апост. Иоанну Богослову, вообще, следующее откровение о судьбе Церкви, в период торжества христианской веры в Греко-Римской Империи: господствующим духом более нежели трех веков со времени Константина Великого имел быть дух свидетельствования Христовой истины и ревности о строгом благочестии. Такое благодатное направление времени торжественным образом и проявится в вождях общественной жизни, каковы церковное священноначалие и Власть гражданская, сосредоточенная в Императоре. Иерархия церковная и государственная власть будут действовать в великой Империи, как два великие пророка, или два вдохновенные провозвестника веры Христовой,—будут каждая по своему служить духоносному раскрытию и утверждению истины Христовой. Они будут проходить такое служение с ревностью о строгом благочестии и вместе с неизбежными скорбями от врагов благочестия в единодушном по этому делу общении между собою,—чего знамением останется и самое духовное общение в одежде (саккосе) Императора и Иерархов. Таким образом, как верховный властитель Империи, рассматриваемый как средоточие и корень, а потому и представитель всех гражданских властей, окажется, истинно Божиим помазанником, подвизающимся за Царство Божие, гак и Священноначалие в своем учении и пастырской деятельности явно покажет помазание свыше; отчего гражданские владыки и иерархи будут совокупно озарять первенствующую во всем мире Империю светом Христовой истины в славу Христа Бога, и к возвеличению господствующего в Империи христианства. Таковы эти две маслины и светильники пред Богом земли! Правда, явятся враги правой Христовой веры, исказители Христовой истины, презрители и опустошители Церкви; но эти волки неверия и ересей будут поедаемы огнем слова Божия из уст Иерархии и суда гражданского из уст Правительства. Неверие и ереси будут обличаемы и испровергаемы

— 355 —

словом учения и другими духовными действиями пастырей Церкви, воспрещаемы и изгоняемы правительством; упорные поборники сих исчадий, враждебных истине и Церкви Христовой и возмущающих мир православного государства или всего православного мира, будут поражаемы совокупно гражданским и церковным судом. Так пастыри Церкви, при содействии поборающей по Церкви верховной гражданской власти, воспользуются властью поражать врагов Православия даже вселенским церковным судом, отлучениями и анафемами от лица всей Церкви, пред всем миром; а верховные владыки Империи, по единодушному согласию ст. учителями и пастырями Церкви, осужденных церковным судом, будут признавать и государственными преступниками, лишая их удобств жизни, прав и выгод гражданства, вообще подвергая их гражданским наказаниям по своему благоусмотрению и изволению, как врагов общественного и даже вселенского спокойствия и мира. Таково поприще для Илииной ревности и Моисеевой Боговидческой мудрости этих двух, воздвигнутых во вселенной, свидетелей Христовых!

И егда скончают свидетельство свое—так продолжается пророчество о двух вдохновенных свыше провозвестниках христианства—а егерь, иже исходит из бездны, сотворит с ними брань, и победит их и убиет я. И трупы их оставит на стогнах града великого, иже нарицается духовне Содом и Египет, идеже и Господь наш распят бысть. И зрети имут от людей и племен, и от язык и от колен, телеса их дни три и пол, и трупы их не оставят положити во гробех: и живущий на земли возрадуются и возвеселятся о них, и дары послют друг к другу, яко оба сии пророка мучиша живущия на земли, (ст. 7—10). Символическое значение двух пророков Христовой истины, о которых говорится от начала до конца выше приведенных стихов, показывает, что и вся здесь речь имеет смысл не собственный, а иносказательный. или символический. То же видно и из некоторых частных черт сего изображения судьбы двух пророков. Так, зверь, исходящий из бездны и сражающийся с пророками, очевидно, есть образ, а не зверь в собственном смысле. Что град, великий надобно разуметь в духов-

— 356 —

ном смысле, это прямо высказано в следующих словах: иже и нарицается духовне Содом и Египет, идеже и Господь наш распят бысть. Прочие черты по связи с указанными должны иметь также духовный или иносказательный смысл. По принятому нами правилу, будем исследовать сначала частные понятия в сем месте, а потом раскроем и общий его смысл.

Егда скончают свидетельство свое... Речь идет о двух пророках, под которыми разумеются, как выше изъяснено, иерархия церковная, и гражданское правительство, которым благодать Христова даст согласно подвизаться в торжественном свидетельствовании истины Христовой. Скончание ими свидетельства своего означает, во-первых, окончание назначенного для их пророческого служения времени: ибо когда время, назначенное для их свидетельствования о Христовой истине (до их таинственного убиения и снова восстания), пройдет, то необходимо окончится и самое их свидетельство. Время же, назначенное сим пророкам для прорицания, составляет 1260 дней, или три года с половиною (ст. 3), знаменующие века IV, V, VI и часть VІІ-го, как обо всем этом была уже выше речь. Во-вторых, окончание свидетельства о Христовой истине должно означать и полноту раскрытия и определения оной относительно, по крайней мере, самого существенного и основного в ней: ибо оканчивается то, что уже вполне совершено. Законченная, в этом смысле, полнота свидетельств о Христовой истине, очевидно, достигалась бы, когда было бы раскрыто учение, что Христос, Сын Божий, есть истинный Бог, единосущный Отцу но своему Божеству (след., истинное, высочайшее начало для нашего духа, мысли, сердца, воли и всей жизни); что Дух Святой, Которым Христос вселяется благодатно в нас, есть также единосущный Ему Бог (след., существенно довлеет для вселения в нас, Его действием, Христа Спасителя,—без чего мы и спастись не могли бы);—что Христос есть Бог, лично Сам вочеловечившийся, и потому в Своем Богочеловечестве есть одно лице (след., в Нем обосновано для нас неразрывное соединение нашего человечества с Божеством); — что притом, во Христе Божеское естество не поглощает и человеческого, остающегося у Него во

357 —

всей силе (след., все наше человеческое, может и должно в Нем спасаться от греховной пагубы, не поглощаясь и но подавляясь Божиим, с которым оно, для своего спасения, соединяется в христианстве). В этом вся основная сущность христианства.

Зверь, иже исходит из бездны,—может быть определен в своем значении только из того, как он изображается в настоящем месте. Ибо, хотя ниже в Апокалипсисе (ХVІІ) и говорится о звере, имущем взыти из бездны, но говорится столь таинственно и загадочно, что разве из рассматриваемого теперь места объяснится значение этого зверя и загадочной его обстановки ниже. Итак, вникать для составления понятия о звере, надобно в разные черты только одного настоящего изображения сего зверя, исходящего из бездны. Из самого наименования его зверем видно, что этот неизвестный враг свидетелей и поборникой Христовой истины, отличается дикостью и кровожадностью, свойственною зверю. Из того, что он исходит из бездны, знаменующей (как было уже выше показано) самое глубочайщее седалище духовного зла или преисподнее жилище духов злобы и лжи, видно, что дикий и кровожадный враг имел быть подвигнут обольщением и омрачением от самих духов лжи и злобы. Из того, что он не только сотворит брань с известными пророками, но и победит их, тогда как они действуют церковными и вместе государственными силами и способами,— открывается, что сей зверообразный враг не просто только извращает или отвергает Божественную истину (каковы враги двух пророков, упоминаемые выше, в 5 ст.), но с разрушительным успехом противопоставляет Христовой Церкви и христианскому государству свою зверскую самостоятельность, и следовательно, есть, с одной стороны, неприязненный христианству вероучитель, счастливый в распространении своей лжи, а с другой, грозно-воинственный неприятель Империи Римской, или превосходящий ее силами и средствами завоеватель. Из того наконец, что этот враг представляется не человеческою личностью, но зверем, исходящим из бездны, видно, что здесь дело идет не о чувственной личности лживого вероучителя - завоевателя, а о зверском лживо - религиозном и вместе

— 358 —

грозно-завоевательном фанатизме, о разрушительном духе и существе лживой воинственной веры. Этого и довольно для понятия об этом звере.

И убиет я, т.-е., тех двух пророков, или помазанных свыше свидетелей Христовой истины, каковы христианское правительство и иерархия в Грека-Римской Империи. Как разуметь это убиение, когда иерархия церковная никаким образом не может быть упразднена в Церкви, без ниспровержения самой Церкви?.. По символическому характеру всего зрелища, нелепая мысль о (невозможном) упразднении или прекращении церковного священноначалия решительно устранена уже выше тем, что нарочито было доказано символическое (а не буквальное) значение апокалипсической речи в сем месте. Убиение разумеется не в буквальном смысле, как и в 5 стихе: сему подобает убиену быти. Что же значит это убиение в отношении к гражданской и церковной властям в Империи Греко-Римской? Так как эти власти Тайнозрителем созерцаются не в ином отношении, а только как назначенные свидетельствовать Христову истину: то они имели быть поражены от зверя именно, как свидетели сей истины. Когда иерархи и сам Император Греко-Римской Империи будут поставлены в невозможность по-прежнему свидетельствовать пред вселенною Христову истину: то в сем отношении и были бы, очевидно, как бы уже убиты прежние столь могущественные и грозные провозвестники христианства, какими они изображены выше.

Итак, оный зверь, известный уже нам по своему значению, двух помазанных свыше свидетелей Христовых убиет в том смысле, что успеет поставить иерархию церковную и христианское правительство Империи в решительную невозможность свидетельствовать Христову истину с прежнею силою и торжественностью вселенскою. И притом, так как сама по себе Истина Господня пребывает во век, и следовательно, не может подлежать внутреннему подрыву и опровержению, то понятно, что лживый вероучитель и вместе победоносный завоеватель, или собственно, эта зверская—насильственная и кровожадная лжерелигия—не иначе сможет привести христианское правительство и иерархию в невозмож-

— 359 —

ность по-прежнему свидетельствовать Христову истину, как только чрез внешние насилия и стеснения, завоеваниями и порабощением разных стран Империи.—Не главное состоит, конечно, в том, что насильственная смерть церковных и государственных свидетелей Христовых, с последующими -за нею воскресением их и восшествием на небо, показывает явно свою сообразность с смертию, воскресением и вознесением Христа. Общение известных свидетелей Христовых в Его смерти всего, может быть, лучше объясняет столь резкие и решительные апокалипсические представления или явления смерти и совершенной мертвости этих свидетелей.

И трупы их оставит на стогнах... Такой образ или символ изъясняется из предыдущего. Там, где открыты были бы еще свежие остатки порядков и учреждений христианского правительства, только уже не действующего за истину Христову по-прежнему, где была бы иерархия, только уже связанная в своей пастырской ревности и деятельности, лишенная самого права прежнего сильного влияния на общество,—там, поистине, представлялось бы для веры плачевное зрелище как бы одних только трупов, оставшихся от прежних могущественных пророков христианства и открыто лежащих на улице...

Оставит на стогнах града великого. Из соображения е тем, что выше градом святым названо гражданство, освященное христианством, или вся государственная область, удостоившаяся водворения в ней святой Христовой Церкви—можно понять, что под «великим градом» преобладающего зверя разумеется новооткрытая гражданская или государственная область этого зверообразного вероучителя и вместе завоевателя или точнее, лживой и завоевательной зверской веры,—область объемлющая те страны, какие имели войти в пределы этого насильственного религиозно-воинственного владычества. Открывая и распространяя оружием свое вероучение и владычество, этот дикий и кровожадный зверь, по апокалипсическому предречению, не будет изглаждать и искоренять в своем владычестве священного чина церковной иерархии и увековеченных порядков христианского гражданства, но оставит оные в бессилии и невозможности действовать по-прежнему,

— 360 —

как только трупы прежних великих пророков, оставить, на стогнах своего великого града, т.-е. в среде уже нового государственного порядка вещей, в среде своего собственного религиозно-воинственного владычества.

Иже нарицается духовне Содом и Египет, идеже и Господь наш распят бысть. Так определяется великий, град преобладания зверя, выходящего из бездны. Содом есть известный древний город, ниспровергнутый (вместе с другими четырьмя городами) гневом Божиим за крайнее развращение своих жителей. Египет есть страна, в Священном Писании известная наипаче по жестокому преобладанию над израильтянами и по идолопоклонству, которое вынесли из Египта и израильтяне. Страна, идеже Господь наш распят бысть, есть Иудея; а город, в повтором против Господа Церкви восстали самые чада тогдашней Церкви, есть Иерусалим. Относя эти черны в духовном смысле к области религиозно-воинственного владычества лживого вероучителя и завоевателя, можем понять, что владычеству его подпадут такие страны, на которых отяготеет гнев Божий за беззакония и нечестие их обитателей, в которых продолжится еще язычество, теснящее нового Израиля—христиан, или вторгающееся в самое христианство с своими заблуждениями, наконец, где будут остатки и Богоборного иудейства. Притом слово духовне, означает не просто «в духовном смысле», а «по духу», или «в духе». Отсюда, в дополнение к вышесказанному, открывается о великом владычестве зверообразного врага Церкви и Империи, что оно, «по духу» своему, представляет необузданное плотоугодие (Содома), отчасти язычество (Египта), отчасти Богоборное иудейство, или же извращенное духом иудейства христианство (идеже и Господь наш распят). Наконец, с подлинного текста весь состав речи, здесь нами рассматриваемой, можно переводить следующим образом; «великого града, каким духовно именуется Содом и Египет и та страна или город, идеже и Господь наш распят». Перевод сей оправдывается тем, что имя «великого города» ниже в Апокалипсисе употреблено еще раз, и также, как отличительное и определительное название владычества зверя, иже имать изыти из бездны (ХVII, 18; сл. 8). При употреблении

— 361 —

сего названия: великий град, за отличительное и как бы собственное имя известного владычества, Тайнозрителю (или Духу пророческому, открывающему тайны будущего) свойственно показать, что именно он под сим именем разумеет. И вот Тайнозритель в первый же раз, как употребил имя великого града, тотчас же и объясняет это имя: «таким именем духовно-знаменательно называются страны: ниспровергнутого Содома (сюда примыкает Аравия), Египет и Палестина (по окончательном падении иудейского народа, нераздельная с Сирией)». Сии-то страны, как бы так было сказало в общей связи речи рассматриваемого места, будут составлять «великий град» или владычество зверообразного вероучителя, когда он отнимет у Императора и иерархов возможность свидетельствовать Христову истину с прежним величием и могуществом. И в сих-то именно странах повержены будут трупы прежних свидетелей христианства, т.-е. чин иерархии останется, но в подавлении внешним игом: остатки и следы христианских гражданских учреждений будут видимы, но лишатся своей гражданской обязательности и силы среди враждебного Христианству государственного порядка. Итак, кроме отношения к духу древнего Содома, Египта и Иудеи, новооткрывшееся владычество воинственного вероучителя, по апокалипсическому предречению, имело занять самые эти земли: Аравию, примыкающую к Содому, Египет, Палестину и вообще Сирию. Впрочем, чрез представленное изъяснение мы отнюдь не несколько смыслов, взаимно различных, находим в одном и том же месте, но следим выраженную в Апокалипсисе единую Божественную мысль, которая отделила для открытия враждебного христианству владычества—такие именно страны, историческое значение, которых, известное из самого слова Божия, совершенно соответствует духу и характеру этого нового владычества. Мысль, достойная неисследимой Премудрости Божественной, в которой истинно, по псаломскому выражению, бездна бездну призывает!

И зрети имут от людей, и племен, и от язык, и от колен телеса их. Видно, что события, выше уясненные из апокалипсического пророчества, должны были совершаться с поразительностью для всего мира, и что зве-

362

рообразный враг Империи и христианства именно на развалинах христианского прежде владычества будет составлять свое царство из разных людей, племен, языков и колен, пред взорами которых и будут находиться в упомянутых выше странах мертвые останки христианской гражданственности и подпадшая игу порабощения и тем обессиленная Иерархия. Из дальнейшего хода речи можно приметить, что в особенности это последней имеет здесь место.

Дни три и пол. Об измерении сего апокалипсического времени историческим его исчислением можем вообще сказать: если апокалипсический год, по оправданному событиями истолкованию такого времяисчисления (в IX, 15), означаете около столетия исторического, месяц — около десятилетия, а день—около года; то изображенное выше состояние христианского правительства и церковной иерархии должно продолжаться, вообще, очень недолго, около трех с половиною лет. Впрочем, не ослабляя силы и основательности этого исторического время определения по событиям, объясняющим тайну апокалипсического времяисчисления, мы не можем не заметить внушаемой и здесь мысли о сообщении, свидетелей Христа именно в тридневной Его смерти: так как «три дня с половиною», очевидно, не далеки от круглого числа трех дней ¹).

И трупы их не оставят положити во гробех. Для изъяснения сего образа, надобно взять во внимание, что только слепая фанатическая ненависть, по умерщвлении ненавидимых людей, не допускает предать погребению самые их трупы, злорадно услаждаясь видением их. Это по отношению к религиозно-воинственному торжеству зверя над известными пророками, знаменует разгар религиозного фанатизма поклонников сего нового лживого пророка, при виде (внешнего) торжества его над Христианством, так в отношении к государственному порядку, так и в отношении к чину церковной иерархии.

¹) Так, Иова три дня и три нощи был во чреве китовом, образно сообщаясь смерти Христовой и погребению. И Сам Христос продолжение Своего «пребывания в сердце земли» определяет также круглым числом трех дней и трех нощей, хотя оно и не строго столько продолжалось.

— 363 —

И живущие на земли возрадуются и возвеселятся о них, и дары послют друг ко другу. Смысл сего образного или иносказательного представления изъясняется из последующих слов, в которых выражена причина вышесказанного: яко оба сия пророка мучиша живущия на земли. Как два известных пророка мучили живущих на земле, это показано Тайнозрителем и уже изъяснено нами выше (в ст. 5—6). Власть церковная и государственная в Греко- Римской Империи имела поражать врагов Христовой истины духовным и гражданским судом; таково провиденное Тайнозрителем мучение для живущих на земле со стороны двух таинственных пророков. Отсюда открывается, во-первых, что под живущими на земли, которых мучили пророки, разумеется собственно отступники, или исказители Христовой истины в Греко-Римской Империи, нетерпимые тогда равно Церковию и государством. И в самом деле, если верно и твердо соблюдающие Христову истину имеют жизнь свою сокровенную в Боге и потому свое жительство на небесех, как сказал Апостол, противополагая верных последователей врагам и псказигелям Христовой истины (Филип. III, 20, 18—19); то превращающих и отрицающих Христову истину естественно представлять, с апокалипсической точки зрения, именно живущими на земли. Для них не только в будущем нет небесного отечества, но и в настоящем закрыто благодатное небо—православная Церковь. Во-вторых, исказителям Христовой истины или врагам Православия, дотоле нетерпимым в Империи не только иерархией, но и гражданскою властью—свойственно, по освобождении от стеснения оными, торжествовать и веселиться. Это самое и выражают пророчественные слова: возрадуются и возвеселятся о них (т.-е., о поражении двух пророков, выше изображенном и изъясненном) и дары послют друг ко другу. Последнее выражение: дары послют друг ко другу, знаменуя изъявление радости, показывает еще, что торжествующие враги Православия тем теснее соединятся между собою.

Изложим теперь общий смысл всего апокалипсического изображения, как зверь из бездны поразит двух пророков христианства: «По прошествии времени около трех

— 364

веков с половиною, когда церковная власть и гражданское правительство Империи совокупными усилиями достаточно раскроют и утвердят Христову истину против ее врагов,—имеет появиться, подвинутый духами злобы и лжи, страшный враг Церкви и Империи, который будет вместе и лживым вероучителем и диким завоевателем. Он своими враждебными против Империи и Церкви действиями лишит христианское правительство Империи и церковную иерархию возможности побороть за истину Христову с прежнею неограниченною свободою и мощною властью. Печальный вид поражения сих двух пророков Христианства откроется именно в Аравии, Египте, Иерусалиме или, вообще, Сирии. Эти страны войдут в состав обширного религиозно - политического владычества оного лживого вероучителя и вместе завоевателя; а его владычество, в соответствие характеру и истории означенных стран, будет как салю отличаться духом, представляющим смесь (Содомского) плотоугодия, язычества и иудейства, так и простираться на людей растленной нравственности, на преобладающих над Церковию язычников, на Богоборных иудеев и на распинателей Христовых (т.-е., отступников от веры) из самих христиан. Поставив церковную иерархий» и правительство Империи в явную для всего мира, хотя и недолговременную, невозможность по-прежнему утверждать и защищать Христову истину, чрез это самое разноплеменные рабы и поклонники нового воинственного вероучителя тем более воспламенятся военным и религиозным фанатизмом против сих же самых, пораженных ими, пророков христианства. Равно и прежние враги и исказители Христовой истины, мудрствующие земная, которые дотоле поражаемы были церковным и гражданским судом, естественно будут торжествовать (внешнее) поражение самой иерархии и правительства, и теснее соединятся между собою. Ибо дотоле они были преследуемы и рассееваемы церковными и гражданскими властями».

Что, наконец, должно последовать с пораженными пророками христианства и е их врагами, это открывается в последующих словах; и по трех днех и пол, дух животен внидет в ня от Бога, и станут оба на ногах своих, и Страх велий нападет на зрящих их. И услы-

— 365 —

шат глас велий с небесе, глаголющ им: взыдите семо: и взыдоша на небо на облацех, и видпша я враги их (ст. 11—12).

И по трех днех и пол, т.-е. как выше сказано: спустя около трех лет с половиною, вообще чрез очень недолгое время.

Дух животен вниде в ня от Бога. Так как самые лица пророков суть символы, и поражение их есть также символ; то необходимо, что и оживотворениѳ их от Бога есть также символ. Что же значит этот образ воскрешения от Бога известных пророков христианства? Убиение их от зверя значит, как показано выше, то, что иерархия церковная и гражданское правительство Греко- Римской Империи лживым воинственным вероучителем имели быть лишены возможности поборать по Христовой истине с прежнею свободою, властью и силою. Посему оживление сих пророков Духом Божиим должно знаменовать то, что сама благодать Божия подвигнет церковное священноначалие и государственную власть Империи к такому же дерзновению и облечет их такою же победоносною силою, с какими Иерархи и Императоры прежде свидетельствовали Божественную истину против ее врагов; и что внешние к тому препятствия будут устранены особенными судьбами Божественного промышления о Церкви. Слова: дух животен, т.-е. «дух жизни», довольно прямо указывают на животворящую благодать Св. Духа (Рим. VIII, 2—9); а прибавление слова от Бога дает место мысли и вообще о Божественном промыслительном действии.

И станут оба на ногах своих. Так выражается открытое для всех проявление жизни, возвращенной двум пророкам Христианства. Это значит по отношению к властям церковной и государственной, что как скоро они получат возможность и силу по-прежнему свидетельствовать Божественную истину, то немедленно воспользуются этою возможностью и проявят эту силу свойственным той и другой образом. И, таким образом, станут оба пророка на ногах своих.

И страх велий нападет на зрящих их. Узреть, что иерархия и правительство по-прежнему пользуются удобством и проявляет силу в деле защищения и утвер-

— 366 —

ждения Христовой истины, и от того прийти в великий страх—свойственно таким только людям, для которых опасно и грозно могущество и дерзновение этих пророков Православия. Таковы враги Православия, исказители Христовой истины, которых оба сии пророка мучиша (от. 10); Для них было торжеством поражение двух пророков, которые вооружались против них грозою суда церковного и гражданского. Посему, тем страшнее должна быть для них та нечаянность, что грозные для них пророки опять твердо стоят на ногах своих, свидетельствуя истину Христову.

И услыгиат глас велий с неба, глаголющ им: взыдите семо. Прежде оба известные пророка были созерцаемы, как два свещника пред Богом земли стояща, а теперь они вземлются от земли на небо. Видно, что под небом разумеется здесь Церковь—не в общем значении, но собственно по своему духу или той благодатной своей норме, которая всегда возвышена над землею политических порядков и переворотов и раскрывается из начал не земного, а небесного жительства. (Ибо в общем значении Церковь уже и в сем выражении; пред Богом-земли, назнаменована водворенною на земле Греко-Римского государства). Отсюда, понятно, что велий глас с неба, выражающий повелительное воззвание: взыдите семо, означает настоятельное требование церковного (небесного по своему духу) благоустройства, -чтобы пророки Христианства, бывшие светильниками Христовой истины для земли христианской Империи, теперь (по отделении целых областей под власть лживого вероучителя)—возвысилися над политическими условиями и поступили в область самой нормы церковной,— область непреложных благодатных правил и постановлений Церкви. Как это могло быть? Прежде удобство и поприще действовать во имя Христовой истины открывались иерархии и государственной власти чрез самую обширность Империи и господство в ней христианства. Теперь же при сокращении такого внешнего удобства для их свидетельствования об истине, настоятельно требовалось, чтобы свидетельства их оставлены были действовать—чисто как благодатная норма Церкви, как неизменные благодатные правила церковные и постановления, как непреложные бла-

— 367 —

годатно-живые законы небесного жительства. В этом смысле пророки Христианства и имели взыти от земли на небо; подобно как в сей горней области духа и нормы церковного устройства уже пребывали двадцать четыре старца новозаветных св. книг, восседая на престолах окрест престола самой благодати (IV, 4).

И взыдоша на небо на облацех. Облака составляют символ славы Божественной или от Бога происходящей (3 Цар. VIII, 10—11). Посему в образе восхождения пророков на небо на облаках выражена мысль о том, что столь могущественно действовавшие прежде свидетели Христианства е особенною духовною торжественностью явятся на тверди церковной (собственно по своим свидетельствам, правилам и постановлениям), как духовные, сияющие Божественною славою, светила Церкви для всех времен и мест.—Повторим здесь и в особенности заметим то, что насильственная смерть, воскресение и восшествие на небо двух пророков состоит в очевидной сообразности со смертию, воскресением и вознесением на небо Самого Господа. Это значит, что Господь I. Христос, воздействовав чрез церковную и гражданскую власть к торжественному проявлению Своей истины, введет их в общение Своей смерти, воскресения и вознесения для вечного их упрочения в Своей человеколюбивой благодати.

И видиша я врази их. Это значит, что показанное выше возвеличение свидетелей Христовых, по своей торжественности, совершится открыто пред врагами Христовой истины. Ибо враги оных пророков Христианства суть, как выше было говорено, враги и исказители самой Божественной истины, каковы еретики и лжеучители. Когда ложный вероучитель отнял у властей церковной и государственной возможность свидетельствовать Христову истину с прежним могуществом, то лжеучители и еретики торжествовали было уже победу своей лжи над Божественною истиною (10 ст.). Но теперь они увидели, что ссудившие их пророки не только навсегда остаются в Церкви, но и возведены в ней в самую область неизменного ее духа, непреложных ее правил и законоположений, и, таким образом, явилися немерцающими небесными светилами Христовой истины, поражающими врагов силою и славою не-

— 368 —

преходящею. Этим нанесен решительный удар всем прежним еретикам и лжеучителям.

Изъяснив по частям и в подробностях образы и черты всего апокалипсического видения о святом граде с храмом и о двух пророках, совокупим теперь все частности и подробности в одну историческую картину. И при сем будем указывать уже прямо на те события, в которых исполнилось Апокалипсическое пророчество, и которые окончательно должны раскрывать смысл его и вместе оправдать и подтвердить наше изъяснение: эти события свободно и, так сказать, сами собою входят в очертания апокалипсические, определяясь последними в своем духе и силе.

Как скоро Христианство стало господствующею религией Греко-Римской Империи (какой переворот ясно указан еще в предыдущей главе), ставшей чрез это уже святым градом, освященным гражданством, то церковное устройство во время гонений, не имевши возможности раскрыться вовне во всей обширности и .силе, окончательно определилось и упрочилось твердыми правилами на основании Апостольских писаний и преданий. В особенности Богослужение церковное, в существенных своих частях, навсегда определилось чрез Вселенских Святителей: св. Василия Великого, ев. Иоанна Златоуста и св. Григория Двоеслова, и это совершилось также на началах Богопреданного чрез Апостолов чина ¹). Частные определенные отделы Вселенской Церкви, по патриаршеским престолам, по митрополиям и т. д. и взаимное отношение иерархических чинов тогда же окончательно распределены и утверждены церковными правилами, и также на основании апостольского учения или апостольских учреждений ²). Впрочем, трость апостольская, измерявшая таким образом храм Церкви с его алтарем и составом самых поклон-

¹) Первообразом для литургий св. Василия Великого и Иоанна Златоустого служила литургия Ап. Иакова Брата Господня. О литургии преждеосвященных даров исследовано, что и она есть Апостольское предание; однако не могло быть опровергнуто, что чин сей литургии окончательно запечатлен для Церкви авторитетом св. отца IV века—Григорием—так называемым Двоесловом.

²) Напр., преимущество главных церквей основалось ее том, что в них первыми предстоятелями были Апостолы.

(Продолжение.)

— 369 —

ников, оставила без точного измерения ту сторону Церкви, которою она соприкасалась с гражданским порядком и которую неудобно было еще определить вполне и прямо из христианских начал; ибо в Империи еще было довольно язычников. Так, напр., языческие законы о браках еще имели силу в Империи и после Константина Великого. И император Иустиниан вынуждался так часто переменять законы самою, может быть, неудобностью вдруг дать для государства, развившегося в язычестве, твердые и вполне удовлетворительные законы, взятые чисто из христианских начал. Двор языков остался без измерения!

Все выше сказанное определялось и упрочивалось в Церкви и в Империи в продолжение веков от ІV-го до половины VІІ-го. В продолжение сего времени Глава, Церкви— Иисус Христос одушевлял не только церковное священноначалие, но и государственную власть благодатным духом самой живой и столько же разумной ревности о величии христианства и о чистоте веры. Так, Равноапостольный Император Константин говорил пастырям Церкви; «Вы— епископы Церкви во внутренних ее делах, а, я поставлен от Бога епископом ее во внешних делах» ¹). Вот как ясно и живо Равноапостольный сознавал призвание свое к сложению пророка и свидетеля Христианства, рядом с церковными иерархами, а вместе и полную духовную самостоятельность в этом деле, как свою государственную. так и церковно-иерархическую! Оправдала ли Константин такое свое призвание, свидетельствует История и самое название его от Церкви Равноапостольным (смотр. о сем Церк. Ист. Иннокентия, ч. 1, стр. 225 и 226). В том же духе свидетеля Христианства, общем с пастырями Церкви, действовал Император Феодосий Великий, окончательно подорвавший гражданские права, и силу язычества в Империи. Юстиниан старался возвысить христианство, не только чрез введение его духа во все формы общественной жизни, но и чрез выражение оного во внешних величественных памятниках и учреждениях. По распоряжению и пособиям сих самых и еще других двух

¹) Zosim, Hist. Есс. L. IV. с. 36—Socrat Hist. E. V. Pro oemium.

— 370 —

Императоров составилось в продолжение означенного времени пят Вселенских Соборов, для отправления на которые из всех концов земли даны нужные способы пастырям Церкви также государственною властью. Множество поместных соборов (которых, напр., в одном VІ-м веке насчитывают более 80) учреждались также при деятельном содействии пастырям Церкви со стороны гражданского начальства. Как ревностно и сильно подвизались в раскрытии, проповедании, защищении истины Христовой сами иерархи, об этом и говорить нет нужды: четвертому, пятому и шестому векам принадлежат самые знаменитые вселенские учители и отцы Церкви.

Строгий, благочестивый и покаянный дух, увлекавший тогда тысячи людей в пустыни и проявившийся в необычайно высоком духовном совершенстве и духовной силе подвижников, каковы великие Антонии, Макарии, Ефремы и проч.,—этот дух, одушевлявший не одних пустынных аскетов, но возбуждавший всеобщее сочувствие к себе, и, подлинно, бывший господствующим духом означенных веков,—вот что сближало сильных мира сего, владык огромной Империи, с смиренными пастырями Церкви. Ибо в те века и Император не считал унижением своей верховной власти публичного покаяния для того только, чтобы получить свободный доступ в Церковь вместе с другими православными: это^- речь о Великом Феодосие, смиренно покорившемся временному отлучению от Церкви смиренномудрым же, а отнюдь не властолюбивым святителем св. Амвросием Медиоланским. В те века и на царском престоле являлись девственники, скрывавшие под покровом сожития свою девственность: это—Маркиан и Пульхерия. А каковы по строгости жизни были иерархи, это можно видеть из одного упоминания имен некоторых тогдашних святителей: Афанасия Великого, которого вся почти жизнь протекла в заточениях и озлоблениях за веру; св. Николая Чудотворца, достигнувшего еще при земной жизни такой духовной высоты, чтобы, чрез отдаленное пространство по одному воплю нуждающихся, являть пм чудодейственную помощь; св. Василия Великого, заживо умершего почти своим телом, как сам он выражал, отвечая на угрозы еретика вельможи; св. Григория Богослова, на-

— 371 —

ходившего для самых витийственных своих уст подвиг строгого по временам молчания; св. Златоуста устранявшегося от всяких угостительных трапез и соединявшего дивное человеколюбие с подвижническим воздержанием и проч., и проч. Знаменованием и памятником такого содружества иерархов и властелинов Империи, по строгому духу и житию, было и доныне осталось то, что Императоры, в чувстве смирения пред Церковию, высших ее иерархов украсили своею царскою утварью далматиком, а иерархи, по духу также смиренномудрия, приняли эту принадлежность, царского облачения, как покаянное и смиренное вретище. И в сем самом, даже буквально исполнилось апокалипсическое пророчество о двух символических пророках Христианства: облечены во вретищи («саккос»).

Владыки Империи, в самой своей политике поставляющие для себя христианство верховным правилом, и церковные иерархи, при своем чрезвычайном могуществе над духом времени, не увлекавшиеся (не исключая даже и Римских епископов) видами внешнего мирского могущества и величия,—какое чудное зрелище представляли, когда выдерживали это свое призвание — право и света - подобно пророкам свидетельствовать христианство! Прежде всего беспристрастному наблюдателю, не смешивающему злоумышленно этих светлых веков Православия с сумрачными средними веками Западного христианства, нельзя не поражаться тем, что, в области Православия, ни иерархи, ни императоры, служа общему делу—свидетельства о Христе и Его истине, не обнаруживали насильственного или преобладательного вмешательства в круг обязанностей и действий друг друга. Пререкаемую истину обсуживали, разъясняли и определяли, главным образом, церковные учители: государственная власть заботилась собственно о том, чтобы это делалось сколько возможно - мирнее и вместе влиятельнее на христианское вселенское общество. Врагов истины, оказывавшихся, по упорству в заблуждениях, врагами и общественного спокойствия, граждански наказывала и обуздывала именно государственная власть: православная иерархия чужда была и тени инквизиционных покушений и стремлений. Ни борений, ни столкновений, ни соперничества

372 —

взаимного по общему делу: «свидетельства Христова», не имели православные власти церковная и государственная, действуя каждая с свойственною ей самостоятельностью и без посягательства на чужую самостоятельность. Был особенно благоприятный случай императору преобладательно вмешаться в дела и отношения иерархические; это—при открывшихся сильных недоразумениях и распрях иерархов по делу Ефесского вселенского Собора. И что-же? Императорская власть дозволила себе только устранить своим влиянием эти недоразумения и распри, мешавшие решениям собора войти в свою силу, а далее этого не простерла ни малейшего вмешательства в дело иерархов. С своей стороны, и иерархия православная не пользовалась господствующим в Империи интересом религиозным для своего возвышения и преобладания в Империи; напротив, возвышая именно Константинопольскую кафедру до уравнения с Римскою, иерархия опиралась в этом на достоинство царствующего Града, на значение Константинополя, как резиденции государя (как прямо обозначено вселенски-соборным правилом, и, таким образом, отдавала честь собственно Императору православному. Истинно Бог был с царственными и церковными свидетелями Христовыми, движа их на служение делу своей истины и Церкви в единодушии, без взаимного стеснения и смешения круга деятельности тех и других. Одни, проявляя в себе горнее помазание Христоподражательной верховной власти, а другие, проявившие от Св. Духа помазание святительства и учительства; были истинно, как две духовные маслины во вселенной; и светом Христовой истины, по которой те и другие, ревностно поборали свойственным, званию их οόразом, они, как светильники, сияли и горели в храме вселенской Церкви пред Богом, и особенно озаряли землю почти вселенской Империи, распространяя свет Христов по возможности во все формы общественной жизни и во весь состав государства, усвоившего себе Христа Бога. Укажем на свидетельствующие о сем факты, о которых говорит История. В начале ІV-го века, Римские Императоры торжествовали было решительную победу язычества над христианством; но в том же самом столетии, эта же самая языческая религия не имела уже вовсе сил противо-

— 373 —

стоять направленной против нее единодушной ревности Императоров и Иерархов. «И падение ее, говорит История (у Лоренца, стр. 182), совершилось с такою быстротой, что спустя 28 лет по смерти Феодосия (т.-о., в начале, V стол.), законодатель мог бы усомниться, есть ли еще в Римской Империи хотя один язычник...». Так победоносно было христианство, свидетельствуемое, распространяемое и утверждаемое единодушными усилиями церковной иерархии и государственной власти.

Однако, враждебное христианству язычество еще продолжалось в означенных выше веках, и даже выставляло иногда ученых поборников за себя, как Ливания и Зосима, или даже облеченных верховною властью, каков был Юлиан Отступник. Были и другие столько же упорные и опасные враги Христовой истины, каковы еретики и лжеучители, находившие себе иногда сочувствие и покровительство самого императорского двора, и также изникавшие иногда из ряда самых высших иерархов. Но дух пророчественного свидетельства о Христовой истине гак могущественно и непрерывно действовал в Церкви и государстве, что даже в том случае, когда сам Император держался языческой или еретической лжи, эта ложь поедалась исходившим из уст церковных предстоятелей огнем слова или учением об истине; и место Христоборного правителя вскоре заступал уже такой властитель, который истреблял терние лжи, распространенное его предшественником, огнем своей разумной ревности по Православию. (Таков, напр., был Император Иовиан, после Юлиана Отступника и особенно Феодосий Великий после Валента арианина). Если же оказывался поборником лжи кто из высших церковных иерархов, в таком случае огнь пророчественной ревности об истине разгорался до того, что ни высота сана и личного достоинства заблуждающего, ни множество и сила его последователей, ни самая запутанность обстоятельств не могли погасить сего огня, пока он не пожрет враждебную ложь, обличением и осуждением церковным и государственным. В доказательство довольно вспомнить историю ересиарха Нестория, восседавшего на Константинопольском престоле. Вообще, кто бы ни был врагом и исказителем Божественной истины и

374 —

как бы он ни противодействовал Православию: смертельное поражение лживого его учения было неизбежно в Церкви и в Империи. Не спасало от этого даже и то, что давно уже не было на сем свете самого лжеучителя. Так, напр., учитель еще Щ века Ориген не был освобожден от строгого суда над его заблуждениями, когда эти его заблуждения оказались еще живущими и действующими в Церкви.

Особенно торжественное и поистине вселенское зрелище ревности и могущества противоборствующих лжи иерархов и императоров представляли Вселенские Соборы. Те вещания их, в которых выражали они самую истину Божественную, были подлинно говорящие громы, под образом которых они выше и были назнаменованы для Тайнозрителя (X, 4). Что же карается до врагов истины, для них иерархи на соборах, особенно вселенских, затворяли небо церковного благословения, учения, таинств, духовного общения, подвергая их анафеме; а Императоры, принимающие и утверждающие решения и правила Отцов Собора, лишали осужденных Собором, упорствующих в своей лжи к расстройству и смятению общественного духа и мира, — лишали внешней свободы и удобств жизни, осуждали их на заточения л другие гражданские наказания, обращая чрез это для них в кровь—в омерзительную пред всеми горечь. самую воду или способы жизненного освежения и услаждения. Вообще, в распоряжении преданных и единодушно служащих делу истины Христовой властей государственной и церковной были готовы для поражения врагов истины, способы—и духовные, начиная от огнедышащего слова св. Отцов того времени, и земные—гражданские.

Так было до VII века. В продолжение сего времени самые существенные и таинственные стороны Христовой истины, относящиеся к тайнам триединого существа Божественного и Богочеловечества Христова были вполне уже раскрыты и утверждены ¹). И вот, когда свидетельство о существе Христовой истины достигло своей полноты,—в первой половине VІІ века (ровно через три года с половиною апокалипсического времени служения двух таинственных пророков), от-

¹) На 1 и 2 вселенских соборах раскрыты и утверждены глубочайшие догматы единосущия Сына Божия с Отцом и Св. Духом по Боже-

— 375 —

крывается, истинно из бездны исходящий и зверообразный, враг Церкви и Империи—магометанство. Омраченный ложью и самообольщением, Магнат проповедует новую, враждебную Христианству и стремящуюся к насильственному распространению, религию; и вместе с тем основывает новое враждебное Империи и стремящееся к завоеваниям гражданство. Этот несчастный человек послужил выходу, на многие века, этому зверю бездны—Исламу. Иерархия церковная и государственная власть Греко-Римской Империи не успевают остановить распространения лживой веры и успехов оружия ее поборников. Аравия, Египет, Иерусалим и, вообще, вся Сирия (прямо по апокалипсическому видению) порабощаются новому религиозно-политическому зверскому владычеству. Испорченные или склонные к необузданному сладострастию из христиан, потом персы, у которых еще продолжалось жестокое преобладание язычества, свирепствовавшие пред тем (при Хозрое) над христианством, и Христоборные иудеи принимали Ислам, который и состоял из смеси извращенного христианства и иудейства с язычеством. Так для последнего дополнилась мера долготерпения Христова, и вот язычество притянуто зверем бездны в общий смрадный сток с христоубийственным иудейством и извращенным до явного антихристианства лжехристианством. События показали, что язычники, попиравшие святый град христианского гражданства, около именно трех веков с половиною, после этого срока достойно вовлечены в содомское Христовраждебное гражданство магометанства. Но прошел тот же срок и для беспримерного по могуществу церковно-гражданского Христоподражательного служения делу истины Христовой; из пяти главных первосвятительских престолов Церкви три патриаршеские престола, Иерусалимский, Антиохийский и Александрийский вместе С обширными областями Империи подпали игу магометанского порабощения; а вследствие сего и Царьград, и Рим, да и вся Империя, были парализованы страхом. Таким образом, вообще, Иерархия

ству,—на 3-м Вселенском Соборе—догмат единства лица во Христе Богочеловеке, в вочеловечившемся Боге-Слове; на 4— догмат о двух естествах во Христе Божеском и человеческом. Это сущность христианства, подтвержденная и 5-м вселенским собором.

— 376 —

церковная и Императоры лишались всякой возможности свидетельствовать Христову истину пред всею землею, с прежнею победоносною силою и властительною над ее врагами свободою. В завоеванных же областях подлинно остались как бы только одни бездыханные трупы этих, прежде столь могущественных, пророков Христианства: ибо, по словам Трулльского Вселенского Собора (37 прав.) множайшие грады соделались порабощенными беззаконным, п, следовательно, все учреждения христианского правительства потеряли в них гражданскую силу, а церковному предстоятелю такового града невозможно было, по совершении над ним рукоположения, прияти свой престол, утвердитися на нем в состоянии священно-начальственном, и тако, по преданному обычаю, рукоположения и все, что епископу свойственно, производима и совершати. Само собою разумеется, что в таких обстоятельствах еретики, осужденные Церковию и государством, дерзко ободрялись в своем заблуждении и теснее между собою соединялись. Это именно известно об египетских монофизитах или коптах. Они составляли весьма многочисленное общество, но были стесняемы православным правительством Империи. За то как скоро магометане открыли себе дорогу в Египет, монофизиты-копты приняли их сторону и дружно пошли на войну против православных греков.

Между тем как открыто пред всем миром совершались такие бедствия Церкви и Империи, а магометанство более и более распространялось в различных странах и народах,—фанатизм последователей лживого пророка более и более воспламенялся. «Их флот опустошал берега Малой Азии и, наконец, в 670 году, появился даже пред Константинополем. Аривитяне были воспламенены к самым смелым и отчаянным нападениям фанатическою надеждою, что завоеватели столицы Греческого государства получат прощение грехов и самую богатую награду...» Семь лет продолжали они нападение на Константинополь (стр. 317, Ист. Лоренц.). Это-то время, не все, а только часть или половина его ¹), когда Церковь и Империя

¹) Из семилетних нападение на столицу Христианства надо исключить все время успешных отражений христианами нападавших маго-

— 377 –

доводимы были до последней крайности зверем, вышедшим из бездны, и разумеется под апокалипсическим числом трех дней с половиною. Ибо, несмотря на все выше сказанное, магометане должны были отступить от Царя-Града с чрезвычайно большою потерею, и вследствие сего между императором и калифом заключено было перемирие на 30 лет. Это самое и открывало христианскому Императору и иерархии Церковной возможность снова стать на ноги, для свидетельства Христовой истины и для посрамления врагов ее, дерзко поднявших свои головы и произведших столь много смятений и беспорядков в Церкви. И действительно, чрез год по заключении перемирии с магометанами, по воле Императора Константина Погоната созван был новый Вселенский Собор (уже шестой в общем числе Вселенских Соборов) для прекращения беспорядков и разделений, производимых монофелитами, для раскрытия и утверждения догмата о двух волях и двух действиях во Христе, принадлежащих двум Его природам—Божеской и человеческой, (догмата, впрочем уже необходимо следующего из прежде утвержденного догмата о двух естествах и составляющего его же раскрытие).

Но, и затем, нельзя было ревнующему о Православии правительству и иерархии не слышать вопиющей потребности для благоустройства церковного в том, чтобы все распоряжения и свидетельства, относительно Православия и благочестия церковного, данные и прежде сими двумя пророками Христианства, торжественно утвердить, как неизменную благодатную норму для Церкви на все времена, а для всех царств и народов. Ибо, Собору и самому Императору нельзя уже было полновластно распоряжаться в порабощенных неверными странах, чтобы и здесь привести в точное исполнение свои суды и решения о церков-

метая,—отражений, по крайней мере на половину преграждавших силу и успехи нападений; потому что магометане не только не могли взять Константинополя, но сами, наконец, с уроном отступили. След., особенно тяжелого и лютого для христиан времени было не более трех лет с половиною, когда Иерархия и Империя, в самом своем средоточии, насильственно лишались прежней жизни и силы по делу вселенского служения раскрытию и утверждению Христовой истины.

— 378 —

ном благоустройстве. Посему, чтобы и в этих странах по предоставить самоуправства частным христианским церквам или не предать Православия в добычу суемудрия: крайне нужно было твердо поставить выше земных потрясений все коренные законы и правила истинной Церкви. Эта потребность Церкви тем громче вопияла, что на предыдущих двух Вселенских Соборах не составлено было соответственных их судам и распоряжениям правил. И таким образом не более как через десять лет после последнего Собора составляется, по распоряжению Императора Юстиниана Ринотмета, еще Вселенский Собор, обыкновенно именуемый пято-шестым, как дополняющий действия пятого и шестого Собора. Главное назначение и отличительное свойство сего Вселенского Собора определяется в основных его правилах: «ныне, когда и благочестие нами уже явно проповедуется и Церковь, в которой Христос положен основанием, непрестанно возрастает и преуспевает. так что паче кедров ливанских возвышается... Божией благодатию определяется: хранит неприкосновенну нововведениям и изменениям веру, преданную нам от самовидцев и служителей Слова, Богоизбранных Апостолов: еще же и от трех сот осмнадесяти святых и блаженных отец, при Константине, царе нашем, на нечестивого Ария... в Никеи собравшихся...» И далее, таким образом, исчислены все прежние Вселенские Соборы, с указанием имен Императоров, по распоряжению которых они собраны были, до «вероисповедания» столь недавнего шестого Собора, которое (так продолжает соборное l-ое правило) «вящшую крепость прияло, когда благочестивый Император постановления оного Собора своею печатию, ради достоверности,—на все веки утвердил... Кратко рещи, постановляем (говорят в том же правиле отцы Собора), да вера всех в Церкви Божией прославльшихся мужей, которые были светильниками в мире, содержа слово жизни, соблюдается твердою и да пребывает до скончания века непоколебимою, вкупе с Богопреданными их писаниями и догматами... Аще же кто-либо из всех пэ содержит и не приемлет выше реченных догматов благочестия,... тот да будет анафема по определению, прежде постановленному пред упомянутыми святыми и блаженными

379

отцами и от сословия христианского, яко чуждый, да будет исключен и извержен:..» «Прекрасным и крайнего тщания достойным признал сей св. Собор и то (так гласит 2-ое правило), чтобы отныне, ко исцелению душ и к уврачеванию страстей, тверды и ненарушимы были правила, приятые и утвержденные бывшими прежде нас святыми и блаженными отцами» и пр. Указаны здесь правила Апостольские, правила 9-ти поместных Соборов, и некоторых вселенских отцов Церкви. Итак, прежде подвизавшиеся в свидетельстве Православия и лишенные было живой силы магометанским преобладанием, оные два пророка (т.-е. вселенские Иерархи и способствовавшие их внешними распоряжениями Императоры),—точно на облаках небесной славы взошли на небо или в горнюю, возвышенную над всякими земными переворотами и политическими условиями, область благодатных правил и законов церковных. Здесь они навсегда живы, как пророки Православия; когда проповедуют и утверждают Православие, в каких бы ни было странах, равно как осуждают всяких исказителей Христовой истины, будут ли они под магометанским или под христианским правительством. Так, по поводу самого магометанства, ободрившего было еретиков, совершилось тем более решительное и прочное, вечное торжество над ними Церкви православной; а кратковременное видимое торжество над царственными и церковными свидетелями пред вселенною Православия послужило только к спасительному общению их в Христовой смерти, а потом и в Его воскресении и вознесении.

Итак, не ясно ли, что история идет по точному предначертанию Божественного Откровения, и в апокалипсическом видении можно безошибочно, с разумением самого духа и силы событий, читать историю Христианства и мира?..

Продолжим исследование следующей части видения, где Богосветлый взор Тайнозрителя объемлет судьбу мира и христианства в их взаимном соприкосновении и вне пределов Греко-Римской Империи. И в час той трус бысть велий, и десятая часть града паде, и погибе трусом имен человеческих седмь тысящ: и прочий пристрашни быша и даша славу Богу небесному (ст. из). По связи с предыдущим иносказательным видением, и в сем месте, пред-

— 380 —

меты видения имеют также символическое значение. Изъясним и здесь, сначала частные черты и образы; а потом сведем значение их в общий смысл всего места, излагая оный с прямым указанием самых событий, в. которых исполнилось пророчество.

И в час той: в который, т.-е., оба пророка снова стали на ногах и взошли на небо. Шестой Вселенский Собор, который был выражением восстановления прежней силы и жизни двух оных пророков, открыт был в (580 году. А пято-шестой Вселенский Собор, чрез который совершилось восхождение этих символических свидетелей Христовых на небо, последовал в 691-м году от Рождества Христова. Следовательно, около сего времени должны были произойти и те события, которые предуказаны в рассматриваемом месте.

Трус или «землетрясение» по вышераскрытому уже у нас значению земли, как твердого мирского и гражданского быта,—землетрясение означает государственное потрясение, или политический переворот, как и прежде в сем знаменовании было видно Тайнозрителем явление труса. И притом трус велий значит сильное потрясение или большой переворот и смятение в государстве.

Десятая часть града, паде. Выше в этой же главе указаны были два града; один град святый (2 ст.), означающий Греко-Римскую Империю, взятую в том отношении, что в ней водворилась и стала господствовать вера христианская или святая Церковь; другой град великий (ст. 8), знаменующий обширное и продолжавшее распространяться еще более, владычество магометанское. Теперь имеется в виду просто град, а не град великий или святый. Следовательно, под градом, в настоящем месте, разумеется некоторое гражданство отличное и отдельное, так от Греко-Римской Империи, так и от магометанского язычества. (Выше уже было показано, что вообще град, «город»—означает какое - либо определенное гражданство или государство). И так-как политическое смятение или потрясение состоит в колебании собственно порядка общественного: то падение десятой части города означает то, что, в Следствие показанного большого смятения или потрясения политического, отчасти (хотя это весьма малая часть, имен-

— 381—

но десятая часть) прежний порядок вещей в государстве пал.

И погибе трусом имен человеческих седмь тысящ. Образ и символ здесь такой, что от землетрясения, от которого падали и разрушались самые здания города, погибло до семи тысяч народа. Смысл такого символа не трудно разрешить. Знаем уже, что землетрясение означает внутреннее политическое смятение, производящее отчасти перемену государственного порядка. Губительность такого политического потрясения для народонаселения, может быть не иная, как губительные или кровопролитные войны, и особенно междоусобия в государстве. Определенное число погибших: седмь тысящ имен, значительное для народонаселения какого-либо города, по отношению к государству, указывает, что, вообще, много войска и граждан будет убито в междоусобиях.

И прочии пристрашни быша, т.-е., ужасами внутреннего смятения и кровопролитных междоусобий имел быть глубоко потрясен и поражен самый дух уцелевшего народонаселения, так что появится у всех трепетная заботливость о собственной участи.

И даша славу Богу небесному. Подобное сему выражение и объясняющее его место, находим в книге Иудифь: и отвратишася от пути отцов своих, и поклонишася Богу небеси, Богу, Егоже, познаша (V, 8) Итак, видно, в следствие показанного выше нравственного потрясения, произведенного ужасами политических смятений и, вообще, под влиянием грозы и страха, а не кроткого убеждения, благовестия и спасения, имело совершиться обращение народонаселения в государстве «от пути отцов своих к вере истинной, к Богу христианскому.

Изложим теперь общий смысл всего места, указывая притом для окончательного изъяснения места, уже прямо на исторические события.

В истории мы находим, что около того времени, когда происходили в Империи Греческой последние церковно-государственные события, выше нами означенные, действительно открылись великие волнения и смятения в новой политической области, впоследствии получившей великое значение в судьбах мира и Церкви. Говорим о новообразующей-

382 —

ся державе. Франко-Германской. Здесь Каролингская фамилия стремилась завладеть верховною властью, принадлежавшею иному царствующему дому, и соединить под своею властью весь состав Франко - Германских племен; а для этого она имела борьбу с другими совместниками, произведшую продолжительные междоусобия во Франко-Германских племенах, и выдержала кровопролитные междоусобия, возбудившиеся и между собственными ее членами. Смуты открылись в 680 году, когда Папин выступил на поприще государственной деятельности. Семь лет отселе длилась междоусобная кровопролитная война между двумя главными племенами Франко-Германскими. В 590-х годах смуты на время утихли; но затем, по смерти Липина, открылись междоусобия в самой его фамилии, опять потрясавшие и волновавшие весь Франко-Германский мир. Победы Карла Мартелла положили конец всем этим неустройствам, и все во Франко-Германской державе возвратилось в спокойное состояние: только верховная власть перешла от прежнего царственного дома в фамилию Каролингов, а вместе с тем изменился и прежний порядок вещей. Все эти продолжительные и сильные политические потрясения, в которых пролито было столько Франко-Германской крови, имели такое благодетельное влияние на нравы и дух германцев, что когда после сих смут прибыл в Германию проповедник христианства Вонифатий (прежде уже приходивший сюда, но без успеха),—язычники здешние крестились от него толпами. И чрез 12 лет христианская вера была введена, трудами главным образом одного только мужа, во всех Германских странах, принадлежавших тогда Франкскому государству (смотр. 297—298 стр. Лор.). Дольше и упорнее всех туземцев держались язычества Саксы с Фризами, но они, наконец, при Карле Великом, постигнутые грозною катастрофою, подчинившею их владычеству его, именно грозою и страхом, вынуждены были воздать славу Богу небесному...

Так с появлением магометанства, провидено Тайнозрителем и возвышение Галло-Германской или Франкской христианской державы, сплотившей в себе чуть не всю Западную Европу.

Горе второе отыде, так заключается апокалипсическое

- 383 —

изображение не только последнего из символических явлений, но и предшествующие в Апокалипсисе видения (начинаясь 12 ст. IX гл.),—се горе третие грядет скоро (14 си. Эти два горя относятся (как показано еще в исследования 13 ст. VIII гл.), главным образом, к язычникам, суд над которыми выше еще не был доведен до окончательного раскрытия своего. И в самом деле последние казни над языческой Греко-Римской Империей, указанные з последней половине IX главы, потом торжество христианства над язычеством, изображенное в Х-ой главе, единодушные подвиги Императоров и Иерархов, об утверждении и возвеличении христианства, раскрытые в начале сей XI главы, — самые затем изображаемые успехи ислама, особенно жестокого в отношении к язычникам и овладевшего целым языческим государством Персией (XI, 7—10). потом возобновившиеся успехи Иерархии и Империи о повсюдном благоустроении и утверждении Вселенской Церкви (ст. 11—12), наконец, явление новой сильной христианской державы в Западной Европе (ст. 13): все это составляло самое многосложное горе для языческого мира ¹), т.-е. для самого язычества. Но еще, видно, имела снова проявиться языческая вражда против христианства. Требовалось довершение суда над Богоборным язычеством: се горе третие. грядет скоро, говорит ев. Апостол Тайнозритель.

И седмый Ангел воструби, так предваряется новое горе, и быша гласи велицы на небесех глаголюще: бысть царство мира Господа нашего и Христа Его, и воцарится во веки веков и проч. (15 ст. до конца главы). При изъяснении этих апокалипсических явлений будем от частностей восходить к общему смыслу.

И седмый Ангел воструби: нам уже известно, что этим знаменуется таинственное, распорядительное и властительное влияние на наш земной мир одного из невидимых служителей и исполнителей воли Вседержителевой о наказании язычества, главным -образом, в Греко-Римской Им-

¹) Конечно не будет ошибки разуметь здесь отпадших от истинного христианства в дух языческий чрез ереси и заблуждения; подобно как выше изображаемые два пророка поражали учением я гражданскими ограничениями не только, еретиков, но и язычников Империи.

— 384 –

перии. Ибо, еще к VIII гл., при апокалипсическом указании времени первого гонителя из римских Императоров Нерона,—показало было, что седмь Ангелов уже были, избраны и готовы к совершению суда Божия над Боговраждебным язычеством. Седмь Ангел, иже имеяху седмь труб, уготовашася, да вострубят (6 ст.).

И быша гласи велицы на небесех глаголюще: Небо есть благодатное небесное царство—Церковь; посему великие говорящие гласы на небе означают некоторое твердое и громкое провозглашение или исповедание в Церкви. И притом, так как это исповедание раздается в Церкви по знаку, данному одним из бесплотных служителей суда Божия над язычеством, именно—в Греко-Римской Империи; то. очевидно, что и самое исповедание должно выразиться в Церкви, относительно той же самой Империи, в которой, значит, опять имела обнаружиться языческая вражда против Церкви Христовой или православного Христианства. И в самом деле, далее (ст. .18), упоминаются «Язычники рассвирепевшие и губящие землю» (с греч., собственно: «растлевающие землю»).

Бысть царство мира, с подлинника: «царства Βασιλεία мира соделались» или стали... Под «царствами мира» разумеется, вообще, политический мир с своим мирским величием и властями (см. Мф. IV, 8). Таков был прежде собственно языческий мир: ибо царство избранного народа, бывшее некогда, впрочем, царством не от мира, но Божиим, уже не существовало. Особенная выразительность рассматриваемых слов открывается из того, что некогда миродержец тьмы, указывая Христу на все царствия мира (смотр. там же), мнил располагать ими по своей воле и власти: ибо царства мира, поклоняясь твари вместо Творца, 'покорялись чрез эго, действительно, князю власти воздушные; как сказал Апостол о состоянии всего языческого мира до христианства (Еф. II, 2). Теперь же, так вопиют небесные гласы, «царства, мирские стали (владычеством) Господа нашего и Христа Его»...

Господа нашего и Христа Его, т.-е., Бога Отца и Единородного Его Сына—Богочеловека Христа. Ибо в сем значении употреблялось выражение: Господа и Христа Его, еще в В. Завете, как именно во 2 псалме (2 ст.). Остает-

— 385 —

ся неясным только то, в каком смысле здесь представляются «царства мира» Господними и Христовыми. «Царства мира» и находясь по своему идолопоклонству под властью миродержца диавола тем не менее однако ж никогда не выходили из-под державы Божией, как сказало еще в Ветхом Завете: Царство Твое, Боже, царство всех веков и владычество Твое во всяком роде и роде (Пс. 144, 13). Посему «царства мира», по словам небесных гласов. стали Господними и Христовыми не иначе, как в том смысле, что Христианство или благодатное Царство Христово твердо установилось и обширно распространилось в мире языческом, и что потому самые власти и среды мирские, по вере во Христа, должны подчиняться теперь благодатному закону Божию и Христову.

И воцарится во веки веков, т.-е., как видно из предыдущего, на веки благодатию воцарится в царствах мира Христос и в Нем Бог Отец. Мысль эта требует некоторого изъяснения. Ныне суд миру сему, ныне князь мира сего изгнан будет вон, говорит Господь Иисус, имея в виду свое пригвождение ко кресту и привлечение к Себе всех (Иоан. XII, 31—33). И действительно, чрез Свои страдания и смерть за грешный мир Иисус Христос упразднил смертоносную державу диавола, тяготевшую над миром, и открыл для всех царство вечной Божественной любви, привлекая всех, кто сам желает, в участие такой Своей благодати. Основанное, таким образом, царство благодати само по себе пребывает во веки веков, до самой вечности, в которой оно раскроется в царство славы; а по отношению к привлекаемым к Христовой благодати мирским царствам, для них власть и законы благодатного царства должны быть непреложными и обязательными во веки веков.

Итак, общий смысл всего стиха такой: по действительному знаку последнего из бесплотных служителей суда Божия над Греко-Римской Империей, которая снова имела обнаружить языческую вражду против православной Христовой Церкви, с силою возбудится и громко выразится в Церкви исповедание того, что в христианстве политический мир, а потому и все мирские власти подчинены благодатному закону и власти Отца Небесного и Единородного Сына

— 386 —

Его Иисуса Христа, что благодатная держава Иисуса Христа и в Нем Бога Отца должна быть священно-непреложна для мирских царств и властей во веки веков, так как она и пребывает во веки веков. Этот пророчественный смысл рассматриваемого места окончательно раскрывается и оправдывается самыми событиями. Горе третие грядет скоро, сказал Апостол Тайнозритель непосредственно после того, как предуказал обращение к Богу Небесному германцев, уцелевших после сильного продолжительного потрясения государственного. И действительно, Вонифатий еще только приступал к устроению Франко-Германской церкви, как в Греко-Римской Империи открылось гонение против православного Христианства, в котором повторилась языческая жестокость и ненависть к Христовой истине, и которое длилось в продолжение нескольких царствований,—более полувека. Говорим о гонении на Церковь от иконоборцев. Прежде христианские Императоры, одушевляемые благоговейною ревностью о славе Христовой, деятельно способствовали к благоустроенно и возвеличению Церкви, но не иначе, как оказываясь (по выражению Равноапостольного Константина) «Епископами с внешней стороны Церкви», предоставляя определение догматов, учение и тайноводство Епископам в собственном смысле сего имени, и зато в этих Христолюбивых государях олицетворялся один из тайнознаменательных апокалипсических пророков, свидетелей Христовых. Теперь же государи (сначала Филиппик, потом Лев Исаврянин, затем особенно Копроним, еще Лев, сын Копронима) вздумали определять истину Христову собственно своею властью, вопреки православным Иерархам, которые одни призваны право править слово Божественной истины; по духу и делам бесчеловечной жестокости к православным христианам, они повторили в себе языческих Императоров—гонителей христианства. Это самое и потребовало продолжения над Империей суда Божия, каравшего языческую вражду ее против Церкви. В Церкви, во всех ее концах, возвысились голоса, что эти государи - иконоборцы посягают на власть Божию, на права и духовную свободу в делах веры искупленной Сыном Божиим Церкви, что, если-они держатся христианства, то и сами должны покорять-

— 387 —

ся непреложным благодатным законам вечной державы Божией и Христовой, а не вооружаться против нее мятежнически, подобно язычникам. Св. Иоанн Дамаскин, подданный магометанского владычества, был (чего не могла не заметить и светская История, стр. 330, Лоренца) по преимуществу органом этих гласов небесных; принимая сочинения его с восторгом, все православные области Империи вторили ему своими голосами; а западные христиане теснее соединились около своего первенствующего, тогда еще православного пастыря — папы Римского, с отвращением к Богоборной власти Императора. И в этом действительно совершался тот же суд Божий над Империей, который еще при Нероне начал карать ее за вражду против Церкви; ибо Италия по поводу преобладания на Востоке иконоборства, воспроизведшего языческую вражду Империи против православного Христианства,—решительно отложилась от Императора, и в недрах самой Восточной Империи, открылось разделение между православными и иконоборцами, давшее властолюбию повод воспользоваться этими смутами и потому потрясавшее Империю междоусобиями. На Западе сверх того, вопреки равноязыческому тиранству над Церковию Императоров Восточных, самое звание царственное стало освящаться и утверждаться видимым торжественным церковным помазанием царя. Посему царь мирского царства являлся помазанником Господним но благодати и первообразу Самого Христа. Так во Франко - Германском государстве, Пипин был помазан Вонифатием, распространителем христианства между германцами, а потом и самим папою Римским, еще не отделившимся тогда от православной Церкви. Карл Великий был помазан и коронован папою, от которого он получил и титул Римского Императора,—чем также наказывались от Бога Византийские Императоры-иконоборцы, окончательно утрачивая Италию и прежнее свое значение в мире политическом. Отселе священное и торжественное в Церкви помазание царей утвердилось навсегда в мире христианском, а впоследствии перешло и к нам, в православную Россию. Быша царства мира Господа нашего и Христа Его, и воцарится во веки веков. Это произошло, как свидетельствует Тайнозритель,—именно

— 388

по гласу седьмого бесплотного служителя гнева Божия на языческую вражду против Православия, Так совершилась великая тайна Божия о благодатном призвании язычников и о решительном низложении господствовавшего над миром целые тысячелетия язычества, как то заранее или выше (X, 7) предсказано ¹) Ангелом торжествующего Христианства.

И двадесять и четыре старцы, пред Богом седящыя на престолех своих, падоша на лица своя и поклонишася Богу, глаголюще и пр. (ст. 16—18).

Двадесять и четыре старцы, пред Богом седящые на престолех своих. Это суть, как было в своем месте раскрыто (смотр. исслед. 4-ой гл.), таинственные представители священных книг Нового Завета, взятых не просто в письмени, но в самом их духе и силе (насколько, т.-е. они управляют всею жизнию церковною и начертываются в самом сердце верующих благодатию Божией); и в особенности суть представители тайноводственного чина Священства, как блюстителя и преподавателя слова Божия по духу Нового Завета. Посему в Действиях и глаголах этих двадцати четырех старцев надобно искать указание на дух всего Нового Завета, который, в провиденное Тайнозрителем время, долженствовал и имел выразиться и во внутреннем состоянии верующих под руководством священства.

Падоша на лица своя и поклонишася Богу. Так выражается глубочайшая покорность, смирение и благоговение. Итак, во время, которое имеется здесь в виду, благодатный дух Нового Завета должен, при тайноводстве Священства, раскрыться особенно в глубокой, смиренной, благодатной покорности судьбам Божиим.

Глаголюще: хвалим тя; с греческого: «благодарим тя». Что благодарение воссылается не за внешнее благосостояние и благоденствие, это ясно из дальнейших слов о «рассвирепении язычников и о растлевающих землю». Итак, видно, что в этом благодарении двадцати четырех старцев выражаются, сообразно с духом Нового Завета, благодушие и радость в самых скорбях, или охотное терпение ради Бога свирепости языческой. В отноше-

¹) Этого слова в подлиннике нет.

— 389 —

нии же к тайноводству священства рассматриваемые слова: «благодарим тебя», доказывают, что тесные обстоятельства веры и Церкви однако же не отнимут свободы отправлять богослужение и в особенности совершать Евхаристию (с греч., «благодарение»).

Господи Боже Вседержителю, иже Сый, и бе, и грядый,—яко приял еси силу Твою великую и воцарился еси. Все здесь частные понятия или ясны сами по себе, или были уже изъяснены. Посему и общая мысль этих слов должна быть понятна. Господь Бог есть Вседержитель и объемлет все времена, как вечный; чрезмерно величество силы Его в нас верующих, по действу державы крепости Его, юже содея о Христе, воскресив Его от мертвых, и посадив одесную Себе на небесных, превыше всякого начальства, и власти, и силы, и господства, и всякого имене, именуемого не точию в веце сем, но и во грядущем. И вся покори под нозе Его: и Того даде главу выше всех Церкви, яже есть тело Его, исполнение исполняющего всяческая во всех (Ефес. I, 19—23). Пред величием Вседержителя и Вечного не исчезают ли, не теряют-ли всякое значение и силу временные скорби, наносимые верующим язычески злобными гонителями? Не претворяются-ли эти скорби в радость и похваление, когда чрез них верующий утверждается в общении со Христом, в Котором все сокровища Божественной силы, любви и славы открыты для Его соучастников? Не свойственно ли, посему, преисполняться благодарением в самых скорбях гонения тем сердцам, которые, живя по духу Нового Завета, чувствуют силу и величие Благодатной державы вечного Вседержителя? Благодарение же Господу Вседержителю, как Сущему и присно-сущему и открывшему во Христе чрезмерную силу и всевластную державу, воссылается по превосходству в Божественной .литургии или при совершении Евхаристии, которой и самое это имя значит благодарение.

И языцы прогневашася, т.-е. на верующих, как видно из связи речи. Итак, ясно здесь указание на возникшую снова языческую свирепость претив Церкви православной.

И прииде гнев твой: это значит, что возобновление языческой вражды против Христовой истины вызвало и продолжние гнева Божия на сих врагов. Выше (при изъяснении

— 390 —

15 ст.) мы уже видели, как открылся гнев Божий на язычески-враждебных гонителей православного Христианства.

И время мертвым суд прияти и дати мзду рабом Твоим и пр. Впрочем, далее еще не видно явления последнего суда живым и мертвым. Следовательно, рассматриваемые слова надобно понимать или так, что гонение на рабов Божиих православных христиан, по самой продолжительности и жестокости своей, должно было вопиять об отмщении гонителям и о помиловании гонимых, или так, что верующим, по духу Нового Завета, свойственно в гонении находить для себя опору в уповании небесных наград за верность и осуждения языческой враждебной лжи.

Пророкам и святым, и боящимся имене Твоего малым и великим. Пророки суть, по отношению к обстоятельствам гонения, учители не только не изменяющие истине гонимой, по имеющие помазание свыше вразумлять и других в этой истине, обличать ложь, грозить поборникам ее неизбежным судом Божиим. Святые суть верные блюстители и исполнители Христова закона, святые по жизни и по дарам благодати. Боящиеся имене Божия суть, по отношению ко времени гонения, вообще те, которых страх Божий ограждает от колебаний и смущений от страха гонителей, и которые посему твердо держать правую веру, несмотря на лютость гонений. Малые и великие могут быть такими или по возрасту жизни, или по достоинству звания и состояния. Итак, в трудных обстоятельствах языческого «рассвирепения» против Церкви, имели в ней явиться и сильные исповедники истины, обличители Богоборной лжи, и высокие по духовной своей жизни подвижники, и боящиеся Бога паче, нежели человеков - гонителей, последователя и блюстители Православия; и притом явились такие из всех возрастов, званий и состояний.

И растлити посмрадшия землю. С греческого слово в слово: «растлить растлевающих землю». Гонители Церкви, оживившие в себе языческую против нее свирепость, действительно растлевали и самую землю государства, отнимая у него Православие—эту духовную соль, служащую к поддержанию тленных вещей, возбуждая в государстве разделения и мятежи, чем более всего погубляются государства.

— 391 —

Общий смысл всего места такой: пред светом новозаветного слова Божия, и по понятию руководствующего Церковь священства, имело открыться истинно языческое «рассвирепение» против Церкви и веры православной, впрочем губительное собственно для самого государства и навлекающее гнев Божий на самих гонителей; в самой же Церкви появятся по поводу сего «рассвирепения» сильные еловом и делом исповедники истины, высокие подвижники добродетели, верные блюстители Православия из всех званий, состояний и возрастов; и, таким образом, дух Нового Завета, начертанного в известных святых книгах, будет действовать и раскрываться в самых сердцах верующих, движа их к глубочайшей покорности, смирению и благоговению пред Божиими судьбами, испытательными для Церкви, к упованию собственно небесных наград за верность и суда Божия над Богоборною враждой, к благодарению в самых скорбях гонения; Священство—эти Богопоставленные блюстители и преподаватели Нового Завета—будут тайноводствовать верных к изъявлению сего благодарения в Божественной литургии, благодаря Господа Вседержителя за преспеющее величие державы Его, юже соделал и открыл Он во Христе, в Его страданиях, смерти, воскресении и превознесении...

Как все это осуществилось в истории иконоборства и отчасти в гонениях от магометанства, об этом и говорить почти излишне, чтобы снова не повторять тех же слов. Но нельзя не обратить особенного внимания на то, что возмущения и мятежнические восстания, обнаружившиеся было в период иконоборства (каково было восстание Артавазда против Константина Копронима), в Апокалипсисе назнаменованы, как явления гнева Божия и тления земли государства, а вместе и как движения, совершенно чуждые духу Нового Завета, движущему к покорности, смирению и благодарности, к упованию небесного возмездия за твердую и правую веру и ожиданию суда Самого Бога на Богоборную ложь. Упомянем и некоторые имена пророков и святых, и боящихся Бога паче нежели человек: таковы были, кроме св. Иоанна. Дамаскина, святые Косьма Святоградец, Феодор Студит, Иосиф Песнописец. Фео-

— 392 —

фан исповедник, Петр Дамасский, Пётр Маюмский, пострадавшие от магометан. О языческой свирепости иконоборцев прочитаем свидетельство Истории церковной об одном из них, именно о Копрониме: «Лютость его на святых Божиих, наконец, простиралась до того, что (кроме сожжения святых остатков мученических), запретил называть Апостолов, Пророков и Богородицу святыми... Тех, которые противились указам или явно исповедовали иконопочитание, он повергал в темницу и под меч... Иных, облекая во вретище, с камнями низвергал в море; других лишал очей, языка, рук и ног» и проч. (см. Ист. Иннок. час. I, стр. 426—427). О свирепости, в то же время, магометан против Церкви находим также в церковной истории следующее: «при Льве Исавре Омар, Турецкий вождь, Фракийским христианам предписывал исповедовать Магомета: тех, которые не хотели и которые медлили исполнять его предписание, предавал разным мукам. Авдала, в царствование Константина, от всех христиан, даже от пустынников, заключенных в темницы, требовал необычайной дани... Христианам под смертною казнью запрещал учиться... Христианские храмы обращал во вместилища всяких нечистот» и проч. (Ист. Иннок., ч. I, стр. 427—428). Но тем не менее, именно в это время чин христианского Богослужения, которому Божественная литургия служит венцом, украшен песнопениями Иоанна Дамаскина, Косьмы Маюмского и других, многими праздниками и приведением едва-ли не к окончательному своему совершенству. Гонители же Церкви из иконоборцев, кроме наказания общественными смутами Империи, выше упомянутыми, подверглись и особенным судам гнева Божия, от всех видимым и признаваемым. Так, причину того, что первый иконоборец— Филиппин мало времени царствовал и лишен зрения, находят в гонении его на правоверных. Подобно сему всегдашняя безуспешность к войне и мучительная смерть Льва Исавра почитаются следствием того, что он мучил иконопочитателей. Повреждение ноги от горящего угля, потом воспаление крови, гниение тела у Константна Копронима признаются также гневом Божиим за гонения. Скорую смерть Льва Копронима приписывают тому, что он

— 393 —

с наглостью взял из Церкви венец, украшенный драгоценными камнями и сказал: «Тот, кому посвящен сей храм, любит убожество, а не драгоценности». Так говорит церковная история, свидетельствуясь общим голосом и мнением в Церкви о значении указанных бедствий иконоборцев (Ист. Иннок., ч. I, стр. 422). Магометане, кроме смятения и разделений, также открывшихся у них, были при морской осаде Константинополя поражены нечаянною бурею, сопровождаемою огнем с неба, когда жители Константинополя, отражая сих врагов оружием и каждый день моляся в посте и слезах, краем изображения Богоматери (Одигитрии) коснулись моря (там же стр. 423): а когда они думали вторгнуться в Европу чрез Испанию, то были решительно навсегда отражены от подобного покушения оружием Карла Мартелла и Карла Великого. Так не посрамлялось, внушенное духом Нового Завета озлобляемым христианам, кроткое и терпеливое упование суда Божия над притеснителями.

И отверзеся храм Божии на. небеси, и явися Кивот Завета Его в храме Его: и быша блистания, и гласи, и громи, и трус, и град велик. И знамение велие явися на небеси жена облечена, в солнце. Бот и заключение всего величественного и разновидного зрелища, изображаемого в XI гл., и предначатие нового великого зрелища, открывающегося в XII гл.

Храм Божий есть, как известно уже нам, Церковь, рассматриваемая в своем определенном благодатном устройстве и составе. Небо есть также Церковь, только созерцаемая в ином отношении, именно в споем духе, возвышающемся над всем мирским и независимом от земных видоизменений гражданских, как царство собственно небесное. Посему отверзение храма Божия на небеси знаменует и открытие церковного устройства и состава, в наружных его принадлежностях, как принадлежащего неизменной и непреложной области Царства небесного. Кивот Завета, который в Ветхом Завет содержал в себе скрижали Завета, имеющие Богоначертанное на них десятословие—сущность и сокращение всего Закона Божия, знаменует посему существенные догматы Божественной истины. Отсюда явление Кивота Завета в храме означает

— 394 —

не только сохранение Завета Божественной истины в неприкосновенной целости, несмотря на вышеупомянутое языческое «рассвирепение» против Церкви и веры, но поставление сего завета существенных догматов веры—на открытый вид, в должном свете окончательной их определенности и ясности, в силе и духе, разумеется, Нового Завета, в котором правда всех правил и истина всех догматов должна быть разумеема и усвояема нами прямо в Самом Христе, начертываясь благодатию на скрижалях собственного сердца или, вообще, духа верующих.

История совершенно оправдывает и окончательно раскрывает точно такой смысл рассматриваемых слов. Ибо, после гонения и смут иконоборства, последовал седьмой и последний Вселенский Собор, чрез который, во-первых, церковное благодатное устройство открыто и увенчано непреложными правилами в самом внешнем своем благолепии и духовном богатстве святых икон и святых мощей, служащих отверстою дверью и к внутреннейшим созерцаниям и дарам благодати. И, во-вторых, завет существенных догматов Божественной истины седьмым Вселенским Собором приведен в окончательную полноту, чрез присовокупление догмата о святых иконах, и окончательно вселенским согласием верующих утвержден в должном свете и досточтимости, чтобы на веки быть в духе вселенской Церкви, как единому существу и живому духу вселенского Православия, вселяющему в верующих Христа—единую правду для всех и основную истину всего.

И быша блистания, т.-е., «молнии». Молния есть светоносное явление в природе сколько поразительное, столько и быстро преходящее. Посему молнии основательно могут быть приняты за символ явлений или событий в мире и Церкви, сколько поразительных и знаменательных, столько же внезапных и быстро совершающихся. Таких явлений и событий столь много было в IX веке, что история церковная не сомневается признать одним из самых характеристических признаков сего века—«знамениями устрашаемый» (См. Ист. Иннок., ч. I, стр. 465). Таковы были, во-первых, в мире нравственном, разные случаи гибели нечестивых государей, соединенные с знаменательными об-

--395 —

стоятельствами. Так, император Никифор, хвалившийся сердечным ожесточением против подручных своих, не только был убит на войне, когда уже мечтал о победе, но и из головы его сделана была чаша, употребляемая варварами (болгарами) при столе. Другому императору, известному чревоугодием, именно Михаилу III, после бесчестного пиршества, рассечены были мечем грудь и чрево. Во-вторых, в мире физическом были необычайные явления: а) власянистая комета, изменявшаяся во многие виды и чаще в человека без головы; Ь) кровавый дождь в Италии в продолжение трех дней,—дождь из крупиц, подобных житу, и вихрь, с огненными столбами на небе, с песком красного цвета, который покрывал все таким же цветом; с) шестокрылая гусеница, за которой следовали голод и язва, погубившая третью часть Галлии,—иной голод в Германии, усилившийся до того, что многие родители покушались на жизнь детей; d) землетрясения в Персии, в Египте, в Константинополе и в других странах, из которых одно погубило до 45,000 человек. Все эго должно было тогда производить сильные впечатления на дух общественный, подобно впечатлению молний на внешние чувства.

Быша гласи и громи: эти явления по свойству особенно последних (т.-е., громов) были не иначе, как на небеса. Понятие же гласов небесных знаменует исповедания, раздававшиеся в Церкви, как выше было показано. Понятие громов, подобно как (выше X, 4), седмью громами ознаменовано седмь Вселенских соборных, торжественных и грозных провозглашения предметов Христовой веры,—означает также соборные провозглашения предметов веры, соединенные с анафемами иномыслящим. И действительно, в области благодатного царства Церкви раздавались гласы исповедания веры и громы соборных провозглашений истин веры. Ибо иконоборство после седьмого Вселенского Собора снова возникло и вызвало отчасти прежних, отчасти новых исповедников и провозвестников истины, каковы были, например, патриарх Никифор, заключенный Львом Армянином, Феодор Начертанный и брат его Феофан и другие. Иконоборство вооружилось было и мечтательными громами соборных правил и провозглашений

— 396

(при Льве Армянине). Но оно было окончательно поражено громами православного Собора, созванного благочестивою Императрицею Феодорой, и действовавшего на основании собственно последнего из седми громов, т.-е., 7-го Вселенского Собора. На Западе, по предмету иконопочитания также отдавался отголосок подобных громов, на соборах Франкфуртском при Карле Великом, не отринувшем- определений 7-го Вселенского Собора, и Парижском, который подтвердил постановления Франкфуртского.

И трус: и на Востоке были потрясения государства, когда Лев Армянин был убит, а после него престол занят был Михаилом Косноязычным, который также должен был бороться против своего совместника (Фомы); и в особенности на Западе междоусобия потрясали и, наконец, разделили Империю Карлову на три отдельные государства.

И град велик. Град, падающий с неба и побивающий произведения земли, есть выразительный символ строгих судов и приговоров. Такой град в большой силе выпал на землю при благочестивой Императрице. Феодоре, которая, в строгости своей против иконоборцев, не пощадила даже друга и учителя мужа своего (патриарха Иоанна Грамматика), приказав ослепить его, и иконоборческих епископов заменила всюду православными,—чем и был положен конец смущениям Церкви от иконоборцев. На Западе также слишком много было подобного града при государственных потрясениях.

И знамение велие явися на небеси—жена облечена в солнце. Для заключения видений XI главы, нам достаточно заметить о сем величественном явлении, взятом из XII гл. Апокалипсиса, то, во-первых, что жена есть символ Церкви; ибо, сущие от семени ее суть такие, иже соблюдают заповеди Божия и имеют свидетельство Иисуса (XII, 17). И, следовательно, облачение сей жены в солнце, есть явление Церкви в полном свете торжествующего Православия. И, во-вторых, черты для изображения сей жены взяты явно с прославленного лица Божией Матери. Ибо сказано далее, что она роди Сына, мужеска, иже имать упасти вся языки жезлом железным (ст. 5); но так изображается еще в Ветхом Завете именно Христос, Царь благодатной державы, как именно во 2-м псалме.

— 397 —

Следовательно, облачение жены в солнце, как эго открылось на небеси, знаменует особенно торжественное прославление в Церкви Царицы Небесной Божией Матери.

Подавив иконоборство, Церковь при Императрице же Феодоре действительно праздновала на первой неделе Великого поста торжество Православия, которое и доныне, чрез столько веков ежегодно совершается на той же первой неделе Великого поста, которая и именуется посему неделею Православия. Около сего же времени (IX века), говорит церковная история, окончательно утверждено благодарственное пение Богородице, известное под именем Акафиста, в котором самым разнообразным и торжественным образом провозглашается слава и величие Божией Матери. Основанием для сего прославления Божией Матери были чудесные явления Богоматери, явленные Восточной Империи и именно Царюграду, в троекратном спасении его от варваров. Это прославление Божией Матери также увековечено для православной Церкви и доныне совершается в субботу на пятой седмице поста, именуемую посему «похвалою Богородицы».

Но сими прекрасными и величественными событиями и учреждениями уже начинался новый ряд судеб Церкви и мира, в котором и наше отечество выводится на зрелище апокалипсическое: самая слава и величие Церкви открывают, в новых ее судьбах, место для страшного Искушения веры безмерным духовным возношением. Раскрытие этого, по предсказаниям Апокалипсиса, будем следить далее.

В заключение же исследований рассмотренного (третьего) отделения Апокалипсиса, читатель пусть перечитает из первой части исследование откровения о Пергамской церкви. изреченного Имеющим обоюду изощренный меч своего Божественного слова и награждающим побеждающего дарованием сокровенные манны своей истины. Здесь мы приведем только самые слова этого откровения о третьей из семи Малоазийских церкви, с прибавлением лишь самых кратких замечаний о том, как глубоко применимо оно к только-что рассмотренному нами третьему отделению Апокалипсических видений о судьбах вселенской Христовой Церкви. Откровение начинается таким словом к Ангелу Пергамской церкви: тако глаголет Имеяй меч

— 398 —

обоюду изощрен (меч слова Божия, острейшего всякого меча обоюдоострого,—слова Божия, в силу которого, заметим, и свидетельствовали Христову истину известные уже нам ее свидетели). Вем дела твои, и где живеши, идеже престол сатанин: и держиши имя Мое и не отверглся еси веры Моея и в Моя дни, в няже Антипас свидетель Мой верный, иже убиен бысть в вас, идеже живет сатана. (Нужно ли объяснять, как эти частные обстоятельства Пергамской церкви характеризуют духом или значением своим и судьбы вселенской Церкви, только что прослеженные нами по Апокалипсису? Название свидетеля Христова буквально повторено в видении относительно двух пророков; престол и пребывание сатаны соответствует сатанинской силе зверя бездны; убиение свидетеля Христова повторено и в видении о двух свидетелях). Но имам на тя мало, яко имаши ту держащих учение Валаамово, иже учаше Валака положити соблазн пред сынми Израилевыми и проч. (Валаам был пророком, но не выдержавшим своего пророческого достоинства: явный образец лжеучителей и поборников заблуждений, которые в период вселенских Соборов являлись из среды и церковной иерархии, и гражданского властительства, на погибельный соблазн многих из нового Израиля). Покайся: аще ли ни, прииду тебе скоро, и брань сотворю с ними (лжеучителями) мечем уст Моих. (Все упорные нераскаявшиеся лжеучители действительно, нещадно поражены мечем Слова Божия, в период вселенских Соборов). Побеждающему дам ясти от манны сокровенные и дам ему камень бел, и на камени имя ново написано, егоже никтоже весть, токмо приемляй. (Выдержавшие верность Православию, при всех соблазнах лжеучений, конечно, питались небесною пищей Христовой истины, и имя их написано на небесах неизгладимо, как на камени, у Сына Божия).—То самое, что период вселенских Соборов, составляя целый ряд судеб вселенской Церкви, отобразился еще заранее в делах и судьбе частной церкви, показывает, что и ныне от нас зависит в гражданстве и церковном чину подражать или верным свидетелям Христовым для питания небесною пищей, или Валааму с Валаком для поражения мечем Слова Божия.

— 399 —

Примечание: Как в периоде Вселенских Соборов исторически раскрывался предуказанный в Апокалипсисе дух св. Отцов. подкрепляемых и государством,—исследованию об этом вместе с применением к нашему времени, посвящена вторая статья о современности в отношении к православию в моей книге «о Православии». В этой статье можно видеть, что дух святоотеческого свидетельствования о Христовой истине, как деятельность апокалипсических пророков, раскрывался именно в общении страданий и смерти Христовой, значит —и в человеколюбии Христовом, возведшем Его на крест и воссиявшем в Его воскресении. В этом именно духе и всегда живы для веры и Церкви эти свидетели Христовы, пораженные было зверем бездны, но воскресшие и восшедшие на небо,—очевидно по первообразу и основанию Христова воскресения и превознесения. Как в особенности и православная-государственная власть, по делу свидетельства о Христе, действовала руководительно для последующих времен подобно пророку (по апокалипсическому образу), об этом см. в моей книге «Об упокоении усопших и духовном здравии живых» стр. 109—110. Перейдем к следующему отделению Апокалипсических видений.

Отделение четвертое.

Следя откровение о судьбах Церкви и мира, мы уже дошли до того, предреченного в Апокалипсисе и теперь уже прошедшего, времени, когда Церковь Христова, водворяясь в мире языческом, открылась пред миром в торжестве своего Православия и в духовно-царственном величии, как жена, облеченная в самое солнце. Итак, тайна Божия, якоже благовести рабы своими пророки (Апок. X, 7), тайна, некогда сокровенная от веков и от родов, а потом явленная Святым Его, имже восхоте Бог сказати, кое богатство славы тайны сея во языцех (т.-е., между язычниками), иже есть Христос в них упование славы (Колос. I, 26—27),—эта великая тайна Божия, как солнце, раскрылась теперь в самом своем осуществлении между язычниками. Некогда пророк взывал к дщери дома Израилева, имевшей соделаться Материею Божиею: слыши, Дщи, и виждь, и приклони ухо твое и забуди люди твоя и дом отца твоего (т.-е., забудь плотского Израиля, который отпадет от Церкви Христовой),., вместо отец твоих быша сынове твои: поставиши я князи по всей земли

— 400 —

(Псал. XLIV; 11 и 17). Теперь эта благодатная дщерь Израилева явилась пред миром уже прославленною Царицею, возрастившею Себе новых благодатных сынов из мира языческого и поставившею их в духовно-благодатные князи по всей земли,- так что они силою Ея низлагают врагов видимых и невидимых. Но приникнем ближе к зрелищу, которое открывается в XII гл. Апокалипсиса.

Явившаяся на небе царственная жена, облеченная в солнце, носящая венец из двенадцати звезд, и под ногами имеющая луну, находилась в муках рождения. В этой же горней области неба появляется большой змий, имеющий седмь венценосных глав и десять рогов, успевший уже хвостом своим повергнуть на землю третью часть звезд небесных, и теперь следящий за женою, да, егда родит, снесть чадо ее. Однако, рожденное женою дитя мужеского пола в целости вземлется к Богу и престолу Божию, имея великое назначение пасти вся языки жезлом железным; и сама жена на определенное время убегает в пустыню. Между тем, на небе открывается брань между Архистратигом Михаилом и его Ангелами—с одной стороны, и змием и его слугами—с другой; и не устояли последние, и места не нашлось уже на небеси для них: и таким образом, свергается змий с своими служителями на землю, при раздавшемся на небеси гласе о победе над змием кровью Агнца, словом свидетельства и самоотвержением верующих до смерти. Низверженный на землю змий снова преследует жену, родившую дитя мужеского пола; но она на двух крылах орла великого снова парит ь в пустыню на известное продолжение времен. Змий испускает из своего зева в след жены реку вод: по земля разверзшаяся поглощает эту реку. И рассвирепевший змий, наконец, обращает свою ярость против останка семени жены, какой еще уцелел в дольней области. Таков изображенный в XII гл. ряд таинственных явлений, имеющих очевидную последовательность и внутреннюю между собою связь. Будем рассматривать эти явления по частям, восходя от частностей к общему смыслу и оправдывая его указанием на самые события.

И знамение велие явися на небеси. жена облечена в солнце, и луна под ногами ее, и на главе ее. венец от звезд двою-

(Продолжение.)

— 401 —

надесять. И во чреве имущи вопиешь болящи, и, страждущи родити (ст. 1 и 2).

И знамение велие явися. Самое название нового таинственного явления знамением показывает, что это явление имеет значение знаменательное или символическое. То же показывают и самые черты нового явления, как то: «облечение жены в солнце, луна под ногами Ея, венец из двенадцати звезд». Знамение, названо великим, сколько по чрезвычайности и поразительности нового явления, столько и по глубине» его значения.

На небеси: это есть духовная область Церкви, как благодатного небесного Царства.

Жена: касаясь выше этого явления мы уже имели случай показать то его знаменование, что, во-первых, в образе жены представляется Церковь, как мать соблюдающих заповеди Божия и имеющих свидетельство Иисус - Христово (ст. 17); и, во-вторых, в величественном образе той же жены примечаются черты лица Пресвятые Девы Матери Господа Иисуса, Которому Единому существенно принадлежит власть и сила упасти вся языки жезлом железным (ст. 5, сл. 2, 3). Впрочем, такая двойственность знаменования одного и того же образа жены не то значит, чтобы несколько различных смыслов находили мы в речи апокалипсической. Идея Церкви, как обители для всей полноты Христовой благодати и потом славы (Еф. I, 19 и 23), раскрылась лично в Пресвятой Богородице, бывшей обителью Христовою в тайне воплощения Его и вошедшей в славу Его, чрез превыше-херувимское Свое возвеличение; равно идея Церкви, как таинственно - благодатной матери всех верующих и спасаемых, также является как бы олицетворенною в лице Божией Матери, Которая во Христе, не стыдящемся нарицать верующих в него братиею своею (Евр. II, 11—12), есть посему благодатная матерь всех верующих. Посему указание на Церковь в означенных отношениях, естественно и справедливо соединять в один общий образ с указанием на Божию Матерь. Так еще в первом обетовании о Семени жены (Быт. III гл.), в образе сей жены назнаменованы совокупно, как Церковь, ведущая с того времени брань и вражду с зми-

402 —

ем, так и Пресвятая Дева-Матерь Богочеловека, —победителя змия. Подобный образ жены—Царицы и в том же знаменовании Церкви и вместе Пресвятой Богородицы представлен в 44 псалме. В рассматриваемом нами месте Апокалипсиса, виден такой же образ царственной жены, находящейся во вражде со змием. Итак, и подобные места Св. Писания в апокалипсическом видении жены открывают нам пророчество о таких состояниях и обстоятельствах Церкви, в которых имела являться особливым образом или слава, или соучастие Богоматери.

Жена облечена в солнце. Судя по общему, изъясненному у нас прежде (смотр. исслед. VIII-й гл.) значению светил, из которых не только солнце, но и луна, и известное число звезд поставляются здесь в ближайшем отношении к таинственной Жене, можно понять, что знаменуемая женою Церковь, является здесь вообще в открытой миру красоте просвещения, как объятая и увенчанная и поддерживаемая полнотой света современных знаний. Но при этом мы должны иметь в виду и явно - исключительное положение. светил в отношении к жене, как одетой в солнце, имеющей луну под ногами, а на голове венец из 12 звезд. Это необходимо требует дополнить объяснение соответственными такому явлению исключительными особенностями. Так в небе, как области благодатного Царства Христова, солнце есть Сам Христос, Его истина, благодать и слава: Христос в самом Св. Писании именуется солнцем правды (Мал. IV, 2). Итак, облечение в солнце, но отношению к Церкви, знаменует такое .духовное светоносное состояние Церкви, когда она явится облеченною в свет Христовой истины, раскрытой со всех существенных своих сторон для разогнания мрака заблуждений и лжеучений,—когда благодать, составляющая начало внутренней церковной жизни, торжественно откроется и во внешнем церковном облачении—святых иконах, когда слава Христова будет светло выражаться в Богослужении и благочинии церковном. По отношению же облечения в солнце Пресвятые Богородицы, показанное светлое состояние Церкви должно быть ознаменовано и увенчано особенно—открытым проявлением славы Богоматери, знамениями преизобилующей в Ней благодати, проявлением чрезвычайной Ее

403 —

попечительности о вере и Церкви, о раскрытии для мира истины Христовой всеуясняющей.

И луна под ногами ее. Луна, похищающая свет у солнца и постоянно изменяющаяся, то затмевающаяся, то опять просиявающая, господствующая над ночью, бледным к неверным светом озаряющая предметы,—но всем этим чертам есть символ света собственно мирской мудрости, не возведенной сознательно ко Христу, хотя заимствующей свой свет у Него же. Ибо свет этой мудрости есть или след и остаток света Божественного, во внешней природе и духе человеческом еще мерцающего, или похищение из области откровения Божественного; и эта мирская мудрость постоянно изменяется и нередко уступает место или неведению, или недоумению я сомнению; но и когда она выражает уверенность и действительно попадает на истину, тс свет ее знаний обыкновенно бывает или мертв, или соединен с мечтательностью. Такую мудрость Церковь попирает ногами, в провиденном Тайнозрителем состоянии. По отношению же к проявлению славы, благодати и бдительности над Церковию Пресвятые Богородицы, лупа должна знаменовать какую-либо определенную область, имевшую светить в это время мирскими знаниями, и притом, хотя со-вне, соприкасаться с духовно-благодатною областью Церкви; ибо луна, хотя была под ногами жены, виделась однако же на небеси. В унижении и попрании сей-то собственно мирской и тогда имевшей даже блистать мирскою мудростию области, которая будете занимать такое место, где распространялась духовно-благодатная область Церкви,—и имела проявиться слава, сила и покровительство над Церковию Пресвятой Девы Богородицы. Таково значение слов: жена облечена в солнце и луна под, ногами ее.

И на главе ее венец от звезд двоюнадесяте. При свете Христовой истины, благодати и славы, в которые облечена жена, нельзя не узнать и двенадцати звездах, венчающих Церковь, лика двенадцати Христовых Апостолов. Глава жены, разумеемой в смысле Церкви, есть Сам Христос, по ременному Апостолом; Христос Глава Церкви и той есть Спаситель тела (Еф. IV, 23). Итак, по отношению к Церкви, венец на главе жены, составленный из звезд двоюнадесяте Христовых Апостолов, выразитель-

— 404 —

но и до очевидности понятно знаменует следующее: Церковь, к славе и торжестве своего Православия явится именно как Церковь Апостольская, т.-е., красящаяся всецело верным соблюдением Апостольских писаний, установлений, преданий, увенчаваемая Апостольскими преемниками или священноначалием, от Апостолов приявшим и предающим благодать тайноводства и учительства церковного, но вместе, как находящаяся под таким главенством Самого Христа, которое украшается одинаково всеми двенадцатью Апостолами и однако само не принадлежит ни одному из них. По отношению же к Царице Небесной Богоматери, хор двенадцати небесных звезд, составляющих венец на главе жены, знаменует явление в Церкви славы Пресвятые Богородицы, как ублажаемой самими Апостолами и вообще небожителями, и как являющей покровительство Церкви при содействии сему Апостолов и Ангелов. Ибо под образом двенадцати звезд (принимая определенное их число за неопределенное или точнее, часть вместо целого) можно разуметь и вообще святых небожителей, ограждающих Церковь под главенством Христовым и увенчивающих своими созерцаниями и песнопениями лице Богоматери.

И во чреве имущи вопиет болящи и страждущи родити. Это видение напоминает слово Апостола Павла к Галатам: чадца моя, имиже паки болезную, дондеже вообразится Христос, в вас (Гал. IV. 19). Что. впрочем, Апокалипсическая жена или знаменуемся ею Церковь, находится в мука х рождения не по отношению к отпадшим от правоты веры, относительно каковых Апостол Павел болезновал, или находился в муках рождения, это ясно из дальнейшего (δстиха): здесь представляется не восстановление в благодатной жизни, а еще первоначальное порождение чада благодати. Итак вопль жены, болящей и страждущей родити, по отношению вообще к Церкви, означает, что Церковь, находясь в показанном выше торжестве Православия, в то же время будет подвизаться породить в благодатную жизнь, или просветить крещением новые племена. Продолжение апокалипсического изображения показывает, что имеется в виду собственно один великий и могущественный народ, имевший принять христианство: ибо. далее сказано (в 5 ст.). что жена роди одного сына мужеска, имею-

— 405 —

щего также одно великое предназначение; а что под сим сыном, мужеским в откровении о судьбах Церкви разумеется цельный народ или даже многонародный род, а не одно неделимое,—это излишне и доказывать, (впрочем ниже будет и это доказано). По отношению же к Пресвятой Богородице, осуществившей лично или как бы олицетворившей в Себе значение Церкви, как Матери верующих,—образ жены, которая вопияла болящи, и страждущи родити, знаменует вопли крепкого Ея ходатайства, соболезнование матерней Ея любви относительно возрождения в христианство того народа, о котором выше сказано, и еще более будет говорено ниже.

Прежде нежели укажем на события, в которых исполнилась изъясненная часть видения, продолжим изъяснение дальнейших символических обстоятельств разрешения жены от бремени, чтобы потом приложение сего пророчественного видения к известным историческим событиям оказалось отнюдь не произвольным, а основанным на очевидной истине.

И явися ино знамение на небеси, и се змий велик чермен, имея глав седмь и рогов десять: и на главах его седмь венец: и хобот его отторже третию часть звезд небесных, и поверже я на землю. И змий стояше. пред женою, хотящею родити, да, егда родит, снест чадо ея. (ст. 3, 4).

И явися ино знамение,. т.-е другой знаменательный образ на небеси, т.-е., в самой области благодатного Христова Царства,—в области Церкви Христовой.

Се змий. Сопоставление сего змия с женою, и притом, враждебные между ними отношения показывают, (что мы уже и выше замечали), что знамения жены и змия указывают на того змия и ту жену, между которыми Бог положило вражду после человеческого грехопадения (Быт. III, и.'»). То же подтверждается названием сего змия древним змием, диаволом и сатаною обольстителем (ст. 9). А гак как оный древний змий, который обольстил первую жену, действовал главным образом этою лестью: будете, яко бози (Быт. III, 5); то видно, что образ сего змия, и в настоящем видении, знаменует духа тьмы, распространяющего г. победоносной над миром и возвеличенной в нем Церкви обольщение — посягнуть на присвоение достоинства,

— 406 —

подобающего единому Богу. Этот змий представляется в видении великим и чермным, т.-е. красным: краснота его дает приметить в нем кровожадного человекоубийцу, а величие показывает, что оп действует не только пронырливо—закрытыми кознями, но и с открытой горделивостью и величавостью. Седмь глав, увенчанных столькими же диадемами, и десять рогов, означают, первые — множество господствующих в то время идей и замыслов, .принадлежащих собственно сему змию или духу гордыни и властолюбия, а другие—еще большее множество сил и способов насилия, дерзости, непреклонного упорства, которыми имел вооружиться тот же дух обольститель, вторгнувшийся в область Церкви. Ибо главы суть вместилища замыслов и предприятий, а рога—орудия насильственной и упорной внешней деятельности, диадемы же суть знамения владычества.

Что касается до определенных чисел седми и десяти, не легко и браться определять их со всею точностью, по опасению чтобы, как ненамеренно и невольно не допустить произвола и натянутости толкования тайны чисел. Впрочем, никак не следует ни отрицать, ни даже ослаблять того, что сидмью главами в диадемах, и десятью рогами змия знаменуются определенные господствующие начала и силы, или способы, с какими прокрался в область Церкви оный древний змий, с льстивым для людей направлением равнобожеских притязаний. На истину, разрешающую смысл определенных здесь чисел, наводит нашу, испытующую Писания, мысль то замечательное обстоятельство, что одни и те же определенные числа и образы седми глав и десяти рогов, встречаются в Апокалипсисе троекратно, и именно всякий раз, как является тот или другой зверовидный, господствующий в .своей области и времени, враг Церкви: кроме змия еще и у зверя, сопровождаемого своим зверообразным же пророком (XIII гл.), ну зверя бездны (ХVII гл.), также седмь глав и десять рогов. Очевидно, что это какие -то общие начала и орудные для борьбы способы разнообразных видов и преобладаний духовного зла. Но духовное зло, как глубоко и справедливо рассуждает блаженный Августин, не имеют в себе какой-либо самостоятельной сущности: оно есть

— 407 —

собственно только недостаток, отрицание добра, как тьма есть отсутствие света, а не какая-либо особая сущность. Поэтому, для раскрытия и определения указуемых в откровении одних и тех же общих тайн разновидного духовного зла следует обратить внимание на отрицаемые или извращаемые этим злом общие способы и начала добра. Добро для нас существенно содержится в Самом Христе и Его правде. Но Христос в самом Апокалипсисе, является Агнцем, имеющим рогов седмь и очес седмь, еже есть седмь духов Божиих, посланных во всю землю (V, 6), соответствующих седмеричному именно числу главных даров Св. Духа, и спасительных таинств благодати (см. исслед.,V. гл.): противоборные этим семи силам и способам Христовой благодати, отрицающие и обессиливающие это добро Христово, начала духовного зла. в том или другом из господствующих его видоизменений, и суть седмь глав того или другого духовного чудовища. Также Христова правда еще в Ветхом Завете была предъявлена, и Апокалипсисом, в конце именно предыдущей главы (XI, 19) в своей окончательной определенности указала в образе Ковчега Завета, вмещавшего в. себе, как известно, скрижали Богоначертанного десятословия или десять заповедей Божиих: противоборные этим заповедям и изречениям Христовой правды способы того или другого преобладающего видоизменения зла духовного и суть десять рогов этого чудовища. Само собою разумеется, что эти семь глав и десять рогов у змия, должны соответствовать духу именно равнобожеских притязаний, проторгшемуся в самую Церковь или открывшему фальшивое церковное направление.

И хобот его отторже третию часть звезд небесных и поверже я на землю. Вообще, светила, к которым относятся и звезды, знаменуют область просвещения, как нам известно из прежних исследований, выше уже упомянутых в этой главе. Поэтому повержение третьей части звезд на землю указывает вообще на упадок и омрачение очень значительной части просвещения, имеющее совершиться вследствие того направления к равно - божеским притязаниями какое сатана успеет внести в самую область Церкви. Но судя по тому, что в образе «звезд»

— 408 -

книга Иова выражает мысль именно об Ангелах (Иов. XXXVIII, 7 евр.), можем приметить, что в созерцании Тайнозрителем того ужасного переворота, какой в области Церкви имел быть произведен древним змием, обольщающим человека—посягнуть на достоинство Божественное, предносился пред его очами образ падения ангелов из света во тьму, по обольщению падшего своего вождя-денницы ¹). Это сообщает всему месту исключительную знаменательность, требующую дополнения изъяснений новыми исключительными чертами. Прежде всего заметим, что взор Тайновидца обращен был собственно на судьбы Церкви воинствующей и в мире духовном следил только то, что имело непосредственное отношение к судьбам земного мира и Церкви. Притом падение ангелов совершилось не в продолжение подвигов земной воинствующей Церкви, а еще прежде паденья человеков; ибо последние и обольщены были уже падшим денницею. Итак, не иначе, как по отношению к земному миру и Церкви должно изъяснять здесь образ увлечения змеиным хоботом или хвостом небесных звезд с неба на землю.

Хобот, т.-е. хвост змия указует на последствие появления в области Церкви сего духа гордыни и властолюбия, влекущего к мечте о равенстве с Богом. Понятие звезд небесных в отношении к Церкви воинствующей изъясняется сими словами Ап. Павла: да будете неповинна и цели, чада Божия непорочна посреде рода строптиваго и развращенного, в них же являешеся. якоже светила в мире, Слово животно придержаще в похвалу мне, и проч. (Фил. II, 15—16). Из этих слов видно, что христиане, когда живут и действуют не по духу мира или рода строптивого и развращенного, а по благодатному духу Христову, духу усыновления Богу, по животворным началам слова Божия, в чистом и полном свете Христовой истины и благодати,—возвышаются над сим миром к жительству небесному и являются якоже светила или звез-

¹) Отсюда открывается, что мысль некоторых св. Отцов о ниспадении духов тьмы с неба именно на землю, подчиненную им еще в их первобытном состоянии, и уже с земли в бездну,— эта мысль не произвольна, а утверждена на воззрении Тайновидца св. ап. Иоанна Богослова.

409 —

ды небесные: держась во всем Самого Христа или возглалвляясь в Нем Самом и едином, они имеют благодатно светлое жительство на небесах—в Самом Христе. Отсюда же само собою изъясняется и то, как эти благодатные звезды могут быть увлечены с неба и низвергнуты: на землю: когда христиане, прияв духа благодатного усыновления Богу и долженствуя во всем держаться своего Господа, увлекаются однако от Него духом мира и начинают жить не по Самому Христу, возглавляясь не в Нем одном: то это и значит, что сии звезды небесные увлечены с духовного неба и ниспали на низменность мира сего, но зле лежащего. Земля, в особенности, знаменует (см. VIII гл.) земные общественные порядки или гражданское устройство. поэтому небесное в Самом Христе жительство увлеченных христиан изменяется, видно, уже на земную область простого мирского гражданства. Теперь понятны и все черты изъясняемого образа: последствием вторжения в область Церкви древнего змия— духа гордыни и властолюбия, посягающего на присвоение достоинства равнобожественного имело быть то, что, увлекшись его обольщением и кознями, целая треть православных дотоле христиан, возглавленных в Самом Христе, верно содержавших потому Божественное слово жизни и являвшихся небесными светилами в мире, ниспала с такой высоты небесного во Христе жительства в дольнюю область мирского гражданства и, следовательно. собственно мирских (вне Христа полагаемых) начал, мирских видов и целей, мирских предприятий и дел. Само собою разумеется, что с столь низким и фальшивым направлением воззрений христианских должно неминуемо падать у таких христиан и самое просвещение, а возвышенный свет веры должен уступать темному суеверию.

Как Господь, возлюбивший Свою Церковь до смерти, допустил такое чрезвычайное лишение Церкви? кок не пощадил небесных светил мира? Такие и подобные вопросы и недоумения духовные предупреждены разрешением в настоящем апокалипсическом видении. Выше уже заметили мы, что духовным очам Тайновидца, при созерцании им настоящей плачевной тайны в судьбах Церкви, пред. носился образ падения светоносных прежде духов, оболь-

— 410

щенмых падшим денницею. Чрез это Дух Святой как бы так глаголет в Своем откровении: Бог есть любовь, безмерно любящая и содержащая все истинно благое, но и в такой же мере чуждая и отвращающаяся всего злого,- готовая до крайнего и неисследимого снисхождения и самопожертвования для послушно приемлющих такую благодать, но и решительно, на веки отвергающая упорных и гордых противников. Так, и многочисленного лика Ангелов согрешивших и возгордившихся Он не пощадил, но низверг и узами мрака связал эти некогда светлые звезды. Подобный суд, и на тех же основаниях, постигнет и светоносных чад Церкви, имевших свободно подпасть влиянию темного духа гордыни и противления. Но им все же остается еще то преимущество, что Откровение не позволяет смешивать увлеченных и обольщенных ложью с самим духом лжи и обольщения, прямо здесь обозначенным. Дух лжи в кому из немощных людей не может приразиться? Самому даже первоверховному Апостолу только что было сказано от Господа: ты еси Петр и на сем камени созижду Церковь Мою и врата адова не одолеют ей,—как его постигло такое адское искушение, что Господь же изрек ему это грозное прещение: «отойдти от Меня, сатана; ты Мне соблазн» и проч. (Матф. XVI, 18; 23). Последовав несчастному Петрову увлечению сатанинским искушением, будем внимательны с Петром и к открытию истины Господней.

И змий стояще пред женою, хотящею родити, да, егда родит, снест чадо ее. При ясности уже главных понятий смысл сих слов можно так изложить: дух властолюбия и гордыни, имевший вторгнуться с своими обольщениями в область самой Церкви, угадает приемлемость и готовность к христианству в новых племенах, в некоторой могучей народности—приметить и станет следить подвиги и усилия православной Церкви обратить этот народ в христианство, духовно усмотрит и могущественное содействие сему Заступницы рода человеческого Богоматери: и с своей стороны будет брать уже меры запутать этот народ или племена в губительные сети своего властолюбия при самом обращении его в христианство, дабы, не дав ему и пожить небесною и духовно-благодатною жиз-

— 411 —

нию, сообщить самому его христианству направление собственно мирское.

Посмотрим, однако ж, чему быть предназначил человеколюбец Господь, провидевший такие козни человекоубийцы.

И роди (жена) сына мужеска, иже имать упасти вся языки жезлом железным: и восхищено бысть чадо ее к Богу и. престолу Его. А жена бежа в пустыню, идеже име место уготовано от Бога, да тамо питается дний тысячу двести и шестьдесят (ст. 5. 6).

И роди: т.-е. Церковь Христова, открытая в полном свете своего православия, всецело Апостольская, имеющая и знающая Единого Главу, не смешиваемого ни с одним из Апостолов, следовательно, единственно Самого Христа, успеет беспрепятственно возродить означаемый здесь народ в благодатную жизнь,—разумеется, чрез обращение его во Христу и св. Крещение. Нераздельно с сим и Милосердая Матерь Божия, сияя для Церкви и мира Своею славою и. благодатию, благодатно усыновит Себе новый христианский народ, приняв его под особенное матернее Свое покровительство и ходатайство пред Богом. Точность сего изъяснения утверждается выше раскрытым значением жены.

Сына мужеска, иже имать упасти вся языки жезлом железным. Выше уже было говорено, что еще в Ветхом Завете открыто было о власти и силе Христовой—упасти вся языки жезлом .железным (пс. 2-й). Что впрочем в рассматриваемом месте Апокалипсиса речь идет не лично о Христе, а только о Его благодати, власти и силе, сообщаемой вере и действующей в верующих, или о Самом же Христе, но насколько Оп вселяется и действует в верующих, это ясно из всех представленных здесь обстоятельств чревоношения, и рождениями воспитания сего сына мужеска, иже имать упасти вся языки жезлом железным. Обстоятельства сии нейдут к лицу Самого Иисуса Христа и не оправдываются Евангельскою историей о Нем. Что же касается до верующих, мы видели, как идут к ним обстоятельства чревоношения и рождения оного сына мужеска. Увидим далее отношение к ним и прочих обстоятельств новорожденного от жены таинствен-

— 412 —

ной. И, во-первых, Христос верою вселяется в сердце (Еф. III, 17) обращающихся к Нему и чрез крещение сообщающихся самой силы смерти и воскресения Его (Рим. VІ, 3—4). На этом основании, власть и сила—пасти языки, жезлом железным, составляющая существенную собственность Самого Христа, и может усвояться верующим в Него и раскрываться в благодатной жизни возрожденных. Побеждающему и соблюдающему дела Моя до конца, говорит Сам Господь Иисус в сей же священной книге (П, 26—28), дам ему власть на языцех и упасет я жезлом железным, яко сосуды скудельничи сокрушатся, якоже и Аз приях от Отца Моего. Когда же и действительно Церковь породила такого сына мужеска, иже имать упасти вся языки жезлом железным, то значит, что здесь имеется в виду такой новообращенный и возрожденный в христианство, в котором Христос Бог провидел соблюдение дел Его, т.-е. правой и деятельной веры в Него (Иоан. VI, 28—29), имевшее выполняться до конца, в котором, посему, Он и назначил проявить Свою чрезвычайную благодать—пасти вся языки жезлом железным. Как выше (ст. 3) змий или дракон взят не просто в отвлеченном своем сатанинском существе, а в значении сатанинского начала, имевшего воздействовать на небе церковном в отпадающих от живого главенства Христа, чрез мечту о человеческом гордом главенстве; гак и здесь Господь, сдан имеющий силу упасти вся языки, созерцается не в отдельной от нас собственной личности, а в значении начала или Главы, возглавляющей в Себе право и истинно верующих.

Во-вторых, когда образ сего сына мужеска никак не может быть отнесен лично ко Христу, а только к возрожденному во Христе, имевшему соблюсти дело Его до конца, то под образом сего сына должно разуметь точно не одного верующего человека, а, по крайней мере, целый и притом великий народ ’). Ибо Христова сила и власть

9 Выше мы сказали: и даже многонародный род.—Здесь и далее останавливаемся на понятии—только просто народа: потому что под это понятие может подходить и разветвленный на отдельные частные народности—род.

— 413 –

упасти вся языки жезлом железным вполне вместима лично только для Него Самого, но, по ограниченности человеков, никак невместима ни для одного из неделимых, а требует для своего раскрытия нескольких поколений и продолжительных времен, целого великого народа, (по крайней мере в лице своих избранных) преданного Христу и верно соблюдающего дела Его. Далее увидим, что точно великий ряд веков определяется для жизни и деятельности сего сына мужеска. Представление не только народа, но и всего спасаемого человечества под образом неделимого, и именно сына и наследника благодати, находим даже и в учительном отделе священных книг Нового Завета (Гал. IV, 1-3). Впрочем, вся сила здесь не в многолюдстве народном, а в Самом Господе, насколько Он вселяется и действует в верующем народе.

В-третьих, когда под образом новорожденного благодатию разумеется великий, имевший принять Православную веру, народ: то ясно, что и название его сыном мужеским указует собственно не на мужеский пол новорожденного, а на свойственную мужескому полу твердость, силу и могущество, которыми будет обладать провиденный Тайнозрителем Православный народ. Это подтверждается и самым назначением его упасти, по силе и власти Христовой, вся языки жезлом железным. Впрочем, сие назначение требует еще подробного изъяснения.

Но главное, в-четвертых, как бы ни был велик и разветвлен разумеемый здесь народ,—Откровение берет или обозначаете, здесь его только в том отношении и значении, сколько он возглавлялся бы в Самом Христе и держался бы Его Самого, как начала своей силы, мысли и жизни.

Жезл есть символ царственной власти (пс. ХLIV, 7). Жезл железный, по свойству сего металла, есть символ твердой и строгой власти. А так как здесь речь о проявлении Христовой силы и власти не лично в Самом Христе, а по Его благодати и вере в Него—в провиденном от Апостола Православном народе: то символ железного жезла, назначаемого сему народу, знаменует, что в сем народе имеет быть освященная Христовою благодатию и преданная Христу и Церкви твердая Царственная власть, и. таким образом, этот народ явится твердою и гроз-

— 414 —

ною, по Православной вере во Христа и по Его силе, державою. Так как еще сей Православный народ, так показано уже выше, имел поступить в истинно-материнскую любовь Божией Матери: то грозно державный жезл будет принадлежать сему народу, как благодатно усыновленному во Христе державной Воеводе—Пресвятой Богородице, или точнее,—он есть собственность единственного Ея Сына Христа Бога, Которого только будет усвоять себе верующий народ.

Под языками разумеются языческие народы, или водящиеся духом языческим, языческою враждой против Бога истинного и Его Церкви. Так, во 2-м псалме, из которого взяты в Апокалипсис рассматриваемые слова, под языками, отданными Христу на упасение жезлом железным, разумеются и боговраждебные иудеи,—сии еще прежде язычников упасены были железным жезлом Божественного Царя Христа. Так и в предшествующей главе Апокалипсиса под рассвирепевшими язычниками разумеются и наследовавшие, языческую вражду против Церкви Византийские императоры-иконоборцы и магометанские притеснители Христианства. Сказано: вся языки, прямо в подтверждение, что здесь разумеются не только языческие народы в тесном смысле слова, но и водящиеся духом языческой вражды против Церкви—магометанские народы и имевшие восприять подобный же дух лжехристианские цари и народы. Главным же образом мы, новозаветные, должны помнить, что несть наша брань собственно к плоти и крови, но к началом духовным (Еф. VI, 12). Потому вся языка означают главным образом языческий дух, взятый во всех областях, во всей многосложности и разносторонности его раскрытия.

Упасти жезлом- железным, в известном уже смысле сего слова—упасти движимых мятежным против Христа и Его Церкви духом царей и народов, значите или приводить их в покорность вере, или покорять их только самой этой державе Православно-христианской, или лишать их силы и возможности вредить Христианству, или даже ниспровергать и разрушать Боговраждебные их царства, особенно же и главным образом: ниспровергать и упразднят в них Боговраждебность языческую, или самый дух языческий во всей разносторонности и многосложности его

— 415 —

раскрытия. Так, во 2-м псалме после слов: упасеши Я жезлом железным, в усиление и объяснение оных прибавлено: яко сосуды скудельничи сокрушиши я (ст. 9); а в событиях это произошло главным образом чрез ниспровержение самого язычества. Для дальнейшего раскрытия смысла упасения всех языков, предлежащего воздействию Христову чрез избранный на это народ, надо взят во. внимание, что в предыдущей (ХІ-й) главе уже указано христовраждебное гражданство, открытое зверем бездны магометанством, а в настоящей главе показано губительное, усиление змия—духа превозношения, оказавшегося в самом небе—области Церкви и низвергшего весьма многих из этого неба. на землю, в следующей же главе увидим преобладание зверей, имевшее в себе воспроизвести боговраждебный дух древних языческих преобладаний над Израилем: силу и власть Христову упасти вся языки всех этих родов Откровение, конечно, и предуказывает здесь, как имеющую воздействовать так или иначе чрез мужественный Христом народ—чадо Православной Церкви. И. действительно, ниже в Апокалипсисе (XIX, 15), Господь является в самом действии пасения языков, поражая и низлагая именно тех своих врагов, которых духовно,- языческое направление означено в следующей главе под образом зверей (19—21 сл., сл. ХIII гл.). Так-то, еще не успели вполне обозначиться в Апокалипсисе враги веры и Церкви, водящиеся языческим духом, как уже поставляется на вид могучее Христово орудие к упасению всех такого рода языков.

К сказанному прибавим еще несколько замечаний, могущих послужить к большему раскрытию глубины сего пророчественного откровения. И, во-первых, так как означенное упасение языков имело совершиться, как показано выше, собственно по вере во Христа и Его силою: то необходимо, чтобы оно, при всей своей грозности, имело совершиться согласно с духом христианства, и, следовательно, не в духе самолюбивой вражды или мстительности, властолюбия или корыстолюбивых расчетов, но в духе человеколюбия, справедливости, великодушного самопожертвования, терпения тяжких испытаний, искренней ревности о (безопасности и достоинстве Православных христиан, вообще — в духе Христовой всепро-

— 416 —

светительной истины и всеоживляющей благодати. В противном случае сей народ изменял бы своему великому назначению, чтобы чрез его веру и верность воздействовала сила и держава собственно Христова. Христос низложил и сокрушил язычество, как и иудейство и вообще все враждебное, существенно тем, что предал Сам Себя как Агнца на заклание за грехи враждебного Ему мира. Но Он и вчера, и днесь, и во веки Той-же. В таком человеколюбивом, а не в инаковом, духе Он пасет боговраждебные языки, насколько вселяется и действует и в верующем народе или в одном человеке. Во-вторых, так как дело сего упасения присвоено вообще сыну мужеску или могущественному и мужественному Православному народу: то ясно, что и каждый член, или каждое частное звание сего народа должно иметь соответственное своему роду и значению участие в таком грозном для лжи языческой упасении всяких языков. Служители Церкви имеют раскрывать истину Христову к низложению всякой языческой лжи, возгревать в народе дух послушливой и правой веры во Христа и низводить на всю державу освящение и помощь Христовой благодати; христолюбивое воинство будет твердо подвизаться за веру, царя и отечество; весь гражданский порядок имеет быть развит из начал закона Христова и направлен к утверждению Православия и т. д. В-третьих, поелику сын мужеский имать упасти вся языки именно жезлом, железным, знаменующим твердую и грозную для непокорных державную власть: то выходит, что твердая и строгая царственная власть в оном народе избирается в особенно благопотребное орудие силы Христовой к упасению всяких враждебных Церкви языков или, что то же, к сохранению и торжеству Православия над всякою языческою враждебностью против оного. Само собою разумеется, что служить такому благодатному назначению сей державы предоставлено собственно живой вере, неотступно держащейся Самого Христа, как Главы на все, и разве только ради веры внешнему значению кого бы то ни было в этой державе. Наконец, и еще повторим, и будем иметь в особенном внимании, что такое великое назначение предоставляется сему Православному народу, как со делавшемуся во Христе

417 —

сыном Царицы Небесные,—державные Помощницы, и следовательно имеет выполняться не иначе, как под Ея материнским покровом и державою непобедимою, при Ея ходатайстве за сей народ пред Господом.

Из всех указанных признаков сего благословенного народа, провиденного Тайнозрителем за несколько веков, уже ясно, какой именно этот народ, обращаемый в Православное христианство по открытии в Церкви духа мирского властолюбия, увлекшего уже от правой веры и жительства небесного в дольнюю область мирского владычества— целую треть Христианского мира. Но посмотрим, что по Апокалипсическому видению имело последовать в первые времена по обращении сего народа—как с ним самим, так и с возродившею его Церковию Православною; и потом уже представим все это пророчество в самом исполнении оного.

И восхищено бысть чадо Ея (жены) к Богу и престолу Его. В IV, гл. Апокалипсиса изображена эта самая горняя, какая только доступна для веры, область, где находится престол Божий и на престоле Сам Господь Бог Вседержитель. Чтобы действительно быть в сей области,» не довольно только внешним образом принадлежать благодатному небесному Царству Христову или Церкви, но нужно еще, если не открытыми созерцаниями—по приемлемости и достоинству, то по крайней мере духом живой веры войти во внутренность или в самую силу благодатного Христова царства. Дверь сюда в благодатном небесном Царстве всегда отверста: это есть Сам Христос (Иоан. X гл.) или любовь Отца Небесного, в Единородном почивающая, которая чрез домостроительство Его воплощения открыта и простерта и к нам грешным людям. Входя сею дверью, будем иметь доступ к самому престолу благодати, и там очами веры или внутреннего человека, созерцать Отца Небесного, открывающего Себя в существенном Своем сиянии—Господе Иисусе и в Нем же изливающего на приемлющих животворную благодать Святого Духа. Входя в силу и дух Четверо-Евангелия, повествующего о Господе Иисусе, как Он открыл в Себе людям, для спасительного познания и общения, почивающее в Нем со всеми сокровищами Бо-

418 —

жества благоволение Отца Небесного, будем разуметь сие- Четверо-Евангелие, истинно как четыре, преисполненные очами спереди и созади и внутрь-уду, Серафимо-Херувимские животные, находящияся посреде и окрест престола благодати. Понимая и ощущая силу и дух и всех книг Нового Завета, как начертываемых Духом Божиим на скрижалях самого сердца верующих, управляющих их верою и жизнию и обращающих духовные их взоры всегда к самому престолу благодати, будем видеть в них точно двадцать четыре старца, седящия в венцах на престолах пред самым престолом благодати. В один и тот же образ, с мыслью о Божественном Писании Нового Завета, будет сливаться у нас и представление о пастырях Церкви, когда будем иметь о них живое духовное понятие, как о носящих для нас в своих устах и сердце слово и благодать Нового Завета Божия. Самое существо Агнца Божия, закланного за грехи мира и содержащего всю полноту благодати, имеем и воспринимаем в Евхаристии. И, таким образом, приступаем к тмам Ангелов, торжеству и Церкви первородных на небеса написанных, к всемирному славословию Бога и Спасителя и пр. (см. все сие в IV и V гл. Апокалипс.). Сообщить такие духовные воззрения или дать такое благодатное направление вере новообращенного народа и значит восхитить сие новорожденное чадо благодати к Богу и престолу Его. Обращая же внимание на связь сего образа с другими предметами рассматриваемого видения, можем усмотреть нечто- новое в дополнение показанного смысла. Выше Тайнозритель заметил, что змий наблюдал за женою, да, егда родит, снест чадо Ея (ст. 4); ниже также указывается вражда змия с самыми небожителями и женою (ст. 7—13). Между тем ее сын мужеск предполагается в безопасности и удалении от козней змия. Видно, что не только в самую жизнь и дух возрожденного во Христе народа введены благодатно-духовные воззрения Православия, но этот народ и внешним образом поставлен в некоторое отдаление от области движения и преобладания оного духа властолюбивого и посягающего на равно-Божественное достоинство, который опустошил целую треть одержания Церковного. Видно, что этот народ стал жить, духовно-

— 419 —

православною жизнию, не входя в столкновения и связи с потемненною, хотя и христианскою областью поверженных на землю небесных звезд. При сем само собою разумеется, что такой новообращенный народ поставлен и стал жить небесными воззрениями и небесным духом Православия именно Так, как еще новорожденное чадо Церкви и благодати,—нуждаясь в руководстве своих просветителей, вразумляясь особенно благодатным чином и принадлежностями Богослужения, непосредственно действующими на дух и самые чувства и проч. Само собою также разумеется, что различные члены сего новообращенного народа не иначе, как в разных степенях, по мере своей веры и сообразно своему званию, имели возвышаться к Богу и престолу Его. Наконец, паче всего будем помнить и иметь в виду, что сей народ назнаменован в Апокалипсисе, как благодатное во Христе чадо самой Матери Божией, и, следовательно, имело быть восхищено к Богу и престолу Его, под кровом и ходатайством Пресвятые Богородицы.

А жена бежа в пустыню, идеже име место уготовано от Бога, да тамо питается дний тысячу двести и шестьдесят. Объясним по обычаю, сначала частные понятия, а потом изложим и общую мысль всего стиха.

В образе жены, убежавшей в пустыню, как уже знаем, представляется Православная Церковь, которая послужила возрождению новообращенного народа. Но при сем не опустим и здесь из вида, что в образе жены отражаются и Боголепные черты лица Пресвятой Богородицы.

Образом пустыни определяется, по отношению к Церкви, внешнее ее положение. Какое именно? Пустыня противоположна местам населенным, каковы в особенности города. Когда Церковь водворяется в христианском государстве, ограждаясь совне гражданскою властью, законами и порядками сего государства; то она пребывает во граде, который, в сем смысле, и поименован в предыдущей главе, градом святым (XI, 2). Посему и наоборот, если Церковь, по внешнему положению своему в какой-либо стране, лишается покровительства христианских властей и выходит из ограды законов и учреждений хри-

— 420 —

стианского государства,—то такое внешнее положение Церкви и будет пустынею. Из продолжения Апокалипсиса, можно не только подтвердить, но и точнее определить показанное значение пустыни. В гл. ХVІІ Тайнозритель говорит, что он приведен был в пустое место (греч. «в пустыню»), и здесь увидел блудницу, седящую на звере, исходящем из бездны и знаменующую град великий (см. 3, 8 и 18 ст.). Но образы града великого и зверя, исходящего из бездны, уже в предыдущей главе встречались нам и нами изъяснены: зверь бездны знаменует лживую веру или религиозный фанатизм магометанства, а град великий означает гражданскую область того же магометанства. Отсюда, открывается, что означенною пустынею, для Православной Церкви, предопределено быть именно опустошительному преобладанию над нею магометанства.

Значение бегства жены в пустыню, объясняется уже само собою из вышесказанного; это бегство есть выход Православной Церкви из-под покровительства и из ограды христианского гражданства в пустыню преобладания магометанского. Впрочем, настоящее бегство Церкви в сию пустыню не есть окончательное и совершенное водворение Православной Церкви в пустыне преобладания магометанского. Ибо и ниже (ст. 14), представляется жена еще не водворившеюся в пустыне, а только летящею в эту пустыню. Самое указание, в рассматриваемом нами месте только еще на уготование для жены места в пустыне, да тамо питается она определенное время, — подтверждает эту мысль, что совершенное водворение и препитание Церкви Христовой в пустыне относится еще к последующим временам. Итак, бегство жены в пустыню означает только предварительное и предуготовительное движение святой Церкви в пустыню магометанского преобладания. За этим бегством должно, по Апокалипсису, следовать еще парение или полет этой таинственной жены в пустыню (14 ст.), предварительно окончательного или совершенного водворения здесь жены.

Самое изображение бегства жены в пустыню, где уготовано Богом место для ее препитания, имеет очевидное сродство с следующими изречениями псалмов: се удалихся бегая и водворихся в пустыни. Чаях Бога, спасаю-

— 421 —

щего мя от малодушия и от бури (пс. LIV, 8—9), так говорить Боголюбивая душа, смятенная от гласа вражия и от стужения грешница, видящая беззаконие и пререкание во граде (ст. 4, 11); и еще; имене твоего ради наставиши мя а препитаеши мя: Изведеши мя от сети сея и проч. (пс. XXX. 4—5),—так говорил молитвенник, преследуемый тайными кознями и открытою злобою врагов. Отсюда открываются новые знаменательные черты бегства жены в пустыню магометанского преобладания. Видно, во граде христианского государства, в котором водворилась Христова Церковь,— имели слишком умножиться молва и лесть, беззакония и пререкания, равно и опасности от козней врагов; и потому пустыня магометанского преобладания, при всей своей враждебности Христианству, была в распоряжениях Промысла благопотребным и нарочито устроенным убежищем, где Православная Церковь могла бы поддерживать, возгревать, питать свой дух Православия твердою пищей креста. Частные способы препитания Церкви в такой пустыне изъясняются из тех обстоятельств Церкви Ветхозаветной, когда, по изведении чад ее из Египта, до четыредесяти лет препита их Господь в пустыне (Деян. ХIII, 18): для них манна сходила с неба, столп огненный и облачный показывал им путь, вода истекала из камня, враги низлагаемы были оружием молитвы Моисеевой. Видно, что и чада Христовой Церкви не только в предначинательном, бегстве, но и по вселении своем в пустыню магометанского преобладания имели беспрепятственно пользоваться небесною манною Слова Божия и таинств, облаком и огнем благодати, оружием благоприемлемой молитвы и проч.

Период времени, назначенный для препитания Церкви в известной пустыне, по Апокалипсису объемлет тысячу двести шестьдесят дней, т.-е. столько же, как и период могущественного свидетельства двух пророков, указанных в предыдущей главе (XI, 3). Означенное число дней составляет, полагая на месяц круглым числом по 30-ти дней, ровно 42 месяца и следовательно три года с половиною Апокалипсического времени:—таинственный период времени, строго соответствующий продолжению общественного Христова служения спасению людей или, что то же, созиданию новозаветной Церкви. Видно, что крестное, но духовно-

422 —

питательное поприще для Церкви строго соразмерено с Христовым крестоносным служением, как своим основанием и первообразом. Но за этим возьмем во внимание и то, что апокалипсические три года с половиною объемлют, как известно нам из предыдущих исследований (см. XI, 2,3 сл. IX, 15) около трех с половиною веков исторического времени. Такое определение апокалипсического исчисления времени для нас уже оправдано, было выше самыми событиями, без противоречия слову Христову: несть ваше разумети времена и лета, яже Отец положи в Своей власти (Деян. I, 7). Апокалипсическое исчисление времени определилось для нас самым откровением, раскрытым событиями. Но спрашивается: с какого предела начинается в настоящем месте Апокалипсическое исчисление времени? Означенное продолжение времени назначено собственно уже для препитания и, следовательно, для окончательного вселения Церкви в пустыне, что настоящим бегством жены в пустыню только еще приготовлялось. Итак, около трех веков с половиною назначается для магометанского преобладания над Православною Церковию уже после всецелого падения в ее области прежнего христианского гражданства, после покорения магометанами всех остатков этого гражданства.

По отношению же к лицу Богоматери, отображающемуся в изображении жены,—место, уготованное для жены в пустыне, указует на какой-либо пустынный удел или жребий, предназначенный от Бога для вселения и проявления особенной благодати Богоматери; вожделенная для материнской любви Богородицы пища есть вера, любовь и упование на Христа, а по Христу и к Ней обращенные с особенною силою; самые слова: жена бежа в пустыню, могут указывать на прибежище Богоматерней благодати, открытое вере в пустынножительстве.

Соображая все раскрытые выше частные понятия сего стиха, общую его мысль относительно Православной Церкви так можем изложить в связи с предыдущим: «когда, новый мужественный народ обратится к Православной вере, и восприимет верою Христа, то послужившая этому его возрождению Христова Церковь имела сделать быстрое и сильное движение к выходу из святого града православной

— 423 —

Империи в пустыню магометанского преобладания. Впрочем, это должно было послужить отнюдь не ко вреду и ниспровержению этой Церкви. Напротив, сим образом Господь Бог предуготовлял заблаговременно то, чтобы, при умножении в прежнем христианском гражданстве корыстолюбия и хитрости, смущений и пороков, равно и опасностей от козней врагов Православия,—пустыня магометанского порабощения послужила для Православной Церкви временным убежищем, где она наконец на целые три века с половиною и водворится и, по благодати Христова крестоносного за Церковь пути, будет поддерживать в себе дух Православия твердою пищей креста и питать своих чад своими духовно - благодатными способами». Таково значение всего стиха относительно самой Церкви.—Возводя же взоры к отражению, в образе жены, Богосветлого лица Богоматери, мы должны прибавить к сказанному следующее: «в показанных обстоятельствах Церкви Православной, Сама Матерь Божия будет, видно, иметь в какой-то пустыне Свой удел или жребий, еще прежде указанный от Бога для вселения особенной Ея благодати, и в сей пустыне будет находить вожделенную для Ее материнской любви пищу особенных веры, любви и упования на Христа, а по Христе и к Ней обращенных, как и Сама откроет здесь для веры особенное убежище Своей любви и благодати».

Раскроем теперь рассмотренную часть пророчественного видения, изображаемого в главе ХІІ-й, в самых событиях или в историческом исполнении.

После торжества Православия, в каком явилась Церковь при Императрице Феодоре, и на какое мы уже имели случай указать,—был еще особенно важный случай для Вселенской Церкви явиться в солнечном свете правой веры, с попранием изменений и нововведений, сделанных по измышлениям человеческим,—явиться Церковию истинно Апостольскою, имеющею и признающею Единого Главу Христа для всего вселенского церковного состава. Это было в 879 году на соборе, на котором были представители всех в мире частных церквей и который посему некоторые называют (как и он сам называл себя) Вселенским: на сем Соборе, восстановившем Константинопольского па-

— 424

триарха Фотия, утверждено было соединение Церквей Восточной и «Западной и отринуты нововведения, допущенные последнею. Отвергнув эти нововведения, Вселенская Церковь являлась попирающею луну изменчивых человеческих мудрований, облеченною в солнце Православия, с одною только Божественною Главою, носящею венец, составленный совокупно всеми двенадцатью Апостолами. Тогдашнее просвещение или область знаний, с одной стороны раскрывая внутренний свет христианства в вероучении, в нравоучении, в свящ. истории, в духовной поэзии и проч., а с другой—унаследуя и очищая Христовым светом плоды древней классической мудрости, представляет также блистательную принадлежность тогдашнего состояния вселенской Православной Церкви. Такие просвещенные мужи, как св. Иоанн Дамаскин или упомянутый сейчас Фотий патриарх, были наилучшие представители современного им просвещения, во всей его широте.

В это самое время, столь светоносная Православием, или животворным правомыслием, Церковь готовилась и уже предначинала возрождать великий народ, известный уже тогда своим (хотя еще диким) мужеством, и даже получивший и имя от славы: народ Русско-Славянский, (с другими Славянскими же племенами). Вот что говорит Фотий, главный деятель и предмет для действий упомянутого выше великого Собора: «Н тот народ, о котором многие много рассказывают, и который в жестокости и кровопролитии все народы превосходит; оный глаголемый Росе, который, поработив живущих окрест его и возгордясь своими победами, воздвиг руки и на Римскую Империю: и сей однако ныне пременил языческое и безбожное учение, которое прежде содержал, на чистую и правую христианскую веру, и вместо недавнего враждебного на нас нашествия и великого насилия, с любовию и покорностью вступил в союз с нами; и столько воспламенилась их любовь и ревность к вере (Благословен Бог во веки, взываю я с Павлом), что и епископа, и пастыря, и христианское Богослужение с великим усердием и тщанием прияли». (Выписка из окружного послания Фотия: см. Разговор между испытующим и уверенным, стр. 166). Между тем, как Церковь таким образом вопияла в сладких муках во-

— 425 —

жделенного рождения столь могущественного народа, вторгнувшийся в Церковь по поводу самого ее могущества и подчинить своему преобладанию целый запад Христианского мира¹) Таков именно был и доселе еще есть дух Римского папства ²), которое низводит воззрения и направления веры от небесного и исполненного благодати и истины. Главы Христа к властелину собственно земному, только возносящемуся превыше всего в Церкви, и вследствие этого действительно повергает как увлеченных им христиан, этих светил в мире (Фил. II, 15), с неба благодатного Христова царства на землю только уже мирского гражданства,—так и подпавшую влиянию его область христианского просвещения. Не с преобладанием ли на Западе папства начались там столь сумрачные и невежественные, так Называемые, средние века?

Конечно, папство не касалось большей части истин, утвержденных Вселенскими Соборами; но тем не менее, здание самой Христовой истины, даже в самых горних своих частях, подверглось растлевающему влиянию древнего змия. Так, посягая на равнобожественное достоинство Вселенского главенства, папство дерзнуло приписывать и Самому Божественному Главе Церкви—Единородному Сыну Божию некоторое также совместничество с Отцом по отношению к личным свойствам, именно отъемля у Бога Отца славу быть единственным началом и корнем для других лиц Божества, а напротив утверждая исхождение Св. Духа от Отца и вместе Сына. Потом, папство стало приписывать некоторое совместничество и Пресвятой Богородице со Христом Богом, именно утверждая, что Пресвятая Дева

¹) Римское патриархатство было самое большее на пяти церковных патриархатов, обнимавшее никак не меньше по крайней мир трети христианской Церкви.

²) О духе папства, насколько открыто в нем место для сатанинской лжи, см. в книге «о Православии в отношении к современности», третью статью о современности в отношении к Православию. Само собою впрочем разумеется, что один Бог может судить, сколько кто из папистов одушевляется лживым духом папства или же остается верным духу останков Православия и в области папства, к нему относятся все неизвращенные папством догматы и правила веры. Превосходные мысли о сем можно находить в «Разговоре между испытующим и уверенным» Высокоп. Митроп. Филарета.

— 426 —

нисколько не причастна была Своею природою к первородному греху, и следовательно, не нуждалась в искупительной жертве и заслугах Христовых. Кроме того, совместничество со Христом и с Его благодатию папством внесено и вообще в Церковь небесную или торжествующую; ибо оно стало утверждать, будто прославленные святые совершили дел праведных более, нежели сколько требовал бы долг пред Богом; тогда как на самом деле и самая праведность их есть благодатная, полученная от Бога живою верою во Христа (Филип. III, 9). Что касается до заблуждений и притязаний папства, относительно Церкви воинствующей или странствующей на земле,—дух папства, догматически утверждающего свое равнобожеское главенство над Вселенскою Церковию, и великую ее часть действительно покорившего себе, открылся в недрах Церкви истинно, как великий дракон, сатанинский дух гордыни, не хотящий знать никаких пределов. Чтобы убедиться в этом, для этого надо последовать воззрению Тайновидца на самую существенную силу лжи; именно—следует вникнуть к глубину папства, насколько оно есть ложь, не касаясь ни того, сколько и в области папства есть остатков от истины или Православия, ни того, сколько и римские христиане могли бы возвышаться над ложью папства, чрез верность остающейся и у них истине ¹), но притом не забывать, что люди здесь во всяком случае жертва обмана, ίсамое существо и корень лжи папизма—ниже человечества. Идея и стремление папства взять над верою власть, ипритом абсолютную, и чрез это отвлечь веру от возглавивши единственно только в Самом Господе Христе и отнять у верующих, условливаемую этим, благодатную свободу детей Самого Бога,—это есть мысль и движение, очевидно, не Духа Христова, Духа усыновления и сыновне- самостоятельной свободы, но противоборного Ему духа деспотической тирании над человечеством. Затем, явно ложная мечта о непогрешимости простого, хотя и возведенного на Римскую святительскую кафедру, человека, и, следовательно, о бесконтрольной верности всего духовного движения и направления, самовластно сообщаемого этим

¹) Для речи об этом место будет ниже.

— 427 —

человеком всей своей церкви и ее католичеству, с осуждением держащихся только одного Главы—Самого Христа—в погибельном заблуждении,—отсюда гордое притязание на неограниченное духовное самовластие этого человека над всею иерархией и всем составом Христовой вселенской Церкви, над царями и царствами христианскими,— мало того, посягательство на подчинение человеку самой Божией истины чрез верховное его право определять смысл Св. Писания, догматы веры и церковные правила, безапелляционно аппробовать для веры вселенское церковное предание, —самовластное человеческое, по собственным видам, управление или распоряжение благодатию спасения нашего, прощения грехов грешным и прославления самих святых в Церкви; все это свойственно, в своей силе, не простым немощам и преткновениям или падениям человечества, а явно сатанинскому самообожанию, соединенному притом с осязаемою ложью ада. А между тем История, со всею поразительностью раскрывшая все эти крайности Папства в продолжение веков, не позволяет нисколько их ограничивать или смягчать.

Следует теперь посмотреть на развитие из показанного сейчас существа лжи папской, полной ее системы: тогда мы ближе и обстоятельнее разберем и семь венценосных, и, следовательно, господствующих, голов и десять рогов змия, которых только общий смысл нами выше указан. Так, насколько папство есть ложь или отрицание Православия, оно в этом отношении или значении своем имеет господствующею задачею—не облечение христиан в Самого Христа, в Его свойства, мудрствование и добродетели, но распространение и упрочение римского самовластия над миром,—не раскрытие в верующих Христова свободно-сыновнего Духа, но напротив поработительное закрепление духа их за римским престолом,—не соединение со Христом в вечную жизнь души и самого тела равно всех верующих, но организование их, в здешней жизни, под главенством папы и клерикальным преобладанием,—не духовное исправление грешников, по принятие раболепных их услуг и пожертвований, с наградою за это отпущения грехов и нераскаянным; и главными деятелями всего этого служат и, по существу пап-

— 428 —

ства, должны служить избранники самого священства ¹, которые, притом, и самую щедрость Христовой благодати, в освящении брачного союза и в снисхождении ее к облегчению самых физических недугов, хотели бы обратить в противоблагодатное клерикальное господство над христианами на стезях и жизни, и смерти. Так Папство, насколько оно есть отрицание Православия или ложь, по самому существу своей лжи, направляется к коренному парализованию и усыплению силы всех семи спасительных таинств, без чего живое возглавление христиан в одном Самом Христе, никогда бы, конечно, не уступило никаким человеческим, а в источнике сатанинским, усилиям взять власть над верою и Церковию, и власть верховную. Вот эти семь змииных, и притом венценосных годов, которые злоухищряются достигать сначала того, чтобы обольщаемые христиане самую седмочисленную в таинствах и отсюда в дарованиях Св. Духа, благодать Христову принимали более или менее вотще, и которые чрез это достигают и самовластного заправления обманутыми христианами, по духу лжи папской. Под таким направлением, этим христианам внушается, как самая первая заповедь Закона Божия, веровать в папское главенство над христианством; протестующие против этого здравая вера и простой здравый смысл представляются им, как кумиры язычества; святыня всего священного ими чтится и особенно церковные учреждения, даже прямо Богослужебные, соблюдаются ими, по заповедям папства, не иначе, так сказать, как под углом верования в самозванное земное главенство над Церковию и потому в характере не благодатной свободы и светлого разумения, а клерикального преобладания, покровительствующего суеверию и слепому фанатизму. Что касается до людей, папство не обинуется развязать верующих во Христа от обязанностей ко всяким

¹) Поэтому и произошло то изумительное явление, что напр. Англиканская церковь в противоборстве Римскому католичеству, а не Православию, могла удержать веру в таинственное принятие Св. Духа чрез рукоположение, отрицая таинство священства видно только и смысле Римского католичества, или как одну из голов амия. Смотри об этом 3 стат. в моем сочин. «По особым обстоятельствам и вопросам соврем.»

— 429 —

властям и авторитетам, даже к родным отцу и матери, если последние противоборны папству,—дозволить, а иногда, и предписывать ad majorem Dei gloriam вопиющие нарушения правды, чести и любви, обманы и обиды ближних, посягательство на все, им принадлежащее и для них бесценное. Известны, например, польские катехизисы в этом роде и духе ¹). А что эти явления—не случайные и исключительные, а выражают самый дух и силу лжи папизма, доказательство тому—самое открытое и для рассуждающих неоспоримое: чем более кто из римских католиков верен и служит своему папизму, тем более входить в показанную двусмысленную и фальшивую нравственность. Монахи - иезуиты суть самые лучшие, верные и вместе наглядные, хотя и столь утонченные, представители папства в этом отношении. Так-то все десять заповедей Божия Закона успевает по-своему исфальшивить дух лжи папистической, который в этом смысле и обладает и действует десятью рогами противоборства, истине ²).

¹) О средневековых кровавых ужасах Римско-католической нравственности.

²) Из опасения, чтобы выше сказанное не показалось кому слишком общим и отвлеченным, считаем нужным высказаться еще прямее о семи главах и десяти рогах духа лжи в папизме, именно: рассматривая семь глав змия, как именно начала лжи папизма, противоборные семи способам благодати—таинствам (говорим только о семи таинствах, не касаясь особо даров Св. Духа, как сообщаемых чрез одно из таинств и потому уже необходимо подразумеваемых в речи о таинствах), мы находим следующее:—крещение в папстве есть способ не просто сообщения Христовой жизни и вступления в состав благодатно-живого Христова тела, но и возглавления в папе; миропомазание или конфирмация сообщает Св. Духа как исходящего яко-бы от Отца и Сына, и потому открывает в христианстве место началу расстроивающего соперничества и борения между сыновством и отчеством в их основном духе или направлении (разъяснение этого см. в моих книгах: «о Православии в отношении к современности» стр. 251—254 и «об упокоении усопших и духовном здравии живых» стр. 149—152); причащение св. тайн употребляется, как наглядный и действительный способ к надменному возвышению иерархии (не только в лице Римского епископа, но и во всем составе его клира) над прочими христианами—всеми мирянами—чрез лишение последних крови Христовой и доступность ее только священнослужителям; покаяние, исповедь употребляется как средство вообще к клерикальному преобладанию над духом и совестию христиан, и в особенности к вмешательству в дела жизни частной

— 430 —

Православная Церковь потому и смотрела на самое появление и первое распространение папских заблуждений в некоторых, именно славянских же, новообращенных племенах не иначе, как на пожрание драконом: «Достигла весть о сем нашего слуха, говорит о папских притязаниях и насилиях над болгарами патриарх Фотий, и мы поражены смертельным ударом в самое сердце, подобно как если бы кто видел утробных чада, своих, пред глазами его угрызаемых и терзаемых от зверей и змиев. Мы оплакивали их (болгарских христиан, которыми овладевали западные епископы), и оплакиваем, и для восстановления их от падения не дадим очам нашим сна и веждам дремания, доколе не введем их, поколику то возможно будет нам, пака в дом Господень». Как это напоминает апокалипсический образ жены, находящейся в болезнях рождения, и притом видящей змия, готового пожрать ее чадо! Сами паписты называют пап X века, в которых дух лжи папизма нашел достойных орга-

и общественной, к умножению церковных имуществ и т. под. В священстве ставится престол римского первосвященника истинно выше звезд небесных; чрез освящение брака порабощаются главенству папы самые основы мирского быта, так же как чрез елеосвящение желали бы подчинить клерикальному владычеству и фиэические условия, физическую сторону мирского благосостояния. Вот как седмь глав змия— эти начала духа лжи в папизме, не уничтожая существа таинств благодати, парализуют всю их силу и действие, соразмерно, впрочем, тому, сколько кто на папистов следует духу и направлению лжи, а не остаткам истины или Православия в папизме! Также точно, что касается и десяти рогов змия,—не трудно усмотреть их в парализовании каждой заповеди правды. Так самая первая и основная заповедь, что един Господь Бог, именно открытый во Христе,—парализуется совмествичеством с Господом Богом «святого отца» ватиканского, который вопреки второй заповеди, сделался кумиром римского католичества; имя же Господне принимать всуе вопреки третьей заповеди, едва-ли и можно более, как освящением во имя Его сатанинской гордыни папских притязаний; против духа четвертой заповеди, праздничные церковные торжества направляются клерикальной корысти в рисовке пред народом; против пятой заповеди довольно указать на папские разрешения от повиновения всякому священному для человечества авторитету, как скоро последний не стал бы терпеть возглавления своего в папе; вопреки прочим пяти заповедям папство сквозь пальцы смотрит в преданных его интересам и на пролитие крови, на поругание целомудрия или верности супружеской, на всякие хищения, лжесвидетельства и покушения на чужие права....

431 —

нов, чудовищными людьми, самыми отвратительными по жизни, самыми непотребными по нраву, гнусными, как нельзя более, во всех отношениях ¹). О папе Вонифатие, современном нашему Равноапостольному князю Владимиру, вот что говорит западный современник: «ужасное чудовище Вонифатий, превзошедший всех нечестием, обагренный кровью своего предшественника Венедикта IX, возвратился (983) и погубил Апостолика (Иоанна ХІV), страдавшего в смрадной темнице» ²). Не наглядная ли правда, что истинно дракон западного папства усиливался пожрать Славяно-русский народ, при самом обращении его в христианство? Толпы миссионеров под разными названиями стремились на север покорить все здесь папе. Еще при благоверной Ольге немецкий император пробовал вовлечь Россию в круг власти папской. После бесполезного покушения обратить язычника Владимира к латинству, миссионеры папские пытались действовать и на христианина Владимира, и так далее ³). «Подлинно один Бог, как говорить История Русской церкви, спас Церковь и отечество русских от наводнения западного». К концу X века, при Равноапостольном Владимире, Православная Церковь, которая осталась только уже на Востоке, возродила Славяно-русский народа банею паки - бытия. В XI веке верования, таинства, учреждения, вообще благодатный дух и порядок Православной Церкви столь глубоко и прочно успел войти в дух и жизнь новопросвещенного народа, что он представлял вполне благоустроенную и великую область митрополии, имеющей под собою до конца XI века одиннадцать епископий ⁴). Важнейшие города красовались множеством святых храмов; Священное Писание, Богослужебные книги, важнейшие святоотеческие творения были переведены на отечественный язык; были уже обители, плодоприносящие зрелую духовную жизнь святых и чудодейственных подвижников; были уже многие прославленные святые из чад Российской церкви. Вообще, дух детской, но благодатно - светлой и сознательной веры и любви ко Христу и Его истине, или

¹) Баровий, Annal ad an. 897.

²) Arnultus Episcopus Avrelian.

³) Истор. Pyc. Церкви Еп. Филарета т. 1 стр. 85 и далее. 9 Там же част. 1-ая стр. 28—29.

— 432 —

Православию, дух детского, но не рабского послушания своей матери—Греческой церкви, строгости и искренности в соблюдении церковных постановлений одушевлял новонасажденную церковь и становился общественным духом народа ¹). Сам Христос Господь вселялся благодатно в духе народном.

Чтобы видеть, как точно в Апокалипсисе определены характер и благодатное назначение Славяно-русского народа, проследим хотя бы бегущим взглядом и последующую историю воспитания и возрастания во Христе нашего народа. Разобщенность с папским Западом обеспечивала ново- благодатную жизнь сего православного народа; так что это, мужественное впрочем, дитя веры и благодати точно взято было к Богу и престолу Его, уединяясь от шумного движения и сложных отношений папского Запада. Сонмы святых Божиих из святителей, из князей, из подвижников обителей, собиравшихся из среды всего народа, не торжественно ли опровергают самими собою заверения нынешних нигилистов и их патриархов, будто в старинной Руси не жили разумною человеческою жизнью? Рассеянных по всей нашей земле бессмертных семян нетленных св. мощей, плодонесенных духовною почвою древне - русскою и доныне живящих народный дух, не закроют плевелы лжемыслия и легкомыслия, хотя бы они были собираемы из всего мира нашими, сдвинутыми с основ православно-русского духа, жалкими умниками. Но и самые отроческие и юношеские вспышки и порывы естественной греховности, от которой не свободен как человек, так и народ в самом состоянии возрождения, нашли себе в древней России по крайней мере домашний выход и разрешение в междоусобицах. Эти междоусобицы впрочем не раздували в князьях и княжествах Русских (за исключением немногих частных случаев), злопамятной и мстительной на целые роды и столетия взаимной ненависти, и не разрушали народного единства, которое выражалось духовно в церковно-православном единении, а граждански в единстве правительственного рода, имеющего одного главу—великого князя. бывшего вместо отца, отсвечиваю-

¹) Там же часть l-ая, стр. 90 и далее.

(Продолжение.)

— 433 —

щего всевышним кротким отчеством для других князей. Говоря это, нисколько не оправдываем и не ослабляем зла междоусобий. Но это зло допущено, как гораздо меньшее, сравнительно с увлечением народных сил е кипевший поток Западноевропейской жизни, и притом еще смирявшее народный дух истощением избытка сил и вразумляющими упреками веры; чем устранялась от крепкого и юного народа опасность отпадения от Бога и престола Его—чрез самомнение. Масса народная и покоилась, и двигалась в послушливой преданности своим князьям и святителям. Когда же внутренние междоусобия и распри угрожали совершенным иссушением духа Церковно-Православного общения любви и вместе решительным распадением рода, владеющего жезлом, назначенным в орудие к совершению великих дел Христовых; то возраставшее мужеское чадо Православной Церкви было подчинено строгим повелителям и приставникам, которые сами были рабы лживой веры. Говорим о татарском порабощении. Когда в этой школе внутреннее церковное православное единение Русского народа раскрылось в так называемом собрании в одну державу всей Русской земли, и сила правительственного жезла окрепла и сосредоточилась в руках одного Самодержца, при содействии сему Православной Церкви: то тотчас же и исчезла, по мановению Христову, школа татарского порабощения, и Православно-русский народ явился самостоятельным, с юношескою еще свежестью и бодростью, твердо стоящим в небесной области своего Православия. Впоследствии наш народ, возвышенный до величия царства и особого патриархатства, хотя обнаружил, с одной стороны, юношеское самоволие чрез колебание и злоупотребления дарственного жезла ¹), также чрез необдуманные требования и смятения раскольнические; но, с другой стороны, признал потребность и получил направление к отчетливости в разумении и делах веры, и вместе напряженными подвигами достиг освященной Церковию верховной власти в новой династии. Этим и довершилось воспитание сего сына мужеска на небе Православия; это воспитание и запечатлелось тем, что возмужавший

¹) Разумеем смуты самозванцев междуцарствия.

— 434 —

Православный народ введен Промыслом в постоянное и близкое соотношение и с Западным миром так же, так с Восточным. Отселе и открывается великое и всемирное поприще Православного Русского народа (ниже в Апокалипсисе, и будут новые указания на судьбы мира и Церкви, совершаемые Промыслом посредством Православной России); тогда как дотоле он уединенно возрастал и воспитывался на благодатном небе Православия, куда был восхищен и уединен от прочего мира в самом начале христианской своей жизни.

Доказывать ли еще более, что апокалипсические признаки сына мужеского, рожденного женою, суть именно признаки Славяно-русского народа? Мы уже показали, что и предшествующие, и сопутствующие, и последующие,—столь исключительные и достопримечательные сами по себе.—обстоятельства обращения нашего народа в православное христианство со всею точностью оправдывают и выполняют апокалипсическое видение. Что касается в особенности назначения, указанного Божественным Откровением православному Русскому народу: пасти языки жезлом железным,—еще при первых начатках обращения Славяно-руссов Вселенский патриарх Фотий приметил и засвидетельствовал грозное «превосходство их пред всеми народами»,—как выше мы видели из его слов. В нынешние же времена и неправославные историки находят оправдываемым событиями предназначение нашего народа наказать неверных за вражду против Православия, и притом видят, что такое предназначение совершается при соединении всего народа в одну монархию, утвержденную мошной десницею и неограниченною властью ¹). И в самом деле, когда во внутреннем борении междоусобий и внешнем озлоблении от татар Русь стала мужать и, при споспешествовании Церкви, открылось твердое и строгое самодержавие в государстве нашем, то первым делом отечественной державы было не только упасение. но и сокрушение татарских орд или даже царств жезлом железным грозных Иоаннов. Претерпев новое, чрезвычайно тяжкое испытание беспорядков от прекращения законно-царственного

¹) История Лоренца ч. II, стр. 444—445.

— 435 —

рода, Россия в духе веры и с освящением Церкви снова утверждает у себя законное неограниченное Самодержавие; и столько враждебные Православию турки и поляки многократно испытывают грозную твердость нашего железно-царственного жезла. Петр Великий с силою дал почувствовать или приметить железную крепость и несокрушимость этого жезла и всей Западной Европе, отпадшей от Православия. Екатерина Великая предначертала сокрушение магометанского ярма, подавляющего Православный Восток, чем дух последнего возбудился к особенно живым чаяниям и потом к самым исканиям (небезуспешным) своего освобождения. Павел глубоко сознавал и с силою выражал назначение Православной России упасти жезлом железным шатающиеся в самом Христианском мире языки, которые подымают мятежи против алтарей христианских и царских престолов ¹). Александр І-й с тяжкими подвигами и с беспримерною славою выполнял тоже назначение против двадцати языков, движимых всемирным завоевателем новейших времен, возомнившем из христианства сделать только орудие своего властолюбия. «С нами Бог, разумейте языцы и покаряйтеся»—взывал и в наши времена Русский Самодержец (Император Николай І-й), при движении новых мятежей и повсюдных потрясений; пойдем вперед за Православие»—вещал он к Православному народу против поработителей матери нашей—Восточной . Церкви. Александр II предначинает возбуждение самого Православно-русского духа нашего к особенно-желанным и плодотворным победам над неправославным Западноевропейским духом, неприязненно-подозрительным к слышимой им, но не разумеваемой Христовой силе нашего Православия, и вот, по польскому вопросу, подвиглась было духовно вся Западная Европа, с подмогою и Турции, против России и была победоносно отражена без оружия. И христианский дух правды, великодушия, человеколюбия, самопожертвования, всегда одушевлявший Православно Российскую державу в отношении к другим народам, до забытия иногда собственных интересов,—свидетельствует, что Россия служит благопотребным и сво-

¹) История Милютина—войны с французами при Императоре Павле.

— 436 —

бодно-преданным орудием собственно - Христовой силы и державы. «Не нам, не нам, а имени Твоему даждь славу»,—«на Тя, Господи, уповахом, да не постыдимся во веки»,—торжественно выражала ¹) Россия пред Богом Спасителем, после наиболее славных подвигов и усилий упасения языков жезлом железным. И в важнейших из сих подвигов и успехов принимал участие, одушевляясь, главным образом, святою верою, весь Православный народ, как один человек: так было при изгнании латинствующих поляков из России и избрании Царя; так было и в незабвенный 1812-й год; такую же готовность на все изъявляли русские и в наши дни. Итак, чрез обращение ко Христу и утверждение во Христе Российского народа, не по собственному достоинству и заслугам последнего, а по благодати восприятого им в Православии Христа, Православная Церковь, действительно, породила и имеет сына мужеска, в котором многократно и многообразно уже проявлялась и действовала благодать Христа, единого существенного Пастыря всех языков, сокрушающего упорно Ему враждебных, как сосуды скудельничи. Будем молитвенно надеяться и самым делом содействовать, да воспрянет, наконец, наш Православно-русский дух от равноиудейского усыпления и равноязыческих увлечений собственно для духовных побед над всеми антиправославными и антихристианскими идеями и стремлениями. К такому великому назначению наш народ приготовлен и обязан именно тем, что народным его духом изначала сделался самый дух Православия, дух в источнике Христов, и что, по принятии христианства, Православный народ удержался в духовно - благодатной области веры своей, не увлекаясь шумным, особенно в борениях между фальшивыми односторонностями, движением жизни Западноевропейской: восхищено бысть чадо ее к Богу и престолу Его. Главное,—навсегда да дарует нам Господь твердо сознавать и живо чувствовать, что основание и сила нашего призвания не в народности нашей, а в самом

¹) Эти изречения начертаны были—первое на медалях и крестах 1812 года, второе на крестах и медалях последней нашей восточной войны.

437 —

Господе, ставшем человеком ради всякого человека и народа, что потому нам и назначено действовать Христовою силою и истиною не против собственно тех или других народностей, но против духа языческого, умствующего и действующего не по Христу, что и действовать нам надо в духе Христова снисхождения в наш земной мир и самопожертвования до крестной смерти за грешных и заблуждающих, а не в духе самовозносливого и самооправдательного иудейства, могущем и избранный народ довести до отвержения...

Но,—продолжим следить события, предуказанные в Апокалипсисе., Когда Славяно-русский народ только еще возродился к православную веру, и чрез это получил великое назначение, теперь уже много оправданное его судьбами и подвигами, но еще более поставляющее его в бдительный, смиренный, человеколюбивый, сыновне - свободный страх за это самое свое назначение: мать сего сына мужеска—Церковь Православная на Востоке подверглась, по внешнему своему состоянию, великому озлоблению и опустошению со стороны преобладания магометанского. Соответственно тому, (что еще прежде равноапостольного Владимира, православная вера начала распространяться в Славяно-русском народе, как то было при Аскольде и Дире, и потом при Ольге,—внешнее состояние Восточной Церкви, в странах, подвергавшихся нападениям Сарацын или находившихся под их владычеством, становилось время от времени тягостнее, еще в IX и начале X века. Так было особенно при Калифах Мутассеме (839 г.) и Матаваккеле (846—861). Но самые жестокие бедствия от магометанского преобладания испытало Восточное христианство уже вслед за просвещением нашего отечества при святом Владимире, и именно, будучи озлобляемо в конце X и начале XI века от Калифа Гахема (996—1021 г.), жестокого до безумия повелителя. Не говоря о поруганиях, каким подвергались христиане,—довольно упомянуть, что, по свидетельству достоверных писателей, в Египте, Сирии, и других областях, подвластных Калифу, было разрушено до 30,000 храмов и монастырей. Наконец, Гахем издал повеление всем христианам оставить Египет, где. он имел пребывание. В такую-то пустыню порабощения магометанского.

— 438

и с такою быстротой, более и более выходила Греко-Восточная Церковь из прежнего своего положения под державою Православно-христианскою. Но правда и то, что во граде Греческой Империи, даже и наши предки примечали умножение пререканий, лихвы и лести, или испорченность общественного духа мелочною хитростью, своекорыстием и другими пороками; а все это было тем опаснее для Церкви, что система папства, продолжая развиваться до страшных размеров, угрожала Православию своею подавляющею тиранией. Посему, в пустыне магометанского порабощения и насилия, уготовлялось удобное место для возбуждения от усыпления, для поддержания от общественной внутренней порчи, для укрепления против превозмогающего папства— духа веры, в чадах Восточной Церкви, подвигами и скорбями терпения. С этою целью, собственного духовного препитания, согласно видению Иоаннову, Восточная Христова Церковь не просто только насильственно была более и более пленяема магометанами, но и самою благодатию движима и устраняема была в пустыню магометанского владычества, где она должна была, наконец, совершенно водвориться, и именно на три века с половиною. Ибо, окончательное покорение православных Греков Турками, последовало уже спустя лет пятнадцать по взятии Константинополя, около 68 года XV века, а начало освобождения Греков открылось в двадцатых годах XIX века, итого выходит XVI, ХVІІ и ХVІІІ, или три полные столетия, и по четверти столетия из XV и XIX веков, всего три века с половиною. Так, благость Божия в Откровении с точностью, хотя и таинственно, возвестила об определенном сроке всецелого порабощения Греческой церкви. Но согласно с следимым нами Откровением. остановимся пока на предварительном движении Восточной Церкви в уготованную для нее пустыню, открывшуюся в указанных выше событиях IX, X и начала XI веков. Ниже, в сей же самой главе (ст. 14) открыто, как увидим далее, еще об одном предуготовительном движении Церкви Восточной в ту же пустыню, бывшем тоже еще прежде, нежели она окончательно в ней водворилась.

Остается нам теперь показать, в следимых доселе нами судьбах Церкви, светлое отражение и проявления Боголепной славы самой Божией Матери,—какое было провидено

— 439 —

Апостолом. Тайнозрителем, послужившим Ей сыновним попечением после распятия, воскресения и вознесения Христова. Солнцеобразная слава Богоматери проявлялась, пред временем просвещения России, действительно, в попрании луны магометанского владычества, начинавшего в то время блистать и внешним образованием; говорим о чудодейственных заступлениях Константинополя от Сарацынов, о которых уже выше был случай упомянуть. Но особенно знаменателен подобный же случай Богоматернего заступления Царя-Града от нашествия наших предков, еще язычников, Россов. Вот, что говорит о сем История: «Блаженный патриарх Фотий, столько заботившийся о лучшей судьбе Славян, был первоначальным орудием просвещения Киевских Руссов. Аскольд и Дир, с дружиной языческою, на 200 вооруженных судах подступили к Царю-Граду и заставили трепетать столицу Империи. Благочестивый Патриарх обратился с молитвами к Богу; во Влахернском храме (Богоматери) совершено было всенощное пение; сам Царь Михаил, рассеянный в счастии, молился с народом; блаженный Фотий взял из храма ризу Богоматери; погрузил ее б волны залива, и закипевшее бурею море разбило суда Россов. Аскольд и Дир, объятые страхом, уверовали в карающего их Господа». «Россы—писал именно о сем случае святейший Фотий—преложили нечестивое языческое суеверие на чистую и неблазненную веру и… ведут себя, как послушные дети и друзья» ¹). И, таким образом, во всех этих обстоятельствах открывается или внятно слышится не столько гневное на Россов прещение Взбранной Воеводы, к которой прибегали Греки, сколько Материнский вопль Богоматернего ходатайства о порождении начатков христианства в Руси,—как то назнаменовано в Апокалипсисе. Бывшее немного после (при конце IX или начале X века) явление, во храме Влахернском, Пресвятые Богородицы, окруженной Святыми Апостолами, Пророками и Ангелами, молящейся за христиан и простирающей Над находившимися в храме видимый Покров, ясно соответ-

¹) См. Истор. Рос. Церк. Филарета ч. I. стр. 7—8.

— 440 —

ствует Апокалипсическому знамению жены, явившейся на небе, в облачении солнца, с венцем из 12 небесных звезд. Достопримечательно, что это явление Покрова Богоматери созерцаемо было Андреем, Христа ради юродивым, по происхождению славянином, и что самый праздник Покрова Пресвятые Богородицы увековечился именно в России, а не в Греции. Это обстоятельство не есть ли знамение того, что явившаяся Покровительница христианского рода призирала уже особенно Славян? Сколь живо Равноапостольный Просветитель России Владимир сознавал особенную благодать Пресвятой Богородицы в обращений своем и народа своего к вере Православной,—открывается из того, что, тогда как он, по словам летописца; повеле людем ставити церкви по всему граду Я селом,—сам созда Церковь Святой Богородице десятинную, которую и обогатил с особенною любовию ¹) Утверждение веры Православной в самом духе и жизни Русского народа, истинно как усыновленного любовию самой Матери Божией, видно из появления в России столь многих, прославленных чудодейственностью, Ея икон 2). Не пройдем молчанием особенного, засвидетельствованного отечественным церковным преданием обилия чудесных знамений при сооружении Богоматернего храма в Киево-печерской обители, которая столь много послужила к восхищению Православного русского народа к Богу и престолу Его как распространением отсюда во всей России иночества, и церковного благочиния, так и процветанием и плодоношением здесь зрелой духовной жизни и влиянием здешних святых подвижников на князей и на весь народ.

В самых междоусобицах наших князей и городов, Царица Небесная являлась Материю, входящею в разбирательство детских распрей, милующею смиряющихся, наказывающею и вразумляющею немилосердых и гордых, очищающею от запятнания этими сквернами самих избранных. По случаю явления именно такого знамения Богоматерней благодати, во время междоусобия между суздаль-

¹) Истор. Русск. Церк. Филарета стр. 94.

²) Истор. Русск. Церк. Филарета стр. 103.

— 441 —

цами и новгородцами ¹), установился и стал всеобщим в России праздник Знамения Божией Матери. В особенности примечательно обетование, изреченное святителем Московским Петром Великому Князю, что, если он соорудит в Москве дом Пресвятой Богородицы, то Москва возвеличится и руки ее взыдут на плещи врагов,—в чем впоследствии и было положено первое основание для твердого единодержавия в России. Призвание на царство новой династии Романовых совершилось с одной стороны чрез народное убеждение юного Михаила именем и иконою Богоматери, а с другой—чрез поручение его Богоматернему заступлению от его матери инокини. Бывшая оплотом для державы Русской, особенно в тяжкое время между царствия, и потом дававшая убежище и спасение Великому Петру, обитель Преподобного Сергия сама находится под неотступным призрением Божией Матери, лично удостоверившей преподобного Сергия, что Она никогда не оставит его обители. Икона Одигитрии сопутствовала победоносному вождю нашему противу Галлов и с ними двадесяти языков; подобно как, задолго прежде, низвержение Татарского ига совершилось явным заступлением Богоматери (чудодействовавшей в иконе Владимирской).

Вообще сказать: история Российского народа, свидетельствующая о назначении его упасти во Христе всякие Боговраждебные языки жезлом железным, озаряется непрерывно знамениями Материнской бдительности над православными Самой Богоматери. Бесчисленное множество храмов Пресвятые Богородицы и размножение чудодейственных Ея икон, во всех местах и во все времена народно-православной русской жизни, также преданное предками нашими и доныне общее православным-русским живое усердие веры, упования и любви к Божией Матери суть неумолкающие свидетели того, что наш народ и выполняет свое назначение именно, как чадо во Христе Небесной Заступницы и взбранной Воеводы. Но апокалипсическое изображение оправдалось в отношении к Матери Заступнице христианского рода и в том, что, около времени обращения

¹) Выли чудесно поражены и посрамлены именно горделивые жестокие суздальцы, составлявшие войско св. Андрея Боголюбского.

— 442 —

ко Христу Славяно-русского народа, стало особенно открыто вере пустынное убежище или обиталище Богоматерней благодати—святая Гора Афонская, еще вначале христианства уготованная, по церковному преданию, в особенный жребий Пресвятой Богородицы. Значение этой пустынной горы чрезвычайно велико в истории Церкви. Благословение Святой Горы было корнем процветшего в России монашества; пустынножительство здешнее служило опорою для Православно-церковного духа на самом Востоке, особенно в борьбе против латинян. Достопримечательно, что тот же пустынный жребий Богоматери был всегда на особенных правах и под турецким преобладанием, доколе, при восстании греков в настоящем веке, пустынножительство Святогорское сделалось жертвой мусульманского изуверства и жестокости, опустошивших и Св. Гору на ряду со всеми христианскими странами Востока. Явное для проницательной веры знамение, что приходит назначенный срок освобождения Восточной Церкви от мусульманского lirai, под державою Взбранной Воеводы, уже не находящей в сей пустыне свободы и безопасности Своему жребию!

Таким образом, изъясненные выше, образы видения вполне оправдываются и раскрываются чрез самые события.—Продолжим рассмотрение видения, пользуясь уже светом раскрытых выше и оправданных самыми событиями главных образов видения.

И бысть брань на небеси: Михаил и ангел и его брань сотвориша со змием, и змий, брася... (7—12 ст.). Будем опять, кик и прежде, восходить от изъяснения частных понятий и мыслей к общему смыслу, который и оправдаем наконец указанием на самые события.

И бысть. Когда это? Из связи речи видно, что это имело произойти после указанного выше движения Восточной Церкви в пустыню магометанского преобладания: а особенно тяжкому опустошению магометан подверглась Греко-Восточная Церковь в самом конце Х-го и в начале Хи-го века. Итак, новооткрываемые обстоятельства должны относиться к половине ХІ-го века.

И бысть брань (πόλεμος война) на небеси. На небе благодатного Христова Царства, или духовной области Церкви. брань или «война» может быть также только духовная.

443 —

состоящая в полемическом духе учения и других церковных действий и взаимных сношений той и другой из враждующих сторон,—духе, направляемом и движимом живыми духовными началами обеих—благодатной и противоблагодатной—сторон.

Михаил и Ангели его брань сотвориша со змием: и змиии брася, ἐπολέμηαε «воевал» и аггели его. Выше уже было показано, при свете самой истории, что змий, или «дракон» есть собственно дух гордыни и лжи—диавол, но взятый не просто только в собственном духовном существе, а насколько он вторгся в духовную область Церкви—в заблуждениях и притязаниях папства. Посему под бранию или войною со стороны змия, и аггелов его разумеются возбуждаемые и движимые духами лжи и противления,—враждебность действий, распоряжений и .учения 'Римского папы и его поклонников, при защищении и распространении заблуждений и лживых притязаний папства. Отсюда понятно, что Михаил и Ангели его созерцаются Тайнозрителем также не в собственных только духовных личностях, но в отношении к их содействию и споборанию Православным против лжеучения и враждебности папства. Так в Ветхом Завете, и именно в видении пророка Даниила, внутренне и существенно сродном с видением новозаветного Тайновидца, тот же Архистратиг небесных сил Михаил являлся поборающим за Израиля против духовных же князей Персскаго и Еллинскаго: и сим выражалось. что Израиль, под защитою вождя бесплотных сил Михаила должен был выдержать противоборство Персидской и Еллинской державы, возбуждаемое и направляемое против Израиля также бесплотными начальниками и властями. Подобное содействие и споборство того же Архистратига и его небесного воинства только уже новому Израилю—против тех же враждебных начальстве и властей тьмы, только уже нашедших для себя орудия и споспешников в самой области Новозаветной Церкви, представляется и в рассматриваемом нами видении Апокалипсическом. Спрашивается: какой же в особенности чин или отдел Церкви является здесь, воинствующим против папства, под знаменами Михаила и его Ангелов? В посланиях к семи Мало-Азийским церквам, помещенных в на-

— 444

чале Апокалипсиса, в образе и с именами и с особенным содействием Ангелов представляются именно Иерархи церквей. Таким образом, брань Михаила и Ангелов его против змия и его ангелов есть вообще полемика. Православной иерархии, поддерживаемая и направляемая святыми Ангелами и особенно вождем их Михаилом, против поборников и защитников лжи папства, поддерживаемых и возбуждаемых к вражде против Православной Церкви диаволом и его темным воинством. Ниже (11) прямо сказано, что воинствующие против диавола победита его кровию Агнчею и словом свидетельства своего, и самоотвержением даже до смерти. Но действовать такими оружиями, каковы священнодействие Христовой крови, слово «свидетельства» и «самоотвержение до смерти», свойственно не бесплотным Ангелам, а плотоносным, каковы пастыри Церкви и строители Таин Божиих.

И не возмогоша (т.-е., змий и ангели его) и места не обретеся им ктому на небеси. Видно, что кроме притязаний на Вселенское главенство, открывались в папстве и новые заблуждения и нововведения, которыми оно усиливалось занять какое-либо место или сторону церковного благоустройства или, вообще, Христовой истины. Но со всех сторон истинной христианской Церкви, где ни усиливалась удержаться ложь папства, или куда и как ни направляла своих притязаний,—во всех убежищах своих она была уследима и осуждена Православием, во всех точках своего нападения нашла твердый отпор от небесно-могущественных поборников и защитников Православия.

И повержен был змий великий, змий древний, порицаемый диаволом, сатана, льстяй вселенную всю, и повержен бысть на землю, и аггели его с ним низвержены быша. Прежде и более всего внимание поражается здесь усиленным и напряженным указанием главного деятеля и первовиновника лжи папства: змий великий, змий древний, порицаемый диаволом, сатана, льстяй вселенную всю. Этим выражается, во-первых, что апокалипсическое видение адского безобразия и плачевной судьбы заблуждений римско-католических относится существенно и вполне к самому духу лжи и пагубы—к диаволу или сатане, а к людям уже только по мере их участия в сатанинской лжи и гордынь; и

— 445 —

следовательно, оно не касается и западных христиан, в том отношении, сколько они остаются еще верными истине Христовой и послушными благодатному Духу. В сем отношении они принадлежат Православной Церкви, как в конце и называются остатком семени жены (ст. 17). Отсюда прямое следствие, что, если иной римский католик вернее и послушнее духу Христовой истины и благодати, нежели иной числящийся православным;—то первому более принадлежит надежда вечного спасения, нежели последнему. Но, во-вторых, так как змий или диавол берется в видении не в безотносительном значении, а по отношению к лжи и поборникам папства; то усиленное указание на змия, как на великого и древнего, льстящего вселенную— сатану или диавола, выражает еще то, что по видению Иоаннову, Западное или папское христианство действительно, видно, имело поражать величием своего устройства, древностью своих частных церквей, обширностью своей внешней области; однако все это, при упорной преданности Римско-католического христианства сатанинской лжи и властолюбию папства, не более послужит к чести и оправданию оного, как для отца лжи—диавола те черты, .что он есть змий великий, змий древний, льстяй вселенную всю. Повержение сего змия и аггелов его с неба на землю, при известности уже нам всех сих понятий, знаменует окончательное и решительное отвержение духа и поборников папства, как принадлежащих к дольней области мира сего,—от благодатного неба Православной Церкви. Православные, как граждане жительства небесного, видно, наконец имели прервать церковное общение с папским христианством, как мирским организмом, имеющим земного главу и одушевляемым; в отношении к своему упорству в заблуждениях, не Христовым духом, а духом лжи и противления.

При воззрении на такие явления в судьбах Христовой Церкви, неизбежным представляется тяжкое недоумение для веры; как это на самом небе благодатном, в царстве любви Христовой, царстве мира, каким христианская Церковь еще в Ветхом Завете предизображена (Ис. IX, 7), произойдет не только разделение, но и брань, война жестокая и непримиримая? Как допущено будет и совер-

— 446

шится низвержение самих духовных вождей одной стороны (целой третьей части) Христианства с высоты благодатного неба на землю простых мирских царств? такие недоумения заблаговременно рассеваются светом рассматриваемого апокалипсического видения. Ибо эту внутреннюю междоусобную брань в области Церкви, (каковы полемика в учении, действиях и взаимных отношениях между восточным и западным христианством, и потом низвержение в область мирскую, столь великого, столь древнего, столь обширно распространенного церковного организма, каково западное христианство, возглавившее себя под земного главу—папу),—святой Апостол Иоанн Богослов, созерцал за столько веков, в предносившемся его открытому духовному взору образе, во-первых, брани, открывшейся на небе между Архистратигом Михаилом и падшим Денницею, между верным Богу небесным воинством и отпадшими от Бога духами; и во вторых низложения духов тьмы с неба на дольнюю область земли ¹). Чрез сие как бы так была выражена, открываемая Тайнозрителю и чрез него Церкви, тайна борьбы Православия с папством и низвержения папства с высоты истинного христианства: «и в области открытой славы Божией, в светлом царстве духов, выну видящих Лице Отца Небесного, была некогда война между Архистратигом Михаилом и сатаною, Ангелами света и омрачившимися духами; и светоносные некогда духи, предводимые одним из первенствующих созданий, по омрачении своем, не устояли, но низвержены с неба в воздушную область дольней земли. Что же из того, если такое явление имеет повториться и в судьбах благодатного неба—Церкви Христовой? такие явления в мире духов и в Церкви, сливающиеся по единству действующих сил в одно зре-

¹) Мысль, что земля, по первозданному порядку, была подчинена Деннице, и что этот Денница, по падении своем, низвержен Архистратигом Михаилом с небеси на землю, встречается у св. Отцов. Она подтверждается и Апокалипсисом. Ибо подобно как образы, взятые из видимого мира для выражения духовных мыслей, основаны на видимой действительности; так и образы, взятые из духовного мира для откровения судеб Церкви и мира земного, должны иметь основания в духовной существенности Ангельского мира.

— 447 —

лище, суть проявления, в самой силе и действии, тех истин, что Вседержитель и Отец Небесный есть Царь и Отец свободных, что в Царстве Божием всегда найдутся готовые и сильные противостать восстанию мятежных, что торжество верных сынов Божиих над мятежными рабами несомненно, и что, наконец, в гибели последних виновна только собственная их мятежность, над которою торжествует правда, премудрость и сила Божия, действующая в возлюбленных своих сынах».

И слышах глас велий, на небеси глаголющ, т.-е. глас исповедания, раздающегося в Церкви по поводу событий того времени, или глас самых событий церковных, как их разумеет Церковь. Выше (XI, 15) уже была раскрыто такое значение гласов, слышимых на небесех. Дополним сказанное о сем выше еще следующим: приступиcmе, говорит Апостол чадам воинствующей на земле» Церкви, ко граду Бога Живого, Иерусалиму Небесному и талам Ангелов, . торжеству и Церкви первородных на небеси написанных и проч. По такой внутренней связи и общению Церкви воинствующей с Церковию торжествующею, глав небесный об. обстоятельствах христианской Церкви раздается и в Иерусалиме Небесном, в сонме Ангелов и духов праведник совершенных, как сказано Апостолом: да скажется ныне началом и властем на небесных Церковию многоразличная премудрость Божия (Еф. 3, 10).

Ныне бысть спасение, и сила, и Царство Бога нашего, и область Христа Его. Выше (XI, 15) так же провозглашаема была царственная, власть Господа нашего и Христа Его, по отношению к самым царствам мира. Теперь окончательное прекращение церковного общения Православных с возглавляющимися не в Самом только Христе папистами и решительное, отвержение папства из области благодатного неба—истинной Церкви уже и само по себе есть ни что иное, как торжественное провозглашение Церкви Православной, что спасение, сила и держава в Церкви принадлежит Единому Отцу Небесному, и что всевластный Ея Глава есть Един Богочеловек—Христос. При совершенном разрыве церковного союза Православного Востока с римско-католическим Западом, претендующим на вселенское главенство папы, естественно и необходимо, чтобы истина о спа-

— 448 —

сении, силе и царстве Бога нашего и о вседержавной и единственной власти Христа Его была возвещаема в Церкви с особенною твердостью и настоятельностью. Спасение, по отношению к Господу Богу и Его царству, есть ни что иное, как проявление торжествующей над враждебною ложью и злобою силы и власти Божией. В сем смысле сказано: спасла Его десница Его (псал.).

Яко низложен бысть клеветник братии нашея, оклевещая их пред Богом нашим день и нощь. Связь сих слов с предыдущими понятна, как бы так было сказано: «Победоносная и спасительная сила и держава Божия не допустила совместничества с собою; верховная власть или главенство над Церковию осталась безраздельною собственностью Христовою. Ибо, посягнувший было на достоинство церковного Главы, дух папства изгнан из области истинной Христовой Церкви». Требуется только изъяснение, в отношении к папству, понятия клеветника, клевещущего пред Богом на братию день и нощь. Пример того, как диавол клевещет пред Богом на Его чад и рабов, находим в книге Иова: сатана усиливался омрачать чистоту духовного совершенства сего праведника тою клеветою, будто Иов служит и угождает Богу по любви не столько к Самому Богу, сколько к дарам, от Него ниспосылаемым, или вообще по самолюбивым расчетам. Подобная сатанинская клевета на православных, видно, могла и имела проявляться в борьбе папства с Православием. Дух властолюбия и гордыни, какой открылся в папстве, имел, видно, клеветать на православных, будто они отвергают главенство папы собственно не по ревности о славе Божией, а по личным самолюбивым расчетам, по не терпению подчиненности и т. п. Такая клевета восходила к Богу: ибо она была замешана в дело церковное, которое есть Божие. Клевета не переставала ни днем, ни ночью: ибо самая вражда папства против Православия поддерживалась сею клеветою; согласись хотя на минуту на то, что православные истинно стоят за славу Божию и Христову, папство чрез это стало бы уже православным. Клевета приписывается исконному клеветнику—диаволу; ибо она, как и вообще горделивость папства, посягнувшая на равнобожественное величие главенства церковного, существенно

— 449 —

и первоначально есть действие сатанино. А тем, что вышесказанное о клевете папства выражено именно небесным громким голосом, означается следующее: Церковию Православною все суды папские на Православие и на православных будут твердо признаны и с силою провозглашены клеветнически-ложными; подобно как и все суды на святых, какие произносит или разносит диавол, всегда суть только одна клевета. К сказанному здесь о низложении клеветника—древнего змия, мы не обинуемся прибавить прямо еще то, что, конечно, высшим торжеством благодати Православия, низложившей собственно самого клеветника-диавола, без смешения с ним бедных жертв его обмана, была бы оставленной еще им благодатная возможность— и среди сатанинского искушения, которым они окружили или дали окружить себя, держаться в существе дела только Самого Господа, главенствующего над верою; только бы кто бы ни было из них имел истинную веру и любовь к Господу—эту существенную стихию христианства правомысленного. Ниже, когда будет у нас речь о самых событиях, мы вспомним это.

И тии победиша его кровию Агнчею и словом свидетельства своего.—Действовать, и притом победоносно действовать кровью Христовою можно или вообще чрез деятельную веру в спасающую верующих и упраздняющую державу диавола смерть Христову, или в особенности чрез общение крови Христовой в таинстве Евхаристии, или наконец, в самом тесном смысле,—чрез должное совершение таинства Евхаристии: во всех же этих трех случаях само собою разумеется соучастие в духе того Христова самопожертвования за самих заблуждающих, по которому пролита кровь Агнчая. В настоящем месте имеется в виду и самое, проникнутое духом человеколюбивого Христова самопожертвования, священнодействие крови Агнчей, вместе с приобщением оной и с живою верою в спасительную и животворящую силу смерти Христовой. Доказательством сему служит то, что понятие крови Агнчей поставлено здесь в связи со словом свидетельства, принадлежащим собственно пастырям Церкви, которые вместе суть и строители тайн Божиих. Победить же словом свидетельства значит раскрыть и доказать как

— 450 —

истинность Православия, отвергающего папство, так и ложь сего последнего со всеми его притязаниями и нововведениями. Сказано не просто: свидетельством, которое свойственно и мученикам, свидетельствующим истину самыми страданиями за оную; но словом свидетельства, которое принадлежит главным образом служителям слова или церковным учителям.

Не возлюбиша душ своих даже до смерти. Это значит, что защитникам и, ревнителям Православия в борьбе их против папства, предстояло выбирать одно из двух: или измену Православия в пользу папы, и в сем случае защиту от смертоносной беды; или истину Православия с отвержением папства, и в сем случае явную смертную опасность и даже гибель по отношению к настоящей жизни. Они имели избрать последнее: не возлюбиша душ своих даже до смерти.

Сего ради веселитеся небеса и живущий на них. Пока церковное общение православных с папистами не было окончательно разорвано, дотоле, при борьбе первых с другими, дело Православия еще не было окончательно решено, по крайней мере, в отношении к суду и к исполнению суда над неправославным папством. Пока держащиеся заблуждений и притязаний папства еще не были окончательно отсечены от тела Церкви, дотоле сии заблуждения и притязания имели место и голос в благодатном небе Церкви Христовой, хотя и были обличаемы. Для правой и ревностной веры должно быть крайне тягостно видеть в светлой области духовного неба содержащихся еще духов тьмы; а для веры немощной и беспечной должна была чрез это усугубляться опасность увлечения духом лести. Когда же, наконец, дух сатанинской гордости, сокрывшийся в папстве, имел быть ниспровергнут с -духовного неба Церкви, и церковное общение с западным римско-католическим христианством, несмотря на его внешнее величие, древность и обширность, имело прекратиться со стороны Православной Церкви, то это должно было быть уже совершенным торжеством дела Православия, вполне удовлетворяющим ревность веры и остерегающим верующих от увлечения лестью неправославия. Сего ради веселитеся небеса и живущий на них, во всех возрастах духовной

— 451

жизни, т.-е. как стоящие на первом церковном небе младенческой веры, так и восходящие в высшие области небес по мере преспеяния веры и утверждения в благодати!

Горе живущим на земли и мори, яко сниде диавол к вам. Земля есть образ устройства и порядков мирских; море есть образ волнения и непостоянства жизни мирской, изменчивость обстоятельств и направлений мира, пока дух горделивости и властолюбия сатанинского, который в существе своем и есть сам сатана, проявлялся в папстве при продолжении или при случающихся повторениях церковного общения православных с папистами; дотоле он в раскрытии всей своей ярости и лживости стеснялся самим духом Православия, с которым находился еще в одной области. Когда же дух папства низвергнут был с благодатного неба Церкви, так что папство стало принадлежать не более, как к царствам мира сего, живущим изменчивою и волнующеюся мирскою жизнию; то для раскрытия лжи и гибельности содержащейся в духе сатанинского превозношения, открылись полный простор и свобода в мирских порядках и житейских средах у неправославных. В сем самом и имело состоять горе живущим на земли и мори, яко сниде диавол к ним!

Сниде диавол к вам, имея ярость велику, ведый, яко время мало имать. Горе для живущих на земли порядков мирских и на мори жизни мирской усиливается тем, что низверженный сюда диавол свирепеет тем более жестокою яростью, чем более сокращенным для себя визит время. Господь Иисус смертию Своею уже упразднил имущего державу смерти, сиречь диавола (Евр. П, 14). Ибо самовластно предав Себя козням и свирепости державы смерти, т.-е. принявши страдания и смерть, Господь чрез это и открыл в Себе сокровища Божественной жизни и любви всем человекам, подпавшим чрез грех человекоубийственной державе диавола,—только бы они сами возжелали принять и удержать такую благодать своею послушливою верою; а сатанински-упорные противники этой спасительной Божественной любви, своею враждебностью только понуждая верных тем крепче держаться Христа, отвергаются в самовольную жертву собственной бессильной вражды и вечной смерти вместе с диаволом, в них

— 452 —

действующим. Из такого образа упразднения смертоносной державы диавольской Господом Иисусом Христом понятно, что оно должно открываться в мире постепенно в продолжение времен, доколе, наконец, исполнится все предуведенное число избранных верующих и окончательно созреет противление неверных;, и тогда на всю вечность раскроются—во всей силе я славе спасение во Христе верных и во всех ужасах смерти низложение Христом противников, вместе с их вождем диаволом. Доселе святой Богослов-Тайновидец созерцал уже упразднение диавольской державы в низложении судом Христовым мятежного иудейства, потом в торжестве Христианства над язычеством, потом в торжестве свидетелей Христовой истины над ее исказителями-еретиками, далее в низвержении духа Папского притязания на равно-Божественное достоинство с благодатного неба истинной Христовой Церкви на землю мирских царств и на море мирских волнений и мирской суетной жизни. Ниже сей земли и моря для диавола остается только бездна тартара; а в державе Христовой уже все совершено и всегда все готово для решительного упразднения смертоносной державы диавольской. Итак, диаволу, низверженному на землю и море, свойственно с ужасом увидеть, яко время мало имать до заключения своего в бездну тартара; хотя, впрочем, если несть дело самих избранных разумети времена и лета, яже Отец Небесный положи только в Своей власти (Деян. I, 7), сатане принадлежит только гадание, а не вполне точное знание о предназначенном для него сроке; и человекоубийственной его ярости,—раздраженной разрушением всех его враждебных против Церкви усилий, сознанием и ощущением близости для него заключения в бездну, и даже самою неизвестностью того, сколько именно остается еще до предназначенного ему срока,—свойственно тем ненасытнее алкать человеческой гибели в мирской области земли и моря, куда он низвержен и где действовать стало ему можно без особенных стеснений. Так, подлинно, чрезвычайное горе живущим на земли и мори, яко сниде диавол к вам, имея ярость великую, ведяй яко время мало! Такой же глас судеб Церкви христианской имел раздаться в слух имеющих уши слышати, после решительного от-

— 453

падения Римско-католического христианства от церковного единства.

Посмотрим теперь, как в событиях оправдалось и совершилось рассмотренное нами пророчество о возникшем, после указанного выше магометанского опустошения Церкви на Востоке, о сопротивоборстве между Православною иерархией и папистами, о низложении духа и поборников Папства с высоты Православной Церкви, о последствиях сего для Церкви и мира. В событиях откроется для нас новый свет, вполне уясняющий настоящее пророчество. Выше (при изъяснении пророчества 6-го ст. самыми событиями) мы видели, что Православная Церковь на Востоке подверглась особенно тяжкому опустошению от магометанства к концу X и в первые два десятилетия XI века. Вслед за сим, на небе, или во внутренней области самой Церкви, открылась с новою силою борьба между Православною иерархией и Папством. Еще в 1024 году папа Иоанн ХХ-й, с враждебною гордостью отверг предложения Восточных, об устранении поводов к разделению между Востоком и Западом (см. Церк. Истор. Иннок. Т. ІІ-й, стр. 182, изд. 1823 г.). В половине же XI столетия, дело дошло до решительной духовной войны между Православными иерархами и поборниками Папства. Первые держались небесного и единственного Главы Церкви, Христа, и потому были ангелами своих церквей, при содействии им и самих небесных сил; главный же ревнитель Православия против Папства был такой иерарх, который носил и самое имя Архистратига небесных сил Михаила, в очевидное значение небесного его поборничества в деле Православия,—это патриарх Константинопольский Михаил Керулларий. Другие водились духом Папства, дерзнувшего посягнуть на равно-Божественное достоинство Главы Вселенской Церкви, и потому давали место действовать в Них и чрез них древнему змию-диаволу. Они не только не отступали от прежних заблуждений, каковы:—главенство папы, учение об похождении Св. Духа и от Сына и проч., но занимали на небе церковном и новые места многими, дерзкими нововведениями, развивающими своевольное церковное устройство. Однако, эти поборники лжи и превозношения не возмогоша.

Дело произошло таким образом:

454 —

В Константинополе латиняне имели свои церкви и монастыри, в которых и совершали богослужение с своими нововведениями; патриарх Константинопольский Михаил Керулларий, устраняя соблазны, приказывал закрывать латинские церкви и монастыри, а упорствующих в латинстве (как именно греческого военачальника в Италии) отлучил от приобщения Св. Таин. Наконец, Михаил решился писать на Запад, в обличение различных отступлений латинян от Православной Церкви. Папа Лев IX-й ответствовал на Восток, хотя без гнева, но с обычными духу папства горделивыми притязаниями, с жалобою на Михаила и обличением Восточной Церкви в том, что из ее недр произошло более 90 ересей, которые будто бы Римскою церковью опровергнуты и погашены. Между тем, император Константин Мономах, в надежде церковного мира и пособия от папы против врагов Восточной Империи, просил и получил от папы посольство в Константинополь. Здесь папские легаты, с потворством им самого Императора, писали и выдавали свои неприязненные сочинения против Православия ¹), а написанное в защиту Православия ²), заставляли предавать огню. Наконец, свою войну против Православия поборники самозваного вселенского главенства повершили в Константинополе тем, что положили во храме Софии на святом престоле акт проклятия на Михаила и его единомышленников, т.-е., на всю Восточную Церковь, и немедленно оставили Константинополь. С своей стороны патриарх Михаил и целый собор Православных епископов произнесли взаимное проклятие на сатанински-неприязненных и самовольных судей своих, провозгласили латинян отступниками от Православия, нарушителями правил Апостольских, соборных и отеческих, еретиками, именно азимитами (опресночниками, т.-е. употребляющими для таинства Евхаристии опресноки, вместо квасного хлеба) и запретили соединяться с ними при Богослужении. С сего времени, присовокупляет к сказанному Церковная История, ни латинские церкви на Востоке.

¹) Гумберт, один из трех легатов, писал и издал опровержения на патриаршее послание на Востоке и на сочинения Никиты Стифата.

²) Именно сочинение Никиты Стифата.

455 —

ни Восточные на Западе не имели свободы и прав одинакиг с господствующею церковью ¹). Сказать то же другими словами: так был разрушен и наружный мир, доселе еще соблюдавшийся между Православною Церковию и Римским католичеством! Дух Папства решительно низвержен с неба Православия; и места не обретеся ктому для нововведений папства ни по вероучению, ни по церковному благочинию и Богослужению. Впоследствии греки, случалось, склонялись к общению с латинами, но или по надежде внешней помощи в крайних опасностях от мусульман, или же для темных целей властолюбия (как было при императоре Михаиле Палеологе); и согласие с папистами в Восточной Церкви признавалось уже прямо изменою Православию.

Низложение Папства с высоты Православной Церкви тотчас же торжественно было провозглашено в сей небесной на земли области, с обличением клевет и ложных судов Латинства на Православных и с исповеданием того, что Церковь есть спасительное и Божественно-сильное Царство Божие, имеющее и признающее одного верховного Главу— Самого Христа. Так, патриарх Михаил Керулларий, повторив еще проклятие против акта, легатов и их сообщников, т.-е., вообще, против лживого духа папства, разослал уведомление обо всем происшедшем к прочим Восточным патриархам, возбуждая их ревность против римских отступлений, и предостерегая от общения с упорствующим во лжи римским католичеством. Петр, патриарх Антиохийский, с своей стороны, почел обязанностью в послании к Константинопольскому отличить в нововведениях и притязаниях папства нетерпимую ложь и горделивость от погрешностей немощи и случайности, достойных снисхождения и терпения. Подобный голос на небе церковном раздавался и со стороны других просвещенных пастырей, как Феофилакта Болгарского. Итак, ревность о Православии осуждала и низлагала собственно духа лжи, вторгшегося в папство, а щадила и любила, как братий, самих христиан Запада. Это соответственно тому, что в

¹) Смотри Истор. Церк. Иннокентия ч. 2 стр. 189 и 208.

— 456 —

Апокалипсисе провозглашается на небе победа собственно над духом лжи—диаволом, увлекшим бедных людей в заблуждение, и противление папизма и усиливающимся оклеветать Христову истину или Православие в верных ее последователях.

Предстоятели Восточной Церкви выдержали эту решительную борьбу против заблуждений папства и вышли из оной победителями, действуя против папистов не мирскими орудиями лукавства, насилия, клеветы и т. под., но, во-первых, чистою верою в искупительного Агнца - Христа, правым священнодействием тела и крови сего Божия Агнца, а особенно преподанием Его крови всем вообще православным,— вопреки нововведениям пап; и во-вторых, чистым и правым учением, твердо основанным на слове Божием, верно принятым от св. Отцов, и вполне оправданным всеобщим преданием Православия. Тии победиша Кровию Агнчею и словом свидетельства своего.

Но эта духовная победа Православия над Папством имела еще особенное значение, объясняемое из внешних обстоятельств Греческой Империи и Церкви. Выше мы видели, что Восточная Церковь уже сделала одно из православных движений в пустыню магометанского преобладания. Магометане становились время от времени опаснее и грознее для Греческой Империи, а она сама более и более слабела в своих силах и устройстве. Между тем, папа более и. более усиливался; Западные державы были ему послушны. Против напора магометан грекам, по-видимому, оставалось одно—опереться на силу Запада, на влияние папы: ибо сын мужеский, порожденный Восточною Церковию в Православную веру (понятно о ком речь), еще тогда не возрос, и не укрепился до того, чтобы во Христе пасти языки жезлом железным. Но пастыри Восточной Церкви, в. деле- Православия, имели в виду и отстаивали одно—Православие, не думая изменять ему ради смертельных опасностей отечества. Решительно разорвав церковную связь с папским Западом, они положили и на будущее время твердое основание и непреложный закон для поборников Православия,—не искать опоры в папстве с изменою Православию, хотя бы Империя и должна была пасть от магометан. Итак, победоносное противоборство православных

457 —

папистам имело то самое значение, какое предуказано в Апокалипсисе: и не возлюбиша душ своих, даже до смерти. И как радостно, с небесной точки зрения, явление такой победоносной веры б Восточных предстоятелях и защитниках Православия!

Православным Грекам Господь судил входить в порабощение магометанское в таких обстоятельствах, что сами же Греки, сохраняя Православие, отвергли единение с папою, от которого могли бы еще чаять некоторой мирской помощи. Чрез это они, с одной стороны, решали победу Православия над Латинством со всеми его обольщениями, и навсегда упрочили Православие в своем духе, с другой стороны подвергались наказанию не как рабы неверные, а как возлюбленные сыны, наказуемые Отцом собственно по любви Его к ним. И в самом деле, общественному духу Греков, в котором нельзя уже было не заметить глубокой нравственной порчи, столько же было опасно и даже гибельно благоденствие, сколько должно было быть благопотребно и благодетельно огненное очищение скорбями. Какое же благодеяние верным Грекам от Господа, предустроявшего для них это огненное очищение столь премудро, что Греки постепенно подвергались оному—не только с целостью и чистотой Православия, но некоторым образом и чрез самую свою любовь и верность к Православию, по которым они не хотели быть в союзе с могущественным Западным христианством!..

Не возлюбиша душ своих даже до смерти. Сего ради веселитеся небеса и живущий на них. Впоследствии, когда, посеянные Михаилом Керулларием и его сподвижниками семена—самоотвержения до смерти за Православие—приносили уже зрелые плоды (т.-е. смерть или бедствия падения Греческой Империи уже настояли, а между тем ревнители Православия не соглашались ни на какие сделки с Западом,—каким явился именно Марк Ефесский на Флорентийском соборе), в это время открылось, что даже и православные небожители веселились о сем победоносном самоотвержении ревнителей Православия. Это» можно видеть из особенно близкого нашему сердцу примера. Когда один русский пресвитер, быв На Флорентийском соборе с Исидором, митрополитом и не согласясь покориться латин-

— 458

ству, находился с одним, столько же верным Православию, боярином, в многоопасном пути в свое отечество, то преподобный Сергий явился ему в сонном видении и так говорил о ревнителе Православия Марке Ефесском: «благословился ли ты от последовавшего стопам Апостольским Марка епископа Ефесского?.. Благословен от Бога сей человек; потому что никто из суетного латинского собора не преклонил его ни имением, ни ласкательством, ни угрозами мук... Проповедуй же заповеданное тебе от святого Марка учение, куда придешь, всем православным, которые содержат предания святых Апостолов и святых Отцов седми Соборов; и имеющий разум да не уклоняется от него». Небесная истина этих слов и самого видения подтверждена пророчествами преподобного Сергия, изреченными сему же пресвитеру, и сбывшимися в точности ³). Так низложению Латинства твердою верою, словом свидетельства и самоотвержением до смерти, чему основание было решительно утверждено при Михаиле Керулларие, радостно сочувствовали и духи праведник совершенных, на небеси написанных и торжествующих.

Совсем иного рода и значения зрелище представляется на Западе, подчиненном папе, по решительном низложении Папства с высоты церковного Православия. Дух папства, не обретший места на небеси православных верований, окончательно принял направление земной политики и стал волновать житейское море Западного мира, и сам волнуясь вместе с ним. И какая беда, какое горе тотчас же стало постигать западное гражданство! Какие смятения и беспорядки начались в борьбе папского преобладания с государственными властями! Папа Лев ІХ-й, который чрез своих легатов брался (от слав. брася) с Михаилом Керулларием и его сподвижниками, первый отверг участие царя в избрании папы, подтвердив это соборным определением. Николай ІІ-й сделал данниками Римской кафедры Апулейских и Калабрийских владельцев и царя Сицилийского. Преемник его Александр II отверг согласие Императора или, вообще, государственной власти на избрание епископа. Наконец, все в той же вто-

1) Смотри житие Препод. Сергия изд. 1837 г. стр. 56.

— 459

рой половине XI века, Гильдебранд или Григорий VII, довершитель непомерных притязаний и мирского величия Папства, усвоил папской власти право поставлять самих королей и императоров. Так он сводил с престола Генриха IV, и на место его поставлял Рудольфа. Эта борьба Григория с Генрихом за усвоение права об избрании епископов (deinvestitura), доходила до соборного суда и проклятий, потом до римского мятежа и германской войны, далее до беспримерно-горького унижения Императора, который, пред замком Григориевым в зимнее время, в покаянном одеянии, босой три дня просил папского разрешения; наконец, до новых, столько же бедственных смятений при восстании Императора против безмерного самовластия папского. Считаем лишним делом излагать следующий затем ряд событий в том же роде и характере. Вообще, всякое в Европе Западной мирское или гражданское сопротивление духу властолюбия, посягнувшему на равно- божественное достоинство, грозя отвержением незаконных притязаний его в мире (подобно как они отвергнуты на небе церковном), только более возбуждало и раздражало его ярость к страшному вреду государств и возмущению всеобщего спокойствия. Вот какое горе было живущим на земле Западного политического мира и на море общественной жизни: яко сниде к ним дух сатанинского самомнения и превозношения, не обуздываемый уже западным христианством, а вошедший в самые его начала и заправляющий самозванным у него главенством, имея ярость великую, ведый яко время мало имать.

В заключение всей этой речи нашей о событиях, оправдавших откровение о низложении и падении сатанинского духа лжи папской, посмотрим, не осталась ли и римским христианам, в роковом их искушении страшным заблуждением, благодатная возможность держаться послушливо единственного главенства Самого Христа Господа и Спасителя нашего. Да; истинно - верующим в Господа и любящим Его с искреннею заботою о спасении души, с верностью правде и добродетели, дана такая возможность, как дар и остаток благодати Православия, низлагающей чрез это прямо самого клеветника — диавола. Во-первых, и само по себе понятно, что, насколько вера в Господа

— 460 —

внимала бы и следовала бы Ему Самому, оказывая или даже принимая послушание церковно-духовное в самом римском католичестве, она в этом случае уже над ложью последнего возвышалась бы духовно в область Православия, возглавляемого только в Самом Господе. И действительно, во- вторых, известны и в папском Западе, между духовными и мирянами, светлые явления веры, ищущей Самого Господа и правды Его, и потому не связуемой мирским противо-благодатным духом папизма. Возьмите во внимание таков благодатное направление и состояние верующей души, какое свободно излилось из самой глубины в творении Августинского каноника Фомы Кемпийского ¹) «Подражание Христу»; с намерением указываем на это, глубоко-правомысленное по своему духу и учению, сочинение, Как общеизвестное в православной России, из которого почерпают обильное духовное назидание и мирские, и духовные православные. Посмотрите на великодушного Готфрида Бульонского, смиренномудро отказавшегося «носить царский венец там, где Спаситель мира источал неповинную кровь под венцем терновым»: очевидно, что этот благочестивый вождь первого крестового похода стоял выше—как вообще высокомерного папистического духа, так и одушевлявшего особенно крестоносцев духа, или слепо-суеверного и неразумного до осязаемой темноты, или тщеславного и своекорыстного, искавшего только приключений и добычи. А то еще взгляните на одного из двух претендентов на императорский престол (кроткого и прямодушного. Фридриха Красивого в ХІV веке), который попался в плен к своему сопернику и так по православному «обратился духом к небесному», что, и получив свободу на условии отказаться от императорского титула и склонить к миру свою партию, но не успев достигнуть последнего, сам снова возвратился в плен.— хотя был с силою поддерживаем против своего совместника и разрешаем от всяких принятых условий самим папою. Таких явлений торжества чисто-христианского духа над духом папизма не мало известно из истории,

¹) Родился 1380 г. Некоторые приписывают это благодатное творение другому такого-же достоинства мужу, именно Иоанну Герсону: родился к концу XII века.

— 461

а сколько еще должно быть вовсе неизвестных миру! Итак, благодать Православия, осудив ложь папства, низлагала истинно самый дух лжи папистической, оставив для истинной веры, хотя и тяжелую и только избранным доступную, возможность торжествовать над ложью. Это—задатки и начатки будущего низложения этой лжи и возвращения всех обманутых к истине.

Продолжим изъяснение и окончания сей главы.

И егда видев змий, яко низложен бысть на землю, гоняше жену, яже роди мужеска. И даны быша жене два крила орла великого, да парит в пустыню в место свое, идеже препитана бяше ту время и времен и пол времени, от лица змиина. И испусти змий за женою из уст своих воду яко реку, да ю (ее) в реце потопит. И поможе земля жене, и отверзе земля уста своя, и пожре реку, юже изведе змий от уст своих. И разгневася змий на жену и иде сотворити брань со вставшим семенем ее, иже соблюдают заповеди Божия, и имеют свидетельство Иисус Христово (ст. 13—17).

Объясним сначала по частям настоящее место, а потом изложим общий смысл всего места, как оный раскрылся и оправдался уже самими событиями.

И егда видев змий, яко низложен бысть на землю, гоняше жену, яже роди мужеска. Здесь все главные понятия уже встречались нам и изъяснены нами прежде,—потому и общая мысль сего стиха понятна: когда властолюбию папскому, после указанных выше обстоятельств решительного осуждения папства на Востоке, стало ясно, что для его притязаний и нововведений нет места в духовной области Православия Восточного, то папы, видно, уже, особенно в области собственного земного преобладания, не хотели оставить места и прав для Греко-Восточной Церкви. Гоняше: гнать свойственно преобладающему врагу и притом главным образом в области собственного его преобладания; итак, духу папства, низверженному с неба на землю, свойственно гнать Православную Церковь главным образом в дольней области его преобладания. Жену, яже роди мужеска. Церковь, которая породила в православную веру мужественный Славяно-Русский народ, есть именно Греко-Восточная. Само собою разумеется (по доказанному пре-

— 462 —

жде), что здесь и ниже, где говорится о Жене, должна иметь свою силу мысль и о Богоматернем участии в судьбах Православной Церкви.

И даны быша жене два крила орла великого, да парит в пустыню в место свое. Выше (при изъяснении 6-го ст. сей же главы) мы показали уже, что под пустынею разумеется внешнее положение Церкви среди опустошений и именно (по точнейшему определению образа пустыни в ХVII, 3—4), положение под опустошительным преобладанием магометанским. Такое положение названо своим местом для Церкви потому, что вообще многими скорбми подобает внити в Царствие Небесное, что только претерпевый до конца спасен будет,— на сие и звани христиане, да отвергнутся себе и возмут крест свои. Положение под крестом точно есть свое место для Церкви Христовой. Но что знаменуется орлом великим и его крыльями, на которых жена должна лететь в пустыню? Стремясь к пустыне Псалмопевец вопиял: кто даст ми криле яко голубине и полегцу и ночию? Но это место сюда нейдет: ибо в Апокалипсисе имеются в виду два крыла орла великого, а не криле голубиные. В Ветхом Завете есть еще место, где употреблен тот-же символ «орла великого, великокрылого». Это место в (VII гл.) книге Иезекииля: Сия глаголет Адонаи Господь: орел великий, великокрылый и проч. (ст. 3), и еще ниже: и бысть орел другий велик великокрылый (ст. 7). Под первым великим орлом разумеется, как изъяснено самим Пророком в той же главе,—Царь Вавилонский, а под другим таким же орлом Египет (ст. 12. 15). Обратимся к Апокалипсису, в котором встречаются образы и Египта (в предыдущей гл. XI, S) и Вавилона (ХVII и след.). К кому или чему относятся в Апокалипсисе оба эти образа? Значение того и другого образа, по Апокалипсису, есть общее и притом явно связанное с понятием пустыни, встречающимся в настоящем месте. Египет—город великий, в среде которого зверь бездны убил двух таинственных пророков (XI, 8), означает (как объяснено в предыдущем отделении) магометанское гражданство, открывшееся с появлением и распространением зверского ислама. А Вавилон ниже является блудницею, носимою также зверем бездны, знаменующим

463 —

по изъяснению XI гл. именно магометанство, и представляется городом великим, держащим в плену Божий народ, очевидно—Нового Израиля, или христиан (ХVII, з. 5. 8. ХVІІІ, 4. 8.): по таким чертам, с достаточною ясностью обозначается магометанское же великое гражданство, держащее в плену Нового Израиля. Итак, Египет и Вавилон относятся, но своему значении, к магометански-гражданскому владычеству над христианами: Египтом поименован град великий или магометанское гражданство, при первоначальном его появлении (XI, 8), а Вавилоном назван тот же град великий или владычество магометанское, держащее уже в плену великую часть Нового Израиля—православных Греков (ХVІІ гл.). Теперь, соображая ветхозаветное употребление символа—великаго и великокрылаго орла об Вавилонском и Египетском царях и царствах с апокалипсическим употреблением образов Вавилона и Египта именно, о магометанском гражданстве, во враждебных его отношениях к Церкви, мы можем убедиться, что и под образом орла великого с его крылами, несущими жену в пустыню, в Апокалипсисе разумеется также мусульманское духовно-египетское и ново-вавилонское владычество. Это тем очевиднее, что в рассматриваемом месте Апокалипсиса под образом пустыни имеется в виду (как мы видели) положение именно среди магометанских опустошений. Но как на крыльях враждебного христианству владычества Православная Церковь может лететь в пустыню? Так же, как пустыня порабощения магометанского, в известных обстоятельствах Церкви, могла быть убежищем для нее (как это значится в 6 ст.) или местом своим для нее, как эта пустыня названа в настоящем месте. «Царство Господа, говорит о благодатном царстве Церкви глубокомысленный современный архипастырь,—Царство Господа—Царство всех веков и владычество Его во всяком роде и роде. Преходящие владычества человеческие совокупно и повременно являются на позорище света для того, чтобы служить сему невидимому Царству; и сильные земли чредою изводятся стрещи́ стражбы его ¹)». По силе сего самого порядка или закона для че-

¹) Слово Митроп. Филарета, над гробом Кутузова-Смоленского.

464 —

ловеческих владычеств, и великий орел магометанского владычества, совмещающего в себе дух и смысл как египетского, так и вавилонского владычества над Божиим народом, распространяя область своего преобладания в христианских странах, чрез это самое должен был послужить, по всевластному распоряжению Промысла, к тому, чтобы на его крылах св. Греко-Восточная Церковь, ослабляемая внутренне духовною небрежностью своих чад, и теснимая папским властолюбием, летела в свое место—под очистительный крест магометанского опустошительного порабощения. При сем, само собою разумеется, что образ орла—царственной и высокопарной птицы, должен соответствовать тогдашнему состоянию и характеру магометанского мира.

Идеже препитана бяше ту время, и времен и пол времени, от лица змиина.

Последние слова от лица змиина, относятся, очевидно, не к глаголу препитана бяше, а к глаголу парить. Церковь Греко-Восточная не могла быть препитана, а имела нужду лететь от лица змиина, т.-е. от неприязненного влияния и козней папского властолюбия. В самом деле, при духовном расслаблении и при беспорядках гражданских, греки легко могли бы сделаться добычею неограниченных притязаний и чрезвычайного могущества таких того времени пап, каков был Григорий VII-й, Урбан II-й и проч. Но магометанские опустошения на Востоке давали направление силам Запада к борьбе, и то безуспешной, с самими магометанами, не давая ни удобства, ни прочности Западному церковному преобладанию на Востоке.

Идеже, т.-е. в пустыне магометанского преобладания, препитана бяше. Греческое τρέφεται, питается: не без причины конечно, а, следовательно, и не без особенного значения, здесь поставлено настоящее время, тогда как глагол главного предложения стоит в прошедшем времени (ἐδόθησαν) даны, быша; в прошедшем же времени стоят глаголы и во всем предыдущим и последующем течении речи сей главы. Видно, что и настоящее парение или полет жены в пустыню есть еще так же, как и прежде указанное бегство ее в пустыню, предварительное движение Греко-Восточной Церкви в пустыню магометанского

(Продолжение.)

— 465 —

преобладания, а не решительное или окончательное вступление в нее для препитания на определенное время. Ибо это препитание Греко-Восточной Церкви по отношению к снабжению ее крылами орла великого и к другим даже последующим событиям, стоит в Апокалипсисе, как настоящее или продолжающееся к прошедшему. Значение препитания прежде было объяснено. Это есть поддержание духа Православно-церковного твердою пищей креста, а вместе и беспрепятственное употребление Церковию обычных своих способов к поддержанию своей благодатной жизни. Должно приметить, что пророк Иезекииль, употреблявший символ орла великого, употребляет и образ пустыни в пророчестве о следствиях ветхозаветного Вавилонского плена, как этот же образ пустыни употреблен и в Апокалипсисе, в знаменование раскрытия также Вавилонского плена в новозаветные времена (Иезек. XX, 34—38).

Время, и времен, и пол-времени, καιρὸν, καὶ καιροὺς κα ἥμισυ καιροῦ.Из того, что здесь указывается не только время и времена, но и половина времени, видно употребление здесь слова время καιροὸς не в общем неопределенном значении, но в смысле некоторого определенного продолжения времени. В книге пророка Даниила ¹) употреблено такое же счисление времени: время, времена и пол-времени, по прошествии которых скончается рассыпание руки людей освященных (XII, 7). Но это продолжение времени, ниже в той же книге, обозначено определеннее: дастся мерзость запустения на дни тысящи двести девятьдесят (там же, ст. 11). Столько дней составляет три года с половиною и еще несколькими днями! Такое же счисление времени употреблено в той же книге в пророчестве о ветхозаветном антихристе—представителе и последнего великого антихриста: и дастся в руку его даже до времене, и времен и полу времене (VII, 25). Но о преобладании над Израилем ветхозаветного антихриста Антиоха Епифана исторически известно, что оно, от превращения Иерусалимского храма в языческое капище до смерти этого врага Церкви продолжалось до трех лет с половиною. Итак, продолжение времени, столь загадочно назначаемое в Апо-

¹) Смотри книгу мою; «Св. Пророк Даниил» стр. 133—134.

— 466 —

калипсисе для препитания жены в пустыне, составляет апокалипсических три года с половиною: время есть год, времена составляют первое за единицею множественное годовое число—два года, пол-времени—полгода. Такое точно продолжение апокалипсического времени и того же самого препитания Греко-Восточной Церкви указано выше (6 ст.) и нами уже изъяснено в историческом своем значении ³), но в настоящем месте открывается та особенность в сравнении с предыдущим (в 6 ст.), что образом и счислением времени напоминается Антиохово преобладание над ветхо-заветною Церковию, и тем внушается, что поддерживая благодатными способами духовную твою жизнь, Церковь Востока однако имела быть озлобляема и стесняема, подобно как то было в Ветхом Завете при Антиохе Епифане. Главное для нас—в точном соответствии апокалипсических трех с половиною лет с продолжением времени крестоносного общественного Христова служения: видно, это последнее берется в Откровении не только за основание, но и за меру крестных состояний Церкви ветхозаветной и новозаветной, а, следовательно, и для враждебных над нею преобладаний. Отношение образа жены к лицу Богоматери, равно как и соответственно Ей пустынножительству отношение образа пустыни также должно у нас быть в виду.

И испусти змий за женою из уст своих воду, яко реку, да ю (ее) в реце потопит. Воды, взятые в явно-исключительном значении и положении (а таково очевидно значение и положение воды, испускаемой змием из уст) людие и народи суть, как изъяснено это понятие в самом Апокалипсисе (ХVII, 15). Вода речная, как употребляемая для пития, знаменует (см. изелед. VIII гл.) все то, что предла-

¹) То самое, что одно и тоже определенное время исчисляется и днями (ст. 6) и крупною мерою годового времени (ст. 14), удостоверяет нас в том, что в Апокалипсисе нет существенного различия между тем и другим времяисчислением. Но, конечно, я не без значения употребляется разное времяисчисление одного и того же: можно думать, что препитание Церкви пищей крестною, под мусульманским игом, есть и повседневное, повторяющееся каждодневно до окончания всего- срока, и общее всему этому периоду времени, состоящее в сохранении и поддержке Церкви вообще в этом тяжком периоде.

— 467 —

гается к утолению мысленной или духовно-нравственной жажды, как то: известное направление мыслей и действий, действительные и воображаемые средства освежения и ободрения жизни частной и общественной. То и другое значение воды, удобно здесь совмещается: ибо людие и народы движутся и волнуются обыкновенно тем или другим, особенно занимающим их, направлением своего духа, преследованием тех или других, действительно или мнимо живительных и освежительных потребностей, способов и приятностей жизни.—С изъяснением понятия воды, понятен и смысл всего символического явления,—допущения из уст змия воды в след жены, дабы увлечь или затопить ее рекою. Сим означается наплыв в пустыню магометанского преобладания, куда воспарила Греко-Восточная Церковь, наплыв народов, подвигнутых с Римско-католического Запада духом папского превозношения и властолюбия, наводнение стремлений, потребностей, интересов западно-католической жизни, и—все это для того, чтобы для Православной Церкви не оставалось места, свободного от латинского наводнения, и чтобы таким образом она по- неволе уступила Латинству ¹) Плачевные замыслы и движения по таящейся злохитрой коренной их причине, но духу обольщения большинства призраками, хотя, по сказанному выше, и не без возможности лучшего для искренней и трезвой веры в Господа!

И поможе земля жене, и отверзе земля уста своя, и пожре реку, юже изведе змий от уст своих. Здесь все символические черты изъясняются из понятия земли, означающей (как уже было показано) гражданские земные порядки, учреждения, политику царств и народов. Общий смысл всего символического изображения тот: показанный выше наплыв народов Запада и всей его жизни—этой реки Латинства—на Восток будет прекращен и поглощен вообще земными, политическими переворотами. Образ земли,

¹) Само собою разумеется, что, насколько в этих народных и духовных движениях, известных под именем крестовых походов было места для чистых христианских доблестей и дел, все подобное по духу своему принадлежало уже к области Жены, принадлежа к живым остаткам или задаткам Православия. Основание к этому выше выяснено вами из самого Апокалипсиса.

— 468

отверзающей уста и пожирающей, взят также из Ветхого Завета. Земля, юже проидохом соглядающе, земля есть поядающи живущия на ней (Числ. ХIII, 33), так говорили Израильские соглядатаи Земли Обетованной или Палестины, останавливая движение своего народа к завоеванию сей земли. Не без особенного знаменования, как увидим из событий, предносился взорам Тайновидца именно этот образ

И разгневася змий на жену. Злоба человекоубийцы змия, который собственно и враждовал в папстве против Православной Церкви, от своих неудач и бессилия повредить ей, только более свирепеет. Но видно, что это рассвирепение имело снедать только находящихся в обладании самого папства; ибо здесь не указуется никакого вреда, наносимого змием ясене или Восточной Церкви папством, тогда как выше возвещалось (ст. 12) горе от ярости сего змия, угрожающее живущим на земли и мори,—земли политического мира и мори общественной жизни, куда низвержен змий.

И иде сотворити брань. Иде (ἀπήλθε, отошел) и следовательно оставил жену в ее пустыне. Посему здесь уже само собою разумеется мысль об окончательном уже вселении жены в пустыне магометанского преобладания, что прежде только предначиналось.

Сотворити брань с оставшим семенем ее. По-гречески μετὰ τῶν λοιπῶν τοῦ σπέρματος αὐτῆς, собственно; «со остальными от семени ее» или «с остатком семени ее». Кого же именно разуметь под сим «остатком» или «остальными от семени жены»? Из предыдущих исследований знаем, что православный Российский народ выше именуется сыном мужеским, или просто мужеским, ἄρσεν (ст. 5. 13.), и представляется принадлежащим Православной Церкви в целом составе, а не в остатке; Греки или вообще Восточные христиане разумеются также под общим образом жены, или Церкви Греко-Восточной (ибо хотя эта жена созерцается выше по отношению собственно к сыну мужеску—православному Славяно-русскому народу, но, как мать его, представляет в себе вообще всю Восточную Церковь. Остается под «остатком» или костальными от семени ее» разуметь остаток Православия и православных в недрах Западного христианства. Это подтверждается и

— 469 —

тем, что по апокалипсическому изображению змий после тщетных усилий своей ярости, против жены обращенных, отходит уже от нее для брани с остатком Ее семени: иде (греч. ἀπήλθε, отошел») сотворити брань с вставшим семенем ее и проч. Семя жены, выдерживающее брань со стороны змия, враждебного и жене, есть, очевидно, то Семя жены, которое обетовано было еще первым человекам в первоевангелии о вражде между Семенем жены и самою женою с одной стороны и змием с другой (Быт. III, 15). Это Божественное Семя жены есть собственно Христос Богочеловек. Следовательно и остаток от семени жены составляют собственно сообщники Самого Христа, вселяющегося и действующего в них ¹). Такой остаток от православной Церкви прозирал Тайнозритель и в самой области папства. Это надо твердо помнить православным, чтобы и в самой ревности по православию против латинства, как-нибудь не оскорбить Самого Христа, имеющего Свой остаток и в области латинства—Христа пребывающего в этом остатке.

Иже соблюдают заповеди Божия и имеют свидетельство Иисус Христово. Таковы и в Римском католичестве остальные от семени Православной Церкви'. К изъяснению сих слов о некоторых из самих папистов, находим руководство у того же святого Апостола Иоанна Богослова. Он говорит в своем послании: о сем познавайте Духа Божия и духа лестча: всяк дух, иже исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, от Бога есть. И всяк дух, иже не исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, от Бога несть и сей есть антихристов (1-ое Иоан. IV, 2—3). Итак, насколько Римско-католические христиане предаются и деятельно служат духу лжи, дерзнувшему восхитить простому человеку Божественное достоинство главенства над Церковию и так. обр. посягают на существенное достоинство и значение Иисуса Христа во пло-

¹) В этом отношении они берутся духовно заедино е Православным народом Русским—сыном мужеским. Сущность в Самом Христе, в отношении к Которому все равны,—только бы истинно веровали в Него и держались Его Самого. Откровение не дает места ни возношению одних, ни завистливому соперничеству других.

— 470 —

ти пришедша: настолько они не суть от Бога, и принадлежат к области антихристианской, как в Апокалипсисе и представлены на стороне или в области исконного врага Христовой Церкви—древнего змия. Напротив если кто и в Западном христианстве всею душею во всем предается и повинуется собственно любви к грешным плотяным людям Отца Небесного, открытой грешникам в воплотившемся Единородном Его Сыне Иисусе Христе, и открывающей приемлющим все сокровища духовных благ— в благодати Св. Духа, не занимаясь притязаниями и фальшами папства: то такой исповеданием и верою, держась собственно Самого Богочеловека, или Иисуса Христа, во плоти пришедша, и деятельно соблюдая заповеди Божии, уже от Бога есть, и, следовательно, принадлежит, в существе дела, Православной Церкви, как оставшийся в папстве от Ея святого и спасительного Семени, как сообщник Христов и живой член благодатного Его Тела, хотя и окруженный отовсюду латинскими, истлевающими как бы от огня, фальшами и заблуждениями, и потому спасающийся «как из огня» (1 Кор. III, 15). И в таком остатке, между западными христианами, от семени Православной Церкви Тайнозритель видит еще не только истинно благочестивых и Богоугодных по жизни христиан: иже соблюдают заповеди Божия (а не рогами змия движутся),—но и духовно-назидательных учителей христианских: иже имеют свидетельство Иисус Христово, единого Главы Церкви (а не головами змииными правятся). Против сего-то остатка истинно-верующих в Западном христианстве и устремляется вторгшийся здесь в область самых верований и устройства церковного, древний змий, желая совсем убить и искоренить на Западе всякий остаток семени Православной Церкви: иде сотворити брань с отпавшим семенем ее—иже соблюдают заповеди Божия и имеют свидетельство Иисус Христово.

Но если и вообще в образе жены, то в особенности по отношению к остатку от ее семени, должно иметь в виду, что Матерь Божия не стыдится нарицатися и быть Материю во Христе всех, кто истинно принадлежит к Божественному Ея Семени—Христу. Откровение в рассмотренном месте Апокалипсиса показывает, что остаток истинно-ве-

471 —

рующих на Западе, которые всегда сообщны Христу, состоит под неотступным осенением и призрением Материнского покрова и ходатайства Богоматери: ибо в образе жены отражается и Ея светоносный лик.

Итак, по созерцанию Апостола и Тайнозрителя Иоанна Богослова, Пресвятая Богородица есть столько же мать и спасение во Христе истинно всего рода христианского, сколько Православная Церковь есть единая истинная, вселенская Христова Церковь. Ибо если обретаются благочестиво живущие и благочестиво учащие и в отпадшем от Православия Западном христианстве, то это есть, не чуждый благодати усыновления Богородице, остаток от семени православной Церкви, и, следовательно, они, в этом отношении, принадлежат собственно ее области, а не папству, взятому в своих разностях от Православной Церкви. Если же и в области папства Господь находит и знает сущих Своих, верно соблюдающих заповеди Божии, и имеющих истинное свидетельство Иисусе Христово; то очевидно, что и здесь премудрым и всеблагим Спасителем и Главою Церкви оставлена (снова повторим это) возможность и даются способы православно познавать и исполнять спасительную Христову истину, в особенности пользоваться заступлением и даже, если нужно, чудесами Богоматери, и, таким образом, приобретать вечное спасение.—При всем том, однако же, остаток избранных и спасаемых в Западном христианстве оказывается, по созерцанию Тайнозрителя и Апостола, состоящим вне непосредственного попечения своей матери Православной Церкви, и подверженным крайней страшной опасности от усиливающейся свирепости исконного человекоубийцы, дух которого принят и освящен Западным христианством. Божия Матерь призирает матерински на сих Христовых овец, но направляя их к истинному двору Христову, в который им и подобает прийти и собраться из чуждых дворов. Сколько же и кто в сих чуждых дворах предан и послушен духу лжи или же, напротив, верен остаткам Православия и следует духу его, это -един ведает Тот, Кто на Страшном Суде выведет на свет все тайны тьмы и обличит советы сердечные. Не общества западно-христианские мы судим, а находим

— 472

и указуем в Божественном Откровении, что дух Западного христианства, насколько разнится и отпал от Православия, принадлежит уже осужденному древнему змию, диаволу.

Покажем теперь самые события, в которых исполнилось рассмотренное пророчество последних пяти стихов ХІІ-й главы и которые окончательно раскрывают и вместе оправдывают смысл сего пророчества. Но наперед имеем нужду, к отражению перетолков или недоразумений, поставить еще раз на вид, что мы далеки от того, чтобы подобно старым лютеранам под змием разуметь собственно самого папу и к области змия относить вообще римско-католическое христианство. Змий древний один, по Апокалипсису, сам диавол; но все, что в папстве есть лживого, горделивого, противоблагодатного,—без сомнения относится к области не Христа—истины, а отца лжи - диавола; посему дух папства, как несогласное с Православием начало самообоженной горделивости, и представляется в Апокалипсисе, по своей существенной силе и основанию, самим древним змием. Напротив все, что в римском католичестве сохранилось истинно-христианского (как-то: основные догматы веры, таинства, самая иерархия, за исключением примеса ко всему этому равно-божеских притязаний и лживых нововведений), все такое есть достояние Христово и принадлежит к области собственно Православия, как в Апокалипсисе и указуется среди Римского христианства благословенный остаток семени жены (что мы видели в последнем стихе ХІІ-й гл.). Потому-то в борениях западно-христианской жизни сокрыт великий духовный трагизм: жертвы обмана движутся духом обмана и многообразно страждут своим духом, но чрез это самое пробуждаются в них лучшие благодатные инстинкты, не отрешенные большею частью от недобрых примесов того или другого заблуждения, или недоразумения, но все же идущие наперекор господствующему духу лжи. Итак, папство только насколько есть ложь, насколько есть отступление от Православия, относится в Апокалипсисе к области древнего змия, который собственно и есть первовиновник лжи папства и вражды его против Православия; а люди по обману увлекаются им и становятся

— 473 —

его орудиями, будучи ослепляемы от него призраками истины, когда не хотят слушаться самой истины. Это самое и открывается в событиях, оправдавших и осуществивших пророчественный смысл последних стихов ХІІ-й гл.

Первым следствием совершенного расторжения союза си. папским Западом было для Греческой церкви то, что Константинопольский патриархат, в особенности послуживший благодатному, возрождению Славяно-Русского народа, совсем вытеснен был папским властолюбием из Италии, в которой принадлежали ему прежде некоторые митрополии в Калабрии. Так и исполнилось это слово Откровения: егда виде змии, яко низложен бысть на землю, гоняше жену, яже роди сына мужеска. Чего еще не могли бы сделать с Греко-Восточною Церковию самозванные верховные самодержцы всего христианского мира ¹), восшедшие в то время на самую высокую степень мирского могущества и властолюбивых притязаний, готовые подвигнут все силы Запада к осуществованию своих замыслов? Но их видам и силам давалось новое направление и задача теми опустошениями, которым в то время подверглись Греческая Империя и Восточная Церковь со стороны магометанского мира. После половины ХІ-го века, действительно, появились из поклонников Магомета, кроме сарацин, опустошавших христианский Восток, новые поработители христиан—турки, которым слабая Империя Греческая не могла дать сильного отпора. Они с орлиною быстротой распространяли свои завоевания: ободрясь успехом в Персии к дальнейшим завоеваниям и вскоре прошед Вавилонию и большую часть Востока, они устремились и против Греции. беспечность и вероломство или нравственное и гражданское бессилие греческих Императоров, беспорядки их двора и войска, иногда только не препятствовали, иногда еще и помогали туркам занять Киликию, Исаврию, Памфилию, Ликию, Писидию, Ликаонию, всю Малую Азию и утвер-

¹) В изображении мрачного самовозношения папского мы желали бы по возможности, избегать нужды называть пап по именам: потому что кроме этой мрачной духовной стороны их личностей, всегда могло быть в них место и другой, лучшей стороне, как то: глубокой и энергической вере и искренней только односторонней и потому несвободной от лживых излишеств ревности по Боге и Его Церкви.

474 —

дить главное местопребывание в Никее. Отсюда не раз они угрожали осадою Константинополю, и между тем угнетали завоеванные области тяжким рабством, опустошая окрестности частыми нападениями, огнем и мечем ¹). Но и прежние магометанские завоеватели, сарацины, не прекращали своих опустошений. Так, Иерусалим переходил от сарацин к туркам, и от турок опять к сарацинам. Вот какие два крыла и какого великого, быстролетного и превозносившегося орла, преобладавшего тогда на Востоке, уносили Греко-Восточную Церковь в пустыню магометанского порабощения, в которой впоследствии и суждено ей обитать до определенного срока! Но сие-то самое, столь тяжкое испытание Восточной Церкви, духу которой и свойствен тернистый путь Креста, нарочито устроено Премудрым Промыслом, как верное средство к охранению ее от духовного растлевающего порабощения льстивому и в то время чрезмерно усилившемуся змию Папства. Ибо за преобладание над Православным Востоком могущественное Папство должно было вступить в борьбу с магометанским миром, в которой оно и имело истощить свои силы, и только еще более отдалить духовно от себя православных: и дана быша жене два крила орла, велика, да парит в пустыню в место свое... от лица змиина.

Как скоро на Западе были получены подробные известия об опустошениях магометанских на Востоке, дух папства подвигнул народы Запада к борьбе с опустошителями. Целые два века (ХІІ-й и ХIII-й) Восток наводнялся разнонародными пришлецами и учреждениями, идеями и жизненными интересами латинства, испускаемыми духом Папства в так называемых Крестовых походах. В Антиохии и Иерусалиме были поставлены латинские патриархи, из которых тому и другому принадлежало на Востоке по нескольку митрополий, подчиненных Римскому престолу. В начале ХIII-го века латинские крестоносцы с неистовствами, свойственными древнему человекоубийце—змию, овладели Константинополем, в котором поставили также своего императора и патриарха. Наводнение Латинства, по-видимому, готово было совсем затопить или увлечь Греко-

¹) Истор. Церков. Иннок. ч. 2, стр. 161 и 162.

— 475 —

Восточную Церковь, тем более, что в ней были некоторые императоры и патриархи, склонные к измене Православию, каковы император Михаил Палеолог и патриарх Константинопольский Векк. Но политическое враждебное отношение магометанства к христианам, по премудрому распоряжению Промысла, и послужило к отражению более того губительной лжи папства от Православной Церкви на Востоке. Мусульмане твердо и деятельно противостояли нашествиям Западных христиан. Посему, хотя несколько раз выступали из папского Запада новые многочисленные полчища крестоносцев для завоевания или удержания за собой Святой Земли,—эта Земля точно поедала сих пришельцев; а это охлаждало в Западном христианстве самую ревность к подобным крестовым предприятиям. Так. обр. в последние годы ХIII-го века Римские католики потеряли все свои владения на Востоке, а вместе с тем теряли здесь силу и все нововведенные учреждения и интересы латинства. Так поможе земля жене... и пожре реку, юже изведе змий от уст своих.

ХІV-й век и начало XV века ознаменованы уже только бесплодным и от безуспешности раздраженным рвением папства или устремить к Востоку новые потоки крестоносцев, или чрез обещания помощи против турок склонить греков к подчинению самозванному главе Церкви. Так в ХІV веке Климент V-й жертвовал для предприятия крестового похода множеством денег; Иоанн ХХIII строил корабли; Климент VІ-й, Урбан V-й возбуждали народ и вождей к крестовому походу. Но - частью недостаток в содержании войска, частью несогласие вождей, частью междоусобия охлаждали ревность к вооружению, — расстроивали войско и потому разрушали все предприятия ¹). А борьба в самом папстве между папами и антипапами столько ослабила папскую власть, что некоторые папы искали у королей милости, а сами уже не смели обещать им защиты. Тем более против Восточной Церкви, среди успехов на Востоке магометанского оружия, была возможна одна только бессильная вражда. Рассвирепение папства от сих неудач в предприятиях против Восточной Церкви выразилось особенно в первой половине ХV-го века, когда, обещаниями помощи против

¹) Истор. Иннок. т. 2, стр. 502.

— 476 —

магометан привлекши Восточных на Запад для устроения мира церковного, папа переводил составившийся таким образом собор с одного места на другое (из Феррары в Флоренцию), томил Восточных недостатком продовольствия, действовал на них угрозами и подкупом;—когда твердого в Православии Марка паписты провозглашали сумасшедшим и даже бесноватым;—когда, при всем этом, наконец, сам папа открыто признался, по случаю несогласия Маркова подписаться к соборным деяниям: «так мы ничего не сделали». И разгневася змий на жену, но вреда от сего для жены в Апокалипсисе не указано, как и з действительности Восточная Церковь собственно от этого рассвирепения властолюбия папского не потерпела ничего.

И иде: с подлинника «отошел» змий. От кого именно и от какого места? Из предыдущего видно, что от жены, и именно от приготовленной для нее и ею более и более занимаемой еще прежде—пустыни. Такая связь речи ясно показывает, хотя это и не обозначено прямо, что теперь жена, от которой наконец отступил змий, не дававший ей и в пустыне места,—осталась уже одна в своей пустыне. Это значит, что Греко-Восточная Церковь, наконец, предоставленная папством самой себе, окончательно подверглась магометанскому опустошительному порабощению, что задолго еще прежде предуготовлялось и предначиналось, как и в Апокалипсисе выше было обозначено (в ст. 6 и 14). И в самом деле, в самой половине ХV-го века, вскоре после указанного выше Флорентийского собора, пал и Константинополь пред Оттоманами, усилившимися с своими опустошительными нашествиями на Империю к концу ХІV-го и в XV веке. И затем все остатки Империи Греческой вошли в состав Турецкого владычества, получившего уже название Оттоманского государства.

Оставив так. обр. Греко-восточную Церковь на жертву магометанскому преобладанию, властолюбие папы открыло в области собственного преобладания войну против тех, кои, одушевляясь останками Православия, жили или учили в покорности заповедям Божиим и главенству Христову, а не притязаниям и догматам собственно папского властолюбия: отиде брань сотворити с оставшим семенем ее (жены), иже соблюдают заповеди Божия и имеют

— 477 —

свидетельство Иисус Христово. В Римском католичестве действительно известные такие христиане (и конечно, повторим сказанное нами прежде, еще более остается в неизвестности), которые достойны быть отнесены к чистому остатку семени Православной Церкви, каков напр., был тогда в ХV-м веке, упомянутый уже у нас прежде. Фома Кемпийский, творение которого «О подражании Христу», в достойном уважении и употреблении и у православных. Папство не щадило духовных, приносящих такие добрые плоды, направлений от анафем и гонений. Но еще более оказалось за Западе таких христиан, в которых остатки православных понятий и правил, противоборных злоупотреблениям и заблуждениям папства, смешивались с разными, естественными в отдалении от Православной Церкви, недоразумениями и произвольными примышлениями. Против таких-то папство поднимало войну еще и во время Крестовых походов, как в ХIII веке против Вальденсов, Альбигойцев и других. Таковы же были после, в XV веке Гуситы, названные, по имени Гуса, истинного мученика от ярости папизма, отвергнувшие главенство папы и не согласившиеся на отчуждение от приобщения Крови Христовой, с которыми у папистов была открытая война и которые, в соединении с некоторыми другими, преследуемыми от Римского Престола, составили общества так называемых Моравских братьев. В XVI же век почти в каждой Римско-католической стране открывалась подобная война папизма против восстающих на его злоупотребления и заблуждения христиан, в которых в сем отношении нельзя не примечать отпрысков оставшегося на Западе семени Православия, не заглушенного папизмом. Змий древний усиливался подавлять эти остатки от семени жены с двух сторон: именно, инквизиционною жестокостью с одной стороны, а с другой (и это наиболее было опасно и гибельно)—чрез вызов и усиление своими крайностями противоположных крайностей противо церковного самочиния и веры главным образом в свой только разум. Это последнее открывало вход в мир господству новых заблуждений, ведущих христиан уже к отступничеству и неверию. Развитие этих губительных духовных бедствий мира предуказывается с поразитель-

— 478 —

ною глубиною и обстоятельностью в дальнейших видениях Апокалипсиса.

Но мы еще не касались другой стороны пророчественного смысла последних пяти стихов ХІІ-й главы, определяемого отношением образа жены и к лицу Матери Единого Божественного Пастыря всех языков, Матери по Христу и всего сообщного Ему рода христианского—Пресвятые Богородицы. С этой стороны нам открываются новые события, также провиденные Иоанном и назнаменованные в его Откровении. После окончательного низложения папства с высоты Православной Церкви, совершившегося при Михаиле Керулларие, на Западе появилось, сначала выражаясь как мнение, потом быв утверждаемо и раскрываемо как догмат (решительно провозглашенный уже в наши дни Пием ІХ-м), новое учение, относящееся к лицу Богоматери, направленное, по-видимому, к возвеличению Ея достоинства, и без того превыше-Серафимского. По этому новому догмату, самая природа Пресвятой Девы, в самом Ея зачатии и рождении, признается совершенно непричастною даже и первородному греху. Это учение было в живом ходу на Западе особенно в веках с XII-го до ХV-го, занимая умы богословов и возбуждая общее сочувствие. Но по сему учению для Божией Матери уже не была бы нужна искупительная жертва и первосвященническое служение Иисуса Христа; для Нее бы не страдал и не умер Иисус Христос, умерый за живот всего мира; за Нее не было бы нужды ходатайствовать пред Отцом Тому, Кто всегда жив есть, во еже ходатайствовати за всех спасаемых. Приписывать такую славу Богоматери, значит посягать на истинную Ея славу; ибо Пресвятая Богородица светоносна славою собственно Христовою, как, в сем же Иоанновом видении (XII гл., 1 ст.), Она явилась облеченною в солнце, а солнцем Правды еще в Ветхом Завете назнаменован Сам Христос—существенное сияние славы Отчей по Своему Божеству. Итак, оный змий, посягнувший сам на равнобожественную славу, по низложении своем с неба, гоняше и жену, яже роди Богочеловека, Который существенно Един пасет вся языки боговраждебные жезлом железным,— гоняиие,—не только дерзнув приписать и Ей какое-тс совместничество со Христом, Который Един есть

— 479 —

для всех правда, очищение и избавление,—усиливаясь ослабить или подорвать союз с нами, грешными людьми, такой усердной нашей Заступницы, какова Матерь Божия, по основам Своего естества подобострастная нам. Конечно, сознательная хула здесь принадлежит собственно самому змию — диаволу; а люди увлеклись закрывающим хулу призраком славы, которую они и мнят воздавать Пресвятой Богородице новоизмышленным догматом.—

Дело это, однако ж, такой важности и стоит в такой внутренней связи с другими обстоятельствами, провиденными Иоанном, что потребно уяснить его обстоятельнее. Конечно, очистительную и оправдательную Христову благодать вера могла предусвоять еще и прежде вочеловечения, страдания и смерти Искупителя; и, таким образом, верующие. родители могли предочищать свой плод собственно Христовою благодатию, так что, например, Иоанн Креститель был причастен Святого Духа еще от утробы матери своей. Тем свойственнее сему быть при зачатии и рождении Той, Которая была избрана и предуготовляема быть Материю Бога. В этом отношении Дева Мария и родилась уже (относительно, а не абсолютно) чистою и святою, как предочищенная Христовою благодатию по вере и упованию праведных Ея родителей. Тем не менее слово Божие учит, что первородный грех, как естественно перешедшее от согрешившего Адама ко всему его роду начало некоторого раздвоения между наклонностями пашей болящей природы и духовно ощущаемыми влечениями любви Божией, — потребляется только единым способом во всех—самыми страданиями и смертию Иисуса Христа со стороны Божественной благодати, и действительным общением в Христовых страданиях со стороны веры; а до сего человек необходимо носит в себе начало раздвоения между духовно-ощущаемыми влечениями любви Божественной и собственными наклонностями, хотя бы и верно последовал первым и побеждал ими последние,—От этого внутреннего борения, имеющего свое основание во грехе первородном,—до распятия Христова не была совершенно свободна и Божия Матерь, превосходящая и Херувимов нравственною чистотой. При самом кресте Христовом это внутреннее борение в Ней особенно и открылось, чтобы быть

— 480 —

здесь же упраздненным крестом Христовым,—как заметил это Богопросвещенный взор святых Отцов. Вот свидетельство святого Василия Великого (в письме к епископу Оптиму, VII, 239 стр.): «Поелику во время страдания Господня», говорит святой и великий отец, изъясняя слова Симеона Богоприимца к Пресвятой Богородице: и Тебе Самой пройдет душу оружие, «всякая душа подвергала до как бы некоторому борению, по слову Господа, сказавшего: вси соблазнятся о Мне; то Симеон пророчествует и о самой Марии: когда будешь предстоять кресту, видеть совершающееся, слышать произносимое, тогда, после свидетельства Гавриилова, после неизреченного ведения о Божественном зачатии, после великого показания чудес, и в Твоей душе, говорит Симеон, произойдет некоторое треволнение. Ибо Господу надлежало вкусить смерть за всякого и, став умилостивительною жертвою за мир, всех оправдать Своею Кровию. Посему и тебя самой, которая свыше научена о Господе, коснется некоторое борение. И это есть оружие: яко да открытися от мног сердец помышления. Дает этим разуметь, что за соблазном при кресте Христовом, и в учениках, и в самой Марии, произойдет скоро некое уврачевание от Господа, утверждающее сердца их в вере в Него. Посему человеческое обличено в немощи, чтобы обнаружилась крепость Господа». Чтобы яснее и убедительнее для нас были сии слова св. Василия Великого, но и устраняли и тень уничижительной для Богоматери мысли, надобно нам взять во внимание, что, при кресте Христовом, не только распиналась и мечем пронзалась в сердце Пресвятой Богородицы Материнская Ея любовь к Божественному Сыну, но еще тысячелетиями утвержденный ветхозаветный образ воззрения на тайну спасения, окончательно упраздняемый распятием Христовым, оставлял Ея веру без всякой опоры в эти страшные минуты. Ибо Тот, о Ком сказано: Сей будет велий и... даст Ему Господь Бог престол Давида, Отца Его, и воцарится в дому Иаковли во веки, и царствию Его не будет конца, умирал пред Ея очами, как казнимый преступник на позорном кресте. Мысль о воскресении Его могла прийти Ей на помощь и подкрепление, как некогда Аврааму, приносившему только в

— 481 —

сердце своем, Исаака во всесожжение. Но распятый Сын Ея указует Ей вместо Себя другого сына (Иоан. XIX, 26— 27),—чем внушалось, что видимое соприсутствие Его на земле имело прекратиться Его смертию, как то обыкновенно бывает но смерти простых людей... Как же даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его? Где же исполнение того, что воцарится Он именно в дому Иаковли вовеки, и Царствию Его не будет конца?... В сем беспримерном испытании неизбежно было в Богоматери самое напряженное борение между естественными в таких обстоятельствах движениями сердца и мысли с одной стороны, и требованиями и влечениями Божественной любви с другой. Но подвиг этого беспримерного борения, обличая и в Ней некоторое раздвоение внутренних влечений,—как проявление и следствие первородного греха,—вместе с сим, тем беспримерно - глубже вводил Ее в общение спасительных страстей Христовых; а этим и упрочивалось за Нею вообще превыше - Серафимское Ея достоинство и слава, и в особенности сердце Ея устроялось в сосуд Матерней любви ко всем искупленным страданиями Христовыми. Ибо страдания Христовы открывают для принимающего в них участие всю полноту Божественной любви и Божественных даров, усвояя их ему тем щедрее и обильнее, чем внутреннее и глубже самое участие его в страданиях Христовых; а Божия Матерь несравненно глубже и внутреннее всех входила в участие страданий Христовых, как Матерь и как такая верующая, на душу которой пала тогда вся тяжесть окончательного перехода Ветхозаветного образа воззрения веры в веру чисто-Новозаветную.—Таким образом, Православие, не приписывая Божией Матери того, что принадлежит Единому Ея Сыну,—всецелой святости природы по самому зачатию и рождению,—чрез это объясняет и утверждает как превыше ангельское нравственное Ея достоинство, так и в особенности Матернюю любовь Ея ко всему роду христианскому. Следовательно, и наоборот папство, представляя природу Богоматери совершенно непричастною первородному греху и чрез это устраняя нужду для Нее в искупительной жертве, подрывает и Ея истинное, духовно-нравственное достоинство, и от себя огревает матернюю Ея любовь; так как первое и другое, навеки

— 482 —

упрочилось и совершилось в Ней общением веры и любви Ея в искупительных страданиях Христовых. Гоняше змий, Жену.

Между тем как на Западе слава Богоматери омрачалась чрез самое, по-видимому, возвеличение Ея,—в вознаграждение сего на Востоке, особенно в пустынножительстве святой Горы Афонской — на этом своем для Богоматери месте, являются тем более живые и парящие движения веры к Ней и тем более возвышенные проявления Богоматерней благодати. Ибо подвизающиеся здесь чрез сосредоточение и углубление веры, по следам Богоматери, в самую любовь Христову, не только внутренне наслаждались сладостью и светом этой Божественной любви, не только сокровенно умом и сердцем восходили в благодатную меру мужа совершенна, но достигали раскрытия в них Божественной любви в просветлении и самого внешнего их человека, достигали некоторой степени открытого созерцания света Христова, подобного свету преображения Христова на Фаворе. Сверх того, та же самая пустыня Святой горы, жребий Богоматери, много возбуждала и поддерживала на Востоке ревность о Православии против лица змиина, т.-е. против заблуждений папства.

За то и сюда испущена была с Запада вода клевет и лжи. Так в ХІV веке Варлаам, Калабрийский монах, скинул власяницу и отверг латинство, дабы под кровом Православия действовать в пользу латинской церкви; зная, что греческое монашество служит сильным подкреплением Церкви, хотел ослабить или сокрушить его. Посему он стал и пред греческим Императором и пред высшею Иерархией обвинять Афонских монахов в самообольщении. Хотя козни и клеветы Варлаама, по возвращении его в латинство и в Калабрию, продолжал последователь его Григорий Акиндин; но вся эта вода, устремляемая против удела Богоматери и обуревавшая греческую Церковь,—поглощена была разверзшеюся землею или пропастью проклятия на соборах, чему наиболее способствовал святой Григорий Палама, высокочтимый за это православною Церковию.

«Рассвирепение змия»—против жены, после крестовых походов, выразилось в отношении к лицу Богоматери

— 483 —

тем, что именно в XV веке с особенною настоятельностью паписты приписывали Богоматери это лживое совместничестно со Христом, будто «Богородица никогда не была причастною первородному греху, чрез Адама распространившемуся на весь род человеческий». Но за то, насколько и в Римском - католичестве есть место (хотя и окруженное отовсюду сатанинским искушением лжи, принимаемой за истину) спасению и, действительно, обретается остаток спасаемых, то они, как и все Христово или согласное с Православием, что ни осталось здесь, находятся под особенным Богоматерним попечением, открывающимся и на Западе иногда чрезвычайными знамениями. Это служит на будущее время залогом, что и в Западном христианстве когда-нибудь вновь восстановится скиния Давидова падшая, как выражается пророк Амос. Б той день восставлю скинию Давидову падшую и возгражду падшая ее и раскопанная восставлю, и возгражду ю, якоже дние века: яко да взыщут мене оставшийся человецы, и вси языцы, в нихже призвася имя мое в них, глаголет Господь, творяй сия вся (IX, 11—12).

_________

Можно бы этим и покончить исследование настоящего (четвертого) отделения Апокалипсиса. Но требуют особых исследовательных объяснений следующие естественные запросы: как с общим изъяснением видения XII гл. о Церкви соединяется особенное применение этого видения еще к лицу и благодати Богоматери, проводимое у нас чрез всю XII главу? Как согласить толкование такого рода с единством мысли Духа Божия, выражающемся в этом отделе откровения, с единством смысла в пророчестве? Не допускается-ли чрез подобное толкование произвольность, хотя бы и остроумная и благочестиво-добрая?

Что жена, как мать тех, иже соблюдают заповеди Божия и имеют свидетельство Иисус Христово (XII, 7), знаменует Христову Церковь, это ясно из самого такого изображения ее в Апокалипсисе. Что жена, как мать Того, Иже имать упасти вся языки жезлом железным, указует и на Матерь Господа нашего, Которому одному существенно принадлежит пасти вся языки, это также очевидно из самого же этого апокалипсического изображения жены. Итак, та и другая сторона истолкования равно опре-

— 484 —

деляютея самою истиною, ясною до наглядности, а не произвольным, хотя бы и благочестивым остроумием. Но как обе эти стороны толкования сходятся в один и тот же, беспротиворечивый себе, смысл? Св. Церковь есть матерь всем нам не по отвлеченному какому понятию, а по действительному сообщению нам благодатной жизни, состоящей в соучастии Христовой жизни, которую Христос Господь, в Своем Богочеловечестве, приял действием Св. Духа от Своей Пречистой Матери. Матерь Божия, Матерь Господа Иисуса Христа, не может не быть в материнских же отношениях и расположениях к духу и жизни в Нас Сына Своего, приемлемым нами в Св. Церкви. Ясно, таким образом, что. Пресв. Богородица и Христова Церковь, по самому существу и силе Своих отношений к нам, имеют неразделимое духовное единение между собою: действия и состояния Св. Церкви, по делу возрождения, питания и возращения во Христе нас—чад и членов ее, неразрывно сообщны или сходятся духовно во едино с свойственным Богоматери делом — материнскою любовию сознавать сыновне-родными себе, воспитывать и возвращать в нас Христовы дух и жизнь. Поэтому мы, в исследованиях XII главы Апокалипсиса, не то что приспособляли откровение о Церкви к лицу и благодати Пресв. Богородицы, а раскрывали единый смысл этого откровения, разлагаемый нами на две стороны только по неудобству для нашего слова и самой мысли объять и уследить ту и другую стороны прямо в их общности и единстве. Общая мысль Св. Духа, выраженная в откровении XII гл., есть великая мысль о раскрытии и подвиг, в период отделения от православной Церкви всего христианского Запада, духовно-благодатного материнства в отношении к христианам, общего православной Церкви с честнейшею Херувимов и Серафимов Материю Бога нашего.

«Но, по крайней мере, скажете, применение духовного пустынножительства к пустыне магометанских опустошений слишком отзывается произвольностью?»—Мы этого не думаем. Питание духа церковного твердою пищей креста среди мусульманских озлоблений никак не расходится с питанием веры твердою пищей крестоносного пустынножи-

485 —

тельства: благодатное существо и сила того и другого питания одни и те же, и притом большинство церковное для своего питания крестною пищей необходимо нуждается в поддержке со стороны своих духовно зрелых собратов, каковы и суть пустынножители. И таким образом «препитание жены в пустыне», по своему смыслу естественно разлагается на две стороны, предполагающие взаимно одна другую и сходящиеся в одну мысль:—это есть мысль Откровения именно об укреплении духа общецерковного пищей креста среди магометанских опустошений, совершающемся впрочем не иначе, как с поддержкою большинства слабейших чад Церкви твердыми духовными мужами, каковы и суть пустынножительные отцы—избранники самой Богоматери, разделяющей с Церковию материнские попечения о православных. Вообще сказать: невольное положение в пустыне магометанского порабощения могло и имело быть духовно-питательным и плодотворным для Церкви не иначе, как раскрывая или восприемля дух свободного христианского пустынножительства; а история объяснила и оправдала это предречение в определенной действительности.

Как более видимая сторона, в благодатно - церковной действительности, сходится духовно во едино с более сокровенною духовною стороною, новый поразительный же пример этого указан нами в исследованиях той же XII главы. По устройству Церкви, борются за ее православие, отстаивают ее против преобладаний лжи плотоносные Ангелы Церкви—иерархия; но в борьбе с духом папства, действующим против православной Церкви, разумеется, в иерархических поборниках папизма под сокровенным заправлением самого духа лжи и его темных ангелов, высшими сокровенными деятелями были Михаил и Ангели его (XII гл., 7 ст.).

Мало того; по сокровенному заправляющему действию высших сил духа в нашей земной действительности, по раскрытию и осуществлению в последней высших мироправительных планов и тайн, духовная проницательность может примечать в самых общественных нравах и воззрениях средних веков глубоко - выразительное и вместе наглядное отражение того самого, что в своей сущно-

— 486 —

сти и основании обозначено откровением XII гл. Кто не знает средневекового, чрезвычайно высокого, простирающегося до какого-то благоговения, уважения и именно западных христиан к женщине? Особенно рыцарство, освящаемое тогда даже некоторыми религиозными обетами и обрядами, выражало это уважение к женщине в подвигах самопожертвования и самоотверженного геройства. Чем это объяснить? Страстная чувственность, очевидно, не может быть основанием чего-либо благоговейного и притом самоотверженного; кроме того, такое основание имело бы равную силу для обоих полов. Основание, принадлежащего именно известному периоду времени, благоговейного уважения собственно к женщине—лежит глубже естественных во все времена страстных увлечений, общих мужчине и женщине. Откровение проливает свой свет на это загадочное историческое явление средних веков. Св. Писание, на первых своих страницах, указует и в падшей Еве—первообразе женщин в состоянии самого падения—образе Матери Божественного Семени, победоносного над человекоубийственным змием (Быт. III, 15; сл. 16 и 13): такое отображение тем более неотъемлемо у женщины-христианки, первообраз которой и есть уже Сама Матерь вочеловечившегося от Нее Господа. И вот когда, в ряду христианских времен, имело повториться и над возвращенным в благодатный рай человечеством искушение древнего змия, отвлекающего его от единственного главенства пад ним Самого Христа, а следовательно и от рая небесного во Христе жительства;—когда этот искони человекоубийственпый змий гоняше православную Мать спасаемых, предстательствуемую Самою Материю спасающего людей Божественного Семени, употребляя в орудие своего прельщения и губительства обманутых им христиан и особенно их вождей духовных, движа их к тому чрез самые их верования, чрез горячие религиозные их стремления послужить Христову кресту чрез завоевания для папства всего православного Востока; — когда благопотребным во спасение убежищем от этого злохитрого прельщения и губительства древнего змия должна была послужить для Православия даже самая пустыня магометанского порабощения; в такую ужасную духовную годину милосер-

487 —

дая Матерь Божия, сама собою отстаивающая православную Церковь и спасение гибнущих людей, подвиглась, видно, своею Христоносною любовию к обманываемому или преследуемому змием роду христианскому до того, чтобы, в его спасение, воздействовать чудным поистине образом в самом естественном порядке вещей, именно—благодатно оживляя свое отображение в женщине, особенно христианке, для возбуждения чрез это в обманутых христианах живых и живительных движений духовных, хотя бы только инстинктивных и безотчетных. И христиане, из самой среды сатанинского искушения, с благоговением ощутили это материнское снисхождение и призрение к их положению славнейшей без сравнения Серафимов и Херувимов Матери Бога нашего, и инстинктивно выразили это в благоговейном уважении к Ея отображению—к женщине-христианке (хотя, конечно, и не без примеси своих греховных излишеств но духовно-змииным козням). И действием этой силы Господней, в немощи совершающейся, может быть, наиболее всего поддерживался и оживлялся остаток Семени Жены на самом папском Западе, так что змию древнему не удавалось слишком растлевать обольщаемых им и забивать в них живые остатки Православия. Открытым знамением этого служат такие светлые и явно-чрезвычайные явления, как в XV, веке «Орлеанская Дева» (Иоанна Д’Арк), носившая щит с ликом Пресв. Девы Богородицы,—эта поселянка, успевшая в своем государе, войске и всем народе воскресить изнемогший и павший от неприятельского превозможения дух и побежденных обратить в победителей, запечатлевшая, наконец, свое дело мученическою смертию именно от бесчеловечного духовного суда папистов ¹).

¹) Правда и то. что, на сколько бы средневековая и вообще западно- католическая женщина не сообразовалась светлому апокалипсическому образу Жены, представленному в ХІІ-ой гл., на столько уступала бы и сообразовалась другому, темному и отвратительному, женскому образу— Иезавели, о которой речь^- следует сейчас далее. И надо особенно поставить на вид, что римско-католическая христианка, которая, при развитии лжи папизма, могла служить возбуждению и поддержке духовно-живых инстинктивных движений на христианском Западе, при возвратном его движении к истине может чрез неосмысленную и безотчетную инстинктивность подобных движений возбуждать и поддерживать

488 —

Довольно об откровении XII гл., ознаменовавшем гонимую папством Христову Церковь и осенявшую ее Богоматернюю благодать под образом Жены!

_________

В заключение исследований четвертого отделения Апокалипсиса прочитаем, с самыми разве краткими замечаниями, частное откровение о четвертой из Малоазийских церквей—Фиатирской (II, 18—29). «Так говорит Сын Божий, у Которого очи—пламень огненный, и ноги подобны халколивану». (Какие змиины козни, какие прикровенные фальши и увлечения злохитрым обманом укроются от таких очей, и какая противоблагодатная гордыня не низложится и но сокрушится под такими ногами Самого Единосущного Сына Божия?); «Знаю твои дела, и любовь, и служение, и веру, и терпение твое, и то, что последние дела твои больше первых» (заметим это практическое направление). «Но имею немного против тебя: потому что ты попускаешь жене Иезавели, называющей себя пророчицею, учить и вводить в заблуждение рабов Моих, любодействовать и есть идоложертвенное». (Мы видели образ жены светоносной, сообразной с Материю Сына Божия, матери «сохраняющих заповеди Божии и имеющих свидетельство Иисуса Христа», словом — Церкви православной, гонимой древним змием: здесь указуется совсем противоположного рода жена, подручная уже, очевидно, змию обольстителю, извратительница пророчественного достоинства, самозванно только восхищаемого ею, учащая христианские души изменять Единому только их жениху и главе — Самому Господу, и идолослужительствовать пред человеком грешным, как пред непогрешимым Господом. Да освободит Христос, Сын Божий, всякую именуемую по Его имени церковь от применения к ней и даже от приражений духа и очертания этой новой Иезавели, не смешиваемого, впрочем, ни в каком случае ни с чем, в той же самой церкви, благодатно живым, принадлежащим уже

пристрастие к многовековому заблуждению, безотчетно смешиваемому е истиною и след. сообщаться и содействовать уже духу и делу апокалипсической Иезавели. О если бы такая плачевная опасность и беда выяснились для сознания женщины в римско-католических странах, начиная с нашей Польши!...

— 489

истинной вере и верности Христу!). «Я дал ей,—продолжает Сын Божий о жене-Иезавели, время покаяться в любодеянии ее, но она не покаялась. Бог Я низвергаю ее на одр, и любодействующих с нею в великую скорбь, если не покаются в делах своих». (Какое глубокое расстройство во всех членах своих, от самозванной своей головы до ног, уничижаемых клерикалами мирян, испытывала и испытывает церковь неправославного Запада, некогда подобно Фиатирской процветавшая и плодоносная особенно практическим христианским направлением, а потом попустившая подобной той же церкви воздействовать в себе Иезавелину духу! Сколько горя пало на политический мир и общественную жизнь Запада, любодейно изменившего с своею церковью единственному Главе всего небесного и земного! Мы говорим о Римско-католической церкви только в том отношении, насколько она неправославна или допустила у себя Иеаавелиной злостной лжи.). «И детей Я поражу смертию, и уразумеют все церкви, что Я есмь испытующий сердца и внутренности; и воздам каждому из вас по делам вашим». (Такую страшную угрозу усиливает судьба постигнутой первоначально этою угрозою Фиатиры, уже совсем изглаженной с лица земли, так что и самые следы ее совершенно было затерялись, и только в последнее время отыскиваются по камням с надписанием ее имени. Но одному Сердцеведцу ведомо, сколько кто и на неправославном Западе уступает или противится Иезавелиному духу. Нам предложит не судить и осуждать других, а трепетать за самих себя, чтобы не допустить как-либо направления, не держащегося во всем Самого Господа и не возглавляющего в Нем едином всего нашего. Испытующий сердца и утробы нелицеприятен для кого бы то ни было!).

«Вам же и прочим (греч. ὑμῖν τοῖς λοιποῖς вам остальным), находящимся в Фиатире,—(так продолжается слово откровения собственно к остатку сохранивших свою верность Господу от допущенного в этой церкви Иезавелина обольщения; подобно как такой же остаток чистого семени жены указан в XII гл. в среде обольщения, идущего от духа лжи папистической), которые не держат сего учения и которые не знают так называемых глубин

490 —

сатанинских (итак, сатана—змий древний и здесь пряно обозначен, как основное начало обольщения), сказываю, что не наложу на вас иного бремени. Только то, что имеете, держите, пока прииду». (Приметим здесь, как ограждает Сам Сын Божий духовное достоинство не изменяющих Ему среди превозмогающего заблуждения. Будем остерегаться унижать или излишнею требовательностью отягощать их; они и без того несут бремя, которое, может быть, не по силам было бы нам: это бремя—держаться Господа, как единого верховного правящего Начала, или Главы для всего, в среде увлечения большинства другим, совместничествующим с Господом, началом. Другого бремени не налагает на них Единородный Сын Божий).—«Кто побеждает и соблюдает дела Мои до конца, тому дам власть над языками. И будет пасти их жезлом железным; как сосуды глиняные, они сокрушатся, как и Я получил власть от Отца Моего. И дам ему звезду утреннюю». (Здесь буквально повторяется и вместе изъясняется благодатное назначение пасти языки жезлом железным, которое в XII гл. усвоено известному сыну мужескому. Твердо же поставим себе на вид, что это великое назначение неотъемлемо только у тех, кто до конца побеждает искушения, отводящие от Христа, до конца соблюдает дела Христовы. Если и получившие уже такое назначение не выдержат своей живой верности Христу до конца, а будут входить в дух язычества или отверженного строже чем ' язычество иудейства; то они чрез это будут переходить уже на сторону языков, которые сокрушатся Христом, как глиняные сосуды. Равно, если и языки, или воспроизводящие и в христианском мире дух язычества, признают и отвергнут свое заблуждение, а узнают и глубоко примут истину православия, то они будут наследниками тех благословенных языков, которые чрез свою веру во Христа заступили место неверующего Израиля. Во всяком случае остаток верных Христу, и в среде господствующего обольщения, причастен благодатного назначения сокрушать язычество Христовраждебное;—как очевидно из откровения о Фиатирской церкви; это—для такой среды начаток лучших, благодатных времен, утро Христово).—

— 491

Пятое отделение (гл. 13—14).

В предыдущих двух отделениях Апокалипсиса Церковь Христова и Богоборный мир являлись на одном и том же зрелище, как взаимно борющиеся области. Ибо откровение относилось к таким временам, когда вражда и ложь князя мира вторгались преимущественно в самую область Церкви и здесь усиливались утвердиться: таково было время борьбы Церкви главным образом против ересей,—таково же время борьбы Православия против папства.

В следующем отделении обе борющиеся области представляются на двух различных зрелищах, как в первом и втором отделении; только теперь наперед является темная область мирского зла и вражды, и уже затем созерцается Царство Божие, низлагающее враждебную ему область,—но совсем наоборот сему было в первых двух отделениях Апокалипсиса. Ибо когда открываемы были судьбы Христовой Церкви в отношении к преобладавшим над нею иудейству и язычеству: то оказывалось потребным наперед выставить на вид светоносную область Церкви, чтобы мрак озлоблений от иудеев и язычников, облегавший Церковь, не затруднял и не смущал веры. Теперь же, видно, открываются такие судьбы Церкви, в которых наиболее потребно предостеречь веру от льстивых врагов; посему эти последние и выставляются на вид прежде противоборства им Церкви и благодати. Горечь книги судеб господствующего в мире, видимо христианства, столь сладостной сначала, теперь более и более усиливается для Тайнозрителя, как заранее предупреждал его Ангел (X, 9—10).

Так, пред Тайнозрителем появляются один за другим два зверя. Один отличается в особенности горделивым и богохульным словом, изощренным против всего небесного и Божественного; а другой совершает для обольщения людей великие чудеса во имя первого зверя, склоняет людей сделать образ первого зверя и успевает сообщить жизнь этому звериному образу. Эти зверообразные враги распространяют обольщение на всю землю, и в борьбе со святыми получают явный над ними перевес (ХIII гл.). Несмотря на это, с другой стороны, обре-

— 492 —

таются и соблюдаются, хотя в ограниченном уже числе, пребывающие на Сионе с Агнцем и имеющие на челах своих имя Отца Его; вечное Евангелие благовествуется всем живущим на земле; провозглашается падение прелюбодейного Вавилона; обольщенным оными врагами напоминается о грозящем им вечном мучении в огне и сере; земля, как готовая к жатве нива, пожинается; наконец, созревшие во зле, как зрелый виноград, брошены в точило великой ярости Божией и кровь течет из точила на большое пространство, поднимаясь от земли даже до узд конских (ХІV гл.). Рассмотрим то и другое зрелище в отдельности.—Смотря на зрелище враждебных Богу и Церкви зверей (ХIII г.) сначала составим определенное понятие о таких зверообразных врагах; а потом будем изъяснять частные черты вида и действий этих врагов; наконец укажем на самое исполнение пророчественного видения, вполне раскрывающее и оправдывающее ого смысл.

Что зверей, изображенных в ХIII гл. Апокалипсиса, надобно понимать в символическом смысле, это очевидно само по себе из неестественного вида и образа действий сих зверей: зверь (первый), бе подобен рыси, и нозе ему яко медведю, и уста его яко уста Львова... И отверзе уста своя в хуление к Богу; хулити имя Его, и селение Его, и святых Его (2—6 ст.) И видех иного зверя... и имеяше рога два, подобна агнчим и глаголаше яко змий... и пр. (ст. 11) Что к изъяснении Апокалипсических видений о последовательном ряде судеб Церкви и мира, нельзя разуметь под сими зверями каких-либо двух человеков (неделимых), это видно, во-первых, из того, что гибель зверообразных врагов следует спустя столь продолжительный, после появления их, ряд открываемых судеб Церкви и мира, который, судя по предыдущей части Апокалипсиса, должен выйти весьма далеко из пределов одной человеческой жизни: ибо появление их указано в сей ХIII главе, а гибель уже в самом конце XIX гл. (ст. 20). Во-вторых, власть действовать преобладательно первому зверю предоставляется на сорок два месяца (ХIII, 5), или три года с половиною; а такой срок Апокалипсического времени, как уже известно из неоднократного сличения откровений с Историей, составляет око-

— 493 —

ло трех столетий с половиною. Время, в продолжении которого должны прожить одно за другим по крайней мере четыре или пять поколений, но никак не может прожить один человек! В-третьих, в ХІХ главе, представляющей гибель сих символических зверей, от них прямо отличаются люди, взятые в своих личностях: и видех зверя и цари земные и вой их собраны... и ят бысть зверь и с ним лживый пророк, сотворивый знамения пред ним.... а прочий убиени быша мечем (19—21). В сем месте зверь и с ним лживый пророк, который в ХIII гл. представлен также зверем (и —14), очевидно отличены от человеческих личностей, какими являются цари земные и вой их. Итак кого-же именно знаменуют сии два зверя?

О первом звере сказано (во 2 ст.), что даде ему змий силу свою, и престол свой. А о змие мы уже знаем из предыдущей главы, что под этим названием разумеется не просто сатана сам только по себе, а сатанинский дух преобладания и гордыни, вторгшийся в Западное христианство и здесь раскрывшийся в притязаниях и заблуждениях папства. Отсюда следует что зверь, которому змий дал силу свою и престол свой знаменует вновь возникший собственно в Западном христианстве дух времени, которому папство и должно было, видно, уступить безраздельную дотоле силу и преобладание в Западном христианском мире. Впрочем, в самом изображении этого же нового духа времени сказано (в 3 ст.), что поклонишася и змию, иже даде область зверю. Отсюда видно, что новый, господствующий в Западном христианском мире, дух времени не вытеснит и духа папства, а разделит с ним преобладание на Западе, раскрываясь в сущности из того же сатанинского духа. Далее, и новый дух времени представляется получающим поклонение и славу, подобающие Божеству (ст. 4): И поклонишася зверю, глаголюще: кто подобен зверю?—Отсюда открывается, что новый дух времени будет иметь в своем характере боготворимую гордыню, превозношение безмерное. Сверх того, о главных враждебных проявлениях и действиях нового духа времени сказано (ст. 5 и 6) что даны быша ему уста глаголюща велика и хульна.... и отверзе уста своя в хуление к

— 494 —

Богу, хулити имя Его и селение Его, и живущия на небеси. Но Боговраждебное слово, в устах врага Бога и Церкви, не представляет ничего такого, что указывало бы на иносказательное значение этого понятия; только усвоение этого слова зверю есть образное; т.-е. не зверь собственно, а зверообразный дух времени имел выражаться Богохульным словом. Итак новый горделивый дух времени имел действовать высокоумным, изощренным против Бога и Церкви, словом; дышущее надменным неверием и стремлением подорвать или унизить веру, слово имело быть и проявлением и оружием нового, господствующего на Западе, духа времени. В слове же выражаются собственно мысли и понятия разума,—выражаются словом, конечно, и чувствования и желания, но уже определяемые мыслью разума. Следовательно, хульные уста и слова свойственны вооружающемуся против веры разуму. Совокупим все означенные черты первого зверя, и получим такое общее о нем понятие; это есть,—возникшее в области папства, по его же горделивому духу, и разделившее с ним власть над Западным христианством,—обоготворение человеческого разума, который и вооружится против Бога, Церкви и вообще против Веры словом неверия и хулы. История положительно свидетельствует, что в западно-христианском мире, после гигантского могущества папства, было им же вызвано и, не вытесняя вовсе его, стало преобладать именно самовластительство разума, который и восстал сначала, в области Лютеранства и других преобразований христианства, (разумеем худшую их сторону) против благодатного Церковного устройства, а потом, в области противо-христианского философствования и рационализма, вообще против Божественной истины и веры—восстал своим горделивым мудрованием и хульным словом. Этим окончательно и уясняется и оправдывается общее наше понятие о первом звере.

Что касается до другого зверя, к определению значения его служить изъясненное понятие о первом звере. Ибо второй зверь, в своей деятельности, не имеет независимой от первого зверя самостоятельности и своего отдельного направления; напротив, он действует силою и во имя первого зверя, т.-е. на основании и к прославлению само-

— 495 —

обоготворенного разума, и притом в своей деятельности раскрывает всю силу, все начала этого разума: и власть первого зверя всю творяше пред ним: и творяше землю и вся живущая на ней поклонитися первому зверю (ст. 12). Итак, второй зверь есть собственно орган и проявитель или провозвестник первого, как он, по такому отношению к первому зверю, и называется далее (XVI, 13; ХІХ, 20) лживым пророком. Орган и провозвестник самообоготворенного разума, в христианском мире, как понятно уже и само по себе и известно из Истории, есть именно Западно-европейская неправомысленная литература ¹). к которой относятся все роды и ученого слова, растленного по своему духу и противохристианского,—следовательно, и вся неправомысленная наука или просвещение фальшивое. Явление Боготворимого разума и его провозвестника, в образе зверей, выразительно внушает, что эти, взимающиеся на разум Божий, враги, на самом деле, чужды достоинства даже человеческой истинной разумности.

Таково общее значение обоих зверей. Изъясним теперь частные черты и обстоятельства явления того и другого, по порядку апокалипсического их изображения.

И стах на песце морстем, и видех из моря зверя исходяща (ст. 1). Так изображается появление сего зверя. Выше (напр., при изъяснении 1 ст. XI гл.) мы видели, что и действия самого Тайнозрителя знаменательны или означают какую-либо особенную мысль о провиденных им предметах и событиях. Посему не без особенного значения Апостол Иоанн стоял на песке морском, откуда и увидел выходящего из моря зверя. Сам Апостол, как Боговдохновенный провозвестник слова Божия и священный писатель Евангелия, Посланий и Апокалипсиса, есть представитель откровений Слова Божия и Священного Писания. Значение песка по отношению к слову Божию, может быть определено из следующего слова Спасителя: и всяк слышай словеса Моя сия, и не творяй их, уподобится мужу уродиву, иже созда храмину свою на песце: и сниде дождь, и приидоша реки, и возвеяша ветри,

¹) Взятая только в том отношения, насколько она есть противохристианская.

496 —

и опрошася храмине той, и падеся, и бе разрушение ее велие (Матф. VII, 26—27). Итак, песок; по отношению к слову Божию, знаменует такой образ внимания слову Божию, или что одно и то же, такой образ разумения Священного Писания, который не проникнут духом истинной и деятельной покорности слову Божию. Песок морской, по знаменованию морем волнения мирской жизни, указывает на то, что образ разумения Св. Писания, не проникнутый живою и послушною преданностью его духу, будет подлежать влиянию волнующегося мира. Посему Апостол, став на песке, сим изображает такое явление в Христианском мире, именно, как показано выше, в мире Западном:— «будут держаться, по-видимому, Апостольского духа, откровений Божиих, данных и начертанных Апостолами или вообще Св. Писания, но не предаваясь ему живою и деятельною покорностью; дух Апостольский будет стоять у них на песке бесплодных мудрований, подверженных влиянию морского волнения случайных обстоятельств, бурей и ветров мирской жизни». Что же выйдет при таком одностороннем направлении внимания слову Божию, при таком, колеблющемся и открытом всяким случайным влияниям, разумении Св. Писания?

И видех, продолжает Апостол, из моря зверя исходяща. Общее значение зверя знаем: это есть неограниченное самовластительство разума, верующего собственно только в себя самого, а не во Христа. Море есть образ волнующейся мирской жизни со всеми ее случайными видоизменениями и обстоятельствами. Итак, видение зверя, исходящего из моря, в связи с положением самого Апостола на песце морстем, при соображении и с вышеуказанною бранью змия с остатком семени Жены (XII, 17), знаменует следующее: «между тем, как дух папства свирепствовал на Западе противу остатков непокоряющегося ему правомыслия, верного заповедям Божиим и свидетельству Христову,—имело открыться решительное, одушевленное, с одной стороны, апостольским духом, направление внимать вместо папы собственно слову Божию, вникать в Священное Писание,—но только без смиренной и деятельной покорности оному, и в зависимости от волнующегося моря случайностей; и вот, из этого самого мирского вол-

(Продолжение.)

— 497 —

нения, по поводу разных случайностей, выйдет для преобладания [над христианским, миром самовластительство разума, верящего только себе самому.

Имуща глав седмь и рогов десять, и на розех его венец десять, и на главах его имена хульна; число голов и рогов у зверя то же, как и у змия, в предыдущей главе, только увенчаны у змия головы, а у зверя рога, а головы Отмечены только «именами богохульными». Что же это значит? Общее значение семи голов и десяти рогов у врагов Церкви и Христа уже разъяснено у нас выше (в исслед., XII, 3): семь голов отрицают силу каждого из семи очей и рогов Агнца—таинств и даров Христовой благодати, а десять рогов противоборны десяти заповедям Божия Закона. Это общее значение христовраждебных голов и рогов следует только приложить к особому, известному уже нам, значению зверя;—и тайна голов и рогов зверя достаточно разъяснится для нас.— Тогда как лживый дух папства, направляясь против возглавления веры и Церкви в одном Самом Господе, соответственно этому извращает седмеричные начала и способы Его благодати и именно чрез это достигает преобладания над обольщаемыми христианами: неверующий Христу, а верующий только в себя самого разум совсем подрывает или богохульно отрицает эти начала и способы Христовой благодати. И вот седмь христовраждебных голов этого зверообразного разума обозначаются только богохульными Именами, тогда как они у лживого папистического духа венценосны или властительствуют. Но вся властительная или заправляющая сила самообожаемого разума состоит собственно в его требованиях и притязаниях, противящихся Божией и Христовой правде. Таковы требования и притязания этого зверовидного разума, чтобы люди только его признавали за верховное для себя начало,— что всякое посягательство на такое абсолютное значение человеческого разума есть служение какому-нибудь кумиру,— что святыня боготворимого разума должна быть для всех неприкосновенна,—что, только Этим разумом признанные, авторитеты важны и обязательны для людей,—что только этот разум определяет права личности, чести и собственности людской, правоту взаимных человеческих от-

— 498

ношений и расположений. Эти десять рогов зверя, подлинно, венценосны, как заправители всего дела обоготворения разума, властвующие над его поклонниками:

Зверь, егоже видех, бе подобен рыси, и нозе ему, яко медведю, и уста его, яко уста Львова (ст. 2). Рысь, или барс, при своей свирепой лютости, по которой высасывает из своей жертвы кровь, отличается еще легкостью, быстротой и хитростью; по самой внешности он очень красив своей пестротой и, по свидетельству Аристотеля, (Probi. Sect. 13, 4), привлекает других животных, на жертву своей свирепости, особенно приятным своим запахом; по замечанию Аристотеля же и Плиния (Natur, Hist. L. Х,с. 37 et L. XII, I7)y этот зверь очень любострастен. Итак, если самообоженный и неверящий ничему, кроме себя самого, разум, является подобен барсу: то это значит, что этому лжеименному: разуму свойственна такая духовная свирепость с которою он потребляет всю духовно-нравственную жизненность в человеке, и что, между тем, он весьма обольстителен по своему, виду и влиянию.

Медведю свойственны обжорливость, сластолюбие, винолюбие, вообще, инстинктивное потворство животной чувственности, и притом не только в грубых обнаружениях оного, но и в более утонченных; напр., медведь любит гармонию звуков. И так, если нозе у зверовидного разума — яко у медведя: то это значит, что совершенно в духе самообожаемого разума—пристрастие к грубым и утонченным чувственным наслаждениям, как и вообще отчуждение всяких услаждений от Христа и Его Духа- Выразить то .же подробнее: со всем усердием заботиться о гастрономии, тешить всячески свою чувственность, не по Христу удовлетворять самые ее потребности, не по Христу развивать всю эстетическую сторону образования,—значит, поступать именно по направлению и образу этого чудовищного зверя, у которого доги подобны медвежьим; подобные утехи чувственности и нехристианские успехи эстетические зверовидным разумом введутся в дух общественный, как необходимые условия и спутники умственного. развития.

Лев, царь зверей, отличается грозным величием, и силою. Посему уста, яко Львовы в отношении к обоготворен-

— 499 —

ному человеческому разуму, действующему особенно хульными устами (от. 5), указывают на то, что этот разул будет поражать гордою величавостью, силою и, беспощадною для противящихся ему, грозою своего хульного слова. Вообще, «пасть, как бы львиная» указывает на странное губительство зверовидного разума, разверстое как-бы пасть льва, ищущего кого поглотить. Значение чудовищного вида этого духовного зверя еще глубже можно раскрыть при сличении Апокалипсического видения с Данииловым видением, изображенным в VII гл. пророчественной его книги. Пророк Даниил видел (VII, 4—6) зверей, исходящих из моря: львицу (с евр. просто «льва»), медведицу (евр. просто «медведя») и рысь или «барса» и еще какого то страшного зверя с десятью рогами, особенно с Богохульным, преобладающим над святыми, рогом; подобно как в рассматриваемом нами видении Иоанн узрел десятирогого же зверя, также, из моря, исходящего, и в своем виде представляющего сходство! с рысью, уста яко львова, ноги яко медведю, и притом Богохульного и превозмогающего самих святых. По сличению того и другого видения нельзя не приметить, что в Апокалипсическом звере совокуплены в один чудовищный образ различные звери, виденные Даниилом. И так видно, что пр. Даниил, созерцая в образе означенных зверей целый ряд преобладавших над Ветхозаветною Церковию языческих царств, прозирал в Боговраждебном их духе уже предъявляемого духовного преобладателя и опустошителя времен христианских, каким открылся самообольщенный разум, ясно провиденный Иоанном в Апокалипсисе; подобно как и тайнозритель Иоанн созерцая в образе чудовищного зверя духовное преобладание в Христианском мире мятежного против Христа разума,—видел и изобразил возобновление в нем Боговраждебного духа тех языческих царств, к которым относилось видение Даниилово ¹). Таким образом преобладание над христиа-

1) Существенной различие между Данииловым и Иоанновым видениями определяется различием между Ветхозаветным и Новозаветным воззрением. Даниил, смотрящий на^- врагов Церкви и Бога с точки чувственно-образного ветхозаветного воззрения, видит известные царства и царей их. Иоанн по силе того новозаветного воззрения, что

— 500 —

нами неверующего во Христа, а присвояющего себе абсолютные права и независимую самостоятельность разума оказывается, во свете Божественного откровения, столь страшно-гибельным, что его предуказывали еще и Ветхозаветные пророки, что в нем возобновляется и вполне раскрывается языческий дух целого ряда преобладавших над Израилем почти всемирных царств, каковы—Вавилонское, Мидо-Персидское и Греко-Македонское, и такого Боговраждебника, каков Антиох Епифан из Сиро-Египетского владычества над Израилем.

И во-первых зверь этот бе подобен рыси или барсу, который в ряду Данииловых зверей занимает третье место и знаменует царство Греко-Македонское. Замечательно, что от прочих зверей, виденных Даниилом, заимствуются для Апокалипсического зверя только некоторые частные принадлежности как то: уста или ноги, а барсу Эллинизма уподобляется зверовидный разум в общем своем составе или виде. Отсюда видно, что дух Эллинский, так, блистательно выразившийся в Александре Македонском, ученике философа Аристотеля, соревнователе Гомерову. Ахиллесу,—наиболее должен быть свойствен преобладанию верующего только в себя самого человеческого разума. Сказать то же другими словами: когда Тайнозритель уподобляет зверовидный разум рыси Эллинского преобладания над Израилем; то этим он выражает, что своевольный и вольномысленный Эллинский дух по преимуществу возобновится и раскроется в обоготворенном разуме, имевшем преобладать в мире христианском.

Далее по Иоаннову изображению зверовидного разума, нозе ему яко медведю, а под образом медведя разумеется, в Данииловом видении, царство Мидо-Персидское, отличавшееся роскошью и изнеженностью. Посему уподобляя ноги Апокалипсического зверя ногам медведя, Тайнозритель в таком образе прозревал и выражал то, что, в христиан-

несть наша брань к плоти и крови, смотрит не на чувственные царства и на чувственные личности царей, а на тот или другой Христо-враждебный дух времена с духовными же его рогами и головами. Он, когда имеет надобность указать и на известный народ или державу, берет их собственно в духовной силе и значимости. См. XI, 8, XII, 5 и друг.

— 501 —

ские времена, обожающий себя самого человеческий разум повторит в поступках или нравах общественных чувственную изнеженность и роскошество древних Персов. Затем, по Апокалипсическому изображению зверовидного разума, уста его яко уста Львова. А под образом льва у Даниила разумеется Вавилонское владычество над Израилем, под которым Иудеи оказались изгнанными из своего отечества—Земли обетованной и пленниками язычников. Посему, уподобляя горделивые и богохульные (5 ст.) уста зверообразного разума устам Львовым, Откровение этим выражает следующее: присвояющий себе неограниченные права и безусловную самозаконность, разум человеческий чрез свое высокоумное слово будет изгонять христиан из истинного их отечества, Царства Христова, — будет осквернять и разрушать в их сердцах и умах святилище веры и благодати, будет делать их пленниками заблуждений и пороков, волю языческую творящими (см. I Петр. 4: 3). Наконец превозможете над святыми и хула над всем священным раскрывают в Боготворимом разуме дух ветхозаветного антихриста Антиоха Епифана. И таким образом этот духовный зверь повторить и раскроет в себе дух и силу—и Сиро-египетского, и Эллинского, и Персидского преобладания над Церковию, равно и дух Вавилонских завоевателей и опустошителей Земли обетованной, дух халдейской тирании над пленным Израилем: именно—глотающую души гордыню Вавилона, подавляющую чувственность персидскую, тщеславный блеск эллинизма, злокозненность сиро-египетскую.

И даде ему змий силу свою, и престол свой, и область великую (ст. 2). Этого места мы уже касались, определяя общее значение изображаемого здесь зверя. Под змием разумеется сатанинский дух притязания на равно-Божественное достоинство, внесший свое обольщение и в духовно-райскую область христианства, и именно раскрывшийся в папстве. Посему сила и престол, Принадлежащие этому змию, знаменуют развитое собственно, князем мира—духом лжи высокомерное и могущественное преобладание папства над Западным христианством, дотоле бывшее в духе времени, а теперь уступаемое папством самообоготворенному разуму. Сказать то же иначе: доселе был на Западе господ-

502 —

ствующим Духом времени дух папства, а теперь уже вера в человеческий разум становится господствующим на Западе духом. А так как и сила последнего зависела от того же сатаны и следовала тому же сатанинскому направлению самообожания, дух которого раскрывался и папством, то сказано: даде ему змий силу свою и престол свой, и область великую. Общий смысл места следующий: сатанинский дух превозношения и верховной самозаконности, раскрывшийся в притязаниях и заблуждениях папства и воспреобладавший над Западным христианством, теперь уступает это свое направление, свою силу, свое преобладание на христианском Западе — новому Бого-враждебному духу времени, именно — обоготворению разума человеческого, или самовластительству его, как самоверховного распорядителя и обладателя истины; и этот духовный новый врагь веры и Церкви, по действию того-же древнего змия—диавола, который в папстве вторгся в область самых верований в Западном христианстве,—имел получить здесь обширное и могущественное, в заправлении миром, влияние и значение,— область велику. Впрочем, дух лжи папства мог дать зверю боготворимого разума силу свою и престол свой и область (власть) великую отчасти и в том смысле, что отселе самые интересы и притязания папства имели поддерживаться в Римском католичестве, может быть, также уже не столько искренностью религиозною, убеждениями верования, хотя ложного, сколько усилиями и хитростями уверенного только в себе самом разума.

И видех едину от глав его яко заколену в смерть (3 ст.). Из дальнейшего (14 ст.) видно, что эта глава зверя имела язву именно от меча: имать язву оружную, τὴν πληγὴν τῆς μαχαίρας,«язву отмеча». Но меч, поражающий все боговраждебное (к каковой области относится изображенный здесь зверя), есть именно Слово Божие, как объясняет это Апостол Павел в двух своих посланиях (Еф. 6: 17 и Евр. 4: 12). Выше (именно при изъяснении 1-го стиха) мы видели, что самообожание человеческого разума возникло на христианском Западе, сначала вместе с направлением внимать собственно Слову Божию, только без деятельной ему покорности. И так, по видению Иоан-

— 503 —

нову, верующий в себя разум, управляя духом времени или лучше становяся сам господствующим духом времена, сначала имел еще допускать хоть сколько-нибудь авторитет слова Божия, а так как Слово Божие смертоносно для подобного лжеименного разума, поражая его подобно обоюдоострому мечу, то зверовидный разум, на сколько не совсем еще отвергал авторитет Слова Божия, в этом отношении (или в этой своей главе) и должен иметь как-бы ¹) смертельную язву от меча. Можно объяснит и то, какая именно голова зверя была яко заколена в смерть. Сказано Тайнозрителем об этой голове: видех едину от глав. Но нанесшим себе из прежних исследований, что, по слововыражению в Новом Завете и у самого Тайновидца (взятому еще из Ветхого завета, см. Быт. I, 5), единым Считается именно первый. Так едина от суббот или един день от субботы есть первый день от нее или за нею. Так и в Апокалипсисе едино от четырех животных (VI, 1), означает первого из них (сл. 3. 5. 7). Мы кроме того двукратно видели прежде, как название единого от старец, в смысле первого из них, оправдывалось самым существом предмета и связью речи (см. V, 5, VII: 18—14). Всего этого достаточно для удостоверения, что едина от глав зверя есть первая из них, богохульно отрицающая именно самый первый и основной способ и дар Христовой благодати — силу крещения. В Самом деле, по крайней мере благодать крещения в христианах привести в совершенное бездействие по видимости не мог своим отрицанием и неверием разум, верующий в самого только себя, но все же признающий, хотя и по своему понимающий, слово Божие. Поклонники разума, хотя только по крещению, могли еще быть христианами.

И язва смерти его исцеле, и чудися вся земля в след зверя. Из раскрытого значения видимой смертельной язвы нового духа времени объясняется уже само собою то, что значит исцеление этой смертельной язвы, поразившее всю землю удивлением к зверю. Тайнозритель прозревал,

¹ Сказано: «как-бы», яко заколену в смерть; потому что признание авторитета слова Божия, без деятельной покорности ему, не дает места решительно воздействию Слова Божия.

— 504

что Боготворимый разум, сначала хотя одною из своих горделивых Богохульных голов преклонявшийся под меч Слова Божия, не замедлил стать в совершенной независимости от Слова Божия, и таким образом та глава этого зверя, на которой он имел как бы смертельную рану от меча Слова Божия, выпрямится на ряду с другими горделивыми его началами. Это самое, довершая отступничество от Христа христиан—обожателей разума, совсем обессиливая чрез их неверие благодать самого их крещения, и дает этому зверю раскрыть всю обширность своей лживой державы и силы на удивление последователей его из всего мира.;

И язва смерти его исцеле, и чудися вся земля во след зверя ¹). И в самом деле, гордая независимость разума .человеческого от Слова Божия тем удивительнее должна быть для мира, что, прежде настоящего Боговраждебного духа времени, сама обожающая себя гордыня закрывалась видом, религии и Церкви Христовой (говорим о папстве) и самая вера в разум человеческий открылась вначале . с направлением внимать Слову Божию, только без деятельной ему покорности. Указание на землю, знаменующую особенно область гражданских порядков ²), дает приметить, что благоговение к разуму отзовется прежде всего в политическом мире, — как и естественно, чтобы политика, издревле претендующая на право быть хитрою на козни лисицею, скорее всего почуяла и признала, в восторженном удивлении, своего передового вождя в разуме, не хотящем знать никого и ничего выше себя самого.

И поклонишася змию, иже даде область зверю. Казалось, что человеческий разум, открыто превозносясь над самим Божественным Откровением, имел быть началом, совершенно противоположным папству,—как, и действительно, должен быть, разрушительным для громадного здания папства на Западе. Однако, по откровению Иоанна Богослова, дух папства еще будет иметь своих поклон-

¹) Тайнозритель говорит не безотносительно всей земли, но насколько она увлекалась во след зверя. Во след зверя ὀπίσω τοῦ θηρίου, сзади зверя: земля дивилась зверю, вняло, как своему передовому.

²) (См. исследование VIII гл.).

505 —

ников. Да и обожая свой разум, веруя в его безусловное самовластительство, люди чрез это самое стали рабами и поклонниками того же самовозносливого духа, каким одушевлялся самозванный глава, Церкви: теперь каждый из них становился для себя и хотел бы быть для других— папою.

И поклонишася зверю, глаголюще: кто подобен зверю? и кто может ратоватися с ним (ст. 4) В таком поклонении зверю, с исповеданием высочайшего его превосходства над всем и невозможности противоборствовать ему, вполне выражается обоготворение человеческого разума. Ибо поклонение подобает Единому Богу; пред Единым Всевышним благо и истинно есть исповедаться: «кто подобен Тебе, Господи? Аще Бог по нас, кто на ны?» Чтобы сказать подобное о разуме человеческом надобно дойти до безумия—не только в сердце, но и открыто говорить: несть Бог. И так последователи зверообразного разума, поклоняясь ему с безумным исповеданием высочайшего его достоинства, чрез это уже отрицали бытие или державу истинного Божества, признавая собственно человеческий разум верховным правителем дел и судеб человеческих, царем и судиею истины, единственным началом знания, добра и счастья для человеков.

И даны быша ему уста глаголюща велика и хульна, и дана бысть ему область творити месяц четыредесять два (ст. 5). В качестве высочайшего правителя в мире, каким признан человеческий разум поклонниками его, этот зверовидный враг к вооружается таким словом, которое выражает величавые приговоры всему и в особенности хулы против всего Божественного. Впрочем, такое самовластительство слова и деятельности,—как бы так говорил Тайнозритель,—восприял человеческий разум, никак не будучи в состояния выйти сам из-под Божественной державы, всем управляющей, спасающей благопокорных и верующих, а не имеющим любви к истине посылающей действо льсти, воеже веровании им лжи: посылающей действо льсти, во еже веровати им лжи: да суд приимут вси таковые, не веровавший истине, на благоволивший в неправде (2 Сол. II, 10—12). По предначертаниям и распоряжениям собственно Божественной держаны, дано или допущено обоготворенному человеческому

— 506

разуму проявить себя в горделивом и богохульном слове, с назначением для его преобладания строго-определенного срока: даны быша ему уста глаголюща велика и хульна, и дана бысть ему область творити месяц четыредесять и два. Даны быша, дана бысть,—кем? Очевидно,—Вседержителем, Который, по неисследимой премудрости, и самих мятежников заставляет служить целям собственного Его Царства, Который положил единственно в Своей власти времена и сроки (Деян. 1, 7). Месяц четыредесят и два или «три года с половиною»: такое продолжение Апокалипсического времени, назначенное для преобладательной деятельности этого зверя обнимает (как было показано выше из неоднократного сличения Апокалипсиса с историей) исторического времени около трех с половиною столетий. Примечательно и знаменательно, что таинственный сроке трех лет с половиною уже несколько раз повторен в Апокалипсисе, будучи назначаем равно для действий и благодати, и духовного зла (см. XI 1—2; XII в. 14). В Ветхом Завете встречается также этот срок (Дан. VII, 25; XII 6—12). Тайна этого срока может быть с достоверностью объяснена из того, что Господь проходил на земле Свое общественное крестоносное служение именно окало трех годов с половиною, вынося сам на Себе грехи мира и чрез это побеждая духовное зло Своею благодатию. Дух и сила этого и выражаются в назначении такого-же срока для разных проявлений духовного зла и победоносной над ним благодати. Именно: злу дается действовать с преобладанием лишь настолько, насколько уже оно подъято и вынесено Спасителем и тем осуждено к упразднению своему; столько и благодать действует, сколько Господь открыл ее в Себе.

И отверзе уста своя в хуление к Богу, хулити имя Его и селение Его, и живущия на небеси (ст. 6). К хулению на Бога относятся, без сомнения, не только наглое злословие, изрыгаемое неверием и злобою против Всевышнего, но и всякое возношение взимающееся на разум Божий (2 Кор. X, 5). Под селением или жилищем Божиим разумеется не только царство славы, но и царство благодати или Христова Церковь, по Апостольскому свидетельству: Егоже дом мы есмы (Евр. VII, 6). Равно и живущие на небеси суть не

— 507 —

только тьмы Ангелов или духи праведник совершенных, но и приступившие к Иерусалиму небесному чрез веру во Христа и святые таинства (Евр. XII, 22). Итак преданный духу гордыни и Боготворимый человеческий разум не замедлил, как скоро было ему дано или попущено от Бога,—открыто восстать против Бога и Божественной истины словом суемудрия, неверия и наглой хулы. Царство открытой Славы Божией на небеси, царство Божие на земле, святые Ангелы, прославленные праведники, все истинно-верующие во Христа—вообще вое священное в христианстве—представляло лжеименному разуму предмет и цель или прямого злословия, или зломысленного перетолкования и ниспровержения.

И дано бысть ему брань творити со святыми и побдити я: и дана бысть ему область на всяком колене (людей) и на языцех и племенех. И поклонятся ему оси живущий но земли, имже не написана суть имена в книгах животных Агнца, закланного от сложения мира (ст. 7—8). Место весьма примечательное. Изъясним его до подробностей.

И дано бысть, и дана бысть: значение этих выражений раскрыто выше (при объяснении 5 ст.). Так выражается именно то, что столь обширное и преобладательное действие Боговраждебной лжи, какое изображено в сем месте, попущено по нарочитому предначертанию и распоряжению Вседержителя в наказание не имеющих веры и любви к спасительной истине, и благоволящих в неправде. Святыми в Новом Завете называются вообще христиане, как посвященные Богу деятельною верою и освященные Его благодатию (см. Иуд. 1; Рим. I, 7; 1 Кор. I, 2 и т. д.), подобно как в Ветхом Завете народом святым назывался вообще Израильский народ, прообразовавший Нового Израиля—христиан. Посему брань зверя со святыми означает вообще противоборство лжеименного разума христианству, усилия этого врага поколебать св. Церковь, подорвать веру христиан. Что, впрочем, победа зверя над святыми означает отнюдь не одоление Церкви и веры неверующим разумом, прямое удостоверение в том находится (кроме непреложного обетования Спасителя о Церкви: и врата адова не одолеют ей) далее в самом Апокалипсисе. Так вслед за настоящим изображением преобладания зверообразного разума Тайнозритель говорит (ст. 10): Зде есть терпение и

— 508

вера святых; а ниже после указания на нового зверя, служащего всеувлекающим провозвестником Боготворенного разума, т. е. на антихристианскую литературу Запада, Иоанн Богослов, делает новое подобное замечание: Зде мудрость есть (ст. 18). Это значит, что, и во время преобладания лжеименного разума, вера святых должна продолжаться, торжествуя над этим врагом терпением, и, к посрамлению лживой мудрости, в среде развития ее должна раскрывать пред миром свой свет, все уясняющий, и истинная Христова или Христу сообщная мудрость. Итак победа зверя над святыми состоит или во внешнем перевесе - обольщаемых лжеименным разумом над верными Христовой истине, напр., числом, мирским значением, властью и проч., или в том, что всех нападений и изобретений лжи, направленных против веры, святые не успеют тотчас отразить вполне удовлетворительным образом; или в том, что вообще в мире оказывается более сочувствия верующему в себя разуму человеческому, нежели истине Христовой, что даже верные истине далеко не столь деятельно и постоянно будут стоять за нее, сколь горячо и разносторонне будут стараться подкопать ее поклонники разума; или еще в том наконец, что и верные Христу христиане не скоро станут отделять от области лживого разума все светящееся истиною, как собственность уже Христову, и потому дозволят верующему в себя разуму превозноситься над христианами наворованным собственно в их же области богатством знаний, которые он только исфальшивил более или менее.

Область или власть зверя на всяком колене людей, и языцех, и племенех должно разуметь главным образом о христианском Западе; ибо из предыдущего (ст. 3) мы знаем, что именно дух папства уступил сему новому Боговраждебному духу времени свою самовозносливую силу и престол горделиво-могучего своего преобладания над миром, а преобладание папства простиралось изначала собственно на Западное христианство. Впрочем столь усиленные выражения: на всяком колене людей, и на языцех, и племенех, показывают, что антихристианский разум имел касаться своим губительным дуновением и православного христианства и также оказывать свое влияние на не-христиан-

— 509 —

ские народы, впрочем везде увлекая и губя только тех, имже не написана суть имена в книгах животных,— как сказано в сем же месте.

Самые же эти слова: им же не написана суть имена в книгах животных Агнца закланного от сложения мира, соответствуют (по противоположению) следующим местам из посланий Апостола Павла: ихже бо предуведе, (тех) и предустави сообразных быти образу Сына Своего, а ихже предустави, тех и призва и проч. (Рим. VIII, 29—30). И еще: Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, якоже избра нас в Нем прежде сложения мира.... прежде нарек («предопределив») нас во усыновление Иисус Христом и проч. (Еф. I, 3—6). Из соображения этих мест видно, что Отец Небесный, от вечности провидя грехопадение людей и предопределив спасение их во Христе, от вечности же знает в роде человеческом и покорных Своих чад, и упорных противников, избирая одних и отвергая других; и что, посему, когда мир только еще воззывался к бытию творческим Словом, уже была всеблагая воля Божия о заклании Агнца Божия за людей и о спасении их чрез это, предназначенном к усвоению истинно верующим из них, за исключением провиденных упорных противников и Неверов. И действительно, углубляясь в тайну творения мира, как она раскрывается и изображается в слове Божием, можно усмотреть, что весь мир так и сотворен был, чтобы достигнуть совершения или вечного субботства в любви Отца Небесного, существенно почивающей в Единородном и имевшей раскрыть пред миром все Божественные свои сокровища в домостроительстве Его воплощения, страдания и превознесения Его Богочеловечества ¹). Единородный Бог Слово так и творил мир, что, провидя греховные его нестроения, уже обрекал Себя и устремлялся на самопожертвование за творимый мир. Таким образом искупительный Агнец—Христос Сын Божий был заколен в определении Отца и собственной готовности Своей уже от сложения мира, и у Него в книге жизни или вечного спасения, какова есть сама раскрывшаяся

¹) Смотри книгу мою «О Миротворении». Изъяснение 1-ой гл. кн. Бытия.

— 510 —

в Агнце Божием, животворная любовь Божия, существенно почивающая в Единородном, уже были предначертаны имена всех провиденных верующих и благопокорных истине, каков Он сам, и только имена их одних, за исключением имевших упорно не верить или изменить истине, й вот зверовидному разуму имели поклониться, по пророчению Тайновидца, только те, чьих имен и нет в »книге жизни у Агнца Божия, которые т. е. от века провидены и осуждены, как мятежники против Христа но самой неверности истине, которые были уже отвержены Царем благодати и истины, когда полагалось еще только основание, сему миру. Вообще во всем рассмотренном месте Тайнозритель с силою внушает, что предрекаемое им чрезвычайное усиление и распространение антихристианской веры в разум человеческий, как самозаконодателя и царя истины, истинного виновника преспеяния человечества, верного вождя для него к истинному назначению человечества и т. под. не сделает никакого существенного ущерба или стеснения Царству Божию. Напротив оно и откроется по нарочитому попущению державы Божественной, в осуждение и наказание непокоряющихся истине, а благоволящих в неправде, и так. обр. послужит к осуществлению вечных планов Божиих, о человечестве, положенных в основание самого мира, и именно к выполнению предопределения Божия о спасении во Христе только провиденных верных и покорных истине, с отвержением также заранее провиденных и на то уже положенных мятежных противников истины.—При всем этом вера наша должна иметь в неопустительном виду, что книга жизни, содержащая имена предопределенных ко спасению и исключающая имена отверженных, находится по рассматриваемому откровению именно «у Агнца, закланного от сложения мира» за грешников погибающих, а не за праведных. Чрез это наша вера предостерегается от этой нечеловеколюбивой крайности, чтобы, прежде суда Христова, не вдаваться в направление осуждать и отвергать. заблуждающих. В этом отношении наша ревность по вере должна быть в духе самого владеющего книгою жизни Агнца Божия, Который на Себе вынес или выместил виновность грешных и заблуждающих. Это самое сейчас-же далее и прямо вну-

— 511 –

шается, и притом с возбуждением особенного внимания к такому внушению.

Аще кто имать уха, да слышит. Иже аще в пленение ведет, в пленение пойдет: аще кто оружием убиет, подобает ему оружием убиену быти. (9 и 10 ст.). Общая и основная мысль, выраженная в этих изречениях, ясна: всякому, кто относится к другим с беспощадною строгостью и жестокостью, угрожает и самому такая же беспощадность. И в самом деле, беспощадность к заблуждающим, простирающаяся до забвения, что Агнец. Божий с Своей стороны понес и их вицы на Себе вместе с грехами всего мира, должна падать уже- и на Самого Агнца Божия—Господа и за это навлекать на себя самый беспощадный суд. Но вникнем, глубже в рассматриваемое место откровения, помня, что подобным воззванием: имеяй уши слышати, да Христос, в Евангелии возбуждает в Своих слушателях особенно глубокое духовное внимание к Своим речам.

Раскроем же обстоятельнее и глубже смысл этих слов: иже аще в пленение ведет, в пленение пойдет; аще кто оружием (μαχαίρα «мечем») убиет, подобает ему оружием («мечем») убиену быти. Ключ к точнейшему и обстоятельнейшему уразумению смысла этих отрывочных изречений, стоящих вне видимой связи с предыдущим и последующим, можно найти отчасти именно из связи речи (контекста), отчасти из подобного (параллельного) места Священного Писания. Так, что касается самой связи речи,—в предшествующем изображении и особенно в последних чертах Апокалипсического зверя можно примечать особенно резкое и разностороннее воспроизведение именно четвертого зверя, виденного Пророком Даниилом вместе с тремя другими, также возобновившимися в чудовищном Апокалипсическом звере. Тогда как эти три зверя обозначаются в Апокалипсическом или общим его сходством с рысью, или тою либо другою частною стороною—ногами яко медведя и устами льва: четвертый Даниилов зверь повторяется в Апокалипсическом и по общему виду и действиям, и по частным знаменательным особенностям, и наконец по самому назначению для него времени. Общий вид и действия четвертого зверя в Да-

— 512 —

нииловом видении (VII гл.) таковы: четвертый зверь особенно страшен и ужасен, и рогов десять ему, и знаменует он такое царство, еже превзыдет вся царстда и пояст вси землю (Дан. VII, 7—23). Зверь Апокалипсический является также страшным чудовищем с Ю-ю рогами, с губительною властью на всяком колене и на языцех и племенех. Но наиболее знаменателен на четвертом звере Данииловом некоторый особый рог, у которого уста глаголюща велика, и рог той творяще рать со святыми и укрепится на них; и словеса на Вышнего возглаголет, так еще сказано в изъяснение значения этого звериного рога, и святых Вышнего смирит и проч. (Дан- VII; 8. 21 и 25). То же самое/ и почти в таких же словах, говорится и в Апокалипсисе об известном звере: и даны быша ему уста глаголюща велика... и отверзе уста своя в хуление к Богу... и дано бысть ему брань творити со святыми и победити я. Самое время преобладания Апокалипсического зверя определено такое же, какое в книге Даниила назначено для свирепости хульного звериного рога: ибо время, времена и полвремени, назначаемые для сего последнего составляют (как знаем уже из объяснения 14 ст. XII гл.) также три года с половиною, как и четыредесять два месяца в Апокалипсисе. Итак ясно, что, сравнительно с тремя другими зверями Даниилова видения, преимущественно отобразились в Апокалипсическом звере черты четвертого зверя и особенно хульного его рога. Но четвертый зверь, в Данииловом видении, знаменует то Сиро-Египетское преобладание над Ветхозаветною Церковию ¹), когда судьба народа Божия определялась и видоизменялась только рассчетами и успехами взаимно-завистливой и состязавшейся политики Селевкидов и Птоломеев; и в особенности хульный рог этого зверя изображает Антиоха Епифана, который тиранию своекорыстной политики над Феократиею довел до открытого и жестокого гонения собственно против их веры и Богослужения: «тогда на олтаре Божием был поставлен идол Юпитера Олимпийского, храм наполнен мерзостями языческими; священные книги, какие найдены, сожжены; исповедники веры преданы мучению, самое имя Иудея запрещено» (смотр. Истор. Библ.

¹) Смотри исследование об этом в моей книге: Св. пророк Даниил.

513 —

стр. 395). Итак, когда в Апокалипсическом образе боготворимого разума Божественное Откровение воспроизвело черты особенно этого, столь свирепого для Ветхозаветной Церкви, зверя и хульного его рога, то этим ознаменовано, что Сиро-Египетское преобладание и в особенности свирепое мучительство Антиоха Епифана над Израилем имели, в своей сущности, повториться с преимущественною пред другими преобладаниями (Вавилонским, Персидским и Эллинским) губительною силою в отношении к Новому Израилю—Христианству, и именно в преобладании боготворимого человеческого разума. То есть: дело и судьба Христианства, под преобладанием зверообразного разума, особенно имели подчиниться своекорыстным расчетам и насилиям взаимно-завистливой и состязательной политики царств и народов, и эта тирания политики над Церковию имела дойти где-нибудь, как при Антиохе Епифане, даже до государственного запрещения Христианской веры, до открытого гонения против ее служителей и последователей, и тому подобного. Посему об отношении четвертого Даниилова зверя к Сиро-Египетскому преобладанию над Церковию, как такому, которое имело повториться в своей сущности, политикою почти всего позднейшего политического мира, отделяющего свою область от владычества Христова по требованию самовластительного человеческого разума,—и сказано было пророку Даниилу в столь усиленных выражениях ¹): Зверь четвертый, царство четвертое будет на земли, еже превзыдет вся царства и пояст всю землю и поперет ю

¹) Ведь возвещенное пророками, по своему духу и сущности, назначалось не им самим, нонам послужить (1 Петр. I, 12). Поэтому о том же Сиро-Египетском преобладании и особенно об Антиохе Епифане у Даниила (в IX гл.) предречено с такою точностью и обстоятельностью, что пророчество совсем похоже на историю, не достает только собственных имен. Это удостоверяет нас, что как ни стало многосложно и обширно владычество веры только в разум, как оно, по-видимому, ни упрочено порядком вещей в мнимо-образованном и политическом мире, все видоизменения и успехи его во всей точности предусмотрены и назначены Самим Вседержителем, Который, дав раскрыться этому злу до всех его крайностей, решительно ниспровергнет и упразднит его: предварительным обращиком и верным ручательством всего этого— предусмотренная и назначенная с историческою точностью в предварительных откровениях судьба Сиро-Египетского преобладания.

— 514 —

и посечет (VII, 23). Отсюда, для выяснения рассматриваемых апокалипсических изречений, открывается нам, что под преобладанием лжеименного разума, свойственно пленению и убиению оружием или мечем, раскрываться от духа до чувственной наглядности, как жестокому насилию своекорыстной и тиранической политики над христианством. Такое значение «пленения и убиения мечем» подтверждается и присовокупляемым тут же прямым замечанием о злостраданий за веру: Зде есть терпение и сера святых. Но загадка рассматриваемых выражений этим разрешается только еще в половину. Остается темной еще загадкой, кто такой разумеется здесь, иже в пленение ведет—и оружием убиет, над которым и самое насилие антихристианской политики имеет значение должного возмездия правды? Подобает ему оружием убиену быти. Само по себе понятно, что этих слов нельзя разуметь вообще о всяком, убивающем мечем или ведущем в плен. Взявший в плен хищного врага, ужели и сам за это должен идти в. плен? Или поражающего по закону мечем нетерпимых, преступников ужели подобает также убить мечем? О ком же должно разуметь рассматриваемые слова? Объяснение на это есть в других местах Св. Писания. Слова: аще кто оружием (ἐν μαχαίρῃ—«мечом») убиет, подобает ему «мечем» убиену быти,—не только по мысли, но и по букве соответствуют следующим словам Христовым: вси, приемшии нож (μάχαιραν «меч»), ножем (έν μαχαίρῃ «мечем») погибнут (Матф. XXVI, 52). Но последние слова сказаны. Христом именно Апостолу Петру в таких обстоятельствах, когда этот, при взятии Господа приведенными предателем воинами, имея меч «извлек его и ударил пм первосвященникова раба» (Иоан. ХVIII, 10). Беззаконной силе, злобно восставшей против Господа, ревнивый за Него Петр захотел противопоставить силу, также управляемую не законом Христовым,—не порядком правды, а самоуправством, не духом незлобивой любви, а мстительным противоборством злому. «Зла неправедного и злобного насилия, как бы так сказал Господь Петру, не победишь злом самоуправного противоборства, а только вызовешь против себя справедливую строгость призванной пресекать зло власти, которая не всуе меч носит. Все, берущиеся за меч в

— 515 —

духе и с целями самоуправного противоборства, погибнут от меча власти, праведно карающей самоуправство». Таков общий смысл слов Христовых, если понимать их, судя именно по случаю, на который они сказаны. Особенное значение Петра, как Апостола, самоуправно вооружившегося мечем, сообщает еще особенную знаменательность Христовым словам. Поэтому общий их смысл надо дополнить такими особенностями: «все из избранных благодатию Христовою служителей Церкви и слова, хотя бы то был и первый из Апостолов Петр, если из ревности за Христа или за Его дело с самоуправною беспощадностью вмешаются в дела и способы гражданства, возьмутся за меч, то ни собственною ревностью за Христа, ни несправедливостями других против Него не освободятся от беспощадного же возмездия за свое жестокое самоуправство, погибнут от меча. Никого из таких не защитит даже священный авторитет и первоверховного из Апостолов Петра». Этот-то властительный и вместе пророчественный суд Христов Тайнозритель и указует в самом его исполнении, когда говорить имеющему ухо слышати: иже аще в пленение ведет, в пленение пойдет; аще кто оружием (мечем) убиет, подобает ему оружием убиену быти. На христианском Западе, где главным образом и имело раскрыться преобладание разума (как выше мы видели) предстоятельство церковное, опираясь именно на авторитет Апостола Петра, с беспощадным самоуправством вмешивалось в дела гражданства, вооружаясь для этого не только духовным, но и светским мечем; а чрез покорение христиан самозванному главе Церкви, оно делает свободных чад Божиих невольниками и пленниками Папства, сообщая характер такого же абсолютного преобладания над ними и гражданской власти.

Сообразив все сказанное, можем так изложить смысл рассматриваемых изречений Апокалипсиса, и имеющий ухо слышати, без сомнения, услышит это: «боготворимый и богохульный разум, подчинив себе там или здесь область политики и вообще гражданства, прострет свое преобладание, раскрывающееся в самом христианском мире и главным образом на Западе, до насилия и свирепости над христианством, до посягательства на подавление свободы

— 516 —

христиан, до вооружения мечем против поборников христианских начал веры и Церкви, власти и порядков. Это, впрочем, по отношению к римскому католичеству с его главою, будет возмездием за беспощадность, с какою оно лишало детей Божиих свободы духа чрез возглавление их в простом человеке, с инквизиционною жестокостью следя и убивая живые ее проявления, с какою римско- католическое пастырство вмешивалось в область гражданства, получающую свыше своих самостоятельных деятелей, вводя притом я их в свой характер поработительного для человечества абсолютного своенравия. Крайности и злоупотребления этого абсолютизма, который, во имя христианства, держал бы христиан в порабощении, как пленников, и вооружался бы мечем против непокорных и недовольных,—и вызовут также поработительное и вооруженное против Христианства своеволие. С этой стороны совершится праведный суд Самого Христа, пророчественно и властительно изреченный Им именно Апостолу Петру, именем и авторитетом которого злоупотребляет папство!»

Зде есть терпение и вера святых: «С другой стороны,— как-бы так продолжает Тайнозритель, — насколько притом, и в области этого одностороннего христианства, будут стоять собственно за веру во Христа и в духе Его человеколюбия против всех прещений и свирепости поклонников разума, то это будет уже мученическим терпением, подвигом и торжеством веры, и такие—будут ли то пастыри или простые верующие,—достойны имени и славы святых. Тем более это должно сказать о православных, которым пришлось бы пострадать от мучительства следующих зверообразному разуму. Так. обр. зде есть терпение и вера святых».

Проследим действия и того провозвестника антихристианского разума, при помощи которого последний имел достигнуть столь обширного и губительного преобладания в христианском мире, и главным образом на Западе.

И видех иного зверя, восходяща от земли (ст. 11). Общее значение этого иного зверя, служащего лжепророком первого, мы уже знаем: это вольномысленная литература Запада, взятая в совокупности и со всею областью лжемыслен-

517

ного просвещения, насколько она идет против Христовой истины и духа. Земля означает государственное устройство, общественные учреждения, гражданскую вообще область. Посему выход этого другого зверя из земли значит следующее: местом происхождения и развития вольномысленной литературы на Западе, имела быть область гражданственности или, в обширном смысле слова, цивилизации, подобно как первый зверь возник и развился в море случайностей и коловратностей общественной и мировой жизни.

И имеяше рога два подобны Агнчим. Агнец в Апокалипсисе несколько раз упоминается как символ Самого Христа; в сем значении говорится об Агнце почти рядом с настоящим местом (ст. 8). Посему подобные агнчим рога, находящиеся у зверя вольномысленной науки Запада, означают притязания ее на характер и значение собственно христианской науки, стремление напр., подделаться под живительный человеколюбивый дух и отчетливую истину христианства,—поборничество по христианским, с виду, идеям филантропии и гуманности, всеобщего братства, духовного разумного усовершения и тому подобного.

И глаголаше яко змий. Змий собственно есть сам диавол или сатана обольститель, как изъяснено это в самом Апокалипсисе выше (XII, 9); по отношению же к проявлениям и козням сего врага Божия в судьбах Христовой Церкви, змием является в Апокалипсисе горделивый дух папства, насколько последнее берется в своих высокомерных притязаниях и заблуждениях. Итак, говорить как змий свойственно неправомысленной Западной науке в том смысле, что она диавольски льстиво будет развивать и выражать лжеименные знания, провозглашая в то же время свои антихристианские уроки и приговоры с притязаниями на духовное властительство во вселенной.

И власть первого зверя всю творяше пред ним, (ст. 12). Пред кем? течение речи показывает, что пред самим первым зверем ¹) (как ниже в 14 ст., и прямо это означено). Выше (ст. 3) сказано было, что, по исцелении на сем звере смертельной язвы, чудися вся земля в след

¹) По-гречески: καὶ τὴν ἐξουσίαν τοῦ πρώτον θηρίον πᾶσαν ποιεῖ ἐνώπιον αὐτοῦ.

— 518

зверя, т. е. произведено было удивление по всей земле, увлекающее всех в след (ὀπισω) зверообразного разума. Теперь откровение показывает, что такому обоготворению человеческого разума имела способствовать противо-христианская литература, провозглашая и раскрывая на деле все обольстительное его могущество, т. е. развивая из его начал все роды знания и заправляя, по его духу, всем разнообразием жизни, в удовлетворение извращенным потребностям времени, и потому к утверждению преобладания его над временем. Так этот зверь власть первого зверя всю творяοе пред ним (ἐνώπιον αὐτοῦ,—впереди его»).

И творяше землю и вся живущая на ней поклонитися первому зверю, емуже исцелена бысть язва смертная. Выше (ст. 4) было уже сказано, что по всей земле поклонились первому зверю, когда смертная его язва исцелела. Там были нами объяснены эти понятия. Теперь откровение показывает, что именно антихристианская литература, раскрывая начала и льстивую силу боготворимого разума, имели распространить и утвердить на земле общественных порядков и вообще политического мира веру в сей разум, как независимого от слова Божия обладателя и творца истины.

Сверх того—выражение: землю и вся живущая на ней, по сличению с словами Апостола Павла: умертвите уды ваша сущия на земли, блуд, нечистоту и проч. (Кол. III, 5) показывает, что поклонниками человеческого разума соделались именно такие люди, которые и прежде уже мудрствовали земное или мирское, утратив направление мыслей и дел собственно к небесному,—Христову. Но так как основанием и поводом к такому направлению христиан послужило, как знаем из исследования ХІІ-ой гл. папство, низвергнув третью часть звезд небесных с неба на землю мирских царств (XII, 4); то открывается, что зверовидная литература имела раскрыть в самом действии всю власть зверообразного разума—собственно среди государств западного христианства.

И сотвори чудеса велика, да и огнь сотворит сходити с небесе на землю пред человеки (ст. 13). Чудеса велика ИЛИ, как далее сказано, знамения, творимые этим антихристианским зверем, без сомнения, принадлежат к роду зна-

— 519 —

мений и чудес ложных, какими по преимуществу ознаменуется явление и самого Антихриста (2 Сол. II, 9). Это такие чудеса и знамения, которые в своей чрезвычайности имеют только наружный вид чудесного и притом направляются к затемнению и унижению истинных Божиих чудес, к возбуждению веры во врага Божия вместо самого Бога. Но отношению к антихристианской литературе и вообще книжности, как провозвестнику боготворимого разума, подобные чудеса состоять в чрезвычайных открытиях и изобретениях, в различных образах и видах подчинения человеческому разуму природы, но взятых не в самом своем существе, а единственно насколько все это направлялось бы к славе не Христа Бога, а самого разума, к ослаблению веры в истинные чудеса и т. п. Сведение огня с неба на землю в области истинных чудодействий составляет особенно поразительное чудо, а посему в отношении к ложным чудесам и знамениям, подобное явление есть образ чрезвычайной поразительности этих лживых чудес, увлекающих людей к вере в собственный разум. По особенному же значению употребленных здесь образов (неба, земли и огня), известному нам из прежних исследований, оказывается, что антицерковная литература успеет, по-видимому, с благодатного неба церковного восхитить и свести на землю мирской гражданственности воспламенительную для согласных и истребительную для противников силу огня духовного: так она будет многодейственна к обольщению людей своими чарами. Впрочем, наука Запада имела достигнуть того, чтобы и буквально сводить огонь с неба на землю, разрешая небесное электричество, привлекая его к земле и т. п. «Умом громам повелеваю», так об успехах науки сказал русский поэт в славу Бога; тогда как Западная наука относила то же к славе самого обожаемого человеческого разума. Сими то чудесами противохристианской книжности, имевшей послужить провозвестником или пророком боготворимого разума, вполне объясняются выше приведенные возгласы поклонников разума: «кто подобен сему зверю? кто может ратоватися с ним?»

И льстит живущия на земли ради знамений, яже даны быша ему пред зверем творити, глаголя живущим на земли

— 520 –

сотворити образ зверю, иже имать язву оружную и жив бысть (ст. 14). Почти все здесь понятия уже были изъяснены выше. Неизвестно только значение образа звериного. Но и это новое понятие объяснится само собою, при сопоставлении его с ясными понятиями. Созданный по урокам и успехам против христианской литературы и вообще книжности, «образ» Боготворимого разума, поражаемого мечем слова Божия, но совершенно вышедшего из послушания слову Божию, есть ничто иное, как ложная противохристианская образованность со всеми своими условиями и требованиями. Как образ именно разума, эта образованность должна быть по преимуществу умственная, оставляя в небрежении или только подводя под умственный, так сказать, лоск— прочие духовные силы; как притом только образ, а не самое существо разума, эта мирская образованность должна состоять главным образом в наружной утонченности ума; как образ известного зверообразного разума, эта фальшивая образованность чужда истинной человеческой разумности, отличаясь впрочем картинностью барса, властительным благородством (собственно на словах) льва, сластолюбием медведя, саркастическим злословием хульных уст. Все эти характеристические черты боготворимого разума должны конечно отпечатлеться в его образе, который имел устроиться в мирских обществах под влиянием обольстительной литературы.

И дано бысть ему дати дух образу звериному, да проглаголет икона зверина, и сотворит, да иже аще не поклонятся образу звериному, убиени будут (15 ст.). И дано бысть ему, т. е. этому лжепророку боготворимого разума противохристианской литературы нарочито попущено Промыслом в наказание не любящих истины, а вместе и в испытание веры,—дати дух образу звериному, т. е. так одушевить, в такой живой ход пустить и так настроить общественную образованность, сообразующуюся с лжеименным разумом,—да проглаголет икона зверина и сотворит; по-гречески ἵνα καὶ λαλήσῃ ἡ εἰκὼν τοῦ θηρίου καὶ ποιήσῃ «чтобы образ зверя и говорил и делал», т. е. чтобы мнимая образованность и требовала голосом своих общепринятых условий, и на деле так обнаруживалась,—да, иже аще не поклонятся образу звериному, убиени будут. Это значит,

— 521 —

что всякий, кто не захотел бы боготворить этого идола западноевропейской образованности, не захотел бы предпочитать обычаев и требований ее Христову закону, лишался бы всякого живого значения в обществе, изгонялся бы из ряда настояще-живых для своего века людей под разряд людей, отживших свой век, отсталых, или же не живущих действительною жизнию, а только мечтающих, безумных и т. под. Все это и подобное относится к различным видам того, как преобладающая и горделивая ложь может убивать пренебрегающих и попирающих ее. Впрочем, из предыдущего (именно из 10 ст.) видно, что ярость поклонников разума, а следовательно и поклонников олицетворяющей или копирующей его же самого образованности, имела доходить до открытого гонения на святых, до убиения их и в смысле собственном.

И сотворит вся малые и великие, богатые и убогия, свободные и работные, да даст им начертание на десней руце их, или на челах их (16 ст.). Начертание «χάραγμα»,производимое неправомысленной литературою, есть, без сомнения, не внешнее или чувственное, но духовное, мысленное и нравственное. Десная рука, как главное орудие и видимый производитель внешней человеческой деятельности, потому и знаменует образ и направление этой внешней деятельности. Чело, седалище мысли, работная храмина ума, служит посему представителем образа мыслей или умственных воззрений на вещи. Посему общий смысл стиха так можно изложить; кого только ни коснется противо-христианская словесность и вольномысленная ученость своим влиянием, хотя бы то в самых начатках учения, предлагаемых малым, убогим и работным людям,—на всех таких, на малых и великих, на богатых и убогих, на рабах и свободных эта антихристианская в духе литература и книжность непременно положит свой отпечаток или в правилах и образе внешней деятельности, или в началах и образе умственных воззрений на вещи. И в самом деле светом и началом умственных воззрений, при усвоении даже начатков неправомысленной книжности, будет уже не истина Христова, а идеи или разные призраки верующего в себя человеческого ума; равно правилом и судиею внешней деятельности будет уже не закон

— 522 —

Христов, а собственные расчеты и личные виды, или другие идолы вольномысленного и своевольного самолюбия.

Да никтоже возможет ни купити, ни продати, токмо кто имать начертание, или имя зверя или число имени его (17 ст.). Здесь следует загадка за загадкой. Что сказать об имени зверя? Как определить и понять число имени его? Что такое значит покупать и продавать под влиянием и распоряжением антихристианского разума? В отношении к Царству Божию торговый оборот означает, как объяснено в притче о талантах, употребление данных от Бога талантов для приращения их. Подобно сему в отношении к миру все, что удобно пустить в ход и употребление между людьми, что всеми охотно перенимается и в продолжение времени усердно ими умножается и развивается, все это есть предмет выгодной продажи с одной стороны и купли с другой. Начертание, полагаемое обольстительною литературою, есть, как было объяснено, самовольное, несогласное с христианством, направление мыслей или поступков. Имя зверя, по известному значению сего зверя, может иметь и проявлять тот, кто получает известность антихристианскою независимостью своего разума, кто слывет человеком ума, не преклоняющегося ни пред каким авторитетом, не связанного узами веры. Число прежде всего дает мысль о строгой, математической точности: число известного имени есть такое число, на которое переложено или в которое переведено это имя; посему число имени скрывает за собою самое имя, однако имеет в себе все содержание, всю силу этого имени. Итак, число имени зверя имеет тот, кто хотя и не слывет человеком вольномысленного ума, и не обнаруживает в себе открыто антихристианских правил и начал, но тем не менее, если судить с строгою точностью, не держится Самого Христа и Его благодати, Его духа. Теперь общий смысл всего места можно так изложить: «противохристианская литература сделает в области своего зверского преобладания то, что только ознаменованное печатью верующего в себя разума пойдет в ход и употребление всеобщее, будет охотно перенимаемо друг у друга, и так. обр. имеет расти и размножаться; только такие люди будут приобретать общее внимание и сочувствие удовлетво-

— 523 —

рять извращенным потребностям общества, которые в своем образе мыслей и нравственном характере обнаружат отпечаток вольномысленной науки, или будут почитаться за людей независимого от веры ума, или которые с строгою точностью относятся к тому же числу только по внутреннему отпадению от духа Христова, хотя бы они открыто и не действовали от имени зверовидного разума». Этим объясняется и то преобладание этого врага над святыми, о которых выше (ст. 7) было сказано.

Зде мудрость есть (ст. 18). Это выражение, но сличению его с подобным, выше нами рассмотренным: зде есть терпение и вера святых (ст. 10), может быть так изложено в общем своем смысле: «вот где место мудрости, вот где будут развиваться знания, искусства, цивилизация, вообще все, входящее в понятие мудрости». Глубина этого апокалипсического замечания раскрывается из того, что чрез это замечание Откровение решительно отличает от зверей—антихристианского разума и его провозвестника и от всего звериного—числа, образа и напечатления в уме и деятельности,—самую мудрость и следовательно всякий свет знания, выясняющий в чем бы то ни было истину, всякий вид просвещения, действительно усовершающего ум и облагораживающего дух человека. Пусть все это будет развиваться в среде звериного преобладания умственного и словесного, мира созерцательного и практического; но зверству антихристианской рациональности и образованности принадлежит собственно только антихристианское направление или отступнический от Христа дух разумения и образования. Самое же разумение и образование, или вообще мудрость, не следует смешивать ни с чем звериным,—довольно того, что эта мудрость будет водворяться и раскрываться в среде звериной, подобно вождю мудрых Даниилу, брошенному в ров звериный; зде мудрость есть. Око Божие видит все, что, и под преобладанием антихристианского направления разума и слова, образования и цивилизованной жизни, отмечено печатью искренней любви к истине и возвышается над горделивым самообольщением к истинной разумности, к основательному разумению, к действительному изощрению и просвещению сил духовных. На все подобное и в среде пре-

— 524 —

обладающего духовного зверства, Откровение Божие указует, как на принадлежность уже мудрости. Зде мудрость есть!

И в самом деле, среди звериной наглости самомнительного и мнимого разумения, хулящей все святое, свойственно в правдолюбивых умах и душах открываться духу или направлению основательно и правдиво испытывать все, или здравомысленно судить обо всем, а такое направление есть уже веяние Духа мудрости (см, 1 Кор. II, 7—11 ст.). Равно, если истина Господня пребывает во век, и не может быть не только испровергнута, но и поколеблена никакими усилиями суемудрия; то выше изображенное преобладание антихристианского разума и слова представляет и повод, и вопиющую потребность для веры в истину и любви к ней, чтобы истину, сколько можно глубже и разностороннее, раскрывать к обличению и рассеянию всякой тьмы лжемудрия, чтобы светом истины озарять всякую область бытия и мысли, превращаемую неправомыслием, чтобы в глубинах истинной премудрости находить в самой существенности и в преизобилии то, чего только призраками увлекает ложная противохристианская мудрость, Но чтобы нам еще точнее и глубже проникнуть в то, какой именно мудрости время и место зде есть, вспомним слова Апостола Иакова о мудрости: кто премудр и худог в вас, да покажет от доброго жития дела своя в кротости и в премудрости. Аще зависть горьку имате и рвение в сердцах ваших, не хвалитеся, нелжите на истину. Несть сия премудрость свыше нисходяща, но земна, душевна, бесовска. А яже свыше премудрость, первое убо чиста есть, потом же мирна, кротка, благопокорлива, исполнь милости и плодов благих, несумненна (безпристрастна) и нелицемерна (Иак. III, 13—15—17), и также слова Апостола Павла о знании: аще ли кто мнится видети что, не у что разуме, якоже подобает разумети (1 Кор. VIII, 2); аще имам пророчество и вем тайны вся и весь разум... любве же не имам, ничтоже есмь (ХIII, 2). Итак мудрость, с точки зрения слова Божия, с какой следовательно она созерцается и в Апокалипсисе, есть не просто мысленная, словесная или письменная, каких бы глубин истины она ни касалась и ни раскрывала, но мудрость, при всем богатстве и глубине знания, не у что ведети мнящаяся, дыша-

— 523 —

тая благодатною любовию к Богу и людям, и потому чистая, кроткая, мирная, благопокорливая, исполненная милосердия и проч. Именно такая мудрость зде благопотребна и должна быть, чтобы, под ее руководством, не допустить ни в образе мыслей, ни в нравственном характере начертания лжеименного знания, чтобы попрать и имя самомнительного и гордого, но лживого разума, чтобы не быть единочисленником с идолопоклонниками мнимого разума, по возможности, в самых внутренних и сокровенных своих движениях. Видно, что, по крайней мере, инстинктивные веяния показанного направления или характера мудрости имели проявляться и в среде преобладания звериного над разумом и литературой, в изыскателях истины и деятелях цивилизации, насколько они водились бы искреннею любовию и самоотверженною верностью к истине.

Для окончательного раскрытия понятия о мудрости, отличаемой в Откровении от зверообразия и след.—мудрости истинной и Богосветлой, должно нам иметь в благоговейном внимании следующие слова Апостола Павла о премудрости в самом ее существе и в неизследимых ее глубинах: худородная мира и уничиженная избра Бог и несущая, да сущая упразднит, яко да не похвалится всяка плоть пред Богом, из Него же вы есте о Христе Иисусе, иже бысть нам премудрость от Бога (I Кор. I, 28—30), и еще: премудрость же глаголем в совершенных: премудрость же не века сего, ни князей века сего престающих: но глаголем премудрость Божию в тайне сокровенную, юже предустави Бог прежде век в славу нашу, юже никтоже от князей века сего разуме. Но яко же есть писано: ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его, Нам же Бог открыл есть Духом своим: Дух бо вся испытуем и глубины Божия (II, 6—10). И еще: да Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, даст вам Духа премудрости и откровения в познание Его: просвещенна очеса сердца вашего, яко уведети вам, кое есть упование звания Его, и кое богатство славы достояния Его во святых, и кое преспеющее величествие силы Его в нас верующих по действу державы крепости Его, юже содея о Христе, воскресив Его от мертвых и посадив одесную Себе

— 526 —

на небесных и проч. (Еф. I, 17—20). Да даст вам по богатству славы своея силою утвердитися Духом Его во внутреннем человеце, вселитися Христу верою в сердца ваша: в любви вкоренени и основани, да возможете разумети со всеми святыми, что широта и долгота и глубина и высота, разумети же преспеющую разум любовь Христову, да исполнитеся во всяко исполнение Божие (III; 15—19). Приникнем и к сим словам Христовой молитвы к Отцу: да разумеет мир, яко Ты Мя послал еси и возлюбил еси их, яко Мене возлюбил еси (Иоан. ХVІІ, 23); и сказах им имя Твое, и скажу, да любы, еюже Мя возлюбил еси, в них будет и Аз в них (26). Нужно, чтобы премудрость Божественная и в таких своих глубинах и в такой внутренней своей области, т. е. как всеобъемлющая, всетворческая и вседержавная любовь Отца Небесного, существенно почивающая и сияющая в Единородном но Божеству Его и раскрывшая в Его Богочеловечестве безмерные сокровища Своей благодати для приемлющих,—нашла благопотребные сосуды к созерцанию или хоть только к ощущению светоносных Ея тайн и всеобъемлющей державы и силы. Ибо зде мудрость есть, такая, которая противопоставляется зверообразному разуму, хулящему Бога и имя Его и селение Его и живущая на небеси, и следовательно богохульно извращающему всю высоту и глубину Божественной истины,— имеющему своего, вооруженного своего рода чудесами и знамениями, провозвестника в антихристианской литературе, овладевающей чрез науку тайнами мира и силами природы,—отображающемуся в живом и почти всеми чтимом идоле Христовраждебной образованности,—на одних полагающему собственный резкий, теоретический или практический, отпечаток, другим дающему известность под его же именем, иных подчиняющему своему же числу чрез сокровенные увлечения от Христова духа. Но по этим же самым особенностям преобладающего и открыто, и сокровенно лжемудрия, здесь по преимуществу должно Осуществиться Апостольское слово: никтоже себе да прельщает: аще кто мнится мудр быти в веце сем, буй да бывает, яко да премудр будет. Премудрость бо мира сего буйство у Бога есть (1 Кор. III; 18—19). Итак, зде мудрость есть, могущая раскрываться и наукообразно, но в полной духовной

— 527 —

силе и зрелости обретающаяся едва ли только не между мнимо буиими в то время, когда глаголющийся быти мудри объюродеша, а то, и в области самой науки, светящая во тьму суемудрия бессознательно и безотчетно со стороны людей науки. Вот какой выход из темной области преобладания лжеименного разума и знания во время этого самого преобладания имел открыться,—выход в свет истины, в область разумения и ощущения любви Божией, раскрытой во Христе Богочеловеке: зде мудрость есть.—Но повторим: само собою разумеется, что словами: зде мудрость есть, означается и все то, в чем хотя бы безотчетно и инстинктивно проявлялась та или другая сторона мудрости, как выше объяснена последняя.

Иже имать ум, да почтет число зверино; число бо человеческо есть, и число его шестьсот шестьдесят шесть. Сначала объясним смысл сего места, не касаясь значения загадочного числа; а потом изъясним значение и самого числа.

Иже имать ум, τὸν νοῦν, т. е. кому дано определенно и точно понимать и выражать предметы Христовой истины или веры; ибо в сем смысле употребляется это слово νοῦςв Священном Писании напр., помолюся умом, воспою умом (τῷ νοΐ), т. е. помолюся и воспою, разумея предметы благоговейного воспевания и молитвы с определенностью и раздельностью (1 Кор. ХІV, 15). В настоящем месте под умом разумеется дар определенно понимать и выражать предметы собственно Иоаннова откровения: ибо предлагается этому уму разрешить особенно загадочную черту этого откровения,—растолковать число зверя. Обращение речи к «имеющему ум», вслед за указанием: зде мудрость есть, показывает, что разрешение или истолкование тайн Апокалипсиса предназначено ко времени и мерам противостания преобладающему лживому разуму и относится к знанию истинной мудрости. Число вообще дает мысль о строгой точности, как уже был случай нам говорить об этом. Число зверино, т. е. число имени зверя, как сказано в предыдущем стихе, это, как уже объяснено нами, есть такое число, в которое переведено самое имя зверя и которое, потому, содержит в себе всю силу и значение этого звериного имени, не выставляя на вид самого имени. Вы-

— 528 —

ражение, что число звериное число человеческо есть, дает мысль прежде всего о том, что это число подлежит одному из обыкновенных человеческих способов исчислений (в таком смысле ниже в XXI гл. 17 ст. мера для измерения нового Иерусалима названа также человеческою). Кроме того, из сопоставления числа человеческого с числом звериным, составляющим число имени зверя (ст. 17), можно заключить, что и число человеческо, ἀριθμὸς ἀνθρώπου, есть также число имени человека. Какого человека? Не личности определенной, но вообще человека такого, в котором находит место и воображается, раскрывается своею силою так или иначе оный зверь. Ибо к числу человеческому приравнивается здесь число самого зверя, да почтет число зверино, число бοчеловеческо есть.

Да почтет число: Самое число определено далее: 666. Следовательно, здесь речь о таком исчислении, или сочтении, чрез которое должно определяться самое имя, переложенное здесь в число 666. Итак, смысл места можно вообще так изложить: «кто, к обличению лжи светом истины, точно и определенно разумеет образы и предметы в Апокалипсисе и, следовательно, значение зверя, тот должен угадать по числу (666) и самое имя зверя, переложенное в это число. Ибо в это число, с строгою точностью и по простому человеческому счислению, переложено имя не какого-либо небывалого чудовища, но имя человека, в котором зверовидный разум воображается».

Определим теперь значение и самого числа 666. Способ к переложению имени в число и обратно к разрешению числа в имя, может определиться и изъясниться из того, что те же буквы, которыми начертывается имя или которыми обозначается известная совокупность и соотношение звуков, входящих в произносимое имя,—служат (И употреблялись издревле) вместе и знаками чисел. Посему число 606 есть; сумма тех чисел, которые означаются буквами, входящими в состав искомого имени,—имени зверя.

В настоящем случае должны быть взяты буквы и имя из греческого языка: ибо Апокалипсис писан по-гречески; и там, где что-либо берется с другого языка, Апостол Иоанн прямо обозначает это, напр. Еврейски Авад-

(Продолжение.)

— 529 —

дон (ІХ, 11), Еврейски Армагеддон (ХVI, 16). Но все сказанное доселе есть только приготовление к решению задачи. Надобно взяться и за самое решение. Но как? Ужели перебирати, имена, которые могут быть переложены в число 666? Чтобы к решению дела поставить твердое основание, с устранением и произвола, и напрасной, даже странной работы— прикидывать к этому числу разные имена, обратимся к слову Божию. Посмотрим, как в слове Божием именуется тот враг веры и Церкви, который в ХIII-й гл. Апокалипсиса представляется под образом зверя.

Во ІІ-й гл. 2-го посл. к Солунянам читаем: Молим же вы, братие, о пришествии Господа нашего Иисуса Христа... да никтоже вас прельстит ни по единому же образу; яко аще не приидет отступление прежде, и открыется человек беззакония, сын погибели, противник и превозносяйся паче всякого глаголемого Бога или чтилища, и проч. (1—3). Самого человека беззакония, сына погибели, или последнего великого врага Церкви—антихриста разуметь нельзя под зверем, при всем множестве антихристианских свойств последнего; ибо последний враг Церкви, в Апокалипсисе, является не в образе зверя, имевшего до того времени уже быть низверженным в озеро огненное, а в образе Гога и Магога, обольщаемых Сатаною (XX, 8 сл. ХІХ, 20). Но Апостол Павел предрек, что явление и самого Антихриста должно быть предупреждено отступничеством от Христа, имевшим открыться в самом христианском мире: приидет отступление прежде, ἡ ἀποϛασία.Апостол не прибавляет к сему еще ни одной новой, более частной и определительной, черты; видно, что он провидит в судьбах Церкви целую эпоху, имеющую этот характер ἀποϛασίαν— отступничество. В ряду судеб Церкви, открываемых в Апокалипсисе, период отступничества и открывается в ХІІІ-й гл. Апокалипсиса, как мы видели из изъяснения этой главы ¹). Итак, теперь остается нам отвлечен-

¹) Кроме обольщения от самого Антихриста, невидно в Апокалипсисе другого подобного состояния мира христианского; ибо выше сначала, как знаем, идет откровение об Иудеях, далее о гонителях язычниках, о еретиках, о магометанстве, о папстве, а ниже после гибели зверя. преобладание которого изображается в ХIII гл. Боговраждебная на земле ложь указуется уже в явлении самого Антихриста.

— 530 —

ное имя ἀποϛασιά, обратить в конкретное имя человека (ибо число зверино число человеческо есть, т. е. число имени зверя разумеется в Апокалипсисе, как число имени человека) и затем переложить это имя на число: и если выйдет именно 666, то и решение будет сделано и оправдано самим Апокалипсисом. Имя человека, в котором осуществилась бы ἀποϛασία—отступничество, (или сказать по школьному конкретное понятие, соответствующее сему отвлеченному) есть αποζάτης (отступник).

Греческое ἀποϛάτης:

300

200

666

Итак, загадочная тайна объяснена. Но почему Апостол Тайнозритель не прямо, а числом, выразил имя Богоотступнического разума? Вообще по таинственному характеру книги и в особенности для указания на сокровенный образ отступничества, как сокровенно имя зверя под числом 666. Есть у некоторых неразумных ревнителей несчастная нечеловеколюбивая склонность клеймить именем «отступника» всякого несоглашающагося и даже иногда только кажущегося несогласным не только с чем-либо существенным в вере, но и с несущественным и наружным в православном христианстве. Такое неразумие некоторых да вразумится тем, что само Божественное Откровение не прямо и открыто поставило, а глубоко затаило это погибельное имя «отступника». И в самом деле, если Сам Господь Бог Слово, став плотию или полным и совершенным человеком не только по душе, но и по телу, и это именно в пользу людей грешных, заблуждающих, погибающих, за которых Он, до исполнения меры Своего долготерпения, стоит собственным вочеловечившимся «Я»: то расчислить верно и точно, насколько кто отступает от духа вочеловечения Христова, бессознательного со-

— 531 —

стояния Его во чреве Матери, в младенчестве и т.д., истинно никто не может кроме Самого же Христа. Но Ему это известно с такого же строгою точностью, как точно число 666, выражающее или определяющее собою имя: ἀποϛάτης, отступник. Апокалипсис не дает места неразумной, нечеловеколюбивой ревности инквизиторов, но нисколько не потакает и отступничеству...

В подтверждение и вместе в объяснение показанного значения числа звериного, в рассматриваемой главе Апокалипсиса надобно уследить еще новые, нами не выставленные на вид черты:

1. В изображении обольщения, производимого зверообразным разумом. Апокалипсис берет черты с языческого обоготворения тварей. Так увлечение разумом и вера в него представляется, как поклонение зверю (ст. 4). Образованность, развитая в соответствие сему зверовидному разуму, представляется как некоторый, оживленный противохристианскою литературою, идол, которому также воздается поклонение (ст. 15). Самое отпечатление (ст. 16), производимое лжемысленний словесностию в образе мыслей или в правилах внешней деятельности идолопоклонников разума, названо таким именем, которым в книге Деяний Апостольских названы идольские изображения—χάραγμα, начертание (см. Деян. ХVІІ, 29); так что духовные идолопоклонники делаются чрез эти начертания и сами подобными идолам, по сказанному в псалме об идолопоклонниках: подобни им да будут творящий я и вси надеющиися на ня (пс. СXIIІ, 16). И притом это духовное язычество и идолопоклонство, которое в новозаветные времена является, по Апокалипсису, столь же обольстительным для мира и также распространенным повсюду, сколь обольстительно и повсюдно было в ветхозаветные времена языческое обоготворение тварей и истуканов, представляется в Апокалипсисе возникшим и усилившимся собственно в христианском мире. (Ибо одна глава того мысленного зверя, которому поклоняются обольщенные, которого образ чествуется также поклонением,—была, как выше изъяснено, поражена мечем слова Божия и исцелела чрез освобождение от подчинения слову Божию). Такой дух времени имеет место собственно в ослабевших в вере и потом.

— 532 —

совсем отпавших от нее. Это в отношении к Новому Израилю подобно тому, как чрез поклонение Ваалу или другим языческим идолам Ветхий Израиль отступал от Иеговы. Итак строго точное имя сего зверя есть именно это: «отступник, ἀποϛάτης, которого число есть 666.

2. Провозвестник зверя или лжемысленная литература изображается в Апокалипсисе чертами, взятыми с подделывающихся под достоинство пророков, как ниже этот второй зверь и назван лжепророком первого. Но лжепророки если не были мнимыми пророками прямо языческих божеств, каковы Вааловы, закланные пророком Илиею, то были такие самозванцы, которые, говоря самозванно от имени Иеговы, вели Израильтян, как и первые, к отступлению же от Иеговы. Итак, дух этих лжепророков есть именно обольститель—дух отступничества, ἀποϛάτης.

Сказанное в оправдание значения числа звериного, вместе с сим, еще объясняет нам следующую важную особенность в общем смысле XIII главы Апокалипсиса: языческое обожение тварей или идолопоклонство, также явление лжепророков, против чего в Ветхом Завете столько есть обличений и прещений, по видению Тайнозрителя имели повториться в христианские времена — именно в обоготворении человеческого разума, в лжемыслии науки и литературы, в идоле образованности.

Теперь оправдаем раскрытый смысл главы самыми событиями, которыми притом окончательно объяснятся рассмотренные нами образы Иоаннова видения. Но наперед напомним себе, что, в действительности более или менее совместная с Боговраждебною стороною лжи, сторона благоприятнейших Церкви явлений и грозных для лжи судеб Божиих раскрывается далее (в ΧΙV-ой гл.) в Апокалипсисе, а здесь (в ХIII-ой гл.) изображаются собственно проявления и действия Боговраждебной лжи, с указанием только главных точек соприкосновения этой стороны действительности с другою. Так кроме начального (в 1 ст.) тайнознаменательного указания на дух Апостольский, оказавшийся на песке, в 10 ст. прямо сказано: зде есть терпение и вера святых, а в 18: зде мудрость есть. Иже имать ум и проч. Эти же явления указаны и ниже в ряду судов Божиих над усилиями, лжи (ст. 12, гл. ХІV): зде есть тер-

— 533 —

пение святых, иже соблюдают заповеди Божия м веру Иисусову, и еще (в ХVІІ-ой гл. 9 ст.): зде ум, иже имать мудрость. Итак, за исключением только сих главных точек соприкосновения одной стороны с другою, для оправдания смысла ХIII-ой главы, мы должны следить в действительности только образ проявления и действий врагов Божиих.

Приступим к делу!

Когда ненасытное властолюбие и усилия папства, направляясь против Восточного Православия, встретили себе преграду в окончательном подчинении Востока под власть магометан и обратились к очищению самого Запада от оказывающихся и здесь семян справедливого несогласия на преобладание и заблуждения папства; в это самое время противоборство папству на Западе открылось, по-видимому, в духе и с самоотвержением Апостольской ревности по Божественной истине, извращенной папством. Лютер вэ имя слова Божия отвергал высокомерные притязания папы. Возьмем из его истории лучшую страницу, которою гордятся лютеране. Лютер, призываемый на имперский Сейм в Парме, был убежден, говорит Лоренц, что здесь ожидает его участь Гуса, однако ж с неустрашимостью отправился туда. Душа его, говорит тот же принадлежащий лютеранству историк,—была полна высочайших чувствований, и можно себе представить, какое впечатление оставлял он везде, где только останавливался и проповедывал, а делал он это почти во всех больших городах, чрез которые пролегал его путь... Моя совесть, говорил Лютер, предстоя Имперскому Собранию, совершенно занята словом Божиим (см. Ист. Лорен. ч. 3, отд. 1, стр. 23—25). И надобно твердо признать ту правду, что насколько этот преобразователь западного христианства (как и другой ему подобный) с ревностью и силою действовал собственно против лжи папства, настолько он, с своими соревнователями поднимался, в своем проповедании, к чистому апостольскому духу. Нет нужды раскрывать это в подробностях.

К сожалению, это высокое служение слову Божию и ревность по Божественной истине, во имя которой Лютер мужественно восстал против самозванного главенства папы, в нем самом держались на морском песке личных воззрений, не утвержденных практическим духовным

— 534 —

совершенством, напротив подверженных влиянию мирской жизни и духа времени. «Я верю, говорит он пред тем же Имперским собранием, только свидетельствам Священного Писания или ясным причинам». Но господствующим началом для разумения свидетельств Священного Писания и мерилом для взвешивания ясных причин, был собственный его разум, не ограничиваемый никаким авторитетом, знать не хотящий никакого руководства и контроля, и следовательно верующий собственно в себя самого, как владыку и судию истины. Посему, начав свое дело отвержением индульгенций по случаю продажи их Тецелем, Лютер отчасти противоборством защитников папства, отчасти встречаемым всюду сочувствием к себе, и вообще, течением случайных обстоятельств и столкновений или отношений увлечен был до того, что ниспровергал вместе с антихристианским главенством папы, и все уставы церковного устройства, утвержденные святыми отцами и Соборами, отвергнул большую часть таинств, тайноводство священства, священное достоинство Богоносных отцов и проч. и проч. и так. обр. во многих отношениях разорил и похулил дело Божие, каково все истинное в Церкви. Мало сего, признавая оправдание человека только верою без оправдания самой веры делами, Лютер чрез -это допускал естественной человеческой греховности действовать в верующем невозбранно, к унижению не только христианского, но и просто человеческого достоинства. В таком преобразовании Западного христианства, сколь ни справедливо оно относительно папских заблуждений и притязаний, нельзя не приметить, с другой стороны, выступающего из моря мирских волнений нового зверообразного врага истинной веры и Церкви Христовой, именно верующего только в себя человеческого разума, с хульными началами, с уполномочием и увенчанием противоборных истине и добру стремлений, как прозревал его за lö или 14 столетий Иоанн Богослов. И в самом деле, в различных частях Германии народ не замедлил сделать подлинно-зверское, неожиданное и отвергнутое самим Лютером, но тем не менее логическое применение учения его о своенравной свободе веры и о своевольной независимости в разумении и употреблении Св. Писания:

— 535 —

считал себя вправе восставать против всего, что в его отношениях, по его понятиям, противоречило Евангелию: и так. обр. мятежнически восстал против политического порядка (речь о так называемой крестьянской войне). Народ думал, как он сам выражался, споспешествовать утверждению Божеских прав.—Это впрочем не вразумило ни самого преобразователя, ни его последователей.

Нужно-ли говорить, как папство, несмотря на свое видимое противоборство новому духу времени, в действительности уступало ему свое нравственное преобладание на Западе, само своими злоупотреблениями приготовив и возбудив потребности и стремления к предлагаемому теперь освобождению от собственных его оков? Лютеранство еще при Лютере введено в Пруссию, Саксонию, в Гессен; в несколько лет была совершенно преобразована в отношении к церкви вся Северная Германия. Не замедлили появиться и другие опыты преобразования христианства в том же духе разума, независимо действующего по собственному усмотрению, каков изобретенный в Швейцарии и имевший большой успех во Франции кальвинизм, каково совершившееся преобразование церкви в Англии при Генрихе VIII-м. В шестнадцатом же еще веке весь север западной Европы был уже покорен великой области нового духа времени, уступленной ему здесь духом папства. Так и внешним образом этот змий должен был отдать новому духу времени силу свою и престол свой и область великую. А главное, внутренняя сила лжи папизма, составляющая самый престол сатанинского обольщения людей, состоящая именно в мечте самообожания («будете, яко бози»), раскрывшаяся в папизме чрез притязание человека на самовластительство и верховенство в деле истины,— эта самая сила и передана папизмом новому духу времени: Лютер присвоил своему разуму (и положил основание для присвоения того же и вообще разуму человека) ту же сатанинскую претензию быть самовластителем в деле истины, какая принадлежит папству. Верующий собственно в себя разум человеческий, по такому духу, есть также своего рода папа—самозванный глава мира; и ужасная обаятельность этого обольщения ощутительна еще доныне. Так даде зверю змий силу свою и престол слой и область великую-

— 536 —

Но в ХVІ-м веке и в начале ХVІІ-го в. верующий в себя самого разум, ио крайней мере, подвизался в деле религии, и хотя был сам господствующим началом в разумении Св. Писания, но действовал во имя Божественной истины. Усилия папства к поддержанию своего здания против преобразований, религиозные войны и распри между римскими католиками и протестантами возбуждали и поддерживали в сих последних ревность религиозную; и в сем отношении верующий в самого себя разум преклонялся под меч слова Божия. Рана, наносимая -сим мечем новому духу времени казалась смертельною: ибо вера во Христову истину, содержащуюся в Св. Писании, более или менее поддерживала в душах действие, по крайней мере, благодати крещения, облекающей христианина во Христа. И в самом деле, ревность религиозная, в области преобразованного христианства, возбуждалась до готовности на всякие самопожертвования и на тяжкие продолжительные подвиги, как, напр., это было в тридцатилетнюю войну в первую половину уже ХVІІ-го века. Но в тридцатилетнюю войну, говорит Лоренц, истощилась и перебушевалась религиозная ненависть; с увеличением терпимости все сделались хладнокровнее к различиям в вере. Дух, преимущественно вращавшийся доселе в религиозной и догматической области, обратился теперь к другим областям знания. Вместо догматики является философия. Новейшую философию—продолжает тот же историк, — характеризует то, что она началась сомнением и совершенно отвлеклась от веры и церкви.» Сказать то же языком Апокалипсиса: смертельная язва верующего в себя разума исцелела. С отпадением от веры во Христа и Его истину, как в единственное верное и живое начало мысли и жизни, в поклонниках разума, необходимо совсем уже парализовалась благодать самого крещения, это самое коренное условие умственной и нравственной жизни во Христе. Это не замедлило отразиться и в характере общественной западно-европейской жизни, которая стала управляться человеческим разумом, не восходящим выше себя самого и следовательно выше земных расчетов. Двигателем дальнейшего хода европейской жизни сделались идеи политико-экономические, не возводимые даже и односторонне

— 537 —

до главы всего земного, как и небесного,—до Христа. Так исполнилось в действительности, что за столько веков прозревал святой Иоанн Богослов в Богооткрытом видении: и дивися вся земля во след зверя.

Впрочем, такое чрезвычайное усиление человеческого разума, (падающего чрез отступление от Христа ниже человечества, до губительного для человечества—духовного зверства), и в действительности, как в видении Иоанновом, не вытеснило на Западе папского преобладания. Напротив религиозные войны между римским католичеством и преобразованным христианством показали, что оставшиеся верными первому ревностно поклялись самозванному главе Церкви. Это поклонение самообожившему себя духу папства, по открытии в его области преобразованного человеческим разумом христианства, торжественным образом выразилось и на будущее время упрочивалось в Тридентском соборе, канонически определившем все устройство Римского католичества. Посему и после того, как вера в разум человеческий на Западе освободилась от подчинения Божественному откровению и это стало отражаться в ходе Западно-европейской жизни,—Запад представлял две враждебные Православию области. С одной стороны остающиеся в верности папству, чтобы соблюсти оную при всех обольщениях разума, сами добровольно и с охотным самоотвержением приносили папе дань обожения, прежде вынуждаемую более страхом пред безмерным могуществом и все покорявшим на Западе властолюбием папы (теперь уступленными духом папства уже новому духу времени): и поклонишася змию, иже даде область зверю. Представителями и вождем этой стороны Запада оказались именно Иезуиты, орден которых столь много послуживший к поддержке папства, основался в XVI веке. С другой стороны, увлекаемые верою в разум человеческий, дойдя до признания верховной его самозаконности в деле истины и блага, чрез это возвели его действительно до покланяемого или мнимо-Божественного достоинства. Сверх того, с такою верою в человеческий разум естественно соединялось неверие ко всему, не обсужденному еще или не понимаемому разумом: так произошла новейшая нагло сомневающаяся во всем и проникнутая дерзостью какого-то как бы власти-

— 538

тельства над всем, критика, которая и начала распространять свои до нахальства пытливые и самоуверенные исследования на все отрасли знания и на все стороны жизни и всей действительности. И так. обр. поклонишася зверю глаголюще: кто подобен зверю? и кто может ратоватися с ним?

Входить-ли нам во все мраки этой ночи времен, которая таким образом открылась в Европейской жизни? Конечно, не только день дни отрыгает глагол, но и нощь нощи возвещает разум,—по слову псалмопевца о проповеди небес, проходящей во всю землю, какова собственно проповедь Апостольская. Нощь, провиденная и предвозвещенная Апостолом-Тайнозрителем, при сличении с оправдав шею сие прозрение нощию действительности—уже не может поражать или пугать веры своею осязательною тьмой, а должна возвестить разум Божественной истины, осветившей более нежели за тысячелетие и самые темные века своим небесным светом. ¹) Но нет нам надобности входить во все темные подробности гордого и богохульного преобладания отступнического от Христа разума. Кто не знает не только из обширных исторических трудов, но и из учебников по истории, как именно и особенно в ХVIII веке, во имя, зверовидного поистине, разума хулили Бога, хулили имя Его, и селение Его—Церковь, и живущия на небеси? В брани со святыми этот зверь видел себя до такой степени, по Апокалипсическому предречению, превозмогающим их, что один известный всему миру Богохульник или даже вождь Богохульников (Вольтер) высокомерно провозглашал, будто христианство, распространенное по всему миру двенадцатью человеками, может быть ниспровергнуто и одним человеком: вот с какой силою и удачею дано бысть разуму, ниспадшему с высоты человеческого достоинства в зверство, брань творити со святыми и победити я.—Лжепророком или провоз-

¹) В частности о конце ХVІІ и о ХVІІІ веке желающим предлагаем прочитать на одной французской книги, имевшей предметом своим уследить и изобразить развитие антихристианства на Западе: «Христос пред судом века». Здесь в своей наготе и безобразии представляются провиденные Тайнозрителем зверообразные черты обоготворенного разума и в особенности хульные его уста, данные этому губительному Духу времени на собственную его пагубу и осуждение.

— 539 —

вестником этого зверя оказалась именно противоцерковная ХVІІ-го отчасти, а главным образом ХVIII-го века, литература Запада (Англии, Голландии, Германии и по преимуществу Франции)—это порождение уже не моря волнующейся в случайностях жизни мирской, а земли того порядка и характера гражданственности или цивилизации, которые образовались уже под влиянием и заправлением верующего в себя разума. Кто опять не знает, что этот новый зверь-лжепророк выставлял на вид как будто Агнчий рога—филантропию, или братство людей, свободный и рациональный дух и под., а сам действовал своим словом, как змий,—с изворотливою беспощадностью и деспотическим высокомерием, свойственными духу только гордого папистического самозваного главенства? Эта льстивая и гордая противохристианская литература овладевала всеми чудесами жизненных и научных открытий и изобретений и. популяризируя их, обращала их в славу самообоженного разума, обаятельную силу которого она раскрывала в себе; в особенности же, блистая ослепительным остроумием и пламенея увлекающим чувством и энергическою силою, она в этом показывала новое — обольстительное чудо как-бы низведения Божественного небесного огня в среды земные. Под влиянием этой Христовраждебной литературы, воспроизведшей в себе дух древних лжепророков, и развилась в Западноевропейском мире ложная образованность—живая копия с буйствующего и гордящегося своею независимостью от Самого Христа и потому зверовидного разума. Нет нужды распространяться о том, что этот одушевленный идол лжеименного разума — чуждая Христу образованность кладет свою губительную печать на образ жизни или на образ мыслей людей всякого возраста, состояния и звания,—что она лишает всякого живого значения в свете всякого человека, отказывающегося принадлежать к числу ее поклонников, — что наконец она не позволяет никому, кроме своих поклонников, пускать что-либо в живой ход в свете, в оборот общественной жизни и ее потребностей... А страна, мнящаяся задавать всему миру тон по образованности, послужившая особенно открытым поприщем для противохристианской литературы и даже вводившая у себя видимое служение или

— 540 —

культ отступнического разума, эта страна (Франция во время революции) видимо же или почти буквально выполняла на себе слово Откровения; и сотворит, да, иже аще не поклонятся образу звериному, убиени будут, и сотворит вся малые и великие, богатые и убогия, свободные и работные, да даст им начертание в их умах или во внешней деятельности; да никтоже возможет ни купити, ни продати, токмо кто имать это начертание. Тут-то с особенною поразительностью над римским католичеством, вообще посягающим на духовную свободу христиан и иногда буквально поднимавшим беспощадный меч против даже беззащитных христиан, не подчинявшихся папе (как то было напр., в избиении около 30000 гугенотов в Варфоломеевскую ночь), исполнился вот этот апокалипсический Божественный приговор: иже аще в пленение ведет, в пленение пойдет; аще кто оружием убиет, подобает ему оружием убиену быти. Христиане римско-католической Франции; и особенно духовные были, среди террора революции, томимы в тюрьмах и истребляемы. Но зато здесь же открылось, по Апокалипсису, и поприще истинного христианского терпения и веры святых соревнователей древнего мученичества. Тут и зверство отступнического от Христа разума и его провозвестника—противоцерковной литературы, зверство, воспроизводящее в себе зверей Даниилова видения и особенно Антиоха Епифана,—вышло наружу, можно сказать, до открытой наглядности.

Впрочем, самоуверенный, неверующий Христу, разум не скрывает своего зверообразия, какое обозначено в Апокалипсисе. Он любит рисоваться барсовым видом—символом языческого эллинизма, увлекательною оборотливостью в движении льстивых мыслей, хитрою на уловление и пагубу людей ловкостью. Но и медвежьи ноги персидского сластолюбия, нравственной распущенности, потворства чувственности, составляют слишком заметную принадлежность духа поклонников разума. О принадлежащих тому же духу львиных устах вавилонской гордыни, и особенно—горделивого слова, и говорить излишне. Вот какими мрачными чертами история обозначает разные учения этого, подлинно лжеименного, разума и непреодолимое какое-то обаяние губительства, им распространяемое: «подобные уче-

— 541 —

ния, грозившие сокрушить все высшее, объявившие добродетель и мораль глупостью, убивавшие дух и фантазию и восхвалявшие удовлетворение чувственности как высшую мудрость, возбуждали неудовольствие всех благомыслящих людей. Однако высшее общество не только во Франции, но и во всей Европе, удивлялось таланту и легкому остроумию этих писателей, с восторгом читало их сочинения и более или менее разделяло их правила. Правители, как Фридрих ІІ-й, Густав III-й Шведский, Карл III-й Испанский, Екатерина ІІ-я Российская,—государственные люди... и другие значительнейшие лица всех сословий и наций состояли в личных или письменных сношениях с большинством этих писателей и удивлялись их произведениям» ¹). Так дана бысть этому зверю область на всяком колене и на языцех и на племенех. Зверский дух времени, как ураган, всюду носился в мире, проявляя себя, разумеется, не везде одинаково, а сообразно той или другой среде. Так в среде магометанской он полагает основание, так называемой, «юной Турции», состоящей из мечтающих Западноевропейскую цивилизацию, в нехристианском ее направлении, ввести в магометанский мир для его поддержки. В православной же России, при сближении ее с европейским Западом, Западная отступническая от Христа вера в разум доныне еще у многих из нас связана с самым просвещением или с делом науки; а прежде новейшего сближения нашего с Западом, зверообразное направление самочинного, хулящего благодать и Церковь Божию, разума, начав опустошать Запад, отразилось у нас в России — именно в грубом до зверства своемыслии раскола, в хульном протесте его против Церкви и благодати православия ²).

Как однако ни обширно и сильно губительство для человечества, производимое этим зверем, слово откровении,

¹) Смотр. Курс всеобщей истории Д. Г. Вебера, Стр. 12. Том. 4. Вьш. 8.

²) Позднейшие наши поклонники разума сами чувствуют и засвидетельствовали внутреннее свое сродство с старыми раскольниками: известно, что деятели «Современника» не опускали случаев высказываться за прогрессивное значение нашего раскола, а заграничные наши герценисты усиливались и внешним образом соединиться с раскольниками.

— 542 —

зде, в среде духовного преобладания звериного, мудрость есть, сказано не напрасно; оно оправдалось событиями. Уже с самою реформацией, которая, при достойном Евангелия духе ревности против лжи и злоупотреблений папства, дала место и первым движениям зверя своевольной антицерковной мысли, внутренне соединено, так называемое, возрождение наук после средневековых сумраков. И в самом адском разгаре противохристианского своемыслии, когда с наглостью «религии христианского Откровения противопоставили, как говорит история (Вебер), основанную на чувственном познании веру разума, та же история указывает и громадную борьбу против векового рабства и закоренелых заблуждений» Западного религиозно-гражданского мира. Зверь собственно только—антихристианское направление мысли или разума, а не самое существо разума; разъяснение природы внешней и человеческой, истории и современной действительности, все открытия и развитие науки,—действительные успехи цивилизации—все это само по себе, или в отрешении от святотатственного перетолкования всего этого в славу и обожание человеческого разума, есть неотъемлемое достояние мудрости. Во всем этом раскрываются, в существе дела. Христовы всеобъемлющие сокровища, подобно как любознательный и не рабский дух мысли принадлежит, в основании своем, веянию Христова любомудрого и властительно свободного духа. И если противохристианское направление фальшиво поставляет и действительные предметы и потому глубоко омрачает ложью всякое, не свободное от этого направления знание, то и свет Христов, светящийся и во тьме, еще глубже может затаить свои искры и мерцания в мраке самых заблуждений¹). Поэтому истинно только всесветлое и всепроникающее око Божие видит со всею точностью, насколько в ком Апокалипсический зверь ХIII-й гл. находит свое осуществление и насколько кто из самых поклонников разума послужил свету мудрости. А из людей иже имать ум, с благоговейною верностью и осторожностью держащийся Христова ума и человеколюбия, удовольствуется только прочитать в

¹) Чрезвычайно-поразительные примеры этого приведены в кн. «О православии в отношении к современности». См. стр. 42—45.

— 543

известном апокалипсическом числе имя отступнического от Христа разума, не вдаваясь в беспощадный суд над теми или другими личностями, а только без уклончивости и потачки отвергая самое отступническое от Христа направление мысли в христианах, особенно православных...

На долго ли еще продолжится сила и преобладание над столь многими христианами этого зверя? Апокалипсическое время, назначенное для этого, обнимает, как выше мы видели, три года с половиною—время, которое, по сличению с подобными апокалипсическими времяопределениями, оправданными уже в своем смысле самыми событиями,— около трех веков с половиною. Если этот срок относить вообще к проявлению и силе зверообразно-рационального духа времени, то сроку этому—конец в наше время; потому что означенный дух времени вторгся в христианский мир, как выше показано, еще с реформацией христианства, относящеюся к началу ХVІ-го века. Но Апокалипсис назначает время для «власти действовать» зверю уже после того, когда, и пораженная как бы на смерть, одна из голов зверя исцелела (ХIII, V; з, 6 и сл.), когда, значит, зверовидный антицерковный разум окончательно и всецело вышел из всякой зависимости от Христа и Его слова; это исполнилось не прежде ХVІІ-го века. И так, видно, еще около столетия остается этому зверю с его лжепророком или провозвестником—не Христу, в Его живом духе, служащею литературою,—губительно вредить христианские умы и души, если Господь ради избранных Своих, не сократит дней и лет властительного действия отступнического зверя над неприемлющими любви к истине Христовой. И действительно, не говорим уже о Западном христианском мире, ведущем дело мысли и жизни далеко не по Самому Христу,—в нашем Славяно-русском мире, самое обращение которого ко Христу в Апокалипсисе назнаменовано с великим назначением этому избранному роду проявить в себе Христову благодать упасти вся языки жезлом железным (см. XII, 5), благодать, имеющую низложить и оных, воспроизведших в христианах идолопоклоннический дух, зверей— отступнического разума и его лжепророка (См. ХІХ, 20 сл. 15),—и здесь господствующее направление как веры, так и знания далеко еще не благо-

— 544 —

приятствует обессилению этих врагов зверовидных. Самое лучшее в господствующем у нас направлении веры выражается в желании и искании того, чтобы «жизненное начало—страх Божий поставить выше мысленных начал»¹): а о том, что самую жизнь на начале страха Божия устроить невозможно без должного подчинения всего круга нашей жизни владычественному в нашем духе уму (как выражались св. Отцы древности христианской), об этом нет еще речи и помышления у большинства наших деятелей веры. Самое лучшее в современном у нас направлении знания—в стремлении к тому, чтобы здание знания у нас утвердить на основаниях солидного латино-эллинского классицизма (не далекого, очевидно, от подобия барсу языческого эллинизма), а еще не по Христовой истине (увы, людьми знания не разумеемой еще в ее живом и свободном духе и всеобъемлемости). Худшее же в направлении у нас веры и знания разрешается в каком-то единодушном хулении самого принципа Христа—Агнца Божия—ревнителями и веры и знания (вспомните «Русское Слово», «Домашнюю Беседу»). Вдруг ли еще перейдет такое жалкое время, когда ум, иже имать мудрость, находится у нас явно в пленнической вавилонской среде (см. ХVІІ, 9)?! Но Господь, полагающий Свою славу наиболее в помиловании людей, а не в строгой точности исполнения Своих грозных приговоров, как знаем из кн. пророка Ионы,—ждет для помилования и ущедрения нашего только того, чтобы мы, подобно Ниневитянам, вразумились в Его истине и правде. И только в случае решительной неисправимости и нераскаянности, неминуемо и непреложно страшное осуждение людей, отвергших Христову истину и благодать, и за то по предуведению отверженных сим Агнцем Божиим уже тогда, когда полагались только основания сего мира.

От рассмотренного зрелища антихристианского преобладания, в мире христианском,—двух зверообразных врагов,—обратим испытательное внимание на последующее видение явлений, уже светоносных для веры и карательных для врагов (ХІV гл.): покажем общую связь этих явлений с предшествующим зрелищем, и потом будем рассматривать каждое из этих явлений в особенности.

¹) Выражение Митр. Филарета Москов. на 50-летнем его юбилее.

— 545 —

Связь дальнейших явлений с предыдущим видением двух зверей, открывается из сличения видений между собою. Зрелище, двух зверей, изображаемое в ХIII-й гл. Апокалипсиса, относится к области моря, из которого один из них вышел, и земли, из которой вышел другой и на которой раскрывались действия их обоих (ХIII, 13 и 11). Но на этом зрелище не видно, что, во время преобладания зверей на земле, имело происходить на небе или во внутренней и горней области благодатного Царства Христова.

Также в видении ХIII-й гл. показано, как растлительно для духа человеческого, как обширно и неограниченно имело быть преобладание известных двух зверей,— или зверообразного антихристианского разума и его провозвестника. Но что имел Промысл Божий противопоставлять гибельному обольщению и преобладанию таких зверообразных врагов, чем остерегать людей от обольщения, чем ободрять и утешать веру, «как отвергать и карать решительное упорство в отступлении от христианства,—ничего такого е обстоятельностью не раскрыто в видении ХIII-й главы.—Последующее (изображаемое в ХІV-й гл.) видение и восполняет ятот недостаток. В сем видении показано. что происходит на Сионе Небесном (1—5), что из горней области неба открывается и разносится но земле для вразумления людей в истине (6—7), чем ободряется вера и карается упорное нечестие (8—13), как преграждается ужасное преспеяние погибельного обольщения (14 —20). Итак, связь между видениями ХIII-й и ХІV-й глав есть связь двух сторон одних и тех же времен в судьбах Церкви и мира. В продолжении тех же времен куда преобладание лжеименного разума и литературы вольнодумного просвещения Западного имело проявляться по предначертанию предыдущего видения (ХIII-й гл.),—в продолжении тех же времен с другой стороны должны осуществляться и раскрываться светлые явления, назнаменованные в последующем видении (в ХІV-й гл.).

Будем теперь изъяснять каждое из сих явлений в особенности:

Первое явление такое: и видех, говорить Иоанн Богослов, и се Агнец стоя ни горе Сионстей, и с Ним сто

— 546 —

и четыредесять и четыре тысящи, имуще имя Отца Его написано на челех своих. И слышах глас с небесе яко глас вод многих, и яко глас грома велика; и глас слышах гудец гудущих в гусли своя, и поющих яко песнь нову пред. Престолом и пред четыри животными и старцы: и никтоже можаше навыкнути песни, токмо сии сто и четыредесять четыре тысящи искуплены от земли. Сии суть, иже с женами не осквернишася: зане девственницы суть; сии последуют Агнцу, аможе аще идет: сии суть куплены от людей- первенцы Богу и Агнцу: и во устех их не обретеся лесть: без порока бо суть пред престолом Божиим (1—5). При рассмотрении сего явления, как и дальнейших, будем следовать общему, принятому нами в изъяснении, правилу—от частностей восходить к общему.

Виденная Тайнозрителем гора Сионская, на которой стоит Агнец с имеющими имя Отца Его написано на челех своих, есть без сомнения та самая духовно - благодатная Сионская гора, о которой говорит Апостол Павел в следующих словах: приступисте к Сионстей горе и ко граду Бога живого Иерусалиму небесному... и духом праведник совершенных, и к Ходатаю завета нового Иисусу и крови кропления (Евр. XII, 22—24). Это есть святая Христова Церковь, рассматриваемая с той горней своей стороны, что в ней пребывает Своею благодатию Агнец Божий — Господь Иисус, дающий истинно-верующим в Него область чадами Божиими быти, благодатно отображающими в себе Его Самого, а в Нем и совершенства Отца Небесного и духовно возвышающимися над мирским растлением к жительству небесному, пред престолом Самого Бога (ст. 4). Явление же Церкви под видом и с названием горы Сиона, в противоположность разливу звериного обольщения по всей земле, изображенного непосредственно выше сего, означает, что, сколь ни сильно и обширно имело быть царство боготворимого зверообразного разума и вольномысленного слова, святая Церковь должна была остаться превознесенною над земным зломудрием и непоколебимою во веки, яко гора Сион (по псаломскому слову), и не оскудевающею духовно-здравыми и благодатно-могущественными членами своими. Эти святые избранники находятся с Агнцем, как водшиеся правым и человеколюбивым

— 547 —

Его духом или, как далее сказано, следующие за Агнцем, аможе аще пойдет. На их челе начертано имя Отца Небесного, потому что ум их, владычественный над всеми силами их души и всего существа, водружаясь во Христе—тихом свете Отца Небесного, чрез это устремляется к Самому Отцу и светится Его сиянием по благодати Св. Духа.

Самое число находящихся с Агнцем—сто и четыредесят и четыре тысящи весьма знаменательно. В VІІ-й главе изображено явление одного Ангела, восходящего от востока солнечного с печатию Бога живого, которою и запечатлены были на челех своих рабы Бога нашего числом сто четыредесят четыре тысящи от всякого колена сынов Израилевых (2—4). Очевидно, что это явление имеет соответствие и сходство с зрелищем также ста четыредесяти и четырех тысящ, имущих имя Отца Агнчого на челех своих. Но мы при рассмотрении VІІ-й главы (ст. 4) видели, что сто и четыредесят четыре тысящи запечатленных означают остаток избранных и спасаемых, из Израильского народа, наибольшею частью уже отверженного. Отсюда видно, во-1-х, что во время преобладания зверообразного разума и слова, и в новом Израиле—в христианском мире — истинно спасаемых имел быть только остаток. И в самом деле, когда столь многие, как показано в предыдущей главе, или в образе мыслей или в правилах и образе внешней деятельности будут руководиться не Христовою благодатию и истиною, а самомнением и расчетами своего разума и правилами ложного, оправдывающего нехристианские идеи, греховные страсти и обычаи, образования; то это и составляет одну из главных причин, почему истинных христиан, истинных чад Отца Небесного останется изо всего христианского мира не более того числа, сколько, при распространении христианства, из Израильского народа, отвергнутого благодатию за неверие, оставалось верующих и спасаемых; хотя и сего остатка не кланяющихся новому Ваалу будет сто сорок четыре тысячи. И следовательно нет места мысли об оскудении веры и Церкви и в столь темный период, господствующего в Христианском мире, отступничества от Христова духа,—как .думают, напр., наши раскольники. Но когда, тем не ме-

548

нее и новый Израиль представляет, но откровению Сердцеведца, избранных Божиих, или совершенно здравых и верных членов Христова тела Церкви, уже нисколько не более того, сколько, при первоначальном распространении христианства, дал ему избранных из себя древний Израиль, увлеченный от Христа, в своем большинстве, именно чрез мертвое и рабское направление своего иудейства, которым не только открывался удобный доступ к чадам Израиля—языческому духу (напр. Саддукеев и Иродиан), но убивалась сила и спасительный дух самых Феократических учреждений, преданий и даже откровений подзаконных: то во-2-х эта самая цифра избранных из всего нового Израиля—144000—тождественная с числом останка избранных из Иудеев, в большинстве своем отпадших от Христа, вопиет христианам, даже православным, что, видно, многие и из них дали место у себя равно-иудейскому духу самой веры, обессиливающему христианские учреждения и истины, делающему самую ревность по вере жестокою и неразумною, и таким образом, вызывающему и поддерживающему обольстительную силу духовного язычества, разлив которого изображен и нами уже рассмотрен в предыдущей главе (ХIII-й). И это составляет другую, особенно глубокую, причину того, что избранных из самих христиан обретается, увы, только остаток, равняющийся остатку спасенных из Иудеев, при отвержении неверного их большинства: это— духовное иудейство, вторгшееся в область христианства, т. е. такое направление христианства, которое обращает его только в букву, или форму бездушную и жесткую. И в самом деле, как не умалиться из прежней неисчислимости (см. VII, 9), до ограниченного остатка числу избранных, находящихся с Агнцем, когда не только прямо отступающие от Христа идолопоклонники разума и страстей, но и отдаляющиеся от духа и настроения Агнчей любви, вземлющей на себя грехи заблуждающего мира,—находятся равно уже не с Агнцем? Как в последнее время мало таких христиан, которые на челах своих, этом органе или седалище владычественной силы нашего духа—ума, не только чужды были бы всякого отпечатка или оттенка неверующего Христу разума, но и светились бы именем Отца

— 549 —

Агнчего, простирающего милосердую любовь и на гибнущих в грехах и заблуждениях, — светлели бы живою и человеколюбивою христианскою разумностию!!

Глас с небесе, яко глас вод многих, и яко глас грома велика, и глас гудец гудящих в гусли своя, слышанный Тайнозрителем должно разуметь, конечно, в смысле духовном, как проходящий в небеса глас веры, упования и любви воспевающих и поющих в сердцах (а иногда вместе и в устах) своих Господеви. Такая чрезвычайная сила и торжественность гласа истинных верующих, яко гласа вод многих и яко гласа грома велика, и такая стройность и сладость оного, как гласа играющих на гуслях своих особенно знаменательны по противоположности хулам зверообразного разума и кличу поклонников его: кто подобен сему зверю, и кто может ратоватися с ним? Между тем как эти горделивые возгласы могли быть более или менее слышными во всяком колене и языцех и племенех, и достойно приступившие к Иерусалиму Небесному составляют только остаток из Нового Израиля—мира христианского: в благодатном небе Православной Церкви все-же не чувствуется пустоты, лишения, недостатка способов и орудий благодати,—как клевещут на нее раскольники, а напротив с торжеством от полноты духовной раздается глас, яко глас вод многих, и яко глас грома велика и глас... гудущих в гусли своя и поющих...

И поющих яко песнь нову. В подлиннике «ἅδουσιν» «и поют песнь как-бы новую». Кто? Из связи речи видно, что это суть сто сорок четыре тысячи пребывающих с Агнцем на Сионской горе: ибо и выше и ниже речь идете собственно о них. Общее значение песни, ими воспеваемой, понятно уже из сделанного нами сейчас изъяснения гласа с небеси: это—песнь веры, любви и упования, воспеваемая избранными в сердцах своих Господу,—песнь духовного их совершенства, воспеваемая всею их жизнию. (Так в образе нашей речи выражение «спеть свою песню» употребляется в смысле всего дела жизни).—А что эта песнь называется как-бы новою, это объясняется отчасти из связи речи, отчасти из употребления этого-же названия в других местах Св. Писания, отчасти из самого значения итого названия «новой песни». Так в связи речи ска-

— 550 —

зано, что этой песни никто не мог научиться кроме самих поющих ста сорока четырех тысяч избранных. Отсюда видно, что она названа «как бы новою» в отношении к своей необычайности или малоизвестности; ибо кроме известного числа избранных никто не занимался по надлежащему Божественным, и потому никто не мог научиться духовным песнопениям, воспеваемым избранными в сердцах своих Господеви. В других местах Священного Писания называется новою песнь по превосходству торжественная, воспеваемая пред Богом по случаю новых или же чрезвычайных Его благодеяний. Так в 143-м псалме Давид воспевает песнь нову Богу, как дающему спасение Своим царем, и именно самого Давида избавляющему от меча (ст. 9—10). Сообразим это с тем, в рассматриваемом видении, обстоятельством, что песнь яко новая воспевается во время чрезвычайного усиления зверообразных врагов, изображенного в предыдущей главе; и отсюда можем понять, что сто сорок четыре тысячи избранных славят Господа с сугубою, самою живою силою за великое чудо Его силы, премудрости и милости, сделавшей лютых и преобладающих врагов совершенно ничего не значащими для избранных. Наконец, когда песнь, воспеваемая истинными чадами духовно-благодатного Сиона, называется не просто новою, но только яко или «как-бы» новою: то видно, что она по своему существу отнюдь не есть новая, но, будучи всегда свойственною истинному христианству, только некоторым образом видоизменилась как бы в своем выражении соответственно новым обстоятельствам и нуждам веры. Именно; такое духовное совершенство, чтобы с силою отражать всякое приражение противоцерковного и противо-христианского духа времени и однако удержаться с Агнцем, в духе Его самопожертвования за самих заблуждающих, чтобы отдаляться и от лжеименного знания и однако иметь чело, светящееся живою и человеколюбивою разумностью и любознательностью, внимающею всеобъемлющему Духу Всевышнего Отца, чтобы мыслью и жизнию выдерживать, против духовного язычества, каждую йоту и черту православия, но, вопреки духовному иудейству, выдерживать это в самой силе и духе, разумно усвояемых и проводимых во

— 551 —

все жизненное и мыслимое,—это составляет духовную песнь, действительно, с новым своеобразным выражением...

Песнь «как-бы новая» воспевается пред Престолом и пред четыри животными и старцы. Каждое из сих понятий уже было раскрыто прежде (см. IV гл.) в своем значении. Престол—это есть удободоступный для истинной веры престол благодати или любви Божией, открывшей во Христе все спасительные свои сокровища и блага в силе и дарованиях Св. Духа. Четыри животные представляют открытый в Четверо-евангелии Серафимо-херувимский дух созерцания событий, дел и учения лично самого Христа-Богочеловека. Старцы—это все священ. новозаветные книги, взятые не просто в своем письмени (ибо Новый Завет тем и отличается от Ветхого, что есть Завет не письмени, но Духа благодати, начертывающего слово Божие в самых сердцах), а в благодатном духе и силе своей, отпечатлевающихся в верующих душах или на скрижалех сердца плотяных, при тайноводственном служении священства, и неизменно переходящих путем живого предания из рода в род. Итак значение воспевания пред Престо лом и пред четырьмя животными и старцами таково: «избранные Божии на Сионе Православной Церкви поют Богу чудную своеобразную песнь духовного своего совершенства,— с сыновнею свободою приступая к престолу Благодати для принятия благовременной помощи из сокровищ Божией во Христе любви, проникая Серафимо-херувимским созерцанием к неисследимой тайне Боговочеловечения, хождения Самого Бога в плоти на земле. Божественных Его дел и обстоятельств, гонения на Него от человеческой злобы, смерти Его за грешных и воскресения и превознесения Его Богочеловечества,—исполняясь и водясь духом истины Христовой, как она открыта в Новом Завете, неизменно переходящем из рода в род не просто в письмени известных св. книг, но чрез раскрытие самой их силы в верующих сердцах и душах, при служении тому благодатного священства». Вообще сказать: сто сорок четыре тысячи Сионян в самом действии являют то, что заповедал Апостол Павел: слово Христово да вселяется в вас богатно, во всякой премудрости учаще и вра-

552 —

зумляюще себе самех, во псалмех и пениих и песнех духовных, во благодати поюще в сердцах ваших Господеви. (Кол. III, 16).

И никтоже можаше навыкнути песни, токмо сии сот сорок четыре тысящи искуплечи от земли. И в самом деле, кому кроме них самих понимать и перенимать небесную песнь духовного их совершенства? Одни увлекаются духом язычества,—кланяясь зверообразному разуму глаголюще; кто подобен зверю! и кто может ратоватися с ним? как сказано выше (ХIII, 3—4); другие же спотыкаются или впадают в некоторый род духовного иудейства, в пристрастие главным образом к букве и внешним формам веры, но не имеют великодушия и твердости веры решительно предаться Христову духу правому, человеколюбивому, всеобъемлющему, и потому также не могут возвышаться до духовного благодатного состояния этого избранного останка Нового Израиля, ста и четыредесяти и четырех тысящ истинных чад горнего Сиона. Одни прямо отступают от Агнца, другие не хотят входить, с этими избранными, в дух Агнчей любви и к заблуждающим. Впрочем название избранного останка искупленными от земли и далее (ст. 4) первенцами показывает, что не ими одними ограничивался состав Православной Церкви, а только они одни были истинными ее чадами, истинными и совершенными христианами, подобно как в Ветхом Завете первенцы, искупленные—как особенная собственность Божия,—не составляли всего народа Израильского, а были только святыми Богу. Само собою разумеется, что это замечание сделано не в оправдание мнимых или упорно- нерадивых христиан.

Сии суть, иже с женами не осквернишася. Таковы собственно девственники, как и присовокуплено за сим: зане девственницы сушь. Впрочем, так как честен брак и ложе законного супружества нескверно, по слову Божию: то понятно, что под неосквернившимися с женами девственниками разумеются не только проводящие ради Христа девственную жизнь в особенно тесном смысле слова, но и такие избранные Божии, которые и после супружества и даже в супружестве уцеломудрились в душе до совершенной чистоты и святости.

— 553 —

Сии последуют Агнцу, аможе аще пойдет. В этом и состоит дух истинного христианства, чтобы управляться не своими мыслями и своеволием, но Христовою истинною и благодатию, чтобы следовать Христову примеру и влечению Христова духа, всеправого и человеколюбивого до самопожертвования за грешных и заблуждающих людей. В особенности слова об Агнце; аможе аще пойдет, показывают, что Христос, слышимо или ощутительно для истинной веры и чистоты духовной, многоразлично видоизменяет благодатные свои пути ко спасению людей; и верные и послушные Ему души всегда идут по Его путям, как-бы иногда странными ни казались слепому и нечестивому миру эти духовно-благодатные пути Христовы для спасения грешных людей, за которых Он умер.

Сии суть куплени от людей первенцы Богу и Агнцу, первородные сыны Ветхого Израиля были святы Богу и искупались жертвами, во образ Святого Святых, перворожденного всея твари и Первородного из мертвых, Агнца Божия Христа. Сообразующиеся и сообщающиеся Единородному благодатию Святого Духа чрез истинную веру, чада Нового Сиона оказываются чрез это духовными первенцами Нового Израиля, поистине усвояющими себе благодать искупления, совершенного Христом, входящими в дух искупительного самопожертвования Его за мир, и составляющими поэтому истинную и драгоценную собственность Божию, приобретенную человеколюбием Искупителя.

И во устех их не обретеся лесть, или лукавство, как и в Первообразе и Освятителе их Христе.

Без порока бо суть пред Престолом Божиим, как совершенные праведники, открытым лицом взирающие верою, или лучше созерцательною любовию, на благодать и славу Божию во Христе, в тойже образ образуясь, восходя от славы в славу, якоже от Господня Духа (2 Кор. III, 18).

Итак общее значение первого явления есть следующее.— «Сколь ни обширно будет в мире христианском обольщение от лжеименного разума л знания, воспроизводящее духовно древнее преобладание язычества над миром; однако, как во Израиле во времена Илии пророка, в темное время

— 554

преобладания сих врагов никак не оскудеет на Сионе Православной Церкви останок (достаточно наполняющий ее) таких святых Божиих, которые, в обличение и вразумление поклонников разума, сияют прямо противоположными их свойствам совершенствами. Поклонники разума следуют зверскому направлению: Сионяне Православной Церкви всегда находятся с Агнцем Божиим Богочеловеком, собою пожертвовавшим за людей. В образе зверя лжеименного разума видна обольстительность барса у стоящих на Сионстей горе не обретеся лесть. У зверя: а ноги яко медведя: а эти избранные девственницы суть. У зверовидного врага уста яко Львовы, а эти последуют кроткому человеколюбивому Агнцу, куда Он ни пойдет. Последователи самообоготворенного разума заклеймены, на челах или на десницах своих, начертанием этого зверя, а избранные Божии запечатлены на челах своих именем Отца Небесного. Те в гордыни обоготворенного разума кричат: кто подобен сему зверю.—кто может ратоватися с ним? А истинные чада Православного Сиона, вразумляясь и животворясь словом Христовой истины и благодати, всегда духом своим предстоят престолу Благодати. воспевающе и поюще. в сердцах своих Господеви. Но с другой стороны число избранных нового всемирного Израиля, действительно, оскудело до того, что равняется лишь остатку избранных верующих Христу из ветхого Израиля, в большинстве воспротивившегося Евангелию. До такой мертвости изветшавшего иудейства имело упасть во многих самое христианство! Против этого, однако устоит остаток избранных на благодатном Сионе, держась духа Агнца Божия—Христа и оберегаясь от умственной косности живою мыслью о Небесном всеобъемлющем Отце и так. обр. воспевая свою как-бы новую духовную песнь совершенства и чистоты, направленную против духовного и язычества, и иудейства, но за то и никем не перенимаемую, кроме самих этих избранных». Что действительно, в период преобладания отступнической веры в разум и вообще отпадения в образе мыслей или дел от Христова духа и истины, истинно спасаемых обретается только остаток, вот знаменательное свидетельство о сем блаженной памяти Платона Митрополита Московского: «вера очень ослабела, со-

— 555 —

стоит она или в невежестве, или в суеверии, или в неверии. А прямых и просвещенных христиан Един Бог ведает, коликое число! (из его автобиографии в рукописи). Еще один из избранных Божиих сравнивал число спасаемых с остатком таких людей, которые из чрезвычайного многолюдства, напр., в торжественных процессиях, принуждены бывают возвратиться в дома свои по случайному напр., забвению чего-либо нужного. Но что тем не менее и в таких духовно-темных веках, каковы ХVІІ и особенно ХVIII, не оскудевал в Сионе Православной Церкви останок совершенных праведников и именно провождающих духовно-девственную жизнь, это доказывается процветанием и в сие время монашества на Афоне, и особенно в ХVIII веке, подвижничеством таких избранных, каков был, с тысячами своих верных учеников, Паисий Величковский, и прославленною святостью святителей Иннокентия Иркутского, Димитрия Ростовского, Митрофана Воронежского, Тихона Задонского. Своеобразность духовной «песни» веры и правды, оказавшаяся особенно в это время, видна из того, что напр. св. Митрофан помогал своею казною Петру Великому строить корабли, не терпя однако у него-же языческих статуй, и св. Димитрий не усомнился применить к державе того-же Государя известных Серафимо-херувимских животных— льва, тельца, человека, орла, разумея, конечно, в православной державе действующие силы вседержавной благодати Христовой ¹), а св. Тихон вообще сокровище духовное собирал от мира ²). Торжественные звуки такой песни святых слышатся доныне в отечественном православно-церковном Богослужении; именно в церковном благодарении за победы над Шведами созерцается в этом низложении враждебных сил Запада торжество благодатно светящегося Нового Иерусалима ³). Как подобной, «как-бы новой песни» мало навыкают у нас, открывается особенно из того, что и доныне еще, кто ревнует о духовном, боль-

¹) Смотри 1 том сочин. св. Димитрия. Речь его к Петру.

²) Известно между его сочинениями «Сокровище духовное, от мира собираемое».

³) Смотр. церковную службу в день победы под Полтавой.

— 556

шею частью пренебрегает и даже только осуждает земное и мирское, а занимающиеся этим последним небрегут и совсем бросают духовное...

Перейдем к рассмотрению другого явления, противополагаемого усилению губительного обольщения в мире христианском.

И видех иного Ангела паряща посреде небесе, имущего Евангелие вечно благовестити живущим на земли и всякому племени и языку и колену и людем, глаголюща гласом великим: убойтеся Бога и дадите Ему славу, яко прииде час суда Его: и поклонитеся Сотворшему небо и землю и море и источники водные (ст. 6—7).

И видех иного Ангела. Но выше Иоанн видел не Ангела, в смысле обыкновенном, а Самого Агнца Божия Христа с Своими избранными. Когда-же тем не менее, не указав выше ни на какого Ангела, а только на Агнца, Тайнозритель сейчас же затем говорит об ином Ангеле, то видно, что и выше Иоанн Богослов созерцал Агнца, как Ангела лица Божия, Ангела совета в недрах Предвечного Божества, давая нам через это разуметь, что Хранитель и Вождь Сиона Православной Церкви есть лично Сам Господь, всем Сам распоряжающий здесь Своею благодатию. Теперь же он видит еще иного Вышнего распорядителя или деятеля в христианстве: и видех иного Ангела. Кто этот Ангел? Из того, что этот Ангел счисляется далее уже не с Агнцем, а с являющимися за ним Ангелами другим и третьим (ст. 8 и 9), видно, что этот ины и Ангел принадлежит к созданным и служебным духам. А из того, что он назван здесь (6 ст.) иным в сравнении с Агнцем-Христом, видно, что он представляет собою иного Высочайшего провозвестника и посланника, действуя Его силою и дарами. Таков собственно есть Дух Святой, по слову Самого Христа: и иного Утешителя даст вам. И нет ничего странного в том, что созданный Ангел созерцаем был, как представитель или точнее проявитель Бога Святого Духа: потому что еще в Ветхом Завете и именно в Богоявлении Мамврийском из трех Лиц Богоявления, двое посылаемые от первого, каковы в Пресвятой Троице суть единородный Сын и Святой Дух, названы также Ангелами (Быт. ХІХ, 1 — 13 сл. ХVIII, 1—2).

— 557

Столь высокознаменательного Ангела Иоанн видел парящим посреде небесе (ἐν μεσουρανήματι) и имущим Евангелие вечно благовестити живущим на земли и всякому племени и языку и колену и людем. Отсюда в дополнение к предыдущему открывается, что этот Ангел есть служитель и распорядитель благовестия христианского, действующий силою и дарами Святого Духа, возбуждающий и укрепляющий земных служителей Слова чрез влияние или как-бы навевание на них Духа истины. Он парит посреде небес, конечно духовных: ибо Утешитель Дух истины, действующий чрез сего Ангела, есть Царь Небесный, как поется в церковной песни, или верховный Властитель над самыми сердцами всех возвышающихся к небесному жительству, каковы суть не только избранные в Православной Церкви, но и остаток ее семени в неправославных христианских обществах. И действительно, Ангел вечного Евангелия имеет своим назначением благовестити оное живущим на земли и всякому племени, и языку, и колену и людем. Это значит, что этот бесплотный Духоносный служитель Евангелия простирает свет Евангелия от неба Церкви и веры до земли гражданства или всего политического мира. Так. обр. в то время, как зверообразному разуму дана бысть область на всяком колене (людей) и на языцех и племенех, и поклонятся ему вси живущий на земли (ХIII, 7—8),—с своей стороны бесплотный служитель Евангелия силою Святого Духа (при посредстве, разумеется, благопотребных на то орудий из людей) должен был столько усилить и распространить способы благовестия христианского, чтобы могли оное слышать, если захотели бы, также все живущия на земли, и всякое племя и язык и колено.

Ангел благовестия, виденный Иоанном, глаголал гласом великим: убойтеся Бога, и дадите Ему славу, яко прииде (ἦλθεν) час суда Его: и поклонитеся Сотворшему небо и землю и море и источники водные. Все частные здесь понятия или ясны сами по себе или изъяснены нами в предыдущих исследованиях. Общий смысл выходит следующий: во время усиления суемудрия или вообще отступничества многих христиан от духа Христова, проповедь Евангельская, по служебному распоряжению особенного Ангела, имела быть

— 558 —

Духом Святым направлена к возбуждению страха Божия и вообще благоговейной веры в истинного Бога, каков Един Христианский,—внушать трепет Его суда, неминуемо постигающего нечестие,—убеждать, что все и в мире видимом, и в изображаемом оным (по Апокалипсическому воззрению на предметы видимой природы) мире нравственном зависит от Единого творческого начала—Христа Бога, что Он есть Всевластный Устроитель и Неба—Церкви со всеми способами истинного просвещения, и земли—гражданских порядков, и моря—событий и видоизменений волнующагося мира и жизни, и водных источников всего ободряющего и освежающего жизнь человеческую. (Ибо таково значение каждого из сих частных понятий—неба, земли и проч., как выше уже были случаи для нас видеть это).— Все это и требовалось раскрывать в Евангельской проповеди против обольщения зверообразного разума и мнимой образованности, полагающей звериный отпечаток на каждом, кто бы хотя сколько-нибудь коснулся оной.

Общий смысл всего изъясненного явления утверждается для нас чрез самое уже исполнение этого пророчественного видения.

С усилением веры в человеческий разум и распространением антихристианской образованности, действительно усилились и распространились в Православной Церкви способы Евангельской проповеди чрез самое образование служителей и пастырей Церкви. Ибо хотя бы случалось, что православный проповедник Христовой истины был сам нечист и потому ироповедывал не чист, не от чистого сердца; тем не менее взятое из слова Божия учение в устах его: убойтеся Бога, дадите Ему славу, вспомните всегда готовый час суда Его, поклонитесь Христу Богу, Основанию и Началу всего сущего, истинного, доброго и прекрасного и т. под.—есть для веры, взирающей не на сосуд, а на существо Христовой истины и благодати, слово Ангела Духоносного или слово Самого Духа Божия, глаголющего устами Ангельскими, гласом великим против современной лести отступнического разума или только мертвого, ложного христианства. Не говорим уже о достойных и Богопросвещенных, по чистоте духовной, служителях Слова и пастырях Церкви, в которых, можно сказать, как-бы видим

— 559 —

становится парящий горе Ангел-благовестник и в учении которых так ощутительно помазание Св. Духа: таковы, напр., отечественные святые учители наши—святители Димитрий и Тихон. Но и вне внешних пределов Православной Церкви, на самом Западе к тому самому времени, когда уже готово было суемудрие разрешиться самыми адскими хулами и самым безбожным нечестием, и притом особенно в той самой стране, которая начинала уже господствовать над миром в отношении к духу неверия и наружного блеска образованности, небесный Ангел, повсюду озирающий и направляющий к свету Христову все сколько-нибудь возвышающееся над земным или мирским растлением, воздвиг силою Духа истины таких, неоспоримо велегласных, проповедников Евангелия, каковы Боссюет, Бурдалу, Массильон, Фенелон и другие. Направление их проповеди, соответственное нуждам времени, действительно таково, какое предуказано в глаголах Ангела парящего посреде небесе. Проповедь их, как-бы по нарочитому снисхождению этого Ангела к приемлемости Запада—украшенная блеском просвещения и провозглашаемая часто пред царями и их двором и притом да языке, начинавшем господствовать в образованном мире,—разносилась удобно по всему Западу и миру. Конечно, совсем иной вопрос о плодах этой проповеди в стремящихся к суемудрию народах. По мере сближения Европы с новооткрытым Светом и с умножением колоний, в старом и новом Свете Евангелие проникало и в самые дальние страны, к неизвестным дотоле народам и племенам. Конечно, оно проповедовалось по большей части или папистами, или реформатами в более или менее извращаемом неправославием смысле, но существо Евангелия, благовествуемого таким образом, тем не менее оставалось вечным, непреложным, находясь в руках особого, парящего посреде небесе Ангела. Самое образование Запада Ангел вечного Евангелия подчинял целям и делу своего служения; ибо при способах образования, переводили Священное Писание на языки разных народов, для распространения слова Божия во всяком племени и языке и колене. Сверх того в прошедшем веке и еще ранее его стал появляться на Западе особенный род благочестивых творений, направленных

560 —

против усиливавшегося нечестия, проникнутых духом покаяния и страха Божия, и особенно грозящих живым предчувствием очистительного суда Божия, хотя по месту своего происхождения и не чуждых более или менее того или другого заблуждения против православия; таковы напр., сочинения когда-то появлявшиеся и у нас в переводе. «Таинство Креста», сочинения госпожи Гион и других. Таким образом против обольщения отступничества, распространявшегося всюду, по распоряжению Ангела благовестия, внушаемо было также всюду, чтобы не кланялись самообоженному лживому разуму, чтобы Самого Бога Христа боялись и чтили, иначе грозный суд за отступничество готов.

Третье явление ко благу веры и Церкви: и ин Ангел в след иде, глаголя: паде, паде Вавилон град великий: зане от вина ярости любодеяния своего напои вся языки (ст. 8).

Прежде всего мы должны здесь приметить, что этот Ангел появился уже в след предшествующего, или после того, как открылись действия и распоряжения Ангела, имуща Евангелие вечное; равно и далее является Ангел также в след идущий за своим предшественником. Это показывает последовательность или преемственность означаемых сими таинственными явлениями событий. Совсем не таково пребывание Агнца на Сионе с Своими избранными и благовестие вечного Евангелия по распоряжению парящего посреде небесе Ангела! То и другое противополагается выше изображенному господству зверообразных врагов без указания на свое взаимное преемство, и, следовательно, то и другое должны продолжаться чрез все время продолжения господства лжеименного разума и знания, между тем как дальнейшие явления разных судеб будут сменяться одно другим.

Ангел в след иде. глаголя: паде паде Вавилон град великий. Эти самые слова: паде паде Вавилон великий, с присоединением на это одной и той же причины: зане от вина ярости любодеяния своего напоя вся языки, ниже чрез три главы возглашается снова также Ангелом (ХVIII, 1—2). Это горнее повторение одного и того же приговора о падении Вавилона весьма знаменательно. По отношению к месту, стоящему ниже через три главы, такое повторение показывает, что падение Вавилона, провозглашаемое там снова

(Продолжение.)

— 561 —

и притом с изображением уже и самого падения,—видно имеет внутреннюю связь и соответствие с теми обстоятельствами, на которые, в настоящей главе, указывается провозглашением падения Вавилона, далеко еще упреждающим самое падение. Иначе непонятно было-бы—провозглашать: паде, паде Вавилон град великий, когда этот великий Вавилон не только еще присем не падает, но и является в своем гнусном великолепии гораздо далее (в гл. ХVІІ), и затем уже, наконец, ниспровергается и падает (в гл. XIII). Но об этом подробная речь еще впереди. По отношению же к рассматриваемому месту, само собою понятно, что провозглашение падения Вавилона, являющегося однако же и ниспровергаемого много далее—при повторении того же Ангельского приговора о его падении,—указывает здесь еще не на самое падение Вавилона, а только назнаменовывает оное, как уже решенное, но только решенное, или решительно предначертанное, а еще не имевшее в это время совершиться в действительности.—Глаголы Ангела и здесь, как в других случаях, выражаются для нас, конечно, уже в самых событиях.

Что же это за Вавилон град великий?

В Апокалипсисе представляются два Вавилона. Один

из них сокровенный, которого нужно было уследить из сличения Апокалипсических образов с Ветхозаветными изображениями; образ сего сокровенного Вавилона мы видели в одной из сторон зверообразного разума, изображаемого в предыдущей (ХIII) главе. Но этот Вавилон есть (как мы в исследовании ХIII гл. показали) только одна из сторон боготворимого разума, совмещающего в себе кроме духа Вавилонского преобладания, еще направление древле-Персидского, Эллинского, Сиро-Египетского преобладаний над Израилем. С сим сокровенным, составляющим только львообразную пасть отступнического от Христа разума, Вавилоном не имеет единства новое представление Вавилона, как града великого, имеющего свою особую самостоятельность. Этот другой Вавилон является ниже в таком открытом виде, что тайна его начертана на самом его челе: видех жену седящу на звери червлене... и на челе ее написано: Вавилон великий... град есть великий. (ХVІІ. 3. 5.18). О сем то открытом Вавилоне буквально повторено то же самое, что ска-

— 562 —

зано и в рассматриваемом теперь месте: паде, паде Вавилон, град великий... яко от вина ярости любодеяния своего напои вся языки. Очевидно, тождество Вавилона в том и другом месте. И так как тайна сего Вавилона ниже протолкована была Иоанну Богослову Ангелом (ХVІІ), темы и должны обратиться к сему толкованию Ангельскому, чтобы узнать значение этого Вавилона. Аз ти реку, говорил Ангел Тайновидцу, тайну жены сея и зверя носящего ю... Зверь, егоже видел еси, бе и несть и имать взыти от бездны (ст. 7. 8). Образ зверя, исходящего из бездны, действительно уже «был» в Апокалипсисе (в XI гл.). Рассматривая этот образ (XI, 7), мы видели, что зверь бездны означает лживую магометанскую веру, которая порождена и может подновляться, без сомнения, не иначе, как прямо темными силами бездны. Название града великого встречается там же, где и образ зверя бездны (XI, 8): оно означает обширно-распространенное Магометанское государство. К государству, основанному и держащемуся на вере магометанской, знаменуемой зверем бездны, очевидно, со всею точностью идет образ жены, сидящей на звере бездны. Если же град великий здесь наименован Вавилоном, а там (в XI г.) Египтом, Содомом и градом распятия Господа нашего; то это показывает только то, что Магометанский гражданский мир теперь уже инаков, нежели каков был в первоначальном своем виде, когда он составлял одно дико-воинственное христовраждебное государство. И в самом деле, имя Вавилона дает нам возможность с точностью определить, какое именно из нынешних магометанских государств должно разуметь в рассматриваемом нами месте. Ветхозаветный Вавилон по отношении к тогдашней Церкви—Израилю имел в особенности то значение, что Вавилоняне, опустошив Святую Землю и разрушив храм Иерусалимский, держали Израиля в Вавилоне--в плену: в Апокалипсическом Вавилоне, граде великом, также представляется в плену народ Божий, как видно из сих слов (ХVIII, 4): изыдите из нее (блудницы Вавилона) людие мои... воздадите ей, яко и та воздаде вам. Так. обр. ясно, что под Вавилоном, великим градом, разумеется такое Магометанское государство; которое держит у себя в плену и порабощении Но-

— 563 —

вого Израиля. Такое мусульманское государство есть, как известно всем, именно Турция, которая держит в порабощении, под игом пленнической неволи, православных Востока и с ним все само древней mie патриаршие престолы Православной Церкви, и которая насильственно завладела всеми святынями Востока, обращая некоторые из них в свои мечети, как храм Премудрости Божией в Константинополе, или взимая дань за допущение христиан в другие, как в Иерусалиме.

Зане от вина ярости любодеяния своего напои вся языки. Как эта черта относится к означенному Вавилону? И исторически, и по существу дела. Исторически: ибо магометанство, действительно, при самом своем открытии было стоком нечистот из остатков язычества и иудейства, смешанных с извращенным христианством-, впоследствии прелюбодейный дух сих смердящих нечистот, от времени окрепший в силе своей—как «яростное вино блуда», разносился по всему миру отчасти чрез завоевательные движения самих мусульман, отчасти чрез подвигнутые папством крестовые походы Западной Европы. То же видно и из самого существа дела; ибо духовное растление, какое бы ни было во всем мире, относится по своему основному характеру или к мертво-рабскому и бесчеловечно-жесткому духу иудейства, духу самовозносливого и лицемерного формализма, или к духу своевольного и развратного язычества и вообще к отрицанию и извращению духа истинно-христианского,— а магометанство и есть, как сейчас показано, смрадный духовный сток иудейства, язычества и извращенного до лжи христианства. В этом отношении, растленная область магометанского владычества есть, по истине, духовное средоточие или матка всемирного растления. Объясним это из частного примера: прелюбодей или блудница из христиан, в отношении к своей нечистоте, суть-ли чада духовного Сиона—святой Церкви или скорее и вернее исчадия и члены» мечети сластолюбивого магометанства? Конечно, должно признать это последнее, пока они не отрезвятся от вина любодеяния. Так, действительно оный мусульманский Вавилон, первенствующий в мире Ислама, от яростного вина любодеяния своего напои вся языки. В этом любодейном союзе с держащею православных в плену Портой,

— 564 —

в наше время до наглядности изобличили себя и христианские народы, когда (скажем словами одного нашего писателя) «Христианская Европа всеми своими силами, всею своею цивилизацией заботливо и опасливо группировалась вокруг варварского, дикого и бессильного государства (т. е. вокруг Турции, как пчелы вокруг матки), поставляя задачею всех своих усилий сохранение его безопасности и целости».

Общий смысл всего явления есть следующий: «когда Евангельская проповедь, по невидимому распоряжению Ангела или даже Самого Духа истины, получила и открыла направление и способы противоставить обольщению боготворимого разума веру во Христа Бога и страх Его суда; тогда Господь прямо против усилий и мечтаний неверующего разума — ниспровергнуть дело Божие,—порадовал Свою веру и Церковь тем, что, по действию и распоряжению другого Ангела, оказалось было совсем решенным и как бы уже наступившим падение Турции и освобождение Нового Израиля—Православного Востока от тяжкого ига сего нового, любодейно союзного и с неверным Христу христианским миром, Вавилона,—хотя на самом деле еще и не последовало такое великое и торжественное для православного Христианства событие».—Так действительно и было. Во время крайнего усиления хульного безверия, впрочем упрежденного даже в самой главной области своего проявления—Франции громогласным проповеданием вечного Евангелия, именно в век Екатерины, славный и у нас горящими духом проповедниками слова Божия, каков, напр., митрополит Платон, именуемый тогда-же русским Златоустом, — Божий Промысл с поразительностью назнаменовал для Православного Востока освобождение от порабощения магометанскому Вавилону, низлагаемому тогда победоносным Русским оружием. Для порабощенных из Славян предначиналось отчасти самое освобождение ¹). Затем и об освобождении Греков уже начертан был, так называемый,

¹) По Кучук-Кайнарджийскому миру, окончившему первую турецкую войну при Екатерине, Молдавия и Валахия были поставлены под покровительство России.

— 565

греческий проект. Это проект разрушения Османского царства с тем, чтобы на развалинах его восстановить Греческий Императорский престол, и возвести на оный одного из Благоверных Великих Князей дома Екатерины ІІ-ой. Первую мысль этого проекта приписывают одному из великих мужей того времени—Потемкину, который в душе хранил пламенную ревность по Православию, (что свидетельствуют письма его к Митрополиту Платону и отчасти к самой Екатерине) и предан был этому великому замыслу всей душой. Великая Екатерина, оценив величие этой мысли, предприняла особенно для ее осуществления войну с Турцией (1787 г. 2-я Typ. война). Немецкий Император разделял с нею надежды и усилия ниспровергнуть этот Вавилон. Кроме Потемкина непобедимый Суворов был и готов, и способен привести дело к победоносному концу, сколько для того требовалось успехов собственно оружия. Вмешательство других держав в пользу Турции были или замедлены, или нестрашны (см. Истор. Лоренца ч. з, отд. 2, стр. 249—254). Падение Турции заранее считалось решенным... Но во всех этих событиях мысль о ниспровержении поработившего христианский Восток Вавилона только огласила вселенную, предоставив осуществление свое будущему. Но что, тем не менее, это был глас благодатно-действенный, глас небесного Ангела к ободрению и оживлению Православных, доказательством этому служит то, что, по историческим исследованиям, мысль σ возможности освобождения для православного Востока была как солнце и влага, возбудившие к жизненному и плодотворному движению зерно будущей независимости православного Востока от магометанского ига. Говорим это со слов одного ученого исследователя о значении вышеозначенных событий собственно для Греков: «призрак свободы мелькнул слишком быстро и главное слишком неожиданно, чтобы Греки могли им воспользоваться тогда-же; но Божеству достаточно единожды открыть смертным Свой лик, чтобы они никогда уж не забыли его. Мысль о возможности освобождения была брошена между ними, надежда на помощь была подана: это были влага и солнце, с помощью которых зерно греческой независимости должно было дать быстрый и сильный росток. А солнце светило беспрестанно и влага капала

— 566

изобильно»...¹) Мы уж видим пред собою, по крайней мере, начальный плод от прозябания этого зерна в новогреческом королевстве. Но когда наступит время уже к окончательно совершительному провозглашению Свыше: паде, паде Вавилон (ХVІІІ, 2 сл. 8 и д.); то православная Россия пусть вспомнит, как она призвана была послужить предначинательному еще оглашению в мире этого великого и желанного для Православной Церкви события. Между этим предварительным и последующим окончательным провозглашением разрушения магометанского Вавилона должно быть глубокое внутреннее соотношение и соответствие, когда то и другое выражено Откровением в одних и тех-же словах: паде, паде Вавилон. Если православная Россия послужила оправданию событиями первого предначинательного возглашения, как выше показано, то чрез это самое она уж призывается к живому и твердому содействию в исполнении окончательного приговора о падении Вавилона. В совершившихся прежде событиях она должна найти предначертание и урок для последующих своих действий, утверждаемые для нее Божественным Откровением и Промыслом—предначертание споспешествовать суду и делу Божию, урок браться за это дело веры с твердостью решительною и с руками, очищенными от. вавилонских скверн...

Новое явление, направленное к обличению и осуждению гибельного господства зверообразных врагов, таково: И третий Ангел в след его иде, глаголя гласом великим: иже аще кто покланяется зверю и иконе его и приемлет начертание на челе своем или на руце своей: и той имать пити от вина ярости Божией, вина влиянна, нерастворенна в чаше гнева Его, и будет мучен огнем и жупелом пред ангелы святыми и пред Агнцем. И дым мучения их во веки веков восходит: и не имут покоя день и нощь поклоняющийся зверю и образу его, и приемлющий начертание имени его. Зде есть терпение святых, иже соблюдают заповеди Божия и веру Иисусову (9—12).

Частные понятия, даже и самые загадочные, как напр., икона или образ зверя, начертание имени его и др. были уже изъяснены выше, при исследовании (ХІІІ-ой гл). Зверь—верующий в самого себя или самообожаемый разум

¹) Щебальского статья в Августовской кн. Русского Вестника 1866 г.: «Восточный вопрос и дипломатия».

— 567 —

человеческий; образ зверя—образование, развитое из начал и по духу лжеименного разума; имя зверя—ἀποστάτης, отступник от Христа: отсюда, принять начертание имени, его— значить сделаться открытым отступником от Христа; принять просто начертание зверя или на руке или на челе, значит отпечатлеть или в образе мыслей, или в правилах и образе внешней деятельности дух и начало верующего собственно в себя самого Христоотступнического разума. Кроме же сих известных уже по своему значению частностей должно приметить в рассматриваемом месте следующее. Во-первых, адское вечное наказание изрекается от Ангела не только, как еще грозящее поклонникам -обоготворяемого разума и ложной не на Христе Богочеловеке обоснованной, образованности, но отчасти и как уже предначавшееся для этих отступников, выражающих веру вместо Христа в самовластие разума образом-ли мыслей или внешнею деятельностью: дым мучения их во веки веков восходит (ἀναβαίνει т. е. по греч. не будущее время, а настоящее) и неимут покоя (οὔκ ἔχουσιν ἀναπαύσιν, опять настоящее время в подлинном). Во-вторых, с таким предъявлением адского состояния поклонников отступнического хульного разума соединяется здесь озлобление христиан за веру и верность Господу Иисусу: зде есть терпение святых, иже соблюдают заповеди Божия и веру Иисусову. Громогласные же глаголы Ангела должно слушать (согласно и с другими подобными местами в Апокалипсисе) не иначе как в самых событиях, совершаемых под распоряжением Ангела; а выражение об этом Ангеле в отношении к прежнему: в след его иде, показывает, что события, означенные здесь в ангельских глаголах, долженствовали открыться вслед за событиями, прознаменовавшими ниспровержение Турции—этого Вавилона великого, держащего в плену Израиля Божия,—Православный Восток. Соединив все раскрытые нами частности явления, очевидно получаем следующий общий смысл явления: «вслед за тем, как в отношении к Турции раздался-было слышный вере оный глас Ангела: паде Вавилон,—должны были по нарочитому распоряжению особенного Ангела, совершиться в отношении к христоотступничеству такие события, которые были бы явным предначатием и образом адского наказания отсту-

568 —

пивших от Христа поклонников лжеименного разума и зверовидной образованности, оказывающихся такими по образу ли мыслей своих или по духу внешней деятельности; но при этом имело открыться также поприще злостраданий христиан за веру и верность Господу Иисусу». И действительно, прямо вслед за событиями по Греческому проэкту,— беспорядки, злодеяния, ужасы французской революции,— этого исчадия лжеименного разума, по истине представляли (сколько можно видеть и из одних исторических описаний) вид и предначатие адского погибельного состояния боготворителей разума, торжественно и всенародно отступивших от Христа. В то же время и здесь же одно благоговейное упоминание имени Божия подвергало суду и осуждению, темницы наполнялись нехотевшими отступить от христианства, их бросали в реки, казнили на эшафоте и проч. И как приметно, что эти ужасы революции уготованы были под распоряжением Ангельским. Нужно же было, чтобы король-страдалец революции—имел ангельски кроткую и набожную душу и чтобы правительственные действия самого такого короля только пролагали путь отступившему от Духа Христова народу к революции. Небесный предостерегательный и угрожающий против антихристианской разумности и образованности, глас в ужасах революции, видно, услышала наша Екатерина ІІ-ая, когда, пораженная сими ужасами, сказала: «бросим наши многоученые книги и возьмемся за буквари».—История, изображающая этот ад Французской Революции, служит, как бы увековеченным отражением дыма адского мучения отступников, который восходит во веки веков.

При переходе к дальнейшим явлениям, противополагаемым господству в Западно-европейском христианском мире известного зверя, в Иоанновом откровении представляется такое вступление к сим явлениям:

И слышах глас с небесе, глаголющ ми: напиши: блажени мертвии, умирающий о Господе отныне. Ей! глаголет Дух, да почиют от трудов своих: дела бо их ходят вслед за ними (ст. 13). Объясним здесь сначала общую истину о блаженстве умирающих о Господе, а потом и особенное приложение сей истины к умирающим о Господе в известное время: отныне.

— 569 —

Умирающий о Господе—это те, которые умирают с живою верою в Господа Иисуса и в общении Его благодати: ибо обыкновенно в сем значении употребляется в Новом Завете (особенно в посланиях Павловых) это выражение, о Господе. Но о благодати Христовой, усвояемой верою, таково учение слова Божия: явися благодать Божия спасительная всем человеком, наказующи нас, да отвергшеся нечестия и мирских похотей, целомудренно и праведно и благочестно поживем в нынешнем веце, ждуще блаженного упования и явления славы Великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, иже дал есть Себе за ны, да избавит ны от всякого беззакопия и очистит Себе люди избранны, ревнители добрым делом (Тит. II, 14). Посему кто умирает в общении благодати Христовой чрез истинную веру, тот в другую жизнь уносит с собою даруемую от Христа в силе Святого Духа ревность к добрым делом, которая в нынешнем веке раскрывается в подвигах отвержения нечестия и мирских похотей, в целомудренном и благочестивом житии, а в будущей жизни найдет вечное успокоение в явлении славы Великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, или, что то же, в блаженном обладании и наслаждения тем самым бесконечным добром, к усвоению которого эта ревность и возбуждается, и движется благодатию. И так. обр. по истине блажени умирающий о Господе,— они почиют от трудов своих: дела бо их ходят в след за ними в самом духовном своем существе и силе,—в благодатной ревности, осуществляемой в делах. Считаем излишним распространяться о том, что блаженство умирающих о Господе до второго пришествия Христова будет предначинательное, а затем решительное и полное.

Но Тайнозрителю эта тайна о блаженстве умирающих о Господе открыта не просто в общем своем смысле, но в отношении к умирающим отныне. И сверх того замечательно, что, в сем частном отношении взятая, эта истина открыта Иоанну с особенною торжественностью и силою, именно—чрез глас с неба и с некоторым как бы клятвенным уверением от имени Самого Духа истины с нарочитым повелением увековечить эту истину письменем: и слышах глас с небесе: напиши: блажени мертвии и пр. Ей, глаголет Дух, да почиют и проч. Что значит

— 570 —

все это? Для объяснения сего относительно умирающих о Господе отныне, надобно иметь в виду, что именно такое отныне, т. е. далее в Апокалипсисе, предначертано совершиться. Далее следуют одно за другим явления Двух серпов, из которых одним пожинается земля, как спелая жатва, а другим обрезывается виноград земли, который и брошен в точило великие ярости Божия, и испрано бысть точило. Так сказано затем: и изыде кровь от точила даже до узд конских на тысячу шесть сот стадий. Нет нужды входить здесь в подробности (что должно быть сделано впоследствии); и без этого понятен тот общий смысл сих явлений, что оба серпа означают некоторые чрезвычайно смертоносные и кровопролитные события, имевшие совершиться вследствие великие ярости Божия. Жертвою таких смертоносных серпов обыкновенно и даже, можно сказать, неизбежно бывают вместе пшеница и плевелы—верные Господу и горделивые отступники. Но за что- же смиренная вера и верность подпадает великой ярости Божией? Зачем нечестию и отступничеству оставлять место для злорадования, что и благочестивые подлежат обшему с ними убийственному серпу? Не противно-ли это неизреченной любви Господа Бога к любящим Его, и даже самой Его правде? Да не будет сего!

Как бы так предупреждает небесное откровение подобные недоумения веры, и притом еще прежде указания на самые серпы, изощренные на пожатие людей.—«Да не будет того, чтобы в следующие за сим годины казней и кровопролитий умирающие с истинною верою в Господа, входящею в общение Его благодати, были сколько-нибудь приравнены к нечестивым отступникам, долженствующим погибнуть! Засвидетельствуй от имени Самого Духа истины и нарочито выставь на вид в книге откровения, что умирающие о Господе хотя бы от серпов ярости Божией, на самом деле, восхищаются любовию Божией к блаженному покою от здешних подвигов, унося с собою все свои добродетели, как вполне усвоенное ими сокровище Христовой благодати, возжигающей в них ревность к добрым делам, а за гробом долженствующей раскрыться сначала в предначатие, а потом и в полноту общения Христовой славы».—Вот каким вступлением предварены

— 571 —

в Апокалипсисе явления смертоносных серпов! Так Господь блюдет духовный мир своих избранных, ручаясь за их целость в самой сени смертной! Рассмотрим и самые явления карательных серпов.

И видех, и се облак светел, и на облаце седяй, подобен Сыну Человеческому, имея на главе своей венец злат и в руце серп остр. И ин Ангел изыде из храма, вопия велиим гласом седящему на облаце: посли серп твой и жни. зане исше трава (созрела жатва) земная. И поверже седяй на облаце серп свой на землю, и пожата бысть земля (ст. 14—16). Черты или вид, в каком является здесь подобный Сыну человеческому и иной Ангел, соответствуют, без сомнения, их назначению и распоряжениям, а эти последние должны выражаться в самых совершающихся чрез их действия событиях; так. обр. и в самых принадлежностях или чертах Ангела и подобного сыну человеческому должно видеть и разрешить символы событий. Облак светел—символ славы, и славы высшей, озаряемой отсветом славы Божественной; так облак светел осени свидетелей славы преображения Христова. Подобие Сына Человеческого есть не просто только человекообразный вид, в каком являлись Тайнозрителю иные Ангели, и который посему не оставлял бы никакого отличительного признака в подобном Сыну Человеческому, так названном однако же в отличие от иных Ангелов (ст. 14. 15.17. 18). Известно из Евангелия,' что Сам Христос обыкновенно называл себя Сыном Человеческим. Посему подобный сыну человеческому есть тот, в ком отображается достоинство .Христова, кто по сопричастью Христова помазания становится также Христом Господним или Божиим помазанником; к такому блеску славы, каков светлый облак, и также к златому венцу идет достоинство именно помазанника-Царя. Облак светел, на котором седить Божий помазанник-Царь, указует на самый превознесенный и озаряемый отсветом славы Вседержителя престол сего Царя: ибо седалище царственное и есть престол. Венец златый есть символ и самая принадлежность, в особенности, царственного достоинства; венец свойствен также победителю; увенчиваются еще духовно-златым венцем неповинного страдания, и особенно страдальческой кончины, принятой в духе

— 572 —

правой веры, искушенной яко злато. Приточный образ— «пожатия серпом созревшей земной жатвы», употреблен Самим Спасителем в притче о плевелах сельных, которая Им изъяснена в отношении собственно к кончине века (Мат. XIII, 24—30. 36—43). Жатва—кончина века есть... якоже убо собирают плевелы и огнем вожигают: тако будет в скончание века сего. Послет Сын Человеческий Ангелы своя, и соберут от царствия Его вся соблазны и творящих беззакония (ст. 39—41). Отсюда видно, что в рассматриваемом месте Апокалипсиса представляется одно из предварительных явлений и предизображений страшного суда Христова над соблазнами и творящими беззакония. То же подтверждается и сходством того, как, по видению Иоаннову, явился подобный сыну человеческому, с вторым пришествием Христовым; и узрят—говорит о сем пришествии Сам Христос—и узрят Сына Человеческого, грядущего на облацех небесных с силою и славою многою, как Царя всех созданий (Матф. XXIV, 30); и видех, говорит Иоанн, облак светел, и на облаце седяй подобен Сыну Человеческому, имея на главе венец злат. — Итак облеченный в подобие Сыну Человеческому—Христу, озаряемый отсветом горней славы помазанник Божий и венценосец является с грозою Христова суда над современными соблазнами и беззакониями, над враждебными отступниками от христианства. По таким чертам нельзя не признать Царя именно православно-христианского и могущественнейшего. Если же при сем будем еще иметь в виду выше рассмотренное предуказание (XII, 12, 5), что проявить Христову силу и власть над враждебным язычеством (дух которого и воспроизведен в отступничестве поклонников разума, как то показано в ХІІІ-ой гл.) предназначено именно Славяно-Русской Православной державе; то в помазаннике, вооруженном грозным серпом на соблазны и Боговраждебность духа времени, узнаем собственно Православно- Русского Царя. Острый серп в руце его, сообразно выше раскрытому значению—пожатия сим серпом, указует на изощренное против соблазнов и нечестия века направление духа и деятельности этого помазанника, на готовность и способы его пожинать плевелы без затруднения. Впрочем, в вооруженном таким серпом помазаннике является

— 573

только еще подобие или некоторый внешний образ того, что Христос назначил совершить чрез эту державу: ибо пасущим языки жезлом железным, каким Христос предопределил открыться в Славяно-Русском царстве (XII, 5), он является еще далеко ниже (ХІХ, 15).

Не опустим из виду того, что образ подобного Христу—Сыну Человеческому, седящему на облаце светле, и вооруженного серпом против плевел возобновившегося языческого духа, имеет внутреннюю сообразность с следующим Исаииным созерцанием Самого Господа Христа: се Господь седит на облаце легце и приидет во Египет и потрясутся рукотворенная Египетская (Ис. ХІХ, 1). Но сие пришествие Господа, седящего на легком облаце, в Египет для сокрушения в нем идолов означает проявление силы и власти Господа Христа (см. 19—25 ст. ст.), предварительно и образно еще во времена Ветхозаветные каравшего враждебный Израилю Египет и посрамлявшего его идолов (ст. 17), а собственно и существенно явившегося лично в Египет в Своем младенчестве, пришедшего сюда на облаце легце—на живом Своем престоле в руках Богоматери, причем действительно, сокрушались и пали Египетские идолы, по преданию, засвидетельствованному великим Афанасием Александрийским. Так понимает это место святой Афанасий,—такое разумение выражает святая Церковь в своих песнопениях. Отсюда не только открывается то, что назнаменованный в рассматриваемом месте Апокалипсиса, Православно-Русский Венценосец должен был возвеличиться и действовать во имя и силою Господа Иисуса Христа, но объясняется еще особенная тайна того, как он мог внутренне или в духе и истине держаться в подобии Сыну Человеческому—Христу, как такую благодать и, представляемый Царем, народ мог приять и хранить, при усилившемся всюду господстве новоязыческого духа. В духе православного Царя и, составляющего с ним единое живое целое, народа Христос вселялся верою и благодатию, будучи так сказать, носим и в нас, и от приражения Иродовой кровожадности охраняем—облаком светлым—ходатайством за нас самой Богоматери, которая усыновила себе мужественный Славяно- Русский народ еще при самом первоначальном возрожде-

— 574 —

нии его в благодатную жизнь Православной веры. Этот дар Богоматери нам должно постоянно возгревать в себе. Благодать Христова сама по себе не только достаточна для нашего спасения, но и бесконечно преизбыточна (она же собственно действует к нашему спасению и в пресвятой Богородице и во всех святых). Но чтобы принять и удержать преизбыточествующую Христову благодать, для сего должно иметь и преизбыточествующую приемлемость. Оскудение приемлемости нашей к Христовой благодати и восполняет за нас с преизбытком Благая Матерь—Пресвятая Богородица.

Объяснили мы по возможности все, касающееся подобного Сыну Человеческому. Рассмотрим теперь черты и иного Ангела, который изыде из храма, вопия велиим гласом седящему на облаце: посли серп твой и жни и проч. Храм есть православная Церковь: Храм бо Божий свят есть, еже есте вы, говорит Апостол верующим. Но, конечно, не без особого знаменования о сем Ангеле сказано, что он изыде просто из храма (ἐκ τοῦ ναοῦ). Между тем как, вслед затем (ст. 17), о другом Ангеле сказано, что он изыде из Церкви, т. е. из храма сущего на небеси (ἐκ τοῦ ναοῦ τοῦ ἐν τῷ οὐρανῷ). И в самом деле, насколько православная Церковь рассматривается в своем внешнем устройстве и составе, это есть просто храм, могущий стоять не только в святом граде или православно-христианском граде, но оставить внешний свой двор даже язычникам, или оглашенным, или призываемым в веру Христову: такой именно храм (т. е. Православную Церковь относительно внешнего ее устройства и состава) созерцал и изобразил Иоанн Богослов в начале ХІ-ой главы (ст. и. 2), Но та же святая Православная Церковь, взятая в самом своем существе и основании, или в внутреннем духе и силе Христовой благодати и истины, уже представляет в себе созерцательно храм небесный с небесными святая- святых, жертвенником и проч. Такой храм (т. е. Право славно-Апостольскую Церковь в ее духе и существе) Иоанн созерцал и изобразил в IV и V главах. Этот же самый небесный храм (или Православную Церковь, взятую в отношении к существу Православия, как оно однажды навсегда выразилось Вселенскими Соборами) видел Иоанн отверзшимся и указал явившийся в нем Кивот Завета

575 —

в конце ХІ-й главы (19 с.). Итак, ин Ангел, исшедший просто из храма, есть один из бесплотных блюстителей и хранителей Православной Церкви, простерший все свои действия и влияния к ее благу и безопасности из области внешнего ее состава и устройства; так напр. Захарии, отцу Иоанна Предтечи, явился Ангел одесную алтаря кадильного в храме Иерусалимском (Лук. I, 11). Название же сего Ангела иным, тогда как выше указано явление не Ангела в собственном смысле, но подобного Сыну Человеческому, или видимого Божия помазанника, показывает, что бесплотный должен был воздействовать на сего православного помазанника-венценосца не прямо собственным явлением, но чрез кого-нибудь также из плотоносных освященных служителей Православной Церкви. Выразим то же полнее, в связи с выше-раскрытыми мыслями о подобном Сыну Человеческому: сильный православный царь, помазанием освященный или облеченный в подобие Сына Человеческого,—Христа, явился с готовою грозою на преобладающее неверие и буйство; иной же из освященных служителей самой Церкви Православной, под особенным водительством и чином Ангельским состоящий, дал сему помазаннику услышать и принять грозное для соблазнов и нечестия века призвание. Вопияние Ангела велиим гласом седящему на облаце: посли серп твой и жни, означает, что, по горнему действию бесплотного чрез чье либо посредство из соответствующего Ангельскому воинству чина служителей Церкви,—призвание пожинать соблазны и творящих беззаконие весьма громко раздавалось для духовного слуха венценосца, вооруженного острым серпом против плевел. Само собою разумеется, что самый венценосец созерцается здесь не в чувственной своей личности, но в духовном значении подобия Сыну Человеческому—Христу и озарения отсветом вышней славы (как Православно-русские и понимают и чувствуют достоинство помазанника Божия),—и что под воззванием Ангельским: посли серп твой и жни, должно разуметь собственно к духу сего помазанника обращенное и духу же слышное Духоносное призвание пожинать плевелы соблазнов и творящих беззакония, хотя досягающее до духовного слуха чрез внешние внушения кого либо из служителей Церкви.

— 576

Прииде час пожати, зане исше трава (жатва) земная, т. е. зло столько развилось, соблазны и творящие беззакония столько усилились, земное богоборное мудрование ознаменовало себя такими разрушительными плодами, что уже нельзя терпеть все это без опасности для добра и без нарушения правды; иначе порядок истины, веры, закона расстроился бы или потерял бы силу. Ибо как зрелость пшеницы или добра и добрых состоит в том раскрытии первого и усовершении других, что они досягают в меру возраста исполнения Христова и готовы войти в Его славу; так и зрелость плевел т. е. соблазнов и беззаконников и в особенности (но свойству времени, ознаменованного в рассматриваемом отделении Апокалипсиса) суемудрого отступничества должно состоять в том, что место для оных может быть только в аду, а не на земле, где Промыслом еще хранится порядок закона и добра, есть место для веры и Церкви.

И положи (поверже) седяй на облаце серп свой на землю и пожата бысть земля. Земля, по противоположению небу духовно-благодатного Христова царства Церкви, означает (как говорить о сем и выше были случаи для нас) всю дольнюю область царств или гражданских обществ мира сего. Посему когда говорится, что пожата бысть земля, то видно, что и в самом устройстве гражданских обществ уже прозябли и развились плевелы суемудрых и Боговраждебных учреждений, против которых и пущен был острый серп седящим на облаце превознесенного и освященного свыше престола, могущественным православным венценосцем. Столь деятельно он внял громогласному вопиянию своего призвания—пожинать созревшие плевелы, в некоторое подобие последней жатвы всех плевел в мире. Впрочем, изображаемая здесь жатва еще не есть (как и выше было говорено) упасение языков жезлом железным, следующее еще далеко после (гл. ХІХ), и следовательно не есть еще искоренение воспроизведенного и воспреобладавшего в христианстве языческого духа— обожения собственного разума и самоволия; она принадлежит к предварительным и преходящим явлениям суда Божия над сим страшным злом рассматриваемых времен.

Общий смысл всего места можно изложить уже чрез

(Продолжение.)

— 577 —

изображение самых событий, в которых исполнилось сие Апокалипсическое видение.

Когда революционный дух,—отрекшейся от Христа французской республики,—потрясал или тревожил уже всю Западную Европу, Павел І-й, сын Екатерины ІІ-ой, воссел на превознесенный престол самодержавия в Православной России, которая Екатериною возведена была на чрезвычайно высокую степень могущества и славы; но высшая слава Павла была та, что он был один во всем мире Православный Государь, чрез священное помазание поставленный в подобие Сына Человеческого, в достоинство Христа Господня. Он был увенчан тройственным златым венцем—во первых царственным, во вторых венцом победоносного царствования и наконец венцем страдальческой кончины от рук беззаконных. Павел был духа пламенного, стремителен в поступках и нетерпеливо грозен в отношении к усматриваемому им злу;—так уже и по личному своему нраву он вооружен был острым серпом. С таким характером Павел в век вольномыслия и неверия, имел искреннее и глубокое благочестие,— был предан Православной Церкви и более всех званий отличал и любил служителей Церкви—духовенство. Всему этому содействовало особенно то обстоятельство, что еще воспитание Павла, без сомнения по особенному распоряжению свыше, было в отношении к вере и нравственности вверено служителю Церкви великого духа—Платону, которого Павел любил и уважал, как друга, и в зрелые свои лета. Ставши императором, Павел обращался за советом к одному дознанному им в духовном достоинстве, хотя и неизвестному для мира — мужу из монашеского, равноангельского чина. При помощи сих явлений благодатного духа Православной Церкви, и без сомнения под привлекаемым верою руководством Ангельским, Император Павел глубоко уразумел, что революционный дух отступнической Галлии, по открытой враждебности своей христианству, грозит страшными и долговременными опасностями и потрясениями алтарю и престолам, и всякому в Европе и мире порядку веры, правды, власти, закона и что, потому, необходимо против плевел революции, развивавшихся уже в Западной Европе, принять самые

— 578 —

решительные и твердые меры ¹). Так, он услышал и принял к сердцу вопиющее к нему вышнее призвание направить пламенную свою стремительность и грозность против действий и плевел революционного духа. Орудие, которое он употребил для сего великого дела, соответствовало также острому серпу, каково было и личное направление Павла: это был Суворов. В непродолжительное время сим острым серпом пожаты были все скороспелые плевелы революции в устройстве южной Европы, разумеем республики, возникшие здесь по образцу и в духе французской республики, да и насажденные самими французами. Христоотступные Галлы были побеждены и в Италии, и в Швейцарии, и в Германии, и оттеснены за Рейн. Хотя своекорыстные расчеты союзников и низость их для великого дела остановили усилия Императора Павла и расстроили его планы, последствия пущенного им серпа продолжались, к довершению пожатия земли, революционных противохристианских учреждений. Ибо чрез победы Суворова, унизившего многие воинские знаменитости французские, открылся для Наполеона Бонапарте, возвратившегося к тому времени из славного Египетского похода, удобный путь к верховной власти ²), а достигнув оной, для самого ее упрочения, он восстановил во Франции господство христианства, на место республиканского христоотступничества, и своим деспотизмом остановил необузданное своеволие революционного духа, как во Франции, так и в зависимых от нее странах. И так. обр., хотя с точки зрения мирской мудрости дело Павлово представляется, при всей славе Суворовских побед, безуспешным и бесплодным, послужившим только к личным пользам Наполеона, но в действительности, по предначертаниям и путям Промысла, сам Наполеон лучшими своими действиями служил к довершению великого дела Павлова в отношении к плевелам безбожной революции.

Но то верно, что Западная Европа не содействовала надлежащим образом, а потом даже положила преграду,.

¹) История войн Павловых Милютина—ясно раскрывает эту тайну великого духа Павлова и его дела в Европе.

²) Смотр. Истор. Лоренца отд. III. Ч. 2 стр. 457 и 471.

— 579 —

призванию Православного Великого Государя, который имел и пламенную бескорыстную ревность, и сильные способы к подавлению революционного зла, понимаемого им не с низкой точки зрения своекорыстной политики Запада, но по прямому и светлому, столько же как и благородному^ возвышенному православно-христианскому взгляду. Правда и то, что Наполеон самое служение свое христианству употребил в средство своего властолюбия. Притом выше раскрытые из Апокалипсиса виды светлой стороны Православной Русской державы не исключают вовсе и другой стороны—приражения и к ней зверообразного духа времени, которому попущено иметь властительный доступ ко всякому колену людей, языком и племенам, что раскрыто в предыдущей главе. Все это показывает, что рассмотренное пожатие плевел революции и своеволия еще далеко не есть решительное, что потребно новое проявление и даже усиление суда Божия над столь упорным в плотском мудровании отступничеством от духа Христова. В следующем видении Тайнозритель и находит, что во всех сих не отвратится ярость Всевышнего, но еще рука Его высока.

И ин Ангел изыде из Церкве сущия на небеси, имый и той серп остр. И ин Ангел изыде от олтаря, имый область на огни: и возопи кличем великим к имущему серп острый, глаголя: посли серп твой острый, и объемли грозди винограда земного, яко созреша уже грозди ее. И положи (и верже) Ангел серп свой на земли; и обере виноград земский, и вложи в точило великие ярости Божия. И испрано бысть точило вне града, и изыде кровь от точила даже до узд конских от стадий тысящи и шесть сот. Рассмотрим, по обычаю, сначала частности, чтобы потом извлечь и раскрыть в самых событиях общий смысл.

И ин Ангел изыде из Церкве сущия на небеси, имый и той серп остр. Сличая сие явление с выше рассмотренным, должны мы приметить, что для рассмотрения настоящего явления должно воззрению нашему особенно возвыситься горе. Ибо сей Ангел вышел не просто из храма, как в предшествующем явлении, но «из храма находящегося на небеси», и грозный серп видим здесь не в руце подобного Сыну Человеческому или помазанника Божия, но у самого Ангела Храма Небесного. Храм Небесный

— 580 —

есть, как выше показали мы, Церковь Христова, рассматриваемая в самом духе и существе своем, по которому она точно несть от мира сего, а есть небесная духовно-благодатная держава, или Небесный Божий дом Ц, целям и домостроительству которого служат, в руках Вседержителя и исполнителей Его воли, все сильные мира сего и все в нем перевороты, хотя бы они сами по себе были проникнуты Боговраждебным духом мира сего. С сей точки зрения на Церковь, как вышемирное Царство и Небесный Храм Вседержителя,—даже Ассирийский завоеватель, рассеявший десять колен народа Божия, хуливший Бога Израилева, и грозивший разрушить святой град, был не что иное, как секира или жезл в руке Господа Саваофа (Ис. X, 15—16); равно и Вавилонский царь, мечтавший выше звезд поставить свой престол, был также не что иное, как находившийся в руке Божией млат биющий всю землю. Посему, если видим Ангела, исшедшего из храма Небесного с острым серпом: это есть явление такого бесплотного служителя державы Божией и хранителя Церкви, которому дано располагать кем-то, подобным Ассирийскому или Вавилонскому завоевателю, назначенным и изощренным на отребление человечества, недоведомыми судьбами Вседержителя, у которого и добрые, и злые суть орудия Его судов или сосуды Его милости или гнева, служащие к Его славе и целям Его царства.

И ин Ангел изыде от олтаря, имый область на огни. Алтарь или «жертвенник» есть (как показано еще при рассмотрении VIII, 3) мысленный жертвенник самой любви Божией, открытой во Христе, на который возносятся духовные жертвы веры, любви, молитвы и откуда ниспосылаются в мир дары покорным и кары врагам. Огнь, как вещественное выражение и осуществление Творческой мысли о силе, потребляющей и грозно-разрушительной, размягчающей и очистительной, согревающей и светящей,—в отношении к нравственному миру указует на Божественные определения о грозных разрушениях и переворотах, направлен-

¹) Сказать то же иначе: это есть та самая Православная Церковь, только взятая в своем духе и существе, которая облечена в известное внешнее Православно-Церковное устройство. См. изъясн. XI, 19 с.

— 581

ных впрочем к смягчению и очищению, к духовному просвещению и возгреванию умов и сердец человеческих. Так, в VІІІ-й гл. изображено, что вследствие повержения от Ангела огня на землю, быша гласи и громи и блистания и трус,—вообще грозные и разрушительные явления, направленные впрочем к возбуждению в людях покаяния, как видно из продолжения Апокалипсиса (см. IX, 20). Соответственно показанному значению олтаря и огня,—Ангел, как исшедший от алтаря или жертвенника, является вестником того, какие судьбы спасительным во Христе промышлением Божиим определены для мира на известное время, какие жертвы и подвиги требуются от веры в сие время; а как имеющий власть над огнем, Ангел оказывается вестником именно грозных и очистительных для мира судов, годины огненного искушения для веры и Церкви.

И возопи кличем великим ко имущему серп острый, глаголя: посли серп твой острый и проч. К уразумению тайны сего вопияния одного Ангела к другому служит сказанное святым Дионисием Ареопагитом (в Небесной Иерархии), что Божественные озарения передаются от высших Ангельских чинов низшим. Ангел располагающий судьбой изощренного к отреблению человечества орудия, подобного древним завоевателям и опустошителям вселенной, принадлежит, очевидно, ближайшему к земнородным Ангельскому чину. Напротив, Ангел, исшедший от пренебесного мысленного жертвенника любви Божией, во Христе открытой для послушливой веры и низлагающей мятежную, принадлежит к чину высших, ближайших к славе Божией, светлых духов. И вот высший бесплотный созерцатель света Божественных определений, долженствующих совершиться в мире, открывает сей мысленный Божий свет низшему бесплотному распорядителю судеб нашего дольнего мира, назначенному служить при самом совершении открываемых определений. Что-же касается до возопияния первого Ангела другому кличем великим,—это значит, что созерцатель и провозвестник судов любви Божией, обращающейся в отношении к отступникам и противникам в великую ярость (ст. 19), огнем оной и сам был воспламенен в высшей степени и равномерно воспламенял

— 582 —

другого Ангела, которому передавал суды Божии для самого исполнения во всей их силе. Ибо человекообразное указание на кличь великий бесплотного изъясняется из того, что у нас людей напряжением голоса, при сообщении чего либо одним другому, обыкновенно выражается усиление в говорящем самых мыслей и внутренних движений, для возбуждения и в слышащем такой же силы сообщаемых ему мыслей.

Посли серп твой острый и объемли грозды винограда земного, яко созрегиа. Виноградом Ветхозаветное слово Божие называет Израиля во всем составе оного: так в книг). пр. Исаии (V, 7),—так же в Псалтири (LXXIX, 9). Новый Израиль, взятый во всецелом своем составе (т. е. не только в отношении к удержавшимся при святом храме Православия, но и в отпадших от оного и кланяющихся какому-нибудь тельцу в Вефиле и Дане) есть весь мир христианский. Название же, в рассматриваемом месте Апокалипсиса, винограда земным, показывает, что Новый Израиль или мир христианский имеется здесь в виду в отношении к земному или гражданскому устройству и составу своему; ибо таково значение земли по противоположению небу благодатного церковного устройства. Из предшествующих же исследований нам известно, что чисто-земное и мирское значение гражданского устройства принадлежит собственно христианскому Западу, где и самая Церковь лишилась значения небесного жительства; а напротив Православно-Русская держава еще в предыдущем явлении Апокалипсическом показана столько озаренною светом неба, что Венценосец ее облечен в подобие Сына Человеческого и седит на облаце светле.—Когда таково значение винограда,* то грозды сего винограда суть мирская слава, стремящееся к преобладанию могущество, своекорыстное довольство, вообще Западно-Европейская цивилизация христианских царств (разумея все это не в мертвом отвлеченном понятии, а в самой жизни и составе народонаселения): ибо все это, действительно, суть плоды Западноевропейского развивания общественной жизни и гражданского устройства. Созрение сих гроздов объясняется из того, что зрелые грозды, по обрании их, вложены были Ангелом в точило великие ярости Божия, как сказано далее

— 583 —

(ст.. 19). Отсюда видно, что слава, могущество, довольство вообще все богатые плоды Западно-Европейского развития царств и народов христианского мира, при разнообразии и полноте форм христианской по-видимому гражданственности, становились чуждыми осенения и оживотворения благодатным духом истинного христианства, и от того зрелыми для раскрытия над ними ярости Божией, в которую обращалась самая любовь Божия, некогда избравшая сего Нового Израиля на место отвергнутого древнего, а теперь и в новом Израиле находящая -непокорность и неверие Израиля древнего. В оружие к проявлению сей великой ярости Божией над христианскими, но неверными христианству народами и назначено чрез одного, высшего Ангела другому распоряжающемуся на земле Ангелу—употребить оный уже готовый и изощренный серп, или кого-то готового и способного отребить весь политический христианский мир. Обобрание зрелых гроздов винограда сим острым серпом, по известности уже каждого из сих понятий, дает мысль о том, что, по начальственному распоряжению Ангела, оному великому отребителю царств и народов христианского мира предоставлено подрывать вековое их могущество и славу, насильственно пользоваться их силами и довольством, самовластно распоряжаться их учреждениями и устройством и так далее.

И положи Ангел серп свой на землю и обере виноград земский.—Мысль всего этого уже ясна из предыдущего. Соответственно небесному определению, Ангел, располагающий судьбой оного серпа, изощренного к отреблению христианского политического мира, дает ему стремительно быстрый ход в сем политическом мире: так что чрез него, действительно, царства христианские отребляются одно за другим, обнажаясь от вековой славы и могущества, при каждом ударе сего серпа, уступая ему свои силы и богатство, плоды и способы своей общественной жизни и проч. и, проч.

И вложи (Ангел обранные грозды винограда) в точило великие ярости Божия. И так, изъясненное пред сим обобрание гроздов винограда было только еще предварительным действием ярости Божия, которая с великою силою затем, и должна раскрыться над всею собранною во-

— 584 —

едино совокупностью обрезанных острым серпом гроздов христианского, но отступившего от Христова Духа и собственно Западного (как выше указано) политического мира.

И испрано бысть точило вне града. Краткое, но чрезвычайно-многознаменательное явление! Образ града, без присовокупления к оному названия святый или возлюбленный или великий, был употреблен в Апокалипсисе выше (именно в ХІ-й гл. в 13 стихе) в значении, как уже знаем, — Франко-Германского политического тела. Итак, грозды или силы и цветы христианского, неверного, впрочем, христианству, Запада должны быть увлечены за пределы Галло-Германского мира, чтобы сделаться жертвою великой Божией ярости, возжженной на отступничество христиан. Кем же собственно испрано или истоптано бысть точило Божией ярости, и притом так, что изыде кровь от точила даже до узд конских? Исполнен истоптания, говорит о себе в пророчествах Исаии обетованный Христос Господь, как видно из связи речи (LXIII, 3. 9)—и от язык несть мужа со мною: и попрах яростию Моею, и сведох кровь их в землю, и вся ризы Моя омочих. Это явление Христа, как перущаго точило ярости Божией, воспроизведено ниже и в Апокалипсисе: Той упасет я (языки) жезлом железным и Той перет точило вина ярости и гнева Божия Вседержителева... облечен в ризу червлену кровию (гл. ХІХ, 13—15). Итак испрано бысть точило великие ярости Божией именно Христом Господом, Которому существенно принадлежит пасти враждебные языки жезлом железным и топтать точило ярости Бога Вседержителя. Но из ХІІ-й гл. Апокалипсиса нам уже известно, что Христос Свою власть и силу пасти языки жезлом железным назначил благодатно проявить в Православно-Русском народе, этом по Христу сыне мужеском, находящемся под особенным Материнским призрением самой Богоматери.. И гак. обр. открывается, что силою Христовою, под особенным заступлением Взбранной Боеводы—Богоматери, истоптать точило великой ярости Божией над собранными гроздями Западной Европы предуставлено именно Православно-Русскому народу (разумеется, насколько он сам деятельно сообщается Христу и в особенности человеколюбивому духу спасительных Его страстей и смерти, ибо чрез это только

— 585 —

и можно так усвоить благодать Христову, чтобы она могущественно воздействовала в верующих).

И изыде кровь от точила даже до узд конских, от стадий тысяща и шесть сот. Ясный и поразительный образ как чрезвычайно великого, так и на чрезвычайно далекое пространство продолжающегося кровопролития, которому должны подвергнуться силы и цвет христианского Запада, будучи поражаемы Христовою силою чрез Православных Русских, которые для сего и сами должны войти во внутреннее общение кровавых Христовых страстей и самой Его смерти. Пророк Иоиль, употребляя сей самый образ кровавого топтания точила, так изъясняет оное: проповедите сия во языцех, освятите рать, восставите сечцы, приведите, и восходите, вси мужи воинстии. рассецыте рала ваша на мечи и серпы на копия: немощный да глаголет, яко могу аз... Кроткий да будет храбр... испустите серпы, яко предстоит обымание винограда: внидите, топчите, яко исполнь точило, изливаются подточилия, яко умножишася злобы их (III, 9-13).

Общий смысл всего рассмотренного явления изложим в указании на самые события, в которых оно исполнилось.

Когда дело Павлово, чрез облегченное оным ¹) для Наполеона достижение Императорской власти, дополнилось пожатием безбожно-революционных плевел в самом рассаднике оных—во Франции, тогда (именно с 1805 г.) начался новый вид небесного суда над Западноевропейским отступничеством, дух которого распространялся на весь христианский мир. Орудием к совершению сего суда избран Наполеон, действительно способный и готовый подобно острому серпу отребить политический христианский мир. Чудное сцепление обстоятельств, которого История не может не приметить ²), показывает, что судьба его была действительно под особенным распоряжением Высшего ума. Сам Наполеон, хотя одушевлялся верою собственно

¹) Наполеон был объявлен Императором Французским 1804 г. 18 мая, а коронован (Императором Французским) 2-го декабря того же года.

²) Смотри напр. Лоренца стр. 457, часть III, отд. 2.

586 —

в свой разум или в свою личную гениальность, чувствовал свою зависимость от небесной силы, когда указывал на видимую будто бы ему, но не видимую для других звезду его счастья. К какому же употреблению назначался свыше этот великий серп, столь чрезвычайно изощренный от Промысла и естественными дарованиями, и опытами, и действиями до Императорской власти, и наконец самыми способами и видами сей власти? Для верного ответа на сей вопрос, не надобно терять из виду, что политика Западноевропейских христианских народов и царств, сколько устрашенная и даже было расстроившаяся революционным духом, сама водилась духом и правилами своекорыстия, лукавства, взаимной зависти, стремления к насильственному преобладанию над чем можно и т. под., все это становилось основанием политической правды, духом «законного порядка» в политике христианских царств. Но все это, в существе дела, столько же чуждо духу христианства, и, следовательно, противно Христовой всеправящей державе, как и революционное своеволие и буйство. Так, Император Павел, которого христианским бескорыстием и великодушием при участии его в делах Западной Европы и обличились со всею силою низость и лживость политики Западноевропейской, прямо отзывался, что своекорыстные стремления в частности Австрийского кабинета, при своих успехах, ничуть не менее могут быть гибельны для мира, как и дух революционный ¹). Посему все плоды политического развития Западно-Европейского христианства (со включением и того, что привзошло бы и к нам в том же духе), были гроздями винограда созрелыми для ярости Вседержителя, нашедшего дух предательского отступничества в тех, для кого раскрыты все сокровища любви Божией во Христе. Наполеон, в достоинстве Императора Французского, и пущен для собрания сих гроздов.

Это обирание, после возвышения родственников Наполеона на княжеские престолы в Италии, началось именно с Австрии, более других ознаменовавшей себя противохристиан-

¹) История Павловых войн Милютина приводят сия отзывы в переписке или предписаниях Императора Павла.

— 587

скою низостью своей политики, потом на всю Германию, далее на Пруссию. Швеция и Португалия также поставлены в зависимость от Наполеоновых распоряжений. Папская область, Голландия и берега Северного моря сделались принадлежностью Франции; Англия в постоянной борьбе с Наполеоном истощала главную свою силу—богатство, Испания не могла бы слишком долго выдерживать борьбы с ним по самой напряженности оной. Вообще сказать: этот серп обирал грозды славы, могущества, довольства всего Европейского Запада. Сопротивление давало только поводы к распространению и упрочению Наполеоновых завоеваний, к унижению и подавлению сопротивляющихся. Верно сказано, что он не оставлял никому иной безопасности, как быть в порабощении у него, иной свободы и славы, как быть орудием порабощения ему других. Наконец, силы почти всего Запада были подвигнуты Наполеоном далеко за пределы Галло-Германского мира,—против Православной России; но сие-то и было окончательным повержением обранных гроздов в точило великие ярости Божия, причем отвергнуть и самый оный серп, как уже не потребный для Промысла.

Так, после того, как Православная Россия подверглась смертным опасностям и принесла такие жертвы, каково в особенности сожжение первопрестольной столицы со святыми храмами и мощами (именно мощи святителя Максима сделались благовонным курением при всесожжении этой жертвы, какою явилась. Москва); тогда в духе Православного Царя и народа, очищенном таким глубоким общением в Христовых страстях и смерти, открылась полная приемлемость к тому, чтобы Христос чрез сего же Царя и народ победоносно попрал полчища Своих и их врагов. И из сего точила великие ярости Божия текла вражеская кровь, можно сказать, рекою от Москвы и до пределов России. Так кроткий Православный Монарх явился образом и орудием Самого Христа, пасущего Боговраждебные языки жезлом железным и перущаго точило вина ярости Бога Вседержителя на отступников.

Таковы разные суды, которыми Господь оправдывал и прославлял Православие Востока, обличал и вразумлял неправославный и отступнический Запад, но без потачки

— 588 —

всему духовно-изветшавшему и ожестелому и у православных, равно как и не без милующей благодати и относительно не православных. Довольно сказать, что Евангелие вечно не преставало благовествоваться и среди Западного неправомыслия и даже неверия; тогда как, с другой стороны, и на горе Сионстей—в Церкви Православной число избранных сократились до остатка, какой, в начале христианства, составляли избранные или верующие из иудеев.

Обозревая все столь примрачное отделение открытых в Апокалипсисе и уже совершившихся судеб Церкви Христовой и мира, во взаимном их соотношении, можем видеть глубокую приложимость к оному следующего откровения Ангелу Сардийской Церкви:

«Так говорит Имеющий седмь духов Божиих и седмь звезд»... В отношении ко времени, когда дано бысть врагу Божию брань творити со святыми и победити я, весьма знаменательно и ободрительно для веры, что Господь является Сам обладателем и блюстителем седми духов—Своей благодати и седми звезд —Своей иерархии, как изъяснены выше эти образы.

«Знаю твои дела; ты имеешь имя, будто жив, но ты мертв. Бодрствуй, и утверждай прочее близкое к смерти; ибо я не нахожу, чтобы дела твои были совершенны пред Богом Моим. Вспомни, что ты принял и слышал, и храни и покайся. Если же не будешь бодрствовать, то я найду на тебя как тать, и ты не узнаешь, в который час найду на тебя».—Когда Ангелы церкрей или церковные пастыри судятся за вины пасомых, как за собственные, или безраздельно от собственных провинностей, (или возводясь этим к соучастью в человеколюбивом духе Агнца Божия, вземлющего грехи мира, как-бы они были свои Ему, или осуждаясь за недостаток и ослабление в себе этого Христова человеколюбия); то в состоянии христианского мира, раскрытом в этом отделении Апокалипсиса, что иное прилично церковному пастырству, кроме изреченного здесь Господом Ангелу Сардийской Церкви? В прямое оправдание этих слов: прииду на тя, яко тать, немного далее уже и слышится в Апокалипсисе: се гряду (т. е. уже «иду») яко тать: блажен бдяй и блюдый ризы своя и проч. (XVI; 15). С правым христианством, только имя иметь.

— 589 —

яко жив, а мертвым быть, значит истинно упадать с высоты живого духа, свойственного христианству, в мертвый равноиудейский дух,—на что указывает и сокращение числа избранных в этом периоде, как это мы поставили на вид выше (см. иссл. ХІV-й гл.).

«Впрочем у тебя в Сардисе есть несколько человек, которые не осквернили одежд своих, и будут ходить со Мною в белых одеждах, ибо они достойны. Побеждающий облечется в белые одежды; и не изглажду имени его из книги жизни, и исповедаю имя его пред Отцом Моим и пред Ангелами Его».—И действительно, истинных христиан—живых чад Отца Небесного, не осквернившихся пороками, Откровение определенно исчисляет лишь столько в этот период, сколько, в начале христианства, исчислено Откровением в остатке верующих во Христа иудеев, с отвержением иудейского большинства—неверующего. (ХІV, 1, слч. VII, 4. См. иссл. сих мест).

Прибавление об остальных главах Апокалипсиса.

Этою частью Апокалипсиса мы и заключим наши подробные исследования об Апокалипсисе: ибо в своих исследованиях мы дошли почти до современности нашей, еще трудящейся над исполнением Божественных о ней определений и окончательно еще не определившейся в событиях, а пророчественные откровения выясняются главным образом самыми событиями или исполнением уже своим в событиях. Стали бы мы не исследовать только пророчественные видения, а вместе и пророчествовать, если бы взялись за обстоятельное разъяснение еще не исполнившихся вполне видений Апокалипсических. Мы можем сделать только общее обозначение почти только одного духа последующих откровений, сколько этот дух может быть услежен отчасти из прямых указаний на него в Апокалипсисе, отчасти из раскрытых выше и оправданных событиями образов Апокалипсических, какие и далее встречаются ¹). это сделаем собственно для того, чтобы в

¹) Мы преимущественно в примечаниях будем указывать, где выше употреблялся и нами уже изъяснен тот или другой образ, а в самом тексте будем останавливаться разве на новых образах.

— 590 —

страшно-критическое время, каково, по духу и значению своему, время, изображаемое далее в Апокалипсисе,—не пренебречь и не отринуть нам благой воли о нас Божией.

Зрелище дальнейших судеб представляет в совершенной раздельности две стороны—благодатно-светлую и зло-мрачную, которые, впрочем, в действительности раскрываются более или менее совместно не только в целых обществах, но и в отдельных личностях, как свидетельствует именно св. Макарий Египетский о действиях в человеке благодати и греха. С одной стороны представляются такие проявления благодати Божией, спасительно действующей в верующих: являются стоящие как бы на стеклянном море, смешанном с огнем,—это видно, до известному уже нам знаменованию стеклянным морем именно крещения ¹), принимающие огненное крещение тяжких подвигов и скорбей, победители зверя и его образу и проч., победители господствующего направления отступившей от Христа и потому извращающей истинное человечество разумности и служащего выражением ее же образования Они поют песнь Моисея раба Божия и песнь Агнца, ходатаев обоих Заветов—Ветхого, отображающего Христа и спасение или отчуждение от Него в стихиях мира, вообще в области естественного и в особенности в порядках семейной, народной и гражданской жизни Израиля,—Нового Завета, раскрывающего уже вполне и прямо духовную истину и благодать Христа Агнца Божия, вземлющего грехи мира; значит, поют песнь Моисея, выражающую Христовы же блага и истину только не с прямым или точным сознанием этого, а насколько Христос светит всякому человеку грядущему в мир, насколько светит в гражданской и частной жизни и даже в самой тьме житейских попечений и увлечений, — поют песнь Агнца, выражающую и раскрывающую по мере веры и верности прямо саму благодать и истину вынесшего на себе бремя наших грехов и заблуждений Господа, — поют

¹) См. гл. IV, б. В настоящем месте к образу «стеклянного моря» присовокуплена новая черта: смешено с огнем. Так как «стеклянное море» указывает—на крещение, то нового чертою обозначается, очевидно, огненное крещение.

²) См. иссл. о звере, его образе и проч. в ХIII-ой гл.

— 591 —

вместе песнь Моисея раба Божия и песнь Агнца, выражающую умственное и деятельное стремление с одной стороны все человеческое и естественно-мирское или житейское, направит и возвысить прямо в свет Христов, а с другой созерцать и свет Христов в истинном духе и направлении сошедшего с неба на землю Спасителя грешных и погибающих—воспевают и силу неотступных требований, и взысков правды, как строгого закона, и всемилующую благодать Агнца. Содержание этой многосложной, чудной пред самыми небожителями, песни, которую можно петь и внутренне и- внешним образом—словом и делом, умом и сердцем, есть именно следующее: велики и чудны дела Твои. Господи Боже Вседержитель! Праведны и истинны пути Твои, Царь Святых! Кто не убоится Тебя, Господи, и не прославит имени Твоего? Ибо Ты един Свят: яко вси языцы приидут и поклонятся пред Тобою поелику суды Твои открылись (см. Апок. XV, 2—4).

Во всем этом нельзя не приметить духа и характера эпохи торжественной реставрации царств и успокоения народов после Наполеоновских войн и кары над миром,— эпохи всеобщего сознания и ощущения совершившейся строгости судов неподкупной правды и Христовой обновительной для мира милующей благодати; эпохи пробуждения в мире христианском [Ред.] уснувших было христианских воззрений и стремлений;—эпохи «Священного союза» чрезвычайного усиления Библейских обществ и пр. и пр.

Для углубления присем нашего взора в открываемую далее тайну того, что совершается в мире, надо взять во внимание и рассуждение следующее; Господь, так сказать, не может не только не стоять за свою истину и благодать, созерцаемую прямо в ее существе и силе, но и отрещися от своего же света, касающегося и всякого человека грядущего в мир,—света, светящегося и во тьме мирской и житейской,-не может напр., отрещися от человеческого разума, как восприятого Им Самим вместе со всем человечеством в собственную Свою личность нас ради человеков, и ни от чего человеческого, кроме греха, Им же впрочем взятого на Себя. Ни люди не отчуждаются от Христовой благодати и истины ни в чем таком, в чем они. не только прямо и сознательно держатся Христа, но и безотчетно бывают верны Его же свету, светящемуся и

— 592 —

в примрачной области просто человеческого и мирского. Равно, и напротив, и Господь не может довольствоваться ничем фальшивым, мертвым, посторонним, хотя и под формами христианскими и даже православными, и человеческий дух, в своем возбуждении, не успокоится ничем подобным;—и вот чрез это самое открывается место в людях таким чудным, разнообразным и неисследимым действиям благодати Божией, что вселенский духовный храм Христовой Церкви—этой «полноты Христа, исполняющего все во всем» (Еф. I, 23),—таинственно осеняется такою Божией славою, в которую человеческой мысли и самой вере нельзя и проникнуть с отчетливым дознанием всего совершающегося, которой только образами были Ветхозаветные осенения славою Божией скинии Моисеевой и храма Соломонова при их торжественном освящении: и наполнися храм дыма от славы Божия и от силы Его, и никтоже можаше внити во храм (Ап. XV, 8). Но это есть только еще одна сторона судеб Божиих, которой никак не надо опускать из виду следя и другую противоположную сторону; иначе едва ли можно оберечься от духовного безнадежия и мизантропии, при наблюдениях и опытах, дающих живо сознавать и ощущать безотрадность этой другой стороны.

Другая сторона представляет именно страшное развитие зла с судом над ним Божиим, который похож по порядку своему на суд над язычниками во время их гонений против христиан, но по строгости еще поразительнее этого суда (см. гл. VIII и IX). Служители Божия суда над поклонниками отступившего от Христа разума и образования (гл. XVI, 2. 10) суть также седмь святых Ангелов, из которых каждому вручена чаша ярости Божией единым из четырех таинственных животных, знаменующих, как уже известно нам, живой дух и силу св. Четверо -Евангелия; значит суд совершается чрез Ангелов по живой силе и духу Евангелия о Христе, спасающем верных и низлагающем противников (XV, 6, 7; XVI. i и след.). Посмотрим, как самый пламень любви Христовой, от противления и вражды любимых ею в бесконечной силе, пережигает их уже ревнивою своею яростью.

По повелению небесному, первый Ангел вылил чашу

— 593 —

ярости Божией на землю ¹) порядков и устроений земных у мудрствующих и действующих не по Христу; и—оказались в их обществах отвратительные струпы и язвы. Другой Ангел вылил свою чашу в море волнующейся случайностями и произволом страстей жизни общественной и частной; и—все сколько-нибудь жизненное и свежее замерло во всех этих пучинах и омутах житейских. По такому же служению третьего Ангела в совершении суда ярости Божией, речная и источниковая вода всего, служащего к освежению и ободрению человека, к утолению естественной душевной жажды к приятному, (напр., изящная литература, искусства, зрелища, приятности общежития и т. п.) обратилась в кровь плотоугодия, нравственного растления и особенно разрушительного разгара страстей, к праведному наказанию судимых за кровавую их вражду против преданных Христовой истине и правде. Далее, самое солнце знаний, по излиянии на него следующим Ангелом фиала ярости Божией, вместо живительного действия истинного просвещения стало проявлять только иссушающие и опаляющие действия знойного жара; но испытывавшие на себе такую казнь приходят не в раскаяние, а только к новым богохульствам. Потом и на самый престол зверя, (см. XIII гл.) самое владычество и силу зверообразного разума, отступившего от Христа или знать не хотящего той благодати, что человеческий разум усвоен Христом в собственную личность со взятием самой вины заблуждений человеческих, излить фиал ярости Божией пятым Ангелом; и—вся область его покрылась мраком, который есть мрак духа, каков для одних мрак сердечной безотрадности и безнадежия, для других мрак тяжких недоумений и внутренних противоречий ума, неудовлетворенности и запутанности в мысли и жизни, неведения, неразрешимых умственных и нравственных затруднений по собственному добросовестному сознанию... и жваху языки своя от болезни и от язв своих, и не покаяшася от дел своих.

¹) Образы земли, моря, воды, солнца и проч. изъяснены уже в исследовании VIII-ой гл. Апок. Потому с раскрытыми уже понятиями сих образов мы только соединяли указанные в Апокалипсисе язвы, без дальнейших распространений о сем.

— 594 —

По действию шестого бесплотного служителя ярости Божией против забывающего Христа мира христианского, произошло то, что, с одной стороны, устраняются некоторые вековые препятствия к открытию и уготовлению царственно-свободного пути новому Израилю Восточной половины ¹), или (выражаясь точнее по воззрению новозаветному (Рим. II, 23. 28), дающему значение и важность собственно самому духу и силе Нового Израиля)—к раскрытию благодатно-царственного значения восточного Православия для всего мира и всей действительности; а с другой стороны, на день той великий Бога Вседержителя, на этот самый день светлого и всеозаряющего, как солнце, раскрытия Его истины и благодати, содержимой в беспримесной чистоте Православною Церковию, сосредоточиваются на некотором таинственном поле брани все превратные, господствующие в мире, многовековые направления, движимые и обольщаемые темными духовными началами лжи папской, христоотступнического зверообразного разума и всякой, насколько она служит его же провозвестником, науки и литературы ²).

На такое страшно-критическое время не менее для самых православных, чем для неправославных и неверных (ибо сила всякой лжи может приразиться ко всякому и из православных) поставляется в Апокалипсисе такое предостережение от Господа: «се иду как тать: блажен бодрствующий и соблюдающий одежду свою (а известно, что

¹ Образ иссякновения воды Евфрата, да уготовится путь царем сущим от восток солнечных (Апок. XVI, 12) объяснен в 3-й кн. Ездры так: плененные Израильтяне входами тесными реки Евфрата внидоша в плен, и ныне паки егда начнут приходити (собираемые Сыном Божиим, имеющим обличить и истребить все языческие нечестия и лжи), паки Вышний уставит жилы речные, да возмогут пройти (Ездры ХIII, 43. 47 сл. 37—40). Название-же царей объясняется из того, что Израиль Божий и в Ветхом Завете называется царственным священством, а Новый Израиль—царями и иереями. Выражение же от восток солнечных прямо указывает именно на Восточного Нового Израиля или на православных.

²) О значении змия см. в иссл. XII гл., а зверя и его лжепророка— иссл. ХIII гл. О царях всея вселенной обольщаемых на брань, мы выразились как о господствующих направлениях, следуя слову Павла: несть наша брань к плоти и крови, но к началом и проч.

— 595 —

у крещенных духовная одежда—Христос, по слову: елицы во Христа креститеся, во Христа облекостеся), чтобы не ходить нагим и не увидели срамоты его». Из того, что вслед за сим следует, но Откровению, беспримерное потрясение вселенной в ее увековеченных, подобно земле, порядках, можно усматривать, что суд свыше, как тать, подкрадывается к пересмотру условливающих эти порядки самых основ жизненных и мысленных и к сокрушению в них всего растленного и изветшавшего от чего бы то ни было—от духа-ли своевольного язычества, или иудейства жесткого и мертво-формального, или пожалуй, и от смеси того и другого—магометанства плотоугодного и религиозно-фаталистического. И вот, наконец, когда уже седьмый Ангел излил фиал ярости на воздух, которым живут и дышат люди, на воздух всего, особенно одушевляющего и возбуждающего умы и сердца, на дух времени; то раздался от престола храма небесного великий глас, как бы во второе распятие нашими грехами Спасителя и Владыки мира: «совершилось!» и—земля вековых порядков и устроений земных потряслась так ужасно, что такого политического землетрясения и не бывало никогда «с тех пор как люди на земле»,—толик трус, тако велий! От этого потрясения—разные гражданства (см. Иссл. Апок. XI, 2. 8. 13) столько потерпели, что иной великий и многосоставный из гражданских порядков распадался на части, другие государственные устройства совсем падали, все выдающееся и гордое исчезало. Удары свыше жестоко поражали людей, но вызывали только новые хулы на Бога от забывших Его и забывшихся людей.

Во всем этом не трудно, очевидно, усмотреть дух нашей современности от общественных язв до горячешного воспаления умов, от всяких мраков умственных и нравственных до повсюдных почти, действительно-беспримерных, потрясений современного политического мира и упорной нераскаянности и невнимательности к Божиим судам современников. Политическое землетрясение, действительно беспримерное, открылось особенно с 1848 г., и Бог весть, когда земля политического мира утвердится и успокоится на прочных основаниях. Землетрясение идет не от одних революционных движений и взрывов, но и от оказываю-

596 —

щейся эфемерности новых политических нагромождений, как империя французская (не говорим уже о мексиканской) и от непоправимой уже ничем ветхости прежних, как политическое владычество папы; теперь оно грозит еще от небывалой доселе системы превращений целых народов в войско с завоевательными стремлениями и с беспощадною дисциплиною,—системы, измышленной Пруссией и готовой воспроизвести и в христианском мире всемирные древние потрясения падений Вавилона, Персии и проч. И Вавилон великий помяновен бысть пред Богом дати ему чашу вина ярости гнева своего. Так продолжает Тайнозритель, изображая далее этот Вавилон, как блудницу в великолепном украшении, пияную кровьми святых и кровьми свидетелей Иисусовых, седящую на звере бездны среди вод многих в пустыне (гл. XVII 1—8). Это видение до подробностей (до числа глав и рогов зверя, до местопребывания) протолковано самому Тайнозрителю от Ангела, но так таинственно, что раскрытие подробностей видения и в одном их духе, до полного освещения пророчества событиями, представляется небеструдным. По крайней мере нам можно уследить общий дух видения о Вавилоне настолько, чтобы уразуметь силу и причину неудоборазрешимой запутанности духовно-тайных принадлежностей и подробностей Вавилонских. О звере бездны, на котором сидит блудница Вавилон, мы знаем еще из исследования ХІ-ой гл. (ст. 7 сл. ХVІІ, 8), что это есть лживый дух или губительная сила ислама. Это служит твердым основанием понимать и под сидящим на этом звере Вавилоном, который пленил и озлобляет новоблагодатный Божий народ (см. ХVIII: 4—6), жестоко преобладающее над православными христианами владычество магометанское, о чем мы тоже имели уже случай говорить (ХІV, 8). Но само собою разумеется, что видение Вавилона (как и все Апокалипсические видения противоборства между Церковию и ее врагами) имеет в основании своем следующее воззрение слова Божия: несть наша брань к плоти и крови, но к началом и ко властем и к миродержителем тьмы века сего (Еф, VI, 12). Следовательно, как зверь ислама, так и Вавилон магометанского владычества над христианским Православным Востоком изображаются и разумеются у тайно-

— 597 —

зрителя Иоанна Богослова именно—каждый в самой силе и духе своей лжи и губительства, в чем собственно и гнездятся темные злые силы. Отсюда же открывается, что, так как духовное пленение и преобладание над христианами есть собственно лишение христиан благодатной Христовой свободы в духе истины и добра, порабощение душ христианских помимо Христовой благодати разным началам лжи и зла,—поэтому к Вавилонским же средам относятся непременно и всякие порядки и условия жизни, служащие к отвлечению умов и сердец христианских от Царя истины и благодати—Христа, к порабощению христианского мира другим началам лжи, порока, своеволия, неведения истины и так далее. Равным образом, так как дух и сила лжи ислама состоит в религиозном без Христа освящении начала плотского, материально - земного, хотя с сохранением в то же время и высших духовных стремлений и чаяний, приводящих к фанатическому самопожертвованию и ограничению плотских требований; то очевидно, что к зверю же ислама духовно относится как возвышение помимо Христа всего материального, плотского, столь усиленное в наш положительный по жизни и мысли век, так и то фанатическое направление к самой строгости духовной, которое совсем стало бы отчуждаться от духа человеколюбия Христова, не отринувшего и материальности, напротив раскрывшегося именно в том, что Слово плоть бысть. Сообразив все это, мы с одной стороны можем понять ту обширность области Вавилона, которая обозначена Ангелом, сказующим тайну этого Вавилона: воды, яже еси видел идеже любодейца седит, людие и народи суть и племена и языцы. И жена, юже видел еси.., имать царство над цари земными, над господствующими на земле направлениями не в духе Христовом. Вавилон великий мати любодейцам и мерзостям земным (ХVІІ, 15. 18 и 5). С другой же стороны, взаимодействие и отображение одного в другом— как внешнего (или просто турецкого), так и духовного пленения христиан во всевозможных Вавилонских средах,— как буквально понимаемого, так и духовного исламизма со всеми главами и рогами этого зверя, со всеми его началами и способами, со всеми видоизменениями его, то усилением, в одном отношении, то обессилением, как бы исчезновени-

— 598 —

ем в других отношениях ¹),—все это естественно составляет такое разновидное, разностороннее и глубокое угнетение, подавление и даже извращение христианства, что все это в самой действительности разобрать и разграничить одно от другого и от чистых начал христианства может истинно только Христов ум. Но, увы, по господствующему духу этого времени, видно, ум человеческий со всею своею мудростию не хочет или не умеет во всем человеческом подниматься ко Христу, ни освещать всего человеческого живым Христовым светом или низводить последний в среды человеческие, особенно примрачния и запутанные; и так. обр. сам он не возвышается над Вавилоном, в духе и силе дела. Да, говорит Тайнозритель: зде, в среде виденного и изображаемого им Вавилона, зде ум иже имать мудрость (ст. 9). Не касаясь здесь дальнейших частностей Вавилона, которые осветит в свое время история, мы должны сказать, что в совершившихся событиях мы уже имеем начатие суда Божия над Вавилоном в показанном смысле, как самой этой любодейцы, так и держащего ее зверя. Ибо, вслед за открытием политического землетрясения в Европе, поднялся и известный «Восточный вопрос», в котором, по делу поработившей и мучащей православных магометанской нации, и в войне, и в последующем за нею мире, завязался весь христианский мир, как по общему для всех делу ²)...

Сущность и сила суда над любодейным Вавилоном и поддерживающим эту блудницу зверем, с его, властительными над открытыми для того душами, способами и орудиями, в видении так обозначены: сии со Агнцем брань сотворят, сказано обо всех этих духовных врагах, и Агнец победит я,—Агнец действующий и Сам по Себе, и в верующих, как ради нас восприявший в соединение с своим Божеством полное человечество—с душою разумно-свободною и с плотию, притом же как принявший на Себя вину наших заблуждений и грехов. Яко Го-

¹) Это выразительно обозначено в словах о звере бездны: бе и несть «явится», ст. 8.

²) О духе Восточного вопроса см. в заключительной статье книги моей: «О Православии в отношении к современности», стр. 326—331.

— 599 —

сподь господем есть и Царь царем, не только по Своему всевластью, но особенно но домостроительству благодати, по которому Агнец Божий все властительно-доброе источает для мира от полноты Своей благодати и истины, а вину и смертоносность властительно-худого вынес на Себе вполне до крестной смерти. И сущий с Ним званнии и избраннии и вернии (ст. 14), сообщающиеся духу и расположениям Агнца Божия по мере своей верности, согласно с избранием от Бога и по роду звания. Таким могуществом Агнца Божия и общением в Его духе званных, избранных и верных и должно устроиться то, что, при всей обширности и силе Вавилонского преобладания, самые властительные способы и орудия Вавилонского духа или направления,—самые эти рога зверя, носящего любодейный Вавилон,—подвигнутся против Вавилонского порядка вещей и будут работать к уничтожению его силы и владычества: сию любодейцу возненавидят, и запустевшу сотворят ю огнем (ст. 16). Это, очевидно, на основании и по первообразу победы Агнца Божия над всеми врагами, совершенной в Его страданиях и крестной смерти: ярость враждебной области, озлобившая и распявшая Спасителя, работала чрез это только к решительному низложению самой же враждебной державы Крестом Христовым. Как именно или в каких событиях решительно совершится подобная дивная победа того же победосного Агнца Божия над Вавилоном магометанского озлобления нового Израиля, равно как свойственного более магометанству, чем христианскому миру, духовного пленения, тяготеющего на умах и сердцах большинства в христианском мире,—это раскроется уже самым временем и событиями. Само собою разумеется, что от нас самих зависит входить глубже и деятельнее в дух Агнца Божия и победы Его над врагами к предотвращению, сколько возможно, разрушительных потрясений и особенно к сокращению духовного губительства над беспечными, более страшного, нежели внешние беды. Но будет-ли по силе самопожертвования Агнца Божия и Его общников, вавилонское зло перегорать у нас само собою в возможной тишине, или разрешаться в грозных явлениях ради нашей духовной беспечности,—падение Вавилона, уже и прежде назнаменованное (см. ХІV, 8), и изведение из его плена

— 600 —

новоблагодатного Божия народа указаны в Откровении решенными и провозглашаются с чрезвычайною торжественностью. Видех, говорит Тайновидец, ина Ангела сходяща с небесе, имуща область велию, и земля просветися от славы Его, и возопи в крепости гласом велиим глаголя: паде, Вавилон, «великая блудница»... И слышах глас ин с небесе глаголющ; изыдите из нее людие Мои, выйди от нее народ Мой, дабы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее»... Так выразительно определяется выход православного Востока из своего плена!

Воздадите ей, яко и та воздаде вам, и усугубите ей сугубо по делом ее: чашею, ею же черпа вам, черплите ей сугубо и так. дал. (ХVІІІ, 1—6). Само собою разумеется, что здесь внушается не по ветхозаветному духу воздаяние или отмщение злом, но, по новозаветной благодати, воздаяние и отмщение добром или самою благодатию и истиною: так, напр., вас озлобляли и держали в многовековом плену, а вы постарайтесь и таких преобладателей вывести из их духовного рабства лживой веры в свет и свободу Христовой истины и благодати. Или: положительное, материальное направление лишало ваши умы и сердца свободы, даруемой Царем истины и благодати—Христом Сыном Божиим; воздайте, отомстите за эту обиду тем, чтобы и самое материальное, и самые среды положительной жизни осветить и оживить Христовым светом и духом. Мучение и гибель Вавилону зла, лжи или любодейной измены Христу можно нанести, в существе дела, только чрез раскрытие Христовой истины и благодати, чрез верность духу Христовой любви к грешникам и заблуждающим. И так. обр. запустение этого Вавилона несомненно, хотя эта блудница и говорит в сердце своем: сежу царицею и вдова несмь, и рыдания не имам видети. Сего ради в един день приидут язвы ей, смерть и плач, и глад: яко крепок Господь Бог, судяй ю (7, 8). И все плененное, извращенное и злоупотребленное этим Вавилоном, будет выведено в избранниках Божиих в благодатную свободу, в свет познания и употребления именно во Христе, так что уже не будет прежнего свободного, открытого места для Вавилонского духа даже в торговле, величии и властительстве мирском и в самой роскоши (9—16). Вавилон с своими

— 601 —

сквернами и ложью, возводимыми в право как бы самой правды, погибнет с таким стремлением, как камень велик, яко жернов, брошенный в ознаменование именно сего самого Ангелом в море (ст. 21); и все житейское уже не будет оставляемо под бесконтрольною и никем как-бы уже и непререкаемою доселе властью вавилонскою (22 и 23). Торжество низложения Вавилона, которого обольщение простерлось духовно на «все народы» и губительство выразилось в пролитии «крови пророков и святых и всех убитых на земле» (ст. 23. 24), провозглашено хвалами Богу на небе (ХІХ, 1—3), подтверждено раскрытием к славе Вседержителя духа и силы всего Нового Завета (ст. 4) ’) выразилось торжественным, яко глас народа многа, и яко глас вод многих, и яко глас громов крепких, песнопением всех рабов Божиих и боящихся Его, малых и великих: аллилуия: яко воцарися Господь Бог Вседержитель. Радуимся и веселимся, и дадим славу Ему (5—7). И в раскрытии любви Агнца Божия к измученному многовековыми заблуждениями и грехами человечеству и в живейшем общении верующих в этой любви Агнчей откроется пред миром в царственной красоте и светлости «праведности святых» свободная, торжествующая Православная Церковь, как одна неизменно верная невеста и жена Агнча, с блаженнотворным зовом и других на брачную вечерю Агнчу, чего не мог созерцать без особенного восторга и из такой дали времени сам Тайновндец (7—10).

Изложив смысл главных или важнейших предметов Апокалипсического видения Вавилона и его гибели в предыдущем кратком очерке, мы считаем обязанностью сделать нужную оговорку и вместе необходимое дополнение к сказанному. Мы выше следили и поставляли на вид такой дух и силу Вавилона и суда над ним, что слишком обще и бегло обозначили знаменование этого видения именно о магометанской державе, держащей православный Восток в своем плену, и о гибели ее к освобождению от ее ига этого благодатного Израиля—православных Востока; а особенно и резко указывали собственно на внутреннюю со-

¹) О значении 24 старцев и 4-х животных см. иссл. IV-ой гл. Апок.

— 602 —

общность и духовное единение с Вавилоном всего нехристианского и противохристианского и в христианском мире. Мы делали это намеренно, помня внушение слова Божия, что в силе Божией и ее оружиях уже все в готовности отмстити всяко преслушание и тем паче прямую враждебность Богу и Его Церкви, но не прежде, как егда исполнится наше послушание, наша верность Божией истине и благодати (2 Кор. X, 6 сл. 4). Суд Божий над магометанским Вавилоном, пленившим Божия Израиля—православный Восток, не дремлет сам по себе, но может задерживаться нашим преслушанием или неверностями Христу, нашими греховно - вавилонскими мерзостями. Вот эту-то преступную задержку к освобождению от вавилонского, в своем роде, плена страждущих наших собратий на Востоке—мы и они ¹) должны устранить, чтобы иначе суд Божий не простерся, по истощению долготерпения Божия, не простерся и на нас самих... Вот чем прежде всего мы должны озаботиться! К этому прежде всего мы и направляли нашу мысль и внимание, приникая к Апокалипсическому видению о Вавилоне.

Но затем мы должны не оставлять же под спудом, а поставить на открытый вид тот свет Откровения, который освещает особенно значение и судьбу самого ислама и магометанской державы, держащей в плену православный Восток;—тем более, что есть 'уже и достаточно фактов исторических, и современных, относящихся к этому предмету. Само Откровение Иоанново нарочито, так сказать, не дозволяет нам из-за сродности с духом Вавилона всего не-христианского самих нас христиан, опускать из виду именно зверя бездны исламизма, и держимой этим зверем блудницы Вавилона, пленившего благодатный Божий народ,—этой магометанской державы, иго которой подавля-

¹) Да, и они, т. е. сами православные плененного Исламом Востока; ибо такие плачевные явления, как известный «Болгарский вопрос» или упорное усилие Греков держать в духовном порабощении себе Болгар—на соблазн многих из последних изменять даже Православию и на явное унижение пред всем миром Восточной Церкви, очевидно, слишком сродны духу Вавилонского порабощения Нового Израиля игу магометанскому, и потому как-бы закрепляют это многовековое порабощение…

— 603 —

ет православный Восток (как значение этих образов выше раскрыто и определено у нас с оправданием того самыми событиями). В Откровении духовно-вавилонские, черты собственно христиан, отступающих от Христовой истины, указаны в особенном образе—в том чудовищном звере, в котором воспроизведены образы Данииловых зверей, означающих Вавилон, Персию и т. д., в звере отступнического от Христа разума (как это разъяснено у нас в исследовании ХIII, гл. Ап.); окончательный суд над этим зверем следует, по Апокалипсису, уже за гибелью открытого или прямо обозначенного Вавилона. Итак, значение и судьба этого последнего в собственной его самостоятельности, по Апокалипсическим видениям, нимало не закрываются общностью и даже единством с вавилонским духом умственного и нравственного растления самих христиан. Вникнем же, во свете Откровения, в значение и судьбу магометанской лживой веры и антихристианской Порты, гнетущей нового Израиля на Востоке.

Прииди, говорит об этом Вавилоне Тайнозрителю Ангел-тайноистолкователь, да покажу ти суд любодейцы великие, седящия на. водах многих. И далее, в изъяснение этого: воды яже еси видел, идеже любодейца седит, людие и народи суть и племена и языцы (ХVІІ, 1, 15). Под деспотизмом Порты находится, действительно, множество всяких народностей; как-то, кроме преобладающего народа Османов-Турок, Греки, Славяне разных племен, Сирийцы, Арабы, Копты, Иудеи, европейские выходцы едва ли не всякой народности, не исключая и Русских. Примечательно, что это многонародное одержание Порты располагается и буквально при самых обильных водах, как то: морей—Средиземного, Черного, Красного, Мраморного; частью и океана. Едва- ли есть другая держава, столько отличающаяся счастливым расположением своего многосоставного народонаселения при водах.

С нею-же любодеяша царие земстии, и упишася живущий на земли от вина любодеяния ее (ст. 2). Да! Ныне особенно состоят в любодейном союзе с Портой, к упрочению ига ее над Православно-христианскими народностями, почти все великие Европейские державы с их царями; ныне

— 604 —

христианские правительства, и народы, с любодейным бесстыдством изменяя своему всевышнему Царю-Христу, согласились признавать и утверждать, как священно-законную, правоту владычества врагов Христовых над Христовым народом—православными Восточными, только по особенным видом очистительного и охранительного Христова промышления отданными под вавилонское иго неверных. Увы; и сам первосвятитель Рима с явно любодейною от Христа благодарностью относился к тирану восточного христианства за покровительство в Турции своему Римскому католичеству; а недавно, в ожесточенной войне любодейно-союзной с Турцией западной Европы против России, стоявшей за права восточных православных,—в этом походе против Креста Христова за Магомета,—он видел новый крестовый поход, так же как сама западная Европа видела в этой войне поход за свой прогресс, за цивилизацию и гуманность... Затем любодейная взаимность между Портой и Западною Европою наглядно выражалась, к упрочению ига на православном Востоке, интимно-дружескими посещениями Западной Европы султаном и Порты царственными особами Европы, как то—Императором Австрийским, Французской императрицей, наследным Прусским принцем.

В особенности знаменательны из выше приведенных вот эти слова о блуднице Вавилоне: и упишася живущии на земли от вина любодеяния ее. Ниже (ХVIII, 2. 3. 23) еще сильнее сказано: от вина ярости любодеяния своего напои вся языки, и не только царие земстии любодеянии с нею, но и купцы земстии от силы пищи ее разбогатеша; и еще: купцы, твои беша велможи земстии, яко волхвований твоими прельщени быша вси языцы. Так же: посмради землю любодеянием своим (ХІХ, 2). Любодейность, вино и притом яростное вино любодеяния принадлежит магометанству—Вавилону, конечно, в том смысле, что плотское сластолюбие составляет существенный характер и внутреннюю принадлежность исламизма, так что не только земная жизнь, но и загробная красится для магометан самыми щедрыми утехами и чарами сладострастия. Нет нужды объяснять, как такой дух магометанства благоприятствует развитию способов земного сластолюбивого счастья и роскошного довольства, а потому и знаний в их оземленившемся, ото-

605 —

рванном от Христа, направлении. Было, действительно, время, когда магометане, именно еще Арабы, были представительными для всего мира обладателями блестящей в этом отношении образованности. И теперь современная западная научность серьезно и, надобно сознаться, основательно и справедливо, с каким-то притом торжеством (не подозревая уже всей плачевной позорности этого торжества), начала доказывать «происхождение ученых и промышленных знаний» (в их, разумеется, отпадшем от Христа характере, в их, потому, оплотяневшем духе и направлении) именно от магометан ¹). Это льстивое порождение магометанства шло, как фактически доказывают, именно чрез Испанию, куда магометане внесли некогда с своим владычеством и свою роскошь и образованность, в соседнюю Францию и так далее—в нравы и мысль всей Западной Европы (а отсюда, прибавим, и к нам в Россию). Так-то яростным вином магометанской любодейности напоены все народы, насколько они оземленели и оплотянели в своем духе и мысли. Нынешняя материальная положительность в знаниях и жизни, равно и романическая изнеженность в нравах и легкой литературе замешаны на любодейной закваске магометанской цивилизации, главная представительница которой ныне—блистательная Порта; умственные и промышленные вожаки и деятели первых внутренне связаны с последнею, имея своими предшественниками и патриархами или начальными заправителями магометан, распространивших льстивое очарование и в мире христианском. Вот то волшебство,—эта тайная работа конечно духов лести,—которым любодейца—магометанский Вавилон распространила обольщение на все народы и посмрадила землю...

Рассмотрим теперь и другие черты блудннцы-Вавилона, совершенно удобоизъяснимые из вышесказанного—и потом уже перейдем к изображению зверя-ислама, держащего эту блудницу, и зверских его принадлежностей, с которыми связуется погибельная судьба самой блудницы.

¹) Так прямо говорит ученый американец Дрэпер в своей книге «Гражданское развитие Америки», стр. 123.—Далее излагаемые нами мысли почерпнуты с точностью из другой его же книги «История умственного развития Европы». (Том 2-й стр. 23—46).

— 606 —

И жена бе облечена в порфиру и червленицу, и позлащена златом и камением драгим и бисером, имущи чашу злату в руце своей полну мерзостей и скверн любодеяния ее (ст. 4 г. 17). И ниже подробно исчисляются доставляемые торговлей роскошные предметы сластолюбивых прихотей этой блудницы—злата и серебра и камения драгаго и бисера, и висса и порфиры, и шелка и червени и проч. и проч. до телес и душ человеческих (ХVІІІ, 11—14). Нами уже объяснены самые источники сластолюбивых прихотей и любодейной роскоши, свойственных магометанской цивилизации и жизни. Теперь прибавим только, что средоточием и самым царством этих прихотей и любодейной роскоши служат именно сладострастные серали, наполненные разнородными невольницами, каких позднейшие мусульмане приобретают уже не мечем, а простою куплею и которых обыкновенно отурчают, по религии, эти сластолюбивые владыки—губители не только тел, но и душ человеческих.

И на челе ее написано имя: тайна—Вавилон великий, мата любодейцам и мерзостем земным (ст. 5). Значение имени Вавилона о Турции, держащей в плену Нового Божия Израиля—православный Восток, нами показано и доказано прежде (в исслед. ХІV, 8). Выше только что объяснили мы, по изысканиям современной учености, что современное умственное и жизненное развитие, с сластолюбиво-любодейной своей стороны и в нехристиански-материальном своем направлении, имеет своею материю именно магометанскую цивилизацию, которая ныне имеет главную свою представительницу в блистательной Порте. Прибавим к сказанному еще вот что: магометанство, по самому происхождению и содержанию своему, есть нечистый духовный сток из остатков язычества, и мертвого иудейства, и извращенного до лжи христианства. А все виды умственного и нравственного растления, по своему роду и характеру, сводятся именно к этим трем источникам и самым областям лжи и духовной человеческой пагубы. Отсюда прямое следствие, что главная представительница магометанства, какова подавляющая своим игом Нового Израиля Порта, по праву является и средоточною в мире представительницею всех отраслей растления; хотя бы и могли найтись страны и города или гражданства в каком-нибудь отношении рас-

— 607 —

тленнее духовно и этой магометанской державы. Эта тайна довольно ясна в своем значении.

И видех, говорит далее Тайнозритель, жену пияну кровьми святых и кровьми свидетелей Иисусовых (ст. 6). Ниже то же еще сильнее подтверждено об этом Вавилоне: и в нем кровь пророческа и святых обретеся и всех избиенных на земли (ХVIII, 24). Эти слова своею мыслью и силою не могут не напомнить следующих слов Христовых о неверующих иудеях и Иерусалиме: да приидет на вы всяка кровь праведна, проливаемая на земли, от крове Авеля праведного до крове Захарии, егоже убисте между церковью и олтарем. Аминь глаголю вам, яко приидут вея сия на род сей. Иерусалиме, Иерусалиме, избивый пророки и проч. (Матф. ХХIII, 35—37). Как это с пророко-убийственного, положим, и даже Христо-убийственного иудейского рода и Иерусалима взыскивается всякая кровь праведная, проливаемая на земле, начиная от самой первой в мире жертвы человекоубийства— крови Авеля? Ответ на это в том, что Христо-убийственный род и город, по страшному пути человекоубийственной злобы, отошел до сосредоточения в себе этой человекоубийственной силы, которою проливается всякая неповинная кровь в человечестве — начиная от Авелевой. а следовательно и до средоточения в себе, по внутреннему существу дела, и самой виновности в пролитии всякой неповинной крови, начиная от Авелевой. Теперь и магометанское гражданство, не перестающее столько веков, от самого своего начала и до наших дней, проливать кровь Христовых членов—православных христиан, нередко и прямо за веру во Христа, отвергающую Магомета,—гражданство, которое, уже и при первоначальном появлении своем, Откровением приравнено к городу, идеже и Господь наш распят (ст. XI, 8),—унаследовало, видно, и также сосредоточило в себе ту же виновную в пролитии всякой неповинной крови, человекоубийственную силу. И вот Тайнозритель из такой дали времен видит эту блудницу упившеюся кровьми святых и кровьми свидетелей Иисусовых. свидетельствуя притом, что. должна быть взыскана на ней кровь пророческа и святых и всех избиеннык на земли. Так взыдоша греси ее даже до небесе и помяне Бог неправды ее (ХVIII, 5). Довольно сказать, что, в отношении к озлобле-

— 608 —

нию Христовой Церкви и в ней Самого Христа, «блистательная» Порта есть преемница и наследница Христоубийственного и пророкоубийственного Иерусалима, также как и пролившего затем реки христианской крови языческого гражданства, а потому и прямая наследница вышеприведенного Христова приговора на Иерусалим...

И жена, юже видел еси, говорит Тайнозрителю Ангел- тайноистолкователь. град есть великий, иже имать царство над цари земными (18 ст.). Магометанское гражданство названо градом великим, как обозначалось оно еще в первоначальном своем открытии и распространении (см. XI, 8); оно, и особенно в той своей державе, которая воспроизвела вавилонское пленение в отношении к Новому Израилю, есть доныне «город великий», как по обширности пространства, так и по великому народонаселению своего одержания. Эта держава имеет верховное властительство и над разными властелинами, как то—Египта, Черногории, Сербии, Молдо-Влахии; а главное, она каким то непостижимым в своем роде образом получила в последнее время такое беспримерное мировое значение, что и великие Западно-Европейские державы, с своими правительствами, ревниво охраняют эту магометанскую державу, как матку пчелы,—она царица над царями земными.—Откровение впрочем относительно окончательной судьбы этой державы показало прежде всего, что она подлежит грозному суду не как град велик, а как Вавилон—пленитель и озлобитель Божия благодатного Израиля: и бысть, сказано выше при изображении небывало-страшного землетрясения (XVI, 19), град велик в три части... и Вавилон великий помяновен бысть пред Богом, дати ему чашу вина ярости гнева своего. Все в мире видят, что, в современных бурях духа времени, среди небывалого потрясения едва ли не всего политического мира в последнее двадцатилетие Порта, как «великий город», распадается на три взаимно-борющиеся внутренне части своего состава — Магометан, Греков и Славян. Но мир не примечает и силится даже противодействовать тому, что этой же блистательной Порте, как именно держащему в плену и озлоблении Божий народ православных восточных «Вавилону» предстоит уже чаша вина ярости гнева Божия.

(Продолжение.)

— 609 —

Рассмотрев все характерные черты Вавилона, перейдем к Апокалипсическому изображению зверя бездны, в образе которого мы, еще в исследовании ХІ-ой гл. (8 ст.), дознали именно лживый исламизм.—Что впрочем последний здесь поставляется на вид и нами должен быть исследуем не безотносительно и вообще, а относительно только Вавилона— Порты, это очевидно из сидения именно этой блудницы на звере бездны.

Откровение и начинает изображение этого зверя тем, что собственно на нем седит эта блудница—Вавилон, что он держит или носит ее (ХVII: 3,7).—Вся гражданственность Порты, действительно, держится на исламизме антихристианском, — почему в ее области и нет, и быть не может свободного я мирного, как равноправного с магометанами, положения для православных христиан. И по гражданским порядкам, и в жизни общественной эти последние должны быть неминуемо презренными рабами— пленниками; по понятиям и нравам магометан они— гяуры, «собаки».

Далее этот зверь является червленным, исполненным имен хульных. «зверем багряным, преисполненным именами богохульными», иже имеяше глав седмь и рогов десять (3 ст. XVII гл.). «Багряный» вид зверя—понятное указание на кровожадный фанатизм, свойственный исламу, который и распространял свою область огнем и мечем. «Имена богохульные», переполняющие зверя как будто не только вовне чрез начертание их на его поверхности, но и внутренне, означают, конечно, и то, что антихристианский ислам движет своих последователей во всегдашних их общежительных и гражданских соотношениях с православными, считаемыми от них за «собак», к непрестанным и всевозможным хулениям христианства;—и то, что, по самому содержанию своему, в которое не мало внесено из христианских идей, особенно исторических, только с извращением или обессилением их, и которое выдает себя за высшее проявление и довершение совершенного Христом, ислам есть весь хула на истинного Бога Христа.

Иже имеяше, сказано тут же о том же звере, глав седмь и рогов десять (ст. 3).—О главах и рогах, которых, тех и других, у зверя бездны столько же, сколько и у

— 610

змия (XII, 3), и у зверя из моря (ХIII, 1), еще в исследовании ХІІ-ой гл. Апокалипсиса мы поставляли на вид, что они должны означать нечто общее каждому из господствующих в то или другое время антихристианских злотворных проявлений и направлений зла и лжи; только раскрывающееся в каждом по-своему или своеобразно. и именно,—так как зло и ложь не имеют существенной самостоятельности и состоят собственно в отрицании добра и истины, а Христовы добро и истина открываются, со стороны самой благодати Его, в семи неточных ее способах—св. таинствах, чрез которые изливаются и питаются и разнообразно раскрываются и седмочисленнке же дары Духа Христова, Духа Святого, а со стороны верующих— в деятельном усвоении Христовой правды по десяти ее заповедям, данным еице в Ветхом Завете, но Христом принятым и в дух Нового Его Завета (Марк. X, 19. Матф. ХІХ, 17—19): то отрицающие благодать Христову, противодействующие семи таинственным ее способам, начала такого или другого духовного лживого зла и суть седмь глав этого чудовища, а отревающая Христову правду, противоборная всем десяти ее заповедям, энергия этого зла раскрывается в его десяти рогах. Зверь ислама, действительно, лживо поставляет яко бы надлежащую жизнь человечества помимо Христа и против Него, заимствуя из Ветхого Завета одну уже мертвую форму обрезания (вместо животворной тайны возрождения в крещении); дает знать и иметь своим последователям одного параклита—в Магомете лжепророке (вместо Святого Духа по таинству миропомазания); дух человеческий питает иллюзиями алкорана (вместо истинного хлеба жизни в причащении) и врачует плотскими только очищениями и плотскими же постами (вместо тайны обновительного покаяния); льстит духовным человеческим потребностям общественным богослужением с изуверными его служителями (вместо благодати священства, в котором Сам Христос Сын Божий ведет нас к Своему Отцу при священном служении Своих орудий); супружеские отношения (вместо освящения брака таинством) растлевает разнузданностью сластолюбия мужчины и рабством женщины; да и физическое, расстройство и страдания человеческие (вместо жизненной тайны елеосвя-

— 611 —

щения) только обещает возместить в будущем вечным торжеством удовлетворяемого сластолюбия мусульман. Это звериные семь голов. Так зверь ислама противопоставляет Христу и Его правде свою правду в отношении к Богу и людям—с верою во единого Бога, отвергающею идолов, благоговеющею пред именем Божиим, имеющей) свои праздники, но все это помимо Христа и против веры в Него,—с внушением чтить родителей, вообще высших, и повиноваться властям, но с подавлением права низших и подвластных, особенно православных христиан, с возбранением убивать людей, но с освящением кровавой мести и отношения к христианам, как к собакам, с запрещением связей с чужими женами, но с правом разводить своих сколько угодно и возможно для сластолюбия, с осуждением воровства, лжесвидетельства, всякого покушения на чужое, но с воспламенением фанатизма брать все мечем и давить насилием этих собак—христиан. Это десять рогов зверя. В том собственно состоит ложь и губительное зло ислама с его головами и рогами, что этот зверь видимо признает и поощряет духовно-религиозные потребности и стремлении человеческие и тем привлекает и усыпительно успокаивает дух человеческий, но, решительно и усиленно заграждая единственный верный источник к надлежащему раскрытию и удовлетворению этих потребностей и стремлений—во Христе, предлагает призрачное для духа и льстивое для сластолюбивой чувственности удовлетворение оных, — подкрашивая притом эту шину для успешнейшего обольщения, под цвет особенно Ветхого Завета, как Божия и священного для древности, но только превращенного для самих иудеев уже в одну мертвую и убивающую букву. Потому-то народы ли, отдельные ли личности, когда попадают на зубы голов и на рога этого зверя, пожираются им, наибольшею частью безвозвратно из этой своей пагубы. Потому же и антихристианский дух такого зверя и его голов и рогов слишком живуч и можете слишком далеко развиваться, как увидим далее.

Зверь егоже видел еси, так изъяснял Ангел тайну зверя Тайновидцу, бе и несть и имать взыти от бездны, и в пагубу пойдет: и удивятся живущий на земли, имже

— 612 —

имена не написана суть в книгу животную «в книгу жизни» от сложения мира, видяще, яко зверь бе, и несть, и предстанет, «явится». Зде ум иже имать мудрость! (ст. 8. 9).— Ключ здесь к разрешению тайны зверя открывается в том, что этот зверь должен возобновиться в своем бытии именно из бездны: «был и нет его, и выйдет liai» бездны», а зверь, иже исходит ил бездны, обозначен еще в ХІ-ой гл. (ст. 7), и значение его именно об исламе оправдано для нас самою историей. Ложь и зло исламизма, как только что пред сим мы объяснили, так хитро и злохудожно поставлены против истины Христовой, что действительно, надо признать происхождение его ниже и глубже человечества,—человеку так не злоухитриться против истинной религии,—а прямо из бездны, от ухищрений отца лжи, этого великого на зло и ложь ума. Лживый ислам некогда жил чрезвычайно сильною в своем роде жизнью; так что, чрезвычайно распространясь и усилясь, как религии, столько же распространил и усилил и свою гражданственность. Но затем он постепенно слабел и изживался, становясь более и более только привычным преданием; прежний, поджигаемый из бездны, пламень его до того угас-было в последнее время, что этот зверь не мог бы уже и поддержать носимую им блудодейную Порту, если бы не помогли ей любодействующия с нею, особенно Западно-европейские, правительства. Так зверь бе и несть!— Что касается до возобновления его из бездны, это может разъясниться для нас из того, что, по сказанному Ангелом, удивятся живущий на земли, имже имена не написана суть в книгу животную от сложения мира, видяще, яко зверь бе и несть и предстанет, явится. Подобное удивление тех, которые не написаны по именам в книгу жизни, мы уж видели и исследовали в ХІІІ-ой гл. (ст. 3—8): когда зверь отступавшего от Христа разума успел выйти из последней зависимости от западавшего на смерть одну из его голов Слова Божия и эта голова исцелела, то чудися «дивилась» вся земля в след зверя,—все, не написанные в книге жизни Агнца, закаленного от сложения мира, с увлечением почуяли в независимом отступническом разуме мощь непреодолимую... Видно, людям этого рода и направления, поклонникам отступнического разума, принад-

— 613 —

лежит еще и то, чтобы с радостным же за ислам удивлением и увлечением, раскрывать новые, еще не тронутые, источники его живучести, могущие обновить его для поддержания и возвышения Порты. (Ибо в Апокалипсисе сходные и особенно тождественные выражения, и разных местах, имеют особенную знаменательность, указуя на внутреннее соотношение и сближение самых предметов). И в самом деле последняя восточная война, ополчившая против России за Порту Западную Европу, произошла прямо от того, что Западно-европейская политика с каким то мощным фанатизмом, достойным древних мусульман, стала за новую живучесть магометанства и Порты против России, признающей в первом противогумапнос варварство и в другой «больного на смерть человека», — за живучесть и в цивилизованном мире, живучесть для самой цивилизации. Западная наука и литература вторила этому и с своей стороны ¹). Мало того, не в состоянии будучи высоко ставить самый Алкоран и унижать пред ним очевидную для всех высоту Евангелия, тем не менее но простоте или бедности магометанского вероучения сравнительно с сложным содержанием христианской догматики, дающим столько поводов якобы к бесконечным и бесполезным спорам о непостижимом, западная ученость не затруднилась серьезно и с нескрываемою какою-то радостью находить магометанство более даже христианства благоприятствующим положительному умственному развитию и столько плодотворным для земли реальным знаниям, которые первыми семенами своими и одолжены именно магометанам:—равно как, и следя с сопоставлением взаимным истории, христианства и магометанства, научность Запада с видимыми увлечением склоняется к предпочтению последнего первому ²). Развилось даже такое лжеумствование к обаянию

¹) Бокль, писавший тогда свою «Историю цивилизации Англии», не утерпел и в одном месте этой книге указать (ни к селу, ни к городу, по русской пословице) в восточной войне—подвиг Западной Европы за цивилизацию против варварства. А то еще, в одном Французском издании, чуть не с восторгом рассказывается, как один жид, по поводу притом еще ложного слуха о падении Севастополя, воскликнул: «пал, паль Вавилон»!

²) Это можно видеть в «Истории умственного развития Европы» Дрэпера. См. русский перевод этой книги под редакцией г. Цыпина.

— 614 —

поклонников разума, будто «христианская цивилизация есть явление извращенное, а мусульманство олицетворяет в себе всю чистоту первобытного человека» ¹). Так то современный ум, иже имать мудрость, сам открывает и отмечает для себя место зде—н духе и среде магометанства, знаменательно превратившего в древней столице православного христианства «Храм Премудрости Божией» в свою мечеть! И так. обр. зверь ислама, иже бе и несть, жил и весь изжился-было, обещает новыми столь неожиданными влияниями из «бездны» обновиться в своем бытии, присвояя и претворяя в свои звериные соки плоды и элементы современной цивилизации. И поклонники ислама, по крайней мере современно передовые, с горячностью и надеждами способствуют такому его обновлению. Уже есть «юная Турция»—национальная партия подобных горячих соревнователей Западной цивилизации для освежения своего магометанства. В том же духе неустанно работают и деятели Турецкого правительства, пользуясь но всем частям народного управления Западными изобретениями и успехами, с содействием тому Европейцев. Сам султан, вопреки мертвой уже букве Алкорана, на явное и прямое как будто ознаменование обновляющегося духа магометанства, путешествует из конца в конец по Западной Европе, лично и с обязательно-примерным для своего народа сочувствием обозревая плоды ее цивилизации, на всемирной парижской выставке, и представительные этой цивилизации страны— Францию, Англию, Пруссию. Столь же приметные движения обновляющегося ислама обозначаются и в отношениях держимой этим зверем Порты к порабощенным ею православным. Она, почуяв усиливающуюся из бездны поддержку под собою, высокомерно и даже вызывательно поднимает свою любодейную голову пред православным христианством, как это оказалось в недавнем столкновении ее с Грецией, и, вместо обязанно-обещанных улучшений и облегчений подъяремного у нее состояния нраво-

¹) Точные слова из мемуаров одного потурчившегося по обольщению таким лжеумствованием Англичанина Фредерика Мелингена. См. 133 стр. «Военного Сборника» за Сентябрь 1869 г., где помещены выписки из франц. его книги: ..Турция в царств. Абдул-Азиса».

— 615 —

славных, еще более скручивает их под своим ярмом, лишая тех или других из них льгот и прав, какими они уже давно пользовались. Так зверь, который бе и несть, поднимается снова из своей бездны, как то уже за 18 веков было провидено и предсказано Тайновидцем в подкрепление и ободрение веры тем, что, если, уже исполняется это слово: и имать взыщи от бездны, то не замедлит исполниться и следующее: и в пагубу пойдет...

Седмь глав, продолжает Ангел-истолкователь о звере бездны и его принадлежностях, горы суть седмь, идеже жена седит на них, и царие седмь суть: пять их пало, и един есть, другий еще не прииде, и егда приидет, мало ему есть пребыти. И зверь, иже бе и несть, и той осмый есть, и от седмих есть, и в пагубу идет (ст. 9—11).—Ключ к раскрытию и здесь тайны содержится в том объяснении Ангела, что зверь, иже бе и несть, и той осмый есть, и от седмих есмь и в пагубу идет. Кто осмый по числу есть этот зверь? Выше пред сим считается семь именно царей; да и ниже за сим разъясняется, как именно царственная власть разовьется в этом звере. Ясно так. обр., что зверь бездны представляется осьмым собственно царем, следующим непосредственно за теми седмью царями, каковы его же головы. Когда же сам зверь ислама представляется царем, то очевидно, что цари здесь разумеются не в собственном смысле, и как только последовательно господствующие над областью магометанства духовные его силы. И этот осмый царь, каков сам вверь ислама, от седми есть ¹), т. е. не только следует за своими предшественниками, но имеет и бытие, как царь, собственно от них: сказать то же по самому апокалипсическому образу: седмь глав зверя, явясь царями, выводят за собою, как царя же, и всего зверя, который бе и несть или утратил было свое прежнее могучее бытие. Из всего этого открывается, что здесь речь—о звере и его принадлежностях в возобновленном его бытии, или точнее, в самом дей-

¹) По-греческ. ἐκ τῶν ἑπτά ἐστι. Переводят эти слова так: «из числа семи». Греческий подлинник очевидно не дает основания к такой мысли (запутанной и противоречивой самой по себе и запутывающей и без того трудную речь) будто осьмый есть из числа семи: он только есть, имеет свое бытие – от семи.

— 616 —

ствии его возобновления, в самом исходе его в новое бытие,—за которым, как и выше (ст. 6), указуется сейчас и его пагуба: и в пагубу идет. Но возобновление, идущее из «бездны», бытия этого зверя замешивается, как показано нами пред сим из Апокалипсиса с оправданием того нашею современностью, на оказывающейся связи и сродстве с исламом новейшей цивилизации и на условливаемом этим умственном пробуждении самих мусульман в духе своего магометанства. Отсюда уже может быть удобопонятно и просто значение выше приведенных слов Ангельского толкования.

Седмь глав, горы суть седмь, идеже сидит жена на них. Семь глав зверя суть, как уже знаем, губительные начала ислама, состоящие во враждебном отрицании и отвержении, для ослепленных им, спасительной Христовой благодати в семи спасительных ее способах. «Горы», как возвышения именно земли, знаменующей, как также известно, отверделость гражданскую или порядки общественно-гражданские очевидно—дают мысль о возвышении гражданских порядков. И таким образом смысл приведенных слов в соображении с вышесказанными о возобновлении ислама, выходит следующий: начала зверского по своему антиихристианству ислама, обновляясь притоком в оные современной цивилизации, возвышают или по своему улучшают самые гражданские порядки, которыми держится эта политическая и духовная любодейка-Порта, поработившая православный Бостон.

Эти же седмь глав—вместе и царие седмь суть; пить им пало, и един есть, другий еще не прииде, и егда приидет, мало ему есть пребыти. Головы зверя или начала ислама, уже как начала, царие суть или правящие в области ислама силы; действительно возобновлению ислама естественно прежде всего открыться в самых его началах. И вот, седмь глав возобновляемого ислама царие седмь суть. Но не равно и не одинаково на все начала действует это возобновление. Известию, что современная Западная цивилизация, в антихристианском ее направлении, или совсем атеистична или совершенно индифферентна к Божественному. Поэтому, насколько эта цивилизация проникает в антихристианскую же область ислама, она не может не парализировать его

— 617 —

по отношению к Божественному, не может не обессиливать и не парализировать энергичности и силы, как самого магометанского верования во все выше-естественное или Божественное, так по тому же и магометанской враждебности к истинно-Божественному—Христову. Таким образом, хотя магометанство, по самому существу своему, отрицает и инстинктивно даже не может терпеть Христову благодать и все ее таинственные способы; но и в самом духе магометанства входящая в его область та современная цивилизация, для которой Божеское или сверхъестественное или вовсе не существует, или безразлично в каком бы ни было представлении оного, должна неизбежно, хотя бы и незаметно, изменять враждебную религиозную нетерпимость в простое равнодушие относительно таких способов Христовой благодати, которыми вышеестественно сообщается (крещением), утверждается (миропомазанием), питается (причащением), врачуется (покаянием) и пользуется освященными служебными орудиями (в священстве) Христова жизнь в верующих, жизнь благодатно-Божия и к Богу направленная. (Ведь на все это антихристианская цивилизация смотрит уже просто как на пустяки, без вражды и борьбы). Это мы говорим о внутренних глубочайших движениях духа ислама в цивилизованных или цивилизуемых его поклонниках; и сказанного нами, надеемся, достаточно для разъяснения, что начала ислама, противоборные сейчас указанным таинственным способами благодати, под влиянием новейшей цивилизации не могут сохранить собственной им фанатической напряженности и силы, а потому и своей властительности в умах и духе магометан. И вот, из семи оных царей—пять их пало. Совсем иное дело — то начало магометанства, которое наперекор христианскому освящению и благо латной норме супружества (в таинстве брака), освящает сластолюбивое и вместе подавляющее человеческие права женщины многоженство: новейшая цивилизация, хотя и слишком ревнующая за права женщины, но не считающая и беззаконием—сластолюбия, которое делает из женщины жалкую и постыдную игрушку для себя, способна и готова усилить это сластолюбивое начало ислама, видоизменить и: довести его до большей растленности и до более растле-

— 618 —

вающей силы, открывая и для женщины разнузданность сластолюбия. И вот из семи царей магометанского духа, и в возобновлении его цивилизацией, один есть. Мало того; судя по тем благоприятным условиям, какие слишком малосложное в религиозных верованиях и материально-сластолюбивое магометанство представляет к развитию и применению материально-положительных стремлений и утопий современной цивилизация (все же не мало стесняемых и подрываемых в Европе и Америке христианством), можно усматривать, что и начало или идея Магометова рая, только не на небе (не входящем в интересы этой цивилизации), а еще на земле, именно—мечта о царстве сластолюбивого довольства и благосостояния земного, о всяких материальных благах и улучшениях, об облегчении или услаждении ими самых страданий человеческих (наперекор благодати елеосвящения, облегчающей собственно дух наш от подавляющего его бремени телесных болезней и страданий) может раскрыться в цивилизуемой области ислама также с особенною силою, хотя опыт и действительность, конечно, не замедлят изобличить лживость всего этого. И вот, другий (остальной из семи царей ) еще не прииде: и егда приидет, мало есть ему пребыти, «не долго ему быть». Таким-то образом зверь ислама, иже бе и несть, имел некогда, но изжил, истощил свою мощную жизненность, за изменением характера означенных семи своих начал под влиянием цивилизации, выходит вслед за ними из бездны весь обновленный в своей силе и властительности злохудожной: и той осмый есть. Обновленное же бытие свое он получает именно чрез новый характер своих начал, сообразный с духом нынешней цивилизации, так что является теперь уже без фанатической религиозной нетерпимости, удерживая только и утончая, усиливая свое растленное сластолюбие и льстя материальными улучшениями, как раем магомеговым: и из седми есть. Но само собою попятно, как непрочно, недолговечно, похоже на сильную, но минутную вспышку, бытие религии ислама, освежаемой и поднимаемой влиянием цивилизации, но с внутренним подрывом характера и духа самой религиозности: и в пагубу идет. Такой характер обновляемого новейшею цивилизацией ислама уже обозначился в

— 619 —

самой действительности. Цивилизованные турки и отурчающиеся исчадия Западной цивилизации к делу собственно религии слишком равнодушны и в отношении к христианству совсем чужды фанатической нетерпимости. Так зверь из бездны, зверь ислама остается зверем; но сравнительно с прежним его видом можно примечать, что большая часть голов этого зверя, слава Богу, пала. Вот, недавно турецкий министр внутренних дел, человек европейски просвещенный, очень разумно и доброжелательно вразумлял официальным письмом греческую иерархию, что предоставление болгарам избирать из своей среды пастырей—не может вредить православию, нимало не касаясь существа веры. Б -этом вообще духе и смысле правительство Порты постоянно действовало в греко-болгарской распре, пока наконец, султаном признана без затруднения самостоятельность болгарской церкви, во имя государственной правды, не дающей болгар в обиду преобладавших над ними греков. Таково уж нынешнее магометанство Порты. В одном только и природные магометане верны магометанству и европейские прозелиты оного ревностью входят в его дух, это—в отношении к магометанскому сластолюбию. Да и материально-положительное направление заметно становится характером обновляемого новейшею цивилизацией ислама, как видно из стремлений Порты к внешне-бытовым преобразованиям и улучшениям чрез заимствуемые у Западной Европы нововведения.

И десять рогов, яже видел еси, продолжает Ангел-истолкователь Тайнозрителю, десять царей суть, иже царства еще не прията, но область (власть) яко цари на един час приимут со зверем. Сии. едину волю имут, и силу и область свою зверю дадут (ст. 12, 13). Из того, что рога зверя здесь представляются царями еще не принявшими царства, а имеющими еще воцариться вместе) с самим зверем, которому царственная их власть и должна присвоиться, понятно и ясно, что это суть принадлежности зверя ислама в его уже возобновлении из бездны, под влиянием (как выше раскрыто) именно антихристианской цивилизации. Отсюда и раскрывается значение приведенных Ангельских слов. Само по себе понятно, что для рогов ислама, под влиянием

— 620 —

новейшей цивилизации, становящегося чуждым религиозной нетерпимости к христианству, уже недостаточно такого противоборства скрижалям завета Христовой правды, которое состояло бы в упорном направлении против Христа и Его духа самой веры в единого Бога, отвергающей идолов, благоговейной к имени Божию, чтущей Его своими праздниками, покорной родителям и властям и проч.; с таким характером эти рога принадлежат или свойственны зверю ислама в его прежней, уже истощенной, жизненности, или насколько он бе и несть, а не в возобновлении оного Западною цивилизацией. Нет; когда этот зверь поднимается из бездны уже в духе цивилизованного безверия или равнодушия к Божественному, освящающему для человечества и всякие законные авторитеты, то ему должны принадлежать рога, противобориые Христовой правде, уже разве, в смысле и силе такого освящения безавторитетности или собственно эгоизма, чтобы при холодном и равнодушном, а то и формальном только признании единого Бога и Его пророка, на деле, священнее для себя и выше всего ставить свое «я» с цивилизованными воззрениями и стремлениями, признавая все святое и обязательное вне, этого за идолов, возводя потому самое богохуление уже чуть не в правду, поставляя праздники, главным образом, в магометански- сластолюбивых общественных увеселениях, разнообразимых и утончаемых цивилизацией, признавая авторитеты разве только но внешне-официальной необходимости, а искренно требуя только себе, от других покорного почтения, признавая и в других отношениях (как то к правам чужой личности, чести, собственности, безопасности) обязательною для своих дел и стремлений одну правду— в смысле, и духе произвольного и эгоистического внутреннего самозакоподательства... Вот эти то рога, усилясь и воспреобладая в области ислама с ее цивилизованием, дадут этому зверю развить свою новую зверскую силу и влаетителыиость, хотя все это и на слишком маловременный срок до своей пагубы—на един час (конечно, час апокалипсический, см. Исслед. IX; 15).—В разъяснение и оправдание сказанного нами о рогах зверя самою уже действительностью, мы можем указать на то, что или устремляют именно на Порту свои виды, или начинают свой наплыв

— 621 —

в нее, с готовностью принять ислам, поборники антихристианского разнузданно-эгоистического направления цивилизации, едва ли не из всех цивилизованных стран (включая и русских, особенно поляков).

Сии (рога зверя), говорит далее Ангел Иоанну Богослову, со Ангелом брань сотворят и Агнец победит я, яко Господь господем есть и Царь царем: и сущий с ним званнии и избраннии и вернии (ст. 14). Мысль этих слов «в общем» ясна. Антихристианство, или враждебность Агнцу Божию Христу, составляет существо или основу самого бытия рогов зверя, как это показано выше; в них действует христо-враждебность ислама, вооружаемая притом способами и стремлениями антихристианского направления цивилизации. Агнцу Христу принадлежит победа над всем Ему враждебным не по Божеству только Его, всемогущему и вседержавному, но уже совершена пм и по домостроительству Его вочеловечения. Он на Себе Самом вынес это подавляющее наш мир бремя вины и самой смертности враждебного Ему греховного зла; собственное Его Богочеловеческое «Я» явилось ходатайственно представительным пред Отцом всякого нашего грешного «я» в отношения и к добру, как идущему от Него и по Его же ходатайству, и к худу вземлемому Им на Себя же. Потому Он и есть Господь господом и Царь царем в областях не только добра, но и враждебного Ему зла; самая мятежность против Него каких бы ни было, царственных в зле, рогов звериных состоит в Его всевластных руках, как вынесенная Им на Себе, с собственной Его стороны; она, в существе дела, или по внутренней своей силе, уже низложена Им. И этой Его победе над злом остается только раскрываться вовне, в событиях, а людьми в их спасение от зла— усвояться чрез живую и деятельную их веру, сообщающуюся силе и духу такого Его человеколюбия. К этому общению с Ним они и призываются; но по Его же свидетельству, мнози суть званнии, но мало избранных, действительно входящих в общение с Ним, в Его дух, и из этих избранных далеко не все выдерживают верность Ему и Его духу до смерти. Это и значит, что сущий с Ним, или истинные Его общники,—званнии, и не просто званные: но и избраннии и притом вернии, верные до смерти, но вы-

— 622.

раженному в Апокалипсисе же Христову требовании): буди верен даже до смерти и дам ти венец жизни (II, 10). Вот общая мысль выше приведенных Ангельских слов ¹).—Но Ангел-истолкователь апокалипсического видения выражает здесь истину Христову не в ее безотносительности, а как она должна действовать в самых событиях известного времени. Надо нам выяснить и открываемую Ангелом тайну событий. Ключ к разрешению этой тайны заключается в словах об Агнце. Яко Господь господем есть и Царь царем. Ниже в ХІХ-й главе, изображается видение Господа в самом действии упасепия языков жезлом железным, с начертанием притом такого Его имени: Царь царем и Господь господем (ст. 15, 16). А выше, в ХІІ-й главе, показано, и нами уже из событий выяснено, что Господь для особенного проявления и действия этой своей силы или благодати—пасти языки жезлом железным избрал православный славяно-русский народ (ст. 5). Итак бранпоносная христовраждебность цивилизуемых рогов ислама направляется, видно, против ощущаемого ими Христова Духа, движущего именно православно-русский народ за угнетенный исламом православный Восток²). И, действительно, из самых уже событий известно, что как ни ясна и проста русская политика, стремящаяся доныне к облегчению и .улучшению участи православного Востока с сохранением и благоустроением самой Порты, целость которой неоднократно уже была поддержана Россией в настоящем столетии, не смотря на это и сама Порта, и заботящаяся о ее цивилизировании Западная Европа нескрываемо и упорно враждебны и противоборны России, по восточному вопросу. Притом эта враждебность против России за ислам слишком открыто действует не в одних правительствах Порты и любодейного с нею цивилизованного Запада, но и в самом общественном их духе: духовные силы, которые поборают за ислам и составляют или вооружают цивилизацией

¹) Это—мысль, выражающая самое существо или живую силу правомысленно разумеемого христианства. Эта мысль раскрывается у нас целою книгою: «О православии в отношении к современности». То же в брошюре «О таинствах» и проч.

²) См. подробн. в оправданном великими всемирными событиями исследовании ХІV гл., 19—20 ст.

623 —

рога его, явно бранпоносны против России. Примечательно еще в Апокалипсисе, что Ангел усиливает или нарочито подкрепляет сильным доказательством свою речь об Агнчей победе над этими рогами: Агнец победит я, яко Господь господем есть и Царь царем; видно в событиях не всегда открыта и наглядна, должно быть, эта Агнчая победа над рогами ислама, так что потребно особое удостоверение, что Агнец не может не победить своих врагов, прежде открытия вовне этой победы, духу Его свойственно обосновать оную еще по внутренней силе или существу дела, чрез терпеливое самопожертвование даже за врагов. И в самом деле, как по оружию, так и в дипломатии православной России в последнее время уже пришлось и приходится не мало терпеть. Но главное, только бы нам, православным русским, как и собратьям нашим—православным Востока, оказаться, по внушению Ангельскому, истинно и прочно сущими с Агнцем не только по призванию и избранию, но и по неотступной верности Ему и Его Духу в нашей мысли и жизни, и пашей цивилизации: победа Царя царей и Господа господей над рогами ислама, озлобляющего матерь нашу—Церковь Востока, несомненно совершится и вовне, как православной России уже пора знать эту победоносную Христову силу по своим прежним великим опытам в отношении и к исламу (вспомним татарщину), и к цивилизованному Западу.

И десять рогов, яже видел еси на звери, продолжал Ангел изъяснять тайну рогов зверя Тайновидцу, сии любодейцу возненавидят, и запустевшу сотворят ю, и нагу, и плоть ее снедят, и сожгут ю огнем. Бог бо дал есть в сердца их сотворити волю Его, и сотворити едину волю и дата царство свое зверю, дондеже скончаются глаголы Божия (16—17).—Вооружаемые способами и стремлениями Западной цивилизации рога ислама, естественно, составляют силы и стихии, не содружные, а скорее неприязненные установившемуся исстари устройству и характеру Порты, способные только разлагать ее в самой основе. К выяснению этого достаточно следующего: государственный, общественный, семейный быт магометанской Порты, установившиеся в ней воззрения и правы замешаны на религии, хотя и лживой, а поднимающая ислам Западная цивилизация соб-

— 624 —

ственно к религиозному равнодушна и в умственном, практично-жизненном, социальном и экономическом отношении преследует совсем другие интересы; в Порте освящены безграничный деспотизм и слепая, безусловная ему покорность, а цивилизационные стремления направляются к неограниченно эгоистической рациональности; лучшее в Порте—это следы древней патриархальности в жизни и непосредственной простоты в мысли и духе, а это самое уже не совместно с новейшею цивилизацией. И так движимые и обновляемые последнею силы ислама, при своей противоборности правде Христовой, неизбежно должны внутренне разъедать и расстроивать, опустошать и разрушать самую Порту во всех основах древнего ее устройства, возбуждая притом и против новых цивилизованных ее порядков старинный дикий фанатизм. Это не только признается проницательными и непредубежденными умами, но и фактически начинает обозначаться в действии цивилизационных нововведений и стремлений *), возбуждающих зловещие тревоги в Порте и особенно раздражающих более верные, хотя бы только уже мертвой, букве магометанства населения, как, напр., в последнее время Аравийские племена.—Так Бог, непричастно злу, попустительно дает развиваться и дружно действовать разрушительным силам зла, к усилению, по собственным их стремлениям, зла же, но исполняя чрез это Своими путями собственную Свою всеблагостную и всесовершенную волю о спасении человеческом от зла, или. что то же в своем существе, о благе и торжестве Своей Церкви. Именно, Бог дал есть Христовраждебным рогам, в сердца их, без насилия т. е. для их Христовраждебности, сотворити волю Его о сокрушении нового Вавилона (16 ст.) с его игом над новым Израилем, давая для этого им, при взаимном противоборстве между фанатизмом религиозным и цивилизационными стремлениями, сотворити едину волю, или дружно действовать к всегубительству Порты во внутреннем ее пожаре (сл. 13 ст.) и

¹) Самые поборники этих нововведений и стремлений уже обнажают, с ненавистью к Турции, ее растление. См. книгу «Турция в царствов. Абдул-Азиса», в выписках из оной «Военного Сборника» 1869 г.

(Продолжение.)

— 625 —

дати царство свое зверю ислама, дондеже скончаются глаголы Божии о Христовой победе над этими врагами, при самом их усилении (см. 17 ст.).

Действие и значение, в разных отношениях, суда над великою любодейцею—Вавилоном, показанного выше Ангелом (ХVІІ, 1—18), обозначаются и далее в новых явлениях и небесных разъяснениях.

И по сих видех, говорит св. Иоанн Богослов, ина Ангела сходяща с небесе, имуща область велию, и земля просветися от славы его... (ХVІІІ, 1). Явление, показывающее, что под властительными Ангельскими распоряжениями, имеет совершиться или проявиться нечто небесное или по духу церковно-Христово, на светоносное и славное и для земли политического мира¹). И возопи в крепости, гласом велиим глаголя: паде, паде Вавилон великий и проч., (2 и 3 ст.). такие же именно слова, также Ангельские, слышаны были и выше: паде, паде Вавилон град великий и проч. (ХІV, 8),— чем, как исследовано у нас по оправданию того самыми событиями, назнаменовано было столько оживившее было дух православного Востока стремление и решение православной России (выразившееся именно в так называемом греческом проекте при Екатерине II-й) — ниспровергнуть этот Вавилон-Порту и восстановить на ее месте православно-христианское государство с царем из русского царствующего дома. Тогда это не исполнилось согласно с Апокалипсисом, представляющим действительное падение этого Вавилона еще далее чрез две или три главы ниже (ХVІІ, 16 и ХVIII гл.). Но, видно, великая мысль греческого проекта еще воскреснет в России открыто пред политическим миром, при наступлении этой великой катастрофы— падения Порты,—как пи противоборствуют тому любодейно-союзные с нею правительства и народы. Мы знаем из предыдущих исследований, что всякая черта и образ, чрез свое повторение в Апокалипсисе, непременно указываете на внутреннее соотношение и соответствие позднейших событий с прежними (сл. XII, 3; XIII, 1: ХVIІ, 3: число голов и рогов. Или ХІV, и: VІI, 4 и проч.): так же знаменательно

¹) Ибо таково значение неба и земли в таинственных видениях Апокалипсиса, как знаем из прежних исследований.

— 626

должно быть и повторение выразительных слов и падения Вавилона.

И слышах глас ин с небесе, глаголющ: изыдите из нее (от блудницы Вавилона, людие Мои, да не причаститеся грехом ея, и проч. Воздадите ей, яко и та воздаде вам, и усугубите ей сугубо по делом ея: чашею, еюже черпа вазы, черплите ей сугубо и проч. (ст. 4—7). Из того, что Божий, и невидно, Израиль называется здесь «народ Мой», людие Мои, ясно, что глас небесный есть определение Божие, воля Вседержителя, которую Он дает своему благодатному народу услышать в событиях. Из того, что этот голос слышан с неба—этой области Христова Духа, какова Св. Церковь, столп и утверждение истины Божией (1 Тим. III, 15) следует, что для этого нового Божия Израиля — православного Востока, порабощенного Вавилонскому игу Порты, воля Божия в событиях должна открываться, к живому сознанию и исполнению оной, собственно не по простому человеческому усмотрению и произволу, но по благодатному в духе верующих движению и влиянию одушевляющего святую Церковь Христова Духа. Изыти из своего Вавилона православному Востоку значит, как очевидно само собою, выйти этому Божию Израилю из пленнической зависимости от Порты в свободу и самостоятельность общественную и государственную. Да не причаститсся грехом ся и от язв ее да не вредитеся: причина или цель выхода православных из-под вавилонского ига глубоко знаменательная! Выло время, или даже целый период времени, когда и поработительное от магометан опустошение православного Востока были своим местом для церкви Востока, давая чрезвычайно усилившемуся тогда духу лжи папизма, простиравшего горделивые виды и силы свои на духовное порабощение себе всей вселенской Церкви Христовой, истощить свои, враждебные православию, усилия и силы в борьбе с воспреобладавшим на Востоке магометанством (см. исслед. ХІІ-ой г.). Теперь другое время: теперь оставаться в гражданском и государственном плену Порты тому же православному Востоку значило бы обрекать себя на непоправимое злополучие—сообщаться грехом ея и от язв ее вредитися. И в самом деле, поднимающая возобновляющая Турецкий ислам цивилизация Запада как относится к гражданству

— 627 —

и государству? Запад, не зная тайны истории своей и не в состоянии будучи забыть или не сознавать, что испытывать дало ему (да и теперь не прочь от этого само по себе), папство, дошел в развитии своей цивилизации до идеи решительного и существенного разобщения между гражданством и религией, Церковью и государством; в этой собственно идее о независимости гражданства и государства от Бога и Христа, а не в человеколюбивом Христовом духе, коренится западная веротерпимость, столь человеколюбивая и к жидам, и к магометанам, и к мормонам и т. д. В силу той же цивилизационной идеи Запад стремится и надеется обновить Восток не только в исламе, но и в быте и духе самих христиан, чрез примирение и объединение этих двух религиозно-несовместных областей—в общении гражданства, отделяющего себя от религии и потому индифферентного ко всем религиозным различиям. Да и самое бытие Порты отстаивается Западом, как всемирно-политическое применение той же идеи о разделении и разобщении интересов и прав гражданских от религиозных: бытие Порты и права ее над православным Востоком непреложны для Запада, как дело политическое, совсем стороннее для вопроса о страждущем восточном христианстве. Но православным восточным согласиться (ради обещанных или хотя бы даже когда-нибудь и даруемых прав и улучшений гражданских) с порядком вещей, разобщающим гражданство от религии, значило бы соглашаться е тою ложью, будто, и в самом деле, не Христос Господь есть верховный! владыка политического мира,—значило бы дать утверждать и себя самих в составе того чудовищного тела, которое видел Навуходоносор и которое неминуемо должно быть разбито в прах и пыль Сионским камнем — Христом. Вот каким грехам нового Вавилона—Порты приобщались бы тогда людие Божии, и какими язвами ее вредилися бы православные Востока! Но да не, будет этого; напротив воздадите ей, внушает им воли Божия, яко и та воздаде вам: Османская держава воздала вам разрушением последних остатков и следов у вас святого града, или того вашего православно-христианского гражданства, в котором некогда власть государственная и церковная иерархия, как два ве-

— 628

ликие светильника, стояли перед Богом и, как два пророка, ревновали пред миром об истине Христовой (см. исслед. XI гл.): этому Вавилону-разорителю вашей святой гражданственности воздайте и вы тем же, не давая места ничему вавилонскому с восстановлением вашей православно-государственной самостоятельности. Если, по Христову попущению, магометане бесправно стирали с лица земли; ваше святое гражданство, служившее правомысленно Владыке мира—Христу, то вы имеете самое право и обязанность с сугубою ревностью действовать против лживого, упрочивающего Порту и иго ее над вами, начала гражданственности и политики,—того начала, что будто не Христос владычествует над миром политическим и будто не Он употребил на время самый поработительный Вавилон, как орудие Своего владычества во благо Своей Церкви; чашею, еюже черпа вам, черплите этому Вавилону сугубо. Ведь можно и следует верующим во Христа, не отступая от человеколюбивого Его духа, тем не менее самый дух брани не к плоти и крови, но к началам лиги и зла (Еф. VI 1, 2), раскрывать и проводить и во внешней брани с упорными поборниками начал лжи, когда это требуется Христовою правдою во благо и спасение Православной Церкви—сокровищницы всемирного спасения.

Яко в сердце своем глаголет (блудница Вавилон): сежу царицею, и вдова несмь, и рыдания не имам видети: сего ради во един день приидут язвы ей, смерть и плач и глад, и огнем сожжена будет: яко крепок Господь Бог судяй ей (ст. 7—8). Итак сколько и каких бы усилий ни употребляла бы Европа к поддержанию и цивилизационному возвышению Порты и как последняя ни поднимала бы свою голову, обновляясь в духе своего ислама—«сежу царицею, и вдова несмь, и рыдания не имам видети», но именно это самое и возбуждает против нее уже не человеческую силу, а крепость Самого Господа Бога. Черная разрушительная работа в исполнении суда Божия над этим Вавилоном суждена, как выше мы видели (ХVІІ, 16), рогам самого ислама, обновляемого европейскою цивилизацией; так что православным Востока должно оставаться только разве довершение этого грозного суда над Портой, в свое победоносное спасение от вавилонского ига. — Огнем сожжена будет:

— 629

истребительная стихия огня, в мире человеческих дел и событий, указывает особенно на воински-истребительные в погибели Порты ужасы (сл. ХІV, 18).

И возрыдают и восплачутся ее цари земстии, любы деявшия с нею... издалеча стояще за страх мук ее, глаголюще: горе, горе, град великий Вавилон и проч. (ст.9—10). Итак, любодейно союзные с Портой разные христианские правительства, равно как и заправители в ее пользу общественного мнении в политическом мире, уж не в состоянии будут наконец помочь ей в роковое ее время, смотря на ее всегубительство лишь издали с страшливым унынием.

И купцы земстии возрыдают и восплачутся о нем, яко времен их никтоже купуст ктому, бремен злата и серебра и проч. Купцы сим обогащшеся от нее, издалеча станут за страх мучения ее и проч. и всяк кормчий, и всяк плаваяй в кораблех, и всяк елик в море делаяй, издалеча сташа, и вопияху, видяще дым раждежения его и проч. (ст. 11—19). И так катастрофа падения Порты повлечет за собою упадок в движении торговли и промышленности у торговых и промышленных, особенно мореходных народов, — какие, надо сказать, наиболее и стоят ныне за Порту (как именно Англия и Франция): придется им поплатиться за это испытанием того самого, против чего они употребляют все меры и усилия, отстаивая Порту.

Веселися о сем небо, и святии апостола и пророцы, яко суда Бог суд ваш от него («над ним—Вавилоном) (20 ст.). Суд над держащим в своем плену нового Израиля новым Вавилоном преднаречен уже и ветхозаветными пророками в их пророчествах о гибели древнего Вавилона, как видно из воспроизведения в Апокалипсисе многих образов и выражений из этих пророчеств (напр. Анок. ХVІІІ: слич. Ис. XXI, 9. Апок. ХVIII. 4 сл. Ис. XLVIII20. Апок. ХVIII, 6 сл. Пс. СХХХVІ, 8. Апок. ХVIII, 21 сл. Иер. LI, 63—64). Суд Апостольский, изречен в самом Апокалипсисе св. Апостола Иоанна Богослова. Радостотворность для неба—с Апостолами и Пророками ¹)—грозного суда над пле-

¹) Небо—небо и славы и благодати, т. с. Церковь торжествующая с Апостолами и Пророками, и Церковь воинствующая, назданная на основании Апостол и Пророк на краеугольном камне Христе, в котором

— 630 —

нившею Божий народ державою магометанскою, как и вообще столь выразительная обстоятельность и торжественность изображения этого суда, показывают, как глубоко и знаменательно это Боговдохновенное изречение к чадам Церкви Божией: касаяйся вас, яко касаяйся в зеницу ока Его— Самого Господа Вседержителя (Зах. II, 8).

И взят един Ангел крепок камень велик яко жернов, и верже в море, глаголя: тако стремлением ввержен будет Вавилон град великий, и не имать обрестися ктому: и глас гудец и мусикий «и голоса играющих на гуслях, и поющих, и играющих на свирелях, и трубящих трубами в тебе уже не слышно будет; не будет уже в тебе никакого художника, никакого художества», и проч. (21—24).— Со всем, что могло бы достаться от древней-ли восточной, или от новой-западной — цивилизации, со всем устройством и бытом вавилонским (поработительным для нового Израиля)—гибель новому Вавилону — наследнику всякой прежней кровожадной враждебности против Христа и Его Церкви!

И по сих слышах глас ваий народа многа на небеси, глаголющего: аллилуиа: спасение, и слава, и честь, и сила Господу нашему... яко судил есть любодейцу велику... И второе реша: аллилуиа: и дым ее восхождаше во веки веков. И падоша двадесять и четыри старцы и четыри животна, и поклонишася Богови седящему на престоле, глаголюще: аминь, аллилуиа. И глас изыде от престола глаголющ: пойте Богу нашему вси раби Его... И слышах яко глас народа многа, и яко глас вод многих, и яко глас громов кратких, глаголющих: аллилуиа: яко воцарися Господь Бог Вседержитель (ХІХ, 1—6). Так могущественно и торжественно, чрез освобождение православного Востока от многовекового ига магометанского, имеет быть подвигнут, в своих выспренних началах и внутренних глубинах, дух православно-церковный, в основании и сущности небесный—Христов, раскрывающий в себе силу Христова Нового Завета, благодатно одушевляющий и малых и великих в составе Церковном.

Радуимся и веселимся, а дадим славу Ему: яко прииде брак Агнчий, и жена Его уготовила есть себе. И дано бысть ей облещися в виссон чист и светел: виссон бо оправдания («праведность») святых есть. И глагола ми: напита: блажени

— 631 —

званнии на вечерю брака Агнча.... сия словеса истинна Божия суть. И пад пред ногама его поклонился ему: и глагола ми: виждь, ни: клеврет ти есмь и братии твоих имущих свидетельство Иисусово: Богу поклонися: свидетельство бо Иисусово есть дух пророчествия (ст. 7—10). «Брак Агнчий», очевидно, указывает, как на свою существенную принадлежность, на внутреннейшее и живейшее общение Церкви (не только в ее общности, разумеется, по и в отдельных ее членах, из которых слагается полнота ее всеобщности)— общение в духе Агнчем. в духе святого Его человеколюбия, вземлющего грехи мира, в духе Агнчего самопожертвования за гибнущих в своих заблуждениях грешников. «Блаженство званных на брачную вечерю Агнца принадлежит, без сомнения, только таким званным, которые оказываются вместе и избранными и верными Агнчсму духу: ибо выше (ХVІІ, 14) только такие отнесены к сущим с Агнцем. «Жена Его» есть, как само по себе попятно, именно верная Ему или Православная Церковь; и так как образ Жены выше (см. исслед. XII гл.) взят в оправданном уже событиями значении особенно Церкви Востока, возродившей во Христа нас православных славяно-руссов и водворившейся на время в пустыне магометанского (»пусто гантельного владычества, то это служит основанием к разумению, что в особенности эта матерь наша—Церковь Востока, верная блюстительница церковности вселенской, столько соучаствовавшая Агнчему терпению и злостраданию от козней папства и под игом магометанства, явится пред миром уже в свободе и торжестве самого, освященного благодатию Христа-Агнца Божия, гражданства, в царском своем виссоне — «праведности святых», предъявляя в себе новый Иерусалим, названный также женою Агнца (XXI, 9—ю). И, видно, в эту именно эпоху освобождения, по Апокалипсису, Божия народа от плена вавилонского, решительно оправдается и раскроется для всех в наглядное свидетельство о Господе Иисусе пророчественное Откровение Иоанново,—когда Тайновидец, при повелении ему написать о блаженстве званных с удостоверением в истинной божественности слов этого откровения, объят был сильным движением духа, так что устремился поклониться повелевшему, приметно лишь Ангелу—служебному орудию Откровения

— 632 —

(ст. 9— 10 сл. I, 1), и когда последний самое свидетельство об Иисусе представляет «духом пророчества», а себя клевретом или товарищем имеющих такое свидетельство, проникнутое пророчественным духом... Ведь и Боговдохновенные действия самого Тайновидца, внушаемые ему собственным ли внутренним движением или повелением, имеют свой тайнознаменательный относительно открываемых событий смысл, как знаем мы из предыдущих исследований (см. XI, 1. XIII, 1). Сия словеса истинна Божия суть и проч. Это относится ко всему Иоаннову Откровению (сл. XXII, 6—10).

Вот когда, по откровению святого Иоанна Богослова, и православный славяно-русский дух возбудится наконец к живому умственному и цивилизованно-жизненному усвоению себе Христа, пасущего вся языки жезлом железным,— избравшего или отметившего Славяно-русские племена к проявлению в них и чрез них этой Своей силы, еще при самом их возрождении православною Церковию Востока, как знаем из прежних исследований (XII, 5). Но прежде чем войти в подробности Апокалипсического видения о сказанном нами, поставим себе на вид, что вначале, еще в Ветхом Завете (см. Псал. II, 6—9) было предречено о Христе, имевшем пасти языки жезлом железным, и предречено это о Нем, как о Царе Сионском или Израильском: предречение исполнилось, — Христос явился именно Израилю природным его Царем истины и благодати и нашел в Израиле первых и вселенских служителей своей истины и благодати (Апостолов): но тем не менее, большинство Израиля не приняло Его и первое попало под Его железный жезл. Это—прямой и сильный урок, в наше остережение от духа не только языков, ходящих в мысли и жизни своими путями помимо Христа, но и Иудеев, самооправдательных и самовозносливых и с правою некогда верою и потому отринутых при самом своем древнем избранничестве. — Вникнем в самое видение.

Начнем с того, что Имеющий, по XII гл. Апокалипсиса, упасти языки жезлом железным и являющийся теперь в самом действии пасения языков жезлом железным ¹),

¹) ХІХ, 15: упасет, с подлинника: «пасет» жезлом железным.

— 633 —

есть один и тот-же; а как в XII гл., по раскрытому и уже оправданному самыми событиями смыслу оной, это есть Христос не в личном Своем пришествии, а в духе Своей благодати, избравшем для воздействия и проявления силы Его пасти языки жезлом железным именно многоплеменный славяно-русский народ, то в этом значении Он является и в настоящем видении '). Это и разрешает тайну всего видения. Именно, Дух Хряста Бога Слова. Царя царей и Господа господей, облекшегося в человеческую плоть и в ней обагрившегося собственною кровию, пролитою за грехи и заблуждения людей, и тем сокрушившего, как скудель, всю силу и державу лжи, простиравшуюся на вся языки, и на Себе истоптавшего точило вина ярости и гнева Вседержителя за грешное человечество, и потому Своею истинною благодатию избивающего все враждебное и лживое в мире к просвещению и спасению самих предающихся Ему людей, но и с низложением упорно враждебных. Дух Его такого самопожертвования найдет в православном славяно-русском народе (в общем ли народном составе, в избранном ли останке его, Бог весть) место к проявлению чрез пего в новейшем мире этой чудной Своей воинственности и благодатного всевластия. И вот, духовно или Духом Своим и проявится здесь Сам Христос, как верный и истинный, правосудный и воинственный Царь, седяй на белом коне чистоты и правоты и в светских, не прямо-церковных движениях и стремлениях народной

¹) Что настоящее явление (ХІХ. 11-16) Слова Божия—Царя Царей. облеченного в ризу обагренною кровию, пасущего языки и проч. надобно разуметь не о личном Его явлении, доказательством сего служит то, что первое личное Его явление уже было, а второе Его явление для всемирного суда указало в Апокалипсис далее, после новых, самых страшных опасностей и врагов Церкви (XX. 11—12). Значит, в рассматриваемом месте ХIХ-ой гл. созерцается явление еще Духа Христовой благодати и истины, которым Господь Иисус сам же действует и проявляет свою благодать в верных. Выражение же о Нем, что Он именно и избиет языки и упасет я жезлом железным (XIX, 15), свидетельствует, что здесь разумеется то самое проявление в новоизбранном народе Христовой благодати и истины, какое выше (XXII, 5—7) приписывается сыну мужеску, рожденному от жены с назначением упасти языки жезлом железным,—мужественному славяно-русскому народу, возрожденному во Христа православною Церковию Востока, при появлении папства (см. исс. ХІІ-ой гл).

— 634

мысли и жизни ¹),—при споборании Ему и святых воинств небесных,— облеченный в ризу, обагренную своею кровию, с острым оружием из своих уст, пасущий языки жезлом железным и проч. и проч. (ХІХ, 11—16). С солнца знаний, по особенному Ангельскому действию, воззваны будут все духовные птицы, парящие посреде небесе,—возбуждены и подвигнуты будут все направленные по небесному или во Христе, быстроречные мысли и умственные дарования,—к тому, чтобы до тонкости и подробностей разобрать и разжевать Божию истину во всем, в самом .мирском земно-плотском, в явлениях самой духовной мертвости и заблуждений человеческих: ибо свет Христа Агнца Божия, вземлющего грехи и заблуждения мира и принявшего смерть для спасения людей, светится всюду, и в самой тьме, и тьма его не объемлет и не скрывает собою для имеющих очи видети. Истинно великая будет вечеря Божия для всех пернатых, парящих посреди небесе, как скоро они готовы будут запяться разработкой на своих зубах трупов, царей, крепких, тысящников, коней и седящих на них, трупов всех свободных и рабов, и малых и великих (13—19)²). Такому великому делу, очевидно, без борьбы нельзя обойтись. И действительно зверь ³) отступнического, не хотящего знать Христа, разума и его лжепророк

¹) Образ белого коня тоже уже быль употреблен в Апокалипсис (VI. 2) и из событий, оправдавших или осуществивших этот образ, оказался символом доблестной правоты духа даже язычников,—см. исслед. VІ-ой гл. В этой VІ-ой гл. Апокалипсиса кони разных цветов указывают на тот или другой дух и характер внецерковных движений и состоянии людских, при том или другом роде мирских событии и дед. В книге пр. Захарии, есть также тайно-знаменательные кони, указующие на ветры небесные (духовные), обходящие вне-церковный мир и видоизменяющие его состояния (см. Зах. VI. 2—8. 1, 8—11). Вообще образ воинственного всадника на коне имеет характер светский, мирской, копеечно, не без значения.

²) Смысл всего этого места понятен сам собою из апокалиптического воззрения на природу, которое было еще в Ветхом Завете и разъяснено в Новом особенно чрез св. Апостола Павла. Об этом воззрении см. в исследовании первых стихов VІІ-ой гл. Апокалипсиса.

³) Доказательством тому, что здесь в ст. 19 и 20 разумеется не зверь бездны, указанный в VІІ-ой гл. с обречением на гибель или упразднение, служить сопоставление, в настоящем месте зверя с его лжепророком: a такие враги обозначены и нами исследованы в ХІІІ-ой гл.

635 —

или льстивый его провозвестник—противохристианская наука и литература, располагавшая принимать образ мыслей и жизни но тому же зверовидному разуму и поклоняться сообразному с ним образованию, со всеми господствующими в том же духе направлениями и поборниками своими, сосредоточат свои силы и напряженность. Но вживе схвачены и изобличены они будут в своей лживости, и Христо-враждебный их дух окажется явною для всех жертвою вечного отвержения, как открытая ложь и нелепость. Слово и истина Всезиждительного и Всесодержительного Бога Слова и вместе Агнца Божия, Который есть основание и единственный источник всего жизненного и Который на Себе же вынес все мертвое и смертоносное в человечестве, проявятся в том же сыне мужеском, избранном к раскрытию Христовой благодати пасти языки жезлом железным, обоюдоострым мечем к поражению всего Христовраждебного—не только того, что открыто идет против имени Христова, но и того, что прикрываете свою вражду против духа Христова какою-нибудь личиною мнимо христианских идей и ревности. Можно же потому судить, как всеобильно будет угощение для небесных птиц мысли и слова на этой великой вечери Божией, где во все и мысленное и вещественное будут углубляться во свете истины Христовой и истина Христова будет раскрываться во всей силе своей жизненности, как единственное разумное начало для всех областей знания и жизни (см. ст. 19—21) ¹).—В дополнение к раскрытию духом силы видения о решительном низложении зверя и его лжепророки надо прибавить, что, по предыдущим нашим исследованиям, и самые новейшие преобразования христианства (в лютеранстве и протестантстве), будучи с одной стороны совершенно правыми (на сколько отрицали ложь папства), с другой стороны были первыми проявлениями того же зверя, т. е. мятежной против Христа разумности, раскрывшейся потом во всевозможных крайностях новейшей философии ²). Следовательно, решительным низложением

¹) Смысл этих трех стихов, при известности из предыдущего всех образов, в них употребленных, - сам собою понятен именно так, как изложено нами.

²) См. исследования XIIІ-ой главы. Раскрытие того же в отношении к

— 636 —

этого губительного для душ зверя предполагается открытие истины православия для всех христианских обществ и направлений рационального характера.

С раскрытием духа и силы Христа, как единственного, по Божественному всевластью своей благодати и истины, Главы и для всего земного, как и небесного, непременно свяжется и змий папства, претендующего на вселенское, церковное главенство и низвергшего Западное христианство с небесной высоты до земного гражданства; и действительно, чрез особое служение и распоряжение Ангельское, ложь папства изобличается в своем сатанинском духе, который из области христианства и низринется в бездну (XX, 1—3). Тогда оживет все убитое в христианстве прежними заблуждениями разума человеческого,—получит всю живую силу и властительное значение все, что в образе мыслей или деятельности было до смерти верно Духу Христову, при всех духовных насилиях и истязаниях со стороны неверных Христу разума и образования. Впрочем, оживет только действительно верное самому духу и силе чистой Христовой истины и благодати или православия, хотя бы иное из этого нашлось даже за пределами внешней области православия: по не оживет ничего из фальшиво-христианского или лицемерно-православного. Такая Христова «жизнь из мертвых», имеющая раскрыться в мире и, как с точностью известно из других мест слова Божия, долженствующая быть в непременной связи именно с обращением ко Христу Иудеев (Рим. XI, 15 и 12)—будет явлением христиан истинно как царей и иереев Богу и Христу, и вместе особенно светлым проявлением благодатного Христова Царства. Это продолжится на таинственную целую тысячу лет, с определением впрочем, в других местах слова Божия, такого таинственного значения у Бога тысячи лет: тысяща лет пред очима Твоима, Господи, яко день вчерашний, иже мимоиде, и стражи нощная (Псал. LXXXIX, 5). Это значит, что таинственно тысяча лет может сократиться и в один день у Бога: точное определение этого таинственного времени возможно, когда оно уже мимоидет: так слово Божие, в исчислении

вероучению смотри в статье стр. 303—317 моей книги «О Православии в отношении к современности».

— 637

грядущих времен. всегда дает, приметить нам, что песни наше разумети времена и лета, яже Отец полозки в своей власти (Деян. I, 7). Таков дух содержания стихов 4—г. в ХХ-ой гл. Апокалипсиса!

Когда же пройдет этот вожделенный период истинно «жизни из мертвых» и всеобщего во Христе мира для мира христианства (продолжится ли он буквально до тысячи лет или только один день, Бог весть), сатанинский дух лжи получит снова удобство и простор обольщать и губить людей, не любящих истины, и притом, видно, с религиозным же направлением обольщения, подобно как проявилась ложь папства: ибо образ или самый корень этого обольщения указан один и тот же—прямо сатана, впрочем здесь уже не именуемый змием, значит— имеющий проявиться уже в возможно-полной духовности своей тьмы. Это последнее обольщение и заблуждение человечества, представляющееся здесь в образе собрания языков Гога и Магога со всех четырех углов земли и в других местах слова Божия с точностью определяемое именно в смысле явления и преобладания человека беззакония—сына погибели Антихриста, превозносящегося паче всякого глаголемого Бога или чтилища, показующа себе яко бог есть (2 Сол. II, 1—12),—окружит или осадит духовно всю область Церкви со всех сторон (ст. 7—9). Но к упразднению этого последнего врага, также и всей сатанинской враждебности и лжи, как огнь поядаяй сопротивных, и откроется второе пришествие и всемирный суд Спасителя в среде всеобщего воскресения мертвых и при отворенной пасти второй вечной смерти …

_________

Таков общий смысл или дух и последних отделений Апокалипсиса, где представляется разрешение самых бедственных затруднений и запуганностей, в прежние времена накопившихся в судьбах христианства и человечества, и наконец самое завершение всех земных судеб Христовой Церкви и мира.

Следя, как за семью последними язвами или фиалами ярости Божией и за преобладанием известного уже нам таинственного Вавилона предуказываются в Откровении одна другой вожделеннее для Церкви Православной радости и

— 638 –

победы, можем примечать живое приложение к этому постепенному исходу правомысленного христианства от многовековых тяжких и страшных затруднений—следующего откровения о Филадельфийской церкви и ее Ангеле. «Так говорить Святый, Истинный, имеющий ключ Давидов, который отворяет и никто не затворит; затворяет и никто не отворит»... Вот Я отворил пред тобою дверь и никто не может затворить ее; «ты немного имеешь силы, и сохранило слово Мое и не отрекся имени Моего. Вот 51 сделаю, ч» из сатанинского сборища, из тех, которые говорят и себе, что они Иудеи, но не суть таковы, а лгут (заметим здесь, до чего может развиться и увлечь некоторых православных обозначившееся в них равноиудейское направление самой веры), вот Я сделаю то, что они придут и поклонятся пред ногами твоими и познают, что Я возлюбил тебя. Поелику ты сохранил слово терпения Моего: то и Я сохраню тебя от годины искушения, которая придет на всю вселенную, чтобы испытать живущих на земле. (Не современные ли это потрясения всего политического мира?) Се, гряду скоро (суды Господни и над магометанским Вавилоном, и над прочими Его врагами не дремлют); держи, что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего. (В переходные времена, когда по евангелию, царство Божие нудится и только «усильные искатели восхищают его», всего легче можно потерять свой венец: как русскому правомыслию нужно помнить эту опасность нынешнего времени). Побеждающего сделаю столпом в храме, Бога Моего (храм, в котором ходатайственно священнодействует за человечество пред Отцом Небесным, как пред своим Богом по вочеловечению, Сам Сын Его — Богочеловек,— вот храм вселенского православия!), и он уже не выйдете вон; и напишу на нем имя Бога Моего и имя града Бога Моего, нового Иерусалима, нисходящего е неба от Бога Моего, и имя Мое новое». Вот как тверда опора и действенно ободрение и сильно побуждение—подвизаться за истину Христову и Церковь православную, хотя бы против всевозможных Вавилонов!....

Также смотря на то, как свет и торжество «жизни из мертвых» или благодатного первого воскресения неожиданно

— 639 —

сменяется, в Откровении, тьмою самых лютых обольщений и озлоблений Церкви, можем найти разъяснение того, как могла бы произойти эта катастрофа последних времен, имевших обладать духовным богатством уже всех времен,—можем найти в следующем предостерегательном откровении, данном на имя Ангела Лаодикийской церкви: «Так говорит Аминь, свидетель верный и истинный, Начало создания Божия: знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о если бы ты был холоден или горяч! Но поелику ты тепл, а не горяч и не холоден; то извергну тебя из уст Моих, Ибо ты говоришь: я богат, разбогатело и ни в чем не имею нужды, а не знаешь, что ты несчастен и жалок и нищ и слеп и наг. Советую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы обогатиться и белую одежду.... и глазною мазью помажь глаза твои.... Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю.... Се стою у двери и стучу: если кто услышит глас Мой, и отворить дверь, войду к Нему и буду вечерять с ним, и он ее Мною. Побеждающему дам сесть со Мною на престол Моем, как и Я победил и сел с Отцом Моим на престоле Его»... Так увенчивается победа над злом и ложью последних времен!

__________

В заключение всего и как вывод из всего предлагается здесь общее исследование духа и силы самого последнего видения о новом Иерусалиме. Это исследование есть собственно размышление, направленное, если угодно, к назиданию духа и мысли русского православного человека и писанное по особенному случаю—праздника рождества Пресвятые Богородицы и вместе дня рождения покойного Наследника Всероссийского Престола,—писанное еще при Его жизни, мы, очевидно, не ослабляемое, а еще более усиливаемое в (вьем значении восхищением Его от ожидавшего Его царства земного к лучшему—небесному.

Побеждаяй наследит вся (Апок. XXI, 7).

Это—слова Самого Господа Бога, слышанные св. Апостолом и Тайновидцем Иоанном Богословом при видении Нового Иерусалима, сходящего от Бога с нового неба на новую землю.

— 640 —

Не случайно или только по одному произволу мысль о видении нового Иерусалима соединяем с настоящим праздничным и торжественным днем. Сегодня мы празднуем рождество Пресвятые Богородицы, которая называется в Церкви Невестою неневестною, и в самом слове Божием изображается Царицею, представшею одесную Господа, в ризах позлащенных одеянною и преукрашенною (Пс. XLIV, 10). А виденный Иоанном Богословом новый Иерусалим и явился уготованным, яко невеста украшена мужу своему (Апок. XXI, 2). Итак в образе нового Иерусалима, сходящего с небесе от Бога, мы можем проразумевать и духовные черты и благодатные расположения Самой рождшейся ныне Пресвятой Богородицы.—Сегодня-же есть у нас, православных русских, и еще праздник; мы торжествуем рождение Благоверного Наследника Всероссийсского Престола. Но как православные должны вообще духом ходить, а не останавливаться только на плотской внешности вещей; то тем более такое событие, как рождение Наследника православного Царства, торжествуемое притом самою св. Церковию пред Богом, должно для нас иметь высокое духовное значение, доступное всем в своей духовной силе. И вот в таинственном видети Бога, седящего на престоле и в словах Его: побеждаяй наследит вся и... той будет Мне в сына, открывается пред нами глубочайшее духовное основание и первообраз как Престола Царственного, так и наследования его...

Вместе же с этим в тех же самых словах указывается и всем нам, христиане, такое духовное наследие, которое доступно и предлагается всякому желающему. Побеждаяй наследит вся: Христовою благодатию и истиною побеждай все ложное, злое и гибельное, и—эта победа введет тебя, кто бы ты пи был, в духовное всеобъемлющее наследие. Видением Нового Иерусалима внушается и то, что в особенности должно наблюдать нам для достижения верной победы над злом, ложью и грехом и для наследования чрез это всякого во Христе блага, всецелой истины и совершенства.

Тайнозритель видел Новый Иерусалим, во-первых, нисходящим с небесе от Бога (ст. 10). Это во всей силе откроется уже в будущей жизни: но, чтобы было чему в

(Окончание.)

— 641 —

нас тогда открыться, надобно нам еще в настоящей жизни прочно усвоить себе ту благодать, которая откроется тогда в нашу славу. Благодать и истина Христовы уже дарованы нам во всей их чистоте, как христианам православным; но мы и должны содержать эту истину и благодать в том именно их направлении, по которому как Сам Христос, открывший для нас в Себе полноту истины и благодати, сходил с неба на землю, так и духовный град Его благодати и истины—Новый Иерусалим— виден был тоже нисходящим с небесе. Итак, православный христианин, хочешь ли побеждать злое, погибельное, лживое и так. обр. достигать будущего всеобъемлющего наследия? Будь верен тому именно духу Христовой любви, по которой Он нисходил к нам на землю, принял нашу человеческую плоть, жил и умер на земле,— Сам всегда сый в лоне Отца Своего Небесного. Зло мирское, греховность плотскую отвергай до смерти; но Божий мир, как состав созданий Божиих, и особенно людей, обложенных немощами плоти, щади и люби тоже до смерти. Во все среды, где есть человек, труждающийся и обремененный внешним или духовным образом, всеусильно— сколько возможно для твоего положения, для твоей веры,— старайся проводить и распространять свет Христовой истины и благодати. Во всех областях общественной или частной жизни, как бы иная ни представлялась отдаленною от Христа, отыскивай по мере твоих дарований и усердия место для духа Господней любви, немощная врачующей, оскудевающая восполняющей, взыскующей и спасающей потерянное и погибшее. Надо заранее привлекать с небесе на земля дух и силу Нового Иерусалима. Если бы Господь наш воззрел только на наши неверности пред Ним, если бы Он не сошел к нам в наш, лежащий во зле, мир: ведь нельзя было бы никому и ничему спастися. Надо же нам хотя сколько-нибудь перенимать Его человеколюбие; а оно таково, что Господь, как находим в сказаниях о святых, при осуждении человека даже строгими подвижниками добродетелей—изъявлял готовность снова видимо сойти на землю и страдать за человека. Побеждаяй именно по духу Христа, нисшедшего в мир наш с Своею истиною я благодатию, по образу нового Иерусалима, тоже

— 642

нисходящего с небесе, — только этот побеждаяй наследит вся: и буду ему, говорить Седящий на всевышнем престоле, буду ему Бог, и той будет Мне в сына. Иначе, видно, и ревнуя по Богу, можно быт только рабом—жестким, немилосердным, и потому отчужденным от Бога. Да! и ревнуя по небесному и духовному с забвением того, что Сын Божий привял вместе с человеческою душою и плоть человеческую и таким образом открыл и в телесном, вещественном и земном место Духу Своей благодати,— ревнуя о духовном с небрежением о том, чтобы и вся область вещественного осенялась Христовою благодатию,— с осуждением материального за подвержение его греховности вместо усилий спасать его от этой растлевающей греховности,—ревнуя таким образом по Божественному и духовному, можно подвергнуться искушению от того лживого духа,. иже не исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша. А это—дух самого льстивого я гибельного заблуждения,— заблуждения самых последних времен; сей есть, говорить глубочайший Богослов и след. самый тонкий и непогрешимый различитель духовных направлений, сей есть дух антихристов, егоже слышасте, яко грядет (1 Иоан. IV, 1—3). Надобно испытывать дух и силу не только открыто неблагочестивых направлений, но и направлений самого благочестия, чтобы, вместо победы над ложью и получения всеобъемлющего Христова наследия, не быть низложенным от самого опасного и лживого духа там, где менее всего видим опасности. Для победы, вводящей в наследие Христово, искушайте духи, говорит св. Иоанн Богослов, аще от Бога суть, О сем познавайте Духа Божия и духа лестна: всяк дух, иже исповедует Иисуса Христа, во плоти пришедша, и потому движется Христовым человеколюбием к очищению самого материального и земного от греховных скверн,—от Бога есть... Матерь Божия да сохранит нас от противоположного духовного направления, враждебного духу и силе воплощения от Нее Единосущного Божия Сына! Ибо только побеждаяй все, противное Христову человеколюбию, наследит вся во Христе.

Но продолжим раскрытие той же истины и из других знаменательных особенностей видения Нового Иерусалима.

Тайнозритель видел, во-вторых, что новый святой град

— 643 —

имеет стену с двенадцатью основаниями, на которых начертаны имена двенадцати Апостолов Агнчих, и с двенадцатью вратами, на которых также начертаны имена двенадцати колен сынов Израилевых(ст. 12 и 14). Чрез Апостолов Агнчих раскрыты миру Христова истина и благодать в Новом Завете; двенадцати коленам сынов Израилевых принадлежал Ветхий Завет, предъявлявший ту же Христову благодать и истину более или менее в образах, взимаемых из среды патриархально-семейной, народной и гражданской жизни Израиля. Если сообразить это с указанным видом Нового Иерусалима, то, ведь, выходит, что все таинственное построение Нового Иерусалима утверждено на основании Христовой истины и благодати, как они в Новом Завете открыты нам Христом, чрез св. Его Апостолов,—но что вратами для входа в спасительный град должны служить и семейная, и народная, и гражданская жизнь, как именно это самое назнаменовано было в Ветхом Завете, по отношению к двенадцати коленам сынов Израилевых. И в самом деле, в Ветхом Завете, супружество, дети в семейной жизни Патриархов давали им предзревать или предощущать Божественного их Потомка Христа и союз Его с Церковию: в Новом Завете Божественный союз Христа и Церкви благодатно отображен в каждом супружестве, и всяко отчество— корень всякого родства—именуется по Отцу Господа Нашего Иисуса Христа (Еф. III, 14—15). Посему связанным теми или другими узами родства не должно ли, не удобно ли вести взаимные друг к другу отношения, как родным не просто по плоти, но по самому всемилостивому во Христе Отцу нашему Небесному? Иначе чем же наше христианское родство отличалось бы от родства между неверными, язычниками или магометанами?—В Ветхом Завете народ избранный с своим гражданством и землею обетованною удерживал духовное значение, как Божий народ, как держава и земля тоже Божия: в Новом Завете Сам Бог Слово во плоти жил и смерть плотию принял под условиями народной и гражданской жизни на земле, и это для всех народов и царств на все времена, для приведения всех их к Своему Небесному Отцу. Посему в каждом христианском сословии, в каждой службе или работе не

— 644 —

удобно ли, не просто ли, служить или работать в своей: душе собственно Тому, Кому принадлежит всякая власть и держава? Чем же другим православная народность или гражданство будут преимуществовать пред неведущими Христа? И мудрено ли, напр., куплю деющим распоряжаться теми или другими предметами торговли, как несомненно Божией собственностью—к удовлетворению потребностей Божиих же людей? Так всеми приятностями и благами жизни нам можно и должно пользоваться не иначе как дарами Отца Небесного, дающего нам вся обильно в наслаждение (1 Тим. VI, 17). В природе, в человечестве, во всем видимом и земном можно и должно выводить на свет знания и употребления все сокровища, как именно безмерные сокровища любви Отца Небесного, Единосущным Сыном Его нам открытой. Видите, как все в нашей земной жизни, домашней и общественной, ученой и рабочей, можно и должно относить ко вратам, вводящим в Новый Иерусалим; и даже мы сами, в какой бы ни было земной нашей доле, можем и должны трудиться благодатию Христовою над назиданием этого Нового Иерусалима, который и откроется некогда для нас в славу и блаженство. Так именно другой Тайновидец Пророк Иезекииль созерцал, что весь Божий народ должен участвовать в созидании духовного Святого Града (Иез. 48, 19). Само собою разумеется, что при этом немощи немощных должны носить более сильные,—и в особенности людей мирских, как склонных к мирскому, должны с самоотвержением любви поддерживать или терпеливо настраивать в направлении искать во всем Христова — люди духовные или более склонные к духовному. В руководство к тому, как и в земном, относящемся к общественной или частной жизни, или в области природы служить можно Божией благодати, и как истинно духовному служению, направлению и совершенству свойственно всячески тому содействовать,—укажем на близкий и священный для Православных Русских пример.

Преподобный Отец наш Сергий Радонежский, в годину преобладания над Россией Татар, не только принимал живо к Богоносному своему сердцу нашествие Мамая, словом и молитвою одушевляя на брань великого князя

— 645

Дмитрия Донского; но еще из своего иноческого лика послал двоих Христовых воинов в ряды великокняжеского войска. Что это делал Преподобный? Не возвращал- ли уж в мирскую жизнь оставивших мир? Нет,—Богомудрый наш Отец видел, что воинство Православной Русской державы,—разумеющее верою, кому существенно принадлежит царство и сила и слава,—служит тоже духом своим Господу Богу; иначе оно не имело бы благодатного преимущества пред самим тогдашним неприятелем—татарскими полчищами. Потому, для самой победы над последними, Преподобный находил нужным поставить православных воинов в твердое положение воинов, в существе дела, также Христовых, к сонму которых принадлежат именно иноки. И вот так. обр. св. старец нашел и для иноков свое место в рядах войска.—Еще ранее, когда Преподобный только еще возгорелся духовным желанием иноческой жизни,—он отложил на время внешнее исполнение своего намерения ради послужения старости своих родителей. Говорим: отложил только внешнее исполнение,—ибо родители Сергия (тогда еще Варфоломей) требовали от него такого послужения—во имя не плотских своих прав, а его же стремления служить Господу без развлечения. Они представляли своему сыну, что оженившимся его братьям уже не до успокоения старости родителей. «Хорошо—говорили ему они, что ты печешься о Господних, како угодити Господу». Итак, Преподобный оставался на время в мире для успокоения своих родителей, служа и угождая и в домашнем быту собственно Господу. Мало этого, благодать Божия назнаменовала Сергия избранным сосудом к проявлению своих животворных влияний в области человеческой природы—даже еще вне ее возрождения христианского;—разумеется ради веры и благочестия его родителей! Известно, как он еще во чреве благоговейной матери своей, чудесно в слух предстоящих провозглашал свое сочувствие к церковному прославлению Пресвятой Троицы во время литургии; подобно как взыграся радощами св. Иоанн Предтеча еще во утробе праведной своей матери, при свидании ее с чревоносившею Господа Пресвятою Девою. Так благочестно и вере дано в христианстве побеждать все, что человеческую земную жизнь—

— 646 —

общественную, домашнюю и просто-физическую—оставляло бы естественному греховному растлению! Побеждаяй наследит вся!

Видение Нового Иерусалима показывает, в третьих, что сами св. Ангелы поставлены стражами и охранителями святого града, находясь на тех самых его вратах, на которых начертаны имена двенадцати колен сынов Израилевых (ст. 12),—вратах Богоправимой семейной, народной, гражданской жизни Божия народа. Итак, и духовность самих св. Ангелов не находит неприличным для себя служить тому, чтобы духовное. Христово раскрывалось во всем земном, в чем ни живет человек. Что и говорить об этом, когда св. Ангелы и в простой детской невинности и чистоте видят собственно небесное отображение содержащего в себе всю правду нашу Сына Божия, в Котором и созерцают лице Отца Небесного. Дадут-ли посему св. Ангелы Божии пренебрегать или оскорблять человечество даже на степени его детства (см. Матф. ХVIII. 10)? Кроме сего, Тайнозритель видел, и нарочито заметил, что Иерусалим грядущей славы был измерен от Ангела—именно человеческою мерою (ст. 17). Это что значит? Вед слава вечной жизни будет общая у св. Ангелов со св. человеками: зачем Ангел употребляет меру человеческую. а не свою Ангельскую, для размерения града славы? Для того ли только, чтобы измерение его было доступно Тайновидцу-человеку? Но таинственное измерение с точным численным обозначением меры, для полного раскрытия и разумения своего требует ума тоже выше простого человеческого. Нет,—дело в том, что свет и жизнь и для святых Ангелов—в одном Боге Слове, как и для людей (Иоан, I, 4): а Бог-Слово соделался именно человеком для раскрытия в мире всей полноты Своей благодати и истины, любви к созданиям и славы Божественной. Потому мера раскрытия благодати и славы Божией,—мера этого вечного Божия града,—и для самих Ангелов не иная, как человеческая: мера снисхождения Бога Слова до восприятия человеческого естества в единстве Своего лица, мера возвышения человечества в лице Христовом до престола Божества. Подумаем же, потерпят-ли, допустят-ли св. Ангелы, определяющие веч-

647 —

ный град и собственной славы и блаженства мерою человеческою, — потерпят-ли подавление какой либо стороны человеческого—кроме лжи и греха, составляющих уже извращение человечества? С другой стороны, не весь-ли сонм небесных сил готов споборать вместе с Ангелоподобными Божиими человеками, освещению всего человеческого Христовым светом,—только бы мы сами приступили к этому делу, столь вожделенному и нужному для всего мира? Побеждаяй истиною ниследит вся.

Наконец, в-четвертых, весьма важно и знаменательно, что в Новом Иерусалиме, кроме охраняющих врата его Ангелов, кроме одних имен Апостолов и колен Израильских, —Тайновидец не видел собственно обитателей ни из святых человеков, ни из святых Ангелов. Он видел в нем только живый Божественный светильник— Агнца и осиявающую святый град славу Господа Бога Вседержителя (22 и 23 ст.); все же прочее представляло; или некоторые принадлежности Едема, напр., древо жизни (XXII, I—2), или одно блистающее золото и драгоценные каменья, (ст. 18—21).—Что это значит? Видно, и всякая личность отдельно и все вообще, кто ни удостоится войти в новый Иерусалим, будут заняты только славою Вседержителя Бога, и одушевлены раскрывшеюся во все времена и для всех любовию Агнца Божия, понесшего на себе грехи мира, —заняты и одушевлены в такой полноте и силе, что созерцателю и видеть иного живого нельзя, кроме Божия Агнца Христа и Славы Вседержителя во всех. Все в прославленных святых будет златом и драгоценностями Богоподобных совершенств, и для них будет как райская река и древо жизни блаженной,—то и другое также и единственно от полноты любви Агнца Божия и славы Господа Бога Вседержителя... Труждающийся и обремененный человек! поспешай на всех своих путях ко Господу, призывающему тебя ко успокоению в Нем Самом; помня, что, когда будет новое небо и новая земля, во граде спасения и славы не будет уже места ничему человеческому, отчужденному от Бога и от Агнца Божия (ст. 27). Православный ревнующий по Богу и благочестию! входи именно в дух человеколюбия Агнца Божия, понесшего на себе вины человеческие,—и всюду, где тебя поставила Божия

— 648

судьба, любовию Христовою, на себе вымещающею и выносящею недостатки и вины чужие, отыскивай золото и драгоценности для нового Иерусалима, чтобы исполнилось и на тебе вместе с другими истинными чадами и поборниками Православия это откровение о новом Иерусалиме: у принесут славу и честь .языков в него (ст. 26). Помни, что и самая ревность благочестия, чуждая расположения и движений любви Агнца Божия к человеку, не найдет места в том возлюбленном граде, который назван у Тайновидца невестою,—женою Агнца (ст. 9) и в котором, потому, все—свет и красота от славы и любви Божией, открытой в Агнце Божием. Побеждаяй только в духе Агнца Божия, победившего зло мирское, чрез понесение его на Себе Самом до крестной смерти,—нот именно кто наследит вся. Ибо что враждебное может устоять пред Агнчею любовию, вземлющею на себя бремя всякой мирской греховной враждебности? Бот, в ряду видений и откровений Иоанна Богослова о судьбах Церкви и мира известно одно едва ли не самое плачевное и примрачное: это—видение Вавилона великого (ΧλΉгл.), держащего, видно, и нового Израиля в духовном плену чуждых Христову духу начал умственной и практической жизни. Тайнозритель до тонкости и подробностей вникает во все, зверски-враждебное Церкви и человеку под этим духовно-вавилонским преобладанием; от чего еще мрачнее становится скорбное откровение. Где же выход из такого мрака? Вот где: сии со Агнцем брань сотворят, так сказано о представителях зверской Боговраждебности, и Агнец победит я, яко Господь господем есть и Царь царем (ХVІІ, 14).

О если бы только был жив и действовал в нас дух Агнца Божия, дух любви Его к человекам.

Матерь Божия, ныне рождшаяся на радость всему миру, родившая нам Христа Бога—Агнца Божия, Сама своею благодатию оживи или возбуди, обнови и матерински сохрани и возрасти во всех нас истинный дух Твоего Сына, дух человеколюбия Агнца Божия,—к достойному нового Иерусалима благу и славе [Православного Русского царства с Его царем и наследником. Ей, гряди, Господи Иисусе (XXII, 20).

— 649 —

Вообще значение Апокалипсических видений о судьбах Церкви и мира, как мы видели, таково: эти судьбы, чрез весь ряд свой, таинственно раскрывают дух и силу любви Отца Небесного, почивающей всею полнотой своею в Единородном Его Сыне Господе Иисусе Христе, и только по Его благодати простирающейся как вообще на все создания, так и в особенности на человечество—силою и действием Единосущного Отцу и Сыну Святого Духа,—любви Отчей, отвращающейся от всех чуждых Единородному и Его Духу, что и составляет основание и силу всех Апокалипсических язв,—и имеющей своею областью во все времена единую Вселенскую Православную Церковь—этот Апокалипсический град святый. Вся глубина такого значения судеб мира и Церкви откроется уже с концом сего мира, когда раскроется книга жизни, когда явится в вечной зрелости плод спасенного уже человечества, имеющего тогда быть возведенным уже в небесный Едем (Ап. XXII, 1—2 сл. XXI, 2). По такому значению откровения о судьбах мира и Церкви понятно, что прибавить или убавить что к сему откровению, ослабить значение открываемых судеб, или допустить излишество в этом отношении—значит, очевидно, уже посягать на закрытие или перетолкование самой оной любви Божией, бесконечно чуждой и отвращающейся всего злого или не христианского, и так. обр. неминуемо навлекать на себя апокалипсические язвы или лишение назнаменованных в Апокалипсисе благ истины, благодати и славы (XXII, 18—19).

Благодать Господа нашего Иисуса Христа, так заключает Апокалипсис, со всеми вами. Аминь.

Страница сгенерирована за 0.3 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com