Грехи против собственной души

Когда будешь себя мысленно ставить пред лице Божие и приносить покаяние в грехах, ты, кроме своих провинностей пред Богом и людьми, скоро усмотришь, в чем ты оказывался недостойным хозяином своей собственной души, которую тебе дал Бог, чтобы сделать ее способной для благоплодного служе­ния Ему и ближним, – так продолжает духовник свои увеща­ния. – Душа, уже покорившаяся Богу, всегда недовольна со­бой и укоряет себя, кроме прямых нарушений заповедей Божиих, за недостаточно усердное их исполнение. Наши пока­янные молитвы, приносимые от лица людей церковных, оплаки­вают прежде всего грех лености. И в молитве: Господи и Владыко живота

131

моего на первом месте упоминается празд­ность, а в продолжение всех покаянных недель мы сокрушаем­ся душой о том же, воспевая в церкви: «...и в лености все житие мое иждих». Не виновен ли и ты, брат, леностью? Нашей русской ленью? Не мирись с нею; даже в делах мирс­ких она смерть для души и родина всех пороков, а в жизни ду­ховной тем более ей не поддавайся; не старайся идти в ту цер­ковь, где раньше оканчивается служба, не сокращай молитв, а, кроме того, задай себе непременно какую-нибудь бескорыст­ную работу для славы Божией: или посещение больных или тюрем, или шитье на бедных либо на церковь, или заработай денег на цели благотворения, или читай книжку богадельным старухам и т. д. Тогда полюбишь вообще труд, а продолжитель­ное бездействие будет тебя всегда тяготить. Удерживайся от празднословия, то есть от разговора, когда приходит время работать, от посещения домов, где ничего ни полезного, ни от­радного для души не получишь, а хочешь туда идти, чтобы только убить время и отделаться от заботы или полезного чте­ния. От празднословия образуется привычка лгать, не старать­ся о том, чтобы говорить правду, а говорить то, что приятно слуху. Не думай, что легкая готовность говорить неправду есть дело маловажное: все скверные дела на свете непременно приправляются ложью и клеветой. Недаром сатана называется отцом лжи. Только ложь и клевета могли отравить тогда ум на­рода иудейского, когда он единодушно кричал: Распни, распни Его (Лк. 23, 21). Без лжи и клевет не началась бы и не со­вершилась бы революция во Франции в XVIII

132

веке, ни у нас Пугачевщина, ни современное разрушение Отечества. Зато как ценен человек, которого знают как правдивого, не могущего никогда солгать. Блюдешь ли ты за душой своей, чтобы всегда говорить правду, и если поймаешь себя во лжи, то старайся поправить внесенное заблуждение и пояснить своим собеседни­кам, что ты тогда-то и о том-то сказал неправильно. Если бу­дешь так поступать, то отучишь себя самого от лжи. А если будешь ей поддаваться, то кроме того тяжелого греха клеветы и раздоров, о которых говорено раньше, ты не минуешь и дру­гой постыдной привычки, от которой не свободен почти никто, решающийся спокойно говорить неправду. Разумею лесть пред сильными или пред толпой. Лестью теперь добиваются избира­тельных должностей; лестью добиваются незаконной любви от женщин и чрез них выбиваются на широкую дорогу, но ве­дущую в погибель. Не грешил ли и ты тем самым? Этот грех особенно отвратителен в устах человека современного, кото­рый хвалится своей независимостью, своим свободолюбием, а идет путем прикрытого такими словами человекоугодия и лес­ти, переменяя свое обличие и свои якобы убеждения по не­сколько раз в день в разнообразных обществах. Но если ты свободен от этого греха, то не виновен ли в противоположном, хотя оно нередко совмещаемо с лестью. Разумею привычку ру­гаться, которая с ужасающей силой распространилась теперь среди молодого поколения, особенно среди революционеров. Многие из них не столь часто произносят союз «и», сколько матерную брань, то против своего собеседника, чтобы показать ему

133

свою бессовестность и удержать его от попытки присты­дить человека; то просто пересыпают этими безобразными ру­гатель­ствами свою речь, чтобы душа поскорее огрубела и не чувствовала бы укоров совести за свое преступное состоя­ние. Если ты и не ругатель в такой степени и вовсе не же­лаешь убить в себе совесть, то все же удерживайся от руга­тельных слов, ибо от них грубеет твоя душа и оскорбляются собеседники, даже если ты и не желал их обидеть. Особенно Господь гневается на тех, которые называют ближних диаволами и допускают выражения «побери тебя, или его, или меня бес». Не станет слов таких говорить, хотя бы и без гнева, та­кой христианин, который дорожит своим спасением. Есть еще одна добродетель, которой если не будешь стяжать в своей душе, то не подвинешься вперед в духовной жизни. Эта добро­детель – терпение, о котором так не любят слушать наши со­временники, почему и погубили свои души и свою страну. Впрочем, на исповеди трудно говорить о красоте добродетелей, ибо ближайшее назначение исповеди – каяться во грехах. По­сему скажу тебе о грехе нетерпения. Не виноват ли ты в этом грехе? Наверно, добрая половина всех твоих ссор и огорчений в семействе имела причиной то, что ты не постарался сдер­жать на несколько минут чувства раздражения на чью-либо неосторожность или неисправность, или на причиненную тебе обиду. Один монах не мог ужиться в монастыре и совсем было решил покинуть обитель, но старец ему посоветовал написать на бумаге четыре слова: «Стерплю для Иисуса Христа», и чи­тать их после всякой полученной не-

134

приятности, при всяком появлении желания покинуть обитель. Монах думал, что от сего не будет никакой пользы, но все же решил сделать несколько опытов. И что же? Он успокаивался каждый раз, ког­да прочитывал эти слова, а поступив так несколько раз, потом совсем перестал и обижаться на братию и понял, что самые-то обиды в большинстве были только мнимые, а обижать его и не хотели собратья. Если предпишешь себе подвиг терпения, то будешь выполнять и посты церковные, ибо за нарушение их христианин отлучается Соборами на два года от Святого При­чащения, а соблюдение их есть лучший способ, во-первых, стя­жать добродетель терпения, во-вторых – не тратить всю свою зарплату на личные нужды, а припасать кое-что для благотво­рения и, наконец, – обуздывать блудные страсти и иметь большее расположение к молитве и духовному чтению».

Расспросив грешника обо всем, что духовник нашел нуж­ным или хотя бы возможным в краткий срок исповеди, он дол­жен, кроме нарочитых советов по поводу особых страстей и грехов, преподать краткое увещание о хранении души от иску­шений и при сем непременно предостеречь его от тех нрав­ственных терзаний, которые причиняются человеку его тяж­ки­ми и греховными привычками.

Мрачное безнадежное состояние души Каина усваивается всяким тяжким и непокаявшимся грешником. Даже раньше, чем он даст себе отчет в своем злодеянии, он чувствует сперва для него самого непонятную тоску, как Саул, сделается раздра­жителен, придирчив к родным и окружающим. Ласка детей, жены и родителей

135

его уже не радует, а тяготит. Если у него было какое-либо возвышающее его занятие, ученое или обще­ственное, оно кажется теперь чуждым его душе: он желал бы уйти от самого себя, а уйти некуда. Вдвойне же ему тяжко быть с теми, кого он преступно обманывал, например, жену, если он ей изменяет, или хозяина, если его обкрадывает. Он ищет или уединения, или общества людей порочных, которым не противны такие же дела, какие тяготят его совесть. Но в том и в другом случае он ищет самозабвения, а оно дается, хотя и не на долгое время, в пьянстве, чтобы затем с двойной силой давить его совесть и требовать нового и нового забвения, на дне которого оказывается отчаяние и, нередко, самоубийство, то есть вечная погибель души, о которой и молитва церковная бес­полезна. Блажен будет еще тот преступный грешник, который вовремя ужаснется о своем падении, признается в нем духов­нику и испросит прощения у тех, пред кем провинился; но чем глубже было падение, тем ожесточенней становится душа и тем труднее бывает ей смириться и раскаяться. Если ты теперь исполнен покаянного чувства, то знай, что с повторением или усугублением греха оно будет меркнуть и убегать от тебя, как утренняя тень, и не напрасно же даже молящийся в церкви грешник восклицает со скорбью: ...ни слез, ниже покаяния имам, ниже умиления: Сам ми сия, Спасе, яко Бог, даруй. Если б только прежде, чем решиться на грех, люди думали, как мучительно будут они переживать его последствия еще здесь на земле, в обычных условиях жизни, то отворачивались бы от ис­кушения с такой же реши-

136

тельностью, как от вкусного, но смер­тельного яда. Грех показуяй мне сладкая и вкушаяй присно горького напоения. Ищи себе, заключит духовник свое настав­ление, радостей духовных, радостей чистой любви и благодея­ний. Хоть что-нибудь заставь себя делать во исполнение сей за­поведи; хоть какой-нибудь постоянный труд предпиши себе для славы Божией и для спасения души; тогда грех будет постоянно терять в твоих глазах свою привлекательность и наконец, а мо­жет быть и сразу, сделается тебе противен, как пишет апостол Павел: Поступайте по духу, и вы не будете исполнять вож­делений плоти (Гал. 5, 16). Заканчивая изложенные руководственные советы о борьбе со страстями и о врачевании отдель­ных грехов, мы, повторяю, не имели притязания ни на полноту, ни на строгую систематичность в их разделении, ибо материя эта бесконечна, как бесконечно разнообразие человеческих ха­рактеров, положений и настроений. Мы удовольствуемся этим, хоть некоторые читатели-духовники скажут: «Да, теперь я уз­нал, в чем сущность моего назначения как духовного отца, и я, пожалуй, найдусь, с помощью Божией, сказать что нужно и как нужно, даже и при таких настроениях, деяниях и признани­ях прихожанина, о которых здесь ничего не сказано».

Одна­ко считаем необходимым прибавить еще нечто. Мы говорили о духовном врачевании грешников; но следует сказать хоть два-три слова о духовном руководстве праведников, разумея под последними не таких христиан, которые уже покорили свои страсти и могли бы поучить самого духовника, как должно спа-

137

­саться, а менее утвержденных, таких, которые все-таки занима­ются своим спасением и прежде всего подвизаются в молитве и посте. Их должно охранять от увлечения хлыстовским мисти­цизмом и внушать им, что святые отцы строго-настрого воспре­щали выжимать из себя или вообще искусственно возбуждать в себе молитвенный восторг или умиление, ибо в таких случаях молящийся ошибочно принимает за духовный восторг просто-напросто то или иное телесное ощущение – замирание сердца, порыви­стое дыхание, спазмы и т. д., а затем, удовлетворяемый такими ощущениями, начинает себя почитать человеком высокомолитвенным, духовным и впадает в горделивое самооболь­щение. Воспрещая напрягать свои чувства, отцы повелевают с напряжением направлять свое внимание во все слова и мысль молитвы и лучше читать их меньше, но внимательно. Чувство же зависит не от нашей воли, а посылается Богом как дар благодати, кото­рым можно и должно дорожить, но отнюдь нельзя превозно­ситься и хвалиться. Если оно долго не подается молящемуся или временами отнимается, то должно обдумать, не препятству­ет ли ему какой-либо не­опознанный грех, или тайно зародивша­яся страсть, или греховное житейское попечение, и вступить с ними в борьбу. Но если память и со­весть свидетельствуют, что сего нет, то должно терпеливо продолжать свои молитвенные труды, и Господь пошлет умиление тогда, когда это будет по­лезнее для нашей души, когда она перестанет быть нетерпели­вой и самонадеянной. Духовник должен также настойчиво пре­досте­регать верующих, чтобы не просили себе виде-

138

ний и чудес, ибо такие прошения христиан бывают прямым путем к духов­ной прелести и суе­вериям. Пусть также не спешат во всякой сво­ей неудаче усматривать козни демонов: мы сли­шком ничтож­ны в духовном смысле, чтобы бесы нами много занимались, ибо и так исполняем то, что им нравится. Только в приливах злоб­­ной ненависти, беспричинного уныния и отчаяния должно по­знавать их прилоги, также во внезапном и беспричинном напа­дении похоти блуд­ной. Удерживая своих духовных чад от желания и требования себе от Бога чудес и видений, духовник должен напоминать им, чтобы, мо­лясь Богу, они, во-первых, мысленно ставили се­бя пред Ним, а во-вторых, и это особенно важ­но, внушали себе ту истину, что не только мы­ в это время мысленно взираем к Богу, но и Гос­подь, как, впрочем, и всегда, взирает на нас, взирает в наше сердце, читает наши мысли и внемлет нашим прошениям и славосло­виям. Такая мысль всегда отгоняет от молящегося невнимание и рассеяние, ибо, если, бе­седуя с царем, человек вникает своим вниманием в каж­дое сло­во царя и бывает сосредоточен и почтите­лен, то беседуя с Гос­подом он, чувствуя ус­трем­ленный на себя взор Всевидящего, будет исполнен благоговейного трепета и святого умиления.