Душевное настроение самого духовника

Аще бо быхом себе рассуждали, не быхом осуждени были, – пишет Апостол (1 Кор. 11, 31). Три четверти или, мо­жет быть, девять десятых наших грехов, ошибок и даже преступ­лений происходят потому, что люди не хотят

12

подумать о своих словах и действиях пре­жде, чем что-либо сказать или сделать. Кто не рабо­тает над собой, тот не знает, какое огромное значе­ние для души и для разумной жизни имеет даже минутное отре­шение от окружающей суеты и сосредоточение мыслей и со­вес­ти над тем, чего требует от тебя Господь в дан­ных обстоятельствах, вообще в данное время.

И вот, если ты, собираясь принимать исповедь христиан и призвав в помощь Божественную благодать, сосредоточишься мыслью над тем, что ты сейчас прочитал здесь, если вспомнишь, как и сам ты приходил исповедать свои грехи, как подчас тяжка была твоя собственная борьба со страстями и как плачевны паде­ния, то ты уже сотворил великое благодеяние своей пастве. Несомненно, что если не всем, то многим из твоих духовных чад ты скажешь умилительные и потрясающие слова, которых бы не сказал, если б не исполнил моего, этого немудреного, совета. Ты спросишь: неужели столь малое усилие над собой может быть причиной таких великих последствий, как нравственное потрясе­ние и даже настоящий покаянный перелом в нескольких жизнях моих ближних, за которых Христос распялся? И это теперь, ког­да и религия-то в полном пренебрежении, и на архиереев-то никто смотреть не хочет, а я, незаметный простой священник, могу надеяться на такую силу своих слов?!

«Испытай и виждь», – отвечу тебе я, и не удивляйся. Трудно ли миллионщику осчастливить и обогатить целую деревню одним росчерком пера на банковском чеке или одним кратким прика­зом старосте выдать голодающим

13

сто кулей муки? А ты богач ду­ховный, ве­­ликий богач, если даже сам еще не мудр и не свят; но богат ты не своими добродетелями, не своею силою духовною, а пребывающим в тебе дарованием, которое дано тебе по проро­честву с возложением рук священства (1 Тим. 4, 14). Не сами по себе твои слова сильны, а благоприятна в эти минуты та по­чва, та земля, на которую падет твое духовное семя. Эта благо­приятность возделана веками церковной жизни, хотя и пошат­нувшейся в наши дни, но все же носящей на себе следы или отражение бесчисленных духовных подвигов, борьбы и страда­ний воспитавшей христианина среды, семьи и его собственных, хотя бы и не очень постоянных усилий одолевать зло и насаж­дать добро и веру в своем сердце. И вот, согласно учению Церк­ви, он взирает теперь на тебя как на глашатая Божия, как на пророка, и словам твоим и мыслям сам дополняет цену от соб­ственного возвышенного настроения и веры, как бы слушая сло­ва Бога. Да оно почти так и есть на самом деле. Если ты восприял в себя скорбь и борьбу этого человека, если возлюбил его и унич­тожил себя пред Господом в своем сердце и призвал молитвенно Его благодатную помощь, то на тебе, хотя и грешном пастыре, исполнится слово Господне: Не вы бо будете глаголющии, но Дух Отца вашего глаголяй в вас (Мф. 10, 20). Слова эти имеют не тот, уже вполне сверхъестественный смысл, чтобы каждый раз священник получал, помимо собственной головы и сердца, особое откровение от Бога, а тот, что благодать Божия, призван­ная совершителем сего великого таинства в смиренной

14

молитве, озарила его душу духовною любовью и состраданием к кающему­ся, а затем, как выражается святитель Тихон Задонский даже о ревностных мирянах: «Любовь сыщет слова, коими можешь пользовать душу ближнего, и сие дело не требует большой учено­сти – единого напоминания (о Боге и совести) требует».

Вот почему мы храним глубокую уверенность в том, что главное условие плодотворного выполнения духовнического дела заключается в том убеждении, что просвещает и укрепляет его в добром намерении не наша мудрость, а благодатное озарение его души и твоей собственной души как посредника между ним и Богом. Если б я мог вложить в читателя-священника это убеждение и такое чувство, то почитал бы свое руководство вполне достаточным и даже законченным ввиду приведенных слов святителя Тихона; и если мы все-таки продолжим свою речь об исповеди еще далее и даже коснемся вопроса о внешнем ее порядке, то по преимуществу все с тою же целью, чтобы чита­тель-священник, всмотревшись обстоятельно в это дело, нашел бы в том еще сильнейшие побуждения к тому, чтобы собствен­ную душу наполнить ревностью о стяжании духа веры, смирен­номудрия и сострадательной, пастырской любви к кающимся.

Приходится, однако, убеждать духовников к такому внутрен­нему подвигу очень настойчиво, и все-таки, к сожалению, неред­ко безуспешно, ибо, насколько сей подвиг духовничества велик, свят и плодотворен, настолько злые искушения отвлекают от него нашу душу. Коснемся сперва тех, которые исходят не от злой

15

воли нашей, а от малодушия и неопытности. И вот первое, что скажет вам неопытный священник в ответ на мысль о доступ­ности кающихся к глубокому воздействию на их души: «Полови­на приходящих на исповедь людей при­выкла исполнять это дело как тягостный и скучный долг приличия; когда же общественное приличие перестало сего требовать, особенно со времени рево­люции, то большинство из них перестало и говеть, а из продол­жающих исполнять сей обычай едва ли не большинство исполня­ют его только по старой привычке. Говорить им слова любви и пламенного увещания все равно, что бросать горох к стенке». Я не согласен с тобою, любезный собрат, но против твоего указа­ния пока не буду спорить. Иметь притязание на коренное обращение к добродетели всех, принявших у тебя Таинство испо­веди, было бы, конечно, слишком смелым. Но почитай книгу Деяний. Разве проповедники обращения к Богу добивались того, чтобы непременно все жители посещаемого ими града уверовали во Христа? Нет, они останавливали свое внимание и свое чув­ство на немногих уверовавших и потом преподавали им слово Божие и свои души (1 Фес. 2, 8). Конечно, их слушатели иновер­цы не были их паствой, их духовными чадами, как при­шедшие к тебе на исповедь христиане. Но хотел бы я тебя убедить в том, что если ты хоть некоторых, хоть немногих смиренных грешни­ков отечески воспримешь в свою душу и голосом участия и люб­ви от имени Божия будешь увещевать их и учить духовной борь­бе, то и это будет большим подвигом в очах Божиих и

16

Церкви, чем все прочее, чем ты послужишь Богу и ей. Если ты деятельный секретарь епархиального собрания, председатель свечного за­во­да, член семинарского правления или консистории, то все эти по­чтенные труды ничего не стоят сравнительно с тем, чтобы хотя одну душу возвратить с пути погибельного на стези спасения. В теории ты и сам, конечно, с этим согласен, но, к сожалению, у большинства ие­реев те мир­ские или полумирские дела отнимают гораздо больше не только времени, но и сердечных забот и усер­дия, чем попечение о том, что дороже всего мира, то есть душах че­ловеческих, им вверенных.

Ты опасаешься, что тебя оттолкнут увещаемые? Начни с тех, от которых ты ожидаешь иного отношения; только начни, только поработай над собой, как я написал здесь, и приступи с добрым расположением и молитвой к совершению сего Таинства. Лишь бы дал тебе Бог вкусить той духовной сладости, с которою ты мог бы повторить слова Евангельского отца: Яко сын мой сей мертв бе, и оживе: и изгибл бе, и обретеся (Лк. 15, 24). Столько же духовного блага и принесешь ты ему, сколько и себе самому. По­добно молодой женщине, родившей первенца, ты найдешь в сво­ей душе совершенно новые, дотоле неведомые тебе и невидан­ные мирскими людьми обильные волны святых чувств любви, состра­дания к людям, восторженного прославления Спасителя, их дер­з­новения за святую веру и готовности все претерпеть за истину Христову. Тогда ты поймешь, если и не понял до дня своей хиро­тонии, что священник – не обыкновенный христианин, не обык-

17

новенный человек, но соучастник искупительно­го подвига Христова, носящий в душе своей мно­жество душ, ему вверенных. Поймешь ты тогда, что благодать священства, тебе преподанная, не есть только «право совершать церковные чинопоследования», а определенный нрав­ственный дар, особая добродетель духов­ной любви, о которой так выражается Иоанн Златоуст, определяя сущность благодати священства: «Духовную любовь не рождает что-либо земное; она исходит свыше от неба и дается в Таинстве священства, но усвоение и поддержание сего дара зависит и от стремления человеческого духа». Эти слова отца Церкви я не­­о­днократно приводил в своих писаниях, привожу и здесь, ибо ими во всей точности запечатлевается все вышеписанное.