Сребролюбие

Служитель Божий, посвятивший себя на сие дело добро­вольно, а не по другим побуждениям, склонен взирать на хрис­тиан, совершающих свое спасение, то есть приходящих на испо­ведь, как на желающих посвятить свою

107

жизнь духовному совершенствованию и борющихся только с остатками грехов­ных страстей: гордостью, блудом и гневом. Поэтому ему очень трудно понять такого человека, который хотя и верует, и о бу­дущей жизни вспоминает, и грехов тяжких избегает, но имеет и других богов, кроме Бога истинного, а таковы сребролюбцы, то есть жестокосердые скупцы и жадные искатели наживы. Волне­ния гнева, самолюбия и блуда если и часто отвлекают человека от Бога, то врываются в душу, как слепые порывы, как против его желания нападающие враги, а сребролюбие и скупость не имеют свойств бурного слепого порыва, а сознательного, спо­койного настроения души, направления воли. Как оно может ос­таваться в душе христианской, слушающей предсказания Хрис­товы о Его Страшном Суде и многие Его изречения о невозможности спасаться надеющимся на богатство? А меж­ду тем обогащение как руководящая цель всей деятельности, всей своей жизни оказывается уделом очень многих богомоль­ных людей, любящих Церковь и живущих воздержно и трезво. Это бывают нередко люди с сильной волей и самообладанием, каковые свойства потребны и для хранения церковного благоче­стия, и для того, чтобы наживать богатство. Вспомним богатого юношу из Евангелия: Вся сия сохраних от юности моея: что есмь еще не докончал (Мф. 19, 20). Однако сохранить «вся сия», то есть исполнение заповедей, пожалуй, мог богатый наслед­ник, но наживающий или умножающий богатство, или скупец, конечно, не может. Такой человек непременно отвергал нужда­ющих­-

108

ся, не помогал родственникам, не поддерживал Церкви, повергал в нужду своих сотоварищей по торговле, одним сло­вом, бывал бессердечен и жесток.

Как это совмещалось с благочестием? Конечно, посред­ством самообмана, который внушает человеку либо мысль о крайней необходимости для блага семьи умножать и скупо беречь свое достояние, либо перетолковывает все обличитель­ные против сребролюбия слова нашей веры в благоприятном для себя смысле, либо пытается доказать, что все нуждающиеся и просители лентяи и пьяницы. Чтобы успокоить свою совесть, такой человек иногда жертвует на Церковь или на дела благотворительные, но это такая малость сравнительно с тем, что он приобретает с обидой для ближних, что успокоить себя он не может вполне, а только пытается обманывать. Поэтому он бывает тревожен и раздражителен, капризен и деспотичен, как герои наших писателей Островского, Горбуно­ва и других. Один коммерсант на юге России выстроил об­ширный благолепный храм и позвал своего старого дядю по­любоваться на прекрасное сооружение. «Да, просторная, благолепная церковь, – сказал старик, – очень много народу может в ней поместиться, а все-таки не столько, сколько лю­дей ты обобрал и обманул: они бы не могли все вместиться в этот обширный храм».

Так мог сказать тот старик, но мудрено так говорить духовному отцу, и не только потому, что не должно осуждать и порочить тех немногих уже жертвователей и благотворителей, которые еще су­ществуют в наше греховное вре-

109

мя, но и по той причине, что нелегко положить границу между дозволением хранить богатство и воспрещением рабствовать страсти сребролюбия. Народ и обще­ство нуждаются в промышленности и торговле. Та и другая про­цве­тают лишь при наличности сильных ком­мерсантов и фабрикантов; их усердная работа на пользу народа и государства соединяется с умножением собственного богатства, а отказавшись от желания обогащаться, едва ли будут они напрягать свою мысль и свои уси­лия к про­цветанию принятого дела. То же почти мож­но сказать и о мелких хозяйствах, даже о любом хлеборобе. Конечно, духовник не будет его удерживать, если он сам заявит готовность поступить, как Матфей-мытарь или сыны Зеведеевы, то есть оставить свой про­мысел и идти вслед Господу, например, в монастырь; но должно помнить, что подобное требование (а вовсе не совет, как значится в наших неудачных толкованиях) Господь предъявил богатому юноше лишь после того, как выяснилось, что он покоряет в себе страсти и во всем следует заповедям Божиим, а следовательно, созрел для того, чтобы вступить на путь всецелого посвящения себя Богу и Церкви (и гряди вслед Мене (Мф. 19, 21)).

Но как быть с людьми благонамеренными, но все-таки не чуждыми страсти сребролюбия и стоящими у дела, связанного с умножением своего земного состояния?

Конечно, прихожанам с ясной совестью, которые сами созна­ются в подверженности стра­сти сребролюбия, духовник должен говорить прямо о сей страсти; но скупцов и сребролюб-

110

цев, не разумеющих своего греховного состояния, он на первых порах должен выспрашивать о тех прямо греховных делах или поступ­ках, которые обыкновенно совершают корыстолюбцы: они пере­числяются в катехизисе при изложении Второй заповеди. Когда исповедующийся признается в нескольких обманах при торговле, в том, как он подвел сотоварища, или отказал в помощи вдове родственнице, уча­щему­ся племяннику и т. п., то спросить его: почему же он поступал так нечестно и жестоко? Значит, желание умножить или сохранить свое достояние является в нем уже страстью, ради которой он потеряет голос совести? Пусть он не думает, что это не препятствует ему ка­заться хорошим челове­ком-христианином. Иу­да – в этих случаях особенно полезно на­помнить об Иуде – был тоже богомольным и ве­рующим челове­ком, даже исцелял недужных и бесноватых, как и прочие апостолы (Лк. 9, 6; 10, 17), но поддавшись страсти сребролюбия, до чего дошел? Не о нем ли сказал Господь: Горе же человеку тому, имже Сын Человеческий предастся: добро бы было ему, аще не бы родился человек той (Мф. 26, 24); и еще: Не Аз ли вас дванадесяте избрах, и един от вас диавол есть (Ин. 6, 70). Итак «виждь, имений рачителю, сих ради удавление употребивша, бежи несытыя души, учителю таковая дерзнувшия».

Весьма важно, чтобы сребролюбец понял, что он находится в руках пагубной страсти. Если духовник достиг этого, то сде­лал более трудное дело, чем убедить в том же блудника, пьяни­цу или гневливого; те страсти выступают явно в безобразных обнаружениях, а корыстолюбие –

111

страсть с приличным обличием, укрывающаяся нередко от духовного взора своей жертвы. «Что же? Я должен все раздать и стать нищим?» – спросит озадаченный грешник. – Нет, для сего еще не пришло время, но прежде всего возненавидь свою страсть, и когда она будет тебе препятствовать творить благостыню, угрожая тебе разоре­нием, попирай ее пока хотя бы в тех случаях, когда ты, рассу­див спокойно, поймешь, что в этом и в другом деле ты никакого разорения не потерпишь. Совершив же доброе дело, спроси свое сердце, не приобрело ли оно другой, лучшей корысти, чем деньги? Не передалась ли ему хотя бы часть той радости, кото­рую ты доставил облагодетельствованному ближнему? Не усла­дилось ли оно сладкой надеждой, когда ты мог отнести и к себе те знаменательные, исключительные прошения, которые испрашиваются Церковью для жертвователей на нее: «Освяти любящия благолепие дому Твоего»; «Ты тех воспрослави Боже­ственною Твоею Силою»; храмоздателей же Церковь еще при их жизни, а также по смерти, именует блаженными и приснопа­мятными. Возненавидь же не просителей, а твою гибельную страсть. От благотворения ты не разоришься, а скупость и корыстолюбие делают человека ненавистным для всех окружа­ющих, не исключая его родной семьи. Но если делание добра для ближнего ты можешь начать с того, чтобы не уклоняться от него хотя бы в тех случаях, когда это не грозит тебе останов­кой или помехой в твоих делах, то последнее ограничение не должно иметь места, когда предстоит удержать себя от делания зла ближним. Если тебе и покажется, что,

112

не обманув людей, не разорив соперника, ты даже не сможешь поправить свои дела, что твое имущество потерпит немалый ущерб, если ты не допустишь того или иного бесчестного дела, то обреки себя на убыток, даже на разорение, но не умножай своего достояния слезами и проклятиями ближних и вообще преступлением, если не хочешь уподобиться Иуде. Да не падет на тебя глагол святого Иоанна Златоуста: «Богач есть грабитель или сын грабителя». Духовник должен строго осуждать грабителей, кресть­ян-рево­люционеров, повторять им Десятую заповедь и правило Номо­ка­­нона, по которому вор или грабитель должен возвратить ук­раденное и прибавить пятую часть и тогда причаститься может по миновании 2-х лет, а похитивший церковное достояние 15 лет да не причастится (правила 46, 47, 49, 50 и др.).

Грабители же церковных имуществ подлежат отлучению от Церкви. Об обманах и лихоиманиях, якобы вынужденных стра­хом собственного разорения, должно говорить, что никто не оправдает чиновника, или часового, или судию, который в страхе от людей или от нищеты нарушит свою присягу. Так и торговец или хозяин, если невозможно без обмана или подвода под беду соперника сохранить свое благополучие, пусть обре­чет себя на убыток и даже разорение, но не отступит от тре­бования честности.

Заканчивая речь о борьбе со сребролюбием, скажем, что духовник, советуя прихожанину побороть его делами благотворения, не должен советовать ему только разбрасывать копейки нищим или попрошайкам, но пойти навстречу ведомой нужде людей знаемых, хотя бы и не

113

умирающих с голоду; или же, если человек имеет досуг и усердие, то отыскивать нужду и удовлетворять ее. Тог­да только может христианин, помогая другим, умножать в себе добродетель братолюбия и отвратить свое сердце от любостяжания. Особенно же осторожным должен быть духовник в отношении советов о жертвах на Церковь и благотворительные уч­реж­де­ния, дабы не дать повода подозревать себя в своекорыстии и тем лишить силы все свои увещания.

Предложенные нами примеры духовного увещания против различных страстей, конечно, далеко не исчерпывают всех средств их врачевания: для сего хватило бы материала на толстую книгу. Остаются без подробного рассмотрения указанные отцами страсти чревоугодия, лености, празднословия, но что толковать о таких второстепенных грехах, когда от подошвы ног и до темени головы нет... здорового места: язвы, пятна, гноящиеся раны, неочи­щенные и необвязанные и не смягченные елеем (Ис. 1, 6). Конечно, и о сем подобает говорить на исповеди, но мы ограничимся указанием более неотложных врачеваний духовных болезней, уже в виде отдельных грехов и грехопадений.