Количество каменных церквей и их архитектура; церкви деревянные. Колокольни (-цы) и бильни (-цы). Внутреннее устройство церквей (палати или хоры, кутейники, кладязи, горны). Внутренние принадлежности церквей (жертвенники, иконы с иконостасами, живопись, амвоны) и в них принадлежности богослужения (ризы, антиминсы и пр.). Внешнее и внутреннее их украшение (золоченые главы, мраморные полы, металлические двери). Внешние церковно-богослужебные принадлежности (колокола и била).

В продолжение всего, подлежащего нашему рассмотрению, времени, как и в период домонгольский, обыкновенными церквами нашими городскими и сельскими на пространстве всей России были церкви деревянные; церкви же каменные во все время продолжали представлять из себя не более как только исключение, хотя в виде такового они, может быть, начали появляться теперь не только в городах, но отчасти и в селах, что в особенности вероятно о селах области Новгородско-псковской. Эти последние церкви, будучи принимаемы за церкви великолепные,—в смысле великолепия не действительного, а условного, в наше время, как и в период домонгольский, подлежавшие, считаемы были за необходимое украшение и за необходимую принадлежность великокняжеских столиц,—во-вторых, пользовались господством и преобладанием в некоторых городах, занимавших исключительное общественное положение.

В период домонгольский было настроено сравнительно большое количество каменных церквей в столицах великого княжения—Киеве и Владимире Кляземском и в городе, занимавшем исключительное общественное положение—Великом Новгороде. В наше время они начали было быть строимы в столице Галицкого великого княжения Холме

308

и действительно были настроены в столице Московского великого княжения Москве и в городах, занимавших исключительное общественное положение,—Новгороде и Пскове.

Великий князь Галичский Даниил Романович, перенесши столицу своего великого княжения из Галича в Холм, начал было украшать последний каменными церквами, построив три или четыре таковые церкви 1). Но его преемники сразу после него захудали и, как кажется, перестали даже иметь определенную столицу 2), так что на этих трех-четырех церквах едва ли и не остановилось дело.

Москва сменила собою Владимир в качестве столицы северного великого княжения не тотчас после нашествия Монголов, а спустя лет 90-то от сего. В продолжение этих 90-та лет здешние великие князья, как кажется, не прибавили во Владимире ни одной каменной церкви к прежде построенным в нем каменным церквам. Первое, довольно значительно—некоторое, время после нашествия Монголов великим князьям было вовсе не до того, чтобы строить каменные церкви; затем, они очень часто сменялись; наконец, вскоре после нашествия у них образовался такой государственный взгляд, чтобы видеть свои действительные столицы не в столице великого княжения, а в столицах своих родовых уделов. Первая каменная церковь в Москве, заложенная за четыре с половиной месяца до смерти св. Петра, была построена, когда она (Москва) еще не сделалась, а только стремилась и надеялась сделаться столицей великого княжения вместо Владимира. Непосредственно за сим надежды Москвы осуществились, и она в качестве столицы великого княжения начала украшаться каменными церквами. Бел. кн. Иван Данилович Калита и преемник св. Петра митр. Феогност приложили свои нарочитые старания об этом, хотя при недостатке средств у великого князя старания и не могли выразиться слишком во многом. Прилагали или не прилагали таковые старания пять преемников Ивана Даниловича до Ивана Васильевича III, положительным образом нам неизвестно; но со всею вероятностью нужно думать, что—да, и во всяком случае несомненно, что после Ивана Даниловича Калиты количество каменных церквей в Москве возрастало с тою или другою постепенностью. Это видно из того, что в 1476 г. только в Кремле и по-за его стене было более 20-ти каменных церквей 3). Иван Васильевич III, еще не решавшийся принять титула царя, но уже вполне сознававший себя им, создав стены и башни нынешнего Кремля, украсил последний теми монументальными церквами, которые составляют

1) Даниил построил в Холме четыре церкви, но как о церквах каменных ясно говорится о трех,—Ипатск. лет. 2 изд. стрр. 558—60 (не говорится ясно о церкви св. Троицы,—стр. 558).

2) Называются столицами: Холм, Владимир Волынский и Львов (Лемберг), см. Шараневича Историю Галицко-володимирской Руси, стрр. 138 и 167.

3) Никон. лет. VI, 61 fin.

309

его украшение до настоящего времени,—соборами Успенским, Благовещенским и Архангельским (после него конченным, но им начатым), и кроме того вообще в Москве построил многие каменные церкви 1). Вел. кн. Василий Иванович построил в Москве по крайней мере 14-ть каменных церквей, которые прямо перечисляются летописями 2). Царь Иван Васильевич IV ознаменовал себя в нашем отношении весьма немногим. Но к этому весьма немногому принадлежит такой прекрасный памятник церковного зодчества, как Покровский собор или церковь Василия Блаженного.

Великим князьям помогали в украшении каменными церквами их столицы основатели и настоятели монастырей, частные богатые люди и приходские общины. Плодом общей ревности о церковном украшении столицы государства, которое считалось тогда важнейшим украшением, были то, что ко времени смерти митр. Макария каменных церквей в Москве было более полусотни и, может быть, значительно более 3).

В течение периода домонгольского исключительный и исключительно-богатый Новгород не только не отстал от Киева в отношении к количеству (хотя и не качеству) каменных церквей, но и превзошел его. Подобным образом и в наше время Новгород не только не отстал в сем отношении от Москвы, но и весьма значительно превзошёл ее. В продолжение нашего времени в нем построено было новых каменных церквей, не считая возобновленных, около сотни.

Младший брат Новгорода Псков в продолжение периода домонгольского довольствовался и всего двумя каменными церквами, из которых при том одна была построена не самими гражданами города, а архиепископом Новгородским (в Мирожском монастыре архиепископом Нифонтом). Но в наше время, начиная с начала XIV века, он явился в отношении к каменным церквам усердным соревнователем Новгорода, и в продолжение этого времени в нем построено было каменных церквей до сорока.

Итак, Москва, Новгород и Псков, — вот три города, которые в продолжение нашего времени украшались и красовались множеством каменных церквей. Что касается до остальных городов Руси, то известен один город, в котором было каменных церквей до пяти

1) Собр. летт. VI, 233 fin.

2) Ibidd. стр. 254 sub fin. и Никон. лет. VI, 231 и 233. (О них см. также в ркп. фундаментал. библиотеки Московской дух. Академии № 201, л. 283).

3) [О числе церквей в Москве, деревянных и каменных, имеем следующие известия]: (в 1336 г. было церквей более 18-ти,—Никон. лет. III, стр. 164, 179 fin.; в описании путешествия в Москву цесарского посла Варкоча в 1593 г. говорится, что в Москве церквей с домовыми до 1500,—Чтен. Общ. Ист. и Древн. 1874, кн. IV, стр. 36. По словам Бера, церквей в Москве было около 3000,—Сказания о Самозванце, I, стр. 59).

310

или может быть несколько более пяти, а затем—весьма немногие из них имели каменных церквей множественное кисло от двух до трех-четырех, весьма немногие имели по одной, решительное же большинство не имели их вовсе ни по одной. Единственный известный город, имевший до пяти каменных церквей или может быть несколько более, есть Тверь. Подобно Москве будучи городом новым и став столицей особого удела или перед самым нашествием Монголов или тотчас после него, Тверь ранее Москвы начала помышлять о том, чтобы стать вместо Владимира столицей великого княжения, а затем некоторое время боролась с Москвой из-за преобладания и очень долгое время не покидала своего, так сказать, гонора (высокого о себе мнения). Князья Тверские подобно князьям Московским заявили свою политическую мечту между прочим тем, что построили у себя каменный кафедральный собор, и это было за 40 лет до Москвы в 1285 г. Но потом князья по не совсем понятному почему-то вовсе не показали ревности к благоукрашению своей удельной столицы каменными церквами, так что Тверь возвысилась над другими городами только тем условным множеством наших церквей, что их было более в ней, чем в других городах.—Был еще один город, в котором бы ожидалось найти наше условное множество каменных церквей и в котором мы не находим его; это—Переяславль Рязанский, нынешняя Рязань, стольный город рязанского удела. Здешний князь Олег Иванович, занимавший престол в продолжение 50-ти лет, составляющих вторую половину XIV столетия (1350—1402), стремился сделать свой удел независимым от Москвы и сильным великим княжением. Но с этим своим стремлением Олег Иванович не соединял заботы о том, чтобы украшать столицу своего удела каменными церквами.

Каменные церкви, построенные великими князьями в Киеве, явились по преимуществу как церкви устроявшихся ими в последнем родовых или семейных монастырей. Княжеские каменные церкви Владимира также почти на половину были построены, как церкви монастырские: что касается до Киева, то каждое значительное княжеское семейство, имевшее своих представителей на престоле его великого княжения, желало иметь в нем свой семейный монастырь, а во Владимире князья, принадлежавшие к одному семейству, строили один за другим свои особые монастыри (таких князей было во Владимире именно двое: Андрей Боголюбский и брат его Всеволод). В Москве не могло быть первого, потому что великие князья были одного семейства, но вовсе не стало обычаем и второго; а поэтому здесь, за небольшим исключением церквей монастырских и немонастырских собственно придворных или дворцовых, каменные церкви были строены великими князьями, по подобию Новгорода и Пскова, как церкви приходские. При этом едва ли должно представлять себе дело так, чтобы великие князья строили приходские церкви действительно на свой собственный (чет, Вероятнее, думается, представлять его так, что князья, заботясь

311

о благоукрашении столицы каменными церквами, заставляли прихожан богатых приходов строить эти церкви и что с своей стороны они только оказывали прихожанам большее или меньшее содействие.

Особенность нашего времени против предшествующего в отношении к каменным церквам составляет то, что теперь помимо городов (и отчасти, может быть, сел) они явились в пустынях. В наше время монастыри были устрояемы у нас не только в городах, как это почти исключительно было в период домонгольский, но также и по преимуществу вне их, в удаленных от них и пустынных местностях. Сами основатели или последующие настоятели некоторых из этих пустынных монастырей заботились о том, чтобы воздвигать в них каменные церкви 1).

В период домонгольский архитектура наших каменных церквей 2) была византийская, при чем если не в области Киевской, о которой ничего не может быть сказано но причине отсутствия памятников (собственно—их несохранеяности в первоначальном виде), то в областях Новгородской и Суздальско-владимирской она имела некоторые частные отличия от общеизвестной архитектуры византийской. Некоторые из этих некоторых отличий были свои в одной области и свои в другой, так что их архитектура должна быть разделяема на два класса—новгородский и суздальско-владимирский. Б большую часть нашего времени оставалась у нас прежняя архитектура, и именно—в Новгороде и Пскове домонгольско-новгородская, на Москве, под которою должно разуметь всю северную Русь за исключением Новгорода и Пскова, домонгольская суздальско-владимирская, а потом во второй половине XV века явилась у нас новая архитектура, которая может быть названа собственною русскою и которая, не вытеснив собою архитектуры прежней, начала существовать совместно с сею последнею.

Архитектура византийско-суздальская или византийско-владимирская в своем существенном;—в отношении к планам и окладам церквей, оставалась на Москве в продолжение всего нашего времени совершенно тем же, чем она была в период домонгольский в Суздали-Владимире: читатель потрудится смотреть об этом в первом томе

1) (До чего бывали малы каменные церкви,—сажень одна и с алтарем,— Собр. лета. т. VI, стр. 296. Каменная древняя церковь (небольшая), представляющая от самого основания один шатровый свод (в вышину три сажени) в Нижегородской губ. в селе Палец, Записок Импер. Археол. Общ. т. X, стр. 308).

2) (Сочинения по архитектуре: Нечто о церковной архитектуре у Иванчина-Писаревав его Симоновом и Андрониковом монастырях; Снегирева в Памятниках Московской древности; архим. Макария,Археологическое Описание церковных древностей в Новгороде, I-й части начало; «Русские древности в памятниках искусства, издаваемые гр. Толстым и Н. Кондаковым» (Вып. 6-й, 1899 г.); А. П. НовицкогоИстория русского искусства, выпуски IV и V, М. 1899 г.).

312

(2-я полов., главы пятой отд. 1-й). Но в отношении к несущественному мы находим в ней на Москве за наше время некоторые особенности и отличия от домонгольских Суздаля-Владимира.

Эти особенности и отличия суть следующие:

Алтарные абсиды начали быть устрояемы более низкими, нежели как они делались в период домонгольский. В период домонгольский они обыкновенно устроялись так, что немного не достигали высоты самых церквей (см. I-го т. 2-ю полов. стр. 54/62); в рассматриваемое нами время они начали быть устрояемы на треть и на половину ниже самых церквей 1).

Вместо трех алтарных абсид начало быть устрояемо. при церквах по пяти этих абсид. Впрочем, церквей с пятью алтарными абсидами известно за наше время всего одна, это—Московский Успенский собор.

Тамбуры или трибуны куполов (cfr I-го т. 2-ю полов., стр. 80/34) начали делать более узкими (тонкими), чем в период домонгольский, так что они принимают вид простых подглавных шеек 2).

Боголюбский ввел украшение наружных стен церквей посредством барельефов (I-го т. 2-я пол. стр. 38 и 49/43 и 56). Этих барельефов, столько характерных и столько характеризующих церкви, мы не находим на церквах московских.

При больших церквах домонгольского периода, которые были вместе с тем и важнейшими по значению (княжескими, кафедрально-епископскими) были устраиваемы паперти (ibid. стр. 60/69). В наше время мы не находим этих папертей при больших московских церквах именно византийской архитектуры.

1) На треть ниже самых церквей алтарные абсиды: церкви села Микулино Городище, находящегося в Старицком уезде Тверской губернии, бывшего стольного города частнейшего в уделе Тверском удела Микулинского, построенной в 1398 г. (рисунок церкви в Русской Старине Снегирева и Мартынова, тетр. XI); Московского Успенского собора (указание его рисунков см. ниже, в особых о нем речах, стр. 390); Суздальского собора, который в нынешнем своем виде должен быть относим к первой половине XVI века (рисунок в L’art russe par K Viollet le Duc (гр. Строганова), лист VIII). На половину ниже самых церквей: Московской церкви на Старом Симонове, построенной в 1509 г. (рисунок в Русской Старине, тетр. V); Ярославского собора, который в нынешнем своем виде должен быть относим к первой половине XVI века (рисунок в L’art russe, лист VII).

2) См. тамбуры куполов Суздальского собора, а также соборов Ярославского и Ростовского (Рисунок последнего, относящегося в нынешнем виде к одному времени с двумя первыми, у гр. Толстого в сочинении: Древние святыни Ростова Великого, по 2-му изд. к стр. 44, и в Lart russe, л. VII). (Крыши на Владимирских соборах в 1537-м году деревянные,— Царственн. книга, стр. 73).

313

Отличаются московские церкви нашего времени от домонгольских суздальско-владимирских в отношении к составлявшим наружную разделку церковных стен так называемым лизенам (о которых ibid. стр. 36 sqq/41 sqq). В домонгольских суздальско-владимирских церквах лизены, представляющие из себя частные площади стен с полукруглыми верхами, отделенные одна от другой пилястрами или колоннами, разделяются по ширине посредством карнизов на два равные поля—верхнее и нижнее, из которых первое углубленнее второго (представляет из себя большую так сказать печуру) и из которых ко второму в церквах Боголюбского и следующих подвешиваются под карнизом ряды колонок, поставленных на человеческие головы или на животных. В московских церквах нашего времени находим следующие отличия относительно лизен против суздальско-владимирских домонгольских: при том же разделении на два равные поля лизены иногда имеют промежуточный между последними карниз, если таковой между ними есть, своей особой формы; не всегда подвешиваемые под карнизом колонки также несколько своей особой формы; иногда лизены разделяются не на два равные, а на два совершенно неравные поля; иногда они разделяются не на два, а на три и на четыре поля. Карниз в церквах суздальско-владимирских состоит из линии трехугольных — печурок, образованных чрез постановку кирпичей ребром; карниз некоторых московских церквей состоит не из одной линии, а из трех линий, представляющих: или вырезанные на камне узорные плетения (подобные плетению старинных книжных заставок)1), или линии помянутых печур в соединении с линией резьбы 2), или же линии дорожек в соединении с той же линией резьбы 3). Колонки под

1) Из трех линий узорного плетения состоит карниз на Звенигородском Успенском соборе, который построен неизвестно кем и когда, но, по всей вероятности, Звенигородским князем Юрием Дмитриевичем, сыном Донского, в первой четверти XV века († 1434). Изображение собора: в Русской Старине Снегирева и Мартынова, тетр. III, в Вестнике Общества древнерусского искусства при Московском Публичном Музее, 1874 г. кн. 1—3, отд. IV, в L’art russe par E. Villet le Duc(гр. Строганова),лист V. Карниз см. в Старине, а главным образом в Вестнике.

2) Из двух линий печур в соединении с линией резьбы, из которых последняя занимает среднее место, состоит карниз на помянутой выше церкви Старого Симонова.

3) Из двух линий дорожек в соединении с линией резьбы, занимающей также среднее место, состоит карниз на церкви архангела Михаила в Чудовом монастыре, построенной в продолжение 1501—1504 годов (рисунок церкви в Русской Старине, тетр. VIII).—Если нет между лизенами промежуточного карниза, то в некоторых церквах он заменяется тем, что нижний скос верхней печурообразной лизены несколько раз продорожен (так в церкви села Микулино Городище и в Московском Успенском соборе).

314

карнизами в суздальско-владимирских церквах суть действительные колонки, имеющие в качестве таковых стволы круглые и к верху несколько более тонкие противу низу, под собой и над собой имеющие настоящие базы и капители; колонки московских церквей вообще представляют из себя не столько действительные колонки, сколько балясины лестничных перил, а иногда и совсем эти последние: если и соблюдается то условие, чтобы к верху они были тонее противу низу, то не соблюдается того условия, чтобы они были круглыми, а иногда не соблюдается ни первого ни второго условия (вместо настояще круглых они или круглые со стесанными боками или четвероугольные, несколько по ребрам скругленные); вместо настоящих баз и капителей внизу и вверху их кубической формы лодыжки—или в подлинном виде кубиков или же кубиков с обсеченными углами (призм); на стволы колонок иногда надеты по середине гайки в виде сплющенных шаров или в виде толстых колец 1). На два совершенно неравные поля лизены иногда разделяются в московских церквах таким образом, что верхние поля их, образуя из себя полуциркули и малые печуры, заключаются только в том пространстве, которое составляет их полукруглые верхи 2). На три и четыре поля лизены разделяются таким образом, что верхнее поле образуется из сейчас указанного полукруга, иногда с некоторым захватом и дальнейшего, и что остальная площадь разделяется карнизами (поясами) на две или на три части 3).

Кроме лизен московские церкви нашего времени отличаются от домонгольских суздальско-владимирских украшением куполов, именно— их тамбуров или трибун, и алтарных абсид, формой дверных колонок и дверных надлужий.

Украшение куполов на суздальско-владимирских церквах состоит: из трехполосного карниза 4) и под ним из того, что составляло укра-

1) Надеты гайки на стволы колонок: Московского Успенского собора, церкви Чудова монастыря, Ростовского и Ярославского соборов.

2) Таково разделение лизен на церкви села Микулино Городище и таково, кажется, оно было на Троицком соборе Троицко-Сергиевой лавры, построенном в 1422 г. (стены которого теперь почти совсем закрыты пристроенными папертями).

3) На три поля разделены лизены Чудовской церкви архангела Михаила и соборов. Суздальского и Ярославского. На четыре поля разделены лизены Московского Архангельского собора, который построен в 1505—8 г., и Ростовского собора (указание, где смотреть рисунок первого, см. ниже в особых о нем речах, стр. 391).

4) Первая полоса—линия тех же сомкнутых дужек, из которых составляются фризы нижнего поля лизен; вторая полоса—линия треугольных печур, та самая, которая составляет карниз, отделяющий верхнее поле лизен от нижнего; третья полоса—линия зазубренных треугольников. См. купола Владимирского Успенского собора, церкви Покрова на Нерли и Дмитриевского собора.

315

шение нижнего поля лизен—из фриза, представляющего линию сомкнутых дужек, и из ряда колонок, поставленных под концами дужек (дужных соединений). На куполах церквей московских находим, что протяжение их тамбуров не всегда принимается за одно целое, как это в церквах суздальско-владимирских, но иногда за это одно целое, иногда же разделяется на две части; в первом случае окна в тамбурах прорубаются во всю длину их, во втором случае—только в нижнюю половину длины, а верхняя остается глухою, представляя из себя именно особую часть от нижней. Что касается до украшений, то некоторые из них, каковы—карнизы, есть на всех куполах, но большею частью иных форм, чем на куполах церквей суздальско-владимирских 1), другие из них, каковы—фризы и колонки на одних куполах есть (и именно—или оба вместе или одно первое) 2), на других нет 3), и на которых есть,—иной формы против куполов суздальско-владимирских; в том случае, если находятся все украшения, два последние из них (фризы и колонки) иначе помещаются на куполах, тамбуры которых принимаются за одно целое, и иначе—на куполах, тамбуры которых разделяются на две половины. Карнизы, которые мы находим на куполах московских церквей, суть следующие: довольно широкий, но едва выдающийся, спуск со стены (как бы несколько выпущенный abacus капители у колонн дорического ордена) и под ним две полосы узорчатого плетения (в соответствие трем полосам плетения, составляющим карниз, который находится между полями лизен) 4); одна полоса узорчатого плетения между двумя полукруглыми ободами, при чем целое иногда представляется тождественным с карнизами, разделяющими лизены 5); тройной легкий спуск со стены, представляющий из себя лесенку, обороченную верхом вниз (или как бы базу колонн ионического и коринфского орденов, обороченную верхом вниз) и под ним вплотную к нему или на некотором расстоянии от него полукруглый обод 6); тройной легкий спуск без обода 7); три полукруглые обода, расположенные так, что верхний под самой кровлей и что второй и третий, почти соединенные друг с другом на некото-

1) Одной формы с церквами суздальско-владимирскими на главном куполе Московского Благовещенского собора.

2) Есть фризы, но нет колонок на куполах церкви села Микулино Городище.

3) Нет ни фризов, ни колонок: на куполе Звенигородского собора, на куполах Московского Успенского и Суздальского соборов.

4) На куполе Звенигородского собора.

5) На куполах церквей села Микулина и Чудова монастыря (представляется тождественным на куполе церкви последнего).

6) На куполах соборов Московского Успенского и Ростовского и на побочных куполах собора Московского Благовещенского (где видеть рисунок последнего, см. ниже стр. 391).

7) На куполах Суздальского собора.

316

ром расстоянии (чрез некоторую полосу) от верхнего 1); один полукруглый обод под самой кровлей 2). Фризы по своей форме большею частью суть те же, что на куполах церквей суздальско-владимирских, линии сомкнутых дужек, но иногда линии дужек с идущею над ней линией треугольников 3), а иногда без дужек линии одних последних 4). Колонки по своему общему виду суть колонки, но в действительности они еще далее от настоящих колонок, чем колонки лизен: они суть полукруглые палочки, на верхних и нижних концах которых вместо баз и капителей находятся кубические или призматические лодыжки. Колонки иногда ставятся под фризами так же, как и на куполах церквей суздальско-владимирских,—под каждым концом двух соединенных дужек колонка, иногда же (как это на домонгольских алтарных абсидах) они ставятся через конец, т. е. под одним концом колонка, под другим нет, под третьим опять колонка и т. д. 5). Если тамбуры куполов разделяются на две части—верхнюю глухую и нижнюю, в которой прорублены окна, то фризы—над самыми окнами, а колонки между ними, украшение же верхней глухой части состоит в том, что на нее надето по три, по два. и по одному полукруглому обручу или ободу 6).

Украшение алтарных абсид у владимирско-суздальских церквей состоит в том, что под карнизом, который—тот же, что между полями лизен (линия треугольных печур),—фриз из сомкнутых дужек и под концами дужек фриза отчасти колонны во всю длину абсид, отчасти те колонки, которые в нижнем поле лизен (первые в углах абсид и по сторонам окон, вторые—между первыми). Мы имеем на рисунках и знаем в натуре слишком небольшое количество алтарных абсид нашего московского времени, чтобы говорить об их украшениях с безусловной положительностью; но говоря с положительностью условной, с подразумеванием: насколько знаем, мы находим сказать следующее: карнизы, как это и в период домонгольский, или те же, что между полями лизен (т. е. лизен именно наших московских церквей) или но крайней мере одного с ними характера, при чем в последнем случае по большей части изысканнее и сложнее, чем карнизы между полями; большие колонны в углах лизен (собственно— длинные и тонкие) остаются в употреблении, хотя далеко не общем, употребления же малых колонок вовсе не видно.

Скошенные дверные вырезы уставляются в церквах суздальско-владимирских колонками вперемежку с треугольными выступами,

1) На куполах Московского Архангельского собора.

2) Как будто так на куполах Ярославского собора.

3) На куполах Ростовского собора.

4) На куполах церкви села Микулино Городище.

5) Так на куполах Московского Архангельского собора, церкви Чудова монастыря и Ростовского собора.

6) См. купола соборов Ростовского и Ярославского.

317

а в полукруглых верхах вырезов ставятся на колонки и выступы соответственной формы дуги (I-го т. 2-я полов., стр. 36 41). Так это и в церквах московских; но отличие некоторых из этих последних от церквей суздальско-владимирских состоит в том, что колонки имеют по середине как бы надетые на них шары, граненые (дороженые) вдоль или поперег (? в первом случае очень похожие на дыни) 1) и что наддужия имеют вверху защипы, так что представляются подобными лбам тех бочек, которые употреблялись в архитектуре деревянной и о которых мы говорили в первом томе (2-й полов. стр. 121/143)2.

Происхождение некоторых из сейчас перечисленных нами особенностей ясно само по себе; происхождение других может быть указано с большею или меньшею достоверностью, и наконец—о происхождении третьих может быть говорено только с вероятностью или же вопрос о нем должен быть оставлен и совсем нерешенным.

Если колонки лизен смотрят весьма мало настоящими колонками и совсем переходят в балясины, употребляемые в перилах: то ясно, что начало этого превращения—в нежелании тщательно отделывать колонки и что конец его—в действительном смешении наших колонок с балясинами,—в принятии их за последние. Если колонки куполов смотрят не колонками, а не более, как полукруглыми палочками, то ясная причина этого—желание возможно упростить дело. Тем же нежеланием много трудиться над орнаментацией должно быть объясняемо и отсутствие на наших московских церквах барельефов. Известные нам церкви конца XIV—первой половины XV века не имеют наших лизено-купольных колонок 3), и мы снова находим их только на Московском Успенском соборе, построенном во второй половине XV века. Можно думать, что в наше время колонки были было сначала совсем оставлены и что строитель Успенского собора опять восстановил их потому, что строил собор по образцу Владимирского Успенского собора. Строитель нашего собора воспроизводит (не особенно в совершенном виде) колонки Владимирского собора не вполне,—одни колонки лизен без колонок куполов (ибо купола Московского Успенского собора, как мы сказали, не имеют колонок); но последние колонки воспроизводятся (в виде палочек) на построенных вслед за ним

1) Таковы дверные колонки Звенигородского собора, Троицкого собора в Сергиевой лавре и Московского Успенского собора (а вероятно, и других некоторых церквей из числа тех, на рисунках которых не видно, какие у них дверные колонки).

2) Таковы дверные наддужия в Звенигородском соборе, в Троицком соборе Сергиевой лавры (?) и в церкви Чудова монастыря (оговорка относительно других церквей та же, что сейчас выше).

3) Не имеют их: церковь села Микулино Городище, Звенигородский собор и Троицкий собор Сергиевой лавры.

318

Московских соборах Благовещенском и Архангельском: а поэтому строители позднейших церквей, подражая вместе одному и другим соборам, и украшают опять первые теми и другими колонками (низводя колонки лизен все более и более до простых балясин и, по всей вероятности, именно в видах наибольшего приближения их к балясинам, введши в обычай надевать на них гайки). Однако, строители некоторых церквей первой половины XV века, оставляя или отстраняя колонки, как орнамент трудный для исполнения, заменяют их другим орнаментом, не менее трудным для исполнения—карнизами на лизенах стен, на куполах и на алтарных абсидах, состоящими из полос высеченного на камне плетения 1). Что побудило наших строителей заменить одно трудное другим столько же трудным и откуда они взяли последнее, это составляет вопрос, на который не может быть дано положительного ответа. Если одно трудное заменили другим трудным, то следует предполагать, что второе трудное считали для себя более легким: но если не было у нас мастеров, способных высекать из камня колонки, то с какой стати и откуда могли быть мастера, способные высекать из камня плетения? Может быть, дело нужно понимать так, что при одинаковой технической трудности плетения казались более легкими для наших мастеров, поелику представляли собою то, что составляло наш национальный орнамент, а колонки были нечто для нас чуждое и в своих базах и капителях нечто для наших мастеров непонятное. Не можем решить вопроса, взята ли фигура (рисунок) плетений именно из нашей национальной орнаментики или она есть заимствованная извне, и за тем во всяком случае остается вопросом: откуда взята мысль делать из плетений карнизы лизен, куполов и абсид? Относительно двойного вопроса (лично-безличного) нам представляется наиболее вероятным то, что плетения ни откуда совне не заимствованы и что наши строители применили тут к каменным церквам орнамент, который употреблялся у нас в архитектуре деревянных церквей и вообще наших деревянных построек.

Обычай строить алтарные абсиды низкими (на треть и на половину ниже самых церквей) может. быть объясняем или подражанием церквам деревянным или заимствованием с Запада (чрез иностранных мастеров: если не ошибаемся, обычай начался не ранее, как с постройки Аристотелем Фиораванти Московского Успенского собора), а всего вероятнее—должен быть объясняем желанием освободить вверху восточной стены церкви место для написания изображений святых (в полуциркульных печурах), что и действительно начато быть делаемо.

Тамбуры куполов стали возводить более тонкими (узкими) нежели, каковы они на церквах суздальско-владимирских, как это со всею вероятностью нужно думать, по той причине, что, не покрывая их по их сферам, а ставя на них грушеобразные главы, хотели, чтобы они

1) Звенигородский собор и Троицкий собор Сергиевой лавры.

319

высматривали не тамбурами куполов, а шейками глав, т. е. хотели приближать купола каменных церквей к главам деревянных (для ясности пусть читатель сравнит во 2-й полов. I-го т. стрр. 18 и 123/21 и 144—145). От XVI века, только от времени несколько позднейшего, чем нами взятое, известна нам одна церковь, тамбуры куполов которой не тонки, но в тоже время несоразмерно высоки или длинны, это Успенский собор Троицкой-Сергиевой лавры, оконченный строением в 1585 г.: с чего и для чего несоразмерная, очень мало красивая, высота, не совсем для нас понятно). Тамбуры куполов на некоторых церквах разделяются на две половины чрез прорез в них окон (оконных отверстий) не во всю их длину, а только в нижнюю половину длины, как должно думать, по той причине, что купола эти вследствие утонения выходят несоразмерно высокими и что, в случае прореза в них окон во всю длину, последние представляли бы из себя через чур длинные узкие щели (ибо окна в старое время были очень узкие).

Большие церкви нашего времени, из которых старшая нам известная есть Московский Успенский собор, начали строить без папертей потому, что без них построен был Аристотелем Фиораванти этот Успенский собор, служивший образцом для последующих больших церквей 1). А собор построен был Аристотелем Фиораванти без папертей или потому, что последние неупотребительны были на Западе, или же и более вероятно потому, что Владимирский Успенский, с образца которого он строил, в его время уже не имел своих папертей.

Церквей с пятью алтарными абсидами вместо трех, как мы сказали, известна нам одна, именно—Московский Успенский собор. Цель, с которою Аристотелем Фиораванти прибавлены две лишние абсиды, совершенно понятна. При старом соборе были два придела (положения вериг ап. Петра и св. Димитрия Селунскаго), которые хотели иметь и в новом соборе; чтобы не делать для приделов пристроек к собору, которые бы обезобразили его фасад, Аристотель и устроил вместо трех алтарных абсид пять, с тем, чтобы в крайних между ними с обеих сторон поместить приделы (Другая известная нам церковь с пятью абсидами не из нашего, а из ближайшего к нашему времени, есть Успенский собор Троицкой лавры. Здесь пять абсид— потому, что собор есть копия,—в плане самой церкви, но не в форме куполов, с Московского Успенского собора).

При домонгольском разделении лизен на два поля начали делать верхнее поле весьма малым, ограничивая его только самым полукругом, как нужно думать, для того, чтобы в печурообразных подуциркулях, что представляют из себя в сем случае наши поля, писать изображения святых. Введение разбивки или разделки лизен вместо

Не имеют папертей построенные после Московского Успенского собора соборы: Московский Архангельский, Ростовский, Ярославский и Суздальский.

320

двух полей на три и на четыре поля с полною вероятностью должно быть усвояемо мастерам западным, явившимся у нас при Иване Васильевиче III, ибо на Западе разделка стен церковных на большое количество орнаментных полей была весьма обычна 1).

Относительно карнизов на куполах нам представляется вероятным думать, что в этом украшении, трудно видимом простым глазом и следовательно—не подлежащем контролю охранителей предания и обычая, наши русские мастера и потом мастера западные давали волю, своей фантазии (которой, впрочем, требовалось в данном случае весьма немного), и сочиняли их так, как кому нравится и как кому вздумается. Мы указали несколько видов этих карнизов; но, по всей вероятности, на самом деле их было гораздо более.

О дверных наддужиях с защипами, которые представляются похожими на лбы бочек, употреблявшиеся в архитектуре деревянной, со всею вероятностью нужно думать, что они именно и воспроизводят эти лбы 2). Откуда взяты и откуда производить шары (дыни), надетые на дверные колонки, это составляет вопрос, на который мы ничего не можем отвечать и с которым позволяем себе только а priori мекать на нашу архитектуру деревянную.

Характеризовав каменные церкви византийско-московской архитектуры нашего времени по весьма немногим известным нам образцам, очень может, мы характеризовали их далеко не вполне. Но, во-первых, при неимении большего количества приведенных в известность образцов (из неособенно большего количества и на самом деле сохранившихся) с этим по необходимости должно помириться; во-вторых, нам априорически думается, что мы характеризовали их более или менее полно, ибо есть вся вероятность принимать, что церкви были весьма однообразны и что планы-фасады их и в мелочах большею частью не сочинялись, а брались с образца.

Византийско-новгородские каменные церкви домонгольского периода в отношении к своему составу или к своему устройству как зданий разделялись, подобно церквам суздальско-владимирским, на два класса: на церкви, к которым пристраивались притворы или паперти, и на церкви, которые строились без притворов или папертей 3).

1)См. в Geschichte der Architektur Любке Fünftes Buch, Zweites Kapitel (der Romantische Styl), по 4-му изданию Ss. 323, 362, 365, 368, 374, 391, 409, 411, 423, 434.

2) Дверные и оконные своды и наличники над дверями и окнами в виде дуг с острыми верхами (Spitzbogen) составляют характеристическую особенность западной архитектуры готической. Но эти островерхие дуги—не то, что наши дверные наддужия с защипами; а поэтому мы и не считаем вероятным производить последних от первых.

3) (О древних Новгородских церквах см. архим_: Макария в Археологическом Описании церковных древностей в Новгороде).

321

Относительно плана-фасада мастные отличия церквей новгородских от церквей греческих общеизвестной византийской архитектуры состояли в том же, в чем и церквей суздальско-владимирских: в форме выкладки сводов и с ними в форме кровель и потом в способе разделки наружной стороны стен, представлявшей у нас так называемые лизены. Относительно этих частных отличий новгородские церкви снова разделялись на два класса: отличия одного класса церквей почти те же самые, что и церквей суздальско-владимирских,—та же форма сводов и кровель и той же формы лизены, но только последние не разделяемые поперек на два поля и совершенно ничем не украшенные; отличия другого класса церквей были свои особенные от церквей суздальско-владимирских: кладка сводов и стен и по ним накладка кровель на четыре треугольные фронтона, лизены—так названные нами тройчатки с своеобразным украшением (I-го тома 2-я полов., стр. 32 sqq/36 sqq).

В рассматриваемое нами время в Новгородско-псковской области было построено больших церквей, при которых с вероятностью должны быть предполагаемы паперти, и всего одна, это—главный Псковский собор св. Троицы, оконченный строением в 1365 г. Но имел ли он на самом деле паперти, этого мы не можем сказать, потому что до настоящего времени он не сохранился, быв заменен в конце XVII века новым 1).

Для решения вопроса о том, насколько новгородско-византийская архитектура каменных церквей нашего времени отличалась от таковой же архитектуры домонгольского периода мы имеем в своем распоряжении сохранившихся или по крайней мере известных нам из сохранившихся церквей нашего времени крайне небольшое количество 2). Церкви эти дают знать, что архитектура нашего времени нисколько не отличалась от домонгольской, продолжая оставаться совершенно одною и тою же и в мелочах. Но от весьма небольшого количества церквей невозможно

1) Что собор был большой и следовательно—такой, при котором с вероятностью должны быть предполагаемы паперти, видно из того, что он строен был в продолжение трех лет и что за его стройку было заплачено мастерам 400 рублей,—Псковские 1-я и 2-я летописи под 1365 г..

2) [Перечень церквей см. ниже к Приложениях стрр. 395—403]. О собрании фасадов Новгородских церквей Стасова и Горностаева см. Извест. Археол. Общ. т. 2, стр. 380. (Церковь Андрея Стратилата нач. XIV в. в Новгородском Кремле, в виде квадрата, без восточного полукружия (длина 5 саж., ширина 3 саж.), алтарь небольшим выступом (в стене западн. кресты), одна небольшая глава; над западной стеной церкви выкладен каменный дугообразный пролет для колоколов,—Макария Описание Новгородск. древностей, т. II, стрр. 115 и 116. Покровская церковь в Зверине Новгор. мон. XIV в., но после возобновлявшаяся, квадратная, с выдающимся на восток полукружием,—Макария, I, 136 (алтарь троечастный). Другая церковь в том же монастыре XV в. такая же (алтарь троечастный),—Макария, I, стр. 442. Церковь приписная к нему древняя такая же,—Макария I, 148).

322

делать общего заключения, и это последнее приходится строить только априорически. Вероятнейшее априорическое заключение есть одно и тоже с недостаточным постериорическим свидетельством действительности. Что не было произведено никаких перемен сколько-нибудь важных (существенных),—это необходимо предполагать потому, что все наши русские мастера были не учеными архитекторами, а именно только мастерами, и что как таковые они не могли самостоятельно сочинять планов, а могли только воспроизводить и копировать образцы. Имели они возможность производить перемены в несущественном,—в украшениях (орнаментике) стен и куполов. Но поелику этих украшений в Новгородской архитектуре было так мало и они были так просты, что убавлять и упрощать тут было совершенно нечего: то в отношении к несущественному можно только предполагать, что новгородские мастера нашего времени что-нибудь прибавили и вели какие-нибудь улучшения. Однако предполагать это второе очень мало вероятности. И если можно это предполагать, то о мастерах лишь Псковских, без собственных Новгородских. Одно свидетельство из второй половины XV века сообщает нам, что, имев возможность учиться своему мастерству у немцев по причине соседства с последними, Псковские мастера сравнительным образом были искусны в нем 1): при своем сравнительном искусстве, может быть, они и ввели в орнаментике что-нибудь новое.

Мы сказали, что во второй половине XV века у нас явилась новая архитектура каменных церквей, которая может быть названа собственною русскою или нашею национальною. Архитектура эта состояла в том, что у нас начали строить каменные церкви по образцу или с образца наших церквей деревянных («на деревянное дело», как наоборот строились деревянные церкви на «каменное дело») 2).

Собственной каменной архитектуры у нас вовсе не могло быть, потому что сочинять планы церквей могут только ученые архитекторы, знающие науку архитектуры, каковых у нас вовсе не было. Но деревянная архитектура, по особому свойству ее строительного материала, возможна и без ее научного знания, и она у нас действительно была и весьма процветала: были у нас деревянные церкви, которые весьма отличались своей узорочностью (затейливой или затейной красотой); были у нас деревянные церкви, которые отличались настоящим великолепием. И вот во второй половине XV в. и надумали у нас строить каменные церкви по образцу церквей деревянных.

Однако, необходимо думать, что этой так сказать национальной архитектурой каменных церквей мы обязаны не своим русским мастерам, а мастерам западным, которые явились у нас при Иване Ва-

1) Никон. лет. VI, 58 нач.

2) См. у Неволина О пятинах и погостах Новгородских, приложж. стр. 293 нач.

323

сильевиче III, наминая с 1475 г. 1). Чтобы строить каменные церкви по образцу или с образца церквей деревянных нельзя было поступать таким образом, чтобы воспроизводить образец с простой наглядки, а нужно было сочинять их (каменных церквей) планы, ибо камень и дерево, как строительный материал, существенно различны (иное дело срубить купол деревянный и совсем иное дело—скласт каменный); между тем наши мастера, как мы сказали, вовсе не способны были на то, чтобы сочинять планы каменных церквей. Во всяком случае положительное неопровержимое доказательство, что нашей национальной архитектурой каменных церквей мы обязаны не своим русским мастерам, а западным, дается нам в том, что в орнаментике этой архитектуры усматривается элемент западно-готический. Нужно представлять дело таким образом, что мастера западные, увидав наши деревянные церкви, увлеклись оригинальною и оригинально-красивою формою некоторых из них и что Русские с своей стороны изъявили им согласие на то, чтобы каменные церкви были строены по образцу церквей деревянных (представляется нам весьма вероятным думать, что и на Западе готика ведет свое начало от тамошних (Готландии, составляющей южную часть Швеции?) церквей деревянных).

Каменных церквей, построенных «на деревянное дело», от нашего времени известно нам очень немного, и мы перечислим их все.

Если верны наши сведения, то первою по времени такою церковью может быть считаема построенная в 1482 г. на Московском Кремлевском подворье Троицкого Сергиева монастыря церковь Богоявления 2). Покойный Снегирев в своей «Русской Старине» уверяет, что уже не существующая в настоящее время церковь была сходна с церковью

1) Когда весной 1474 г. обрушился Московский Успенский собор, складенный русскими мастерами, Иван Васильевич поручил своему послу, отправленному в том же 1474 г. в Италию, привести архитектора, и этот весной следующего 1475 г. привел из Венеции Аристотеля Фиораванти, см. выше [первой половины тома стр. 552]. В 148? г. мы находим в Москве другого западного архитектора,—Марка Фрязина, неизвестно когда прибывшего вслед за Аристотелем,—Никон. лет. VI, 122. В 1490 г. приведены были новые архитекторы, в том числе Петр Антоний Соларий из Медиолана с учеником Замонтонием,—ibid. стр. 125 и у Карамз. к т. VI прим. 104, col. 25 sub fin. В 1494 г. приведем, также из Медиолана, архитектор Алевиз,—Никон. лет. VI, 140 (cfr 157).

2) Троицкое Богоявленское (от церкви) подворье, данное самому преп. Сергию Дмитрием Ивановичем Донским, находилось у Троицких ворот Кремля, которые получили свое название именно от подворья, идя совне в Кремль на левой руке, где теперь выходящий к (воротам угол Арсенала (Артиллерийского цейхгауза). Подворье взято у монастыря под Арсенал и уничтожено в 1807 г.—О построении нашей церкви вместо прежде бывшей каменной же,—Собр. лета. VI, 233.

324

известного подмосковного царского села Коломенского (находящегося в 10 верстах от Москвы, на реке Москве, не далеко от Серпуховского шоссе), построенною вел. кн. Василием Ивановичем в 1532 г. 1). Эта последняя церковь сохранилась до настоящего времени. Она представляет из себя невысокую восьмиугольную башню с высоким шатровым верхом, состоящим из двух половин,—нижней меньшей, представляющей восьмигранную трибуну, и верхней большей, представляющей собственный, также восьмигранный шатер или конус. Стены церкви украшены по ребрам граней колоннами и над окнами, находящимися в самых гранях острыми треугольниками, которые несомненно суть треугольники западных готических церквей (так называемые [Spitzbogen’ы] только в упрощенном виде) 2); основание верха украшено теми лбами бочек, которые употреблялись в нашей деревянной архитектуре (I-го т. 2-я полов., стр. 121/143,—по два и по три лба один над другим вперемежку) и которые, как это и в церквах деревянных, делают такой вид, что как будто он (верх) лежит на бочках; по сторонам окон трибуны поставлены колонки, а по верху ее—фриз, состоящий из линия сомкнутых сейчас Помянутых лбов или лучше из линий дужек, имеющих форму тех дверных наддужий с защипами, о которых говорили мы выше; между гранями конуса по их швам прокладены выпуклые как бы жгуты или канты, а поля граней украшены сайками (четвероугольниками, поставленными так, чтобы имели вид саек), полосы которых составлены как бы из шариков и которые несомненно должны быть принимаемы за наш собственный орнамент 3).

Вторая из числа известных нам каменная церковь, построенная на деревянное дело, есть Московско-кремлевский Благовещенский собор, заложенный вел. кн. Иваном Васильевичем в 1484 г. и освященный в 1489 г. 4). Самый остов церкви по своей форме или фигуре принадлежит архитектуре каменной, хотя одинаково употреблялся и в архитектуре деревянной, именно—есть квадратный четвероугольник, окруженный с трех сторон папертями 5); но верх ее представляет соединение архитектуры каменной и деревянной, с преобладанием последней. Своды церкви обделаны снаружи так, что имеют форму

1) Старины тетр. 3, по изданию в большом формате стр. 8, col 1 fin. О построении церкви, села Коломенского,—Ник. лет. VI, 248.

2) Cfr в Geschichte der Architektur Любкепо четвертому изданию Ss. 478, 502, 504, 534, 568, 593, 594, 615, Западные готические треугольники [Spitzbogen’ы], когда они представляют собою наличники над дверями и окнами и украшение стен, делаются так, что выступают над дверями, окнами и стенами в виде самостоятельных, украшенных более или менее богатой резьбой, щитов; наши же треугольники выкладены посредством выпуклых полос в самой стене и не имеют никакого украшения.

3) Вид церкви в той же «Старине» Снегирева,—та же 3-я тетрадь.

4) Никон. лет. VI, 119 нач. и 122 нач.

5) К паперти с южной стороны сделана еще пристройка.

325

сундука, поставленного на бочках (cfr 2-й полов. I-го т. стрр. 121 и 125/143 и 147). Над сундуком сводов на четырех столбах церкви поставлен купол, отделанный снаружи при основании трибуны так, как будто бы был поставлен на новом маленьком сундуке с бочками; с восточной и западной сторон купола поставлены на сводах две главы на широких (толстых) трибунообразных шеях. На четырех углах папертей поставлены четыре четвероугольные башни, крыши которых—бочками, и на них поставлены такие же главы, как и на сводах церкви 1).

Третья по хронологическому порядку известная нам каменная церковь на деревянное дело есть описанная нами сейчас выше церковь села Коломенского, построенная в 1532 г. 2). Летописец говорит о ней, что «бе же церковь та велми чудна высотою и красотою и светлостью, (и что) такова не бывала преж сего в Русии» 3).

Четвертая каменная церковь на деревянное дело есть Московский Покровский собор, иначе и преимущественно называемый церковью Василия Блаженного (Василием Блаженным) 4), построенный царем Иваном Васильевичем Грозным в воспоминание взятия Казани (2 Октября 1552 г.), заложенный в 1553 г. и оконченный (без совершенного окончания внутренней отделки) через девять лет 5). Кто не слыхал про

1) Фасад собора с планом и разрезом в «Памятниках Московской древности» Снегирева, к стр. 83.

2) В старом Московско-Алексеевском монастыре, находившемся на месте храма Христа Спасителя, была каменная церковь на деревянное дело, которая, может быть, представляла собою церковь, построенную Алевизом Фрязином в 1514 г.; но вероятнее думать, что в 1625 г. при Михаиле Федоровиче не возобновлена была церковь, построенная Алевизом, а была на ее месте построена новая. Церковь имела два шатровые верха, поставленные на низких четвероугольных трибунах: вид ее в «Русской Старине» Снегирева и Мартынова тетр. XI.

3) Никон. лет. VI, 248.

4) От того, что в нем находятся мощи Василия Блаженного, Московского юродивого, который в 1552 г. погребен был при находившейся на месте собора церкви св. Троицы.—Так как это место собора было мыс надо рвом, то он назывался церковью Покрова, что на Рву.

5) В Никоновской летописи под 1555 г., VI, 238 fin., читается: «Того ж месяца (30 Июня, ибо выше 29 Июня) благоверный и христолюбивый царь и великий государь велел заложить церковь («Покрова пречистые Богородицы»,—дополняем печатную по одной находящейся у нас рукописной) каменну, о девяти верхах, который был преж древян (деревянная церковь Покрова близь места каменной была поставлена в Сентябре 1554 г.,—ibid. стр. 232 fin. sqq; на строке 4-й от низу: «Октября» ошибка вместо «Сентября»), о Казанском взятии, у Фроловских ворот (Кремля, которые ныне— Спасские) надо рвом....; а преже сего за два годы заложена бысть едина Троица, и государь велел прибавити к той же церкви Покров с приделы» (после слов; «надо рвом» читаются непонятные слова: «и придел

326

оригинальнейшую и оригинально-красивейшую и замечательнейшую церковь Василия Блаженного? Один иностранец отзывается о ней, что она есть «здание самое непостижимое и чудное, какое только может произвести воображение человека 1), и хотя это сказано гораздо более, чем просто немного много, ибо сказано сангвиническим французом, тем не менее эпитет чудности принадлежит ей в самой полной степени. Вы видите церковь, не представляющую в своем корпусе ничего необыкновенного, но на этом корпусе перед вами лес куполов—глав таких оригинальных и причудливых, таких оригинально-красивых, что вы невольно воскликнете: однако это есть истинно чудное и прелестное произведение архитектуры!

Описать церковь Василия Блаженного было бы весьма не легко и с рисунками в руках 2), а без рисунков дать о ней некоторое понятие, конечно, еще труднее. Корпус церкви по своей форме есть четвероугольник, при котором нет восточных алтарных абсид, как таковых, но при котором со всех четырех сторон, по середине последних, сделаны пристройки на подобие алтарных абсид,—с каждой стороны по одной такой пристройке, только не круглые, какие прикладывались к церквам каменным, а многогранные, какие прирубались к церквам деревянным. Внутри устройство церкви совершенно своеобразное, хотя качество помянутой чудности нисколько ему и не принадлежит, относясь исключительно к внешности. Над церковью возвышается девять куполов 3); но купола эти не висят в ней на столбах и сводах, а устроены совершенно иначе; четыре купола стоят на четы-

к той же церкви живоначальной Троицы надо рвом Николу чудотворца Вятского»; их нужно понимать: и приказал сделать в той церкви Покрова и живоначальной Троицы придел Николы Вятского, чудотворная икона которого была принесена в Москву непосредственно перед тем,—ibid. стр. 237). Из приведенных слов летописи видно, что сначала, в 1553 г., государь решил было построить в память взятия Казани (cfr Акт. Эксп. т.I, № 241, стр. 258 нач.) каменный Троицкий собор (на место бывшего надо рвом деревянного), а потом в 1555 г. передумал и приказал строить его во имя Троицы и Покрова со многими приделами. Когда окончен был собор, в летописях не записано; но запись, приводимая Снегиревым в «Памятниках Московской древности»,—стр. 343 col. 1 и не знаем откуда взятая, уверяет, что он, не совсем доконченный внутри, освящен был через семь лет от вторичного, 1555-го года, заложения (следовательно через девять лет от первого, 1553-го года, заложения).

1) См. у Снегирева, в «Памятниках Московской древности, стр. 348 col. 2 fin.

2) Рисунок (фасад) церкви в «Памятниках Московской древности» Снегирева, к стр. 342.

3) В настоящее время девять куполов и одна маленькая (сравнительно) глава; но последняя, будучи мало заметною и как бы скрадываясь,—над позднейшей пристройкой.

327

рех абсидообразных пристройках к ее сторонам, о которых мы сказали, а пять куполов представляют собою верхи пяти поставленных в ней (церкви) башен. Может быть, это звучит для читателя несколько дико, но это именно так. Внутри церкви или на площади четвероугольного пространства, огражденного ее стенами, поставлено пять башен: одна по середине церкви и четыре в углах ее, но [не] вплотную к последним, а так, что между ними (башнями) и стенами церкви был узкий проход; кровля церкви скрывает башни внутри ее, а поверх кровли остаются верхи башен, которые и составляют ее (церкви) купола. Если внутри четвероугольника читатель напишет пять кругов,—один по середине, а четыре к углам, но не вплотную к ним, а как указано выше, а равным образом не вплотную и к среднему кругу; если он вообразит, что линии четвероугольника суть стены церкви, а круги суть находящиеся в церкви башни: то он получит четвероугольную комнату, внутри которой пять маленьких комнат с проходами и промежутками между ними и с ходом кругом их по стене, т. е. вдоль стены. Такова действительно и есть внутри церковь Василия Блаженного. Внутри она нисколько не чудна, а напротив в высшей степени странна. Она состоит внутри из пяти маленьких круглых отделений (комнат) с промежутками между ними и узким ходом кругом их по стене и из четырех маленьких отделений полукруглых в тех абсидообразных пристройках к стенам, о которых мы сказали. Судя по наружности церкви, вы ожидаете найти и внутри ее что-нибудь необыкновенное, и входя крайним образом поражаетесь, видя перед собою действительно нечто совсем необыкновенное, только не в том роде, в котором вы ожидали: ведут вас по лабиринту маленьких колодцеобразных комнат, темных переулков и закоулков, и вы вовсе не находите церкви, т. е. более или менее обширного свободного пространства. Церковь разделяется на два этажа, потому что если бы она была одноэтажною, то высокие башни смотрели бы совсем настоящими глубокими колодцами, и при том были бы колодцами весьма темными, так как свет они получают только сверху. В нижнем этаже находятся низы башен, в которых не устроено (и по темноте не могло быть устроено) ни одного престола, так что он представляет из себя простой подвал. В верхнем этаже устроено по престолу в каждом круглом и полукруглом отделении, так что всех престолов девять. Мы не компетентны в технике архитектуры и [не] умеем сказать, могло или не могло быть устроено иначе дело с куполами. Если не могло быть устроено иначе, то наша церковь Василия Блаженного должна быть причислена к категории или разряду тех многих западных церквей готической архитектуры, заботы строителей которых исключительно сосредоточивались на их внешности (есть много готических монументальных церквей, которые снаружи изумительно и неописанно великолепны и которые внутри не более, как голые большие сараи).

328

Но если церковь Василия Блаженного представляет из себя нечто весьма странное внутри, то, повторяем, снаружи, в своих куполах, она есть нечто чрезвычайно оригинальное и замечательное, нечто чрезвычайно в своем роде красивое. К похвалам этим должна быть, однако сделана весьма существенная оговорка. Некоторые русские люди, принадлежащие к числу тех «блаженных» русских людей, которые полагают, что все лучшее на белом свете находится у нас, как у народа будь то бы первого между всеми народами, твердо уверены, что церковь Василия Блаженного есть самая лучшая церковь во всем христианском мире. Такое верование есть нечто весьма «русское», т. е. нечто весьма невежественное. На Западе насчитается весьма немалое количество церквей, с которыми наша церковь не может идти ни в какое и ни в малейшее сравнение, с которыми сравнивать ее значит тоже, что сравнивать муху со слоном. Правду относительно нашей церкви составляет то, что сама по себе она чрезвычайно замечательна и красива и что на Западе таких именно церквей, т. е. в том же самом роде, действительно нет, как нет их более и в России (русским людям, о которых говорим, не мешало бы весьма помнить, что нашим чудом церковного зодчества, равно как и другими подобными нашими чудесами мы обязаны не самим себе, а иностранцам, и что напр. наш знаменитый Московский Кремль принадлежит нам более, как собственность, нежели как дело наших рук...). Мы сказали, что на церкви Василия Блаженного девять куполов: пять—над самою церковью (представляющие собою верхи стоящих в ней башен) и четыре—на абсидообразных пристройках к ней. Купола, имеющие на верхах своих главы, весьма оригинальны и красивы по форме, весьма оригинально и красиво орнаментированы: и этот так сказать целый лес оригинально-красивых куполов вместе с их главами, которые имеют туже оригинально-красивую форму, и представляет из себя нечто истинно чудное в смысле оригинально-прекрасного. Повторяя сказанное, что нужно видеть церковь в натуре или по крайней мере на рисунке, чтобы составить себе понятие об оригинальной красоте куполов и их целого, мы попытаемся здесь описать их, сколько это возможно. Купола имеют тройную форму: свою форму главный купол, возвышающийся над серединою церкви, свою форму четыре купола, возвышающиеся над углами церкви, и свою форму четыре купола, стоящие на образных пристройках к ней, при чем они представляют туже тройственность и в отношении к величине и высоте, именно— главный купол значительно более (шире) и выше всех остальных, четыре стоящие на абсидах несколько выше четырех, находящихся на самой церкви. Главный купол имеет форму шатровую и состоит из двух частей,—из очень высокой сравнительно, восьмигранной трибуны и из самого шатра иди конуса с шейкой наверху, на которой маленькая главка; купола, стоящие на абсидах, имеют форму восьмигранных башенок в два этажа, из которых верхний тонее и ниже (короче)

329

нижнего, с главами наверху, которые посажены на них без посредства шеек; купола, находящиеся на углах церкви, представляя собою соединение купола по существу и подглавной шеи по внешнему виду, внутри суть купола,—полые пространства (пусть сравнит читатель I-го т. 2-ю полов. стрр. .18 и 128/21 и 144—145), состоящие из сфер, накрывающих башни, стоящие в церкви, и из тамбуров над сферами, т. е. над сделанными в них круглыми отверстиями, а снаружи суть стоящие на сферических подставах (сферичность которых, впрочем, скрывается под орнаментом, о чем ниже) круглые подглавные шеи, с главами на них, посаженными так же, как и на предшествующих четырех куполах (т. е. без посредства еще настоящих, глухих, шеек) 1).

Относительно украшения или орнаментации купола церкви представляют тоже троечастие, что и относительно наружного вида или формы: своя орнаментация главного купола, своя—четырех куполов, находящихся на абсидах, и своя—четырех куполов, находящихся на углах церкви. Подробно описывать орнаментацию мы находим дедом бесполезным для читателя, который, не имея перед собою рисунков, не составил бы себе ясного представления, какие бы мы не употребили усилия в описании, а при своем незнании технического языка архитектуры находим делом и невозможным для себя. Орнаментация эта, чрезвычайно изобильная и чрезвычайно сложно-пестрая, главным и собственным образом составляет то, что придает куполам их действительный эффект и их действительную оригинальную прелесть. Не будь этой орнаментации, будь стенки куполов совершенно голыми и совершенно гладкими: эффект был бы весьма небольшой; но эта обильная, оригинально-изящная, пестрота украшения: и эффект тех же куполов—величайший и чрезвычайный (подобно тому, как два двухэтажные или вообще равноэтажные дома,—один с голыми и гладкими стенами, а другой—изящно украшенный посредством выкладки в стенах и посредством лепных на них украшений будут: один—совершенно ничего замечательного, другой— прелесть что такое). Виды орнаментных фигур, которые употреблены в дело для украшения куполов, после выкладенных в них карнизов,

1) Сохранились два изображения церкви Василия Блаженного от первой половины XVII века,—одно на картине крестного хода на Лобное место, другое у Олеария, см. их в L’art russe Строганова, л. XIII, а первое, подробнее представленное, но не совсем удовлетворительно сделанное, еще в «Исторических записках и сведениях о Покровском и святого Василия Блаженного соборе», А. Белянкина (Москва, 1847). На изображениях наши купола иной формы, чем теперь, а именно—шеи не круглые, но на первом—восьмигранные, на втором—четвероугольные. Действительно ли шеи несколько раз переделывались или они на рисунках представлены не верно, решить не можем. Во всяком случае это—частность, не имеющая особенной важности.

330

идущих по их низам и верхам и отделяющим их этажи 1), очень немногочисленны, а именно их и всего два: готические в упрощенной форме треугольники, о которых мы говорили выше, и наши русские бочечные лбы в двояком виде—в подлинном виде лбов и в несколько измененном виде козырей или зонтов 2). Трех угольниками украшены поля куполов, стоящих на абсидах и имеющих форму двухэтажных башенок. Бочечными лбами украшены сферические низы куполов, находящихся на углах церкви (и именно—тремя один над другими рядами лбов, так чтобы шеи куполов представлялись стоящими на кострах бочек) и низы принимаемых за подглавные шеи верхних этажей (верхних фонарей, колен) на куполах, находящихся на абсидах (с тем, чтобы эти этажи представлялись стоящими на бочках). Козырями,—тремя плотными их линиями, плотно поставленными одна на другую, и с промежуточными маленькими козырьками между большими козырями, украшена (обставлена) нижняя половина шатра или конуса главного купола, на котором поверх козырей есть еще линия украшений, именно—линия тех же козырей, но не полукруглой, а четвероугольно-продолговатой формы, с полукруглыми защипнутыми верхами, расположенных так, что из каждых трех козырей средний несколько возвышается над крайними и что каждая тройня представляет как бы особое целое (весьма похожее на медные иконки-складни). Какой смысл наших козырей, этого мы не беремся сказать. Представлялось бы, что они суть оконные наличники, ибо с действительными оконными наличниками они весьма сходны, и что их нужно принимать за наличники фальшивых окон. Но они поставлены так часто, как действительные окна вовсе не прорубаются, а фальшивые вовсе не делаются. В настоящее время недостает на шатре купола одного добавочного к козырям украшения, именно—маленьких столбиков или городков (в смысле тех городков, в которые играют) с грушеобразными головками, поставленных на верхних полукруглых козырях 3): и нам представляется вероятным думать, что назначение козырей состояло именно в том, чтобы служить подставами для наших столбиков с головками или вообще для фигу-

1) В настоящее время есть карниз на шатре главного купола, над наличниками, о которых сейчас ниже. На помянутых рисунках церкви XVII в. этого карниза нет.

2) Что такое лбы, мы говорили выше, но на куполах нашей церкви они большею частью без защипов, представляя из себя правильные полукруги (полуциркули), и только очень немногие с защипами (на рисунках XVII века их более с защипами, чем теперь в натуре). Козыри—те же полукруги, но не обведенные слегка выпуклыми полосами (жгутами), а накрытые некоторыми навесами, так что представляются внутри печурами значительно более глубокими. Чтобы они представляли только видоизменение бочечных лбов, а не нечто самостоятельное, на этом мы не настаиваем, как па несомненном.

3) См. указанные выше изображения церкви XVII века.

331

рок, которые на самом деле почему-то были поставлены только на некоторых из них. Мысль украсить шатер купола множеством помянутых столбиков или вообще фигурок весьма легко могла прийти в голову западному строителю церкви, каковым он был, ибо на Западе в архитектуре готической это был весьма обычный способ украшения, а употребить в подставы для столбиков или вообще фигурок козыри он мог с образца русских деревянных церквей, ибо мы действительно знаем Русские деревянные церкви, на которых козыри служат для нашей цели (см. церковь Кижского погоста на Онежском озере, о которой говорим в I-м томе, 2-й полов. стр. 125/147, и на куполе которой поставлены 23 главки именно на наших козырях).

При помощи весьма немногих средств (элементов) орнаментных, причем, впрочем, не описаны нами карнизы, играющие весьма не маловажную роль, как средства украшения, создана величайшая и оригинальнейшая красота. Каким это образом, пусть читатель смотрит в натуре или на рисунках, потому что стараться объяснить это на словах, значило бы понапрасну пустословить.

Главы на куполах церкви с первого времени, как и теперь, покрыты не просто, но с разнообразной затейливостью 1), так что представляют собою нарочитое украшение, дополняющее оригинальную красоту целого.

Собор обнесен папертью, которая в настоящее время глухая, а первоначально была открытою, с крышею на столбах 2). Нам думается, что с первоначальною папертью церковь была значительно красивее и оригинальнее, чем теперь, именно—что характернее, чем теперь, высматривал самый ее корпус.

Что знаменитая церковь есть произведете не русского мастера (архитектора), а иностранного, это столько же несомненно, сколько несомненно то, что ученую книгу не может написать неученый человек: церковь мог построить только ученый архитектор, а у нас таковых не было. А для кого неубедительно это общее, тот должен убедиться из того частнейшего, что архитектура церкви показывает в ее строителе несомненное близкое знакомство с западной готической архитектурой. К сожалению, имя и национальность знаменитого зодчего остаются вовсе неизвестными 3).

Мы сказали выше, что каменные церкви нашей собственной или национальной архитектуры представляют соединение архитектуры наших

1) Относительно первого и древнего времени см. на помянутых рисунках.

2) См. рисунки.

3) У иностранных писателей читается легенда, будто Грозный, не желая, чтобы архитектор, хваставшийся выстроить еще лучшую церковь, выстроил таковую лучшую церковь для кого-нибудь другого, приказал выколоть ему глаза, см. у Полевого в Истории Русского народа VI, 330 и у Снегирева в Памятниках Московской древности стр. 343 col, 2.

332

церквей деревянных с западной архитектурой готической. Что касается в частности до нашей именно церкви, то относительно изобретения ее архитектором общего ее плана (собственно-вида) должно думать, что он хотел построить церковь много-главную, как это было весьма обычно в нашей деревянной архитектуре, а относительно украшения должно думать, что он хотел украсить многоглавие с тою пестротой, с какой украшались верхи церквей готических (но в своем стиле, хотя и с заимствованием элементов украшения из архитектуры готической) 1).

Пятая, известная нам, каменная церковь нашей архитектуры есть несуществующий уже теперь собор города Старицы Тверской губернии, начатый строением в 1558 г. и оконченный в 1561 г. (разобранный в 1803 г.). О внутренности церкви, которая обнесена была со всех сторон громаднейшей папертью, ничего не можем сказать, но снаружи она имела пять куполов на деревянное дело, именно—с восьмигранными трибунами и с шатровыми верхами 2).

Наша архитектура каменных церквей на деревянное дело явилась и вошла в употребление собственно в области Московской, понимая область так, как указано нами выше; но отчасти она перенесена была московскими людьми и в область Новгородскую. В 1535 г. в Хутынском монастыре была построена церковь, о которой в летописи говорится, что она «о едином верее, велми чюдна, яко таковы несть делом в Новгородской области: околная стена, еже округ церкви, имея углов воем, а двери пятеры, в высоту велми высока, на ней же в верее и колоколы уставиша» 3). Ясно, что церковь (в настоящее время несуществующая) 4) была построена на деревянное дело. Строителем ее быль игумен монастыря Феодосий, а он был из московских людей.

Итак, в рассматриваемое нами время от нашествия монголов до митр. Макария у нас были два вида архитектуры каменных церквей: архитектура византийско-русская, наследованная от периода домонгольского и остававшаяся в продолжение всего времени, при чем относительно частностей (наружной орнаментики) в ней сделаны были некоторые нововведения, и архитектура собственная русская, явившаяся во

1) Утверждаемое Снегиревым и другими, будто «разнообразные орнаменты и детали нашей церкви представляют нам причудливое смешение стилей мавританского, готического, ломбардского, индейского и византийского» есть то, что называется шехерезадой. (О соборе см. в ркп. фундамент. библиотеки Московск. дух. Академии № 201, л. 286 об.).

2) Фасад церкви у Снегирева и Мартынова в «Русской Старине», тетр. XIV, и в L’art russe, л. XI. У первых приложен и план, но он или неправилен или по крайней мере для нас невразумителен.

3) Собр. летт. VI, 296 (Софийск. Временник Строева II, стр. 386; поставлена на месте прежней круглой, весьма малой, у которой тоже были колокола на верху).

4) Преосв. Макария «Археологическое описание церковных древностей в Новгороде», I, 450.

333

второй половине XV века и состоявшая в том, что западные мастера начали строить нам каменные церкви на манер наших деревянных церквей. Так как мастера при своем введении нового вида архитектуры руководствовались тем побуждением, что наша деревянная архитектура имела некоторое сходство с западной архитектурой готической и так как они отчасти ввели в новую архитектуру и орнамент готический: то она может быть до некоторой степени названа русской готикой 1).

В рассматриваемое нами время начали у нас делать пристройки к церквам (как каменным, так и деревянным), которые получили название трапез и которые представляли из себя нечто так сказать безархитектурное: всегда строились в одном и том же виде несколько продолговатого четвероугольника, покрытого на два ската (в каменных церквах по сводам, в деревянных—по стропилам над плоским потолком). Назначением трапез было то, чтобы устроят в них теплые церкви для зимнего служения, поелику собственные церкви (с появлением трапез получившие названия «настоящих»,—так по крайней мере в некоторых местах) всегда были холодные 2). Название трапез взято с трапез или столовых монастырских, потому что в монастырях (как это нужно подразумевать) давно вошло в обычай устроят теплые церкви для зимнего служения в их трапезах или столовых. Когда начали устроят трапезы при приходских церквах в Московской области, не имеем сведений; в Новгороде первая такая трапеза была построена в 1538 г. 3), а во Пскове—в 1544 г. 4).

Относительно материала, употреблявшегося на стройку каменных церквей, и относительно технических способов стройки произошли в наше время отчасти некоторые перемены, отчасти улучшения против периода домонгольского.

В Суздальско-Владимирской Руси каменные церкви были строимы в период домонгольский не из кирпича, как это в Руси Киевской, а именно из камня (I-го т. 2-я пол., стр. 76 fin. sqq/88). Так это продолжалось и в Руси Московской до второй половины XV века (и от этого кирпичные церкви до сих пор называются у нас каменными),

1) Дополнительное о так называемых монументальных каменных церквах нашего времени см. ниже в списке каменных церквей, приложенном к этой главе, стрр. 388—403.

2) (Настоящими назывались главные церкви в противоположность приделам. См. в Историч. Записках о Кривоезерской пустыне иеродиакона Филумена,М. 1862 г., в описании сего монастыря 1676 г., стр. 15).

3) Собр. летт. VI, 303.

4) Ibid. IV, 306.—Иногда, а может быть и не редко, трапезы отапливались посредством так называемых черных печей, не имеющих труб, см. рядную запись на построение церкви 1666 г. в «Известиях Археологич. Общ.», т. II, col. 318.

334

а со второй половины XV века начали строить из камня и кирпича вместе или из одного кирпича 1).

Псковичи, начав соревновать Новгородцам в строении каменных церквей, стали строить их не из камня и кирпича вместе, как это было в Новгороде (ibid. стр. 77/88), а из одного камня, как это было на Москве 2) (и именно—не из бесформенных каменных плит и глыб, как в Новгороде, а из камней, обтесанных в правильные квадраты, как на Москве, хотя способ обделки был ими заимствован не из Москвы, а от соседних Немцев) 3). С конца первой четверти XVI века в Пскове начали строить церкви вместе из камня и из кирпича 4).

До Аристотеля Фиораванти московские мастера не умели хорошо приготовлять известь для цемента,—разводили слишком жидко, так что выходило неклеевито (некрепко). Аристотель ввел надлежащее приготовление извести 5).

Он-же—Аристотель начал делать кирпичи новой формы против прежних наших (уже и продолговатее прежних) и лучшего, чем прежние наши, качества (тверже: «егда его,—кирпич, ломать, то в воду размачивают»?) 6).

Он же—Аристотель ввел стенные связи из железных полос вместо употреблявшихся у нас дотоле для сей цели дубовых брусьев; а также ввел в обычай класть эти железные связи и внутрь самых стен 7).

1) Собр. лета. VI, 233 (середина, о церкви Троицкого Московского подворья) и 234 (конец, о церкви Спаса в Чигасах).

2) 1-я Псковск. детой, под 1524 г.,—в Собр. лета. IV, 296, col. 1.

3) Когда в 1474 г. упал в Москве начатый митр. Филиппом Успенский собор и великий князь призвал Псковских мастеров, то последние, осматривая уцелевшие остатки упавшего собора и похулив московских мастеров за неуменье приготовлять известь, похвалили их за то, что стены «гладко делали»,—Собр. лета. VI, 198: значит, и сами делали так же. Никоновская летопись говорит, что Псковские мастера от Немец навыкли каменосечной хитрости,—VI, 58 нач.

4) 1-я Псковская летопись, ibidd.

5) Собр. лета. VI, 195 нач., 198 fin., 200 нач.

6) Ibid. 200 нач.

7) Ibid. стр. 205., (Подробную порядную запись на строение каменной церкви 1688 г. см. в Записках Императ. Археологич. Общества т. X, стр. 449.—Предписания XVII в. о строении каменных церквей см.: патр. Иоакима ibid. стрр. 441 и 442. Его же от 1682 г.: «рвы под предел и олтарь копать на целых местех, чтобы умерших кладбищ в тех местех не было; а верхи на тех церквах достроить против прочих каменных церквей не шатровые, и алтари сделать круглые, и входы б были в церковь и в предел особые, а из церкви в предел входу отнюдь не было, а в церкви и в пределе во олтарных стенах царские двери были б посреди, а по правую их

335

Мы говорили выше, что великий князь Галицкий Данило Романович начал было обстраивать каменными церквами свой стольный город Холм. Скажем об архитектуре его каменных церквей.

Из трех или четырех каменных церквей, построенных Данилом в Холме, как кажется, ни одной не сохранилось до настоящего времени. Но судя по описанию церквей в летописи, можно предполагать, что он хотел ввести у себя особый вид византийской архитектуры, именно—архитектуру Афонскую, с заимствованием орнамента из архитектуры западной. Во всяком случае из подробностей, сообщаемых летописью, и из ее общих уверений следует, что церкви были изящной византийской или, может быть, византийско-западной архитектуры. О церкви св. Иоанна Златоустого она говорит: «созда же (Данило) церковь святого Ивана красну и лепу; зданье же ее сице бысть: комары четыре, с каждого угла перевод, и стоянье их на четырех головах человецских изваяно от некоего хытреца; окна три украшена стекли римьскыми; входящи во алтарь стояста два столпа от цела камени, и на нею комара, и выспрь же верх украшен звездами златыми на лазуре; внутрьнии же помост бе слит от меди и от олова чиста, яко блещатися яко зерцалу; двери же ей двои украшены каменьем (мрамором) галичскым белым и зеленым холмским, тесаным, изрыты неким хытрецем Авдьем, прилепы от всех шаров (красок) и злата, на предних же 1) (дверях) бе изделан Спас, а на полунощных святый Иван, яко-же всим зрящим дивитися бе» 2). О церкви свв. Космы и Дамиана летопись говорит: «созда (Данило) церковь святыма безмездникома Кузме и Демиана (у) во честь, имать четыре столпы от цела камени нетесаного, держаща верх (далее с ошибками написанное и непонятное: «с тех же (столпов?) другый (верх?) и (иже?) в алтарь пресвятого Дмитрея, стоит же пред бочными дверми (столп?) красен, принесен издалеча») 3). О церкви Богородицы летопись говорит: «созда же (Данило)

сторону южные, а по левую северные; по правую сторону царских дверей образ Спаса, за ним святого, которого храм, по левую Богородицы; старого престола антиминс заделать в новом престоле в десном столпце. Акт. Юридич. Калачова т. I, № 27, III, стр. 67. Его же, о каменной двухэтажной церкви: «верхние бы церкви алтарь был над нижнею церковью, чтоб нижние церкви алтарь был выпущен, а не под алтарем верхним»; о верхе на церкви, иконах и дверях в алтаре, что выше; о старом антиминсе тоже; старую (деревянную) церковь, если не будут просить куда-нибудь, разобрать, вывесть на поле и сжечь. Владимирский Сборник Тихонравова стр. 176. Патр. Адриана,—Владимирский сборник Тихонравова стр. 184; Записки Императ. Археологич. Общества т. X, стр. 444. Ср. распоряжения Стефана Яворского,— Владимир. Сборник Тихонравова стр. 185, и Иеронима, епископа Владимирского и Муромского, 1777 г.,—Записки Императ. Археологич. Общества т. X, стр. 445 fin.).

1) В печатном неправильно или ошибочно: «на преди их же».

2) Ипатск. лет. стр. 558 sub fin.

3) Ibid. стр. 559.

336

церковь превелику во граде Холме во имя пресвятыя Приснодевыя Мария, величеством и красотою не мене сущих древних» 1).

Постановка куполов на высеченных из мрамора колоннах вместо складенных из камня или кирпича столпов составляет особенность Афонской архитектуры. И если Даниил действительно хотел ввести у себя эту архитектуру, то должна быть предполагаема еще другая ее особенность,—так называемые закрестья, о которых см. во 2-й половине I-го тома, стр. 68/79.

Не ясно, как понимать то, что в церкви Иоанна Златоустого купол стоял на четырех головах человеческих,—так ли, что целые колонны имели фигуры людей и представляли из себя кариатиды, или, что гораздо вероятнее, так, что капитель каждой колонны была высечена на подобие четырех голов человеческих, соединенных вместе и обращенных в четыре стороны. Но то или другое, во всяком случае это из архитектуры (архитектурной орнаментики) западной. Равным образом с Запада и римские или цветные, расписные, оконные стекла.

Когда летопись говорит о церкви Богородицы, главной в городе 2) и следовательно—кафедрально-епископской, что величеством и красотою она была не менее древних церквей, то с вероятностью нужно понимать это так, что величиной и украшением она более или менее подходила к монументальным церквам периода домонгольского.

Кроме трех или четырех каменных церквей в самом Холме Данило Романович построил еще каменную церковь в городе Дорогичине (или Дрогичине, находящемся на Западном Буге, ниже Брест-Литовска, ныне заштатном городе Гродненской губернии, Бельского уезда). Летопись называет эту дорогичинскую церковь, посвященную, как и главная холмская церковь, имени Богородицы, прекрасною церковью 3).

В рассматриваемое нами время, как и в период домонгольский, каменные церкви представляли собой только ничтожное исключение в общей массе всех наших церквей, которая теперь, как и тогда, состояла из церквей деревянных. Об архитектуре деревянных церквей мы ничего не можем прибавить к тому, что сказано нами в I-м томе (2-й полов. стр. 106 sqq/126 sqq), ибо после его напечатания наших сведений, к сожалению, нисколько не прибавилось 4). Мы можем только

1) Ibid. стр. 560.

2) Ипатск. летоп. стр. 590 нач.

3) Ипатск. стр. 524.

4) В «Ниве» 1881 г., № 19, помещен рисунок 20-главой деревянной церкви, находящейся в г. Вытегре Олонецкой губернии; (за 1884 г. № 31 — вид деревянной церкви Вологодской губ. половины XVII в.). Прочитали мы где-то, что находящийся в г. Шенкурске Архангельской губернии деревянный собор (построенный в 1681 г., Е. Молчанова Описание Архангельской губернии, стр. 174) представляет собою деревянную церковь колоссальную по

337

повторить наше самое горячее желание, чтобы отечественные гг. археолога обратили нарочитое внимание на довольно достаточный еще пока остаток этих церквей и привели его в возможную известность 1). Деревянные церкви представляют собою именно то, чем мы проявили в архитектуре свой национальный дух и свое национальное творчество: весьма грешно нам будет, чтобы не сказать гораздо большее, если мы дадим погибнуть этим церквам бесследно (О! если бы гг. археологи, устрояющие съезды, вместо устроения этих съездов, от которых, конечно, много приятности, но едва ли особенно много пользы, снарядили экспедиции для описания деревянных церквей, с описанием при этом кстати и многого другого, входящего в область церковной и гражданской археологии! Они сделали бы дело истинно хорошее и обессмертили бы себя гораздо прочнее, чем съездами). Для приведения в известность деревянных церквей существует и весьма важное побуждение практическое. В настоящее время некоторые у нас заботятся о восстановлении национального стиля в архитектуре. Но что такое этот национальный стиль, заботящиеся столько же мало знают, сколько и не заботящиеся: бочки с защипами и с гребнями на верхах зданий, как это всем и каждому известно по многократно изданному рисунку бывших царских палат в селе Коломенском, а затем русское-де есть все пестрое (и при том нелепом предположении, что наша архитектура позаимствовалась из архитектур мавританской, индейской и чуть не сотни других, у нас готовы искать нашего пестрого по всему свету). Приведите в из-

размерам и замечательной архитектуры; из Словаря Семенова узнаем, что Петрозаводский деревянный собор, построенный при Петре Великом и также замечательный по своей архитектуре (рисунок его у Озеренковского в Путешествии по озерам Ладожскому и Онежскому, на конце табл. IX), до сих пор остается целым (под сл. Петрозаводск).—(В Гуслицах деревянная маленькая церковь, будто бы построенная, обыденно, митроп. Фотием,—см. сказание о начале и настоящем положении Спасо-преображенского Гуслицкого монастыря, Москва, 1863. В Пскове в 1544 г. поставили деревянную церковь с трапезою Феодосия Печерского, а дотоле не бывало,—Собр. летт. IV, 306. (Чего не бывало: Феодосия или с трапезою?). Деревянная церковь XVI в. близь Псково-печерского монастыря см. Святыни и древности Пскова гр. Толстого стр. 103 и стр. 39 прим. 5. Описание крошечной деревянной церкви нач. XVII в. см. в Вятских епарх. ведомостях 1863 г., № 22, стр. 627 (тут же стр. 629 весьма замечательная икона архангела Михаила. Описание размеров Сольвычегодских деревянных церквей XVII в. (паперти большие),—Записок Археолог. Общ. т. VIII, стр. Смеси 52 sqq, Сольвычегодск в XVII в.).

1) Что еще довольно достаточно остается деревянных церквей в Олонецкой губернии, это мы слыхали от очевидцев; что довольно достаточно остается их в Архангельской губернии, см. в книге А. Михайлова Очерки природы и быта Беломорского края России, Спб. 1868 г., стрр. 107 нач. и 148; полагаем, что также еще довольно достаточно остается их и в Вологодской губернии.

338

вестность деревянные церкви и по ним изучайте русский стиль (а затем, если Бог наделил вас талантом и творчеством, воссозидайте и разрабатывайте его и давайте ему движение вперед...) 1).

1) Считаем нужным сделать здесь поправку относительно объяснения, данного нами в I-м томе техническому выражению «вверх» (2-й полов. стр. 116/137). Из одного, не хорошо досмотренного нами прежде, акта оказывается, что выражение означает не указанный нами способ стройки, а какой-то вид или какую-то форму церкви (церковь строить вверх тридцати венцов,—Известий Археолог. Общ. т. II, col. 317).—(Об архитектуре деревянных церквей в книжке: «Древняя деревянная церковь в скиту Гефсиманском близ Троице-Сергиевой лавры, Москва, 1853 (нечто, сначала); в Журн. Мин. Нар. Просв. 1845 г., Февраль, в статье Плаксина, «История изящных искусств в России». О церквах шатровых см. Акт. Юридич. 1838 г. № 231, стр. 253 col. 1, 254 col. 1 fin., col. 2, 255 col. I. Шатровая церковь в длину 9 сажен, поперек 4 сажени,— Записок Археолог. Общ. т. VIII Смеси стр. 55, 13 (Шатровый только верх?). Иногда были шатровые только верхи, служившие основанием (фонарями) для глав, а самые церкви четверо-угольные или иной нешатровой формы,—Исторические записки о Кривоезерской пустыне иеродиакона Филуменастр. 13 fin. и 14; Владимирский сборник Тихонравовастр. 155 col. 1, 157 col. 1 fin.; Записок Археолог. Общ. т. VIII Смеси стр. 54 нач., Сольвычегодск. Алтари в 4 стены,—Владим. сборник Тихонравовастр. 168 col. 1, 169 col. 1 fin. и 170 col. 1,—Подрядные записи на строение церкви XVI в.,—Акты Юридич. Калачова, т. II, № 254, стр. 776; конца XVII в. со многими техническими подробностями,—Записок Археол. Общ. т. VIII, Смеси стр. 90 (Устькулуйский погост), и другая, тоже с подробностями, ibid. стр. 92 прим. Замечательно в этих двух грамотах: рубить высотою, как мера и красота скажет. Было значит художественное чувство архитектурной красоты.—Подрядные записи: 1666 г. на построение деревянной теплойцеркви (с техническ. подробностями и архитектуры, замечат.),—Известий Импер. Археолог. Общ. том II, стр. 316;—с техническими подробностями ibid., т. III, стр. 280 sqq.—Предписания начальства XVII в. относительно строения церквей: 1) Питирима Сарского и Подонского 1662 г.,—Записок Импер. Археолог. Общ. т. X, стр. 439 о деревянной церкви (придел прирубить к церкви особой статьей и ход в придел с паперти, а не из церкви; главы на церкви были бы не шатровые, алтари. круглые тройные, в алтаре трои двери, старый антиминс заделать в десном столбце престола. 2) Казанского митрополита Иоасафа 1676 г. о деревянной церкви: чтобы церковь была о пяти верхах, а не татрами, три алтаря круглые прирубные, в большом алтаре три окна, в меньших по одному, престол о пяти столпах,—в среднем пятом мощи святых; в алтарь трои двери—царские, в жертвенник, в кутейник; в церковь трои двери—северные, южные, западные, перед западными дверьми паперть; чтобы в церкви пределов не было, а строить предел на отводных папертях за церковною стеною с прирубными ж круглыми алтари. Описание Симбирского Спасского девичьего Монастыря, Москва, 1852, Акты, № 2, стр. 39. См. другую грамоту его в Акт. Юридич. 1838 г. № 380.—3) Относительно церкви 1681-го года: «а верх бы на той (имеющей быть построенною) церкви был не шатровой и алтарь учинить круглой тройной, а в церкве в алтарных стенах посреде

339

(Это было написано в 1881-м году. Теперь мы должны с искреннею радостью сказать, что в последнее время деревянные церкви привлекли к себе внимание и заботы архитекторов-археологов. В 1895-м году Императорская Академия Художеств предприняла издание руками академика В. В. Суслова Памятников древнего русского зодчества: в семи доселе напечатанных выпусках Памятников вместе с снимками с церквей каменных помещено 11-ть прекрасно сделанных снимков с деревянных церквей Архангельской и Вологодской губерний).

Дополнение к церквам составляют колокольни и бильницы.

Колокольни были строены каменные и деревянные; бильницы, как со всею вероятностью нужно думать,—исключительно деревянные.

В период домонгольский у нас не было строено каменных колоколен, и можно относить к нему разве одну только колокольню Новгородского Софийского собора (см. I-го т. 2-ю полов. стр. 134 sqq/157). В рассматриваемое нами время эти колокольни начали строить у нас и строили, но до какой степени строение их вошло в обычай и до какой степени были они многочисленны к концу правления митр. Макария, пока ничего не можем сказать. Каменные колокольни строены были двух форм: Новгородской, первообразом которой послужила колокольня Новгородского Софийского собора, и Владимирско-Московской, которая представляла некоторое видоизменение формы Новгородской. Обе формы описаны нами в I-м томе (2-й полов. стрр. 133 и 134/155—157)1.

б были царские двери, по правую сторону южные, а по левую северные, а подле царских дверей между южных в начале поставить образ Всемилостивого Спаса, а подле того образа поставить образ настоящего того святого храма, а по левую сторону царских дверей поставить образ пресвятые Богородицы и иные образа по чину»... Храмозд. грамота в Чтен. Общ. Ист. и Древн. 1880 г., кн. 2, Материалы для истории Архангельской епархии, стр. 10.—4) Афанасия архиепископа Холмогорского конца XVII в.,—Известий Импер. Археолог. Общ. т. III, стр. 474 sqq; Записок Археолог. Общ. т. VIII Смеси стр. 89 (Устькулуйский погост).—В 1702 г. предписание, чтобы на церкви деревянной верхи были не шатровые, а «с бочками, как и на прочих деревянных церквах верхи бывают»,—Древние акты Воронежского Покровского монастыря, присланные мне Cm. Зверевым, стр. 32 col. 1).

1) О колокольне Покровского собора или церкви Василия Блаженного, представляющей, по-видимому, возражение против сказанного, см. сейчас ниже.—(В 1476 г. сделана колокольня в Ростове архиепископом Вассианом,— Карамзин к т. V1 прим. 629 col. 93. Стенообразные (Псковские) колокольни см. в сборнике чертежей Москвы и гор. Пскова (Приложение ко II-му тому Записок славяно-русского отделения Археологического Общества, Спб., 1861). Колокольня Новгородского Софийского собора в начале XVII в. о пяти верхах шатровых (колоколов 14),—Известий импер. Археолог. Общ. т. III, стр. 377 fin. В одной из Псковских церквей древняя колокольня на западной стене церкви,—Святыни и древности Пскова гр. Толстого стр. 68. В Псково-Печерском монастыре колокольня состоит из нескольких столбов, поставленных в одну линию и соединенных арками,—ibid. стр. 116).

340

Деревянные колокольни и бильницы были строены в форме башен двоякого вида: восьмигранных, глухих, с высоким шатром на столбах над площадкой, на которой висели колокола и била, и четвероугольных в несколько этажей, с большими пролетами и с тем или другим низким верхом. Форма первых башен, как можно и должно думать, взята была с наших домовых теремов, при чем произведено было только некоторое изменение соответственно назначению (открытая площадка для колоколов и бил); форма вторых башен взята с греческих бильниц (см. I-го т. 2-ю полов. стр. 137/160—161). В позднейшее время у нас начали строить каменные колокольни, подобно тому как и церкви, «на деревянное дело» в форме сейчас указанных восьми-и-четверо-угольных башен; но это случилось уже после половины XVI века 1).

В период домонгольский деревянные колокольни и бильницы, как особые и нарочитые здания, находились далеко не при всех церквах и вероятнее, что находились только при самой меньшей их части.

1) Нынешняя колокольня Покровского собора или церкви Василия Блаженного есть восьмигранная невысокая башня с шатровым верхом. Но она—не первоначальная и современная построению собора, а позднейшая неизвестно какого времени, поставленная на место первоначальной, которая была стенообразная (см. эту последнюю на изображении крестного хода на Лобное место, но не в L’art russe, где ее нет, и не у Белянкина, у которого она есть, но неудовлетворительно представленная, а на самом изображении или самой картине).—(Колокольня шатровая в 10 стен,—Владимирск. сборник Тихонравова стр. 170 col. 1 fin. На колокольне нет креста,— Житие преп. Сергия лл. 15 и об., 108 об. На плане Москвы 1610 г., напечатанном в Известиях Импер. Археолог. Общ. т. IV, выпуск 5-й, несколько колоколен столбовых: столб, покрытый маленькой четырехскатной крышей, на крыше крест (как на фабриках и заводах висят колокола). См. церковь вниз к Москве реке от Василия Блаженного; за Москвой рекой на конце улицы, которая против мосту; в Кремле правее Ивана Великого; на Красной площади и пр. Архим. Макария Памятники церковн. древностей Нижегород. губ. (Записок Импер. Археолог. Общ. т. X) колокольня в селе Пальце Нижегор. у. старая на четырех столбах, обитая тесом, стр. 308. В Княгининском уезде по описной книге 1672 г. (Записок русск. и слав. отд. Импер. Археолог. Общ. т. I-го отд. 3-е стр. 140 sqq) были колокольни деревянные: 1) «колокольница на четырех столбах» (стр. 143), а на ней восемь колоколов (небольших: первый 12 п., второй 8 п., 3-ий 4 п., и пр.); 2) «колокольня на четырех столбах» стр. 145 fin. (а на ней 6 колоколов,— 1-й 19 п., 2-й 5 п.), 3) «колокольня на четырех столбах, покрыта шатром тесовым с крестом» стр. 148 (а на ней 5 колоколов,—1-й 3 п., 2-й 2 п. и пр.), 4) «колокольня столбовая» стр. 149 (а на ней три колокола, а весу в них пуд), 5) «колокольня на столбу» стр. 150 (а на ней 4. колокола,— 1-й 7 п., 2-й 1¹/₄ п. и пр.), 6) «колокольня на столбе» стр. 151 (а на ней 4 колокола,—1-й 1 п. 11 гривенок и пр.), 7) «колокольня на столбе» стр. 152 (а на ней 3 колокола, весу 3 п.), 8) «колокольня на двух столбах» стр. 155 (а на ней четыре колокола малых); 9) «колокольня, поставлен столб, покрыт тесом» стр. 156, а на ней два колокола,—весу 3 ¹/₂ п.).

341

Относительно нашего времени нужно думать, что, еще не став общей и непременной принадлежностью всех церквей, они вошли в употребление сравнительным образом более общее (как и чем заменяемы были настоящие колокольни и бильницы, об этом см. в I-м томе, 2-й полов. стр. 137/161 1).

(Часовни отчасти заменяли церкви,—см. в житии Савватия Соловец. часовню на Выге, где он был причащен игуменом. Лаврск. ркп. № 692, л. 344.—О назначении часовен (пении в них без священника часов),—Епифаниево житие преп. Сергия Радонежского. Волокол. ркп. № 644, л. 282.—В часовнях совершали церковные службы непосвященные лица,—Акт.Истор. т. I, № 101, стр. 144. О домашнем богослужении (в часовнях?) см. Поучения митр. Алексия: «не говори: отпоем себе дома»,—Прибавлл. к Творр. свв. отцц. ч. V, стрр. 35 и 36.—Часовницы при домах,—Житие преп. Сергия, л. 41).

Обращаемся к внутреннему устройству церквей и к их внутренним принадлежностям.

В период домонгольский в каменных церквах наших, по примеру Греков, всегда устрояемы были, так называемые полати или хоры | (I-го т. 2-я полов. стр. 207 fin./241—242). В позднейшее время эти полати или хоры исчезают из наших каменных церквей. Когда началось исчезновение, положительно сказать не можем; но с вероятностью думаем, что со времени постройки Московского Успенского собора Аристотелем Фиоравенти. Аристотель не сделал в соборе полатей или потому, что их не было в западных церквах или—что вероятнее— потому, что от великого князя он. получил приказание не делать их, так как именно от них (от всхода на них, сделанного в стене) упал построенный перед ним собор 2). Можно думать, что, последуя примеру нашего собора, и начали переставать устраивать полати в каменных церквах 3).

Относительно церквей деревянных мы имеем свидетельства, что по крайней мере иногда были делаемы в них полати 4). Но как часто,

1) (Колокола в стене церкви, в особо устроенном месте (полов. XVI в.),— Акт.Юридич. Калачова т. II, № 254, стр. 776. Вместо колокольни пень сосны (колокол один и железное било) в начале XVIII в.,—Известий Импер. Археолог. Общ. т. III, стр. 478 fin. Иногда колокола вешались на паперти,— Акт. Юридич. 1838 г. № 231, стр. 254 col. 1).

2) Аристотель сделал только полати над одной из боковых алтарных абсид собора,—Собр. летт. VI, 221.

3) Не должно, однако, представлять дела так, чтобы после постройки Успенского собора сразу прекращено было их устроение в каменных церквах: в Московском Благовещенском соборе, построенном после Успенского (в 1484—1489 г.) они снова есть (а в Московском Архангельском соборе, построенном после Благовещенского, в 1505—1508 г., их снова нет).

4) См. у Неволина О пятинах, прилож, стрр. 103 sub fin. и 336.

342

ничего не можем сказать (а как заменяемы были полати в деревянных церквах, см. I-го т. 2-ю полов. стр. 208/242) 1).

В вопросах царя Ивана Васильевича в Стоглавому собору было обращено внимание последнего на то, что тогда как в Новгороде и во Пскове во всех церквах есть при алтарях южное боковое отделение, называемое кутейником, в которое вносятся кутья и канун за здравие и за упокой и на Пасху и в другие дни сыр, яйца, ряби печеные, калачи, пироги, блины, караваи и всякие овощи, на Москве этого отделения нет и все сейчас указанное вносится в жертвенник или в алтарь, что запрещают правила святых апостолов и святых отцов 2). Собор в своих предписаниях строго воспрещает вносить в жертвенник или алтарь всякие брашна и людские сокровища 3); но что касается до кутейника, то, вероятно, находя его устроение не во всех церквах удобным, не дает прямого предписания об этом, а только разъясняет, что, в случае существования в церкви при алтаре южного бокового отделения, в него должно вносить брашна и овощи, как назначенного именно для этой цели 4).

Сам Стоглавый собор обратил внимание на то, что во многих деревянных церквах нет в жертвенниках кладязя, над чем священнику руки умывать (который не устроялся, очевидно, из опасения сгноить церкви) и не держат горна с угольем, в чем греть укропец, потребный для влияния в святой потир (что не делалось, очевидно, из опасения пожаров 5). Собор повелевает на будущее время, чтобы въезде в жертвенниках были устроены кладязи, быв приделываемы к стене в трех дощечках, и чтобы въезде потребный для богослужения укропец был приготовляем в жертвенниках на горнах, а не был приносим из домов 6). Последнее предписание собор мотивирует тем, что вода, принесенная из дому и взятая у печи из горшка, может быть нечистою (а что касается до опасности пожаров, то собор указывает принимать меры предосторожности).

Из дела дьяка Висковатого видно, что на Москве до половины XVI века жертвенники всегда устрояемы были меньшими по размерам престолов и всегда вплотную приставляемы были к стене, ибо Виско-

1) (Женщины в притворе,—Житие преп. Сергия л. 14 fin. В церквах Московской епархии до сих пор женщины становятся у стен на возвышении (паперть, бабинец). Пруст — сени (паперть),—Житие преп. Сергия л. 259).

2) 36-й вопрос из числа первых вопросов,—Казанск. изд. стр. 74 fin. (В церковь снедей не вносить, а только кутью,—митр. Зосима в Памятнн. Павлова col. 794).

3) Глава 12, Казанск. изд. стр. 99.

4) Глава 13, Казан. изд. стр. 101.

5) Глава 9, Казанск. изд. стр. 90.

6) Ibid. стр. 91 sqq.

343

ватый самым решительным образом протестовал против жертвенника, устроенного в Благовещенском соборе, который сделан был равным по величине престолу и был отставлен от стены 1). Собор, судивший Висковатого, основываясь на том, что жертвенники, устроенные «тем образцом», как новый Благовещенский, существовали в других местах России кроме Москвы «от древних лет», признал спорный образец не заключающим в себе «никоторого сомнения ни разньства» 2).

О предалтарных иконостасах, которые в продолжение рассматриваемого нами времени, как и в период домонгольский, назывались у нас не иконостасами, а деисусами (и отчасти, согласно греческому их названию τέμπλον,—тяблами) 3) мы обстоятельно говорим в I-м томе (2-й полов, стр. 171 sqq/199 sqq), и здесь сделаем только некоторые дополнения (и поправки),

1) Чтений Общ. Ист. и Древн. 1858 г. кн. 2-я, дела стрр. 8 и 32.

2) Ibid. стр. 23 (сfr стр. 32).

3) Относительно употребления названия тябла прибавим к сказанному в I-м томе (2-й полов., стр. 185—186, прим./216—217, прим.), что оно употреблялось не только в смысле рядов икон деисуса (в собственном и частнейшем смысле—того, в котором двунадесятые праздники, в несобственном и общем—всякого), но еще в смысле самых полок, на которых стояли иконы деисуса.—(«Верхнее тябло»,—Псковск. 1-я в Собр. летт. IV, 194 sub fin.,—ряд в тябле или деисусе. «Большое тябло»—главная, первая от низу, полка,—Записок русск. и слав. отделения Импер. Археологич. Общества т. II, стр. 180 fin. Тябло—часть иконостаса, которая над местными иконами, т. е. весь иконостас, за исключением местных икон,—Историч. записки о Кривоезерской пустыне иерод. Филумена, стр. 15 fin.; Владимирский сборник Тихонравовастр. 141 sqq и 168 sqq; Новгород. 3-я летоп., л. 7214, стр. 276; Записок русск. и слав. отд. Импер. Археол. Общ. т. I-го отд. 3 стр. 140 sqq, ibid. т. II стр. 139 и 142 (первый ряд икон над местными—тябло, второй—деисус), и потом ряды икон над деисусом и над праздниками и над пророками ibid. стр. 168; ibid. стр. 180 деисус в тябле и потом над праздниками и пророками тябла стр. 181 fin.—Тябло собственно полица или доска, на которой иконы,—Владимирский сборник Тихонравова, стр. 180—181 fin. Тябло—щит: «над деисусом, и над праздники, и над пророки три тябла, резаны в них травы сквозные, по травам золочено красным золотом с краски»,—Записок рус. и слав. отд. Импер. Археологич. Общества т. II, стр. 168. Тябло у Сербов темило,— см. Словарь Миклошича6-язычный под сл. «иконостас».—Летописец на тябле (запись о построении церкви на. иконостасе),—А. Ф. БычковаОписание сборников императ. Публичной Библиотеки, стр. 122; Описание Московского Богоявленского монастыря еписк. Никодима(Белокурова), Чт. Общ. Ист. и Др. 1876 г. кн. 4, стр. 39; Трудов Владимирской Архивной Комиссии т. IV, Отделения архива старых дел Владимир. духовн. Консистории стр. 97; Описание Соловецкого монастыря в сборнике № 10, стр. 41; моей Ист. Русск. Церкви 1,2, стр. 647 fîn. 769; Известий Спб. Археологич. Общества т. II, col, 317).

344

Иконостас, после того как он явился и развился, представлял из себя в древнее и старое время наш нынешний иконостас, но без его нижних так называемых местных икон. В рассматриваемое нами время эти местные иконы явились уже пред алтарем, но еще не были поставлены под самую алтарную арку и приставлены к самой алтарной стене, в одну линию с верхними иконами (с деисусом), а стояли в киотах отдельно и особо, более или менее впереди арки и стены. Иконы эти сняты были с образца икон настенных и настолпных. В древнее время всех икон в церквах было три класса: во-первых, совокупность нескольких рядов или полок икон, находившихся в алтарной арке и на алтарной стене и составлявших так называемый деисус; во-вторых, то или другое небольшое количество небольших размерами икон, лежавших пред, алтарем на аналоях «на поклоне» и называвшихся наместными или местными, каковое название пока не может быть удовлетворительным образом объяснено 1);

1) В I-м томе (2-й полов. стр. 183/213) мы толкуем слово наместный в смысле праздничный и усвояем название дванадесято-праздничному ряду икон деисуса. Но наместные иконы не были наши праздничные, с чем вместе мы должны отказаться и от нашего толкования слова (хотя «мъстьный» действительно значит праздничный, при чем к примеру, приведенному Востоковым, можем указать другой, позднейший, пример,— Воскресенск. лет. под 1380 г. в Собр. летт. VIII, 38: «облекошася в одежда местная»): Владимиро-Волынский князь Владимир Васильевич списал две наместные иконы—св. Георгия и святой Богородицы,—Ипатск. летоп. под 1288 г., стр. 610 нач., а это иконы—не наши праздничные. Что наместные иконы были малых размеров и, следовательно, должно предполагать, что они лежали на аналоях, это дает знать свидетельство Патерика Печерского, которое мы приводим в I-м томе (2-й полов. стр. 181, прим. 4/стр. 211, прим. 3: «великих икон пять деисуса и две наместнеи». От чего малые поклонные иконы, лежавшие на аналоях, получили название наместных, а по позднейшему—местных, этого, как сказали, пока мы не в состоянии объяснить удовлетворительно. В Деяниях апостольских, гл. 21, ст. 12, словом наместный переводится греческое ἐντόπιος, чтозначит местный житель; в Олеговом договоре с Греками, читаемом в первоначальной летописи под 912 г., слово «местник» употребляется в том же смысле (Лаврент. летоп. стр. 36, Ипатск. лет.—22). Может быть, в приложении к налойным поклонным иконам слово наместный должно быть понимаемо так, что они были собственно церковные, тогда как иконы настенные и настолпные могли быть частными иконами прихожан, отдельных лиц или целых селений. (Об образах прихожан в церквах,—Дополн. к Акт. Ист. т. V, стр. 461 нач.; А. С. Лебедева Белгородские архиереи стр. 57). Прилагательное «наместьн» в древнее время употреблялось вместо существительного «наместник»—ὁ ἀντ’ ἄλλου τεταγμένος, vicarius, см. у Востокова в Словаре под словом «наместьн»: принимая слово в этом втором значении можно толковать его в приложении к нашим иконам так, что они замещали, заменяли собою для целования иконы, стоявшие высоко в

345

в-третьих, большее или меньшее количество больших размерами икон, находившихся на стенах и на столпах церкви и помещавшихся в киотах 1). В позднейшее неизвестное нам время и по неизвестным нам побуждениям начали делать наместные иконы вместо малых, полагавшихся на аналоях, подобно настенным большие и подобно им поставлявшиеся в киотах 2). Эти-то большие наместные иконы, стоявшие в киотах пред алтарем в некотором отдалении от его стены, быв придвинуты вплотную к последней по побуждениям, которые указаны нами в I-м томе (2-й полов. стр. 185/216, конец на странице примечания) и явились нынешними местными иконами, составившими и составляющими одно общее с старым деисусом 3). Но, повторяем, в

деисусе). [Ср. то, что говорит Е. Е. Голубинский во втором издании 2-ой половины I-го тома стр. 213 и особенно в дополнениях стрр. 900—903].— (В Новгородском Софийском соборе в XVII веке: «подле налоев в киоте икона ново поставлена, меж местными иконы—Спасом, седящим на престоле, и верховных апостол Петра и Павла, мерою и подобием чудотворного образа (т. е. список с образа) пречистые Богородицы Одигитрия Тифинския, принесен с Тихфины, как государевы послы... пришли в Новгород в 125 году, обложен серебром» (в киоте, который описывается), см. «Отрывки из описи Новгородского Софийского собора первой половины XVII века» в Известиях Петербургского Археологического Общества, т. III (третий) col. 371. Волокол. ркп. № 410, л. 55: в Новгородском Софийском соборе Пречистая (икона) да София, премудрость Божия, «что у амбона стоят»).

1) К древнему свидетельству, приведенному в I-м томе (2-й полов. стр. 185 прим. 1/стр. 216 прим. 1) вот свидетельство позднейшее. Никоновская летопись под 1473 г. говорит о том, сколько сделано было Московского Успенского собора: «тогда бо бяше еще возделано ее (церкви) до большого пояса, идеже кивоты святым (четвероугольные углубления в стенах, где имели быть вставлены кивоты или киоты) делати начаты на всех трех стенах» (VI, 53. Разумеются не иконы, а раки святых,—см. Софийск. 2-ю, стр. 205).

2) Свидетельства о наместных иконах, стоящих пред алтарем: Никон. лет. VI, 70, 1476 г. fin., Акт. Юридич. Калачова т. 2, № 217, col. 632 sub fin.: «икона поставнаа». (У Срезневского в Словаре: икона поставная, col. 1260 fin. Поставные свечи. Главы древних уставов о каждении и возжигании свеч как будто за то, что храмовая икона лежала на налое. Они говорят отдельно о тябле и отдельно о храмовой иконе: но если храмовая икона не на тябле, то негде быть ей кроме налоя (чего уставы прямо не говорят). [Ср. 2 половину I-го тома стр./901—902]. Имеем другие свидетельства о местных иконах, находящихся пред алтарем, но неясные относительно того, какие иконы разуметь—лежащие на аналоях или стоящие в киотах: Собр. летт. VI, 287 под 1529 г.; Известий Археологич. Общества т. II, col. 58 fin.).

3) В Московском Успенском соборе Владимирская икона Божией Матери до сих пор стоит у стены в той самой киоте, в которой она стояла отдельно от нее. (Назади ее есть изображение, как и на задних сторонах других старых местных икон: ясный знак, что они не были приставлены вплотную к стенам).

346

рассматриваемое нами время они еще стояли пред алтарем в некотором, большем или меньшем, отдалении от его стены, и продвижение случилось только уже гораздо позднее 1).

1) Митр. Макарий, в бытность Новгородским архиепископом, повелел поставить по чину местные иконы в св. Софии,—Собр. летт. VI, 285 sub fin. Но что он повелел только поставить иконы в порядке на том же месте, где они стояли прежде,—в некотором отдаления от алтарной стены, а не приставить к самой стене под деисус, это ясно видно из Новгородского чина так называемого пещного действия, который относится ко времени царя Михаила Феодоровича: в чине говорится, что перед совершением действия, для освобождения пространства перед алтарем, местные иконы выносимы были на время в приделы,—Вивлиоф. VI, 363 и 382 fin.; если бы иконы были вплотную приставлены к стене, то не было бы никакой нужды выносить их. Если икону св. Софии Макарий выше воздвиг, поднял несколько вверх,—Собр. летт. VI, 285, то не должно разуметь это так, что—на алтарной стене, где она теперь стоит в ряду местных икон, а так, что—над царскими вратами, где она должна была находиться, как икона храмовая, см. I-го т. 2-ю полов. стр. 183/213. Мы сказали, что местные иконы начали быть придвигаемы вплотную к алтарной стене, под деисус, так чтобы составить с ним одно целое—один иконостас, после собора 1667 г. и в следствие его предписания, чтобы эти иконы стояли в церквах чинно,—ibid. стр. 186/217, примеч. нач. Это должно быть понимаемо о постепенном общем введении нового обычая, а что касается до частных случаев, то знаем примеры, что в некоторых местах местные иконы были вплотную приставлены к алтарной стене и несколько ранее, см. Записки Археологич. Общества, т. X, стр. 455 (порядная запись 1638 г. об устроении иконостаса,—употребляется именно это слово,—из которой видно, что местные иконы уже составляли нижний ярус последнего). Что в Московском Успенском соборе местные иконы не были еще вплотную придвинуты к алтарной стене в правление царя Михаила Федоровича, несомненное доказательство этого представляет открытие, сделанное в соборе при его возобновлении к коронации [импер. Александра III] и состоящее в том, что нижняя часть его алтарной стены оказалась покрытою (расписанною) изображениями святых: в случае плотной приставки местных икон к алтарной стене, нет смысла писать изображений святых на закрытой ими части стены, а между тем наши изображения не могут быть относимы к более раннему времени, чем 1642-й год, ибо в сем году, по указу царя Михаила Федоровича, собор был расписан совершенно заново, см. Историческое описание собора А. Левшина, Москва, 1783 г., стр. 11 sqq (Мудрецы, разыскивавшие о времени написания изображений, не догадались заглянуть ни в самое это описание ни даже в Снегирева, который говорит с его слов о возобновлении живописи!). На картине, изображающей венчание царя Михаила Федоровича представлена внутренность церкви, в которой происходило венчание, и местные иконы представлены, как стоящие в киотах отдельно от алтарной стены (о картине у Мансветова в Прибавл. к Твор. свв. отцц. 1883, II, 527),—(Иконостас в Московском Успенском соборе при патр. Филарете: праотцы, пророки, праздники, деисус,—Барсукова Источники

347

У Греков их надолтарный деисус устроялся таким образом, что один ряд его икон, именно—дванадесято-праздничных писался на отдельных для каждой иконы досках и что другие ряды икон наибольшею частью писались на одном большом, сколоченном из досок, щите, который назывался τέμπλον’ом, откуда наше тябло (I-го т. 2-я полов., стрр. 176 sqq, 179/205 sqq, 209). При таком устроении у Греков их деисуса ряд икон дванадесято-праздничных мог быть

агиографии, стрр. 443, 438. Царское место было против Николы чудотворца, ibid., стр. 439 fin. В 1663—1664 гг. икона Николая чудотворца была против царицына места в особой киоте (след. не в иконостасе),—см. журнал Вера и Разум за 1901 г., № 7, листок для Харьковской епархии, стр. 143).—Что в Московском Успенском соборе местные иконы были вплотную придвинуты к алтарной стене, поставлены под деисус, только после 1684 г., см. Снегирева Памятники Московской древности, стрр. 5 col. 1 и 135 col. 2; точное указание, где найти указ, см. в его же издании: «Успенский собор в Москве», примеч. 71.—(По описи Владимирского Успенского монастыря 1665 г., напечатанной Тихонравовымместные образа стоят в киотах,— Княгинин Успенский девичий монастырь во Владимире Кляземском, стр. 45 fin. При царе Михаиле Федоровиче еще нет в иконостасе Троицкого собора Сергиевой лавры яруса местных икон,—см. сочинения Скворцова Д. И. об архим. Дионисии стр. 403 fin. (киоты верхние Успенского собора Троицкой лавры); Летописец лавры, изд. Бычковым, архим. Дионисий. Из описи Троицкой Сергиевой лавры 1641-го года (хранящейся в Лаврской ризнице) как будто следует, что в Троицком соборе лавры местные иконы были тогда уже вплотную приставлены к алтарю, а что в других церквах ее еще не были приставлены, ибо при описании иконостаса собора речь начинается с местных икон, как главной составной его части, а при описании иконостасов других церквей отдельно говорится о деисусе и отдельно о местных иконах. Если справедливо наше предположение о местных иконах Троицкого собора лавры, то и начало приставления их вплотную к алтарю должно быть относимо к более раннему времени, чем собор 1667-го года.— В 1636 г. местные иконы еще не в иконостасе,—Исторические записки о Костроме протоиер. Островского стр. 83 fin. В Костроме в 1677 г. икона Феодоровской Божией Матери была поставлена вне иконостаса: Островского Историческое описание Костромского Успенского собора, стр. 20. А в 1702 г. образ в иконостасе—ibidd. Но стр. 22 не говорится, что вне иконостаса? В 1724 г. местные иконы еще не в иконостасе, ибо во время драки в церкви они повалены,—статейка А.С. Лебедева: «К вопросу о крепостном владении приходских церквей», стр. 8. В половине XVIII века местные иконы сами по себе, а деисусы сами по себе,—Описание рукописей И. А. Вахрамеева, составленное А. А. Титовым, выпуск третий, приложж. стрр. 75 (местные образа в киотах), 109 (местные образа в киотах столярных позолоченых), 115 (тож), 119, 120 (местные образа в иконостасе столярном золоченом), 121 (тож). А иконы деисуса над местными иконами на полках? «Местные образа»—главный ярус иконостаса,—Историч. записки о Кривоезерской пустыне иерод. Филумена, стр. 15 и 16; Владимирский сборник Тихонравовастр. 141 sqq, 168 sqq. Местные иконы—большие икоцы,—см. Княгинин Успенский

348

поставлен у них только или под темплоном или над темплоном и не мог обменяться местом с каким-нибудь рядом икон самого темплона; а так как над темплоном ему было не место, да по причине формы верха последнего (ibid. стр. 177 нач./206 нач.) он не мог быть над ним поставлен, то всегда помещался под ним. У нас иконы всех родов нашего деисуса писались на отдельных досках,— каждая икона каждого ряда на своей доске (cfr ibid. стр. 181/211), так что у нас возможен был обмен между рядами или их перестановка, и действительно у нас в позднейшее время стало преобладающим обычаем, чтобы на первом месте от низу ставить не ряд икон дванадесято-праздничных, а ряд икон апостольских с иконою триобразною—Спасителя, Божией Матери и Предтечи или тот ряд, который, как ряд, назывался деисусом (об употреблении слова деисус в смысле отдельной иконы, ряда икон и всей совокупности рядов икон или всего их целого, см. I-го т. 2-ю полов., стрр. 182 и 186 прим./212 и 217 прим., а еще—на конце нижеследующего примечания) 1).

девичий монастырь во Владимире Кляземском Тихонравова,стр. 42 sqq. Местная икона в XVI веке—большая икона (совершенно ясно): о. Арсения О наместниках, келарях и пр. Троицких, стр. 33, § 10. Иконы местные— иконы особенно почитаемые, важные. На свадьбах княжеских «места» и «зголовья местныя», см. в Чтен. Общ. Ист. и Древн. 1902 г. кн. 1, Разряды, стр. 1 sqq («Невеста без места,жених без ума»). Местная икона— икона, имеющая определенное место в церкви, на котором всегда стоит (и не переставляется с котораго)? Местные и безместные попы.—Свечи местныя,—Акт.Юридич. Калач. II, стр. 633 fin. (Свеча большаяместная поставлена перед образом епископа Новгородского в 1572-м году,—Собр. летт. III, 173 нач.; у КарамзинаIX, прим. 398, col. 89, с пропуском слова: большая). Местный образ—образ того святого, которому посвящен храм,— Путешеств. Озерецковского по озерам Ладожскому и Онежскому, стр. 109).

1) Слова Софийской 2-й летописи под 1482 г.,—Собр. летт. VI, 233, что владыка Ростовский Вассиан заказал иконникам написать в новую церковь святую Богородицу (Московский Успенский собор) деисус (т. е. ряд икон, который назывался этим именем и который состоял из икон апостольских с тричастною иконою Спасителя, Божией Матери и Предтечи по средине) и с праздники и с пророки, слова священника Сильвестра в показании против Висковатого,—Акт. Эксп. т. I № 238, стр. 247 col. 2, что в Благовещенский собор иконописцы написали деисус и праздники и пророки, и слова Новгородской 4 летописи под 1509 г.,— Соб. летт. VI, 136, что архиепископ Новгородский Серапион повелел дописать в Новгородский Софийский собор деисус да праздники, не совсем определенны, потому что деисус (ряд икон этого имени) мог ставиться в перечислениях на первом месте и не потому, чтобы он именно стоял на этом месте, а потому, что он был важнее, чем праздники. Но известная нам теперешняя действительность представляет свидетельства и совершенно определенные. В Московских соборах Успенском, Благовещенском и Архангельском, в Новгородском Софийском соборе и в

349

Иконостас возник и постепенно развивался таким образом, что в алтарной арке, на архитраве, находившемся на колоннах алтарной преграды, была поставлена одна икона,—что к этой одной иконе были прибавляемы другие иконы (к иконе Спасителя с Божией Матерью и Предтечей иконы апостолов),—что под этим рядом икон явился

соборах Троицкой Сергиевой лавры Троицком и Успенском в настоящее время над местными иконами—не праздники, а бывший деисус—ряд апостольский, и со всею вероятностью должно думать, что это так в наших соборах не с недавнего, а с очень давнего, старого времени (NB. Переверить указания). Знаем одно и письменное свидетельство совершенно определенное; в Вологодском Софийском соборе в 1663 г. ряды икон деисуса (иконостаса) стояли в таком порядке: над царскими дверьми в первом тябле (на первой полке) деисус (как ряд икон), над деисусом в другом тябле праздники, над праздниками в третьем тябле пророки и праотцы, см. Известий Археологич. Общ. т. II col. 58 (Определенное письменное свидетельство в нашем смысле о деисусе Московского Благовещенского собора, относящееся к 1680 г., см. ниже). Но что обычай ставить на первом месте от низу деисус, а не праздники, не был у нас совершенно всеобщим и что иногда, согласно с Греками, бывало и наоборот, см. Записки Археологич. Общ. т. VIII, стр. 160, Записки русского и славянского отделения того же Общества т. I, стр. 140 sqq и т. II, стрр. 139, 142 и 144, Записки о Кривоезерской пустыне иеродиакона Филумена стр. 15 (NB. Поверить свидетельства).—К сказанному об употреблении названия «деисус» должно прибавить, что оно употребляется не только в смысле иконостаса над алтарем, но и в смысле иконостаса, собрания икон, полки или полок их, где бы то ни было: деисус в паперти церковной, деисус на воротах городской стены и пр. «Большой деисус», как ряд в алтарном деисусе — иконостасе, есть тот ряд последнего, который собственно назывался этим именем (деисусом), т. е. апостольский, и который получил свое название от того, что он был главный (важнейший) ряд.— (Деисус, деисусы—вообще иконостас, за исключением икон местных («в деисусех»—в остальном иконостасе за исключением икон местных), и также все верхние ряды икон в трапезах церковных за исключением икон местных,—Записок русского и славянского отделения Импер. Археол. Общ. т. I-го отд. 3, Описная книга Княгининского уезда 1672 г. стр. 140 sqq; Исторические записки о Кривоезерской пустыне Филумена стр. 16 fin.; Владимирский сборник Тихонравова 170 col. 1. Что деисус второй, а не первый, ряд икон над местными, сие ясно в Описании Кирилло-Белозерского монастыря,—Записок русск. и слав. отд. Импер. Археол. Общ. т. II, Опись Кириллова Белозерского монастыря, 1668 г. стрр. 139, 142 и 144 (местные, тябло, деисус), над царскими дверьми—180, 181, 200 и 201; иногда деисус и прямо над местными иконами ibid. стр. 193, 206. «Под деисусами в тябле двадцать четыре иконы штилистовых»,—Историч. записки о Кривоезерской пустыне Филумена стр. 15 fin.).—Второй, после праздников, верхний ярус с Спасителем и апостолами,—митр. Макарий в Новгороде, Карамзин к т. VIII, прим. 71, col. 15.—Деисусы и иконы большие различаются,—Собр. летт. т. VI, стр. 290.—Деисус—иногда первый ряд,

350

другой ряд (двунадесятые праздники) и что над этим рядом явились еще два ряда (пророки и праотцы). Пять рядов икон (праздничный, апостольский,—или, как у нас в позднейшее время большею частью: апостольский, праздничный,—пророческий и праотеческий) составили полный иконостас, далее чего он не пошел 1).

в первом тябле или на первой полке,—Известий Археологич. Общества т. II, стр. 58.—Деисус—тот ярус иконостаса, в средине которого икона деисус,— см. в Историч. записках о Кривоезерск. пустыне иеродиакона Филу менастр. 15, 16 и 17, в Владимирском сборнике Тихонравова стр. 141 sqq и 168 sqq.—Вообще тябло или полка икон меньшего размера, чем местные. Деисусы на воротах монастырских,—Исторические записки о Кривоезерской пустыне иеродиакона Филу менастр. 17; деисусы в трапезе церковной на стене,—Владимирской сборник Тихонравовастр. 168 col. 2 fin., Вообще ряд икон, поставленных на тябле.—Упом.: деисус полный,— Описание Хотькова монастыря, стрр. 37, 39; деисус над царскими дверьми,— Описание Хотькова монастыря, стр. 39, Акт. Юридич. Калачоват. II, стр. 634; большой деисус (образ Спасов, по сторонам по пяти образов, Спас и четыре святые),—Записок русск. и слав. отделения Импер. Археологич. Общества т. II, стрр. 193 и 201 fin. «Образ Спасов в деисусе на одиннацети дсках» в часовне (Что сие?),—Записок Археолог. Общ. т. VIII, стр. Смеси (Устькулуйский погост) 97. В 1659 г. деисус от стены до стены,—Акт. Юридич. Калач. II, 401. Деисус стоячий и деисус сидячий, ibid., № 218, стр. 634. О деисусе архим. МакарияАрхеологическое описание церковных древностей в Новгороде, Москва, 1860, часть II, стр. 39. Пред деисусами вешалось паникадило,—Владимирский сборник Тихонравовастр. 142 col. I, 155 col. I, 156 col. I, 158 col. I).

1) И не пошел и отчасти так сказать пошел. В некоторых знаменитых монастырях, желавших, чтобы их церкви в отношении к полноте иконостасов были исключительными, удвояли один из рядов его икон, именно—тябло или ряд праздничный: иконостас Троицкого собора Сергиевой лавры в половине XVII века состоял [ср. E. Е. Голубинского Преп. Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра, М. 1909 г., стрр. 184—185], из шести рядов икон, которые были (считая снизу): тябло, деисус, другое тябло, праздники, пророки,—Опись Троицкой лавры 1642 г., в Лаврск. ризнице № 1, л. 35 fin. (тоже в Кирилловом Белозерском монастыре,— смотреть описание в Записках русского и славянского отдел. Археологич. Общ. т. II). Кроме того над праотцами ставились еще, как и до сих пор находятся на старых иконостасах, херувимы, так что всех рядов в полном иконостасе было собственно шесть (а в иконостасе Троицкого лаврского собора в половине XVII в., так как праотцы были в нем «с херувими», их было семь. Тоже в Кирилловом монастыре?). Знаем примеры, что иногда праотцы и пророки помещались в одном тябле (третьем от низу) или на одной полке,—Известий Археол. Общ. т. II, col. 58: это, вероятно, в тех случаях, когда церкви были широки, но не высоки, так что нельзя было устраивать высоких иконостасов.—(Во всех церквах Троице-Сергиевой лавры по описи 1642 г. расположение ярусов в иконостасе: 1) деисус над местными иконами, 2) праздники, 3) пророки,

351

Кроме этого увеличения в вышину, иконостас увеличивался еще в ширину. Первоначально ряды его икон находились в алтарной арке. Потом они выступили из арки на стены, которыми отделяются (или заграждаются) от церкви жертвенник и диаконик и простерлись по ним к югу и северу вплоть до наружных стен церквей южной и северной.

Ряд икон иконостаса, называвшийся деисусом или апостольский (а при возможной своей полноте—апостольско-святительский), есть тот его ряд, с которого он начался; а в этом заключается и ответ на вопрос о времени появления сего ряда. Появление ряда праздничного если не с

4) праотцы. В Троицком соборе лавры на тяблах 1-м и 2-м мелкие разные иконы суть иконы, принадлежавшие как частная собственность монахам и данная по лицам, погребенным в монастыре. По описи Владимирского Успенского монастыря 1665-го года, напечатанной Тихонравовым (в приложении к статье: «Княгинин Успенский девичий монастырь во Владимире Кляземском), иконостас главной Успенской церкви: 1) тябло— ряд мелких икон под деисусом, 2) деисус, 3) праздники, 4) пророки, 5) праотцы,—стрр. 41—42, 47 fin. В другой церкви: 1) тябло под деисусом и 2) деисус,—стрр. 91, 95. Опись в сборнике гр. Толстова № 23, печатн. катал. № 21.076. В церкви Луцкого братства между 1627—1654 гг. иконостас был: 1) над царскими дверями Нерукотворенный образ (На самых царских вратах, под их закругленным верхом?). Под закруглением (на верху царских врат) была установлена сетчатая резьба с Нерукотворенным образом в середине». Ср. в Чтен. Общ. Нестора летоп., кн. 15, вып. IV, отд. 1, стр. 62). 2) Большой образ Спаса между столпами, 3) наместный образ Пречистой, 4) табличка серебряная с образом Пречистой, 5) другая такая же табличка, 6) праздничный образ Воздвижения честного креста (храмовой; что церковь братства—Крестовоздвиженская ibid. А? IV, стр. 18), 7) образ св. Троицы. См. Памятников, издаваемых временною Комиссией для разбора древних актов, высочайше учрежденною при Киевском военном, Подольском и Волынском генерал-губернаторе том I, отд. 1-й, № XXXIII, стр. 262—263. Иконостас отличный от Московских, так что (может быть) история иконостаса своя в Киевской Руси и своя в Руси Московской. (Увы и ах! Теперь иконостасы в Малороссии как?). Петр Могила в своем Требнике называет иконостас деисусом: «Чин благословения или освящения катапетазмы, или деисуса, сиесть всех икон, в церкви на своем месте поставленых»,—части 2-ой стр. 128. А иконостасом называет киоту с иконами, поставленную в неосвященной церкви: «Чин благословения новые церкве или иконостаса, сиест особные некия молитвенници, чрез иерея от епископа на сие благословение и власть даную имущего, в еже до времене в ней прежде совершенного освящениа, божественную свершати литургию»,—той же 2-ой части стр. 73. В предуведомлении к этому чину говорится, что совершенне освятити церковь может только епископ, но если случится, что епископу почему-нибудь нельзя будет пойти для освящения новосозданной церкви: то чтобы она не оставалась долго без пения, епископ выдает антиминс для временного служения в неосвященной церкви,—стр. 74 fin.).

352

совершенною несомненностью, то с полною вероятностью должно быть относимо к периоду домонгольскому. За сим остается вопрос о времени появления и распространения двух рядов позднейшего полного иконостаса—пророческого и праотеческого. Для ответа на этот вопрос мы имеем несколько известий, относящихся к второй половине XV—первой половине XVI века. В 1481 г. в новопостроенный Московский Успенский собор написан был деисус и с праздники и с пророки 1). В 1509 г были дописаны деисус да праздники в Новгородскую св. Софию 2). В 1547—48 г. в возобновленный после пожара Московский Благовещенский собор написаны были, кроме местных больших икон, деисус, праздники и пророки 3). Из сейчас приведенных свидетельств следует, что в Московские Успенский и Благовещенский соборы были написаны иконостасы, состоявшие из трех рядов икон (деисус, праздники и пророки), а что в Новгородский Софийский собор—иконостас, состоявший из двух рядов икон (деисус и праздники); иначе сказать, следует, что во второй половине XV века—первой половине XVI в. полным иконостасом считался иконостас, состоящий из трех рядов икон, но что еще и в таких важных церквах, как Новгородский Софийский собор, находили возможным довольствоваться иконостасом, состоящим из двух рядов икон. Можно было бы подумать, что при совершенной позднейшей полноте, уже достигнутой иконостасом ко второй половине XV века и всем тогда общеизвестной, летописи и акты, из которых взяты нами приведенные известия, выражаются не

1) «Владыка Ростовский Васьян дал сто рублев мастером иконником Денисию да попу Тимофею да Ярцу да Коне, писати деисус в новую церковь святую Богородицу, иже и написаша чюдно велми и с праздники и с пророки»,—Софийск. 2-я лет. в Собр. лета. VI, 233. (Ответ на вопрос, почему архиепископ Ростовский захотел на свой счет написать иконостас в Московский собор, очень простой: по своему усердию к нему, как общерусской святыне, и в частности по своей близости к великому князю, которым был он построен, в качестве духовника последнего).

2) «Повелением пресвященного архиепископа Серапиона дописан бысть деисус в святей Софии да праздники»,—Новгородск. 4-я летоп. в Собран. лета. IV, 136. (Архиеп. Нифонт кивот створи в Софии Новгородской,— Новгор. лет. I, стр. 12, л. 6664 (1156). При архиепископе Геннадии в Новгороде было тябло, но еще не было иконостаса,—Вивлиофика т. XIV, стр. 252).

3) Священник Сильвестр в показании против Висковатого: «и как иконописцы иконы (в собор) написали: деисус и праздники и пророки и местные болшия иконы»,—Акт.Экспед. т. I № 238, стр. 247 col. 2. «Летописец руский» Львова, III, 177, говорит, что в 1482 г., по заказу Ростовского владыки Вассиана, те же иконописцы, которые писали иконы для Московского Успенского собора, и за ту же самую цену, написали деисус, пророков и праздники чудно вельми в Ростовский собор. Но очевидно, что составитель летописца ошибочно переносит на Ростовский собор известие предшествующего 1481 г., относящееся к Московскому собору, ибо Вассиан скончался 23 Марта 1481 г.

353

точно или обстоятельно, заставляя самого читателя подразумевать—вместе е третьим рядом икон и четвертый, а со вторым—третий и четвертый. Но мы имеем возможность поверить, точно или не точно говорят летописи и акты, и из поверки оказывается, они говорят точно. В описании Московского Благовещенского собора 1680 г. читаем об его иконостасе: «а деисус—три тябла: на первом 36 образов (апостолы и святители), в другом тябле—двадцать праздников, в третьем восемь образов пророков» 1). (Для окончательной поверки желательно, чтобы нашлось и было приведено в известность и описание Московского Успенского собора, которое бы могло служить к сему) 2).

Относительно увеличения иконостаса в ширину, чрез выступление из алтарной арки, на стены жертвенника и диаконика и чрез протяжение в обе стороны до наружных стен церкви южной и северной, мы можем только сказать, что имеем о нем свидетельства, как о действительном факте, относящиеся к концу рассматриваемого нами времени; но когда оно случилось в продолжение нашего времени и не случилось ли еще ранее,—прежде, в период домонгольский, на это ничего не можем отвечать. В 1537 г. архиепископ Новгородский, последующий митрополит, Макарий обложил серебряными золочеными ризами 13-ть икон большего деисуса или главного (апостольского) пояса в иконостасе Софийского собора. Так как алтарная арка собора имеет ширины две сажени с половиной или семь с половиной аршин, а между тем необходимо принимать, что каждая икона имела ширины около аршина и никак не менее трех четвертей: то из сего и ясно, что 13-ть икон не могли умещаться в алтарной арке 3).

1) См. у Снегирева в Памятниках Московской древности, пояснительных примечаний, приложенных к книге на конце, стр. 6, 0 fin. (Об иконостасе Чудова монастыря см. ibid. стр. 135 col. 2).

2) Митр. Макарий, быв архиепископом Новгородским, обложил золоченым серебром 13 икон большего деисуса («болшии деисусы 13 икон») св. Софии,—Прибавл. к 2-й Софийск. летоп. под 1537 г., в Собр. летт. VI, 301. Большой деисус значит тут главный пояс (апостольско-святительский) деисуса-иконостаса. Но большой может быть как при нескольких малых, так и при одном, а поэтому от названия большой деисус нельзя делать никакого заключения относительно того, оставался ли при Макарии, как было в 1509 г., один малый деисус (праздники) или же последовало после того прибавление одного из остальных двух малых деисусов или обоих вместе. (Полная опись Московск. Успен. собора 1627 г. напечатана в III-м т. Русск. Историч. Библиотеки).

3) См. предыдущее примечание. В Патерике Печерском рассказывается, что некто муж христолюбец от града Киева поставил церковь себе (домовую) и восхотел сотворить на украшение церкви пять великих икон деисуса и две наместные (рассказ о Спиридоне просфорнике и Алипии иконописце). Домовую церковь трудно предполагать настолько большою, чтобы пять икон деисуса могли уместиться в ее алтарной арке. А из этого следует, что наше увеличение иконостаса в ширину должно быть с вероятностью относимо

354

Иконостасы постепенно (или не постепенно) увеличивались в своем объеме не в следствие каких-нибудь предписаний церковной власти, а в следствие добровольного стремления к сему их устроителей. Поэтому, когда мы говорим об иконостасах, признававшихся совершенно или достаточно полными, то нисколько не разумеем полноты одинаково обязательной для всех церквей,—обязательности в данном случае вовсе не было, а разумеем полноту так сказать идеальную, как понимали ее именно и только сами те, кто ее создавал. В настоящее время иконостасы в наших церквах в отношении к своему объему или своей полноте весьма разнообразны, что зависит от величины церквей, от средств устроителей иконостасов и от их вкусов; тоже самое нужно думать и относительно рассматриваемого нами времени, только относительно этого последнего времени нужно еще подразумевать, что число бедных церквей, которые не имели возможности приобрести для себя достаточного количества икон, было несравненно более, чем теперь, и что самое приобретение икон для большинства церквей было несравненно труднее, чем в настоящее время. На вопрос о средней снабженности церквей иконами в рассматриваемое нами время мы не можем отвечать положительно и можем только выразить надежду, что на него будет до некоторой степени отвечено впоследствии. Существуют так называемые Писцовые книги, в которых содержатся переписи народонаселения известных мест с находящеюся в его владении землей, деланные с целью обложения податями. В некоторых из этих книг при описании погостов и сел с такою подробностью описываются их церкви, что между прочим точно обозначается число икон, находившихся в последних 1). Когда подобные Писцовые книги будут исследованы с нашею целью, то и явится возможность некоторого положительного ответа. В области предположений за вероятнейшее должно быть принимаемо то, чтобы среднюю снабженность церквей иконами в рассматриваемое нами время считать более или менее недостаточною. Несомненно, что при огромном количестве приходов процент приходов бедных был весьма и чрезвычайно большой, а равным образом и число приходов небедных, но находившихся по тогдашним обстоятельствам в затруднении относительно приобретения икон, о чем сейчас ниже, должно быть предполагаемо очень немалым. Но о бедных приходах и о приходах, находившихся в затруднении приобретать иконы, должно думать, что они, не помышляя о заведении целых иконостасов, признавали за возможное довольствоваться числом икон вообще на всю церковь: большее—пятком, и меньшее—даже одной 2).

еще к периоду домонгольскому. (Местные иконы на стенах церквей,— Собр. лета. т. VI, стр. 287).

1) См. у Неволина О пятинах, приложж. стрр. 124 sut fin. и 251 нач.

2) Из конца XV века знаем пример церкви, находившейся даже в митрополичьем селе, в которой была и всего одна икона,—Акты Юридич.

355

Вопрос о том, как было у нас в рассматриваемое нами время с делом снабжения церквей иконами одинаково обнимает собою и иконы для домашнего употребления, которых требовалось несравненно большее число, чем первых икон. На вопрос этот мы также мало можем отвечать положительного, как и на предшествующий. Относительно периода домонгольского представляется вероятнейшим думать, что иконами снабжали нас по преимуществу Греки, хотя отчасти были у нас и свои мастера. Относительно рассматриваемого времени не представляется вероятным думать этого. Доставлять иконы из Греции в Киев водою было весьма легко и дешево, ио переправлять их из Киева до Москвы сухим путем было очень трудно и дорого, так что весьма сомнительно, чтобы Греки могли находить выгодным для себя торговать иконами с северною-московскою Русью 1). Поставленная в большую или меньшую необходимость сама себя снабжать иконами, северная-московская Русь, конечно, делала это каким-нибудь образом. Весьма вероятно, предполагать, что были особые местности, население которых нарочито занималось производством икон, как это видим в настоящее время; но не только прямо назвать, но и приблизительно указать этих местностей мы не можем. Представлялось бы вероятным предполагать, что в монастырях более или менее процветало мастерство иконописания и что монахи, выучиваясь ему, отчасти писали иконы в самых монастырях,

Калачова, т. II № 217, col. 632.—Кстати сделаем здесь замечание об иллюстрированных рукописях XVI века, в которых встречаются изображения внутренностей церквей. На этих изображениях, если долженствовал быть показан на них иконостас, всегда находим стоящею на арке царских дверей одну только икону деисус (триморфий,—Спасителя с Божией Матерью и Предтечей). Но на эту икону деисус вовсе не должно смотреть так, чтобы она представляла собою весь действительный иконостас изображаемых церквей: она есть просто условное обозначение иконостаса. Изображать целые иконостасы не было места и было бы очень хлопотно, и вот они условно и сокращенно обозначаются посредством иконы, которая была в них главною (и первоначальною).—(О древних иконостасах см. в Известиях Император. Археол. Общ. т. III стр. 205 sqq статью Горностаева и у Филимонова Археологические исследования по памятникам, выпуск 1, Москва, 1859 г., об иконостасах. Иконостас древний в Нижегородском соборе,—Записок Императорского Археологического Общества т. X, стр. 21, шестиярусный без резных украшений; четыре нижние яруса в клетках, два верхние без клеток. Две подрядные записи на устройство иконостаса в Московском Донском монастыре,—Записок Археолог. Общ. т. VIII, Смеси, стр. 159 sqq. Порядная запись на иконостас 1640 г.,—Записок Импер. Археолог. Общ. т. X, стр. 454, мастер монах, местные иконы под деисусами).

1) (Византийские иконы в России—в Нижегородской губернии см. Памятники церковн. древностей Нижегородской губ. архим. Макария, Записок Импер. Археолог. Общ. т. Х, в Index’е: Византийские иконы).

356

отпасти же, обращаясь в странствующих ремесленников, ходили по приходам, чтобы писать иконы на местах: однако этого вероятного предположения мы вовсе не можем подкрепить достаточными положительными свидетельствами 1). Надлежало бы процветать иконописанию между приходскими священниками, как стороннему занятию самому для них подходящему; но если мы и имеем свидетельства, что между священниками были иконописцы, то свидетельства только единичные, не дающие никакого права делать общих заключений 2).

Относительно своего внутреннего или художественного достоинства иконопись рассматриваемого нами времени должна быть разделяема на два класса: на иконопись рядовую, которою снабжаемо было большинство церквей (и которою снабжало себя большинство отдельных людей) и на иконопись лучшую, исключительную, которая могла быть достоянием церквей и отдельных людей исключительных (между последними—князей, богатых бояр, особенно усердствовавших к иконам и пр.).

1) Единичные свидетельства о монахах, выучившихся иконописанию и даже становившихся настоящими иконописцами-живописцами (Даниил Черный и Андрей Рублев), мы помним; но они не говорят ровно ничего общего.—(Икона, писанная митр. Петром, в Новодворском монастыре,— св. Дмитрий митрополит Ростовский стр. 9 fin. Макарий митр. в иконописании был более или менее специалист, ибо сам был до той или до другой степени иконописец,—см. 1-й половины сего тома стр. 845 прим. fin.).

2) Нашу внешнюю историю русской иконописи за рассматриваемое нами время, насколько она известна или насколько есть относящихся к ней известий, см. в исследовании Д. А. Рафинского: «История русских школ иконописания до конца XVII века», напечатанном в VIII томе Записок Археологического (Санкт-Петербургского) Общества.—(В Древностях Российского государства, в I-м томе текста, в предисловии, есть об иконописании. См. также исследование о русском иконописании Сахарова,кн. 1, Спб. 1849 г. (о подлиннике): О значении отечественной иконописи, Снегиревав Записках С.-П.Бургского Археологическо-Нумизматического Общества, т. I, Спб., 1849, стр. 181 sqq; об иконописании нечто у Снегирева вПамятниках Московской древности стр. XXI, col. 2 (Тут он ссылается на Список русским памятникам П. Кеннена, Москва, 1822) и стр. XXXV col. 2 (о пошибах) и во всех главах Предисловия; Материалы для истории Русского иконописания— Забелина;Киевские мозаики, статья Крыжановскогов VIII томе Записок Импер. Археологич. Общества, Спб., 1856, стр. 355 sqq; Мозаики Киево-Софийского собора и Михайловского монастыря. Множество древних икон, всех русских школ, в Гуслицком монастыре,—см. Сказание о начале и настоящем положении Спасо-Преображенского Гуслицкого монастыря, Москва, 1863, стр. 57 sqq (Реэстр икон). О Сибирской иконописной школе см. в Чтениях Общ. Ист. и Древн. 1864 г., кн. 3-я, Смесь, стр. .29, статья протоиерея Сулоцкого. О Новгородских древних иконах и школе иконописцев у Макарияв Археологическом описании церковных древностей в Новгороде).

357

Образцов иконописи рядовой вовсе не сохранилось до настоящего времени (т. е. собственно—может, быть они и сохранились, но нет никакой возможности отличить того, что откосится к нашему, от того, что принадлежит времени позднейшему), так что мы можем говорить о ней единственно только а priori. Судя а priori, необходимо думать о ней, что она была самого и крайне невысокого достоинства. Иконописание рядовое должно быть представляемо не искусством сколько-нибудь изучавшимся теоретически или практически и при чем бы сколько-нибудь заботились о тщательности работы, а простым мастерством, при чем на первом плане стояла и составляла единственную заботу быстрота последней. Вообще необходимо думать, что оно было тем по отношению к хорошему иконописанию своего времени, что в настоящее время составляет по отношению к нашему хорошему иконописанию икононописание-богомарание так называемое Суздальское (Мстеро-Холуйское).

Некоторые, немногие, образцы лучшей иконописи сохранились в Московских соборах Успенском и Благовещенском,—в том и другом соборе по четыре иконы 1). Так как у всех наших икон не закрыты ризами и доступны рассмотрению только лики (и еще руки), то мы и можем сказать об иконописном достоинстве только ликов.

В первой четверти XV века был у нас иконописец, который признавался иконописцем совершенно исключительным, как бы русским Рафаэлем. Это—монах Московского Андроникова монастыря Андрей Рублев, умерший в 1430 г. 2). Если бы мы могли иметь в своих

1) Как в одном, так и в другом соборе икон русского письма, относящихся ко времени до половины XVI в., более, чем по четыре, но мы разумеем только такие из этих икон, относительно которых неизвестно, чтобы они возобновляемы были в позднейшее время (В Успенском соборе: 1) Димитрия Селунского, собственно греческая, но русская по возобновлению, которое произведено было в наше время—в 1517 г.,—Снегирева Памятники Московск. древности, стр. 12 col. 2; 2) Смоленской Божией Матери, копия с оригинала, сделанная [вскоре после 1456 г.], Снегир. ibid. стр. 14 col. 2 fin.; 3) Успения Божией Матери, называемая Согбенною,—ibid. стр. 15 col. 2; 4) Владимирской Божией Матери, называемая Запасною, письма Симона митрополита,—ibid. стр. 17 col. 1.—В Благовещенском соборе: 1) Всемилостивый Спас XIV века,—ibid. стр. 88 col. 1; 2) Благовещение XVI в., ibid. стр. 88 col. 2; 3) Николая Чудотворца начала XVI в.,—ibid. стр. 89 col. 2 нач.; 4) Четверочастная: И почи Бог,—Единородный,—Приидите людие,—Во гробе плотски, 1554 г.,—Равинс. История Русск. иконописания в VIII т. Записок Археологич. Общества стр. 15 нач.).

2) [Андрей Рублев вместе с другим иконописцем того времени Даниилом Черным поступили в Андроников монастырь в бытность настоятелем преп. Андроника († ок. 1404 г.). В самом начале XV в. они уже были в славе. В 1405 г. расписывал Московский Благовещенский собор, в 1408 г. Владимирский собор, затем Троицкий собор в Сергиевом монастыре и Спасский собор в Андрониковом монастыре. Стоглавый собор ставит Рублева в образец иконописцам.

358

руках иконы, принадлежащие Рублеву, тогда мы могли бы судить, что составляло идеал в иконописании для наших предков рассматриваемого нами времени. Но, к сожалению, эта возможность есть нечто весьма спорное. Известно несколько икон, которые усвояются преданием знаменитому иконописцу, но никто не поручится, чтобы они действительно принадлежали ему (наши иконописцы не имели обычая подписывать под иконами своих имен и делали это,—не подписываясь под иконами, а обозначая себя на их задних сторонах,—только весьма редко, а в частности не имел нашего обычая долженствовавший быть смиренным по своему монашеству Андрей Рублев). Во вторых, ни об одной из икон, слывущих за рублевские, никто не поручится, чтобы они не были возобновлены в позднейшее время 1).

В половине XVI века считались лучшими Новгородские и Псковские иконописцы, что видно из того, что именно они были вызваны в Москву для написания икон в -придворный Благовещенский собор, выгоревший в великий московский пожар 1547 г. (дело Висковатого).

Должно быть сказано о нашем иконописании в отношении к составу его сюжетов и в отношении к свободе сочинения последних иконописцами.

Первоначальное христианское иконописание до 6-го вселенского собора, не быв еще так сказать урегулировано церковью и еще не состояв под ее нарочитым контролем, позволяло себе в отношении к сюжетам и их сочинению очень большую свободу (распространяться об этом, значило бы уклоняться в сторону; напомним об изображении Иисуса Христа под разными символическими образами, об изображении Его в виде языческого бога Аполлона и языческого музыканта чудотворца Орфея). Начиная с 6-го вселенского собора, который запретил изображать Иисуса Христа в виде агнца (подразумевается— ветхозаветного, служившего прообразом Иисуса Христа) с Предтечей, указующим на него перстом (пр. 82), установилось за правило, что иконные изображения, имея представлять собою тоже, что в обыкновенной жизни людей портреты почитаемых ими лиц умерших (Дамаскин в послании к Копрониму), должны быть как бы портретными изображениями Спасителя, Божией Матери и святых (если для читателя несколько дико звучит слово портрет в приложении к Спасителю, Божией Матери и святым, то напомним ему, что греческое слово икона—εἰκών, εἰκόνα, по-русски значит именно портрет). Т. е. установилось за правило,

См. Историч. описание Московского Спасо-Андроникова монастыря (составленное архимандритом, впоследствии архиепископом, Сергием Спасским)., М. 1865 г., стрр. 18—20 и Приложения стрр. 8—12].—Учитель Рублева был Русский, но он работал вместе и с Греком (в 1405 г. расписывал Благовещенский собор), следовательно мог заимствоваться и от него.

1) Что говорит Снегирев о Рублеве см. у Равинского в Истории иконописания, стр. 177.

359

что в иконописании не должно быть ничего символического, аллегорического и вообще сочиненного, но что Спаситель, Божия Матерь и святые должны быть изображаемы на иконах в том именно виде, какой они имели, и каждый из написуемых с теми именно чертами лица и со всем внешним видом, какие каждому по свидетельствам положительным или но преданию принадлежали 1). При этом, что касается до трех лиц Божества, то Сын Божий был изображаем на иконах в своем описуемом телесном виде, который Он принял на Себя не призрачно, а в действительности, Бог же Отец и Дух Святый, поелику Они не являли Себя людям в действительном описуемом покрове, а только под видимыми образами, не были изображаемы на иконах 2). Но в позднейшее время греческая иконопись отступила от установившегося было правила и, возвратив себе свободу первоначального времени, снова дозволила себе имеющие большую привлекательность для людей, и особенно малообразованных, символизм и аллегоризм 3).

1) См. два послания папы Григория и к импер. Льву Исавру, послание Иоанна Дамаскина к Константину Копрониму и его же Слово о чести святых и поклонении и Многосложное послание (Многосложный свиток) Иерусалимского собора 836 г. к импер. Феофилу,—все, собранные на славянском в одно место в сборнике, который напечатан в Москве в 1642 г. под заглавием: «Книга—слова избранные святых отец о поклонении и о чести святых икон», и который, известен в библиографии под именем Малого соборника. Папа Григорий: «Христолюбивии человецы, видевшей Господа, якоже и видеша, тако и написаша, и якоже видеша Матерь Господню, тако и написаша, и якоже видеша Иакова, брата Господня, тако и написаша, и видевше первомученика Стефана, якоже видеша, такоже и написаша, такоже видевше и лица мучеников и пролиявших кровь свою Христа ради, якоже и видеша, тако и написаша».., л. 43 об.—(«Устав, иже положиша свв. отцы на 7 соборе на иконоборцы», — Макарьевские Четь-Минеи под 31 Августа. Греческая иконопись нарочно удалялась от естественности, чтобы святые, будучи изображаемы естественно, не казались обыкновенными людьми, страстными; чтобы чрез неестественность представить их бесстрастными, высшими обыкновенных людей).

2) (Что Бога Отца не должно изображать на иконах,— Пидалион, примеч. к 7-му вселенск. собору стр. 320).—Папа Григорий: «Почто Отца Господа нашего Иисуса Христа не воображаем (не изображаем)? Имже (поелику) не видехом Его, невидим бо есть, Божия естества немощно вообразити и написати; аще быхом видели Его, якоже воплощьшася Сына Его и Бога нашего, тако же и Того быхом воображали и писали», л. 54 об. (Дух Святый не был изображаем под своими образами голубя и огненных языков отдельно, но был изображаем на иконах крещения Христова и Его—Св. Духа сошествия).

3) См. Руководство для иконописцев (Ἐρμηνεία τῶν ζωγράφων) иеромонаха Дионисия XV века, о котором скажем ниже: стр. 107 sqq (Корень Иессеев, изображения Символа веры и Отче наш), стр. 158 (изображение божественной литургии), стр. 182 fin. (икона «О тебе радуется»), стр. 184 (изо-

360

От позднейших иконописцев греческих заимствовали символически-аллегорические иконы и наши иконописцы русские. Об этом существовании у нас символически-аллегорических икон в рассматриваемое нами время мы узнаем из протеста, поднятого против них дьяком Иваном Михайловичем Висковатым, который мы передавали выше (1-ая половина сего тома стр. 841 sqq). Из протеста Висковатого следует, что большая часть существовавших у нас в рассматриваемое время символически-аллегорических икон, и именно—все те, против которых он протестовал, до самого его—Висковатого времени известны были только в Новгороде, но не в Москве, ибо если бы иконы существовали ранее и в Москве, то он не мог бы протестовать против них, как против несогласного с законоположениями соборными нововведения 1). Тоже самое следует и из защиты икон судившим его собором, который, доказывая, что иконы писаны с древних образцов, ссылается на существование таковых образцов в Новгороде, а не в Москве. Как объяснять себе это, несколько загадочное, обстоятельство положительно сказать не решаемся, но думаем, что, относя появление на Руси символически-аллегорических икон уже только к Московскому времени (когда ранее XV в. появились они в Греции мы не знаем), а еще не к киевскому, причиною несогласия в, сем случае Новгорода и Москвы должно считать различие контроля над иконописцами со стороны церковной власти в первом и во второй: в Новгороде он мог быть менее строгим, так чтобы проникли сюда позднейшие греческие нововведения, а в Москве он мог быт более строгим, так что сюда загражден был путь нововведениям. Как бы то ни было, но Висковатый протестовал против следующих символически-аллегорических икон: 1) против иконы, которая называлась «Ветхий деньми» и на которой Бог Отец изображался в образе царя Давида, одетого в святительскую одежду и стоящего за крестом, а Иисус Христос в виде отрока младого, одетого в одежду царскую и сидящего на кресте 2); 2) против иконы Духа Святого, на которой Он изображаем был особно стоящим (без прибавления к Его изображению на иконе каких-нибудь других изображений) в птичьем незнаемом образе («Духа Свя-

бражения 24 икосов Богородицы), стр. 211 fin. (икона «Достойно есть»), стр. 259 (наставления о том, что Бога Отца должно изображать, по видению пророка Даниила, в виде старца, а Духа Святого в виде голубя).—(Икона «Корень Иессеев» в Константинополе при Гонзалесе Клавихо,—стр. 59 fin.).

1) (См. статью Буслаева«Для истории русской живописи XVI века (по поводу дела о дьяке Иване Висковатом) в Историч. очерках русской словесности и искусства т. II, стр. 281, с приложением рисунков).

2) См. Описан. Синодд. рукопп. Горского и Невоструева,№ 322, л. 243 об., стр. 639; (Толстова и КондаковаVI вып. Русских древностей стр. 133). [КондаковН. П. Лицевой иконописный подлинник, т. I, Спб, 1905 г., историч. очерка стр. 70].

361

того пишут особьна стояща во птичи незнаеме образе»); 3) против иконы св. Троицы с деянием, именно—против изображения св. Троицы в виде трех ангелов с помещением по его сторонам так называемого «деяния» 1), состоявшего в изображении библейских сказаний об Аврааме, Исааке и Иакове» 2). Относительно этой иконы Висковатый восставал не против самого изображения Троицы в виде трех ангелов,—в таком виде икона, нет сомнения, и на Москве была столько же древня, как в Новгороде, хотя, как мы видели выше, и подвергалась от некоторых пререканиям (Иосиф Волоколамск. в Просветителе], Артемий?) 3), а против помещения на ней деяния; 4) против иконы «Приидите, людие, Триипостасному Божеству поклонимся»; 5) против иконы «Единородный Сын, Слово Божие», на которой изображались Бог Отец в виде старца с Духом Святым в виде голубя на лоне и потом Иисус Христос в трех видах: в виде юноши, сидящего на херувимах в кругу, который поддерживается теми же херувимами, в своем собственном иконном виде, стоящим во гробе и лобызаемым Своею Материю и в виде юноши в воинском доспехе, сидящего на кресте 4); 6) против иконы «Превечный Совет», на которой [изображен был Господь Иисус Христос, почивающим в лоне Отца на херувимах] 5); 7) против иконы, на которой изображаемо было творение Богом мира и человека 6); 8) против иконы «Почи Бог от дел своих в день седьмый», на которой изображаем был Бог Отец в виде старца; покоящегося на постели и окруженного изображениями сотворения людей, их грехопадения и их искупления Иисусом Христом, при чем в изображениях было не мало символического 7); 9) против иконы «Во гробе плотски», [на которой изображено положение во гроб

1) «Деянием» на иконах называется изображение по сторонам (на полях) самой иконы святого, мелким письмом, исторических событий его жизни.

2) См. преосв. Макария Археологическое описание церковных древностей в Новгороде II, 82 (в Клопском монастыре икона Троицы с деянием 1367 г.), cfr 109, 116.

3) [Ср. 1-ой половины сего тома стр. 845 приза.].

4) Рисунок иконы см. в Сборнике Общества древнерусского искусства при Московск. Публ. Музее на 1866 г. отд. I к стр. 11. [Сочинения Ф. И. Буслаева,т. I, Спб. 1908 г., стр. 17. Кондаков Н. П.Лицевой иконописный подлинник, т. I, Спб. 1905 г., историч. очерка стрр. 64—65].

5)[Кондаков Н. П. указ. соч., очерка стр. 70].

6) [См. изображение ее и о ней—у Н. В. Покровского в «Очерках памятников христианской иконографии и искусства», 2 изд. Спб. 1900 г., стрр. 341—343].

7) Рисунок иконы в сейчас помянутом Сборнике Общества древнерусского искусства на 1866 г. к стр. 10. [Сочинения Ф. И. Буслаева, т. I, Спб. 1908 г., стр. 15 и Кондаковуказ, соч., текста стр. 69 и рисунок 111-й].

362

Спасителя] 1); 10) против иконы «Верую во единого Бога», т. е. против изображения на иконе символа веры, при нем 1-й и 8-й члены о Боге Отце и Духе Святом 2).

Кроме сейчас перечисленных нами икон известны еще относящиеся к нашему классу иконы, как бывшие у нас до половины XVI века: Невоздреманное око, Дух Святый в силах 3).

Насколько в сочинении перечисленных нами икон просто заимствованного нами от Греков и насколько принадлежащего нашим собственным иконописцам, мы не в состоянии этого сказать. Как бы то ни было, но вопреки собору, который судил Висковатого и который защищает наибольшую часть наших икон на том основании, что они писаны с образцов, при чем он (собор) с крайне слепою верою принимает все образцы за древние, нельзя не отнести к значительно большой части того, что видим на наших иконах, отзыва Зиновия Отенского, который он делает об одной из икон, именно—об

1) (У греков было см. Ἑρμηνεία р. 263).

2) (Об этой иконе см. у арх. Макария в Описании Новгородских древностей, т. II, стр. 120 [Сочинений Ф. И. Буслаеватом II, Спб. 1910 г., стрр. 288—291 и у Кондаковауказ. соч. текста стр. 77; альбома литограф. прописи 1 и 2; фототипич. таблица 37]. (У греков символ веры изображался Ἑρμηνεία р. 107 fin. Четыре иконы №№ 4, 5, 7 и 9: Сотворение мира, Единородный Сыне, Триипостасное божество и Во гробе плотски, писанные на одной доске, разделенной на 4 части, до настоящего времени находятся в Благовещенском соборе).

3) См. Акт.Юридич. Калачева, II, № 218 col. 634. На несимволической иконе сошествия Св. Духа на апостолов символически изображаем был мир, в виде седовласого старца, стоящего или сидящего под апостолами в малой особой храмине,—Опис. Синодд. ркпп. № 323, л. 402, стр. 664, сfr греческий подлинник иеромонаха Дионисия, стр. 144 нач.—(Ср. описание Син. ркпп. № 185, стр. 506 и № 196, стр. 605. См. еще иконы XVI в.: Ивана Дамаскина темница,—Акты Юридич. Калачоват. II, стр. 634.—XVII в.: О тебе радуется, Ibid. стр. 210; Страшный суд, Ibid. стр. 210 (1671 г.) и Никонов. лет. IV, 289; Пречистые Богородицы воплощение Сына Божия (не Благовещение),—Записок русск. и слав. отд. Импер. Археол. Общ., т. 2, стр. 134 (Опись Кириллова мон. 1668 г.); Предста царица, Ibid. стр. 136; Отрыгну сердце мое слово благо, Ibid. стр. 161.—Архиепископ Геннадий видел в один свой приезд в Псков икону—Иисус Христос в царском венце, в святительском одеянии, на верху отрок млад,—Прибавл. к Твор. св. Отцц. ч. XVIII, стр. 189).—[Изображение иконы «Недреманное око» см. у Н. В. Покровского в Очерках памятников христианской иконографии, 2 изд., рис. 144-й на стр. 233 и рис. 203-й; «Господь в силах»— рис. 210-й. Первое изображение еще у того же автора в его труде «Стенные росписи в древних храмах греческих и русских» М. 1890 г., табл. XXVI и у Н. П. Кондаковауказ. соч., текста стрр. 65—68 и рис. № 109 и 110; альбома фототипич. таблицы 26 и 27, литографир. 23].

363

иконе, называвшейся «Богоотец Саваоф» и представлявшей собою вариант к иконе «Ветхий деньми». Далеко возвышаясь над слепо консервативным собором, разделявшим привязанность к символическо-аллегорическому с обыкновенною толпой 1), Зиновий говорит об иконе: «разумевается нам, (яко) и образец и сказание иконы сея (сочинение, рисунок иконы и толкование ее символизма) далече от мудрования святые соборные апостольския церкви и всячески чюже благочестивые веры и мысли и много досажение на божественное естество и на Господа нашего и Бога Иисуса Христа неправда, якоже глаголет пророк: ««и глаголаша на Богу неправду»» 2). Икона, на которой изображаем был Дух Святый особно стоящь во птичи незнаеме образе, как кажется, была уничтожена по приказанию собора, ибо он обещается поискать о ней свидетельства, какового, конечно, не нашел 3); но Висковатый отзывается о ней, что, как она написана, он и помянуть о ней ужасается («а о святем Дусе так видима, как на иконе, и помянути ужасаюся»). Наши символическо-аллегорические иконы большею частью были очень сложные (многофигурные), и следовательно—дорогие; а поэтому нужно думать, что олицетворявшеюся в них невежественнейшею премудростию (от которой в восторге иные археологи) украшались очень немногие церкви богатые (дабы выходило подлинное: вам и книги в руки...).

Слишком сильная наклонность Новгородских и Псковских иконописцев к иконам символическо-аллегорического содержания видна из того, что они не только заимствовали их из Греции, но старались доставать еще и с Запада: приобретаемы были ими рисунки с картин нашего характера, принадлежащих живописцам западным, и по ним воспроизводимы были иконы. Один из специальных знатоков нашей старой иконописи говорит, что на иконе «Единородный Сыне» находим мы рисунок Чимабуэ, а икона «Во гробе плотски» писана без изменений с рисунка Перуджино 4).

Символическо-аллегорические иконы, о которых мы сейчас сказали, были сочинены без всякой нужды, единственно по людской наклонности

1) Не мешает однако не забывать замечания, сделанного нами выше, [1-й половины сего тома стр. 845], что, может быть, благосклонность собора к символически-аллегорическим иконам была и не совершенно добровольною.

2) Истины показание, Казанск. изд. стр. 976 нач.

3) «А на которых иконах пишется Дух Святый в птиче образе незнаеме, кроме Отчаго исхожения и Предотечева свидетельства (т. е. не вместе с Богом Отцом и не на иконе крещения Христова), и мы (говорит собор) о том свидетельства поищем в божественных писаниях, да посоветуем соборне, да о том и указ учиним».—(Под этим изображением, может быть, должно разуметь изображение Св. Духа головою не вверх, а вниз, причем определенный вид голубя превращался в неопределенный вид какой-то вообще птицы,—1-й половины тома стр. 894).

4) Д. Л. Равинский в Истории русского иконописания, стр. 15.

364

к символическо-аллегорическому (и по людской: наклонности к упражнению своего мелкого остроумия). Но была символическая икона, сочинить которую представлялись действительные некоторые побуждения. Это— икона Софии, Премудрости Божией, в честь которой у нас были построены знаменитые храмы. Кому посвятил Константин Великий свой первый храм св. Софии,—отвлеченному ли свойству Божию—премудрости (и вообще Божеству) или второму лицу Св. Троицы—Сыну Божию, остается неизвестным; но в позднейшее время принималось последнее. Конечно, Сын Божий мог быть изображаем в храмах, посвященных Ему с именем Софии, и в своем подлинном виде сына человеческого, т. е. в своем подлинном человеческом образе. Но желали иметь иконы, которые бы, согласно с наименованием Сына Божия Софией, отвлекали от представлений о Нем, как о человеке, и говорили бы о Нем более, как о Боге и Божией премудрости. Мы не знаем достоверных свидетельств о том, чтобы у Греков существовала икона св. Софии, а знаем свидетельства, говорящие об ее существовании у них, только не совершенно достоверные 1); а поэтому мы и не можем решить вопроса, было ли желание осуществлено Греками, мы же с своей стороны только заимствовались от них, или поступили мы в сем случае самостоятельно. Как бы то ни было, но в Новгородском храме св. Софии явилась соименная ей икона неизвестно когда ранее половины XVI века 2). На иконе, остающейся до настоящего времени, представлено следующее: в нижней половине ее изображен Спаситель в виде безбородого и крылатого юноши, с огненным лицом и крыльями, одетого в царское одеяние, с вороной на голове, с длинным жезлом в правой руке (на верху которого: по описаниям—крест, а по имеющимся у нас рисункам—трезубец) и с свернутым свитком в левой руке, сидящего на престоле, который кроме ножек подперт семью столбиками (Премудрость созда себе дом и утверди столпов седмь, Притч. Солом. IX, 1) и поставлен в большой лучезарной звезде, окруженной в свою очередь звездными кругами; по сторонам Спасителя—Божия Матерь и Предтеча, из которых первая держит при персях маленький круглый образ того же Спасителя, сидящего на лучезарной звезде, обведенной

1) В 1553 г., по случаю суда над Висковатым, были расспрашиваемы митр. Макарием об иконах монахи Афонского Пантелеймонова Монастыря и между прочим сообщили митрополиту, что у них в церкви св. Пантелеймона «Софея, святая премудрость Божия, (на)писана над северными враты» (алтаря),—Чтений Общ. Ист. и Древн. 1858 г., кн. II, Розыск, стр. 14. Мы называем свидетельство не вполне достоверным потому, что, вопреки уверению монахов, церковь могла быть расписана не древними живописцами греческими, а позднейшими русскими.

2) Митр. Макарий, в бытность свою Новгородским архиепископом, приказав поставить по чину иконы в св. Софии, начал с того, что «самую чюдную икону, святую Софею, выше воздвиг»,—Собр. летт. VI, 285.

365

звездным кругом, а второй имеет правую руку перстосложенно поднятою 1), а в левой руке держит распущенный свиток с словами: «Покайтеся», и пр.; по сторонам головы Спасителя (подразумевается не того, что у Божией Матери, а главного) надпись: «Святая София». Поверх нашего Спасителя, изображенного в виде крылатого юноши,— поясная икона того же Спасителя в Его собственном (иконном) виде, представленного стоящим или сидящим опять на звезде, обведенной звездным кругом, и имеющего обе руки перстосложенно простертыми. Поверх поясного иконного Спасителя—усыпанная звездами радуга, на которой стоит престол с положенными на нем книгою и крестом и поставленными при нем или. приставленными к нему на малом стольце (скамеечке) знаками страстей Христовых (копьем и сосудом для оцта); по обеим сторонам престола на радуге—припадающие в нему ангелы, по три с той и другой стороны 2). Насколько древне сочинение нашей иконы, сказать не можем; но судя по сравнительной немногочисленности фигур на ней и по отсутствию слишком большой затейности в ее сочинении, с вероятностью можно усвоят ей относительную древность (что касается до весьма древнего символа Спасителя— престола с положенными на нем книгою и крестом, то он совершенно ничего не говорит, ибо древнее, известное и в Новгородской живописи, см. I-го т. 2-ю полов. стр. 167/195, могло быть взято и позднейшим сочинителем) 3).

Греческая церковь не дозволяет употребления в церквах вместе с иконами изваянных статуй, как эго дозволяет церковь латинская. Однако у нас в России были (и остаются) в некотором употреблении и статуи, с тем различием в материальном отношении от статуй католических, что были вырезанные из дерева, а не высеченные из камня (мрамора). они назывались (и называются) у нас, как и мы будем называть их, резными иконами (образами).

Старейшею по времени резною иконою у нас должна быть считаема икона св. Николая Можайского, составляющая храмовую икону Можайского Николаевского собора (города Можайска, уездного города Московской губернии). Святитель Николай вырезан из дерева во весь рост

1) В знак того, что он представлен говорящим, см. [«К нашей полемике с старообрядцами», 2 изд. М. 1905 г., стрр. 179—185].

2) Описание иконы см. в Вестнике Общества древнерусского искусства при Московск. Публичн. Музее, 1874 г. кн. 1—3 в статье Ю. Д. Филимонова: «Очерки русской христианской иконографии», стр. 5 col. 2. Изображение иконы на приложенном к описанию рисунке.

3) Кроме Новгородской иконы св. Софии есть икона ее Киевская, совершенно отличная от Новгородской, представляющая не Спасителя, а Божию Матерь: эта последняя икона позднейшего сочинения (ее описание в Описании Киево-Софийского собора митр. Евгения, стр. 19, а рисунок тут же, с начала книги). Есть позднейшие варианты (пересочинения) и Новгородской Софии, см. у Филимонова ibid.

366

(вышиной в 2 аршина с половиной), в святительской фелони и митре (которую должно считать позднейшею прибавкой), имеющим в правой руке меч (деревянный же), а в левой—пятиглавую церковь, окруженную крепостной стеной. Икона, помещенная в деревянной, устроенной в виде сени, киоте, стоит в соборе по правую сторону царских врат 1). О происхождении иконы, о которой неизвестно ничего положительного, местное Можайское предание говорит, что «в отдаленные времена, при нашествии неприятелей на город Можайск, святитель Николай, в ободрение жителей города и в страх неприятелям чудесно явился в грозном виде стоящим в воздухе над собором (города) и держащим в одной руке меч, а в другой модель обнесенного крепостью собора, в знак охранения его,—что вследствие такого чудесного явления св. Николая устрашенные неприятели действительно бежали, а граждане в благодарное воспоминание могущественного предстательства за них святителя сделали резное изображение чудесного его явления» 2). Позволяя себе не стесняться преданием (записанным только в новейшее время)3, или по крайней мере той частью его, которая говорит, что икона была вырезана в самом Можайске, с полною вероятностью должно думать, что икона принесена была в Можайск из соседней православной Литвы, в которой могли войти в употребление резные иконы по подражанию статуям католической Польши и о которой дает свидетельство в сем отношении наша же история, о чем сейчас ниже.

После иконы св. Николая Можайского, появление которой в Можайске нужно относить к продолжению XV века 4), находим в лето-

1) См. о ней статью в Душеполезном Чтении 1872 г., часть 3, стр. 408 sqq [В писцовых книгах 1595—1598 гг. читаем: в соборной церкви Николая чудотворца на правой стороне от царских дверей «образ Николы чюдотворца на рези, в киоте в деревяном, а по киоту выбивано железом немецким Николино деянье, а у образа правая рука благословенная, а в левой руке евангилье, венец у Николы чюдотворца басмян, железо немецкое, позолочен сусальным золотом»... В церкви Воздвижения честного Креста на больших каменных воротах в приделе: «образ чюдотворной Николы чюдотворца стоячей, на рези, в киоте с деяньем, киот обложен серебром, венцы и поля позолочены; у Николы чудотворца венец золот чеканной, а в венце 5 репьев золоти, в верхнем репье камень изумруд зелен, по сторонам в репьях 2 лада червчаты, да в нижнем репье камень изумруд зелен, а с другой стороны камень зелен же плохой, да в репьях же по 4 жемчуга, да у Николы ж чудотворца в правой руке меч, а в левой руке град Можаеск обложен серебром басмян позолочен». Писцовые книги XVI в., изд. H. В. Калачевым, ч. I, Спб. 1872 г., стрр. 613 и 616].

2) Ibid. стр. 409.

3) Ibid. стр. 408 примеч. 1-е.

4) Первое записанное известие о поездках в Можайск великих князей с целью поклонения нашей иконе относится к 1538 г.,—Карамзин к т. VIII примеч. 69. (Вел. кн. Василий Иванович ездил в Можайск и на потеху,—

367

писях под 1540 г. известие о первом появлении резных икон во Пскове. Именно—в Псковской 1-й летописи под сим годом питаем: «Того же лета ко Успеньеву дни привезоша старцы, переходцы с иныя земли, образ святаго Николы да святую Пятницу на рези в храмцах; и бысть Псковичам в неведении, что во Пскове такие иконы на рези не бывали, и многие невежливые люди поставиша то за болванное поклонение, и бысть в людех молва велика и смятение; и начата простая падь священником говорити, и священники поидоша о тех святых иконах в наместником и дьяком Псковским с собора, что бысть в людех великое смятение,—и тех старцов с теми иконами святыми изымати послаша, и те иконы святые ко архиепископу послаша в Великий Новгород; и владыка Макарей сам знаменовался тем святым иконам и молебен им соборне пел и честь им воздал и проводил их сам до судна, и велел Псковичам у тех старцов те иконы вымени(я)ти (т. е. купить, ибо об иконах употреблялось вместо купить наше выражение) и велел Псковичам святые иконы сречати соборне всем, и в которой день те иконы стречать, с завтренею (т. е. чтобы в тот день во всех церквах пета была заутреня)» 1). Под старцами, переходцами с иные земли, т. е. под монахами, пришедшими из чужой земли, необходимо разуметь монахов, пришедших из соседней Литовской Руси, потому что более разуметь некого, и дело должно понимать так, что монахи привезли во Псков на продажу резные иконы, бывшие в употреблении в Литовской Руси. Если бы архиепископом Новгородским, в данное время был не Макарий, а другой, то очень может быть, что наши резные иконы не были бы признаны и приняты и что таким образом этот особый вид икон и не вошел бы с 1540 г. в употребление во Пскове и за ним в Новгороде. Что же касается до Макария, то он был из архимандритов Можайского Лужецкого монастыря, т. е. знал, что Можайская резная икона св. Николая не только была принимаема, но и весьма почитаема, как это последнее действительно было в его время.

Из сказанного следует, что резные иконы (деревянные статуи святых) перешли к нам из Литовской Руси, которая, как это нужно думать, заимствовала их от католической Польши.

Не должно представлять себе дела так, чтобы после признания в Московской области св. Николая Можайского начали делать в сей области

Собр. летт. VIII, стр. 271 fin. (1527 г.), Никон. лет. VI, стр. 232. В описании путешествия в Москву цесарского посла Варкоча в 1593-м году говорится, что вел. кн. Феодор Иванович каждый год ездил к Николе Можайскому,—Чтен. Общ. Ист. и Древн. 1874 г. кн. IV, стр. 14). [Ср. 1-ой половины сего тома стрр. 746—747].

1) Собр. летт. IV, 303 fin. (Изображение резной иконы Пятницы, теперь находящейся в Новгороде (или вырезанной по подобию Псковской) в Русских древностях Толстова и Кондакова т. VI, Mg. 196, стр. 156; крест в руке Пятницы 8-миконечный наш русский).

368

резные иконы и всяких -других святых, а так, что, может быть, были только снимаемы копии именно с этой иконы 1). Тоже нужно думать и относительно Пскова с Новгородом. В позднейшее время мы находим у нас резные иконы и некоторых других святых. Но объяснять появление этих позднейших икон с наибольшею вероятностью должно не так, чтобы у нас в позднейшее время признано было дозволенным делать резные иконы всяких вообще святых, а так, что и для позднейших известных икон получены были оригиналы совне, из той же Литовской Руси. За вероятное исключение в сем отношении могут признаны только большие кресты с резным на них Спасителем. Барельефно или полувыпукло-резные изображения Спасителя на крестах (малых напрестольных и больших—запрестольных, придорожных и пр.) допускает и Греческая церковь 2): но от изображений полувыпуклых могли распространить у нас дозволенность и на изображения совсем выпуклые. Кресты с последними изображениями стали у нас в позднейшее время очень многочисленны и очень обычны. Как было с их употребительностью у нас в рассматриваемое нами время, ничего не можем сказать.

[Самыми многочисленными резными изображениями является изображение «Спасителя в темнице». Изображения эти обыкновенно резались в рост и были весьма тяжелы на подъем. они раскрашивались и особенно реально изображались запекшиеся капельки крови, падающие из-под тернового венца на главе Спасителя. Лику Спасителя всегда придавалось скорбное выражение, а всей статуе поза кроткого страдания, что символизирует возложенный на главу Спасителя терновый венец. Большинство изображений рассчитано на внешнее облачение, но иногда встречаются и изображения с изваянной одеждой. Томление в темнице символизируется наложением оков на ноги Спасителя. Часть изображений в настоящее время вынесены из храмов и потому они лишены той обстановки, в которой находились раньше; но при многих храмах сохранились и те «темницы», в которые они заключены; «темницы» эти

1) Помимо снимания копий с Можайской иконы могли быть получаемы наши иконы св. Николая в других местах Московской области, соседних с Литвой, и прямо из сей последней. К таким прямо полученным нашим иконам, вероятно, принадлежит икона св. Николая Мценская, находящаяся в Никольском соборе города Мценска Орловской губернии (который был настоящим Литовским с 1320 по 1509 г. Мценская икона или статуя, отличающаяся от Можайской тем, что церковь, находящаяся в левой руке св. Николая, не окружена стеной и что сам он поставлен на орле, местным преданием принимается за явленную в 1415 г., см. о ней в книжке: Сказание о явлении чудотворного образа святителя Христова Николая, в связи с успехами христианства в городе Мценске, изд. И. Шерапов, Москва, 1881 г. Снимок иконы при книжке).

2) См. в Πηδάλιον’е по Закинфск. изд. стр. 316 (примеч. 6-е на предисловие к правилам 7-го вселенского собора).

369

разнообразной формы и часто украшены прекрасной резьбой; многие из находящихся в них статуй облачены в особые, своеобразного покроя, одежды.—Снимки изображений см. в статье Дунаева «Деревянное зодчество северо-востока Костромской губернии»: рисунки 91 и 92 на стр. 328-й, на таблице LV-й—три и на таблице LVI-й пять. Ср. статью H. Н. Соболева Резные изображения в Московских церквах», помещенную во 2-м выпуске «Старой Москвы» (М. 1914 г.), стрр. 87—118].

[Кроме деревянных резных изображений были изображения святых на камне. Таковы напр. изображения ев. великомуч. Георгия: одно ныне находящееся в Московском Вознесенском монастыре, а ранее бывшее на Спасских Кремлевских воротах, сделанное в 1464 году В. Д. Ермолиным; другое—в Московском Успенском соборе, на южной стене Петропавловского придела у гроба митр. Феогноста, привезенное в Москву из Великого Устюга в 1678 г., изготовленное в XVI—XVII вв., быть может, в северной России] 1).

1) [Снимки этих изображений, равно как и обстоятельное обследование второго см. в статье Я. И. Смирнова Устюжское изваяние св. Георгия Московского Большего Успенского собора, М. 1915 г. (из XXV тома Древностей Императ. Московского Археологического Общества). О первом барельефе—Ермолинском см. в статье H. Н. Соболева «Русский зодчий XV в. В. Д. Ермолин», помещенной во 2-м выпуске «Старой Москвы» (М. 1914 г.) стрр. 16—23]. (В составленной мною «Истории канонизации святых в Русской церкви» (2 изд. стрр. 435—437) напечатан в числе «Приложений» указ св. Синода от 15-го Марта 1722-го года о том, чтобы в гробницы и раки, поставленные над не обретенными телами святых, не класть резных и издолбленных колод, и сказано: «Покойный И. М. Снегирев в сочинениях своих: Путевые записки о Троицкой лавре, М. 1840,—стр. 2, и Путеводитель из Москвы в Троице-Сергиеву лавру, М. 1856,—стр. 45 fin., говорит, что в палатке трапезы (на палатях или на хорах трапезы?) при церкви села Алексеевского, находящегося в 3-х верстах от Москвы по Троицкому шоссе, «хранятся в древнем штиле резные из дерева и раскрашенные изображения святителей Московских Петра, Алексия, Ионы и Филиппа во весь рост, которые некогда стояли при раках св. их мощей, но, по распоряжению митрополита Платона, сюда перенесены». Так как об изображениях не упоминается в описях Успенского собора (четыре описи собора от начала XVII века но 1701 год см. в III томе Русской Исторической Библиотеки, издаваемой Археографической Комиссией): то не лежали ли они в раках под пеленами или покровами, по каковому сокрытию и не подлежали описи?» Там же в «Дополнениях» (стрр. 581—582 «Истории канонизации») прибавлено: «Резные изображения, о которых говорит Снегирев, не были ли более или менее обычными и не стояли ли они при раках с мощами многих святых, начав быть сокрываемыми со времени указа, запрещавшего употребление икон резных или истесанных, издолбленных и изваянных, который последовал 21-го Мая 1722-го года (Описания документов и дел св. Синода т. II, ч. 1, coll. 642, 643 и 645 fin.), т. е. вслед за нашим указом о резных и издолбленных колодах?—В Новгороде до настоящего времени сохраняется в

370

Икона по-русски значить портрет. В греческой иконописи так и принималось, что изображения не аллегорических лиц (фигур), а действительных святых (со включением Спасителя и Божией Матери) должны быть их портретами. Но чтобы иконописцы имели возможность писать иконы святых до некоторой степени как портреты, нужно было, чтобы они знали, какой наружный вид имел тот или другой святой. Для руководства в сем случае иконописцев и действительно начали быть составляемы описания наружного вида святых, источником для которых, как нужно думать, служили отчасти прямые сообщения жизнеописателей святых, отчасти предания, сохранявшиеся или составлявшиеся между иконописцами, отчасти изображения святых на иконах, признававшихся по отношений) в нашему вопросу авторитетными. Эти описания с одной стороны были помещаемы в Прологах, а с другой стороны, для специальной цели дать руководство иконописцам, сведены были в особые и нарочитые книги, которые у нас на славянском языке получили название Подлинников. Вместе с тем для более совершенного пособия иконописцам явились (изготовлены были) собрания и самых изображений святых (сделанных в малом размере, в виде рисунков), так чтобы первые могли так сказать прямо копировать с них иконы, каковым собраниям дано было у пас название Подлинников лицевых. Вместе с описаниями наружного вида святых в первых Подлинниках и их изображениями во вторых, дано было место в тех и других описаниям и изображениям и исторических событий, служащих сюжетами для иконописцев и живописцев (на первом месте здесь праздникам), а за тем дано было место в тех и других и всяким иконописно-живописным сюжетам сочиненным (иконам символически-аллегорическим. Подлинник значит оригинал, а по отношению к иконам— оригинальное изображение, с которого икона пишется или должна быть писана; нужно думать, что название Подлинника у нас сначала дано было собраниям изображений или рисунков, а потом перенесено было и на книги, в которых описывается наружный вид святых). Лицевой Подлинник впервые явился у Греков не позднее первой четверти XI века, а может быть и значительно ранее; равным образом и Подлинники описательные начали быть составляемы у них не позднее того же времени, а может быть также значительно ранее 1). Когда нашими, русскими

церквах и часовнях несколько резных изображений святых, а во главе Софийского собора сложена целая коллекция резных икон, собранных при Петре Великом после сейчас помянутого указа, об иконах из разных мест епархии, см. преосв. Макария Археологическое описание церковных древностей в Новгороде, ч. II, стрр. 124 и 133»).

1) Импер. Василий Болгаробоец († 1025) приказал написать Пролог и иллюстрировать или украсить его непрерывным, для каждого дня, рядом изображений святых (Пролог этот, подробности о котором см. у архим. Сергия в Полном месяцеслове Востока, I, 217 sqq, издан в 1727 г. кардиналом

371

иконописцами были заимствованы Подлинники от иконописцев греческих, остается неизвестным; но есть некоторые указания, на основании которых можно думать, что еще в период домонгольский 1). Как бы то ни было, относительно писания икон нашими иконописцами надлежит думать, что пока не имели они у себя Подлинников, они писали иконы с образца самых икон греческих, а когда получили его, начали пользоваться им, при чем, конечно, не отказывались и от руководства и самых икон, для кого было это возможно. Весьма рано начали быть составляемы у Греков, перешедшие от них и к нам, руководства к технике иконописания, которые у них и у нас были присоединяемы к описательным Подлинникам в виде их особой части 2).

Альбани под заглавием: Menologium Graecorum, jussu imperatoris Basilii olim editum). Изображения святых, находящиеся в Прологе, и составляют первый известный лицевой Подлинник: может быть они впервые составлены для Пролога, а может быть—заимствованы были у живописцев и уже существовали у этих последних более или менее задолго до того. В тексте Пролога читаются описания наружного вида святых, хотя и не каждого святого, а только некоторых.—В греческих рукописях встречаются отрывки или извлечения из «Древностей, относящихся к церковной истории, о телесных свойствах отцов» Ульдия ромея,—что вероятнее понимать в смысле грека, а не римлянина, не смотря на римское имя или прозвание (Ἐκ τῶν Οὐλπιου τοῦ ῥωμαίου ἀρχαιολογουμένων τῆς ἐκκλησιαστικῆς ἱστορίας περὶ χαρακτήρων σωματικῶν θεοφόρων πατέρων), которые суть ни что иное, как отрывки или извлечения из описательного Подлинника. Кто такой был Ульпий ромей или грек и когда именно он жил, остается пока неизвестным; но время его жизни приблизительно определяется тем, что с одной стороны у него читается описание наружного вида св. Никифора, патриарха Константинопольского, который скончался в 829 г., а с другой стороны тем, что отрывки из него известны по рукописям XII века (один отрывок напечатан в приложении к Указателю для обозрения Московской патриаршей, ныне Синодальной, библиотеки преосв. Саввы; о другом отрывке см. тут же, в предварительном предисловии).

1) О преп. Авраамии Смоленском говорится в его житии, что он имел «образ же и подобие на Великого Василья: чръну браду таку (такую же) имея, плешиву разве (только не как Василий) имея главу,—Правосл. Собеседн. 1858 г., кн. 3, стр. 370. О наружном виде Василия Великого автор жития знал, может быть, из Пролога, а может быть—и из существовавшего уже нарочитого Подлинника. На том основании, что наши известные Подлинники расположены по Иерусалимскому уставу (т. е. описания в них наружного вида святых по дням месяцев), преосв. Сергий в своем Месяцеслове Востока, I, 296, полагает, что Подлинники явились у нас поздно, так как устав этот явился у нас не ранее второй половины XIV века. Но если справедливо замечание о расположении, то Подлинники, явившиеся у нас рано, могли быть приспособлены к Иерусалимскому уставу впоследствии.

2) Старшие, известные в настоящее время, редакции русских описательных подлинников относят к концу XVI века. Такой старший Подлинник напечатан Ю. Д. Филимоновым в Сборнике Общества древнерусского

372

В деяниях Стоглавого собора питаются постановления, касающиеся иконописцев и иконописания. Остается нам сказать об этих постановлениях.

Собор сделал, во-первых, общее постановление об иконописцах и иконописании, во-вторых—несколько частных постановлений об иконах, относящихся к известным классам последних или к известным, отдельным, между ними.

В числе вопросов царя к собору есть один, нарочитый «о святых и честных иконах», в котором поставляется ему—собору на вид—с одной стороны, что святые и честные иконы должны быть пишемы по образу и по подобию и по всякому существу (т. е. согласно с признанными образцами или подлинниками), а с другой стороны, что достоит иметь великое попечение о том, «чтобы иконописцы были во всяком чювствии и в добродетелех живуще и учеников бы учили по существу совершенно образы Божии писати» 1). В следствие этого предложения-напоминания собор и сделал свое общее постановление об иконописцах и иконописании. Он установляет официальный надзор над иконописцами со стороны духовной власти, поручая его в высшей инстанции по каждой епархии самим епископам, а для непосредственного наблюдения предписывая избрать в каждой епархии из числа лучших между самими иконописцами как бы епархиальных инспекторов; за тем он постановляет: иконописцам быть по возможности безукоризненной христианской жизни (как это требуется,—подразумевает он— собор, их—иконописцев священным занятием); писать им иконы с превеликим тщанием, по образу и по подобию,—по существу, смотря на образ (пример) древних живописцев и знаменовати (воспроизводить) с добрых древних образцов, а от самомышления своими догадками

искусства при Московском Публичном Музее на 1873 г. (а младший начала XVIII в., отличающийся полнотой, им же напечатан в Вестнике того же Общества, кнн. 1—12). Старшую известную рукопись лицевого русского Подлинника, принадлежащую гр. Строганову, относят к концу XVI—началу XVII века (в Подлиннике под 17 Января Антоний Римлянин, а об установлении празднования сему последнему см. нашей истории I-го т. 2-ю полов., стр. 487 нач./590; она напечатана посредством литографии в Москве, в 1869 г., под заглавием: «Строгоновский иконописный лицевой Подлинник». Греческий описательный Подлинник, составленный в половине XV века Афонским иеромонахом и иконописцем Дионисием, напечатан в Афинах в 1853 г. под заглавием: Ἑρμηνεία τῶν ζωγράφων, ὡς πρὸς τὴν ἐκκλησιαστικὴν ζωγραφίαν. Французский перевод: Manuel d’iconographie chrétienne grecque et latine, traduit par Durand,avec introd. et notes par Didron, Paris, 1845; Немецкий перевод: Das Handbuch der Malerei vom Berge Athos, aus dem handsehr. neugriechischen Text übersetzt von Schäfer.Trier, 1855. — (Иеромонаха Епифания письмо к Кириллу, Правосл. Собеседн. 1863, III, 324, О подлинниках иконописных).

1) Вопрос 3-й из числа первых 37 вопросов, Казанск. изд. стр. 51 fin.

373

божества не описывать; учеников своих им—иконописцам учить с одной стороны—благочестивой христианской .жизни, а с другой стороны— со всем усердием и со всем неутаеваемым сообщением знания, какое имеют, своему искусству и, сообщая об их поведении и успехах в мастерстве епископам, не выдавать из зависти хороших за худых и по побуждениям родства худых за хороших; тем иконописцам, которые будут доброй христианской жизни и вместе искусными в своем мастерстве и тщательными к нему, равно и их таковым же ученикам, быть у царя, у епископов, у вельмож и у простых людей в жаловании, бережении и почитании; тем иконописцам, которые, при искусстве в иконописании, будут жизни зазорной, преданы пьянству и плотской нечистоте, совершенно запрещать занятие мастерством; тем иконописцам, которые, при доброй христианской жизни, пишут иконы, не научившись хорошо искусству иконописания и продают свои плохого письма иконы по дешевой цене неразумеющим крестьянам 1), приказывать учиться, и в случае, если окажутся способными и выучатся, разрешать иконописание, а в случае, если—нет, запрещать; из учеников, учащихся у иконописцев, разрешать писание икон только тем, которые окажутся способными к мастерству и выучатся ему, а тем, которые окажутся неспособными, строго запрещать 2).

Собор предписывает, чтобы иконописцы писали иконы по образу и по подобию, смотря на пример древних живописцев и воспроизводили свои иконы с добрых древних образцов или оригиналов, а от самомышления бы не писали. Из сказанного нами выше видно, что выражению: «древние образцы» он придает широкий смысл, разумея не только древние образцы в собственном смысле, но образцы и не весьма древние, только уже до него—собора существовавшие, иначе сказать—он признает древними образцами все образцы, до него существовавшие, древние то или вовсе не древние. Нисколько не относясь критически к существовавшим образцам и все их одинаково признавая за древние, собор нисколько не очищает иконописание от самоволия, привнесенного в него прежде, ибо и не подозревает его, но только воспрещает это самоволие, т. е. собственно дальнейшее, самоволие, на будущее время.

1) «А которые по се время писали иконы не учася, самовольством и самоволкою и не по образу, и те иконы променяли (продавали) дешево простым людем, поселянам невеждам»...,—Казанск. изд. стр. 207 fin.

2) Гл. 43-я Казанск. изд. стр. 203 fin. sqq.—Из дела Висковатого узнаем, что в самой по крайней мере Москве действительно были уставлены после собора надзиратели над иконописцами: «зде на Москве в царствующем граде,—читаем в деле,—по соборному уложению надо всеми иконники уставлены четыре старосты иконники, а велено им над всеми иконники смотрити»,—Чтен. Общ. Ист. и Древн. 1858 г. кн, 2, Розыска или дела стр. 2 нач.

374

Частных постановлений Стоглавого собора, относящихся к целым классам икон, читается в его деяниях два: одно имеет в виду так сказать богослужебное качество икон, другое представляет собою ответ на один недоуменный вопрос из области их сочинения. Первое постановление состоит в предписании, чтобы те из находящихся в церквах икон, которые состарились, были поновляемы, а те, которые мало олифлены, были вновь покрываемы олифой 1). Во втором постановлении собор отвечает на вопрос: можно ли писать на иконах, когда это требуется по их сюжетам, сонмы (соборы) людей несвятых, представляемых молящимися изображенным на них святым. В одном из вопросов царя представляется собору, что на иконе «Приидите людие трисоставному Божеству поклонимся», а также и на других иконах, пишутся «цари и князи и святители и народи, которые живи суще» (т. е. которые представляются на иконах еще живущими на земле), и задается вопрос: «достоит ли писати живых и мертвых на святых иконах молящихся» (молящимися)? Собор отвечает на вопрос утвердительно, при чем ссылается на древних святых отец предание и на пресловущих живописцов греческих и русских и на пример икон, на которых видятся написанными вместе со святыми не только христианские православные цари и святители и князи и прочие народы (указываются собором иконы—Воздвижения креста и Покрова Божией Матери), но и неверных многие и различные лики от всех язык (указывается икона Страшного суда) 2).

Частных постановлений, относящихся к известным отдельным иконам, читается в деяниях Стоглавого собора одно, касающееся того, как писать икону св. Троицы. Царь представлял собору в своих вопросах: «У святей Троицы пишут перекрестие ови у среднего, а иные у всех трех, а в старых письмах и в греческих подписывают: «Святая Троица», а перекрестья не пишут ни у единого, а ныне подписывают у среднего: «Иисус Христос» да «Святая Троица», и о том рассудити от божественных правил, како ныне то писати»: Собор на представление царя отвечал: «Писати живописцем иконы с древних образов, как греческие живописцы писали и как писал Андрей Рублев и прочий пресловущии живописцы, и подписывати: «Святая Троица», а от своего замышления ничтоже претворяти» 3).

1) Глава 27-я, Казанск. изд. стр. 124.

2) Глава 41, вопросо-ответ 7, Казанск. изд. стр. 169.

3) Гл. 41, вопросо-ответ 1, Казанск. изд. стр. 165.—(См. Христианское Чтение 1885 г., ч. I, статья Определения Стоглава об иконах; Правосл. Обозрение 1885 г., статья об иконописании. Сличить постановление Стоглавого собора об иконописании с тем, что говорил Макарий на соборе против Висковатого. Надписание имен на иконах непременно требовалось в IX в.,—Волок. ркп. № 59.1, л. 311 (Житие Мефодия Моравск.); в XVII в. тоже—Собрание Госуд. Грамот и Догов.; т. III, стр. 332 col. 1. Подряд на

375

История нашей церковной живописи за рассматриваемое нами время так же мало известна, как и история нашего иконописания. Живопись не может быть привозима из другого места, подобно иконам; а на основании этого обстоятельства, как мы говорили выше (I-го т. 2-я полов. стр. 193 sqq/226), и ее историю у нас за период домонгольский должно представлять иначе, чем историю иконописания: тогда как об иконах нужно думать, что они наибольшею частью привозились к нам из Греции, о живописи наоборот нужно думать, что потребность в ней создала у нас собственных мастеров русских, которыми по преимуществу она и была производима, живописцы же греческие не столько сами приходили к нам для искания работ, сколько нарочитым образом были приглашаемы для расписания известных церквей исключительных. Что в продолжение нашего времени не могло случиться того, чтобы живописцы греческие взяли перевес над нашими собственными, это само собою понятно; но имеем свидетельства, что до начала по крайней мере XV века наши собственные живописцы не могли совсем вытеснить у нас живописцев греческих, т. е. иначе сказать—что до указанного по крайней мере времени последние продолжали считаться у нас лучшими, чем наши собственные, и продолжали быть приглашаемы 1).

писание икон, Акты Юридич. Калачова т. II, № 254 (полов. XVII в.). Размеры икон: Пядницы были большие, средние и малые см. напр. Описную книгу Кирилло-Белозерского монастыря в Записках русского и славянского отделения Императорского Археологического Общества т. 2, стр. 126 sqq. Пядница—пядь была четвертою частью аршина, теперешняя четверть (будьте бы) см. Записок отделения русской и славянской археологии Археологич. Обш., том I-й, Спб., 1851 г., приложения стр. 76 прим. Локотница—локоть по Торговой книге XVI в. равняется 103/₄ вершкам см. ibid. отд. III, стр. 115.—Иконы «в стрелу»—Акт. Юридич. Калач. II, 634. Иконы вымениваются, а не покупаются, 1540 г.,—Псковск. I, 304 нач.; Карамз. т. XI, прим. 232. Венцы и ризы на иконах: о венцах металлических упоминается в Житии Феодосия Печерского,—Чтений Общ. Ист. 1858 г. кн. 3, л. 18, col. 16.—Обычай вешать на иконы разные вещи после исцеления был в XII в. (при Боголюбском одна исцеленная Владимирской иконой Божией Матери женщина (от болезней рождения) повесила златые косы и серязи свои». Древния чудеса иконы Владим. Божией Матери—Макар. Синод. Минея, Август, № 183, л. 4. В начале XVIII в. был у нас обычай делать для испрошения помощи в болезни к чудотворным иконам подвезки, изображающие болезнь (Дело о Тверитинове, Синод. ркп. № 58, показание вицегуберн. Ершова, л. 180 об.: Тверитинов одному больному глазами, просившему у него помощи, смехом отвечал: «у вас есть лекарство: изволь купить глазок или оба серебряные, и отнеси к Пятнице-Проще, что на Пятницкой улице (в Москве); а если у вашей милости болят зубы, прибавил Тверитинов, то изволь купить зубок серебреной Антипию чудотворцу»). См. там же л. 153 об. и 154, прикладывали к иконам чудотв. ноги серебряныя).

1) После греческих живописцев, расписавших при митр. Феогносте Московский Успенский собор (Никон. лет. III, 180), после греческого живо-

376

Читаем в летописях положительные свидетельства, что от греческих живописцев-мастеров выучивались наши русские мастера 1).

Названный выше Андрей Рублев, пользовавшийся исключительною славою, как иконописец, пользовался такой же славою, и как живописец 2).

В половине XVI века лучшими живописцами, так же как и иконописцами, считались-Новгородские и Псковские мастера, о чем должно заключать на основании того, что мастерам этим, вызванным в Москву для написания икон в Благовещенский собор, было поручено расписание и царских палат, также выгоревших в пожар 1547 г. Известная нам часть написанного в Москве Новгородско-псковскими мастерами дает знать, что и в живописи, как иконописании, они были поклонниками символически аллегорического: из дела Висковатого узнаем, что на середине свода большой царской палаты или нынешней Грановитой они изобразили одну «притчу» или аллегорию, которая, как не без вероятности можно -думать, принадлежала к числу их заимствований от иконописцев-живописцев западных 3).

писца Феофана, работавшего в Новгороде в 1378 г. (Новгородск. 3-я летоп. под сим годом,—в Собр. летт. III, 231), упоминается греческий живописец Феофан (Фофан),—неизвестно, предшествующий или другой,—работавший в Москве в продолжение 1395—1405 годов (Никон. лет. IV, 257, 279 [под 6903 и 6907 гг.]; Карамзин к т. У прим. 254, col. 103: в 1399 г. Феофан расписал Архангельский Кремлевский собор, а в 1405 г., вместе с Андреем Рублевым Благовещенский придворный).—(Правосл. Собеседн. 1863 г., III, стр. 324 sqq, тут же Епифаний живописец. Живописец Исаия гречин в Новгороде,—Новгород. 1-ая под 1338 г.

1) В 1344 г. был расписан в Москве придворный Спасский монастырь (Спас на Бору), «а мастеры—старейшины и начальницы быша рустии родом, а гречестии ученицы», т. е. а ученики мастеров греческих (тех, которые расписывали митр. Феогносту в предшествующем 1343 г. Успенский собор),—Никон. лет. III, 180—182. (Воскресенск. лет. VII, 209 sub fin.).

2) Им расписаны церкви: в 1405 г. Московский Благовещенский собор, Карамзин к т. V прим. 254, в 1409 г. Владимирский Успенский собор,— Никон. лет. V, 14, и Русский Временник, напечатанный в 1790 г., I, 221 fin., после 1422 г. Троицкий собор в Сергиевом монастыре (лавре),—житие преп. Никона см. в Софийск. Временнике Строева I, 443 и наконец до 1.430 г., к которому относят его смерть, собор в Московском Андрониковом монастыре.

3) Притча эта в деле Висковатого описывается так. «Писано в полате в большой, в небе (на своде) на средине, Спас на херувимех, а подпись: «Премудрость Ис Хс»; с правые стороны у Спаса дверь, а пишет (написано) па ней: 1) мужество, 2) разум, 3) чистота, 4) правда, а с левые страны у Спаса же другая (дверь), а пишет на ней: 1) блужение, 2) безумие, 3) нечистота, 4) неправда, а межю дверей в исподи дьявол седмиглавый, а стоить на нем жизнь, а держить светилник в правой руце, а в левой копье, а над тем стоит ангел,—дух страха Божиа, а за дверью с правыя

377

Между сюжетами церковно-настенных изображений есть один, сложный по составу, в воспроизведении которого живописцы позволяли и позволяют себе большую или меньшую свободу и разнообразие относительно подробностей и частностей. Сюжет этот—Страшный суд, будущую действительность которого евангелие описывает только в общих чертах, оставляя подробности собственному воображению людей. Не знаем, сравнение возможно достаточного количества изображений Страшного суда привело ли бы к каким-нибудь в каком-нибудь отношении интересным результатам; во всяком случае мы не берем этого труда на себя 1).

[Обозрение стенных росписей в уцелевших доселе памятниках византийских и русских от VI до XV в. указывает в них с одной стороны черты, общие типическия, обычно в них повторяющиеся, с другой—черты изменяемые, происхождение которых объясняется личными соображениями художников, заведовавших убранством храма. Как в храмах византийских, так и в древнерусских, наибольшею типичностью отличаются росписи алтаря j. купола: зависит это от сравнительно большей важности этих частей в смысле теоретической сим-

стороны писано земленое основание и море и преложение тому в скровенная его, да ангел,—дух благочестиа, да около того четыре ветры, а около того всего вода, а над водою твердь, а на ней солнце, в землю падая и приведе (?), да ангел,—дух благоумия, держит солнце, а под ним от полудни гоняется после дни нощь, а под тем добродетель да ангел, а подписан: рачение, да ревность, да ад, да заец; а на левой стороне за дверью писано тоже твердь, а на ней написан Господ, аки ангел, а держит зерцало да мечь, ангел возлагает венец на него, и тому подпись: «Благословинш венец лету благости Твоея», а под Ним колесо годовое, да у году колесо, с правую сторону любовь, да стрелец, да волк, а с левые стороны году зависть, а от ней слово к зайцу: «зависть—лют вред, от того бо наченся и прискочи братоубийц», а зависть собе пронзе мечем, да смерть, а около того всего твердь, да ангели служат звездам, и иные вся утвари Божиа, да 4 ангелы по углом: 1) дух премудрости, 2) дух света (совета?), 3) дух силы, 4) дух разума»,—Чтений Общ. Ист. и Древн. 1858 г. кн. 2, «Розыск», стр. 27. Митр. Макарии в своем ответе Висковатому указывает некоторое основание для притчи в житии Василия Великого,—ibidd. стр. 28; но, как мы сказали, не без вероятности можно усвоят ей происхождение западное, а что касается до жития, то, может быть, оно оказывает услугу митрополиту только случайным образом.

1) Греческая Ἑρμηνεία τῶν ζωγράφων половины XV в. представляет как два отдельные изображения—Второе пришествие Иисуса Христа и Всемирный суд,—стрр. 174 fin. и 176. Наши Русские изображения Страшного суда из лицевых Подлинников у Буслаева в Очерках т. II и у Бавинского в Русских народных картинках, т. IV. Cfr статью Мансветова: «По поводу недавно открытой стенописи в Московском и Владимирском Успенских соборах», помещенную в Прибавлениях к Творениям свв. отцов 1883 года, кн. 2 стр. 542 sqq (Икона Страшный суд,—Никон. дет., IV, 289).

378

во лики, отчасти также и от устойчивости их архитектурных форм, повторявшихся в большей части храмов с замечательным однообразием: к устойчивым формам архитектуры легко прирастают и устойчивые формы иконографии. В алтарной абсиде полагалось изображение Богоматери с Предвечным Младенцем или без Оного; евхаристия в виде раздаяния Спасителем апостолам св. хлеба и св. чаши, при чем присутствуют и ангелы, служащие с рипидами, святители и диаконы. На столбах, отделяющих алтарь от средней части храма, благовещение Пресв. Богородицы; на арках—деисус. В куполе Господь Вседержитель, ангелы, апостолы, пророки и праотцы; в парусах сводов—евангелисты. На стенах храма и сводах главнейшие праздники православной церкви; на западной стене по большей части Страшный суд. На столбах и в арках отдельные изображения святых мучеников, преподобных, столпников. Относительно росписи притворов трудно сказать что-либо определенное, потому что росписей их мы имеем слишком мало].

Во все рассматриваемое нами время продолжали оставаться в наших церквах греческие амвоны, которые были у нас в период домонгольский и с которыми наши нынешние так называемые амвоны не имеют ничего общего. К сказанному об амвонах в I-м томе (2-я половина, стр. 197 fin. sqq/23.1) имеем сделать здесь некоторое дополнение. Во первых, к приведенным там (стр. 202 fin./236) свидетельствам об амвонах можем прибавить еще одно, читаемое в «Слове избраном от святых писаний, еже на латыню», о котором .говорили мы выше (стр. 212—213)1. Во-вторых, встретили мы свидетельство XVII века, из которого оказывается: с одной стороны, что амвоны устроялись у нас такой вышины, какую имели епископские престолы в алтарях (о них I-го тома 2-я полов., стр. 151 fin. sqq/176 sqq); с другой стороны, что они были устрояемы у нас только в соборных церквах, причем в свидетельстве неясно—в одних ли соборах кафедрально-епископских или всех вообще 2).

1) У А. Попова в Историко-литературном обзоре древнерусских полемических сочинений против латинян, стр. 382, говорится, что митрополит Иона, между прочим, украшал церкви «устроением честных амбонов», что, по всей вероятности, должно разуметь так, что митрополит устроил новый, великолепнейший старого, амвон в своем кафедральном Успенском соборе.

2) Составитель одного так называемого Алфавита или Азбуковника под словом «амвон» пишет: «Амвон (есть) место высокое, о колких степенех (ступенях) престол у святителей бывает, в соборной церкви стоить пред царскими дверми, на нем же чтут святое евангелие, якоже и у нас видим в царствующем граде Москве и но градом, где пестрые власти (или одни архиереи или с протопопами уездных соборов, называемые пестрыми властями от своей цветной одежды в противоположность черным властям,— архимандритам и игуменам монастырей), или круг учинен на глаголание»,

379

(Царския двери—райския дверцы, XIV в., Известий Академ. Наук т. VII, стр. 269, № 8). [Ср. 2-ой половины I-го тома стр. 899 по 2-му изданию].

(«Крылос», в смысле места стояния певцов и чтецов, в деянии собора 1503 г. о вдовых священниках. Священники соборных церквей пели на клиросах,—Вивлиоф. VI, 209; ibid. 388 (клирос поповский); XI, 6. Клирос,—митр. Макария Истории т. XI, стр. 370).

Относительно богослужебных принадлежностей мы имеем прибавить к тому, что сказано нами в I-м томе (2-ой полов. стрр. 213 sqq/ 249 sqq) очень немногое.

Архиерейское богослужебное одеяние—саккос составляло у Греков, по крайней мере до половины XV века (до Симеона Солунского), принадлежность не всех архиереев, а только патриархов и избраннейших митрополитов. Так как наши митрополиты периода домонгольского не принадлежали к числу избраннейших митрополитов, то должно думать, что они не пользовались и правом ношения саккоса. После нашествия Монголов наши митрополиты начали употреблять саккосы не позднее, как со времени Фотия, от которого сохранились до настоящего времени два саккоса (хранящиеся в Московской Синодальной ризнице), и по всей вероятности именно с митрополита Феогноста, который, как сказали мы выше, должен быть считаем первым из русских митрополитов причисленным к ряду или возведенным на степень избранных митрополитов патриархии ). Симеон Солунский говорит, что саккос не имеет рукавов, но саккосы его современника митр. Фотия имеют рукава; следовательно, нужно думать, что во времена Симеона они употреблялись и без рукавов по древнему, и с рукавами по новому.

(В 1346 г. митрополит дал архиепископу Новгородскому Василию крещатые ризы,—Новгородск. I-я лет., стр. 83; 3 Новгор., стр. 225; 4-ая Новгор., стр. 57; Софийск. I, 225; Никоновск. III, 182—183; Вифанск. хронограф I, л. 285 об. col. 2. Дионисию Суздальскому при возведении его в архиепископы патриарх дал фелонь с четырьмя кре

см. ВостоковаОписание Румянц. Музея, № 2, стр. 4 col. 2 нач. Рисунок амвона у Буслаевав Очерках т. II, рисунок 10 к стр. 311.—(Что читалось на амвоне в конце XV в.,—Вивлиофики т. XIV, 251. Под амвоном Успенского собора были деревянные болваны,—Новгор. 4-ая, стр. 163. В Вологодском Софийском соборе в 1663 г. амвон—трехстенное ограждение с иконами по стенам,—Известий Археолог. Общ. т. II, стр. 58.

1) (О саккосе митр. Фотия см. кроме указанного выше в 1-ой половине сего тома на стр. 413 еще у Снегиревав Памятниках Московск. древности, стр. 173 и у Срезневского в № XXX Сведений и заметок, вып. 3, стр. 86 fin.). В Московской Синодальной ризнице хранится саккос, усвояемый св. Петру митрополиту; но вероятнее, что он Феогностов. (В Чудовом монастыре у гроба свят. Алексия доселе сохраняется саккос его и др. его святит, одежды).

380

стами,—Типогр. лет. стр. 182, Собр. летт. VIII, 48). [Ср. 1-ой половины сего тома стрр. 186—187, 308—309].

(Говорится, что при поставлении Ионы из епископов в митрополиты был возложен на него омофор. Следовательно, тогда омофор носил у нас только митрополит).

(Митра, находящаяся при гробе св. митр. Петра, есть та шапочка, из которой образовалась митра и о которой мы говорим в I-м томе (она цветная). Митра отличается от шапки тем, что без горностая (с Никона),—Новый летописец стр. 200. В 1558 г. были отвезены из Новгорода в Москву шапка Иоанна Златоустого да ризы Никиты епископа Новгородского (не Васильев ли клобук?),—Новгор. 2, стр. 159). [Ср. 2-ой половины I-го тома стрр. 230—236/268—275, 909—910].

(Исидор укоряется за то, что носил палицу сребряну. След. у нас архиереи не носили серебряных жезлов?).

(Предношение пред архиереями креста будто бы взято Никоном от латынников,—Соловьев, XI, 324 fin. У Греков лампада,—Ралли и П, V, 329)..

(Мантии епископов со скрижалями: рассказ о ссоре Митяя с епископом Суздальским Дионисием. Указ о мантии патриархов или архиепископа и епископа и прочих сановницех,—Макарьевския Четьи-Минеи под 31 Августа).

[О белом клобуке см. в первой половине I-го тома стрр./585—588 и в статье H. В. Покровского в I-м томе «Трудов XV Археологического съезда в Новгороде 1911 г.»: «Древняя ризница Софийского Новгородского собора», где имеется фототипич. снимок (таблица XXII) белого клобука Новгородского архиепископа Леонида, 1571—1575 гг.].

(Священнических фелоней или риз без нынешних вырезов напереди сохранилось от рассматриваемого нами времени до сих пор достаточное количество, начиная с ризы преп. Сергия Радонежского 1). (Древняя священническая риза, спереди без вырезки,—Записок Импер. Археолог. Общ. т, X, стр. 812. Риз Киевских покрой отличен от Московских,—Дополн. к Акт. Ист. т.X, стр. 53 col. 2. Ризы и стихари поповские полотняные,—Акты Запади. России т. I, № 115, стр. 136 col. 2, 137 col. 2. Ризы и стихари полотняные и холщевые некрашены,—Акт. Юрид. Калач. т. II, № 218. В XVII в. ризы и стихари из холста,—Известий Имп. Археологич. Общ. т. II, стр. 330).

(В XVII в. скуфьи священнические были четвероставленые, обложенные торочком, имели три строки. Описание и значение см. Синод. ркп.

1) [В Троице-Сергиевой лавре сейчас хранятся две ризы преп. Сергия: одна у раки его, в описи 1641 г. о ней говорится: «ризы чудотворца Сергия крашенина вишнева, оплечье и круживо и потрахель и поручи изуфрь синя»; другая в ризнице,—из бумажной темноцветной нетонкой ткани, крестик под оплечьем и звездица на подоле крашенинные. См. Преп. Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра E. Е. Голубинского, 2 изд., М. 1909 г., стрр. 192—193 и 254].

381

№ 850, л. 70 об. Скуфей священники не хотели носить,—ркпп. Беляева по Описанию Лебедева, стр. 94).

(Пояс церковный с припоясником,—Ист. Иер. VI, 128).

(На оларе дьяконники,—Акт. Юрид. Калач. т. II, стр. 638 fin.).

Мы сказали в I-м томе, что чтецы и певцы или дьяки начали употреблять у нас диаконский стихарь вместо своей собственной малой фелони, по всей вероятности, с очень раннего времени (2-й полов. стр. 229/267). Но на одном из рисунков, приложенных к путешествию Олеария, изображающем крестный ход в Москве на Лобное место 1), дьяки представлены не в стихарях, а в малых фелонях (в той форме последних, как мы ее описали ibid. стр. 228/266). Нужно поэтому думать, что включительно до первой половины XVII века, к которой относятся рисунки, были отчасти употребляемы у нас дьяками и их собственные фелони (может быть, они были употребляемы ими в тех случаях, в которых употребляли их в древнее время священники, о чем см. I-го т. 2-ю полов., стр. 222/259).

(О церковной металлической утвари см. статью Забелина: «О металлическом производстве в России до конца XVII в.» в т. V-м, отделении 1-м, Записок Археологич. Общества, Спб., 1852 (церковная утварь стр. 45 sqq). В начале XVII в. в Новгородских сельских церквах сосуды церковные (т. е. потир и пр.) большею частью деревянные,—Известий Импер. Археол. Общ. т. III, стр. 359 sqq. Сосуды оловянные и покровы крашенинные в приделах Новгород. Софийского собора в XVII в.,—Известий Импер. Археолог. Общ. т. III. стр. 366 sqq).

(Крест воздвизальный Владимира Васильковича,—Ипатская лет., стр. 608 fin., 609, 610. Воздвизальный крест—напрестольный крест,—Исторические записки о Кривоезерской пустыне иеродиакона Филумена стр. 14 и 15; Тихонравова Владимирский сборник стр. 153 col. 2, 157 col. 2).

(Что такое Ерусалим или Сион см. в статье Забелина О металлич. производстве в России до конца XVII в. стр. 53 в Записках Археологич. Общ. т. V, отд. 1; также его же О финифтяном и ценином производстве в одной из книжек Записок Археолог. Общества. [Ср. 2-ой половины I-го тома стрр. 148—149/173—174 и у А. П. Голубцова Соборные чиновники и особенности службы по ним. М. 1907 г., стрр. 217—218].

(О кадиле (что оно значит духовно)—Бычкова Описание сборников стр. 214. Кондийка-кандея,—Закревского).

(В 1602-м году в одной церкви Тверской области «вокруг престола под сенью завес тафтяная алая,—см. книжку: Микулинская летопись, составленная по древним актам от 1354 до 1678 года, Москва, 1854, стр. 49. (Ср. 2-ой половины I-го тома стрр. 149—150/175—176]. Завесы с дробницею Владимира Васильковича,—Ипатская лет., стр. 609 нач.).

1) Рисунок у Белянкина,при описании Покровского собора.

382

На полковых знаменах были изображаемы образа (значит знамена были совершенно тоже, что теперь в церквах хоругви),—Софийск. 1, т. VI, стр. 11. В каждом приходе было свое знамя? Или хоругви в старину были не во всех церквах?).

(Как мы уже говорили (2-ой половины I-го тома стрр. 165—160/ 181—187), в прежнее время вследствие обширности наших епархий у нас не представлялось возможным, чтобы архиереи непременно сами освящали все приходские церкви и поэтому у нас ввелось в обычай вместо собственного архиерейского освящения полагать в приходских церквах освященные архиереями антиминсы. Когда вошло у нас в обычай класть антиминсы на все престолы, т. е. и на освященные архиереями—сказать не можем. Приготовлялись антиминсы главным образом из холста и льна. По своей форме они суть весьма малые четвероугольники или четвероугольные лоскуты, и именно квадратные, имеющие четверть, четверть с небольшим длины и ширины (а иногда 9, 11 ¹/₂ ширины и 7 и 9 ¹/₂длины). У антиминсов были наугольники с исподней или лицевой стороны—для прикрепления их сверху срачицы. Все изображения на антиминсах (при отсутствии всяких надписей) состоят в начертании трех небольших крестов, которое обыкновенно сделано не кистью живописца и не красками, а пером и чернилами (на подобие того и с тем искусством, как делаются надписи на почтовых, посылаемых в холсте, тюках). Кресты изображались 8, 7, 6 и 4-конечные. Если показать человеку, не знающему, древний антиминс, то, увидав весьма небольшой квадратный грубо-холщовый белый лоскут, он никак не подумает, чтобы это было то, что есть на самом деле … 1).

1) (О древних антиминсах см. Известий Акад. Наук т. VI стр. 86 и Никольского K. Т.протоиерея Об антиминсах православной Русской церкви, Спб. 1872 г. Старые антиминсы клались на престоле под новыми,—Акт. Экспед. т. I, № 346, стр. 419 col. 1 fin. Указ о антиминсе,—Макарьевские Четьи Минеи, под 31 Августа. Антиминсы давались прежде построения церквей,— Житие преп. Иосифа Волоколамского, Саввино, изд. Невоструевым,стр. 21. Антиминсы холщовые в 1690 г.,—Записок Археолог. Общ. т. VIII, стр. 293, 44 (Рязанские надписи); надписей несколько с антиминсов XVI и XVII в.,—Записок Археолог. Общ. т. VIII, Рязанские надписи, стр. 309, 69 все антиминсы на толстом холсте, с изображением одного креста, и с подписью об освящении церкви; хранятся в архиерейской Рязанской ризнице); Памятники церковных древностей в Нижегородской губ. архим. Макария (Записок Имп. Археол. Общ. т. X): антиминс 1702 г. на атласе с китайчат. подкладкой стр. 99 fin.; антиминс 1655 г. холщовый, в длину и ширину 5 вершков, с изображением восьмиконечного креста, с тростью и копием и подписью стр. 291; антиминс 1716 г. полотняный стр. 308; антиминс половины XVII в. холщовый, пятивершковый квадр., с изображением восьмиконечного креста и подписью стр. 372; антиминсов четыре XVII в. холщовые стр. 381; полотняный в конце XVII в.,—Известий Импер. Археолог. Общ. т. IV, стр. 413).

383

Известно нам о злоупотреблениях, которые были допускаемы у нас по отношению к некоторым из богослужебных принадлежностей, именно—к антиминсам, воздухам и ризам. Так как злоупотребления по отношению к воздухам и ризам соединены были с известными церковными службами, то мы и скажем о них ниже, когда будем говорить о службах; а здесь скажем только о злоупотреблениях по отношению к антиминсам. Митрополит Киприан в одном из своих посланий к Псковичам с великим осуждением сообщает, что архиепископ Новгородский, передав запас антиминсов клиросу Троицкого Псковского собора для раздавания их в Псковской части Новгородской епархии, приказал клирошанам начетверо резать каждый антиминс 1). Было ли приказание единичным распоряжением Новгородского архиепископа на тот только раз, о котором говорит Киприан, или обычай резать антиминсы был общим,—в Новгородской ли только епархии или и в других местах, и чем объяснять единичное приказание или обычай, ничего пока не можем сказать (архиепископ передал Троицкому клиросу антиминсы, освященные самим митрополитом в его бытность в Новгороде: не придавал ли он поэтому антиминсам так сказать четверного значения?).

В период домонгольский украшение церквей составляли: полы мозаическо-или-просто мраморные и медные 2), входные двери более или менее художественно и богато сделанные и золоченые верхи (купола). Те же самые украшения оставались и в рассматриваемое нами время. Великий князь Галичский Даниил Романович сделал пол в построенной им в Холме церкви Иоанна Златоустого, слитый из меди и из олова чистого и блестевший, как зеркало 3); епископ Ростовский Игнатий в 1280 г. сделал в своей соборной церкви пол из красного (т. е. может быть не красного цветом, а прекрасного качеством) мрамора 4); в Нижегородском Спасском соборе до 1377 г. был пол чудный (медный или оловянный, ибо сгорел 5).—Великий князь Даниил Романович устроил в помянутую церковь Иоанна Златоустого двои двери, украшенные художественно обделанной накладкой из белого и зеленого мрамора 5);

1) У Павловав Памятниках col. 240.

2) В 1293 г. Татары выдрали во Владимирском Успенском соборе «чюдное дно медное», принадлежавшее, как должно думать, Андрею Боголюбскому и во всяком случае относившееся по устроению к периоду домонгольскому,—Никон. лет. III, 90.

3) «Внутрьний же ей помост бе слит от меди и от олова чиста, яко блещатися яко зерцалу»,— Ипатск. лет. стр. 559 нач.

4) Никон. лет. III, 69 (Кто бы сомневался в том, что «дно» значит пол, то в нашем месте это совершенно ясно).

5) Ibid. IV, 79 fin.

6) «Двери же ей двоя, украшены каменьемь Галичкым белым и зеленым Холмским, тесаным, изрыты неким хытрецемь Авдьемь, прилепы от всех шаров и злата»,—Ипатск. лет. стр. 559 нач.

384

Галицко-Владимирский князь Владимир Василькович слил в Любомльскую (город, ныне местечко, Любомля, в 60 верстах от Владимира Волынского) церковь св. Георгия двери медные 1); владыка Новгородский Василий в 1336 г. устроил в св. Софию двои медные (собственно—но дереву обложенные медью) золоченые двери 2); владыка Тверской Феодор в 1343 и 1357 гг. устроил в своем Спасском соборе двои медные двери 3); в Нижегородском Спасском соборе до 1377 г. были двери дивные, устроенные медью золоченою 4); митр. Иона устроил в Московском Успенском соборе (в главном входе его) золоченые врата, утвореные хитростию, т. е. более или менее великолепныя 5).— Помянутый Тверской епископ Феодор в 1352 г. поставил золоченый крест на своем соборе, а за ним в том же году поставлены были в Твери золоченые кресты еще на двух церквах 6); царь Иван Васильевич в 1550 г. позолотил верх Московского Успенского собора 7),

1) Ibid. стр. 610.

2) Одни до сих пор находятся в Софийском соборе, в главных, западных, его дверях и известны под именем Корсунских врат [Относятся к концу XII в., так как Магдебургский епископ Бахман, по заказу которого они исполнены в Магдебурге, умер в 1192 г. Название «Корсунских» давалось в древней Руси всему необыкновенному в области религиозного искусства: дверям, рельефам, крестам, иконам, паникадилам и пр.,—см. VI-й выпуск Русских древностей, изд. графом И. М. Толстым и Н. Л. Кондаковым, Спб. 1899 г., стрр. 111—112 и след.]. Специальное исследование о них Ф. Аделута в русском переводе: «Корсунския врата, находящияся в Новгородском Софийском соборе», Москва, 1834 г. Другие в настоящее время находятся в Успенском женском монастыре г. Александрова Владимирской губернии (бывшей Александровой слободы Грозного. Надпись на вратах 133.. г.; нужно: в 1335-36 г.?). Новгородская I-я летопись говорит об одних дверях, устроенных. владыкой Василием: «у святей Софии двери медяны золочены устроил»,—Собр. летт. III, 77 fin. Но с вероятностью нужно думать, что в тексте летописи пропуск слова: «двои».

3) Никон. лет. III, 181 и 211.

4) Ibid. IV, 79 fin.

5) «Слово избрано от святых писаний же на латыню» у А. Попова в Историко-литературном обзоре древнерусских полемических сочинений против латинян, стр. 382: «врата входу корсунскую (-ая созда), утворены хитростию на злате прикладаша (-дами?) к ним»; cfr Никон. лет. V, 111: «у Пречистые у золотых дверей» [Ср. 1-ой половины сего тома стр. 885]. Название: «корсунския» дано было вратам или от их качества, как прекрасных, или, что гораздо вероятнее, от способа их устроения, т. е. что, подобно Новгородским корсунским вратам, они были сделаны деревянные, обложенные медными золочеными листами или пластинками с барельефами на последних. (Ангелы по сторонам входных дверей со времен Макария? Собр. Летпп. т. VI, стр. 285 fin.).

6) Никон. лет. 203 sub fin.

7) Ibid. VII, 70 fin.

385

а в 1556 г. верх Троицкого собора в Сергиевом монастыре (лавре) 1). (Предписания Стоглавого собора о крестах на церквах, см. по Казанск. изданию стрр. 74, 171).

Колокола, заимствованные нами в употребление не от Греков, а от латинян в продолжение периода домонгольского, быв, как нужно думать, все время получаемы исключительно из-за границы 2), были у нас еще очень редки: находились при церквах княжеских, кафедрально-епископских, богатых монастырских, а из обыкновенных приходских, исключая местности, находившиеся на самой западной границе, разве только при весьма немногих, и притом только в таких центрально-торговых городах, как Киев и Новгород. В рассматриваемое нами время, с конца первой половины XIV века, литье колоколов было водворено в северной или Московской России 3), и они начали более или менее быстро распространяться у нас, весьма входя во вкус народа, так что к концу нашего времени, как можно судить по дальнейшим свидетельствам, ближайшим к нему 4), они перестали быть редкостью даже и для церквей сельских, хотя еще и не получили совершенно общей распространенности и хотя еще била продолжали оставаться при некоторых церквах отчасти как единственное орудие созывания народа к молитве, отчасти же как орудие совместное с колоколами 5). До

1) Карамзин к т. VIII прим. 587.

2) Великий князь Галичский Даниил Романович лил колокола для своих церквей у себя дома (Ипатск. лет. стр. 559). Но это не необходимо понимать так, что в южной Руси собственное литье колоколов началось уже в период домонгольский. Даниил Романович, назвавший в свой Холм, для его заселения, между прочим Немцов и Ляхов (ibid. стр. 558), сам первый мог начать литье колоколов. (Колокола в Галиции упоминаются в в конце XIII в.,—Ипатск. лет. стр. 610).

3) В 1342 г. Московский мастер Борис, которого Никоновская летопись называет римлянином (III, 182 sub fin.), что, вероятно, нужно понимать в общем смысле латинянина, слил в Новгороде колокол для св. Софии,—Новгор. I-я лет., в Собр. летт. III, 81. А так как в 1338 г. Иван Данилович взял колокол из Твери (Никон. лет. III, 170), что он едва ли бы сделал, если бы имел своего колокольного мастера, то прибытие в Москву Бориса латинянина, национальностью, вероятно, Немца, водворившего у нас колоколо-литейное мастерство, должно быть полагаемо между 1338 и 1342 годами. (В 1346 г. в Москве лили колокола,—Воскрес. лет. в Собр. летт. VII, 210).

4) См. у Неволина в сочинении О пятинах выписки из Писцовых книг второй половины XVI века.

5) «А звон церковной—колокол да клепало»,—Неволин ibid. приложж. стр. 83. (Клепала вместо колоколов у Неволина О пятинах Приложений стрр. 72 (XVI в.), 79 нач. (XVI в.), 83 (колокол и клепало XVI в.), 284 (XVI в.), 285 (XVI в.), 286 (XVI в., 307 (XVI в.), 308 (XVI в.), 314; все второй половины XVI в. В начале XVII в. на колокольнице одно только било деревянное, а колоколов нет,—Известий Импер. Археолог. Общ. т. IV,

386

второй четверти XVI века колокола вообще были малы размерами, хотя при церквах важнейших были подборы звонов, состоявшие из колоколов больших сравнительно и малых уже с конца XIII века 1). С великого князя Василия Ивановича являются в Москве те весьма большие колокола, которые составляют нашу позднейшую и теперешнюю славу: в 1532 г. он слил колокол в 500 пудов, а в следующем 1533 г.—в 1000 пудов 2). В Новгороде не было очень больших колоколов до архиепископа, последующего митрополита, Макария; Макарий слил в 1530 г. к своему Софийскому собору колокол в 350 пудов 3), о которых летописец говорит: «в Великом Новеграде вылили колокол велик велми, яко такова величеством несть в Новеграде и во всей Новгородской области, яко страшней трубе гласящей» 4).

О билах или клепалах мы можем прибавить к сказанному нами в I-м томе (2-й полов. стр. 135 fin. sqq/158) только то, что в рассматриваемое нами время они употреблялись иногда глиняные 5).

стр. 589. При преп. Феодосии Печерском в Печерском монастыре было било,—Житие, Чтений Общ. Ист. 1858 г. кн. 3, л. 17, col. 25, обор. стр. 13).

1) Владимир Василькович Владимиро-Волынский «полиа (слил) колоколы, дивны слышати, таких же не бысть в всей земли» (Ипатск. лет. стр. 610), что ясно говорит о подборах целых звонов. Затем, о больших колоколах в этих подборах звонов см. так называемую Академическую летопись под 1305 г., Новгородскую 1-ю под 1342 г., Никоновскую под 1346 г. (III, 182).—(При Иване III для Ивановской Кремлевской колокольни Петр Фрязин слил колокол в 350 пудов,—СнегиреваПамятнн. Московск. древн. стр. 110 sub fin. Колокола большею частью были маленькие,—см. Актов Юридич. 1838 г. № 231, стр. 253 sqq; Владимирский сборник Тихонравова стр. 141 sqq. Как малы были колокола на колокольнях и как их было мало, видно из того, что в 1701 г., вследствие указа Петра I-го выслать в Москву четвертую часть колокольной меди, от 142 церквей Вологодской епархии представлено 219 пудов 21 фунт, т. е. по полтора с небольшим пуда от каждой церкви (след. было в каждой церкви всего по 6 пудов),—Известий Импер. Археолог. Общ. т. IV стр. 234 sqq: две церкви представили менее чем по 4 фунта, 2 менее чем по 16 фун., 16 от ИО до 18 фунтов. В начале XVII в. на колокольнях Новгородских сельских церквей по одному и по два колокола (маленькие). На некоторых колокольнях с колоколом и «клепало железное»,—Известий Импер. Археол. Общ. т. III стр. 359 sqq. Тоже у Неволина. На верху каменной церкви Хутынского монастыря, поставленной в 1535 г. на месте прежней, были колокола; у прежней тоже были колокола на верху,—Софийский Временник Строева, т. II, стр. 386).

2) У Карамзинак т. VII прим. 383, coll. 63 sub fin. и 64 (Никоновск. лет. т. VI, стр. 258 fin.).

3) О весе колокола, остающегося целым до настоящего времени, см. у преосв. Макарияв Археологическом описании церковных древностей в Новгороде, I, 68.

4) Прибавление ко 2-й Новгор. летописи в Собр. летт. III, 185, также Софийск. 2-я лет. в Собр. летт. VI, 287 fin.

5) Такие била до сих пор сохраняются в Соловецком монастыре,

387

Наши церкви домонгольского периода в отношении к приличию украшения и в отношении к достатку богослужебных принадлежностей должны быть представляемы так, что весьма значительная большая часть их в первом случае отличалась крайне грубой простотой, а во втором случае—крайней скудостью. С вероятностью нужно думать, что в рассматриваемое нами время в обоих отношениях постепенно происходило некоторое улучшение. Однако вовсе нельзя принимать, чтобы улучшение было очень большое. Бедных церквей, по причине их—церквей—великого множества, было в наше время никак не менее, если не гораздо более, чем в период домонгольский: но с какой стати деревенские прихожане бедных приходов, решаясь так сказать на самопожертвование, стали бы заботиться о надлежащем украшении и должном снабжении своих церквей принадлежностями, когда никто нарочитым образом не побуждал их к этому, как то на самом деле было? До какой степени мало заботились об улучшении благоукрашения церквей епископы, видно из того, что в продолжение всего нашего времени антиминсы в церкви были выдаваемы ими грубо-холщовые (а до какой степени мало заботились они о том, чтобы церкви достаточно снабжены были иконами, видно из того, что в конце XV века мы находим принадлежащее митрополиту село, в церкви которого была и всего одна икона 1). А таким образом, крайняя скудость икон и книг, деревянные служебные сосуды, деревянные подсвечники, железные или глиняные кадила, холщовые ризы и пр.,—вот то, что должно быть представляемо о весьма значительной части наших церквей рассматриваемого нами времени, как и периода домонгольского.

В рассматриваемое нами время, как мы сказали, вошло у нас в обычай пристраивать к церквам так называемые трапезы, с тем, чтобы устраивать в последних теплые церкви для зимнего служения. Не знаем всегда ли и часто ли, но по крайней мере иногда было, что эти трапезы отапливались посредством так называемых черных, дымо-

см. книгу А. Михайлова Очерки природы и быта Беломорского края России, стр. 137.

1) Акты Юридич. Калачова, II, № 217, col. 632.—В 1616 г. в церкви одного села, принадлежавшего одному монастырю, не было ни риз, ни книг, так что священник, когда нужно было служить, ризу добывал из соседнего села, а служебник у других священников,—Описание рукописей Троицкой лавры, № 227 fin-, ч. II, стр. 16.—(В XVII в. в иных сельских церквах не было царских дверей, см. Известий Археологич. (Петерб.) Общества т. III (3) col. 361 нач.; «вместо царских дверей запона тафтяная ветха»; вместо царских дверей запона выбойчатая ветха», ibid. т. IV, col. 371. Завеса у северных дверей алтаря в начале XVII в.,—А. Е. Викторова Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых приказов стр. 102. Преп. Сергий Радонежский, не имея свеч, служил в церкви, с лучиной березовой или сосновой (Епифаний). Волокол. ркп. № 644, л. 338 об. начало).

388

водочных, печей, бывших до не особенно давнего времени обычными домовыми печами у наших крестьян 1). Кому доводилось видать черные крестьянские избы и кто имеет о них понятие, тот может представить себе, что такое были «черныя» церкви...................................

ПРИЛОЖЕНИЯ.

Мастера (архитекторы).

Мастера, взявшиеся митр. Филиппу построить Успенский собор: Иван Кривцов да Мышкин,—Собр. летт. VI, 194 sub fin.

Семен Толбузин с Антоном Фрязином (о нем Карамз. VI, 38 fin., 46, 50), посланные в Венецию в Июле 1474 г.,—Ник. лет. VI, 58, в Марте 1475 г. привели Аристотеля Фиоравенти,—ibid. 59 fin. и Собр. летт. VI, 199. Аристотель привел с собой сына Андрея да парубка Петрушу,— Собр. летт. ibid. Хотел было бежать из России,—ibid. 235 нач.

Под 1487 г. Марк Фрязин (Грановитая палата).—Ник. лет. VI, 122.

Под 1488 г. Антон Фрязин (что выше послом?),—Ник. лет. VI, 122 (Кремль).

Дмитрий и Мануил Ралевы, посланные в 1488 г. в Рим, Венецию и Медиолан,—Ник. лет. VI, 123 нач., привели в 1490 г. мастеров Фрязь стенных и палатных и других,—ibid. 125 (Приведен архитектор Петр Антоний из Медиолана, см. ниже, ученик его Замонтоний и другие, в том числе каплан из белых чернцов,—Карамз. к т. VI прим. 104, col. 25 sub fin.).

Под 1490 и 1491 гг. Петр Антоний (Соларий, Медиоланец: надпись на Спасских воротах у Снегирева, в Указателе архим. Иосифа),—Ник. лет. VI, 126, 127, 129 (Кремль).

Под 1491 г. Марк и Петр Антоний (Грановитая палата), — Ник. лет. VI, 129 нач.

1) В одной рядной записи 1666 г. на построение деревянной церкви с теплой трапезой читаем: «в трапезе ж (сделать) пять окон на колодах, да окно дымоволочное и дымоволок поверх кровли 3 (аршина?) дворцом отводной»,—в Известиях Археологического Общества, т. Il, col. 318.

389

Мануил Ангелов грек да Данила Мамырев, посланные в 1493 г. в Венецию и Медиолан,—Ник. лет. VI, 136, привели в 1494 г. Алевиза (из Медиолана—ibid. 157), мастера стенного и других мастеров,—ibid. 140. (Ср. Софийск. 2-ая, стр. 254).

Дмитрий Иванов Ралев, посланный с другими в 1498 г. в Италию,— Ник. лет. VI, 156 fin., привел в 1504 г. многих мастеров, и между прочим стенных,—Карамз. к т. VI прим. 104, col. 26 нач. Рубруквис нашел у Монголов русского архитектора,—Карамз. IV, 38 fin.

О западных архитекторах в России см. L’Art russe Строганова.

II.

Техника.

Под бут вбивали сваи,—Собр. летт. VI, 195 нач.

Мастера, строившие митр. Филиппу Успенский собор, «не разумеша силы в том (строительном) деле: известь жидко растворяху с песком, ино не клеевито, а внутрь того же малого камения сбираху, да внутрь стены сыплюще да известию поливаху, якоже раствором тестяным, потому же не крепко дело,»—ibid. 195 нач. Облицовывали гладко,—ibid. 198 fin.

Псковские мастера похвалили за гладкость облицовки, но похулили за жидкую известь: значит, сами умели,—ibid. 198 fin.

Аристотель начал делать кирпичи уже русских, но продолговатее и тверже,—ibid. 200 нач.

До Аристотеля связи—дубовые брусья, он—железные. Также и внутрь стен Успенского собора положил железные полосы,—ibid. 205.

Начали строить в Москве кирпичные церкви вместо каменных в 1483 г.,—Собр. летт. VI, 234 sqq (см. стр. 233 о церкви Троицкого подворья). Ник. лет. VI, 59.

Таракан построил палату кирпичную. Митр. Геронтий—тоже.

В Новгороде первая теплая приходская церковь в 1538 г.: Софийск. Времени. Строева, II, 400.

В Пскове первая церковь с трапезою (деревянная) в 1544 г., Собр. летт. IV, 306.

В 1420 г. в Новгороде и Пскове не было мастеров, умеющих лить свинчатые доски для крытья церквей; в Москве у митр. Фотия был,— Карамз. к т. V прим. 254, col. 110, год 1420.

Строение церквей по образцу, см. Житие Михаила Клопского у Некрасова в Зарождении национальной литературы, приложж. стр. 4.

«Застенок»—придел: Карамз. т. VI примм. col. 93.

В 1301 г. буря изверже из основания четыре церкви в Ростове: Акад. лет. Были на курьих ножках?

Во Пскове первая церковь каменная с кирпичом—1524 г. — Собр. летт. IV, 296.

390

III.

Каменные церкви.

В Москве.

1. Успенский собор. Заложен 4 Августа 1325 г.,—Летописи: Троицк. стр. 229, 3-ья Новгор. стр. 223 (и совершена), 4-я Новгородск. стр. 50, 1-я Софийская стр. 217, Воскресенская стр. 199 (первая церковь каменная на Москве, на площади, и гроб заложил себе Петр), Никоновск. III, стр. 130, Вифанский хронограф ч. 1, л. 274 об. col. 2, тоже, что Воскресенская. В 1329 г. митр. Феогност пристроил придел ап. Петра (поклонение веригам),—Летописи: Троицкая стр. 230, 4-я Новгородская стр. 51, Воскресенская стр. 202, Никоновская III, стр. 151, Вифанский хронограф ч. 1, л. 27 об. col. 2. В 1459 г. митр. Иона пристроил придел Похвалы Богородицы,—Степенная книга т. II, стр. 25, 1-я Софийская стр. 272 (Степ. кн. I, 403 fin.: Юрий Данилович в 1325 г. «положен в церкви святого великомученика Дмитрия, иже есть ныне придел великие церкви». Когда при митр. Филиппе разбирали собор, «тогда выняша из стены церкви святого великомученика Димитрия мощи княже Юрьевы Даниловича великого князя всея Русии»: Ник. лет. VI, 40 нач.; cfr ibid. 108 fin. До Успенского собора была близь его места деревянная церковь св. Димитрия, в которой был похоронен Юрий и на место которой по ее сломании был устроен каменный придел у после построенного собора, а гроб Юрия был перенесен в последний? (См. Архангельский собор). Новый собор построен при Иване III. Деисус в него написан по заказу Вассиана Ростовского в 1482 г.,—Собр. летт. VI, 233. Амвон в нем,—Ник. лет. VI, 137. В 1547 г. крыша на соборе была деревянная,—Степей, книга II, стр. 248 нач.; Царственная книга стр. 137. Позолочен его верх в 1550 г.,—Ник. лет. VII, 70 fin.— В Памятниках Московской древности Снегирева,с планом, фасадом и разрезом, стр. (после введения) 1.

2. Церковь Иоанна Лествичника заложена при митр. Феогносте в 1329 г.,—Летописи: Троицкая стр. 230, 4-я Новгородск. стр. 51, Воскресенская стр. 202, Никоновская кн. III, стр. 151 (У Ивана Даниловича в 1326 г. на память Ивана Лествичника родился сын Иван,—Воскресенская стр. 199). В 1505 г.—новая и на новом месте, см. ниже. Иван Великий у Снегирева в Памятнн. стр. 109.

3. Спаса на Бору заложена Иваном Даниловичем в 1329 г.,— Летописи те же, что о закладке Иоанна Лествичника. (По Никон. и Воскрес. летт. тогда же устроен при ней монастырь; но в Софийск. 1-й, Собр. летт. V, 215, монастырь упоминается под 1320 г., в сказании о Михаиле Яросл. Тверск.). В 1527 г.—новая, см. ниже. У Снегиревав Памятнн., с планом, фасадом и разрезом, стр. 121.

391

4. Архангельский собор построен в 1334 г.,— летописи: Троицкая стр. 230, 4-я Новгородская стр. 53, Воскресенская стр. 204, Никоновская кн. III, стр. 160. (По Никон. лет. III, 129, Юрий Данилович в 1325 г. погребен в церкви архангела Михаила). В 1505 г.—новый, см. ниже. В Памятнн. Моск. древн. Снегирева,с планом, фасадом и разрезом, стр. 61.

5. Иоанна Крестителя на Малой Лубянке первоначально была построена в 1337 г. (Архим. ИосифаПутеводитель. Деревянная?).

6. Богоявления в Богоявленском монастыре заложена в 1340 г.—Описание Богоявленского монастыря епископа Никодима (Белокурова)стр. 7 нач.

7. Спаса Нерукотворенного в Андрониковом монастыре заложена около 1360 г. (История Иерархии и Описания монастыря).

8. Архангела Михаила в Пудовом монастыре заложена митр. Алексеем в 1365 г.,—Никоновская кн. IV, стр. 7 и 8. У Снегиревав Памятнн. стр. 131.

Церковь Успения Богородицы в Симоновом монастыре (новом или втором,—СтроеваИерархи col. 153) заложена в 1376 г., освящена через 29 лет после основания в 1405 г.,—Ник. лет. VI, 313.

NB. В Алексеевском монастыре была построена митр. Алексеем каменная церковь?

9. Всех святых на Кулижках построена Дмитрием Ивановичем Донским после 13S0 г. для поминовения воинов, убиенных в Куликовской битве (Архим. ИосифаПутеводитель. Упоминается (Собр. летт. VI, 238 под 1488 г., не каменная) под 1493 г.,—Карамз.к т. VI прим. 106).

10. Рождества Богородицы с приделом св. Лазаря в Кремле при дворце поставила в 1393 г. на место деревянной супруга Донского Евдокия,—Никон. лет. IV, 254 нач. В 1395 г. подписана,—ibid. 257 (мастера называются, cfr ibid. III, 181). В 1514 г.—новая, см. ниже. У Снегирева в Памятнн. стр. 221.

11. Усретенье каменное на Кучковом поле, упоминаемое под 1488 г.,—Собр. летт. VI, 238 fin., в Сретенском монастыре, который основан в 1395 г. (Ник. лет. IV, 263 fin.)?

12. Благовещенский придворный собор построен Василием Дмитриевичем (1389—1425 гг., см. ниже под 1484 г. о втором соборе, ранее 1404 г.,— Карамз.к т. V прим. 249). В Памятнн. Москов. древн. Снегирева, с планом, фасадом и разрезом, стр. 83.

13. Вознесения в Вознесенском монастыре заложена супругой Донского в 1405 г., а окончена в 1467 г.,—Ник. лет. VI, 3 sub fin. sqq, 2-я Софийская стр. 187. Разобрана в 1518 г.,—Карамз.к т. VI прим. 383 col. 61 sub fin. У Снегиревав Памятнн. стр. 205.

14. Благовещения на Дорогомилове поставлена Григорием, архиепископом Ростовским до 1413 г.,—Ник. лет. V. 45 нач.

15. Ризположения устроена митр. Ионой в 1450 г. в построенной им палате каменной,—Никоновская кн. V, стр. 217, Степенная книга II,

392

стр. 25, 1-я Софийская стр. 270, Митр. Геронтий поставил новую палату и при ней новую церковь Ризположения,—Собр. летт. VI, 198 fin., Никон. лет. VI, стр. 119, 121, 2-я Софийская стр. 236. Зосима поставил три кельи каменных, Ник. лет. VI, 138. У Снегиревав Памятнн. стр. 159.

16. Воздвижения дворовая (домовая) Владимира Ховрина поставлена в 1450 г. на место сгоревшей каменной же (которая в 1440 г.? Cfr Путеводитель архим. Иосифа).

17. Богоявления на Троицком подворье в 1460 г.,—Ник. лет. V, 287 fin. Новая—в 1482 г., см. ниже.

18. Иоанна Предтечи у Боровицких ворот на место деревянной поставлена в 1461 г.,—Ник. лет. V, 288 fin. У Снегиревав Памятнн., с планом, фасадом и разрезом, стр. 153.

19. Преображения Господня на Болвановке первоначально построена в 1465 г. {Архим. ИосифаПутеводитель. Деревянная?).

20. Успения на Лубянке, у Никольских ворот, где икона Гребневской Божией Матери, в 1472 г. (Первоначально деревянная, а каменная после,—по Путеводителю архим. Иосифа).

NB. В 1476 г. в Кремле было каменных церквей более 10-ти, а с деревянными более 20-ти, Ник. лет. VI, 61 fin.

21. Иоанна Златоустого церковь заложил Иван III на место деревянной (купеческой) в 1478 г.,—Ник. лет. VI, 107, Собр. летт. VI, 221 {в застенке—придел, Ник. ibid. 108 fin.—109 нач.).

Богоявления на Троицком подворье в 1482 г. (вторая),— Собр. летт. VI, 233. Была похожа на Вознесенскую церковь в селе Коломенском: Русская Старина Снегирева и Мартынова, тетр. 3-я, о Вознесенской церкви.

В 1482 г. великим князем настроено было много церквей:

22. Рождества в городе с приделом св. Онуфрия и иные многие,— Собр. летт. VI, 233 fin.

23. Спаса в Чигасах (кирпичная) заложена игуменом Чигасом в 1483 г.,—Собр. летт. VI, 234 fin. (Придел Кирика и Улиты 1539 г.,— Путеводитель архим. Иосифа).

24. Митр. Алексея в Чудовом монастыре заложил архимандрит Геннадий (с новой трапезой) в 1483 г.,—Ник. лет. VI, 118 нач., Собр. летт. VI, 235.

Благовещенский собор заложил великий князь в 1484 г., разрушив прежний, построенный Василием Дмитриевичем,—Ник. лет. VI, 119 нач., Собр. летт. VI, 235. Освящен в 1489 г.,—Ник. ibid. 122 нач. Мастера Псковские, Собр. ibid. 198 fin. Подписан в 1508 г., Собр. VI, 247 fin., Ник. 182 fin. (Крыша на нем в 1547 г. железная или деревянная?—Царственная книга стр. 137).

25. Введения на Кремлевском подворье Симонова монастыря у Никольских ворот совершена в 1491 г., Ник. лет. VI, 128 fin., 130 fin. (Архимандрит Спасский Афанасий заложил церковь каменную Преображения на Новом, весною 1491 г.,—Никон. лет. VI, стр. 128. Священа—ibid. стр. 150).

393

26. Великомуч. Георгия на Большой Дмитровке построена в 1493 г. (Архим. ИосифаПутеводитель).

27. Церковь Сретения на ноле при Иване III,—Собр. летт. VI, 198 fin.

28. Космы и Дамиана в городе, против Чудова монастыря, заложена в 1504 г. на место каменной же,—Ник. лет. VI, 171.

В Чудовом монастыре священа церковь (соборная) в 1504 г.,— Ник. лет. VI, 170 нач. Заложена в 1501 г.,—Карамз. к т. VI прим. 629, col. 102 fin.

В 1505 г. новые: Архангельский собор (конченный в 1508 г.,— Ник. лет. VI, 180) и

Иоанн Лествичник (на новом месте),—Ник. лет. VI, 171 fin.—172 нач.

29. Петра митрополита в Петровском монастыре в 1505 г. (Путеводитель архим. Иосифа).

30. Николы Льняного (Гостунского, кирпичная) построена в 1506 г.,—Собр. летт. VI, 245 fin. У Снегиревав Памятнн. Москов. древн. стр. 115 col. 2.

31. Рождества Богородицы на Старом Симонове в 1509 г. (Путеводитель архим. Иосифа).

Великий князь Василий Иванович повелел заложить и сделать церкви каменные и кирпичные:

32. Введения Богородицы на Большом посаде за торгом,

33. Св. Владимира в Садех (Старых у Ивановского монастыря),

34. Благовещения Богородицы в Воронцове,

35. Рождества Богородицы с приделом св. Лазаря на своем дворе,

36. Св. Леонтия Ростовского за Неглинною,

37. Благовещения Богородицы на Ваганькове,

38. Алексея человека Божия в девичьем монастыре за Черторьею, см. фасад в L’Art russe Строганова, л. XI. №. На деревянное дело (Ныне существующая в Зачатейском монастыре позднейшая),

39. Иоанна Крестителя усекновения главы, что зовется под Бором, за рекою (Москвой),

40. Петра чудотворца всея России, за Неглинною,

41. Введения Богородицы на Сретенской улице.

Мастер всех этих церквей был Алевиз Фрязин,—Собр. летт. VI, 254 fin., под 1514 г..

42. Св. Варвары (на Варварке) кирпичную поставил Василий Бобр с братией,—ibid. под тем же годом.

43. Афанасия Александрийского кирпичную у Фроловских ворот поставил Юрий Бобынин,—ibid. под тем же годом (принимается за Афанасия и Кирилла на Сивцовом вражке, Путеводитель архим. Иосифа). На Красной площади? СнегиреваПамм. Моск. древн. стр. 344 col. 2,

44. У Всех святых настоящая церковь 1515 г.?

394

45. В Новодевичьем монастыре соборная церковь 1525(4) г., Ник. лет. VI, 231. Нынешняя построена при Борисе Годунове, см. надпись в Русской Старине Снегирева и Мартынова,тетр. XV (15-ю).

В 1527 г. великий князь поставил три церкви:

46. Преображения на своем дворе,

47. Муч. Георгия у Фроловских ворот,

48. Бориса и Глеба на Арбате,—Никон. лет. VI, 233.

В 1531 г. поставлена церковь (деревянная, каменная?) преп. Парасковии и мучен. Парасковии, нареченной Пятницы, близь Покрова св. Богородицы, на новом (на Красной площади, близь Василия Блаж.? Снегирева Памм. Москов. древн. стр. 344 col. 2, 345 fin.),—Ник. лет. VI, 244.

49. Вознесения в Коломенском совершена в 1532 г., прекрасная,—Ник. лет. VI, 248.

50. В 1532 г. в Кремле близь Ивана Лествичника ц. Воскресения Христова, сооруженная Фрязином Петроком Малым,—СнегиреваПамятнн. Москов. древн., стр. 111 sub fin.

51. В Котельниках церковь (настоящая) 1547 г.?

52. В 1553 г. священа церковь Николы Гостунского,—Караю. к т. VIII прим. 587 col. 79.

53. Покровский собор (церковь Василия блаженного) заложен в Октябре 1544 г.,—Ник. лет. VII, 232 fin. sqq и 238 (невразумительно о стройке. У Караю,к т. VIII прим. 587 из той же Никон. лет.). У Снигиревав Памятнн., с фасадом, но без плана, Стр. 342.

«На деревянное дело»: Богоявления на Троицком подворье,—выше стр. 395, Благовещенский собор, [см. выше, ibid.], (Алексея человека Божия в Алексеевск. мон., № 38), Вознесения в Коломенском, № 49, Покровский собор, см. выше № 53, Старицкий собор [см. ниже стр. 400 и 402]. Еще в Хутынском мон. [см. ниже стр. 398, № 89].

В Московской области.

В Можайске собор до 1303 г., см. Душеполезное Чтение 1872 г., III, 410 прим. 1-е (Семеновв Словаре сл. Можайск). Душеполезное Чтение 1872 г., ч. 3, о Николе Можайском до 1303 г..

В 1380 г. священа соборная церковь св. Троицы в Серпухове, созданная вел. кн. Владимиром Андреевичем,—Воскр. лет. в Собр. летт. VIII, 34.

В 1380 г. пала в Коломне церковь каменная, почти оконченная, созданная вел. кн. Дмитрием Ивановичем,—Воскр. лет. в Собр. летт. VIII, 34. В 1392 г. подписана (вновь созданная великим князем),—ibid. стр. 62.

В Звенигороде собор, построенный, вероятно, Юрием Дмитриевичем, см. план и фасад в Вестнике Общества древнерусского искусства, 1874 кн. 1—3, Смесь, стр. 14, также в L’Art russe Строганова, л. V.

395

В Троицком Сергиевом монастыре и Посаде:

В монастыре: Троицкий собор в 1422 г., другой Троицкий собор в 1476 г., в 1512 г. каменные врата и на них церковь.

В 1552 г. пристроена к Троицкому собору Никоновская церковь. Перестроена в 1623 г.

В 1559 г. на месте второго Троицкого собора заложена церковь св. Духа.

В Посаде:

[Пятницкая и Введенская церкви «на Пододьном монастыре» в 1547 г.].

В Саввином Сторожевском монастыре между 1400 и 1407 гг. (сходна с Троицким собором лавры).

В Иосифовом Волоколамском монастыре построена преп. Иосифом, след. до 1515 г.

В Серпуховском Владычнем монастыре будто бы построена в 1360 г. и будто бы до сих пор сохранилась (Путеводитель архим. Иосифа).

В Серпуховском Высоцком монастыре—древняя (Путеводитель архим. Иосифа).

В Новгороде.

1. В 1292 г. архиепископ Климент заложил Николу на Липне,—Новгор. 1-я лет.

В 1292 г. начали созидать св. Феодора порушившегося,—Новгор. 1.

2. В 1296 г. архиепископ Климент поставил церковь св. Воскресения на воротах,—Новг. 1.

3. В Юрьеве монастыре в 1297 г. поставлена церковь Преображения на воротах,—Новг. 1.

4. В 1300 г. заложили св. Михаила на Михайловой улице,—Новг. 1.

В 1302 г. заложили порушившуюся церковь Бориса и Глеба,—Новг. 1.

5. В 1308 г, поставлена церковь святых 318, иже в Никее, на княжем дворе, Якимовою Столбовича,—Новг. 1.

6. В 1310 г. поставлена церковь на Колмовицах,—Новг. 1.

7. В 1310 г. поставили Покров Богородицы на Дубенке,—Новг. 1.

8. В 1311 г. поставлена архиепископом Давидом церковь св. Владимира на воротах от Неревского конца,—Новг. 1.

9. В 1312 г. заложена архиепископом Давидом церковь св. Николы в Неревском конце на своем дворище (и в следующем году устроен при ней монастырь),—Новг. 1.

10. В 1324 г. совершена «Христова церковь» (Спас),—Новг. 3.

11. В 1335 г. заложена архиепископом Василием церковь Богородицы в Зверинце,—Новг.1.

12. В 1335 г. архиепископом Моисеем заложена ц. Воскресения в монастыре, на Деревянице,—Новг. 1.

13. В 1336 г. заложена владыкой Василием ц. Вход в Иерусалим, где теремец был,—Новг. 1.

396

В 1342 г. владыка Василий заложил (вновь) порушившуюся церковь Благовещения на Городище,—Новг. 1.

В 1345 г. заложена порушившаяся Пятница,—Новг. 1.

14. В 1345 г. заложена ц. Козмы и Дамиана, на Кузмодемианской улице,—Новг. 1.

В 1350 г. поставлены три каменные церкви:

15. Флора и Лавра,

16. Космы и Дамиана на Холопьей улице,

17. Иоанна Златоустого,—Ник. лет. III, 194.

18. В 1352 г. поставлена церковь св. Симеона,—Ник. лет. III, 203 fin.

19. В 1352 г. поставлена владыкою Моисеем ц. Успения на Болотове,—Новг. 1. Подписана 1363 г.

В 1355 г. поставлены:

20. Знамение на Ильиной улице,

21. С в. Михаила на Сковородке,—Новг. 1.

В 1356 г. поставлены церкви:

22. Св. Георгия на Лубянице, и Сорока мучеников (вторая на место прежней каменной же),— Новг. 1.

23. В 1357 г. ц. св. Духа в монастыре,—Новг. 1.

24. В 1359 г.: св. Прокопия на княжем дворе, и

25. Св. Иоанна у Немецкого двора,—Новг. 1.

26. В 1360 г. ц. св. Феодора на Федоровой улице,—Новг. 1.

27. В 1362 г. Благовещения на Михайловой улице,—Новг. 1.

28. В 1362 г. владыка Алексей поставил ц. Рождестванасенях,—Новг. 1.

29. В 1365 г. владыка Алексей поставил церковь Сретения на воротах в Антоновом монастыре и

30 Лазута св. Николу на Латке,—Новг. 1.

31. В 1367 св. Петра на Славной улице,—Ник. лет. IV, 18.

32. В 1369 г.: церковь на Ярышевой улице, и

33. Св. Ипатия на Рогатице,—Новг. 1.

34. В 1374 г. Спаса на Ильиной улице,—Новг. 1. Собрание карт, планов л. IX.

35. В 1377 г. ц. Бориса и Глеба в Плотниках,—Новг. 1.

36. В 1378 г. ц. св. Образа на Добрыней улице,—Новг. 1.

В 1379 г. церкви:

37. Богородицы на Михалице и

38. Флора и Лавра на Людогощей улице,—Новг. 1.

39. В 1381 г. св. Димитрия на Славковой улице,—Новг. 1.

В 1383 г. церкви:

40. Св. Филиппа на Нутной улице, и

41. Св. Иоанна в Радоковичах,—Новг. 1.

42. В 1385 г. ц. св. Климента на Иворовой улице.—Ник. лет. IV, 150 (Новг. 1 под 1386 г.).

397

43. В 1387 г. Покров на воротах,—Ник. лет. IV, 158. (Покровская церковь в Новгородском Кремле, построенная в 1389 г., но, может быть, после переделанная, кругловатая, столпообразная, с двумя по сторонам приделами и с выдавшимися тремя полукружиями; одна глава с особенной трибуной; колокольня стенообразная. МакарияОписание церковных древностей в Новгороде, I, стр. 111 и 112 (в алтаре в стене кресты вделаны; жертвенники в углублении окон).

44. В 1389 г. ц. Константина и Елены на Яневой улице,—Ник. лет. IV, 194.

45. В 1389 г. Константина и Елены на Росткиной улице,— Ник. лет. IV, 194.

46. В 1391 г. ц. Симеона Столпника,—Ник. лет. IV, 241 (Новг. 1 под 1392: св. Симеона на Чудинцевой улице).

47. В 1394 г. ц. с в. Димитрия, поставленная Даньславцами,— Новг. 1 (Ник. IV, 255; 308: подписана).

48. В 1395 г. Богородицы на Лисьей горе,—Ник. лет. IV, 255.

49. В 1396 г. архангелов Михаила и Гавриила в Аркажем монастыре,—Ник. лет. IV, 257.

50. В 1397 г. ц. Рождества Богородицы на Десятине,—Новг. 1.

51. В 1398 г. ц. Воскресения на воротах,—Ник. лет. IV, 277, 298 (подписана).

52. В 1398 г. ц. св. Николы, конец Чудинцевой улицы,—Ник. лет. IV, 277 fin.

53. В 1399 г. ц. Покрова в Зверинце,—Ник. лет. IV, 279.

54. В 1399 г. придел у Богородицы муч. Екатерины и Алексея, человека Божия,—Ник. лет. IV, 279.

В 1403 г. церкви:

55. Великомуч. Варвары, и

56. Трех отроков, придел к св. Михаилу на Прусской улице,— Ник. лет. IV, 308.

(NB. Далее смотрено в выписках у Карамзина бегло).

57. В 1413 г. ц. Зачатия Предтечи на Десятине,—Карамз.к т. V прим. 254, сое 107.

58. В 1414 г. с в. Евфимий в Плотницком конце,—Карамз.к т. V прим. 254, col. 107.

В 1416 г. две церкви:

59. Петр митрополит, и

60. Св. Афанасий,—Карамз.к т. V прим. 254, col. 108 fin.

В 1417 г. пять церквей:

61. На Колмове св. Николы,

62. Мины на Даньславле улице,

63. Андрея на Щитной улице,

64. Антония в Хутнне, и

65. Св. Николы на Холопьем городке,—Карамз.к т. V прим. 254, col. 109 нач.

398

В 1418 г. четыре церкви:

66. Св. Власия на Черницыной улице,

67. Св. Саввы на Кузьмодемиане улице,

68. Св. Илии на Хутыне,

69. Воскресения общий монастырь, и

70. Николы на Пидьбе (пять?), Карамз.к т. V прим. 254, col. 109.

В 1419 г.:

71. Рождества Богородицы в Юрьевом монастыре, и

Св. Троицы на Клопске,—Карамз.к т. V прим. 254, col. 110.

72. В 1423 г. две церкви: Богородицы на Колмове, и

73. Св. Иоанна на Лужищи,—Карамз.к т. V прим. 254, col. 111.

В 1424 г. две церкви:

74. Св. Луки на Лубянице, и

75. Св. Бориса на Гзене,—Карамз.к т. V прим. 254, col. 111.

76. В том же году владыка Евфимий поставил ц. милостивого Спаса за алтарем св. Софии,—Карамз. ibidd.

В 1508 г. две церкви:

77. Мироносиц на Дворище, и

78. Николы на Легощей улице,—Карамз.к т. VII прим. 383, col. 60 fin.

79. В 1520 г. священа церковь св. Климента на Иворовой улице,— Карамз.к т. VII прим. 383, col. 62.

80. В 1521 г. церковь Илии в Николине монастыре, на сенях,— Карамз.к т. VII прим. 383, col. 62.

81. В 1524 г. обновлена Пятница на Торгу,—Карамз. ibidd.

82. В 1525 г. ц. св. Троицы на Коломцах,—Карамз. ibidd.

83. В 1526 г. священа церковь св. Филиппа на Нутной улице (каменная?),—Карамз. ibidd. fin.

84. В 1527 г. переделала церковь Знамения,—Карамз»ibid., col. 63 нач.

В 1528 г. ц е р к в и:

85. На Колмове Успения,

85. Два придела у Николы на Дворище,—Карамз.ibid., col. 63,

86. Евангелиста Луки на Лубянице,—ibidd..

В 1532 г. ц е р к в и:

87. Апостола Павла,

88. Зачатие. Обе на Павловой улице,—Карамз.ibid., col. 63 fin.

89. В 1535 г. поставлена чудная церковь (восьмиугольная) в Хутынском монастыре,—Собр. летт. VI, 296. На подобие церкви в селе Уборы-Спасском Звенигородского уезда, изображение которой при книжке архим. Леонида:«Московский Звенигород и его уезд»?

90. В 1553 г. заложили церковь над гробом Николая Качанова,—Карамз.к т. VIII прим. 587, col. 79.

399

В Пскове.

(Отчасти но Истории княжества Псковского митр. Евгения, III, 134, где не выставлено цитаты, отчасти по Псковской 1-й летописи, которая в Собр. летт. в т. IV).

1. В 1310 г. заложена церковь Богородицы на Горе,—Псковс. 1 (у митр. Евгения: Рождества Богородицы над Пековою рекою со Кстовы, близь Петропавловской церкви, стр. 135).

2. В 1339 г. заложена церковь архангг. Михаила и Гавриила,— Псковск. 1.

3. В 1365 г. заложена церковь Троицы (собор на место каменного же) и делана три лета,—Псковск. 1.

4. В 1370 г. начата церковь св. Георгия на Болоте,—Псковск. 1.

5. В 1373 г. поставлена церковь св. Власия,—Псковск. 1 (у митр. Евгения: с площади перенесена на другое место в Домантовой стене).

6. В 1373 г. церковь «святого Тимофея, Доманта князя»,— Псковск. 1.

7. В 1377 г. «Василей на Горке подписася» (каменный?),—Псковск. 1.

В 1383 г. заложены три церкви:

8. Космы и Дамиана на Гремячей горе,

9. Николай новый, и

10. Св. Духа (у митр. Евгения: в Домантовой стене),—Псковск. 1.

В 1384 г. две церкви:

11. Спаса у старого костра, и

12. Воздвижения на княжем дворе,—Псковск. 1.

13. В 1385 г. церковь св. Феодора за Стеной,—Псковск. 1.

14. В 1388 г. заложена церковь Рождества святого (у м. Евгения: Христова) за Стеной (у м. Евгения: в Домантовой стене),—Псковск. 1.

15. В 1389 г. поставлен притвор каменный у св. Власия на Торгу,—Псковск. 1.

16. В 1391 г. Воскресение за Домантовой стеной свершили, Псковск. 1.

17. В 1397 г. церковь св. Богоявления (каменная?),—Псковск. 1.

18. В 1398 г. Покровская в Домантовой стене.

19. В 1415 г. Софийская в Домантовой стене.

20. В 1415. г. Софии, Веры, Надежды и Любви.

21. В 1415 г. Василия Великого на Горке у Петровских ворот.

22. В 1438 г. Преображения у Старого костра.

23. В 1438 г. св. Афанасия в Домантовой стене.

24. В 1446 г. Богословская на подворье Снетогорского монастыря.

25. В 1446 г. Похвалы Богородицы с Полонища на Романовой горке.

26. В 1483 г. св. Афанасия.

27. В 1493 г. с в. Георгия великомуч. с Болота.

400

28. В 1494 г. св. Георгия со Взвоза.

29. В 1495 г. Варлаама Хутынского.

30. В 1508 г. Алексеевская за Домантовою стеной. Перестроена в 1518 г.

31. В 1527 г. Варлаама Хутынского на площади.

32. В 1534 г. Дмитриевская с поля.

33. В 1537 г. Одигитриевская на Печерском подворье.

34. В 1546 г. Стефана архидиакона в Мирожском монастыре.

35. В 1546 г. Жен мироносиц на Скудельнице.

36. В 1547 г. Иоанно-Богословская на Милявице.

37. В 1548 г. великомуч. Георгия в Домантовой стене.

В Новгородско-Псковской области.

В 1371 г. поставлена в Русе церковь св. Николы,—Новг. 1.

В 1371 г. свершена церковь св. Николы «у Вопоки»,—Псковск. 1, т. е. в Опоке? (Да, см. СеменоваГеографический словарь «Опоки», III, 658, col. 1).

В 1403 г. поставили в Русе Новгородские купцы церковь мучч. Бориса и Глеба,—Ник. лет. IV, 308.

В Торжке в 1364 г., см. Тверь и Тверск. область.

В Кирилло-Белозерском монастыре начата в 149 6 г.,—История Иерархии IV, 390 (каменная работа стоила 250 р.).

В Твери и Тверской области.

1. В 1285 г. заложена в Твери кн. Михаилом и его матерью Оксиньей каменная церковь Космы и Дамиана и преложили ей имя святой Спас-Преображение,—Лаврент. лет. под 1285 г. В. 1399 г. собор возобновлен,—Ник. лет. IV, 283 (подробно).

2. В 1322 г. совершена в Твери церковь св. Феодора, созданная игуменом неким Иваном Царегородцем,—Ник. лет. III, 127 fin.

В 1364 г. поставлена в Торжке церковь Преображения,—Новг. 1-я (Тогда Торжок был еще Новгородский).

В 1398 г. в Тверском Новом городке (Старице, ибо на Волге и Старице. В L’Art russe Строганова,л. XI, фасад Старицкого собора 1558 г.) церковь архистратига Михаила,—Никон. лет. IV, 278 нач. В Софийской 2-ой под 1396 г.

В 1403 г. в Тверском городке церковь Николы,—Никон. лет. IV, 307. См. у Борзаковского стр. 32 sub fin.

3. В 1404 г. в Твери заложена церковь Успения,—Никон. лет. IV, 312, 316 нач.

В 1403 г. в Опоках церковь св. Николая,—Борзаковский,История Тверского княжества, стр. 39.

4 и 5. Церкви в Твери: св. Димитрия и Введения, на которых в 1352 г. поставлены золоченые кресты,—Никон. лет. III, 203, были каменные?

401

Ростов—Вологда—Суздаль—Нижний-Новгород—Рязань.

В Ростове перестраиван собор, см. I-го т. 2-ю полов. Изображение нынешнего Ростовского собора в L’Art russe Строганова, л. VII.

В Борисоглебском монастыре на Устье, близь Ростова, построены церкви (и весь он—каменный) между 1522 и 1542 гг., см. в Вестнике Общества древнерусского искусства 1874 г. кн. 1—3, Смесь нач., с рисунками.

В 1351 г. совершена в Нижнем Новгороде каменная церковь (не сказано—какая),—Никон. лет. III, 198 (пред духовной Магнуша). Преображ. собор, см. Макария Нижегородские древности стрр. 2, 67 (Тут же и об Архангельском соборе. Снимок с построенной митр. Алексеем церкви в Благовещенск. Нижегородск. монастыре ibid. между стрр. 168 и 169, особенной, замечательной, архитектуры).

Покровская (Сергия Радонежского) церковь в Балахне XVI в. см. Maкария Нижегородские древности, стр. 283.

В с. Пальце Нижегородского у. Кузмодемьянская церковь конца XVI в. (замечательная, от самого основания представляет один шатровый свод, вышина 3 сажени),—Макарияid. стр. 307 fin.

В селе Красном Костромского уезда, 1592 г., см. Беляевпрот. Статистич. описание соборов и церквей Костромской епархии, Спб. 1863 г., № 20. Древние, без означения года: 1) холодный кафедральный собор в Костроме, построенный в XIII в., но после переделыванный; 2) в бывшем Заозерном Аврамиевом монастыре Галичского у. (№ 92); 3) в Кинешме Сретения кладбищ. (№ 8); 4) в с. Лаврентьевском Чухломского у. (№ 28); 5) в с. Высоко Солигаличск. у. (№ 19); 6) в с. Воскресения на Воче Солигаличск. у. (№ 31); 7) в с. Нейском Кологривского у. (№ 9). Неизвестного года: а) Костромского у. (№№ 10, 21, 25, 27, 38, 66, 70, 72, 74—77, 82); б) в Галиче (№№ 4 и 8); в) Галичского у. (№ 93); г) Кинешемск. у. (№№ 32, 46, 55, 71, 72); д) в Нерехте (№№ 2, 7); е) Нерех. у. (№№ 32, 48, 55, 61, 123, 136); ж) Юрьевец. у. (№ 42); з) Буйск. у. (№ 5); и) в Чухломе (№ 2); и) Солигаличск. у. (№№ 13, 18, 39); к) Кологривск. у. (№ 26); л) Макарьевск. у. (№№ 13, 26, 44,. 61).

В 1481 г. построена церковь Спаса в монастыре на Каменном (на Кубенском озере),—Борзаковский История Тверского княжества стр. 33.

В Суздальском Евфимиевом монастыре заложена каменная церковь в 1352 г.,—История Иерархии IV, 98.

О каменных церквах в Рязани в XV в.,—Иловайский История Рязанского княжества стр. 253 (церквей было немного; какие именно, не указывается).

О церквах Суздальских у Анании Федорова во Временнике, кн. 22 (XXII): верхи соборного храма перестроены в 1528 г.,—стр. 44 fin. Митр. Иларион уничтожил хоры в соборе и увеличил окна,—стр. 49 (О

402

других церквах нет?). План собора в собрании карт, планов и рисунков к Трудам I-го съезда, л. XXIII. Изображение в L’Art russe Строга-шва, л. \ТШ.

Галиция—Волынь.

Даниил Романович создал в Дрогичине (на Буге, ниже Брест-Литовска) церковь прекрасну святой Богородицы (после нашествия Татар),— Ипатск. стр. 524.

Он же Данило Романович создал в Холме церкви:

Иоанна Златоустого красну и лепу,—Ипатск. стр. 558 sub fin. (описание), Богородицы превелику,—ibid. 560 нач.,

Космы и Дамиана,—ibid. 559.

Владимир Василькович создал церковь св. Георгия в Любомли (в 60 верстах, к северо-западу от Владимира Волынского),—Ипатск, стр. 609,

Изображения (рисунки) церквей XIII—XVI века.

Звенигородский Успенский собор в Русской Старине Снегирева и Мартынова, тетр. Ш (3-я). Полоса, разделяющая лизены на два поля, представляет три линии плетений. Наличники над дверями и над окнами с защипами.

Церковь Вознесения в селе Коломенском, ibid. тетр. III (3-я). См. выше, стр. 394, № 49. Башнеобразная с шатровым верхом; верх на многих бочках.

Церковь Рождества Богородицы на Старом Симонове, 1509 г., ibid. тетр. V (5-я). Под кровлей полуциркульные печуры; полоса, разделяющая лизены, тройная.

Введенская и Пятницкая церкви в Троицком посаде, ibid. тетр. VI (6-я).

Церковь Гребневской Божией Матери в Москве, ibid. тетр. VII (7-я). Полоса, разделяющая лизены, весьма простая.

Церковь Чуда архангела Михаила в Пудовом монастыре, ibid. тетр. VIII (8-я), 1501—1504 гг. Полуциркульные печуры под кровлей. Столбики не подвешены снизу к полосе, разделяющей лизены, а поставлены на ней. Полоса—простая (разделяющая лизены).

Собор в селе Микулино Городище, Тверской губ., XIV в., ibid. тетр. XI (11-я). Полуциркульные печуры. Полос, разделяющих лизены, нет.

Церковь упраздненного Сновидского монастыря близь Владимира, ibid. тетр. XIV (14-я). Должно быть, не ранее конца XVI в. Карниз под кровлей весьма западный.

Собор в городе Старице, начатый в 1558 г. и конченный в 1561 г., ibid. тетр. XIV (14-я), в L’Art russe Строганова, л. XL Пять глав—восьмигранные тамбуры с шатровыми верхами; огромная кругом всей церкви паперть.