Бальтазар фон, Ганс Урс «Умерли для стихий мира»

«УМЕРЛИ ДЛЯ СТИХИЙ МИРА»

Под «стихиями мира» ап. Павел (Кол. 2, 20) понимает космические силы, желающие выдать себя за божества. Такие «стихии» наделяют человека иллюзией, что возможен выход за пределы тварности, а взамен они себе требуют богопочитания. Именно эти силы Иисус Христос лишил власти и «властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою» (Кол. 2, 15). Посему для христиан они не имеют псевдобожественной притягательности: ведь для христиан вместе со Христом «мир распят, и они для мира» (Гал. 6, 14), а поскольку это так, то безусловно также лишены значения космические «власти и начальства»,— они не почитаются, потому что больше не имеют к христианам никакого касательства. «Ни Ангелы, ни Начала, ни Силы высоты, ни Силы глубины, равно как совершенно ничто из мира творения не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе» (Рим. 8, 38 и сл.).

Что же касается людей, не признающих Христа, то они-то как раз подчиняются и покоряются «стихиям мира». «Стихии» эти принадлежат именно к сему миру, причем целиком и полностью, как бы они ни выдавали себя за мистическое преодоление сферы повседневного. Примечательно, что когда кто-то пожелает поближе взглянуть на «стихии мира», то он должен пройти нечто вроде обряда посвящения, в котором ему дается опытно познакомиться с их «над-мирностью». Сначала надо быть посвященным в «сферу», и только затем можно рассчитывать на мистические видения. Ап. Павел со знанием дела описывает посвящение в состояние, названное им «плотской мудростью» (2 Кор. 1, 12). При вступлении (в секту или тайный клуб) он наблюдал «самовольное смиренномудрие», а также «безрассудное надмевание плотским своим умом» (Кол. 2, 18).

Формы притягательности «стихий» для людей меняются, но перемены лишь внешние, потому что за разными одеждами стоит все старое. Некогда «дикари» всю природу наделяли скрытыми силами, и они задабривали их магическими ритуалами. Более развитые народы сумели построить свою культуру на культе предков, и они везде усматривали их присутствие. Затем дошла очередь до призраков и всякого рода чертей, которые были в услужении у злых колдунов и ведьм. Затем души умерших переименовали в христианские «бедные души»,— а это едва ли что переменило в суеверном культе,— почти все попытки общения с потусторонним миром заканчиваются поклонением диаволу. «Познать глубины сатанинские» — сколь многих привлекла эта приманка в Фиатире (Откр. 2, 24). Сколь привлекательна она до сего времени, причем она принимает различные исторические формы (Блоксберг, затем Бодлер и далее Латреамонт). Откровенно говоря, в культе сатаны почти никогда не заметно фантазии, но обычно всегда есть порция скучного непотребства.

/34/

Восходящие к глубокой древности попытки внедриться в зоны сверх- и подсознательного нисколько не устарели. В наши дни широко распространены древние архетипы, а также тео- и антропософские принципы, вплоть до того, что вы можете увидеть себя самого в чужом образе, наблюдать переселение душ и возвращение в прежнее состояние. Немалое число людей воспринимает спиритические голоса, общается с материализациями из мнимого потустороннего мира, причем пришельцы оттуда, явно насмехаясь над ожидаемым христианами Страшным судом, «благовествуют» о заманчивой прелестной жизни в потустороннем мире. Наряду с идеалистами и материалисты занялись изучением «стихий мира» якобы ради научных целей, но, вероятно, также и для политических. В близком будущем, вполне вероятно, должно образоваться некое синкретичное учение, в котором будут синтезированы все до сих пор бывшие попытки прорваться в потустороннее. И тогда «новый век тотального гуманизма» уже во всеоружии противопоставит себя «жалкой» христианской вере. Итак, весьма архаичные, восходящие уже к анимизму, попытки уйти в потусторонность не только обряжаются во все новые и новые покровы, но иногда, наоборот, тем повышают свою «современность», что как раз примыкают к суевериям самого почтенного возраста, которые будто бы вечно хранят мудрость и как тайна передаются от поколения к поколению.

Некоторым христианам скучно в церкви,— ведь в ней «ничего не увидишь»,— и они, даже в немалом числе, переходят к поклонению «стихиям мира». Пусть, однако, такие люди вспомнят, что этим они включаются в попятное движение от свободы детей Божиих в рабство дохристианского закона, от основательной телесности Христа и Его Церкви в царство теней (Кол. 2, 17). На поверку приверженный «сферам» и «силам» мистик не освобождает себя от них, к чему он всеми силами стремится, а как раз оказывается безнадежным пленником «космоса». Желанная свобода выпадает на долю лишь тому, кто «умер для всех властей мира»: «Вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге. Когда же явится Христос, жизнь наша,— с Которым вы вместе воскреснете (Еф. 2, 6),— тогда и вы явитесь с Ним в славе» (Кол. 3, 3 и сл.).