Бальтазар фон, Ганс Урс Преображение и Воскресение

ПРЕОБРАЖЕНИЕ И ВОСКРЕСЕНИЕ

Связь между преображением и воскресением несомненна, потому что Иисус Христос, сходя с горы Преображения, запретил ученикам рассказывать об увиденном, но не вообще, а «доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых». «И они сдержали это слово,

/78/

спрашивая друг друга, что значит: воскреснуть из мертвых?» (Мк. 9, 9 — 10). Следовательно, из события Преображения они не сумели получить никакого предварительного понимания предстоящего события Воскресения.

Отчасти можно понять, почему так случилось: хотя первое событие и указывает на второе, все же второе будет протекать совсем по-иному. Когда на пути в Еммаус Иисуса не узнают собственные ученики, это объясняется и тем, что от Него не исходило никакого обнаруживающего света. Точно так же, без просветленности, Он постоянно является на земле вплоть до Вознесения на небо. И лишь на пути в Дамаск некий человек повергается на землю — от «осияния великого света с неба» (Деян. 22, 6), «превосходящего солнечное сияние» (Деян. 26, 13). Правда, ослепленный все-таки никакой человеческой фигуры не видел: ему открылась небесная слава Возвратившегося к Своему Отцу.

Свет на Фаворе — это свет, идущий вниз, равно как и все явление Св. Троицы необходимо именно для нисхождения Бога к страстям и к смерти. Преображению не случайно было предпослано первое упоминание Христом предстоящих страстей, а также наставление о следовании на крестном пути (Лк. 9, 22 — 26). Весьма показательно также, что беседа с Моисеем и Илией имеет темой грядущий «исход» в Иерусалиме (Лк. 9, 31). Глас Отца с высочайшей высоты закрепляет происшедшее: «Сей есть Сын Мой (ради дела спасения) избранный; Его слушайте» (Лк. 9, 35). Осеняющее облако, из которого прозвучал глас и которое покрыло устрашенных учеников,— это образ Св. Духа. Церковь же, также подключенная к происходящему, еще не постигает заложенного в нем призыва, поэтому вместо того, чтобы приглашать к со-путствованию в страстях, она лишь требует пребывания в экстатическом непонимании. Допустимо ли говорить (как говорят некоторые св. отцы и византийские богословы), что человеческая природа Иисуса Христа была постоянно заключена в Фаворский свет, но повседневность затеняла его, почему ученики ничего и не примечали? Едва ли. Не феномен света важен, а важно, что погрузившееся в неприметность человеческой повседневности человеколюбие Иисуса всякий раз отвечало благоволению Отца и было прояснено Им и Его незримым величием также и во все более глубоком образе раба Божиего. Действительно, прямо перед страстями Иисус попросил Отца и в грядущей муке прославить Его, Отцовское, имя, и немедленно раздался глас с неба: «И прославил, и еще прославлю» (Ин. 12, 28).

Эти слова парадоксальным образом разъясняют способность света Воскресения просиять из глубочайшей бездны страданий и смерти, от «дошедшей до конца любви» — от завернутого в пелены тела, лежащего в запечатанном гробе и возвращаемого в свет жизни, и это происходит не извне, сверху, поскольку он в этом не нуждается: «Имею власть отдать ее (свою жизнь) и власть имею опять принять ее» (Ин. 10, 18). Ибо в предельности смерти заключалась предель-

/79/

ность Божественной любви, так что и в подлинной физической смерти присутствовало жизненное начало абсолютной любви. «И вот, сделалось великое землетрясение; ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем. Вид его был, как молния, и одежда его бела как снег» (Мф. 28, 2 и сл.). Перед нами, конечно, лишь описание в образах, оно лишь приоткрывает незримое событие воскресения. Кромешная тьма Страстной субботы непосредственно и без перехода становится чистым пасхальным светом. В момент полностью преобразованная ситуация становится своей противоположностью, не теряя своей идентичности.

Воскресший из мертвых является теперь «духом животворящим» (1 Кор. 15, 45), и соответственно для Него больше нет нужды вновь и вновь демонстрировать Свое чисто внешнее, зримое преображение. Он может Своим телесным дыханием вдыхать в Церковь Святой Дух и давать ей власть пробуждать духовно умерших: «Кому простите грехи, тому простятся» (Ин. 20, 23). А теперь духовное веяние Христа уже полностью осеняет Церковь, она становится Его частью, но, в отличие от учеников на Фаворе, Церковь не страшится покрывающего ее облака (Мф. 17, 6). Смысл христианской веры заключен в Иисусе, так что вера ныне, поскольку «Господь есть Дух», сама собою преображает нас «во славу Господа, более того: «От славы в славу, как от Господня Духа» (2 Кор. 3, 18). Соответственно для нас больше нет нужды в видении Фаворского света. Свет воскресения — это другой свет, и он творит нас «светом в Господе» и побуждает нас, пребывающих в свете, и «поступать как чада света» (Еф. 5, 8).