Темпест Р. П. А. Флоренский и А. С. Хомяков

PARIS

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

Р. ТЕМПЕСТ

П. А. ФЛОРЕНСКИЙ И А. С. ХОМЯКОВ

ПРЕДЛАГАЕМАЯ вниманию читателя работа П. Ф. Флоренского «Около Хомякова» впервые была напечатана в 1916 году в журнале «Богословский вестник». В ее состав входят: рецензия на монографию В. В. Завитневича «Алексей Степанович Хомяков» (т. I-II. Киев, 1902-1913), отзыв о кандидатском сочинении студента LXX курса МДА В. И. Херсонского на тему «Этико-социальная теория А. С. Хомякова» и таблица «Родственные связи ранних славянофилов», составленная Ф. К. Андреевым.

Необходимо сразу же сказать, что и А. С. Хомяков, и П. А. Флоренский суть представители сугубо русской философской традиции. Подобное утверждение может показаться трюизмом, но оно необходимо, ибо традиция эта весьма специфична.

В допетровский период русские философские изыскания (или, вернее, изыскания, имевшие философское значение) проводились в рамках богословия (в частности, гомилетики); при этом главное внимание уделялось этике и философской антропологии. Русская философия в современном понимании возникла благодаря реформам Петра I и последующему общению русских мыслителей с Западом. Изначально эту философию отличал ряд черт, которые если не отсутствовали, то, во всяком случае, не были столь же ярко выражены в западной философской мысли.

Самобытная русская философия развивалась главным образом вне университетов: университетские философы в России чаще всего были последователями тех или иных западных течений (например, кантианства или шеллингианства); поэтому их творчество особой оригинальностью не отличалось. Владимир Соловьев, в молодые годы преподававший в Петербургском университете, был в этом смысле исключением.

В центре внимания русских философов неизменно находится тема человека, то есть русская философия антропоцентрична 1); она также критична и литературна;

135

это объясняется тем, что многие русские мыслители выказывали острый интерес к художественной литературе и выступали как литературные критики, а также тем, что по сравнению с писателями других стран русские литераторы большее внимание уделяли философской проблематике.

Русские мыслители центральное место отводили этике, социальной философии, а начиная с девятнадцатого века и философии истории и культуры. Философские дисциплины более технического характера (логика, гносеология, теория науки и т. п.) интересовали их сравнительно меньше. Кругозор русской философии был расширен именно П. А. Флоренским и другими мыслителями его поколения.

П. А. Флоренский стал одним из преемников А. С. Хомякова прежде всего благодаря Владимиру Соловьеву. Вслед за А. С. Хомяковым Соловьев подверг критическому анализу западную философию, показал ее отвлеченный, рассудочный характер и ее тяготение к негативному метафизическому поиску. Разработанное А. С. Хомяковым учение о соборности вдохновило соловьевское учение о всеединстве. (Представление того, что все элементы во вселенной взаимопроникнуты и в то же время взаимораздельны, становится у Соловьева высшим онтологическим принципом.) Метафизика Владимира Соловьева и его религиозно-поэтическая софиология в свою очередь оказали мощное влияние на П. А. Флоренского, в центре мировоззрения которого лежат идеи всеединства и Софии — «четвертой ипостаси», представляющей идеальную сущность сотворенного мира, его причину, духовную основу, смысл и истину. Для П. А. Флоренского София — это ангел-хранитель мира, созданного Божественной любовью и озаренного сиянием Святого Духа. Она — сама красота мироздания.

В трудах П. А. Флоренского мы находим яркое сочетание разносторонних знаний, строгой логики и страстности. В. В. Розанов называл его «Паскалем России». П. А. Флоренский был еще более энциклопедичен, чем блестяще образованный А. С. Хомяков. Н. О. Лосский говорит о «почти сверхчеловеческой эрудиции» П. А. Флоренского 2), который был философ, богослов, математик, физик, изобретатель; он обладал обширными познаниями в медицине, психиатрии, фольклоре и лингвистике 3) и во многом предвосхитил семиотику.

Интеллектуальное творчество Флоренского и Хомякова отличается изяществом формы. А. С. Хомяков не оставил magnum opus, подобного «Столпу и утверждению истины» П. А. Флоренского. И все же стройность и одновременно незавершенность его построений приглашает читателя к экстраполяции их в формальное и логическое совершенство. Произведениям обоих авторов присуща критичность, характерная для русской философской мысли, ее постоянное отталкивание от какой-либо концепции или идеи, предположительно неверной или несовершенной. И Хомяков и Флоренский — подлинные литераторы. Язык П. А. Флоренского красочен, образен, эмоционален. Подобно Хомякову и Соловьеву, Флоренский был незаурядным поэтом. В юности он был символистом и печатал свои стихи в «Весах». До сих пор вопрос о взаимоотношениях Андрея Белого и Павла Флоренского не изучен и представляет большой интерес.

Главное произведение П. А. Флоренского — «Столп и утверждение истины» было написано в форме писем, обращенных к его близкому другу С. Троицкому, женатому на его сестре. В сочинениях П. А. Флоренского есть нечто «дружественное»,

136

можно сказать, интимное. Это видно в подходе П. А. Флоренского к идее соборности. Если для А. С. Хомякова соборность есть в первую очередь понятие богословское, церковное, то для П. А. Флоренского, по словам Г. Флоровского, «самая соборность Церкви распадается... в множественность интимных дружественных пар, и двуединство личной дружбы психологически заменяет для него соборность» 4). В этой связи интересно представление П. А. Флоренского о славянофильстве как течении «фамильном» и «родственном», как проекции «своих (то есть Хомякова и его ели помышлении коп — Р. Т.) кабинетов, своих гостинных и своих столовых на весь мир». «Раз такая ориентировка принята, — пишет автор, — оно (то есть славянофильство — Р. Т.) неуязвимо, но вне ее славянофильство естественно возбуждает много недоумений».

Хомяков оптимистичен; этого нельзя сказать о Флоренском, в произведениях которого чувствуется характерная метафизическая тоска.

Флоренский эстетичен, а Хомяков оптимистичен. Быть может, именно в этом и заключается основное различие между этими мыслителями. В мировоззрении П. А. Флоренского ощущается некая статичность и созерцательность, коренящаяся в его учении о софийности космоса (в этом ярко проявляется «диалектичность» его мышления). По словам Г. Флоровского, для П. А. Флоренского историческое прошлое — это «музей», в котором он «наслаждается, любуется, созерцает» 6). А. С. Хомяков прекрасно сознавал роль исторического процесса в развитии Церкви; при этом его интересовала сама сущность этого процесса, который был для него одним из наиважнейших предметов исследования. Рассматривая структуру Церкви, обсуждая ее догматы, Хомяков ни на мгновение не теряет из виду исторической перспективы. В своем наиболее крупном произведении, то есть в «Записках о всемирной истории», — уникальном по своему размаху и, что не менее важно, по своей интеллектуальной завершенности (гораздо менее ярко выраженной, например, в творчестве Данилевского), — Хомяков попытался дать систематическое изложение и объяснение всего прошлого человечества.

Различие в степени историзма раскрывается и в подходе этих двух мыслителей к символам. Если для Хомякова символы, например «кушитская» змея, — это лишь образное обозначение определенных духовно-исторических принципов, то для Флоренского — это духовно-материальные единицы, которые одновременно выражают н составляют различные сферы реальности и определяют характер каждой области культуры 7). Как философ-символог Флоренский оказал влияние на раннего А. Ф. Лосева и был близок Кассиреру и Юнгу.

После написания сочинения «Столп и утверждение истины» П. А. Флоренский посвятил себя разработке «конкретной метафизики», то есть выявлению и анализу символов. В этот период мыслитель стремился не к созданию единой философско-религиозной системы, а к изучению проблем в самых разных областях науки и искусства на основе единой методологии. Примерами таких исследований П. А. Флоренского можно назвать его экскурсы в психологию (см., например, его теорию о регрессивности времени в снах, выдвинутую им в «Иконостасе») и теорию иконописи. (Предложенный им в работах «Моленные иконы преподобного Сергия»' и «Обратная перспектива»10) анализ структуры и символики иконы в настоящее время является, вероятно, наиболее известной частью его наследия.)

137

Хомяков — мыслитель изощренный, временами даже нарочитый, недаром современники упрекали его в софизме и неискренности. Главный труд П. А. Флоренского «Столп и утверждение истины», так же как и многие другие его произведения, носит исповедальный характер. Флоренский, безусловно, очень искренен; психологизм — характерная черта его построений: опыт у Флоренского категория не историческая, как у Хомякова, а прежде всего психологическая.

У Павла Флоренского можно встретить некое, по выражению Н. А. Бердяева, «смакование» философских и, что более необычно, богословских понятий (в этом проявляется его метафизическое эстетство), Критики упрекали его в излишней склонности к теологуменам — частным богословским мнениям, то есть именно в том, в чем сам Флоренский обвиняет Хомякова.

В работе «Около Хомякова» П. А. Флоренский острие своей критики обращает прежде всего на хомяковское понятие соборности как основной принцип организации Церкви. В любви Хомяков усматривает необходимое условие соборности. Флоренский, для которого Церковь — это София или, точнее, ее земное и одновременно небесное проявление, видит в этом следствие альтруизма и упрекает Хомякова в «очеловечивании» сущности Церкви 11).

Н. А. Бердяев подверг резкой критике статью П. А. Флоренского, обвинил его в проповедовании религии повиновения, а не любви и противопоставил религиозному учению Флоренского христианские воззрения самого Хомякова, Достоевского и Соловьева. Н. А. Бердяев был несогласен и с мнением Флоренского, что «иранская» концепция Хомякова тяготеет к имманентизму, считая, что именно Хомяков был верен традиционному учению Православной Церкви, тогда как Флоренский замещал живое, каждодневное Православие поклонением факту 12).

ПРИМЕЧАНИЯ

1) Так, традиционный интерес русских философов к событиям дня чаще всего связан именно с проблемой человека; и Соловьев и Флоренский в свое время выступили с критикой смертной казни; в 1881 году Соловьев в публичной лекции в Петербургском университете обратился к царю с просьбой помиловать убийц Александра II, в результате чего был вынужден оставить университет; 13 марта 1906 года Флоренский произнес в Московской Духовной Академии слово «Вопль крови» против казни лейтенанта Шмидта, после чего был арестован.

2) N. О. Lossky. History of Russian Philosophy. New York, 1951, p. 179.

3) B русской лингвистике существует традиция сравнительного анализа русских и иностранных слов, которая восходит к Тредиаковскому. Подобно Тредиаковскому и Хомякову, хотя и менее наивно, Флоренский в сочинении «Столп и утверждение истины» находит в корнях русских слов глубокий философско-исторический смысл.

4) Г. Флоровский. Пути русского богословия. Париж, 1937, стр. 494.

139

5) Эстетичность Флоренского проявляется, например, в его взгляде на святость. Для него характерной чертой святых Церкви была не добродетель, ибо даже очень порочный и грешный человек может быть добродетелен, а духовная красота.

6) Г. Флоровский, цит. соч., стр. 494.

7) У позднего Флоренского всеединство — один из таких символов.

8) См.: Богословские труды, сб. 9. М., 1972, стр. 83-148.

9) См.: Журнал Московской Патриархии, 1969, № 9, стр. 80-90.

10) См.:      сб. «Труды по знаковым системам Тартуского государственного университета», № Э, Тарту, 1967, стр. 381-416,

11) В статье «По поводу отрывков Киреевского» (1857 г.) А. С. Хомяков писал: «Из всемирных законов водящего разума или разумеющей воли (ибо таково определение самого духа) первым, высшим, совершеннейшим является неискаженной душе закон любви... Любовь не есть стремление одинаковое: она требует, находит, творит отзвуки и общение, и сама в отзвуках и общении растет, крепнет и совершенствуется. Итак, общение любви не только полезно, но вполне необходимо для постижения истины, и постижение истины на ней зиждется и без нее невозможно. Недоступная для отдельного мышления, истина доступна только совокупности мышлений, связанных любовью. Эта черта резко отделяет учение Православия от всех остальных: от латинства, стоящего на внешнем авторитете, и от протестантства, отрешающего личность до свободы в пустынях рассудочной отвлеченности» (Полное собрание сочинений в восьми томах. 4-е изд. T. I. М., 1900-1910, стр. 283).

12) См.: И. А. Бердяев. «Жизнь и идеи. Хомяков и свящ. П. А. Флоренский». — In: «Русская мысль», 1917, февраль, стр. 72-81 (паг. 2-я).

140