Человек. I. Первый Адам 4. Подобие Божие в человеке.

4. Подобие Божие в человеке. Человек создан по образу и подобию Божию. Образ Божий дан человеку, он вложен в него как неустранимая основа его бытия, подобие же есть то, что осуществляется человеком на основе этого образа, как задача его жизни 2). Человек не мог быть сразу создан как завершенное существо, в котором бы образ и подобие, идея и действительность, соответствовали друг другу, потому что тогда он был бы Богом, и не по благодати и уподоблению, а по естеству. Но тогда ни о какой самобытности человеческого существа не могло бы быть и речи. Несоответствие образа и подобия в человеке, или, точнее, его потенциальности и актуальности, на-

1) Цит. у еп. Алексия, назв. соч., 26–27. Migne, t. 150, cap. 62, 63, 66, 77. 

2) Различие между образом и подобием Божьим было сделано уже Оригеном: «Моисей, когда рассказывает о первом сотворении человека, говорит: и рече Бог: сотворим человека по образу нашему и по подобию. Потом он прибавляет: и сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его, мужа и жену сотвори их, и благослови их. Он сказал: по образу Божию сотвори его, но умолчал о подобии. Этим он доказывает не что иное, как то, что достоинство образа человек получил в первом творении, совершенство же подобия получается в конце, т. е. человек сам должен приобрести его себе своими собственными прилежными трудами в подражание Богу, так как возможность совершенства дана ему в начале чрез достоинство образа, совершенное же подобие он должен получить в конце сам, чрез исполнение дел. Но более открыто и ясно определяет высшее благо ап. Иоанн, возвещая следующим образом: «Чада, мы еще не знаем, чем мы будем; но если нам будет открыто о Спасителе, то, без сомнения, вы скажете: будем подобны Ему» (1 Ио. 3, 2). Этими словами апостол весьма определенно указывает и конец всего, который он называет еще неизвестным ему, и подобие Божие, на которое нужно надеяться и которое будет дано сообразно с совершенством заслуг. Также и Сам Господь в Евангелии указывает, что это подобие осуществится, но осуществится именно по Его ходатайству; Он Сам удостаивает просить этого у Отца Своим ученикам, говоря: «Отче, хощу, да идеже есмь Аз, и тии будут со Мною. Как Я и Ты одно, так да и тии в нас едино будут» (Ио. 17, 24–21). Эти слова показывают, что самое подобие, если можно так выразиться, совершенствуется и из подобия превращается в единство, – без сомнения, потому, что в совершении или в конце Бог есть все и во всем».

(Творения Оригена, вып. 1. О Началах. Изд. Каз. Дух. Акад., 1899. Кн. III, гл. 6, § 1, стр. 291–292. Ср. Migne patrol, curs, compl., ser. gr. t. 11, col. 333–334).

309

личности и заданности, именно и составляет своеобразие человека, который ипостасною своею свобо­дою осуществляет в себе свой собственный идеальный образ, погружен­ный в некую мэональность или неопределенность. Не только тело человека несет на себе тяжесть земного праха, но и душа его как бы затянута илом. Тела Адама и Евы были прекрасны, их органы соответ­ствовали своему назначению и не знали болезненных расстройств. И, однако, они еще не были духоносными, их материя не была изнутри просветлена духом, иначе сказать, они не были еще живыми мощами, хотя и могли бы ими стать. Даже и тело человека было поставлено ему как задача творческого подвига и усилия, связанного с подвигом его духа. И духом, и телом человек еще находился в состоянии чистого, неискушенного детства. Жизнь в раю была для него первою школой жизни, причем, впредь до наступления известной духовной зрелости, в нем оставалась возможность зла и греха, и каждый новый урок самопознания мог оказаться для него роковым экзаменом. Первые шаги в самопознании и самоопределении человек совершал прямо под руко­водством Бога, который «говорил» тогда с человеком, «посещал» рай, находился в особой близости к его неомраченному грехом естеству. До грехопадения Адам был пророком Божиим, внимая божественным глаго­лам и внушениям. Бог поселяет Адама в Эдеме, чтобы «возделывать и хранить его» (Быт. 2, 15): мир дается ему не только «для погляденья» (по выражению Η. Φ. Федорова). Но первородный человек существует в очах Божиих лишь с миром и в мире, в котором прирожденный царь мироздания осуществляет свои права свободным творчеством.

Одновременно с этим Бог пробуждает в человеке сознание его тварной свободы тем, что дает ему закон или заповедь: «И заповедал Господь Бог, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от древа познания добра и зла не ешь от него: ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2, 16–17). Меньше всего можно в уста­новлении заповеди видеть произвол; напротив, ею подтверждается при­знание тварной свободы человека, которая соотносительна необходимо­сти и благодаря наличности заповеди, «категорического императива», находит для себя проявление. И самое содержание заповеди вытекает из отношения человека к миру. Общение человека с миром установляется не только знанием и властвованием, но и чувственностью, ибо мир есть как бы внешнее тело человека, как это обнаруживается в питании, в обмене веществ. И Бог Сам научает человека питанию, давая благо­словение пищи (Быт. 1, 29). Однако в этом единении с миром для человека таится и опасность, которая может угрожать ему даже и смер­тью, хотя «Бог и не сотворил смерти», но «создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего» (Прем. Сол. 1, 13; 2, 23–24).

310

Следующей ступенью самосознания для человека было его самооп­ределение по отношению ко всему живому. Бог приводит к нему все живые существа, «чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так было имя ей» (Быт. 2, 19). Речь идет, конечно, не о произвольном установлении имен, но об их нахождении. Как все животное, человек мог и должен был в себе найти идеи или имена всех животных и тем познать себя как живое средоточие животно­го мира, печальника всего живого. И это самопознание явилось, конеч­но, новым шагом по пути осуществления подобия Божия. Человек оказался при этом на высоте положения, ибо «нарек имена» (Быт. 2, 20) всей твари и избежал подстерегавшего его здесь искушения. А именно ему угрожала опасность чрез сознание близости и родственности своей к животному миру утерять иерархическую свою высоту: чрезмерно приблизившись к животному миру, он мог ниспасть до животности, затемнить свой духовный лик. И конечно, опасность была наибольшею в области пола, где половой инстинкт, возбужденный зрелищем всеоб­щей двуполости животного мира, недолжным образом проснувшись, мог затемнить в нем предчувствие о дремлющей в его недрах подруге. Перво-Адам благополучно миновал и для себя, и для грядущей Евы это искушение: перед его глазами прошли все животные пары, но он не «усомнился в том, что здесь нет «помощника, подобного ему» (Быт. 2, 20).

Человек в этом акте самопознания ощутил и собственную свою неполноту и незавершенность: в нем явилось сознание одиночества, жажда подруги. «И навел Господь Бог на человека крепкий сон», экстаз – εκστασιν, по переводу LXX (Быт. 2, 21), и во время этого таинствен­ного, самим Богом наведенного сна, помимо его ведома и сознания, органическим выделением его же женской сущности была создана Богом жена. Ее «Бог привел к человеку», очевидно, как неведомую незнакомку, похожую на одну из тварей, среди которых еще недавно не оказалось ему помощника. И вот Адам оказывается настолько уже умудренным и столь глубоко проникшим в тайну человеческого двуединства, что в пророческом озарении свидетельствует, кто стоит перед ним. «И сказал человек: вот это кость от костей моих и плоть от плоти моей» (2, 23). То сказал ему внутренний голос, самосознание мужа, потому что он не знал ведь о том, как была создана Ева. И далее с пророческой прозорливостью Адам выражает священную сущность брака: «И будут два одна плоть» (2, 24). С созданием Евы закончилось сотворение челове­ка, в мире появился полный человек, муж и жена. Человек получил все основные самоопределения своего существа: в отношении к миру, к Бо­гу, к своей свободе и к своему собственному двуполому существу. И первую чету Бог наделил благословением на царство в мире, на умножение сил духовных и на размножение.

311

«И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и множитесь, и наполняйте землю и обладай­те ею, и владычествуйте» (1, 28) над всеми тварями. «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (1, 31).

Адам и Ева, ощутившие друг друга как муж и жена, двое в одну плоть, находились в состоянии гармонии и девственности. Они были свободны от злой и жгучей похоти, были как женатые дети, которых соединение являлось бы данью чистой чувственности, освящаемой их духовным союзом. Они, будучи мужем и женой, по крайней мере в пред­назначении, не становились от этого самцом и самкой, которых Адам видел в животном мире: «и были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились» (2, 25).

Образ Божий засиял в человеке полным своим светом, и в нем стало обозначаться подобие Божие. Начался человек, с его собственным путем богоуподобления, творческим осуществлением своего истинного образа. Но здесь-то и подстерегало человека роковое и решительное искушение.