Феофан Затворник, свт По случаю пожаров. Слово седьмое

XLVIII.

ПО СЛУЧАЮ ПОЖАРОВ.

Слова седьмое (¹).

Не много были встревожены вы, сестры, —и я собирался утешать вас немощным словом моим. Но, благодарение Господу, скорбь ваша уже растворена утешением от деятельного участия благотворительных людей, которых Господь воздвиг на помощь вам. Нельзя не радоваться, нашедши вас в этом, оживленном отрадою состоянии. Конечно, вы и бед того сумели бы перенести с достойным вас благодушием постигшее вас горе; но Господь, снисходя к возможным в вас немощам сердца, не допустил вам долго быть под

(¹) 4 сентября. В Кирсановском женском монастыре. На Успение, 15 августа, был в нем пожар. Сгорела крыша в одном из лучших корпусов,—при чем и весь корпус так поврежден, что в нем жить не было возможности. Кирсановский купец В. С. Сосульников, — очень благотворительный человек,—взялся на свой счет поправить его. Работы уже были начаты.

—244 —

искушением. Рана уже залечивается и скоро, может быть, и следов ее не будет заметно. Потому отлагаю слово утешения, чтоб не устыдить вас предположением в вас малодушия. Тем не менее, однако ж, нахожу неприличным не занять внимания вашего тем, что случилось с вами. Тут видимо было посещение Божие на вас: а где посещение Божие, как не остановиться на том, чтоб напитать душу свою сокрытыми там уроками? — В самом деле, удар и помилование, рана и заживление, угроза и пощада:—что-то особенное хотел сказать вам или показать в вас Господь. Что же бы такое?

Не будем ходить далеко и теряться в догадках. Он хотел испытать, не привязаны ли вы к тленному, вещественному, житейскому. Простой урок, но очень важный! — Припомните обеты ваши, как,—принимая на себя иноческое житье, вы обещались, оставляя мир, оставить и все заботы его, чтоб в уединении безмятежно предстоять единому Богу в молитвах непрестанных. Все пристрастия житейские, как излишние наросты, должны были спасть с вас за воротами обители. Как тот юноша, который желал поступить в монашество, но все был останавливаем любоиманием, одолевши себя наконец, вышел за город или село свое, и, сбросив самую одежду свою, бегом побежал в ближайшую обитель, и там остался навсегда, не поминая даже о том, что имел: так обнаженными от всякого пристрастия к вещественному должны вступать в обители все вступающие в них,—и не только вступать, но и всегда пребыть там таковыми, не умаляя сего отрешения, но напротив возвышая и укрепляя его.

Между тем, однако ж, и в обители, человек все же остается человеком. Ему нужны и кров, и одежда, и пища. И все это надо добывать, заготовлять и хранить. Вы знаете, как совместить это имение и труды относительно его с совершенным от всего отрешением, обещанным в начале. В этом по преимуществу искусство монашеского жития—при

— 245 —

видимой житейскости хранить безжитейскость в сердце, иди все содержа быть—как ничтоже имуще. Но как ходя около огня легко обжечься, /или проходя по тинистому месту легко завязнуть в тину: так не мудрено, имея что-нибудь, пристраститься к тому, что имеем—мало ли то или велико. Не мудрено, следовательно, и находящимся в обители пристраститься и к своему уголку, и к своей одежде, и ко всему другому, что есть под руками,—пристраститься, не замечая того, даже не желая допустить в себя какое-либо пристрастие, и обижаясь, если б кто стал подозревать нас в том, или делать на то намеки. Для людей сторонних все равно, есть ли в нас какое тайное пристрастие, или нет. Они видят, что монашеский чин соблюдается, и—довольны нами, даже готовы хвалить нас. Но не все одно это для нас с вами, сестры,—не все одно и для Господа, принявшего жертву обета нашего. При всем имении хранить нелюбоименное сердце, и при всех трудах и заботах безмолвное о всем беспопечеиие—закон для нас неотложный! Но так ли это на деле,—как испытать и кто скажет нам об этом?— Самоиспытание обманчиво. Тут самолюбие всегда покривит, и вместо истины представит призрак ее; потому сие дело и не вверяется ему. Но как дело иноков есть вместе и дело Божие, и Господь дорожит ими, как избранниками Своими, и желает явить их совершенными во всем: то и берет сие испытание на Себя и разными обстоятельствами внешними,— лишениями или только опасениями лишений,—дает им разуметь, привязано ли к чему сердце их, или нет: —недугует ли оно пристрастиями, или от всего совершенно отрешено и свободно. Вот это именно Он и сделал ныне с вами. Смотрит Он с небеси святого Своего на сыны человеческие и всех ведет так, да всяко некие спасет. Милостиво воззрел Он на вас, и, потревожив немного житье ваше, дал вам урок: «посмотрите, нет ли у вас пристрастия к земному? Сердце ваше Мне должно принадлежать как жениху вашему. Посмотрите, не уклонилось ли оно к чему

— 246 —

-либо иному»?—Вот настоящий смысл того, что случилось с вами!

Пристрастие к земному и вещественному хорошо сравнивают с укоренением дерева на почве земной. Чем многоветвистее корень, и чем глубже пустил он ветви свои, тем тверже стоит дерево и тем труднее его выдернуть. Равно, чем более пристрастий у сердца и чем сильнее сии пристрастия, тем труднее оторвать его от земли, и тем больнее сердцу, когда его отрывают от ней против воли. Применив это к вашим обстоятельствам, вот что нахожу:—как если б садовник или владетель сада, ходил по саду и пробовал то то, то другое дерево, твердо ли они сидят; так Господь—Промыслитель и Попечитель ваш—особенно ныне коснулся вас и потревожил вас, чтоб испытать, не пустили ль вы глубоко корней пристрастия к земному, легко ли сердце ваше расстается со всем, что есть у вас, так ли вы свободны, как свободна птица, перелетающая с одного места на другое не только без боли, но и с удовольствием.

Вот на что хотел навести вас Господь! По что же в вас и с вами? — Что в вас, это вы определите сами с своею совестью,—и поспешите возобновить и очистить завет ваш с Господом, Который все видит. Сторонние о вашем внутреннем состоянии верного суда произнести никак не могут. Ни вопли ваши, ни тревога, пи слезы не суть еще верные признаки вашего пристрастия к вещам. Все сие может быть следствием нечаянного испуга и продолжающагося его действия. Настоящее пристрастие только Бог может видеть и совесть ваша. Там убо, войдя внутрь себя, сами в тайне сердца своего скажите Господу,—виновно ли сердце ваше пред Ним, или нет.—Не стыдитесь самоосуждения и не навязывайте на себя, чего нет в вас. Господь любит искренность и правду. С сим, правотой освященным, лицом предстаньте Ему, и сами дайте Ему отчет.

С своей стороны, при желании вам всякого утешения,

— 247 —

не могу не напомнить вам: не оставляйте сего случая без всякой поверки своих внутренних расположений и чувств, в которых вся сила и вся цена вашего жития. Конечно, то, что Господь погрозил только и тотчас милует, очень можно истолковать, как добрый признак отсутствия в вас сильных пристрастий. Но это догадка, на которой приятно останавливаться нам и вам, но которою окончательно удовольствоваться не должно. Суд совести — другое дело,—и еще более другое дело — суд Божий! — Оговорки здесь все в сторону: они тут неуместны. Смотрите, как определяется ваше значение!—Вы—соль земли. Вы—свет мира!—Это и ко всем Христианам идет: но во всем совершенстве может быть выполнено только иночествующими. Блюдитеся же, да не помрачится свет ваш, и да не обуяет соль ваша!—Так уж себя и устройте!

Скажу и еще одно слово!—Утешительно видеть сострадание к вам в живущих близ вас! Утешительно, что вы окружены сочувствием!—И кто не знает, как это нужно в жизни нашей земной! Но да не отвратит сие вас от вашего главного сочувствия—к миру невидимому. Житие ваше есть житие равноангельское. Переселитесь же вниманием вашим и сердцем на небо, и там превитайте. Это — и по значению вашему, и потому,—что только сим способом вы обрящете покой душам вашим, при всех беспокойствах неизбежных по условиям земной жизни! — Говорят, что чем выше от земли, тем меньше бывает колебаний и движений в воздухе,—а там,—на самой высоте,—все тихо и спокойно,—ши бурь, ни громов, ни молний. Это образ покоя, какой обретает душа, погасившая всякое пристрастие земное и сердцем живущая на небесах, — в непрестанной теплой молитве и неотходном предстоянии Богу. Сего блага паче всего желаю вам. Тогда, что ни случись с вами, ничто не встревожит и не возмутит покоя вашего. Аминь.