Феофан Затворник, свт По случаю пожаров. Слово второе

— 224 —

XLIII.

ПО СЛУЧАЮ ПОЖАРОВ.

Слово второе (¹).

Вот уже Господь начал являть к нам милость Свою посланием дождя. Благодарение благосердому Его снисхождению к нам!—Пора бы и нам возникнуть к благонадежию и успокоиться. Но вчерашний, хотя небольшой пожар подновил страх наш, и мы снова мятемся ожиданием внезапной беды,—ни к кому и ни к чему не имеем доверия, и в каждом незнакомом лице продолжаем встречать недоброжелателя себе. От того у нас и праздник не в праздник,—так что исполнилась над нами пророческая угроза: превращу праздники ваша в жалость, и вся песни ваша в плач (Амос. 8, 10.).

Что ж?—И давайте плакать Мы и собрались ныне на место плача. Се поле, орошенное слезами! И кто из жителей города не проливал их здесь?!—Так, по сродству, приидите восплачемся пред Господом, сотворшим нас, подобно Израильтянам, оплакивавшим Иерусалим на реках Вавилонских!

Не оскорбится сим Матерь Божия! Она Сама, думаю, не без скорби взирает ныне на сие место, которое в чистотой годы кипело многолюдством в день сей,—а ныне так пу-

(1) В день Успения Пресвятые Богородицы. На успенском кладбище. Шел дождь. Накануне был небольшой пожар.

— 224 —

сто;—и это не по охлаждению усердия, а все из тех же опасений и страха.

Приидите же,—восплачемся! Но о чем плакать?—О всем. Поплачем сначала о том, что житие наше здесь полно бед и скорбей:—то земля колеблется, то небо потрясается, то вода устремляется потопить, то огнь грозит пожрать, то засуха и неурожай, то болезни и мор, то эти видимые, а то и невидимые враги постоянно почти держат нас в страхе, беспокойствах и опасениях за жизнь. Со всех сторон беды. Как тут не плакать,—особенно, когда приведешь себе на память, что первоначально, когда Господь в первый раз воззрел на творения Свои, в них быша вся добра зело?—Конечно, сами мы тому виною, и праведно осуждены нести тяготу жития сего. По все же нельзя не скорбеть, что так есть, и что земля наша,—прежде прекрасная,—превращена ныне в юдоль плача. Много ли кому в жизни придется встретить ^ясных дней?!—Да и те даются только для того, чтоб мы не впали в отчаяние,—только для того, чтоб поддерживать веру, что не все еще пропало, что не в конец прогневался Господь, и есть надежда избавления от бед, хотя образом, единому Богу ведомым.

Потом перейдем к плачу и о том паче, что грешим, и грехами своими еще более увеличиваем скорбность пребывания своего на земле,—Бога прогневляем и труд Ему даем воздвигать наказания нам за беззакония наши. Жаль Господу и наказывать нас, но еще более жаль оставить без наказания. Потому что если не станет Господь наказывать грехов и беззаконий наших, то земля наша станет хуже ада, и зло вскоре истребит весь род наш. Как же не плакать, помышляя о том, что мы заключены в такое со всех сторон противление! Грехами своими и себя расстраиваем, и другим причиняем вред, и Господу досаждаем и невидимый мир возмущаем: но все грешим и все больше и больше запутываемся в беды и нужды. Хоть то не мало отрадно, что были и есть спасающиеся между нами,—и что

— 225 —

всем открыт путь спасения во св. Божией Церкви: но и опять скорбь, что мало видим идущих сим путем,—да и сами мы не всегда туда направляем шаги свои. Как тут не плакать!

Будем плакать наконец и так, чтоб только плакать, чтоб только сеять слезами, в чаянии, не придется ли пожать нам радостью, как обещает пророк Давид: сеющий слезами радостью пожнут (Пс. 125, 5.). Ибо что же нам делать?!—Ничего не придумаем, как поправить свое положение! Кажется, все предосторожности взяты, а беда все прорывается как бы из под-рук,—и снова всех повергает в тревогу. Так лучше уж сесть и плакать, ничего не приговаривая и плачем давая только знать, что больно и больно. Пусть сам Господь придет и посмотрит, что такое у нас, и придумает врачевство ранам нашим. Как дитя, не умеющее говорить, чувствуя боль, только плачет, руки и глаза устремляя к матери,—и та уже сама, прибежавши, отстраняет причину и успокаивает дитя: так сделаем и мы. Сядем и будем плакать,—очи ума и сердца устремляя горе. Есть у нас, попечительнее матери родной, промыслитель Господь, скорый на помощь и утешение. Он верно придет и успокоит нас, как Сам уверяет чрез пророка: воззовет ко Мне, и услышу его... (Пс. 90.) Да и то надо сказать, что если б мы более любили плач, чем утехи, не было бы у нас столько бедствий; если б мы не предавались безумно радостям и увеселениям пустым, то Господу не было бы нужды внешними скорбями остепенять нас, и тем возвращать в то настроение плача и сетования, которое должны мы иметь постоянно, как изгнанники из отечества. Сердце сокрушенное и смиренное Бог не уничижает. Если б постоянно было так, не стал бы Господь смирять нас так, как теперь,— что многим и головы негде приклонить.

Но, братия, будем плача плакать, и скорбя скорбеть, — только все по Христиански, а не как язычники, упования не имеющие. Да не изыдет слово ропота из уст наших, и

— 226 —

чувство уныния и нечаяния да неомрачит сердец наших. Скорбеть, плакать и болеть есть дело человеческое, а предаваться унынию и отчаянию, ропоту и хуле—есть дело сатанинское. Растворим скорбь упованием, и —родится плач умиления, не жгущий и терзающий, а разливающий отраду и умягчающий. Возверзим на Господа печаль, и Той сохранит нас; ибо уповающего на Господа милость обыдет. Исповедуем правду Божию в наказании нас,—и Он пошлет милость во сретение ей: ибо не суд только, но и милость у Него. Потерпим в благодушии; ибо не до конца гневается Господь, и не во век враждует. Биет Он нас; возчувствуем боль, и, молясь о помиловании, подкрепим молитву решимостью не оскорблять Его более грехами своими. Будем вопиять: пвмилуй, Господи, помилуй!—прибавляя притом: не будем,— чтоб не к нам относился укор пророка: бил еси их, и не поболеша, сокрушил еси их, и не восхотеша прияти наказание: ожесточиша лица своя паче камене, и не хотеша обратитися (Иер. 5, 3.). Аминь.