Подвижническое монахам наставление №214

Помня о Боге, помни и о смерти. – Не привязывайся к жизни сей, и ни к чему, что ценится в ней. Сие наипаче требуется от нас отрекшихся от мира. [3²/, 11].

Благотворно поучение, как спасительное напоминание, располагающее нас трезвиться и бодрствовать при совершении обязательных для нас дел, и никогда не переставать этого делать, и не отступать от помышления о Боге, ни от любления Его, ни от памяти о разрешении нашем от тела. Ибо вот-вот отрешимся от него и умрем, как все отцы наши, и переселимся в другой мир, в другую вступим жизнь, конца не имеющую. Здешняя жизнь тени и сну подобна, и ограничивается несколькими годами. Я разумею не время от сложения мира до конца века, но жизнь каждого человека, которая редко ныне доходит даже до Давидского предела, за сей же предел еще реже заходит, как необычайное нечто... Все святые всю жизнь помышляли о сем. По вере умроша, как

399

свидетельствует Апостол, не приемше обетований, но издалеча видевше я, и целовавше, и исповедавше, яко страннии и пришелцы суть на земли. Ибо таковая глаголющии, являются, яко отечествия взыскуют. И аще бы оно помнили, из негоже изыдоша, имели бы время возвратиться: ныне же лучшего желают, сиречь небесного. Темже не стыдится сими Бог, Бог нарицаться их: уготова бо им град (Евр. 11, 13-16). Вот град наш! Вот отечество наше! В нем отцы и братия наши, и по плоти и по духу. Что же мы еще считаем достойной целования здешнюю привременную жизнь? Что привязываемся к обычаям ее? Что не желанным находим исход из нее? – Неразумно не желать возвращения с чужбины восвояси, или от войны обратиться к миру. Мы же, братия возлюбленные, как разумные, как на это именно отрекшиеся от мира и всего, что в мире, и убегшие от них, будем всю жизнь держать помышление о смерти, и помышлением сим отражать всякое похотение, всякое нерадение, всякое расслабление, всякое уныние, всякое зло, дабы, делая таким образом богоугодное Господу, сделаться нам наследниками небесных благ.