Юстиниан, имп. Исповедание веры против трех глав

Исповедание веры, императора Юстиниана против трех глав.

Во имя Бога Отца, и Единородного Его Сына Иисуса Христа Господа нашего, и Святого Духа, император, цезарь христолюбивый, Юстиниан, алеманский, готфский, франкский, германский, антикский, аланский, вандальский, африканский, благочестивый, благополучный, славный, победитель, торжествующий, всегда достопочтенный, август, всему собранию кафолической и апостольской Церкви.

Зная, что ничто так неугодно человеколюбцу Богу, как то, чтобы все христиане одно и то же мудрствовали о правой и неповрежденной вере, и чтобы не было в святой Церкви Божией разделений, мы сочли необходимым, отняв всякий повод, как у со-

291

блазняемых, так и у соблазняющих, сделать известным чрез настоящий эдикт исповедание правой веры, проповедуемой в святой Божией Церкви, дабы те, которые исповедуют правую веру, твердо хранили ее, а те, которые любят спорить против нее, узнав истину, постарались соединиться с святою Божиею Церковию.

Итак исповедуем, что мы веруем в Отца, Сына и Святого Духа, Троицу единосущную, прославляя единое божество или естество, и существо, и силу, и власть в трех Ипостасях или Лицах, в Которых мы крестились, в Которых мы уверовали и Которых исповедуем, свойства их разделяя, божество же соединяя. Ибо мы почитаем Единицу в Троице и Троицу в Единице, имеющую чудесное разделение и единение: единицу по существу или божеству, Троицу же по свойствам или по ипостасям или лицам; ибо Она разделяется, так сказать, нераздельно и соединяется раздельно: ибо божество едино в трех, и три, в которых божество, – едино; или, говоря точнее, если рассматривать божество их, каждого порознь, по одному, разделяя умом нераздельное, то и три есть (един) Бог, так как Они умопредставляются вместе имеющими одну и ту же силу и естество. Посему должно исповедовать и единого Бога и проповедовать три Ипостаси или три Лица, и каждое с своими свойствами. И исповедуя единство, мы не делаем слияния подобно Савеллию, который говорит, что Троица есть одно лице, имеющее три имени, что тот же Отец есть и Сын и Дух Святой; разделяя же свойства, мы от существа Бога Отца не отчуждаем Сына и Духа Святого и не рассекаем, подобно безумному Арию, божество на три различные существа. Итак, един Бог Отец, из Которого все, и един Сын Единородный, чрез Которого все, и един Дух Святой, в Котором все.

Исповедуем, что Сам Единородный Сын Божий, Бог Слово, прежде веков и времени от Отца рожденный, несотворенный напоследок дней, ради нас и нашего спасения, сшел с небес и воплотился от Духа Святого и святой преславной Богородицы и Приснодевы Марии, и родился от Нее, Который есть Господь Иисус Христос, един от Святые Троицы, единосущный Богу Отцу по Божеству и единосущный нам по человечеству, подверженный страданию по плоти и бесстрастный по Божеству; ибо не другой кто, кроме Бога Слова, претерпел страдание и смерть, но Само бесстрастное и вечное Слово Божие, воспринявшее рождение плоти человеческой, совершило все сие. Посему мы не признаем иного Бога Слова совершавшего чудеса и иного Христа страдавшего; но исповедуем единого и того же Господа нашего Иисуса Христа, Слово Божие, воплотившееся и вочеловечившееся, и как Его чудеса, так и страдания, которые Он добровольно претер-

292

пел по плоти. Ибо не человек какой-либо предал себя за нас, но сам Бог Слово предал за нас Свое собственное тело, чтобы не в человека были наши вера и надежда, но чтобы мы в Самого Бога Слово имели веру нашу. И посему, исповедуя Его Богом, мы не отрицаем, что Он есть и человек, и называя Его человеком, не отрицаем, что Он есть и Бог. Если бы Он был только Богом, то каким образом Он пострадал? каким образом распялся и умер? Ибо все это несвойственно Богу. Если же Он только человек, то каким образом одержал победу чрез страдание? как спас? каким образом оживотворил? Ибо это выше человеческой природы. В настоящем же случае один и тот же страдает и спасает и одерживает победу чрез страдание, один и тот же Бог и вместе человек, и таким образом оба составляют одно как бы единичное. Посему, называя Христа, состоящего из двух естеств, т. е. божества и человечества, единым, мы не вводим слияния в единение. И признавая в двух естествах, т. е. в божестве и человечестве, единого Господа нашего Иисуса Христа, Слово Божие, воплотившееся и вочеловечившееся, не вносим в единую Его ипостась какого-либо разделения на части, или рассечения. Но обозначаем, что различие естеств, из которых Он состоит, не уничтожилось через единение, потому что в Нем есть то и другое естество. Ибо, когда исповедуется сочетание, то и части остаются в целом и в частях познается целое: потому что и божеское естество не изменилось в человеческое, и человеческое естество не превратилось в божеское, а более разумеется, что оба естества, сохраняя пределы и свойства своей собственной природы, стали единством по ипостаси. Единство же по ипостаси показывает, что Бог Слово, т. е. одна ипостась из трех ипостасей божества, соединилось не с человеком, прежде ипостасно существовавшим, но во чреве святой Девы образовало для Себя из нее в своей собственной ипостаси тело, одушевленное разумною и мыслящею душою, что́ и составляет человеческую природу. Сему-то ипостасному соединению Бога Слова с плотию научая нас, божественный апостол говорит: иже во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалил, зрак раба приим (Фил. 2, 6. 7). Словами: во образе Божии сый, он показывает, что ипостась Слова пребывает в божественном существе, а словами: зрак раба приим, указывает, что с существом человеческим, а не с ипостасью или личностью соединился Бог Слово. Ибо не сказал, что Он принял зрак в определенном образе существующего раба, чтобы не показать, что Слово соединилось с человеком, прежде ипостасно существовавшим, как нечестиво богохульствовали Фео-

293

дор и Несторий, называя единение относительным. Мы же, следуя божественному Писанию и святым отцам, исповедуем, что Бог. Слово сделался плотию, а это означает, что Он принял в ипостасное единение с Собою человеческую природу. Посему и един есть Господь наш Иисус Христос, имеющий в Себе полноту божественного естества и полноту естества человеческого. И Он есть Единородный и Слово, как рожденный от Бога Отца, Он же и перворожденный во многих братиях, потому что сделался человеком; ибо Сын Божий сделался сыном человеческим, и, оставаясь тем, чем был, не изменил и того, чем сделался. Потому мы исповедуем и два рождения одного и того же единородного Слова Божия: рождение прежде веков от Отца бестелесное, и рождение напоследок дней Его же, воплотившегося и вочеловечившегося от святой преславной Богородицы и Приснодевы Марии. Ибо Он непостижимым образом воссиял от Отца и несказанно произошел от Матери; и будучи истинным Богом, сделался воистину человеком. Почему мы исповедуем святую, преславную и приснодеву Марию воистину Богородицею: не потому, чтобы от нее Бог Слово получил начало, но потому, что напоследок дней, сущий прежде веков Единородный Бог Слово, воплотившись из Нее, непреложно вочеловечился, и будучи невидим сам в Себе, стал видимым в нашем естестве, и будучи бесстрастным Богом, не возгнушался страданий человеческих, и будучи бессмертным, подчинился законам смерти. О Нем, рожденном в Вифлееме от семени Давидова по плоти, уподобившемся человекам и распятом за нас человеков при понтийском Пилате, святые апостолы проповедали, что Он есть Бог, Он человек, Он сын человеческий, Он с небес, Он от земли, Он бесстрастен, Он подвержен страданию. Ибо Слово, родившееся свыше от Отца неизреченно, несказанно, непостижимо, вечно, родилось долу во времени от Девы Марии, чтобы те, которые прежде рождались долу, снова родились свыше, т. е. от Бога. Таким образом Он имеет на земле только Матерь, а мы имеем на небесах только Отца. Ибо, получив смертного отца человека Адама, Он дал людям своего Отца бессмертного, по сказанному: даде им область чадом Божиим быти (Иоан. 1, 12). Посему Сын Божий вкушает смерть по плоти ради плотского своего отца, чтобы дети человека сделались участниками Его жизни, чрез своего Отца по духу – Бога. Таким образом Он есть Сын Божий по естеству, а мы – по благодати. С другой стороны, Он стал сыном Адама по домостроительству и ради нас, а мы сыны Адама по естеству. Ибо Бог есть Его отец по естеству, а наш по благодати; и Отец стал по домостроительству Богом для Него, как для человека, а для нас есть по естеству Владыка и Бог. И Слово, Которое есть

294

Сын Бога Отца, для того, соединившись с плотию, стало плотию, чтобы люди, соединившись с духом, стали единым духом. Итак, Сам истинный Сын Божий облекся во всех нас, чтобы мы все облеклись в единого Бога. Также и после воплощения Он есть один из Святой Троицы, Единородный Сын Божий, Господь наш Иисус Христос, сложенный из двух естеств. Сложенным ¹) же исповедуем Христа, следуя учению святых отцов. Ибо в таинстве Христа единство в сложении исключает слияние и разделение, и сохраняет свойства обоих естеств тем, что и с плотию являет одну ипостась или лице Бога Слова, Который есть совершенный по Божеству и совершенный по человечеству, познаваемый не в двух ипостасях или лицах, но в божеском и человеческом естестве, как единый в обоих, совершенный Бог и совершенный человек, один и тот же Господь наш Иисус Христос, один из святой Троицы, спрославляемый Отцу и Святому Духу. Ибо Святая Троица не получила прибавления четвертого лица вследствие воплощения одного (лица) из Святой Троицы – Бога Слова. Это благое предание, полученное нами от святых отцов, мы храним, в нем живем и благоденствуем, и это исповедание Отца, и Христа Сына Бога живого, и Святого Духа да будет спутником нашим при отшествии из сей жизни.

Исповедуя это таким образом, и, кроме других учений святого отца нашего Кирилла о правой вере, принимая также сказанное им: „одно естество Бога Слова воплотившееся“, мы исповедуем, что из божеского и человеческого естества составился один Христос, а не одно естество, как усиливаются говорить некоторые, неправильно понимающие это выражение. И сам святой отец без сомнения во всех случаях, где говорил, что „одно естество Слова воплотившееся“, употреблял при этом слово „естество“ (φύσις) вместо слова „ипостась” (ὐπόστασις): и в тех самых книгах, где употреблял это выражение, он далее большею частию прибавлял слова: то Сын, то Слово, или Единородный; а эти слова означают не естество, но ипостась или лице. Итак, ипостась Слова, воплотившись, произвела не одно естество, а одного Христа сложенного – Бога и человека. Но, исповедуя Христа Богом и человеком, нечестиво говорить, что в Нем одно естество или существо; ибо невозможно, чтобы Господь наш Иисус Христос имел одно и то же естество или существо и прежде веков и во времени, или чтобы Он был бесстрастен и подвержен страданию, что́ мы справедливо исповедуем относительно единой Его ипостаси или лица. Из самых слов того же святого Кирилла мы покажем ясное учение его о вышеупомянутом выражении. Так в первом послании к Сукцессу, сказав,

_______________ 

¹) σύνθετον.

295

что „одно естество Слова воплощенное», он тотчас же присоединил: „итак, насколько доступно для разумения и для того только, чтобы видеть очами души, каким образом вочеловечился Единородный, мы говорим, что в Нем соединились два естества, один же есть Сын и Христос, и Господь, и Слово Бога Отца, воплотившееся и вочеловечившееся“. Этими словами св. отец, желая показать образ вочеловечения и сохранить единение нераздельным и неслиянным, и показал число сошедшихся естеств, и проповедал единого Христа, а не одно естество божества и плоти. И во втором послании к тому же Сукцессу, научая подобному же, пишет так: „если, говоря, что одно естество Слова, мы умолчим и не прибавим „воплощенное“, как бы устраняя таким образом домостроительство, то, может быть, некоторые, и с достаточным основанием, спросят: где же совершенство (полнота) человеческой природы, или каким образом сохраняется наше существо? А так как словом „воплощенное“ означается и совершенство по человечеству и указывается на наше существо, то эти люди, опирающиеся на тростниковую палочку, должны замолчать. Ибо того, кто устраняет домостроительство и отрицает воплощение, по справедливости следует обвинить в том, что он отнимает у Сына совершенство по человечеству. Если же, как я сказал, в самом слове „воплотился“ заключается очевидно и несомненно исповедание того, что Он сделался человеком, то ничто не мешает понять, каким образом Христос, будучи единым и единичным Сыном, есть один и тот же Бог и человек, как совершенный по божеству, так совершенный и по человечеству. Совершенно справедливо и весьма умно твое совершенство излагает смысл учения о спасительном страдании, утверждая, что не Сам Единородный Сын Божий, поколику Он мыслится и есть Бог, пострадал в Своем собственном естестве, подвергшись тому, что́ свойственно телу, а что напротив пострадало бренное естество. Ибо в едином и истинном Сыне необходимо должно состояться и то другое: и то, что Он пострадал по божеству, и то, что он пострадал по человечеству; ибо пострадала Его плоть“. И в тринадцатой главе толкований тот же святой Кирилл, одинаково опровергая тех, которые вводят двух сынов, и тех, которые говорят, что одно естество божества и плоти у Христа, пишет так: „не должно разделять единого Господа нашего Иисуса Христа на человека в отдельности и на Бога в отдельности; но говорим, что Господь наш Иисус Христос есть один и тот же, признавая и различие естеств и сохраняя их неслитными одно с другим“. Если таким образом святой Кирилл учит нас, что один есть Господь наш Иисус Христос, и что Он страдал не по божескому естеству, но только по естеству бренному, и если он признает и различие естеств

296

и то, что сии естества сохраняются неслиянно одно с другим в единой ипостаси: то, очевидно, св. отец учит, что Он познается в божеском и человеческом естестве, и что в Нем два естества, из которых Он сложился. И пусть никто не безумствует, считая право мудрствующими тех, которые говорят, что естество или существо плоти и божество Христа одно, и что оно божественно и бренно, подвержено страданию и бесстрастно.

Так как и другим способом некоторые стараются доказать, что естество божества и человечества Христа одно, представляя в пример человека и говоря, что как человек, состоящий из разнородных естеств души и тела, называется одною природою, так и говоря о Христе, состоящем из двух естеств божества и человечества, мы должны называть природу Его одною: то мы им скажем, что человек, правда, состоит из различных естеств, т. е. из души и тела, но называется одною природою потому, что вообще всем ипостасям или лицам одного и того же вида дается общий предикат. И хотя каждое лице или ипостась в отдельности, как напр. Петр и Павел, различаются друг от друга по свойствам, но по природе однако ж они не различаются, потому что оба они люди. И с другой стороны, ни душа без тела, ни тело без души не составляет человека: но из несущего в сущее он создан из тела и души. И всякое творение, хотя состоит из разнородных свойств, однако же о нем говорится, что оно имеет одну ту природу, по которой создано Богом. О Христе же нельзя говорить таким образом, ибо Он означает не одно естество или существо вообще, принадлежащее многим ипостасям или лицам, как человек. Ибо, если бы это было так, то нашлось бы много христов, которым следовало бы приписать одну общую природу; но и говорить так нечестиво. Христос не был изначала создан из божества и человечества, как человек из души и тела, так чтобы это было природою Христа; но будучи Богом прежде веков, будучи одного естества или существа с Отцом и будучи Творцом всяческих, Слово в последующие дни ипостасно соединило с Собою естество человеческое, сделалось человеком, не переставая быть ¹) Богом.

Итак Христос есть единая ипостась или лице, и имеет в Себе полноту как божественного и несозданного естества, так и полноту человеческого и сотворенного естества. Каким же образом о Том, в Котором познаются два естества, несозданное и созданное, возможно сказать, что в Нем одно естество или существо? Ибо хотя Христос есть единая ипостась или лице, но Он единосущен Богу Отцу и единосущен нам – не по одному и тому же естеству или существу. И если бы Христос был одного есте-

_______________ 

¹) μὴ ἐκστάς τοῦ εἰναι.

297

ства или существа, то Он был бы или бесплотным и единосущным только Богу и Духу Святому, потому что в Божестве одноестество или существо, или простым человеком и единосущным нам одним, потому что естество человеческое одно, или же, изменив то и другое естество, образовал бы иное, несходное с теми, которые в Нем соединились. И таким образом, по мнению их (т. е. еретиков), Христос не остался Богом и не сделался человеком, и посему не есть единосущен ни Отцу, ни нам. Но такое умствование исполнено всякого нечестия. Говоря это, мы не опускаем из виду, что и некоторые из святых отцов пользовались примером человека для объяснения таинства Христа; но они делали это для того, чтобы показать, что как из тела и души составляется один человек, а не два человека, так и Христос, состоящий из Божества и человечества, есть один, и не разделяется на два христа, или на два сына. Сии же (т. е. еретики) пользуются примером человека для того, чтобы ввести одно естество или существо божества и человечества Христа: что́, как мы показали, чуждо благочестия. Но будучи обличены в том, что, вопреки правому учению отцов, воображают себе одно естество или существо божества и плоти, они обращаются к другому и говорят, что не должно говорить о числе естеств во Христе, так как числом вносится разделение. Итак пусть они знают, что в том случае, когда говорится о различных лицах или ипостасях, числом производится деление самых предметов на части, как напр. в двух или более человеках: когда же речь идет о единичных предметах, тогда деление совершается только словом и мыслию, а деления самых предметов не бывает, как напр. в одной человеческой ипостаси, состоящей из тела и души. Ибо и здесь мыслятся два естества – естество души и естество тела, и однако же человек не разделяется на два, и мы знаем, что человек один и ипостась его одна. Таким образом и в таинстве соединения естеств во Христе, хотя соединившиеся (естества) мыслятся различными, но через это на самом деле не производится деление на части обоих естеств, из которых состоит Господь наш Иисус Христос, а только, видя различие и желая указать на него, мы употребляем число, и при этом единый Христос не разделяется на два христа, или на два сына. Свидетельство тому, что́ мы сказали, представляет святой Григорий Богослов, который в первой книге к Клидонию говорит так: „если кто вводит двух сынов – одного от Бога и Отца, а другого от Матери, а не одного и того же: тогда лишится он сыновства, обещанного право верующим. Ибо хотя два естества – Бог и человек (как в человеке душа и тело), но не два сына, не два

298

Бога (как и здесь не два человека, хотя Павел (2 Кор. 4, 16), наименовал человеком и внешнее и внутреннее в человеке). Кратко сказать: в Спасителе есть иное и иное: потому что не тождественны невидимое с видимым и довременное с тем, что под временем: но не имеет в Нем места иный и иный. Сего да не будет“ ¹).

Сими словами святой Григорий ясно научает, что тот, кто отноcительно таинства Христа говорит о чиcле лиц, осуждается как нечестивец, а тот, кто употребляет число в приложении к естествам, из которых состоит Христос, исповедует право; потому что, обозначая различие соединившихся естеств, он отнюдь не делает разделения их на части. Ибо, как иное естество души и иное тела, и однако же по соединении их является один человек, а не два, так и во Христе, хотя мыслятся два естества, одно божеское, другое человеческое, но этим не вводится два христа, или два сына. Посему те, которые отказываются говорить о числе естеств во Христе именно таким образом, показывают, что они отрицают различие естеств и вводят слияние в домостроительство. Если же они исповедуют различие, то всеконечно необходимо им, для обозначения его, говорить о числе естеств, неслиянно соединившихся в единую ипостась; ибо где соблюдается различие, там во всяком случае имеет место и число. Пользуясь, для подтверждения сказанного нами, свидетельством святых отцов, мы покажем, как они говорят, что ум наш относительно таинства Христа принимает различие естеств божеского и человеческого, из которых состоит Он, и принимает при этом число, но не делает разделения естеств самым делом, по частям, на две ипостаси или на два лица.

Святой Кирилл в толковании на Левит говорит так: „усматривай здесь опять ясно все таинство Спасителя нашего и очищение чрез святое крещение; ибо повелевает взять двух птиц живых и чистых (Лев. гл. 14), чтобы ты через крылатых уразумел небесного человека и вместе Бога, разделяемого на два естества, сообразно с свойствами каждого из них; ибо Слово, которое от Бога Отца, воссияло во плоти, которая от Жены, но не должно быть разделяемо, потому что из обоих один есть Христос“. И опять тот же святой Кирилл во втором послании к Сукцессу пишет так: „но они не знают, что то, что обыкновенно разделяется только в представлении на самом деле вовсе не разделяется на части, которые бы существовали совершенно особенно,

_______________

¹) Твор. Григория Богослова по русск. пер. Моск. 1844. част. 4, стр. 197 - 198. Изд. 3 (М. 1889), стр. 160.

299

отдельно одна от другой“. И святой Василий в четвертой книге против Евномия, изъясняя слова: Господь созда Мя, прежде же всех холмов рождает Мя (Притч. 8, 22. 25), пишет так: „посему к Богу Сыну надобно относить слово родил; а слово созда к принявшему на Себя зрак раба. Впрочем, во всех сих выражениях разумеем не двоих, не Бога особо и человека особо (ибо один был), а только по понятию отделяем естество каждого“ ¹). Также и святой Григорий Богослов во втором слове о Сыне, научая нас, каким образом должно в понятиях различать естества в Господе нашем Иисусе Христе, пишет так: „когда естества различаются в понятиях, тогда разделяются и имена. Послушай, как говорит Павел: да Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы (Ефес. 1, 17). Бог Христа, а славы Отец; хотя то и другое одно, но не по естеству, а по совокупности оных“ ²). И святой Григорий нисский в четвертой книге против Евномия, научая нас тому же, пишет так: „и чтобы кто-нибудь не отнес крестных страданий к естеству не поврежденному, другими словами Писания яснее исправляется такое заблуждение, именно когда оно называет одного и того же посредником между Богом и людьми, человеком и Богом, чтобы, говоря двоякое об одном и том же, дать должное понятие о том и другом двойстве, именно о бесстрастии по Божеству и о домостроительстве страдания по человечеству. Таким образом, когда разделяет в умопредставлении то, что́ соединилось по человеколюбию, то разделяет сие и словом; когда говорит о непостижимом и превосходящем всякий ум, то употребляет возвышеннейшие имена, называет его Богом над всем, великим Богом, силою Божиею, премудростию, и тому подобное; когда же изображает словами испытание страданий, по необходимости понесенное ради нашей слабости, то означает то и другое свойство по нашему – называя Его человеком, не соединяя с тем, что выражается этим звуком, мысли о другом естестве, но представляя дело так, что о том и другом сохраняется благочестивый образ мыслей“.

Когда таким образом это доказано учением святых отцов, да престанут те, которые сделали число естеств во Христе поводом к своему заблуждению и, отрицая различие, означаемое чрез это число, стараются ввести слияние. Ибо как же отрицать необходимость числа, которым пользовались отцы для обозначения различия естеств, соединившихся в одной ипостаси, а не для разделения на части? Итак, показав со всех сторон, как нечестиво гово-

_______________

¹) Творен. Василия вел. по русск. перев. част. 3, Москва 1846. стр. 174. Изд. 4 (Св.-Тр. Серг. Л. 1900,, стр. 146.

²) Творен. Григория Богосл. по русск. перев. част. 3, Москва 1844. стр. 86. Изд. 3 (М. 1889), стр. 70.

300

рить, что естество или существо Божества и плоти Христа одно, скажем и то, что нельзя сказать, будто во Христе одно естество, подобно тому, как говорится, что во Христе одна ипостась божества и человечества; потому что естество и ипостась не одно и то же. Ибо все святые отцы единогласно научают нас, что иное есть естество или существо и образ, и иное ипостась, и что естество или существо и образ обозначают общее, а ипостась или лице – особенное. Но если некоторые скажут, что как говорится, об одной сложенной ипостаси Христа, так же точно должно говорить и об одном сложенном естестве, то мы покажем, что и это чуждо благочестия. Ибо, говоря, что в Божестве одно естество или существо, мы прославляем в Нем три ипостаси, признавая в каждой ипостаси одно естество или существо, и благочестиво говорим, что из трех ипостасей одна ипостась Слова соединилась с плотию. Никто никогда в кафолической Церкви не дерзал говорить, что в святой Троице как три ипостаси, так три и естества, так что можно было бы сказать также, что одно естество из трех естеств соединилось c плотию. Один Арий дерзнул сказать, что в святой Троице три естества, и был осужден как богохульник. Посему мы православно исповедуем соединение двух естеств и одну ипостась; потому что Сын Божий, будучи по ипостаси иным от Отца и будучи одного естества с Отцом, в своей собственной ипостаси образовал себе плоть, одушевленную словесною и разумною душою, а это показывает, что Бог Слово соединился с человеческим естеством, а не с ипостасью или лицом чьим-нибудь. Итак Бог Слово и по воплощении должен быть признаваем одною ипостасью в двух естествах, – в божеском, в котором был, по сказанному: иже во образе Божии сый, и в человеческом, по словам: в подобии человечестем быв (Фил. 2, 6. 7). Посему, тот благочестивее, кто говорит, что в Боге Слове одна ипостась сложенная, чем тот, который говорит, что в Нем одно естество сложенное. Так как, когда говорится о естестве в самом себе, отрешенно, без присоединения к нему какого-либо особенного лица, то оно представляется чем-то неопределенным и безличным, а неопределенное ни с чем не может соединиться. Если же кто-нибудь и после этих доказательств, заботясь об одном словопрении, будет противоречить, говоря, что, по данному определению естества, и человеческое естество Христа должно иметь собственную ипостась или собственное лице, то такой, очевидно, говорит, будто Слово соединилось с прежде существовавшим человеком, и соединение было соотносительное; ибо невозможно быть соединению двух ипостасей или лиц по ипостаси. Посему, кто говорит так, стараясь

301

упразднить возможное для Бога словами мудрости человеческой, тот не знает великой тайны благочестия, которая сердцем веруется в правду, устами же исповедуется во спасение. Ибо и о человеческом естестве Христа никогда не говорится отрешенно, но – что оно не имело собственной ипостаси или лица, а в ипостаси Слова получило начало бытия. Вследствие сего мы исповедуем, что само Слово Божие, не изменяясь, стало человеком, а не вошло в какого-либо человека, что рождение этого воплощенного Слова было от Девы, и что потому святая преславная приснодева Мария есть Богородица. Посему мы говорим, что и прежде воплощения Бога Слова и после Его воплощения три суть ипостаси – Отца, Сына и Святого Духа; потому что святая Троица не получила прибавления четвертой ипостаси или лица. Итак, всем этим обличаются те, которые говорят, что прежде соединения было два естества, и что прежде образовался человек и затем соединился с Богом Словом, как безумствовали нечестивые Феодор и Несторий. А те, которые говорят, что не должно исповедовать двух естеств во Христе после соединения, но одно, вводят слияние и призрачность, подобно нечестивым Аполлинарию и Евтихию. Но так говорили они. Святые же отцы, созерцая в Боге Слове по воплощении то, из чего состоит Христос, и видя, что естества остались несмешанными, весьма справедливо говорили, что во Христе два естества – божеское и человеческое. Ибо как прежде воплощения в Господе не было двух естеств, так и после воплощения два естества не сделались одним, хотя познаются в одной ипостаси.

Все это мы написали по праву, научившись из божественного Писания и из учения отцов, для опровержения тех, которые сливают или рассекают таинство божественного домостроительства, и объясняя здесь, из чего состоит и в чем познается Христос, мы не делаем ни слияния, ни разделения божественного домостроительства. Итак, произнося славословие и сущность соединения, мы исповедуем единого Христа и Сына и Господа, Слово Божие воплотившееся и вочеловечившееся, и покланяемся Ему с Отцом и Святым Духом. Исповедуя это таким образом пред вселенскою Церковию Божиею, мы желаем, чтобы все христиане знали, что мы имеем как единого Бога и Господа, так и единую веру. Ибо одно есть правило веры – исповедывать и право славить Отца, и Христа Сына Божия, и Святого Духа. Это исповедание мы соблюдаем, в которое мы крестились и которое даровано великим Богом и Спасителем нашим Иисусом Христом святым Своим ученикам и апостолам, а ими проповедано во всем мире. Триста восемнадцать святых отцов, собиравшиеся в Никее против Ария, осудив его с его нечестием, предали святой Церкви Божией

302

то же исповедание или символ и учение веры; и после них сто пятьдесят святых отцов, собиравшиеся в Константинополе против духоборца Македония и аполлинариста Магна, осудив их с их нечестием, и следуя во всем тому же святому символу, преданному тремястами восемнадцатью святыми отцами, изложили то, что относится к Божеству Святого Духа. Сверх же сего и святые отцы, собиравшиеся в первый раз вЕфесе против нечестивого Нестория, и святые отцы, собиравшиеся в Халкидоне против нечестивого Евтихия, следуя во всем сказанному святому символу или учению веры, осудили упомянутых выше еретиков с их нечестием, а вместе с ними и тех, которые мудрствовали или мудрствуют подобно им. И кроме того предали анафеме тех, которые приступающим к святому крещению, или обращающимся из какой-либо ереси преподают иное правило веры, или символ и учение, кроме преданного, как мы сказали тремястами восемнадцатью святыми отцами и дополненного сто пятидесятью святыми отцами. Принимая во внимание все это, мы признали нужным предложить также пункты, в которых содержится как краткое исповедание правой веры, так и осуждение еретиков ¹):

1) Если кто не исповедует Отца, Сына и Святого Духа, Троицу единосущную, одно божество или естество и существо, одну силу и власть, поклоняемую в трех ипостасях или лицах: тот да будет анафема.

2) Если кто не исповедует прежде веков и времен от Отца рожденного Бога Слово, в последние дни воплотившегося от святой Богородицы и приснодевы Марии, вочеловечившегося и родившегося от Нее, и посему два рождения сего Бога Слова, прежде веков бестелесно от Отца, и в последние дни по плоти: тот да будет анафема.

3) Если кто говорит, что иной есть Бог Слово, творивший чудеса, и иной Христос, пострадавший, или говорит, что Бог Слово был со Христом, родившимся от жены, или был в нем, как один в другом, а не (говорит, что) один и тот же есть Господь наш Иисус Христос, Слово Божие, воплотившееся и вочеловечившееся, и Его же самого суть чудеса и страдания, которые Он претерпел добровольно плотию: тот да будет анафема.

4) Если кто говорит, что соединение Бога Слова с человеком совсршилось по благодати, или по воздействию, или по равночестию, или по власти, или перенесению, или соотношению, или силе, или по соименности, по которой несториане, называя Бога Слово (Иисусом) и Христом, и отдельно человека именуя Хри-

_______________

¹) Слич. выше, стр. 211 — 210

303

стом, говорят, что один Христос, по одному наименовянию; или кто говорит, что соединение совершилось по благоволению, как буквально выражается еретик Феодор, будто Богу Слову был угоден человек, потому, что Он благо и добро изволил о нем, а не исповедует ипостасное соединение Бога Слова с плотию, одушевленною словесной и разумной душой, и потому единую Его сложенную ипостась: тот да будет анафема.

5) Если кто называет святую преславную Приснодеву Марию Богородицею в переносном или не в собственном смысле, или называет ее человекородицею, или христородицею, как будто бы Христос не был Богом, а не исповедует, что она есть Богородица действительно и поистине, потому что Бог Слово, рожденный от Отца прежде веков, в последние дни воплотился и родился от Нее: тот да будет анафема.

6) Если кто не исповедует, что распятый плотию Господь наш Иисус Христос есть истинный Бог и Господь славы, и один из святой Троицы: тот да будет анафема.

7) Если кто, говоря „в двух естествах”, не исповедует в божестве и человечестве единого Господа нашего Иисуса Христа, Слово Божие, воплотившееся, и употребляет эти слова в таинстве Христа не для обозначения различия естеств, из которых Он состоит, но для разделения на части, как будто естества разделены и каждое имеет свою ипостась, как богохульствовали Феодор и Несторий: тот да будет анафема.

8) Если кто, исповедуя число естеств в одном и том же Господе нашем Иисусе Христе, т. е. в воплотившемся Боге. Слове, не в представлении только принимает различие этих (естеств), из которых Он и состоит, (различие) не уничтожившееся чрез соединение, но употребляет это в смысле разделения на части: тот да будет анафема.

9) Если кто, говоря, что воплотилось одно естество Бога Слова, понимает это не так, что из божеского и человеческого естества совершился единый Христос, единосущный Отцу по Божеству и единосущный нам по человечеству, но так, что из божества и плоти Христа произошло одно естество или существо, согласно с зловерием Аполлинария и Евтихия: тот да будет анафема. Ибо вселенская Церковь отвергает и анафематствует равно и разделяющих на части или рассекающих, и сливающих тайну божественного домостроительства Христа.

10) Если кто не анафематствует Ария, Евномия, Македония, Аполлинария, Нестория, Евтихия и тех, которые мудрствовали или мудрствуют подобно им: тот да будет анафема.

304

11) Если кто защищает Феодора мопсуестского, говорившего, что иной есть Бог Слово, и иной Христос, который был обуреваем страстями душевными и вожделениями плотскими, и преуспевая в делах, улучшился, и крестился во имя Отца и Сына и Святого Духа, и чрез крещение получил благодать Святого Духа, и удостоился усыновления, и по подобию царского изображения принимает поклонение в лице Бога Слова, и после воскресения сделался неизменным в помышлениях и совершенно безгрешным, – и еще говорившего, что соединение Бога Слова со Христом совершилось такое же, о каком говорит апостол относительно мужа и жены: будета два в плоть едину (Ефес. 5, 31), – и сверх других своих бесчисленных богохульств, дерзнувшего сказать, что когда Господь по воскресении дунул на учеников Своих и сказал: приимите Дух Свят (Иоан. 20, 28), то не дал им Святого Духа, а дунул только образно, – говорившего также, что и исповедание Фомы по осязании рук и ребер Господа после воскресения: Господь мой и Бог мой (Иоан. 20, 28), сказано Фомой не о Христе (ибо Феодор не признает Христа Богом), но что пораженный чудом воскресения, Фома прославил Бога, возбудившего Христа, – и, что всего хуже, в своем будто бы толковании на Деяния апостольские, сопоставлявшего Христа с Платоном, Манихеем, Эпикуром и Маркионом, и говорившего, что как каждый из них, изобретши собственное учение, дал ученикам своим названия платоников, манихеев, эпикурейцев и маркионитов, подобным же образом, когда Христос изобрел учение, от Него стали называться христиане, – итак, если кто защищает этого Феодора, который так богохульствовал, а не анафематствует его и его сочинения, и тех, которые мудрствовали или мудрствуют подобно ему: тот да будет анафема.

12) Если кто защищает сочинения Феодорита, которые он написал в защиту еретика Нестория, против правой веры и против первого ефесского святого собора и святого Кирилла и двенадцати его глав, а в тех нечестивых сочинениях он говорит, что соединение Бога Слова было только соотносительное с каким-то человеком, о котором он богохульно сказал, что Фома осязал воскресшего, а прославил воскресившего, и по причине этого он называет нечестивыми учителей Церкви, которые исповедуют ипостасное соединение Бога Слова с плотию, и сверх того не признает Богородицею святую и преславную приснодеву Марию, – итак, если кто защищает упомянутые сочинения Феодорита, а не анафематствует их: тот да будет анафема. За такие именно богохульства он извержен был из епископского сана, и после того на святом хаткидонском соборе

305

убежден был поступить во всем противно упомянутым своим сочинениям и исповедать правую веру.

13) Если кто защищает нечестивое послание, которое, говорят, написал Ива к Маре Персу еретику, которое отвергает, что Бог Слово соделался человеком, и говорит, что не Бог Слово, воплотившийся от Девы, родился, а родился от нее простой человек, которого называет храмом, так что иной есть Бог Слово и иной человек, – и сверх того обвиняет первый ефесский собор, будто он без суда и следствия осудил Нестория, и называет святого Кирилла еретиком и двенадцать его глав нечестивыми, а Нестория и Феодора с нечестивыми их сочинениями восхваляет и защищает, – итак, если кто защищает упомянутое нечестивое послание, или называет его правым или часть его, а не анафематствует его: тот да будет анафема.

После того, как справедливо предано анафеме такое нечестивое послание, за содержащиеся в нем богохульства, нечестивые последователи Феодора и Нестория еще стараются утверждать, что оно принято святым халкидонским собором. Но, утверждая это, они клевещут на святой халкидонский собор, и домогаются именем его освободить от должного осуждения Феодора и Нестория, и нечестивое послание, которое Ива, много раз обвиняемый за него, не осмелился признать за свое вследствие содержащихся в нем богохульств. Это мы докажем из различных обстоятельств этого дела. Именно, по делу, производившемуся в Тире при Фотии и Евстафии, когда вышесказанный Ива был обвиняем в оскорблении святого Кирилла, он открыто заявил, что, после соединения восточных с святым Кириллом, он не говорил о нем ничего оскорбительного. А послание, исполненное вышеприведенных богохульств, за которые Ива был обвиняем, и содержащее много оскорбительного против святого Кирилла, как оказывается, составлено после соединения с восточными, из чего видно, что Ива отрекся от него. Поэтому вышеупомянутые Фотий и Евстафий для удовлетворения обвинителей составили письменное определение, чтобы вышесказанный Ива поступал во всем противно посланию, как показывает данное ими по этому делу решение. Но как Ива не выполнил того, что́ они присудили, то был извержен с епископства за богохульства упомянутого послания, а вместо него хиротонисан Нонн, который и соприсутствовал на святом халкидонском соборе. Таким образом упомянутый Ива, обвиняемый за это в Халкидоне, по прочтении нечестивого послания не осмелился признать его своим, но тотчас же словесно заявил, что он чужд взводимого на него. Поэтому святой собор, так как его не удовлетворяло отри-

306

цание Ивы относительно нечестивого послания, убедил его поступать противно посланию, т.е. исповедать порицаемую в нем правую веру, принять первый ефесский святой собор, признать святого Кирилла Отцом и учителем, – а все это в нечестивом послании подвергается оскорблениям, – и анафематствовать Нестория и его нечестивое учение, которое в нечестивом послании защищается и восхваляется. Итак, если и сам Ива, неоднократно обвиняемый за нечестивое послание, не осмелился признать его своим, и если святой халкидонский собор убедил его поступать во всем противно этому посланию, то каким бы образом тот же самый святой собор принял упомянутое послание и подверг себя осуждению за нечестие, которое в нем содержится и от которого он старался освободить Иву? А так как еретики, опуская все содержащиеся в послании богохульства, приводят из него только то, что́ писатель его сказал для обольщения простецов, т. е. „два естества, одна сила, одно лице“: то мы докажем, что он и к этим выражениям примешал свое нечестие. Ибо кому бы приписал два естества и одно лице тот, кто отвергает, что Бог Слово воплотился от святой и преславной Богородицы и приснодевы Марии и родился от Нее? Между тем известно, что каждому естеству он приписал свое лице, так же, как богохульно изложили в своих книгах Феодор и Несторий, которых писатель послания защищает вместе с их нечестием. А они ясно говорят, что существуют два лица – Бога Слова и Христа, которого они называют простым человеком, а по соотносительному соединению и по одному и тому же достоинству и чести, говорят, представляется одно лице. Также и писатель послания, говоря, что у двух естеств одна сила или власть, очевидно, следует в этом упомянутым еретикам, с одной стороны Феодору, как он рассуждает в различных своих нечестиво изложенных сочинениях о воплощении, а с другой Несторию, как он трактует во многих своих сочинениях, а особенно в послании, написанном к иерапольскому еретику Александру, будто бы у двух естеств одно значение, и одна сила или власть и одно лице, в силу одного достоинства и той же чести; из этого ясно видно, что писатель послания, согласно их зловерию, употребил вместо „лиц“ слово „естеств». Ибо об одном значении, об одной силе или власти, об одном достоинстве и одной и той же чести говорится не по отношению к различным естествам, а по отношению к различным лицам одного и того же существа, как мы исповедуем в Святой Троице. Потому и святые отцы анафематствовали тех, которые говорят, что Бог Слово соединился по значению, или силе, или власти, или достоинству, или равночестию с Христом, Которого последователи

307

Феодора и Нестория называют простым человеком, но не исповедуют, что соединение Бога Слова с плотию, одушевленною мыслящей и разумной душой, совершилось по ипостаси.

Хотя и этого было бы достаточно, чтобы обличить нечестие тех, которые защищают преступное послание; однако ж вот и в конце послания писатель его обнаруживает свое зловерие, говоря, что должно веровать в храм и в того, кто обитает в храме чрез что он явно вводит два лица. Но и этому нечестию писатель послания научился у Феодора и Нестория. Кафолическая же Церковь, осуждая такое зловерие, передает исповедовать и веровать не в храм и в того, кто обитает в храме, но в единого Господа нашего Иисуса Христа, Бога Слова воплотившегося и вочеловечившегося. Впрочем, нисколько неудивительно, если писатель этого нечестивого послания употребил слово “естеств“; потому что еретики для того, чтобы обольстить простецов, обыкновенно пользуются теми именно выражениями, которые благочестиво произносятся православными, только их правильный смысл и изъяснение подводят к своему нечестию: между тем одни и те же выражения, когда они хорошо изъясняются и понимаются, заключают в себе благочестие, а когда худо высказываются и объясняются еретиками, содержат нечестие. Итак, первый ефесский собор, на котором главными деятелями были блаженной памяти Целестин и Кирилл, не принял, а осудил Нестория, который, хотя утверждал, что два естества и одно лице, но не исповедал их ипостасного соединения. Мы же, во всем следуя учению святых отцов, в предыдущем рассуждении весьма ясно доказали и соединение двух естеств, из которых состоит Господь наш Иисус Христос, один из Святой Троицы, Бог Слово воплотившийся, а также и то, что различие этих естеств не нарушено чрез соединение. И сказанного нами было бы достаточно чтобы удовлетворить тех, которые не желают препираться. Но так как те, которые уже раз уклонились к нечестию, стараются представить и другие доводы, то нам необходимо показать, что такие извороты их тщетны. Они говорят, что не следует порицать нечестивое послание на том основании, что оно внесено во многие кодексы. Но если кто-нибудь, согласно с их безрассудством, сочтет это достаточной причиной, то следует принять и Нестория и Евтихия, потому что и о них многое внесено в соборные деяния. Впрочем, ни один благоразумный человек не обратит внимания на их речи. Ибо то, что произносится на соборах об еретиках и что составляет часть соборных Деяний, вносится в них не для оправдания, а для обличения и большего осуждения их и тех, которые мудрствуют подобно им. Хотя те места из

308

нечестивого послания, которые находятся в обращении, как сказано, внесены в некоторые кодексы, однако в подлинных, под которыми подписались святейшие епископы, вовсе не находятся. Притом, исследующим истину должно обратить внимание еще и на то, что на соборах иногда некоторые из собирающихся на них высказывают что-нибудь или по пристрастию, или по противоречию, или по незнанию. Но никто не внимает тому, что скажет кто-нибудь от себя частным образом, а все устремляют внимание только на то, что определяется всеми с общего согласия. А если бы кто-нибудь по обычаю еретиков захотел обращать внимание на противоречия этого рода, то оказалось бы, что всякий собор разрушает сам себя. Итак, по всему этому следовало бы заблуждающимся, если бы они правильно принимали святой собор, не приписывать ему такие богохульства, а следовать учителям кафолической Церкви и преимущественно святому Афанасию, который был епископом александрийской церкви и предпринимал весьма многие и великие труды ради правой христианской веры против всякой ереси и особенно против нечестивейших ариан. Так как ариане для обольщения людей связывают с своими заблуждениями имя Дионисия, который за много лет до святого Афанасия был епископом Александрии, и говорят, что будто и сам Дионисий мудрствовал подобно им: то Афанасий, великий учитель Церкви, различными способами показал в своих сочинениях, что Дионисий от начала проповедовал правую веру и никоим образом не был участником арианского нечестия. А они, мудрствуя по-еретически, силятся навязать тому собору свое собственное нечестие. Но какое осуждение, какое проклятие угрожает тем, которые грешат на отцов, научает нас божественное Писание. Хам, сын Ноя, увидевши отца своего обнаженным, не прикрыл телесной наготы его, а пошел и сказал о ней своим братьям, и они прикрыли ее одеждой; если же за это сам Хам и те, которые произошли от него, подверглись проклятию, а те, которые прикрыли, заслужили великое благословение, то тем более достойны еще большего и полнейшего осуждения те, которые усиливаются, посредством нечестия послания и Феодора, навязать этому собору бесчестие, которое нисколько ему не принадлежит. Но чрез это ни нечестивое послание, ни защитники его не избегнут осуждения за свое нечестие равно не избежит его и Феодор, который превзошел нечестием язычников, иудеев и всех еретиков. Ибо нечестивому Феодору недостаточно было, сверх других его богохульств, злонамеренно перетолковать, сообразно с своим заблуждением, символ трех сот восемнадцати святых отцов; но и презревши его, он изложил другой символ, исполненный всякого нечестия, в котором

309

он дерзнул анафематствовать тех, кто иначе мудрствует или передает, так что по его безумию осуждались все святые апостолы и отцы. Но этот нечестивый символ Феодора, представленный и на первый ефесский собор и прочитанный на халкидонском, осужден на том и другом соборе вместе с его составителем и с теми, которые его принимают.

А так как некоторые, защищающие Феодора, когда представляются его нечестивые сочинения, соглашаются за содержащееся в них богохульство признавать их нечестивыми, но самого того, кто изрыгнул такое нечестие, отказываются анафематствовать: то мы удивляемся безрассудству их, потому что они поступают противно божественному Писанию, ясно говорящему, что в равне ненавидима суть Богу и нечествуяй и нечестие его (Премудр. 14, 9). Действие накажется вместе с тем, кто его сделал. Если же подобно нечестию ненавистен Богу и нечестивый, то, очевидно, такой человек отлучил себя от Бога и справедливо подвергается анафеме; потому что анафема означает не иное что, как отлучение от Бога, как объясняется значение анафемы в ветхом и новом завете. Что Господь называет непребывающих в слове Его истины отлученными от Церкви, об этом в евангелии от Иоанна, обращаясь к иудеем, Он говорит так: всяк творяй грех раб есть греха. Раб же не пребывает в дому во век; сын пребывает во век (Иоан. 8, 34. 35). А что Господь именует домом то, что́ божественное Писание называет Церковию Бога живого, об этом свидетельствует апостол в первом послании к Тимофею (гл. 3).

Если же некоторые говорят, что не должно анафематствовать Феодора по смерти, то пусть вещают защищающие такого еретика, что всякий еретик, остающийся в своем заблуждении до конца своей жизни, справедливо и после смерти подвергается всегдашней анафеме. И это совершилось над многими, как древнейшими, так и более близкими к нашему времени еретиками, т. е. Валентином, Василидом, Маркионом, Киринфом, Манихеем, Евномием и Бонозом. Тоже самое совершилось и над Феодором, который и при жизни обвинен, и по смерти анафематствован святыми отцами: и если бы защитники его, как еретики, не захотели верить святым отцам, то пусть поверят хотя нечестивому посланию, которое они защищают. Хотя оно и восхваляет Феодора, однако ясно гласит, что он анафематствован в Церкви святыми отцами и что было произведено подробное расследование о его сочинениях, как исполненных нечестия. Это производили тогда учители кафолической Церкви, дабы простые люди, читая его нечестивые сочинения, не уклонялись от правой веры. А что нечестивые, хотя бы

310

лично при своей жизни не подвергались анафеме, однако же и после смерти анафематствуются кафолическою Церковию, – это видно из (Деяний) святых соборов. Так никейский собор безыменно анафематствовал тех, которые следуют нечестивому учению Ария; а собиравшийся в Константинополе подобным образом анафематствовал нечестивую ересь Македония; но однако святая Церковь Божия поименно осудила Ария и Македония и после их смерти. Атак как они обличаются многими доводами, что суетно и нечестиво поступают те, которые защищают Феодора и его нечестие, то они прибегают к другому пустому извороту, говоря, что не следует анафематствовать его потому, что он умер в общении с церквами. Но надлежало бы знать им, что в общении с церквами умирают те, которые до конца соблюдают общее учение благочестия, проповедуемое во вселенской Церкви. А Феодор, оставаясь до самой смерти в своем нечестии, отвержен всею Церковию. Поэтому и мопсуестская церковь в полном своем составе, в которой он, говорят, был епископом, за те богохульства, за которые он святыми отцами был причислен к язычникам, иудеем и содомитам, изгладила его имя из священных церковных диптихов, как показывают деяния, состоявшиеся о нем в этом городе на соборе епископов той области. Поэтому мы удивляемся последователям Феодора, которые защищают его и его нечестие, как свое собственное, когда та самая церковь, в которой он был епископом, уже давно отвергла его, как еретика. Что защитники Феодора представляют такой изворот к своему же осуждению, можно понять и из страшного приговора, изреченного Иуде. Ибо он, рассчитывая утаиться от Того, Кто знает сокровенное человеков, вместе с апостолами приобщился тайнам; однако это нисколько не послужило ему на пользу, потому что он приобщился с коварством. Но хотя после смерти его считается двенадцать учеников, как говорит евангелист Иоанн: Фома же, един от обоюнадесяте, глаголемый близнец, не бе ту с ними, егда прииде Иисус (Иоан. 20, 24); впрочем, это не освобождает Иуду от осуждения и не допускает того, чтобы он был причислен к апостолам. Почему после вознесения Господня апостолы по своему приговору осудили того Иуду даже после его смерти и вместо его приняли другого. А что пустой изворот представляют те, которые говорят, что не должно анафематствовать умерших еретиков, это мы покажем из самых слов Господа. Он нечестивых людей заживо называет мертвыми, говоря: остави мертвых погребсти своя мертвецы (Матф. 8, 22); так же как праведных и по кончине их называет живыми, потому что Он сказал об Аврааме, Исааке и Иакове, что Бог

311

не есть Бог мертвых, но живых. Таким образом, если, по словам их, не должно анафематствовать умерших еретиков, то не могут быть предаваемы анафеме и живые еретики, которых Господь называет мертвыми, потому что они отделились от Того, Кто сказал: Аз есмь живот (Иоан. 14, 6); и, стало быть, по их мнению, уже не могут быть анафематствуемы ни живые, ни мертвые еретики; по их мнению, без причины апостольское учение завещает анафематствовать тех, которые передают больше того, что́ мы приняли, безпричинно святые соборы осудили еретиков, без причины и другие святые отцы и учители Церкви анафематствовали еретиков. Они винят и пророка Иеремию, который говорит: проклят (человек) творяй дело Господне с небрежением (Иерем. 48, 10), и Давида пророка, который говорит: прокляти уклоняющиися от заповедей Твоих (Псал. 118, 21), и короче сказать – все божественное Писание, налагающее на нечестивых такое осуждение в различных местах. Если же те, которые делают дело Божие с небрежением и грешат против заповедей Божиих, подвергаются такому осуждению, то кольми паче справедливо осужден и анафематствован нечестивый Феодор, который столько богохульствовал против самого великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа.

Чтобы привести в замешательство защищающих Феодора и удержать их от такого нечестия, было бы и этого довольно, сверх упомянутых и заключающихся в других наших книгах доказательств, которые мы представили, показывая, что еретиков следует осуждать и после смерти. Но так как они заносчиво остаются при тех же мыслях, то мы скажем еще кое что́ и поважнее, именно: некоторые из тех, которые собрались на святом никейском соборе и подписались к изложенному на нем вероопределению или символу, так как они после оказались противомыслящими, одни заживо, а другие по смерти анафематствованы святой памяти Дамасом, папой древнего Рима, и всем сердикским собором, как об этом свидетельствует святой Афанасий. Да и халкидонский святой собор осудил по смерти Домна, бывшего епископа антиохийского, хотя он только дерзнул писать, что должно умолчать о двенадцати главах святого Кирилла.

А так как еретики, защищающие Феодора, выходя из границ в своем намерении и усилии оправдать себя, берутся еще говорить к обольщению незнающих, что святой памяти Кирилл в некоторой части послания похвалил его: то из многого видно, что их старание (оправдаться) не согласуется с тем, что сказано святым Кириллом в различных его сочинениях против нечестивого Феодора, в которых он, выставляя Феодора более нече-

312

стивым, чем все другие еретики, и потом не вынося множества его богохульств, насказанных против великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, воскликнул, говоря: “ужасеся небо о сем, и вострепета попремногу, глаголет Господь (Иер. 2, 12). О, невыносимое злословие! о, язык, говорящий нечестие против Бога, и ум, крайне надмевающийся“ ¹). И опять: „положи, человек, дверь и ограждение ecтам твоим (Псал. 140, 3); перестань воздвигать на высоту рог свой и говорить на Бога неправду (Пс. 74, 6)! Доколе ты будешь ругаться над страждущим Христом? Имей в своем уме написанное божественным Павлом: согрешающе в братию и биюще их совесть, немощну сущу, во Христа согрешаете (1 Кор. 8, 12). Скажу еще нечто и из пророческих книг: тобою оправдан Содом (Иезек. 16, 51); ты превзошел разглагольствия язычников против Христа, считавших крест юродством; ты показал, что нет ничего преступного в иудейской гордости” ²). Таким образом, когда все это сказано святым Кириллом в осуждение Феодора, то хотя бы кто и допустил согласно с их словами, что святой Кирилл нечто высказал за Феодора, все-таки это не освобождает его осуждения. В самом деле, мы находим, что многие из святых отцов хвалили некоторых еретиков, как напр. святые Дамас, Афанасий и Василий Аполлинария и святой Лев Евтихия; и однако после того, как узнано было их нечестие, еретики из-за того не избежали осуждения и анафемы, которая впоследствии была изречена против их лица и нечестия. Неистовство же защищающих Феодора таково, что они осмеливаются лгать против Григория Богослова и Иоанна константинопольского, говоря, что они посылали к этому самому Феодору письма, исполненные похвалы. Но это ложно; потому что, когда Григорий, подвизаясь в Констаитинополе за истину и обративши народ от арианского безумия к кафолической вере, возвратился в свое отечество, то не к мопсуестскому Феодору написал он письма, которые еретики коварно выставляют, а к Феодору, епископу Тианы, которая есть митрополия второй Каппадокии. А к этой области принадлежат город Назианз, епископом которого был святой памяти Григорий, и местечко Арианз, из которого он происходил. Это ясно показывают и самые письма, потому что в них упоминается об обычаях и собраниях как означенного местечка Арианза, так и других местечек к той же области, о месяце, названном на местном каппадокийском наречии, о епископе Восфории, поставленном в зависимость от упомянутого Феодора, и бывшем в то время епископом города Колона –

_______________

¹) См. выше, стр. 67, ²) См. выше, стр. 70.

313

той же области, упоминается и о других епископах и хорепископах и о монастырях, которые находились под управлением Феодора и названия которых сохраняются доныне те же самые. Какая же связь между Каппадокией и второй Киликией, тогда ли, теперь ли, когда управление этих областей разделено? И каких епископов мог иметь в своем управлении епископ мопсуестский, когда он сам был в зависимости от митрополита второй Киликии? А Иоанн константинопольский хотя и писал письмо к Феодору мопсуестскому, но это письмо исполнено не похвал, а сетований и укоров, за то, что он отпал от благочесгия (θεοσεβίας). Он подвизался с ним в монашеской жизни в одном и том же монастыре, и убедил его к принятому там образу жизни; об этом дают свидетельство Созомен, Исихий, Сократ и Феодорит, который в пользу Феодора составил много речей и похвальных слов. Если же еретики пользуются свидетельствами Иоанна антиохийского и восточного собора, состоявшегося под его управлением, говорящими за Феодора и его нечестие, то им необходимо принимать и то, что (насколько это их касается) сделали Иоанн и собравшиеся с ним к осуждению святого Кирилла и осуждению правой веры, равно как и то, что они написали, долгое время защищая Нестория и его зловерие. И это открывается из различных их книг и писем, которые они писали к благочестивой памяти Феодосию и к другим различным лицам.

И все это так. А чтобы ничего не выпустить из виду до малейших тонкостей, мы сочли необходимым припомнить еще и то, что написано Августином, святой памяти епископом африканским. Именно, когда после смерти Цецилиана возбуждено было некоторое расследование о том, что он, как говорили, уклонился от церковного предания, и когда вследствие этого некоторые отделились от кафолической Церкви, то блаженный Августин пишет в Бонифацию, что не следовало некоторым из за этого отделяться от кафолической Церкви; потому что, если бы было справедливо то, что взносили на Цецилиана и если бы обнаружилось, что он мыслил что-нибудь противное церковному установлению, то даже и после смерти он предал бы его анафеме. Притом и правило святого африканского собора постановляет, что должно анафематствовать и после смерти тех епископов, которые по завещанию, или без завещания оставляют свое имение в наследство еретику. Сверх же всего этого, кто не знает, что́ сделано было в наше время против Диоскора в церкви древнего Рима? Он, хотя нисколько не погрешил в вере, однако только из-за одного церковного благочиния после смерти анафематствован святою римскою церковию. Таким образом, если нисколько в вере

314

не погрешающие епископы из-за одного только церковного благочиния и из-за денежных дел подвергаются анафеме и после смерти, то кольми паче Феодор, который погрешил против самого Бога. Притом, сколько не должно, как это говорят по несмысленности, анафематствовать после смерти тех, которые померли в своем нечестии, столько же не следовало бы оправдывать после смерти и тех отцов, которые были несправедливо осуждены, что случилось с Иоанном, святой памяти епископом города Константинополя, оправданным после смерти кафолическою Церковию, и с Флавианом, святой памяти епископом того же города Константинополя, несправедливо осужденным при жизни, а справедливо оправданным после смерти – как святой памяти папою Львом, так и святым халкидонским собором. А отсюда выходит, по их словам, что и еретики сопричисляются к святым отцам, как будто бы они были свободны от надлежащего им осуждения, а святые отцы, несправедливо осужденные, присоединяются к еретикам, как будто бы не разрешено было сделанное против них несправедливое осуждение. Но преимущественно пред всеми достойно веровать Учителю, Господу и Богу нашему Иисусу Христу, Который говорит о Себе: тако возлюби Бог мир, яко и Сына Своего единородного дал есть, да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный. Не посла бо Бог Сына Своего в мир, да судит мирови, но да спасется им мир. Веруяй в Онь, не будет осужден, а не веруяй, уже осужден есть, яко не верова во имя единородного Сына Божия (Иоан. 3, 16 - 18). И Дух Святой говорит чрез пророка Давида, что не воскреснут нечестивии на суд (Псал. 1, 5). Как скоро произнесено такое определение Господа против всякого нечестивца, без всякого ограничения между живыми и мертвыми еретиками, то каким образом дерзают противиться такому определению и говорить, что не должно после смерти осуждать тех, которые однажды нечестиво поступили и вследствие этого уже осуждены Господом? И божественный апостол, который имел в себе говорящего Христа, не только против людей, но даже и против ангелов, произнес такое определение, говоря в послании к Галатам: но и аще мы, или ангел с небесе благовестит вам паче еже благовестихом вам, анафема да будет. Якоже предрекохом, и ныне паки глаголю, аще кто вам благовестит паче еже приясте, анафема да будет (Гал. 1, 8. 9). Да и кто столько нечестив, что осмелится утверждать, будто нечестивые сочинения Феодора, или часть их, некогда преданы святой церкви Божией? и не тотчас ли подвергался анафеме от святых отцов тот, кто дерзал говорить что-нибудь подобное?

Итак, если кто после такого правого исповедания и осуждения еретиков, при сохранении благочестивого смысла, споря о на-

315

званиях, или слогах, или выражениях, отделяется от святой Церкви Божией, как будто бы наше благочестие заключалось не в делах, а в одних названиях и выражениях, тот, как радующийся раздорам, отдаст отчет за себя самого и за обманутых и имеющих быть обманутыми от него великому Богу и Спасителю нашему Иисусу Христу в день суда. Аминь.