Кирилл Александрийский, свт. Послание к Акакию, епископу Мелитены, упрекавшему его посланием в том, что он согласился с восточными

Послание Кирилла к Акакию, епископу Мелитены, упрекавшему его посланием в том, что он согласился с восточными

Господину моему, возлюбленному брату и сослужителю Акакию, Кирилл желает всякого блага о Господе.

151

Приветствие братьям есть подлинно приятное и похвальное дело, а особенно должно иметь значение у истинно благоразумных; и тем, которые одного духа и веры, живут без всякого разлада, с пламенным и постоянным желанием подобной жизни, должно стараться, я думаю, и о том, чтобы постоянно преуспевать в этом. Однако часто случается, что этим благом пренебрегают или по нерасположенности, или за дальностию расстояния, или же за недостатком курьеров. А если какое-нибудь обстоятельство доставляет возможность приветствовать, то это должно считать неожиданным и приятным благоприобретением, за которое даже охотно даешь вожделенный обет Богу. Поэтому я сильно обрадовался письму твоей святости и, удивляясь твоей расположенности, думаю раскрыть твоей невинности по порядку образ и причину примирения церквей и показать в частности, как это произошло.

Благочестивейший и христолюбивейший император, особенно пекущийся о святых церквах, осуждал продолжавшееся меж ними разногласие. Поэтому, призвавши к себе достопочтеннейшего и богобоязненнейшего епископа константинонольской церкви Максимиана и немало других в это время тут же находящихся, серьезно советовался с ними о том, каким бы образом совершенно уничтожить разногласие церквей, и служителей божественных таинств опять привести к миру и согласию. А они утверждали, что это не иначе можно сделать, и что те, о которых шло дело, не прежде придут в согласие, как когда просияет пред ними и как бы возвысится союз веры единой и согласной, и что должно поэтому, говорили они, чтобы благочестивейший Иоанн антиохийский предал анафеме догматы Нестория и нисанием утвердил его низложение. Епископ же александрийский частные оскорбления может предать забвению, и ругательства хотя они были величайшие и поноснейшие, которым он подвергся в Ефесе, по любви — вменить в ничто. Согласившись таким образом с ними и получивши немалое удовольствие от этого собора, благочестивейший император, для исполнения этого дела, послал господина моего, славнейшего трибуна и нотариуса Аристолая. А после того, как объявлено было восточным это определение императорское, составленное по предложению епископов находившихся в Константинополе, — собравшиеся, не знаю с какою целию, у благочестивейшего и святейшего епископа Акакия вздумали писать ко мне, что условие примирения церквей должно быть не другое какое-нибудь. а то, какое они сами предписали. А это требование было неприятно и тяжело. Ибо они хотели уничтожить все то, что я обнародовал или посланиями, или отрывками, или целыми книгами, и ограничиться одной только верою, изданною святыми отцами нашими в Никее. На это я отвечал им так: изложения веры, изданного отцами в Никее, мы все держимся, не изменяя ровно ничего, в нем содержащегося; ибо все передаваемое им право и свято, и небезопасно после издания этого исповедания еще что-нибудь присовокуплять к нему. Все же, право писанное нами против несториевых богохульств, такого рода, что нам никак нельзя посоветовать отречься от того, что право написано. Отселе более следует им самим, во исполнение определения благочестивей-

152

шего и христолюбивейшего императора, также в следствие учреждения святого собора ефесского, отречься от того, кто посягнул на славу Христа Спасителя, анафемой преследовать нечестивые его богохульства, согласиться на его низложение и утвердить возведение святейшего и благочестивейшего епископа Максимиана. Получивши таким образом этот ответ, они послали в Александрию благочестивейшего и святейшего епископа эмесского Павла, с которым я долго и много рассуждал о всем сказанном и сделанном в Ефесе самоправно и произвольно. Предавши же это забвению, я приступил к тому, что́ было поважнее, — спросил, нет ли писем от благочестивейшего епископа Иоанна; тотчас вручил он мне письмо, впрочем содержащее в себе не то, что следовало; — оно написано было без всяких приличий и в тоне более насмешливом, чем увещательном. Я поэтому не принял его. Ибо вместо того, чтоб успокоить меня в досаде, причиненной событиями предшествовавшими и их собственными поступками в Ефесе, каким-нибудь извинением, они стали высказывать свой праведный гнев на меня, порожденный ревностию их по святым догматам. А я сказал им, что не божественная ревность движет ими строить козни против меня под предлогом защищения догматов истины, но что они это делают из угодливости людям и приобретения дружбы у тех, кои казались тогда могущественными. Впрочем, когда благочестивейший епископ Павел объявил, что он готов предать анафеме богохульство Нестория и подписом засвидетельствовать согласие на его низложение, и стал утверждать, что он это делает один за всех и как бы от лица всех восточных благочестивейших епископов, я опять заметил, что письмо им принесенное годится только ему одному для того, чтобы возвратиться в общение со всеми нами, и что всеми способами нужно стараться, утверждал я, чтобы благочестивейший и достопочтеннейший Иоанн епископ антиохийский написал об этом исповедание. Так как это уже сделано, то и прекратился раздор и несогласие церквей. И не было никакого сомнения, что мир святых церквей станет иссушать ненависть защитников несториевых богохульств. Мне кажется, с ними должно случиться что-то в роде того, что бывает с теми, которые не умеют плавать и вдруг упадут с корабля. Они, прежде чем станут тонуть, барахтаются руками и ногами и, по чувству самосохранения, без разбора хватаются бедные за все, что бы ни попалось под руки. И не правда ли, как сильно встревожились и засуетились они, заметив, что их отлучили, отвергли и изгнали из тех церквей, на помощь коих они рассчитывали? Что ж? разве не по делом они мучатся досадою, видя, что те, коих они прельщали и опьяняли недостойными своими речами, от них отстали и возвратились к трезвости истины? К ним идут слова пророка: соберитеся и свяжитеся язык ненаказанный, прежде неже быти вам якоже цвету мимоходящу (Соф. 2:1, 2). И для чего подбирать им чужие мерзости? И почему не стыдятся сквернить себя за чужой трапезой? Глусии услышите, и слепии прозрите видети (Ис. 42:18). Мудрствуйте о Господе в благостыни, и в простоте сердца взыщите его (Прем. 1:1). И какая польза вам от многоразличных ухищрений и превратных мнений? Для чего, порицая пути правые,

153

 совершаете свои неправильные кружения? Поновите себе поля и не сейте на тернии (Иер. 4:3). Встревоженные, как я сказал, примирением святых церквей, они злобно порицают тех, кои не хотят с ними согласиться; и апологию святых отцов, говорю, восточных поносят не без досады и, толкуя ее неправильно и извращая для подтверждения того, что им нужно, напрягают все усилия, чтобы не расстаться с суесловием Нестория. Да и нас тоже порицают, как будто мы им писали, что думаем противное. Знаю я, что́ они возразят нам на это, — именно то, что мы приняли изложение веры или новый символ и тем как бы обнаружили презрение к этому старому и достойному почитания. Юрод бо юродивая изречет, и сердце его тщетная уразумеет (Ис. 32:6). Мы только то утверждаем, что не просили у кого-нибудь нового изложения веры, не принимали поновленного другими, потому что для нас достаточно свящ. Писания и мудрости святых отцов и символа веры, удачно и прилично приспособленного ко всем правым догматам. А так как святейшие восточные епископы во время пребывания своего в Ефесе расходились с нами в мнениях и потому казались уловленными в сети богохульств Нестория: то, для отклонения от себя этого подозрения и полного удовлетворения любителей чистой, святой веры и засвидетельствования своей непричастности к несторианскому нечестию, они составили апологию, и это довольно благоразумно, а не то, чтобы поступок этот был достоин какого-нибудь замечания или порицания. Но и сам Несторий в то время, когда мы его заставляли осудить свои догматы и обратиться к истине, написал свое исповедание об этих предметах; а станет ли кто-нибудь утверждать, что он написал нам новый символ веры? За что же поэтому так безрассудно преследуют порицаниями святейших епископов Финикии, называя согласие их новым символом, которые дали они с пользою и необходимо, именно: чтоб оправдать себя и успокоить тех, которые думали, что они держатся несторианского учения? Святой и великий собор ефесский необходимо провидел, что не должно вводить в церкви Божии другого изложения веры, кроме того, которое у них было, которое определили блаженнейшие отцы наши, говорившие Духом Святым. Впрочем они, не знаю каким образом, однажды уклонившись от него и подпав подозрению, что и мыслят неправильно и не содержат догматов апостольских и евангельских, молчанием ли освободились от этого поносного клейма, или полным удовлетворением и изъяснением своих мыслей. И божественный ученик Христов написал: готови присно ко ответу всякому вопрошающему вы словесе о вашем уповании (1 Петр. 3:15). А кто хочет быть таким, тот конечно ничего нового не изобретает и не берется обновлять изложения веры, а более показывает вопрошающим ту веру, которую имеет о Христе.

Сверх того, я слышал, что враги истины, сильно опечаленные согласием благочестивейших епископов, превращают все вверх и вниз, и говорят, что с их нечестивыми вымыслами согласны смысл и сила того исповедания, которое составили те (епископы) относительно правой веры, как я сказал, ничего не поновляя, т. е. ничего не прибавляя к тому, что издревле постановлено, а более придерживаясь

154

правых догматов святых отцов. Но для яснейшего изобличения их во лжи, приведем вместе и Несториевы нелепости и их мнения. Этим только способом, а не иначе, откроется искомая истина.

Итак, известно, что Несторий совершенно отвергает рождение единородного Сына Божия по плоти; потому что он не признает того, что Он родился от Жены, как сказано в Писании. Вот слова его: что Бог произошел от Девы Христородицы, этому я научен из божественного Писания; но что Бог родился от нее, этому я никогда не учился. И в другом месте: нигде св. Писание не говорит, что Бог родился от Девы Христородицы, но что — Иисус Христос, Сын, Господь. Говоря таким образом, он разделяет Его одного на двух сынов, и одного, в отдельности, называет Сыном, Христом и Господом, рожденным от Бога Отца Словим, а другого, опять в отдельности, Сыном, Христом и Господом, рожденным от св. Девы; и кто не поверил бы ему, когда он проповедует это с такой торжественностью? А они называют св. Деву Богородицею, и проповедуют, что один Сын и Христос и Господь, совершен по божеству, совершен по человечеству, потому что плоть Его была одушевлена разумной душой. Почему не иной у них Сын — от Отца рожденное Слово, и иной, опять, рожденный от св. Девы, как казалось Несторию; а напротив один и тот же, что ясно можно видеть из последующего. Объясняя, кто Он таков, они присовокупляют, что Он совершен как Бог, и совершен даже как человек, что Он прежде веков по божеству родился от Отца, и в последнее время ради нас и нашего спасения — от Девы по человечеству. Поэтому они вовсе не разделяют одного Сына и Христа и Господа Иисуса на двух, а говорят, что один и тот же, который прежде веков, есть тот же самый, что и в последующие времена, т. е. Он от Бога Отца как Бог, от Жены по плоти как человек. Ибо каким образом будет единосущен нам по человечеству тот, кто по божеству, говорю, родился от Отца, если не будет мыслим и называем тот же Бог вместе и человеком. Это далеко не так казалось Несторию; его положение совершенно противное. Проповедуя в церкви, он осмелился так сказать: Бог Слово называется Христом потому, что имеет с Христом постоянное единение. И опять: мы должны таким образом признавать неслиянную связь естеств: исповедовать в человеке Бога и покланяться этому человеку, так как Он сопоклоняем ради божественной связи с всемогущим Богом. Слышишь ли, что за неразумная речь? даже исполнена нечестия. Учит, что Христос в отдельности называется Богом и имеет со Христом постоянную связь. Итак не двух ли Христов явно признает он? И не человека ли вместе с Богом поклоняемого, не знаю каким образом, исповедует он? Неужели это имеет сродство с тем, что принято у восточных? Не стоят ли они с ним в противоречии? Он явно признает двух Христов, а они утверждают, что покланяются только одному Христу и Сыну и Богу и Господу, одному и тому же — по божеству от Отца и по человечеству от св. Девы. Хотя мы и сказали, что произошло единение двух естеств, однако ясно признаем одного Христа и одного Сына и одного Господа. Ибо Слово стало плотию,

155

как сказано в Писании, и это сокрытое в планах домостроительства и поистине несказанное соединение, исповедуем, совершилось посредством нераздельного соединения вещей различных. И не думаем, подобно некоторым прежним еретикам, что Слово Божие создало Себе тело из собственного т е. божественного естества, но, придерживаясь во всем св. Писания, постоянно утверждаем, что Оно получило плоть от св. Девы. Поэтому уразумев, почему один только есть Сын и Господь Иисус Христос, утверждаем, что два естества соединились; и верим, что после этого соединения, как бы уничтоживши разделяемость на двое, пребывает одно естество Сына, как единого, но вочеловечившего ся и воплотившегося. Когда поэтому Бог Слово называется вочеловечившимся и воплотившимся, то тут нет места подозрению в каком-нибудь пременении (ибо Он неизменяем) и мы ясно признаем, что соединение чуждо всякого слияния. Но противники скажут: ведь издавшие исповедание правой веры ясно признают два естества, и от различия их произошла разность в наименованиях богословских Как же не противоречит это твоему положению? Ты не соглашаешься наименования их приписывать двум лицам, т. е. ипостасям. Но, позвольте мне заметить, в 12 главах мы написали так: кто распределяет названия двум лицам, т. е. ипостасям, и одни из них прилагает к человеку, которого представляет отличным от Слова Божия, а другие, как богоприличные, к одному только Слову Бога Отца, тот подвергается осуждению¹. Впрочем, хотя мы и осудили тех, которые так разделяют названия, что одни отдельно приписывают Слову Божию, от Отца рожденному, а другие опять отдельно человеку, произшедшему от Жены; однакоже этим нисколько не уничтожаем разности наимепований. Несомненно известно, что одно естество у Слова, но воплотившееся и вочеловечившееся, как мы и сказали. Если ж кто поточнее захочет исследовать, как Оно воплотилось и вочеловечилось, тому необходимо рассудить, что Слово, которое от Бога, приняло зрак раба, в подобии человечестем быв, как говорит Писание (Филип. 2:7). И по этому одному можно уразуметь различие естеств или ипостасей². Ибо не одно и тоже по естественному качеству — божество и человечество. Иначе, каким образом Слово, которое было Богом, истощило Себя, низвело Себя до умаления, т. е. до условий нашей природы? Итак, если внимательно исследовать образ воплощения, то мысли человеческой представятся два (начала), соединенные между собой совершенно неизреченно и неслиянно; впрочем соединения их она никогда не разделяет, а допускает и признает приличным существование одного (из того и другого) и Бога и Сына и Христа и Господа.

Но мнение Нестория явно отличается от этого учения. Ибо хотя, по-видимому, он и признает воплощение и вочеловечение Слова, однако, не понимая силы воплощения, допускает два естества и разделяет

_____________________________________

¹ См. в 1-м томе «Деяний» соборн. стр. 153, 1-е изд.

² Слово ипостась не имело еще тогда того определенного значения, какое получило после.

156

их друг от друга, полагая Бога отдельно и также отдельно человека, имеющего внешнюю связь с Богом по одному равенству чести или авторитету. Вот слова его: „Бог неотделяем от видимого, отсюда, и чести Его, неразделяемого, я не разделяю; разделяю естества, но соединяю почитание“. Но антиохийские братья, обняв простым и одним разумением то, из чего слагается Христос, допускают впрочем различие естеств (ибо божество и человечество, как я сказал выше, нетождественны по естественному качеству), но так, что признают одного Сына и Христа и Господа, и так как Он действительно один, то говорят, что Он имеет и личность одну, — соединенного никаким образом не разделяют. Но и не допускают никакого в естестве разделения, подобного тому, какое мыслил виновник нечестивых вымыслов, а стараются разделять одни только названия, приписываемые Христу, и утверждают не то, что одни из них приличествуют Слову Бога Отда, как Сыну самому по себе взятому отдельно, а другие Ему рожденному от Жены, так как другому Сыну, опять отличному, но то, что одни (приличны) Его божеству, другие человечеству. Ибо один и тот же есть вместе Бог и человек. Впрочем, присовокупляют, что есть некоторые названия как бы общие, относящиеся к тому и другому естеству — к божеству и к человечеству. Подобное и я говорю. Одни названия более приличествуют божеству, другие более человечеству, а иные наконец, как бы средние, свидетельствуют, что Сын есть Бог и человек вместе и в одном и том же. В речи Его с Филиппом: толико время с вами есмь и не познал еси мене, Филиппе; видевый Мене, виде Отца; не веруеши ли, яко Аз во Отце и Отец во Мне есть (Иоан. 14:9, 10); Аз и Отец едино есма (Иоан. 10:30), — заключаются названия весьма приличные божеству. А в обличительной речи к иудеям: аще чада Авраамля бысте были, дела Авраамля бысте творили. Ныне же ищете Мене убити, человека, иже истину вам глаголах; сего Авраам несть сотворил (Иоан. 8:30, 40), — содержатся названия приличные собственно человеку. Однако и приличествующие божеству, и приличествующие человечеству приписываются одному только Сыну. Ибо, будучи Богом, Он стал человеком, не оставив божества, но восприяв плоть и кровь. А так как один есть Сын и Бог и Господь, то как мы, так и они думаем, что и личность одна. Средние же суть те названия, которые содержатся в словах блаженного Павла: Иисус Христос вчера и днесь, той же и во веки (Евр. 13:8); и опять: аще бо и суть глаголемии бози или на небеси, или на земли, якоже суть бози мнози и господие мнози, но нам един Бог Отец, из него же вся, и мы у него, и един Господь Иисус Христос, им же вся, и мы тем (1 Еор. 8, 5, 6); и в другом месте: молилбыхся бо сам аз отлучен быти от Христа по братии моей, сродницех моих по плоти, иже суть израилите, их же всыновление и слава, и завети и законоположение, и служение и обетования, их же отцы, и от них же Христос по плоти, сый над всеми Бог благословен во веки, аминь (Рим. 9:3, 4. 5). Так, говоря об Иисусе Христе, что Он вчера и днесь, утверждает, что тот же самый пребывает во веки, и что чрез Него все сотворено, и того, который по плоти от иудеев, называет Богом над всем, и утверждает, что Он благословен во веки.

157

Итак, в числе этих названий не разделяй тех, которые произносятся о Господе, ибо они вместе заключают в себе и то, что́ прилично Богу, и то, что́ прилично человеку, а усвояй их Ему, как одному Сыну, т. е. воплотившемуся Слову Божию. Ибо другое дело разделять самые естества, и то после соединения, и утверждать, что человек связан с Богом только по равночестию, — а другое дело допускать различие в названиях. Каким же образом учение их согласно с пустословием Нестория? Ибо, если вообще, как и говорят некоторые, построение речи и выражение мыслей есть плод только усиленного труда, то нисколько неудивительно, если трудно выражаться и в отношении к настоящему предмету. И божественный Павел испрашивает у Бога дара слова, называя это отверзением уст ему (Еф. 6:19). — Кто ж станет сомневаться в том, что они не разделяют одного Господа Иисуса Христа на двух, если только приписывают названия, приличные Богу, — божеству Его, а другие, приличные человеку, — Его человечеству. Ибо утверждают, как я заметил выше, что то самое Слово Бога Отца, которое родилось прежде веков, впоследствии родилось по плоти от святой Девы, и присовокупляют, что св. Дева, по причине этого несказанного и неслиянного соединения, есть Богородица, и явно исповедуют одного Сына и Христа и Господа. И совершенно несправедливо было бы думать, что они, говоря, что Он один, тем не менее делят Его одного на двух. Ибо они не так еще безумны, чтоб представлять из себя перебежчиков, неразумно возобновляя то, что справедливо разрушили. Еслиж они согласны с мнениями Нестория, то каким же образом предают их анафеме, как скверные и ненавистные? Я думаю, не мешает показать причины, почему восточные дошли до такой утонченности речи. Так как защитники арианского нечестия, нечестиво растлившие истину, и признавали, что Слово Божие стало человеком, но не иначе, как составив себе бездушное тело (а делают они это злонамеренно, — чтобы, приписывая Ему названия, приличные человеческой природе, показать и доставать убеждение тем, коих хотят обмануть, что Оно ниже совершенства Отца и не одного с Отцом естества): то восточные, опасаясь, чтобы слава и естество Слова Божия от того, что́ говорится о Нем человекообразно, по причине воплощения, не потерпели каким-нибудь образом ущерба, разделяют названия, не рассекая впрочем одного Сына и Господа на двух, как сказал я, а приписывая только одни названия Его божеству; другие же Его человечеству, а все вместе одному и тому же лицу. Я слышал даже, что достопочтеннейший и благо́честивейший Иоанн, епископ антиохийский, писал к некоторым из своих знакомых, будто я ясно учу и отврыто исповедую разность естеств и сообразно с этим разделяю названия, почему некоторые соблазняются. Поэтому необходимо было сказать нечто и об этом. Известно твоей святости, что те, которые запятнали мои письма аполлинариевыми догматами, полагали, будто я говорю, что святое тело Христово бездушно, и что последовало смешение, или слияние, или преложение и пременение Слова Божия в плоть, или же плоть перешла в естество божества, так что ничего не осталось чистаго, несмешанного и настоящего. Думали так же, что я придерживаюсь и арианских

158

богохульств, потому будто, что не хочу признать различия названий и не хочу допустить, что одни из них приличествуют божеству, а другие человечеству (как такие, которые свойственны более природе плоти). Но что я непричастен подобным заблуждениям, это другим легко может засвидетельствовать твоя святость. Впрочем, нужно было удовлетворить и тех, которые впали в соблазн. Итак я писал к его благочестию, что я никогда не был согласен ни с Арием, ни с Аполлинарием и никогда не говорил, что Слово Божие пременилось в плоть, или на оборот плоть перешла в естество божественное; потому что Слово Божие не изменно и непреложно, а второе невозможно; и никогда не отвергал различия наименований, так как умел исповедовать Господа, то как Бога, то как человека, потому что Он вместе и Бог и человек. И это самое желая означить, он писал, что учит исповедовать различие естеств и сообразно с этим различать наименования. Но это не мои слова, а его собственные.

Считаю нужным ко всему сказанному присовокупить и следующее: пришел ко мне Павел, благочестивейший епископ эмесский, и после довольно продолжительного со мною рассуждения о правой и неповрежденной вере, спрашивает у меня и притом настойчиво, согласен ли я со всем тем, что написал блаженной памяти святейший отец наш Афанасий к Епиктету, епископу коринфскому. Я отвечал, что совершенно согласен и во всем, прибавив, что письмо это находится у вас в поврежденном виде, потому что многое в нем исказили враги истины. Тогда он сказал, что имеет с собой это послание и что хотелось бы ему поверить по нашим экземплярам, испорчены ли их книги, или нет. Получивши же древние списки и сверив их с собственными, он нашел, что последние повреждены, и просил сделать с наших копию для доставки антиохийской церкви, — что́ и было сделано. И вот то́, что́ писал обо мне к Карену достопочтенейший и благочестивейший епископ Иоанн, именно: изложил относящееся к воплощению Христа, и соединил с нами предание отцов, подвергавшееся опасности быть, так сказать, вытесненным из умов человеческих. А если бы кто и доставил послание, писанное будто Филиппом, достопочтеннейшим пресвитером римской церкви, свидетельствующее, будто святейший епископ Сикст с горестью принял низложение Нестория и поддерживал его: то да не верит тому твоя святость. Ибо он письменно засвидетельствовал свое согласие с святым собором, утвердил все его действия и с нами согласен. Если бы ходило даже послание, от имени моего написанное и содержащее раскаяние в делах ефесских: удостой презрения и это. Ибо, по благодати Спасителя нашего, мы в здравом уме и не потеряли силы разума. — Приветствуй братьев, которые с тобою; а наши приветствуют тебя о Господе.